718
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
'''XVI Легион «Сыны Хора»'''
Кенор Аргонис, стольник при Мастере конюший Мастера Войны
'''XVI Легион «Лунные Волки»'''
Да будет это сказано, и да будет это сделано. Вскоре Терра станет принадлежать им.
=== ТРИ – БОГИНЯ С КОПЬЁМ В СПИНЕ ===
''Ульенни''
Экипаж «Боевой гончей» ''«Хиндара»'' гордился своими усилиями. Восхождение к Внутреннему Дворцу было непростой задачей, ибо пыль пресекала на корню любые попытки воспользоваться кораблями-саркофагами, а рухнувшие секции Последней Стены являли собой многокилометровой высоты структурные оползни из обломков. Подъем по ним выходил далеко за пределы возможностей стабилизаторов, установленных на большинстве титанов. Первую горстку богомашин, которым удалось достигнуть районов Внутреннего Дворца, встретила пустошь с разбитым обстрелами мрамором, где разрозненные титаны оказались самыми высокими из всех ещё стоявших объектов. Целые участки бастионов, замков, шпилей и колоннад лежали в руинах, обращенные в пыль ударами с орбиты или наводнённые ордами Мастера Войны из числа пехоты и бронетанковой поддержки, что уже хлынули во Внутренний Дворец.
Титаны Марсианского Механикума были лишены роскоши столь стремительного продвижения. Когда они начали прибывать, лишь немногие из верных титанов встали на пути их осторожного наступления, так как большая часть лоялистов либо кружила вокруг уцелевших бастионов, либо бежала к безопасному Санктум Империалис.
''«Хиндара»'' и её экипаж входили в первую волну богомашин, что поднимались по обвалу Последней Стены. Эта брешь, лишь одна среди десятков других, представляла из себя обширный склон из расколотого камня, стоявший между титанами и возмездием, которого они жаждали. Восхождение заняло несколько дней утомительных попыток шаг за шагом и насилия над покрасневшими стабилизаторами, компенсаторами и гиробалансировщиками. Лишь термоядерное дыхание реактора за спинами вынудило их остановиться, после чего они позволили железному огню остыть, а техножрецам умиротворить машинный дух. Когда показания приборов перестали гореть красным, ''«Хиндара»'' начала делать очередные шаги.
Иные титаны отступили к своим кораблям-гробам, намереваясь попасть на плато по воздуху, хотя мало кто добился хоть какого-то успеха, ибо пыль прогрызала себе пусть сквозь воздухозаборники двигателей и выводила из строя большую часть посадочных модулей, которые решались попытать удачи. Некоторые богомашины обрушивали свои орудия на несокрушенные секции стены, пробивая плав-вооружением скалобетон, распыляя камень и проделывая конверсионными излучателями дыры в величайших оборонительных сооружениях Рогала Дорна.
Время, время, время. Всё это занимало время, пока защитники отступали к укреплениям Дворцового Кольца.
Множество титанов пыталось подняться наверх. Каждый шаг должен был быть в равной степени рассчитан и обдуман, ибо пустотные щиты каждой богомашины держались опущеными, чтобы перенаправить энергию на другие системы. Наземные команды – те немногие подразделения скитарийской пехоты, коим доверяли в том плане, что они не бросятся вперед ради погони за убийствами – делали всё возможное для расчистки небольших участков обвала, куда затем смогла бы с силой и шумом опуститься когтистая ступня.
''«Хиндара»'' дважды упала за время своего восхождения. В первый раз, еще в самом начале, она просто сползла из-за ошибки в расчёте стабилизационной компенсации, отчего богомашина стала заваливаться вперёд. Несмотря на все риски, самым безопасным было именно падение вперёд; модератус Отеш с холодной ясностью двигала рычаги управления, регулируя положение увлекаемой вниз ноги. Титан пробил каменную насыпь своей конечностью под острым углом и замер на месте на несколько драгоценных секунд, необходимых Отеш для разворота ''«Хиндары»'' и возвращения ей устойчивости. Действия модератуса вызвали у остальных членов экипажа одобрительные возгласы и рукоплескания. Даже титаны, находившиеся достаточно близко, чтобы видеть силуэт ''«Хиндары»'' в пыли, выразили по воксу своё признание или же, как в некоторых случаях, просто поглумились, однако прерывающаяся коммуникационная сеть едва позволяла уловить смысл хотя бы части таких сообщений.
А вот второе падение оказалось хуже. Ближе к вершине, куда ''«Хиндара»'' добралась за долгие дни медленного продвижения, валуны осыпались вниз под её ногами, что уже случалось со многими другими титанами. Реактор взревел от досады – и, если говорить откровенно, от страха – машинного духа. Всё происходило до ужаса медленно: скрежет трущихся камней, жалобный вой деформируемого железа и омерзительно безмятежный наклон опрокидывающейся богомашины. ''«Хиндара»'' валилась вбок и назад, а её стабилизаторы визжали, освобожденные от гнёта всякого давления.
Экипаж знал – они мертвы. Падение с такой высоты означало смерть. Даже если бы они выжили, а это было маловероятно, и даже если бы их титан не разбился вдребезги при кувырканиях по склону, что было еще менее вероятно, скорее всего ''«Хиндару»'' бы не подняли на ноги и за несколько недель, если бы подняли вообще. На идущей войне не осталось даже подобия координации и организации для таких работ. Члены экипажа всё прекрасно знали, эта мысль держалась в их головах с каждым шагом наверх, и она же вспыхнула в умах каждого, когда титан стал выгибаться назад.
Камни скрежетали и гремели, они всё соскальзывали и соскальзывали вниз.
Через клонящиеся глаза-щели титана члены экипажа видели перед собой пропадающего из виду «Разбойника» Мортис ''«Варкарнерикс»''. Она была еще ближе к вершине, а окружал её небольшой рой технотрэллов-рабочих, которые трудились вокруг пяток своей богомашины. Чтобы добраться сюда, титану Мортис потребовалось больше недели.
Принцепс Ульенни Груни даже не задумывалась перед тем, как слова небрежно выплеснулись из её рта. Никаких криков. Никакой паники. Лишь шёпот с нутряной хрипотцой.
— Выпустить «Медвежью лапу».
У модерати-секундус Химмара Кула было лишь полсекунды на то, чтобы оптимально соотнести чередующиеся данные о секторах обстрела с собственными предположениями. Времени не хватило даже на фиксацию огневых скоб, однако, следуя мышечной памяти, он двинул рукой ''«Хиндары»'' и зажал оба спусковых устройства. Кабина содрогнулась от отдачи его стрельбы вслепую, а сама богомашина заскулила, когда гнездо руки приняло на себя основную тяжесть пуска «Медвежьей лапы» без фиксации скоб.
Начало соскальзывания и выстрел разделяло лишь полдюжины ударов сердца, но время не имело никакого значения. Они могли потратить хоть целый день на размышления. Это было неважно. Для огня у них имелась лишь одна-единственная мишень.
Гарпун попал в спину ''«Варкарнерикс»''. Еще пятью метрами выше, еще одной секундой позже, и они бы промазали.
«Медвежья лапа» с тремя когтями пронзила заднюю броню панциря «Разбойника», где композитное покрытие из адамантия, пластали и керамита было тоньше всего. Она вошла с громовым треском, погружаясь всё глубже во внутренности богомашины и раскидывая по машинному отделению окровавленные останки двух техножрецов. Гарпун прошёл мимо реактора «Фетида», служащего титану сердцем, однако пробил техническую колонну хребта ''«Варкарнерикс»'' на всю свою длину. Гигантская «лапа» сжала божественный, но ныне искорёженный металл, после чего крепко сомкнулась с активационным лязгом макромагнитной фиксации.
''«Варкарнерикс»'' прекратила движение. Какое-то мгновение возвышающаяся богомашина недвижимо смотрела на крутой подъем с едва-ли не философским спокойствием, а находившиеся в её тени скитарии и сервиторы просто стояли, не в силах поверить собственным исцарапанным линзам, заменявшим им глаза. Они были верующими у ног своего божества, и только что в спину их богини вонзилось копье.
''«Хиндара»'' дернулась, выгнулась и начала поворачиваться под широким тупым углом. Оба модерати работали с рычагами, их костяшки побелели, а зубы были стиснуты, ведь им приходилось проявлять всё свое мастерство в управлении механизмами, чтобы выровнять ноги.
— Не на чем стоять, поверхность уходит из-под нас, не на чем стоять… — говорила модератус Отеш.
— Нет, — мямлила принцепс Ульенни, единственное слово превратилось в тихий монотонный напев. — Нет, нет, нет.
Одна ступня с грохотом ударила о землю. Камень под ними задрожал, начал трястись всё сильнее, а потом продолжил скользить вниз. Рухнула вторая ступня, круша поверхность, затем снова первая. Титан шатался на камне, нетвердо стоя на ногах словно раненный волк. Двигатели в руке с гарпуном вращались, пока экипаж тянул закрепившуюся «Медвежью лапу», чтобы вернуть богомашине устойчивое положение. Священное железо в плече ''«Хиндары»'' скрипело по мере того, как гнездо конечности испытывало напряжение и деформировалось от усилий титана.
Вот тогда-то ''«Варкарнерикс»'' и закричала. «Разбойник» дал волю своему боевому горну и испустил вопль, который заглушил грохот обвала. В тот момент богомашина звучала до жалости, до ужаса живой.
— Мы устойчивы. — Из-за неверия модератус Кул смеялся невесело. — Мы ''устойчивы''.
И он оказался прав. Ноги ''«Хиндары»'' застыли, а визг сочленений стал сходить на нет, когда их протесты прекратились. Кабина больше не кренилась. Они были устойчивы.
К ним повернулась ''«Варкарнерикс»''.
По крайней мере, она начала поворачиваться, чего не позволили бы оставшиеся от спины обломки; титан никогда бы не смог завершить этот поворот, как и не смог бы вновь ходить, не смог бы вести очередную войну. Поворот сменился креном, а тот, в свою очередь, перетёк в падение.
Боевой горн ''«Варкарнерикс»'' вновь издал крик – последний вопль преданного божка. Богомашина выпустила плазму через щели в панцире, без толку выдыхая отравленный огонь в загрязненный воздух. Было ли это актом бездумной паники или же неприкрытой злобы, однако ''«Варкарнерикс»'' открыла огонь из своих орудий, и её руки извергли потоки ослепляющего лазерного огня, которые отдавались эхом будто гром. Сей предсмертный залп расплавил последователей богомашины и выжег камни вокруг до состояния чёрного стекла.
— Разъединиться! — приказала Ульенни. — Она переваливается! Разъединиться!
Но они не могли этого сделать. «Разбойник» собирался утянуть их с собой в падении вниз по склону. Экипаж ''«Хиндары»'' спас себя лишь для того, чтобы затем обречь на гибель, и титан не мог разъединиться. Кул вновь попробовал сделать что-то рычагами, он снова жал на спусковые устройства, а потом еще раз, и еще раз. Макромагнетики были отделены, хватка «Медвежьей лапы» ослабла, однако гарпун всё еще сидел в ребрах ''«Варкарнерикс»''. Он вонзился слишком глубоко.
— Взорвать линчзатворы.
Не было никакой необходимости отдавать приказ, так как Кул уже принялся за дело. Реактор ''«Хиндары»'' оскорблённо вспыхнул, когда мощность и температура скакнули до предельных значений. ''Бах, бах, бах''. Это сработали аварийные отказобезопасные заряды в плече титана, что взорвали линчзатворы, крепящие пусковую установку «Медвежьей лапы» к корпусу.
''«Хиндара»'' ампутировала себе руку как раз вовремя. ''«Варкарнерикс»'' рухнула на склон, врезавшись лицом и мгновенно убив собственный экипаж. От удара невероятно тяжелого корпуса поверхность содрогнулась, приведя в движение очередной оползень. Хлынувший каменный поток подхватил огромные булыжники, и всё это устремилось вниз по уклону протяженностью во многие километры. Находящиеся ниже титаны, чью декоративную покраску стёр пепельный воздух, и которым приходилось терпеть ухудшившуюся работу сканеров, принялись тяжеловесно отходить в сторону либо же изо всех сил готовиться к столкновению. Это была далеко не первая такая волна. Сквозь хламный град помех и мусорного кода экипаж ''«Хиндары»'' слышал голоса, что проклинали их и хвалили за столь вероломное выживание.
Один такой звучал громче остальных – влажное потрескивание, идентифицировавшее себя как ''«Теллум ире»''. То была «Боевая гончая» Мортис, находившаяся достаточно близко, чтобы увидеть игру теней в пыли, и теперь она бесилась от злости на ''«Хиндару»''.
Модератус Отеш покачала головой. С лица женщины еще не сошла бледность, вызванная отступающей паникой.
— Они бы открыли по нам огонь, будь у них возможность.
Но такой возможности у них не имелось. ''«Теллум ире»'' стоял слишком далеко, ниже по склону, и, скорее всего, его положение на земле было в достаточной мере неустойчивым, чтобы не рисковать и не стрелять из орудий.
Ульенни слушала их несвязные речи, а её сердцебиение, меж тем, замедлялось, возвращаясь к норме. Она ощущала холодок от содеянного, однако это беспокойство так и не переросло в чувство вины. Все равно в армиях Мастера Войны больше не было никакого порядка. До тех пор, пока ''«Хиндара»'' оставалась впереди других машин Мортис, никакие последствия на неё не обрушатся; едва-ли теперь сохранялась хоть какая-то структура подчиненности, чтобы потом пришлось отвечать. С тех пор, как пала стена, каждая богомашина была сама по себе.
— Это принцепс Ульенни из Аудакс. Я говорю за ''«Хиндару»''.
Она не имела ни малейшего понятия, дойдет ли её передача до ''«Теллум ире»'', но место отсутствующей вины заняла вновь пробужденная гордость. Ей не нравилось, когда с ней так разговаривают.
''«Теллум ире»'' ответил: еще больше гнева, щедро сдобренного обещаниями возмездия. Ульенни некоторое время слушала титана Мортис словно музыку на фоне, обнажая свои окровавленные десна в улыбке, после чего передала отрывистый ответ:
— Машина уничтожена.
И закрыла канал связи.
Смерть коснулась их два дня назад, почти у самой вершины бреши. С тех пор ''«Хиндара»'' поднялась до самого конца, прошагала сквозь пролом и теперь кралась по разрушенным районам Внутреннего Дворца, час за часом ведя тяжёлые бои. Однорукий титан воссоединился с силами Легионес Астартес, что осаждали бастион Меру, после чего помог им обрушить стены и уничтожить вражеские танки залпами турболазера.
Мало каким транспортам снабжения Легио Аудакс удалось преодолеть Последнюю Стену, которая изолировала ''«Хиндару»'' в авангарде. Истина же заключалась в том, что с момента своего первого развертывания на поверхности Терры, богомашина уже целые месяцы находилась в поле, а ведь она видывала лучшие дни и до ампутации. Побочный ущерб копился, более серьезные, оставшиеся без ухода раны гнили в её железных костях. В ночь перед падением бастиона Меру из-за злостного поворота судьбы в бок головы ''«Хиндары»'' ударила ракета. Она пролетела в тот момент, когда щиты упали, оставила на кабине шрамы в виде подпалин, повредила несколько систем управления и разбила армированное стекло глаз-щелей. Теперь они были рассечены трещинами, по сложности напоминавшими паутину, а обзор экипажа, который и так пострадал из-за пепла, стал ещё хуже.
Теперь шагающая богомашина прихрамывала, сочленения её правой ноги стали стопориться после пушечного огня лоялистов. Кроме того, приходилось беречь запасы энергии. Пустотные щиты больше не зажигались по команде, а по кабелям-нервам проходила боль от ранений. Чтобы усмирить машинного духа, становившегося всё более капризным, экипаж держал реактор приглушенным.
Каждый дворцовый бастион являл собой город-крепость, и все вместе они окружали Санктум Империалис, образуя его границы. Самым уродливым был бастион Меру – зверского вида подобие настоящего замка. Старые инфоспурты описывали его как дворец, однако прежняя красота исчезла, когда Рогал Дорн облёк сооружение в слои скалобетона и керамита, а на стенах оставил целые рои противопехотных турелей. Разрушать бастион было настоящим удовольствием; очередная крепость лоялистов пала жертвой неумолимого марша, направлявшегося к Санктум Империалис.
Уже многие дни не встречалось ни единого признака присутствия примархов: ни огненного ангела, коим стал Ангрон, ни того создания, которое раньше должно было быть Мортарионом. По слухам, Пертурабо покинул осаду, однако Ульенни до сих пор видела в орде прорву Железных Воинов, поэтому кто знает, в чём заключалась истина? Потрескивающие передачи с орбиты сулили грядущую высадку Хора, но принцепс считала эти скандирующие обещания ничем не лучше пропаганды. Она сосредоточилась на войне прямо перед собой, а не на идущих сверху молитвах.
Следующим оказался бастион Авалон, чьи зубчатые стены являли собой темные расплывшиеся очертания на горизонте. По зашифрованному воксу пришла весть об отступающих по всему фронту врагах, однако без организованной разведки никто не мог сказать этого наверняка. Тем не менее, та горстка офицеров, которые все еще передавали приказы, уверяла, что Авалон уже бросили, а его защитники вливались в поток беглецов на протяжении многих дней, стремясь добраться до других бастионов.
Нетерпеливый дух ''«Хиндары»'' психосоматически бился в разуме Ульенни, порождая монотонную красную пульсацию. Её экипаж держал реактор скованным, дабы воинственная душа богомашины не заставила их нарушить целостность подразделения. В настоящий момент Пожиратели Миров, Гвардия Смерти и Альфа-Легионеры бежали перед титаном керамитовой волной. Десантно-штурмовые корабли не прикрывали сверху, ибо этап поддержки с воздуха подошёл к решительному концу, однако строй пехоты ломали жукоподобные силуэты легионных танков, а в грязных небесах реяли крылатые твари: краснокожие создания с очертаниями мужчин и женщин, раздутые существа в форме чужацких мух и те, кто на фоне прочих выделялся слоями брони. Последних экипаж ''«Хиндары»'' называл демонами.
Каждый раз, как Ульенни пыталась посмотреть на них, её взгляд скользил куда-то в сторону, и сразу после этого она тут же забывала, где те вообще находились.
Орде хватало численности, чтобы закончить войну, а вот оставшиеся силы защитников могли лишь отсрочить поражение. Тем не менее, потери грозили быть воистину ужасными. Ульенни не горела желанием умирать из-за упертости Императора, нет, она хотела жить и видеть, как претворяются в реальность амбиции Мастера Войны. Она жаждала нового Империума, обещанного Хором. Вечной империи. Царства человечества, которое никогда не падёт.
''«Хиндара»'' зарычала, ощутив беспокойство принцепса, но остуженный реактор притуплял дух богомашины и не давал сделать что-то большее.
И снова эта мелкая предательская мысль, от которой Ульенни никак не могла до конца избавиться. Хор был героем, Мастером Войны Империума, усмирителем галактики. Конечно же она последовала за ним. Легио Аудакс охотно взял цвета примарха и связал свою судьбу с его. Но что останется после войны? Что останется от Терры и армий, сражающихся за неё?
Вне всяких сомнений даже сейчас на границах Империума пробуждались дремлющие государства чужаков, которые осмеливались бросать завистливый взгляд на миры, потерянные ими во время Великого Крестового похода. Хватит ли оставшихся воинств Мастера Войны на то, чтобы сохранить цельность Империума? И как те воинства будут выглядеть, лишённые порядка, дисциплины и человечности? Легионес Астартес уже сходили с ума от крови и сражались бок о бок с этими… этим существами, а полки Имперской Армии, носившие Око Мастера Войны, были не лучше. Ульенни Груни не хотела мира. Мир – это скучно. Мир для слабых. Ей же хотелось войн, где она могла побеждать.
Механикум, да будет благословенно это имя, обращался сам против себя, вещая на визгливых арго мусорного кода. Бредящие пророки призывали отказываться от собственной Личности и погружаться в Манифольд, сливаясь с машинным духом, а культы с конфликтующими философиями, что раньше ни в чем друг с другом не соглашались, но, по крайней мере, сдерживались и просто чурались идеологий соперников, теперь вопили в некоем подобии разрозненного единства, молясь о жертвоприношении плоти и души ради перерождения в колыбелях из священного железа.
''«Хиндаре»'' хотелось того же. Ульенни чувствовала это.
Пока что богомашина ждала, а женщина, служившая титану разумом, пристально смотрела на бронированную волну, что катилась к силуэту далеких зубчатых стен. Это был первый миг спокойствия, который принцепс могла припомнить за долгое, долгое время.
За прошедшие месяцы физический мир Ульенни сузился до пределов кабины ''«Хиндары»'', и покидала она его лишь при смешивании собственных чувств с чувствами машины, живя её глазами и орудиями, ощущая движения титана как свои собственные. Когда она в последний раз дышала свежим воздухом, а не вонью пота, выходящей из фильтрационных щелей за головой? Когда она в последний раз пила что-то кроме переработанной мочи ближайших товарищей? Когда она в последний раз вообще сдвигалась со своего контрольного трона?
Ульенни вдохнула, ощущая запах собственных экскрементов. Её выходные фильтры сломались… но когда? Дни назад? Недели? Ноги покрылись коркой из выделений, а униформу пятнала рвота, которая смердела несвежей питательной пастой. Стоило принцепсу впервые заметить эту вонь различных мерзостей, чья засохшая масса скрепляла женщину с троном, как та стала вездесущей. Практически невыносимой.
Мутный взгляд Ульенни мельком зацепил её руку. Та была чёрной лапой, сплавленной с металлом–
— Мой принцепс?
Пробуждённая от грёз, она обратила опухшие глаза к Отеш.
— Модератус, — подтвердила Ульенни.
Пески Марса, но ведь она так устала, так чертовски устала.
— Ждём вашего приказа, мой принцепс.
Ульенни уставилась на своего товарища по службе на титане. Отеш была гнилым трупом с болезненно-темной кожей и сухими глазами. Теперь принцепс чувствовала и исходящий от неё запах – сладковатую вонь испорченного мяса. Смерть настигла модератуса как минимум неделю назад, еще до того, как они начали восхождение. В какой-то момент перед собственной кончиной Отеш перегрызла себе язык, и сейчас мухи тучнели на её лице, то заползая, то выползая из разинутого рта.
Ульенни открыла глаза. Или же закрыла. Видение прекратилось, а может и снова началось. Она не могла сказать наверняка и не была уверена, имеет ли это теперь вообще хоть какое-то значение.
— Мой принцепс? — повторила Отеш.
— Ты мертва, — произнесла Ульенни. Или подумала. Женщина не понимала, говорит она или думает. Даже будучи приглушенным, реактор ''«Хиндары»'' продолжал давить на её подсознание; непрекращающееся давление на серое мясо внутри черепа. — Отеш, ты ''мертва''?
— Мой принцепс? — услышала Ульенни или представила, что услышала.
Слова произнесла либо Отеш, либо существо, носившее кожу модератуса, либо их и вовсе никто не произносил.
Ульенни ощутила на лице теплую влагу. Она плакала. А может быть это кровь снова шла из её глаз.
— Идём, — произнесла принцепс, обхватывая руками подлокотники контрольного трона.
Она чувствовала и слышала скрип перчаток. Ульенни все еще их носила, и руки не были черными лапами, сплавленными с металлом. Не были. Не были. Тем не менее, женщина не смогла заставить себя посмотреть на них, чтобы убедиться.
— Мы идём. Наступаем вместе с ордой.
''«Хиндара»'' с грохотом и лязгом зашагала вперёд. Давление в голове Ульенни ненамного ослабло, а запах гнусностей отступил.
«Боевая гончая» подняла оставшуюся руку с оружием, на смену ковыляющей походке пришёл бег вприпрыжку, и земля затряслась, когда титан начал обгонять пехоту. Они прорывались сквозь ряды наполовину скрытых в пыли существ, на которых было больно смотреть.
Теперь Ульенни не отрывала глаз от стен. В пылевой мгле проступали срезанные бомбардировкой шпили, рухнувшие зубцы и разрушенные оборонительные турели. Если Авалон действительно был заброшен, значит по просторам ничейной земли между их местоположением и вратами Вечности текли потоки беженцев и отступающих солдат.
Для ''«Хиндары»'' это означало добычу. Душа богомашины обратилась к своему командиру с призывом, который принял форму соматического толчка через их переплетённое соединение. Кожу принцепса защипало. Она приоткрыла рот, и меж испорченных зубов протянулись ниточки крови.
Стены бастиона Авалон продолжали расти: мрачнеющие, распадающиеся. А затем нечто новое. Прямо над зубцами, в спокойных пепельных небесах воссияла одинокая звезда.
Даже через железные кости титана принцепс услышала, как легионеры стали издавать восторженные крики и скандировать у ног богомашины. Они выкликивали ''«Хиндару»'', Хора, созданий посреди них – и Ангрона, Ангрона, Ангрона.
Новорожденная звезда начала падать, оставляя за собой огненный след.
[[Категория:Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra]]
