Изменения

Перейти к навигации Перейти к поиску

Мортарион: Бледный Король / Mortarion: The Pale King (новелла)

237 863 байта добавлено, 19:43, 22 ноября 2022
Нет описания правки
{{В процессе
|Всего=14
|Сейчас=610
}}
— Они повернут, — сказал Мортарион. Экипажи кораблей найдут способ. ''Они обязаны сделать это''. Каждый из них знал, что поставлено на карту. Они пожертвовали бы всем, чтобы позволить флоту сохранить наступательный импульс.
«Неизбежный зов» попытался вывернуться из натиска тисков «Меланхолии», но это действие ещё сильнее сцепило оба корабля друг с другом, мало-помалу они превращались в уродливую рухлядь. Курс обоих изменился ровно настолько, чтобы они столкнулись с одним из астероидов. В последние две минуты своего существования крейсер и линкор открыли огонь из всего, что ещё могло стрелять. Опустошительная огненная буря, родившаяся в момент их столкновения с астероидом, уничтожила ещё несколько кораблей Ордена.
— Капитан Терсус, — произнёс Мортарион, — я знаю, ты понимаешь, что мы теряем в этом наступлении. Но ты же осознаёшь, что мы приобретаем?
Мортарион оставил слова подчинённых без комментариев. Он смотрел вперёд, готовясь к новым атакам орбитальных платформ и мониторов-крепостей. Вояж по системе был всего-навсего прологом. Если бы он недооценил «Четвёртого всадника» или возможности Ордена, то потерял бы всё.
 
===Глава 6===
 
 
Стиванг больше не мог усидеть на одном месте. Сквозь нарастающую пелену паники и гнева он понимал, что должен сохранять спокойствие, оставаясь непоколебимым средоточием власти, пока остальные будут демонстрировать свою слабость. Вот чем он должен был заниматься. Лорд-контролер являл собой наивысшую точку порядка Ордена, но вместо этого, будучи не в состоянии сохранять спокойствие, поддавался опасной слабости.
 
Ему было плевать, как и всем остальным верховным контролерам. То, что грозило обрушиться на Галаспар, оказалось слишком ужасным, чтобы оставалось место для каких-то там политических расчётов.
 
Стиванг расхаживал вокруг гололитического стола командного центра. Он смотрел на расположившихся в несколько рядов техников, перескакивая взглядом с одного экрана на другой, пока проходил мимо, словно желал каким-то образом узнать о происходящем как можно больше и как можно раньше, после чего предпринять соответствующие действия. Вокруг слонялись другие верховные контролеры, столь же беспомощные, как и сам Стиванг, все они шаркали ногами и пытались убраться с его пути, когда он проносился рядом. Техники рапортовали о переменах в ходе сражения, их голоса превращались в повторяющийся хор, в то время как значки на гололитическом столе приближались всё ближе и ближе к самому Галаспару.
 
— Мониторы-крепости отстают, — произнесла Юваллиат дрогнувшим голосом. — Им не под силу держать скорость врага.
 
— В таком случае Галаспар самостоятельно остановит эти корабли. Здесь, на поверхности, у нас есть свои средства защиты. — Он повернулся к ближайшему технику. — Открыть огонь из всех орудий. — Наземная оборона находилась в его непосредственной юрисдикции. — Уничтожить этот флот до того, как он выйдет на орбиту. Огонь! Стреляйте сейчас же!
 
— Лорд-контролер, — запротестовал техник, — в данный момент мы не располагаем возможностью наведения на эти корабли. Их блокируют астероиды на переднем крае.
 
— Так уничтожьте их!
 
— Если мы подождём ещё немного, сумеем навести орудия и ударить по их флангам, — заметила Юваллиат.
 
— И насколько близко к нам в таком случае они окажутся? Будет слишком поздно. У нас тут есть своя собственная артиллерия. — Он ткнул пальцем в сторону первого попавшегося техника. — Астероиды в пределах досягаемости? — потребовал ответа лорд-контролер, нисколько ни заботясь о том, известно ли об этом оператору.
 
— Секунду, лорд-контролер, — подал голос техник слева от Стиванга.
 
— Уничтожьте же их! — рявкнул Стиванг. — Стреляйте из пушек! Я приказываю!
 
— Открываем огонь, — протянул техник.
 
Стиванг остановился и перевёл дыхание. Он отдал приказ, а приказ подразумевал действие. Так будет легче думать. Пушки Галаспара остановят вражеский флот. Неважно, какие корабли прибыли в систему. Им не удастся противостоять канонаде многих тысяч орбитальных и наземных орудий.
 
— Откройте купол, — велел Стиванг, — настало время засвидетельствовать мощь Ордена.
 
Потолок первичного командного центра загрохотал, обнажая купол из прочного армированного стекла. С тяжёлым механическим скрежетом центр пола начал приподниматься, пока не навис над рядами станций. Теперь верховные контролеры оказались внутри купола, и взорам благородного собрания открылась окружавшая столичный улей территория.
 
Хотя правительственная башня была высочайшим из шпилей улья Протаркос, она могла похвастаться и наиболее мощной защитой, будучи крепчайшей из всех галаспарских твердынь. Центральный шпиль устремлялся ввысь из самого сердца улья, эффективно защищённый окружавшими его со всех сторон многокилометровыми стенами. Несмотря на свою высоту, башня производила впечатление всего лишь приземистого выступа — настолько массивной была окружавшая её ферробетонная крепость.
 
Открытие купола немного успокоило нервозность остальных верховных контролеров. Жители Галаспара редко выглядывали наружу, если только необходимость не вынуждала их ''покидать'' свои покои. С этого угла обзора, совсем неподалёку от вековечной пелены облаков, они могли созерцать окружающие земли на десятки километров во всех направлениях. Вокруг Протаркоса концентрическими кольцами растягивались мусорные холмы. На горизонте вырисовывались далёкие силуэты других ульев, а между ними, от одного поселения до другого, вздымались целые ряды галаспарских пушек.
 
Купол едва закончил открываться, как весь мир ощутимо затрясло. Гром выстрелов артиллерийских орудий сотряс стены и пол первичного командного центра. Весь улей загудел от новых залпов. Жерла орудий изрыгали пламя, снаряды тридцатиметровой длины улетали роем в туманное небо. Пушки подскакивали в своих корпусах, исполинские поршни лязгали, пока автомат заряжания готовил их к новому выстрелу.
 
Снаряды устремились ввысь сквозь облака. Серо-коричневые небеса пылали яростным красным оттенком тысяч инверсионных следов.
 
Стивангу показалось, будто бы свет едва погас, когда техники объявили о попадании. Гололитический стол расцвёл в очередной раз, изображения разрывающихся снарядов перекрывали друг друга настолько интенсивно, что превратились в однотонное свечение, имитирующее силу взрывов в пустоте.
 
Стиванг представил себе, как снаряды молотят по астероидам.
 
— Вот как мы приветствуем врага на Галаспаре, — выпалил он. — Вот как умирает захватчик. Сначала астероиды, а затем и флот. Орудия не остановятся, пока от врагов не останется ничего.
 
— Но у них тоже есть орудия, — прошептала Юваллиат.
 
— О, у нас их куда больше.
 
Руководство ходом войны выскользнуло из рук Юваллиат. Мониторы-крепости провалили свою задачу, а значит, и она тоже. Ему придётся отдалить её от своего дома, как только кризис подойдёт к концу.
 
— Разве мы не должны?.. — начала Юваллиат.
 
Катастрофические взрывы заглушили её голос. Они наслаивались друг на друга в нарастающем рёве уничтожения. Купол был изолирован от звуков, но грохот звучал с такой силой, что Стиванг взвизгнул и заткнул уши.
 
Раньше свечение в небесах казалось ничтожным. Теперь же оно пылало по-настоящему. Облака взметнулись вспышками белого зноя и огненными бурями от горизонта до горизонта. Лорд-контролер поспешил отвернуться от слепящих вспышек.
 
— Наведение на цель отсутствует! — крикнул техник.
 
— Что происходит? — потребовал объяснений Стиванг.
 
— Астероиды взорвались.
 
— Мы раскололи их?
 
— Никак нет, лорд-контролер. Они взорвались. Сквозь обломки не видно ничего.
 
— Их падение на нас неизбежно, — предупредил другой оператор.
 
— Продолжайте стрелять, — потребовал Стиванг.
 
— Расчёты не видят целей.
 
— Продолжать стрельбу, я сказал!
 
Взревели пушки, но затем их ужасающие голоса превратились в шёпот пред яростью грянувшей бури. На поверхность планеты обрушился огонь — метеориты и обломки брандеров летели вниз, смертоносный дождь из металла и горящего камня пролился над галаспарскими землями. Улей вновь содрогнулся, а затем ещё раз, и ещё — с каждым новым ударом Протаркос трясло. Облака пыли поднимались из свежих кратеров, а земля за пределами купола исчезала, поглощённая пронизанным огнём чистилищем. Стиванг затаил дыхание в ожидании того мига, как новый метеорит обрушится на шпиль. Он попытался отдать приказ убрать купол, но сама мысль об ожидании во тьме, где не видно даже дыма и огня, страшила его ещё больше.
 
А затем на гололитическом столе возникли полосы нового пламени и взрывов, после чего техник объявил:
 
— Вражеский флот начал бомбардировку.
 
Теперь Стиванг не видел ничего. Пыль, клубы дыма и огонь поглотили всё. Окружающий мир исчез. Ему пришёл конец. Рёв от взрывов был непрерывным, но даже посреди бесконечного гула Стиванг всё ещё чувствовал грохот отдельных ударов. Задыхаясь, с широко раскрытыми глазами, лорд-контролер откинулся на спинку кресла. Его младшие коллеги вопили, но он не слышал ничего, кроме всепоглощающего рёва. Кричал и сам Стиванг, пускай никто не мог услышать его, но он продолжал раз за разом выкрикивать свой последний приказ — это было всё, что оставалось делать, пока его мир горел, а улей содрогался.
 
— Продолжать стрельбу! Продолжать стрельбу! Продолжать!
 
Он повторял эту мантру раз за разом, и это было необходимо, ибо в противном случае, если бы он перестал формировать слова, его крик потерял бы всякую форму и превратился в бессмысленный вой ужаса и гнева. Целеустремлённость покидала разум лорда-контролера. Орудия продолжали палить вслепую, но он должен был надеяться, что их число всё ещё достаточно велико, и что даже ненаправленный огонь окажется столь интенсивным, что хотя бы во что-нибудь защитники планеты точно попадут. Стиванг ни за что бы ни поверил в беспомощность Галаспара, но поверить в скорый конец родного мира теперь было ужасающе легко.
 
А затем посреди хаоса и огня возникла фигура, слишком огромная, чтобы хоть что-то могло её скрыть. Она спустилась прямиком с пылающих небес. Пред взором контролеров предстал корабль длиной в несколько километров, настоящий монолит самой войне, и эта громадина приближалась прямо к их улью.
 
 
Стоя над мостиком «Четвёртого всадника», Мортарион и его капитаны наблюдали за тем, как остатки импровизированного щита их флота исчезают под непрерывным огнём галаспарских орудий. Со своего места за кафедрой стратегиума Мортарион почувствовал, как ход войны принимает ту самую форму, которую он и предвидел. Лезвие косы вот-вот ударит в самое сердце Ордена.
 
По мере того, как астероиды разрушались, срабатывали установленные на них взрывные заряды. Метеоритный рой обрушивался на Галаспар, как и последний из брандеров, несущийся навстречу разрушительной смерти на поверхности.
 
Прикрытие флота исчезло, но свою задачу оно выполнило. Щит позволил Гвардии Смерти выйти на низкую орбиту. Он нанёс первый удар, чтобы открыть путь «Четвёртому всаднику», а за ним последовал массированный залп всего флота.
 
— Галаспар и правда недурственно защищён, — признал Барразин.
 
Орбитальные артиллерийские платформы обстреливали флот, не прекращали свою канонаду и наземные орудия. С исчезновением астероидов флот стал уязвим. Картину, открывавшуюся через центральный окулос, портили полосы щербин.
 
''«Как бы то ни было, Галаспару недолго оставаться защищённым».''
 
— Защита — это именно то, чего мы ожидали, — сказал Мортарион. — Только вот она оказалась недостаточной. Наш путь вот-вот откроется.
 
Пока он говорил, огонь планетарных орудий затих. Интенсивность залпов уменьшилась. Снарядам, прилетавшим с поверхности, недоставало той концентрации огня, что уничтожала астероиды.
 
— Они нас не видят, — заметил Мортарион. — Снижаемся.
 
— Двигатели на полную, — отозвался капитан «Четвёртого всадника» Ралла Эвернус. Корабль рванулся вперёд, устремляясь вниз, прямо в кипящий котёл галаспарской атмосферы.
 
— Вокс на весь флот, — распорядился Мортарион.
 
— Каналы флота открыты, — отозвался вокс-офицер, и с кафедры на механодендрите поднялся бронзовый вокс-модуль, чья решётка раскрылась, словно змеиный капюшон.
 
— Приказ всем кораблям, — произнёс Мортарион, — начинайте отход.
 
Барразин был прав. Комбинированный удар метеоритов и бомбардировки ослабил галаспарскую оборону, но лишь на короткое время. Скоро вражеские орудия вновь найдут свои цели, и ни один корабль не сможет выдерживать столь продолжительный обстрел достаточно долго.
 
— Убирайтесь из зоны действия планетарных орудий, — продолжил примарх. — Вражеские корабли вскоре догонят вас. Прикончите их и ждите моего сигнала о возвращении.
 
Если нейтрализовать орудия не получится, крупные корабли XIV легиона не сумеют приблизиться к Галаспару. Если им не удастся приблизиться, победы не видать.
 
''«Я заставлю их замолчать».''
 
Окутанный пламенем «Четвёртый всадник» спускался сквозь облака. ''«Вот и я, Галаспар. Лезвие косы готово поразить твоё сердце»''. Огненные бури обрушивались на корабль, но его курс оставался безошибочным и предопределённым. Цель штурмового барка укрылась под покровом невидимости, сокрытая слоями горящего, ядовитого, грязного воздуха. Пускай она и пыталась скрыться, её судьба в любом случае была предрешена. Мортарион внимательно проштудировал посвящённые Галаспару отчёты разведчиков. Примарх достаточно хорошо изучил планетарную географию, чтобы безошибочно определить крупнейший из ульев. Авгурная система дальнего действия «Четвёртого всадника» засекла столицу практически сразу же, как флот вошёл в систему, нацелившись на наибольшую концентрацию излучаемого тепла.
 
Флотские силы Гвардии Смерти двигались на исключительно высокой скорости. Учитывалось множество различных факторов, включая вращение самого Галаспара, так что «Четвёртый всадник» начинал свой спуск в сторону улья с ближайшей удобной точки в небесах планеты. Вторжение представляло собой не только взмах косы, но также и бросок копья, наконечник которого был готов нанести смертоносный удар.
 
«Четвёртый всадник» вырвался из облаков в пылевой вихрь. Сквозь серовато-белые клубы едва виднелся силуэт улья, громоздкий и ужасающе близкий. Драгоценные секунды утекали одна за другой. Тем не менее, Мортарион ожидал до последнего, прежде чем сказать:
 
— Включить обратную тягу и приготовиться к удару.
 
Тормозные двигатели взревели, невероятный жар языков пламени от выхлопных газов опалил стены улья; оказавшись посреди огненной бури, штурмовой барк замедлился. Толчок тормозных систем оказался настолько силён, что без труда разорвал бы любой другой корабль надвое. Изменение вектора гравитации само по себе было практически смертельным для смертного экипажа, и те, кто из-за своей медлительности не смогли подчиниться команде Мортариона, полетели на переборки, ломая себе хребты. Несгибаемые Барразин и Терсус устояли на ногах, держась одной рукой за окружавшие стратегиум перила. Не нуждавшийся в опоре Мортарион стоял неподвижно, словно сама Смерть.
 
Турели на бастионах улья открыли огонь в никчёмной демонстрации неповиновения, абсолютно бесполезной против «Четвёртого всадника».
 
Немного замедлившись, всё ещё стремительный и столь же ужасающий корабль нёсся по направлению к шпилю. Мортарион наблюдал, как стены заполняют собой пространство иллюминатора.
 
Удар, что начался ещё на окраине системы, наконец-то поразил намеченную цель. «Четвёртый всадник» врезался в стену города.
 
На улей Протаркос снизошла тьма. А вместе с ней пришёл огонь.
 
 
Вражеский корабль врезался в город приблизительно в четверти расстояния вниз от шпиля. Внешние стены располагались в нескольких километрах от командного центра, но главная диспетчерская вышка всё равно закачалась. Удар сбил Стиванга с ног, и он врезался в гололитический стол, упал и заскользил по нему. Техники тоже повалились со своих мест, в то время как верховные контролеры перепрыгивали через стулья и прыгали с платформы на рабочие станции внизу. По куполу пробежала паутина трещин.
 
Лёжа на спине посреди стола и глядя вверх на клубы дыма и языки пламени, оглушённый настолько мощным грохотом, словно сам Галаспар выл в агонии, Стиванг приготовился к тому, что купол вот-вот рухнет и покончит с ним.
 
Башня снова качнулась, хоть и не так сильно, и ему наконец-то удалось сесть. Глядя вниз сквозь нижнюю часть купола на практически скрытые туманом очертания улья, Стиванг видел, как всё вокруг содрогается, и что не все башни Протаркоса выдержали вражеский удар. Некоторые из них оторвались от единой массы улья, переломившись в наименее крепких участках конструкции, и развалились на части, рухнув во тьму пылевых облаков. Некоторые из башен падали секциями, словно складывались внутрь самих себя, их шпили внезапно обрушивались вниз, а затем они тоже исчезали. Энергия внутри первичного командного центра то и дело вспыхивала, а затем гасла опять, и там, где улей раскалывался, во мраке вспыхивали и исчезали огромные электрические дуги.
 
Затем электричество полностью отключилось и не появлялось ещё несколько минут. Неподвижный Стиванг ждал в темноте — делать было нечего. Затем свет вернулся, и башня перестала трястись.
 
Эвальд Стиванг спрыгнул со стола и первым из контролеров сумел подняться на ноги. Техники внизу снова заняли свои посты и смотрели вверх, ожидая, когда кто-нибудь отдаст им команду — без разницы, какую именно.
 
— Пошлите вызов всем ульям, — потребовал Стиванг. — У нас вторжение. Враг уже здесь. Направить все силы в Протаркос, встретить захватчиков и уничтожить их. По всем ульям, именем лорда-контролера, объявляется всеобщая мобилизация.
 
''«Всего один корабль. Всего лишь один-единственный корабль.'' — Прокручивать в голове картину происходящего оказалось непросто. Вражеское судно было слишком уж велико. — ''Впрочем, неважно, сколь вместительны его трюмы. Мы превосходим захватчиков численностью в тысячи раз, и даже больше».''
 
Стиванг всё ещё командовал. Он всё ещё контролировал ситуацию.
 
 
Там, куда врезался «Четвёртый всадник», бушевали пожары. Обрушились целые секции уровней, и улей перестал быть узнаваемым. Не стало ни залов, ни коридоров, ни мануфакторий — одни лишь развалины, нагромождение разорванных металлических каркасов и неровных насыпей скалобетона.
 
Мертвецы лежали вокруг десятками тысяч, и это без учёта трупов, испарившихся от жара и силы столкновения. Раздавленные тела скрывались под грудами камня. По мере того, как грохот от столкновения и вторичных трещин расколотого улья стихал, отовсюду звучало всё больше бессвязных воплей раненых.
 
Разрушение было тотальным. Отряды рабочих бесцельно слонялись средь руин, оглушённые и внезапно утратившие смысл своего существования. У них не осталось ни инструкций, ни надзирателей, что бичевали бы их и указывали, куда идти.
 
Ужас пробился наружу сквозь морок дурманящих препаратов. Для некоторых несчастных наступило в некотором роде пробуждение.
 
Ни одна из рабочих единиц не обладала полноценным именем. Вместо этого использовались цифровые обозначения. Но там, где было сознание, возникала идентичность, а идентичность всегда жаждала собственного имени.
 
В моменты прояснения сознания женщина думала о себе как о Копалке. Она и была Копалкой, поскольку в те моменты, когда не работала на заводе по переработке отходов, она копалась в кучах мусора, что состояли из полностью отвергнутого материала, который лениво сочился из выпускных труб мануфакторума. Она копалась посреди этой жижи в поисках дополнительных источников пищи, которые могли содержаться среди грязи — этих маленьких скользких кусочков жира, слишком мелких для обработки машинами, ошмётков слизи и прочей мерзости, что можно было бросить в рот и проглотить.
 
Сейчас она не рылась в мусоре, будучи слишком испуганной и удивлённой для этого. Копалка присела за куском скалобетона в компании Скребка — ещё одной «рабочей единицы» из её когорты. Они посмотрели друг на друга, и глаза обоих казались слишком огромными и белыми на покрытых коркой грязи лицах.
 
— Что делать будем? — спросил Скребок. Он выглядел неуверенным, словно не знал, имеет ли он право даже перевести дыхание. Никто ни к чему их не принуждал, и все вокруг валялись мёртвыми. Ждать помощи было не от кого.
 
Копалка решила выглянуть из-за импровизированного укрытия. Её взору предстала громадная пещера, открывшаяся внутри улья по воле врезавшегося в Протаркос левиафана. Их мир словно бы испытал на себе удар молота.
 
— Хочу взглянуть поближе, — заявила она. К новизне чуда прибавилось ещё одно свежее переживание — любопытство. Корабль стал новым центром реальности, и он взывал к ней.
 
Скребок испытывал схожие чувства. Он кивнул, и они вдвоём вышли из своего укрытия. Рабочие карабкались по развалинам и мертвецам, кружили вокруг новых шахт, уходивших в глубину на множество уровней, где пламя ревело, как в жерле вулкана. Пол пещеры представлял собой смятую массу из стен и потолков. Скребок и Копалка двигались там, где прежде не было места, и нос корабля становился всё более и более исполинским прямо у них на глазах.
 
— Как такое может быть? — промолвил Скребок, чей голос звучал так же испуганно и взволнованно, как себя чувствовала Копалка. — Как Орден мог допустить подобное?
 
— Да никак, — отозвалась Копалка. Она хихикнула при осознании немыслимой ереси, которую только что произнесла. — Никак, — повторила она ещё раз только ради того, чтобы вновь услышать эти слова.
 
Рабочие находились в нескольких сотнях метров от кончика носа корабля и ещё в сотне метров под ним. От корпуса исходил жар, обжигавший грязь на плоти Копалки. Она созерцала чудовище, не в силах понять, что же оно такое и что означает его появление, за исключением того факта, что оно изменило всё, ибо произошло воистину невозможное.
 
Скребок замер и схватил её за руку.
 
— Что? — Она попыталась отстраниться, желая подойти к чудовищу поближе.
 
— Слушай! — прошипел Скребок.
 
Теперь она услышала грохот шагов. Привычные звуки заставили её кровь застыть в жилах. Свежие эмоции исчезли, словно их и вовсе не было. К освободившимся рабочим приближалась военная мощь Ордена. Копалка уже чувствовала, как её сердце вновь сжимается в мёртвой хватке. Она изо всех сил старалась дышать, а топот маршевых сапог меж тем становился всё громче и громче. Звук доносился отовсюду, отражаясь эхом из рваных отверстий вокруг пещеры.
 
В нескольких метрах неподалёку, в промежутке между грудами щебня, зияла впадина. Женщина бросилась к ней и свернулась клубочком внутри, всего мгновением спустя Скребок последовал её примеру. Товарищи по несчастью сжались, как только могли, чтобы сделаться максимально незаметными. Покинуть пещеру не было времени, да и сама Копалка не ведала о том, куда бежать. Единственные знакомые ей места в этом районе улья исчезли без следа.
 
Они со Скребком дрожали и выжидали. Звуки марша усилились, а затем явились солдаты. Они вошли в пещеру настоящим потоком, волна за волной, фанатичные офицеры вели шеренги одурманенных наркотиками до состояния бесстрашной, но контролируемой агрессии солдат-рабов.
 
Скребок заскулил от страха. Копалка задрожала так сильно, что едва могла дышать. Орден предстал перед ними в самой устрашающей из всех известных форм. Рабочие знали, как именно солдаты наказывали тех, кто хоть в чём-то не соответствовал требованиям контролеров. Они никогда не видели войск в таком количестве. Пластинчатая броня бойцов была окрашена в красный и синий, симметричные цвета Ордена, и они врывались в пещеру бесконечными тысячами, словно колонны муравьёв, желавших уничтожить незваных гостей своего гнезда.
 
На несколько минут посреди разгрома новой пещеры, где было уничтожено всё, что только знала Копалка, в её разуме пробудилась мечта. Но теперь, когда явились солдаты, мечта испарилась. Вернулась привычная ей реальность. Невозможное обратится во прах, а тирания Ордена восстановится.
 
В основании носа корабля пришельцев распахнулись громадные двери — чудовище открыло свою пасть, словно желая насытиться. Опустился пандус, и Копалка услышала новые шаги куда более тяжёлых ботинок, марширующих со зловещей точностью, недоступных одурманенному топоту галаспарских солдат.
 
Из тёмных глубин корабля вышли фаланги гигантов, облачённых в доспехи мертвенно-серого цвета. При виде этого зрелища у Копалки буквально отвисла челюсть; она забыла о том, как дышать, равно как и о страхе перед бойцами Ордена. Эти существа находились на совершенно ином уровне бытия — чересчур совершенные в своём безжалостном марше на врага, слишком ужасные в своих нечеловеческих шлемах. Во главе их строя стоял самый большой и самый жуткий великан из всех, возвышавшийся над крупнейшими из бойцов армии пришельцев. Вместо шлема гигант носил капюшон, и хотя нижнюю часть его лица скрывал респиратор, в глазах повелителя чужаков Копалка увидела всё, что ей следовало знать — перед ней предстала сама Смерть, сумевшая обрести физическую форму.
 
Скребок заскулил в ужасе перед этим призраком.
 
Смерть окружала группа воинов, не столь высоких, как он, но куда более грозных и зловещих, чем остальные представители их вида. Движения этих существ были неумолимы, а их безмолвие само по себе являлось оружием. Это были длани Смерти, подумала Копалка. Продолжения её воли.
 
Тысячи гигантов вышли из корабля. Они сформировали клин, который врезался в превосходившую их по численности орду галаспарских солдат. Бойцы Ордена окружили захватчиков и уже приготовились уничтожить их, но как только началась атака, галаспарские солдаты превратились в бессловесный скот, отправленный на убой. Вождь великанов сжимал в руках массивную косу, а его избранные воины несли оружие, сработанное по её подобию, разве что немного меньших размеров. Как только эти косы ударили, Копалка ахнула и сжалась в клубок. Тела солдат взорвались с такой силой, что пещеру залил кровавый дождь. Скребок захныкал, растирая попавшие ему на кожу брызги крови. Копалка почувствовала, как алая жидкость капает за уши; не в силах пошевелиться, она уставилась на орудующих косами великанов. Взмах-другой, и ещё раз, и ещё — сотни солдат Ордена исчезали с каждым ударом сердца, подхваченные багровой жатвой. Грозный повелитель великанов безостановочно шагал вперёд, убивая без какого бы то ни было напряжения, и со всех сторон от него падали мёртвые солдаты.
 
В рядах покинувших корабль воинов были орудия, и они открыли огонь. Оглушительный грохот снарядов казался эхом грома, возвестившего о пришествии великанов. Войска Ордена открыли ответный огонь, но по сравнению с пришельцами выстрелы их винтовок казались жалкими, словно солдаты беспомощно палили из детских игрушек.
 
Копалка наблюдала, как вновь и вновь разворачивалось невозможное. Её сердце вновь застучало быстрее, но на сей раз не только от страха, но и от возбуждения. Орден атаковал волнами, и гиганты расправлялись с каждой новой волной, словно та была эфемерной, как дым. Зубы Копалки стучали в такт выстрелам, женщина дрожала в экстазе благоговения.
 
Пришельцы были не просто гигантами, но чем-то большим. Положить конец всему явились сами боги.
 
 
===Глава 7===
 
 
Солдаты Ордена обрушились на Гвардию Смерти очередной волной. Их глаза были тусклыми, но лица искажались гримасами гнева. В противостоянии с керамитовыми доспехами легионеров оружие галаспарцев оказалось столь же бесполезным, как и у каждой предшествующей волны их собратьев. По всей длине одиннадцатитысячной колонны прогремели залпы болтерного огня, и очередная волна разбилась о строй Гвардии Смерти. Расколотый пол пещеры скрылся из вида под ковром из мертвецов. Легионеры Четырнадцатого практически достигли дальнего конца каверны, где лабиринт коридоров вёл к самому сердцу улья.
 
— ''Это не солдаты,'' — сообщил Барразин по воксу Мортариону и Терсусу, — ''а натуральные автоматоны из плоти.''
 
Мортарион резко дёрнул Безмолвием, стряхивая с косы лишнюю кровь и ошмётки внутренностей. Затем примарх оглянулся. Барразин и Терсус взяли командование над третью легионеров каждый, и части единой колонны Гвардии Смерти разделились, готовясь к предстоящему вскоре ещё большему рассредоточению.
 
— ''Не думаю, что офицеры, которые ими командуют, хоть когда-то сражались с настоящим врагом,'' — заметил Терсус. — ''Хотя это не значит, что они не способны адаптироваться.''
 
Боевой капитан уважал мастерство и беспощадность Барразина, равно как и то, что тот лучше всех терранских офицеров понимал, во что Мортарион стремится перековать Гвардию Смерти. Терсус куда сильнее ценил прошлое легиона, но он хорошо командовал и умел внушить верность каждому из своих людей. Кроме того, командир Седьмой великой роты отличался сообразительностью, а это качество Мортарион желал видеть в битве за Протаркос.
 
Однако до сих пор Орден прибегал лишь к одной-единственной стратегии — попытке раздавить неприятеля одним лишь численным превосходством.
 
— ''Они что, надеются задушить нас трупами?'' — спросил Барразин. — ''В противном случае всё это пустая трата нашего времени и их плоти. Они не представляют ни малейшей угрозы.''
 
— Точно, — без промедления отозвался Мортарион, не переставая наносить смертоносные косые удары своим Безмолвием. Ужас, что вызывали действия примарха, пробился сквозь наркотический туман в головах ближайших к нему вражеских солдат, сломив их и вынудив спасаться бегством, однако все они встретили смерть. — Помните, что вызов, который представляют собой враги, кроется именно в потере времени. Мы не можем позволить Ордену обрушить на нас всю свою мощь и закрепиться на родной земле.
 
И он зашагал быстрее.
 
Сопровождавшие примарха с флангов на шаг позади воители Савана Смерти, облачённые в терминаторские доспехи «Катафракт», продвигались вперёд с методичностью метронома в бесстрастной, ужасающей тишине. Их силовые косы рвали жалкие доспехи солдат Ордена в клочья. Лезвия буквально взрывали вражеские торсы, разбрасывая во все стороны куски человеческих тел. Фронт свежей вражеской волны рухнул. Солдаты, впервые за всю свою жизнь испытавшие подлинный ужас, визжали и затаптывали друг друга в стремлении сбежать.
 
Саван Смерти не позволил выжить никому.
 
Ступая по трупам своих товарищей, вперёд устремились новые солдаты, отчаявшиеся и уже изрядно напуганные. Мортарион извлёк из кобуры свой «Лампион» и начал быструю стрельбу, барабанный магазин оружия напитывал энергией каждый новый выстрел. Передние ряды врага скосило, словно артиллерийским огнём.
 
— Орудия планеты возобновили огонь, сдерживая наш флот, — отчеканил он. — День и ночь, отпущенные нам на захват Протаркоса, начались. Как только это время истечёт, нас атакуют миллионы.
 
С того момента, как последний из легионеров Гвардии Смерти сошёл с трапа «Четвёртого всадника», битва длилась всего несколько минут. Десятки тысяч врагов уже лежали мёртвыми посреди сотворённой штурмовым барком пещеры. ''«Хорошее начало, но это всего лишь начало»''. Наступила пауза, когда воинство Мортариона достигло дальнего конца каверны, где располагались сотообразные коридоры, ведущие вглубь улья. К этому моменту атаки Ордена прекратились. Враг затаился в глубинах катакомб, готовясь к бою. Теперь места будет меньше, и борьба станет тяжелее. Более того, сами масштабы лабиринтов улья сыграют на руку защитникам. Легиону придётся рассредоточится.
 
— Идите, — передал по воксу Мортарион одиннадцати тысячам бойцов. — Никакой пощады к тем, кто поднимет на вас оружие.
 
 
Гвардия Смерти устремилась в следующие залы, на каждой развилке крупным отрядам приходилось дробиться на меньшие формации. Вскоре большинство легионеров действовали в качестве отделений, компактных убойных отрядов, что выжигали весь улей по мере дальнейшего продвижения, оставляя за собой одни только трупы. Легионеры неуклонно продвигались вперёд и к центру в стремлении достичь средоточия власти Ордена.
 
В скором времени после того, как Терсус двинулся по коридорам, взвыли вокс-динамики.
 
— ''Уничтожить захватчиков,'' — увещевал голос. — ''Весь Галаспар обязан сражаться. Уничтожить захватчиков. Весь Галаспар обязан сражаться.''
 
Команда повторялась снова и снова, прерываясь разве что воем клаксона, срабатывавшего между каждым двойным повтором приказа.
 
Орден требовал всеобщей мобилизации.
 
Его подданные повиновались.
 
Терсус свернул за острый угол коридора, и перед ним возникло пространство шириной в сотни метров, а впереди показались двери гигантского мануфакторума. По обеим сторонам громоздились десятки этажей общежитий с открытым фасадом. Лестницы спускались из тесных спальных помещений на основной уровень. В дальнем конце открытой площадки ступени метров в тридцать шириной вели ко входу в мануфакторум, зиявшему подобно гигантской пасти.
 
Тысячи солдат заполонили огромный зал. Среди них было ещё больше гражданских, сжимавших самодельное оружие, простые дубинки и всевозможные инструменты. Изо ртов у них стекала пена, а в расширенных под воздействием химикатов глазах плескалось безумие.
 
— Граждане Галаспара, мы — ваши освободители. — Терсус задействовал вокс-передатчики своего шлема на полную, чтобы его голос пробился сквозь рёв бесконечно повторяемых приказов Ордена и нарастающий гул толпы. — Вам нечего нас бояться. Мы пришли только за вашими хозяевами.
 
Гражданские не слушали. Обезумевшие от химии и подгоняемые силовиками, они мчались вперёд в едином строю с солдатами. На Гвардию Смерти обрушилось людское цунами чистого безумия. Нападавшие не имели ни малейшего понятия о дисциплине. Они палили и царапались в равной степени с завываниями умалишённых.
 
Терсус и его братья стойко противостояли вражескому натиску. Они закрепились и наклонились вперёд, используя против тел силу и массу. Клин сумасшедших галаспарцев устремился вперёд, и располагавшиеся на флангах Гвардейцы Смерти встретили атакующих языками пламени. Легионеры перемещали потоки горящего прометия из стороны в сторону, формируя сплошную стену огня. Вопящие факелы, совсем недавно бывшие людьми, побежали назад, сея вокруг себя погибель. Атакующая волна дрогнула, и власть огня предоставила Терсусу и его людям достаточно времени, чтобы пустить в ход свои болтеры. Стволы заработали в идеально синхронизированной атаке, и смертоносная точность снарядов пожинала кровавый дождь и бурю разорванной плоти.
 
— Похоже, что галаспарцы увеличивают мощность боевых химикатов, — заметил легионер Гарро, когда его отделение перебило сотни солдат и гражданских буквально за несколько секунд. — Они слишком глупы, чтобы бояться нас.
 
— Слишком чокнутые, чтобы сражаться должным образом, — поправил Терсус. — Даже солдаты. Дерутся, словно животные.
 
По мере того, как отделение продвигалось вглубь зала, сверху спускалось всё больше и больше гражданских, которых гнали вооружённые кнутами силовики. Человеческое море нападающих казалось неиссякаемым. Терсус проревел своё предупреждение ещё раз, но эффекта оно вновь не возымело. Местные то ли не слышали его, то ли не желали слушать. Их естество растворилось в дымке безумной химической ярости. Галаспарцы вообще не могли осознать, что им предложен выбор.
 
Терсус чувствовал жалость к несчастным глупцам, но всё же те оставались врагами, вне зависимости от того, кем они были в обычной жизни и какие мотивы побудили их взяться за оружие — если таковые вообще имели место. Тщетность их действий ничего не меняла. Они подняли оружие на Гвардию Смерти и тем самым подписали себе смертный приговор.
 
— Это противоречит здравому смыслу, — встревоженно произнёс Гарро, чьи доспехи покрывала запёкшаяся кровь.
 
— Всему виной химикаты, отчаянье и психическая обработка. Всё это прекратится, как только Орден сгинет.
 
Силы под командованием Терсуса рассредоточились ещё шире. Ни один из видов оружия в руках бойцов Ордена не мог пробить броню Астартес, однако море бьющихся тел оказалось препятствием, а все препятствия на пути к быстрому и полному захвату Протаркоса были обречены. Команды Мортариона звучали предельно ясно: всякое сопротивление следовало подавить и уничтожить.
 
Вооружённый гаечным ключом человек набросился на Терсуса, и боевой капитан встретил его выстрелом. На долю секунду лицо мужчины исказилось от потрясения и боли, после чего его туловище взорвалось. Осколки костей вырвали оказавшейся слишком близко женщине горло и глаза.
 
Отделение продвигалось медленно, поток вражеских тел не иссякал. Легионеры достигли ступеней мануфакторума, и его пасть извергла ещё тысячи рабочих, которые бросились на Гвардейцев Смерти с криками бедственного отчаянья. Терсус посочувствовал не только безумным жертвам, но и бедственному положению рабочих. Вот как Орден относится к своим гражданам. Боевой капитан раз за разом напоминал самому себе, что именно это вынудило Мортариона прийти сюда. ''«Положить всему этому конец — вот ради чего они пошли на эту бойню. Наверное».''
 
Терсус отбросил прочь все мысли о жалости. Ей не удастся положить конец войне и сокрушить Орден. Он сделал то, что требовалось, и снова выстрелил из болтера, уложив единственным болтом пятерых.
 
Кровь ручьями бежала по полу. Легионеры поднялись по ступеням, вступая в очередную схватку, и ручейки превратились в водопад. Люди напирали со всех сторон, и точно так же умирали. Гвардейцы Смерти оставляли за собой груды изувеченных тел. Воздух стал влажным от крови, а почва — опасной для смертных, скользкой от органов и усеянной острыми осколками костей.
 
Внутренняя часть мануфакторума представляла собой громадную открытую площадку с парой исполинских газовых резервуаров сферической формы. Рабочие слезали с окружавших топливные баки лесов и спешили присоединиться к атаке, движения галаспарцев отличались резкостью и свидетельствовали о нарастающей панике.
 
Терсус указал в сторону резервуаров.
 
— Разорвём их, — объявил он. Вместе с Гарро они одновременно открыли огонь, целясь поверх голов толпы. Масс-реактивные снаряды пробили металлическую оболочку сфер и взорвались, став всего лишь прелюдией к ещё большему взрыву.
 
Резервуары исчезли в пламенном дыхании дракона. Гвардия Смерти держалась стойко, выдерживая ударную волну и пылающий ад, подобно прибрежным скалам во время шторма. Огненная буря высотой до самого потолка пронеслась по мануфакторуму, вырвалась в пространство за его пределами и омыла стены открытых спален. Дракон бушевал всё дальше и дальше, круша всё, что встречалось у него на пути. Весь зал содрогнулся, и общежития рухнули, раздавив остававшихся внутри людей. Тысячи тонн скалобетона посыпались в зал. Потолок мануфакторума треснул, полетели куски щебня. Трещины раскололи его стены, и они склонились друг к другу, но всё-таки смогли устоять.
 
Рёв сменился дымом, пылью и тишиной. Терсус оглянулся, уставившись на покосившиеся врата мануфакторума. Следующий зал обратился в груды щебня. От армии безумцев, атаковавшей Гвардейцев Смерти, не осталось ничего. За пределами мануфакторума не было ни единого признака измельчённых тел, ибо все они скрылись под обломками. Воздух внутри помещения наполнился вонью горелой плоти. Вокруг легионеров валялись искривлённые фигуры тысяч почерневших мертвецов.
 
Голос Ордена оборвался, и вокруг воцарилось безмолвие.
 
Отделение снова устремилось вперёд. Под сапогами Терсуса хрустели конечности мертвецов, хрупкие, словно ветки. Вокруг боевого капитана порхали хлопья пепла, оседавшие на его наплечниках.
 
За воронками, где прежде располагались резервуары, показались запечатанные дверные проёмы меньшего размера. Терсус выбрал центральный из них. Мелта-бомба вышибла противовзрывную дверь, и Гвардейцы Смерти прошли вперёд, войдя в область более узких залов и закрытых спален. Разрушение более крупного помещения словно бы произошло в ином мире, поскольку здесь вокс-трансляция Ордена продолжалась.
 
По коридору ринулись новые солдаты, и все они встретили быструю смерть. Пристрелив последнего из них, Терсус остановился у большой двери. Боевой капитан отодвинул её в сторону, и его встретили плач и мольбы. Он оказался в подъезде другого общежития, на сей раз состоявшего из единственного зала. Перед ним стояли сотни гражданских, плотно сбившихся в кучу. Они дрожали, когда он входил, а многие даже падали на колени, протягивая к нему грязные руки с мольбами о пощаде, которую никогда прежде в своей жизни не получали.
 
— ''Уничтожить захватчиков,'' — проревели вокс-динамики помещения.
 
— Вам не стоит бояться нас, — воксировал Терсус.
 
— ''Весь Галаспар обязан сражаться.''
 
Люди переводили взгляд с Терсуса на коробку, из которой доносился глас их хозяев. Колеблясь между двумя страхами смерти, они сжались громадной толпой. Боевому капитану никогда прежде не доводилось видеть столь же несчастных людей. Рабы Ордена носили одинаковые туники, все как одна — рваные и грязные. От них пахло страданиями и смертью, а в глазах читалась полное отсутствие надежды.
 
— Не сопротивляйтесь нам, — обратился к ним Терсус. — Если вы откажетесь от сражения, никто не причинит вам вреда.
 
Когда командир Седьмой увидел их реакцию, он осознал, что местные жители впервые за всю свою жизнь слышат обещание, а не угрозы. Теперь каждая душа в зале преклонила колени. Они кричали что-то, чего он расслышать не мог, поскольку голоса рабов оказались слишком слабыми и заглушались вокс-динамиками. Впрочем, он без особого труда понял, что люди благодарят их.
 
— ''Боевой капитан Терсус,'' — прозвучал голос в его ушной раковине.
 
— Докладывай, Аркус, — отзывавшийся на это имя легионер вместе с тремя боевыми братьями занимался разведкой.
 
— ''Мы нашли проход. Сразу же за следующим перекрёстком. Счёт врагов идёт на тысячи.''
 
— Оружие к бою, — приказал Терсус. Затем он ещё раз обратился к людям в спальне, увеличив громкость своего вокс-передатчика до ужасающей силы. Совсем рядом с ними вскоре высвободится нечто гораздо худшее, чем болтерный огонь. — Если вам дорога ваша жизнь, держите эту дверь запечатанной. Вы услышите крики. Не вздумайте открывать её, пока крики не прекратятся.
 
Судя по выражению лиц гражданских, вряд ли хоть кто-то из них снова отворил бы эту комнату добровольно.
 
Боевой капитан отступил назад и с громким лязгом захлопнул дверь, изолируя людей от скорого ужаса.
 
«Когда ты найдёшь ключевые точки, — сказал ему Мортарион, — а враг соберётся в достаточном количестве, задействуешь оружие уничтожения».
 
Крайности кампании на Галаспаре терзали душу Терсуса, однако приказов Мортариона нельзя было ослушаться. Отсек доступа представлял собой одну из тех самых ключевых точек, где следовало воспользоваться крайними средствами. Боевой капитан отправил приказ по воксу.
 
— Использовать фосфексные гранаты, — распорядился он. ''«Что ж, теперь и я стал ужасом Смерти».''
 
 
Всё это заняло слишком много времени. Барразин жаждал возможности нанести массированный удар по защитникам улья, а её всё не было. После целого дня сражений продвижение по улью стало практически утомительным. Практически, поскольку наряду с ним присутствовало и чувство удовлетворения от забоя войск Ордена. Мортарион приказал, чтобы все они умерли, и Барразин следил за тем, чтобы воля примарха исполнялась должным образом.
 
— ''Уничтожить захватчиков. Весь Галаспар обязан сражаться.''
 
Подгоняемые вокс-динамиками волны атакующих продолжали наступать. Силам Барразина приходилось двигаться вперёд, отбиваясь от бесконечной череды атак безо всякой передышки. Всё это наряду с решимостью солдат вселило в первого капитана надежду, что его отряд на правильном пути.
 
''«Галаспарцы не желают, чтобы мы куда-то добрались»''. Либо так, либо легионеры Первой роты просто двигались вверх по реке из бесконечного запаса войск. Волны прибывали и уничтожались одна за другой, снова и снова. Спустя некоторое время после того, как команды Ордена вновь начали транслироваться среди местного населения, все бои свелись к целенаправленному уничтожению толпы. Некоторые из бойцов, с которыми столкнулась Первая рота, не носили ни доспехов, ни униформы, и орудовали дубьём, гаечными ключами или любым другим импровизированным оружием, что оказывалось под рукой. После нескольких актов массового убийства подобных бойцов стало меньше.
 
Маршируя рядом с Барразином, Тифон указал на тело одного из защитников. Мертвец продолжал сжимать в руках рабочую кувалду.
 
— Думаешь, это гражданские?
 
— Если и так, им не следовало сражаться за своих угнетателей. У нас нет времени проводить различия между вражескими бойцами. Каждый, кто поднимет на нас руку, умрёт.
 
Гвардейцы Смерти свернули за угол, в гораздо более широкий коридор, где пара приземистых турелей охраняла расположенную позади них тяжёлую дверь. Барразин нырнул назад аккурат в тот момент, как тяжёлые стабберы открыли огонь. Снаряды врезались в стену справа от первого капитана, выбивая увесистые куски каменной кладки.
 
— Опорная точка, — заметил Барразин, заинтересованный дверью позади орудий. — Думаю, что-то вроде форпоста. — Наличие форпоста подразумевало, что за ним располагается нечто, достойное защиты. Вероятно, одна из ключевых точек, которые велел отыскать Мортарион. Барразин ухмыльнулся.
 
— Стало быть, они способны на большее, чем просто забрасывать нас телами, — вставил Тифон.
 
— Тем лучше для них, — ответил первый капитан. — Хоть какое-то разнообразие, — сказал он чуть громче. — Брат Аванек, ты нам нужен.
 
Ступавший в арьергарде отряда Барразина дредноут устремился вперёд, его тяжёлые шаги отдавались треском скалобетонного пола. Подобно большинству дредноутов Гвардии Смерти, он был уроженцем Терры. Рекруты с Барбаруса имели не так уж много шансов на получение катастрофических травм, способных внести их в число кандидатов на подобное преображение. Аванек с энтузиазмом воспринял пришествие Мортариона и те перемены, которые примарх внёс в суть XIV легиона — затянувшаяся ностальгия по Сумеречным Рейдерам была ему чуждой. Барразину казалось, что Аванек является истинным сыном Барбаруса, который по воле судьбы родился на Терре. Аванек, подумал первый капитан, представлял собой будущее Гвардии Смерти. ''«Он осознаёт новое единство целей, которое все мы должны принять».''
 
Дредноут вышел из-за угла. На шквальный огонь стабберов он ответил одновременным залпом ракетной установки и выстрелом плазменной пушки, после чего коридор содрогнулся от взрывов.
 
— ''Раздражитель нейтрализован,'' — произнёс Аванек металлическим голосом, ровным и грубым, словно могильная плита.
 
Барразин снова свернул за угол. Орудийные установки обратились в шлак, а стальную дверь метровой толщины разорвало, как тряпку. Изнутри вырвались солдаты Ордена, палившие из ручного оружия. Первый капитан бросился на них, и следовавший за ним отряд Гвардии Смерти пронёсся среди врагов, превратив их в дёргающихся, агонизирующих марионеток. Силы Четырнадцатого ворвались в крепость.
 
Теперь форпост превратился в ловушку для защитников. Его однозначно строили безо всякого расчёта на противостояние угрозе, которая уже находится внутри. Сама возможность какого бы то ни было восстания казалась немыслимой, а то, что кому-то удастся проскочить мимо орудий, и вовсе было за гранью воображения владык Ордена. То же самое можно было сказать и о противнике с превосходством в вооружении.
 
Компактная крепость принадлежала Гвардии Смерти с того самого момента, как легионеры переступили её порог.
 
Последующая резня в тесных залах форпоста оказалась быстрой и всеобъемлющей. В своём терминаторском доспехе Барразин был достаточно широк, чтобы заполнить почти всё окружающее пространство, в то время как возможность действия Аванека и вовсе ограничивалась центральным проходом, ведущем к задней части опорного пункта. Ступая по коридору и посылая вперёд ревущую смерть из огнемёта, Барразин сдерживал защитников до тех пор, пока им некуда стало бежать, после чего испепелял их.
 
Остальные легионеры очищали от жизни другие залы, с каждым ударом их силовых кос окружающие стены покрывались кровью, осколками костей и кусочками распадающейся плоти. Спустя несколько минут форпост вонял смертью, а воздух стал влажным от испарившейся крови. Отряд XIV легиона перегруппировался в центральном проходе.
 
Занять вражескую территорию было равносильно её удержанию. Не было нужды оставлять легионеров для охраны захваченных точек. На пути отряда, стремившегося отбить крепость, не осталось ни единого живого защитника.
 
На дальней стороне форпоста располагалась ещё одна тяжёлая дверь.
 
— Ну-ка, глянем, что же именно от них требовалось защищать, — сказал Барразин. Первый капитан провёл лезвием своей силовой косы по центру, резко вскрывая металл. Затем он ударил по двери ещё раз, выломав её с той же лёгкостью, с какой мог бы разорвать кусок ткани. За ней располагалось самое большое помещение, которое первый капитан видел с тех пор, как сошёл с борта «Четвёртого всадника».
 
— Ага, — прокомментировал Барразин, разглядывая открывшуюся перед ним залу и собравшиеся внутри войска. — Идеально.
 
 
Камеры доступа служили нервными центрами обороны улья. Они представляли собой точки сбора, в каждой из которых располагались десятки тысяч и более солдат для согласованного массированного штурма. Каждая из них, помимо прочего, служила связующим звеном для десятков основных коридоров. Громадные пространства давали защитникам возможность быстро добраться до любого квадранта столицы. Скорость, с которой неприятель отреагировал на вторжение, несмотря на катастрофический ущерб улью, заставила Мортариона предположить, что Орден располагает какой-то сетью вдоль всех этих линий. Несколько отделений подтвердили своё присутствие. То, что открылось взору примарха и его Савана Смерти, оказалось явлением совершенно иного порядка, нежели встреченный другими подразделениями Гвардии Смерти враг.
 
Мортарион и десять терминаторов Савана Смерти только что пробили ещё одну исключительно прочную переборку. За ней открывался вид на обширное пространство города. Примарх остановился прямо посреди туннеля; камера доступа на самом деле вовсе не являлась «камерой». Это была обширная площадь, окружённая со всех сторон крепостными стенами. Сотня танков выстроилась рядами, и все их орудия были обращены в сторону Мортариона. Широкие проспекты, предназначенные для выхода тяжёлой бронетехники на назначенные позиции, ветвились по всей площади, однако танки никуда не уходили, более того — постоянно прибывали новые. ''Это и был'' их пункт назначения.
 
— Нас ждали, — сказал Мортарион Савану Смерти.
 
Спустя мгновение за его спиной прогремела серия взрывов, и туннель обрушился, преградив обратную дорогу.
 
— Никто не в силах отступить перед лицом смерти, — изрёк Мортарион. — Враг ошибается, если считает, будто бы я стану стремиться к этому.
 
Затем он выпрыгнул из туннеля на открытое пространство. Одновременно с этим передний ряд танков с грохотом устремился вперёд. Их огнемётные орудия дали одновременный залп, формируя стену горящего прометия.
 
— Вперёд! — крикнул Мортарион своим легионерам. — Никакого уклонения. Только возмездие!
 
Пламя охватило его. Примарх бежал сквозь ад, и сила взрывов стремилась отбросить его назад. Температура доспехов взлетела до небес, а боль стала насыщенно-красной. Он атаковал без промедлений, безо всякой пощады, и уже в следующий миг, пройдя сквозь пламя, вновь обрёл ясность взора. Мортарион подпрыгнул и приземлился на башню ближайшего танка. Один взмах повёрнутого боевой частью вниз Безмолвия — и лезвие косы пронзило башню. Ещё парой ударов примарх взломал металлическую коробку, разорвав металл, будто слабую плоть. Экипаж в ужасе смотрел на примарха, и его следующий удар прикончил их всех, забрызгав кровью внутреннее пространство, когда их тела разорвало на части.
 
Перепрыгивая на следующий танк, Мортарион следил за действиями Савана Смерти. Терминаторы следовали по обе стороны от своего владыки и пробивали брешь в передних рядах тяжёлой бронетехники. Однако лишь восемь воинов Савана всё ещё продолжали сражаться — огнемёты прикончили двоих.
 
Второй танк Мортарион уничтожил точно таким же образом, как и первый. Но прежде чем ему удалось прыгнуть вновь, двигатель соседнего танка взревел на высоких оборотах, и оснащённая бульдозерным отвалом машина устремилась прямо на примарха. Она врезалась в бак с огнесмесью и перевернула его. Мортарион бросился влево, но оказался недостаточно быстр. Сила удара осадной машины смяла резервуар с прометием, разорвала его и воспламенила содержимое. Объединённая мощь удара и взрыва перевернула огнемётный танк, и тот обрушился на Мортариона. Тонны металла швырнули повелителя Гвардии Смерти на пол камеры доступа, пробив скалобетонный пол. Пламя окружило примарха со всех сторон, пытаясь пожрать его тело. Мортарион напрягся и поднял останки машины. Он рванулся из-под обломков, но тут на его пути оказалась ещё одна металлическая плита бульдозерного отвала. Примарх резко бросился вперёд, когда танк с рёвом помчался навстречу другому. Вместо орудия тот был оснащён колоссальным тараном, который столкнулся с бульдозерным отвалом, зажав Мортариона между двумя танками.
 
Всё вокруг окрасилось оттенками чёрного и красного. Мортарион лишился возможности дышать. Где-то далеко взвыли моторы, а сцепившиеся с скалобетоном гусеницы завизжали. Давление росло, и возможности выбраться не было.
 
Таран прижал левую руку примарха к боку. Впрочем, та ещё могла двигаться в достаточной степени, чтобы её хозяину удалось извлечь «Лампион» из кобуры. Мортарион выстрелил назад, и энергетический заряд пробил бульдозерный отвал, после чего вошёл в корпус танка. Раздался ещё один взрыв, и металлическая пластина прекратила двигаться вперёд. Примарх выстрелил ещё раз, и танк разлетелся на куски. Таран второго танка пришёл в движение, но Мортарион ушёл с его пути, прыгнул вбок и швырнул гравитонную гранату в проносившийся мимо него массивный танк. Орудие взорвалось, как и сам танк — гравитационное поле смяло обоих их же собственной массой. Вопли экипажа внутри оказались достаточно громкими, чтобы Мортарион услышал их, прежде чем люди обратились в жидкое месиво. Спустя несколько минут и сам танк превратился в бесформенную массу спрессованного металла.
 
Мортарион запрыгнул на другой огнемётный танк прежде, чем тот успел направить на него своё орудие, и за какую-то секунду произвёл оценку помещения, где развернулась битва. Строй тяжёлой бронетехники Ордена ломался, машины сталкивались друг с другом, пытаясь прикончить воинов Гвардии Смерти или же спастись от них. Тем не менее, говорить о победе было пока рановато. Противник всё ещё обладал подавляющим численным превосходством, и ещё двое легионеров Савана Смерти исчезли под их гусеницами и орудийным огнём.
 
Мортарион вытащил из-за пояса самое мощное из имевшихся в его распоряжении взрывчатых веществ.
 
— Вихревая, — передал он по воксу, предупреждая свой отряд. — Центр зала, — после чего бросил сферу по широкой дуге.
 
Она упала в точности там, где он и сказал, и взорвалась прямо над танками, создав трещину в пространственной материи. Бесконечно малая точка «ничего» за доли секунды превратилась в зияющую чёрную пасть, окружённую вихрем истерзанной реальности. Вращающаяся по спирали сила разрывала танки на куски. Голод эмпиреев поглощал машины вместе со смертными, и вихрь продолжал расти по мере того, как впитывал новую пищу, доминируя над всем центром зала.
 
Среди войск Ордена воцарилась анархия. Из-за паники пытавшихся спастись водителей танки врезались друг в друга. Вихрь продолжал расти, всасывая всё больше и больше единиц бронетехники. Мортарион почувствовал, как вся громадная площадь начала смещаться к прожорливому варп-вихрю. Затем шквал пришёл в движение, медленно ползя дугой по всей площади. Он резко дёргался, то влево, то вправо, словно атаковал добычу, а затем возобновлял свой неторопливый путь. Реальность взвыла, умирая и всасываясь в воронку, однако её предсмертный вой был не настолько громким, чтобы помешать Мортариону услышать крики врагов.
 
Солдаты выпрыгивали из сцепившихся, застрявших и заглохших танков, всеми силами пытаясь бежать. Со своей позиции поверх обломков Мортарион обратился к ним, вокс-передатчик его доспехов посылал наполненный холодом голос примарха через всю площадь.
 
— Вы все — рабы Ордена, — объявил он. — Вы рабы, и всё же увековечиваете ещё более масштабное рабство. Боретесь за то, чтобы его существование продолжалось. Вот за что вас судят. Вот за что вас осудили. А вот и ваш приговор.
 
Примарх поднял Безмолвие и бросился к ближайшему танку, чтобы рассечь его корпус.
 
— Прикончить их всех, — передал он по воксу Савану Смерти.
 
Боевое применение вооружения класса «Нигилус», вроде вихревых гранат, представляло немалую опасность. Невозможно было предсказать поведение того, что вызывало это оружие при активации. Движение, продолжительность и интенсивность вихря подчинялись прихоти Эмпиреев. Солдаты Ордена запаниковали, и это обрекло их на гибель. Державшийся подальше от вихря в компании легионеров Савана Мортарион завершил своё предложение. Организованного ответа со стороны противника так и не последовало. Отдельные танки ещё пытались дать отпор, когда за ними пришёл повелитель Гвардии Смерти. У них не было ни единого шанса.
 
Вихрь всё ещё сохранял своё присутствие, когда последний из танков превратился в тлеющие обломки, однако его интенсивность уменьшалась. В скором времени он исчезнет и перестанет представлять опасность для улья. Располагавшиеся на дальнем конце площади проспекты устремлялись вверх, к более высоким уровням Протаркоса. Достигнув наивысшей точки залы, Мортарион оглянулся и ещё раз окинул взглядом бойню, которую оставил позади. Смерть и в самом деле прошлась по всей камере доступа и пожала весь урожай целиком.
 
Хороший урожай.
 
 
— Зачем мы это делаем? — спросил Скребок. И не в первый раз. Впрочем, после целого дня беготни по коридорам вслед за великанами он явно чувствовал, что имеет право на повторный вопрос.
 
Хотя впереди были слышны звуки борьбы, а грохот орудий в наиболее тесных пространствах просто оглушал, там, где прошли гиганты, царило практически тактильное ощущение безмолвия. Они оставили за собой след самой смерти. Повсюду валялись тела, разорванные на куски и растоптанные тяжёлыми сапожищами. Пол был залит кровью, на стенах чернели шрамы от попаданий.
 
— Тебе не обязательно идти за мной, — сказала Копалка Скребку. Некоторое время назад она потеряла Смерть — Жнеца — из виду. Хотя его фигура исчезла из поля её зрения практически сразу, время от времени ужасающе холодный голос Смерти разносился по улью и подсказывал ей, какой маршрут лучше выбрать. Но по прошествии нескольких часов это прекратилось. Она просто не могла догнать Жнеца, но всё-таки продолжала пытаться.
 
— Но зачем мы это делаем? — повторил Скребок.
 
— Я должна увидеть.
 
— Но мы следовали за Смертью.
 
Отлично. Скребок тоже знал. Это делало происходящее реальным.
 
— Нам следует бежать от Смерти, — заметил Скребок, но тем не менее он не отставал и не отворачивался от Копалки.
 
— Смерть убивает Орден, — возразила Копалка. — Разве ты не хочешь, чтобы все они сдохли? Я вот хочу.
 
— Мне страшно.
 
— Мне тоже. Но что ещё мы можем сделать? — Копалка имела в виду именно то, что сказала. Всё, что им оставалось делать — это следовать за Смертью. — Куда нам идти, если не этим путём?
 
Скребок не ответил.
 
Копалка могла бы добавить, что отыскать самого Жнеца, пожалуй, им вряд ли удастся. Скребок, по всей видимости, тоже знал об этом, и потому продолжал бежать за ней, хоть как-то утешаясь мыслью о том, что им не суждено встретиться лицом к лицу с объектом его глубокого страха. Впрочем, рабочие всё ещё могли следовать по пути гигантов. Это было несложно. Они продолжали наблюдать за последствиями того, что слуги Смерти творили с Орденом.
 
Друзья остановились на перекрёстке, а затем повернули направо, следуя за вонью скотобойни и отработанного фицелина. Они бежали мимо обожжённых стен, опалённой плоти, обугленных костей. Во многих телах зияли дыры, у других вообще не осталось голов. Копалка видела, что способны сделать с людьми выстрелы стабберов, свидетелем подобного доводилось побывать и Скребку. Каждая из рабочих единиц в какой-то момент сталкивалась с этим. Они видели, что случается с другими единицами, которые не подчинялись должным образом. Однако эти раны были слишком велики, чтобы их мог оставить стаббер. Оружие Смерти вызывало ужас.
 
Копалка поскользнулась и упала в лужу крови. Измазанная алым, женщина встала, а впереди раздались крики, вопли страха и отчаяния. Копалка ухмыльнулась.
 
— Ты слышал? — спросила она своего товарища.
 
Тот кивнул.
 
— Орден вопит, — изрекла она.
 
Копалка побежала быстрее. У неё и в мыслях не было держаться на безопасном расстоянии. Женщину беспокоило то, что они со Скребком остались так далеко позади, и всем, что им когда-либо удастся увидеть, станут последствия завершённой войны. Что ж, по крайней мере, конца ей пока не видно. Звуки битвы манили Копалку вперёд, и с каждым разом встречалось всё больше и больше трупов, указывающих ей путь.
 
Сектор, через который продвигались рабочие, был одним из спальных лабиринтов, настоящим муравейником из низких залов, протянувшихся между переполненными спальными складами и камерами в области между мануфакторумами. Стены вокруг отсырели, тёмный скалобетон покрывали сочащиеся трещины. Каждый из залов был одинаковым, сплетаясь в единую паутину бесконечного страдания. И Смерть убивала властителей этих самых страданий.
 
— Что это? — поинтересовался Скребок.
 
— Я не знаю.
 
Внезапно рабочие споткнулись и остановились.
 
Посреди бушевавшего конфликта раздался новый звук. Вслед за оглушительным грохотом взрывов последовали самые ужасные вопли, которые когда-либо слышала Копалка. Следом за ними послышался булькающий, шипящий звук, который казался как будто живым.
 
— Всё ещё хочешь увидеть это? — спросил Скребок.
 
Копалка заколебалась.
 
— Хочу, — всё-таки решила рабочая. Она должна увидеть, как страдает Орден. Она должна увидеть то, о чём прежде не могла даже мечтать.
 
Таким образом, Копалка продолжала идти, и Скребок последовал за ней. На следующем перекрёстке она свернула направо, следуя за шипением, и в её сердце росло чувство пугающего изумления. Впереди пока не было великанов. Этот путь ещё не был верным, и всё же звуки становились громче. Она побежала быстрее, проносясь мимо закрытых дверей спальных помещений. Время от времени в смотровых щелях появлялись наполненные страхом глаза. Копалка помахала им.
 
— Давайте с нами! — крикнула она.
 
Никто её не послушал.
 
''«Уничтожить захватчиков. Весь Галаспар обязан сражаться»''. Призыв продолжал звучать всё время, пока она находилась в туннелях. Даже сейчас чувство новизны от своего непокорства никуда не исчезло. И пускай никто не спешил присоединиться к ней и Скребку, они, тем не менее, точно так же не подчинялись Ордену. Некоторые из них должны были следовать приказам — во всяком случае, поначалу. Не все мертвецы, которых она встретила в залах, носили солдатскую экипировку. Но это было в самом начале её погони по коридорам. Сам вид гигантов и демонстрация их мощи даровали её товарищам-рабочим мужество игнорировать приказы.
 
— Никто не слушается Орден, — воскликнула она на бегу. — ''Никто!''
 
Задыхавшийся от усталости Скребок не ответил, и всё же кивнул. Он тоже казался взволнованным. Ещё одна невозможная вещь воплотилась в реальность.
 
Шипение стало громче. Откуда-то впереди исходило сияние, зеленовато-белого оттенка. Копалка никогда прежде не видела подобного цвета. Она замедлила шаг; вопли раздавались по-прежнему, не так часто, как раньше, однако теперь они звучали куда ближе.
 
Копалка остановилась. Вместе со Скребком они находились на полпути по коридору, что простирался на несколько сотен метров и заканчивался Т-образным перекрёстком. По обеим сторонам располагались десятки дверей в похожие на тюремные камеры спальни, каждая из них была заперта наглухо. Яркость свечение увеличилась, а булькающее шипение как будто принадлежало чудовищному зверю. Крики звучали совсем близко.
 
— Как думаешь, может, нам следует... — начал Скребок.
 
Из-за правого угла выбежали солдаты. Скребок взвизгнул, а Копалка затаила дыхание в ожидании выстрела, который уложит её на месте. Но солдаты были безоружны, и они не бросились в атаку. Напротив, они спасались бегством, то и дело оглядываясь на растущее сияние.
 
Теперь шипение звучало практически так же громко, как и сами крики.
 
— Пошли! — заорала Копалка. Вместе со Скребком они снова побежали назад, тем же самым путём, которым пришли, и на сей раз ей тоже приходилось оглядываться через плечо. Она уже знала, что не сможет бежать достаточно быстро.
 
Чудовище выплеснулось в коридор. Жидкое зелёное пламя омыло солдат, поглощая их и ''расплавляя'' их плоть. Вопли умирающих терзали разум Копалки, и она тоже закричала, зная, что в скором времени и ей суждено присоединиться к солдатам в ещё более ужасающих предсмертных криках.
 
Жидкое пламя двигалось слишком быстро, и его было не обогнать. Расстояние между ним и беглецами сократилось до менее чем сотни метров. Копалка остановилась у ближайшей двери и забарабанила по ней.
 
— Впустите нас! — прокричала она.
 
— Впустите! — последовал её примеру Скребок, стуча в соседнюю дверь. Смотровые щели отворились, но затем закрылись опять.
 
Рабочие устремились к следующим дверям, а затем к ещё одним, вопли гибнущих солдат становились всё более отчаянными, а река смерти наступала всё ближе и ближе. Наконец, она поглотила крики последних солдат, и Копалке едва удалось расслышать их голоса посреди шипения жуткого вещества.
 
Они со Скребком пришли навстречу собственной погибели. Смерть не пощадит никого.
 
Копалка всхлипнула. Какой же она оказалась дурой, решив, что сможет увидеть Смерть и не заплатить за созерцание запретного.
 
Костяшки её пальцев кровоточили от ударов. Болезненный свет практически добрался до неё. С каждым вздохом её нос и лёгкие наполняла вонь, пронзающая, словно клинок. Из глаз женщины покатились слёзы.
 
Одна из дверей вдруг скользнула в сторону. Скребок рванулся вперёд, но явление скорой смерти загипнотизировало Копалку на одну-единственную роковую секунду. Зелёный огонь потянулся за ней, и когда рабочая начала движение, мельчайшие капельки пламени лизнули её правый бок.
 
Агония была запредельной. Боль не поддавалась описанию, она находилась за границами чувств. Пламя прожгло ей руку и ногу. Пальцы растаяли, а плоть закапала, словно воск со свечи. Копалка завизжала, и в этом крике присутствовало нечто большее, чем боль, поскольку само понятие «боли» было чересчур слабым определением для того, что с ней происходило здесь и сейчас. Женщину захватило откровение, подобное ужасающему, скорбному рождению новой веры.
 
Она влетела в комнату и рухнула наземь, каким-то образом всё ещё сохранив способность видеть, даже корчась среди пожирающего пламени. Скребок помог остальным рабочим снова захлопнуть дверь. Мгновение спустя снаружи донеслось шипение. Зелёное пламя струилось по коридору.
 
В общежитии оказалось так многолюдно, что стояли все, за исключением Копалки. Повинуясь единому порыву, толпа отхлынула от двери. Люди стонали, задыхаясь в давке. Скребок оттащил Копалку от входа, и шипение заглушило её крики.
 
Чёрный металл двери светился болезненно-зелёным. Температура в общежитии поднялась, а дверь начала тлеть. Затем загорелся металл, и пламя гнилостного оттенка облизало край дверного проёма, медленно распространяясь дальше по всей его ширине. Копалка заметалась, ей казалось, будто бы её убийца слышит её даже в самой комнате. Шипение становилось всё громче и громче.
 
А затем оно начало слабеть.
 
Когда это произошло, самая невыносимая боль покинула Копалку. Тело женщины перестало гореть, нервы её повреждённых конечностей просто исчезли. Её правой руки ниже локтя больше не было, а почерневшая нога сочилась. Изувеченные, как и она сама, остатки двери с лязгом вывалились из креплений, продолжая тлеть в уменьшающейся луже пламени на полу помещения. На другой стороне коридора дверь в другую спальню точно так же провалилась. Наконец, шипение прекратилось.
 
Вопли Копалки сменились стонами, и между ними ей удавалось дышать практически нормально.
 
Спустя ещё несколько минут ужасный запах тоже исчез. Чудовище сгинуло, но его порча осталась.
 
Копалка свернулась калачиком, крепко прижимая колени к груди своей левой рукой. Не переставая плакать, она раскачивалась взад-вперёд.
 
Но не все её слёзы были вызваны болью. Прикосновение сверхъестественного наложило свой собственный отпечаток на душу рабочей. То, что она чувствовала, было частью того, что происходило со всем Орденом в целом. Женщина подумала о солдатах, спасающих свои жизни, и о том, как ужасающий поток, казалось, атаковал их с ещё большей яростью, когда те бежали быстрее. Все они были съедены. Она — нет. В болевом бреду женщина думала, что зелёное пламя сожгло на ней оковы Ордена.
 
Улей завибрировал, откуда-то раздавался гром завоевания. Вдалеке снова послышались крики. Плач Копалки сменился хохотом.
 
 
===Глава 8===
 
 
За камерой доступа располагались широкие проспекты и ещё более запутанные коридоры, что во всех случаях вели наверх и обязательно оказывались переполненными солдатами Ордена, которые неизменно бросались вперёд, навстречу бойне, безо всякого успеха. Прогресс XIV легиона был достоин похвалы, однако от них требовалось куда большее. День подошёл к концу, и у Гвардии Смерти оставалась лишь ночь на то, чтобы положить конец правлению Ордена над Протаркосом.
 
Мортарион и Саван Смерти разгромили ещё одну засаду, и сразу же после этого Барразин и Терсус сообщили, что они тоже обнаружили и зачистили входные камеры.
 
— В какой-нибудь из ваших комнат есть пути, ведущие вниз? — спросил Мортарион.
 
— ''Так точно,'' — отозвался Барразин. — ''Здесь у нас платформы гравилифта, достаточно крупные, чтобы вместить сотни человек разом. Галаспарцы задействовали их сразу же, как мы здесь оказались, и собирались отправить против нас ещё один батальон.''
 
— ''Похоже, что они отчаянно стремятся удержать нас подальше от генераторов,'' — заметил Терсус.
 
— Их отчаянье ведёт нас к победе, — отчеканил Мортарион. — Первый капитан Барразин, собери все силы своей роты и спускайтесь вниз. Уничтожьте генераторы. Вонзи свою косу прямо в сердце врага.
 
— ''Как прикажете, лорд Мортарион.''
 
Примарх продолжил движение. Зал, в котором они находились, тоже устремлялся вверх. Поднимаясь всё выше, Мортарион заметил, что стены коридора покрыты коркой грязи, воздух внутри улья отличался зловонием множества тел и отдавал вкусом страданий.
 
Мортарион подумал о другом восхождении сквозь токсичный воздух.
 
Он думал о Барбарусе и Галаспаре.
 
Однако различия между двумя мирами были велики. Галаспар смердел промышленными отходами, своим плачевным состоянием этот мир был обязан собственным обитателям. Он не входил в число миров, чья враждебность по отношению к человеческому роду была врождённой. В свою очередь, Орден являл собой человеческое зло. Могильные владыки Барбаруса играли со смертными, подобно богам. Лидеры Ордена не могли похвастать подобными вещами. В них не было ничего богоподобного, кроме высокомерия. За исключением численности, они были слабы.
 
''«Тогда зачем же их сравнивать?»''
 
Всё дело в тирании. Тотальном угнетении и присвоении права собственности. И Орден, и Властители одинаково относились к жителям своих планет. Угнетённые должны были использоваться во имя удовольствия господ, и в этом заключался общий смысл их существования.
 
Кроме того, что касается различий, то Мортарион не освободил Барбарус. Император выполнил эту работу за него.
 
На Галаспаре всё будет иначе. Он сам выбрал эту планету. Примарх увидел необходимость вмешаться и пришёл сюда. ''Он'' уничтожит эту тиранию, пускай и человеческую, но столь же абсолютную, как и царивший на Барбарусе ужас.
 
Такова была задача, которую предстояло выполнить примарху. Его собственная миссия.
 
 
В камере доступа собралась тысяча легионеров Первой великой роты, на все сборы потребовалось меньше часа. Ожидание всё ещё продолжало нервировать Барразина. Это было время, которое не использовалось для продвижения вперёд. Время, за которое Орден мог бы организовать лучшую оборону.
 
На двух платформах гравилифта было достаточно места для пяти сотен человек, спускающихся одновременно. Барразин ступил на северную платформу. Он отшвырнул в сторону останки мёртвых солдат и подал сигнал к началу спуска. Бойцы ощутили рывок, и гравиподъёмник ухнул в шахту. Падал он быстро. Барразин взглянул вверх и осознал, что за первые несколько секунд они уже преодолели тридцать метров.
 
В данном случае технологии Ордена сослужили XIV легиону добрую службу. Гвардейцы Смерти прибудут навстречу следующему бою, не теряя времени.
 
— Первый капитан, как думаете, им удалось перебросить вниз большое количество войск, пока мы зачищали камеру? — спросил Калас Тифон.
 
— Надеюсь, — отозвался Барразин. — Не хотелось бы, чтобы наши сборы прошли даром.
 
Скорость движения лифта увеличилась. Барразин почувствовал, что на сердце у него становится легче. Металлические стены шахты расплылись позади. Платформа несла его в глубины улья, и это казалось многообещающим.
 
''«Но что, если там, внизу, нет ничего, что заслуживает захвата или уничтожения?»''
 
Ну уж нет, показания авгуров слишком благоприятны.
 
Замедление лифта оказалось жёстким. Гравитационная система затормозила в последний момент, и Барразин почувствовал удар. Должно быть, смертным солдатам при остановке эта машина едва не ломала кости.
 
Орден явно верил в скорость. Солдаты, которым недоставало силы справиться со спуском, уже были неудачниками и рассматривались как бесполезные в бою. И таких всегда было больше.
 
Предназначенных на убой солдат было больше всегда.
 
Находившиеся под командованием Барразина легионеры с Барбаруса взялись за уничтожение неприятеля с куда более яростной решимостью, чем у их терранских собратьев. Они боролись с памятью о своём родном мире, о том, что преследовало их там. Они знали, что милосердие — это слабость, а смерть есть освобождение. Кампания на Галаспаре подтверждала уверенность Барразина в правильности свежих рекрутов. Ещё до Галаспара первый капитан отдавал предпочтение силовой косе как оружию и символу новой Гвардии Смерти. Ступать сквозь ряды слабаков-галаспарцев также доставляло ему удовольствие. Барразин чувствовал удовлетворение в ощущении силы, которое сопровождало их уничтожение.
 
Напоминающий пещеру зал оказался пустым. За исключением гравилифтов, больше там не было ничего. Подъёмники занимали львиную долю центральной части помещения, по обеим сторонам располагались широкие проспекты, предназначенные для быстрого перемещения войск. На стенах слева и справа от Барразина виднелись здоровенные ангарные двери. Как только они поднимутся, выходы окажутся достаточно широкими, чтобы через них сумела пройти шеренга из пятидесяти легионеров.
 
— Налево или направо? — спросил Тифон.
 
— Судя по диспозиции, мы приближаемся к средоточию энергетических сигнатур, — заметил Барразин, пожимая плечами. — Налево, — указал он. — Посмотрим, что за подарочек нас там ждёт.
 
Первый капитан подождал, пока прибудут остальные легионеры его тысячи, и как только подтянулись все отставшие, повёл марш в сторону врат. Как только наступление началось, те поднялись сами по себе. Произошло это со столь впечатляющей скоростью, что шестерни протестующе взвыли. С другой стороны дверей располагалась могучая артиллерийская батарея, ряды стволов нависали один над другим. Жерла этой стены из орудий были направлены прямо в зал.
 
Барразин бросился наземь. Все орудия дали одновременный залп, и по всему залу прокатилась буря плазменного огня. Она воспламенила воздух и разрушила противоположную стену, моментально превратив её в шлак. В противостоянии с огневой мощью одного из этих орудий броня легионера сумела бы выдержать только первое попадание. Против всех сразу шансов попросту не было. Яростный залп пронёсся всего в нескольких дюймах над Барразином, и авточувства его брони вспыхнули красным, реагируя краткой вспышкой на смертельную опасность.
 
Не всем Гвардейцам Смерти удалось пригнуться вовремя. Укрытия вокруг не было, возможностью спастись обладали лишь те, кто мог быстро пригнуться. Сдавленные крики по воксу предоставили исчерпывающую информацию о потерях. Электронные крики ярости исходили от дредноутов, поскольку уйти с линии огня им было не под силу. Почтенным воителям предстояло превозмочь вражеский обстрел — или же погибнуть. Один из них, Беракс, устремился вперёд, преодолевая бластерный шторм. Одна из его конечностей, оснащённая лазерной пушкой, раскачивалась взад-вперёд, наполовину оторванная и бесполезная. Разгневанный дредноут во все стороны размахивал своей силовой клешнёй, разбивая стены. Он промаршировал сквозь обстрел до самого конца, а затем, наконец, рухнул дымящейся грудой развалин прямо перед первым капитаном.
 
— Благодарю тебя, брат, — пробормотал Барразин. Инертный панцирь дредноута предоставил ему своего рода укрытие, и командир Первой великой роты сумел немного проползти вперёд. — Твоя смерть станет преддверием их собственной погибели, — сказал он. — Ты защитил меня, и я заставлю их заплатить. А теперь, брат, если ты всё ещё слышишь меня, да обрушится на них твоё возмездие.
 
Барразин сорвал со своего пояса фосфексную бомбу и швырнул её над дредноутом, в сторону орудий. Бросок был произведён вслепую. Первый капитан просто не мог подняться, чтобы увидеть свою цель, ибо в противном случае моментально потерял бы голову, оказавшуюся на пути бластерного обстрела. Однако бомба и не должна была лететь далеко, плюс ко всему исключительной точности от неё не требовалось.
 
Бомба разорвалась, и жидкий огонь тут же хлынул из её чрева. Если за этим и последовали вопли, то Барразин их не слышал. Должно быть, без них и правда не обошлось, поскольку вражеский обстрел прекратился. Солдаты из числа артиллерийской обслуги умирали. Фосфекс прожёг лафеты орудий, и стволы поникли, а затем упали друг на друга. Следом огонь принялся за их блоки питания, и батарея взорвалась. Массивные осколки, практически столь же опасные, как и энергетические лучи, разлетелись по всему залу. Пронизанный ярко-зелёными разрядами огненный шар покинул пределы того места, где он вспыхнул, и лизнул залу.
 
Сразу же после этого Барразин вскочил на ноги и ворвался в дверной проём. Вслед за ним галаспарцев атаковали его братья, ставшие ещё более опасными после утраты нескольких боевых товарищей — сыновья Терры и Барбаруса объединились во имя достижения общей цели. Барразин швырнул вперёд парочку рад-гранат и поднял ручной огнемёт. Первый капитан выпустил смесь пламени и химических ядов прямиком в пространство за разрушенной батареей, и на сей раз оказался вознаграждён ощутимыми криками, услышав смерть солдат, предпринявших попытку остановить неудержимое.
 
Гвардия Смерти вошла внутрь колоссального помещения, во много раз превышающего своими размерами зал, который они покинули. Воздух потрескивал и отдавал резким ароматом озона. Стоявший гул, глубокий, сильный и достаточно громкий, чтобы заглушить всё, за исключением самых мощных конкурирующих шумов, заставил кости Барразина завибрировать. Напоминающее кафедральный собор пространство было заполнено монолитными цилиндрическими генераторами, каждый из которых достигал не менее пятнадцати метров в диаметре и поднимался вдвое выше. Трубопроводы трёхметровой толщины, напоминающие скрученные ветви металлических деревьев, выступали из широких стволов генераторов и уходили в потолок далеко наверху, неся энергию в улей.
 
Генераторы защищались турелями тяжёлых стабберов. Выстроенные в несколько рядов в высоту, они открыли огонь. Снаряды сыпались на Гвардейцев Смерти со всех сторон. Тысячи накачанных наркотиками солдат Ордена ринулись вперёд. Залпы турелей прорезали и их тоже, но одурманенные бойцы даже не замечали, как гибнут их товарищи. Разумы каждого из них были настолько распалены боевыми химикатами, что единственным оставшимся инстинктом для них стало стремление атаковать захватчиков и прикончить их.
 
— Всем отделениям, круговой строй, — распорядился Барразин. — Сосредоточьтесь на турелях. Покончив с ними, рассредоточиться и уничтожить генераторы.
 
Гвардия Смерти продвигалась плотным строем по десять легионеров в каждой формации. Пока треть боевых братьев каждого круга сокращала численность окружающих солдат, остальные направили свои болтеры на турели, масс-реактивные снаряды крушили металл и плоть до тех пор, пока все до единого орудия вместе с их расчётами не оказались уничтожены, одно за другим.
 
Отделения рассеялись по всему залу генераторной, словно вирус, минируя подрывными зарядами каждый из громадных энергетических цилиндров. Гвардейцы Смерти прошли сквозь тела защитников, словно сквозь воду, и пол генераторной скрылся под потоком крови и тлеющих тел.
 
Барразин и его отделение находились в центре зала, когда был заминирован последний из генераторов.
 
— Заряды подготовлены, — сообщил он своей роте по воксу. — Активируйте их немедленно.
 
Барразин усмехнулся, когда раздались взрывы, прокатившиеся по всему залу, словно щёлканье чудовищного хлыста. Из генераторов выплеснулись потоки энергии, и над всем помещением прокатилась буря энергетических разрядов. Время словно бы остановилось; яркие сполохи молний продолжали сверкать ещё довольно долго. Солдаты Ордена утратили возможность двигаться и сражаться. Фоторецепторные линзы шлема Барразина защищали его взор от ослепления, однако даже они с трудом приспосабливались к быстрым стробоскопическим переходам от света к темноте.
 
Гроза завершилась с оглушительным грохотом, подобным предсмертному хрипу левиафана. Генераторы умолкли, и воцарилась абсолютная тьма.
 
Легионеры сменили режим зрения на инфракрасный. Барразин созерцал море тел вражеских солдат. Многие из них погибли от электрического тока. Оставшиеся в живых колебались и выглядели потерянными. Для них наступившая ночь была столь густой и плотной, что казалась облачённой в плоть. Барразин представил себе их панику, вспомнил услышанные им истории об ужасах на Барбарусе, которые испытали его новые братья до пришествия Мортариона. Темнота заполнила глаза солдат, они ощущали, как та проникает сквозь их носы и лишая людей возможности дышать. Вкус темноты был тождественным панике, и эту самую панику усугубят боевые стимуляторы, призывающие солдат к бою, но лишающие их способности мыслить рационально.
 
Начисто лишённые дисциплины солдаты начали беспорядочную пальбу. Они сталкивались друг с другом и убивали своих же собственных боевых товарищей. В генераторном зале всё ещё находились тысячи бойцов Ордена, но больше они не представляли угрозы. Их едва ли можно было назвать препятствием.
 
— Кончайте их, — приказал Барразин.
 
Резня завершилась весьма быстро.
 
 
После первоначального шока от столкновения корабля с ульем война разворачивалась достаточно далеко, чтобы Стиванг и другие верховные контролеры обрели частичное самообладание. В командном центре звуков боя по-прежнему не было слышно. Война доходила до центра разве что благодаря донесениям командующих обороной офицеров, да ещё в виде пиктов, передаваемых посредством камер наблюдения. Последние опускались по всему улью, разрушаясь практически сразу же, как в комнатах появлялись захватчики. Однако полученной информации оказалось достаточно, чтобы Стиванг осознал, насколько его Орден близок к проигрышу.
 
Знали об этом и его коллеги-контролеры.
 
— Они ''могут'' умереть, — произнёс Ивас Реставан, контролер мануфакторумов. Его голос отдавал хныканьем, фабричный властитель явно нуждался в том, чтобы кто-то подтвердил его слова и даровал ему надежду. — Тяжёлые стабберы и орудия в состоянии прикончить чужаков.
 
— Точно, — согласилась Юваллиат, — вот только тяжёлые стабберы и орудия никогда не служат достаточно долго, чтобы хоть что-то изменить, — она вздохнула. — Волны наших солдат замедляют их лишь ненадолго. Это конец.
 
Свет в командном центре погас. Отключились гололитический стол и все до единого экраны в помещении. Единственный свет проникал сквозь покрытый инеистым узором трещин купол. Бушевавшие снаружи пыльные бури улеглись, но облака всё ещё пылали, освещая ночь грязно-красным заревом.
 
— О нет, — простонал Реставан. Все остальные, стоявшие неподвижно, попросту промолчали.
 
''«Они пришли за нами? ''— недоумевал Стиванг. -'' Неужели они добрались сюда так быстро?»''
 
Спустя несколько секунд, показавшихся целой вечностью, экраны ожили, и снова появился свет. Стиванг вздохнул с облегчением.
 
— Расскажите мне, что именно только что произошло, — приказал верховный контролер. Сила его собственного тона весьма понравилась ему.
 
— Мы потеряли основные генераторы, — пояснил техник. — В настоящий момент центр функционирует на резервном источнике питания.
 
— А что насчёт всего улья в целом?
 
— Большая часть уже погрузилась во мрак.
 
— Что мы можем увидеть?
 
— Почти ничего, лорд-контролер. Камеры наблюдения не работают.
 
Разочарованный Стиванг сжал зубы. Он уставился на гололитический стол, что рябил помехами, но всё-таки возвращался к жизни. Информация, которую демонстрировало устройство, устарела и продолжала становиться всё более и более никчёмной с каждой секундой. Лорд-контролер с гневным рыком провёл по столу рукой, и гололитические руны вместе с картой исчезли. Демонстрация хода войны внутри улья теперь уже стала бесполезной.
 
Владыка Протаркоса сделал глубокий вдох, борясь с тошнотворным чувством страха. «Как скоро сюда прибудет подкрепление из других ульев?» Он подумал о Пейтаркии. Этот город располагался ближе всего, и в тот момент, когда Протаркос подвергся вторжению, находился в процессе мобилизации. Его армия должна была находиться близко. Так и ''должно'' ''быть''.
 
''«Если только войска Пейтаркии не станут дожидаться, пока к ним присоединятся силы других ульев…»''
 
Нет. Нет, верховный контролер Тосаррат и близко не помышлял о подобном. Во всех его передачах говорилось, что он спешит со всех ног, командуя армией лично. Он и не помыслит об ожидании. Полная мобилизация Ордена позволит вывести в бой воинство, способное покорить целый мир.
 
— Прямо сейчас рассчитываю время прибытия согласно последним отчётам, лорд-контролер, — сказал другой оператор.
 
— Вывести данные в таблицу.
 
— Один момент.
 
Появились свежие графики, демонстрирующие Протаркос и его окрестности. Векторы показывали передвижение боевых частей, скорость их приближения и расчётное время прибытия.
 
— Не раньше утра, — заметила Юваллиат. — Ещё три часа.
 
— Значит, именно столько мы и должны продержаться, — произнёс Стиванг.
 
— Слишком долго, — скорбно протянул Реставан.
 
— Это не так, — отрезал лорд-контролер.
 
Реставан покачал головой.
 
— Мы можем и не дожить до этого момента.
 
— Доживём, — заявил Стиванг. Слабость Реставана помогла ему, даровав возможность устыдиться. Это дало лорду-контролеру шанс доказать своё превосходство. — У нас впереди долгие три часа, — продолжил он, — так давайте посмотрим, каково наше положение, и что мы должны сделать, чтобы пережить его. Орден — это всё.
 
— Орден — это всё, — вторили ему верховные контролеры с разной степенью уверенности.
 
— Есть ещё районы, где сохранилась система камер. Как далеко они от нашего центра?
 
Гололитический дисплей изменился вновь. Карта территории уменьшилась, и на половине стола возникла проекция карты Протаркоса. Большей частью она пустовала, освещённые области представляли собой лоскутное одеяло, не показывающее чёткого рисунка. Пока Стиванг изучал дисплей, погасла ещё одна область.
 
— Мы не сможем отследить продвижение врага, — сказала Юваллиат, озвучивая мысли Стиванга. — Не с такой вот надёжностью, в условиях нехватки всё ещё активных камер. Плюс ко всему многие из этих районов бесполезны для нас, — она указала на сектор в нижней половине улья, на противоположной от удара корабля стороне города. — У нас есть глаза, но захватчикам ни к чему идти туда. Нам придётся полагаться на отчёты офицеров.
 
— По крайней мере, у нас всё ещё есть связь, — напомнил Стиванг.
 
— Ограниченной эффективности, — возразила Ивина Белльтав, контролер труда. — Офицеры гибнут практически сразу же после контакта с противником.
 
''«Ни в одном из сражений не осталось ни одного уцелевшего»,'' — подумал Стиванг.
 
— Их смерть — сама по себе информация, так или иначе, — сказал он. — Гибель офицеров отмечает продвижение врага, — лорду-контролеру удалось сохранить твёрдость в голосе. — И те районы, в которых всё ещё остаётся электричество — это данные, которые мы можем использовать. Взгляните, — он постучал по дисплею, и стрелки продемонстрировали записанный прогресс вражеского продвижения. — Часть сил чужаков отделилась вот здесь и спустилась вниз, чтобы уничтожить генераторы.
 
Решение укрепить эту уязвимую точку теперь казалось безрассудным. Возможно, всё, чего удалось добиться подобным действием — это привлечь внимание захватчиков к генераторам. Другие вражеские отряды были сильно рассредоточены, что позволило им крайне быстро захватить обширные территории улья. Однако вплоть до отключения электроэнергии существовала закономерность. Они двигались вверх, постепенно приближаясь к командному центру.
 
— Они направляются к нам. Рано или поздно, по счастливой случайности или же замыслу, они достигнут пункта назначения.
 
— Удача? — пискнул Реставан с нервным смешком. — Удача им не нужна!
 
Стиванг проигнорировал его.
 
— От нас потребуется задержать врага до тех пор, пока не прибудет подкрепление.
 
— Как? — спросил Реставан. — Ничто не в состоянии остановить их.
 
— У нас всё ещё есть миллионы солдат для развёртывания, — возразила Юваллиат.
 
— Во тьме.
 
— У офицеров найдутся переносные светильники, — вмешался Стиванг. — Они раздадут их.
 
''«Они уже должны были сделать это».''
 
— Но чем это поможет? — продолжал ныть Реставан. — Как помогут миллионы бойцов? Ничто не смогло остановить захватчиков.
 
— Достаточно будет просто замедлить их, — объяснил Стиванг, после чего указал на вторую половину стола, где ряды армий направлялись к Протаркосу. — Мы обязаны воспользоваться своей численностью, пока остаётся такая возможность. Генераторов больше нет, так что последними объектами защиты остаёмся только мы, — лорд-контролер знал, что это успокоит Реставана. — Мы должны переместить наши силы, пока ещё можем, и создать нерушимый кордон на пути врага сюда, в командный центр.
 
— Средства защиты, которыми мы располагаем, тоже сильны, — заметила Белльтав. — К примеру, те же тяжёлые орудийные башни.
 
— Этого недостаточно, — отрезала Юваллиат. — Ничто не может быть достаточным, за исключением того, что грядёт. Если их можно прикончить тяжёлыми стабберами, мощь наших армий быстро раздавит врага. Подкреплению следует направить свои орудия на Протаркос.
 
— Ущерб городу от артиллерийского обстрела подобного масштаба… — начал Реставан.
 
— Разрушение окажется практически тотальным, — перебил его Стиванг, представляя, как десятки тысяч танков направят на город свои орудия, после чего пожал плечами, — ничего не поделаешь.
 
— Тогда мы умрём вместе с ними. Умрём во имя спасения Галаспара, — бравада Реставана никого не обманула. На сей раз он искал вовсе не согласия. Фабрикант отчаянно нуждался в том, чтобы ему возразили, сказали, что он ошибается. Лоб Реставана взмок от страха, его телу словно недоставало воздуха, а дыхание ускорилось.
 
— Мы не собираемся умирать, — заявил Стиванг. — У нас есть средство, к которому всё ещё можно обратиться. Оно защитит нас, когда оставшаяся часть Протаркоса сгорит, и будет сдерживать врага достаточно долго, чтобы успели прибыть наши механизированные армии.
 
Похоже, что это обнадёжило Реставана, и всё же он выглядел обеспокоенным. Верховный контролер мануфакторумов понимал, о какой мере идёт речь. Он просто не задумывался об этом до сих пор — или же не думал, что может означать её использование.
 
За всю свою историю Орден никогда не верил в возможность вторжения на Галаспар. Предполагалось, что любые захватчики окажутся уничтожены ещё во внешней системе или же, в худшем случае, сгинут под огнём орбитальных орудий. Сама возможность того, что противник из-за пределов империи ступит на землю Галаспара, казалась немыслимой.
 
Правда, оставалась ещё навязчивая мысль о возможности мятежа. Что, если порабощённые миллиарды восстанут? Против этого варианта, казавшегося просто дурным сном, предприняли все возможные меры предосторожности, дабы подобный расклад стал бы попросту невозможным. Ещё больше усилий приложили к тому, чтобы гарантировать отсутствие каких бы то ни было шансов на успех восстания, если оно каким-то чудом всё-таки произойдёт.
 
Рабочие единицы накачивались наркотиками, а потому они даже и помыслить не могли о том, чтобы дать отпор. На случай, если наркотики всё-таки не сработают — или же если внутри высших социальных слоёв произойдёт измена, которой верховные контролеры страшились больше всего — должен был оставаться какой-то способ гарантировать, что восставшим не удастся ничего захватить.
 
— Изолируйте нас, — распорядился Стиванг.
 
— Но ведь… — начал Реставан.
 
— Приказ отдан, — отрезал Стиванг. — Жребий брошен.
 
Он обменялся взглядами с Юваллиат. Подобно лорду-контролеру, она думала об их совместном потомстве. Резиденция Стиванга находилась за пределами той части шпиля, которую собирались запечатать. Повелитель Галаспара поморщился. Делать было нечего, так что не стоило тратить душевную энергию на подобные вещи.
 
— Если они выживут, — сказал он, — то продемонстрируют тем самым свою ценность.
 
Юваллиат кивнула.
 
— А если у них не получится, они недостойны своего положения.
 
— Орден — это всё, — произнёс Стиванг.
 
— Орден — это всё.
 
Стены и пол задрожали. Командная платформа опустила верховных контролеров обратно в изолированное помещение, а потолок снова отрезал их от купола. Дрожь усилилась, когда массивные шестерни сдвинулись с места. Механизмы были столь велики, а их движения — столь резки, что использовать их можно было только один-единственный раз. Они представляли собой пример одного из самых колоссальных строительных подвигов на Галаспаре. Шестерни повернулись, и ещё одна платформа, наиболее крупная и самая секретная во всём улье, пришла в движение. Поддерживаемая рядами гигантских столбов, платформа опустилась, убрав башню и погрузив её внутрь своего бункероподобного основания. Когда командный центр оказался глубоко внутри, наверху началось ещё более грандиозное движение, и стены шахты соединились. Когда это было сделано, командный центр и его генераторы оказались под защитой скалобетонного панциря более чем в сотню метров толщиной.
 
Шестерни остановились с дрожью, прокатившейся до самого центра. Верховные контролеры посмотрели друг на друга, осознавая завершённость того, что только что произошло. Для того, чтобы уйти, просто развернуться больше не получится.
 
Самопроизвольный коллапс механизма гарантировал, что никакой внешней силе не удастся найти способы его использования. Пути эвакуации из центра, разумеется, существовали, однако сам по себе процесс их использования был медлительным и трудоёмким, так что воспользоваться ими получится только после того, как кризис минует.
 
Контролеры и операторы станций будут оставаться там до тех пор, пока проблема не будет решена.
 
— Теперь им до нас не добраться, — промолвил Реставан, в очередной раз нуждаясь в поддержке.
 
— Ты серьёзно? — Юваллиат окинула его презрительным взглядом. — Чужаки посадили корабль, протаранив Протаркос. Если они сумели сделать подобное, то смогут добраться до нас даже теперь.
 
— Конечно, смогут, — согласился Стиванг. — Наша цель заключается не в том, чтобы спрятаться от них. Победе это не поможет. Цель — ''отсрочка''. Мы просто обязаны задержать их до рассвета. Да, они могли бы добраться до нас при наличии достаточного свободного времени. Мы им этого не позволим. Мы сами доберёмся до них первыми.
 
Лорд-контролер снова посмотрел на линии, сходившиеся в направлении Протаркоса. Ему было плевать, что случится с ульем. Это был не его город, а всего лишь место командования. Вот и всё. Ему принадлежала вся планета целиком.
 
Эвальд Стиванг уничтожил бы все районы Протаркоса, если бы это потребовалось сделать для спасения Галаспара. На рассвете средства для этого самого уничтожения окажутся у него в руках. А пока что он даст захватчикам возможность почувствовать, что их ждёт. Изоляция командного центра была всего лишь первым шагом.
 
Оставалась ещё одна линия обороны, которую можно было обрушить на оккупантов.
 
— Собрать Вырожденцев, — распорядился он. Их существование было тёмным пятном на установленном Орденом порядке, и всё же их не стали истреблять целиком. Они представляли собой силу, пускай и отвратительную. В кругах галаспарской элиты бытовало мнение, что рано или поздно Вырожденцы окажутся полезными. В связи с этим их отбирали и изолировали, поколение за поколением.
 
И вот теперь их день настал.
 
 
===Глава 9===
 
 
Обратный путь от генераторного зала оказался долгим. Теперь, когда гравилифты утратили работоспособность, единственным для роты способом вернуться наверх стал длительный пеший марш. В северо-восточной части зала прямо наверх уходила шахта, металлические лестницы огибали её стены бесконечной головокружительной спиралью. Примерно через каждые пятнадцать метров лестница проходила через вентиляционную камеру или же узкую дверку технического обслуживания.
 
Барразин повёл своих людей вверх по лестнице, и Калас Тифон не отставал от командира.
 
— Долгий подъём навстречу войне, первый капитан, — заметил Тифон.
 
— Разделяю твоё разочарование, боец. Надеюсь, что она сама придёт нам навстречу.
 
Барразин ускорил шаг, словно бы и сам ощущал близость этого гипотетического рандеву. Тифон последовал его примеру. Он верил в своего командира. Барразин с честью провёл Первую великую роту через бойню Протаркоса и никогда не сдерживал свою руку. Тифона одолевали сомнения, что терранская половина Гвардии Смерти сможет быть настолько безжалостной, как того требовали ситуация и сам Мортарион. Калас знал, что на данный момент в рядах Четырнадцатого нет ни одного ротного капитана с Барбаруса — эти должности занимали куда более опытные терранцы, и в своих осторожных предположениях опасался, что они окажутся чересчур мягкотелыми. Барразин наглядно продемонстрировал Тифону, насколько сильно тот заблуждался. Первая великая рота сражалась как единое целое, словно продолжение руки самого Мортариона. Дух примарха вселился в Четырнадцатый легион.
 
''«Ведь мы все до единого — его сыновья».''
 
Звук взрыва раздался издалека, приглушённый стенами, но всё-таки слишком близко, чтобы быть результатом действий сражавшихся в верхней части улья подразделений Гвардии Смерти. Шахту начало трясти, толчки становились всё сильнее и сильнее, а температура воздуха возрастала. Барразин остановился; это был первый момент неуверенности, который Тифон видел у своего боевого командира.
 
— Что такое? — спросил Тифон.
 
— Я не знаю.
 
Грохот стал оглушительным, а вместе с ним пришло шипение обезумевшей змеи.
 
В тридцати метрах выше шахту осветило ярко-красное свечение.
 
— Все вон с лестницы! — взревел Барразин. — Выбрать любой ближайший выход! Похоже, что они взорвали один из своих очистительных заводов!
 
В шахту хлынул поток расплавленной руды — чудовище явилось, чтобы сожрать Первую роту.
 
Ближайшая к Тифону дверь техобслуживания осталась в нескольких метрах позади. Он помчался вниз по лестнице, перепрыгивая по четыре ступеньки за раз. Барразин двигался сразу же позади него, крича в вокс и призывая легионеров своей роты увеличить скорость. Тифону казалось, будто он очутился в жерле вулкана. Авточувства его шлема замерцали предупреждениями. Завывающая, ревущая и шипящая руда подступала всё ближе и ближе, а дверь располагалась слишком далеко.
 
Стены шахты раскололись. По правую руку от Тифона разверзлась трещина, и он бросился прямо в неё. Когда легионер прыгнул, вокс наполнился воплем агонии Барразина, а затем на Тифона обрушился поток оранжевого расплава. Ослеплённый болью Гвардеец Смерти влетел в разлом и моментально устремился внутрь, сквозь распадающуюся структуру стены. Следом за ним полз узкий поток руды. Тифону удалось пробиться, заставив металл лопнуть, но сразу же после этого легионер рухнул во тьму, а вслед за ним полетели полосы руды. Калас ударился о смятую груду металлолома, и на него посыпались обломки. Он оттолкнул груду мусора, с трудом дыша из-за её веса, и изо всех сил стараясь не оказаться раздавленным и обожжённым.
 
Наконец обрушение закончилась, и блеск просачивающейся сквозь трещины руды потускнел до угрюмо-красного оттенка.
 
Металл заскрипел по броне легионера, давящий, словно длань божья. Тифон успокоил дыхание и попытался пошевелиться. Он ничего не видел. Циклическое движение воспроизводилось линзами шлема как рассеянные тепловые узоры, и ничего более. Однако как только Тифон пополз вперёд, на его пути оказалось открытое пространство. Для существа габаритов Астартес его едва хватало, и всё-таки это был путь, так что Гвардеец Смерти выбрал его.
 
Вокс царапал ухо Тифона взрывами раздражающих помех. Легионеру показалось, будто бы он уловил фрагмент передачи, слог или два, чей-то крик. Он попытался выйти на связь, но никто не ответил. Пожары и повреждения блокировали связь. Калас остался один.
 
Тифон понятия не имел, насколько глубоко он провалился и где находится относительно своих товарищей. Он двигался по единственному доступному маршруту, становясь бочком и наклоняясь, поднимаясь и опускаясь, извиваясь взад-вперёд до тех пор, пока полностью не потерял ориентацию. Всё это время легионер продвигался через кромешный мрак. Всё это время он находился на грани.
 
По прошествии некоторого времени окружающее Гвардейца Смерти пространство расширилось, и он смог двигаться быстрее. Внезапный наклон застал его врасплох, и Тифон упал. Некоторое время он летел сквозь открытое пространство, а затем приземлился во что-то, напоминающее воронку. Тифон скатился по всей длине одного из её бортов, поднимая брызги солоноватой воды.
 
Когда он наконец-то остановился, появилось немного света — вполне достаточно, чтобы его линзы смогли усилить своё восприятие и показать владельцу шлема, где же он находится. Как оказалось, Тифон приземлился посреди громадного мусоросборника. Покрытые холмами нечистот, гниющей органики и всяческих обломков борта спускались к резервуару смердящей грязи, забитой плавающим мусором. Удушливая вонь казалась настолько густой, что ощущалась даже на вкус. Над грязью проплывал тонкий слой фосфоресцирующего зелёного тумана.
 
Воронка заставила Тифона прокатиться на полпути вниз по склону. Он посмотрел наверх. В нескольких сотнях метров от его позиции пол выравнивался, что предоставляло определённую надежду выбраться отсюда.
 
Гвардеец Смерти начал подниматься, но оступился, когда скользкие обломки под его ногами зашевелились. Холм на полпути к цели обрушился, и вдруг из-под него выскочил гражданский. В мусорщике едва ли можно было распознать человека. Его покрытая грязью кожа отличалось бледностью и пористой фактурой, как у грибов. Она слишком плотно облегала его долговязое тело, заставляя конечности и углы суставов казаться чересчур длинными и неестественными. Череп галаспарца был длинным и лысым, во рту не осталось ни единого зуба, а почерневший язык то и дело облизывал тонкие, гноящиеся губы. Зрачки мусорщика расширились, заполнив глазные яблоки и превратив их в блестящие чёрные шары. Из его рук выскользнул кусок капающей материи, которую он жевал, и галаспарец склонил голову набок, а затем улыбнулся.
 
— Милости прошу к нашему шалашу, — пробулькала тварь полным мокроты и веселья голосом. — Раз уж ты пришёл сюда, стало быть, все мы в сборе наконец. — Мусорщик хихикнул, явно довольный избранной формулировкой, после чего указал на Тифона. — Я тебя знаю! А я тебя знаю!
 
— Не думаю, — пробурчал Тифон и пошёл дальше.
 
— Но я говорю, что знаю! — мужчина рассмеялся. — Правда это или ложь? — Обращался ли он к самому себе, Тифону или собственному лоскутному разуму — было непонятно, однако всё же ответил самому себе распевной чепухой. — Может, так, а может сяк, нить судьбы совьёт дурак.
 
Тифон ускорил шаг. Мусорщик старался не отставать.
 
— Но, — начал он. — Но, но, но! Вопрос не в том, откуда я тебя знаю. Вопрос в том, откуда это знание снизошло на меня. Ответ же — в том, что ты отказываешься познать самого себя.
 
Тифон замер. Его рука дёрнулась в порыве направить закреплённый на руке огнемёт в сторону мусорщика. Уродливый галаспарец склонил голову набок и опять улыбнулся, словно читая его мысли, и Тифон почувствовал, как нечто скребётся у него в голове в попытках залезть внутрь.
 
Мусорщик был псайкером, и прошёл по этой тропе весьма далеко. ''«Вот почему Мортарион наложил запрет на колдовство. Вот что получается, если не подавлять психический недуг».'' Тифон знал, что должен продолжать двигаться вперёд, но извращённое любопытство удерживало его на месте. Внутри отстойника больше никого не было, так что никто не увидит, как он общается с мутантом. Несколько лишних секунд не повредят.
 
— Что ты имеешь в виду?
 
— Что я имею в виду?
 
— Почему ты говоришь, что я отказываюсь познать самого себя? — это обвинение обеспокоило Тифона. Ему не следовало оправдываться перед этим существом. И всё же легионеру хотелось, чтобы мусорщик признал свою неправоту.
 
— Это я сказал? — напряжение оставило голову Тифона, когда собеседник обратил свой допрос на самого себя. — Точно. Как же грубо. Не об этом, не об этом стоило мне говорить. Ох, как всё-таки непросто свить как надо эту нить, — псайкер покачал головой, резко шлёпнул себя по щеке и убежал прочь. Через несколько шагов груда мусора под ним рассыпалась, и фигура мутанта исчезла из виду под горой мерзости.
 
Тифон уставился на то место, где только что находилось существо. Свечение завертелось вихрем, но затем успокоилось. Совсем рядом послышалось жужжание неистовой тучи мух.
 
Тифон продолжил своё восхождение, стараясь не обращать внимание на пульсацию в висках. Достигнув вершины воронки и ступив на ровную поверхность, он вновь приблизился к грохоту войны. За стенами отстойника рычали двигатели и грохотали взрывы. В стене напротив Тифона располагалась ангарная дверь, и он побежал к ней.
 
Стена взорвалась, в помещение ворвался огнемётный танк, а за ним ещё один. Первый изрыгнул в сторону легионера пламя с близкой дистанции.
 
Всё вокруг окрасилось красным. Чудовищный ветер поднял Гвардейца Смерти в воздух и швырнул наземь. Ошеломлённый Тифон ничего не слышал и не видел несколько долгих секунд. Затем боль в голове прошла, и к нему вернулась ясность мышления. Звук двигателей тоже исчез. Вокруг потрескивало пламя.
 
Тифон поднялся на ноги. Дверь в отсек мусоросборника была выбита взрывом, между ним и выходом лежали тлеющие остовы танков. Он не мог сказать точно, сколько их было. Они как будто бы сплавились воедино, превратившись в расплавленную, искривлённую массу металла, из которой ручьями стекал пылающий прометий.
 
''«Ты отказываешься познать самого себя».''
 
Слова показались ему не столько воспоминанием, сколько шёпотом на ухо.
 
Калас Тифон выбежал из комнаты, в равной степени желая избежать шёпота и найти своих братьев. Он вышел в широкий коридор, и с обеих сторон к нему подбежали две группы легионеров.
 
— Твоя ловушка сработала наилучшим образом, брат, — сказал один из них. — Они бы ещё какое-то время блокировали наше продвижение.
 
— Удачный момент, да ещё взрывчатка, — отозвался Тифон. — Ты бы сделал ровно то же самое, брат.
 
''«Лжец. Его собрат по легиону нипочём не сделал бы подобного».''
 
''«И я тоже не стану. Никогда больше».''
 
 
После того, как рота Барразина вывела из строя генераторы, Гвардия Смерти некоторое время продвигалась по улью в ускоренном темпе. В отличие от неприятеля, легионеры могли видеть. Они прорвались сквозь вражеские ряды, подобно воплощённым ночным кошмарам. Мортарион ощущал ужас и отчаянье солдат Ордена, словно они были физической средой, через которую он мчался — средой, сотканной из их криков и смертей. Боевых химикатов Ордена оказалось недостаточно, чтобы рабы могли преодолеть ту беспомощность, которую они чувствовали перед проходившими сквозь них бронированными гигантами. Лишённые воздействия дурмана командиры впадали в ужас ещё быстрее, с куда более разрушительными последствиями. Во все времена они были творцами страха, под пятой которых страдало население Галаспара. Оказаться жертвой резни для них означало столкновение с чем-то, что разум вынести не мог. У многих из защитников Галаспара даже не было источников света, так что они начали визжать от паники ещё до того, как Мортарион обрушился на них.
 
На период этой кампании во тьме Мортарион больше не вёл войну против вооружённого противника. Он уничтожал гнездо насекомых. И когда примарх вместе с Саваном Смерти поднялись выше, разрозненные отряды XIV легиона вновь сошлись. Мортарион прослушал вокс-трафик и сформировал для себя общую картину происходящего. Барразин, должно быть, всё ещё находился далеко внизу, поскольку связь с его ротой отсутствовала. Обратный путь от генераторов будет долгим, поскольку все до единого гравилифты не работали. В свою очередь, остальные легионеры устремились на достижение общей цели.
 
Улей практически оказался у него в руках. Орден пребывал во власти анархии.
 
Как только Мортарион достиг основания центрального шпиля, войдя через главный зал замершего мануфакторума, оборона стала столь же интенсивной, сколь и отчаянной, но всё это не имело ни малейшего значения. Портативные источники света предоставили солдатам возможность снова увидеть путь вперёд, и, несмотря на свой ужас перед Гвардией Смерти, они атаковали.
 
Галаспарцы продвигались в ещё большем количестве, чем раньше, что Мортарион едва ли считал возможным. Цифры были гротескными. Волны из тел куда больше походили на стены. Впрочем, это не имело значения. Цель была близка, а цифры — неактуальны. Попытки Ордена бежать наперегонки со временем были обречены. Мортарион и его отряд пробирались сквозь солдат, рассекая их на куски ударами силовых кос. Жертв было так много, что воздух превратился в густой туман из крови и испаряющейся плоти.
 
Громадные машины мануфакторума, где сотни людей работали и умирали каждый день, казались огромными тёмными фигурами на краю поля зрения Мортариона. Пол кишел солдатами, копошившимися, словно личинки. Примарх рубил Безмолвием вперёд и назад, вражеские тела взрывались под его ударами. Он увидел, как из дальнего конца помещения в зал хлынуло ещё больше солдат — малиновое движение в инфракрасном свете.
 
Они нипочём не смогли бы изменить ситуацию. Все их усилия были бессмысленны.
 
Несколько минут спустя примарх пересёк мануфакторум, пройдя прямо через багряный «туман».
 
— Барразин, — Мортарион предпринял очередную попытку связаться со своим первым капитаном. — С каким уровнем сопротивления вы столкнулись? — Терсус и другие отделения уже сообщили, что на пути к основанию башни встретили не меньше врагов, чем сам примарх.
 
Барразин не ответил. Вместо него прозвучал иной голос.
 
— ''Первый капитан Барразин мёртв, лорд Мортарион. На связи легионер Тифон. В настоящий момент рота перегруппировывается, ожидаем ваших распоряжений. Мы столкнулись с кое-каким сопротивлением, но сломили его. Вот уже какое-то время не видели ни единого врага. Улей наш.''
 
Утрата Барразина заставила Мортариона скривиться. Капитан Первой служил могучим объединяющим фактором. Но Гвардия Смерти представляла собой нечто большее, чем её офицеры, и больший процент последних из числа уроженцев Барбаруса был совершенно необходим.
 
— Понял тебя, легионер, — сказал Мортарион. — Теперь ты сержант, Калас Тифон.
 
''«Улей наш».''
 
''«Ещё нет. Не в этом районе, что особенно важно»''. Враг предпринял последнюю попытку помешать Гвардии Смерти добраться до командного центра. ''«Они пытаются сделать именно то, о чём ты говорил раньше, Барразин. Надеются задушить нас трупами. Мне жаль, что ты не можешь узнать, насколько был прав»''.
 
Мортарион переключил вокс-канал, чтобы обратиться ко всем своим легионерам.
 
— Орден в отчаянном положении, но не принимайте его отчаянье за поражение. Они тянут время. Действуя без промедления, мы не позволим им одержать победу.
 
Одна из дверей за мануфакторумом вела к широкой лестнице. Её построили для того, чтобы спускать сотни рабочих единиц с верхних уровней стремительным потоком марширующих рабов, однако на сей раз их заменили солдаты. Они успели произвести лишь один-единственный залп из лазвинтовок, прежде чем Мортарион ответил им своим «Лампионом», а Саван Смерти обрушил на защитников Протаркоса шквал огня из своих наручных огнемётов. Обогащённый химикатами прометий горел куда дольше и формировал газовое облако, которое растворяло лёгкие после одного-единственного вдоха. В наступившей тишине, поднимаясь по дымящимся скалобетонным ступеням, Мортарион активировал запись.
 
Залы улья больше не отзывались эхом повторяющейся пропаганды Ордена. Барразин заткнул этот голос. Мортарион обратился к населению с новым сообщением.
 
— Граждане Галаспара, — начал он, — час вашего освобождение близок. Гвардия Смерти пришла за Орденом. Мы — его погибель. Не сопротивляйтесь нам. Не страшитесь тьмы. Оставайтесь за дверями. Не покидайте убежища. Дождитесь рассвета, и вы обретёте свободу.
 
Закончив запись, примарх отправил её по всем ротным вокс-каналам.
 
— Я хочу, чтобы каждое отделение проигрывало эти слова через вокс-трансляторы, — приказал он. — Делайте это до тех пор, пока остаётся враг, с которым нужно сражаться.
 
Командиры каждого подразделения отозвались о подтверждении получения команды. Доклады поступали быстро, ибо всё больше и больше отделений объединялись в более крупные формации.
 
Затем по улью прокатился гул. Мортарион чувствовал его у себя под ногами, приближаясь к вершине очередной очищенной от жизни лестницы. Вибрация была стабильной, она не увеличивалась и не уменьшалась. Как будто двигалась что-то массивное.
 
''«Ответный ход Ордена. Это важно».''
 
Мортарион зачистил последнюю лестницу. Внезапно промелькнувшая мысль о том, что все его старания обернутся ничем из-за недостаточной скорости, заставила примарха встревожиться.
 
Лестница оканчивалась железными дверями. Мортарион сокрушил их одним-единственным ударом и ворвался в располагавшееся за ними помещение.
 
Когда повелитель Гвардии Смерти вошёл, вибрация прекратилась — словно после могучего удара по хребту этой области улья. Источник тревоги казался близким, и даже очень. Как только Мортарион ступил в этот зал, у него возникло чувство, будто бы солдаты внутри видели несколько мгновений назад нечто, которое он упустил.
 
Тревожность нарастала.
 
Зал представлял собой караульное помещение, рассчитанное на тысячу человек — и все они присутствовали здесь на самом деле. Лазерные турели располагались по бокам от тяжёлых дверей на противоположной стене. Мортарион сразу понял предназначение этого зала. Он был местом для последней битвы, где не было ничего, кроме открытого пространства, где можно было собрать защитников и бросить их на незваных гостей в последней атаке. Ничто не украшало ни стены, ни потолок, мебели не было вообще. Просто свободное пространство, в пределах которого можно было убивать и умирать.
 
Лишь немногие из защитников были солдатами. Все остальные представляли собой мутировавших человеческих существ, чья искривлённая замысловатыми образами плоть указывала на принадлежность своих обладателей к виду, по отношению к которому Мортарион испытывал особую ненависть. Черепа многих из этих тварей были настолько раздуты, что сгибали шеи, на которых они находились, или даже заставляли своих владельцев передвигаться на четвереньках. У многих по центру лба росли третьи глаза. Нечистая орда издавала непрекращающийся стон, каждая из особей тонула в пытке, которую для них представляло само существование. Образ лазерных турелей у дверей исказился, из ниоткуда в воздухе возникли капли крови.
 
— Псайкеры, — прошипел Мортарион. Несчастные люди, телесные воплощения колдовства, они заслуживали только милость истребления.
 
Солдаты кричали и щёлкали кнутами, и в тот же момент, когда турели открыли огонь, сотни мутантов атаковали примарха. Теперь Мортарион и Саван Смерти превратились для них в средоточие терзавшей их боли. Псайкеры вопили и рвали материальное пространство. Пол впереди них задрожал и начал разжижаться. Разрывы в воздухе изрыгали стремительные потоки кислоты. В самом центре зала разразился спиралевидный варп-вихрь, заблокировавший продвижение Мортариона. Он казался особым оскорблением, ответным ударом после того, что примарх обрушил на Орден своей вихревой гранатой.
 
Разлом стал ещё шире, когда Мортарион попытался обойти его. Впереди образовалась трещина в реальности, и кипящие потоки сталкивающейся материи и варпа окатили его своей смертоносной энергией. Полученный ущерб был силён, психическая коса повернулась навстречу Мортариону. Поверхность его доспехов отслоилась и потекла. Его сущность, от кожи до самого ядра, начала размалываться. Душа повелителя Четырнадцатого корчилась, а разум содрогался от взрыва болезненных воспоминаний, все как одно отрывочных и в то же время столь же реальных, как и зал, в котором он сражался. Прошлое и настоящее слились воедино, и примарх всеми силами пытался их разделить. Боль от бури воскресила ту самую боль, что Мортарион испытал перед крепостью своего приёмного отца на Барбарусе, когда его тело сразили токсины.
 
Буря взвыла и настигла одного из воинов Савана Смерти, который безмолвно исчез в пасти разлома. Мортарион зарычал, задействуя всю свою силу воли и физическую мощь, чтобы превозмочь боль, и продолжил двигаться вперёд, в то время как за ним кружился поток крови и разжиженной плоти.
 
''«Колдовству меня не сломить».''
 
Не так близко к цели. Не такими грязными играми. Он искоренил колдовство на Барбарусе. Точно так же случится и здесь.
 
Мортарион продолжал идти, хотя и чувствовал себя на грани распада. Он достиг края бури и обстрелял его из «Лампиона». С каждым выстрелом взрывалась голова одного из псайкеров, и вихрь задрожал. Края разлома сузились, и прошлое начало терять свою хватку, превращаясь в воспоминания о былом. Примарх рванулся вперёд, и в пределах его досягаемости оказалось ещё больше мутантов. Он перестрелял их всех, и буря начала рассеиваться. Теперь он мог видеть орудийные башни, и прежде, чем цель успела отреагировать, повелитель XIV легиона выстрелил первым. Энергетические взрывы расплавили стволы пушек, и турели взорвались, испепелив множество оказавшихся поблизости псайкеров.
 
Буря исчезла. Задыхаясь от боли после полученных ран, Мортарион усилием воли заставил себя не пошатнуться. По центральной части его нагрудника шла глубокая трещина, достигавшая самого ядра его существа. Примарх ощущал себя разделённым, как будто его разорвало бы напополам в случае одного-единственного неверного шага, и физический урон всё ещё был наименьшим из полученных повреждений.
 
Мортарион зарычал и заставил себя сосредоточиться на мести. Теперь мутанты визжали от страха, и всё пространство зала содрогалось от ужаса при наступлении примарха. Его терминаторы направили свои наручные огнемёты на солдат и выпустили широкий веер огня, окутавшего псайкеров. Мортарион устремился вперёд, окружённый пеленой горящего прометия, и пожинал с мутантов кровавый урожай при помощи Безмолвия. Прежде, чем он достиг середины зала, двери слева и справа взорвались, и к битве присоединились свежие отделения Гвардии Смерти. В скором времени их стало ещё больше, в числе прочих прибыла и команда Терсуса. Менее чем через минуту ничего живого из числа рождённых на Галаспаре внутри зала больше не оставалось. По неподвижному теперь полу растекалась зелёная кислота. В воздухе раздался всхлип, а затем всё стихло.
 
Мортарион позволил себе роскошь остаться на месте. Он дышал глубоко и целеустремлённо, загоняя всю боль на задний план своего сознания, где ей и положено было оставаться до самого конца войны.
 
''«Биться можешь?»'' — спросил он самого себя.
 
''«Да».''
 
''«Тогда бейся».''
 
Отделения продолжали прибывать. ''«Мне бы следовало порадоваться»'', — думал Мортарион. Все его легионеры достигли этой точки вне зависимости от того, какой путь они избрали, практически в одно и то же время.
 
Примарху хотелось ощущать удовлетворение, а не страх.
 
''«Мы действовали с исключительной быстротой».''
 
''«Но нам следовало быть быстрее».''
 
Мортарион подошёл к дальним дверям. Они сильно обгорели при уничтожении башен, но в остальном казались целыми. Впрочем, их средства управления были разрушены, сожжённые лазерным огнём. Орден сделал это сам.
 
Терсус присоединился к своему господину у двери.
 
— Как вам кажется, командный центр располагается по ту сторону? — спросил он.
 
— Нет. Я уверен, что его защита окажется лучшей, чем то, с чем мы столкнулись здесь. И всё-таки этот зал тщательно охранялся.
 
Двое легионеров разместили по центру дверей подрывные заряды. Когда мелта-бомбы взорвались, от жара металл сделался раскалённо-синим, а затем потёк, словно воск свечи. Двери разошлись в стороны, обнажив то, что скрывалось за ними.
 
— Да они ничего не защищали, — растерянно произнёс Терсус.
 
С другой стороны дверей находились лишь груды обвалившегося скалобетона.
 
Глаза Мортариона сузились, и он сжал губы в напряжённой гримасе гнева.
 
— Защищали, — процедил он. — Одна задержка здесь, другая там — вот их защита, — прошипел примарх. — Они поработали на славу. Здесь располагался путь к командному центру. Шахту полностью разрушили, а ведь это была единственная точка проникновения. Они создали барьер, а затем помешали нам увидеть его. Близится рассвет. Для нас дорога каждая секунда, а они украли у нас немало времени, — прорычал Мортарион. — Мне нужны показания авгура.
 
Один из легионеров Терсуса подбежал к новой конфигурации внутри шпиля и просканировал её.
 
— Гляди, — сказал Мортарион, указывая на экран. — Над нами нет ничего, кроме сплошного скалобетона. А теперь обрати внимание на показания повреждений в самом центре. Прежде там располагался вал, а теперь его нет.
 
— Сверху всё ещё отслеживаются активные сигналы и показания энергии, — заметил Терсус.
 
— Да. На весьма изолированной территории. Это и есть наша цель, и мы обязаны достичь её в ближайшее время.
 
Мортарион едва закончил говорить, как легионер Невак связался с ним по воксу. Невак был одним из часовых, оставленных Гвардией Смерти на внешних укреплениях улья. Как только Мортарион услышал его голос, он понял, что легион опоздал.
 
— ''Лорд Мортарион'', — докладывал Невак. — ''Зафиксировано движение на северо-западе. Приближаются механизированные силы противника.''
 
 
Ночной переход оказался долгим. Арравусу Тосаррату, верховному контролеру Пейтаркии, приходилось сдерживать себя, чтобы не приказать танкам двигаться вперёд на полной скорости. Поступить таким образом значило оставить пехотные части позади. Он бы этого не сделал. Тосаррат намеревался прибыть в Протаркос во главе полной, объединённой мощи своего улья. Армии других городов не отставали, однако Пейтаркия был вторым по величине ульем Галаспара и, кроме того, располагалась ближе всего к Протаркосу. Именно Пейтаркии и её контролеру доставалась вся слава первого удара контрнаступления. Кроме того, ввиду положения Пейтаркии Тосаррат обладал всей полнотой власти над полевыми армиями. Разумеется, окончательное поражение врага станет заслугой лорда-контролера Стиванга, однако роль Тосаррата, согласно его расчётам, сослужит ему добрую службу в отношении его статуса в Ордене.
 
На Тосаррате был надет полный защитный костюм, так что он мог сидеть в открытом люке башни танка. В костюме было жарко и неудобно, но он сохранял ему жизнь. Концентрация ядов в воздухе прикончила бы его за считанные минуты. Верховному контролеру хотелось ехать так, чтобы видеть всё вокруг себя. Зрелище представлялось волнующим. Его танк располагался в центре передней шеренги, а слева, справа и позади него двигались тысячи и тысячи танков — насколько он мог видеть, их колонны тянулись во всех направлениях. Между формациями бронетехники маршировали солдаты, чья энергия поддерживалась боевой химией. Войска разделились на роты по тысяче танков и сто тысяч солдат, каждая под командованием своего собственного генерала. Здесь были миллионы бойцов, армия, покрывавшая всю окружающую территорию. Земля содрогалась от грохота гусениц и топота ботинок.
 
И ещё миллионы маршировали неподалёку. Армии других ульев демонстрировали хороший темп мобилизации. Они соединятся с его воинством вскоре после того, как он подойдёт к Протаркосу. Объединённый гнев городов-ульев обрушится на захватчиков и сметёт их с Галаспара. Ничто не сможет противостоять этому. С такой армией Тосаррат мог обойти все города и сровнять с землёй каждый.
 
''«В некоторой степени это и предстояло сделать. Стиванг высказался предельно ясно. Не останавливаться ни перед чем, лишь бы уничтожить врага. Если для этого потребуется разрушить стены Протаркоса — что ж, да будет так».''
 
Ночь в ожидании боя казалась долгой. Тосаррат просидел в башне на протяжении всех часов тьмы, неспособный видеть дальше, чем на расстоянии нескольких сот метров, освещаемых фарами танков. Впрочем, за исключением однообразия потрескавшихся пустошей, смотреть там было не на что. Ядовитый ветер сглаживал все очертания местности, и в резких дуговых огнях танков ландшафт казался выцветшим, словно превратился в кость и потрескавшуюся кожу. Часы тянулись бесконечно. Донесения из Протаркоса были мрачными.
 
— Мы будем там, — пообещал Тосаррат Стивангу. — Рассвет близок, а с ним придём и мы.
 
Не прошло и часа, как кромешная тьма ночи постепенно уступила место серому, а затем и грязно-коричневому цвету утра. Моторы танков, казалось, зазвучали громче, словно решили встретить рассвет своим рвением. Тосаррат наклонился вперёд, пытаясь получше разглядеть окружающий пейзаж. Воздух поплыл от призматических токсинов. Пыль щёлкала по его защитным очкам.
 
Из мрака возник силуэт Протаркоса. Сначала он был всего лишь тенью, но затем превратился в настоящего исполина. Тосаррат изумлённо замер, увидев громадный корабль, вонзившийся в верхнюю часть улья подобно кинжалу, пробившему сердце. На миг это зрелище заставило его усомниться.
 
''«Если враг способен на подобное…»''
 
Он отвёл взгляд от корабля, после чего снова окинул взором своё бесконечное воинство. Это его успокоило. Плевать, на что способны захватчики. Их флотские силы сдерживались орбитальной обороной, так что неуязвимостью они похвастаться не могли. Теперь пришло время наказать их за то, что они осмелились ступить на Галаспар.
 
Тосаррат нырнул обратно в тесное, вонючее внутреннее пространство танка.
 
— У нас всё ещё есть связь с лордом-контролером?
 
— Так точно, верховный контролер, — офицер связи передал ему трубку.
 
— Мы вас видим, — обратился Тосаррат к Стивангу.
 
— ''Нам удалось пережить эту ночь''. — Канал разрывался от помех, и тем не менее, Тосаррат сумел уловить смесь напряжения и облегчения, боровшихся друг с другом в голосе Стиванга. — ''Ты принёс нам победу.''
 
 
Мортарион в сопровождении Терсуса помчался к наблюдательному пункту Невака. Его установили совсем недавно, и дорога не заняла много времени. Доступ к этой точке лежал через дыру, пробитую во внешних стенах основания башни. На такой высоте бушевал сильный ветер. Яды галаспарской атмосферы смешивались с воздухом Барбаруса в дыхательном аппарате Мортариона, ещё сильнее скрепляя связь между этим миром и родиной Жнеца, усиливая потребность примарха в освобождении его жителей.
 
Земля едва виднелась сквозь грязную дымку, однако подкреплений Ордена было сложно не заметить. Этот живой двигающийся ковёр насекомых покрывал землю на северо-западе до самого горизонта — армия колоссальных размеров и мощи.
 
Неподалёку виднелись орудия планетарной обороны. Пока Мортарион наблюдал за ними, орудия продолжали стрельбу, оглушительный грохот пушек было слышно отовсюду — словно гремел барабан, удерживающий флот как можно дальше.
 
После выстрелов орудия откатывались, и массивные перезаряжатели вставляли новые снаряды. Медлительные, тяжёлые, повторяющиеся движения превращали орудия в мифических зверей, монстров, по очереди стреляющих в богов. Издалека, за пределами поля зрения, доносилось эхо других ударов. У Ордена всё ещё были когти, невзирая на увечья, нанесённые ему Мортарионом.
 
Примарх посмотрел назад и вверх, на шпиль башни. Он исчез.
 
— Это ведь не мы его уничтожили, верно? — поинтересовался Терсус.
 
— Его вовсе не уничтожили, — пояснил Мортарион.
 
Прицел «Четвёртого всадника» был точным. Гвардия Смерти ударила по улью настолько высоко, насколько было вообще возможно, не уничтожив цель. Глядя на приземистое основание башни, примарх понял, что произошло.
 
— Они сами убрали его. Вот что за вибрацию мы почувствовали. — Гвардия Смерти захватила улей целиком, за исключением одного-единственного места, которое было наиболее важным. — Мы должны взломать последний вражеский редут прежде, чем подкрепления уничтожат улей, и нас с ним заодно. Нам нужна поддержка флота. — Мортарион подумал о том, где показания авгуров регистрировали наибольшее скопление сигналов. Между тщательно укрытым командным центром и позицией Гвардии Смерти лежало тридцать или более метров сплошного скалобетона. На прорыв уйдут часы, и к тому времени станет слишком поздно. Должен быть иной, более быстрый путь.
 
Скопление сигналов отмечалось довольно близко к вершине шпиля.
 
Мортарион осмотрел башню снаружи. Вдоль неё, равно как и вдоль остальных стен улья, располагались защитные турели. Те, что стояли внизу, были инертны, полностью лишённые энергии. Те, что были установлены на башне, крутились взад-вперёд в поисках цели. Они питались от генераторов, установленных внутри бункера, что прежде служил основанием башни. Дозорный пост Невака находился под прикрытием нависающего скалобетона, обеспечивая Гвардейцам Смерти внутри неплохую защиту от огня турелей. Орудия были мощными, вполне способными сбивать приближающиеся к улью самолёты. Их создавали без расчёта на отстрел воинов, карабкавшихся по стенам. Прицелиться им будет непросто.
 
Но отнюдь не невозможно. В особенности если владык Ордена не беспокоит повреждение стен. Их бы попросту не было, если защита отличалась достаточной мощью.
 
Терсус, должно быть, проследил за взглядом своего господина.
 
— Атакуем снаружи? — спросил он.
 
— В точку, — ответил Мортарион. — Сверху и вниз через крышу.
 
— В любом случае, это займёт какое-то время.
 
— Да, но не настолько много. — Повелитель Гвардии Смерти снова обратил взор на приближающуюся армию и увидел, что нужно делать. — Малый отряд может совершить восхождение, если контратаку удастся ненадолго задержать.
 
Командный центр следует атаковать небольшими силами, в то время как остальные легионеры спустятся вниз и займутся сдерживанием танков. Если тяжёлая бронетехника сумеет прорваться и получит возможность ударить по внешней стене башни объединённой мощью своих орудий, от восхождения толку не будет. Если план провалится, а командный центр останется в руках противника, всё будет потеряно. Всё вторжение в систему Галаспар зависело от дополнительного времени, выигранного для восхождения бойцов к вершине башни.
 
Кулаки Мортариона сжались. Он предвидел возможность того, что ему придётся делать дальше, и всё же необходимость поступить именно таким образом выводила его из себя. На Барбарусе ему не удалось завершить освобождение планеты без вмешательства Отца, потому что примарх не смог подняться к расположенной среди наиболее ядовитых туманов горной крепости и сохранить достаточно сил, чтобы сражаться. И вот теперь ещё одно восхождение, которое он так и не закончит. Впрочем, возглавить небольшой отряд верхолазов в подобной ситуации означало выбрать лёгкий путь. Там в его участии нет нужды. Нет, силы примарха потребуются там, где сражение примет наиболее ожесточённый характер, там, где должны быть задействованы крупнейшие силы Гвардии Смерти и где решения командования будут иметь решающее значение. Его присутствие требовалось именно там, на земле, в открытом поле, во главе теперь уже менее чем десяти тысяч легионеров против миллионов вражеских солдат.
 
— Ты знаешь, что делать, — сказал примарх Терсусу.
 
— Так точно, лорд Мортарион.
 
— Возьми с собой отделение бойцов. Больше я выделить не могу.
 
— Одного отделения будет вполне достаточно.
 
— Ты понимаешь, насколько важен захват центра?
 
— Конечно.
 
— Задержка недопустима. — Мортарион не стал предупреждать его об осторожности в использовании фосфекса.
 
Терсус добрался до основания башни почти так же быстро, как и сам Мортарион. Он доверял своему боевому капитану совершить то, что должно.
 
— Задержки не будет, — пообещал Терсус, и в словах его звучала искренность.
 
— Чудно.
 
А теперь пора в бой. По крайней мере, между Галаспаром и Барбарусом существовала одна серьёзная разница. Здесь Мортарион обойдётся без вмешательства Отца. Победа или же поражение — всё будет плодом его трудов, и только его.
 
Спустя несколько минут окрылённый яростью Мортарион спустился с рукотворной горы.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
Dark Apostle
3863

правки

Источник — https://wiki.warpfrog.wtf/index.php?title=Служебная:Сравнение_версий/21320...21690

Навигация