3880
правок
Изменения
м
Нет описания правки
Агусто Зидаров, пробатор Бастиона-Ургеена, поднял взгляд на бледное небо, слегка наморщил нос и поймал себя на том, что молится о дожде. В городском районе Ургеена было два сезона, которые на своем пике стоили друг друга по невыносимости. Пожив достаточно долго при одном из них, ты начинал просить, чтобы начался другой. А потом, когда это происходило, хотелось снова вернуться назад.
Он прислонился спиной к непокрашенной рокритовой скалобетонной стене. Плащ он снял три месяца назад и с тех пор за ним не тянулся. Рубашка была поглажена ночью, но сейчас липла к груди и животу, покрывшись мокрыми пятнами. На жаре становилось сложнее быть не в форме. Во время дождя он по большей части мог не обращать внимания, насколько прибавляет в весе. Под ударом же солнца чувствовался каждый лишний дюйм плоти.
Ему действительно требовалось привести себя в форму. Милия, его сожительница, упрашивала это сделать уже много лет. Тем не менее, они оба ели одно и то же, оба трудились одинаковыми изнурительными сменами. Если она этого и впрямь хотела, могла бы подать пример. Теперь, когда их дочь отправилась на военное обучение, и жилье снова оказалось в их распоряжении, такое количество вещей должно было стать проще, чем раньше.
Жара не помогала. Было сложно даже думать, не говоря уж о работе.
Он моргнул, и его радужка – встроенная аугметика, обвивавшаяся вокруг скулы и уходившая в сетчатку – снабдила его последней порцией приказов. Большая часть деловой нагрузки была вполне под контролем – то, что он либо уже разобрал, либо мог проигнорироватьмог проигнорировать, чтобы этим занимался какой-нибудь другой чурбан. Единственное, с чем он больше не мог тянуть – приоритетный вызов, переданный через городское инфо-облако из связного бюро Экклезиархии в элитном анклаве.
Зидаров не любил священников. Никогда. Многие липли к церковникам ради какого-то облегчения бремени своих перегруженных жизней. Он часто задавался вопросом, получали ли когда-нибудь эти люди какое-то особое удовлетворение. Церковь, похоже, больше стремилась взвалить на них дополнительные обязательства. Однако, возможно, так казалось только ему. Возможно, другие искренне находили успокоение своим душам, внося немного больший вклад в районную подать, или лишний раз посещая алтари. За людей ничего нельзя додумывать. Может быть, все эти молельщики молельщики говорили правду, даже самим себе. Может быть.
Он глянул в сводку, виртуальные руны которой горели в его поле зрения. Жреца звали Ивген Аспарев. Он был высокопоставленным священнослужителем в Общине Востока, работал непосредственно на дьякона Станисласку и являлся одним из немногих, к кому, как говорили, прислушивалась старуха. Поскольку Станисласка была выжившей из ума каргой, уже давно променявшей последние остатки остроты ума на контрабандные бутылки слатова, это не означало особого почета. Вероятно, Аспарев управлял общиной более-менее так, как ему нравилось.
– Однако это лишь слухи о наблюдениях, – произнес Зидаров, изо всех сил стараясь осмыслить загадочное наречие. – Никаких сообщений о фактических вспышках, беспорядках?
– Ничего настолько осязаемого, – фыркнул Аспарев. – Они звери, но наделены толикой хитрости. Они держатся не на свету. – Он подался вперед и вперил в Зидарова жесткий взгляд. – Но они мерзостны и коварны, и если оставить их в покое, они распространятся.
Зидаров скептически потер подбородок.
Постаравшись, можно было тешить себя мыслью, будто ксеносов вовсе не существует, или же они так далеко, что ты никогда не увидишь ни единого из них. При желании можно было заставить себя поверить, будто ведьмы – это нечто такое, на что никогда не наткнешься, поскольку они встречаются реже, чем честные люди с обилием плиток. Однако ни за что не удалось бы одурачить себя идеей, будто отклонений не бывает, поскольку свидетельства этого были повсюду. В каждом учреждении медикэ города были специальные сжигатели для детей, родившихся с хрящами вместо глаз, или с прозрачной кожей, или с гребнями на месте волос. В каждом узле грузоперевозок имелись незаконные видеозаписи, где твари, обитавшие в трюмных камерах звездолетов, корчились во тьме и отдергивались от света пламени.
Проблема состояла в том, где проводить черту. Человечество являлось галактическим галактическим видом, рассеянным по миллиону миров. Некоторые планеты имели повышенную гравитацию, некоторые – пониженную. Некоторые представляли собой ядовитые адские топи, прочие – организованные городские центры. Это приводило к различиям, сливающим и растягивающим изначальные рамки физического облика людей. Отдельные мутации считались настолько частыми и безобидными, что их санкционировали, образовав класс абхумановнедолюдей. Некоторые малозаметные метаморфозы было сложно отследить, даже самим рассматриваемым индивидам. Так что же являлось настоящей мутацией, а что – всего лишь адаптацией к окружающим условиям? Несомненно, ученые на Терре проводили всю свою жизнь, кодифицируя ответы. На захолустных планетах вроде Алекто добиться подобной определенности было сложнее.
Зидаров помнил, как еще во время своей службы в разрешителях – вооруженном крыле корпуса блюстителей – занимался делом, произошедшим в одном из торговых портовых центров. В пустотном пространстве Алекто пришвартовался большой грузовой корабль, и его экипаж спустился на планету, чтобы немного отдохнуть и расслабиться перед следующим этапом. Это стало ошибкой – их кожа имела чуть чрезмерный серый оттенок, а рты были немного чересчур широкими. Известия разнеслись, и собралась толпа. К тому моменту, как задействовали отделение Зидарова, было уже слишком поздно – зачинщики взяли лагерь штурмом и выволокли экипаж на улицы. Тридцать мужчин и женщин сгорели заживо, крича о своей невиновности, пока подпитываемое прометием пламя превращало их в почерневшие жирные мясные полоски.
Бачев поднял глаза. На его несчастном крысином лице была смесь надежды и недоверия. Люди не выполняли обещания, даваемые таким, как он. Жизнь представляла собой череду ловушек, которых нужно было избежать. Требовалось двигаться осторожно, растягивая доверие, будто это твой последний пищевой паек.
– Мне понадобилось достать деталь для машины, – сказал он в конце концов. – Для ротационных ножей, их в силосных хранилищах используют. Было поздно. Смена ноктис<ref>Ночная (выс.готик).</ref>, хора секундус<ref>Второй час (выс.готик).</ref>. Я пошел один.
Наконец-то. Зидаров стал внимательно слушать, активировав транслексер в своей радужке.
– Я мог и ошибиться. Зрение у меня уже плохое. Но там был грузовик, гусеничный, как на рудниках. Они разгружались. Вот только это была не руда. Это были люди. Бледные люди. Бледные, белые, с черными глазами. Странные. Пахли они странно. Я до сих пор запах чувствую, понимаете? Они были… неправильными. Ангелом клянусь, они были неправильными.
Зидаров подождал еще немного, взяв стакан кофеина и какие-то сласти, которые вселяли надежду на природное происхождение, однако с большей вероятностью представляли собой батончик синтетической сахарозы, насыщенной жиром. Столовая постепенно пустела: рабочие разбредались по своим жилым блокам. Когда персонал выключил люмены, Зидаров встал и направился обратно на улицы.
По крайней мере, стало немного менее жарко. В воздухе до сих пор чувствовались привкус песка и едкий запах, как от немытой куртки после нескольких дней носки, но можно было сделать вдох без ощущения, что тебе выскребают легкие. Он нашел свою машину, отпер ее и поехал к району, который указал Бачев – вдоль длинной транзитной оси, рассекавшей жилой массив пополам. На протяжении большей части своей длины громадная транспортная артерия была приподнята на массивных рокритовых скалобетонных колоннах, создавая внизу сумеречный мир. Вдоль нее на много миль тянулись колеи магнитопланов, петлявшие среди колонн колонн мешаниной ржавых отталкивающих пластин. Около любого свободного просвета в основании скапливались жилища и мануфактории, которые рвались наружу, будто органические стволы и ветви, взбираясь вверх по контрфорсам и распоркам башен, окружая каждое темное пятно рокрита скалобетона слоями гофрированной пластали и пропотевших навесов.
Это был мир плохо регулируемых производств, где крошечные мастерские гнездились прямо рядом с большими станочными цехами. Попадали туда с трудом – протискиваясь через лазейки в вечном сумраке перегоревших люменов и сырых маслоотстойников. Основная часть производимых здесь работ исходила от более крупных, полноправных торговых домов, которые переводили ее сюда, чтобы скрыть от пытливых глаз.
Зидаров вытащил свой пистолет, включил зубодробитель и двинулся вниз по склону. Сейчас он уже не видел никаких перемещений других людей, хотя скрежет и гул машин слышались повсюду. Чем дальше он шел, тем сильнее казалось, словно его хоронят заживо. Он посмотрел вверх и увидел только металлоконструкции: слой за слоем, с поперечными распорками, проклепанные. С обеих сторон все ближе прижимались стены – невыразительные, лишенные пометок, темные, как душа закоренелого еретика.
У подножия склона находилась запертая железная дверь. Зидаров просканировал ее и не обнаружил за ней никаких тепловых сигнатур. Он потянулся за цикло-отмычкой и прикрепил ту поверх задвижки. Несколько раз лязгнуло, и механизм отщелкнулся. Стало быть, не сложный принцип работы. Зидаров привалился к плите и приоткрыл ее.
По ту сторону был неосвещенный коридор. В нем разило потом, к чему примешивался странный резкий запах, словно это место пронизывала болезнь. Переступив порог, Зидаров поперхнулся, и ему пришлось на секунду остановиться, зажимая рот рукой.
Он дернулся, изо всех сил уклоняясь, но удар так и не обрушился. Приказа остановиться Зидаров не услышал, но тот должен был откуда-то поступить: возможно, по каналу связи. Ярость внезапно стихла, громилы отошли. Двое из них лежали на полу, один подергивался.
Зидаров припал на одно колено, тяжело дыша и удерживая автопистолет на весу. Сквозь нагромождение тел пробрался еще один человек: женщина, которая в конце концов встала над ним. Она была безоружна и носила кузнечную форму – толстый комбинезон а c жарозащитными пластинами. Ее волосы были распущены, а лицо покрывали крапинки чего-то, похожего на пепел. Она глянула на его пистолет и покачала головой.
– Убрали бы вы это, – произнесла она.
– Про них я бы тоже забыла.
– Они не были похожи на санкционированных абхумановнедолюдей.
– Там внизу темно.
Гордова выглядела совершенно не обеспокоенной.
– Думаю, вы ничего не видели. А если вы как-то ошиблись и считаете, будто видели, пробатор, и снова явитесь, чтобы найти это, сообщите об этом, или вообще сделаете что-либо, кроме как уйдете – в следующий раз вас ждут уже не палицы. Ясно? Это место принадлежит Мелете. Вам известно, что это значит. Не думаю, будто вы настолько глупы.
Зидаров секунду поразмыслил.
Его вывели обратно на нулевой уровень, под непрерывным присмотром этих проклятых охранников-стимуляторщиков. Пока они проходили промышленные этажи, где плевались и шипели кузницы, а на сегментированных конвейерных лентах лязгали инструменты, Зидаров постоянно поглядывал по сторонам, однако не увидел ничего из ряда вон выходящего. Несколько сервиторов на посту, множество чернорабочих, обилие пота и тягот. Если они и использовали мутантов для принудительного труда, то тех явно задействовали на нижних уровнях, или, возможно, в другое время, а может быть, камера являлась лишь перевалочным пунктом перед отправкой куда-то еще.
Они добрались до поверхности и вышли на стоянку наземного транспорта комплекса. Большинство припаркованных там машин были одноместными средствами передвижения, плюс несколько грузовых фургонов ветхого вида. Около ворот стоял рудовоз, совпадавший с описанием, которое дал Бачев. Зидаров протянул руку к гигантским тракам и с иронией похлопал по прорезиненной поверхности.
'''>''' Уповаю, что все прошло хорошо. От вас ожидается отчет о находках и предлагаемых действиях. Их необходимо ликвидировать. Император Защищает и Наблюдает за Всем.
Итак, имелась давняя проблема. Аспарев был могущественен и повелевал вотчиной с собственной армией фанатиков. Он мог очень осложнить жизнь всему Бастиону, если бы счел, что его жалобы не воспринимают всерьез. Мелета, с другой стороны, руководил правительством района и мог при любой необходимости получить в свое распоряжение столь же крупную армию наемных головорезов. Скорее всего, половина разрешителей Бастиона в той или иной форме находилась у него на содержании, так что идти против него было до неотличимости похоже на самоубийство. Выбор оказывался невелик: посмотреть вдоль рукоятки силовой палицы, или же заглянуть в дуло огнемета. Результат был бы один и тот же, исключая пару несущественных мелочей. Все зависело от того, какой из пунктиков Империума считать наиболее важным – соблюдение податных норм района, или исполнение обязательств перед Святым Троном.
Зидаров налил себе кофеина, состряпал поесть и стал размышлять. Самым простым вариантом было, не фигурируя в этом деле, оповестить Аспарева и предоставить им с Мелетой самостоятельно вести борьбу. Впрочем, тут присутствовали и слабые стороны – огнеметы Аспарева в руках толпы вполне могли справиться и поджечь литейную, однако при этом источник происхождения отклонений так и оставался неизвестным. Мелета спокойно сможет начать заново, на сей раз с лучшей защитой. Итак, ничего особо существенного не изменится, разве что Экклезиархия с Администратумом будут вышибать куски друг из друга, а мутанты тем временем продолжат откуда-то появляться. Кастеляну Вонгелле это не понравится, и в итоге возмездие, вероятно, рано или поздно до него доберется.
В конце концов, он снова врубил двигатели. Продолжил свои изыскания, следуя по оставшимся именам из списка Аспарева. Чтобы найти их всех, потребовалось какое-то время, а будучи найденными, они мало что давали ему сверх уже известного. Некоторые были напуганы, некоторые злились. Рефрен не менялся. Постарайтесь убить их. Постарайтесь избавиться от них.
К тому моменту, когда поступило оповещение, уже снова был закат. Этого он и ожидал. Операцию должны были проводить под покровом темноты, поэтому в течение смен-диурнус<ref>Дневная (выс.готик).</ref> грузовик оставался на месте. Теперь он снова двигался. Радужка Зидарова поймала сигнал со следящего датчика, который он поместил между траков машины, когда похлопывал по ней, и пробатор наложил маячок на виртуальную карту городских улиц.
Грузовик направлялся на север, медленно двигаясь через лабиринт узких проездов. Зидаров немного понаблюдал за ним, грамотно прикидывая, где тот выскочит на крупные оси. Затем, выстроив траекторию, отправился в погоню, следуя объездным маршрутом по темнеющим магистралям.
Какое-то время он ехал сквозь сердце района, забитое жилыми башнями, виадуками, экранами-хамелеонами, откуда ревели рекламные сообщения, а также запахами параджи, поджариваемой на нагревательных дисках. Затем, постепенно, все это пропало. Он ехал через разваливающийся промышленный регион, где склады стояли без крыш и были разграблены на металл, а по полупустым улицам ветром гнало мусор. В конечном итоге, он пересек границу всей Ургеены и оказался в юрисдикции Корска, соседнего района. Это все сильно меняло – огромная самостоятельная городская единица, с собственными жилыми анклавами и собственным Бастионом, где, согласно Лексу, его официальные полномочия были очень малы. Спустя еще час движения ландшафт постепенно превратился в равнину из рокритовых скалобетонных плит, перемежаемых кустарником, которая была утыкана пустыми смотровыми башнями.
Зидаров заметил впереди грузовик, который подпрыгивал на дорожных выбоинах и выбрасывал дым. Он отключил люмены и стал красться следом, сохраняя дистанцию. Немного погодя машина свернула с металлизированной дороги и поехала по пересеченной местности. Дальше, с трудом различимый в мутном свете, располагался огороженный комплекс с россыпью невысоких строений.
Прежде чем он успел уловить какие-либо переговоры, на входном канале аудекса зашипели помехи от раздавшегося над головой грохота. Зидаров отключил его и посмотрел вверх. С высоты что-то приближалось – силуэт на фоне звездного поля, квадратный и глухо стучащий турбинами. Он повернул шею, чтобы разглядеть получше, и увидел, что к посадочной площадке круто спускается атмосферный транспортник. Нисходящий поток воздуха вихрем подбросил пыль с галькой, заставив фигуры по периметру отвернуться и прикрыть глаза.
Транспортник представлял собой мощную модель – сплошные бронированные панели и массивные кожухи двигателей. На нем отсутствовала маркировка: никаких эмблем торгового дома или муниципалитета, а с обоих бортов было подвешено по паре роторных пушек угрожающего вида. Все летные огни были потушены. Такие штуки обычно использовались силами обороны Алекто, или, реже, отделениями быстрого реагирования разрешителей. Когда корабль стал заходить на посадку, визгливая тональность двигателей переросла в вой, а кустарниковая поросль у ограждения периметра начала бешено раскачиваться, пока не распласталась плашмя под шквалом взметнувшейся пыли.
Зидаров внимательно изучал его. Машины вроде этой были способны работать на большой высоте, возможно даже у грав-стоянок, куда приходили на швартовку орбитальные челноки. Также он имел хорошую дальность полета, из-за чего было сложно предположить, с какого расстояния он прибыл. Если хочется спустить что-то с пустотного корабля, проведя это по всем этапам от высокой орбиты до поверхности, именно такую вещь выберешь для финального отрезка.
Тягач направился прочь от зоны взлета и снова остановился у ворот. Транспортник запустил двигатели, закрыл люки и с приглушенным ревом оторвался от земли. Он тяжело взмыл в небо, на миг завис, разворачивая свой тупой нос, после чего быстро набрал высоту, уменьшаясь в размерах, пока не превратился в черное пятно на фоне черного неба.
Толстяк, стим-громилы и разрешители сгрудились около борта грузовика. Зидарок Зидаров снова включил аудекс-транляцию и приблизил изображение. Они выглядели расслабленными, перешучивались, снова смеясь.
Сержант разрешителей что-то взял у толстяка – судя по виду, оплату плитками.
Зидаров сидел, не двигаясь. Присутствие разрешителей сделало все еще более запутанным. Вероятно, Мелета им платил. Или, может быть, Мелета платил толстяку, а местные силовики брали долю. В любом случае, это усложняло ситуацию.
Он подождал еще немного – ровно столько, чтобы удостовериться, что никто не вернется. Затем он вылез, вытащил пистолет и включил зубодробитель. Подошел к ограде периметра, слегка спотыкаясь на неровной земле, пока не добрался до рокритовых скалобетонных плит. Замок представлял собой примитивную механическую стяжку, которую было довольно легко раздробить энергетическим полем кастета. После этого Зидаров оказался внутри и стал осторожно красться к зданию. Судя по виду, раньше это была башня управления – возможно, в те времена, когда комплекс служил коммерческой зоной высадки для транспортов – но сейчас она практически пустовала. Обитаемым выглядел только наземный уровень, по краям зашторенных окон проглядывали щелки света.
Зидаров тихо приблизился к двери, просканировал шум и тепловые сигналы на той стороне. Потом отступил на шаг назад и с силой пнул по ручке. Щеколда переломилась, дверь распахнулась внутрь, и он последовал за ней.
Толстяк резко вскинул голову, широко раскрыв глаза. Зидаров выстрелил ему в плечо, и дряблое тело проехалось по полу. Он завизжал и пополз прочь, а Зидаров запер за собой дверь и зашагал к нему, на ходу доставая наручники-иммобилизаторы. Извивающийся толстяк попытался докатиться до второй закрытой двери, но Зидаров добрался до него первым, рванул руки за спину и защелкнул наручники. Толстяк задергался в конвульсиях, а потом обмяк бесполезным грузом. Он обильно потел, по рубашке растекалась кровь. Иммобилизаторы удерживали его, прижимая отягощающим полем, контролируя мышцы челюсти, чтобы он молчал, и придавливая его к полу, будто насекомое.
Зидаров осмотрелся. Помещение выглядело отвратительно. К грязным стенам была прислонена какая-то дешевая мебель, с потолка на проводах свисало несколько полос-люменов. На подсобном столике стояли бутылке дженезы, а также сублимированные пайки. В углу находилась видеосистема с треснувшей линзой, на рокритовом скалобетонном полу лежала пара потертых ковров. Пахло мерзко, будто спорами плесени.
Зидаров не убирал автопистолет. Человек пытался добраться до другой двери. Даже несмотря на крепко запертый рот, взгляд того постоянно перескакивал туда. Зидаров беззвучно подошел, встал с боку от рамы, пихнул дверь и позволил ей распахнуться.
– Тогда, наверное, они врали.
Запах начал казаться Зидарову невыносимым. Дело было не столько в его силе, сколько в его… чужеродности. Пробатор практически слышал, как инструкторы из схолы министорум Схолы Министорум орут на него, требуя убить кошмар, положить этому конец, прекратить.
– Толстяк, – произнес он, сделав жест в направлении распластанного тела, видневшегося в дверном проеме. – Он держал тебя тут. Почему?
– Потому что мы лучше. Мы сильнее. Усерднее работаем. Мы видим все в темноте. Мы справляемся с жарой, справляемся с холодом. Они нас боятся. Они ненавидят нас, они нуждаются в нас, но они нас боятся. Сними с меня этот ошейник, и тоже испугаешься.
Он вспомнил конечности в камере, извивавшиеся, словно змеи. Вспомнил, как быстро появились охранники, и как те были упакованы. Да, они боялись. На то, что не является очень опасным, столько цепей не надевают.
– Это смертный приговор для меня, ты понимаешь? – спросил он. – Просто говорить с тобой.
Отчасти ему хотелось расспросить ее. О том, откуда они, как их поймали, как проходил путь, куда бы они отправились, если бы могли. В нем говорил пробатор, но что это меняло? Запрет на знание был так силен. Лучше не знать. Лучше жить в неведении, чем сгореть просвещенным.
Потом он снова посмотрел на ее ошейник. Сломать, провернуть – и его нет. Мутант окажется на свободе. Зидаров не мог шевельнуть руками, чтобы сделать это. Они были словно из свинца.
Но затем он заставил себя, действуя поспешно, чтобы не отступиться. Одно быстрое движение – и обруч свалился, обнажив натертую докрасна шею.
Он сделал, как она сказала. Остаток ночи он не спал. Следующий день прошел в неясном оцепенении и волнении. Он проигнорировал еще одно сообщение от Аспарева, отключил свою радужку, не появлялся в Бастионе. Очередная ночь ночь выдалась почти такой же бессонной – каждый раз, закрывая глаза, он видел ухмылку белых губ мутанта. В конце концов, ближе к рассвету, изнеможение унесло его за грань, и он получил несколько часов забытья.
Далее днем он сделал несколько запросов через инфо-облако, проверяя наличие сообщений о нарушениях в юрисдикции как Ургеены, так и Корска. Провел кое-какой анализ, а также заглянул в записи Министорума и Регио Кустос на предмет задержаний носителей отклонений, о каковых там не говорилось.
Покончив с этим, Зидаров уже больше не мог тянуть. Моргнув, он послал сообщение персоналу Аспарева, и не прошло и часа, как он уже направлялся в общину.
К тому времени, как он снова попал в тот офис с плюшевыми коврами и дорогой дорогой мебелью, за глазами уже ощущалась нарастающая боль. Жара по дороге была, если уж на то пошло, еще сильнее, чем прежде. Он не выпил достаточно воды, а рана, полученная от силовой палицы, упорно не желала заживать. Ему казалось, будто он разваливается на части.
Похоже, Аспарев был не слишком рад его видеть. Выверенно-любезное поведение священника на сей раз было чуть более нервным, словно нажитая им учтивая сдержанность пресекала любые открытые проявления раздражения.
Он продолжал следить за сводками Бастиона. Проверяя их, он всякий раз ожидал увидеть рапорт настоятелей или, может быть, подразделения разрешителей – перехвачены отклонения, транспорты уничтожены, начато расследование.
Этого так и не случилось. Через какое-то время он перестал проверять. Либо они как-то выбрались из Ургеены, либо погибли в ее лабиринтах. Он не знал, что чувствовать по поводу любого из этих вариантов. В чем-то было лучше, чтобы они умерли – галактика Галактика очистилась бы от их скверны. Лучше, чтобы они скрылись – из эгоистических соображений. Не будет никаких рассказов, не найдут никаких тел. Но в этом случае – что ему думать о собственном прегрешении? Что он смотрел мутанту в глаза, мог убить того, но отпустил? Был ли это грех, ведущий к проклятию? Будет ли из-за этого его душа вечно гореть, как говорили жрецы?
Он вспомнил, как женщина вела себя с ним. Помнил ее сардоническую, полную боли улыбку. Потом он подумал о том, что сделал толстяк, что сделала Гордова, и что сделал бы Аспарев, представься тому хоть полшанса.
Он проехал через изнемогавший от жары город, поднимаясь выше, вдоль торговых гряд, откуда можно было мельком заметить суборбитальные диски. Добравшись до вершины, он припарковался, опустил дверное окно и посмотрел вверх.
– Если вам удалось, – тихо произнес он, – удачи вам.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Warhammer Crime]]
[[Категория:Империум]]