Бюрократы, masseditregex, Администраторы
3094
правки
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =2324
|Всего =43
}}
Иктоми разжала захват и встала. В ее глазах не было ни сожаления, ни сантиментов. Калеб увидел, что по сторонам от нее приближаются трое блюстителей, занесших шокерные дубинки.
=== '''14''' ===
Арена уже опустела – невольников согнали обратно на работы, банды и отребье ретировались в свои убежища. Однако жаровни продолжали пылать, отбрасывая свой мерцающий свет на костяную гальку. Вскоре той предстояло покрыться кровью как победителей, так и побежденных, но на данный момент лорд Пьюрберн счел ее подходящим местом для отправления правосудия.
В каком-то смысле это было его задачей с самого прибытия в Перикулус. Но он отстранился, и его постановления приводили в исполнение фанатики, несколько спешившие прибегать к кострам и петлям. Он соскучился по процессу рассмотрения улик и взвешивания аргументов, когда от его вердикта зависели жизни и благополучие.
Особенно это было приятно, когда дело касалось двух его конкурентов. Впрочем, ни один из них не являлся настоящим конкурентом, решил он, поочередно оценивая Вирэ и Сорроу. Лорд Цепей была выскочкой, поднявшимся выше своего места благодаря удаче и силе своей руки. Тем не менее, недостаток красноречия она компенсировала пылом, сопровождая свои требования стуком по столу и бешеной жестикуляцией. Это выглядело излишним. Он мог оценить стоимость обучения гладиатора на замену, а также удар, нанесенный по ее репутации. Однако стоявшая за ее словами горячность удивила его. Он отчасти подозревал, что с покойным ее связывали отношения, выходившие за пределы просто служебных.
– Леди Вирэ, – произнес он, когда ее гневная тирада завершилась. – Я выражаю соболезнования по поводу утраты вами бойца. Несмотря на это, я не убежден в необходимости возмещения ущерба. Смерть произошла на арене. Вызов был сделан и принят.
– С тем другим отбросом, – отозвалась Вирэ. – Крысокожая напала, когда Порез уже вел бой.
– Вы позволите мне вмешаться?
Лорд Сорроу поднял руку, продемонстрировав снисходительную улыбку сомнительной искренности. Впрочем, он хотя бы понимал правила игры. Лорд Пьюрберн кивнул, жестом предлагая ему высказаться.
– Гладиатор, известный как Порез, победил своего первого оппонента, пусть и не разделался с ним окончательно, – начал Сорроу. – Крысокожая не должна была находиться на арене. Однако, коль скоро она являлась ульевым рабом, обязанностью леди Вирэ было держать ее в оковах. Как только она оказалась на арене, вызов был брошен и принят. Порез атаковал и был побежден.
Сорроу бросил взгляд на кипящую Вирэ и пожал плечами.
– Я не усматриваю преступления, – произнес он.
– Они опозорили мою гильдию, – ответила Вирэ, свирепо посмотрев на него, а затем повернувшись к лорду Пьюрберну. – Его оскорбления порочат всех нас.
Лорд Пьюрберн позволил себе погладить рукой подбородок, обдумывая суть дела. Это было интересное направление атаки. Когда ему пересказывали некоторые из окорблений, якобы адресованных Меркатор Сангвис, он слушал с неохотой, однако их можно было истолковать и более широко, как нападки на гильдии. На такое он не мог закрыть глаза; Вирэ училась.
– Согласен, – сказал лорд Сорроу. – Но как мне стало известно, это не первое подобное преступление обвиняемого. Небольшое расследование выявило, что за него назначена награда гильдийцем. Судя по всему, он выдавал себя за представителя Меркатор Мунда, Армитеджа Ракка.
– В самом деле? – нахмурился лорд Пьюрберн. – Это серьезное обвинение.
– Именно так, милорд, – кивнул Сорроу. – И, что, как я уверен, и без того уже известно столь осведомленному человеку как вы, у меня есть профессиональные взаимоотношения с Ракком. Я знаю, как он был оскорблен этим инцидентом. С вашего благословения, я бы предпочел, чтобы этих двоих отправили к Ракку, чтобы они понесли наказание за свой проступок. Могу заверить вас, что их больше никогда не увидят. Разве что в виде головы на пике.
Он улыбнулся. Его зубы блеснули, словно отполированная кость.
Вирэ покачала головой.
– Лорд Пьюрберн, они убили моего бойца. Они…
– И они будут наказаны, – ответил он, перебив ее. – Что более важно, они будут наказаны за настоящее преступление. Бойцовые арены освящены именем Бога-Императора. Все схватки проходят под Его недреманным взором. Все вызовы делаются и принимаются во имя Него. По правде говоря, стойкость этой невольницы представляется мне вдохновляющим. Удивительно, что вы считаете иначе, учитывая вашу историю.
Она яростно уставилась на него. Ее рука дернулась, и Пьюрберн на миг задался вопросом, не собирается ли она обратить оружие против него. Должно быть, его Пиромагир тоже это заметил, поскольку резко повернул голову, а конфорка на месте руки зловеще засветилась. Взгляд Вирэ перескочил с чудовищного киборга на лорда Пьюрберна.
– Так вы их отпустите? – спросила она. – Раз уж они такие вдохновляющие?
– Разумеется, нет. Эти двое своим мошенничеством нанесли ущерб гильдийцам и должны быть казнены. Однако право казни будет сохранено за фактической жертвой их преступления. Не за вами или вашими некомпетентными гладиаторами.
Он улыбнулся и откинулся на троне. Вирэ продолжала сверлить его взглядом. Его подмывало приоткрыть камеру чуть шире – довести ее пыл до кипения, чтобы Пиромагир мог сделать из нее наглядный пример. Однако прошла секунда, и напряжение пропало с ее лица: дисциплина обуздала ярость.
– Вам еще есть, что сказать? – поинтересовался он.
– Да, – кивнула она. – Хватит с меня твоей мелочности, старик. Ты прохлаждаешься на своем троне и играешь в короля. Но при этом мой кошелек пуст, рабы недоедают, а твои прислужники несут смерть и боль по собственной прихоти.
– И это все?
– Нет, – произнесла она, бросив взгляд на Пиромагира. – Еще я хочу сказать, что если твоя зверушка продолжит так на меня смотреть, я оторву ей забрало и затолкаю его…
– Довольно! – зарычал лорд Пьюрберн, поднимаясь на ноги. – Твоя наглость преступна! У тебя нет никаких рабов. Я владею ими, равно как и каждой жизнью в этом куполе и каждым кредитом, что проходит через него. Твоя свобода – подарок, который я в любой миг могу отменить. Может, ты забыла, каково это – быть в цепях?
Она яростно глянула на него.
– Не забыла. И никогда не забуду.
– Что ж, если не желаешь повторить тот опыт, прочь с глаз моих. Иди готовь своих бойцов к предстоящим реальным схваткам. Надеюсь лишь, что они более умелы, чем тот хвастун, который не смог одолеть тощую рабыню.
Рекафф капитана Канндиса остыл.
Он вздохнул, поставил кружку и подавил желание зажечь очередную палочку лхо. Оставалась последняя пачка. Ее требовалось растянуть по меньшей мере на четыре дня, до следующего каравана с припасами. При условии, что тот прибудет: по имевшимся у Канндиса данным, вероятность была примерно пятьдесят на пятьдесят. Он решил выбросить это из головы, снова взялся за работу и сощурился, глядя на инфодисплей.
Это не могло бы правдой.
Он поднял руку и похлопал по терминалу, надеясь заставить его предоставить необходимую информацию. Однако ничего не изменилось: никакого списка преступлений, никаких записей о тюремном заключении. Даже нарушений в виде распития спиртного в общественных местах, а он был вполне уверен, что подозреваемый в настоящий момент пьян. Канндис откинулся на стуле и расстегнул пуговицу на воротнике. Его пальцы бездумно забрались в карман, рефлекторно нащупывая пачку.
– Гладшив! – заорал он, и эхо его голоса разнеслось по коридору. – Тащи сюда свой зад.
Палочка лхо каким-то образом таки примостилась в уголке его рта. Канндис пожал плечами, отвел свою зажигалку на расстояние вытянутой руки, после чего щелкнул кремнем. Искра взорвалась, словно осветительная бомба, а затем опала до более контролируемого пламени. Он запалил палочку и как раз выдохнул, когда в дверном проеме возник Гладшив. Тот выглядел уставшим: плечи сутулились, глаза были налиты кровью. Впрочем, они все так выглядели.
– Да, сэр? – спросил Гладшив. Что-то в его тоне не понравилось Канндису, однако у того не было сил осаживать служащего.
– Ты конторская крыса и спец по записям, – сказал Канндис, указывая на дисплей. – Скажи мне, это нормально, по-твоему?
Гладшив обошел стол и сощурился на экран. Нахмурился.
– Нет, – произнес он. – Это странно. Запись исправляли, но она пуста.
– Канцелярская ошибка? – спросил Канндис с легкой нарочитостью, но Гладшив не попался на приманку. Вместо этого его пальцы заплясали по терминалу, выводя бессмысленный поток цифр и букв.
– Что это за околесица? – поинтересовался Канндис.
– Фоновый код. Каждый раз при изменении записи создается эхо, которое можно отследить.
– Запись меняли?
– Да, сэр. Много раз. Различные участки загружали данные, но их удалили, а запись заблокировали.
– По чьему распоряжению?
– Не знаю, сэр. Проктора, или выше.
– Нелепость, – наморщился Канндис, затягиваясь палочкой лхо. – С чего бы кому-то столь высокопоставленному прикрывать отбросов улья вроде этого?
– Я не знаю, сэр. Это все?
– Пока что, – вздохнул Канндис. – Возвращайся к работе. И сотри эту мину со своего лица.
Гладшив чопорно поклонился и удалился, не сказав больше ни слова.
Тут была проблема. Канндис заметил ее еще на первой встрече с Пьюрберном. Она успела усугубиться – особенно когда он отказался разрешать Гладшиву носить маску в участковой крепости. Возможно, эта битва не имела смысла, вздохнул Канндис, поднимаясь со стула. Правосудие в Перикулусе теперь отправлялось шайкой Пьюрберна. Гибель блюстителя от их рук списали как прискорбную ошибку, совершенную заблудшими. Может быть, следовало просто сдать и участковую крепость, предоставить им поубивать друг друга.
Он встал, вышел из своего лишенного двери офиса и спустился по соседнему лестничному пролету, держась за ржавые перила. Под участковой крепостью находилось несколько камер, еще пригодных к использованию. С момента прибытия лорда Пьюрберна спрос на них упал. Последователи того предпочитали шокерным дубинкам огнеметы, а пепел было мало нужды сажать в тюрьму.
Добравшись до низа, он трижды стукнул в пласталевую дверь. Последовала короткая пауза, после чего он услышал, как защелкали отпирающиеся тройные замки. Дверь со скрежетом открылась, выбрасывая из протестующих сервоблоков дождь искр. Стоявший с той стороны патрульный Сисфант выглядел взлохмаченным и тяжело дышал от напряжения, а его нижняя рубаха выбилась из брюк. Канндис собирался построить его, пока не вспомнил про собственный скособоченный воротник. Да и какая вообще разница; кто из достойных людей их увидит?
– Патрульный, – произнес он. – Как прошла ночь?
Сисфант пожал плечами.
– Торчок во второй умер.
– Хорошо. Меньше работы. А что с остальными?
– Идиот с синими волосами не перестает болтать. Вторая просто сидит. Разрешите говорить начистоту?
– Почему нет?
– Есть в ней что-то жуткое, сэр, – сказал Сисфант. – Слыхал я про крысокожих. Есть истории, как они ходят призраками, посылают свою душу задушить тебя, пока ты спишь. Некоторые говорят, что так она и убила того бойца на арене.
– Я видел, как она душила его проволочной удавкой.
– Но никто не нашел оружия.
– О, ну тогда это наверняка колдовство, верно? – вздохнул Канндис, проталкиваясь мимо него. – Иной вариант всего один: вы, идиоты, были слишком бездарными, чтобы найти кусок проволоки.
– Сэр, уверяю вас, мы…
– Вольно, Сисфант, – прервал его Канндис, не оборачиваясь. – Все равно это единственное, что тебе хорошо удается.
Впереди находились две оставшихся камеры участка; остальные уже давно завалило при падении. Он прошел мимо первой, где на веревке из шнурков покачивалась неподвижная фигура, и остановился перед второй. Обвиняемый сидел на полу, скрестив ноги, а в углу рта у него торчала палочка лхо. Позади него, на единственной в камере раскладной кровати, лежала крысокожая. Похоже, она спала.
При приближении Канндиса заключенный поднял голову.
– Здравствуйте, капитан! – жизнерадостно произнес он. – Огоньку не найдется?
– Только не для вора.
– Уверены? Можете взять одну, – не отставал тот, протягивая пачку.
– Возьму, когда охрана их конфискует, – отозвался Канндис. – Я как раз просматривал ваше досье. Никогда не видел ничего подобного, господин Проклятущий.
– Пропащий.
– Досье утверждает иное, – ответил Канндис. – Калеб Проклятущий.
– Ладно, это можем исправить потом, – произнес Калеб. – Полагаю, впечатляющее вышло чтиво.
– Как я и сказал, никогда подобного не видел, – сказал Канндис, разворачивая пустой кусок пергамента. – Там ничего нет.
Калеб уставился на него, наморщив лоб. Канндис подозревал, что это было его первое продолжительное молчание с момента помещения в камеру.
– Значит, у вас досье не то, – проговорил он. – Пропащий. Попробуйте…
– Нет никаких Пропащих, – ответил Канндис. – Только Калеб Проклятущий, соответствующий вашему описанию и генетическим маркерам. Насколько я могу судить, над досье поработали, удалив ваши преступления.
– Что? Но это смешно. Я легендарный вор. Я человек, похитивший Руку…
Он заметил выражение лица Канндиса и внезапно осекся.
– Вернее, вы совершенно правы, офицер. Записей нет, потому что я не совершал никаких преступлений. Никогда не питал к закону ничего, кроме почтения. В сущности, мой отец – проктор в Городе-Улье.
– Правда?
– Абсолютная.
– Знаете, что я думаю? – поинтересовался Канндис. – Я думаю, вы взломали наши записи, и вы никак не могли проделать это в одиночку. Думаю, это часть чего-то крупного. Думаю, вам известно куда больше, чем вы показываете, и коль скоро лорд Пьюрберн передал вас мне на попечение, я устрою небольшой допрос.
Калеб нахмурился, как будто придя в замешательство.
– Кто такой этот Пьюрберн? Ваш босс?
– Едва ли, – рыкнул Канндис.
– Ладно! Извините, – откликнулся Калеб, вскидывая руки. – Не знал, что вы такой чувствительный. Но, чисто для ясности, вы можете меня допрашивать только при наличии прямого разрешения…
– Придержи язык! – огрызнулся Канндис, грохнув по прутьям своей шокерной дубинкой. Звук был приятным, но недостаточно приятным. Он боролся с желанием открыть камеру, зайти внутрь и вколотить в подонка немного уважения. Конечно же, именно этого и хотел Калеб: взбесить его, чтобы он совершил ошибку и отпер дверь. Это было очевидно, но все равно раздражало. Он еще раз ударил по решетке для выразительности, однако Калеб просто глядел на него. Крысокожая на койке позади издала приглушенный звук, но не проснулась.
– Вы в порядке? – спросил Калеб, и на его лице появилось убедительное выражение участливости. – У вас глаза вроде как кровью налиты.
– Я мало сплю. Слишком много ублюдков вроде тебя.
– Я тоже не спал, спасибо вот этой Храпушке, – ухмыльнулся Калеб, ткнув большим пальцем в сторону дремлющей крысокожей. – Не вариант мне получить собственную камеру? Я слыхал, соседняя только что освободилась?
– Трата времени, – вздохнул Канндис. – Говори сколько хочешь, но когда допрос…
– Ох, да перестаньте вы об этом трепаться, – произнес Калеб, с усилием поднимаясь на ноги. – Я ничего не сделал, вы же сами сказали. А то маленькое происшествие на арене? Его лорд Пьюрберн устроил, хотел поставить Лорда Цепей на место. Это была межгильдийская штука; я не особо обращаю внимание на детали, если мне заплатили. А он всегда платит хорошо.
– Ты ждешь, что я в это поверю? – отозвался Канндис. Он говорил ровным голосом, игнорируя занозу неуверенности, которая покалывала его в глубине души.
– Да мне и так, и эдак все равно. – Калеб сделал шаг к решетке и обхватил пальцами проржавевший металл. – Вы довольно скоро выясните правду. Но в силу вашего многообещающего дружелюбия я не собираюсь заставлять вас извиняться при всех. Только при вашем отделении. И вам надо будет встать всего на одно колено, если дадите мне зажигалку прямо сейчас.
Он протянул руку и щелкнул пальцами. На его лице висела эта высокомерная, самодовольная улыбочка.
Канндис шагнул вперед и выбросил правый хук между прутьев. Калеб распростерся на полу. Он тяжело упал, держась за лицо.
– Ну почему всегда по носу? – простонал он. – У меня же когда-то был такой потрясный профиль. Эдакими темпами я в конце концов стану таким же некрасивым, как вы.
– Когда я закончу, тебя будет не узнать, – ответил Канндис, наклоняясь поближе, пока его лицо едва не коснулось решетки. – Я тебя буду бить, пока не перестанешь походить на человека. Тогда, может быть, начнешь усваивать, что такое уважение, наглый ты кусок сточного мусора.
– Ну, две вещи, – произнес Калеб, медленно поднимаясь на ноги. – Во-первых, уважение зарабатывают, а не вколачивают в кого-то. А во-вторых, несмотря на всю невыносимость, эта маленькая беседа вовсе не является наглостью.
– В самом деле? – спросил Канндис. – А как бы ты ее тогда назвал?
– Отвлекающим маневром, – улыбнулся Калеб. Его глаза сверкнули.
Канндис нахмурился, не понимая.
Его взгляд перескочил на койку. Та была пуста.
Горло внезапно стянуло, и его резко дернуло к решетке. Шокерная дубинка выпала из руки. Он отчаянно заскреб по шее пальцами, но натяжение усилилось, прижимая его к прутьям. Перед глазами начала наползать тьма. Он слабо потянулся к стабберу в кобуре, однако его запястье аккуратно, но крепко перехватила чья-то рука.
– На случай, если вам интересно: проволочная удавка – имплантат, спрятанный в том месте, где должен находиться мизинец, – прошептал Калеб. – Сейчас мы уйдем, капитан. Я бы предпочел вас не убивать, поскольку не вижу никакой пользы от убийства блюстителя. Но моя напарница… безразлична к такого рода вещам. Так что, пожалуйста, пойдите навстречу. Просто выпустите нас из камеры и проведите мимо охраны. Мы воспользуемся вашим инфотерминалом, чтобы поправить мое имя…
– Нет.
Второй голос звучал не громче шипения. Он раздавался прямо возле уха Канндиса.
– Ладно, – вздохнул Калеб. – Тогда просто уйдем.
Канндис сумел выдавить в ответ только что-то бессвязное. Думать было тяжело, тени сжимали его сознание до едва заметной искорки. Он бы сказал все, согласился на что угодно, лишь бы этот маленький ореол света не задули совсем. Капитан завозился с поясом, изо всех сил пытаясь заставить трясущиеся пальцы взять ключ.
Потом он услышал звук взводимого стаббера. Гаснущими глазами он увидел, как в поле зрения возникли две тени. Ближайшего из двух он откуда-то знал. Человек был одет в черное, а его облачение украшала эмблема Меркатор Паллидус. Трупомол. Стоявший рядом с ним блюститель Гендрокс держал узников на прицеле своего оружия.
Трупомол одарил их заискивающей улыбкой.
– Добрый день. Мое имя – лорд Креденс Сорроу, и я боюсь, что вопрос вашей свободы более не в руках капитана.
<br />
