Бюрократы, masseditregex, Администраторы
3094
правки
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =2930
|Всего =43
}}
=== '''19''' ===
А затем белое стало красным.
== '''Акт 3''' ==
<br />
=== '''1''' ===
Канндис распахнул плечом входную дверь участковой крепости и наполовину нырнул, наполовину упал в проем, а в раму над ним застучали выстрелы из стаббера. У него шла кровь из дюжины ран, шлем треснул, в броне засели шальные пули. Он перекатился на живот, пинком захлопнул дверь, вскинул стаббер и навел его на уже закрытый вход. Шокерная дубинка безжизненно висела на боку, но в пистолете еще оставалось четыре заряда. Или три? Он не мог вспомнить.
Какого черта произошло?
Что бы это ни было, оно происходило до сих пор. Он слышал вопли и ритмичную долбежку автоматных очередей. Еще хуже была вонь пылающего прометия, смешанная с запахом горящей плоти. По крайней мере, при закрытой двери дым стал пореже: респиратор шлема Канндис потерял по милости одного из кавдорских подонков. Мозги вора теперь покрывали шокерную дубинку, однако тогда на подходе были новые крысы, и ему не хватило времени забрать экипировку. В оружии не осталось заряда, но оно все еще могло проламывать черепа.
Звук позади. Шаги? Что-то другое?
Это не имело значения. Крутанувшись, он приподнялся на одно колено и осмотрел комнату, прижавшись спиной к главной двери участковой крепости. Было темно, люмены погасли, и остался лишь тот свет, который источало творившееся за дверью безумие. Сердце Канндиса колотилось. Отчасти это был страх, но в основном – злость, закипающая ярость, ставившая под угрозу способность мыслить рационально. Он подавил ее, использовав свою выучку и те резервы, которые считал давным-давно растраченными. Злость ведет к ошибкам. Из-за ошибок тебя убивают.
– Говорит паланит-капитан Канндис, – рявкнул он. – У тебя единственная возможность сдаться, иначе я открою огонь!
Произнося это, он осознал абсурдность угрозы. В кого именно он собирался стрелять? Или он намеревался просто высадить внутрь участковой крепости три оставшиеся пули?
– Прошу, сэр, не стреляйте!
Из сумрака за приемной стойкой показались руки. Последовавшее за ними лицо было скрыто за треснутой маской.
– Сними это! – взревел Канндис, взводя курок пистолета. Однако несмотря на ярость, он узнал ее носителя. Тот снял маску, и прямо перед капитаном оказались окровавленные щеки и затравленные глаза Гладшива.
– Прошу, – проговорил он дрожащим голосом. – Я просто… не стреляйте, капитан.
– Не могу тратить пулю, – отозвался Канндис, опуская оружие. Он выдохнул – казалось, впервые за несколько часов – и его плечи обмякли.
– Кто-нибудь из патрульных сумел добраться обратно? – спросил он.
Гладшив покачал головой.
– Нет, сэр. Я… они все еще там?
Канндис не ответил. Он мысленно представлял себе последних из своего отделения: стабберы плюются пулями, шокерные дубинки превратились просто в палки. И все же они сражались, а кавдорские крысы нахлынули на них, выискивая ржавыми клинками трещины в броне патрульных. Считанные часы назад эта команда была назначена сопровождать Пьюрберна в ходе зажжения Вечного Пламени Перикулуса. Это должна была быть забава для малолеток и лучшая возможность уйти, какая только представлялась любому из них с момента отправки в Перикулус.
Канндис бросил взгляд на Гладшива, который безучастно смотрел на главные ворота окружной крепости широко раскрытыми и налитыми кровью глазами.
– Ты это видел?
– Я…да, – произнес Гладшив. – Я вышел наружу всего на секунду. Забрался на развалины одного из домов. Я просто хотел увидеть пламя.
– Что ж, задача выполнена чертовски хорошо, – выплюнул Канндис. – Выгляни наружу, мальчишка, там масса огня для хороводов. И крови тоже, если она тебе больше по вкусу.
– Как?.. Что случилось? – Гладшив нахмурился, словно эта мысль не укладывалась у него в голове. – Я услышал выстрелы, и вдруг… Я перестал видеть.
Это Канндис помнил вполне хорошо. Была вспышка света. Он находился на некотором отдалении от остальных – у него село оружие – но она все равно преодолела даже его фотовизор. Все превратилось в жгучую размытую пелену очертаний и цветов; он едва сумел разглядеть, как сквозь патруль метнулись две тени, направлявшиеся к лорду Пьюрберну. Охранник того, жуткий сплав человека с металлом, попытался вмешаться, но не мог увидеть, куда целиться. Волна его пламени охватила полуслепое столпотворение верующих. Последнее происшествие вызвало у Канндиса некоторое удовлетворение. Правосудие отчасти было воздано, пусть и в поэтическом смысле.
Когда тени добрались до платформы, лорд Пьюрберн так и стоял там: похоже, он был слишком ошеломлен, чтобы среагировать. Канндис мчался к ним, вытащив стаббер, но понимал, что не успеет перехватить клинок или пулю. Однако предполагаемые убийцы не сделали ничего подобного, а вместо этого бесцеремонно сбросили Пьюрберна с его трона. Затем по камере, установленной в задней части платформы, прошла светящаяся трещина. Яркая, но не слепящая. А потом…
Следующее, что он помнил – уставившееся на него окровавленное лицо. Должно быть, оно что-то кричало, но звука было не слышно за стуком крови в ушах. Его руки сжались на горле человека, однако тот продолжал отбиваться, слабо хватая капитана за лицо. В налитых кровью глазах не было страха, только ненависть и голод. Он продолжал давить с такой силой, что глаза умирающего выпучились, пятная щеки кровавыми слезами, и жизнь наконец-то покинула того. Канндис попытался сказать себе, что это была самозащита: что разбитое и покрытое синяками лицо принадлежало опасному убийце, которого требовалось усмирить. Но когда свет в глазах человека угас, его черты смягчились, и Канндис узнал паланит-сержанта Гендрокса.
Он до сих пор не понимал, почему убил его.
Потом он побежал. Вопли прерывались автоматными очередями, острые клинки оставляли насечки на его броне. Повсюду была либо тьма, либо огонь – по всему Перикулусу вдруг погасли люмены, а жаровни, когда-то символизировавшие власть Пьюрберна, теперь опрокинулись, лужами разливая горящий прометий. Он вслепую палил по всем и вся, кто бы ни попался ему на дороге. Что-то ударило по голове, скособочив шлем и оглушив его. Он повернулся и оказался перед громадной фигурой Варла Огнекровного, Тирана Кузницы Полумертвых. Гиганта покрывали багряные пятна, на потрескивающем бойке силового молота испарялись капли крови.
Бежать было некуда. Канндис смотрел, как Голиаф поднимает оружие. Однако прежде, чем был нанесен финальный удаор, из теней вырвалась еще одна фигура, которая с яростным воплем всадила Огнекровному в грудь клинок стилета. Канндис мельком разглядел Леару Бэтрип, но когда эти двое сцепились, он побежал дальше и не знал, чем все закончилось.
Он моргнул, пытаясь сосредоточиться. Гладшив все так же сидел позади стола, баюкая в руках маску. Служащий был не идеальным союзником, однако других у него не имелось.
– Вставай, – бросил Канндис, поднимаясь. – Нам надо запереть эту дверь. Потом мне нужна опись оружия и припасов. Рано или поздно кто-нибудь явится, и нам нужно быть наготове. Гладшив, ты слушаешь?
Служащий не ответил. Канндис задумался, не ударить ли его в надежде взбодрить, но какой в этом был смысл? Он не мог причинить такой боли, которая бы сравнилась с уже увиденными ужасами.
– Гладшив? – предпринял он еще одну попытку, заговорив более мягким тоном. – Гладшив? Нам нужно работать вместе. Я не знаю, выжил ли еще кто-то, но там снаружи ад и…
– Они забрали его.
Гладшив не смотрел на него, вместо этого обращаясь к миру огня и дыма за воротами. Ближайшее окно было заделано, но сквозь трещины сочился трепещущий свет – пламя пожирало руины Перикулуса.
– О чем ты? – спросил Канндис. – Что они забрали?
– Огонь, – прошептал юноша. – Пламя Бога-Императора. Они затушили его, и вместе с ним похитили Его свет.
– Кто? Кто его забрал?
– Теперь Он покарает нас, – шептал Гладшив. – Теперь мы поистине в аду. Мы подвели Его. Мы заслуживаем гореть.
– Никому не надо будет гореть, если только мы выберемся отсюда, – отозвался Канндис. – Нам просто нужно что-нибудь, чтобы расчистить дорогу. Запас дымовых или светошумовых гранат, как раз хватит добраться до ворот Перикулуса. Сможем перегруппироваться выше в улье, собрать силы и контратаковать. Или… здесь где-то должен быть вокс-передатчик. Может, у одного из гильдийцев. Если у меня получится передать сообщение наверх, мы сможем показать этим выродкам правосудие Хельмавра!
Он хлопнул Гладшива по плечу. Тот слегка покачнулся, но больше никак не отреагировал. Возможно, он пребывал в кататонии. Канндису уже случалось видеть такое прежде – жестокость на дне улья утягивала слабаков за пределы рассудка. В этом случае клерк был для него бесполезен.
Он зашел за стол. Там была горстка патронов к пулевому пистолету, а также пачка палочек лхо. Канндис приложил одну из последних к губам и трясущимися руками поднял зажигалку. Поджигая ее, он отклонился назад, ожидая уже привычного всплеска пламени, но та еле сверкнула.
– Хренова штуковина, – пробормотал он, встряхивая ее. – Гладшив, я тебя до сержанта повышу, если сможешь найти мне клятую зажигалку. Гладшив?
Он бросил взгляд на участок пола, где раньше сидел служащий. Однако тот уже пришел в движение и шагал к двери участковой крепости, закрепив маску на ее месте.
– Гладшив? – окликнул Канндис. – Ты куда, идиот ты эдакий?
Клерк повернулся и посмотрел назад. Выражения его лица не было видно.
– Все должны гореть, – прошептал он, а затем переступил порог и вышел в преисподнюю.
В дверь глухо постучали.
Сорроу подскочил, и инфопланшет выпал из его пальцев. Он бросил взгляд на дверной проем, по бокам от которого теперь стояли двое его самых крепких Размольщиков. Разумеется, если считать, что это были его Размольщики – их примечательное отсутствие во время визита леди Антропофы указывало на верность нескольким господам. Тем не менее, они выжидающе напряглись, приготовив ножи для свежевания.
Сорроу подобрал свой инфопланшет, нервозно покручивая печатку. Он пытался ознакомиться со своими активами в верхнем улье, но едва осилил страницу. Было сложно сосредоточиться – особенно когда вдруг отключилось освещение. Как и заверял Сол, быстро заработали резервные генераторы, но свет стал уже иным: трепещущим и нерешительным. Крики и взрывы тоже не способствовали концентрации, равно как и зарево пожара, сочившееся через трещины в ставнях.
Не его проблема, разумеется. Происходящее на улице – выбор людей на улице. Он занят работой, не лезет в чужие дела. Что бы там ни творилось – это не его ошибка.
Снова стук, громче. Затем голос:
– Сорроу!
Он сделал вид, будто не узнал его. Даже лучше – не слышал. Ведь если он не слышал, значит его нельзя винить за то, что дверь осталась заперта.
– Сорроу!
Еще один крик. Жалобный, почти умоляющий. Он никогда не слышал, чтобы его друг говорил вот так. Один из Размольщиков бросил взгляд на Сорроу, и его лицо-плиту прорезали хмурые морщины. Он молча кивнул на дверь в коридоре снаружи и сделал жест своим клинком.
Сорроу яростно уставился на него и беззвучно проартикулировал: «Нет».
– Креденс, пожалуйста! Они приближаются!
Казалось низостью, что его имя используют таким образом. Дешево.
Он дернулся и побарабанил пальцами по подлокотнику. Ему не хотелось об этом думать. Однако он знал, что голос останется с ним. Будет опустошать грядущие триумфы, преследовать в моменты слабости. Такое бремя он нести не желал.
Сорроу вздохнул, кивнул Размольщику и сделал жест в направлении дверной ручки. Тот еще раз приподнял клинок, и на его лице появилось выражение надежды. Сорроу снова покачал головой. Размольщик кивнул и исчез из виду. Сорроу слышал, как он тяжеловесно шагает ко входу, но проигнорировал звук открывающейся двери и сопровождавшие его крики, а вместо этого сосредоточился на том, чтобы растрепать свою одежду и волосы. Когда через несколько секунд дверь кабинета распахнулась, за ней оказался Сорроу, подавляющий зевок и заспанно моргающий, словно его только что разбудили от глубочайшего сна.
Он не знал точно, заметил ли Сол это представление, однако тот все равно нетвердо вошел внутрь в изодранной и окровавленной одежде, почти что неся спотыкавшуюся Ангвис, рука которой была закинута ему на плечи. Позади него раздались вопли и стук выстрелов из стаббера.
– Закрой! – зарычал Сорроу, хватая Ангвис за другую руку и помогая Солу опустить ее на диван. Раны Сола выглядели поверхностными, исключая порез на лбу. Повязка пропала, так что стала видна изуродованная впадина, где когда-то находился глаз.
– Она ранена? – спросил Сорроу, глянув на Ангвис.
– Не знаю. Не думаю. Проверьте ее, нам нужна аптечка.
Казалось, Сол пребывает в исступлении, разрываясь между раненым товарищем и тем, что творилось снаружи, что бы это ни было. Его взгляд перескакивал на запертые ставни. Сорроу осторожно положил ему руку на плечо, но тот вздрогнул, будто его ударили.
– Что случилось? – спросил Сорроу.
– Что случилось? – ощерился Сол, оборачиваясь к нему. – Вас там не было? Вы не видели?
– Нет, – ответил Сорроу. – Моя часть была выполнена. Я решил, что если что-то пойдет не так, то будет благоразумным находиться как можно дальше от лорда Пьюрберна.
Сол еще мгновение яростно смотрел на него, а потом вздохнул, и с его лица пропала злость.
– Вы были мудрее, чем я. Мне хотелось увидеть выражение его лица. Однако увидел я только огонь и кровь. Что-то пошло совсем не так.
– Наши агенты не справились?
– О, они справились, – отозвался Сол. – Делаки создали отвлекающий фактор, а конверсионное поле вывело из строя его охранников. Ваши люди добрались до цели. Они открыли камеру. А потом…
Он сбился – возможно, он до сих пор был в шоке. Размольщик снова появился с аптечкой, и Сорроу наклонился к Ангвис.
– Как она пострадала? – спросил он.
– Электрошок, – ответил Сол. – Я сдерживался, как мог.
– Это вы сделали? Почему?
– Потому что она пыталась меня убить.
Вирэ захлопнула складской ящик, который использовала в качестве стола, и навалилась своим весом, чтобы закрыть замок. Она слабо представляла, что внутри, поскольку сгребала содержимое своего офиса большими охапками. Состояние Блока стабилизировали, и она не видела никаких причин задерживаться после того, как вернутся остальные. Пьюрберн никогда не заплатит, только найдет новые способы убивать ее людей и унижать ее перед ними.
– Гнилое ничтожество, – пробормотала она, прочесывая стены взглядом в поисках каких-нибудь оставшихся пожитков. Цепная глефа лежала на своих креплениях, доспех был на ней. Она намеревалась нести и то, и другое, покидая купол с высоко поднятой головой. Рабы теперь являлись проблемой кого-то другого. Они могли голодать, или же восстать и свергнуть старого дурака – ей было все равно. Однако она не могла уйти без символа своей власти. Чертовщина, да где же он?
Ее взгляд перескочил на наспех запакованный ящик.
– Глупая старуха, – прошептала она, сорвав крышку и роясь в содержимом. – Элле? Элле, где мой проклятый символ власти?
Из соседней комнаты донеслись шаги. Появилась Элле. Она смотрела себе под ноги, видимо дуясь из-за того, что Вирэ ответила отказом на ее просьбу посетить церемонию Вечного Пламени.
– Я не знаю, – сказала Элле. – Вы смотрели в ящике?
– Я этим и занимаюсь, идиотка! – огрызнулась Вирэ. Но еще говоря это, она ощутила, как ее злость отступает. Девочка чуть старше малолетки, молодая и временами беспутная. Срываясь на нее, ничего не добиться. Злость следует использовать как горн, в котором закаляют клинки, а не как неуправляемо бушующий пожар.
– Элле, – со вздохом произнесла она. – Прости. Я…
Светильники замерцали.
Она нахмурилась и посмотрела на потолочный люмен. Где-то с час назад произошел скачок напряжения, и рабский блок неожиданно погрузился во тьму, но какие бы доработки не произвел Сол – они, похоже, сработали.
Однако казалось, будто что-то не так.
Вирэ бросила взгляд в окно. Осыпающиеся жилые блоки напрочь перекрывали обзор на церемонию, но она смогла различить слабое оранжевое зарево, обрамлявшее феррокритовые сооружения. Оно становилось ярче.
– Элле, Вечное Пламя уже зажгли?
– Должны были.
– Гмм. Оно ярче, чем я ожидала. – Вирэ пожала плечами, вернулась к открытому ящику и принялась ворошить разнообразное оружие и безделушки. Отодвинула в сторону гарпуномет, выискивая коробку, где находилась ее вокс-бусина.
– Вирэ!
Она вскинула голову и как раз успела увидеть, что в длинный коридор, ведущий к ее офису, выворачивает спотыкающийся Блок. Он истекал кровью, рана на груди снова открылась. Когда он накренился вперед, Вирэ увидела, что из его плеча торчит еще один клинок.
– Беги! – бросил он Элле, и тут ему на спину запрыгнула фигура и опрокинула его на пол, а из-за угла появилась еще дюжина других. А потом они набросились на него, тыча ржавыми ножами.
– Элле! Назад! – гаркнула Вирэ. Но девушку парализовало, совсем как раньше: увиденное приковало ее к месту. Передний из нападавших поднял голову и завизжал нечеловеческим голосом. На мгновение Вирэ снова оказалась на дороге к Перикулусу, где из теней выползали ужасные существа. Она почувствовала, как внутри пробежал холод, но его быстро поглотила злость.
– С дороги! – резко велела она, отталкивая Элле в сторону, и убийцы устремились к ней с обагренными ножами. Их было по меньшей мере полдюжины, позади следовало еще больше. Они сокращали дистанцию, а Вирэ стояла и ждала, пока они не оказались в считанных футах от дверного проема.
Затем она схватила гарпуномет и навела его на фигуру во главе. Заершенная пика длиной почти в три фута блеснула.
– Нечисть! – прошипела Вирэ, нажимая на спуск. Стальной гарпун стремительно влетел в орду, пронзил переднего нападавшего и врезался в следующего, пробивая плоть и кости. Обоих отшвырнуло на атакующих, разметав тех, и мертвые с покалеченными частично заткнули собой проход.
Однако они двигались вперед, перебираясь через павших, не обращая внимания на кровь и тела.
Вирэ подхватила цепную глефу, и оружие с ревом ожило – как раз когда первый из атакующих добрался до порога офиса. Он бросился на нее, но лишь оказался разрублен напополам, а возвратный взмах выпотрошил следующего нападавшего. За ними последовали другие, однако их вой заглушили вертящиеся зубья глефы. Коридор был узким, загроможденным телами и скользким от крови. Их численность ничего не значила: они добирались до нее по одному – только для того, чтобы их сразили.
Но непрерывный напор атакующих заставил ее отступить на шаг. Потом еще на один.
Еще один шаг – и ее окружат кольцом клинков. Тогда всему конец. Однако она ждала, крутя вокруг себя цепную глефу и высматривая свой шанс.
Вот. К ней метнулся грузный бандит – такой широкий, что почти перекрыл коридор. Глефа вспорола его, но вес заставил завалиться вперед. Пока тело падало, Вирэ сделала шаг назад. Они навалились позади него, заполняя дверь и коридор за ней.
Она дернула переключатель у себя на поясе.
Вал тел заслонял ей обзор, но она ощутила сотрясение, когда сработала приделанная к гарпуну фраг-граната, и осколки от взрыва будто косой прошлись по коридору. Ближайших нападавших внезапно бросило вперед, заставив потерять равновесие. Это было все, что ей требовалось – глефа описала страшную дугу, пожиная вертящимися зубьями урожай плоти и костей.
Все вдруг замерло, и стало тихо, исключая гудение ее оружия.
Вироэ переступила через изорванные трупы, осматривая коридор. Стены окрасились алым, пол скрылся под изломанными телами. Где-то под гнетом мертвецов, невидимое под кровью и желчью, находилось могучее тело Блока.
За ее ногу слабо ухватилась рука.
Она глянула вниз – на распростертое у ее ног существо. У человека не хватало половины торса, но он все равно продолжал цепляться за нее уцелевшей конечностью. Маску каким-то образом снесло начисто, и лицо было покрыто пылью и следами от осколков, но Вирэ не могла отвести взгляда от его глаз. Белки стали багровыми, щеки испятнали кровавые слезы.
– Да что с тобой не так? – пробормотала она. Тот ответил лишь жалобным воем, в котором было больше разочарования, чем ярости: злоба угасала вместе с уходящей жизнью. Вирэ с силой опустила ногу вниз, заставив его умолкнуть, а затем оглянулась. Элле неподвижно стояла в дверном проеме позади нее с ничего не выражающим лицом.
– Элле?
– Несокрушимая? – отозвалась девушка монотонным голосом. Похоже, за нее говорил когитатор.
– Отход. Веди всех, кто остался, к сервисному подъемнику и в жилье рабов.
– Принято, – кивнула бесстрастная Элле. – Когда мы можем?..
Однако ее голос потонул в далеких воплях ярости. Далеких, но быстро приближавшихся.
– Иди! – зарычала Вирэ, и из-за угла появилась следующая волна.
<br />
