3863
правки
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Всего=14
|Сейчас=910
}}
И вот теперь их день настал.
===Глава 9===
Обратный путь от генераторного зала оказался долгим. Теперь, когда гравилифты утратили работоспособность, единственным для роты способом вернуться наверх стал длительный пеший марш. В северо-восточной части зала прямо наверх уходила шахта, металлические лестницы огибали её стены бесконечной головокружительной спиралью. Примерно через каждые пятнадцать метров лестница проходила через вентиляционную камеру или же узкую дверку технического обслуживания.
Барразин повёл своих людей вверх по лестнице, и Калас Тифон не отставал от командира.
— Долгий подъём навстречу войне, первый капитан, — заметил Тифон.
— Разделяю твоё разочарование, боец. Надеюсь, что она сама придёт нам навстречу.
Барразин ускорил шаг, словно бы и сам ощущал близость этого гипотетического рандеву. Тифон последовал его примеру. Он верил в своего командира. Барразин с честью провёл Первую великую роту через бойню Протаркоса и никогда не сдерживал свою руку. Тифона одолевали сомнения, что терранская половина Гвардии Смерти сможет быть настолько безжалостной, как того требовали ситуация и сам Мортарион. Калас знал, что на данный момент в рядах Четырнадцатого нет ни одного ротного капитана с Барбаруса — эти должности занимали куда более опытные терранцы, и в своих осторожных предположениях опасался, что они окажутся чересчур мягкотелыми. Барразин наглядно продемонстрировал Тифону, насколько сильно тот заблуждался. Первая великая рота сражалась как единое целое, словно продолжение руки самого Мортариона. Дух примарха вселился в Четырнадцатый легион.
''«Ведь мы все до единого — его сыновья».''
Звук взрыва раздался издалека, приглушённый стенами, но всё-таки слишком близко, чтобы быть результатом действий сражавшихся в верхней части улья подразделений Гвардии Смерти. Шахту начало трясти, толчки становились всё сильнее и сильнее, а температура воздуха возрастала. Барразин остановился; это был первый момент неуверенности, который Тифон видел у своего боевого командира.
— Что такое? — спросил Тифон.
— Я не знаю.
Грохот стал оглушительным, а вместе с ним пришло шипение обезумевшей змеи.
В тридцати метрах выше шахту осветило ярко-красное свечение.
— Все вон с лестницы! — взревел Барразин. — Выбрать любой ближайший выход! Похоже, что они взорвали один из своих очистительных заводов!
В шахту хлынул поток расплавленной руды — чудовище явилось, чтобы сожрать Первую роту.
Ближайшая к Тифону дверь техобслуживания осталась в нескольких метрах позади. Он помчался вниз по лестнице, перепрыгивая по четыре ступеньки за раз. Барразин двигался сразу же позади него, крича в вокс и призывая легионеров своей роты увеличить скорость. Тифону казалось, будто он очутился в жерле вулкана. Авточувства его шлема замерцали предупреждениями. Завывающая, ревущая и шипящая руда подступала всё ближе и ближе, а дверь располагалась слишком далеко.
Стены шахты раскололись. По правую руку от Тифона разверзлась трещина, и он бросился прямо в неё. Когда легионер прыгнул, вокс наполнился воплем агонии Барразина, а затем на Тифона обрушился поток оранжевого расплава. Ослеплённый болью Гвардеец Смерти влетел в разлом и моментально устремился внутрь, сквозь распадающуюся структуру стены. Следом за ним полз узкий поток руды. Тифону удалось пробиться, заставив металл лопнуть, но сразу же после этого легионер рухнул во тьму, а вслед за ним полетели полосы руды. Калас ударился о смятую груду металлолома, и на него посыпались обломки. Он оттолкнул груду мусора, с трудом дыша из-за её веса, и изо всех сил стараясь не оказаться раздавленным и обожжённым.
Наконец обрушение закончилась, и блеск просачивающейся сквозь трещины руды потускнел до угрюмо-красного оттенка.
Металл заскрипел по броне легионера, давящий, словно длань божья. Тифон успокоил дыхание и попытался пошевелиться. Он ничего не видел. Циклическое движение воспроизводилось линзами шлема как рассеянные тепловые узоры, и ничего более. Однако как только Тифон пополз вперёд, на его пути оказалось открытое пространство. Для существа габаритов Астартес его едва хватало, и всё-таки это был путь, так что Гвардеец Смерти выбрал его.
Вокс царапал ухо Тифона взрывами раздражающих помех. Легионеру показалось, будто бы он уловил фрагмент передачи, слог или два, чей-то крик. Он попытался выйти на связь, но никто не ответил. Пожары и повреждения блокировали связь. Калас остался один.
Тифон понятия не имел, насколько глубоко он провалился и где находится относительно своих товарищей. Он двигался по единственному доступному маршруту, становясь бочком и наклоняясь, поднимаясь и опускаясь, извиваясь взад-вперёд до тех пор, пока полностью не потерял ориентацию. Всё это время легионер продвигался через кромешный мрак. Всё это время он находился на грани.
По прошествии некоторого времени окружающее Гвардейца Смерти пространство расширилось, и он смог двигаться быстрее. Внезапный наклон застал его врасплох, и Тифон упал. Некоторое время он летел сквозь открытое пространство, а затем приземлился во что-то, напоминающее воронку. Тифон скатился по всей длине одного из её бортов, поднимая брызги солоноватой воды.
Когда он наконец-то остановился, появилось немного света — вполне достаточно, чтобы его линзы смогли усилить своё восприятие и показать владельцу шлема, где же он находится. Как оказалось, Тифон приземлился посреди громадного мусоросборника. Покрытые холмами нечистот, гниющей органики и всяческих обломков борта спускались к резервуару смердящей грязи, забитой плавающим мусором. Удушливая вонь казалась настолько густой, что ощущалась даже на вкус. Над грязью проплывал тонкий слой фосфоресцирующего зелёного тумана.
Воронка заставила Тифона прокатиться на полпути вниз по склону. Он посмотрел наверх. В нескольких сотнях метров от его позиции пол выравнивался, что предоставляло определённую надежду выбраться отсюда.
Гвардеец Смерти начал подниматься, но оступился, когда скользкие обломки под его ногами зашевелились. Холм на полпути к цели обрушился, и вдруг из-под него выскочил гражданский. В мусорщике едва ли можно было распознать человека. Его покрытая грязью кожа отличалось бледностью и пористой фактурой, как у грибов. Она слишком плотно облегала его долговязое тело, заставляя конечности и углы суставов казаться чересчур длинными и неестественными. Череп галаспарца был длинным и лысым, во рту не осталось ни единого зуба, а почерневший язык то и дело облизывал тонкие, гноящиеся губы. Зрачки мусорщика расширились, заполнив глазные яблоки и превратив их в блестящие чёрные шары. Из его рук выскользнул кусок капающей материи, которую он жевал, и галаспарец склонил голову набок, а затем улыбнулся.
— Милости прошу к нашему шалашу, — пробулькала тварь полным мокроты и веселья голосом. — Раз уж ты пришёл сюда, стало быть, все мы в сборе наконец. — Мусорщик хихикнул, явно довольный избранной формулировкой, после чего указал на Тифона. — Я тебя знаю! А я тебя знаю!
— Не думаю, — пробурчал Тифон и пошёл дальше.
— Но я говорю, что знаю! — мужчина рассмеялся. — Правда это или ложь? — Обращался ли он к самому себе, Тифону или собственному лоскутному разуму — было непонятно, однако всё же ответил самому себе распевной чепухой. — Может, так, а может сяк, нить судьбы совьёт дурак.
Тифон ускорил шаг. Мусорщик старался не отставать.
— Но, — начал он. — Но, но, но! Вопрос не в том, откуда я тебя знаю. Вопрос в том, откуда это знание снизошло на меня. Ответ же — в том, что ты отказываешься познать самого себя.
Тифон замер. Его рука дёрнулась в порыве направить закреплённый на руке огнемёт в сторону мусорщика. Уродливый галаспарец склонил голову набок и опять улыбнулся, словно читая его мысли, и Тифон почувствовал, как нечто скребётся у него в голове в попытках залезть внутрь.
Мусорщик был псайкером, и прошёл по этой тропе весьма далеко. ''«Вот почему Мортарион наложил запрет на колдовство. Вот что получается, если не подавлять психический недуг».'' Тифон знал, что должен продолжать двигаться вперёд, но извращённое любопытство удерживало его на месте. Внутри отстойника больше никого не было, так что никто не увидит, как он общается с мутантом. Несколько лишних секунд не повредят.
— Что ты имеешь в виду?
— Что я имею в виду?
— Почему ты говоришь, что я отказываюсь познать самого себя? — это обвинение обеспокоило Тифона. Ему не следовало оправдываться перед этим существом. И всё же легионеру хотелось, чтобы мусорщик признал свою неправоту.
— Это я сказал? — напряжение оставило голову Тифона, когда собеседник обратил свой допрос на самого себя. — Точно. Как же грубо. Не об этом, не об этом стоило мне говорить. Ох, как всё-таки непросто свить как надо эту нить, — псайкер покачал головой, резко шлёпнул себя по щеке и убежал прочь. Через несколько шагов груда мусора под ним рассыпалась, и фигура мутанта исчезла из виду под горой мерзости.
Тифон уставился на то место, где только что находилось существо. Свечение завертелось вихрем, но затем успокоилось. Совсем рядом послышалось жужжание неистовой тучи мух.
Тифон продолжил своё восхождение, стараясь не обращать внимание на пульсацию в висках. Достигнув вершины воронки и ступив на ровную поверхность, он вновь приблизился к грохоту войны. За стенами отстойника рычали двигатели и грохотали взрывы. В стене напротив Тифона располагалась ангарная дверь, и он побежал к ней.
Стена взорвалась, в помещение ворвался огнемётный танк, а за ним ещё один. Первый изрыгнул в сторону легионера пламя с близкой дистанции.
Всё вокруг окрасилось красным. Чудовищный ветер поднял Гвардейца Смерти в воздух и швырнул наземь. Ошеломлённый Тифон ничего не слышал и не видел несколько долгих секунд. Затем боль в голове прошла, и к нему вернулась ясность мышления. Звук двигателей тоже исчез. Вокруг потрескивало пламя.
Тифон поднялся на ноги. Дверь в отсек мусоросборника была выбита взрывом, между ним и выходом лежали тлеющие остовы танков. Он не мог сказать точно, сколько их было. Они как будто бы сплавились воедино, превратившись в расплавленную, искривлённую массу металла, из которой ручьями стекал пылающий прометий.
''«Ты отказываешься познать самого себя».''
Слова показались ему не столько воспоминанием, сколько шёпотом на ухо.
Калас Тифон выбежал из комнаты, в равной степени желая избежать шёпота и найти своих братьев. Он вышел в широкий коридор, и с обеих сторон к нему подбежали две группы легионеров.
— Твоя ловушка сработала наилучшим образом, брат, — сказал один из них. — Они бы ещё какое-то время блокировали наше продвижение.
— Удачный момент, да ещё взрывчатка, — отозвался Тифон. — Ты бы сделал ровно то же самое, брат.
''«Лжец. Его собрат по легиону нипочём не сделал бы подобного».''
''«И я тоже не стану. Никогда больше».''
После того, как рота Барразина вывела из строя генераторы, Гвардия Смерти некоторое время продвигалась по улью в ускоренном темпе. В отличие от неприятеля, легионеры могли видеть. Они прорвались сквозь вражеские ряды, подобно воплощённым ночным кошмарам. Мортарион ощущал ужас и отчаянье солдат Ордена, словно они были физической средой, через которую он мчался — средой, сотканной из их криков и смертей. Боевых химикатов Ордена оказалось недостаточно, чтобы рабы могли преодолеть ту беспомощность, которую они чувствовали перед проходившими сквозь них бронированными гигантами. Лишённые воздействия дурмана командиры впадали в ужас ещё быстрее, с куда более разрушительными последствиями. Во все времена они были творцами страха, под пятой которых страдало население Галаспара. Оказаться жертвой резни для них означало столкновение с чем-то, что разум вынести не мог. У многих из защитников Галаспара даже не было источников света, так что они начали визжать от паники ещё до того, как Мортарион обрушился на них.
На период этой кампании во тьме Мортарион больше не вёл войну против вооружённого противника. Он уничтожал гнездо насекомых. И когда примарх вместе с Саваном Смерти поднялись выше, разрозненные отряды XIV легиона вновь сошлись. Мортарион прослушал вокс-трафик и сформировал для себя общую картину происходящего. Барразин, должно быть, всё ещё находился далеко внизу, поскольку связь с его ротой отсутствовала. Обратный путь от генераторов будет долгим, поскольку все до единого гравилифты не работали. В свою очередь, остальные легионеры устремились на достижение общей цели.
Улей практически оказался у него в руках. Орден пребывал во власти анархии.
Как только Мортарион достиг основания центрального шпиля, войдя через главный зал замершего мануфакторума, оборона стала столь же интенсивной, сколь и отчаянной, но всё это не имело ни малейшего значения. Портативные источники света предоставили солдатам возможность снова увидеть путь вперёд, и, несмотря на свой ужас перед Гвардией Смерти, они атаковали.
Галаспарцы продвигались в ещё большем количестве, чем раньше, что Мортарион едва ли считал возможным. Цифры были гротескными. Волны из тел куда больше походили на стены. Впрочем, это не имело значения. Цель была близка, а цифры — неактуальны. Попытки Ордена бежать наперегонки со временем были обречены. Мортарион и его отряд пробирались сквозь солдат, рассекая их на куски ударами силовых кос. Жертв было так много, что воздух превратился в густой туман из крови и испаряющейся плоти.
Громадные машины мануфакторума, где сотни людей работали и умирали каждый день, казались огромными тёмными фигурами на краю поля зрения Мортариона. Пол кишел солдатами, копошившимися, словно личинки. Примарх рубил Безмолвием вперёд и назад, вражеские тела взрывались под его ударами. Он увидел, как из дальнего конца помещения в зал хлынуло ещё больше солдат — малиновое движение в инфракрасном свете.
Они нипочём не смогли бы изменить ситуацию. Все их усилия были бессмысленны.
Несколько минут спустя примарх пересёк мануфакторум, пройдя прямо через багряный «туман».
— Барразин, — Мортарион предпринял очередную попытку связаться со своим первым капитаном. — С каким уровнем сопротивления вы столкнулись? — Терсус и другие отделения уже сообщили, что на пути к основанию башни встретили не меньше врагов, чем сам примарх.
Барразин не ответил. Вместо него прозвучал иной голос.
— ''Первый капитан Барразин мёртв, лорд Мортарион. На связи легионер Тифон. В настоящий момент рота перегруппировывается, ожидаем ваших распоряжений. Мы столкнулись с кое-каким сопротивлением, но сломили его. Вот уже какое-то время не видели ни единого врага. Улей наш.''
Утрата Барразина заставила Мортариона скривиться. Капитан Первой служил могучим объединяющим фактором. Но Гвардия Смерти представляла собой нечто большее, чем её офицеры, и больший процент последних из числа уроженцев Барбаруса был совершенно необходим.
— Понял тебя, легионер, — сказал Мортарион. — Теперь ты сержант, Калас Тифон.
''«Улей наш».''
''«Ещё нет. Не в этом районе, что особенно важно»''. Враг предпринял последнюю попытку помешать Гвардии Смерти добраться до командного центра. ''«Они пытаются сделать именно то, о чём ты говорил раньше, Барразин. Надеются задушить нас трупами. Мне жаль, что ты не можешь узнать, насколько был прав»''.
Мортарион переключил вокс-канал, чтобы обратиться ко всем своим легионерам.
— Орден в отчаянном положении, но не принимайте его отчаянье за поражение. Они тянут время. Действуя без промедления, мы не позволим им одержать победу.
Одна из дверей за мануфакторумом вела к широкой лестнице. Её построили для того, чтобы спускать сотни рабочих единиц с верхних уровней стремительным потоком марширующих рабов, однако на сей раз их заменили солдаты. Они успели произвести лишь один-единственный залп из лазвинтовок, прежде чем Мортарион ответил им своим «Лампионом», а Саван Смерти обрушил на защитников Протаркоса шквал огня из своих наручных огнемётов. Обогащённый химикатами прометий горел куда дольше и формировал газовое облако, которое растворяло лёгкие после одного-единственного вдоха. В наступившей тишине, поднимаясь по дымящимся скалобетонным ступеням, Мортарион активировал запись.
Залы улья больше не отзывались эхом повторяющейся пропаганды Ордена. Барразин заткнул этот голос. Мортарион обратился к населению с новым сообщением.
— Граждане Галаспара, — начал он, — час вашего освобождение близок. Гвардия Смерти пришла за Орденом. Мы — его погибель. Не сопротивляйтесь нам. Не страшитесь тьмы. Оставайтесь за дверями. Не покидайте убежища. Дождитесь рассвета, и вы обретёте свободу.
Закончив запись, примарх отправил её по всем ротным вокс-каналам.
— Я хочу, чтобы каждое отделение проигрывало эти слова через вокс-трансляторы, — приказал он. — Делайте это до тех пор, пока остаётся враг, с которым нужно сражаться.
Командиры каждого подразделения отозвались о подтверждении получения команды. Доклады поступали быстро, ибо всё больше и больше отделений объединялись в более крупные формации.
Затем по улью прокатился гул. Мортарион чувствовал его у себя под ногами, приближаясь к вершине очередной очищенной от жизни лестницы. Вибрация была стабильной, она не увеличивалась и не уменьшалась. Как будто двигалась что-то массивное.
''«Ответный ход Ордена. Это важно».''
Мортарион зачистил последнюю лестницу. Внезапно промелькнувшая мысль о том, что все его старания обернутся ничем из-за недостаточной скорости, заставила примарха встревожиться.
Лестница оканчивалась железными дверями. Мортарион сокрушил их одним-единственным ударом и ворвался в располагавшееся за ними помещение.
Когда повелитель Гвардии Смерти вошёл, вибрация прекратилась — словно после могучего удара по хребту этой области улья. Источник тревоги казался близким, и даже очень. Как только Мортарион ступил в этот зал, у него возникло чувство, будто бы солдаты внутри видели несколько мгновений назад нечто, которое он упустил.
Тревожность нарастала.
Зал представлял собой караульное помещение, рассчитанное на тысячу человек — и все они присутствовали здесь на самом деле. Лазерные турели располагались по бокам от тяжёлых дверей на противоположной стене. Мортарион сразу понял предназначение этого зала. Он был местом для последней битвы, где не было ничего, кроме открытого пространства, где можно было собрать защитников и бросить их на незваных гостей в последней атаке. Ничто не украшало ни стены, ни потолок, мебели не было вообще. Просто свободное пространство, в пределах которого можно было убивать и умирать.
Лишь немногие из защитников были солдатами. Все остальные представляли собой мутировавших человеческих существ, чья искривлённая замысловатыми образами плоть указывала на принадлежность своих обладателей к виду, по отношению к которому Мортарион испытывал особую ненависть. Черепа многих из этих тварей были настолько раздуты, что сгибали шеи, на которых они находились, или даже заставляли своих владельцев передвигаться на четвереньках. У многих по центру лба росли третьи глаза. Нечистая орда издавала непрекращающийся стон, каждая из особей тонула в пытке, которую для них представляло само существование. Образ лазерных турелей у дверей исказился, из ниоткуда в воздухе возникли капли крови.
— Псайкеры, — прошипел Мортарион. Несчастные люди, телесные воплощения колдовства, они заслуживали только милость истребления.
Солдаты кричали и щёлкали кнутами, и в тот же момент, когда турели открыли огонь, сотни мутантов атаковали примарха. Теперь Мортарион и Саван Смерти превратились для них в средоточие терзавшей их боли. Псайкеры вопили и рвали материальное пространство. Пол впереди них задрожал и начал разжижаться. Разрывы в воздухе изрыгали стремительные потоки кислоты. В самом центре зала разразился спиралевидный варп-вихрь, заблокировавший продвижение Мортариона. Он казался особым оскорблением, ответным ударом после того, что примарх обрушил на Орден своей вихревой гранатой.
Разлом стал ещё шире, когда Мортарион попытался обойти его. Впереди образовалась трещина в реальности, и кипящие потоки сталкивающейся материи и варпа окатили его своей смертоносной энергией. Полученный ущерб был силён, психическая коса повернулась навстречу Мортариону. Поверхность его доспехов отслоилась и потекла. Его сущность, от кожи до самого ядра, начала размалываться. Душа повелителя Четырнадцатого корчилась, а разум содрогался от взрыва болезненных воспоминаний, все как одно отрывочных и в то же время столь же реальных, как и зал, в котором он сражался. Прошлое и настоящее слились воедино, и примарх всеми силами пытался их разделить. Боль от бури воскресила ту самую боль, что Мортарион испытал перед крепостью своего приёмного отца на Барбарусе, когда его тело сразили токсины.
Буря взвыла и настигла одного из воинов Савана Смерти, который безмолвно исчез в пасти разлома. Мортарион зарычал, задействуя всю свою силу воли и физическую мощь, чтобы превозмочь боль, и продолжил двигаться вперёд, в то время как за ним кружился поток крови и разжиженной плоти.
''«Колдовству меня не сломить».''
Не так близко к цели. Не такими грязными играми. Он искоренил колдовство на Барбарусе. Точно так же случится и здесь.
Мортарион продолжал идти, хотя и чувствовал себя на грани распада. Он достиг края бури и обстрелял его из «Лампиона». С каждым выстрелом взрывалась голова одного из псайкеров, и вихрь задрожал. Края разлома сузились, и прошлое начало терять свою хватку, превращаясь в воспоминания о былом. Примарх рванулся вперёд, и в пределах его досягаемости оказалось ещё больше мутантов. Он перестрелял их всех, и буря начала рассеиваться. Теперь он мог видеть орудийные башни, и прежде, чем цель успела отреагировать, повелитель XIV легиона выстрелил первым. Энергетические взрывы расплавили стволы пушек, и турели взорвались, испепелив множество оказавшихся поблизости псайкеров.
Буря исчезла. Задыхаясь от боли после полученных ран, Мортарион усилием воли заставил себя не пошатнуться. По центральной части его нагрудника шла глубокая трещина, достигавшая самого ядра его существа. Примарх ощущал себя разделённым, как будто его разорвало бы напополам в случае одного-единственного неверного шага, и физический урон всё ещё был наименьшим из полученных повреждений.
Мортарион зарычал и заставил себя сосредоточиться на мести. Теперь мутанты визжали от страха, и всё пространство зала содрогалось от ужаса при наступлении примарха. Его терминаторы направили свои наручные огнемёты на солдат и выпустили широкий веер огня, окутавшего псайкеров. Мортарион устремился вперёд, окружённый пеленой горящего прометия, и пожинал с мутантов кровавый урожай при помощи Безмолвия. Прежде, чем он достиг середины зала, двери слева и справа взорвались, и к битве присоединились свежие отделения Гвардии Смерти. В скором времени их стало ещё больше, в числе прочих прибыла и команда Терсуса. Менее чем через минуту ничего живого из числа рождённых на Галаспаре внутри зала больше не оставалось. По неподвижному теперь полу растекалась зелёная кислота. В воздухе раздался всхлип, а затем всё стихло.
Мортарион позволил себе роскошь остаться на месте. Он дышал глубоко и целеустремлённо, загоняя всю боль на задний план своего сознания, где ей и положено было оставаться до самого конца войны.
''«Биться можешь?»'' — спросил он самого себя.
''«Да».''
''«Тогда бейся».''
Отделения продолжали прибывать. ''«Мне бы следовало порадоваться»'', — думал Мортарион. Все его легионеры достигли этой точки вне зависимости от того, какой путь они избрали, практически в одно и то же время.
Примарху хотелось ощущать удовлетворение, а не страх.
''«Мы действовали с исключительной быстротой».''
''«Но нам следовало быть быстрее».''
Мортарион подошёл к дальним дверям. Они сильно обгорели при уничтожении башен, но в остальном казались целыми. Впрочем, их средства управления были разрушены, сожжённые лазерным огнём. Орден сделал это сам.
Терсус присоединился к своему господину у двери.
— Как вам кажется, командный центр располагается по ту сторону? — спросил он.
— Нет. Я уверен, что его защита окажется лучшей, чем то, с чем мы столкнулись здесь. И всё-таки этот зал тщательно охранялся.
Двое легионеров разместили по центру дверей подрывные заряды. Когда мелта-бомбы взорвались, от жара металл сделался раскалённо-синим, а затем потёк, словно воск свечи. Двери разошлись в стороны, обнажив то, что скрывалось за ними.
— Да они ничего не защищали, — растерянно произнёс Терсус.
С другой стороны дверей находились лишь груды обвалившегося скалобетона.
Глаза Мортариона сузились, и он сжал губы в напряжённой гримасе гнева.
— Защищали, — процедил он. — Одна задержка здесь, другая там — вот их защита, — прошипел примарх. — Они поработали на славу. Здесь располагался путь к командному центру. Шахту полностью разрушили, а ведь это была единственная точка проникновения. Они создали барьер, а затем помешали нам увидеть его. Близится рассвет. Для нас дорога каждая секунда, а они украли у нас немало времени, — прорычал Мортарион. — Мне нужны показания авгура.
Один из легионеров Терсуса подбежал к новой конфигурации внутри шпиля и просканировал её.
— Гляди, — сказал Мортарион, указывая на экран. — Над нами нет ничего, кроме сплошного скалобетона. А теперь обрати внимание на показания повреждений в самом центре. Прежде там располагался вал, а теперь его нет.
— Сверху всё ещё отслеживаются активные сигналы и показания энергии, — заметил Терсус.
— Да. На весьма изолированной территории. Это и есть наша цель, и мы обязаны достичь её в ближайшее время.
Мортарион едва закончил говорить, как легионер Невак связался с ним по воксу. Невак был одним из часовых, оставленных Гвардией Смерти на внешних укреплениях улья. Как только Мортарион услышал его голос, он понял, что легион опоздал.
— ''Лорд Мортарион'', — докладывал Невак. — ''Зафиксировано движение на северо-западе. Приближаются механизированные силы противника.''
Ночной переход оказался долгим. Арравусу Тосаррату, верховному контролеру Пейтаркии, приходилось сдерживать себя, чтобы не приказать танкам двигаться вперёд на полной скорости. Поступить таким образом значило оставить пехотные части позади. Он бы этого не сделал. Тосаррат намеревался прибыть в Протаркос во главе полной, объединённой мощи своего улья. Армии других городов не отставали, однако Пейтаркия был вторым по величине ульем Галаспара и, кроме того, располагалась ближе всего к Протаркосу. Именно Пейтаркии и её контролеру доставалась вся слава первого удара контрнаступления. Кроме того, ввиду положения Пейтаркии Тосаррат обладал всей полнотой власти над полевыми армиями. Разумеется, окончательное поражение врага станет заслугой лорда-контролера Стиванга, однако роль Тосаррата, согласно его расчётам, сослужит ему добрую службу в отношении его статуса в Ордене.
На Тосаррате был надет полный защитный костюм, так что он мог сидеть в открытом люке башни танка. В костюме было жарко и неудобно, но он сохранял ему жизнь. Концентрация ядов в воздухе прикончила бы его за считанные минуты. Верховному контролеру хотелось ехать так, чтобы видеть всё вокруг себя. Зрелище представлялось волнующим. Его танк располагался в центре передней шеренги, а слева, справа и позади него двигались тысячи и тысячи танков — насколько он мог видеть, их колонны тянулись во всех направлениях. Между формациями бронетехники маршировали солдаты, чья энергия поддерживалась боевой химией. Войска разделились на роты по тысяче танков и сто тысяч солдат, каждая под командованием своего собственного генерала. Здесь были миллионы бойцов, армия, покрывавшая всю окружающую территорию. Земля содрогалась от грохота гусениц и топота ботинок.
И ещё миллионы маршировали неподалёку. Армии других ульев демонстрировали хороший темп мобилизации. Они соединятся с его воинством вскоре после того, как он подойдёт к Протаркосу. Объединённый гнев городов-ульев обрушится на захватчиков и сметёт их с Галаспара. Ничто не сможет противостоять этому. С такой армией Тосаррат мог обойти все города и сровнять с землёй каждый.
''«В некоторой степени это и предстояло сделать. Стиванг высказался предельно ясно. Не останавливаться ни перед чем, лишь бы уничтожить врага. Если для этого потребуется разрушить стены Протаркоса — что ж, да будет так».''
Ночь в ожидании боя казалась долгой. Тосаррат просидел в башне на протяжении всех часов тьмы, неспособный видеть дальше, чем на расстоянии нескольких сот метров, освещаемых фарами танков. Впрочем, за исключением однообразия потрескавшихся пустошей, смотреть там было не на что. Ядовитый ветер сглаживал все очертания местности, и в резких дуговых огнях танков ландшафт казался выцветшим, словно превратился в кость и потрескавшуюся кожу. Часы тянулись бесконечно. Донесения из Протаркоса были мрачными.
— Мы будем там, — пообещал Тосаррат Стивангу. — Рассвет близок, а с ним придём и мы.
Не прошло и часа, как кромешная тьма ночи постепенно уступила место серому, а затем и грязно-коричневому цвету утра. Моторы танков, казалось, зазвучали громче, словно решили встретить рассвет своим рвением. Тосаррат наклонился вперёд, пытаясь получше разглядеть окружающий пейзаж. Воздух поплыл от призматических токсинов. Пыль щёлкала по его защитным очкам.
Из мрака возник силуэт Протаркоса. Сначала он был всего лишь тенью, но затем превратился в настоящего исполина. Тосаррат изумлённо замер, увидев громадный корабль, вонзившийся в верхнюю часть улья подобно кинжалу, пробившему сердце. На миг это зрелище заставило его усомниться.
''«Если враг способен на подобное…»''
Он отвёл взгляд от корабля, после чего снова окинул взором своё бесконечное воинство. Это его успокоило. Плевать, на что способны захватчики. Их флотские силы сдерживались орбитальной обороной, так что неуязвимостью они похвастаться не могли. Теперь пришло время наказать их за то, что они осмелились ступить на Галаспар.
Тосаррат нырнул обратно в тесное, вонючее внутреннее пространство танка.
— У нас всё ещё есть связь с лордом-контролером?
— Так точно, верховный контролер, — офицер связи передал ему трубку.
— Мы вас видим, — обратился Тосаррат к Стивангу.
— ''Нам удалось пережить эту ночь''. — Канал разрывался от помех, и тем не менее, Тосаррат сумел уловить смесь напряжения и облегчения, боровшихся друг с другом в голосе Стиванга. — ''Ты принёс нам победу.''
Мортарион в сопровождении Терсуса помчался к наблюдательному пункту Невака. Его установили совсем недавно, и дорога не заняла много времени. Доступ к этой точке лежал через дыру, пробитую во внешних стенах основания башни. На такой высоте бушевал сильный ветер. Яды галаспарской атмосферы смешивались с воздухом Барбаруса в дыхательном аппарате Мортариона, ещё сильнее скрепляя связь между этим миром и родиной Жнеца, усиливая потребность примарха в освобождении его жителей.
Земля едва виднелась сквозь грязную дымку, однако подкреплений Ордена было сложно не заметить. Этот живой двигающийся ковёр насекомых покрывал землю на северо-западе до самого горизонта — армия колоссальных размеров и мощи.
Неподалёку виднелись орудия планетарной обороны. Пока Мортарион наблюдал за ними, орудия продолжали стрельбу, оглушительный грохот пушек было слышно отовсюду — словно гремел барабан, удерживающий флот как можно дальше.
После выстрелов орудия откатывались, и массивные перезаряжатели вставляли новые снаряды. Медлительные, тяжёлые, повторяющиеся движения превращали орудия в мифических зверей, монстров, по очереди стреляющих в богов. Издалека, за пределами поля зрения, доносилось эхо других ударов. У Ордена всё ещё были когти, невзирая на увечья, нанесённые ему Мортарионом.
Примарх посмотрел назад и вверх, на шпиль башни. Он исчез.
— Это ведь не мы его уничтожили, верно? — поинтересовался Терсус.
— Его вовсе не уничтожили, — пояснил Мортарион.
Прицел «Четвёртого всадника» был точным. Гвардия Смерти ударила по улью настолько высоко, насколько было вообще возможно, не уничтожив цель. Глядя на приземистое основание башни, примарх понял, что произошло.
— Они сами убрали его. Вот что за вибрацию мы почувствовали. — Гвардия Смерти захватила улей целиком, за исключением одного-единственного места, которое было наиболее важным. — Мы должны взломать последний вражеский редут прежде, чем подкрепления уничтожат улей, и нас с ним заодно. Нам нужна поддержка флота. — Мортарион подумал о том, где показания авгуров регистрировали наибольшее скопление сигналов. Между тщательно укрытым командным центром и позицией Гвардии Смерти лежало тридцать или более метров сплошного скалобетона. На прорыв уйдут часы, и к тому времени станет слишком поздно. Должен быть иной, более быстрый путь.
Скопление сигналов отмечалось довольно близко к вершине шпиля.
Мортарион осмотрел башню снаружи. Вдоль неё, равно как и вдоль остальных стен улья, располагались защитные турели. Те, что стояли внизу, были инертны, полностью лишённые энергии. Те, что были установлены на башне, крутились взад-вперёд в поисках цели. Они питались от генераторов, установленных внутри бункера, что прежде служил основанием башни. Дозорный пост Невака находился под прикрытием нависающего скалобетона, обеспечивая Гвардейцам Смерти внутри неплохую защиту от огня турелей. Орудия были мощными, вполне способными сбивать приближающиеся к улью самолёты. Их создавали без расчёта на отстрел воинов, карабкавшихся по стенам. Прицелиться им будет непросто.
Но отнюдь не невозможно. В особенности если владык Ордена не беспокоит повреждение стен. Их бы попросту не было, если защита отличалась достаточной мощью.
Терсус, должно быть, проследил за взглядом своего господина.
— Атакуем снаружи? — спросил он.
— В точку, — ответил Мортарион. — Сверху и вниз через крышу.
— В любом случае, это займёт какое-то время.
— Да, но не настолько много. — Повелитель Гвардии Смерти снова обратил взор на приближающуюся армию и увидел, что нужно делать. — Малый отряд может совершить восхождение, если контратаку удастся ненадолго задержать.
Командный центр следует атаковать небольшими силами, в то время как остальные легионеры спустятся вниз и займутся сдерживанием танков. Если тяжёлая бронетехника сумеет прорваться и получит возможность ударить по внешней стене башни объединённой мощью своих орудий, от восхождения толку не будет. Если план провалится, а командный центр останется в руках противника, всё будет потеряно. Всё вторжение в систему Галаспар зависело от дополнительного времени, выигранного для восхождения бойцов к вершине башни.
Кулаки Мортариона сжались. Он предвидел возможность того, что ему придётся делать дальше, и всё же необходимость поступить именно таким образом выводила его из себя. На Барбарусе ему не удалось завершить освобождение планеты без вмешательства Отца, потому что примарх не смог подняться к расположенной среди наиболее ядовитых туманов горной крепости и сохранить достаточно сил, чтобы сражаться. И вот теперь ещё одно восхождение, которое он так и не закончит. Впрочем, возглавить небольшой отряд верхолазов в подобной ситуации означало выбрать лёгкий путь. Там в его участии нет нужды. Нет, силы примарха потребуются там, где сражение примет наиболее ожесточённый характер, там, где должны быть задействованы крупнейшие силы Гвардии Смерти и где решения командования будут иметь решающее значение. Его присутствие требовалось именно там, на земле, в открытом поле, во главе теперь уже менее чем десяти тысяч легионеров против миллионов вражеских солдат.
— Ты знаешь, что делать, — сказал примарх Терсусу.
— Так точно, лорд Мортарион.
— Возьми с собой отделение бойцов. Больше я выделить не могу.
— Одного отделения будет вполне достаточно.
— Ты понимаешь, насколько важен захват центра?
— Конечно.
— Задержка недопустима. — Мортарион не стал предупреждать его об осторожности в использовании фосфекса.
Терсус добрался до основания башни почти так же быстро, как и сам Мортарион. Он доверял своему боевому капитану совершить то, что должно.
— Задержки не будет, — пообещал Терсус, и в словах его звучала искренность.
— Чудно.
А теперь пора в бой. По крайней мере, между Галаспаром и Барбарусом существовала одна серьёзная разница. Здесь Мортарион обойдётся без вмешательства Отца. Победа или же поражение — всё будет плодом его трудов, и только его.
Спустя несколько минут окрылённый яростью Мортарион спустился с рукотворной горы.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
