Нечистая вера / Tainted Faith (рассказ)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Нечистая вера / Tainted Faith (рассказ)
Автор	Дэнни Флауэрс / Denny Flowers
Переводчик	Brenner
Издательство	Black Library
Входит в сборник	Inferno!: Инквизиция / Inferno!: The Inquisition
Год издания	2021
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Шахтерские вагонетки приближались к перерабатывающему заводу, а из тени за ними наблюдали охотники.

Издалека они почти что смогли бы сойти за людей. Однако более крупный в паре был выше семи футов ростом, а неплотно намотанный вокруг его лица шарф не до конца скрывал зеленоватую кожу и птичий клюв. Второй выглядел стройнее, ближе к человеческому облику. Но он двигался со сверхъестественным изяществом, а его глаза были слишком красивы и ужасны, чтобы принадлежать чему-либо, живущему отмеренный срок.

Впрочем, их добыча не увидела бы ни того, ни другого. Оба носили хамелеолиновые плащи, сливавшиеся с темнотой. Укрывшись таким образом, они следили, как горняки слезают с неуклюжих машин, спеша сгрузить добычу.

При виде этого высокий тихо зашипел.

– Ты выдашь нашу позицию, – пробормотал второй. Его голос был сладостным и резким, как отравленное вино.

– Они не слышат, – прочирикал высокий. – Слишком увлечены выдалбливанием собственного мира.

– Таков их путь, – ответил другой, пожав плечами. – Ты взял запах?

– Да. Их порча повсюду.

– Пока что. Их вычистят, как и остальных. Какой мерзкий вид.

– Атенбах может не согласиться.

– Ну и пусть. Я не сомневаюсь, что он даже сейчас подслушивает наш разговор.

– Ули прав. Я действительно слушаю, – прошептал голос в их вокс-системах.

– И? – спросил Ули. – Вы не согласны?

– Мерзкий? – повторил Атенбах в потрескивающем воксе. – Для постороннего? Без сомнения. Но задумайся на секунду о нашем коллеге Анкви Корго.

При упоминании своего имени высокая фигура наклонила голову.

– Он принадлежит к виду Krootis aviana, хищникам, которые извлекают из генетического кода добычи характерные черты и внедряют их в свой собственный. Для их жертв они кошмар во плоти. Но для себе подобных – родная кровь. Чудовища ли они?

– Мне известно о культурном наследии нашего коллеги, – отозвался Ули. – Сейчас мы обсуждаем не крутов. Я говорил о том, что слегка ближе к вашему геному. Что вы думаете о наших целях?

На их глазах последние из шахтеров зашли внутрь комплекса, закрыв за собой вход.

– Это агрессивный и в высшей степени адаптивный вид с бесконечным потенциалом, – ответил Атенбах. – Вот почему их необходимо истребить.

Он еще говорил, а темные фигуры уже ползли к комплексу. В лунном свете поблескивало их оружие.

Рядом со смотрителем Карлоссом дымился нетронутый рекафф. Он был еще слишком нагретым, совсем как весь остальной завод. Карлосс практически не спал, проснувшись спозаранку замотанным в промокшие простыни, будто насекомое, угодившее в сеть арахнида. На мгновение он готов был поклясться, будто в комнате что-то есть – крошечный комочек с зубами и когтями, окутанный одним лишь сумраком. Когда он рывком вскочил, тот поспешно пропал из виду, не оставив после себя ни единого следа.

С тех пор Карлосс не спал. Впрочем, он не мог допустить, чтобы об этом узнал кто-то из коллег. Бессонница являлась симптомом первой стадии.

Карлосс утер пот с лоснящегося лба и вперил взгляд в инфотерминал, хмурясь от поступающих отчетов. На вид казалось, что все хорошо. Объем добычи превышал ожидаемый, и прогнозируемые подати легко перекрывали минимальные требования. Ему следовало бы гордиться: руда имела ключевое значение для военной экономики, а производительность еще никогда не была настолько высока. Всего месяц назад она упала настолько низко, что люди шептались, будто его лишат должности или даже подвергнут взысканию. И это было еще до несчастного случая, когда шахтеры зарылись слишком глубоко и выпустили на волю рубиновые облака грибных спор, окутавшие весь комплекс. В последующие дни рабочую силу захлестнула жуткая тошнота, сопровождавшаяся мучительными желудочными коликами, от которых самые крепкие его труженики превращались в скулящих животных, свернувшихся клубком, словно зародыши.

Поначалу он опасался за подати. Потом – за их жизни. Оффицио Медикэ в кои-то веки быстро среагировал на мольбы о помощи. Эта болезнь называлась «спорокровие», а тошнота, как оказалось, была лишь первым симптомом того, что грибок размножался внутри тела. Затем следовали паранойя и психоз. Затем смерть, примерно в половине случаев. Однако у бригады медикэ имелись лекарства, способные облегчить симптомы. Его заверили, что со временем рабочие оправятся.

– Тебя что-то беспокоит, Карлосс?

Он подскочил и крутанулся на стуле, сжимая медальон, который носил на шее. В дверном проеме стоял смотритель Фентон, упиравшийся предплечьем в раму и прихлебывавший из щербатой керамической кружки.

– Ф… Фентон, – промямлил Карлосс сбивающимся от дрожи голосом. – Я думал, твоя смена только через шесть часов?

– Сейчас еще и не она. Мне захотелось начать пораньше, – с улыбкой отозвался Фентон. В выражении его лица было нечто обескураживающее. Карлосс мог сосредоточиться только на блестящих зубах.

– Над чем ты вообще работаешь? – продолжил Фентон, входя в дверь и наклоняя голову к дисплею инфотерминала. Карлосс подавил порыв очистить экран. Этот человек уже много лет был его коллегой, а временами и другом. Считанные недели тому назад они напивались дешевым амасеком, за счет своего мрачного юмора держась на первых этапах заражения, когда казалось, что надежды мало. Но теперь Карлоссу делалось неуютно в его обществе.

Паранойя. Симптом второй стадии.

Фентон изучил экран. Карлосс наблюдал за ним уголком глаза. Похоже, коллегу не беспокоила жара – форма плотно застегнута, на недавно выбритой голове ни следа пота.

– Не вижу никаких проблем. – Фентон нахмурился и бросил взгляд на товарища. Их лица разделяли считанные дюймы. – Мы на верном пути.

– Да, но в данных есть кое-какие несоответствия. – Карлосс пожал плечами и закрыл дисплей. – В отчете не упомянуто по меньшей мере четыре дробилки «Голиаф», а потребление энергии на подуровне шестьдесят шесть значительно превышает…

– Прости, но это не подпадает под твою юрисдикцию, – отозвался Фентон.

Пока он произносил эти слова, его ноздри наморщились. Фентон принюхивался? У Карлосса не нашлось времени наведаться в гигиеническую камеру перед сменой. Но запах же наверняка не настолько ощутим?

– С тобой все в порядке, Карлосс? – продолжил Фентон, пристально глядя на него. – Ты как будто… не в себе.

– Я в абсолютном порядке.

– Ты своевременно соблюдаешь процедуры?

– Конечно, – соврал Карлосс.

– Ты ведь довольно обильно потеешь, – сказал Фентон. – А мне нет нужды напоминать тебе, что лихорадка является симптомом спорокровия.

– Это… Это температурное отклонение. Смотри. – Карлосс указал на терморегулятор. – Семь градусов выше стандарта.

– В самом деле? – Фентон пожал плечами. – Я и не заметил.

С его лицом было что-то не так. Глаза смотрели чересчур сосредоточенно. Когда он в последний раз моргнул? Карлоссу вспомнилась как-то виденная им запись кормежки змеи. Ее добыча даже не пыталась спастись бегством. Рептилия приближалась для убийства, но крыса застыла под ее взглядом.

Почему он вдруг ощутил себя той крысой?

– Если так подумать, сегодня я еще не получал лекарство, – произнес Карлосс, вставая от терминала. – Прошу меня извинить.

– Я тебя провожу…

– Не нужно, – отозвался Карлосс, пятясь к двери. – Просмотри отчеты по нагреву. Я знаю дорогу.

Глаза Ули были хорошо приспособлены к темноте. Он легко разглядел трех шахтеров, охранявших главный вход. Позади них, на дозорных вышках, размещалось еще двое часовых. Они и были его целью.

Его пальцы подползли к нагрудному бандольеру, извлекли пару цилиндрических кристаллов, каждый из которых был заполнен изумрудно-зеленой начинкой, и вставили их в винтовку. На краю обзора ко входу беззвучно продвигалась тень. Ее манера перемещения казалась беспорядочной, однако безупречно попадала в такт проходу облаков перед двойной луной. Ули позволил себе натянуто улыбнуться. Хоть круты и были зверями, но они являлись умелыми охотниками, а Корго знал, когда следует сдерживать свои инстинкты хищника. Он уже избавился от шарфа и прижал иглы на голове.

Ули ждал, уперев в плечо приклад винтовки и направив ствол вниз, чтобы лунный свет не выдал его местонахождение. Он перевел взгляд со своих целей на вышках в сторону приближавшегося Корго и занес палец над спусковым крючком.

Вот оно. Иглы медленно напряглись.

Один. Два.

На третьем сигнале Корго прыгнул вперед. Движение выглядело бы практически комично, если бы не скорость и жестокие намерения крута. В тот же миг Ули вскинул винтовку по широкой дуге и, как будто не целясь, сделал два выстрела. Оба часовых рухнули, убитые на месте ядовитыми зарядами. Жаль, он бы предпочел что-нибудь более зрелищное. У него в бандольере имелись яды, вызывавшие конвульсии, от которых ломались конечности, или превращавшие синовиальную жидкость в мощную биокислоту. И то, и другое смотрелось забавнее. Однако был слишком велик риск оказаться замеченными.

Его взгляд метнулся обратно к главному входу. Двое охранников были уже мертвы: одному всадили в сердце охотничий нож, второму аккуратно сломали шею. Корго держал третьего за горло, выдавливая из него жизнь своими когтями. Ули улыбнулся от того, как создание слабо цеплялось за огромного крута. Затем клюв резко дернулся вперед, вспоров охраннику глотку. Труп упал, а Ули увидел, как Корго срыгнул, выплюнув изо рта кусок плоти. Лицо того, как всегда, оставалось непроницаемым, но пробежавшая по перьям дрожь указывала на раздражение. Это настроение было общим: никто из них не ощущал удовлетворения от убийства.

Ули постучал по вокс-бусине.

– Вход занят. Сопротивление минимальное.

– Хорошая работа, – отозвался Атенбах из коммуникатора. – Теперь все входы под контролем. Никому не выбраться.

– Вы планируете осаду?

– Нет. По плану сейчас первым идет отделение Хроберга. Нам нужно захватить главный центр управления.

– Они шумные и неаккуратные, – предупредил Ули, когда солдаты двинулись ко входу. Фигуры в черной броне напоминали рой насекомых.

– Возможно, – ответил Атенбах. – Но время деликатности прошло.

Карлосс не поднимал головы. Ему не хотелось вступать в разговор с коллегами или рисковать привлечь их взгляды. Однако время от времени он украдкой оглядывался. С виду не было ничего подозрительного. Большинство работало над транспортировкой последней поставки или же занималось своими обязанностями. Троица шепчущихся инженеров умолкла при его приближении. Они повернулись, дружно оглядывая его шестью глазами, будто пустынный паук, следящий за своей добычей.

Он тряхнул головой. Двоих он знал. Гристен был практически его протеже, а с Хендисом они вместе играли в детстве. Странное дело, он никогда раньше не замечал, насколько они похожи: лица несли на себе следы одного и того же строения скелета, в глазах было одинаковое выражение. Похоже, у обоих он вызывал настороженность.

Карлосс постарался улыбнуться, выглядеть не подозрительно. Как они могли вот так просто стоять, настолько спокойно и собранно? Он жарился в своей спецовке, шахтерская одежда липла к влажному телу. Какая-то его часть хотела напрочь сорвать форму и выбежать голым из завода во мрак снаружи. Он бы там долго не протянул: один только холод убил бы его за несколько минут. Но он бы освободился от душной жары. Освободился от их взглядов.

Суицидальные мысли. Еще один симптом второй стадии.

Повинуясь рефлексу, пальцы Карлосса двинулись к подвеске в виде святой аквилы, которая висела у него на шее. Как и всегда, прикосновение к ней успокоило его, уняв скребущиеся в душу страхи. Это был подарок от бабушки, напоминание о том, что истинную ценность имеет лишь вера в Бога-Императора. А ведь у нее было образцовое здоровье: она дожила почти до шестидесяти циклов без осмотров у медикэ и пилюль. Она постоянно говорила, что Он решает, кому жить, а кому умереть – что старания человечества изменить этот промысел кощунственны. Вера и молитва – вот единственное важное лекарство. И теперь, когда пришла болезнь, он стал молиться.

Возможно, Бог-Император решил ответить на эти молитвы именно прибытием Оффицио Медикэ. Тогда Карлосс был еще ошеломлен, еще свыкался с произошедшим и едва мог вспомнить их первую встречу. Он и прочие смотрители видели бесконечную процессию хирургеонов и адептов. Однако говорила только главный врач.

Унгунт. Так ее звали.

Ее голос был сочным и сладким, словно черный сироп, а глаза – прекрасными, но обезоруживающими. Из-за них Карлосс почувствовал себя уязвимым и беззащитным. Однако его опасения улеглись после ее убеждений: несмотря на опасность спорокровия, колоссальные макроалхимические заводы Веджовиума III уже вывели формулу фунгицида, который предотвратит развитие болезни. Через шесть месяцев они полностью избавятся от заразы. Он испугался, сколько же будет стоить такая помощь, но Унгунт заверила, что плата не потребуется. В их собственных интересах, пояснила она, не дать болезни распространиться на соседние секторы. Единство – вот какое слово она использовала. Чтобы процветать, они должны быть едины.

Коллеги-смотрители выглядели убежденными, а у него не было причин сомневаться в ней. Лекарство раздали по всему заводу, и персонал без вопросов соглашался на него.

Однако Карлосс не стал его принимать.

Игла не особо пугала, а подчиненных, похоже, не смущал режим уколов и пилюль. Если уж на то пошло, они выглядели помолодевшими. Карлосс увидел Гарлона, перевозящего последнюю поставку. Тот хотя бы потел, но при этом тащил груз в две сотни фунтов. Раньше этот человек начинал хрипеть, если ему приходилось быстро покрыть два лестничных пролета.

Они казались вполне здоровыми. Это едва ли было удивительно, учитывая, что врачи с Веджовиума III славились компетентностью в биоалхимии. Их острые умы, подобно клинкам, преобразили их планету в образец продуктивности и соответствия. Но даже на той первой встрече он увидел за их сияющими улыбками надменность. Похоже, собственная гениальность доставляла им больше удовольствия, чем возможность предложить спасение служителям Бога-Императора. Вера. Это всегда верный ответ. Так его учили.

И все же могло быть так, что у него паранойя. Коллеги-шахтеры не стали нерадивыми или безбожными, они продолжали трудиться на службе Богу-Императору.

Однако и выглядели не совсем так же.

Их взгляды были холодными и острыми, а походка – практически хищной. Двое уже шли ему наперерез. Он узнал Амиуса, хотя мерцающие люмены в коридоре придали лицу молодого человека почти фиолетовый оттенок. Фигура рядом с ним была незнакома Карлоссу, ее лицо скрывал гермошлем. Но она двигалась с какой-то неловкостью, сутулясь. Левый бок было не видно из-за драного плаща, наброшенного поверх плеча.

– Смотритель Карлосс, прошу вас пройти со мной, – произнес Амиус. Его улыбка была какой угодно, но только не ободряющей.

– У меня нет времени, – ответил Карлосс, которому не удалось избавиться от дрожи в голосе. – Я нужен в…

Безмолвная фигура приблизилась с неожиданной быстротой, и ее правая кисть сжала руку Карлосса железной хваткой.

– Пожалуйста, Карлосс, – продолжил Амиус. – Ваше нынешнее состояние вызвало опасения. Я просто хочу сопроводить вас в медблок для осмотра.

Он улыбнулся. Его губы растянулись, обнажив зубы, которые показались чересчур острыми.

Карлосс сглотнул.

– Я… Вот что, я не…

Последовала слепящая вспышка. Верхняя часть головы Амиуса лопнула, будто гнилая чудь-ягода. Мгновение он стоял неподвижно, все с той же хищной улыбкой, а затем завалился вперед. В дюжине ярдов позади него стоял человек в черненой панцирной броне, с направленным на них хеллганом. За ним приближалось еще двое солдат в такой же экипировке.

Карлоссу следовало бы пригнуться, бежать в укрытие, но он обнаружил, что застыл в ожидании выстрела, который положит конец его жизни.

Помощник Амиуса подобного ужаса не испытывал.

Разжав хватку, он рванулся вперед, и из-под гермошлема раздался нечеловеческий визг. Когда он пришел в движение, у него с плеча свалился плащ, под которым оказалась вывернутая конечность. Она выглядела почти как бронированная, но пластины были хитиновыми, а кисть заменяла страшная лапа с тремя когтями-клинками. Сгорбленная фигура помчалась навстречу солдатам, с удивительной ловкостью петляя между выстрелами и продолжая яростно верещать.

Карлосс не видел, что ее убило – только то, что гермошлем вдруг разлетелся. Он успел заметить раздутый череп и игольчатые клыки, а потом существо упало.

Его смерть разрушила чары. Карлосс повернулся и побежал прочь от фигур в черном, пытаясь осмыслить происходящее. Кто эти нападающие – конкурирующее предприятие? Преступники? Они двигались с выверенностью военной операции, а их вооружение превосходило все, что можно было отыскать на планете. А что насчет создания, которое притворялось одним из его персонала? Оно и было их целью?

Пока он бежал, мимо него проносились шахтеры, которые вступали в бой с захватчиками, имея из оружия только камнерезы и изредка пистолеты. Однако они не выказывали страха, а их визгливые боевые кличи терзали его уши. Карлосс рискнул бросить взгляд через плечо. Они гибли десятками, но горстка добралась до рядов атакующих. Их примитивные клинки обдирали панцирную броню, лица кривились в диком оскале.

Он оступился, споткнувшись о тело. Глаза того были широко раскрыты и безжизненны, изо рта вывалился язык. Придаток был насыщенного розовато-лилового цвета и таким длинным, что растянулся по полу на несколько дюймов.

Снова рычание.

Он рывком вскинул голову. Перед ним стояло самое устрашающее существо, какое ему случалось когда-либо видеть. Ростом оно превышало семь футов, неприкрытые участки кожи имели тускло-зеленый оттенок. Оно орудовало чем-то вроде винтовки, только размахивало ей как дубиной. Клинки, которыми были украшены приклад и ствол, с пренебрежительной легкостью рассекали шахтеров. Хуже всего было его лицо: с желтыми глазами и ужасным клювом, будто у какой-то хищной птицы.

Это был ксенос. Никакой мутант, сколь угодно мерзкий, не мог бы выглядеть настолько чужеродно. Монстр расправился с последним из коллег Карлосса, и тот отшатнулся назад, завалившись на карачки и нащупывая рукой свой медальон. Внезапно чудовище набросилось на него. Пальцы, похожие на кольца кнута, схватили его за запястье, и существо повело клювом вперед, готовясь вскрыть ему глотку.

Оно помедлило.

Карлосс забился, тщетно силясь вырваться. Лицо создания находилось в нескольких дюймах от его собственного, выражение было непроницаемым. Оно тихо зашипело, украшавшие голову иглы встопорщились.

Затем рядом с ним появилась еще одна фигура, хотя Карлосс практически не разглядел, как это произошло – ее очертания словно сливались с окружающим коридором. Он мельком увидел практически человеческие черты, однако глаза были такими же чуждыми, как у зеленокожего существа. Фигура заговорила, но на не поддающемся расшифровке языке: мягком, мелодичном, почти как музыка. К удивлению Карлосса монстр ответил так же, каким-то образом копируя интонации своим страшным клювом.

Разговор продлился недолго. Потом что-то ударило Карлосса по голове, и его поглотил мрак.

Голос. Слова искажаются, перемежаясь далеким перестуком выстрелов ручного оружия.

Затем пришла жгучая боль. Судя по ощущениям, щека треснула. Ему хотелось потянуться к ней, но руки были скованы. Цепи холодили кожу.

Стон. Прошла секунда, прежде чем он узнал собственный голос. Казалось, тот невозможно расслышать на фоне какофонии на заднем плане. Однако кто-то услышал, поскольку его схватили за горло и слегка ударили по лицу. Карлосс моргнул, перед глазами возник подрагивающий мир. Они находились в узле регулировки атмосферных условий, только стены теперь окрасились алым, а рядом с консолями были кучами свалены тела. Между инфотерминалами сновали фигуры в вороненой броне, тяжело стучавшие ботинками.

В глазах поплыло, голова завалилась.

Еще один удар, посильнее, и его голова дернулась вправо. В поле зрения проступило лицо. Оно выглядело человеческим, но его черты портили два уродливых шрама, тянувшихся от лба до подбородка. Взгляд был жестким. Солдат? Или просто убийца?

Он почувствовал, как голова снова оседает вниз, а зрение уплывает.

– Эй! – прорычал человек, хватая Карлосса за волосы и удерживая его голову в вертикальном положении. – Очнись! Еще раз вырубишься, начну ломать пальцы.

– Вы сами виноваты, темпестор Хроберг.

Он узнал голос, эти шелковистые, мелодичные интонации. Отважился бросить взгляд и заметил фигуру, прислонившуюся к главному терминалу. Ее плащ был распахнут, а капюшон – откинут с лица, которое было бы красивым, если бы не холод в глазах и жестокость улыбки.

Хроберг яростно посмотрел на фигуру и что-то пробормотал себе под нос. Несмотря на то, что они находились рядом друг с другом, Карлоссу его слова показались неслышимыми. Однако прислонившийся улыбнулся и поднес палец к изящному остроконечному уху.

– Что это было? – прошелестел он. – Прозвучало похоже на нарушение субординации.

Хроберг скрежетнул зубами.

– Я спросил, что вы имели в виду, агент Ули.

– Позвольте продемонстрировать, – отозвался тот, кого назвали Ули, скользнув поближе. Он поднял руку, вытянул указательный палец и внезапно ткнул им в мягкую ткань между шеей и ключицей Карлосса. Ощущение было такое, словно горло пронзил нож. Карлосс закричал.

– Вот так, – мягко промурлыкал Ули, улыбаясь, пока Карлосс бился в агонии. – Никакого риска потери сознания или расстройства когнитивной функции. Причем я мог бы целыми днями удерживать этого человека живым в таком состоянии и готов поспорить, он стал бы сотрудничать любым способом, какой я сочту уместным.

– Ули, сейчас не время играть с нашим гостем.

Этот голос был спокойным, размеренным. Ули убрал палец, по его лбу тенью пробежали морщины раздражения.

– Как пожелаете, лорд Атенбах, – холодно произнес он, отворачиваясь, а говоривший подошел ближе. Это был пожилой мужчина, облаченный в плащ с меховой подкладкой, который украшали крошечные черепа. Щегольскую шляпу венчала пара огромных перьев. Он полировал очки подолом своего одеяния.

– Мои извинения, смотритель, – сказал он с как будто искренней улыбкой. – Здесь сложная обстановка, и нервы слегка потрепаны. Как вы себя чувствуете?

– Я… Меня зовут смотритель Карлосс, и больше ты ничего от меня не добьешься, предатель! – выплюнул Карлосс.

– Предатель? – Атенбах нахмурился, пристраивая очки на место. – Боюсь, тут недопонимание. Вы обращаетесь к агентам Трона. Взгляните.

Он указал на Хроберга. Точнее, на имперскую аквилу, украшавшую нагрудник того. Она была схожа с медальоном Карлосса, только казалась отлитой из золота.

– Но… кто угодно может скрываться под чужой личиной, – ответил Карлосс. – Вы напали на нас. Убили моих коллег. И с вами эти… твари.

– Прискорбно, – отозвался Атенбах, кивнув с страдальческой улыбкой. – Однако у нас есть на то веское основание. Этот комплекс заражен.

– Спорокровием? Но нас вылечили от этой болезни. Мы не представляем опасности.

– Вот как? – переспросил Атенбах, и его глаза сузились. – Все получили это лекарство? И вы тоже?

– Конечно.

– Интересно, – кивнул Атенбах и повернул голову. – Корго?

Позади него от сумрака отделилось существо. Оно было слишком хорошо знакомо Карлоссу. Громадное тело, ужасный клюв. Создание приблизилось и осмотрело его, шевеля своими иглами.

– Он чист, – произнесло оно на безупречном низком готике. – Пока что единственный.

– Тогда вы, похоже, лжете, – сказал Атенбах, укоризненно качая пальцем. – Объяснимо, но неразумно.

– Ксеносы, – прошептал Карлосс, не в силах отвести глаз от кошмарного существа.

– Круты, если быть точным, – ровным голосом ответил Атенбах. – Наемники по профессии. Чрезвычайно чувствительные носы. Ну, полагаю, «нос» – неподходящее слово. Насколько мне известно, основным сенсорным органом являются эти довольно безвкусные иглы. Однако у этого Корго есть обширный опыт знакомства с данной разновидностью заражения. Ему подобные плотоядны, и, хотя их нельзя назвать разборчивыми в еде, существуют определенные виды, которые они находят весьма неприятными. Нечистое мясо, если можно так выразиться. Ужасное оскорбление на их языке. И для их языка, если так подумать.

Карлосс просто таращился на него в ответ. Атенбах вздохнул.

– Понимаю, тут многое нужно усвоить, – сказал он, – но время работает против нас. Моему писцу требуется доступ к инфотерминалам. Мне нужны коды.

– Ты ничего от меня не получишь, предатель! Я служитель…

– Да, да. Мы это уже проходили, – произнес Атенбах, охлопывая свои карманы. – Но я должен… Куда я дел эту треклятую розетту? А, вот она.

Он протянул руку. Карлоссу потребовалось мгновение, чтобы узнать эмблему – стилизованную колонну, украшенную черепом.

Это был знак Инквизиции.

– Инквизитор Ортис Атенбах из Ордо Ксенос, – продолжил тот. – Этот комплекс под моей юрисдикцией. Вы мне поможете. Надеюсь, что добровольно.

– Конечно, инквизитор, – выпалил Карлосс. – Пожалуйста, простите мою…

– Молодец, – сказал Атенбах, разворачиваясь к Хробергу. – Освободите его от наручников и отведите к консоли. Ули, вы не могли бы проинформировать меня, как идут дела у наших хозяев?

– Дверь держится, – ответил Ули, кивнув в сторону входа, забаррикадированного креслами и металлоломом. – Но тут нет недостатка в промышленных инструментах. Я слышу, что они сверлят.

– Это неприятно, – проговорил Атенбах. Он подвел Карлосса к главной консоли, где с управлением возился худой человек в простом одеянии писца. Тот сердито глядел, как Карлосс вводит коды, будто ребенок, которому завидно, что любвеобильный родитель одарил своим вниманием его брата.

– Никаких успехов? – спросил Атенбах.

– Они постоянно меняют маршрутизацию систем, – отозвался писец. – Я нас заблокировал, но не знаю, надолго ли.

– Что ж, мы не можем позволить им скрыться, – сказал Атенбах. – Смотритель Карлосс, вы можете получить доступ к этим системам? Охранным и так далее?

– К большинству, – кивнул Карлосс. – Но этот блок предназначен главным образом для манипуляций с атмосферой. Есть более…

– Атмосферой! – Атенбах улыбнулся. – Какой же вы умница. Скажите, респираторы выдают всем?

– Разумеется. Процесс очистки может приводить к выбросам горючего эфира. Он чрезвычайно токсичен.

– Жаль, – откликнулся Атенбах. – Было бы… Вы сказали «горючего эфира»?

– Да. Фильтры очищают его и направляют в трубы, которые идут по всему перерабатывающему заводу. Его используют в качестве нагревательной жидкости. Но он летучий.

– Интересно. Как я заметил, температура выше стандартной для комплекса таких размеров?

Карлосс кивнул, хотя и не был уверен, не разговаривает ли уже инквизитор сам с собой.

– Вероятно, пытаются подкорректировать климат для ускорения размножения, – пробормотал Атенбах, после чего обернулся к писцу. – Загерметизируйте эту комнату, отключите все фильтры и заполните нагревательную систему. Давление на максимум. Я хочу, чтобы по всему комплексу случились прорывы.

– Инквизитор, прошу вас, – произнес Карлосс, пока писец проводил перенастройку. – Я годами служил вместе с этими людьми. Они верны Трону!

Раздался визг истерзанного металла. Они разом глянули на дверь. Та начала прогибаться.

Атенбах покачал головой.

– Возможно, были. Но эта инфекция – не просто болезнь плоти. Она извращает разум и проклинает душу. Людей, которых вы знали, больше нет. Их кожу теперь носит нечто иное. Писец?

– Атмосферный выброс еще идет. Сатурация достигла опасных уровней.

– Значит, нам нужна лишь искра. Темпестор Хроберг, у вас остались люди снаружи?

Солдат мрачно кивнул.

– Большинство уже мертво, но горстку прижали под северной точкой эвакуации.

– Я так понимаю, у них еще есть крак-гранаты?

– Да, сэр.

– Тогда, пожалуйста, поблагодарите их за службу и заверьте, что их имена будут записаны в герои Империума. Остальные, в укрытие. Сейчас потеплеет.

Он бросил взгляд на Карлосса и горестно улыбнулся.

– Жаль. Мне действительно хотелось получить живую особь. Однако все мы чем-то жертвуем.

Когда они наконец-то вышли из узла, пламя уже улеглось, однако коридоры были заполнены дымом, а со стен капала пузырящаяся краска. Ули отправился вперед на разведку, а отделение темпестора Хроберга заняло ведущую позицию, надев респираторы и двигаясь с безупречной синхронностью, словно стая чуланных пчел. За ними шел инквизитор Атенбах, который берег правую ногу, опираясь на изукрашенную трость с серебряной рукояткой. Крут держался возле него, навострив свои иглы, а следом плелся Карлосс, до сих пор неспособный переварить происходящее. Повсюду лежали тела, хотя большинство из них слишком сильно обгорело, чтобы их можно было опознать. Даже сквозь респиратор ощущался запах сожженной плоти.

Он споткнулся, зацепившись ногой за один из трупов. От того осталось немногим больше почерневшего остова, но похоже, что у него было три руки, самая крупная из которых оканчивалась когтистой лапой.

Выстрелы. Карлосс вскинул голову. Один из отделения Хроберга всаживал заряды в дергающуюся фигуру. И все же умирающее существо продолжало тянуться к нему, хватаясь когтями за лодыжку, пока голову твари, в конце концов, не снесло лазерным импульсом. Писец выскочил вперед, отцепив с пояса инструмент и беря образец с трупа.

– Что с ними случилось? – прошептал Карлосс. Он не собирался произносить этого вслух, но Атенбах метнул на него взгляд.

– Corporaptor hominis, – ответил инквизитор. – Ужасные паразитические ксеносы. Воспроизводятся, используя для размножения другой вид. Получающиеся гибриды продолжают разносить их скверну. Если не оказывать им сопротивления, они могут поглощать города, миры. Даже целые планетарные секторы.

– И это все из-за спорокровия?

– Нет, смотритель Карлосс, – со вздохом сказал Атенбах. – Нет никакого спорокровия. Болезнь, от которой вы пострадали, была результатом того, что вы потревожили гнездо идонийских ласок. При угрозе их пахучие железы могут выделять крайне неприятный химикат. Контакт с ним вызывает у жертв тошноту на несколько дней.

Он улыбнулся – возможно, эта тема его разговорила.

– Это поразительные создания: разумные, адаптивные, гнездящиеся пары сходятся на всю жизнь. И к тому же вкусные, если предварительно удалить пахучие железы.

Он глянул на Карлосса. Улыбка померкла.

– Простите, – произнес он. – В моем возрасте разум порой блуждает.

– Тогда… как они нас заразили?

– Лекарствами, – ответил Атенбах. – Посредством иголок и пилюль. Возможно, еще и примесями в пище и воде, хотя само по себе это было бы недостаточным. В большинстве случаев заражение происходит путем непосредственной имплантации со стороны ксеноса-разносчика, однако та группа, за которой я слежу, использует менее явные методы. Они зовутся Кривой Спиралью и считают себя передовыми мастерами работы с генами. На самом же деле они всего лишь вектор распространения пагубной заразы ксеносов.

– Тогда это моя вина.

– О? – Атенбах нахмурился и посмотрел на него.

– Я вызвал их представителей. Они убедили меня, что мы умираем, что только у них есть лекарство. Я должен был защитить своих рабочих. Мы не могли рисковать отстать от графика.

– Однако вы сами участия не приняли?

– Я… Моя бабушка всегда говорила, что Богу-Императору решать, кто выживет, а кто умрет. Медикэ лечат тело, но тем самым подтачивают душу. Я слыхал рассказы про Веджовиум Три. Это холодные орудия науки. Они поклоняются лишь самим себе.

– Но вы не высказали свое мнение?

– Остальные смотрители посчитали, что это наилучший путь. Кто я такой, чтобы возражать?

– И все же вы не стали принимать лекарства. Разве вам не было страшно?

– Я молился, чтобы Он уберег меня, и опасался… Я думал, если лечение…

– Вы боялись за свою веру? – мягко спросил Атенбах.

Карлосс кивнул.

– Что ж, возможно, ваша вера вас защитила. Возможно, Бог-Император сохранил вас по собственным соображениям, – ответил Атенбах, а к ним тем временем приблизился Хроберг. – Что вы нашли?

– Пламя сделало свое дело, – произнес темпестор. – Сопротивление минимальное. Нескольким удалось вырваться из комплекса, но наши силы снаружи их перестреляли. С виду чисто.

– Жаль. Какие-нибудь менее поврежденные образцы пригодились бы, – сказал Атенбах и нахмурился. Он снова обернулся к Карлоссу. – Скажите, смотритель, есть ли места, где могли бы спрятаться эти создания?

– Не думаю, – ответил Карлосс. – Есть технические этажи, но ничего такого, что смогло бы защитить от огня. Разве что… на уровне шестьдесят шесть было необычное перераспределение энергии.

– И что там находится?

– Ничего особенного. Это хранилище опасных материалов. Некоторые блоки навсегда запечатаны из-за радиационного заражения. Там свалка.

– И все же она вдруг потребляет дополнительную мощность, – пробормотал Атенбах, опуская взгляд вниз. – Смотритель Карлосс, возможно, вы могли бы провести нас к служебному лифту? Боюсь, у нас под ногами может что-то шевелиться.

Спуск проходил мучительно медленно.

Первым в магнитный лифт сел Ули вместе с парой солдат Атенбаха. Однако вокс вскоре умолк. Помехи, как сказал Атенбах, хотя и оставалось неясным, относились ли они к электронике, или же были обусловлены более прямолинейным воздействием.

Не оставалось иного выбора, кроме как идти за ними. Они оставили писца собирать образцы и наобум спустились во тьму. Карлосс попытался вспомнить, что же их ждет. Он уже целую вечность не зарывался настолько глубоко. Ему пришел на ум узкий коридор, высеченный прямо в скале, и модули хранения, где размещалось сломанное оборудование и слишком опасные для переработки материалы. Кладбище пустой породы и энтропии.

В лифте становилось теплее, хотя других пассажиров это, похоже, не тревожило. Карлосс уголком глаза глянул на Атенбаха. Пожилой человек полировал свои очки, зажав трость под мышкой и наморщив лоб – он пытался удалить из-под оправы фиолетовое пятнышко. Остальные не двигались, ожидая. Карлосс не понимал, как им это удается. У него постоянно тряслись ноги, а если он удерживал их неподвижными, то казалось, будто мускулы сведет судорога. Рука подобралась к висящей на шее аквиле. Вера – его щит, так учила бабушка. Скоро предстояло выяснить, правду ли она говорила.

– Ваша вера подвергается испытаниям?

Это заговорил Атенбах, хотя его взгляд оставался прикован к очкам.

– Нет, никогда, – ответил Карлосс. – Через искушения и огонь мы становимся сильнее. Таков Его путь. Он уберег меня до сих пор, по известным лишь Ему причинам. Моя вера ярко сияет.

– Значит, вы воистину благословлены неведением, – произнес Атенбах с ироничной улыбкой. – Те, кто смотрит в пустоту, обнаруживают, что тьма глядит в ответ. Когда я впервые покинул дом, оставив жизнь, полную привилегий и власти, то думал только о служении и славе во имя Него. Я не ожидал, что окажусь в компании ксеносов и еретиков.

Карлосс только через секунду сообразил, что тот имеет в виду.

– Мой лорд, я не еретик. Я совершил ошибку, но…

– Увы, но неведение не служит оправданием, – сказал Атенбах. – Ваши действия, ваша поспешность и страх, обрекли некогда верных людей на болезнь, которая хуже смерти. Им уже не обрести спасения в Его руках. Однако все мы с изъяном. Я пожертвовал любовью семьи и одобрением своего ордоса, исполняя мою миссию. Подобным же образом Корго сторонятся его сородичи с тех пор, как он по незнанию съел что-то запретное. Даже Ули проделал длинный путь со своего мира-корабля, спустившись до самого Темного города, Комморры. Возможно, он бы остался там и пал еще ниже, если бы не стал свидетелем их ужасной гордыни. Если бы не встретил Воргани.

Атенбах говорил уже не с ним, устремив взгляд в пространство.

– Лорд-инквизитор, зачем вы мне это рассказываете? Я не понимаю.

– Гмм? – Атенбах моргнул, словно видел Карлосса впервые. – Простите меня за болтовню, смотритель. Я всего лишь хочу сказать, что все мы грешим в Его глазах, идя на небезупречные решения и компромиссы. Пусть вы и подвели Его, но в отличие от этих существ у вас есть шанс на искупление. Когда придет время, не окажитесь недостойным.

Карлосс не ответил. Его рука продолжала сжимать крошечную аквилу. Та казалась такой маленькой.

– Как я могу все исправить? – прошептал он.

– Положив этому конец, – ответил Атенбах. – Я годами охочусь за этими созданиями. При всей своей мерзости они лишь симптомы болезни. Должно существовать лекарство, способ привить праведных от их порчи. Я надеюсь, что внизу может найтись нечто, способное помочь нам на этом пути. Сколько еще?

– Несколько минут, милорд.

Атенбах постучал по воксу.

– Ули? Вы меня слышите?

Спустя несколько секунд тишины он вздохнул.

– Недобрый знак.

Двери разъехались. Команда Хроберга выдвинулась наружу, образовав кольцо вокруг подъемника и взяв тени на прицел. Затем вышел Атенбах, теперь хромавший более заметно и опиравшийся на трость. Крут не отходил от него, подергивая своими иголками и озирая окружающую обстановку.

Атенбах посмотрел на Карлосса.

– Я так понимаю, это нечто новое?

Карлосс кивнул, говорить он не мог. Коридора не было. Весь уровень выдолбили, создав огромную пещеру, дальний край которой окутывала тьма. Что бы тут ни находилось прежде, его убрали, хотя остались обрывки проводки и лужи отвратительной зеленой жижи. Скудный свет неуверенно мерцал, люменов наверху не хватало, чтобы отогнать сумрак.

Атенбах проверил свой вокс. Все так же молчание. Он бросил взгляд на крута.

– Есть что-нибудь?

– Тут разит их следом, – прошипело создание. – Но порча сильнее обычного. Здесь пытались что-то сделать. Не могу сказать, успешно ли.

– Ули?

– Не могу его найти, – сказал крут. – Их зараза слишком сильна.

Они двинулись дальше, держась поближе. Взгляд Карлосса перескочил на поверхность скалы. Оттуда расходились мириады туннелей, будто в крысиной норе. На стенах виднелись отчетливые следы от ковша бурдозера. Похоже, загадка пропавших дробилок разрешилась. Он до того сосредоточился на этих переделках, что не заметил, что ждет их впереди. Метнувшаяся рука Хроберга заставила его остановиться. Карлосс повернулся и каким-то образом сумел не вскрикнуть.

К потолку была подвешена биокамера, цилиндр из стекла и металла, заполненный прозрачной изумрудной жидкостью. Он не смог бы описать фигуру внутри – только то, что из ее раздутого торса выдавалось по меньшей мере пять конечностей, а кожа перемежалась уродливыми хитиновыми пластинами. Лицо растянулось на две конкурирующие головы, а рот немногим отличался от раны, усаженной неровными зубами. В плоть были воткнуты всевозможные провода и кабели, но судя по бездумным глазам существа, оно было совершенно мертво.

За ним висело множество схожих биокамер, каждая из которых служила вместилищем для перекошенной тени.

– Император, защити… – прошептал Карлосс, и его рука вновь нащупала аквилу.

– Неприятно, не правда ли? – отозвался Атенбах, не сумев удержаться от едва заметной улыбки. – Похоже, не все их эксперименты были плодотворны. Тем не менее, в этих сосудах может содержаться много информации.

– Тогда почему они их оставили?

Атенбах нахмурился.

– Хороший вопрос. Боюсь, ответ нас мало успокоит.

– Ты прав, инквизитор.

Из-под одной из биокамер выступила фигура. Карлосс узнал ее. Ему были знакомы эти пронзительные глаза, эта самодовольная походка. Она носила одежду медикэ, которая при их последнем разговоре была белоснежной, но теперь покрылась фиолетовым ихором и багряными пятнами. Ее посох венчал серповидный полумесяц, утыканный стим-иглами и похожий на пасть зверя. Следом за ней как будто кралась какая-то тень – крохотное создание с глазами и зубами, прятавшееся в складках ее одеяния.

– Медикэ Унгунт! – прошипел Карлосс. – Это вы сделали! Вы обманом втянули меня в…

Атенбах поднял руку, принуждая его умолкнуть. Инквизитор не сводил взгляда с незваной гостьи. Та улыбнулась, хотя это скорее напоминало оскал.

– Биофагус Унгунт, – укоризненно поправила она Карлосса. – И вы оказываете мне плохую услугу. Разве ваши люди не стали в точности такими, как я обещала? Сильными, умелыми, здоровыми?

– Проклятыми? – спросил Атенбах, кивнув на биокамеры вокруг.

– Суеверный глупец, – произнесла она, нахмурившись. – Мы несем не проклятие, а развитие. Человечество застряло на месте, стало неуверенным и набожным. Мы возвысим его до чего-то большего – того, что способно когтями и зубами отбиваться от ужасов Галактики. Эти создания, с которыми ты проводишь время, – она указала на крута, – они вредны. Но и они падут, совсем как твой агент-альдари. Такой сложный вид, необычно стойкий при такой кажущейся хрупкости. С удовольствием проведу его вивисекцию.

Атенбах печально покачал головой.

– Ты даже не понимаешь. – Он вздохнул. – Ты считаешь себя просвещенной, ученой и провидицей. Но ты просто вирус, научившийся ходить. И все же из тебя получится потрясающий образец. Хроберг, взять эту тварь под стражу. Она нужна мне живой.

– Я так не думаю, – сказала Унгунт и улыбнулась. Ее палец вдавил кнопку на посохе.

Окружавшие их биокамеры внезапно разверзлись, изливая мерзкую жижу, а темные фигуры внутри них вывалились на пол, под собственным весом оторвавшись от поддерживающих кабелей. Хроберг пошатнулся, потеряв равновесие, когда его обдало жидкостью. Атенбах вцепился в трость для устойчивости. В неразберихе биофагус исчезла.

– Найти ее! – взревел Атенбах. – Мне нужен живой образец!

Крут уже было двинулся следом, но вдруг остановился, и его иглы напряглись.

Атенбах нахмурился.

– В чем дело?

Но затем они все услышали. Низкий, животный рык.

Кулак размером с голову Карлосса ухватил ближайшего из охранников Атенбаха. Раздался резкий треск, и его шея переломилась, а бесформенное создание поднялось на ноги, безнаказанно отбросив труп. Оно бросилось на Атенбаха, но крут оказался на месте и кое-как блокировал удар своей винтовкой. Еще дюжина тяжело встала на своих не сочетающихся конечностях. Несмотря на сутулость, они возвышались даже над крутом, а их тела вздувались от генетически созданных мускулов.

Инквизитор не стал отдавать никаких распоряжений. Их и не требовалось. Его бойцы уже открыли огонь, и лазерные импульсы врезались в новую угрозу. Однако эти создания привыкли к боли: их плоть и так уже искорежили сверх пределов, которые смогло бы выдержать большинство живых существ. Они скачками побежали вперед, двигаясь быстрее, чем это должно было быть возможным. Их звериный рев ужасал тем, что в нем слышались отголоски человечности.

Когда его люди вступили в бой с тварями, Атенбах отошел назад. Крут продолжал бороться с гигантской особью, рядом с которой и огрин выглядел бы карликом. Он вскочил существу на спину и вжимал ему в горло винтовку, пытаясь задушить чудовище.

– Карлосс, вы не могли бы отыскать Ули? – спокойным голосом произнес Атенбах. – Он должен быть неподалеку и имеет уникальную экипировку как раз для таких ситуаций.

Карлосс не мог говорить, не мог оторвать глаз от надвигавшихся кошмаров.

– Верьте, Бог-Император уберег вас не просто так, – сказал Атенбах, взводя курок старинного стаб-пистолета. – Вот момент проявить себя. Идите, и я вас прикрою. Останьтесь, и я вас казню.

Карлосс закрыл глаза, прижав руку к своей подвеске и шепча молитву о прощении. А затем бросился вперед. Монстры, занятые гибнущими солдатами, лишь мельком бросили на него взгляд. Лапа небрежно хлестнула в сторону его плеча, но пуля пробила предплечье твари, отведя удар. А потом он их миновал, ужасы остались позади. Какой-то его части хотелось продолжать бежать, скрыться от кошмара. Но инквизитор был агентом Трона и дал ему задачу. Однажды он уже не справился, но оставалась возможность искупить вину.

Но что он искал? Где бы Унгунт стала хранить свои образцы?

Вот. Одна из биокамер впереди оставалась заперта. Силуэт внутри был неопределенным, но с правильным числом конечностей. Карлосс подбежал к емкости, стирая рукавом конденсат. Под ним виднелось лицо Ули с прицепленным поверх респиратором и закрытыми глазами.

Карлосс уставился на панель управления. Он понятия не имел, что все это значило. Неверно выбранная кнопка могла убить Ули или, возможно, навлечь на него новых чудовищ. Однако времени решать не было. Он крепко сжал подвеску, прикрыл глаза и ткнул пальцем в консоль, молясь, чтобы Бог-Император направил его руку.

Биокамера открылась, изрыгнув на пол пещеры свое изумрудное содержимое. Карлосс подхватил падающего Ули, удивившись легкости тела. Тот все еще был без сознания.

– Очнись! – зарычал Карлосс, рискнув оглянуться через плечо. Большинство чудовищ было мертво или выведено из строя: их тела подергивались, но не могли подняться. Но одно еще стояло – альфа стаи. Несмотря на уродство, он был высоким и сильным, а из охраны Атенбаха осталось всего двое солдат, крут пал. Тварь надвигалась на инквизитора, обращая на лазерные импульсы не больше внимания, чем на падающие листья.

В уголке зрения Карлосса шевельнулась тень.

Он обернулся. Ули лежал неподвижно, но к ним спешила миниатюрная фигурка. На нее было больно смотреть, словно разум не до конца соглашался с реальностью этой тени. Однако игла, которую она держала своими крошечными коготками, была ему чрезвычайно хорошо знакома. Он уже видел такие прежде, когда его люди получали свое лекарство, хотя здесь склянка имела особенно яркий изумрудный оттенок.

Оно прыгнуло к Ули. Не раздумывая, Карлосс нырнул наперерез маленькой твари, сомкнув руки на ее панцире.

– Ах ты мелкий паразит! – бросил он, сжимая изо всех сил, выдавливая жизнь из жалкого создания. Оно скребло когтями по его телу, но как будто слабело, словно тень под светом солнца.

А затем ему в руку впилась игла.

Ули резко открыл глаза от вопля. Конечности были тяжелыми, нечувствительными, но крики встряхнули его, и в страдающее тело ручейком полилась сила.

Он посмотрел на бьющегося рядом человека, на губах которого пузырилась пена. Ему было ясно, что боль выходит за рамки физической – тот претерпевал экзистенциальную гибель души, невыразимая словами мука пожирала саму его суть.

Это было… весьма бодряще.

Пока человек продолжал дергаться, Ули нетвердо поднялся, озираясь по сторонам. Он помнил, как вошел в заброшенную пещеру, обнаружил примитивные попытки генетических манипуляций. Потом темнота.

Он понюхал свой рукав.

– Клянусь Вектом, от меня ужасно воняет.

У него под ногами раздался клокочущий звук. Он бросил взгляд на человека. Несмотря на конвульсии, тот пытался что-то сказать.

Ули поднял голову, за секунды оценив происходящее своими превосходными чувствами. Крут повержен, солдат перебили, на инквизитора надвигается жуткий абоминант.

– Полагаю, Атенбраху требуются мои таланты? – Он вздохнул и глянул вниз. – Ты не видел мою гекс-винтовку?

Человек что-то бессловесно пробулькал в ответ.

– Никуда не годится, – произнес он, запуская руку в свой бандольер. – Ты не поверишь, насколько опасно освобождать такую реликвию из Темного города, или как невыносимо копировать боеприпасы. У меня осталось всего несколько подлинных дротиков.

Он поднял хрустальный цилиндрик. Внутри переливалась эбеново-черная жидкость.

Ули снова вздохнул.

– Стало быть, винтовки нет. Видимо, придется идти сложным путем.

Он побежал, перемещаясь слишком быстро, чтобы за ним смог уследить человеческий глаз. Твари оставались считанные дюймы до инквизитора. Тем не менее, тот сохранял спокойствие и продолжал палить из своего пистолета, пока Ули пожирал дистанцию между ними. В последний миг тот подпрыгнул, взлетел на плечи существа и вогнал хрустальный цилиндр в мягкую плоть его горла. Оно взревело, отбросив его в сторону, но Ули извернулся в воздухе и легко приземлился, а создание развернулось, направляясь к нему.

Оно рванулось вперед, и Ули беззвучно выругался. Должно быть, начинка испортилась, а может, это была подделка. В любом случае, его долгой жизни, похоже, предстояло в конечном итоге завершиться в когтях гротескной химеры, сшитой из низших генов. Какая неутешительная гибель.

Но внезапно монстр напрягся и нахмурил свой сдвоенный лоб – его конечности начали замедляться. Он завозился, нащупывая засевший в шее дротик, однако плоть около того уже чернела, становясь хрупкой, словно хрусталь. Существо отчаянно бросилось на Ули, но Стеклянная Чума была уже неудержима. За несколько секунд она поглотила всю органическую материю, и тварь превратилась в витиеватую статую.

– Боюсь, этот слишком уродлив для витрины, – произнес Ули. Он тяжело дышал. Страдание человека ненадолго придало ему сил, но теперь он припал на колено и едва мог стоять: голова кружилась.

– Весьма, – сказал Атенбах, отряхивая свое одеяние. – Впрочем, хорошая работа, Ули. На мгновение я чуточку забеспокоился.

– Всего на мгновение?

– Я имел веру.

– Веру!

Вопль принадлежал биофагусу. Та стояла, глядя на свои сокрушенные творения и продолжая держать в руках страшный посох. Подняв голову, она ощерилась. Маска человечности наконец-то спала.

– Все, чего ты достиг – избавился от некоторых сомнительных подопытных, – прошипела Унгунт. – Но теперь, Атенбах, твои союзники пали, твои вассалы нейтрализованы. Ты один, твой жалкий бог-реликвия покинул тебя.

Инквизитор перевел взгляд с нее на Ули.

– Похоже на то.

– Я рада, что ты уцелел. – Она улыбнулась, а игла на конце ее посоха заблестела от ядовитой начинки. – Твоя смерть была бы выгодна, но так лучше. Из тебя выйдет хорошее дополнение нашего круга, приобретенный проводник для наших идеалов. Думаешь, твоя вера защитит тебя?

Атенбах не ответил, но когда Унгунт кинулась вперед, его рука скользнула на изукрашенную рукоять трости, проведя пальцем по скрытому переключателю. Сделав крутящее движение, он обнажил из ножен клинок, мерцавший синим светом, уклонился от неуклюжего удара, и трость-меч отделила ее голову от плеч.

– Я бы сказал, что да, – пробормотал инквизитор, когда тело упало. – Вера в мою руку с клинком, разумеется.

Карлосс открыл глаза.

Лицу было жарко. Он попытался потянуться к нему, но руки были пристегнуты, а голова – плотно прижата. Могли шевелиться только его глаза, чего было достаточно, чтобы в общих чертах охватить медицинский центр. Он заметил в углу крута с перевязанным плечом. Рядом писец возился с автоинъектором.

– Эй? – произнес он.

Прозвучало странно, словно он услышал свой голос, пропущенный через вокс. Знакомо, но отличается.

Писец поднял взгляд, но ничего не ответил, а вместо этого зашептал в вокс-бусину. Однако при этом движении стала видна поверхность его рабочего стола. Там находились останки одного из созданий, с которыми они бились. Голова болталась, мертвые глаза обвиняюще смотрели на Карлосса, и тот с удивлением ощутил, как его захлестывает волна печали. Существо не представляло, почему на него напали, оно просто реагировало на вторжение в логово. Это было почти что животное, которое обрекли на смерть силы, выходившие за рамки его кругозора. Карлосса встревожило то, насколько ему стало грустно.

Позади послышался звук открывающейся двери, шаркающая поступь, стук трости, и в поле зрения возник Атенбах. Инквизитор улыбнулся, но его глаза смотрели жестко.

– Вы очнулись, смотритель Карлосс?

– Что случилось? – спросил Карлосс. Он смутно припоминал сражение, собственное бегство на помощь чужому. Но все казалось далеким, словно старый, полузабытый пикт. Практически так, будто память принадлежала кому-то другому.

Его взгляд постоянно перемещался на останки существа.

– Мы преуспели, – ответил Атенбах. – Ну, по большей части. Уверен, некоторые выбрались через туннели, но сегодня мы хорошо поработали и даже заполучили живую особь. Похоже, Бог-Император все же имел замысел на ваш счет. Вы должны быть довольны.

– Да, конечно, – сказал Карлосс, кивая. Однако слова казались пустыми, их произнесение было немногим более чем ритуалом. Повинуясь импульсу, он потянулся туда, где полагалось находиться подвеске, но его рука оставалась зафиксирована. Атенбах, должно быть, узнал этот жест, поскольку полез в карман и достал медальон Карлосса.

– Это старинное изделие, – произнес он. – Фамильное наследство, полагаю? Вы наверняка очень к нему привязаны.

– Да, – услышал Карлосс собственный голос, глядя на потрескавшуюся реликвию. Та выглядела потертой и бледной.

– Есть кто-то, кому вы бы хотели ее переслать?

От этих слов Карлосс нахмурился.

– Я не понимаю.

– У вас есть следующие в роду?

– Какое это имеет значение? Мы выжили, – сказал Карлосс, мрачнея. – Инквизитор, почему я пристегнут?

Атенбах вздохнул и посмотрел на крута.

– Вы уверены, что он нечист?

Тот кивнул.

– Инквизитор, вы же не всерьез?! – запротестовал Карлосс. Писец встал, сжимая в руке хирургический клинок. – Это существо – мерзкий ксенос! Вы поставите его слово выше слова верного слуги Бога-Императора?

– Интересный вопрос, – отозвался Атенбах, – однако, увы, гипотетический. Но не бойтесь, смотритель Карлосс. Мы столько узнаем вместе. Я буду отслеживать каждую стадию трансформации, тщательно изучать каждую зараженную клетку. На основе нашего труда я разработаю лекарство, прививку, которая защитит человечество от порчи ксеносов. И вы поможете мне, вольно или нет.

Писец надвинул маску. Лезвие блеснуло на свету.

– Трон благодарит вас за вашу жертву.