Изменения

Обвинение останавливает меня, и мой разум возвращается обратно в ШайишШаиш. Мой пульс учащается, когда я вспоминаю бледные истощённые тела, всё ещё тлеющие в развалинах. Тонкие, сломанные конечности хватались за дым, наполняющий воздух.

Я выплёвываю проклятье и отворачиваюсь от долины и грозовой крепости. Я карабкаюсь по скалам, проваливаясь в расщелины и выбираясь вновь, мои ботинки плавятся от жары, но я продолжаю пробираться на другую гору, на шум схватки. Может, некоторые из Молотов Зигмара выжили и теперь пытаются пробиться к крепости Зиганиум? Если это правда, и кто-то действительно выжил, что бы он смог рассказать? Мои воспоминания о Шайише Шаише - пелена из крови и воплей. Что я делал там? Мог ли выжить кто-нибудь из Молотов Зигмара? Я не видел смерть каждого из них. Свет Зигмара падал из-под облаков, отбрасывая мрак ШайишаШаиша, утаскивая души обратно в Азир, но я не смог сосчитать все вспышки.

Я стою на краю широкой, чашеобразной впадины несколько сотен футов в окружности, окружённой каменными клыками. В её центре три фигуры и ни одна не является Грозорождённым Вечным. Первая - одетая в чёрное, нечеловечески стройная и бледная альфийкаальвийка, сжимающая кинжалы. То подступая, то снова отпрыгивая, ловкая и быстрая, она ищет возможность для удара. Сбоку от неё нечто особенное. Несколько мгновений я пытаюсь подобрать ему название. Он короче человека, но с такой выпуклой мускулатурой и покрыт таким количеством шрамов, что напоминает кусок горы. Наконец я решаю, что это дуардин, огненно-рыжие хохол волос на голове и борода говорят за то, что он огненный убийцаистребитель. Вот только он больше - намного больше - любого из их рода, которых мне доводилось встречать. Шириной он не уступает буйволу, а его руки напоминают стволы деревьев. Я бы назвал его великим королём или лордом, если бы он не выглядел столь помешанным. Один его глаз закрывает повязка, а в грудь вбита пылающая с яростью упавшей звезды металлическая руна. Руна - это и есть источник того света, что я видел сквозь облака. Даже не прибегая к помощи своих инструментов, я могу с уверенностью сказать, что она не похожа ни на одну из тех, что носят другие убийцыогненные истребители. Из неё исходит столько эфирной энергии, что устройства, подвешенные к моему поясу, трещат и жужжат, откликаясь.

Рядом с ним сгорбилась альфийкаальвийка. И, похоже, она тоже не пострадала, укрывшись за дуардином.

Зверь дёргает крыльями, собираясь взлететь, но тут из пыли возникает альфийка альвийка и вонзает в ногу змия свои кинжалы. Это явно не обычное оружие. Клинки с лёгкостью прорезают каменную шкуру, и альфийке альвийке приходится быстро отпрыгнуть в сторону, чтобы увернуться от хлынувшей из раны чёрной исходящей паром крови.

Пока альфийка альвийка откатывается в сторону, дуардин меж тем поднимается ещё выше по монструозной туше, вонзая топор в челюсть змия и отбрасывая его голову назад.

Альфийка Альвийка вскакивает на ноги и вонзает свои кинжалы в другую лапу и, когда змий падает, дуардин опускает свой топор на череп монстра.

У него низкий голос. Дуардин переводит взгляд с меня на альфийкуальвийку.

Дуардин не выглядит особенно впечатлённым, но не прерывает альфийкуальвийку.

- Готрек, - наконец, отвечает альфийкаальвийка.

- Покажи своё лицо, человечек, - рычит дуардин, прищурившись. Он подходит ко мне, минуя альфийкуальвийку, его борода встопорщилась. Он хлопает по моим доспехам, и я пошатываюсь. Несмотря на то, что голова дуардина едва достаёт мне до груди, я испытываю такое чувство, будто в меня врезалась телега.

Я перевожу взгляд на альфийкуальвийку.

- Что за руна в его груди? - спрашиваю я альфийкуальвийку, когда дуардин добирается до драконьей туши.

- Мы собираемся совершить обряд, - устало отвечает альфийкаальвийка. - Он вытащит внутренности, а я после осмотрю их. Надеюсь, на этот раз сработает.

- Он не похож ни на одного дуардина, которого я встречала. Он называет себя УбийцейИстребителем, но ненавидит огненных убийц истребителей так же сильно, как и всё остальное, с чем мы столкнулись. Они заявили, что он один из их богов, присланный им на помощь, но это, казалось, только сделало его ещё злее, - она бросает взгляд на дуардина. - Он не очень-то любит богов.

- Слушай, больше всего я хочу избавиться от него, но меж его рёбер застряла мастер-старшая руна самого ЧерномолотаЧёрного Молота. И она сильнее, чем ты думаешь. Я поклялась вернуть её в Азир.

- Я знаю таких как ты, убийцаИстребитель. Грубая сила не защитит от подобных тебе. Ты можешь поцарапать его во сне, и он больше никогда не проснётся.

Я киваю. Я видел подобное прежде. Первобытные дикари, уверенные в своей судьбе, не обращая внимания на факты, бросаются с головой в омут, собирая вокруг себя смотрящих на них широко раскрытыми глазами последователей, пока, наконец, не терпят крах, унося с собой всех остальных. Альфийка Альвийка очарована им. Она принимает его дикий порыв за судьбу. Она в плену его бесстрашия, не видя, что оно родом из обычной глупости.

- Из-за какого-то пьянчуги в Аксантисе. Он сказал Готреку, что там есть бессмертный, который был прикован к камням самим Нагашем. Пьянчуга назвал его Аметистовым ПринцемКнязем. И теперь Готрек втемяшил себе в голову, что если этот «принц» «князь» бессмертный, то он, должно быть, из того же мира, что и он сам.

- АльфАльвийка! - кричит он, отступая от трупа, его руки покрыты кровью, а в его единственном оке вспыхивает торжество. - Что ты видишь?

Она колеблется. Однако не отводит от меня взгляда. Оценивает. Она хочет, чтобы я ушёл. Она беспокоится о том, что я могу сделать с убийцейИстребителем. Почему-то защищает его. Руна, понимаю я. Она беспокоится, что я вырву руну прямо у неё из-под носа. Тогда бы получилось, что она терпела выходки этого хамоватого дуврдина дуардина просто так. Она поворачивается к потрохам дракона, и я иду следом за ней, на моём лице появляется улыбка, когда в голове кристаллизуется мысль. Если альфийка альвийка не может принести руну в Азир, я сделаю это за неё. Никто бы не смог поставить под сомнение мою логику. Какая ещё может быть более важная причина для возвращения домой? А затем, в Азире, я буду избавлен от всех этих тревожных воспоминаний и сомнений. Я буду обновлён.

Я снимаю эфиролябию с пояса и завожу медную катушку в её центре. Тонкие обручи свистят и щёлкают, вращаясь вокруг своего кристаллического купола, пока драгоценный камень внутри него не начинает светиться. Я держу устройство над дымящейся требухой. Уже начинают собираться мухи, но механизм невозможно сбить, он легко улавливает эфионические эфирные потоки, издавая щелчки, когда его зубцы встают на свои места. Глаза альфийки альвийки расширяются.

Я игнорирую её, продолжая настраивать инструмент, сродняющийся с потоком. Даже Убийца Истребитель выглядит заинтересованным. Часть дикости на его лице исчезает, и я вижу хитринку, которую ранее не замечал.

Мы сидели на корточках с подветренной стороны обгорелого ствола дерева. Готрек хотел идти всю ночь, но альфийка альвийка настояла на том, чтобы остановиться. Убиенный пик в темноте ещё опаснее, чем при свете дня. Всё ещё пребывавший в приподнятом настроении после новостей о том, что Невозможная вершина уже близко, УбийцаИстребитель, пусть и с неохотой, уступил.

Альфийка Альвийка где-то внизу, в овраге, взяв на себя наблюдение за драконами, так что я позволяю себе расслабиться. С начала попойки голос в моей голове угомонился и я чувствую себя немного спокойнее. Когда дуардин умрёт, я смогу вырезать руну из его останков и отправиться в путь. Моё возвращение в Азир будет намного более великолепным, чем я ожидал, если альфийка альвийка окажется хотя бы в половину права о силе этой руны - и, кстати, поведение моих инструментов заставляет меня склониться в сторону её правоты. Ведьма - дура, что позволила Убийце Истребителю жить так долго. Он открыто высмеивает Зигмара вместе со всеми богами, которых знает. Он - враг Бога-короля. И он животное. Такое же, как дракон, чей дымящийся труп он оставил в долине. Всё, что его волнует - кто из нас сможет выпить больше пива.

- Первый приличный эльПервое приличное пиво, который которое я нашёл в этой потной подмышке, которую ты зовёшь «владением», - он вытирает пену с бороды предплечьем, толщиной с ногу. Пиво блестит на шрамах, усеивающих его кожу.

Я морщусь. В моей голове и без того словно бы стучат молотками после эляпива, который которое я выпил прошлой ночью, так что голос ощущается так, будто кто-то скребёт когтями по внутренней части моего черепа.

''«Ты знаешь, что с ним произойдёт, когда он приблизится к Аметистовому ПринцуКнязю. Нагаш заточил его там потому, что тот бросил ему вызов. Он там как пример. Как только Готрек коснётся его, то тут же будет разорван на куски магией смерти».''

Я прибавляю шагу, карабкаясь по камням, стремясь побыстрее добраться до УбийцыИстребителя. Мы забираемся на выступ, выходящий на новый обрыв, и зрелище, которое встречает меня, оказывается ужасно знакомым. Другой мир был вдавлен в этот: ШайишШаиш. Невозможная вершина - это ледяное, переливающее каменное копьё, торчащее из горы, абсолютно чуждое среди обесцвеченных солнцем камней, окружающих его. Камень, мерцающий и заиндевевший, окаймлённый кусочками льда. Подобному нет места во владении Огня, и воздух это знает, скручиваясь вокруг Вершины в сверкающих, наполненных статическим электричеством спиралях. Если бы мы подошли с любого другого направления, то Невозможная вершина осталась бы скрытой от наших глаз. Это явно работа божественного разума. Даже в Шайише Шаише подобный осколок не был бы естественным - это одиночный изогнутый каменный коготь, и на его вершине располагается высокий альков, похожий на храм. В алькове горит пурпурно-синий огонь, цвет магии смерти, охватывающий фигуру внутри. Отсюда невозможно чётко разглядеть принцакнязя, поэтому я достаю одно из моих зрительных устройств и регулирую настройки, пока он не оказывается в фокусе.

Я передаю устройство Готреку, и тот что-то бормочет на дуардинском, когда видит принцакнязя.

Убийца Истребитель находится в нескольких минутах от смерти. Магия Нагаша не сохранит Готрека, как делала это с принцемкнязем, а просто спалит его дотла. Меня очаровывает, что он может столь слепо идти к собственной смерти.

Я хочу было объяснить Готреку, что Аметистовый Принц никогда Князьникогда не был божеством, но потом понимаю, что это будет напрасной тратой времени - объяснять что-либо тому, кто считает, что может убить богов. Убийца Истребитель безумен. Я понял это в первый же миг, как увидел его. Я смотрю на руну в его груди. Пра-золото выковано так, чтобы напоминать лик помешанного, психованного убийцыогненного истребителя. И лик этот выглядит очень похоже похожим на Готрека.

Альфийка Альвийка присоединяется к нам у самого моста. Сам воздух, кажется, выступил против нас - он бьётся и шипит вокруг наших лиц, заставляя нас морщиться, когда мы идём по каменному настилу.

- Да, - смеётся УбийцаИстребитель, - Покажите нам, что вы можете.

Маленет шипит проклятие и, вытащив свои кинжалы, огибает меня и устремляется вслед за УбийцейИстребителем.

Он горит ярче, чем принцкнязь, с рёвом проламываясь сквозь толпу. Почерневшие тела разлетаются во все стороны и исчезают в расщелине под мостом. Готрек лишь чуть-чуть сбивается с шага, торя путь через поднявшихся мертвецов, и Маленет не отстаёт от него, кромсая и рубя.

Мы пробиваем себе путь к горящему принцукнязю, и битва купается в фиолетовом свечении его костра. Готрек становится ещё более возбуждённым, пробиваясь через толпу с ещё большей яростью.

Я делаю ему одолжение, наращивая темп. Когда Готрек умрёт, мне нужно быть рядом. Альфийка Альвийка не является достойной хранительницей руны. Я должен быть близко, чтобы успеть вырвать свой трофей из его праха.

Когда мы приближаемся к алькову, в котором пылает Аметистовый ПринцКнязь, становится трудно смотреть. Магия смерти ослепляет, истекая с кровью измученного принца князя и мелькая в рядах шаркающих трупов, рассеивая свет, словно ленты фиолетовых молний.

Я бросаю осуждающий взгляд на альфийкуальвийку, но затем вспоминаю, что не поделился с ней своими планами.

Убийца Истребитель смеётся.

- Пьяные всегда разговаривают во сне. Особенно напыщенные пьянчуги, которые не могут выдержать свой эльсвоё пиво.

Он отворачивается и пробивается сквозь ряды нежити к Аметистовому ПринцуКнязю, не обращая внимания на языки пламени, что облизывают его, когда дуардин приближается к пленнику Нагаша.

- Меня не интересуют принцыкнязья, - кричит он, умело настраивая инверуссферу.

Он поворачивает шестерёнку в устройстве и вбивает его в дёргающееся тело принцакнязя.

Магия пронзает нежить, сбивая их с ног и швыряя в пропасть, с такой яростью обрушиваясь на скалы, что я снова падаю, катясь по камням к принцукнязю, словно древесный лист, гонимый ветром.

Аметистовый Принц Князь воет от восторга, когда, наконец, избавляется от мучений, а затем распадается, и обращается в прах, как и остальная нежить. Вихрь подхватывает прах и втягивает его внутрь.

- Нагаш! - ревёт Готрек. - Убийца Истребитель идёт за тобой!

Он выкрикивает боевой клич и входит в водоворот, следуя за мёртвым принцемкнязем, исчезая с глаз.

Я вою, чувствуя болезненный холод ШайишаШаиша, пропитывающий мои доспехи и пожирающий руки. Мои воспоминания очищаются, и я вспоминаю в ужасающей ясности всё, от чего пытался сбежать. Но нет спасения от смерти.