827
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
м
Нет описания правки
– Ваши первые смертные шаги сегодня немного тяжеловаты. – Ксета-Бета-1 выскользнула перед ним, при движении дюжина медных ног звенели о палубный настил. Над плечами изогнулись сочлененные хромированные руки, держа перед ней четыре инфопланшета. Он стучала по ним размытым пятном пальцев. Они все еще были из плоти. Тетракаурон однажды спросил у нее, почему она не сменила их, а она ответила, что это трагедия, но аугметика несравнима с ловкостью и обратной связью костей, нервов и связок. Конечно, ее нынешние кисти не были родными, те она потеряла из-за выброса плазмы на Сахбе-21. Трансплантаты она получила от марсианского мастера, и их соединили руками, которые были механическими от кистей и выше. Для технопровидца, которой доверяли защиту духа и систем титана, она была эксцентричной, а ее речь приправлена точной поэзией органического языка. Нрав, несмотря на строгость, питал слабость к полетам случайных размышлений. Многие марсианские жрецы, которые следовали бескомпромиссной вере, сочли бы ее балансирующей на грани ереси. А еще она отлично подходила Легио, словно тот был ее племенем и любовью всей жизни.
– Бог-машина все еще отражается в вашей крови? – спросила она, оторвав взгляд от инфопланшетов. Квадроокулярные линзы глаз зажужжали, перефокусируясь.
Он поморщился, когда по телу прошла волна призрачного ощущения от выстрела орудия. И кивнул.
– Да.
– И не может быть, чтобы высокий функционер священной шестеренки не просмотрел эти данные перед тем, как войти в святилище нашего Легио. – Он повернул голову, впившись взглядом в Геронтия-Чи-Лямбду. – Не может быть, чтобы от внимания такого функционера ускользнул тот факт, что Легио, в который он пришел, один из старейших. – Он шагнул к техножрецу. – Что Легио был домом инкарнаций разрушения Омниссии с самого рождения истины нашей веры… – Еще один шаг. Огонь охватывает его ядро. – Что он сжег больше врагов, чем кто-либо еще. Что он ступает по воле одного лишь Бога-Машины… – Шаг, шаг, все внимание вперед. Глаза цели жужжат. – Что те, кто сопровождает его, живут только ради этой цели. – Цель на расстоянии одного метра. – Что связь между нами и нашими машинами – единственное, что нас связывает с Омниссией. – Цель не отступает. Достигнута оптимальная дистанция для использования оружия ближнего действия. – Что мы не пятнаем нашу связь с богом аугметикой, ноосферой или кодом… – Его лицо на расстоянии ширины ладони от посланника. Оружие заряжено. Цели определены. – Что мы говорим не его голосом, но своим собственным, и что осквернение этой традиции – не оскорбление. Это вызов. – Оружие стреляет по команде.
Геронтий-Чи-Лямбда отодвинулся назад. Тетракаурон улыбнулся и ощутил в крови эхо плазмы, поступающей в зарядные катушки.
Он знал Геронтия-Чи-Лямбду или скорее ему подобных. Не марсианин, но один из тех, кто родился и обучался на одном из миров-кузниц или в машинных владениях, отвоеванных Великим крестовым походом. Непримиримые в своей интерпретации истины Омниссии, не имеющие глубоких традиций и жаждущие подчинить своей воле вселенную. Для таких людей чистота важнее истины, а в предательстве Кельбор-Хала и половины Механикума они увидели одновременно подтверждение и возможность для навязывания своей точки зрения. В генерале-фабрикаторе Кейне они нашли союзника и вершили его волю с прямолинейной беспощадностью, подпитывая жестокие расчеты его разума. Тетракаурон не мог принять их сторону и такое отношение, определенно, было взаимным.
Легио Игнатум был древним, одним из Триады Феррум Моргулус – первых легионов титанов, которые отправились в бой в самые ранние эпохи. Духи их богов-машин жили в механизмах, созданных утерянными кузнями и огнями. Эти пресвятые воплощения ярости Омниссии на войне следовало почитать. Тем не менее, Легио не кланялся и не расшаркивался, и не выглядел, как жрецы этой новорожденной эпохи. Они жили ради пламени битвы и исполнения предназначения машин, которые охраняли. Принцепсы и модератусы не аугментировали себя больше необходимого для связи с подопечными. Они не спали, как смертные, но грезили в своих нейронных колыбелях, соединяя разумы с отголоском дремлющих богов-машин. Они жили огнем и яростью войны и железа. Это была священная связь, фундаментальная и всепоглощающая, молниевый разряд между железом и плотью, в котором Бог-Машина говорил в сверкающей реальности. Это пламя поглотило многих, но таковым было их предназначение: сдерживать пекло и становиться им, и жить в сердце и грезах их бога, пока они горели.
– Зачем вы пришли? – наконец, спросил Тетракаурон.
< Мы с вами, мои родичи, > произнёс принцепс-максимус Кидон. Со стороны Меркурианской стены первый из титанов главных сил Игнатума вошёл в боевую сферу. Более сотни машин, двигавшиеся вместе с ними клятвенные рыцари и когорты сухопутных войск, и в центре два титана, превосходившие всех остальных. Возвышавшиеся, увешанные оружием, равнявшим с землёй города, их спины сгорбились под укреплениями, которые они несли с громоподобной поступью. У них были имена, древние имена, которые произносились со страхом и благоговением на полях победы и опустошения.
“''Империос Прима''”, “Разжигатель войны”, и вместе с ним “''Магнификум Инцендиус''”, “Император”, оба из имперских титанов, величайшие из воплощений величия гнева Бога-Машины, вели остальной Игнатум на войну. Тетракаурон ощутил, как разгорается пламя “''Регинэ Фурорем''”. Мир стал звуком, громом и светом пламени.
