Изменения

Перейти к навигации Перейти к поиску

Огонь во плоти / Fire Made Flesh (роман)

529 240 байт добавлено, 17:34, 31 октября 2021
м
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =23
|Всего =43
}}
 
{{Книга
|Обложка =FireMadeFlesh.jpg
|Предыдущая =[[Дело вкуса / A Question of Taste (рассказ)|Дело вкуса / A Question of Taste]]
[[Горнило Спасения / Salvation`s Crucible(рассказ)|Горнило Спасения / Salvation`s Crucible]]
[[Рука Хэрроу / The Hand of Harrow (рассказ)|Рука Хэрроу / The Hand of Harrow]]
[[На дне / Low Lives (новелла)|На дне / Low Lives]]
 
[[Последнее путешествие Элиссы Хэрроу / The Last Voyage of Elissa Harrow (рассказ)|Последнее путешествие Элиссы Хэрроу / The Last Voyage of Elissa Harrow]]
|Следующая =
}}
''Чтобы хотя бы начать понимать бесплодный мир Некромунды, сперва вы должны понять города-ульи. Эти рукотворные горы из пластали, керамита и рокрита на протяжении столетий разрастались, чтобы защитить своих обитателей, так что чрезвычайно напоминают термитники. Население городов-ульев Некромунды исчисляется миллиардами, и они крайне индустриализированы. Каждый из них обладает промышленными мощностями целой планеты или колониальной системы, собранными на площади в несколько сотен квадратных километров.''
''Внутренняя стратификация городов-ульев также представляет собой познавательное зрелище. Вся структура улья является копией вертикального отображения социальных статусов его жителей. На вершине находится знать, под ней – рабочие, а под рабочими располагаются отбросы общества, изгои. Особенно это становится очевидно на примере улья Прим, резиденции губернатора планеты лорда Хельмавра Некромундского. Аристократы – дома Хельмавр, КатталКаталл, Тай, Уланти, Грейм, Ран Ло и Ко`Айрон – обитают в «Шпиле» и редко выходят за «Стену», которая существует между ними и громадными кузницами, а также жилыми зонами непосредственно города-улья.''
''Ниже города-улья располагается «Подулье»: фундаментообразующие слои с жилыми куполами, промышленными зонами и туннелями, которые были заброшены предшествующими поколениями, однако заново заселены теми, кому некуда больше податься.''
– Что ж, на этой радостной ноте – не желаете ли взглянуть на вашего пациента?
Поднявшись, Сол последовал за доктором на другой конец медицинского отсека. Большую часть времени тот пустовал, работая с нагрузкой лишь после происшествий – штормового всплеска, или же продолжительного магнитного импульса. Однако дальняя койка была занята. На глазах у Сола доктора доктор начал проверять пациента, с еле слышными проклятиями осматривая перевязки и оценивая прогноз медицинской системы.
– Есть изменения?
Пока процессия рабов шаркала мимо Вирэ, та продолжала глядеть вперед. Ее броня блестела холодным бронзовым отливом, наплечники украшала эмблема неразорванной цепи. Серые как железо волосы удерживал на месте шлем в форме короны. Он был щербатым и поношенным, но все, кто видел его, знали историю: рабыня, возвысившаяся до Лорда Цепей – свидетельство того, что при наличии силы воли подняться можно даже с самых низов. Возможно, некоторые находили в этом сюжете надежду. Для большинства он лишь служил доказательством Закона Хельмавра: сильные пробираются к власти по трупам слабых.
По бокам от маршрута движения рабов из улья с каменными лицами стояли Кандальщики, которые сжимали шоковые посохи и гарпунометы, бдительно высматривая любые намеки на бунт. Продвижение протоколировала находившаяся рядом с Вирэ Элле, ее инфопослушница. Она держала в руках инфопланшет, но сугубо по привычке. Подсчет велся когитатором, имплантированным в ее череп. Устройство обошлось Вирэ в целое состояние и уже устарело, но агументация аугментация окупилась тысячекратно. Элле, которая когда-то с трудом могла сосчитать собственные ноги, теперь могла обрабатывать колоссальные потоки данных, необходимых для транспортировок рабов.
Однако эта могла этот случай мог оказаться не по силам даже усовершенствованной коре ее мозга. Вирэ никогда еще не доводилось видеть такое количество людей в одной поставке. Она предпочитала небольшие группы, где могла оценивать каждого по отдельности. Всегда находились те, кто был способнее остальных, или же лучше подходил на конкретную роль. Этот же набор напоминал ловлю сетями в стоке – всякого, не имевшего связей с домом или гильдией, хватали и грузили независимо от годности и компетентности. Они были обречены провести остаток дней за тяжким трудом в качестве неквалифицированной рабочей силы в кузницах, или же на бойнях Трупомолов. Таков Закон Хельмавра, и не ей одобрять или отвергать его.
Тем не менее, пока они шли мимо, она удерживала свой взгляд на одном уровне и избегала их лиц.
Здесь она видела мало угроз. Мимо шли последние из отбросов, которых возглавлял старик, изможденный не меньше любого чумного зомби. Тем не менее, он кое-как продолжал шаркать вперед, движимый скорее привычкой, нежели волей. Позади него, спотыкаясь, шла плачущая девушка лишь немногим старше давешнего купольного вестового. В промежутках между всхлипами она молила о милосердии – что у нее есть Дом, и ее не следовало забирать. Ближайший из Кандальщиков шагнул вперед и слегка ударил ее по лицу. Она упала, ошеломленно умолкнув.
– Когда закончим, мне нужно будет поговорить с этим КандальщиковКандальщиком, – пробормотала Вирэ, наблюдая за тем, как старик трясущимися руками помогает девушке подняться на ноги.
– И под «поговорить» вы имеете в виду?.. – шепнула Элле. Ее пальцы плясали на инфопланшете.
К тому моменту, когда Сол вошел в зал, Совет Света уже расселся, отсутствовал только лорд Адулатор. Большинство просматривало инфопланшеты или тихо беседовало. Лишь лорд Севериор был неподвижен и молчалив. Он восседал на конце посеребренного стола – на самом освещенном месте, купающемся в похищенном у шторма сиянии. Сол выставил свой фотовизор на максимальную фильтрацию, но ему было достаточно даже просто бросить взгляд на старика, чтобы ощутить тошноту.
Сидевший рядом с лордом Севериором дородны дородный лорд Стульти<ref>Фамилия героя отсылает к латинскому stultus - глупый, тупой.</ref> еле втиснулся в свое кресло. Он выглядел нервозным и обильно потел, однако в этом не было ничего необычного. Ему досталась по наследству роль, которая выходила далеко за пределы его скудных способностей. Он редко подавал голос и делал это сугубо для того, чтобы подкрепить предложения лорда Севериора. Сол не знал точно, почему какой-нибудь из более молодых и амбициозных членов Гильдии не вынудил Стульти уйти в отставку. Подобные увольнения являлись частым способом продвижения внутри Гильдии, хотя настоящие клинки тоже были в ходу.
Сол наблюдал, как Стульти изучает свои записи, подергивая губами при чтении. Возможно, тот обладал скрытыми талантами и изображал кретина исключительно для прикрытия. Что было более вероятно – лорд Севериор прикрывал его в обмен на поддержку. По правде говоря, именно так и велось большинство дел в Гильдии: контракты и возможности предоставлялись на основе непотизма и закулисных сделок. Среди гильдийцев не было никого, кого Сол назвал бы своим другом. Большинство из них было сосредоточено на том, чтобы набить карманы взятками и откатами, не думая о последствиях. Его раздражала не их алчность – та являлась практически необходимым условием членства. Дело было в недоразвитом мышлении: украсть монету сегодня, не задумавшись о том, во сколько кредов это может обойтись завтра.
– Возможно, мне следует сосредоточиться на своих личных умениях, – сказал он. – Я встречусь с Делаками, оценю, можно ли внедрить их технологию в сеть, прослежу за установкой и откалибрую инфохранилища для компенсации возросшей активности. Тогда вы сможете сконцентрироваться на извлечении прибыли из моей работы.
СолвсталСол встал, и по улыбке Севериора понял, что это была ошибка. Однако отступить он не мог. Он уже дошел до двери, когда старик заговорил:
– Вы удивляете меня, Озаренный, – произнес он. – Мы даже не добрались до основной части.
– Вам не следует тут находиться, – произнес он.
Последовала пауза. Затем в поле зрения выступила Ангвис. На ней не было плаща – возможно, тот показался слишком сковывающим движения для подобного шпионажа. Обнаженные руки были бледными, как дым.
– Впечатляет, Сол.
– Еле-еле, – произнес Инсулэ с улыбкой, в которой не было ни теплоты, ни ободрения. – В прошлый полуцикл вы всего лишь кое-как выполнили квоты. Почти ушли в минус после того побоища в Спасении.
– Тело Тела сгорели в пепел – не моя вина, что там мало что можно было собрать.
– Верно. И вы восполнили потери после происшествия в Сланцевом Городе, где вдруг погибли те бедолаги-рабочие.
– Элле! – крикнула она, но голос затерялся. Ей показалось, что она видит девушку на полу, борющейся с бледным существом, которое разинуло пасть, обнажив клыки для смертельного удара. Вирэ было не успеть.
Потом произошло какое-то движение, и создание вдруг схватилось за глотку. Тень вздернула его вверх, и из-под него выкатилась Элле, прижавшаяся спиной к пункут пункту сбора пошлины. На шее бьющейся твари появилась багряная черта, из раны закапала кровь. Потом голова резко дернулась вбок, и создание повалилось.
Приближались все новые.
Голос шпионика мерзко журчал, будто сточная вода; слова сливались в сплошной отвратительный поток. Сол скривился, а Ангвис повернула регуляитор регулятор у себя на запястье, и тем темп речи существа замедлился.
– …''Слава имени Его… вечно нет времени все починить… он не знает, что я жив''…
Он печально покачал головой.
– Вот почему я вас терпел. Из-за того, что вы собой олицетворяли, из-за вашего потенциала. Но вот вы лежитет лежите тут – жертва одержимости доказать собственную праведность. Совсем как ваша мать. Лорда Пьюрберна теперь не победить. Мы уже приняли плату в обмен на то, что не стали препятствовать его последней авантюре. Если бы вы реализовали свой потенциал, стали ценной номинальной фигурой, тогда Гильдия Прометия, возможно, почувствовала бы, что должна предложить больше. Но вы промотали принадлежащее вам по праву рождения, пытаясь выжать еще несколько вольт из умирающей системы.
Он наклонился поближе, пока его нос не оказался в нескольких дюймах от Сола.
Вирэ уставилась на груду химических осветителей, из которых состоял ее бивачный костер. В теории одноразовые стержни восемь часов создавали тело и свет, хотя как показывал ее опыт, «тепло» сводилось к тому, чтобы снять худшие проявления обморожений. Ее костер был лишь одним из множества: рабы и гладиаторы собрались вместе кругами. Когда они вставали лагерем в первый раз, огни держали поближе друг к другу, чтобы гарантировать, что никто не попытается ускользнуть. Однако сейчас в этом уже не было необходимости. Их связал страх. Угрозы дезертирства впредь не возникнет – это обеспечила встреча с безглазыми тварями.
Она поежилась, плотнее кутаясь в плащ. Лагерь они поставили под огромным атмосферным регулятором. Вытяжной вентилятор был не меньше тридцати футов в поперечнике, но уже давно приржавел в закрытом положении. Тем не менее, из клапанов сочилась струйка воздуха – достаточно, чтобы к самым нижним уровня уровням продолжала цепляться жизнь. Однако тут было холодно и становилось все холоднее.
Она подняла голову: из сумрака возник Блок, который опустился рядом с ней и протянул руки к химическим осветителям.
Лорд Пьюрберн взошел на платформу рядом с ними, а Тритус тем временем стал заводить толпу.
– Братья и сестры! – провозгласил он, когда Канндис медленно вышел из церковных врат. – Лорд Пьюрберн принес огонь Бога-Императора в глубины подулья. Хоть все мы и грешны, но докажем Ему, что достойны, и покарает покараем тех, кто пытался украсть Его свет!
Канндис ожидал гортанного рева одобрения, но они молчали. Слышалось только потрескивание факелом и жуткий хрип связанных бандитов, которым тяжело давался каждый вдох.
Вирэ едва сдерживала раздражение. Или злость.
Она стояла с оружием в руке, и у нее чесался палец на активаторе. Рядом с ней находилась все еще продолжавшая дрожать Элле, а мимо шли рабы, скорбная процессия которых брела в ворота Перикулуса. У многих остались шрамы от путешествия: с их кожи сочилась влага после того, как безглазые создания взяли свою плату. Другие сюда не добрались. Она уже просила Элле уточнить цифры, но девушка практиечески практически не говорила с момента нападения. Вирэ украдкой бросила на нее взгляд. Та смотрела прямо перед собой остекленевшими глазами.
Однако причиной ее злости было не это.
Снизу по лестнице донеслось эхо голосов – медовые интонации Сорроу и сладкий шепот, который был ему чрезвычайно хорошо знаком. В кабинете Сорроу мерцал свет.
Сол вошел внутрь. Настольный люмен окружал ореолом две фигуры, наслаждавшиеся трапезой за антикварным столом. Тот появился недавно и, похоже, был вырезан из сребролубасереброкорницы. Если дело так и обстояло, то дерево, должно быть, импортировали из-за пределов планеты, и стол, вероятно, стоил больше, чем все здание, где он размещался. Перед людьми был разложен роскошный набор сладостей и деликатесов.
При появлении Сола Сорроу поднялся, приветственно раскинув руки. Ангвис осталась на своем месте рядом с ним. Ее плащ был перекинут через стул.
– Этот человек, которого вы пытаетесь освободить. Он, должно быть, много для вас значит.
– На самом деле, никогда ее не встречал, – ответил Калеб. – Но я задолжал ее дедустарику. Удачи с барышами, банкир.
Он кивнул и затерялся в толпе. Сол проследил, как он уходит. Сквозь вал тел было сложно особо много разглядеть, однако на дальнем конце помещения оставалось некоторое пространство – возможно, из-за трех фигур, собравшихся вокруг стола в углу. Даже сидя, они были огромными: несомненно, их усовершенствовали стимуляторами и генетическими манипуляциями. Двоих он не знал, хотя по габаритам и наряду предположил, что это бойцы с арен. Третья была ему знакома. Вирэ из Меркатор Сангвис. Рабыня, поднявшаяся до Лорда Цепей. Она пристально глядела на него, однако по ее лицу ничего нельзя было сказать.
=== '''13''' ===
Сол услышал, как Сорроу вздрогнул, но не стал оборачиваться, сконцентрировавшись на схватке. Порез взревел от ярости, и толпа эхом отозвалась на его крик. Увесистый кулак нанес страшный кросс, но встретил только воздух: Калуб Калеб присел и подкатился под удар, стремительно выскочив за пределы досягаемости и вынуждая тяжеловесного бойца преследовать его. Могучая кисть Пореза ухватила Калеба за руку, но в последнюю секунду менее крупный соперник выскользнул из рукава, и гладиатор обнаружил, что держит пальто Калеба и больше ничего.
– Калеб, ты идиот, – прошептал Сол. – Какого черта ты делаешь?
Иктоми разжала захват и встала. В ее глазах не было ни сожаления, ни сантиментов. Калеб увидел, что по сторонам от нее приближаются трое блюстителей, занесших шокерные дубинки.
 
 
==='''14'''===
 
 
Арена уже опустела – невольников согнали обратно на работы, банды и отребье ретировались в свои убежища. Однако жаровни продолжали пылать, отбрасывая свой мерцающий свет на костяную гальку. Вскоре той предстояло покрыться кровью как победителей, так и побежденных, но на данный момент лорд Пьюрберн счел ее подходящим местом для отправления правосудия.
 
В каком-то смысле это было его задачей с самого прибытия в Перикулус. Но он отстранился, и его постановления приводили в исполнение фанатики, несколько спешившие прибегать к кострам и петлям. Он соскучился по процессу рассмотрения улик и взвешивания аргументов, когда от его вердикта зависели жизни и благополучие.
 
Особенно это было приятно, когда дело касалось двух его конкурентов. Впрочем, ни один из них не являлся настоящим конкурентом, решил он, поочередно оценивая Вирэ и Сорроу. Лорд Цепей была выскочкой, поднявшимся выше своего места благодаря удаче и силе своей руки. Тем не менее, недостаток красноречия она компенсировала пылом, сопровождая свои требования стуком по столу и бешеной жестикуляцией. Это выглядело излишним. Он мог оценить стоимость обучения гладиатора на замену, а также удар, нанесенный по ее репутации. Однако стоявшая за ее словами горячность удивила его. Он отчасти подозревал, что с покойным ее связывали отношения, выходившие за пределы просто служебных.
 
– Леди Вирэ, – произнес он, когда ее гневная тирада завершилась. – Я выражаю соболезнования по поводу утраты вами бойца. Несмотря на это, я не убежден в необходимости возмещения ущерба. Смерть произошла на арене. Вызов был сделан и принят.
 
– С тем другим отбросом, – отозвалась Вирэ. – Крысокожая напала, когда Порез уже вел бой.
 
– Вы позволите мне вмешаться?
 
Лорд Сорроу поднял руку, продемонстрировав снисходительную улыбку сомнительной искренности. Впрочем, он хотя бы понимал правила игры. Лорд Пьюрберн кивнул, жестом предлагая ему высказаться.
 
– Гладиатор, известный как Порез, победил своего первого оппонента, пусть и не разделался с ним окончательно, – начал Сорроу. – Крысокожая не должна была находиться на арене. Однако, коль скоро она являлась ульевым рабом, обязанностью леди Вирэ было держать ее в оковах. Как только она оказалась на арене, вызов был брошен и принят. Порез атаковал и был побежден.
 
Сорроу бросил взгляд на кипящую Вирэ и пожал плечами.
 
– Я не усматриваю преступления, – произнес он.
 
– Они опозорили мою гильдию, – ответила Вирэ, свирепо посмотрев на него, а затем повернувшись к лорду Пьюрберну. – Его оскорбления порочат всех нас.
 
Лорд Пьюрберн позволил себе погладить рукой подбородок, обдумывая суть дела. Это было интересное направление атаки. Когда ему пересказывали некоторые из окорблений, якобы адресованных Меркатор Сангвис, он слушал с неохотой, однако их можно было истолковать и более широко, как нападки на гильдии. На такое он не мог закрыть глаза; Вирэ училась.
 
– Согласен, – сказал лорд Сорроу. – Но как мне стало известно, это не первое подобное преступление обвиняемого. Небольшое расследование выявило, что за него назначена награда гильдийцем. Судя по всему, он выдавал себя за представителя Меркатор Мунда, Армитеджа Ракка.
 
– В самом деле? – нахмурился лорд Пьюрберн. – Это серьезное обвинение.
 
– Именно так, милорд, – кивнул Сорроу. – И, что, как я уверен, и без того уже известно столь осведомленному человеку как вы, у меня есть профессиональные взаимоотношения с Ракком. Я знаю, как он был оскорблен этим инцидентом. С вашего благословения, я бы предпочел, чтобы этих двоих отправили к Ракку, чтобы они понесли наказание за свой проступок. Могу заверить вас, что их больше никогда не увидят. Разве что в виде головы на пике.
 
Он улыбнулся. Его зубы блеснули, словно отполированная кость.
 
Вирэ покачала головой.
 
– Лорд Пьюрберн, они убили моего бойца. Они…
 
– И они будут наказаны, – ответил он, перебив ее. – Что более важно, они будут наказаны за настоящее преступление. Бойцовые арены освящены именем Бога-Императора. Все схватки проходят под Его недреманным взором. Все вызовы делаются и принимаются во имя Него. По правде говоря, стойкость этой невольницы представляется мне вдохновляющим. Удивительно, что вы считаете иначе, учитывая вашу историю.
 
Она яростно уставилась на него. Ее рука дернулась, и Пьюрберн на миг задался вопросом, не собирается ли она обратить оружие против него. Должно быть, его Пиромагир тоже это заметил, поскольку резко повернул голову, а конфорка на месте руки зловеще засветилась. Взгляд Вирэ перескочил с чудовищного киборга на лорда Пьюрберна.
 
– Так вы их отпустите? – спросила она. – Раз уж они такие вдохновляющие?
 
– Разумеется, нет. Эти двое своим мошенничеством нанесли ущерб гильдийцам и должны быть казнены. Однако право казни будет сохранено за фактической жертвой их преступления. Не за вами или вашими некомпетентными гладиаторами.
 
Он улыбнулся и откинулся на троне. Вирэ продолжала сверлить его взглядом. Его подмывало приоткрыть камеру чуть шире – довести ее пыл до кипения, чтобы Пиромагир мог сделать из нее наглядный пример. Однако прошла секунда, и напряжение пропало с ее лица: дисциплина обуздала ярость.
 
– Вам еще есть, что сказать? – поинтересовался он.
 
– Да, – кивнула она. – Хватит с меня твоей мелочности, старик. Ты прохлаждаешься на своем троне и играешь в короля. Но при этом мой кошелек пуст, рабы недоедают, а твои прислужники несут смерть и боль по собственной прихоти.
 
– И это все?
 
– Нет, – произнесла она, бросив взгляд на Пиромагира. – Еще я хочу сказать, что если твоя зверушка продолжит так на меня смотреть, я оторву ей забрало и затолкаю его…
 
– Довольно! – зарычал лорд Пьюрберн, поднимаясь на ноги. – Твоя наглость преступна! У тебя нет никаких рабов. Я владею ими, равно как и каждой жизнью в этом куполе и каждым кредитом, что проходит через него. Твоя свобода – подарок, который я в любой миг могу отменить. Может, ты забыла, каково это – быть в цепях?
 
Она яростно глянула на него.
 
– Не забыла. И никогда не забуду.
 
– Что ж, если не желаешь повторить тот опыт, прочь с глаз моих. Иди готовь своих бойцов к предстоящим реальным схваткам. Надеюсь лишь, что они более умелы, чем тот хвастун, который не смог одолеть тощую рабыню.
 
 
 
Рекафф капитана Канндиса остыл.
 
Он вздохнул, поставил кружку и подавил желание зажечь очередную палочку лхо. Оставалась последняя пачка. Ее требовалось растянуть по меньшей мере на четыре дня, до следующего каравана с припасами. При условии, что тот прибудет: по имевшимся у Канндиса данным, вероятность была примерно пятьдесят на пятьдесят. Он решил выбросить это из головы, снова взялся за работу и сощурился, глядя на инфодисплей.
 
Это не могло бы правдой.
 
Он поднял руку и похлопал по терминалу, надеясь заставить его предоставить необходимую информацию. Однако ничего не изменилось: никакого списка преступлений, никаких записей о тюремном заключении. Даже нарушений в виде распития спиртного в общественных местах, а он был вполне уверен, что подозреваемый в настоящий момент пьян. Канндис откинулся на стуле и расстегнул пуговицу на воротнике. Его пальцы бездумно забрались в карман, рефлекторно нащупывая пачку.
 
– Гладшив! – заорал он, и эхо его голоса разнеслось по коридору. – Тащи сюда свой зад.
 
Палочка лхо каким-то образом таки примостилась в уголке его рта. Канндис пожал плечами, отвел свою зажигалку на расстояние вытянутой руки, после чего щелкнул кремнем. Искра взорвалась, словно осветительная бомба, а затем опала до более контролируемого пламени. Он запалил палочку и как раз выдохнул, когда в дверном проеме возник Гладшив. Тот выглядел уставшим: плечи сутулились, глаза были налиты кровью. Впрочем, они все так выглядели.
 
– Да, сэр? – спросил Гладшив. Что-то в его тоне не понравилось Канндису, однако у того не было сил осаживать служащего.
 
– Ты конторская крыса и спец по записям, – сказал Канндис, указывая на дисплей. – Скажи мне, это нормально, по-твоему?
 
Гладшив обошел стол и сощурился на экран. Нахмурился.
 
– Нет, – произнес он. – Это странно. Запись исправляли, но она пуста.
 
– Канцелярская ошибка? – спросил Канндис с легкой нарочитостью, но Гладшив не попался на приманку. Вместо этого его пальцы заплясали по терминалу, выводя бессмысленный поток цифр и букв.
 
– Что это за околесица? – поинтересовался Канндис.
 
– Фоновый код. Каждый раз при изменении записи создается эхо, которое можно отследить.
 
– Запись меняли?
 
– Да, сэр. Много раз. Различные участки загружали данные, но их удалили, а запись заблокировали.
 
– По чьему распоряжению?
 
– Не знаю, сэр. Проктора, или выше.
 
– Нелепость, – наморщился Канндис, затягиваясь палочкой лхо. – С чего бы кому-то столь высокопоставленному прикрывать отбросов улья вроде этого?
 
– Я не знаю, сэр. Это все?
 
– Пока что, – вздохнул Канндис. – Возвращайся к работе. И сотри эту мину со своего лица.
 
Гладшив чопорно поклонился и удалился, не сказав больше ни слова.
 
Тут была проблема. Канндис заметил ее еще на первой встрече с Пьюрберном. Она успела усугубиться – особенно когда он отказался разрешать Гладшиву носить маску в участковой крепости. Возможно, эта битва не имела смысла, вздохнул Канндис, поднимаясь со стула. Правосудие в Перикулусе теперь отправлялось шайкой Пьюрберна. Гибель блюстителя от их рук списали как прискорбную ошибку, совершенную заблудшими. Может быть, следовало просто сдать и участковую крепость, предоставить им поубивать друг друга.
 
Он встал, вышел из своего лишенного двери офиса и спустился по соседнему лестничному пролету, держась за ржавые перила. Под участковой крепостью находилось несколько камер, еще пригодных к использованию. С момента прибытия лорда Пьюрберна спрос на них упал. Последователи того предпочитали шокерным дубинкам огнеметы, а пепел было мало нужды сажать в тюрьму.
 
Добравшись до низа, он трижды стукнул в пласталевую дверь. Последовала короткая пауза, после чего он услышал, как защелкали отпирающиеся тройные замки. Дверь со скрежетом открылась, выбрасывая из протестующих сервоблоков дождь искр. Стоявший с той стороны патрульный Сисфант выглядел взлохмаченным и тяжело дышал от напряжения, а его нижняя рубаха выбилась из брюк. Канндис собирался построить его, пока не вспомнил про собственный скособоченный воротник. Да и какая вообще разница; кто из достойных людей их увидит?
 
– Патрульный, – произнес он. – Как прошла ночь?
 
Сисфант пожал плечами.
 
– Торчок во второй умер.
 
– Хорошо. Меньше работы. А что с остальными?
 
– Идиот с синими волосами не перестает болтать. Вторая просто сидит. Разрешите говорить начистоту?
 
– Почему нет?
 
– Есть в ней что-то жуткое, сэр, – сказал Сисфант. – Слыхал я про крысокожих. Есть истории, как они ходят призраками, посылают свою душу задушить тебя, пока ты спишь. Некоторые говорят, что так она и убила того бойца на арене.
 
– Я видел, как она душила его проволочной удавкой.
 
– Но никто не нашел оружия.
 
– О, ну тогда это наверняка колдовство, верно? – вздохнул Канндис, проталкиваясь мимо него. – Иной вариант всего один: вы, идиоты, были слишком бездарными, чтобы найти кусок проволоки.
 
– Сэр, уверяю вас, мы…
 
– Вольно, Сисфант, – прервал его Канндис, не оборачиваясь. – Все равно это единственное, что тебе хорошо удается.
 
Впереди находились две оставшихся камеры участка; остальные уже давно завалило при падении. Он прошел мимо первой, где на веревке из шнурков покачивалась неподвижная фигура, и остановился перед второй. Обвиняемый сидел на полу, скрестив ноги, а в углу рта у него торчала палочка лхо. Позади него, на единственной в камере раскладной кровати, лежала крысокожая. Похоже, она спала.
 
При приближении Канндиса заключенный поднял голову.
 
– Здравствуйте, капитан! – жизнерадостно произнес он. – Огоньку не найдется?
 
– Только не для вора.
 
– Уверены? Можете взять одну, – не отставал тот, протягивая пачку.
 
– Возьму, когда охрана их конфискует, – отозвался Канндис. – Я как раз просматривал ваше досье. Никогда не видел ничего подобного, господин Проклятущий.
 
– Пропащий.
 
– Досье утверждает иное, – ответил Канндис. – Калеб Проклятущий.
 
– Ладно, это можем исправить потом, – произнес Калеб. – Полагаю, впечатляющее вышло чтиво.
 
– Как я и сказал, никогда подобного не видел, – сказал Канндис, разворачивая пустой кусок пергамента. – Там ничего нет.
 
Калеб уставился на него, наморщив лоб. Канндис подозревал, что это было его первое продолжительное молчание с момента помещения в камеру.
 
– Значит, у вас досье не то, – проговорил он. – Пропащий. Попробуйте…
 
– Нет никаких Пропащих, – ответил Канндис. – Только Калеб Проклятущий, соответствующий вашему описанию и генетическим маркерам. Насколько я могу судить, над досье поработали, удалив ваши преступления.
 
– Что? Но это смешно. Я легендарный вор. Я человек, похитивший Руку…
 
Он заметил выражение лица Канндиса и внезапно осекся.
 
– Вернее, вы совершенно правы, офицер. Записей нет, потому что я не совершал никаких преступлений. Никогда не питал к закону ничего, кроме почтения. В сущности, мой отец – проктор в Городе-Улье.
 
– Правда?
 
– Абсолютная.
 
– Знаете, что я думаю? – поинтересовался Канндис. – Я думаю, вы взломали наши записи, и вы никак не могли проделать это в одиночку. Думаю, это часть чего-то крупного. Думаю, вам известно куда больше, чем вы показываете, и коль скоро лорд Пьюрберн передал вас мне на попечение, я устрою небольшой допрос.
 
Калеб нахмурился, как будто придя в замешательство.
 
– Кто такой этот Пьюрберн? Ваш босс?
 
– Едва ли, – рыкнул Канндис.
 
– Ладно! Извините, – откликнулся Калеб, вскидывая руки. – Не знал, что вы такой чувствительный. Но, чисто для ясности, вы можете меня допрашивать только при наличии прямого разрешения…
 
– Придержи язык! – огрызнулся Канндис, грохнув по прутьям своей шокерной дубинкой. Звук был приятным, но недостаточно приятным. Он боролся с желанием открыть камеру, зайти внутрь и вколотить в подонка немного уважения. Конечно же, именно этого и хотел Калеб: взбесить его, чтобы он совершил ошибку и отпер дверь. Это было очевидно, но все равно раздражало. Он еще раз ударил по решетке для выразительности, однако Калеб просто глядел на него. Крысокожая на койке позади издала приглушенный звук, но не проснулась.
 
– Вы в порядке? – спросил Калеб, и на его лице появилось убедительное выражение участливости. – У вас глаза вроде как кровью налиты.
 
– Я мало сплю. Слишком много ублюдков вроде тебя.
 
– Я тоже не спал, спасибо вот этой Храпушке, – ухмыльнулся Калеб, ткнув большим пальцем в сторону дремлющей крысокожей. – Не вариант мне получить собственную камеру? Я слыхал, соседняя только что освободилась?
 
– Трата времени, – вздохнул Канндис. – Говори сколько хочешь, но когда допрос…
 
– Ох, да перестаньте вы об этом трепаться, – произнес Калеб, с усилием поднимаясь на ноги. – Я ничего не сделал, вы же сами сказали. А то маленькое происшествие на арене? Его лорд Пьюрберн устроил, хотел поставить Лорда Цепей на место. Это была межгильдийская штука; я не особо обращаю внимание на детали, если мне заплатили. А он всегда платит хорошо.
 
– Ты ждешь, что я в это поверю? – отозвался Канндис. Он говорил ровным голосом, игнорируя занозу неуверенности, которая покалывала его в глубине души.
 
– Да мне и так, и эдак все равно. – Калеб сделал шаг к решетке и обхватил пальцами проржавевший металл. – Вы довольно скоро выясните правду. Но в силу вашего многообещающего дружелюбия я не собираюсь заставлять вас извиняться при всех. Только при вашем отделении. И вам надо будет встать всего на одно колено, если дадите мне зажигалку прямо сейчас.
 
Он протянул руку и щелкнул пальцами. На его лице висела эта высокомерная, самодовольная улыбочка.
 
Канндис шагнул вперед и выбросил правый хук между прутьев. Калеб распростерся на полу. Он тяжело упал, держась за лицо.
 
– Ну почему всегда по носу? – простонал он. – У меня же когда-то был такой потрясный профиль. Эдакими темпами я в конце концов стану таким же некрасивым, как вы.
 
– Когда я закончу, тебя будет не узнать, – ответил Канндис, наклоняясь поближе, пока его лицо едва не коснулось решетки. – Я тебя буду бить, пока не перестанешь походить на человека. Тогда, может быть, начнешь усваивать, что такое уважение, наглый ты кусок сточного мусора.
 
– Ну, две вещи, – произнес Калеб, медленно поднимаясь на ноги. – Во-первых, уважение зарабатывают, а не вколачивают в кого-то. А во-вторых, несмотря на всю невыносимость, эта маленькая беседа вовсе не является наглостью.
 
– В самом деле? – спросил Канндис. – А как бы ты ее тогда назвал?
 
– Отвлекающим маневром, – улыбнулся Калеб. Его глаза сверкнули.
 
Канндис нахмурился, не понимая.
 
Его взгляд перескочил на койку. Та была пуста.
 
Горло внезапно стянуло, и его резко дернуло к решетке. Шокерная дубинка выпала из руки. Он отчаянно заскреб по шее пальцами, но натяжение усилилось, прижимая его к прутьям. Перед глазами начала наползать тьма. Он слабо потянулся к стабберу в кобуре, однако его запястье аккуратно, но крепко перехватила чья-то рука.
 
– На случай, если вам интересно: проволочная удавка – имплантат, спрятанный в том месте, где должен находиться мизинец, – прошептал Калеб. – Сейчас мы уйдем, капитан. Я бы предпочел вас не убивать, поскольку не вижу никакой пользы от убийства блюстителя. Но моя напарница… безразлична к такого рода вещам. Так что, пожалуйста, пойдите навстречу. Просто выпустите нас из камеры и проведите мимо охраны. Мы воспользуемся вашим инфотерминалом, чтобы поправить мое имя…
 
– Нет.
 
Второй голос звучал не громче шипения. Он раздавался прямо возле уха Канндиса.
 
– Ладно, – вздохнул Калеб. – Тогда просто уйдем.
 
Канндис сумел выдавить в ответ только что-то бессвязное. Думать было тяжело, тени сжимали его сознание до едва заметной искорки. Он бы сказал все, согласился на что угодно, лишь бы этот маленький ореол света не задули совсем. Капитан завозился с поясом, изо всех сил пытаясь заставить трясущиеся пальцы взять ключ.
 
Потом он услышал звук взводимого стаббера. Гаснущими глазами он увидел, как в поле зрения возникли две тени. Ближайшего из двух он откуда-то знал. Человек был одет в черное, а его облачение украшала эмблема Меркатор Паллидус. Трупомол. Стоявший рядом с ним блюститель Гендрокс держал узников на прицеле своего оружия.
 
Трупомол одарил их заискивающей улыбкой.
 
– Добрый день. Мое имя – лорд Креденс Сорроу, и я боюсь, что вопрос вашей свободы более не в руках капитана.
 
 
==='''15'''===
 
 
Сол кривился, пока Ангвис осматривала его руку. Пальцы были скрючены, будто когти. Он больше не мог их выпрямить.
 
– Что вы сделали? – спросила она.
 
– То, что требовалось, чтобы выжить.
 
После встречи с троицей нападавших он постоянно чувствовал, как онемение распространяется шире. Оно ползло вниз по ноге, сковывая ходьбу, и даже язык казался заплетающимся и непослушным.
 
Они находились в его покоях, хотя на самом деле те, конечно же, принадлежали лорду Сорроу. Трупомол вызвался выступить в защиту Калеба. Сол хотел остаться и предложить свою помощь, но Сорроу настаивал, что его присутствие лишь усложнит ситуацию. Возможно, тот и был прав, а кроме того – Сол слишком устал, чтобы спорить. Он вернулся в резиденцию Сорроу и прилег отдохнуть, однако его сны были заполнены огнем и кровью. Проснувшись, он не сумел встать. К счастью, на его зов откликнулась Ангвис.
 
– Это… типичный эффект от атаки шпионика? – выдавил он. Слова давались тяжело.
 
– Нет, – признала она. – Кошмары могут продолжаться годами, но подобная степень паралича необычна. Думаю, это связано с вашими имплантатами. Модификации как-то повлияли на вашу нервную систему. Вы ощущаете еще что-нибудь? Боль? Галлюцинации?
 
– Я…
 
Он не мог ответить. Ведь он что-то чувствовал: волнение и ужас, порожденные одновременно. Когда бы Сол ни закрыл глаза, он видел разломы ино-света, сияние по ту сторону физического мира. Оно казалось таким реальным – куда больше, чем этот материальный мир разрушений и гнили. Однако он понимал, что разговоры об этом будут выглядеть заблуждением, а то и воздействием колдовства. Может, он и был проклят, но сохранил достаточно ясности рассудка, чтобы держать язык за зубами.
 
Тень Ангвис сместилась. Он повернул голову, чтобы проследить за ней, но его движения стали медленными, будто он тащился в сточной воде. Рядом появилась вторая тень – ту он раньше не видел. Сильные руки взяли его за воротник, грубо запрокинув голову назад и обнажив горло. Сол увидел, как Ангвис достала автошприц с насыщенно-зеленой начинкой. Казалось, жидкость бурлит, словно заключенная в бутылке буря. Она занесла иглу, и его охватило сомнение. Доктор Кауте был прав: как можно доверять Делаку? Игла могла кишеть нанотехникой. Или, возможно, это и была истинная причина его страданий. Простой яд, вводимый с интервалами, чтобы она могла наблюдать, как он медленно умирает,  и при этом постоянно выставлять себя заботливым медикэ.  
 
Он попытался сопротивляться им, однако тело было слабым и непослушным, а его зафиксировали, будто насекомое в смоле.
 
– Сохраняйте спокойствие, – пробормотала Ангвис, прижав пальцы к его горлу. – Это поможет. Просто не шевелитесь.
 
Игла ужалила сильнее, чем ему помнилось, а содержимое обжигало, оскверняя его кровеносную систему. Сол моргнул, ожидая пронзительной агонии или благословенного забытья, но его не охватило ни то, ни другое. Двое агентов отступили назад, и, освободившись от их хватки, он хоть и покачнулся, но сумел сесть прямо. К руке уже возвращалась чувствительность, скрюченные пальцы разгибались через боль. Колотящееся сердце сбавило темп, и мир огня  страха померк. Теперь тот казался сном, бессмысленным и необъяснимым. И все же, как бывает со снами, нечто оттуда осталось с ним. Тревога.
 
– Дышите, – услышал он шепот Ангвис. – Все в порядке. Вы в безопасности.
 
– Правда? – он закашлялся, сердито глядя на нее единственным оставшимся глазом. Второй агент стоял рядом с ней, его лицо ничего не выражало. Однако у Сола было ощущение, будто тот ему знаком – возможно, по перелету на челноке. Возможно, откуда-то раньше.
 
– Вы можете мне доверять, – полу-улыбнулась Ангвис.
 
– Мне кажется, тому, кто действительно заслуживает доверия, вряд ли нужно заявлять об этом прямым текстом.
 
– Есть разница между доверием и честностью, – ответила она, пожимая плечами. – Может, я и не всегда говорю правду, но я ни разу не причинила вам зла и не навлекла на вас вреда своими действиями.
 
Он рассмеялся, но сам оказался шокирован вырвавшимся из горла резким звуком. Голос как будто принадлежал кому-то другому. Он казался безумным.
 
– Никакого вреда? – спросил Сол, сдвигая повязку и демонстрируя ей изуродованную глазницу. – Ваш шпионик искалечил меня и разрушил мою жизнь.
 
– Тот шпионик, которого вы затребовали? – отозвалась Ангвис. – Допрос, где вы поторопились? Ваша атака, давшая обратный эффект? Это все моя вина?
 
Мгновение она выдерживала его взгляд, а затем вздохнула и присела на корточки, пока ее лицо не оказалось на одном уровне с его.
 
– Мы все совершали ошибки, – произнесла она. – Но двигаться мы можем только вперед. Мы оба хотим добиться поражения Пьюрберна, пусть даже наши мотивы отличаются. Нам не достичь успеха, если мы не будем работать вместе.
 
– Легко сказать, когда все ответы у вас.
 
Ангвис улыбнулась своей половинчатой улыбкой, но та быстро погасла. Секунду она молчала и совсем не двигалась.
 
– Вам известно, как делают шпионика? – спросила она.
 
Второй агент позади нее напрягся и наклонил голову, словно стремясь вступить в беззвучный разговор. Ангвис лишь яростно глянула на него в ответ.
 
– Хватит этого, – произнесла она. – Нет времени. Ему нужно знать, чему мы противостоим.
 
Она снова повернулась к Солу с извиняющейся улыбкой.
 
– Шпионики не появляются естественным путем, – сказала она. – Этот дар стимулируется, пламя психического потенциала раздувают при помощи алхимических отваров и хириругических модификаций. Однако процесс непредсказуем. Многие попросту умирают, или их приходится подвергнуть эвтаназии, пока они не начали представлять угрозу. Даже те, что выживают, при этом становятся совершенно безумными.
 
– Как Господин Стежок?
 
– Да, хотя по иронии он был одним из наших наиболее надежных дознавателей. По крайней мере, пока с ним не случились вы.
 
Ангвис вздохнула и бросила взгляд на свою вытянутую руку, продолжавшую держать автоинъектор.
 
– Полагаю, вы слышали о наркотике «призрак»? – тихо спросила она.
 
– Слышал, – кивнул Сол. – Никогда не видел.
 
– Ну, это катализатор, – сказала она, засовывая шприц в свой плащ. Ее рука задержалась в кармане. – Однако на образование «призрака» уходят столетия, и даже с ним процесс трудоемок. Мы изо всех сил пытаемся его сгладить, усовершенствовать. Но он непредсказуем по сути своей. У нас нет ни времени, ни ресурсов для расточительных экспериментов. Однако у других они есть.
 
– Это больше, чем ему нужно знать, – прошипел второй агент, хватая Ангвис за воротник. – Ты превышаешь свои полномочия.
 
Та не ответила. Ее рука просто появилась из плаща, держа флешеттный пистолет. Она ничего не сказала, только навела оружие и вдавила спуск. Выстрелы были практически бесшумными, шквал игловидных снарядов казался размытым серебристым пятном. Агент упал без единого звука.
 
– Как я говорила, – произнесла Ангвис, засовывая пистолет в плащ, – нам важно доверять друг другу.
 
Сол моргнул, будучи не в силах осмыслить, что же только что произошло.
 
– Мне жаль, что вам пришлось это увидеть, – сказала она. – У нас принято решать подобные разногласия наедине. Однако среди моего начальства возникли… разногласия насчет дальнейших действий. А я устала от споров.
 
Сол не мог отвести взгляда от тела. Часть его считала, что это, должно быть, трюк: замысловатый способ заполучить доверие. Однако он видел лицо упавшего агента. Рот того был безвольно приоткрыт. Никаких признаков жизни.
 
– Дальше вы убьете меня? – спросил он.
 
– Если бы я желала вашей смерти, то оставила бы в Игле, – ответила она, усаживаясь на кровать рядом с ним. – Теперь мы оба впутаны в эту игру. Если Пьюрберн падет, и секреты моего Дома останутся в сохранности, уже не будет иметь значения, скольких я потеряла. Но если мы потерпим неудачу, то поплатимся жизнью вместе.
 
– Я знаю тайну Пьюрберна, – отозвался Сол. – Знаю, что он такое. Колдун. Пиромант. Его сила – мерзость в глазах Бога-Императора, которому он якобы поклоняется.
 
– В самом деле? – поинтересовалась Ангвис, искоса глянув на него. Ее искусственные глаза были непроницаемы, но на губах играла призрачная улыбка.
 
– Хотите сказать, я неправ?
 
– В метафизических вопросах все не так просто, как «прав-неправ», – ответила она, и ее взгляд упал на тело возле их ног. – Думаю, время секретов вышло. Пора вам узнать о наследии Перикулуса и о том, почему оно должно остаться погребенным.
 
 
 
Лорд Сорроу пристально смотрел на заварной котелок.
 
Калеб не знал точно, чего ожидает Трупомол, однако выражение его лица указывало на то, что это нечто важное. Он бросил взгляд на Иктоми и приподнял бровь. Та пожала плечами, и от этого ее кандалы звякнули. Один из охранников Сорроу вскинул голову на звук. Он свирепо уставился на нее, крепко держа разделочный нож, и жилы у него на шее натянулись, будто стальные тросы. Калеб не понимал, в чем причина: никого из них нельзя было счесть особенно опасным, и они оба были заперты в куда более жуткой темнице, чем та, которую использовали блюстители.
 
Заварной котелок тихо зашипел, из его носика поднялась узкая струйка пара. Лорд Сорроу улыбнулся, зажал ручку между двух пальцев и разлил пузырящуюся жидкость по трем маленьким чашкам. Та имела слегка смущающий зеленоватый оттенок.
 
Лорд Сорроу поднял свою чашку, прикрыл глаза и сделал глубокий вдох.
 
– Кракийский чай, – произнес он. – Строго говоря, не контрабанда, хотя я, возможно, и окажусь в затруднительном положении, если кто-нибудь найдет моего поставщика. Это не совсем человек, скажем так. Прошу, угощайтесь.
 
Калеб потянулся за своей чашкой, двигаясь неуклюже из-за толстых оков, застегнутых на запястьях. Он принюхался, а потом сделал глоток. Вкус был как у горячей воды с едва заметным намеком на старые ботинки. Тем не менее, это было гораздо лучше запаха их нынешнего места пребывания.
 
– Восхитительно, – сказал он, бережно держа чашку. Сорроу кивнул, и его взгляд переместился на Иктоми.
 
– Прошу, – предложил он. Та покачала головой.
 
– Уверяю вас, он не отравлен.
 
– Именно так бы и сказал отравитель.
 
– Полагаю, да, – ответил Сорроу. – Но желай я вашей смерти, вы бы сейчас уже были трупной мукой.
 
В его словах был смысл. Особо напрягаться бы не пришлось. Хотя размольная установка, занимавшая большую часть комнаты, и сильно проржавела, однако, без сомнений, была пригодна к работе. Об этом свидетельствовали пятна крови. Равно как и запах.
 
Лорд Сорроу кивнул на чашку, но Иктоми не глядела на него.
 
– Она всегда такая? – поинтересовался он, кинув взгляд на Калеба.
 
– Нет. Иногда она еще в плохом настроении.
 
Он отхлебнул чая. Ему начинало нравиться. Сорроу нахмурился, барабаня пальцами по подлокотнику. Калеб поймал себя на том, что его взгляд привлекла печатка. Он не узнавал узора – уже это означало, что та ценная.
 
– Простите, мисс?.. – предпринял попытку Сорроу. Молчание. – Хорошо, – вздохнул он. – Для удобства буду обращаться к вам просто «госпожа Пропащая». Итак, если…
 
– Иктоми.
 
– Это развязало вам язык? – Сорроу ухмыльнулся, и его взгляд проскочил по ним. – Интересно. Что ж, Иктоми, я не желаю вам зла. В сущности, я сильно рисковал, приведя вас сюда. Есть те, кто бы предпочел, чтобы вы оба пострадали за свои действия на арене. Если они узнают, что вы до сих пор в числе живых, пострадаем мы все. Поэтому вам нужно доверять мне, равно как и мне нужно доверять вам. И я уж точно не паду так низко, чтобы класть яд в кракийский чай: это было бы преступлением против гастрономии.
 
Он поставил свою пустую чашку и наполнил ее заново, а затем поменял местами с дымящейся чашкой, которая уже стояла перед Иктоми.
 
– За честные сделки, – произнес он, делая глоток.
 
Мгновение она не шевелилась, и Калеб решил, что она не отреагирует. Но потом она взяла чашку, ответила лорду Сорроу почти незаметным кивком, после чего выпила содержимое до дна.
 
– Благодарю вас, – улыбнулся Сорроу. – Что ж, раз теперь мы доверяем друг другу, я буду прямолинеен. Вас обоих должны казнить за преступление, состоящее в выдаче себя за члена гильдии.
 
– Ясно, – кивнул Калеб. – И за кого, как считается, я себя выдавал?
 
– За Армитеджа Ракка из Меркатор Мунда. Известный старатель, которого, я полагаю, постиг весьма несчастливый конец.
 
– Никогда про него не слыхал, – нахмурился Калеб, бросив взгляд на Иктоми. – Помнишь такое? Мне кажется, они думают о ком-то другом.
 
– Это не так, – произнес Сорроу.
 
– Мое слово против вашего, – пожал плечами Калеб. – Будет какой-то суд?
 
– Нет. Гильдии сами отправляют правосудие. Поскольку я представитель правопреемника господина Ракка, ответственность за исполнение приговора ложится на меня.
 
– Значит, вы можете и дать отсрочку?
 
– Мог бы, – задумчиво сказал Сорроу. – Хотя я уже принес заверения, что вас казнят. Отступать от этого обещания будет не в моих интересах.
 
– Тогда почему нас не бросили в мясорубку?
 
Сорроу вздохнул, и на его лице промелькнуло раздражение.
 
– Производство трупной муки – тонкий процесс. Да, в этом процессе участвуют определенные питательные элементы, извлеченные из почивших. Но мы не просто кидаем тела в мясорубку.
 
– Кто-то кидал.
 
Они оба посмотрели на Иктоми. Та кивнула в сторону машины.
 
– По запаху кровь свежая, – сказала она. – Самое большее, месяц или около того.
 
– Мадам, месяц назад меня тут вообще не было, – сдержанно произнес Сорроу. Его взгляд дрогнул совсем чуть-чуть. – Я лишь недавно заново открыл эту приемную и могу уверить вас, что она пребывала в омерзительном состоянии. Крайне негигиеничном для приготовления пищевых изделий.
 
Она пожала плечами.
 
– Кто-то считал иначе.
 
– Тогда, возможно, тут устроил логово паук-шар, или нечто в этом роде, – отрывисто отозвался Сорроу. – Я хочу сказать, что не планирую вас убивать, если вы сможете быть полезны. Мои Размольщики, при всей своей преданности, менее пригодны для задач, требующих… точности.
 
– О, это про нас, – кивнул Калеб. – Гладкие операции от и до. Все всегда идет по плану. Вам нужно что-нибудь разведать, или отправить кого-то с поручением наверх в улей? Не проблема, можем выйти этой же ночью.
 
Лорд Сорроу улыбнулся, однако это выражение не затронуло его глаз.
 
– Вы не будете скучать по Перикулусу? – спросил он.
 
– Нет, мне кажется, мы достаточно посмотрели, – сказал Калеб. – Мы сюда и спустились-то только потому, что мне стало любопытно.
 
– В самом деле? – поинтересовался лорд Сорроу. – Или потому, что вы хотели освободить рабыню по имени Каллик Камень и отправить ее обратно в Конец Надежд?
 
Калеб промолчал. Сорроу откинулся на стуле, положив ногу на колено. Подул на свою чашку, продолжая улыбаться.
 
– Возможно, – произнес Калеб. – Но вам ее не найти. Мы…
 
– Мы уже нашли, – ответил Сорроу. – У меня есть партнер из дома Делак, а их шпионы наиболее опытны. Она все еще у них и в настоящий момент находится в полной безопасности. Однако это может измениться. Я могу это изменить.
 
Калеб яростно уставился на него.
 
– Что понадобится, чтобы ее освободить?
 
– О, немного того, немного сего, – откликнулся Сорроу. – По правде сказать, я точно не знаю. Честно сказать, я больше привык иметь дело с наемным типом убийц. Вам известны Тени Каталла?
 
– Брат с сестрой, которые одеваются в карнавальные наряды? Ага, они чертовски невыносимые.
 
– Ну, они выполняют задачу. Однако, как я понимаю, вы помогли моему другу, поэтому настроен милостиво.
 
– Так вы нас держите за второй сорт? – отозвался Калеб. – Не уверен, что мне интересна такая роль.
 
– У вас нет выбора. Либо вы соглашаетесь на мои условия, либо я убью рабыню, казню вас обоих и перемелю ваши трупы на завтрашнюю еду.
 
– Гильдийцы всегда так дела ведут?
 
– Обычно сперва мы обмениваемся неискренними банальностями. Еще, возможно, распиваем по парочке бокалов и делимся последними новостями. Но в основном да.
 
– Звучит так, будто выбирать нам особо не приходится.
 
– Вот это верно. – просиял Сорроу. – Не беспокойтесь. Я не намерен оставаться в этом грязном куполе сколько-либо дольше необходимого. Мне нужно проконтролировать еще две поставки трупной муки, а затем я отбуду. В случае, если до тех пор мне не понадобится помощь, вы и ваша рабыня будете меня сопровождать, а затем сможете идти, куда пожелаете. Даю слово, вам нечего опасаться с моей стороны.
 
– А чего стоит твое слово? – спросила Иктоми.
 
– Мадам, я гильдиец из Меркатор Паллидус, – ответствовал Сорроу с лучезарной улыбкой. – Я всегда держу свои обещания.
 
– Хорошо. Потому что я тоже, и предательство будет иметь последствия.
 
 
==='''16'''===
 
 
Лорд Пьюрберн наблюдал за пляской пламени в горниле. Верхние вентиляторы купола до сих пор не работали, и воздух был удушливым от сажи и смрада сожженной плоти после экзекуций. Однако Вечное Пламя горело чисто, не оставляя ни дыма, ни пепла, видимое даже в колышущемся чаду.
 
Это было единственное в его мире, что сохраняло ясность.
 
Он вздохнул и его взгляд медленно переместился за плечо – на далекие костры для казней, где от приговоренных уже остались только порошок и кости. Невольники работали без устали, расчищая костры при помощи щеток и метел и не задумываясь о вреде, который наносила их легким костяная пыль. Пьюрберну представлялось, что это наименее приятный способ умереть – давясь пеплом недавно умерших. На его глазах двое пятившихся рабов наткнулись друг на друга, и стычка быстро переросла в обмен ударами. На них немедленно накинулись Кандальщики в надвинутых респираторах, разгоняя конфликт при помощи шоковых посохов и дубинок. Однако даже после этого рабов пришлось вбить в землю, но они все равно щерились, будто собаки, грызущиеся за кость.
 
– У нас кончается время, – проговорил он, опустив взгляд на камеру под Вечным Пламенем. – Эти никчемные рабы роют, словно насекомые, но ничего не нашли, а слабые умы уже раздражены. Арена даст выход их злобе; возможно, даже на время ее насытит. Однако я боюсь, что этого может оказаться недостаточно.
 
Лорд Пьюрберн вздохнул и потер глаза рукой.
 
– Я мог бы положить этому конец, – продолжил он. – Мог бы настроить фильтры, отсечь твое присутствие, насколько это в моих силах. Это выиграет время, но что будет с нашими войсками? Без тебя наше оружие станет обузой. Здесь столь многие желают увидеть мое падение, а дом Каталл еще не начал действовать. Мы должны быть бдительны. Должны быть вооружены.
 
Он снова вздохнул. Он устал, и ему очень хотелось сесть на трон. Однако так он бы оказался спиной к пламени, а это почему-то казалось неправильным. Требовалось встречать опасность лицом, искать указаний в очистительном огне. Пьюрберн знал, что ответа вслух не последует. Уже нет. Время, когда они могли общаться, давно прошло. Но он верил, что его голос слышат. Возможно, однажды ему ответят снова.
 
– Лорд Пьюрберн!
 
Он вздрогнул от звука. Он находился в публичном месте – надзирал за последними приготовлениями к боям на арене. Не было никаких причин, по которым подчиненные не могли бы к нему приблизиться, однако это все равно казалось нарушением момента уединения. Пьюрберн ощутил укол ярости: в затылок как будто вонзилась горячая иголка. Но он проигнорировал ее, погасив бешенство волевым порывом. Кровь Пьюрбернов сильнее, она закалена от подобных низменных устремлений. Он не поддастся, как бы его не пьянило.
 
Лорд Пьюрберн обернулся. Говоривший, брат Тритус, изо всех сил пытался преклонить перед ним колени. Однако тело того подергивалось, практически непроизвольно. Его голова была опущена, а маска крепко держалась на своем месте, но в свете Вечного Пламени Пьюрберн поймал взгляд налитых кровью глаз. Зрачки превратились в булавочные острия, прожилки на склерах набухли так, словно готовы были лопнуть.
 
– Тебе есть, что сказать? – поинтересовался он.
 
– Паланит-капитан Канндис хочет разговора, милорд, – пробормотал Тритус. – Он постоянно настаивает.
 
– Ясно, – кивнул Пьюрберн. – Как ты считаешь, это потому, что вы убили одного из его людей?
 
– Он был грешником, милорд. Он сам навлек на себя смерть.
 
– Разве не все мы грешники? – спросил лорд Пьюрберн. – Разве не все мы боремся за шанс заслужить себе место за Его столом?
 
– Да, милорд.
 
– Но почему же этому человеку нужно было умереть тогда? Блюстители поддерживают порядок. Грешники или нет, но они помогают не дать Перикулусу погрузиться в хаос.
 
– Милорд, при всем уважении, им есть дело только до порядка Хельмавра, – ответил Тритус, выплюнув имя так, словно от него во рту оставался неприятный привкус. – Я наблюдал за этим так называемым блюстителем до того, как вы прибыли. Он был нетверд, милорд, им владели похоть и низость. Была одна женщина…
 
Он сбился, подергиваясь, словно пытался взять себя в руки. Лорд Пьюрберн наблюдал, как человек силится обрести самообладание.
 
– Женщина… – выдохнул тот. – Она была разгульной, смущала своей грацией и смехом. Даже я, милорд, не… она танцевала и пела. У нее был мягкий голос. Я помню, как моя мать когда-то пела те же псалмы, но даже у нее не было такого голоса. Я…
 
Он снова умолк, но лорд Пьюрберн ждал, пристально наблюдая за ним.
 
– Они сошлись, – продолжил Тритус. – Он был слишком слаб, чтобы устоять перед ее чарами. Вместе они начали распространять свою скверну, их кощунства… так что я спас его, милорд. Быть может, Бог-Император смилостивится над ним. Мне все равно.
 
– А женщина? – тихо спросил Пьюрберн.
 
– Огонь одарил милосердием и ее, – прошептал Тритус. – С тех пор я каждый день молился, дабы Он нашел для нее место за своим столом, пусть она и была малодушна.
 
– Понимаю, – произнес лорд Пьюрберн. – Скажи мне, брат Тритус, ты когда-нибудь работал в шахте?
 
– Нет, милорд.
 
– Я тоже, – отозвался Пьюрберн. – Однако я слышал рассказы, что самые бедные из старателей, которые не могут позволить себе атмосферный сканер, берут в забой клетку с мелким животным. Если воздух станет ядовит, гибель существа послужит предупреждением; возможно, шансом спастись для шахтеров.
 
Он бросил взгляд вниз, на подергивающегося Тритуса, глаза которого окрасились багряным, и задался вопросом, не следует ли и ему тоже спасаться.
 
– Ты понимаешь, что я имею в виду? – поинтересовался он.
 
Тритус покачал головой.
 
– Нет, милорд.
 
– Держись этого, ибо, как учит нас Он, неведение есть сила, – произнес Пьюрберн. – Я поговорю с паланит-капитаном Канндисом. Но прежде скажи – как идут приготовления?
 
– Гладиаторы говорят, что готовы. Очень многие хотят драться, – откликнулся Тритус. – Лорд Цепей все еще горюет по своему павшему бойцу, но больше не создавала проблем. Рабы почти расчистили место казней. Хотя я все же думаю, что нам следует оставить часть останков как пример.
 
– Твой совет ценен. Однако мне нужно, чтобы эта область была очищена. Возможно, что-то можно сделать с черепами и прочими костями; узнай, не смогут ли твои братья, которые мыслят более творчески, придумать какое-нибудь украшение для ворот. Но пожалуйста, никакой безвкусицы.
 
Тритус кивнул.
 
– Скажи мне, брат Тритус, ты будешь биться на арене?
 
– Я не знаю, милорд. – пробормотал Тритус. – Мне неведомы Его планы.
 
– Может быть, тебе следует вопросить об этом? – отозвался лорд Пьюрберн. – Уверен, Он даст ответ. Возможно, не словами, однако праведник всегда поймет Его.
 
Тритус поклонился и встал, чтобы отойти прочь, но лорд Пьюрберн поднял руку.
 
– Прошу, перед уходом позаботься о том, чтобы вместе с тобой удалились рабы и Кандальщики. Я тоже намерен помолиться и хочу сделать это в одиночестве.
 
– Да, милорд, – сказал Тритус, чертя на груди знамение святой аквилы, а затем повернулся к невольникам вдалеке. – Так, грешники, убирайтесь. Нашему господину требуется побыть наедине.
 
Лорд Пьюрберн проследил за удаляющейся вереницей пропащих душ. Рабы тащили с собой мешки пепла, оставшиеся кости волокли на телеге. Он подождал подольше после их ухода, пока огни не померкли, и не остался лишь он один. Тем не менее, сохраняя осторожность, он потянулся к панели на подлокотнике своего трона и сделал быстрый проход биосканером. Не обнаружилось никаких жизненных форм. Он был один.
 
Почти один.
 
Его рука сместилась пониже, к переключателю с генетическим замком, и занесла большой палец над сенсором. Однако он помедлил, напоследок еще раз украдкой оглянувшись через плечо. Это было глупо, ненужный риск. Но он уже так давно не видел ее, не купался в ее истинной силе.
 
Он отпер генетический замок. На камере под пламенем появилась светящаяся трещина, образуя очертания двери. Он ощутил нахлынувшее тепло, праведность своего дела и умиротворяющую ярость по отношению ко всем, кто встанет против него.
 
– Мы воссоединимся, – прошептал он. – Мы найдем ответы. Найдем место, где ты родилась, и ты станешь свободна.
 
Он закрыл глаза, а жар струился сквозь него, и свет полыхал, словно упавшая звезда.
 
 
 
Сол наморщил лоб. Он все еще силился осмыслить историю Ангвис.
 
– Пьюрберн – искусственно созданный псайкер? – спросил он.
 
Она покачала головой.
 
– Я не знаю, что он такое. Все, что я знаю – чего пытались добиться его предки до падения Перикулуса. Чего они достигли, мне неизвестно.
 
– И именно поэтому Перикулус пал?
 
– Опять же, я не знаю, – вздохнула Ангвис. – Мои вышестоящие сообщают только то, что мне нужно знать, как и я сообщала только то, что нужно было знать вам. Но сейчас мы вышли за рамки подобных соображений. У меня остался один агент, и он все это время следил за Пьюрберном. Давным-давно его семья пыталась индуцировать психический потенциал при помощи массового производства и очистки синтетического «призрака». Как уже было отмечено, процесс ненадежен, а жажда выгоды это только усугубляет.
 
Сол нахмурился. Он понимал схемы и течение тока, но колдовство и чары не укладывались у него в голове. Ему были известны истории и пропаганда о том, что космические корабли Империума ориентируются на психический маяк; что санкционированные оперативники-псионики трудятся на благо человечества, в то время как ведьмы и дьявольские отродья стремятся его повергнуть. Однако это всегда представлялось чем-то далеким – тем, что никогда не затронет его жизнь.
 
– Я думал, что схожу с ума, пытаясь понять расход энергии, – произнес он, бросив взгляд на свою руку, под кожей которой едва заметно просматривались нейроконтуры. – Как он предоставил столько мощности при таком минимальном снабжении. Сперва я решил, что за это отвечает второй источник: может быть, отвод от другого гильдийца. Но дело не в этом, верно? Он искажает природный порядок вещей.
 
Он вытянул руку и усилием воли приказал впитанной энергии Перикулуса заплясать между его пальцев. Вместо этого с кисти полыхнула кобальтово-синяя молния. Она проскочила в воздухе, игнорируя все законы проводимости, после чего ударила в развалины и рассеялась с еще одной вспышкой света.
 
– Не могу объяснить, насколько это было неправильно, – пробормотал Сол, встретив взгляд искусственных глаз Ангвис. – Электрическая энергия не течет таким образом. Она следует по проложенным маршрутам, ее путь занесен на схему. Все, что я учил об электропроводности и токе, говорит мне: ее нельзя направить таким способом. Однако я вижу это собственными глазами и ощущаю собственной рукой.
 
– Ведьмовство – враг здравого смысла, – сказала Ангвис. – Мы утверждаем, что шпионик связан технологией и сотворен посредством алхимии, но на самом деле это нечто непознаваемое.
 
– Я понял, кто такой Пьюрберн, – отозвался Сол. – Понял в первый же миг, как его увидел. Почему только я это замечаю?
 
– Возможно, дело в шпионике, – ответила Ангвис, бросив взгляд на мерцание щитка у себя на запястье. – Должно быть, в тот момент, когда вы его убили, электрическая энергия ненадолго образовала какую-то связь. Вы увидели эхо того, что увидел Господин Стежок, зарывшись в разум вашего пациента.
 
– Это Пьюрберн устроил расправу на Равнинах Спасения, – сказал Сол. – Раньше я думал, что это какое-то запретное оружие, скрытое в его троне.
 
– И вы были правы.
 
Сол нахмурился и посмотрел на Ангвис. Та пристально глядела на запястный щиток, на дисплее которого плясали пиктографии.
 
– Что вы имеете в виду?
 
– Похоже, лорд Пьюрберн чрезмерно доверяет устаревшему биосканеру, – произнесла она, поворачиваясь к Солу. – Мой агент раскрыл правду. Дьявольское отродье – не сам Пьюрберн. Истинная сила заточена за его троном.
 
 
==='''17'''===
 
 
– Лорд Сорроу, я полагаю, ваша встреча прошла продуктивно?
 
Услышав голос, Сорроу подскочил и врезался в дверь приемной позади. Он думал, что в офисе будет пусто, однако за его столом сидела Ангвис. Она улыбнулась; выражение вышло кривым. Он не мог взять в толк, почему она не починила свое лицо.
 
– Манеры. Я бы рекомендовал стучать перед тем, как входить, – отрывисто ответил Сорроу, направляясь к жалкой коробчатой секции, где размещался его шкафчик с напитками. Он налил порцию амасека и покрутил янтарную жидкость в бокале.
 
– Меня пригласил Сол, – отозвалась она. – Он до сих пор оправляется от травм и изъявил желание, чтобы я ему помогла.
 
На ее лице все еще была эта улыбка – кто-то другой мог бы так носить маску.
 
– Несчастный дорогой Сол, – произнес Сорроу, и в его голос закралась нотка раздражения. Он проглотил ее вместе с амасеком. – Может быть, вам следует пригласить его спуститься?
 
– Он спит. Боюсь, бедный мальчик совсем вымотался, – сказала она. – Но это не имеет значения. У меня дело к вам.
 
– И чего же вы можете от меня хотеть? Кроме хорошей трапезы, чтобы подкрепить ваше тощее тело?
 
Она наклонила голову, словно обдумывая фразу. Ее улыбка сдвинулась, становясь жестче. Она полезла под плащ, и Сорроу вздрогнул, а его рука подобралась к печатке, однако Ангвис извлекла только обрывок пергамента с поблекшим изображением.
 
– Что вы видите? – поинтересовалась она, кладя его перед Сорроу.
 
– Что кому-то надо научиться пользоваться вид-пиктом, – отозвался тот, сощурившись на картинку. – Ужасающе передержано.
 
– Нет, это не так.
 
Он присмотрелся поближе. Несмотря на размытость, кое-что на листе поддавалось опознанию.
 
– Это… Пьюрберн? – нахмурился он, вглядываясь в картинку. – Он, должно быть, носит какие-то мастерски сделанные фотоконтактные линзы, если может переносить такой свет. Это все равно что смотреть на солнце.
 
– Мой агент говорит иначе, – ответила она. – Свет не был ослепительным, просто ярким. Однако выделяемая энергия выходит за рамки восприятия человеческих глаз. Даже нашим зрительным имплантатам было нелегко ее проанализировать. Но посмотрите внимательно. Внутри света.
 
– Это начинает меня утомлять, – вздохнул Сорроу. – Пламя паланкина яркое. Это такое уж откровение?
 
Она наклонилась ближе, ведя по изображению пальцем.
 
– Вот это, как вы верно заметили, наш достопочтенный лорд Пьюрберн. Эти очертания – его платформа, а это открытая камера. Что вы видите внутри?
 
– Не знаю, – отозвался Сорроу, наморщив лоб и тщательно изучая картинку. – Выглядит почти как… фигура.
 
Стоило ему ее увидеть, как он уже не смог выкинуть это из головы. Казалось, внутри света кто-то сидит.
 
– Да. Вот истинная сила Пьюрберна. Не вера, даже не запретная технология. В его троне размещается пиромант – псайкер, способный мыслью преобразовывать огонь. Сол был прав. Или, скорее, почти прав.
 
– Это… это преступление превыше любого другого, – прошептал Сорроу. – Подобный поступок навлечет гнев лорда Хельмавра в полном объеме. Но это, это картинка и ничего более. Я не могу… мы не можем… даже рискнуть раскрыть это…
 
Он сбился, оказавшись в трудном положении и не зная, что сказать или даже подумать. Прежде он всегда был сосредоточен на том, чтобы исполнить свои обязанности и уехать. Последняя поставка трупной муки должна была поступить этим вечером. Ему хотелось просто выбраться из Перикулуса живым, вернуться к цивилизованности верхнего улья. Тут предоставлялась возможность – он это видел. Но такой риск. Такая вероятность, что все взорвется ему в лицо.
 
Ангвис улыбнулась без шутливости.
 
– Лорд Сорроу, вы чрезвычайно успешный бизнесмен, – произнесла она.
 
– Верно, и еще я обожаю лесть, но это представляется до боли очевидным.
 
– Что я хочу сказать: вы не подчинены идеологии и не ослеплены идеалами. Вы прагматик. Это нас объединяет. Сол – умный человек, но его ограничивает собственное желание показать себя, получить признание по праву. Это качество мы не разделяем. Для Делака величайшая победа – это когда другие игроки даже не в курсе, что ты участвуешь в игре.
 
– И какова же ваша игра? – спросил он.
 
– Пьюрберн и его марионетка должны умереть, – ответила она. – Независимо от сопутствующего ущерба.
 
Сорроу приподнял хорошо подстриженную бровь.
 
– Подобное убийство наверняка часть ремесла вашего Дома. Зачем приходить с этим ко мне?
 
– Наше участие не должны видеть. Уже установлено, что пулей его не прикончить. И мы не знаем, почему. Однако его последователи постоянно подходят к трону, моля его о благословении и прощении. Вы говорили, что могли бы вызвать Теней Каталла. Несомненно, они ведь более чем способны справиться, а поскольку они наемники, их невозможно будет отследить до кого-либо из нас?
 
– Тени неуловимы, – отозвался Сорроу. – Их интересуют не столько деньги, сколько как бы досадить дому Каталл. Ходят слухи, что Пьюрберн намерен выступить против их Дома. При таких обстоятельствах они не станут действовать.
 
– Тогда как насчет тех отбросов, которых вы освободили с арены? – поинтересовалась Ангвис. – Их добыча до сих пор у нас.
 
– Вероятно, они умелые, и на них можно надавить, – ответил Сорроу. – Но Пьюрберн знает, что их отпустили на мое попечение. Если их увидят и свяжут со мной…
 
– Лорд Креденс Сорроу призывает к осторожности? – Ангвис нахмурилась. – Я думала, вы дерзкий предприниматель?
 
– Есть разница между дерзким и опрометчивым, – произнес Сорроу. – У вас есть искра плана, но риск чересчур велик. Мне нужно время, чтобы…
 
– Времени не осталось.
 
Вздрогнув от звука, Сорроу обернулся и увидел, что в дверях стоит Сол. Выглядел тот ужасно: пепельно-серая кожа, под глазами глубокие круги, правая рука непроизвольно подергивается.
 
– Как только зажжется Вечное Пламя, его контроль станет абсолютным, – бросил Сол. – Мы должны действовать до того. Должны раскрыть его, дать кавдорским крысам увидеть правду.
 
– Не думаю, что вам следует вставать, – отозвался Сорроу. – Ангвис сказала, что вы были ранены.
 
– Это неважно, – произнес Сол. – Потому что теперь я все ясно вижу. Мы схватим марионетку Пьюрберна, прямо перед церемонией. Его костры погаснут, его сила пропадет. Крысы сожрут его, а даже если нет – мы можем предъявить псайкера блюстителям. У нас будет доказательство того, что они из себя представляет. Он окажется проклятым в глазах своих последователей, а также закона. Останется лишь вопрос, арестуют его или сожгут. Или и то, и другое.
 
Теперь он улыбался, а его уцелевший глаз блестел. Сорроу бросил взгляд на Ангвис, однако ничего не понял по выражению ее лица.
 
– Темпес, – начал он. – Вы явно нездоровы. Позвольте мне сходить за медикэ: они смогут заняться вашими…
 
– Нет! – огрызнулся Сол, грохнув кулаком по столу и рассыпав дождь искр. – Я не могу жить в мире, где этот человек процветает. Я всю свою жизнь трудился, чтобы конкурировать с людьми вроде него. Людьми, которые постоянно обладают всеми деньгами и связями, всей властью. Состязание никогда не было честным, но я хотя бы думал, будто мы играем в одну и ту же игру. Однако даже со всеми преимуществами ему все равно понадобилось еще. Хватит с меня этого. Улью необходимо увидеть, что он такое… и я закончил играть по правилам.
 
Его дыхание было сбивчивым, и на миг Сорроу показалось, что он может рухнуть. Однако старинный друг удержался, и гнев в его глазу слегка поугас.
 
– Простите за вспышку, – проговорил он. – Но я прав. Я это знаю.
 
– Как и я, – спокойно отозвалась Ангвис, скользнув поближе к Солу и положив тому руку на плечо. – Я как раз представляла ваш план лорду Сорроу. Он даже предложил пару агентов, которые позаботятся о псайкере. Не так ли?
 
– Как скажете, – ответил Сорроу. – Но я не пойму, как они смогут подобраться достаточно близко, чтобы что-либо сделать. Вы видели его телохранителя? Того, что с металлическим лицом? При мне один Голиаф отпустил бесцеремонное замечание в адрес Пьюрберна, и эта тварь разорвала его на части, словно он был малолеткой, не знающим, с какого конца берутся за нож. И это не говоря уже о страже из Огарков, блюстителях и кавдорском отребье. Никому никак не оказаться рядом с ним.
 
– Я в состоянии смастерить конверсионное поле, – сказал Сол. – Будучи корректно откалиброванным, оно сможет вытянуть энергию из шокерных дубинок и выпустить ее в виде слепящего импульса. Сработает всего один раз, но даже несмотря на визоры, это ослепит блюстителей вместе со всеми, кто будет стоять слишком близко, а также нейтрализует их оружие ближнего боя.
 
– Мои агенты могут помочь, – улыбнулась Ангвис. – Кавдорские крысы будут рассеяны по всей арене, наблюдая за схватками. Запаса спрятанных дымовых бомб и немного огня на подавление издалека должно хватить. Может, они и жестоки, но плохо организованы и практически не имеют руководства. Если мы создадим множественные угрозы, они не смогут расставить приоритеты. От нас требуется отвлечь их всего на мгновение.
 
Теперь они оба глядели на него, словно объединившись. Вот только улыбка Ангвис затрагивала лишь одну сторону лица.
 
– Я восхищен вашей приверженностью цели, – ответил Сорроу. – Но мы это уже проходили. Я прибыл сюда не для того, чтобы заводить врагов.
 
– Нет, – произнесла Ангвис. – Но это и не то место, где заводят друзей. По крайней мере, по своему выбору. Возможно, вам следует рассказать лорду Солу, почему вы покинули Город-Улей. Это уж точно не было ваше собственное желание.
 
Сол нахмурился, переводя между ними взгляд своего единственного глаза.
 
– Что она имеет в виду?
 
– Лорд Сорроу живет не по средствам, – продолжила Ангвис. – Его состояние несравнимо с его обязательствами. Он много задолжал леди Антропофе, а та…
 
– Достаточно! – огрызнулся Сорроу. – У всех нас порой бывают проблемы с притоком кредов. Не более того. Я здесь сугубо в качестве услуги.
 
– Разумеется, – сказала Ангвис. – И все же подобные вещи наверняка излишне раздражают. Когда Пьюрберна не станет, Перикулусу понадобится руководство. Этот пост обещали лорду Солу, но, я  уверена, он охотно разделит такое бремя?
 
– Меня заботит только падение Пьюрберна, – пожал плечами Сол. – Лорд Сорроу, можете забирать Перикулус, мне все равно. При условии, что вы нам поможете. Прошу.
 
– Я все равно считаю это безнадежной затеей, – произнес Сорроу. – Даже если бы я вам помог, даже если бы в моем распоряжении имелись агенты – как им подобраться достаточно близко, чтобы воспользоваться вашим маленьким отвлекающим маневром? У Пьюрберна есть охрана.
 
– Я думал об этом, – отозвался Сол. – На церемонии будут присутствовать невольники: и как рабочая сила, и как свидетели. Несколько из них будет на расстоянии броска камня от паланкина. Лорд Цепей Вирэ должна мне услугу. Я поговорю с ней и узнаю, смогу ли…
 
– Вы не будете делать ничего, помимо возвращения в постель, – сказал Сорроу и вздохнул. – Я поговорю с Вирэ.
 
– Лучше, чтобы это исходило от меня.
 
– Вы себя не видели, – ответил Сорроу, накидывая на плечи свой сюртук. – Вы едва можете стоять, и мне доводилось перерабатывать трупы с более здоровым оттенком кожи. Никто сколь угодно здравомыслящий не станет вас слушать в нынешнем состоянии. Честно сказать, что бы там лорд Пьюрберн ни держал под замком, вы выглядите большим чудовищем.
 
 
 
Вирэ наблюдала за тем, как невольники с трудом тянут железные цепи, поднимая горнило на его место. Судя по виду металла, когда-то это могла быть часть декоративной сферы, но ту в спешке распилили напополам. Кромки были шероховатыми, как у открытой раны. Ее удивляло, что Пьюрберн удовлетворился куском ржавого железа в качестве вместилища Вечного Пламени Перикулуса, а не попытался импортировать что-нибудь более красивое из золота или серебра.
 
Самая левая из цепей лопнула, и половина бригады растянулась на костяной гальке. Как минимум один из поднявшихся был ранен. Ему распороло ладонь, по пальцам стекала кровь. Подошел, предположительно, Кандальщик бригады, хотя по его щерящейся маске и драному наряду было очевидно, что он не член Меркатор Сангвис. Едва глянув на рану, он вскинул свой огнемет и направил в сторону шпиля струю горящей жидкости.
 
Вирэ была уверена, что емкость уже должна бы опустеть, но пламя продолжало взмывать вверх, словно намереваясь поглотить улей наверху. Ее взгляд перескочил на оператора. Тот как будто забылся со своим оружием. Рабы наблюдали за ним – может быть, с облегчением отдыхая от трудов. А может быть, они тоже забылись при виде пламени.
 
Раненый невольник издал стон. Кандальщик в маске насупился и свирепо посмотрел вниз, как будто видел его впервые. Рев пламени стих, тишину нарушало только шипение раскаленного докрасна дула оружия. Он рявкнул приказ. Вирэ не слышала фразу, но двое других рабов поспешно повиновались, прижав руки травмированного товарища так, чтобы окровавленная ладонь была отставлена. Тот начал сопротивляться, видимо, осознав свою участь., однако его держали крепко. Ствол огнемета прижался к ране, прижигая рассечение, и шипение горящей плоти быстро потонуло в воплях пострадавшего.
 
– Варварство.
 
Она обернулась. Рядом с ней стоял лорд Сорроу.
 
– К тому же бессмысленное, – пробормотала она, вновь поворачиваясь к зверской сцене. – Это был небольшой порез. Зажило бы за день или около того. А теперь он останется калекой или умрет от заражения. И они еще ожидают, что он будет работать?
 
Похоже было, что да. Кандальщик уже вздергивал кричащего раба на ноги и протягивал ему цепь. Человек секунду таращился на него в ответ: замешательство на миг пересилило боль. Он что-то прошептал, но слова до нее не донеслись. Однако реакция была ясной: Кандальщик врезал невольнику в лицо прикладом своего оружия. Тот тяжело упал.
 
– Вы не можете вмешаться?
 
– Кандальщики не все мои, – произнесла она. – Я набрала отряд, чтобы доставить невольников сюда. Некоторые теперь связались с Пьюрберном, а еще большее количество – просто исполняющие эту роль кавдорцы. Те, кто верен мне, остались охранять жилище рабов.
 
– Если он продолжит в том же духе, рабов не останется.
 
– Им нет дела. – Вирэ скривилась: Кандальщик нанес серию быстрых ударов ногой в живот упавшего невольника. – Те, кто застрял на дне, редко молятся о том, чтобы системе пришел конец. Они мечтают лишь быть тем, кто щелкает кнутом.
 
– Круговорот неэффективности, – пробормотал Сорроу.
 
– Убейте раба, чтобы показать пример. Убейте еще дюжину, чтобы это закрепилось. После этого рабочих не хватает, поэтому притащите еще из мест за пол-улья отсюда. Половина из них умрет по дороге, но к чему волноваться? Чтобы компенсировать, просто пошлите за новыми, вдвое больше реально необходимого. Все равно тела можно продать Трупомолам, переработать и скормить следующей партии, так в чем проблема?
 
Сорроу с улыбкой прижал руку к груди.
 
– Вы раните меня, – произнес он. – Мы не все такие.
 
– Однако мои подопечные голодают.
 
– Думаете, мне это просто? – отозвался Сорроу. – Поставка припасов на такую глубину сущий кошмар, и у меня чрезвычайно мало материала для работы, когда мертвых сжигают. Да и живых, если уж на то пошло.
 
– Вы поэтому здесь? – поинтересовалась она. – Хотите тела моих бойцов?
 
Он покачал головой.
 
– Ничего столь примитивного. В сущности, я здесь от имени вашего бывшего партнера. Как я понимаю, лорд Темпес Сол помог вам с определенными… вопросами проводки?
 
– Помог, – кивнула она, и ее глаза сузились. – Достаточно аварийной мощности, чтобы свет продолжал гореть. Но это дело между ним и мной. Если хочет поговорить еще, меня нетрудно отыскать.
 
– Солу нездоровится, – ответил Сорроу, запуская руку в крман и доставая фляжку. Он ненадолго приложил ее к губам, а затем протянул Вирэ. – Амасека?
 
– Я пас.
 
– Это хороший продукт, – настойчиво сказал он. – Тройная перегонка, выдержка двадцать лет. Нотки цитруса и ясеня.
 
Она поколебалась, а затем взяла предложенную фляжку. Напиток был исключительным, спору нет.
 
– Как я сказал, Сол оправляется после нападения, – продолжил Сорроу. – Но, насколько мне известно, вы обещали ему услугу взамен на его помощь?
 
– Это было тогда. – Она пожала плечами. – Я держу слово, но уже не в том положении, чтобы предлагать многое.
 
– Дело в большей степени касается зажжения Вечного Пламени. Полагаю, для финальной процессии потребуется группа рабов?
 
– Кому-то нужно повернуть краны.
 
– Действительно, – улыбнулся Сорроу. Его зубы были безупречными. Немного чересчур безупречными, особенно для человека, имеющего репутацию гурмана. На мгновение Вирэ задалась вопросом, где он их заполучил. Однако ответ был слишком очевиден.
 
– Должно быть, оказаться избранным – немалая честь, – продолжал Сорроу. – Интересно, существуют ли критерии отбора?
 
– Помимо пары сильных рук? Подозреваю, теперь требуется кавдорская маска. Впрочем, мне все равно. Как только бои закончатся, я ухожу, заплатят мне, или нет.
 
– Тогда вы не станете возражать против пары замен? – не отставал Сорроу. – Я знаю набожную чету, чье самое заветное желание – принять участие в подобном моменте. Нельзя ли разрешить им присоединиться к процессии? Чтобы было что однажды рассказать детям.
 
– И это услуга для Сола?
 
– Да.
 
– Хорошо. – Она кивнула в сторону жилого блока работорговцев. – За отбор отвечает Кандальщик Хантон. Подозреваю, он что-нибудь захочет за беспокойство.
 
– Благодарю вас, леди Вирэ
 
– Просто Вирэ, – отозвалась она, протягивая фляжку назад. Сорроу покачал головой и с учтивым поклоном удалился. Она отвернулась от него, и ее взгляд снова вернулся к рабочей бригаде с горнилом. Кандальщик махнул рукой на раненого невольника, который лежал совершенно неподвижно, хотя было сложно определить, без сознания он, или же мертв. Остальные бросили его и вернулись к работе, волоча горнило по костяной гальке и разбрасывая град обломков. На глазах у Вирэ тело медленно погрузилось в окостеневшие останки древнего Перикулуса.
 
 
==='''18'''===
 
 
К появлению Сола арена уже колыхалась. У входа, словно нарывы на больном, повылезали лотки, где предлагали хрустящую крысу на палочке, или кольца сточной медузы, обжаренные в охладителе. Он понадеялся, что собравшимся нравятся яства. Как он понял по тому немногому, что ему сообщил Сорроу, Перикулус постоянно отделяло от голода лишь несколько дней.
 
Он скользнул в толпу, остерегаясь парада масок. Впереди располагался вход, увешанный костями и почерневшими черепами. Там дежурили двое блюстителей – крупные мужчины в противоосколочной броне и с опущенными забралами. Помимо пистолета, каждый из них имел при себе шокерную дубинку: палицу с электрическим зарядом, способным усмирить даже самого крепкого жителя подулья. Однако оружие было пристегнуто, и никто, похоже, особо не фильтровал и не рассматривал вливающийся на арену народ.
 
Сол пересек порог и обвел взглядом места. Приходилось признать, что Пьюрберн проделал впечатляющую работу, собирая сооружение. С тех пор, как он сидел в толпе, прошли считанные дни, однако за это время сохранившиеся городские блоки ободрали и выровняли, пока не образовался грубый амфитеатр. По центру, отделенная от толпы забором из цепей, располагалась арена. Она представляла собой широкий круг, где-то тридцать футов в диаметре, а традиционный промышленный песок заменили пеплом, оставшимся от тех, кто противостоял Пьюрберну. Это было дерзкое заявление, хотя Сол и задавался вопросом, как на это смотрят гладиаторы. Он предполагал, что у тех, как и у всех, есть свои суеверия.
 
Венцом всего была сцена, где должны были сидеть Пьюрберн и высокие гости. На ней раскорячилось огромное горнило высотой по меньшей мере в два его роста. Пока что это было просто холодное железо, но в ходе финальной церемонии ему предстояло зажечься от руки самого Пьюрберна. Мало какие символы обладали большей силой; свет Бога-Императора станет частью Перикулуса, явившись сюда милостью Пьюрберна, и всякого, кто не согласится с властью того, выставят нечестивцем, еретиком, что противится Его воле.
 
Вот только Сол знал правду. Пламя было сотворено омерзительной волшбой. Скоро все это увидят.
 
Он услышал вскрик и оглянулся. Между вытянутых пальцев заплясали искры. Двое детей, по возрасту еще не годившихся даже в малолетки, вели потешный поединок. Оружием им служили простые однокомпонентные штуковины, купленные на одном из лотков. Тот ребенок, что покрупнее, со смехом прижимал маленького к земле и водил своим оружием туда-сюда над его шеей, изображая, будто отрезает голову.
 
От этого Сол ощутил дискомфорт, который не вполне смог бы выразить словами. Он выкинул все из головы, высматривая Ангвис. Он был уверен, что та нашла себе хорошее место, и не собирался пропускать открывающую церемонию. Хотелось напоследок еще раз увидеть Пьюрберна во всем его великолепии перед тем, как всему этому придет конец.
 
 
 
Вирэ наблюдала за тем, как заполняются места, сквозь зарешеченные ворота помещения для бойцов. Позади нее гладиаторы готовились к схваткам. Бойцы помоложе передавали по кругу бутылку, обмениваясь историями и сравнивая шрамы. Блок разогревался, медленно проводя свою массивную цепную глефу с красной кистью на хвосте по ключевым позициям. Это была в равной мере и физическая нагрузка, и медитация. Жителю улья он, вероятно, показался бы превосходным воином. Однако Вирэ своим опытным глазом видела, что он бережет левую ногу, а рука едва заметно подрагивает – возможно, после укуса, полученного им от безглазых тварей. Она бы сказала, что он стареет, но гладиаторы не становились старыми. Об этом заботилась арена.
 
Она снова глянула на толпу, изучая лица и пытаясь прочувствовать настроение. Разумеется, те улыбались и смеялись, но за этим присутствовала очень хорошо знакомая ей грань: сладкое предвкушение насилия. Лорд Пьюрберн был прав. Они хотели крови.
 
Вирэ развернулась и трижды ударила древком своей цепной глефы об пол. В комнате стало тихо; молодые бойцы опустили бутылку, Блок опустил оружие.
 
– Я не буду говорить много – все мы уже это делали, – произнесла она. – Вот-вот вы выйдете на арену отсалютовать лорду Пьюрберну. Потом начнется насилие. Напоминаю вам, что здесь нет места показухе. Я не хочу, чтобы вы играли на публику или затягивали бой, потому что хочется нанести особенно запоминающийся смертельный удар. Единственное, что имеет значение – победить и вернуться живым. Помните, что случилось с Порезом.
 
Она поочередно встретилась с ними взглядом.
 
– Толпа хочет увидеть, как прольется кровь. Давайте сделаем так, чтобы она принадлежала кому-то другому.
 
 
 
Двери распахнулись, и лорд Пьюрберн улыбнулся. Его платформа висела на жгучих ярко-синих струях огня. Перед ним двигалась охрана из блюстителей, броня которых сверкала в свете его Вечного Пламени. Бросалось в глаза отсутствие Канндиса, однако даже это не смогло вывести Пьюрберна из себя. С Канндисом можно было разобраться по завершении. Позади в ногу вышагивали стражи-Огарки и Пиромагир, и даже тяжеловесный киборг двигался неожиданно величественно. При его появлении толпа взревела; гортанный звук напоминал звериные крики. Но это в точности подходило им – жалким созданиям, не знавшим ничего лучше.
 
Он посмотрел на арену, где его ждали гладиаторы для приветствия. С ними была и Лорд Цепей, облаченная в свой доспех для схваток. В отличие от брони блюстителей, внешний вид того портили боевые повреждения, и если на нем когда и были какие-либо декоративные украшения, то они давно исчезли. Однако ее шлем до сих пор напоминал корону.  Пьюрберн улыбнулся, когда ему в голову пришла мысль: не считает ли она себя королевой трупного пепла? Он надеялся, что она примет участие в бою и ее кровь прольется в качестве затравки к церемонии. Конечно, он мог бы устроить вызов, подтолкнуть ее. Но нет, он не настолько мелочен. Пусть себе беспомощно барахтается, лишившись денег и союзников. Позднее сможет вместе с Канндисом выпрашивать объедки с его стола. Возможно, он даже что-нибудь даст, если они проявят подобающее смирение.
 
– Добро пожаловать в этот исторический день, – произнес он, и вокс-усилитель, установленный в троне, разнес его слова по всей арене. – Знайте, что Бог-Император смотрит на нас, пока мы готовимся освятить Перикулус во имя Него. Сперва кровью, а затем огнем. Ибо на этой арене все сражаются во имя Него, будь то раб или Лорд Цепей. Любой может бросить вызов и тем самым возвыситься.
 
Говоря, он бросил взгляд на Вирэ, но к своему разочарованию не заметил никакой очевидной реакции. Тем не менее, он продолжил:
 
– Рука Бога-Императора избирает победителей, павших же отдаем Ему и на Его милость. В борьбе мы обретаем силу, а силой чтим Его свет!
 
Он снова уселся на трон, наслаждаясь преклонением толпы и заревом жаровен, окружавших арену. Его заботы казались чем-то далеким, опасность дома Каталл ничего не значила, даже безуспешные попытки отыскать былые владения своей семьи являлись всего лишь заминкой. Ведь он победил; Перикулус был в его полном распоряжении.
 
 
 
Лорд Креденс Сорроу изо всех сил старался расслабиться.
 
Это было нелегко, даже при его обширных талантах. Он сидел на наименее неудобном из своих стульев, а стоявший рядом вокс-динамик, захлебываясь, сносно пытался издавать музыку. Что-то в куполе коверкало сигнал, и звук постоянно резко обрывался. Эффект весьма выводил из равновесия. Сорроу выключил динамик и снова вздохнул, отхлебнув своего кракийского чая. Тот уже начал остывать, но его не хотелось приканчивать, поскольку это была последняя чашка. Может, совершить кулинарный грех и заново его подогреть? Особенно с учетом падающей температуры.
 
Поежившись, он встал со своего места и взял у дверей накидку. Прежде в ней было мало нужды, так как после его прибытия в Перикулусе стало неизменно влажно. Однако теперь он обнаружил, что мерзнет. Возможно, дело было в арене: схватки вытягивали энергию из остальной части купола. Он смутно слышал грохот оружия и рев толпы. Несомненно, Сол и Ангвис находились там, равно как и его агенты. У Калеба с крысокожей не было особого выбора, кроме как согласиться с его планом.
 
Или, скорее, планами. Сол настаивал на том, чтобы доказать преступления Пьюрберна, Ангвис же хотела смерти того.
 
Кому-то предстояло разочарование.
 
Сорроу вздохнул, глянул в окно и всмотрелся сквозь забитое досками стекло. Перикулус с той стороны не изменился. Костры продолжали гореть, жаровни шипели. Это и впрямь будут его владения? Он часто думал насчет собственного купола, но всегда представлял себе нечто более изысканное и расположенное гораздо ближе к шпилям. Тем не менее, надо было с чего-то начинать, а ценность купола могла только вырасти.
 
Он снова поежился. Какого черта не так с обогревателями? Сорроу потянулся к колокольчику на столике сбоку от стула, намереваясь звонком вызвать одного из своих Размольщиков, чтобы тот обновил ему кружку и выяснил, почему холодно.
 
Секунды тикали. Он побарабанил пальцами по подлокотнику.
 
Позвонил еще раз.
 
Ничего.
 
Где же они? Подчиненным было приказано никогда не оставлять его без сопровождения. Это были верные люди – если не лично ему, то учреждению – и более чем умелые в бою. Невероятно, чтобы их смогли одолеть и при этом хотя бы не привлечь его внимания.
 
Его взгляд метнулся по комнате. Не считая холода, все выглядело нормальным, ничего не сдвинуто с места. Дверь в коридор была крепко заперта, равно как и…
 
Дверь в приемную была отперта, замок открыт.
 
Невозможно. Единственный ключ находился у него, а он бы ни за что не оставил ее открытой, пусть даже пленники уже отбыли на церемонию.
 
С пересохшим ртом он крадучись двинулся туда, поглаживая печатку на правой руке. В аметистовом камне было скрыто перстневое оружие – плазменный бластер достаточной мощности, чтобы превратить блюстителя в броне в отвратительно пахнущее пятно. Однако это было оружие последнего шанса, которому между выстрелами требовалось самое меньшее семь минут на перезарядку. Одного убийцу можно было ликвидировать за счет эффекта неожиданности. Но что, если их больше?
 
Он передернулся и осознал, что напуган. Это было для него редкостью. Сорроу знал, что не смельчак, но обладал дальновидностью. Он редко боялся, поскольку его редко заставали врасплох или ставили в невыгодное положение. Однако сейчас он ощущал и то, и другое, и от этого его бросало в холод.
 
Нет. Не только его. На латунной дверной ручке образовались кристаллы льда, а металл так промерз, что почти обжигал кожу. Холод исходил из-за двери – из приемной, где тела готовились к переработке. Сорроу заглянул в нее, но там было темно, люмены погасли. Однако даже во мраке он заметил одну деталь, которая почему-то казалась чернее остальных. Тень, облеченную в человеческую форму.
 
– Добрый вечер, лорд Сорроу.
 
Он застыл. Не от холода, а из-за того, что конечности больше не признавали его власти. Он узнал голос. Пребывай он в поэтическом расположении духа, тот можно было бы описать как пронзительный, словно сломанная кость, или же, возможно, как мягкий и влажный, словно сгнившая плоть. Однако на самом деле ни то, ни другое не являлось правдой. Сам по себе голос практически ничем не выделялся: ни жестокости, ни настойчивости. Ужас никак не был связан непосредственно со звуком. Нет, он исходил от той примитивной, животной части Сорроу, которая инстинктивно понимала – то, что говорило настолько рассудительно, не должно существовать.
 
Он собрался с духом и почти удержался от дрожи в голосе.
 
– Добрый вечер, леди Антропофа.
 
 
==='''19'''===
 
 
Сол наблюдал, как тело волокут прочь, а пятна крови забрасывают свежим трупным пеплом. Толпа ревела, требуя еще. Их лица искажала ярость – до такой степени, что ему было сложно различить, кто в маске, а кто нет. От всех исходила одинаковая ненависть, щерящиеся лица приобрели багровый оттенок. Сол моргнул, протирая глаза, но видение задержалось. Возможно, люмены на нижних уровнях меркли, нарушая освещение.
 
У него зудело предплечье. Порой он ощущал нечто подобное на Игле, когда перма-шторм вот-вот должен был разразиться особенно буйным выбросом. Однако здесь было хуже, как будто энергию, которую он пассивно поглощал, оскверняло присуствтие Пьюрберна.
 
Он рассеянно почесал руку, оглядывая толпу. Проклятье, где же Ангвис?
 
– Добрый вечер, лорд Сол.
 
Он вздохнул, не удосужившись обернуться. Разумеется, она была рядом с ним.
 
– Я волновался, что вам не удалось, – произнес он. – С вашей стороны все готово?
 
– Мои агенты предприняли необходимые шаги: ваше устройство установлено под сценой, равно как и подготовленный тайник с дымовыми гранатами. У меня наготове пара снайперов для дополнительной дестабилизации по мере надобности.
 
– А свежие наемники Сорроу? – спросил Сол. – Думаете, им по силам задача одолеть псайкера?
 
– Они знают свои приказы. Сорроу предоставил мне доступ к их вокс-каналу. Я дала им соответствующие указания.
 
– А маршрут отхода? Сорроу сообщил им, что северный прометиевый трубопровод пуст? Пройдя по нему, они должны суметь спрятаться в гнезде кабелей, питающих тепловой отвод, пока…
 
– Я бы не стал волноваться о таких деталях, лорд Сол, – ответила Ангвис. – Мы подготовили все. Помните, что Бог-Император наблюдает. Он обеспечит правильный исход.
 
 
 
– Вашим зданиям пошло бы на пользу некоторое внимание, – прошелестела леди Антропофа. – Декор… блеклый.
 
Сорроу обнаружил, что не может ответить. Его взгляд был прикован к стоявшей перед ним фигуре. Она была высокой, возможно выше любого человека, какого он когда-либо встречал, однако худой как скелет и окутанной тенью. Она носила полуночно-черное одеяние, плечи и торс украшала стилизованная броня, выполненная из полированной кости и испещренная аметистами. Лицо, к счастью, скрывала изысканная маска, не имевшая совершенно ничего общего со зловещими гримасами дома Кавдор. Она была сделана из безупречной бивневой кости и выражала безмятежность
 
– Было сложно изыскать подходящие материалы, – запинаясь, выговорил он.
 
– Разве вы не получили мой подарок? – спросила она.
 
– Да. Чрезвычайно любезно с вашей стороны… Кажется, я оставил его в другой…
 
Леди Антропофа вытянула руку. В ней был археотеховый сосуд, который Сорроу использовал в качестве пресс-папье.
 
– Вам известно, что это такое? – поинтересовалась она.
 
– Я… это похоже на вазу Мунг.
 
– Действительно, – произнесла леди Антропофа, и ее пальцы охватили сосуд, словно паучьи лапы. – Я не обижаюсь на скептицизм. Осталось очень мало нетронутых образцов. В конце концов, лишь некоторые из отпрысков дома Мунг смогли сохранить свои мозги в этих стазисных сосудах. В своем высокомерии они надеялись, что однажды дом Мунг возвысится снова благодаря их законсервированной мудрости.
 
Ничего не выражающее лицо леди Антропофы оглядело сосуд в форме черепа.
 
– За образец вроде этого можно выручить миллион кредитов, – прожурчала она. – Однако есть сложность. Стоит открыть сосуд, как содержимое быстро портится. Это создает парадокс: чтобы по-настоящему удостовериться в ценности, его необходимо открыть. Но будучи открытым, он утрачивает ценность. Все-таки, размеров одного мозга хватает лишь на одну потрясающую трапезу.
 
С ее голосом что-то было не так; теперь Сорроу это слышал. Манера леди Антропофы изъясняться казалась почти чересчур гладкой, как будто интонация не вполне соответствовала стоящей за ней эмоции. А еще едва заметно ощущались следы обратной связи. Голос звучал практически как синтезированный. Не пахло ли чем-то? Сгнившей плотью? Консервирующими жидкостями? Или всего лишь его собственным потом?
 
– Поистине щедрый дар, – сказал Сорроу, едва удерживая голос ровным. – Благодарю вас еще раз. Но признаюсь, я удивлен видеть вас. Как я понял, вы делегировали ответственность за Перикулус. Я чем-то вас подвел?
 
Продолжая держать на ладони вазу Мунг, леди Антропофа глянула на Сорроу из-под маски.
 
– Вам не нужно меня бояться, лорд Сорроу. Я здесь сугубо для того, чтобы освободить вас от оставшихся долгов.
 
– От моих долгов? – Сорроу сглотнул, не понимая, как трактовать ее тон. – Но… Мы говорим обо всей сумме? До последнего кредита?
 
– Именно, – кивнула Антропофа. – Ваши услуги были образцовыми, невзирая на некоторые весьма сложные условия. Я с превеликой радостью спишу ваши обязательства. Перед тем, как закрыть этот вопрос, мне требуется всего одно последнее дело.
 
У Сорроу пересохло во рту. Свобода от бремени была так соблазнительна, однако за столь царскую сумму затребуют немало. И все же он заставил себя улыбнуться самым жинерадостным образом и отвесил глубокий поклон.
 
– Ожидаю ваших указаний, миледи.
 
– Вы замышляете против лорда Пьюрберна.
 
Это было утверждение, а не вопрос.
 
– Миледи, я не уверен, что вы слышали, но я не…
 
– Вы же не станете лгать мне, лорд Сорроу?
 
Голос звучал мягко, пустое лицо маски было спокойно. Однако Сорроу всю свою жизнь изучал язык, выражаемый поворотом головы или случайным постукиванием пальца. Он сознавал опасность, перед которой вдруг оказался.
 
– Простите меня, миледи, – произнес он, склоняя голову. – Я опасался, что наши планы могут вызвать у вас возражения.
 
– Да. Планы, – проговорила она. – Вы находитесь в сложной ситуации, лорд Сорроу, служа двум господам. Скажите мне, вы велели своим псам забрать их цель, или же ликвидировать ее?
 
– Второе. Делак права – угрозе нужно положить конец. Риск слишком велик.
 
– Резонная позиция. Скажите, лорд Сорроу, вы уже разгрузили последнюю поставку припасов?
 
– Нет, миледи. Они еще не прибыли.
 
– Если они вообще в пути на самом деле.
 
– Миледи?
 
– Наше ремесло нелегко, – отозвалась леди Антропофа. – Энергия передается в одну сторону, равно как и вода с воздухом. Есть товар и спрос. Одно питает другое. Но наш бизнес более… цикличен. Людей необходимо кормить. Но чем мы можем их накормить, когда у нас мало припасов?
 
– Существует дефицит трупной муки?
 
– Это не должно вас заботить, – сказала она. – Все, что вы должны сделать, это связаться со своими псами. Скажите им: план изменился. Скажите взять псайкера в плен и бежать. Неважно, куда. Мне нет дела до того, найдут ли их, лишь бы поимка произошла позднее.
 
– И за это вы отмените мой долг?
 
– Даю вам слово.
 
– И я смогу уехать из этого места?
 
Мгновение леди Антропофа не отвечала. Вместо этого она мельком посмотрела на ржавую мясорубку, занимавшую большую часть комнаты. Затем ее взгляд вновь переместился на Сорроу.
 
– Мой дорогой лорд Сорроу, ну зачем же вам уезжать? – произнесла она. – Как раз в тот момент, когда мы вот-вот решим нашу проблему с поставками?
 
 
 
Вирэ была в поту. В основном причиной являлась жара: сомнительные атмосферные регуляторы купола не могли справиться с плотно набившейся толпой. В жаре, порожденной давкой человеческих тел, присутствовало что-то особенно неприятное. Та казалась влажной, будто просачивалась внутрь кожи.
 
Однако также она нервничала. Впрочем, никто бы этого не понял. Она стояла словно генерал во главе непобедимой армии: ее бойцы были неуязвимы. Возможно, в диких уголках подулья они бы и нашли себе ровню, но на арене, в бою один на один, мало кто мог с ними сравниться.
 
Точно так же уверен в себе был и Порез…
 
По крайней мере, в нынешней схватке она ни за кого не болела. Было бы справедливо назвать это столкновением стилей.  Гром, здоровенный Босс Кузницы из Полумертвых, с ревом размахивал своим массивным «раздирателем». При каждом ударе топор издавал яростный вой, вертящиеся зубья на клинке изголодались по крови. Однако его противница, Изолиния из Кислотных Капель, никак не оказывалась в пределах досягаемости. Ее собственный клинок переливался едва заметным синим светом: его окружало расщепляющее силовое поле, достаточно мощное, чтобы дестабилизировать материю.
 
Интересная проблема, подумалось Вирэ, пока бойцы обменивались ударами. В теории, силовой меч Изолинии мог рассечь «раздиратель» надвое, но попадание должно было быть точным. Стоило допустить оплошность – и мощь топора могла сломать Изолинии руку, даже если бы ей и удалось его повредить. А без оружия она вряд ли сумела бы преодолеть превосходство Босса Кузницы в силе и стойкости.
 
Толпа взревела – Изолиния поднырнула под страшный замах и рванулась вперед, намереваясь вогнать клинок Грому в грудь. Тот ушел от выпада, двигаясь неожиданно быстро, и оружие по касательной отскочило от его бока. Однако она увидела, что от контакта литейная броня вспузырилась, и на трупный пепел арены закапал металл. Изолиния ухмыльнулась, кружа вокруг соперника и высматривая еще один просвет. Вирэ задалась вопросом, считает ли Эшер, что ее победа уладит давнишнюю вражду между бандами. По ее опыту, это так не работало: проигравший неизбежно найдет объяснение, почему победа была подпорчена, и это даст еще один повод для будущего противостояния.
 
Она отвернулась от состязания, и ее взгляд упал на Блока. Тот лежал на скамье, а другой боец зашивал его раны. Ему повезло, что он выжил. Вирэ увидела опасность в тот же миг, как схватка началась. Блок был более опытным воином, но молодой Голиаф был сильнее и быстрее. Он доминировал в бою, размахивая ревущими цепными мечами в обеих руках и обрушивая шквал ударов. Большинство погибло бы через несколько мгновений, однако Блок знал, как затянуть бой, и использовал превосходство своего оружия в досягаемости, чтобы удерживать Голиафа на расстоянии, не обращая внимания на насмешки толпы.
 
Вирэ присела на корточки рядом с ним, изучая глубокую рану на груди. Блок упорно не нападал, пока Голиаф не начал выходить из себя. Его атаки стали более быстрыми и дерзкими, но удары были неуклюжими и несбалансированными. И все же казалось, что для Блока это чересчур. Он пошатнулся и припал на одно колено. Юноша-Голиаф с радостью воспользовался шансом, но лишь для того, чтобы обнаружить, что попался на уловку ветерана. Слегка дернув запястьем, Блок всадил кривой клинок цепной глефы в живот Голиафа, и молодой взорвался кровавым фонтаном. Однако один из цепных мечей проскользнул и вспорол Блоку грудину. Вирэ не могла сказать, сможет ли он снова драться. Она надеялась, что нет.
 
Толпа разразилась громовыми аплодисментами. Она резко повернула голову и увидела, как останки Изолинии валятся под ноги Грому. Кожа того стала красной от крови; похоже, «раздиратель» достал цель. Он утер лицо и издал кровожадный вопль, обращаясь к ревущей толпе.
 
Кровь. Только ее они и хотели.
 
Блок застонал. Ему требовался уход получше, чем могли предоставить здесь. Вирэ бросила взгляд на Кандальщика Хантона и множество невольников, ожидавших своей очереди оказаться в центре внимания. Это им предстояло открыть прометиевые магистрали, которые будут снабжать собственное Вечное Пламя Перикулуса. На всех были надеты маски, украшенные огненными языками.
 
– Я забираю Блока в наше жилье, чтобы им занялись как следует, – произнесла она. – Убедись, что церемония идет гладко. Никаких ошибок.
 
Хантон кивнул и принялся рявкать на рабов, чтобы те построились в шеренгу. Когда они пришли в движение, глаз Вирэ за что-то зацепился. Четвертый раб справа – в том, как он перемещался, было нечто знакомое. Каждый шаг точен. Безупречно выверен…
 
Блок застонал. Она тряхнула головой, прогоняя неуверенность.
 
Что бы сейчас ни случилось – это не ее проблема.
 
 
 
Лорд Пьюрберн поймал себя на том, что его взгляд рассеянно блуждает. На арене внизу здоровяк-гладиатор играл на публику. Он был даже огромнее своих коллег; объем мышц граничил с показателями абхуманов. Противник принадлежал к дому Ван Саар и был облачен в продвинутый боевой костюм, компенсирующий слабость его собственного тела. Их с гладиатором лица находились практически на одном уровне: он висел на множестве насекомоподобных механических ног, каждая из которых оканчивалась режущим острием.
 
Пьюрберн подавил зевок. Игры начинали его утомлять, кровопролитие выглядело неоригинально. Может, перейти к следующему этапу церемонии? Толпа ведь наверняка насытилась. Но нет, те продолжали вопить, пока громила боролся с кибернетическим приспособлением, напрягая усиленные стимуляторами сухожилия, чтобы одолеть пласталевый панцирь.
 
Он бросил взгляд за плечо. Невольники были на месте, по одному у каждого из кранов, готовясь залить священный прометий в горнило. Все пристально следили за ним, ожидая сигнала. Пиромагир держал на весу свою конфорку, подпитываемую Вечным Пламенем, и стоял наготове, чтобы зажечь собственное горнило Перикулуса.
 
Это был миг его триумфа, и пусть даже кровопролитие закладывало фундамент для этого, Пьюрберна раздражала необходимость делить его с этими гладиаторами.
 
Толпа вдруг заревела. Он повернулся обратно и увидел, что боец торжествующе воет и высоко поднимает руки, в каждой из которых сжимает по механической конечности. Порванный на куски оппонент лежал у его ног. Броня была искорежена и окровавлена, хотя оставалось неясным, жив ли еще ее носитель.
 
Пьюрберн встал со своего места и сделал вид, будто разражается аплодисментами, хотя его руки ни разу толком не соприкоснулись. Сойдет и так.
 
– Перикулус, кровью и огнем мы рождены вновь…
 
Все стало белым: полыхнул свет, яркий, как солнце из легенд. Ослепленный, Пьюрберн вытянул руки в описках опоры и заскреб ими. Тут же началась пальба, с разных сторон, и ноздри внезапно заполнил едкий выхлоп дымовых гранат. По всему амфитеатру раздались крики – как вблизи, так и вдалеке.
 
А потом он уловил гудение струи пламени, за которым последовал другой вопль, еще ближе. Его Пиромагир сражается? Кто-то пытался взобраться на платформу.
 
Невозможно!
 
Он ничего не видел, но стоило ему наощупь добраться до камеры в задней части паланкина, как он почувствовал, что его хватают грубые руки. Прежде чем он сумел вытащить оружие или оказать сопротивление, его потащили вперед и опрокинули. Пьюрберн с глухим стуком ударился об пол, после чего его снова подняли на ноги. Руки будто тисками сжали его запястье и заставили приложить ладонь к скрытому генетическому замку позади трона.
 
Раздалось шипение: дверь отперлась и начала открываться; потом его отшвырнули в сторону. Он попытался закричать, но голос затерялся в хаосе.
 
А затем белое стало красным.
 
 
=='''Акт 3'''==
<br />
 
==='''1'''===
 
 
Канндис распахнул плечом входную дверь участковой крепости и наполовину нырнул, наполовину упал в проем, а в раму над ним застучали выстрелы из стаббера. У него шла кровь из дюжины ран, шлем треснул, в броне засели шальные пули. Он перекатился на живот, пинком захлопнул дверь, вскинул стаббер и навел его на уже закрытый вход. Шокерная дубинка безжизненно висела на боку, но в пистолете еще оставалось четыре заряда. Или три? Он не мог вспомнить.
 
Какого черта произошло?
 
Что бы это ни было, оно происходило до сих пор. Он слышал вопли и ритмичную долбежку автоматных очередей. Еще хуже была вонь пылающего прометия, смешанная с запахом горящей плоти. По крайней мере, при закрытой двери дым стал пореже: респиратор шлема Канндис потерял по милости одного из кавдорских подонков. Мозги вора теперь покрывали шокерную дубинку, однако тогда на подходе были новые крысы, и ему не хватило времени забрать экипировку. В оружии не осталось заряда, но оно все еще могло проламывать черепа.
 
Звук позади. Шаги? Что-то другое?
 
Это не имело значения. Крутанувшись, он приподнялся на одно колено и осмотрел комнату, прижавшись спиной к главной двери участковой крепости. Было темно, люмены погасли, и остался лишь тот свет, который источало творившееся за дверью безумие. Сердце Канндиса колотилось. Отчасти это был страх, но в основном – злость, закипающая ярость, ставившая под угрозу способность мыслить рационально. Он подавил ее, использовав свою выучку и те резервы, которые считал давным-давно растраченными. Злость ведет к ошибкам. Из-за ошибок тебя убивают.
 
– Говорит паланит-капитан Канндис, – рявкнул он. – У тебя единственная возможность сдаться, иначе я открою огонь!
 
Произнося это, он осознал абсурдность угрозы. В кого именно он собирался стрелять? Или он намеревался просто высадить внутрь участковой крепости три оставшиеся пули?
 
– Прошу, сэр, не стреляйте!
 
Из сумрака за приемной стойкой показались руки. Последовавшее за ними лицо было скрыто за треснутой маской.
 
– Сними это! – взревел Канндис, взводя курок пистолета. Однако несмотря на ярость, он узнал ее носителя. Тот снял маску, и прямо перед капитаном оказались окровавленные щеки и затравленные глаза Гладшива.
 
– Прошу, – проговорил он дрожащим голосом. – Я просто… не стреляйте, капитан.
 
– Не могу тратить пулю, – отозвался Канндис, опуская оружие. Он выдохнул – казалось, впервые за несколько часов – и его плечи обмякли.
 
– Кто-нибудь из патрульных сумел добраться обратно? – спросил он.
 
Гладшив покачал головой.
 
– Нет, сэр. Я… они все еще там?
 
Канндис не ответил. Он мысленно представлял себе последних из своего отделения: стабберы плюются пулями, шокерные дубинки превратились просто в палки. И все же они сражались, а кавдорские крысы нахлынули на них, выискивая ржавыми клинками трещины в броне патрульных. Считанные часы назад эта команда была назначена сопровождать Пьюрберна в ходе зажжения Вечного Пламени Перикулуса. Это должна была быть забава для малолеток и лучшая возможность уйти, какая только представлялась любому из них с момента отправки в Перикулус.
 
Канндис бросил взгляд на Гладшива, который безучастно смотрел на главные ворота окружной крепости широко раскрытыми и налитыми кровью глазами.
 
– Ты это видел?
 
– Я…да, – произнес Гладшив. – Я вышел наружу всего на секунду. Забрался на развалины одного из домов. Я просто хотел увидеть пламя.
 
– Что ж, задача выполнена чертовски хорошо, – выплюнул Канндис. – Выгляни наружу, мальчишка, там масса огня для хороводов. И крови тоже, если она тебе больше по вкусу.
 
– Как?.. Что случилось? – Гладшив нахмурился, словно эта мысль не укладывалась у него в голове. – Я услышал выстрелы, и вдруг… Я перестал видеть.
 
Это Канндис помнил вполне хорошо. Была вспышка света. Он находился на некотором отдалении от остальных – у него село оружие – но она все равно преодолела даже его фотовизор. Все превратилось в жгучую размытую пелену очертаний и цветов; он едва сумел разглядеть, как сквозь патруль метнулись две тени, направлявшиеся к лорду Пьюрберну. Охранник того, жуткий сплав человека с металлом, попытался вмешаться, но не мог увидеть, куда целиться. Волна его пламени охватила полуслепое столпотворение верующих. Последнее происшествие вызвало у Канндиса некоторое удовлетворение. Правосудие отчасти было воздано, пусть и в поэтическом смысле.
 
Когда тени добрались до платформы, лорд Пьюрберн так и стоял там: похоже, он был слишком ошеломлен, чтобы среагировать. Канндис мчался к ним, вытащив стаббер, но понимал, что не успеет перехватить клинок или пулю. Однако предполагаемые убийцы не сделали ничего подобного, а вместо этого бесцеремонно сбросили Пьюрберна с его трона. Затем по камере, установленной в задней части платформы, прошла светящаяся трещина. Яркая, но не слепящая. А потом…
 
Следующее, что он помнил – уставившееся на него окровавленное лицо. Должно быть, оно что-то кричало, но звука было не слышно за стуком крови в ушах. Его руки сжались на горле человека, однако тот продолжал отбиваться, слабо хватая капитана за лицо. В налитых кровью глазах не было страха, только ненависть и голод. Он продолжал давить с такой силой, что глаза умирающего выпучились, пятная щеки кровавыми слезами, и жизнь наконец-то покинула того. Канндис попытался сказать себе, что это была самозащита: что разбитое и покрытое синяками лицо принадлежало опасному убийце, которого требовалось усмирить. Но когда свет в глазах человека угас, его черты смягчились, и Канндис узнал паланит-сержанта Гендрокса.
 
Он до сих пор не понимал, почему убил его.
 
Потом он побежал. Вопли прерывались автоматными очередями, острые клинки оставляли насечки на его броне. Повсюду была либо тьма, либо огонь – по всему Перикулусу вдруг погасли люмены, а жаровни, когда-то символизировавшие власть Пьюрберна, теперь опрокинулись, лужами разливая горящий прометий. Он вслепую палил по всем и вся, кто бы ни попался ему на дороге. Что-то ударило по голове, скособочив шлем и оглушив его. Он повернулся и оказался перед громадной фигурой Варла Огнекровного, Тирана Кузницы Полумертвых. Гиганта покрывали багряные пятна, на потрескивающем бойке силового молота испарялись капли крови.
 
Бежать было некуда. Канндис смотрел, как Голиаф поднимает оружие. Однако прежде, чем был нанесен финальный удар, из теней вырвалась еще одна фигура, которая с яростным воплем всадила Огнекровному в грудь клинок стилета. Канндис мельком разглядел Леару Бэтрип, но когда эти двое сцепились, он побежал дальше и не знал, чем все закончилось.
 
Он моргнул, пытаясь сосредоточиться. Гладшив все так же сидел позади стола, баюкая в руках маску. Служащий был не идеальным союзником, однако других у него не имелось.
 
– Вставай, – бросил Канндис, поднимаясь. – Нам надо запереть эту дверь. Потом мне нужна опись оружия и припасов. Рано или поздно кто-нибудь явится, и нам нужно быть наготове. Гладшив, ты слушаешь?
 
Служащий не ответил. Канндис задумался, не ударить ли его в надежде взбодрить, но какой в этом был смысл? Он не мог причинить такой боли, которая бы сравнилась с уже увиденными ужасами.
 
– Гладшив? – предпринял он еще одну попытку, заговорив более мягким тоном. – Гладшив? Нам нужно работать вместе. Я не знаю, выжил ли еще кто-то, но там снаружи ад и…
 
– Они забрали его.
 
Гладшив не смотрел на него, вместо этого обращаясь к миру огня и дыма за воротами. Ближайшее окно было заделано, но сквозь трещины сочился трепещущий свет – пламя пожирало руины Перикулуса.
 
– О чем ты? – спросил Канндис. – Что они забрали?
 
– Огонь, – прошептал юноша. – Пламя Бога-Императора. Они затушили его, и вместе с ним похитили Его свет.
 
– Кто? Кто его забрал?
 
– Теперь Он покарает нас, – шептал Гладшив. – Теперь мы поистине в аду. Мы подвели Его. Мы заслуживаем гореть.
 
– Никому не надо будет гореть, если только мы выберемся отсюда, – отозвался Канндис. – Нам просто нужно что-нибудь, чтобы расчистить дорогу. Запас дымовых или светошумовых гранат, как раз хватит добраться до ворот Перикулуса. Сможем перегруппироваться выше в улье, собрать силы и контратаковать. Или… здесь где-то должен быть вокс-передатчик. Может, у одного из гильдийцев. Если у меня получится передать сообщение наверх, мы сможем показать этим выродкам правосудие Хельмавра!
 
Он хлопнул Гладшива по плечу. Тот слегка покачнулся, но больше никак не отреагировал. Возможно, он пребывал в кататонии. Канндису уже случалось видеть такое прежде – жестокость на дне улья утягивала слабаков за пределы рассудка. В этом случае клерк был для него бесполезен.
 
Он зашел за стол. Там была горстка патронов к пулевому пистолету, а также пачка палочек лхо. Канндис приложил одну из последних к губам и трясущимися руками поднял зажигалку. Поджигая ее, он отклонился назад, ожидая уже привычного всплеска пламени, но та еле сверкнула.
 
– Хренова штуковина, – пробормотал он, встряхивая ее. – Гладшив, я тебя до сержанта повышу, если сможешь найти мне клятую зажигалку. Гладшив?
 
Он бросил взгляд на участок пола, где раньше сидел служащий. Однако тот уже пришел в движение и шагал к двери участковой крепости, закрепив маску на ее месте.
 
– Гладшив? – окликнул Канндис. – Ты куда, идиот ты эдакий?
 
Клерк повернулся и посмотрел назад. Выражения его лица не было видно.
 
– Все должны гореть, – прошептал он, а затем переступил порог и вышел в преисподнюю.
 
 
 
В дверь глухо постучали.
 
Сорроу подскочил, и инфопланшет выпал из его пальцев. Он бросил взгляд на дверной проем, по бокам от которого теперь стояли двое его самых крепких Размольщиков. Разумеется, если считать, что это были его Размольщики – их примечательное отсутствие во время визита леди Антропофы указывало на  верность нескольким господам. Тем не менее, они выжидающе напряглись, приготовив ножи для свежевания.
 
Сорроу подобрал свой инфопланшет, нервозно покручивая печатку. Он пытался ознакомиться со своими активами в верхнем улье, но едва осилил страницу. Было сложно сосредоточиться – особенно когда вдруг отключилось освещение. Как и заверял Сол, быстро заработали резервные генераторы, но свет стал уже иным: трепещущим и нерешительным. Крики и взрывы тоже не способствовали концентрации, равно как и зарево пожара, сочившееся через трещины в ставнях.
 
Не его проблема, разумеется. Происходящее на улице – выбор людей на улице. Он занят работой, не лезет в чужие дела. Что бы там ни творилось – это не его ошибка.
 
Снова стук, громче. Затем голос:
 
– Сорроу!
 
Он сделал вид, будто не узнал его. Даже лучше – не слышал. Ведь если он не слышал, значит его нельзя винить за то, что дверь осталась заперта.
 
– Сорроу!
 
Еще один крик. Жалобный, почти умоляющий. Он никогда не слышал, чтобы его друг говорил вот так. Один из Размольщиков бросил взгляд на Сорроу, и его лицо-плиту прорезали хмурые морщины. Он молча кивнул на дверь в коридоре снаружи и сделал жест своим клинком.
 
Сорроу яростно уставился на него и беззвучно проартикулировал: «Нет».
 
– Креденс, пожалуйста! Они приближаются!
 
Казалось низостью, что его имя используют таким образом. Дешево.
 
Он дернулся и побарабанил пальцами по подлокотнику. Ему не хотелось об этом думать. Однако он знал, что голос останется с ним. Будет опустошать грядущие триумфы, преследовать в моменты слабости. Такое бремя он нести не желал.
 
Сорроу вздохнул, кивнул Размольщику и сделал жест в направлении дверной ручки. Тот еще раз приподнял клинок, и на его лице появилось выражение надежды. Сорроу снова покачал головой. Размольщик кивнул и исчез из виду. Сорроу слышал, как он тяжеловесно шагает ко входу, но проигнорировал звук открывающейся двери и сопровождавшие его крики, а вместо этого сосредоточился на том, чтобы растрепать свою одежду и волосы. Когда через несколько секунд дверь кабинета распахнулась, за ней оказался Сорроу, подавляющий зевок и заспанно моргающий, словно его только что разбудили от глубочайшего сна.
 
Он не знал точно, заметил ли Сол это представление, однако тот все равно нетвердо вошел внутрь в изодранной и окровавленной одежде, почти что неся спотыкавшуюся Ангвис, рука которой была закинута ему на плечи. Позади него раздались вопли и стук выстрелов из стаббера.
 
– Закрой! – зарычал Сорроу, хватая Ангвис за другую руку и помогая Солу опустить ее на диван. Раны Сола выглядели поверхностными, исключая порез на лбу. Повязка пропала, так что стала видна изуродованная впадина, где когда-то находился глаз.
 
– Она ранена? – спросил Сорроу, глянув на Ангвис.
 
– Не знаю. Не думаю. Проверьте ее, нам нужна аптечка.
 
Казалось, Сол пребывает в исступлении, разрываясь между раненым товарищем и тем, что творилось снаружи, что бы это ни было. Его взгляд перескакивал на запертые ставни. Сорроу осторожно положил ему руку на плечо, но тот вздрогнул, будто его ударили.
 
– Что случилось? – спросил Сорроу.
 
– Что случилось? – ощерился Сол, оборачиваясь к нему. – Вас там не было? Вы не видели?
 
– Нет, – ответил Сорроу. – Моя часть была выполнена. Я решил, что если что-то пойдет не так, то будет благоразумным находиться как можно дальше от лорда Пьюрберна.
 
Сол еще мгновение яростно смотрел на него, а потом вздохнул, и с его лица пропала злость.
 
– Вы были мудрее, чем я. Мне хотелось увидеть выражение его лица. Однако увидел я только огонь и кровь. Что-то пошло совсем не так.
 
– Наши агенты не справились?
 
– О, они справились, – отозвался Сол. – Делаки создали отвлекающий фактор, а конверсионное поле вывело из строя его охранников. Ваши люди добрались до цели. Они открыли камеру. А потом…
 
Он сбился – возможно, он до сих пор был в шоке. Размольщик снова появился с аптечкой, и Сорроу наклонился к Ангвис.
 
– Как она пострадала? – спросил он.
 
– Электрошок, – ответил Сол. – Я сдерживался, как мог.
 
– Это вы сделали? Почему?
 
– Потому что она пыталась меня убить.
 
 
 
Вирэ захлопнула складской ящик, который использовала в качестве стола, и навалилась своим весом, чтобы закрыть замок. Она слабо представляла, что внутри, поскольку сгребала содержимое своего офиса большими охапками. Состояние Блока стабилизировали, и она не видела никаких причин задерживаться после того, как вернутся остальные. Пьюрберн никогда не заплатит, только найдет новые способы убивать ее людей и унижать ее перед ними.
 
– Гнилое ничтожество, – пробормотала она, прочесывая стены взглядом в поисках каких-нибудь оставшихся пожитков. Цепная глефа лежала на своих креплениях, доспех был на ней. Она намеревалась нести и то, и другое, покидая купол с высоко поднятой головой. Рабы теперь являлись проблемой кого-то другого. Они могли голодать, или же восстать и свергнуть старого дурака – ей было все равно. Однако она не могла уйти без символа своей власти. Чертовщина, да где же он?
 
Ее взгляд перескочил на наспех запакованный ящик.
 
– Глупая старуха, – прошептала она, сорвав крышку и роясь в содержимом. – Элле? Элле, где мой проклятый символ власти?
 
Из соседней комнаты донеслись шаги. Появилась Элле. Она смотрела себе под ноги, видимо дуясь из-за того, что Вирэ ответила отказом на ее просьбу посетить церемонию Вечного Пламени.
 
– Я не знаю, – сказала Элле. – Вы смотрели в ящике?
 
– Я этим и занимаюсь, идиотка! – огрызнулась Вирэ. Но еще говоря это, она ощутила, как ее злость отступает. Девочка чуть старше малолетки, молодая и временами беспутная. Срываясь на нее, ничего не добиться. Злость следует использовать как горн, в котором закаляют клинки, а не как неуправляемо бушующий пожар.
 
– Элле, – со вздохом произнесла она. – Прости. Я…
 
Светильники замерцали.
 
Она нахмурилась и посмотрела на потолочный люмен. Где-то с час назад произошел скачок напряжения, и рабский блок неожиданно погрузился во тьму, но какие бы доработки не произвел Сол – они, похоже, сработали.
 
Однако казалось, будто что-то не так.
 
Вирэ бросила взгляд  в окно. Осыпающиеся жилые блоки напрочь перекрывали обзор на церемонию, но она смогла различить слабое оранжевое зарево, обрамлявшее феррокритовые сооружения. Оно становилось ярче.
 
– Элле, Вечное Пламя уже зажгли?
 
– Должны были.
 
– Гмм. Оно ярче, чем я ожидала. – Вирэ пожала плечами, вернулась к открытому ящику и принялась ворошить разнообразное оружие и безделушки. Отодвинула в сторону гарпуномет, выискивая коробку, где находилась ее вокс-бусина.
 
– Вирэ!
 
Она вскинула голову и как раз успела увидеть, что в длинный коридор, ведущий к ее офису, выворачивает спотыкающийся Блок. Он истекал кровью, рана на груди снова открылась. Когда он накренился вперед, Вирэ увидела, что из его плеча торчит еще один клинок.
 
– Беги! – бросил он Элле, и тут ему на спину запрыгнула фигура и опрокинула его на пол, а из-за угла появилась еще дюжина других. А потом они набросились на него, тыча ржавыми ножами.
 
– Элле! Назад! – гаркнула Вирэ. Но девушку парализовало, совсем как раньше: увиденное приковало ее к месту. Передний из нападавших поднял голову и завизжал нечеловеческим голосом. На мгновение Вирэ снова оказалась на дороге к Перикулусу, где из теней выползали ужасные существа. Она почувствовала, как внутри пробежал холод, но его быстро поглотила злость.
 
– С дороги! – резко велела она, отталкивая Элле в сторону, и убийцы устремились к ней с обагренными ножами. Их было по меньшей мере полдюжины, позади следовало еще больше. Они сокращали дистанцию, а Вирэ стояла и ждала, пока они не оказались в считанных футах от дверного проема.
 
Затем она схватила гарпуномет и навела его на фигуру во главе. Заершенная пика длиной почти в три фута блеснула.
 
– Нечисть! – прошипела Вирэ, нажимая на спуск. Стальной гарпун стремительно влетел в орду, пронзил переднего нападавшего и врезался в следующего, пробивая плоть и кости. Обоих отшвырнуло на атакующих, разметав тех, и мертвые с покалеченными частично заткнули собой проход.
 
Однако они двигались вперед, перебираясь через павших, не обращая внимания на кровь и тела.
 
Вирэ подхватила цепную глефу, и оружие с ревом ожило – как раз когда первый из атакующих добрался до порога офиса. Он бросился на нее, но лишь оказался разрублен напополам, а возвратный взмах выпотрошил следующего нападавшего. За ними последовали другие, однако их вой заглушили вертящиеся зубья глефы. Коридор был узким, загроможденным телами и скользким от крови. Их численность ничего не значила: они добирались до нее по одному – только для того, чтобы их сразили.
 
Но непрерывный напор атакующих заставил ее отступить на шаг. Потом еще на один.
 
Еще один шаг – и ее окружат кольцом клинков. Тогда всему конец. Однако она ждала, крутя вокруг себя цепную глефу и высматривая свой шанс.
 
Вот. К ней метнулся грузный бандит – такой широкий, что почти перекрыл коридор. Глефа вспорола его, но вес заставил завалиться вперед. Пока тело падало, Вирэ сделала шаг назад. Они навалились позади него, заполняя дверь и коридор за ней.
 
Она дернула переключатель у себя на поясе.
 
Вал тел заслонял ей обзор, но она ощутила сотрясение, когда сработала приделанная к гарпуну фраг-граната, и осколки от взрыва будто косой прошлись по коридору. Ближайших нападавших внезапно бросило вперед, заставив потерять равновесие. Это было все, что ей требовалось – глефа описала страшную дугу, пожиная вертящимися зубьями урожай плоти и костей.  
 
Все вдруг замерло, и стало тихо, исключая гудение ее оружия.
 
Вироэ переступила через изорванные трупы, осматривая коридор. Стены окрасились алым, пол скрылся под изломанными телами. Где-то под гнетом мертвецов, невидимое под кровью и желчью, находилось могучее тело Блока.
 
За ее ногу слабо ухватилась рука.
 
Она глянула вниз – на распростертое у ее ног существо. У человека не хватало половины торса, но он все равно продолжал цепляться за нее уцелевшей конечностью. Маску каким-то образом снесло начисто, и лицо было покрыто пылью и следами от осколков, но Вирэ не могла отвести взгляда от его глаз. Белки стали багровыми, щеки испятнали кровавые слезы.
 
– Да что с тобой не так? – пробормотала она. Тот ответил лишь жалобным воем, в котором было больше разочарования, чем ярости: злоба угасала вместе с уходящей жизнью. Вирэ с силой опустила ногу вниз, заставив его умолкнуть, а затем оглянулась. Элле неподвижно стояла в дверном проеме позади нее с ничего не выражающим лицом.
 
– Элле?
 
– Несокрушимая? – отозвалась девушка монотонным голосом. Похоже, за нее говорил когитатор.
 
– Отход. Веди всех, кто остался, к сервисному подъемнику и в жилье рабов.
 
– Принято, – кивнула бесстрастная Элле. – Когда мы можем?..
 
Однако ее голос потонул в далеких воплях ярости. Далеких, но быстро приближавшихся.
 
– Иди! – зарычала Вирэ, и из-за угла появилась следующая волна.
 
 
==='''2'''===
 
 
Лорд Пьюрберн знал, что она пропала. Еще не успев открыть глаза, он ощутил перемену: опьянение праведного гнева вытеснила холодная, жесткая ярость утраты и неудачи. Человека послабее она бы поглотила, но его воля была железной. Даже когда фамильная дурная кровь забрала его мать, он принял это. Ни одна слеза не запятнала его щек ни во время ее погребения, ни двумя годами позже, когда она наконец-то умерла. Тогда ему было всего восемь лет, но он уже понимал. Эмоция – это слабость, орудие, которым сильные пользуются, чтобы влиять на слабых разумом.
 
Однако эта ярость была иной. Не неистовством, согревавшим чрево. Это была холодная пустота, стремившаяся поглотить все, с чем соприкасалась.
 
Он со стоном сел; старое тело мучили болезни и ушибы. Боль всегда сопровождала его, но беспорядочная россыпь ран на руках и коленях была ему практически в новинку. Во время атаки он чувствовал себя парализованным. Ему хотелось отдавать приказы, требовать ответных действий, но он не мог справиться с абсурдностью всего этого. Кто станет устраивать столь дерзкое нападение? За мгновения, прошедшие между слепящей вспышкой и тем, как две фигуры бесцеремонно скинули его с трона, он успел обдумать множество вариантов. Возможно, против него выступили собственные последователи, или же младшие члены его семьи устроили переворот. Может быть, удар наконец нанес дом Каталл, хотя он и подозревал, что те бы действовали одновременно изящнее и эффективнее.
 
Но ему сохранили жизнь, забрав, возможно, единственную вещь, имевшую такую же ценность. Хлопнули его собственной трясущейся рукой по скрытому генетическому замку на платформе. Они знали о ней. Это была его вина. Он стал чрезмерно самоуверен, возомнил себя недосягаемым.
 
Он стер пыль с глаз, от чего на рукаве осталось уродливое бурое размазанное пятно. Было темно – люмены погасли, а жаровни опрокинулись, и драгоценный прометий впитывался в землю. Однако из мусора и обломков были сооружены костры, которых ему хватило, чтобы получить впечатление об окружающей обстановке. Он лежал рядом со своим упавшим троном; горнило теперь пустовало, а установленная сзади камера была распахнута, словно рана. Это казалось непристойным – чернь получила возможность заглянуть в столь святое место. Его окружала горстка Огарков, и Пиромагир нес свое безмолвное бдение. Он не питал к ним ни тепла, ни благодарности, но сознание того, что слуги даже сейчас исполнили свое предназначение, принесло ему некоторое удовлетворение.
 
Пьюрберн подал одному из Огарков знак закрыть платформу, а другой из них помог ему встать, и он оглядел огни вокруг. Всего тех было шесть; они образовывали подобие круга, в центре которого находился упавший трон.
 
– Так вы наконец очнулись, милорд?
 
Напрягшись от этих слов, Лорд Пьюрберн обернулся, и из сумрака вознкло множество его последователей. Он узнал Тритуса, но остальные были все на одно лицо, прячась под масками. Впрочем, странное дело: что бы ни находилось за ними, но в тот момент зловещие гримасы казались более честным отражением их душ. Все они несли собранные обломки с мусором, и все были окровавлены, хотя оставалось неясным, их ли это кровь. Каждый поочередно рассматривал его, словно вынося суждение – эта мысль в равной мере вызывала отвращение и злость. Был соблазн подать сигнал своему Пиромагиру, чтобы тот огнем научил их уважению. Несомненно, менее сдержанный покровитель именно так бы и поступил.
 
– Я жив, – произнес Пьюрберн, оглядывая их одного за другим. – Кажется, покушение было неудачным.
 
– Возможно. – Тритус пожал плечами, скинул с плеча куль и положил его у своих ног. – Я бы сказал, что они добились в точности того, чего хотели.
 
Все взгляды были обращены на него. Лорд Пьюрберн сохранял самообладание, а у него в голове проносились мысли. Не эти ли люди ответственны за его падение? Известен ли им его секрет? Она все еще у них?
 
Нет. Он не поддастся такой паранойе. Эти простаки поклонялись мусору и грязи как божественным реликвиям. Они слишком мелки и тупы, чтобы увидеть истину.
 
– Похоже, мы многого лишились, – заметил лорд Пьюрберн, озирая развалины вокруг.
 
– Предатели, вот кто это был, – выплюнул Тритус. – Все эти грешники, которые сами надевали маски, пытаясь внедриться в дом Кавдор. Половина обратилась против нас или друг против друга. Но мы не так глупы – они еще не успели нас заманить, как мы перебили их шайку. Некоторые даже не были людьми, я видел это под масками. Я вас предупреждал, милорд. Говорил, что в тенях поджидают нечистые твари.
 
Лорд Пьюрберн не ответил. Вместо этого его взгляд скользнул на сваленный у него под ногами мусор.  Там просматривались знакомые очертания. У некоторых были пальцы.
 
– Нужно поддерживать костры, – произнес Тритус, видимо, проследив, куда он смотрит
 
Пьюрберн нахмурился, не понимая, что тот имеет в виду.
 
– Вечное Пламя, – прохрипел Тритус. – Перед тем, как они его похитили, огонь упал и зажег эти костры. Пока мы питаем их, пламя Бога-Императора не угасло. Еще нет.
 
Пьюрберн глянул на огненное кольцо.
 
– Славно исполнено, Тритус, – улыбнулся он. – Ты прав. Благодарю тебя.
 
– Ага, мы славно исполняли свой долг перед Богом-Императором, пока вы отдыхали, – сказал Тритус, оборачиваясь к своим прихвостням, через плечо самого крупного из которых было перекинуто тело. – Но потеряли хороших людей. Смотрите.
 
Человек, спотыкаясь, вышел вперед и положил к его ногам труп, саваном которому служило драное одеяло. Лорд Пьюрберн невольно отметил, что на нем нет ботинок. Ступни почернели, а причина смерти была вполне очевидна по запаху.
 
– Это был Хойк, – произнес Тритус. – Много лет его знал, еще с тех пор, когда нас принял на службу Исайя. Покажи лорду Пьюрберну, как он умер.
 
– Мне знаком запах сгоревшей плоти.
 
– Ага, он сгорел, – кивнул Тритус. – Но это не из-за них. Оружие, которое вы дали, взорвалось. Несчастный ублюдок превратился в ходячий ад. Пришлось выстрелить ему в голову, принести милость Бога-Императора.
 
– Не повезло.
 
– В самом деле? – проговорил Тритус. – У еще двоих моих парней огнеметы отказали, и их поглотила толпа. Вот ведь совпадение, вам не кажется?
 
Лорд Пьюрберн уставился на него и медленно двинулся вперед, пока их с Тритусом лица не оказались в считанных дюймах друг от друга. Он чувствовал запах дыма и пота на коже человека, видел за маской обагренные кровью глаза.
 
– Нет, – тихо произнес он. – Не совпадение. Последствие. Скажи мне, Тритус, кто Повелитель Человечества?
 
– Бог-Император, – отозвался Тритус. Он свирепо глядел в ответ, что-то подозревая, но это не имело значения. В доме Кавдор существовало всего два типа людей: порабощенные своей верой и те, кто использовал веру в качестве орудия порабощения. Тритус относился к первым; требовался лишь подходящий кнут, чтобы напомнить ему, где его место. Пьюрберн еще на миг задержал его взгляд, после чего обернулся к разбитой платформе и пустому горнилу.
 
– Моему семейству было вверено священное пламя Бога-Императора, – прошелестел он. – Мы оберегали его еще до того, как Он взошел на Золотой Трон. Этот огонь горел десятки тысяч лет. До настоящего времени.
 
Он снова повернулся к Тритусу; его лицо было мрачным, каждая морщинка выражала сожаление.
 
– Мы не справились, – сказал он, бросив взгляд на остальных. – Я не справился. И каждый из вас не справился. Думаете, Он не видит этого со своего престола? Думаете, это совпадение, что Его милость покинула нас? Отказ вашего оружия – не моих рук дело. Это Его кара.
 
Он видел, что Тритус подергивается. Это было опасное дело – провоцировать того. Однако он просчитал риск. Несмотря на свою ярость, Тритус был ведомым и  беспрекословно верил в Бога-Императора. Он уже счел себя падшим; чтобы убедить его, что он не справился, многого не требовалось.
 
– Всех нас сочли негодными, – продолжил Пьюрберн. – Однако это не конец. Наша вера подлинна. Наши враги, те, кто это совершил – вот настоящие еретики. Мы должны заставить их раскаяться, прежде чем донесем Его милосердие.
 
– Но как? – откликнулся Тритус. Его интонация оставалась грубой, и Пьюрберну пришлось подавить желание ударить его за наглость. Но слова были показательны. Они больше не содержали в себе обвинения – теперь была проблема, которую нужно решить, и враг, которого нужно победить.
 
– Он забрал у нас оружие, – ответил Пьюрберн, касаясь груди человека. – Но огонь здесь, в наших сердцах? Он пылает сильнее, чем когда-либо. Если мы не можем сжечь грешника, значит будем его избивать, пока не останется только окровавленное мясо. Запечатать купол, никому не входить и не выходить. Кто бы ни был за это в ответе, их найдут, ибо лишь их смерть может оправдать нас в Его глазах.
 
Казалось, Тритус до сих пор сомневается, однако он медленно кивнул головой.
 
– Есть, – сказал он. – Именем Его.
 
– Именем Его, – отозвался Пьюрберн. – Собирай своих людей, убивайте всех, кто не встанет в строй. Теперь есть только две стороны: Его последователи и неверные.
 
Он проследил, как они уходят, смирив свою ярость целью. Их необходимо было занимать делом: ему требовалось время, чтобы определиться, как действовать дальше. Не все потеряно. У него все еще есть власть. Он отыщет их – тех, кто забрал ее. Пьюрберн чувствовал ее силу, не фильтруемую платформой. Злобу ничто не обуздывало, но ей все же можно было придавать форму, использовать для управления последователями. В конечном итоге эта задержка сделает его сильнее.
 
Размышления Пьюрберна  на миг омрачило сомнение, словно некая малая его часть обдумывала последствия того, что хранительница Вечного Пламени больше не заперта в камере. Однако этот голос был слаб и постоянно становился все незаметнее. Мысли уже перешли к силе. К возмездию.
 
У него зачесались глаза. Он снова протер их, не смутившись от того, что на сей раз рукав его одеяния запятнала кровь.
 
 
 
У Сорроу дрожала рука, пока он пытался отхлебнуть чая. Вторая чашка, нетронутая, стояла рядом с Солом. Тот был сосредоточен на окне и разворачивавшемся по ту сторону кошмаре. Пока что атаки ограничивались минимумом – дикие банды, вооруженные почти исключительно дубинками и ненавистью. Большинство сдавалось еще на пороге, не имея инструментов, чтобы проникнуть в обиталище Сорроу. Более решительных переубедили фраг-гранаты, сброшенные его Размольщиками с верхних этажей.
 
– Вам следует выпить чаю, – услышал Сорроу собственные слова. Фраза была идиотской. Вот до чего он опустился: банальности.
 
Сол не ответил. Он вел себя тихо с самого появления, но Сорроу начинал задаваться вопросом, только ли в шоке дело. То, как он выстукивал пальцами ритм на подлокотнике, указывало, что он думает, и Сорроу не был уверен, хорошо ли это. Сол не обладал интуицией, однако имел талант анализировать.
 
– Как она? – спросил Сорроу, отчаянно пытаясь заполнить все более гнетущую тишину. Сол бросил на него взгляд.
 
– Стабильно, – произнес он. – Похоже, я сдержал разряд.
 
– Зачем вы на нее напали?
 
– Я не нападал. Это она на меня напала, – ответил Сол. – Когда платформа открылась, я… я считал, все будет просто. Я не мог этого предвидеть, я…
 
Он сбился и нахмурился.
 
– Я это видел… – пробормотал он. – Думал, это эхо прошлого: тех, кто сгорел на равнинах Спасения. Но это было предостережение. Не о том, что уже случилось, а о том, что только должно случиться. На самом деле дверь не была открыта, а пелена оставалась сомкнута. Это я ее разорвал. И теперь не могу свести обратно.
 
Сол вздохнул и уставился на Сорроу единственным целым глазом.
 
– Все потому, что мне хотелось победить, – печально произнес он. – Нет, даже не так. Не просто победить. Мне надо было, чтобы он проиграл.
 
– Все мы рабы своих желаний, – отозвался Сорроу. – Но даже если вы и вели себя эгоистично, такого вы не задумывали. Это не ваша вина. Вы не могли знать.
 
– Нет, мог, – ответил Сол. – Я уже однажды рискнул, срезал углы, попытался все сделать слишком быстро. Из-за этого лишился глаза и человека, который дал мне имя. Боюсь, на сей раз поплатимся мы все.
 
– Предаваться самобичеванию нет времени, – произнес Сорроу. – Нам надо бежать, пока кому-нибудь не пришла в голову блестящая идея захватить главные ворота. Если их перекроют, мы окажемся тут в ловушке.
 
Сол бросил взгляд на Ангвис.
 
– А что с ней?
 
– Заберем? Оставим ее собственным людям? – Сорроу пожал плечами. – В любом случае, мы не можем остаться. Если Пьюрберн жив, он станет выяснять, кто за это в ответе. Если нет, безумие будет продолжаться, не спадая. Как бы то ни было, здесь слишком много ртов и недостаточно припасов. Рано или поздно он явится за мной.
 
– Я думал, наши запасы пополнили? – наморщил лоб Сол. – Вы разве ждали не просто оформления каких-то документов?
 
– Очень сильно сомневаюсь, что те припасы уцелели при пожаре, – практически без колебаний ответил Сорроу. – В сущности, думая об этом сейчас, я готов поспорить, что весь груз поглотило пламя.
 
Сол нахмурился и бросил взгляд на своего друга.
 
– Откуда такая уверенность?
 
– Потому что это был мой склад, – солгал Сорроу, указывая на далекий столб дыма. – Все случилось быстро, пока мои Размольщики обеспечивали безопасность здания. Неважно. Так или иначе, мы должны уходить.
 
– Мы не можем уйти.
 
Это подала голос Ангвис. Она уже успела сесть и держалась за голову.
 
– Бог-Император, глаза болят, – проговорила она, потирая импланататы, вставленные в глазницы. – Похоже, левый не работает.
 
– Мне пришлось вас успокоить. Возможно, я его повредил.
 
– Полагаю, именно поэтому я себя чувствую так, будто присосалась к силовому отводу?
 
– Вероятно. Вы можете стоять?
 
– Думаю, да, – кивнула она. Ее пальцы забрались под плащ и появились оттуда с маленькой металлической коробочкой. Ангвис открыла ее большим пальцем, так что стал виден набор крошечных инструментов, и начала подправлять поврежденный зрительный имплантат.
 
– Сколько я пробыла без сознания? – спросила она.
 
– Несколько часов, – ответил Сол. – Что-нибудь помните?
 
– Все до атаки, – пробормотала она, выдирая какие-то отставшие провода. – Последнее, что я помню отчетливо: агенты Сорроу открывают камеру. Потому чернота. Ну, точнее, скорее не чернота, а краснота.
 
– Вы помните, как напали на меня?
 
– Слегка? – Она нахмурилась. – Я была просто… так рассержена. Помню вспышки, но это походило на опьянение. Мои мыслительные процессы были… не знаю. В них так мало смысла, что мне трудно их восстановить.
 
– Почему такое произошло? – спросил Сорроу. – Это какое-то оружие? Или заражение воздуховода?
 
– Это потому, что мы открыли дверь, – произнес Сол. Его пальцы до сих пор выстукивали ритм на подлокотнике. Сорроу заметил, как между ними проскочила искра.
 
– Пожалуйста, не обращайте на Сола внимания, – сказал Сорроу, оборачиваясь к Ангвис. – Он решил, что нам следует чередовать упоение собственной виной с мазохистским самобичеванием.
 
– Он не ошибается, – со вздохом ответила Ангвис, снимая одну из линз и дуя на нее. – Мы были так увлечены маленьким секретом лорда Пьюрберна, этим псайкером, снабжающим его империю энергией, что не удосужились задаться вопросом, нет ли и других причин, по которым он держал того под замком. Камера была не просто проводником силы Пьюрберна; подозреваю, она сдерживала псайкера, или, возможно, обуздывала его. Стоило ее открыть, как на свободе оказалась полная, несфокусированная мощь.
 
– И она является источником насилия?
 
– Да.
 
– Но вы кажетесь здравомыслящей, – заметил Сорроу. – Может быть, это действует временно?
 
– Я бы предположила, что все зависит от того, жив ли еще псайкер, – сказала Ангвис, бросив на Сорроу взгляд. – Ваши агенты сделали, как мы договаривались?
 
– Я не могу с ними связаться. Возможно, они пали в хаосе.
 
– Ясно, – произнесла Ангвис. – Что ж, что бы они ни выпустили, это еще не конец. Я до сих пор чувствую злобу. Часть меня хочет причинить Солу боль, пусть даже разумом я понимаю, что ему пришлось меня усмирить. А часть меня хочет причинить боль вам, потому что я могу.
 
– Вы выглядите спокойной.
 
– Я из дома Делак, – улыбнулась Ангвис, прикрепляя линзу обратно. – Мой Дом гордится сдержанностью и терпеливостью. Однако даже мне нелегко. Дом Кавдор зиждется на религиозном фанатизме. Они почитают ненависть и злость как выражения воли Бога-Императора. Сдержанность им неведома.
 
– Что насчет Сола и меня? Похоже, на нас не повлияло.
 
– Вы находились далеко от источника воздействия, – ответила Ангвис. – Кроме того, в вас, похоже, мало злобы. Возможно, вас сложно воспламенить?
 
– А Сол? – спросил Сорроу. – Он постоянно злится. Подавляет это, вместе с большей частью своей личности. Но я все равно вижу. Бессмыслица, что вам захотелось убивать, а его практически не затронуло.
 
Они оба посмотрели на Сола. Тот продолжал пристально глядеть из окна, барабаня пальцами. На глазах у Сорроу между кончиков его пальцев перепрыгнула еще одна искра – зеленовато-голубой разряд с аметистовыми прожилками.
 
– Сол? – окликнул он.
 
– Грядет буря. Я ее чувствую. Почти что вижу, будто забытые тлеющие угли. Они повсюду, крошечные частицы энергии. Связанные со всем. С каждым.
 
– Ладно, – кивнул Сорроу, кинув взгляд на Ангвис. – Это… интересно. Но вы ощущаете себя спокойным?
 
– Да.
 
– Никакой злости?
 
– Не больше, чем обычно.
 
– Стало быть, вы не пострадали?
 
Сол глянул на них. Утраченный глаз все так же не прикрывала повязка, но глазница уже не пустовала. Должно быть, это искра соскочила с его пальца, потому что всего на миг Сорроу мог поклясться, будто видит пылающий там крошечный огонек, похожий на одинокую звезду, которая ярко сияет в наползающей пустоте.
 
– Мне кажется, это преувеличение.
 
 
==='''3'''===
 
 
– Думаешь, это можно есть?
 
Калеб с подозрением потыкал в бутон своим ножом-засапожником. Мякоть растения имела блекло-зеленый оттенок и была испещрена мелкими черными семенами, зловеще поблескивавшими в пестром свете.
 
– Иктоми? – окликнул он, поднимая голову. Крысокожая находилась впереди, разведывая дорогу через джунгли кабельных лиан. Калеб успел повидать интересную флору и фауну подулья, но ничего похожего на лес, где они сейчас застряли. Насколько он мог судить, когда-то лианы были кабелями или трубами, по которым, возможно, передавался прометий или нечто подобное. Однако они уже давно вышли из употребления, и нашедшие себе нишу растение прорастали сквозь кабели и внутри них, раздуваясь, пока те не лопнули, от чего стали видны светящиеся луковицы кислотно-зеленого цвета и шипы размером с тычковые кинжалы. Полог тянулся вверх, насколько хватало зрения, изолируя их. Что самое любопытное – освещение леса, похоже, представляло собой сеть фитолюменов. Их излучение обладало определенной призрачностью и, видимо, должно было имитировать дневной свет.
 
Он снова бросил взгляд на бутон и кольнул его. Тот выглядел крепким, словно рокрит. И все же, по его опыту большинство вещей можно было есть – при условии, что они не съедят тебя раньше.
 
Калеб со вздохом поднялся на ноги и постучал по вокс-системе, предоставленной лордом Сорроу. Он делал так уже трижды. Никакого ответа. Это было не полной неожиданностью: изменение приказов в последнюю минуту уже возбудило у него подозрения. Сорроу предоставил достойное похвалы разъяснение, почему убийство превратилось в кражу. Несомненно, он был талантливым лжецом. Впрочем, Калеб тоже.
 
Разумеется, это была не самая удивительная часть предприятия.
 
Она сидела в нескольких футах от него на одной из луковиц поменьше и как будто разглядывала лес. На ней было одеяние самого белого цвета, какой ему когда-либо доводилось видеть, но сверх этого никаких украшений. У нее не имелось бандитских меток, волос и даже бровей.
 
Он нахмурился и сделал вид, будто продолжает изучать луковицу, а сам тем временем наблюдал за ней уголком глаза. Было в ней что-то действующее на нервы, чего он не мог распознать. Она казалась молодой, немногим старше двадцати циклов, однако ее глаза говорили об ином. Они повидали всякое. Возможно, и делали всякое. Она ничего не говорила. Калеб ожидал слез или угроз, но она выглядела спокойной и вообще не представляющей угрозы. Это он находил особенно тревожным.
 
И все же он чувствовал облегчение, что от него не требовали ее убить. Когда камера открылась, она сидела, скрестив ноги и закрыв глаза, умиротворенная. Он понял, что не смог бы нажать на спуск. Иктоми, у которой не было подобных сомнений, воткнула девушке в горло автошприц еще до того, как та вообще успела открыть глаза. Она обмякла, он закинул ее на плечо и они вдвоем помчались прочь оттуда. Калеб услышал крики со взрывами и всего разок оглянулся назад. Чтобы стереть увиденное, требовался немалый объем крепкого.
 
Он вздохнул и подергал обруч, охватывавший висок. Предполагалось, что тот дает некоторую защиту от психического вторжения, хотя и не было возможности узнать, работает ли он. На ощупь обруч был теплым и раздражал кожу. Вероятно, это что-то значило.
 
– Иктоми, – позвал Калеб, при этом почувствовав себя глупо. Но ему не нравилось, когда его оставляли наедине с их пленницей.
 
Впереди раздался шелест, и из подлеска возникла Иктоми. Она едва обратила внимание на Калеба, отпихнув его плечом с дороги и бросив под ноги пряденый мешок с нарезанными грибами. Провизия, хоть и не особо аппетитная.
 
– Нам надо двигаться, – произнесла она, не глядя на Калеба.
 
– Предполагалось, что мы спрячемся в кабельных лианах. Нам следует ждать.
 
– Их тут нет. И это место небезопасно.
 
– Так куда нам идти? – спросил Калеб. – Мы понятия не имеем, где находимся. Это вообще Перикулус? Мы можем поставить себя под еще большую угрозу.
 
– Останемся? Умрем, – отозвалась она, сердито глядя на него своими налитыми кровью глазами. Калеб напомнил себе, что она устала. Они оба устали. Должно быть, именно поэтому она была такой раздражительной.
 
– Ладно, – вздохнул он. – Но если мы и впрямь уйдем, что делать с ней?
 
Они посмотрели на пленницу.
 
– Оставим ее.
 
– Мы не можем этого сделать.
 
– Она будет нас тормозить. И она кому-то нужна. За ней придут.
 
– А если придут за нами, а у нас ее не окажется? – парировал Калеб. – Может, вышла задержка, или…
 
– Если придут за нами, то нас хотят убить, – огрызнулась она. – Наш лучший шанс – двигаться быстро. Раз они охотятся за ней, значит оставим ее.
 
– Но… она беззащитна, – сказал Калеб. – Посмотри на нее. Мы не можем просто бросить…
 
– Это не обсуждается! – ощерилась Иктоми. Их глаза разделяло расстояние всего в ширину лезвия ножа.. – Делай, как я говорю, иначе оставлю вас обоих.
 
Калеб встретился с ней взглядом. Это не ободряло. В ее глазах присутствовала некая остекленелость, будто она была пьяна. Однако она никогда не пила, никогда не притрагивалась к стимуляторам. Должно быть, дело было в жаре. С них обоих градом лил пот.
 
– Я не оставляю людей умирать, – произнес он. – Уж тебе-то это должно быть известно.
 
 
 
''Свобода. Она никогда не знала, что это значит. До настоящего времени.''
 
''Она все еще чувствовала себя заторможенной, в голове мутилось от снотворного. Однако она видела настолько дальше, находясь вне стен своей камеры. Раньше та казалась убежищем от непрестанной болтовни улья. Возможно, она и нуждалась в ней, когда-то. Но это был мир теней и отголосков. Теперь ее разум раскрылся. Она узрела миллиард душ, каждая из которых была маяком, пленительным в своей особенной манере.''
 
''Ее варп-взгляд упал на тех двоих, кто ее освободил: женщину, которая практически не говорила, и мужчину, который не прекращал этого делать. Они спорили – так это выглядело. Перебранка была не более чем проблеском в ее сознании, каплей в море душ. Однако, осознала она, в микрокосме можно многому научиться – так незначительный атом водорода содержит в себе сущность сверхновой.''
 
''Она наблюдала за ними. Наблюдала, как мужчина треплется, а его душа светится мириадом цветов: страх проявлялся желчно-желтым, надежда – синевой чистого неба, любовь пронизывала каждую мысль горячим вишнево-красным. Но под всем этим присутствовала незнакомая постоянная – толика серебра, остававшаяся неизменной. Это была мелочь, будто расшатавшийся гвоздь, однако что бы ни струилось в нем, какими бы разобщенными ни становились его мысли, она сохранялась – эта ось, удерживавшая его разум в целости. Странно.''
 
''Но вот женщина…''
 
''Ее душа была совершенно не такой. Она казалась черной и иззубренной, похожей на шипастую тюрьму, скрученную из теней клинков. Однако внутри находилась сущность, рвавшаяся из оков самообладания – накопленный шар боли, ярости и ненависти, который светился, словно печь. С каждым обменом репликами темница души прогибалась, прутья силились сдержать пылавший внутри гнев.''
 
''Она нахмурилась и, не задумываясь и планируя лишь удовлетворить свое любопытство, начала перебирать путы, державшие ярость женщины под контролем''.
 
 
 
Сорроу понимал, что следовало оставить все. Инстинкты предпринимателя, отточенные годами извлечения прибыли и борьбы за выживание, кричали ему бежать, затаптывая всякого, кто попытается его замедлить.
 
И все же он не мог расстаться со столом.
 
Это было такое прекрасное изделие, вырезанное из сереброкорницы, рисунок древесины которой  переливался в свете свечей. Стоимость его приобретения вышла существенной, равно как и риски при импорте из-за пределов планеты. Посылать за ним было ошибкой, теперь Сорроу это понимал. Кроме того, необъяснимое желание сохранить его являлось иррациональным – проявлением страха и чувства вины.
 
Но, Трон, это был прелестный стол. Вероятно, третий лучший среди тех, которыми он владел.
 
Вошел Размольщик, который нес тюк, набитый самыми ценными из пожитков Сорроу. Тот, вероятно, весил больше него самого, однако груз не мешал Размольщику. В дверях за ним стояли еще двое, снаряженные схожим образом.
 
– Ну? – спросил Сорроу. – Мы готовы?
 
Размольщик кивнул, и его взгляд переместился на стол. Он приподнял бровь.
 
– Сможем избавиться от него, если станет обузой, – ответил Сорроу, покосившись на Ангвис, которая сидела на дальнем краю. – Госпожа? Извиняюсь, но я должен попросить вас сесть куда-то в другое место.
 
Едва глянув на него, она встала и молча освободила стол, а Размольщики устремились его забрать. Сорроу был вполне уверен, что она с кем-то переговаривается по воксу, но это уже не являлось его заботой. Какие бы подозрения у нее ни имелись, она ничего не могла сделать, пока в комнате находился Сол.
 
– Ну, полагаю, пора прощаться, – произнес Сорроу, не обращаясь ни к кому конкретно. Сол сидел к нему спиной, сосредоточенно глядя в темноту за окном и продолжая барабанить пальцами по подлокотнику. Если он и слышал слова Сорроу, то никак этого не показал. Ангвис, по крайней мере, посмотрела ему в глаза, или же так показалось: ее зрительные имплантаты на время повернулись в его сторону. Она кивнула. Предположительно, это что-то значило.
 
–  Что ж, надеюсь увидеться с вами где-нибудь ближе к шпилю, – вздохнул Сорроу, отворачиваясь.
 
– Не увидитесь.
 
Это сказала Ангвис. Он оглянулся.
 
– Прошу прощения?
 
– Пьюрберн жив, – произнесла она. – Он перекрыл главные ворота. Выхода нет.
 
– Для вас? Возможно, – отозвался Сорроу. – Мои Размольщики зарубят любое отребье, которое станет мне мешать.
 
– У главных ворот дежурят шестеро. Две группы по четыре в засаде. Все вооружены. Два тяжелых стаббера, – сказала она. – Пока что пройти попыталось одиннадцать человек. Хотите знать, что случилось с их останками?
 
– Нет.
 
– Вы уверены? Учитывая вашу профессию, это могло бы вас заинтересовать.
 
– У вас есть альтернативное предложение? Кроме как ждать смерти?
 
Она пожала плечами.
 
– Так меньше ходьбы.
 
– Вы намерены просто сдаться? – спросил он. – Хорошо. Но я отказываюсь.
 
– Я не уверена, что вы понимаете ситуацию, – пробормотала она, кинув взгляд в окно. – Что бы мы ни выпустили, оно выходит за рамки всего, с чем я сталкивалась. Я не знаю ни одного шпионика или псайкера, обладающего такой силой. Возможно, к ней могли бы приблизиться один-два из тех, что работают на Хельмавра. Однако они бы не рискнули высвобождать нечто вроде этого.
 
– Почему?
 
Ангвис помедлила. Сол перестал барабанить.
 
– Мне известны только истории, – ответила она. – Но я понимаю, что аварийные протоколы для шпиоников существуют у нас не просто так. Наш Дом не станет ликвидировать ценные активы в отсутствие серьезного риска. Все, что я знаю: они черпают свою силу откуда-то из другого места. Стоит перебрать, и она может начать просачиваться сквозь них самостоятельно.
 
– Откуда нам знать, что колдун Пьюрберна вообще еще жив?
 
– Потому что все усугубляется, – прошептал Сол, не оборачиваясь. – Насыщение растет; может быть, по экспоненте. Я это вижу. Чувствую.
 
Сорроу вздохнул.
 
– Сол, вы мне очень дороги, но я боюсь, что недавние неурядицы негативно повлияли на ваши оценки.
 
– Это вежливый способ усомниться в моем рассудке?
 
– Если желаете, чтобы я вел себя более бестактно, просто попросите.
 
– Я ему верю, – прошелестела Ангвис, которая как будто глядела в пространство. – Мой агент говорит, что безумие распространяется и становится более ярко выраженным.
 
– Чудесно, – сказал Сорроу. – Что-нибудь еще?
 
– Только то, что Перикулус наводняют плотоядные упыри.
 
– Безумие!
 
– Именно.
 
– У меня ощущение, что это добавляет поводов бежать.
 
– Оно распространится выше по улью.
 
– Тогда я укроюсь в шпиле, пока Хельмавр все не затопчет.
 
– Если дойдет до шпиля, будет уже поздно, – произнес Сол мягким, почти безмятежным голосом. – Если улей падет, шпиль падет вместе с ним.
 
– Тогда я сбегу в другой улей или за пределы планеты, – отозвался Сорроу. – Прелесть бегства в том, что всегда есть, куда бежать дальше.
 
Ангвис покачала головой.
 
– Не при перекрытых главных воротах.
 
– Есть иной путь, – пробормотал Сол. Ангвис яростно уставилась на него, но он продолжил. – Мы вошли другим маршрутом. Рискованным, но видимо более безопасным.
 
– Превосходно, – произнес Сорроу, хлопая в ладоши. – Это тоже информация, которая была бы уместнее час назад, но все равно отличные новости. Давайте выдвигаться сейчас же, а вы можете показать мне дорогу.
 
– Ангвис может снабдить вас картой.
 
– Нет, – сказал Сорроу. – Нет, не глупите. Темпес, посмотрите на меня.
 
Сол повернулся на стуле и глянул на друга. Теперь сомнений уже не оставалось: его изуродованный глаз полыхал, словно плазменная катушка.
 
– Идемте со мной, – взмолился Сорроу. – Мученичество – епархия священников. Мы гильдийцы. Предприниматели. Бизнесмены. Не солдаты. Это не наш бой.
 
– Я не могу уйти, – тихо ответил Сол, поднимаясь на ноги и кивая в сторону окна. – Я смотрю туда и вижу то, что искал всю свою жизнь?
 
– Опустошение? Смерть? – бросил Сорроу, а Ангвис тем временем вручила ему обрывок пергамента с наспех нацарапанными указаниями.
 
– Правду, – произнес Сол. – За всем стоит порядок. Теперь я его вижу; это как искры вдохновения. Частицы понимания. Ино-свет. Он нестабилен, опасен. Но так не обязательно должно быть. Нам нужно лишь найти псайкера, положить конец ее порче. Мы еще можем все поправить. Я поправлю.
 
Он с улыбкой поглядел на Сорроу. Выражение лица выглядело бы менее обескураживающе, не сверкай его глаз, будто сверхновая.
 
 
 
Пьюрберн наблюдал со своего упавшего трона, как кавдорцы сваливают в шипящие костры очередной груз мусора. Похоже, в этом процессе было мало осмысленности: в дар ненасытному пламени в равной мере приносились останки людей и объедки пищи.
 
Во имя Трона, его мутило от них, этих больных и испорченных насмешек над идеалом человека. От него не укрылась ирония, состоявшая в том, что эти жалкие создания, слабые умом и телом, считали себя образцовыми представителями людского рода. Они выступали с оружием против еретиков, мутантов и колдунов. Однако если их подлинная цель состояла в том, чтобы возвысить человечество, то они бы больше преуспели, для начала истребив самих себя.
 
Он проследил, как они шаркают прочь, чтобы добыть еще припасов, сутулясь, словно звери. Один даже бегал на четвереньках, и его острые ногти были перемазаны трупным пеплом. Другой кишел грызунами; существа суетились у него под одеждой, временами появляясь наружу, чтобы попировать лакомым кусочком, или насладиться почесыванием за шелудивым ухом.
 
Это была его армия. Так ему предстояло бороться с домом Каталл и восстанавливать наследие своей семьи.
 
Он засмеялся. Вышел неприятный звук: гогот сумасшедшего. Но ему было все равно. Его царством стало то, что еще озаряли захлебывающиеся жаровни, а трон превратился в сломанную реликвию.
 
Однако тот все еще оставался реликвией.
 
Пьюрберн оглянулся через плечо на камеру, где его служители-Огарки до сих пор пытались восстановить некое подобие питания. Раньше это был сосуд для ее энергии, которая управлялась согласно необходимости. Но сейчас ему пришло в голову, что она являлась пассивным компонентом. Всего лишь топливом, за неимением лучшего термина. Это его интеллект направлял силу, его воля создала армию и выковала империю. Если сила теперь выпущена на волю, если проклятие теперь поразило Перикулус – не сможет ли он все равно влиять на нее?
 
Он протер лицо рукавом, вглядываясь в свет костров. В сумраке происходило движение: пламя выхватывало маски. Большинство были окровавлены или треснули от силы особенно жестокого удара. В темноте они почему-то казались еще более омерзительными, приобретая ужасные клыки или зачерненные глаза. Однако они явились к нему. Явились потому, что их призывала его власть – потому, что признавали в нем господина.
 
Это была правда. Он один мог повелевать силой и оставаться не развращенным ее влиянием.
 
– Тритус!
 
Его прихвостень навострил уши, будто хорошо вышколенная собака; от былого бунта не осталось ни следа. Он поспешил к трону и преклонил колено. Из-под его маски капала кровь. Впрочем, это не имело значения.
 
– Тритус, пока мой трон не восстановят, ты должен быть моим вестником, – прошептал Пьюрберн. – Расскажи пастве, что произошло. Расскажи им о темных силах, которые пытались погасить пламя Бога-Императора. Скажи, что они не справились, что мы поддерживаем его. Но огонь не может потухнуть, а те, кто это совершил, не могут уйти безнаказанными.
 
– Да, милорд, – прошипел Тритус. Его голос напоминал покрытый грязью клинок. – Говорят, теперь повсюду темно. Кроме рабского блока. У них есть свет.
 
– Вот как? – пробормотал Пьюрберн, потирая глаз пожелтевшим ногтем. – Невольники Вирэ. Тритус, тебе известно, что она противоречила мне? Даже угрожала?
 
– Кощунство, милорд.
 
– Они не дают нам войти?
 
– Пока что, милорд. Горстка бойцов с арены отступила в жилище рабов и вывела из строя служебный подъемник. Они еще держатся.
 
Пьюрберн покачал головой, поднимаясь на ноги.
 
– Я владею этими рабами, – прорычал он. – На их спинах будет воссоздан Перикулус. Из их крови восстанет промышленность. Отбейте его. Отбейте, или обрушьте вниз. Они будут служить в цепях, или умрут в огне.
 
При этих его словах из-под платформы начал сочиться черный дым. Полыхнуло пламя – один из двигателей обрел подобие питания.
 
Пьюрберн улыбнулся. В иных доказательствах он не нуждался. Истинная сила принадлежала ему – божественная искра, сопряженная с костями и мясом, огонь во плоти.
 
Он все равно будет править. А они все равно будут гореть.
 
 
==='''4'''===
 
 
– Держать! – взревела Вирэ. Невольники удвоили усилия, упираясь в баррикаду. За ней находился переход – один из тех трех, что поддерживали жилище рабов. И он кишел вопящими ордами из дома Кавдор.
 
Линия накренилась, невольники прогнулись.
 
– Держать! – бросила она, пробравшись вперед и всем весом кидаясь на заграждение. Окружающие разом напряглись. Они держались, но атакующие не знали устали и были готовы давить самих себя, твердо намереваясь пробить преграду. Вирэ слышала, как ломаются кости и рвется плоть, однако и ее собственное тело начинало отказывать. Мучила спина, левое колено пронзали иглы боли. Старая рана, полученная целую вечность тому назад. Она задумалась, не погубит ли это ее сейчас – слабое звено в цепи, из-за которого она падет.
 
– С дороги!
 
Фигура, проталкивавшаяся через толпу, была ей незнакома, хотя наряд и габариты указывали на дом Голиаф. Человек обладал таким же раздутым телом, как и остальные из них, однако на его лице не было злобы, да и мыслей, если уж на то пошло. В руках он сжимал мелта-орудие. Возможно, это был шанс.
 
– Надо… запечатать, – прокряхтела Вирэ, налегая на металл.
 
– Держи неподвижно, – отозвался человек, неторопливо поднимая свое оружие. – Надо, чтоб оно у тебя на месте было.
 
– Мы пытаемся! – огрызнулась она. – Не хочешь помочь?
 
– Нет, – с ухмылкой произнес он. – Если буду запирать, вряд ли смогу варить.
 
Вирэ выругалась, задействуя последние резервы. Колено взвыло, в позвоночник впились кинжалы боли. Однако за воротами что-то сдвинулось, нападавшие отшатнулись или упали. На миг напор ослаб. Перегородка захлопнулась, и Голиаф навел оружие.
 
– Станет жарко, – предостерег он, вдавливая спуск. Не было никакой вспышки, только гул: испарялась влага в воздухе. Заграждение уже светилось; Вирэ чувствовала жар на предплечье, и неприятное покалывание быстро усиливалось.
 
– Не останавливайся! – заорала она. С той стороны кавдорские крысы молотили по металлу, испепеляя себя от жажды убивать. Кончики пальцев жгло, даже сквозь перчатки. Один из пожилых рабов рядом с ней тихо стонал при каждом вздохе. Но он не сдавался. Никто из них. Они не сломаются.
 
– Хельмавра ради, давай быстрее! – взревела Вирэ, но Голиаф проигнорировал ее. Он с неожиданной ловкостью пробирался сквозь нагромождение конечностей и чертил линию вокруг переборки, сплавляя металл. Давление по чуть-чуть спадало.
 
– Готово.
 
Она отступила назад. Кромка переборки все еще испускала угасающее оранжевое свечение. Выдержит ли? Возможно, против отремонтированных автоматов и импровизированных зажигательных бомб. Но что, если они найдут что-нибудь потяжелее?
 
Она обернулась к Голиафу. Тот тоже тяжело дышал, а на его предплечьях были ожоги.
 
– Вирэ, – произнесла она. – Я бы протянула руку, но у меня пальцы обожжены.
 
Он ухмыльнулся.
 
– Ривв.
 
– У тебя есть банда?
 
– Была. Похищенные Сыны. Видать, я теперь за главного.
 
– Все мертвы?
 
– Думаю, да, – вздохнул он. – Я убил троих из них. Пришлось.
 
– Такого сейчас много творится, – сказала она. – Теперь ты со мной. Вставай в строй.
 
Он кивнул. Вирэ повернулась и бросила взгляд на невольников. Большинство нерешительно брело от двери. По меньшей мере двое распростерлись на полу, держась за обожженные конечности.
 
– Есть кто с медицинской подготовкой? – спросила она, озирая комнату. – Подчищал за доком, или еще что?
 
Тишина. Потом поднялась рука. И еще одна.
 
– Спустите раненых на четырнадцатый уровень, – велела она. – Все медицинские припасы, что у нас есть, там. Если не сможете обработать, напоите их. Остальным начать прочесывание; если увидите трещину, я хочу, чтобы ее запечатали. Они могут найти другой способ перебраться. Прибирайте все оружие, какое сможете найти; мне нужны снайперы в окнах над каждым переходом. Скажите им сосредоточиться на тяжелых и всех, кто с гранатами или мелта-оружием.
 
Она огляделась по сторонам, поочередно встречаясь взглядом с каждым. Потерянные, напуганные. Как собаки, лишившиеся владельца.
 
Кроме одного. Налитые кровью глаза свирепо глядят в ответ с вызовом.
 
– У тебя проблема? – спросила Вирэ.
 
– Ага, – сказал тот, надвигаясь прямо на нее. – Не пойму, с чего бы тебе отдавать приказы. Миру конец. Каждый в улье сам за себя.
 
– Тебе бы сказать что-нибудь минуту назад, – произнесла она, пожимая плечами. – Я бы могла тебя бросить снаружи и кормить на один рот меньше.
 
– Это мы несли еду, – ощерился он. – Не ты, работорговец! Это по твоей вине мы тут в ловушке, по твоей вине…
 
Она ударила его тыльной стороной ладони. Жестко. Он кувырнулся в воздухе, приземлился лицом вниз и уже не поднялся.
 
– Его тоже берите, – сказала она, кивая свеженазначенным рабам-медикам. – Если начнет выделываться, ударьте снова, посильнее.
 
Прежде чем ее успели о чем-либо спросить, она отвернулась и зашагала по коридору. Ривв двинулся за ней. Они не должны были видеть ее изнеможения, или острой боли в колене, или страха. Загерметизировать жилой блок даже фабричной прессовки было практически невозможно – все равно, что пытаться сделать сито водонепроницаемым. То обстоятельство, что ее замок не касался земли, являлось преимуществом, однако отдельные атаки все равно могли происходить сверху и снизу.
 
А если прорвутся на одном из переходов…
 
Она шла мимо невольников и бандитов, подонков и рабочих бригад, и все они, видимо, теперь находились в ее юрисдикции. Некоторые пробрались внутрь в хаосе, или же отступили из соседних зданий до того, как они перекрыли входы. Эшеры и Голиафы стояли плечом к плечу с Орлоками и Ван Саарами. Это было странно: старинные соперничества как будто ничего не значили на фоне нынешней угрозы.
 
Впереди располагался ее смехотворно названный командный центр. Формально это было жилье Кандальщиков, хотя тех осталось мало. Какое бы безумие не поглотило Перикулус, оно пощадило большинство из тех, кто был заперт в рабском блоке, однако многие Кандальщики все равно погибли от рук исступленных невольников, пока порядок не восстановился. Впрочем, в помещении имелось оружие и системы наблюдения. Это уже начало.
 
– Статус? – рявкнула Вирэ, входя в комнату. Ривв следовал в нескольких шагах позади нее.
 
Пребывавшая в одиночестве Элле подняла глаза от инфотерминала.
 
– Все три входа перекрыты. Мы нашли несколько длинноствольных винтовок: достаточно, чтобы выставить снайперов. В ответ стреляют, но потери малы. Слишком темно, чтобы подтвердить цифры.
 
Ее голос звучал ровно – за нее все еще говорил когитатор. Собственный голос так и не вернулся к ней после того нападения, которое унесло жизнь Блока.
 
– Это не просто безумие, – пробормотала Вирэ. – По крайней мере, не безумие зверей. Они становятся организованными, делают ложные маневры. Планируют. Думаю, мы можем их сдержать. Но что, если они решат подорвать переходы?
 
– Они не станут, – тихо проговорила Элле, и в ее голос закралась едва заметная тень эмоции. – Все неустойчиво. Если рабский блок упадет, он может обрушить половину купола.
 
– И убить нас всех, – ответила Вирэ. – Даже звери не мыслят таким образом, во всяком случае осознанно. Но я знаю, за этим стоит Пьюрберн. Он считал нас своей собственностью, а наш отказ преклонить колено – страшным неуважением. Если перед ним стоит выбор: ослабить контроль, или перебить всех нас, он не станет колебаться.
 
– Тогда что нам делать? Как?..
 
Пробежала дрожь. Она была почти нулевой, немногим сильнее вибрации от проезжающего рельсохода. Потом последовала еще одна. Ближе.
 
Они переглянулись.
 
И вдруг канал вокса заполнился криками.
 
 
 
Калеб знал, что Иктоми злится. Хуже того, она еще и была права.
 
Им следовало бы бежать без оглядки. Однако он не мог решиться оставить их пленницу умирать. Ее оказалось несложно убедить идти следом, и она трусцой бежала за ним по пути, который прорубила среди лиан Иктоми. Но она замедляла их, а двигаться уже было тяжело. Он утер лоб и заворчал, зацепившись рукавом за обруч на голове. Становилось жарче.
 
Он бросил взгляд на пленницу. Ту, похоже, не заботила жара, да и вообще ничего не заботило. Несколько раз Калеб пытался завязать разговор, но она не отвечала и не выглядела особо заинтересованной его словами. Выглядело так, словно она живет в ином мире.
 
Они шли уже несколько часов. Иктоми утверждала, что придерживается маршрута, но кабельные лианы было сложно различать. Насколько он понимал, они могли плутать кругами. Именно поэтому он испытал такое облегчение, когда они наткнулись на просвет. Как минимум, сперва.
 
Кабельные лианы пропали, и им на смену пришел голый полукруг где-то в сотню ярдов, торчавший из металлического утеса. Земля не была похожа ни на что из виденного Калебом: бурый грунт, рассыпавшийся от прикосновения. Насколько он слышал, это называлось почвой. Ее пригоршни временами обменивали в подулье на царские суммы. Она поступала из-за пределов планеты и, видимо, использовалась для ферм.
 
Или садов.
 
Осветительная система наверху заросла кабельными лианами, отбрасывавшими длинные тени на разрушенное здание. Это была небольшая постройка – по крайней мере, для улья – всего два этажа в высоту и дюжина, или около того, ярдов в ширину. Из крыши  торчал каркас из ржавых балок, похожих на шипы какого-то зверя. Ее соорудили возле утеса из почерневшего металла, однако от коррозии руины покрылись яркой россыпью рыжей ржавчины на тусклом железе. Главный вход был распахнут; за ним, вероятно, когда-то располагался атриум,  но оставшиеся внутренние двери запечатала коррозия. Калеб предложил укрыться и передохнуть перед тем, как идти дальше. Иктоми не стала спорить, но и не согласилась, вместо этого пробормотав что-то насчет разведки периметра, после чего ушла.
 
Он развесил достаточно химических стержней, чтобы осветить помещение, и попытался поспать. Лежать на холодной металлической решетке было неуютно, а обруч вызывал ужасный зуд. Калеб обдумал, не снять ли его. Наверняка же они достаточно далеко отошли от любой угрозы, требующей такой дополнительной защиты?
 
И все же он оставил обруч. Возможно, именно из-за дискомфорта сон не шел. Может, ему и удалось урвать несколько мгновений дремы, но сны увлекли его обратно в джунгли кабельных лиан. Те корчились, будто живые существа, а их шипы были запятнаны кровью. Он пытался бежать, но снизу потянулись прогнившие руки, увлекавшие его под улей.
 
Когда он проснулся, пленница наблюдала за ним с непроницаемым лицом.
 
Почему она стала целью? Выкуп?
 
Она выглядела как жрица, если не считать глаз. Ее взгляд будил тревогу, но Калеб не мог сообразить, почему. В голове продолжало плыть, сосредоточиться не получалось. Он снова лег и прикрыл глаза.
 
Однако беспокойство осталось.
 
В конце концов, он сдался, поднялся и вышел наружу. Возможно, его тревожила тишина. Он привык к гулу улья, к эху далеких машин, расходящемуся по металлическим конструкциям. Но где бы они ни находились, это место было слишком глубоко, чтобы до него доходили такие звуки. Слишком хорошо спрятано.
 
И все же здесь что-то построили.
 
Калеб нахмурился и бросил взгляд на приютившее их укрытие. Оно слишком проржавело, чтобы можно было определить изначальное предназначение здания. Однако кто бы его ни возвел, секретность ими ценилась превыше всего. Они обнаружили лес кабельных лиан и сочли его идеальным убежищем? Или же сооружение появилось первым, а местность впоследствии изменилась, скрыв его?
 
Они вообще все еще находились в Перикулусе? 
 
Он наморщил лоб, пытаясь вспомнить их побег. Они пошли по трубе, как им и велели, кабельные лианы стали гуще и перекрыли проход. Он просто тащил пленницу на плече и был сосредоточен на том, чтобы не отставать от Иктоми. Та с одинаковой легкостью прорвалась сквозь скопище вопящих масок и кабели, прорезая себе дорогу ножом. Потом были туннели, безумное продирание по пояс в стоке. Бег. Противодействие.
 
Он понятия не имел, где они в итоге оказались. В тот момент казалось, что это шанс. Но теперь он посмотрел на здание и на их пленницу, которая так спокойно угнездилась внутри.
 
И поймал себя на том, что задается вопросами.
 
Ему нужна была Иктоми.
 
Калеб снова повернулся к стене кабельных лиан. Свет угасал – возможно, это была часть цикла фитосистемы – однако его фото-окуляры пронзали мрак, выхватывая лианы в нездорово зеленой гамме.
 
Вот. Она сидела на корточках у кромки леса, прижав колени к груди, спиной к нему. Калеб медленно приблизился. Он знал, что она его слышит, пусть и не реагирует.
 
Он прокашлялся.
 
– Иктоми?
 
Она яростно глянула на него через плечо, раздраженная вторжением. В ее левой руке был обнаженный нож, рукоятку которого она охватывала большим и тремя оставшимися пальцами. Правую руку Иктоми положила перед собой, раскинув пальцы, словно паучьи лапы.
 
– Что? – прошипела она. Ее глаза были налиты кровью еще сильнее обычного. Калеб пожалел, что она не поспала.
 
– Я начинаю задумываться, как мы тут оказались, – сказал он. – Есть что-то странное… ты что делаешь?
 
Она уже успела отвернуться, не обращая на него внимания, и занесла клинок, вытянув правую руку.
 
Он схватил ее за запястье.
 
– Не трогай меня, – ощерилась она, вырываясь, но Калеб держал крепко.
 
– Что ты делаешь?
 
– Они рядом, – прошептала она, выдернув руку и кивнув на стену лиан. – Повсюду вокруг. Охотятся за нами. Обратно не вернуться – они шли следом. С трех сторон, сзади стена. Они загнали нас сюда. Ждут. Что-то их зовет. Нам надо вытянуть их на открытое место. Мне нужна приманка.
 
– Приманка?
 
– Они едят плоть. – Она кивнула так, словно остальное было очевидно.
 
Калеб метнул взгляд на ее вытянутые пальцы.
 
– Ты планируешь скормить им свою руку?
 
Иктоми закатила глаза, будто вздорная малолетка. Он никогда прежде не видел такого выражения лица. Оно выглядело бы комично, не будь он настолько напуган.
 
– Нет, только палец, – пробормотала она. – Отрежу его, как тот, другой. И вообще, так лучше сочетается.
 
Калеб аккуратно опустился на корточки, присев рядом с ней.
 
– Ты собираешься отрезать себе палец и скормить его каннибалам? – мягко переспросил он. – И вдобавок так у тебя руки будут сочетаться друг с другом?
 
– Да, – сказала она. – Восемь пальцев. Аккуратнее. Кровь. Потом я…
 
Она запнулась и нахмурилась, словно впервые услышав собственые слова.
 
Калеб облизнул губы: у него пересохло во рту.
 
– Пожалуйста, не убивай меня за то, что я скажу, – произнес он. – Но это звучит немного безумно.
 
– Немного, – признала она, теперь переключив свое внимание на кабельные лианы. Однако продолжала держаться за нож.
 
– Возможно ли, что ты мыслишь не ясно? – рискнул он.
 
– Возможно.
 
– На тебя мог подействовать токсин в джунглях, – сказал Калеб. – Галюциногенные споры или еще что-то. Нам надо вернуться в…
 
– Вон.
 
Ее нож указал на лес кабельных лиан. Калеб видел только темноту.
 
Вот только…
 
Вот только там что-то мелькнуло. Ничего существенного, лишь тень, ускользнувшая из виду.
 
– Подозреваю, там ползают крысы и жуки, – произнес он, а его рука понемногу двинулась к лазпистолету в кобуре. – Но нам надо вернуться в убежище. У нас еще есть кое-какие припасы. Немного пищи и сна прочистят тебе голову.
 
Он мягко взял ее за плечо. Она напряглась от прикосновения, но встала, продолжая смотреть на наползающие кабельные лианы и тени между них. Ее лицо постоянно подергивалось, а на лбу была уродливая красная отметина.
 
Калеб нахмурился.
 
– Что случилось с твоим обручем?
 
– От него было больно. – Она пожала плечами, все так же сосредоточенно глядя на кабельные лианы. – Мне не нравилось.
 
– Давай просто пойдем обратно, – прошептал он, оглянувшись на руины. Пленница стояла в дверях, наблюдая за ними. Странное дело, возможно сбой фото-окуляров. Однако в тот момент все выглядело почти так, словно ее глаза сияли, как умирающие звезды.
 
 
==='''5'''===
 
 
Лорд Сорроу, спотыкаясь, брел вперед со связанными руками. Его вермисийский наряд был покрыт пятнами и изорван. По бокам от него шли двое в масках, удерживавшие его руки. Позади он слышал приглушенные шаги своих Размольщиков. Те были связаны таким же образом, а в поясницу им упирались дробовики. Последние двое – все, что у него осталось.
 
Возможно, ему следовало бы действовать согласно указаниям Ангвис, или даже сопроводить их в этом дурацком путешествии. Но он не доверял ее мотивам, а также суждениям Сола. До главных ворот он так и не добрался. Он терял Размольщиков одного за другим: их расстреливали в промежутках между проулками, или утаскивали в тень бледные цепкие руки. Пред-предпоследнего подручного он лишился из-за шелковистых нитей паука-шара. Тем не менее, тот не сдался легко, молча рубя панцирь твари, даже когда она запустила свои клыки ему в плечо. Сорроу сбежал – двое последних Размольщиков наступали ему на пятки – и едва не налетел на блюстителя, сидевшего с краю переулка. Шлем того был помят, забрало отсутствовало, и Сорроу показалось, что он узнал линию подбородка паланит-капитана Канндиса. Человек открыл рот, чтобы заговорить, но они проигнорировали его. Власть закона ничего не значила. Блюстители уже не играли никакой роли.
 
Ему в спину врезалась рука, опрокинув вперед и вернув к настоящему. Он упал лицом в трупный пепел, но его вздернули в вертикальное положение. Размольщики больше не пытались помочь – клейма дома Кавдор уже привили им сдержанность. Когда в глазах прояснилось, Сорроу увидел что-то впереди: сумрак нарушало кольцо обвалившихся костров. В воздухе стояла промышленная вонь, но на фоне выхлопов он уловил знакомый аромат.
 
Смерть.
 
Иронично. До текущего момента этот запах ассоциировался у него с успехом.
 
Его провели между огней, и кожу стянуло от жара. Воздух был затянут сернистым дымом, но Сорроу сумел различить фигуру в центре круга. Трон больше не висел на пламени, вместо этого изрыгая смог. Горнило остыло, одеяния были изодраны. Однако даже несмотря на прикрывавший лицо капюшон, Сорроу узнал лорда Пьюрберна во всем его поблекшем великолепии.
 
– Лорд Сорроу, – произнес тот, откидываясь в кресле и сводя пальцы вместе. – Вот и опять я вершу суд, а вы говорите в защиту.
 
– Лорд Пьюрберн, – отозвался Сорроу, склоняя голову. Его руки все еще держали. – Для меня такое облегчение узнать, что вы живы.
 
– Как и вы. Пока что.
 
– У меня было срочное дело, и я не смог посетить церемонию, – сказал Сорроу. – В тот момент я был чрезвычайно огорчен. Оглядываясь назад, я полагаю, что должен благодарить Бога-Императора за свою счастливую судьбу.
 
– С чего бы Богу-Императору растрачивать свою милость на вас?
 
Сорроу улыбнулся, и его взгляд метнулся между костров, где ждали голодные глаза.
 
– Что ж, как бы то ни было, я жив. Чем могу помочь?
 
– Вы побежали. Никто не может покинуть Перикулус без моего разрешения.
 
– Я опасался, что вы мертвы, мой повелитель. Разумеется, я побежал.
 
– Я хранитель пламени Бога-Императора, – произнес Пьюрберн, раскидывая руки. – Со мной воля Его. Я не могу умереть от рук предателя.
 
– Рад это слышать, мой повелитель. Простите мне мою глупость.
 
– Вы предатель, лорд Сорроу?
 
Голос был мягким и манящим, как сеть паука.
 
– Нет, мой повелитель. Я верен Богу-Императору и его праведному защитнику.
 
– Это вы так говорите! – прошипел Пьюрберн, обвиняюще ткнув в него пальцем. – Однако подались в бега. На меня напали двое, лорд Сорроу: воры, которые нанесли удар из тени и скрылись, прежде чем я смог ответить. Вы знали об этом?
 
– Нет, мой повелитель.
 
– Мне не сразу это пришло в голову, – продолжил лорд Пьюрберн. – Но потом я вспомнил историю о тех дерзких бойцах с арены, которых отпустили на ваше попечение. Скажите, они все еще у вас?
 
– Нет, мой повелитель. Я позаботился о том, чтобы их отправили предстать перед гильдийским правосудием.
 
– Интересно, – произнес Пьюрберн, и под капюшоном блеснула его улыбка. – А что бы вы сказали, сообщи я вам, что некоторые утверждают, будто именно они в ответе за это кощунство; что они похитили Его Вечное Пламя?
 
– Я был бы в ужасе и растерянности, мой повелитель, – ответил Сорроу. – Если желаете, я мог бы связаться со своими партнерами. Тем не менее, как я понимаю, происшествие окутано неясностью: несомненно, в рамках нападения был выпущен какой-то патоген или токсин. В силу этого я бы смиренно предположил, что подобные воспоминания – в лучшем случае подозрения.
 
– Резонное мнение, – кивнул Пьюрберн, рассеянно поглаживая бороду пальцами. – Справедливо. Весьма справедливо. А цивилизованные люди должны тщательно все обдумывать, прежде чем выдвигать обвинения или угрозы.
 
– Мудрые слова, мой повелитель.
 
– Увы, я полагаю, что время цивилизованности прошло.
 
Пьюрберн трижды постучал пальцем по своему запястью, и кавдорцы пришли в движение. Спустя мгновение Сорроу услышал рычание – его Размольщик снес охранников в сторону и подхватил упавшую алебарду, направляясь к лорду-пироцею.
 
Громилу поглотил шквал пламени, превративший его в живой костер. Второй Размольщик прыгнул вперед, заслоняя Сорроу от жара своим телом. Это избавило Трупомола от зрелища того, как первый Размольщик поджаривается заживо: как чернеют кости и пузырится жир. Но он все равно чувствовал запах – аромат опаленной плоти, который почему-то одновременно казался аппетитным и тошнотворным.
 
Пламя угасло, тело рассыпалось в пепел, и громадный Пиромагир шагнул вперед. Из руки с конфоркой сочился дым, наконечник приобрел желтовато-красный цвет от нагрева.
 
– Мы покончили с банальностями и переговорами, – сказал Пьюрберн, надвигаясь на Сорроу. – Те, кто восстают против света Бога-Императора, не спрячутся во тьме. Ибо я – Его огонь. Я – Его возмездие.
 
Сорроу сумел подняться на ноги. Последний из его Размольщиков встал между ним и Пиромагиром. Впрочем, это не имело никакого значения: даже с оружием у его помощника не было ни единого шанса против кибернетического чудовища. У Сорроу еще оставалось кольцо со скрытым внутри перстневым оружием. Единственный заряд мог бы уничтожить Пьюрберна или его мерзкого прихвостня. Однако тогда остальные навалятся толпой, и Сорроу падет под их ржавыми ножами.
 
Пьюрберн остановился в футе от него.
 
– Еще раз спрашиваю вас, – произнес он. – Где они?
 
Сорроу стоял достаточно близко, чтобы видеть глаза пироцея. Они приобрели багряный оттенок, щеки были запятнаны кровавыми слезами, зрачки сжались до размера булавочного острия и напоминали следы от иголок на руке торчка. Одно неверное слово означало конец для Сорроу.
 
– Простите меня, мой повелитель, – взмолился Сорроу, склоняя голову, пока его ум бешено работал. – Я доставил их в добром здравии коллеге из Меркатор Сангвис. Он заверил…
 
Он сбился и нахмурился: внезапно забрезжило осознание. Ему нужно было продать ложь. От этого зависела его жизнь. Но он мог продать что угодно.
 
– Мой повелитель, – произнес он, и на его лице проступило выражение ужаса. – Я доставил их к коллеге из Меркатор Сангвис, и мне сообщили, что их переправят к Ракку. Но теперь я задаюсь вопросом, не могла ли Вирэ Несокрушимая перехватить их, или еще раньше купить сотрудничество той стороны? Возможно, она хотела ослушаться ваших приказов и самолично осуществить правосудие, но эти двое сбежали. Если только…
 
Он прикусил губу, словно боясь говорить.
 
– Выкладывайте! – взревел Пьюрберн.
 
– Мо повелитель, что, если она вообще не планировала их казнить? – прошептал Сорроу. – Что, если они изначально работали на нее? Состязание на арене могло быть коварной уловкой, чтобы скрыть их истинные намерения.
 
Это была натяжка. Однако ложь, выстроенную на уже имеющемся предубеждении, глотают легче всего, а Сорроу до сих пор помнил накаленный разговор Пьюрберна с Лордом Цепей. Его голова оставалась склоненной, но он рискнул бросить взгляд на старика, сохраняя видимость замешательства, словно искал наставления у вышестоящего.
 
– Простите меня, мой повелитель, – произнес он. – Она перехитрила меня. Я был глупцом.
 
Пьюрберн не смотрел на него, сосредоточенно глядя на что-то за пределами кольца огней. Даже Пиромагир со своей дымящейся конфоркой как будто колебался.
 
– Я подозревал ее предательство, – пробормотал Пьюрберн, потирая лицо. Его пальцы были покрыты красным, под ногтями скопились сгустки, взгляд окровавленных глаз задержался на далеком свете жилища рабов.
 
– Вы останетесь при мне, – проговорил он. – Вы, по крайней мере, в состоянии поддерживать беседу. Ваш Размольщик понадобится для снабжения питанием, поскольку у нас мало припасов. Увы, большая часть продукции несколько обуглена, но мы должны довольствоваться тем, что имеем.
 
– Благодарю вас, мой повелитель, – сказал Сорроу, кивая. – Однако мне потребуется оборудование, размещенное в моем жилье. Трупную муку обязательно нужно освящать, ритуалы очищения жизненно необходимы для исключения возможных… вредоносных элементов. Мы не можем просто срезать плоть с тел…
 
– Не считайте меня дураком, лорд Сорроу, – произнес Пьюрберн с натянутой улыбкой. – Я знаю, что вы как-то приложили руку к этому бардаку. Вы все видите во мне угрозу, завидуете моей силе. Вам должно хватить ума закрыть рот и исполнять мои приказы. И, ради вашего же блага, будем надеяться, что у вас в этом деле роль наивного простака. Иначе я прослежу, чтобы вас порезали на части и скормили тем, кто этого заслуживает.
 
 
 
Ангвис плечом оттолкнула Сола в сторону, и ее флешеттные пистолеты всадили очередь игловидных осколков в щерящееся лицо. Сол пошатнулся, но она схватила его за руку, увлекая дальше.
 
– Куда? – резко крикнула она. Он указал вперед. Маршрут был ему очевиден: оставшееся после псайкера свечение было ясно видимым и настолько ярким, что из-за этого он не видел опасностей в тенях. Однако тени являлись работой для Ангвис; сам он находил их просто утомительными, отвлекающими от ино-света.
 
Тот был повсюду и нигде, словно облака на ветру. Он не имел единого источника: крошечные звездочки спонтанно возникали и так же быстро гасли. Это напоминало Солу перма-штормы – вечные, но переменчивые. И, как и там, поток обладал направленностью. Именно ей они и следовали.
 
– Стиг-шаркун! – рявкнула Ангвис.
 
Сол моргнул. Дорогу им преградила громадная фигура, у ног которой собралась масса кавдорцев. Существо было большим, и даже Голиаф показался бы рядом с ним карликом, стой оно вертикально. Вместо этого оно брело на четвереньках, скребя рубцеватыми костяшками по костяной гальке. Его лицо скрывал холщовый мешок. К плечам была прикручена платформа, на которой размещался тщедушный человечек, сгорбившийся за двуствольным тяжелым стаббером.
 
– Ложись! – закричала Ангвис, бросаясь за груду щебня, и орудие выплюнуло град бронебойных снарядов.
 
Сол вскинул руку.
 
Выстрелы рассеялись, отраженные электромагнитным полем, и запрыгали рикошетами между развалин. Двое в толпе упали от шальных попаданий, а один заряд глухо ударил в плечо огромного стиг-шаркуна, пустив кровь. Звероподобное создание как будто практически этого не заметило и с ревом устремилось в атаку. Карлик у него на плечах палил очередями, не разбирая своих и чужих.
 
Сол шагнул ему навстречу, готовясь к ливню выстрелов. Здоровым глазом он смотрел на чудовище, изуродованная глазница вглядывалась исключительно в ино-свет. Он набрал в ладонь крошечных звездочек, и почувствовал на лице ветер. Вокруг пальцев сгустился ореол, который сузился в слепящую булавочную головку, а затем рванулся вперед стрелой жгучего света. Та попала в стиг-шаркуна, хлестнув по его телу и поджаривая синапсы. Существо упало, а венец из молний соскочил с его тела, выискивая окружающих кавдорцев. Пока те дергались и спотыкались, Ангвис помчалась вперед, добивая из своих флешеттных пистолетов любого, кто продолжал цепляться за жизнь. Опустив оружие, она обвела Сола взглядом отсутствующих глаз.
 
– Как вы это сделали?
 
– Я не знаю, – пробормотал Сол, уставившись на свою руку. – Это была не молния. Оно имело ее обличье, но шторм ищет легчайший путь, быстрейший маршрут. Он не делает выбора и не убивает целенаправленно. Этот ино-свет другой.
 
Он бросил взгляд на Ангвис. На ее лице было все то же непроницаемое выражение, и оно каким-то образом постоянно оставалось в тени. Однако теперь он видел больше. Свет был даже внутри нее.
 
– Думаю, я понимаю, – прошептал Сол, и по его лицу расплылась незваная улыбка. – Вот оно. Движущая Сила. Единая энергия, объединяющая все. Я знал, что это правда. Я чувствовал. Всегда знал.
 
– Сол, вам нужно успокоиться.
 
Она замерцала. Возможно, это что-то значило? Было сложно сконцентрироваться одновременно и на том, и на другом. Когда он вглядывался слишком пристально, ино-свет становился ослепительным, будто факел в зеркале; тени отражали… и еще… что…
 
Земля вдруг качнулась к нему навстречу. Ангвис схватила его за руку, помогая удержаться. Сол посмотрел на нее. Она опять превратилась в тень. Ино-свет угас.
 
– Дышите. Медленно, – шепнула она. – Вам нужно оставаться сосредоточенным.
 
– Но я это видел, – пробормотал он. – Я был так близок. Есть более значимая правда, но я не могу удержать ее в своей голове. Слишком много. Больно.
 
– Вы пытаетесь охватить слишком многое слишком быстро. Найдите фокус внимания. Сделайте его системой координат.
 
– Что?
 
– Это часть процесса первичной подготовки шпиоников, – произнесла она. – Просто прикройте глаз на секунду. Сосредоточьтесь на символе, или на идее.
 
Он закрыл здоровый глаз. Однако изуродованный продолжал ее видеть: ино-свет, связанный с тенью. При ее словах огонь замерцал, будто искрящая электросхема. Сол увидел, как она потянулась под плащ.
 
Его рука рванулась вперед, схватив ее за запястье. Она держала знакомый с виду автошприц. Нездорово-зеленая жидкость внутри как будто переливалась.
 
– Что в этой склянке? – спросил он.
 
Ангвис улыбнулась. Насколько могла, во всяком случае.
 
– Это нейро-очиститель. Помогает восстановиться после психической атаки.
 
Мерцание.
 
– Мое текущее состояние не слишком похоже на восстановление. На этот раз попробуйте правду.
 
– Я не знаю точно, – ответила она. – Я не ученый. Но что я знаю, так это то, что без него вы бы до сих пор лежали парализованным в медблоке Иглы. Если хотите продолжать, вам это нужно.
 
Ее ино-свет был едва виден. Но он горел без мерцания.
 
Вздохнув, Сол разжал руку и подставил горло. Шприц вызвал жжение, но он к этому привык, а ино-свет уже снова стал ярким, и дорога была открыта – если бы не тень, вырисовавшаяся впереди.
 
Они добрались до Стены Перикулуса, непробиваемой преграды на пути во внешний мир. И их цель находилась с другой стороны.
 
 
 
Калеб почувствовал, как на щеку упала капля.
 
Он резко открыл глаза, и его рука метнулась к засапожному ножу, но что-то схватило его за горло и сжало с такой силой, что конечности лишились жизни.
 
Плывущее зрение сфокусировалось. Иктоми.
 
Она сидела верхом на его груди, одной рукой стискивая ему трахею, а в другой держа кусок кабельной лианы. Осветительные стержни гасли, но Калеб кое-как рассмотрел ее глаза. Белки были окрашены красным, кровь стекала по щекам, будто слезы. Он попытался заговорить, поднять руку, но ее хватка стала крепче. Он почти потерял сознание.
 
– Тихий, – проговорила она неразборчиво, словно была пьяна. Ее трясло, мускулы дергались по собственной воле, как у стимуляторщика на отходняке.
 
– Теперь слушает, – прошипела она, чуть-чуть ослабив захват. – Слушает.
 
– Я слушаю, – прохрипел Калеб.
 
Иктоми вперила в него свои окровавленные глаза, выискивая признаки обмана. Не обнаружив их, она разжала хватку, встала и протерла глаза рукой. Позади нее Калеб с трудом разглядел их пленницу, которая наблюдала. Он медленно приподнялся в сидячее положение.
 
– Иктоми, нам надо найти дока. Это…
 
– Заткнись, – сказала она и врезала ему по лицу. Он покачнулся, едва удержав равновесие. Удар был сдержан, но не сильно. Он поднял взгляд. Иктоми дрожала, ее левая рука держала правую, борясь за контроль.
 
– Тебя нужно… ограничить, – произнесла она, кивая на лианы у его ног. – Не спорить.
 
– А потом что?
 
– Сам сообрази! – огрызнулась она, скрещивая руки за спиной и опускаясь на колени. – Вечно я. Вечно я исправляю твои ошибки. Без тебя было бы лучше. Свободнее.
 
– Вероятно, – кивнул он. – Но мы связаны клятвой.
 
– Глупой, – проговорила она надламывающимся голосом. – Глупой клятвой. Глупой детской клятвой. Дурацкой.
 
– Но ты ее дала, – сказал он, делая шаг ближе. – Дала слово. Поклялась меня защищать. Ты не можешь отказаться от этого обещания. Твое слово – твое обязательство.
 
Она дернулась. Вены у нее на шее пульсировали. Дыхание звучало как шипение.
 
– Я бы хотела убить тебя, – тихо произнесла она. – Всех вас. Вы забрали у меня дом и народ. Вы своей жадностью и чванством породили этот кошмарный мир. Ты до сих пор жив, потому что когда-то я дала слово. Но мне все меньше и меньше дела до слов.
 
– Ты хочешь меня убить? Убить нас всех? – приглушенно спросил Калеб, покосившись на пленницу.
 
– Да.
 
– А ее? – поинтересовался он. Иктоми проследила за его взглядом и нахмурилась.
 
– Нет, – прошептала она, изучая девушку так, словно видела ее впервые.
 
– Никакой злости? Никакой кровожадной ярости?
 
– Нет, – тихо произнесла она. – Никакой ярости.
 
Ее глаза сузились.
 
Они разом пришли в движение. Иктоми вскочила на ноги и схватилась за нож. Но Калеб преградил ей путь, вскинув лазпистолет. Она уставилась на него почти что весело, рот растянулся в жестокой улыбке.
 
– Думаешь, ты можешь меня остановить? – поинтересовалась она.
 
– О, я не ''думаю'', что могу тебя остановить, – отозвался Калеб, целясь из пистолета ей прямо в грудь.
 
– Вот как?
 
– Ага, – сказал он. – Я не думаю, что могу тебя остановить. Ты могла бы меня убить в один миг. Пожалуйста, не надо.
 
– С дороги.
 
– Не могу.
 
– Почему?
 
– Потому что я не могу позволить тебе ее убить.
 
Она яростно уставилась на него, покачивая головой взад-вперед. Это напомнило Калебу кота-фирра, которого он как-то видел на окраинах Города-Улья.
 
– Это она делает, – прорычала Иктоми.
 
– Ты не знаешь наверняка.
 
– Мне не хочется ее убить. Это не нормально.
 
– Она безоружна. Мы просто не убиваем безоружных людей. Таков кодекс.
 
Иктоми разразилась хохотом. Калеб никогда прежде не слышал такого звука и надеялся, что никогда не услышит его впредь. Она нахмурилась, тоже удивленная вспышкой. Неохотно опустила клинок.
 
– Может, ты и прав.
 
– Спасибо, – сказал он. – Теперь я…
 
Пол врезался ему в лицо, а через секунду он ощутил удар. Пистолет пропал. Он поднял глаза и увидел, что тот у нее: оружие было нацелено точно в лицо пленнице. Слишком быстрая. Ему было ее не остановить.
 
– Не…
 
Она нажала на спуск. Цель находилась от нее в считанных футах. Промахнуться было невозможно. Однако заряд так и не достиг пленницы, взорвавшись в нескольких дюймах от лица.
 
Калеб бросил взгляд на Иктоми. Та сделала еще один выстрел. Тот тоже так и не попал в цель.
 
– Это она, – пробормотала Иктоми, кидая ему пистолет. – Свяжи меня. Сейчас же.
 
Нет, – ответил Калеб, поднимаясь и указывая на дверь. Нам просто надо убраться отсюда. Мы…
 
Но вход в убежище был запечатан. Засовы приплавили то ли нагревом, то ли кислотой.
 
– Туда не выйти, – прошептала Иктоми. – Они идут. Я пыталась запереться от них, но теперь мы в ловушке. С ней. Не видела в ней угрозу. Глупо. Слишком злилась, чтобы ясно мыслить.
 
– Вот поэтому нам и нужно…
 
Она уставилась на него. Из ее глаз свободно текла кровь.
 
– Слишком поздно ее останавливать. Следовало действовать быстрее. Теперь мы не можем.
 
Она упала на колени, сцепив руки за спиной и продолжая глядеть на него.
 
– Не повторяй такую же ошибку со мной.
 
 
==='''6'''===
 
 
Дисплей инфопланшета внезапно отключился, и Сорроу выругался. Он оглянулся через плечо, ожидая, что перед ним в любой момент могут оказаться головорезы Пьюрберна. Однако его закрывали широкие плечи Размольщика, а кавдорцы были заняты своей кровавой работой. Казнь, а может и мученичество. Стало сложнее находить объяснения насилию. Какое бы безумие не поглотило купол, оно усугублялось. Ангвис была права.
 
Он постучал по инфопланшету; пальцы были скользкими от пота. Это жара? Нервы? Или нечто более коварное? Раньше он считал, что не подвержен безумию – либо благодаря силе воли, либо из-за минимальности контакта. Однако, возможно, он лишь отсрочил неизбежное. Заметив свое отражение в экране инфопланшета, Сорроу оттянул веко, осматривая склеру. Та действительно выглядела воспаленной. Но опять же – воздух был затянут дымом от горящих трупов.
 
Стуча по экрану, он вполглаза поглядывал себе за плечо. Тритус говорил со сморщенным стариком, лохмотья которого подергивались, будто жили собственной жизнью. На глазах у Сорроу из рукава появилась крыса. К ее голове была примотана лентой незажженная свеча.
 
Они и впрямь обезумели.
 
Инфопланшет вдруг загудел и ожил. На него уставились две фигуры, хотя ни одна из них не показывала своего лица. Они носили изысканные маски из девственно чистой бивневой кости, совершенно не похожие на кривые личины дома Кавдор. Каждая была выполнена в подражание безупречным человеческим чертам.
 
– Господин Сорроу, – произнесла первая маска мягким голосом образованного человека. – Надеюсь, с вами все хорошо? Вы кажетесь слегка… растрепанным.
 
– У нас ситуация, – отозвался Сорроу, приглаживая волосы назад и выдавив из себя улыбку. – Это срочно.
 
– Да. О Перикулусе весьма много говорят в шпиле, – сказала вторая маска. – Дом Каталл кажется особенно взволнованным. И, конечно же, это подстегнуло наш интерес, ведь нам так нравится видеть их взволнованными.
 
– Информатор ввел нас в курс ситуации, – произнесла первая маска. – И это и впрямь та еще ситуация.
 
– Именно, – ответил Сорроу. – Прискорбно, что вы не смогли взяться за контракт изначально.
 
Маски переглянулись.
 
– Мы рады вести дела, – сказала вторая маска. – Но публично напасть на гильдийца во время квазирелигиозной церемонии? В окружении отбросов из дома Кавдор? Только глупец станет о таком думать.
 
– Ну, все не заладилось. Есть концы, которые мне чрезвычайно бы хотелось увязать.
 
– Понимаю. Что за цели?
 
– Три. Одна основная, две второстепенных. Вы слышали о Калебе Пропащем?
 
На канале передачи данных послышался вздох.
 
– Вы говорите о том мелком выскочке, который утверждает, что это он в ответе за упадок дома Хэрроу? – с пренебрежением спросила первая маска.
 
– Не то чтобы мы питали любовь к дому Хэрроу.
 
– Конечно, нет. Они немногим более чем вассалы дома Каталл. Но идея, будто обитатель подулья мог бы убить главу знатного Дома, пусть даже столь незначительного, как дом Хэрроу?
 
– Это нелепо, – произнесла первая маска. – Вымысел, распространяемый хвастуном и лжецом. Я нахожу это оскорбительным.
 
Сорроу улыбнулся. Пусть хотя бы на миг, но к нему вернулось хорошее настроение.
 
– Что ж, в настоящее время существует опасность, что этот хвастун начнет раскрывать свой рот по поводу вопросов, которые я бы предпочел сохранить в тишине. Он и его напарница – второстепенные цели.
 
– А основная?
 
– Их пленник. Я бы советовал вам не атаковать напрямую. Перестреляйте их издалека и…
 
– Думаю, мы знаем, как нам осуществлять свою деятельность, – сказала вторая маска, ненароком положив пальцы на изукрашенную рукоять убранного в ножны клинка. – Все, что нам от вас требуется – их местонахождение.
 
– Я поместил маячок на их экипировку. Могу предоставить подробности о том, куда они скрылись. Оттуда у вас должно получиться отследить сигнал.
 
– Тогда мы договорились.
 
– Превосходно. Как скоро вы сможете быть здесь?
 
– Как скоро? – переспросила вторая маска с надменным смешком. – Лорд Сорроу, моя сестра и я – Тени Каталла. Мы живем, чтобы наступать им на пятки. Мы уже здесь.
 
 
 
Вирэ практически не могла отслеживать трескотню вокса. Даже Элле было нелегко – когитатор зловеще жужжал, обрабатывая данные. Она закашлялась, и с ее губ начал сочиться дым.
 
– Они пробили восточные ворота, – пробормотала она. – Были взрывы внутри жилого блока. Тяжелые потери, хотя мы отступили на вторую линию. Подождите. Сообщения о новых взрывах на многих уровнях. Никакой закономерности, произвольно. Но все внутри. Они нашли способ войти.
 
– Как? – прорычала Вирэ, грохнув кулаком об стену. Она не знала, что делать. Она не была генералом. Ее бои проходили на арене, один на один. Это же походило на драку с роем насекомых. Элле уже что-то бессвязно лепетала: голосовые связки не поспевали за потоками информации. Ривв стоял у двери, держа мелту наготове. Он был спокоен. Оставалось неясным, чем еще он может помочь.
 
– Они пробрались внутрь, – прошептала Вирэ. – Не просто горстка. Достаточно, чтобы атаковать на многих этажах, оставшись незамеченными. Как они могли войти?
 
Она изучила инфо-дисплеи в поисках подсказки, но нашла там только смог и пламя. В жилом блоке было три входа. Все запечатаны, однако те прокрались. Как? Дом Кавдор не славился незаметностью и уловками. В наружной стене имелись трещины, но ни одна из них не годилась по размеру для человека. Они послали детей бегать под огнем?
 
На краю обзора что-то мелькнуло – трепещущий крошечный огонек. Когда Вирэ обернулась, он исчез за складом оборудования, но она расслышала шум бегущих маленьких коготков.
 
Что это?
 
Она вгляделась в тень. Там сверкнули красные глаза-иголки, метнулся похожий на червяка хвост. Крыса. Даже не особо крупная, не больше фута в длину. Но к ее спине было что-то привязано – грубо сделанный кожух, где находился мерцающий огрызок свечи, а рядом с ним маленький контейнер с…
 
– Крысобомба! – заорала она, хватая Элле и ныряя в укрытие, но в это время заряд сдетонировал, и удар впечатал Вирэ в дальнюю стену. Падение вышло тяжелым, но своего стона она не услышала – взрыв ненадолго оглушил ее. Сквозь дым и пламя она увидела, что к ней несется вторая тварь. Та оглядела ее, подергивая усами и словно не замечая подрывного заряда, пристегнутого к спине. Вирэ не слышала таймера, однако видела, как тот ведет отсчет. Оставались секунды.
 
Она попыталась подняться, но ногу придавило. Это был конец.
 
А затем мимо вдруг пролетела Элле, которая подхватила треснувший шлем Вирэ. Она прыгнула на грызуна, и тут время вышло.
 
 
 
Калеб уперся плечом в дверь и напрягся. Со лба капал пот.
 
Ничего. Иктоми химически вплавила засовы в раму: он нашел рядом с дверью две разбитые склянки. Крак-граната могла бы выбить ее, но они окажутся слишком близко к взрыву.
 
Он оглянулся. Иктоми со связанными за спиной руками сидела в углу, скрестив ноги. Ее глаза были зажмурены, щеки окрасились багряным. Она что-то пела на языке, которого он не понимал. И тоже была покрыта потом.
 
Их пленница осматривала стены. Ее палец лениво погладил ржавчину, и та  тут же полыхнула фонтаном синих искр. Она моргнула, слегка удивившись. И дело было не только в стенах. Калеб заметил, что если она слишком долго стояла на одном месте, то металл у нее под ногами начинал деформироваться, словно от перегрева.
 
Его взгляд переполз на лазпистолет на бедре. Может быть, все вернется в норму, если она умрет?
 
– Впрочем, я бы не смог тебя убить, даже если бы захотел, – пробормотал он. – Только не этим. Может, удушающая граната бы справилась? Или я мог бы обрушить это место, заложив достаточно взрывчатки.
 
Она не ответила. Однако он этого от нее и не ждал.
 
– Не нравится мне убивать, – вздохнул он. – Так толком и не наловчился. Но еще мне не нравится умирать. Это делать я тоже не наловчился, но насколько я понимаю, наверстать не сложно.
 
Его взгляд снова переместился на пол. Он нахмурился, сосредотачиваясь и пытаясь сконцентрироваться на пленнице. Та мало чем выделялась. Несмотря на отсутствие волос, ее кожа была необычно гладкой и нетронутой шрамами или изъянами. При определенном освещении она могла бы показаться красивой, но в ней присутствовала и некая неправильность. Глядя на нее, Калеб ничего не чувствовал. Он пытался, но не мог ненавидеть ее, невзирая даже на пятна крови Иктоми на полу. Он даже не знал наверняка, почему помогает ей: не ощущалось ни любви, ни близости. Она просто все время утрачивала четкость…
 
– Ты на меня воздействуешь, так ведь? – прошептал он, ощупывая серебристы обруч, который все еще охватывал его голову. – Это как-то работает? Даже с ним ты у меня в голове. Ты вообще осознанно это делаешь?
 
Калеб перевел глаза на связанную Иктоми.
 
– Она бы смогла найти способ, – пробормотал он. – При наличии времени она способна убить что угодно. Конечно, при этом она бы, вероятно, погибла. Или сперва убила меня. Или нас обоих.
 
Пленница все так же не обращала на него внимания, сосредоточившись на искореженной раме, которая когда-то была внутренней дверью. Она ткнула туда пальцем. Снова дождем посыпались искры, и из-под ржавчины показался слой серебристого металла. Она нахмурилась, приложила к нему ладонь, на лице проступил намек на сердитое выражение. Калеб ощутил, как от нее исходит жар, воздух зарябил. Однако дверь не поддалась.
 
Калеб наморщил лоб и протянул вперед пальцы, ища ту точку, где температура из гнетущей становилась обжигающей. Он достал из кобуры лазпистолет и на пробу сделал выстрел. Тот взорвался искрами в нескольких футах от пленницы. Раньше это были дюймы. Ее аура разрасталась, но убежище – нет. Он уже обливался потом. Как скоро у него загорятся волосы? Опалится кожа?
 
Он бросил взгляд на внешнюю дверь. На пальцах у него болтались три крак-гранаты.
 
Времени уже не осталось.
 
Не вдаваясь в дальнейшие размышления, он примагнитил гранаты в центре двери, образовав неровный треугольник, и установил заряд.
 
Это была легкая часть. Проблема заключалась в Иктоми.
 
Калеб подошел к ней – медленно, но осторожно. Она все еще казалась забывшейся в трансе, однако при его приближении напряглась; мускулы свились в пружины. Он легонько взял ее за руку. 
 
Пение прекратилось. Она испустила низкое рычание.
 
– Мы просто слегка подвинемся вот сюда, – прошептал он, смещаясь вместе с ней вдоль дальней стены, чтобы между ними и запертым выходом оказалась их пленница. Та до сих пор боролась со внутренней дверью, не сознавая их присутствия, или же не беспокоясь из-за него.
 
Калеб стиснул зубы и сжал детонатор.
 
Имплозивные заряды разодрали дверь на иззубренные осколки, раскидав их во все стороны. Калеба с Иктоми порвало бы в клочья, если бы не пленница: около нее фрагменты разлетались искрами. Она практически не заметила этого.
 
Держась от нее подальше, Калеб двинулся сквозь дым, надев респиратор и волоча за собой Иктоми. Дверь раскололась; ширины трещины хватало, чтобы протиснуться. Снаружи было прохладно. Затхлый воздух подулья еще никогда не пах так сладко.
 
Однако они были не одни.
 
На кромке леса кабельных лиан стояла фигура. Она медленно зашагала к ним, и в меркнущем свете поблескивал клинок.
 
 
==='''7'''===
 
 
Канндис больше не мог бежать. Он и так уже замедлялся, а потом та тварь схватила его за ногу, раздирая ногтями поддевку. Капитан ударил ее своей бессильной шокерной дубинкой, ожидая, что расколет жуткую безглазую маску. Вместо этого существу раскроило лицо, и фонтаном ударила кровь. Однако во рту у него еще оставалось достаточно клыков, чтобы всадить их в лодыжку Канндиса. Тот взвыл от боли и прикончил создание вторым ударом, но после этого был способен только ковылять.
 
Возможно, он сумел бы двигаться быстрее без щита для подавления беспорядков. Это было единственное, что он смог захватить в участковой крепости, прежде чем ту наводнили кавдорцы. Канндис не смог бы доказать, кто привел их к нему. Однако он был вполне уверен, что узнал тощую фигурку, торопившую убийц вперед. Капитан успел отправить по воксу сообщение центральному командованию, прося подкреплений, но ответа не последовало. Он был сам по себе.
 
Куда бежать? Он углубился во тьму, пробираясь через перестрелки, где его более дюжины раз спасали броня и милость Бога-Императора. Но это был конец. Перед ним выросла Стена – колоссальный барьер, отделявший Перикулус от улья. Говорили, что только леди Уайрпас знала секрет, как его пробить, а она пропала еще до того, как Канндис вообще сюда прибыл. Ее забрал Перикулус.
 
Позади слышались вопли и завывания. Раньше они звучали далеко, но уже стали ближе. Однако голоса доносились и спереди. Канндис сбавил ход и напряг слух. Не вскрики и не литургии насилия. Разговор, пусть даже раздраженный и малоосмысленный.
 
– Это единственный способ.
 
Мужской голос был знаком Канндису, но он не сумел его опознать.
 
– Насквозь не пройти, – отозвалась женщина, говорившая чуть громче шепота. – Стена буквально непроницаема. Нам повезло, что мы обнаружили трещину на верхних уровнях. Но насквозь нам не пройти. Мы должны отыскать другой путь.
 
– Нам известно, что ее можно разрушить. Не бывает ничего незыблемого.
 
– Да. Тот, кто знает, как или…
 
Она неожиданно умолкла. Канндис нахмурился. Его увидели? Невозможно, к тому же он не издавал ни звука. Дело в чем-то другом? Может быть…
 
– Не двигайтесь.
 
Он поднял глаза. На уступе над ним сидела Делак, немногим заметнее тени. Свет поблескивал на ее флешеттных пистолетах, и оба они были нацелены ему точно в сердце.
 
– Убрать оружие. Я паланит-капитан Канндис, – рявкнул он, отчасти ожидая, что она убьет его прямо на месте. Однако через секунду Делак опустила пистолеты и бесследно засунула их себе под плащ.
 
– Мои извинения, капитан, – с неожиданной чопорностью произнесла она. – Странные нынче времена.
 
– Вот уж верно, – кивнул он. – Что вы затеяли? Пытаетесь пробиться наружу?
 
– Нечто в этом роде, – сказала она, и на правой стороне мелькнула улыбка. – Однако нет никаких способов…
 
Он едва не ослеп от  вспышки света. Делак накинула на лицо капюшон, а яркость стала еще выше. Канндис почувствовал, как волоски на руках встают дыбом, зубы начало покалывать. Последовал еще один буйный всплеск света, рев грома – и все погрузилось во мрак.
 
– Сол? – услышал он голос Делак, и та исчезла за развалинами, преграждавшими ему дорогу. Он с трудом побрел за ней, из-за вспышки утратив способность видеть в темноте. Она низко наклонилась, так что ее плащ распластался по костяной гальке, и по большей части перекрывала ему обзор на вторую фигуру. Канндис кое-как сумел различить человека, стоявшего на коленях и сжимавшего своей левой рукой правую. Между его пальцев плясали искры синего огня. Делак сместилась в сторону, и Канндис увидел, что в пустой глазнице человека полыхает такое же свечение.
 
– Что ты такое, во имя Бога-Императора? – взревел Канндис, потрясая своим оружием.
 
Поверженный улыбнулся, стискивая зубы. Ему явно было больно.
 
– Лорд Темпес Сол из Меркатор Люкс, – произнес он. – Мы уже однажды встречались, капитан. Я заявил, что лорд Пьюрберн замешан в чем-то неблаговидном, а вы попросили доказательства. Я поклялся найти его, но, боюсь, опоздал.
 
– А это что? – спросил Канндис, кивнув в сторону света, игравшего вокруг руки того.
 
– Нейронные контуры, проложенные вдоль моей нервной системы и в глазу. Это продвинутая технология гильдийцев, – ответил Сол, демонстрируя свое запястье и тонкие металлические полоски, внедренные в плоть. – Я пытался отыскать слабое место, путь сквозь Стену.
 
Канндис покачал головой.
 
– Забудьте, эта штука крепче адамантия. Понятия не имею, что это. Бьюсь об заклад, многие бы заплатили кругленькую сумму, сумей кто-нибудь выяснить, как отрезать кусок.
 
– Нам нужно пробраться. Нужно найти… – Сол помедлил.
 
– Что найти? – насупился Канндис. – К кому пробраться? Что происходит?
 
Делак вздохнула и сделала шаг вперед.
 
– Лорд Сайлас Пьюрберн тайно пользовался талантами пироманта, – сказала она. – Это и был подлинный источник его силы. Каким-то образом тот вырвался на свободу и является причиной всего этого. Мы выслеживали псайкера, надеясь положить ситуации конец, пока не стало слишком поздно.
 
Она улыбнулась; выражение ограничилось только одной стороной лица.
 
– Псайкер? – переспросил Канндис и повернулся к Солу. – Вы уверены, что Делак говорит правду?
 
– Насчет этого уверен, – произнес Сол. – Поверьте, я удивлен так же, как и вы.
 
– Пьюрберн, – прорычал капитан. Напыщенный старик, глядевший на него свысока, позволявший убивать его патрульных средь бела дня, все это время укрывал чудовище.
 
Его пальцы сжались на шокерной дубинке.
 
– Ведьмы не оставляй в живых, – прошептал он.
 
– Именно, – кивнула Делак. – Но мы не сможем убить ее, если не окажется прохода.
 
– Тогда все кончено, – сказал Канндис. – Похищенные Сыны говорят, что потратили большую часть дня, пытаясь проплавить себе дорогу. Однако потом леди Уайрпас использовала какое-то устройство. От него у них вроде бы уши начали кровоточить, но оно проделало трещину. Еле-еле.
 
Сол нахмурился, и искра в его глазу померкла, словно гаснущая свеча.
 
Тишину нарушил вопль, полный ненависти. Затем еще один. Они приближались.
 
– Нам нужно убираться отсюда, – произнесла Делак. – Найти место повыше, пока они нас не прижали.
 
– Я далеко не взберусь с этой ногой, – проворчал Канндис.
 
Делак бросила взгляд на его искалеченную лодыжку.
 
– Похоже, бежать у вас тоже не получится. Сол?
 
Гильдиец пристально смотрел на Стену, водя пальцами по матово-черной поверхности.
 
– Ее закалили, – пробормотал он. – Я чувствую. Что бы это ни была за субстанция, ее создали ''после'' возведения Стены. Нечто преобразовало ее в такую форму. Чтобы что-то не впускать. Или не выпускать.
 
– Нет времени строить догадки, – сказала Делак, держа пистолеты в руках. – Я их слышу. Они рядом.
 
Сол не отвечал, приложив обе руки к стене и напрягая плечи. Вокруг его пальцев мерцал свет, но на сей раз не яркий – не столько фонарь-люмен, сколько резак.
 
Снова выкрик, достаточно громкий, чтобы можно было бегло уловить остатки слов, и сопровождаемый приглушенным стуком ботинок по костяной гальке.
 
– Они идут, – прорычал Канндис, поднимая свой щит навстречу надвигавшейся орде. – Свет их притягивает!
 
– Сол, прекратите. Вы не сможете…
 
Ударил гром, и Канндиса швырнуло вперед, а шокерная дубинка выпала у него из руки. По броне забарабанили обломки стекловидного металла, быстро рассыпавшиеся в порошок. Капитан оглянулся через плечо. Сол согнулся, судорожно дыша. Но Стена раскололась – ее пронизала трещина, ширины которой едва хватало для одного человека. По другую сторону была тьма.
 
Делак метнулась вперед, схватив Сола за руку и заставляя выпрямиться. Канндис, шатаясь, направился к разлому в стене, но там было слишком тесно, и габариты брони мешали пройти. Делак подняла глаза и направила пистолет ему в голову.
 
– Отойдите, не то я вас прикончу!
 
– Я застрял, – прокряхтел он, бросая шокерную дубинку и силясь протолкнуться. Без толку: нагрудник был слишком широким. Учитывая крики вдали, Канндис никак не мог успеть его снять до того, как на них набросятся. Потерпев поражение, он отступил назад.
 
– Мне жаль, капитан, – вздохнула Делак. – Но времени нет. Мы должны пройти и замаскировать вход. А вам надо бежать.
 
– Не могу, – ответил он, кивая на свою ногу. – Что тут до вас не доходит?
 
Она пожала плечами.
 
– Та часть, где это моя проблема?
 
– Хотя бы оставьте мне оружие, – взмолился он. – В моей дубинке нет заряда!
 
Он увидел, что стоявший позади нее Сол засомневался. Тот протолкнулся мимо Делак и бросил взгляд на упавшую шокерную дубинку Канндиса. Нагнулся подобрать ее и скривился от боли, когда пальцы сомкнулись на рукоятке. Канндис услышал, как оружие тихо загудело, словно пробуждаясь от дремы.
 
– Всегда есть резерв, от которого можно запитаться, – произнес Сол со слабой улыбкой, вручая оружие Канндису. – Простите, это все, что я могу вам дать. Держите оборону, капитан. Пьюрберн заплатит за свои преступления. Обещаю.
 
Оба исчезли в бреши. Канндис услышал скрежет металла – с той стороны что-то подтащили.
 
Он был один, если не считать воплей и охотников, шедших за ним по пятам.
 
 
 
– Милорд!
 
Пьюрберн резко повернул голову на крик. Среагировав на движение, Пиромагир качнулся вперед, угрожающе испуская пар из-под челюстной пластины – к трону приближался Тритус. Кавдорец не обратил на существо внимания и повалился на колени. У него тряслись плечи: он силился контролировать себя.
 
– Что такое? – прорычал Пьюрберн, раздраженный вторжением. Он занимался тем, что при помощи одного из Огарков освящал камеру позади трона. Работа была непростой. Платформу окутывал дым, который перехватывал горло и забивал легкие. Однако он успел добиться успехов, создавая сосуд, чтобы завершить схему. После этого Вечное Пламя вновь расцветет, в этом он был уверен.
 
– Ложь, милорд. Ложь и кощунство! – прогремел Тритус, а Пьюрберн тем временем вернулся к своему труду. – Мы пробились сквозь оборону рабов. Но ходят слухи, мой повелитель, интриги и наветы, распространяемые против вас. Вас называют чудовищем, сэр.
 
– Для бедных и слабых богатые и могущественные всегда будут злодеями, – пробормотал Пьюрберн, утирая лицо обагренной рукой и тщательно изучая свою кровавую работу.
 
– Говорят, будто вы…
 
Тритус поперхнулся словами, явно дававшимися ему нелегко.
 
Пьюрберн нахмурился и отвернулся от камеры.
 
– Расскажи мне, Тритус, – мягко велел он.
 
– Заявляют, будто вы якшаетесь с мерзкой волшбой, милорд, – проговорил Тритус, языку которого каждое слово было в тягость. – Вас называют колдуном, утверждают, что ваше пламя порождено преисподней. Говорят, что ваши деяния осквернены.
 
Лорд Пьюрберн оглядел человека, дрожавшего перед ним. Плечи того дергались от безмолвной ярости.
 
– А что скажешь ты? – прошептал он.
 
– Они лгут! – зарычал Тритус, встречаясь взглядом с Пьюрберном. Его маску покрывали пятна, на прорезях для глаз остались следы кровавых слез. Странно, когда-то подобное встревожило бы Пьюрберна, но он уже не понимал, почему. Ведь из-под маски Тритус глядел на него взором фанатика – того, кто знает истину своим сердцем и не нуждается ни в каких иных доказательствах.
 
Его глаза были прекрасны. Они принадлежали безупречно преданному слуге.
 
– Этому не бывать, милорд, – забормотал Тритус. – Я разослал гонцов. Надежных солдат. Они донесут весть о том, что здесь случилось, остальному дому Кавдор. Как только тан узнает об этих кощунственных словах, спасения не будет. Перикулус очистят от еретиков.
 
Он продолжал что-то лепетать, но Пьюрберн уже не обращал внимания. Этот человек был слугой, а не оратором. Но он служил делу и был готов это делать и при жизни, и за ее пределами.
 
– Помоги мне, Тритус, – произнес он, протягивая руку. – Позволь показать тебе мой труд.
 
Тритус нерешительно потянулся к нему. Лорд Пьюрберн поднял его на ноги и подвел к упавшей платформе.
 
– Видишь? – спросил он, кивая на окутанную дымом камеру.
 
Тритус наклонился вперед, силясь увидеть сквозь смог.
 
– Милорд, я… что это?
 
– Осознание, – откликнулся Пьюрберн, не сумев скрыть улыбку. – Я осознал, что органический компонент является необходимой шестерней в машине. Пламя необходимо подпитывать – тогда она восстановится.
 
Он кивнул на обагренную камеру, на дымящуюся плоть и неровно обломанные кости, после чего посмотрел на Тритуса.
 
– Я думал, что Он взыскует нечистых, Тритус, – сказал он. – Сила от принесения в жертву недостойных. Но теперь я вижу: это было глупо. Лишь праведные могут возродить пламя. Лишь те, кто принимает Его свет.
 
Взгляд Тритуса перескочил с окровавленного тела на лорда Пьюрберна в отчаянной попытке понять. Ничего удивительного, учитывая мизерность его интеллекта. Однако несмотря на эту неудачу, в его глазах не было сомнения, ни единого намека на коварство. Только вера.
 
Пьюрберн ответил Тритусу доброжелательной улыбкой, и его пальцы сомкнулись на рукояти кинжала.
 
 
==='''8'''===
 
 
Вирэ рывком открыла глаза.
 
На какой-то миг она задалась вопросом, почему лежит ничком. Попробовала встать, но нога была придавлена. Она зарычала, борясь с весом и откашливая пыль и кровь, которыми был заполнен рот. В голове стучало, глаза болели так, словно вот-вот лопнут. Вирэ соскребла с лица камешки с кровью, а затем вгляделась в дым и пыль.
 
В темноте лежало что-то искореженное.
 
Элле.
 
Вирэ застонала, царапая пальцами по ржавой металлической обшивке пола и силясь выдернуть ногу. Икру пронзила острая боль. Она не обратила внимания и ухватилась за решетку обеими руками. Глубоко вдохнула и потянула, вырвавшись на свободу. По ноге обильно потекла кровь,  но это Вирэ тоже проигнорировала и поползла вперед на четвереньках. Она попыталась окликнуть, однако ее рот все еще оставался набит пылью.
 
Глаза Элле были открыты. Она прижимала к груди разбитый шлем Вирэ. Руки и ноги превратились в кровавую кашу, дыхание было неглубоким и слабело. Должно быть, она пребывала в агонии, но стоило ей встретиться с Вирэ взглядом, как на ее губах появилась ласковая улыбка.
 
– Я вас спасла, – прошептала она. – Несокрушимая, я сделала что-то правильно. Я вас спасла.
 
Вирэ покачала головой, со слезами на глазах ища слова, которые бы помогли девушке отойти легче. У нее их не было.
 
– Не плачьте, – пробормотала Элле, пытаясь дотянуться до ее лица изуродованными пальцами. – Все в порядке. Вы сделали все, что могли. Я могла… прожить жизнь и похуже. 
 
Свет в ее глазах погас. Однако губы продолжали непристойно подергиваться: поврежденный когитатор пытался ее оживить.
 
Вирэ почувствовала на щеках слезы. Она смутно сознавала, что на другом конце комнаты стонет Ривв, но этот звук был где-то далеко. Она просто продолжала глядеть на мертвую девушку. Раньше она обещала спасти ту, дать ей жизнь лучше, чем у невольницы. Вместо этого Элле умерла в муках на холодной металлической плите глубоко под ульем.
 
Так же, как Блок. Так же, как Порез. Все приговорены только ради того, чтобы озлобленный старик набил себе карманы.
 
Она снова вытерла лицо и на миг нахмурилась при виде кровавых полос, оставшихся на руке. Какой-то голосок внутри удивился, почему у нее кровоточат глаза. Однако его было не слышно за стуком сердца и ревом крови.
 
Рядом с телом Элле лежала ее выпавшая цепная глефа.
 
 
 
Незнакомец был выше Калеба, и эффект усугублялся из-за его головного убора. Тот мог бы показаться комичным: две болтающиеся полоски ткани, украшенные звенящими бубенцами и приделанные над стильной костяной маской, которая скрывала все, кроме носа и рта. Однако Калеб узнал презрительную самодовольность походки и то, как рука человека покоилась на яблоке эфеса. Из благородных, и притом убийца.
 
– Добрый день. Я Арамиста<ref>Имя героя образовано от португальского aramista - акробат-канатоходец.</ref> Даэ Каталл, – произнес аристократ, остановившись в дюжине футов от Калеба и отвешивая насмешливый поклон. – Я здесь, чтобы забрать жизнь Калеба Пропащего.
 
– Благодарение Богу-Императору, – выдохнул Калеб и указал в сторону леса кабельных лиан. – Он пошел туда. Если поторопитесь, то схватите. На самом деле, мимо него не пройти: в нем около восьми футов роста, а его глаза горят, будто…
 
Аристократ бросился вперед, и его клинок запел. Калеб присел, и оружие срезало верхушку его ирокеза. Перекатившись, он поднялся на ноги, вскинул пистолет и нацелил его в грудь благородному.
 
– Предупреждаю один раз, – сказал он. – Отстань.
 
Арамиста Даэ Каталл не ответил, вместо этого устремившись вперед и занося рапиру. Калеб выстрелил, но стоило заряду полыхнуть, как аристократ исчез – пространство будто бы сложилось вокруг него. Уголком глаза Калеб увидел, что клинок наносит удар слева. Он метнулся вбок, выстрелив наугад. Однако благородный снова пропал и возник на расстоянии нескольких ярдов, ближе к кабельным лианам. Тени тех уже стали длиннее – световой цикл клонился к темноте.
 
– Хороший трюк, – пробормотал Калеб.
 
– Смещающее поле, – любезно улыбнулся Арамиста, кладя клинок себе на плечо.
 
– Выглядит подло, – отозвался Калеб. – Впрочем, ничего страшного. Я могу и подло.
 
При этих словах в Арамисту ударила световая бомба. Даже несмотря на фото-окуляры, Калебу пришлось прикрыть лицо от жгучей вспышки. Однако на Арамисту она, похоже, не подействовала – тот бросил взгляд на дымящееся пятно у себя на груди, где взорвалось оружие. Поднял голову; глаза скрывала маска.
 
– Ясно, – произнес он. – Попытка ослепить противника, чтобы получить преимущество? Едва ли спортивно. Это часто работает?
 
– Довольно-таки часто, – сказал Калеб, отступая на шаг. Краем зрения он увидел, что из убежища появилась их пленница. Она хмурилась и осматривалась по сторонам, чем-то встревоженная. Такое было впервые.
 
– А, основная цель, я полагаю? – проговорил Арамиста. – За ее голову награду получу, когда мы закончим.
 
– А может, сделаем все реально спортивным? – предложил Калеб. – Как насчет решить дело на кулаках?
 
– Я не дерусь, будто животное, – ответил Арамиста, приближаясь. – По правде говоря, ты должен быть польщен, что я согласен унизить свой клинок твоей нечистой кровью.
 
– Словами не описать, как я благодарен.
 
Арамиста рассмеялся и поднял меч в издевательском салюте, после чего сделал убийственный выпад. Калеб выхватил свой нож-засапожник и отвел удар скорее за счет везения, нежели мастерства. Вторая атака была неторопливой: Арамиста то ли не спешил, то ли прощупывал Калеба. Тот кое-как уклонился и отшатнулся, пытаясь создать между ними какую-то дистанцию. Даже будь он ровней Арамисте во владении клинком, преимущество оппонента в дальности сыграло бы решающую роль. Рапира мелькнула, и Калеб снова увернулся, но меч выдрал кусок из его пальто. Ему в лицо врезался локоть, и он упал, еле избежав хлесткого удара, который должен был пронзить ему сердце. Арамиста уже не играл.
 
– Позор, – произнес тот, пока Калеб поднимался. – Я слышал историю о могучем воине, о том, который сразил великого лорда Хэрроу. Разве ты не претендуешь на звание девятого по опасности человека в подулье? Неужели…
 
Он сбился, отвлекшись, и наклонил голову, словно прислушивался к другому голосу. Взгляд Калеба метнулся к убежищу. Пленница прислонилась к дверному проему, положив предплечья на раму и спрятав лицо в руках. Похоже, она нетвердо стояла на ногах.
 
Арамиста неожиданно заговорил.
 
– Прошу, сестра, успокойся, – пробормотал он, предположительно, в свой вокс. – Я это улажу. Спокойно. Обычно тебя не так легко потрясти.
 
Он глянул на Калеба и почти что виновато пожал плечами.
 
– Там ничего нет… Поговорим позже, – произнес он, видимо отключив вокс, и снова сосредотачиваясь на Калебе. – Прошу прощения за заминку: моя сестра не ценит искусство боя. Она сторонница эффективности и предпочла бы попросту выстрелить тебе в голову и покончить с этим.
 
– В отличие от тебя?
 
– Я считаю, что в любом ремесле важен личный контакт. Способствует репутации фирмы.
 
– Интересно, – сказал Калеб, понемногу смещаясь к убежищу. – Может, нам стоит перехватить пару стопок «Бешеной змеи» и обсудить этот вопрос более детально?
 
– Любезное приглашение, – отозвался Арамиста. – Но я уже выбиваюсь из графика.
 
Он рванулся вперед. Калеб вскинул пистолет и открыл огонь. Арамиста исчез – его тело сложилось и пропало, но затем снова материализовалось в дюжине шагов левее, словно возникнув из тени. Он оказался спиной к Калебу, но безукоризненно развернулся, практически не сбившись с шага. После второго выстрела он появился всего лишь на расстоянии фута. Калеб поднырнул под удар, отскочил назад и ощутил на загривке жар от присутствия пленницы.
 
Арамиста провел молниеносную атаку. Калеб едва сумел отвести ее, и столкновение вышибло нож у него из руки. Он сделал еще один выстрел; аристократ возник в ярде справа. В прыжках не просматривалось явной закономерности – Арамиста быстро приходил в себя, однако, похоже, не мог выбирать конечную точку, иначе схватка бы уже закончилась.
 
Опять этот клинок. Тот как будто был повсюду. Калеб прыгнул назад и стиснул зубы, когда его обдало жаром. Чувствовался запах опаляемых волосков на руке. Он рискнул оглянуться. Пленница неотрывно смотрела на Арамисту. Ее безупречное лицо вытянулось в гримасе предельного ужаса.
 
Задумываться об этом не было времени. Арамиста понесся на него, сверкая клинком в угасающем свете. Калеб припал на колено и дал последнюю очередь. Аристократ замерцал, то появляясь, то исчезая, и стремительно приближаясь. Когда он сделал выпад, Калеб извернулся, уходя с траектории движения клинка, и в упор выстрелил в бездушную маску. Арамиста растворился, словно дым, и материализовался позади Калеба, готовясь нанести завершающий удар.
 
Но вместо этого закричал – его наряд внезапно охватило пламя. Он выронил клинок и бросился на землю, отчаянно пытаясь сбить огонь. Пленница тоже упала, сжимая голову руками, но Калеб не мог ей помочь. Арамиста уже поднимался, а его трясущиеся пальцы тянулись к ножу на бедре.
 
Калеб перехватил его. Оба распростерлись и покатились по грязи. В итоге Калеб оказался сверху.
 
– Уже не такой крутой, да? – ощерился он, вбивая кулак в скрытое маской лицо. – Без всех твоих дутых фокусов. Когда дерешься, как нечистокровный!
 
Арамиста ответил ударом по касательной, который ушиб Калебу скулу. Тот не обратил внимания, снова и снова колотя по надменной посеребренной маске, игнорируя боль в руках. Он почувствовал, как под металлом что-то треснуло. Это его не замедлило.
 
Иктоми издала крик. Бессловесный, гортанный звук. Калеб не видел, как она выбралась из убежища, однако шум дошел до него сквозь красное марево. Он схватил Арамисту за воротник и метнулся в сторону, используя бесчувственного аристократа в качестве щита. Пока он переворачивался, по плечу чиркнул выстрел.
 
Должно быть, его сделали со стороны деревьев. Сестра – она была там.
 
Арамиста уже шевелился. Калеб скатился с него, cхватил с земли свой нож и попятился настолько близко к пленнице, насколько хватило смелости, в надежде, что та сможет его прикрыть. Девушка стояла на четвереньках, согнувшись вдвое, а ее белое одеяние колыхалось вокруг нее, будто подхваченное незримым ветром. Иктоми, похоже, неотрывно глядела на нее, хотя лицо крысокожей было окровавлено до такой степени, что Калеб не мог сказать наверняка, открыты или закрыты ее глаза.
 
– Думаю, ты была права насчет того, что за нами охотятся, – признал Калеб, стараясь не допустить дрожи в голосе. – Но их было только двое. Мы в порядке.
 
Иктоми не ответила. Однако ее голова повернулась в направлении кабельных лиан. Она что-то пробормотала – слова затерялись в гортанном рычании. Арамиста сумел приподняться на одно колено. Его маска была полностью сорвана, а лицо под ней покрывала кровь. Возможно, раньше он смотрелся красавцем; теперь уже было сложно сказать.
 
– Как ты смеешь? – проговорил он, наклоняясь подобрать свой клинок. В его глазах пылала ярость. – Как смеет жалкий отброс улья прикасаться своими грязными руками к…
 
Калеб поднял световую бомбу. Арамиста вдруг замолк.
 
– Я так понимаю, без маски это может создать больше проблем? – поинтересовался Калеб. – Насколько хорошо ты дерешься вслепую?
 
– Ты едва можешь стоять, – бросил Арамиста в ответ.
 
– Может быть, а может и нет, – улыбнулся Калеб. – Но я все равно тебя побью. Уже бы прикончил тебя, не вмешайся твое прикрытие. Так это и работает? Ты бросаешь свой никчемный вызов, зная, что если все сложится не по-твоему, всегда остается вариант с пулей снайпера?
 
– Я не нуждаюсь в ее помощи, чтобы разобраться с тобой.
 
– Кажется, только что нуждался.
 
– Ты пытаешься меня спровоцировать, – отозвался Арамиста.– Не знаю, как ты провернул этот трюк, нарушив мое смещающее поле, но сейчас все кончится. Милая сестра? Убей их.
 
Калеб обвел взглядом кабельные лианы, но было слишком темно, чтобы что-либо различить, даже с его фото-окулярами. Система люменов наверху еле мерцала, освещение почти пропало.
 
Они все услышали выстрел. Калеб вздрогнул, но пуля в него не попала.
 
Еще один выстрел. Но на сей раз не винтовка. Пистолетные патроны.
 
Арамиста нахмурился и слегка повернул голову.
 
– Сестра?
 
Из леса вырвалась женщина, которая бежала, закинув за плечи длинную винтовку. В руках она держала пистолет, наугад паля по фигурам, появлявшимся среди кабельных лиан позади нее. Те бежали, согнувшись в три погибели, скача на четвереньках. Двое упало от метких выстрелов в голову, но за ними появилась еще дюжина, а затем и еще больше – вал бледной кожи и окровавленных пастей.
 
Арамиста без колебаний развернулся к Калебу спиной и помчался навстречу своей сестре, как будто позабыв о награде. Женщина отклонялась в сторону от убежища, со всех ног убегая к правому краю просвета.
 
Из сумрака перед ней возникли новые твари, но Калеб не видел, что случилось потом. Орда неслась к ним, пожирая расстояние до убежища. Пленница продолжала лежать лицом вниз, зарываясь пальцами в грязь. Та пузырилась от ее прикосновения. Голова девушки резко запрокинулась, и ее глаза полыхнули, словно доменная печь, а воздух над ней зарябил.
 
Калеб посмотрел на убежище. Дверь было никак не успеть закрыть вовремя. Затем его взгляд переместился на Иктоми. Лицо той представляло собой кровавое месиво. Он даже не мог сказать, сознает ли она, что происходит.
 
Однако у нее на поясе все еще был пристегнут кошкомет.
 
Калеб бросился к Иктоми и, игнорируя низкий рык, обхватил ее рукой и завозился пальцами со спуском якоря. Он слышал приближавшееся ворчание. Звуки были ужасающе близки к издаваемым людьми.
 
Внезапно устройство сработало, и трос по спирали взмыл ввысь, зацепившись за потертые балки, которые торчали из убежища. Когда их потащило вверх, Калеб почувствовал, как его схватили за ботинки когтистые пальцы, но затем они вырвались и жестко приземлились на крышу.
 
Он бросил взгляд назад и как раз успел увидеть огненный шквал, по дуге устремившийся в сторону шпиля.
 
 
 
''Она ввалилась в убежище, спотыкаясь. Она не знала, где находится. Что-то казалось неправильным еще с тех пор, как ее извлекли из паланкина, но тогда она не обратила на это внимания, наслаждаясь свободой. Однако это было до того, как глупец с клинком разорвал материальный мир на части. Он не понимал, что за орудие использует, и не задумывался о вреде, который оно наносит пелене. То, что вовне, просачивалось насквозь, и оно сочилось через нее.''
 
''Одна из безглазых тварей кинулась на нее, но плоть существа располосовало и сорвало с костей. Впрочем, она не выбирала, как ему умирать. У нее больше не было выбора: она не могла контролировать силу, которая изливалась сквозь и от нее. Та хлестнула по внешним дверям, запечатывая их от орды.''
 
''Ожидалось, что все будет иначе. Он должен был доставить ее туда, где ее смогли бы исправить, сделать цельной. И она нашла это место, потерянный сад. Предполагалось, что здесь ей станет лучше.''
 
''Должно было быть что-то.''
 
''Она ухватилась за внутреннюю дверь, которая ранее выдержала ее прикосновение, и направила свою силу, за мгновения выжигая ржавчину. Металл под ней оказался более стойким, однако теперь сила была повсюду. Она удвоила старания, вбирая очерняемую энергию. Понемногу с ее пальцев начали стекать капельки окалины.''
 
 
==='''9'''===
 
 
За Стеной было темно.
 
Сол ожидал, что пролом выведет их на просторы подулья, но вместо этого они, похоже, прошли сквозь внутреннюю стену в неосвещенное сооружение снаружи. Ангвис, судя по всему, это не беспокоило: ее зрительные имплантаты могли пронизать даже самые глубокие тени; ему же оставалось брести за ней, спотыкаясь. Сол попытался вызвать искру света, но больше ничего не осталось. Мускулы руки пульсировали от изнеможения. Он имел крайне скудное представление о том, что его окружает. Пахло затхлостью и гнилью. Он провел рукой по ближайшей поверхности, и внешние слои рассыпались от его прикосновения. Ржавчина. Многовековая.
 
– Где мы? – спросил он, обращаясь к тени Ангвис. – Скажите мне, что вы видите.
 
– Ничего, – отозвалась она. – Старое строение. Не представляю, какова была его изначальная функция. Это вы нас сюда привели – что вы видите?
 
– Ничего, – пробормотал он. Здесь был только мрак. То ли ино-свет не мог проникнуть в здание, то ли Сол его больше не воспринимал.
 
– Жаль, – вздохнула она. – Возможно, нам нужно… Ох.
 
– Что?
 
– Тут тело. Точнее, два.
 
– Как давно мертвы?
 
– Я не уверена, – прошелестела она. – Недавно. Может быть, несколько дней? Меньше лунного цикла.
 
– Есть идеи, что их убило?
 
– Нет, – произнесла она. – Хотя мне кажется, одна из вашей породы.
 
Вспыхнул осветительный стержень. В его ореоле Сол увидел Ангвис, опустившуюся на корточки возле тел. Те сидели спинами к стене, склонив головы, словно отдыхали.
 
– Посмотрите, сможете ли их опознать, – сказала она, кладя стержень рядом с трупами. – Я поищу выход.
 
Сол осторожно приблизился. Он не знал ни женщину, ни ее слугу, однако она выглядела как гильдиец – ее корсаж был украшен жемчужинами чистого мелеритиста, а плащ состоял из соединенных цепочками ключей. На шее висел служебный жетон с именем, написанным на гильдийском наречии.
 
Леди Белата Уайрпас из Гильдии Денег.
 
Он не видел явных ран или признаков нападения.
 
– Похоже, мы раскрыли загадку пропавшего колонизатора, – пробормотал он, поднимая голову. Ангвис виднелась в углу комнаты, освещаемая не химическим стержнем, а мерцанием терминала. Казалось, она поглощена информацией, а ее пальцы мастерски оперировали консолью.
 
Сол нахмурился, поскольку не мог припомнить такого случая, когда она бы его не расслышала. Как-никак, дом Делак чрезвычайно ценил подслушивание.
 
– Ангвис? – произнес он, повысив голос. – Что вы нашли?
 
Она застыла. Ее пальцы замедлили движение, теперь нажимая клавиши наугад, словно она не была знакома с их назначением.
 
– Мало что, – тихо сказала она, не оборачиваясь. – Я надеялась восстановить какое-то подобие питания, но когитатор спал слишком долго и не желает, чтобы его будили.
 
Говоря, она как будто мерцала. Возможно, это был оптический эффект, вызванный дисплеем.
 
– Я не вижу на гильдийцах ран, – пробормотал Сол, уголком глаза следя за Ангвис. – Возможно, они оказались заперты здесь? Умерли от голода?
 
– Возможно.
 
– Надо полагать, раз они нашли способ войти, должен быть и способ выйти?
 
– Согласна. Давайте вы его поищете, а я пока попробую взбодрить когиттор.
 
Она так и не повернулась. Ее пальцы снова выплясывали.
 
– Кажется, это неудачное применение наших навыков, – рискнул он. – Вы с большей вероятностью найдете выход, а мне должно больше повезти с восстановлением питания.
 
Никакого ответа. Только щелканье клавиш.
 
– Ангвис?
 
– Секунду, – прошелестела она. Через ее плечо Сол увидел, как  на терминале вспыхивают полосы данных: алхимические уравнения, которых он не мог понять, чертежи и инструкции к неведомым машинам.
 
Он встал и подошел к консоли. Пальцы Ангвис тем временем двигались все быстрее, дисплей превратился в размытое пятно. Сол был уже достаточно близко, чтобы коснуться ее, когда терминал вдруг погас, перезагружаясь, и единственная мигающая пиксель-грамма предложила ему ввести свои права доступа.
 
– Проклятье, – произнесла Ангвис, бросив на него взгляд. – Похоже, я нас заблокировала.
 
Говоря, она как будто мерцала.
 
– Неосмотрительно с вашей стороны.
 
– Я устала, – сказала она, пожав плечами. – Давайте продолжим осмотр. Нет смысла тратить тут время.
 
– Я хочу попробовать, – ответил Сол. – А вы поищите выход.
 
– Конечно, – отозвалась она, вставая, и он занял ее место у консоли. Та была смутно знакомой, такую схему он если и не использовал, то видел. Сол ввел несколько пиксель-грамм, однако дисплей, похоже, не желал реагировать.
 
– Дверь всего одна. Заржавела до состояния шлака, – сообщила сзади Ангвис. – При мне нет ничего, что смогло бы ее открыть.
 
Сол кивнул, продолжая сосредоточенно глядеть на экран. Хотя она умела двигаться практически беззвучно, у него было отчетливое впечатление, что она стоит сразу у него за спиной, наблюдая. Он подавил желание повернуть голову.
 
– Есть еще путь, которым мы пришли, – произнесла Ангвис. – Но если последователи Пьюрберна найдут его, мы окажемся в ловушке. Возможно, нам следует отступить назад?
 
Он не ответил, подняв руку и приложив ту к инфодисплею. Пальцы защипало от статического напряжения.
 
– Сол? Помогите мне это сдвинуть. Думаю, нам нужна баррикада.
 
Экран замерцал, и дисплей переменился. На нем вспыхнула эмблема: нож с двумя клинками, купающийся в пламени. Сол уже видел его прежде. Где-то.
 
Позади раздался оглушительный грохот. Он крутанулся на стуле и обнаружил, что Ангвис стоит возле сломанной полки, содержимое которой рассыпалось по полу.
 
– Извиняюсь, – сказала она, засовывая что-то под плащ. – Неловко с моей стороны. Впрочем, я наткнулась на выход.
 
Она выставила вперед химический стержень. В его свете Сол увидел служебную лесенку, а над ней – едва заметные очертания давно запечатанного люка.
 
 
 
Канндис перестал пытаться убежать. Смысла не было, ведь он уже осознал, что орда его опередила. Он попытался срезать путь, просочиться через их порядки, но выбранный им проход, расщелина между двумя разрушенными жилыми блоками, окончился еще дымящейся грудой камней. Они приближались, наступая ему на пятки. Похоже, место смерти он выбрать уже не мог. Только способ.
 
У него все еще оставался стаббер с одним зарядом в патроннике.
 
Часть его хотела поступить так просто из злобы, чтобы сделать погоню бессмысленной. Однако некоторые назвали бы это трусостью. Только это и удержало его руку. Он не станет пресмыкаться перед отребьем из Кавдора. Уйдет, как его патрульные – с оружием в руке и проклятием на устах.
 
Он бросил взгляд через плечо. Они собирались в конце прохода. Теперь уже никакой спешки: его можно было брать не торопясь. Забавно, среди всех Домов именно они в некоторых отношениях являлись его любимчиками. Их преступления, как правило, были крупными и очевидными. Детективная работа не особо требовалась, когда фанатик с огнеметом стоял рядом с дымящимся трупом и вещал о то, как все грешники должны гореть. Мало кто из них оказывал сопротивление, а израсходовав первоначальный пыл, они наслаждались возможностью понести наказание за свои прегрешения и приветствовали смерть как шанс воссоединиться с Богом-Императором.
 
Он скучал по тем простым денькам.
 
Канндис повернулся лицом к преследователям, держа в руке уличный щит. Шокерная дубинка гудела. Обычно ее заряда хватало на шесть ударов. Разумеется, это было при нормальном заряде. Он сомневался, что гильдиец смог предоставить хотя бы половину из этого.
 
Они приближались, переулок заполнился треснувшими масками и тупыми клинками. Однако он узнал тщедушную фигурку во главе, даже под маской.
 
Гладшив.
 
– Вот вы где, капитан, – произнес Гладшив, и Канндис услышал в его голосе усмешку. – Начинаете жалеть о своем маловерии?
 
– Я верю в порядок. В закон! – зарычал Канндис. – Вы все виновны в преступлениях против лорда Хельмавра, человека, которого сам Бог-Император назначил управлять этой планетой вместо себя. Сдавайтесь сейчас, и, может быть, вам сохранят жизнь.
 
– Кощунник! Еретик! – взревел Гладшив, обвинительно тыча пальцем в капитана блюстителей. – Хельмавр не правитель. Он худший еретик из всех! Под его надзором грешники возносятся к власти, пока праведным остаются гонения и нищета.
 
– Глупость и легковерность не делают тебя праведным, – бросил Канндис. Его взгляд перескакивал по толпе. Те подергивались, обнажив ножи, будто клыки. Гладшиву хотелось покуражиться. Остальным нужна была только кровь.
 
Капитан крепче сжал шокерную дубинку, почти не слушая болтовню Гладшива об угнетении и вере. Он готов был поспорить, что первой в атаку бросится сгорбленная фигура слева. Однако из рядов разом вырвались трое. Они помчались вперед, и Канндис приготовился. Опорная нога никуда не годилась, рука уже болела. Но он собирался прихватить с собой хотя бы одного из них.
 
Передний прыгнул ему навстречу, из-под треснувшей маски показалось бледное лицо в пятнах крови, скалящее зубы, будто пес. Канндис махнул шокерной дубинкой, вкладывая в удар то немногое, что у него оставалось. Когда он попал в цель, полыхнула молния, и оружие окуталось ореолом энергии. Разряд подбросил атакующего на двадцать футов в воздух. Тело грохнулось на землю, спустя несколько секунд там же оказалась и голова. Двое других нападавших тем временем бились перед ним в судорогах, а с их губ струился дым, пока они не затихли.
 
Каннди перевел неверящий взгляд с побоища у своих ног на потрескивавшее навершие шокерной дубинки. Если уж на то пошло, оно светилось еще ярче прежнего.
 
Он ухмыльнулся. Гладшив безмолвствовал. Кавдорцы вокруг него неуверенно чирикали.
 
– За Хельмавра! – взревел Канндис, поднимая свое оружие и сбивчивым бегом срываясь с места.
 
 
 
Бледное безглазое существо вскарабкалось на крышу, и Калеб выбросил удар, угодив ботинком в клыкастую пасть. Голова твари дернулась назад, и столкновение опрокинуло ту в лапы собратьев.
 
Вторая царапала край, оставляя ногтями борозды на металле. Калеб с силой припечатал ее ногой по пальцам, сбросив вниз, и обвел взглядом крышу. Он не думал, что чудовища способны прыгать достаточно высоко, чтобы дотянуться, однако сбившись вместе в достаточном количестве, те могли образовать своего рода рампу, позволяя другим забираться им на спину. Пока что это, похоже, было случайностью. Но если парочке из них хватит сообразительности проследить взаимосвязь, все будет кончено.
 
Ему требовалась Иктоми.
 
Та сидела посреди крыши. Он уже перерезал ее путы, но она больше не реагировала, а ее голова переваливалась туда-сюда на плечах. Калеб пытался упрашивать, орал на нее, даже снял свой обруч и приложил ей ко лбу. Однако ничего ее не разбудило. В конечном итоге он выложил вокруг нее кольцо из последних химических стержней. Существ, похоже, отпугивал свет, но стержни уже тускнели – их хватало, чтобы задерживать, но не останавливать.
 
А тех было так много.
 
Они окружили убежище, и Калеб не мог отделаться от ощущения, что из темноты продолжают появляться все новые. Притягиваемые к ним. Или, что было более вероятно, притягиваемые к его бывшей пленнице. Он знал, что та еще жива. Это чувствовалось сквозь ботинки. Крыша была чуть теплой, однако часом ранее она была холодной. Уходить стало некуда. Их зажали с трех сторон, а стена из черного металла сзади была неприступна, как Перикулус. Калеб нашел поодаль на здании люк, но тот закупорила ржавчина, а у него не осталось крак-гранат.
 
– Мне тут немного помощь нужна, – пробормотал он, кинув взгляд на Иктоми. – Лучше бы тебе самой прийти в себя. Не рассчитывай, что я начну говорить о чувствах и прочей дряни. Никому такого не захочется.
 
Слева донесся скребущий звук. Он повернулся, выставив клинок и жалея, что в лазпистолете не осталось заряда. Пара тварей подтягивалась наверх. Одна была голой, другая носила лоскут ткани и, странное дело, треснутую маску. Обе скалили клыки, понемногу обходя его – по одной с каждой стороны.
 
Калеб прыгнул на первую, застигнув ее врасплох и вонзив свой клинок ей в горло. Однако вторая накинулась на него, пробороздив плечо когтями. Он попал ударом по касательной, а она уронила его и защелкала зубами, подбираясь к глотке, пока они катались по крыше. Калеб услышал хлопок имплозивных зарядов и увидел выброс дыма, но не понял, откуда тот исходит. Лицо существа находилось в считанных дюймах от его собственного. Глазницы таращились на него сверху, пасть лязгала, будто сервоклешня.
 
– Пригнись!
 
Голос звучал не громче шепота, но он каким-то образом услышал и нырнул вниз. Тело существа вдруг разорвало на части, словно исполосовало тысячей бритв. Калеб повернулся и увидел, что из разбитого люка появляется фигура в заляпанном кровью плаще, державшая в каждой руке по флешеттному пистолету. Оба были нацелены на него.
 
– Привет, – произнес он. – Слушай, я с удовольствием сдамся буквально любому, кто…
 
Ее рука резко поднялась, дав очередь игловидных осколков поверх его головы. Он глянул назад и как раз успел увидеть очередную тварь, сваливающуюся с крыши.
 
– Благодарю, – сказал он, разворачиваясь обратно. Позади нее появился еще один человек. Лицо того покрывала кровь, вместо одного глаза была пустая глазница. Калебу потребовалась секунда, чтобы узнать его.
 
– Сол?
 
 
==='''10'''===
 
 
Сорроу наблюдал, как по рабскому блоку пробегают вспышки детонаций. Вокруг него двор Пьюрберна встречал каждый взрыв одобрительный ревом, будто наслаждаясь фейерверком на праздненстве Сангвиналии. И они уж точно наслаждались трапезой, пусть на кулинарный взгляд Сорроу подготовка и оставляла желать лучшего. Начать хотя бы с того, что на пальцах ног все еще виднелись ногти.
 
Взрывы были сконцентрированы на трех укрепленных воротах. Каждые из них, разумеется, примыкали к одному из трех переходов, за счет которых лишенный основания жилой блок висел над костяной галькой. Единственному, что удерживало сотни тонн рокрита в воздухе над ними.
 
Пьюрберн собирался убить всех.
 
Его последователи уже пробились через одни ворота. Оттуда они могли бы захватить рабский блок уровень за уровнем. Однако упорно продолжали атаковать все входы, твердо намереваясь снести все препятствия и убить каждого, кто им противостоит. В недра блока загоняли полчища крысобомб. Кто знает, где те окажутся перед подрывом? Пусть они находятся и не прямо под блоком, но его падение разорвет Перикулус, приведя к новым сотрясениям, и, может быть, сбросит его еще глубже на дно улья.
 
– Вас что-то беспокоит, лорд Сорроу?
 
Он вздрогнул и заставил себя лучезарно улыбнуться, после чего посмотрел на лорда Пьюрберна. Тот восседал на своем упавшем троне, а рядом с ним стоял его телохранитель-Пиромагир.
 
– Мой повелитель?
 
– Кажется, вас беспокоит фейерверк?
 
– Не совсем беспокоит. Я лишь опасаюсь, что в своем рвении ваши последователи могут в итоге перебить большинство рабов.
 
– Они избрали свой удел, – произнес Пьюрберн. – Они могли принять добродетельность. Я не стану лить слез; моих последователей легион. В них нет нужды.
 
– Истинная правда, мой повелитель, – кивнул Сорроу. – Но я задаюсь вопросом, нет ли риска еще сильнее повредить Перикулус, если жилой блок рухнет?
 
Лорд Пьюрберн рассмеялся. Это прозвучало как мерзкое шипение, похожее на утечку воздуха из магистрали под давлением.
 
– Я – единственная сила, имеющая значение в Перикулусе. Ничто не упадет и не выстоит без моего соизволения.
 
– Чрезвычайно успокаивает, мой повелитель, – пробормотал Сорроу. Его пальцы постоянно подбирались к кольцу-печатке. Соблазн пустить его в ход возрастал. Было бы достаточно просто испепелить выжившего из ума старого дурака. Конечно, существовала реальная возможность того, что потом Сорроу разорвет на куски его спятившая стая прихлебателей. Тем не менее, примерно с такой же вероятностью он мог бы занять место Пьюрберна на троне, а большинство из них этого бы даже не осознало.
 
Кроме Пиромагира.
 
Какое бы безумие не поразило купол, оно, видимо, не действовало на громадное создание. После изменений, произведенных кланом Пьюрбернов,  то едва ли было человеком, и сумасшествие его не затрагивало.
 
Возможно, следовало сперва убить его. А потом остальных.
 
Нет.
 
Сорроу делал глубокий вдох, силясь успокоиться. У него зудел глаз, но он подавлял желание почесать его. Не хотелось, чтобы на пальцах осталась кровь. Не хотелось стать одним из них. Все начиналось с глаз, это было очевидно. Однако этим не заканчивалось. Они менялись. У некоторых процесс шел медленно; они до сих пор носили одеяния своего Дома, пусть даже изодранное и окровавленное.
 
Но вот другие…
 
Они ползали в тени на четвереньках, словно звери – маски треснули, от одежды остались одни ошметки. Один сидел возле трона Пьюрберна, сгорбившись и вонзая полусгнившие зубы в обугленный кусок плоти. Н глазах у Сорроу он поднял голову и принюхался, будто собака. Издал рычание и был не одинок в своем раздражении. По всему двору расходилась волна недовольства, однако Сорроу не понимал наверняка, что ее вызвало. Пока не осознал, что взрывы прекратились.
 
Он посмотрел вверх. Из рабского блока продолжал идти дым, но наступила тишина – по крайней мере, пока что.
 
Пьюрберн яростно поглядел на него.
 
– Где Хранитель Гадов? – зарычал он. – Прикончить их! Обрушить все!
 
– Мой повелитель, я не знаю никакого хранителя гадов, – отозвался Сорроу.
 
Лорд-пироцей просто таращился на него незрячими обагренными глазами. Похоже, слов он не услышал.
 
– Привести его ко мне!
 
– Мой повелитель, я лорд Креденс Сорроу из Меркатор Паллидус. Я не дрессирую крыс.
 
Однако не имело значения, что он говорит. Ярость Пьюрберна требовала выхода, затуманивая всякие остатки рассудка. Тварь у его ног повернула голову и оглядела Сорроу глазами, теперь представлявшими собой немногим более чем окровавленные впадины.
 
Все кончено, подумал Сорроу, чувствуя вес кольца на пальце. И все же он хотя бы доставит себе удовольствие, убив…
 
К их ногам подкатилась голова.
 
Все уставились на нее. Отсекли неаккуратно, шея была разлохмачена и изодрана. Маска указывала на то, что ее носитель когда-то принадлежал к дому Кавдор. Судя по потекам крысиной мочи, пропавший хранитель гадов отыскался.
 
– Пьюрберн!
 
Гоолс прозвучал словно гром. Все разом повернулись к женщине, приближавшейся сквозь дым. Ее броню покрывали вмятины и прорехи, к поясу был пристегнут разбитый шлем. Она берегла левую ногу и обливалась кровью из множества ран, седеющие волосы приобрели багряный оттенок. Но ее лицо с налитыми кровью глазами и ожесточенно поджатым ртом было воплощением ярости.
 
Когда она подошла ближе, Пьюрберн встал, и по его лицу разлилась садистская улыбка.
 
– Вирэ Несокрушимая, – проговорил он, когда она остановилась перед его троном. – Ты наконец-то набралась храбрости вылезти из своей норы и предстать передо мной.
 
– Понадобилось время: пришлось прорубать себе дорогу, – бросила она.
 
– Раньше я поклялся, что если мы встретимся вновь, я отправлю тебя в оковы, – сказал Пьюрберн. – Но я передумал. Вместо этого я буду тебя пытать. Возможно, отрежу ухо, потом, может быть, конечность, и так пока не останется нечто ослепленное и изувеченное, у которого даже не будет языка, чтобы молить о смерти.  
 
Пока он говорил, его двор стягивался вокруг нее, словно петля, отрезая всякую возможность скрыться, а Огарки Пьюрберна выстроились в защитное заграждение между гильдийцами. Вирэ медленно повернулась, обводя орду взглядом. Свет пламени выхватил ее лицо, и Сорроу увидел, что безумие уже добралось и до нее – по щекам бежали кровавые слезы.
 
И все же в ее глазах оставалась сталь, а ее ярость была холодной и жесткой; острой, как фенрисийский лед. Она медленно подняла свое оружие, направив острие цепной глефы на Пьюрберна.
 
– Я пришла бросить вызов.
 
Пьюрберн нахмурился: злоба на миг уступила место замешательству.
 
– Вызов? – рассмеялся он. – На каком основании? Ты до сих пор оспариваешь подписанный тобой контракт?
 
– Нет, – произнесла Вирэ. – Я вызываю тебя сразиться со мной на арене. Вызываю именем Бога-Императора.
 
Пьюрберн снова засмеялся, и его двор присоединился к нему, хотя уху Сорроу они скорее напоминали лающую стаю псов с пустоши.
 
– С чего мне принимать такой вызов? – поинтересовался Пьюрберн, а его Пиромагир выступил вперед, поднимая руку с конфоркой.
 
– Потому что вы дали слово.
 
Это сказала не Вирэ. Все взгляды переместились с нее на лорда Сорроу. Тот только через мгновение осознал, что слова раздались из его собственного рта. Толика здравомыслия, наблюдавшая из глубоко окопанного угла разума, поразилась этой дерзости, вдохновленной безумием. Оставшаяся его часть беззвучно завопила от ужаса. У него оставались считанные секунды, пока удивление Пьюрберна не превратилось в неистовство.
 
– Простите меня, мой повелитель, – продолжил он, низко поклонившись. – Однако не вы ли провозгласили, что освятили арену именем Бога-Императора? Что все схватки происходят под Его недреманным взором и все вызовы делаются именем Его? Вы сказали, что невольник может бросить вызов Лорду Цепей, если пожелает. Похоже, вместо этого Лорд Цепей бросает вызов вам.
 
Пьюрберн уставился на него глазами, которых не было видно из-под кровавого покрова. Сорроу понял, что тот не уверен. Вызов можно было бы отклонить при помощи хитрости и уловок, но сейчас Пьюрберн властвовал исключительно потому, что властвовал прежде – потому, что стая видела в нем альфу. Никто и не думал оспаривать его верховенство. Во всяком случае, до настоящего момента.
 
– Чепуха, – огрызнулся Пьюрберн. – Это не арена.
 
– Но ведь у нас под ногами трупный пепел, – прошелестел Сорроу. – И мы купаемся в свете Его Вечного Пламени. Вы утверждаете, будто Бог-Император не смотрит, даже здесь?
 
– Молчать! – зарычал Пьюрберн. – Сперва ее, потом его. Убить их!
 
Однако двор колебался.
 
Вперед выступил один из Огарков с поднятым клинком. Вирэ столкнулась с ним, и ее цепная глефа превратилась в размытое пятно. Трупный пепел запятнала кровь, тело рухнуло, а она шагнула дальше и встретилась взглядом с лордом Пьюрберном.
 
– Говорю еще раз: я бросаю тебе вызов именем Бога-Императора, – прошептала она. – Ты отказываешь Ему?
 
– Кто ты такая, чтобы произносить Его имя? – ощерился Пьюрберн. Однако среди его последователей произошла перемена. Мало кто бы это заметил, но Сорроу знал, как тело выдает настроения – наклон головы или шарканье ноги могли сказать о многом. Они не поддерживали Вирэ, но похоже было, что не все они поддерживают и Пьюрберна. Его власть зависела от силы. Несмотря на безумие, старик это почувствовал. Он помедлил, раздумывая.
 
– Ну ладно, – произнес он с улыбкой. – Мы можем немного позабавиться. Вижу, при тебе твоя глефа. Скажи мне, как давно ты носишь это оружие?
 
– С арены. С первого моего боя.
 
– У него есть имя? Личность? Насыщенная волнующая история?
 
– Нет.
 
– Хорошо, – сказал Пьюрберн. – От подобной сентиментальности тошнит. Что ж, как и у тебя, у меня есть оружие. И, как и у тебя, оно не нуждается в имени или личности. Оно просто убивает.
 
Он воздел руку, и Пиромагир тяжело шагнул вперед, надвигаясь прямо на Вирэ. Он был по меньшей мере на фут выше нее и вдвое превосходил шириной плеч. Из лицевой решетки с шипением шел пар, с конфорки на руке капал горящий прометий.
 
Вирэ перевела взгляд с чудовища на лорда Пьюрберна.
 
– Мы не допускаем подобное оружие на арену.
 
Старик улыбнулся и снова устроился на троне, а его двор тем временем образовал широкий круг вокруг бойцов.
 
– Это мой мир и моя арена, – произнес он, поднимая руку. – Именем Бога-Императора, начинайте!
 
 
 
– Псайкер взорвется? – спросил Калеб, подпирая голову ладонями. – Просто для ясности: она взорвется?
 
Делак по имени Ангвис пожала плечами.
 
– Возможно. Физически или метафизически. Энергия нарастает, выходя за пределы контроля. В любом случае все мы либо умрем, либо пожалеем, что не умерли.
 
– Прекрасно, – сказал Калеб, бросив взгляд на Сола. Гильдиец толком не говорил. Он сосредоточенно смотрел во мрак за пределами ореола осветительных стержней. Туда, где ждали безглазые твари.
 
– Но если я смогу подобраться близко, тогда, с помощью Сола, должно получиться ее нейтрализовать. Однако нам надо попасть внутрь, пока она не дошла до критической отметки.
 
– Вы пришли изнутри, – отозвался Калеб, кивая в сторону люка. – Голосую за тот путь.
 
– У тебя есть мелта? – спросила Ангвис. – Потому что если нет, то насквозь не пройти.
 
– Так твой план – это попробовать переднюю дверь? – поинтересовался Калеб. – Удачи с этим.
 
– Судя по тому, что ты сказал, она едва держится. Должно хватить одной крак-гранаты.
 
– Я не в этой части плана сомневаюсь, – пробормотал Калеб, косясь на Сола. – А на чем ты так зациклился? Это же у тебя наверняка не первая орда безглазых кровавых каннибалов.
 
– Это… Там разрыв.
 
Калеб нахмурился.
 
– Где, в убежище? В двери?
 
– Везде, – тихо отозвался Сол. – Это… как будто кто-то порезал холст ножом, но потом пригладил два куска, снова сложив их вместе. На глаз и не скажешь, но ущерб нанесен. Нужно лишь чтобы кто-то развел их, дал ино-свету литься насквозь.
 
Ангвис сердито воззрилась на него.
 
– Не думайте об этом. Ваша главная задача – расчистить дорогу.
 
– Я израсходовал мою силу, пробивая Стену. Того, что у меня есть, хватит остановить не больше горстки. Если только я не разведу разрыв…
 
– Не делайте этого.
 
– Вы бы так не говорили, если бы могли это увидеть, – прошептал он. – Это как солнце за облаком пепла.
 
– Я видел солнце всего один раз, – сказал Калеб. – Насколько я помню, смотреть прямо на него было плохой идеей. А попасть туда – еще хуже.
 
Ангвис кивнула.
 
– Да. Послушайте этого идиота.
 
– У вас есть иной вариант? – насупился Сол, сверкая правым глазом. – Вы можете придумать другой способ не подпускать их достаточно долго, чтобы попасть внутрь?
 
– Насколько долго?
 
Они оба повернулись к Калебу. Тот успел достать свой нож из ножен и запихивал в пальто осветительные стержни.
 
– Сколько вам нужно? – спросил он.
 
– Не знаю, – ответила Ангвис. – Достаточно, чтобы добраться до нее. Когда окажемся рядом, ее свет должен их отпугнуть. Несколько минут?
 
– И это наш единственный шанс?
 
Она улыбнулась, хотя шевельнулась только половина лица.
 
– «Шанс» – это сильно сказано. Но это не гарантирует нашу смерть, что уже лучше текущей ситуации.
 
– Стало быть, хороший расклад, – произнес Калеб и потянулся за своим выпавшим лазпистолетом, но вспомнил, что в том не осталось заряда.
 
Он метнул взгляд на Ангвис.
 
– Я пустой. У тебя есть пушка? Могу не вернуть.
 
Сол подошел к нему, подобрал лежащий лазпистолет и отсоединил энергоячейку. Покачал устройство в руках, дуя на него, словно оживлял огонь. Датчик боезапаса загорелся зеленым.
 
– Вы, гильдийцы, меня пугаете, – нахмурился Калеб, когда Сол вернул ему оружие. Он посмотрел на Ангвис. – Лишние вспышки найдутся? Они не любят свет.
 
– Все вышли.
 
– Ладно, у меня осталось три, – вздохнул Калеб. – Слушайте, я ничего не могу обещать. Может, я всего несколько секунд продержусь. Я не особо… это скорее ее область.
 
Он кивнул в сторону Иктоми. Та все так же сидела, обмякнув, будто марионетка без веревок.
 
– Я сейчас умру, – окликнул ее Калеб. – Решил, мало ли тебе захочется знать.
 
Никакого отклика.
 
– У тебя просто была та клятва. Что-то насчет того, чтобы меня защищать. Помнишь такое?
 
Ничего.
 
– Я этого говорить не стану, – предупредил он, повернулся к ней спиной и глянул на Сола с Ангвис. – Когда я прыгну, давайте к двери. Я попробую отбежать, отвлечь как можно сильнее. Вы только…
 
Он сбился и его взгляд перескочил за плечо, на поверженную крысокожую.
 
– Просто начинайте, как только я начну, – пробормотал он и развернулся ней. Она не отреагировала на его приближение: голова все так же склонена, лицо перемазано засохшей кровью. Калеб извлек из пальто грязный носовой платок, приподнял ее подбородок и частично стер красное со щек. Ее глаза оставались закрыты, дыхание было тяжелым и неровным.
 
– Что ж, если это не сработает, мы все равно оба умрем, – проговорил он. – Так что, раз уж это малость похоже на конец света и наш последний шанс выложить карты на стол… Ну, если мы умрем, то может сумеем встретиться на той стороне?
 
Он прижался своим лбом к ее, сдерживая слезы. От нее ужасно пахло, как на бойне. Калеб глубоко вдохнул, придержал подбородок Иктоми рукой, отвел кулак назад и врезал ей в лицо так сильно, как только мог.
 
От удара она опрокинулась, но он уже бежал, мчась к краю крыши и поджидающим челюстям безглазых чудовищ.
 
Позади он услышал приглушенное рычание.
 
И шаги. Бегущие.
 
 
==='''11'''===
 
 
Вирэ уклонилась от лапы Пиромагира, и ее цепная глефа вгрызлась в живот существа. Крови пролилось мало, а та, что все же потекла, была темно-фиолетовой и густой, как воск.
 
Пиромагир поднял конфорку и изрыгнул поток пламени. Вирэ поднырнула, горящий прометий прилип к наплечнику. Однако времени тушить пламя не было. Когти снова нанесли удар, и их окутывала синеватая дымка расщепляющего поля. Она парировала своим клинком, выбросив фонтан искр – поле врезалось в древко оружия. Повезло, что она отделалась только этим: какой бы грозной ни была цепная глефа, прямое попадание когтей Пиромагира попросту переломило бы ее, разорвав связи между молекулами.
 
Вирэ сделала шаг в сторону от следующего выпада, крутнулась на пятке и махнула оружием по дуге, нанося обезглавливающий удар. Глефа глубоко впилась в шею Пиромагира, после чего замедлилась, не в силах перемолоть стальные кабели, пролегавшие под плотью. Существо отбило оружие вбок тыльной стороной руки. Его плечо запятнала воскоподобная кровь, а конфорка нацелилась прямо в лицо Вирэ.
 
Ее локоть врезался в предплечье твари, вбив шипастый налокотник в плоть. Тот вошел неглубоко, но, должно быть, куда-то попал, поскольку искры зажигания не последовало – оружие заплевалось прометием, но больше ничего не произошло. Пиромагир озадаченно посмотрел на свою руку. Вирэ воспользовалась шансом и нанесла глефой яростный удар, метя в разодранную шею.
 
Когти внезапно метнулись и рассекли цепную глефу под самым навершием.
 
Крутящийся клинок закувыркался в воздухе и упал в трупный пепел, замолкнув. Практически не колеблясь, Вирэ ткнула сломанным древком в диафрагму Пиромагира. Тот даже не вздрогнул, а рука с конфоркой обрушилась на ее нагрудник, швырнув в воздух. Вирэ врезалась в прихожан, раскидав их. В глазах мутилось, но она разглядела, что Пьюрберн торжествующе улыбается, а несчастный лорд Сорроу стоит рядом с ним, повесив голову. Несомненно, тому предстояло стать следующим.
 
Кибернетическое чудовище приближалось скованными движениями, не торопясь. Когда оно занесло когти, рука с ними подергивалась.
 
Стало быть, она все же его повредила. Просто недостаточно.  
 
 
 
Ангвис шла впереди, держа в руке флешеттный пистолет. Ее зрительные имплантаты с легкостью ориентировались в темноте.
 
Сол следовал за ней. От его глаза не было толку, но это не имело значения: здесь ино-свет был сильнее. Тот мягко лучился от Ангвис, так что ее черный плащ каким-то образом казался ярким на фоне теней. Он затемнял каждый след, оставленный их целью, и металл, исковерканный и почерневший от ее шагов. Но, странное дело, ярче всего светилось нечто во внутреннем кармане Ангвис. Что бы это ни было, оно как будто корчилось, словно отчаянно пытаясь выбраться из заточения. Ино-свет притягивало к нему, как трупных мотыльков к открытому пламени.
 
Чем дальше они продвигались, тем ярче оно становилось: его присутствие практически возмущало ино-свет вокруг. Или волновало – однако ни то, ни другое не имело смысла. Вопреки заявлениям Пьюрберна, энергия была бесстрастна. У нее отсутствовала свобода воли. Она подчинялась законам проводимости и рассеивания. Огонь не выбирал свой путь. Молния не била целенаправленно. Такова была истина. Должна была быть.
 
Вот только ино-свет отличался. Даже сейчас неощутимый ветер затягивал его в канал между Солом и Ангвис. Он плескал на пальцы, словно подталкивая атаковать. Было бы так просто протянуть руку и устранить ее. Почти что проще, чем удержаться…
 
– Мы близко, – шепнула она. – Хотя со слов Калеба я не понимаю, что мы обнаружим.
 
– Но вы в силах ее остановить?
 
– Может быть. С вашей помощью, – ответила она, глянув на него. – Как вы себя чувствуете?
 
– Опасным.
 
– Так и держитесь, потому что мы уже рядом, – прошептала она. – Просто приберегите опасность для нее.
 
Она была права. Впереди располагался перекресток. Когда они приблизились, Сол услышал вой, напоминавший плавильную печь для свинца, и вдоль коридора ударила струя пламени.
 
Только это было не настоящее пламя. Он мог заглянуть за имитацию. Возможно, ино-свет и казался огнем, однако тот был ближе к воплощению страха и злобы, а заданный вид служил прикрытием. Потому что пламя испытывало голод, отчаянно стремясь пожирать и распространяться. Сол это видел. Он видел все.
 
– Ангвис, – пробормотал он, но та уже стрелой брсоилась за угол, вскидывая свои флешетнные пистолеты и паля из них очередями. Казалось, она движется в замедленном воспроизведении – Сол практически видел, как игольчатые осколки растеклись в воздухе, когда их охватил второй поток жара. Ангвис еле успела метнуться в сторону, и шквал зацепил хвост ее плаща. Она оторвала его, затаптывая огонь.
 
– Ничего хорошего, – сказала она. – Она на полпути по коридору. Выглядит неподвижной, но мне даже не приблизиться. Сквозь этот ад не пройти ни пуле, ни лазеру.
 
– И что тогда? – спросил Сол. – У вас разве нет каких-то технологий против шпиоников?
 
– Не совсем, – отозвалась Ангвис, потянувшись под плащ. Появившись оттуда, ее рука сжимала изукрашенный иглопистолет. В камере для боекомплекта переливался лиловым кристаллический нейротоксин. Ино-свет впился в оружие, словно отчаянно хотел добраться до содержимого.
 
– Это даст нам шанс, пусть и слабый, – произнесла Ангвис. – Она втягивает энергию, но если мы сумеем перенаправить достаточное количество, то она, возможно, достаточно ослабнет, чтобы я смогла закончить дело.
 
– Как?
 
Она посмотрела на него.
 
– Как же еще? Вы впитаете энергию, так же, как делали с грозовыми тучами.
 
– Нет, – сказал Сол, отступая назад. – Я ничего из этого не понимаю, но знаю, что ошибался. Это не Движущая Сила, которую я искал. Она не рациональная. Она ничего не объединяет. Она имитирует, лжет и жаждет. Она зла. Я не могу просто впитать ее, будто блуждающую тучу.
 
– Тогда мы умрем, – просто ответила Ангвис.
 
Он выругался.
 
– Вы вообще можете сказать мне, что я должен делать?
 
– Нет. Доверьтесь своим инстинктам, – произнесла она. – Нам лишь нужно подобраться немного поближе. Я буду сразу позади вас, наготове.
 
Он пополз вперед, прижимаясь спиной к стене. Та была горячей на ощупь. Перекресток находился впереди, жар шел слева.
 
– Что теперь? – спросил он.
 
– Вы это чувствуете? Энергию, текущую сквозь нее?
 
– Да. Я ее чувствую.
 
– Прижмите ее поближе, дайте течь через вас. Попробуйте ее на вкус. Познайте.
 
Сол закрыл глаза, медленно дыша. Он позволил жару окутать его, впитываться в кожу, пока огонь не отыскал вены. Между пальцев заплясали искры, прочерченные багровым.
 
– Вам удалось? – спросила Ангвис.
 
Его глаза открылись. Правый сиял, словно звезда.
 
– Да, – сказал он. – Удалось. Что дальше?
 
– Вот это, – произнесла она, вонзая игольник ему в горло, и вытолкнула его в преисподнюю.
 
 
 
Калеб полосовал своим ножом, бешено паля из лазпистолета. При вспышке каждого разряда на миг становилась видна орда ртов и когтей. Свет дезориентировал их, но не останавливал, а химические стержни, воткнутые в пальто, становились все более тусклыми. Он понятия не имел, добрались ли Сол с Ангвис. Просто продолжал бежать, потому что сзади раздавался шум ломающихся костей и брызжущей крови. Калеб оглянулся и как раз увидел, как сквозь незрячих чудовищ проносится клинок Иктоми.
 
Отвлекшись, он поплатился. Одно из них напрыгнуло на него и придавило, вцепляясь когтями в тело. Он потратил последнюю светошумовую гранату, на мгновение озарив все происходящее. Существо взвыло, держась за безглазое лицо. Нож вскрыл ему яремную вену, но уже надвигались другие – спотыкающиеся, но не сдавшиеся. Калеб открыл огонь из пистолета, но когтистая лапа схватила его за запястье, пока клыки нащупывали горло.
 
Руку существа охватила нить серебристой проволоки. Она затянулась, отрезая кисть, и в это же время твари раздробил пасть ботинок. Нож Иктоми забрал второго, но ей на спину уже прыгал еще один. Калеб попытался выкрикнуть предупреждение, однако она уже успела пригнуться и схватить создание за челюсти. Крутанув, она начисто оторвала голову и на мгновение встретилась с Калебом взглядом. Ее лицо было обагрено, но глаза оставались ясными. В гаснущем свете химических стержней радужки казались почти фиолетовыми.
 
Она оглядела его, держа нож в руке. Он не смел пошевелиться.
 
А потом к ним прыгнуло множество других. Калеб успел сделать один выстрел, прежде чем Иктоми оказалась среди них. Ее клинок расплывался в движении, серебристая струна кружилась между существ, ломая шеи и разбрызгивая кровь. Калеб и без того знал, что она опасна, но это выходило за пределы всего, что ему случалось видеть. Не осталось ни единой мысли, только инстинкт убивать. При наличии времени и пространства она, возможно, могла бы перебить их всех.
 
Однако осветительные стержни гасли. А им не было конца.
 
 
 
Повсюду был огонь. Повсюду была боль.
 
Его кожа покрылась пузырями, кости сварились. Но даже когда на нем загорелась одежда, он чувствовал, как пламя струится сквозь него, опьяняя и ужасая. Он затерялся в урагане воплей и молитв, голос влился в терзающий хор. Теперь он узрел истину. Ино-свет был не из этого мира. То, что он считал мерцающими звездами, являлось глазами по ту сторону пелены.
 
Они видели его. Они были голодны, но представляли собой немногим более чем привидения. Это пламя наделяло их формой: в огне  складывались очертания. Они были смутны – тени наоборот. Однако он мельком заметил кроваво-красную кожу, похожие на черепа лица, обрамленные темными рогами. Клинки, на которых тлели губительные руны.
 
Они были рядом. Разрыв открывался. И сильнее всего они жаждали получить его.
 
Он выдернул свой взгляд обратно в материальный мир. Вот это псайкер? Женщина, сжавшаяся на полу? Она была прекрасна – звезда, облекшаяся в форму человека. Она подняла голову, и его разнородные глаза встретились с ее взором. Он ощутил ее боль, замешательство и странное родство. А затем она снова закричала, излучая ино-свет, словно солнце. Он почувствовал, как его кожа обугливается. Припал на одно колено.
 
Слишком много. Что бы там ему ни дала Ангвис, даже с этим он не мог выдержать ее силу. Только не в отсутствие отвода.
 
Его пальцы вцепились в металл, взметая искры, и из него хлынул ино-свет – жар, перенаправленный в молнию. Та проскочила по коридору, и люмены наверху полопались.
 
Но он продолжал гореть. Сквозь него струилось все больше, выходя за пределы коридора. Его сознание теперь превратилось в бурю света.
 
Он увидел Калеба и крысокожую, окруженных ордой. Их силы таяли, последний химический стержень угасал.
 
Он увидел Канндиса, окруженного изломанными телами и хохочущего. Из глаз того лилась кровь, и кавдорцы падали под его трещащим оружием.
 
За ними он увидел кольцо огней, где монстр Пьюрберна стоял над распростертой фигурой. Было тяжело узнать их, тяжело что-либо осмыслить. Ему хотелось расслабиться, чтобы его смыло прочь, и пусть пламя пожрет Перикулус.
 
Нет.
 
Хватит с него быть пешкой, хватит неудач и бессилия. Не имело значения, чем являлся ино-свет и какие ужасы тот нес. Это все равно была сила. Он уже направлял ее прежде и мог сделать это снова. Никаких машин, никакой политики. Только он. Его воля. Его нежелание дать им победить.
 
Он сумел вновь зацепиться за свое тело – за то немногое, что еще осталось. Почувствовал бушующее в Перикулусе пламя и жизни, которое оно стремилось поглотить. Сильнее же всего он почувствовал Стену, окружающую это – клетку, сдерживающую все внутри. При падении купола ее извратили, привели в нынешнее состояние посредством мерзкого чародейства. Возможно, случайно, а возможно – чтобы оставить в заточении то, что получило свободу при крахе Перикулуса.
 
Однако нет ничего незыблемого. Постоянно лишь изменение. Уже созданное можно было преобразовать. Он уже делал это раньше, даже с тем немногим, что имел. Он пробил Стену. Сейчас у него было слишком много силы, чтобы ее ограничить. Она должна была куда-то течь. Во что-то настолько огромное, чтобы Ангвис получила свой шанс. Он не мог ее сдержать. Но, наверное, это мог сделать Перикулус.
 
Его душа потянулась к стене черноты. Над куполом, перекрывая даже шум зверств и крики, прозвучал гром.
 
 
 
Вирэ откатилась вбок, и когти ударили в трупный пепел. Из-за расщепляющего поля тот взорвался фонтаном пыли. Ее кулак молотом ударил в висок Пиромагира. Это было как бить по рокриту. Она отпрянула, а существо развернулось к ней, с шипением испуская пар из металлической решетки на месте лица.
 
У нее ничего не осталось, оружие было сломано, противник казался непобедимым. Он качнулся за ней, все еще теряя в скорости из-за ноги. Однако она была еще медленнее: адреналин начинал слабеть, с усталостью и раной боролась только ее злость. Но ярость не приносит победы.
 
У него должно было существовать слабое место. Оно есть у всех. Нужно было подумать. Нужен был удобный случай.
 
– Прикончи ее! – взревел Пьюрберн, и его Пиромагир стал тяжело приближаться. Вирэ отступала так далеко, как только могла, но теперь она уперлась спиной в разрушенную секцию жилого блока. Бежать было больше некуда.
 
Когти резко ударили. Она присела, и они вонзились в камни позади нее. Рокритовая стена осыпалась от соприкосновения, на миг зажав запястье Пиромагира. Тот захрипел от ярости, из ротовой решетки со свистом повалил пар. Свет огня очертил его лицо, и Вирэ увидела, что плоть вокруг металлического забрала покрыта рубцами, обожжена изрыгаемым паром.
 
Он выдернул руку, но она уже успела запрыгнуть ему на спину. Существо зарычало, будто рассерженная топка, но ему мешали собственные габариты: оно не могло достать ее. Однако чудовище забрыкалось, стремясь впечатать ее в камни. От его лица с шипением шел пар.
 
Стиснув зубы, Вирэ потянулась и обеими руками схватилась за его пасть, вбив пальцы в решетку и игнорируя боль от обжигавшего тело пара. Обоими коленями она уперлась в загривок существа, вынуждая его поднять голову.
 
Когти пытались схватить ее, но она почти их не видела. Все, о чем она могла думать – как безжизненный рот Элле подергивался по милости подгонявшей труп машины. Даже смерть не спасала от этого мира, где тела перемалывали и пекли из них хлеб, чтобы утолить голод промышленности.
 
Вирэ закричала, погружая пальцы в измочаленную плоть на горле существа. Яростно рванув, она содрала металл с его лица. Из раны заклубился дым, по лицу полилась похожая на смолу кровь, и Вирэ соскочила. Пиромагир бросился на нее, ослепленный, но от этого не менее смертоносный. Она сделала шаг в сторону, выискивая оружие – что угодно, способное закончить дело. Единственным, что она увидела, было навершие ее сломанной цепной глефы. Она подхватила его и замахнулась этим орудием как дубинкой.
 
Существо, пошатываясь, шло за ней. Его глаза пылали яростью, нижняя половина лица представляла собой мешанину натянутых на проволоку сухожилий. Оно взревело, и этот звук был похож на гром.
 
Нет. Гром раздался где-то в другом месте. Она почувствовала его мощь в воздухе. Волоски на предплечьях стояли дыбом.
 
Сломанное оружие едва заметно взвизгнуло. Вирэ нахмурилась и посмотрела на него. Энергоячейка не была подключена, но она увидела, что между зубьев пляшут искорки.
 
Когда Пиромагир, наполовину ослепленный рвущимся из раны паром, потянулся к ней, она всадила клинок снизу вверх в его изуродованное лицо и нажала на активатор. Глефа ликующе взвыла, зубцы вгрызлись в плоть. От напора клинок разорвало на части, и зубья вскрыли голову Пиромагира.
 
Тот беззвучно повалился. Вирэ покачнулась, припала на одно колено и подняла глаза на ошеломленного Пьюрберна.
 
– Твое оружие сломано, – произнесла она. – Как и мое.
 
Он затряс головой, будучи не в силах осмыслить происходящее.
 
– Нет, – сказал он. – Нет, это ничего не меняет. Я назначен Богом-Императором. Я Его защитник.
 
– Тогда почему же ты проиграл?
 
– Я не проиграл! – завопил Пьюрберн, поднимаясь. – Перикулус мой! Я…
 
Снова раскат, более громкий. Но на сей раз он принес молнию. Та заискрилась наверху и вокруг них, проносясь по Перикулусу. Земля задрожала, сбив Пьюрберна с ног. Вирэ пошатнулась и глянула вверх, ожидая, что рабский блок обрушится.
 
Но это был не рабский блок. Это была Стена.
 
Она трескалась, на металле появлялись неровные линии, и мрак пронзал тусклый свет подулья. Последователи Пьюрберна разбежались. Некоторые вопили, прикрывая от света свои изуродованные глаза.
 
Вирэ поискала самого лорда-пироцея. Однако тот исчез – его поглотил дым, валивший из упавшего трона.
 
 
=='''Акт 4'''==
<br />
 
==='''1'''===
 
 
Шесть костров уже давно потушили, трупный пепел вымели. Однако трон Пьюрберна до сих пор стоял там же, где упал, пусть даже пламени в нем больше не было. Канндис уставился на него, пытаясь запалить палочку лхо. Большинство его порезов зажило, но правая рука висела на перевязи: трещина в запястье. Слишком много раскроенных черепов, по словам медика. Впрочем, он не помнил, что в точности произошло. Хотя, с другой стороны, мало кто что-то помнил, или же, как минимум, они прикидывались потерявшими память. Теперь, когда Стена раскололась, и в Перикулус лился свет разрозненных мерцающих огней подулья, было сложнее признать деяния, совершенные во мраке. Лучше полностью избавиться от воспоминаний – так же легко, как от дешевых примитивных масок.
 
Он с проклятием встряхнул зажигалку.
 
– Позвольте мне, проктор Канндис.
 
Он обернулся на голос. К нему приближался лорд Креденс Сорроу, временный правитель Перикулуса, с обеих сторон сопровождаемый двумя своими огромными телохранителями. Канндис попытался поклониться, но Сорроу покачал головой.
 
– Прошу вас. Герою Перикулуса нет нужды склоняться перед скромным бюрократом. – Он улыбнулся, а один из его помощников тем временем зажег для Канндиса палочку лхо. – Вы тот человек, кто сдержал орды; кому хватило дальновидности запросить подкрепление, когда стало очевидно, что Перикулус впал в безумие. Ваше повышение до проктора полностью заслужено. Если уж на то пошло, это мне следовало бы кланяться вам.
 
– Это просто моя работа, мой повелитель, – произнес Канндис, затягиваясь лхо.
 
– Что ж, именно поэтому я и попросил вас остаться, – отозвался Сорроу. – Мне нужны убежденные люди, не из слабовольной породы, которой легко манипулировать. Чтобы восстановить Перикулус, потребуется очень многое, однако с крепкими сердцами мы преуспеем.
 
– Как идет отстраивание, мой повелитель?
 
– Весьма мрачно, – вздохнул Сорроу, оглядывая рабский блок, нависавший высоко над ними. – Люди Пьюрберна проникли в жилье рабов. Потери были серьезными. Остатки моей бригады переработали большинство тел, тем самым разрешив проблему с припасами. Так что есть и кое-какие хорошие новости.
 
Он посмотрел на Канндиса и одарил того широкой улыбкой.
 
– Мы все наладим, проктор.
 
– Хорошим началом были бы достойные патрульные.
 
– Несомненно, – сказал Сорроу. – Нам здесь нужен закон. Не эта суеверная чушь. Бог-Император – Повелитель Человечества и наш щит от тьмы. Но, честно говоря, я полагаю, что в деловых вопросах Он предпочитает церемониям прагматизм.
 
Они оба бросили взгляд на упавший трон.
 
– Скажите, – тихо поинтересовался Сорроу, – вашим людям не посчастливилось отыскать нашего пропавшего лорда-пироцея?
 
– Пока нет. Но мы найдем, – произнес Канндис. – То есть, если об этой проблеме не позаботится подулье.
 
– Хорошо, – кивнул Сорроу. – Этот человек в ответе за такое количество боли и утрат. Все из-за его алчности.
 
Канндис нахмурился и выдохнул облачко дыма.
 
– Я думал, это удел всех гильдийцев?
 
– Конечно же, приобретать кредиты важно, – с улыбкой произнес Сорроу. – Но бизнес-модель, при которой убиваешь всех своих клиентов ради денег, по правде сказать, неустойчива. Первое правило Меркатор Паллидус гласит, что необходимы спрос и предложение, поскольку рано или поздно одно перейдет в другое.
 
– Итак, вы займете трон? – спросил Канндис, кивнув в сторону упавшей платформы Пьюрберна.
 
Сорроу беспечно рассмеялся.
 
– Не думаю. Я не могу решить, оставить ли его в качестве напоминания, или же полностью разрушить. От него ужасно пахнет, будто что-то заползло внутрь и там издохло.
 
– Ведьмовская порча, мой повелитель, – сказал Канндис. – Обычное дело. Мы заперли камеру до тех пор, пока ее не сможет освятить церковный служитель.
 
– Славная работа, проктор.
 
– Стандартная процедура, – ответил Канндис. – Нам просто повезло, что этот ваш друг устранил псайкера до того, как стало слишком поздно.
 
– Да, – сказал Сорроу. – Жаль, что Сол был так сильно травмирован. Я надеялся найти для него место здесь. Тем не менее, я переговорил с его коллегами из Меркатор Люкс, и лорд Адулатор уже в пути, чтобы помочь нам с перебоями в энергоснабжении. Когда с этим будет покончено, я свяжусь с Меркатор Сангвис для поставки новых невольников. Но не раньше, чем будут готовы факторумы – в этом состояла еще одна ошибка Пьюрберна. Он торопил события. У нас есть время, чтобы сделать все правильно.
 
Канндис не ответил. Он глядел мимо Сорроу. Приближалось множество людей. По большей части они были худыми, отощавшими. Однако их взгляды были жесткими, а вела их высокая женщина в потрепанной броне. Огонь и клинки ободрали внешний слой золота, и стало видно холодное железо. Голова женщины была непокрыта, седеющие волосы заплели в тугую косу, а за плечом у нее висела массивная цепная глефа с кривым клинком. Позади навершия болталась красная кисть.
 
– Лорд Цепей Вирэ, – кивнув, произнес Сорроу, когда они подошли ближе. – Выводите часть своих невольников на экскурсию?
 
Она остановилась и уставилась на него. Выражение ее лица заставило Канндиса пожалеть, что при нем не было стаббера.
 
– Хватит с меня этого места, – сказала она, кивая на жилой блок, а может и на весь купол. – Мы уходим.
 
– Вы вольны поступить так, – ответил Сорроу, после чего бросил взгляд на ее свиту. – Однако боюсь, что они должны остаться. Эти невольники принадлежат Перикулусу.
 
– Пьюрберн так и не заплатил. Они все еще мои.
 
– Перикулус нуждается в работниках. Вам возместят расходы.
 
– У него есть работники, – произнесла она, ткнув большим пальцем в рабский блок. – Большинство решило остаться. Это те немногие, кому показалось, что снаружи шансы лучше.
 
– Лорд Цепей Вирэ, – начал было Сорроу. – Мы чрезвычайно вам обязаны, но…
 
– Вы знаете, как я получила этот титул? – спросила она.
 
Сорроу пожал плечами.
 
– Из-за того, что я осталась единственной, – тихо проговорила она. – Кандальщики. Гладиаторы. После того, как наш корабль упал, пепельные пустоши забирали одного за другим. Лорд Цепей Гарак прожил дольше большинства, и это случилось потому, что он был слишком немощным, чтобы идти. Я несла его на плечах большую часть дня. Поняла, что он умер, только когда мы добрались до пункта назначения. Но кто-то должен был надзирать за передачей, и все посмотрели на меня. Думаю, так всем было меньше работы – если бы я приняла титул и его символ власти.
 
– Какая вдохновляющая история, – откликнулся Сорроу. – Стремительное вознесение со дна благодаря силе рук и целеустремленности духа. Закон Хельмавра в действии.
 
– Так я себе и говорила, – вздохнула она, покосившись на невольников. – Что я вознеслась. Что с кнутом в руках жизнь будет лучше.
 
Глядя на них своими холодными глазами, она отстегнула с цепи свой символ власти.
 
– Я ошибалась, – произнесла она, передавая его лорду Сорроу.
 
– Тем не менее, вы…
 
– Я пойду, куда мне вздумается, – сказала она, по очереди посмотрев на Сорроу и Канндиса. – Я прошла сквозь пламя. Я сокрушила Пьюрберна. Советую вам обоим посторониться, иначе я сокрушу и вас.
 
– Посторониться? – выплюнул Канндис. – Если вы думаете, будто можете просто отказать…
 
Сорроу поднял руку.
 
– Это было беспрецедентное происшествие, – произнес он. – Мои люди до сих подсчитывают и перерабатывают мертвых. Возможно, итог еще не подведен. Возможно, скажем, жертвами безумия Пьюрберна стали еще пятьдесят рабов и один гильдиец, а их тела поглотил огонь.
 
– Лорд Сорроу? – переспросил Канндис. Сорроу улыбнулся.
 
– Я не заинтересован в создании себе врагов, – без обиняков сказал он. – Эта женщина больше, чем кто-либо еще, ответственна за нашу свободу. Если в награду она просит лишь исчезнуть с горсткой рабов, половина из которых, готов поспорить, не пережила бы и дня в факторуме, то эта цена представляется невысокой.
 
Он повернулся к бывшему Лорду Цепей.
 
– Вы можете идти, Вирэ. Считайте это моим прощальным подарком.
 
Глянув на него, она кивнула. Рабы зашаркали мимо, возглавляемые здоровяком-Голиафом с мелтой. Вирэ уже двинулась было за ними, но помедлила и обернулась к Сорроу. Она бросила что-то к его ногам. Он посмотрел вниз. Это был расколотый шлем, до сих пор напоминавший разбитую корону.
 
– Она тяжелее, чем вам кажется, – предупредила Вирэ, после чего повернулась к Перикулусу спиной и направилась в недра подулья.
 
– Вы уверены, лорд? – спросил Канндис, когда она скрылась из виду.
 
– О да, – произнес Сорроу. – Как вы говорите, подулье без сомнения позаботится о проблеме, а кого заботит горстка рабов?
 
 
 
Калеб подбросил в костер еще брикетов: пламя жадно пожирало горючее.
 
– Ты его перекармливаешь, – заметила Иктоми, не поднимая глаз. Она сидела, скрестив ноги, и нарезала колечками трехфутовое щупальце.
 
Калеб пожал плечами.
 
– Уж извини, если после наших недавних неурядиц я ищу комфорта у очень яркого огня.
 
Она пожала плечами в ответ.
 
– Не жалуйся, если мясо подгорит.
 
– Ты не напугана произошедшим? – поинтересовался Калеб, поглядывая в темноту по ту сторону их костерка.
 
– Нет.
 
– Даже ни чуточки не взволнована?
 
Она подняла голову и нахмурилась, словно обдумывала вопрос, рассеянно постукивая клинком по своему ботинку.
 
Затем покачала головой.
 
– Не настолько, чтобы переводить топливо.
 
– Ага! – ухмыльнулся Калеб, а она тем временем стала резать дальше. – Так ты была взволнована?
 
– Все, через что мы проходим, меняет нас.
 
– Что ты помнишь?
 
Иктоми кинула на него взгляд.
 
– Помню, что ты меня раздражал, – произнесла она. – Я думала, как лучше тебя зарезать. Быстро и аккуратно, или медленно и неторопливо?
 
– Ясно, – сказал Калеб. – Это когда ты была связана?
 
– Нет, – ответила она. – Это когда ты предложил, чтобы мы спустились в подулье, чтобы спасти девчонку-рабыню и получить какие-то гроши за беспокойство. После этого мое настроение становилось только хуже.
 
– Умора, – вздохнул Калеб. – Ты теперь шуточки отпускаешь?
 
– Может, я их и раньше отпускала. Просто ты их только сейчас понимаешь.
 
Она насадила на свой клинок три колечка и поднесла их к пламени.
 
– Как считаешь, она выбралась? – спросил Калеб. – Должна же, да? Сорроу сказал, что освободит ее, если мы сделаем что велено. Он ведь не стал бы врать, верно?
 
– Мы могли бы узнать у него.
 
– Думаю, Перикулу лучше оставить позади, – отозвался Калеб, растягиваясь на спине. – Не знаю, что там случилось, и предпочел бы, чтобы так все и осталось. Нам день пути до Ворот Грохота. Там есть исключительно хорошие питейные заведения, и я намерен так напиться, чтобы забыть, что все это вообще происходило.
 
– Хороший план.
 
– Правда? – Он нахмурился и покосился на нее. – Я удивлен. Думал, ты захочешь отомстить, или уладить незаконченное дело, или еще что?
 
– Возможно, меня посетила мысль, которая мне не понравилась, – произнесла Иктоми. – Можешь идти пить. Мне надо подумать.
 
Калеб ухмыльнулся.
 
– Послушай только себя: сплошная интроспектива.
 
– Или я могла бы выпотрошить тебя и оставить падальщикам, – предостерегла она, доставая свой нож из огня и сбрасывая колечко ему в протянутые руки.
 
– Я бы выжил, – отозвался он, перебрасывая кусок между пальцев, чтобы тот остыл. – Я всегда нахожу способ.
 
– С блюстителями был хороший трюк, – признала она, вгрызаясь в мясо. – Как ты стер свое досье?
 
– Я не стирал, – сказал Калеб, и его улыбка померкла. – Это был кто-то другой.
 
– Все равно, на тебя нет досье, – настаивала она. – Блюстители никогда за тобой не явятся. Это хорошо. Так ведь?
 
Калеб снова пожал плечами и отвернулся, сосредоточившись на пламени. Уголком глаза он увидел, что Иктоми наблюдает за ним.
 
– Так ведь? – повторила она.
 
– Конечно так, – ответил он, заставив себя улыбнуться. – Не хочу портить отношения с блюстителями. Как-никак, у меня отец проктор.
 
– Он тебя защищает?
 
– Нет. Он никогда меня не защищал, – произнес Калеб. – Мы можем минутку помолчать? Я в кои-то веки не в настроении разговаривать.
 
 
==='''2'''===
 
 
Пьюрберн поймал себя на том, что глядит на реликвии из мусора и костей на импровизированном алтаре. Они как будто выглядели иначе по сравнению с прошлым разом, когда он посещал святилище. Оказанный ему прием точно был иным. При его появлении священник не стал лебезить, а вместо этого практически затолкал своих последователей в церковь, словно боялся, что его увидят с ними. Все, чего затребовал Пьюрберн – припасов и защищенный вокс-канал. Пока что ни того, ни другого не предоставили. Почему так долго?
 
Впрочем, во время своего предыдущего визита он восседал на троне и обладал силой Вечного Пламени Бога-Императора. Сейчас его одеяния были изодраны и грязны, а от армии остались лишь трое Огарков. Он выглядел немногим лучше нищего. Перикулус лишил его почти всего.
 
Это была ошибка, теперь он понимал. Он пытался двигаться чересчур быстро. Вот почему он потерял контроль. Или, точнее, вот почему он не сумел не дать ей потерять контроль. В этом и заключалась правда. Девушка, как и ее мать, была наделена силой, но ей недоставало воли, чтобы обуздать ту. Гори в нем такой же огонь, как в ней, все было бы иначе. Он смог бы им управлять. Он это знал.
 
Странно – следовало бы испытывать возмущение от провала. Однако он был только вымотан и опустошен, словно в миг, когда Вечное Пламя погасло, вместе с ним сгинул кусочек его самого. Глаза до сих пор болели, даже трепещущий свет алтарных свечей был почти мучителен. Требовалось просто отдохнуть, восстановиться.
 
Проклятье, где же священник?
 
Во рту все еще оставался привкус… ладно, это не имело значения. Он пришел к выводу, что последние несколько дней утратили четкость, и не мог точно восстановить в памяти события. Никто не смог бы этого сделать сколько-либо уверенно, и не было смысла углубляться в раздумья. Необходимо двигаться дальше, отстроить и укрепить свою империю. Дом Каталл поддержит его. Им придется: он знает их тайны.
 
Позади послышался скрип открывающейся церковной двери.
 
– Наконец-то, – бросил он, оборачиваясь. – Где…
 
Однако человек, стоявший у входа в церковь, был не священником. Он носил драный плащ, который мерцал в свете свечей: в подкладку были вшиты осколки стекла и металла, искрившиеся, словно звезды. И еще, даже несмотря на полумрак, лорд Пьюрберн увидел, что его маска имеет странную текстуру, словно ее сделали из растянутой кожи.
 
– Добрый вечер, милорд, – произнес незнакомец. Его голос звучал негромко, гортанно. Однако прослеживался в нем и акцент, который лорд Пьюрберн не мог точно опознать.
 
– Как ты смеешь входить без предупреждения! – резко спросил он. – Тебе известно, кто я?
 
– О, мне все о вас известно, лорд Пьюрберн, – улыбнулся неизвестный. – Меня зовут Исайя. Когда-то я водил компанию с человеком по имени Тритус. Полагаю, вы знакомы?
 
– Это не твоя забота.
 
– Ну, брат Тритус думал, что моя, – отозвался Исайя, переступая порог. – Его посланец рассказывал всевозможные странные истории, в том числе и несколько о вас. Тритус был чрезвычайно встревожен. Больше я от него ничего не слышал.
 
– Боюсь, брат Тритус не был хорошим человеком.
 
– Возможно, это и правда, – кивнул Исайя. – Если увидеть, как перед тобой едят твою семью, это может оказать такое влияние. Однако, при всех его изъянах, он был благочестивым человеком. И он верил, что, в свою очередь, заставляет меня верить ему.
 
Его взгляд упал на алтарь, и он начертил на груди крылья священной аквилы.
 
– Тан Кавдора был крайне обеспокоен, услышав рассказ о чародействе в Перикулусе, – произнес он, пристально глядя на лорда Пьюрберна из-под кожаной маски. – Вот почему я должен просить вас пойти со мной, чтобы вы смогли представить полный отчет о произошедшем.
 
Пока он говорил, что-то изменилось: из его голоса пропал гортанный говор подулья.
 
– Я не объясняюсь перед людьми вроде тебя.
 
Исайя развел руками.
 
– Я вынужден настаивать.
 
– Избавьтесь от него, – велел Пьюрберн, кивнув ближайшему из Огарков.
 
Прежде, чем тот успел сдвинуться с места, выстрел раздробил ему коленную чашечку, опрокинув на пол. Его сделали сверху. Пьюрберн посмотрел на стропила. Там проглядывала потускневшая костяная маска и блестела длинная винтовка.
 
– Мои извинения, лорд Пьюрберн, – сказал Исайя без какого-либо намека на сожаление в голосе. – Сестра Гарриетта – хороший стрелок, но порой может торопиться жать на спусковой крючок. Я бы советовал больше не делать внезапных движений и держать руки там, где я смогу их видеть. Потому что она способна оторвать их в запястье. Поверьте, я это видел.
 
Пьюрберн не ответил. Его взгляд привлекли к себе тени, где ждали другие фигуры в масках. Они были повсюду вокруг него.
 
– Это нелепо, – произнес он. – Я лорд Сайлас Пьюрберн, лорд-пироцей Меркатор Пирос. Я вел армии против еретиков, обслуживал шпили дома Каталл. Я ужинал с лордом Хельмавром меньше половины лунного цикла назад.
 
– Что ж, это и впрямь звучит очень грандиозно, – отозвался Исайя, пока его последователи приближались. – Скажите мне, лорд Пьюрберн, присутствует ли кто-нибудь из этих людей здесь сейчас? Чтобы занять вашу сторону? Защитить вас? Уберечь вас?
 
Он поводил глазами влево-вправо, после чего посмотрел на Пьюрберна и пожал плечами.
 
– Вы не можете так поступить, – бросил Пьюрберн, когда его схватили за руки грубые ладони. – У меня будет крупный разговор с таном!
 
– Да, будет, – сказал Исайя. – Но сперва вы будете говорить со мной. Вы должны исповедаться в своих грехах.
 
– Меня не будут судить такие, как ты!
 
Пьюрберн плюнул кавдорцу в лицо, запятнав кожу слюной. Исайя с улыбкой обтер щеку своей маски. С такого близкого расстояния Пьюрберн видел, что на содранной коже до сих пор сохранились черты ее прежнего носителя.
 
– Вас будет судить Бог-Император, – произнес Исайя, улыбаясь. – Но сперва мы должны показать Ему ваше истинное лицо.
 
 
 
Сол открыл глаз и ничего не увидел.
 
В комнате было темно, только горел зеленым дисплей медицинской системы. В его свете Сол кое-как разглядел кровать, на которой лежал. Правая рука была перевязана, из-под бинтов проглядывали воспаленные рубцы. Он согнул пальцы, пытаясь поднять конечность, но та висела мертвым грузом.
 
– Боюсь, потребовалась операция.
 
Шепот донесся из тени. Глаза приспосабливались, и в краденом свете медсистемы ему удалось различить лицо Ангвис.
 
– Эту технику в вашей руке пришлось вынуть, – продолжила та. – Провода сгорели и, возможно, отчасти пострадали нервы. Но вы сделали это, Сол. Ваш шторм завершил правление Пьюрберна. С ним покончено, и даже дом Кавдор теперь говорит о буре Бога-Императора, которая освободила Перикулус.
 
– Как… мы победили?
 
– О да, – произнесла она, подойдя на шаг. – Направляя ее энергию, вы едва не убили себя, но дали мне шанс. Я позаботилась обо всем остальном.
 
– Псайкер. Она мертва?
 
– Да. Не волнуйтесь, я об этом позаботилась, – ответила Ангвис. – Вам нужно просто отдыхать. Пьюрберн пал, Перикулус спасен, а лорд Сорроу занял место правителя. Он просил меня передать от него налиучшие пожелания, поскольку сам он сейчас весьма занят.
 
Сол кивнул. Его голова болталась, словно он не вполне мог ее удерживать. Ангвис наклонилась поближе, помогая ему устроиться на подушке.
 
– Бедняга, – вздохнула она, протирая ему лоб тряпочкой. – Все это было немного черечур, не правда ли?
 
– Я… оно пропало, – проговорил Сол. – Я не вижу… что бы я там ни видел раньше. Сложно объяснить, будто я уже даже не понимаю, что произошло. Просто чувствую себя пустым. Словно лишился чего-то принципиально важного.
 
– Так лучше, – сказала она. – Я рада, что нет следов перманентной порчи. Ваша сила теперь израсходована. Ощущение утраты – обычный эффект при абстиненции от «призрака», но это пройдет. Впрочем, боюсь, что сны останутся с вами. Они никогда полностью не уходят.
 
– Так вот что вы мне впрыскивали?
 
– Более-менее. Он был несколько… тоньше очищен, чем то, что можно отыскать на улице.
 
– Вы взяли его в развалинах, так ведь? – произнес он. – Я знаю, вы что-то нашли.
 
– В развалинах? – переспросила она, нахмурившись. – Не уверена, о чем вы, поскольку если вы вернетесь на место нашего триумфа, то там не будет ни следа каких-либо построек, только лес кабельных лиан и большая куча безглазых трупов.
 
– Никаких улик?
 
– Улик чего?
 
– Вы меня обманули.
 
– Я всех обманываю.
 
– Лгали мне.
 
– Это верно, – отозвалась она. – Однажды я сказала, что из вас вышел бы сносный Делак. Но вы правы, это была ложь. Вы слишком честны, Сол, слишком доверчивы. Возвращайтесь к погоням за грозами и изготовлению мелких вещиц. Это простая жизнь, и вы в ней будете счастливее.
 
– Я был бы счастлив узнать правду.
 
Ангвис вздохнула и оперлась на поручень кровати, склонив голову.
 
– Что бы вы хотели от меня услышать? – спросила она. – Что давным-давно дом Делак проводил в Перикулусе эксперименты, ставшие одной из причин его падения? Что когда это раскрылось, нам пришлось убирать все следы, пока Пьюрберн своей бестолковостью не раскрыл наш грязный секрет лорду Хельмавру? Что я подстроила несчастный случай, руководила вашей мнимой реабилитацией, организовала вам побег – все в рамках плана, чтобы доставить вас туда, где вы были мне нужны? Что я использовала свои контакты, чтобы манипулировать вами, даже изобразила смерть агента, чтобы купить ваше доверие. Что вы были просто инструментом, с помощью которого я попала, куда мне требовалось? Что все это прошло по плану?
 
Сол подозревал, что будь у нее глаза, она бы их закатила. Так же она лишь улыбнулась своей половинчатой улыбкой, однако та выглядела странно. Он не знал, почему.
 
– Я просто хочу правды, – сказал он.
 
– Правды? – отозвалась она, и ее улыбка померкла. – Правда в том, что мое начальство мало что сообщает мне сверх того, где находиться и что делать. Судя по тем крупицам, которые я собрала, в повторном обнаружении Перикулуса увидели угрозу для наших операций со шпиониками. Поверьте, они деликатны. Вот почему вас приговорили к смерти после потери Господина Стежка, но я убедила их, что вы могли бы помочь. Я была уверена: с небольшой помощью вы сумеете получить контракт. Поэтому я защищала вас, заботилась о вас изо всех сил, даже убила собственного агента ради вашей безопасности. Я следовала за вами в аду Перикулуса, используя все обрывки информации, какие попадались мне по пути. В конечном итоге я что-то нашла в развалинах и положилась на удачу. Это был риск, но он спас нас обоих.
 
Она посмотрела на него. Возможно, будь у нее глаза, в них стояли бы слезы.
 
– Я ждала у вашей постели, – прошептала она. – День и ночь, молясь о том, чтобы вы очнулись. Вы так много для меня значите. Вы ведь наверняка знали? Как важны для меня?
 
– Может быть. – Он нахмурился. – А может быть, вы прибыли всего час назад и велели снять меня с седативных?
 
– Это возможно, – произнесла она с играющей на губах полуулыбкой. – Какую версию вы предпочитаете?
 
На сей раз Сол увидел, что отличается.
 
– Ваша улыбка, – сказал он. – Она не на той стороне лица.
 
– В самом деле? – поинтересовалась она, игриво прикоснувшись к своей щеке. – Как же странно.
 
– И это все, что вы мне дадите?
 
– Я многое вам дала, – ответила она. – Ваша гильдия получила контракт с Перикулусом, и я слышала, что лорд Севериор хочет принять вас обратно с распростертыми объятиями. Знаете недавно повышенного проктора Канндиса – героя, сдержавшего орды и освободившего Перикулус? Так вот, он утверждает, что это вы вручили ему оружие. Когда легенду о Перикулусе станут рассказывать, вы не будете несущественной мелочью.
 
– А о вас никогда даже не упомянут?
 
– Именно.
 
– Вы говорили с Севериором? – спросил Сол, безуспешно пытаясь сесть. – Доктор Кауте, он выжил?
 
Ангвис вздохнула.
 
– Простите, я забыла спросить. Но вы довольно скоро узнаете. А теперь я должна вас покинуть.
 
– Думаете, вы можете просто уйти? – бросил он, когда она направилась к двери.
 
– Уйти может только один из нас.
 
Он попробовал встать, но рухнул, со стоном держась за правое плечо. Она оглянулась, и на мгновение на ее лице мелькнуло выражение боли. Всего на миг ее лицо дрогнуло. Она показалась старше, суровее и такой печальной. Потом освещение сместилось. Выражение исчезло.
 
Спустя секунду исчезла и она.
 
Сол ждал, откинувшись на кровати и прижимая руку к плечу, словно ему было мучительно больно.
 
Так он ждал какое-то время.
 
Лишь уверившись в том, что она ушла, он выпрямился и плавным движением поднялся с постели. В комнате было все так же темно, свет исходил только от медицинской системы.
 
Он вытянул перебинтованную руку, осматривая покрытые рубцами пальцы, ныне лишенные проводов и цепей. Никакого поглотителя энергии, никаких нейронных контуров. Осталась только плоть. Только Сол.
 
Теперь он был просто человеком.
 
И все же люмены над ним замерцали. Понемногу в комнату начал сочиться свет. Его хватало, чтобы уловить свое отражение в экране медицинской системы. Лицо покрывали шрамы, поперек лба и щеки тянулись ожоги. Утраченный глаз был прикрыт. Сол на мгновение сосредоточился – на уже знакомом ощущении. Под повязкой с треском ожил и заблестел огонек.
 
Сол выставил перед собой ладонь. Внутри забрезжила крохотная звездочка.
 
Он улыбнулся. Возможно, из него все-таки получится хороший Делак.
 
 
=='''Эпилог'''==
 
 
Лорд Креденс Сорроу, временный правитель Падшего Купола Перикулус, улыбнулся мерцающему лицу лорда Севериора на экране вокса. Старик был не столь сварлив, как заявлял Сол, однако Сорроу предпочел бы, чтобы тот не наклонялся так близко к инфодисплею. Хрустально-голубые глаза просто смущали, но растущий из ноздрей плюмаж положительно вызывал отвращение.
 
– Стало быть, мы договорились? – спросил Сорроу. – Совет Света удовлетворит потребности Перикулуса в энергии?
 
– С удовольствием, – произнес лорд Севериор. – Несмотря на мою грусть по поводу дражайшего Сайласа Пьюрберна. Хотя мы и соперничали, но я не могу отрицать, что он был великим человеком. Жаль, что он пал так низко.
 
– Действительно, – кивнул Сорроу. – Я считаю своей удачей, что мне представилась возможность поработать с ним, пусть и недолго. Но мне кажется, он не годился для Перикулуса. Я вижу в Падшем Куполе передовой рубеж моды и культуры. Почитание огня, честно говоря, лучше подходит более отсталым районам улья. Перикулус станет маяком просвещения.
 
– Не мог бы согласиться сильнее, – ухмыльнулся Севериор. – Слишком долго считалось, будто Меркатор Люкс уступает лордам-пироцеям Меркатор Пирос. Я приветствую возможность доказать Перикулусу нашу ценность.
 
– И, возможно, повысить ваш собственный статус внутри Меркатор Люкс?
 
– Если на то есть воля Бога-Императора, – ответил Севериор, склоняя голову и скрещивая запястья. – Свет Его Сковывает Всякую Тень.
 
– Из Тьмы поднимаемся Мы, – произнес Сорроу, без запинки ответив тем же жестом. – С нетерпением ожидаю прибытия лорда Адулатора.
 
– Вас устроит, если лорд Адулатор останется связующим звеном? Как я понимаю, вы с лордом Солом были близки?
 
– Мы были знакомы, – сказал Сорроу, и его улыбка померкла. – Однако когда я недавно выдвинул идею о партнерстве, он ясно выразил свою позицию. Наверняка есть другая работа, которую он мог бы выполнять, когда оправится.
 
– Конечно, – отозвался Севериор. – В сущности, я намерен сделать «Озаренный» его официальным титулом. Он станет посланником в пресловутых отсталых районах улья. В местах, обитатели которых, возможно, с трудом понимают нашу работу, но слышали о священном шторме Бога-Императора.
 
– Уверен, он примет это назначение со своим обычным пылом.
 
– Совершенно верно, – улыбнулся лорд Севериор. – Мне так не терпится поработать вместе.
 
Инфодисплей погас. Сорроу встал с кресла, разглаживая недавно выстиранное одеяние и озирая свой новый дом. Когда-то здесь размещался лорд Пьюрберн, а до того – леди Уайрпас. Никто из них не оставил тут особого следа.
 
– Этот круг нам потребуется разорвать, – пробормотал Сорроу, обращаясь отчасти к самому себе, а отчасти к двум Размольщикам, охранявшим дверь. Да, многое изменится. Тирания Пьюрберна была не только жестокой, но также недальновидной и обреченной на провал: невольники из улья голодали до состояния бесполезности, пока плоть не начинала свисать с костей. Когда они умирали, собирать было особо нечего, а трупная мука из их тел получалась скудной и непитательной.
 
В его Перикулусе такого не будет. Его работники будут хорошо накормлены, обихожены и получат лишние тридцать минут сна ежедневно. А когда они скончаются, их тела снабдят пропитанием следующее поколение. Более того, поскольку каждое поколение кормит следующее, они станут более здоровыми, более продуктивными.
 
– Возможно, и увеселения, – произнес Сорроу, бросив взгляд на Размольщиков. – Пьюрберн был прав насчет…
 
Но его стражи лежали поверженными.
 
Сорроу моргнул, не в силах осмыслить увиденное. Оба человека были закаленными убийцами. Каждый из них весил, должно быть, больше трехсот фунтов. Он не слышал, как кто-либо из них падал. И те не менее, они были мертвы, а рядом с ними стояла тень, в руке которой блестел клинок.
 
– Охрана! – бросил Сорроу, нажимая кнопку на поясе.
 
Тень покачала головой.
 
– Кто ты? – спросил Сорроу, отступая. Он ощущал обнадеживающий вес своей печатки. Один выстрел. Необходимо было сделать его результативным.
 
Убийца выступила из сумрака. Он заметил проблеск красного вокруг ее глаз и на мгновение решил, будто это один из последователей Пьюрберна, все еще охваченный безумием. Однако когда на нее упал свет, он понял, что алые следы – это не кровь.
 
Это были племенные отметины. Крысокожая.
 
Он помнил эти глаза. Черные. Бездушные. Но не мог вспомнить ее имени.
 
– Стало быть, ты вернулась? – поинтересовался Сорроу, дружелюбно улыбнувшись. – Я встревожился, когда мы потеряли связь с тобой и Калебом. Где ты была?
 
– Думала, – ответила она. – О том, как изменилась наша сделка и как ты нас подставил. И о том, как я предупреждала тебя, что произойдет, если ты нарушишь слово.
 
– Я ничего подобного не делал, – сказал он, незаметно смещаясь. Еще несколько шагов – и она окажется между двух колонн. Некуда увернуться.
 
– Ты лжешь.
 
– И откуда же ты можешь это знать?
 
– Я чую.
 
– Это глупо, – отозвался Сорроу. – Где твой напарник? Возможно, мы с ним сможем обсудить дополнительную оплату. Чего ты хочешь?
 
– Ничего, что ты способен предложить.
 
– Все чего-то хотят, – настаивал Сорроу, замедляя шаг. Она была почти в нужном месте. – Должно же быть что-то, важное для тебя?
 
– Да. Мое слово. Я дала его тебе. И намерена сдержать.
 
Вслед за этим она рванулась к нему. Когда она шагнула между колонн, он активировал кольцо. Оружие выплюнуло заряд плазмы, образовав потрескивающий шар перегретой материи больше двух футов в поперечнике. Тот долетел до нее в один миг – уклониться или пригнуться не было времени.
 
Не сбившись с шага, она оттолкнулась ногой от колонны и прыгнула, извернувшись в воздухе. Это было невозможно, но она каким-то образом выгнула свое тело поверх миниатюрного солнца, делая пируэт на ветру. На ее клинке мерцали похищенные лучи.
 
Она неслась на него, и он обнаружил, что не может оторвать взгляда от ее глаз. Возможно, это было отражение плазменного выстрела, но они как будто горели аметистовым огнем в гаснущем свете.
<br />
[[Категория:Некромунда]]
[[Категория:Империум]]
[[Категория:Перевод в процессе]]
<references />
Источник — https://wiki.warpfrog.wtf/index.php?title=Служебная:Сравнение_версий/16979...17981

Навигация