От кюизин. Высокая кухня / Haute Cuisine (рассказ)

От кюизин. Высокая кухня / Haute Cuisine (рассказ)
Автор	Роберт Эрл / Robert Earl
Переводчик	кеск
Издательство	Black Library
Серия книг	Приключения Флорена и Лоренцо
Входит в сборник	Истории Старого Света / Tales of the Old World (сборник) The Adventures of Florin and Lorenzo
Источник	Истории Старого Света / Tales of the Old World (сборник)
Год издания	2007
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Экспортировать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

В то лето, когда корабль под названием «Скакун» доковылял обратно до Бордело, везде и всюду стояла жара. Днем она изливалась с ослепительно яркого солнца, покрывая румяной корочкой спины тех, кому приходилось работать под его лучами. Ночью — тяжело висела в воздухе, поднимаясь от мостовой и стен домов, от чего казалось, что весь город превратился в громадную печь.

Даже в доках, куда с океана дыхание Мананна приносило прохладу, воздух будто смазали жиром. По уходящим к гавани канавам сочились отходы, и жижа, которая капала в мутную воду, была горяча, как кровь. Над этим рагу из отбросов и солёной морской воды то и дело поднимались вспышки болотного газа, но даже и они не в силах были разогнать смрад.

Только для Флорена д'Арто зловонный воздух было слаще любой розы. В конце концов, это был запах дома — после тысяч миль океана и джунглей, боли и опасностей — что может быть милее?

Он облокотился о релинг и с тоской смотрел на изнемогающий от зноя город, что вырастал вокруг корабля. Стоявшего позади него Лоренцо одолевали иные чувства — старик зачарованно глядел на палубу, и от расставленных у планширей масляных ламп у него блестели глаза.

Сверкали и сокровища. Их разложили на затертом деревянном настиле и под внимательными и жадными взглядами выживших участников экспедиции взялись за дележ.

— Золото, — объявил капитан, взвесив уродливую жёлтую статуэтку, очертаниями напоминающую лягушку. — Шестнадцать фунтов и девять унций .

Собравшиеся, худые и баснословно богатые оборванцы, одобрительно закивали. Они проследили, чтобы старшина-рулевой нацарапал на куске металла вес, и повернулись обратно к капитану, который уже поднимал следующий предмет. Это был медальон размером с целый нагрудник, и его идеально овальную форму портила только дырка от пули прямо посередине.

— Золото, — опять сказал капитан. — Двенадцать фунтов и шесть унций .

Моряки были охвачены радостной суетой. Недовольным выглядел только Флорен, он нетерпеливо расхаживал туда-сюда позади них и жадно глядел на родной город. Он знал, что даже в этот поздний час там бурлила жизнь: были хорошенькие женщины и отменная еда, портные, цирюльники и торговцы вином.

С очередным предметом капитан замялся. Он так и сяк поворачивал вещицу, пока среди моряков не пошёл беспокойный шёпот. Наконец он пожал плечами и положил предмет на весы.

— Яйцо, — объявил он, закончив взвешивание. — Двадцать четыре фунта .

Флорен изогнул бровь и обернулся.

— Что он сказал? — спросил он Лоренцо.

Тот нахмурился, от чего ещё больше стал похож на обезьяну.

— Яйцо, — не скрывая недовольства ответил старик. — Золота было больше, чем мы могли унести, и какой-то идиот решил взять яйцо?

Люди разом раздраженно зашумели, и капитан поднял предмет на всеобщее обозрение. Держать пришлось обеими руками. Оно явно ничего не стоило, но выглядело красиво: на блестящей, словно глазурованной, поверхности лежали замысловатые узоры, капитану было понятно, отчего в суматохе кто-то прихватил с собой эту безделицу.

Остальные, похоже, его мнения не разделяли.

— Так, — объявил капитан, — тот, кто притащил яйцо сюда, получит его себе в долю. Кто это был?

Люди замолкли. Бретоннцы стали подозрительно поглядывать на кислевитов, те — скалиться на тилейцев. Поняв, что фитиль национального вопроса снова запалили, капитан решил затушить его.

— Никто? Ладно, если никому не нужно, выбросим его.

И прежде чем кто-нибудь успел возразить, он поднял яйцо высоко над головой и швырнул его за борт. Оно плюхнулось в затянутую помоями воду, выскочило раз на поверхность и пропало из виду.

— Золото, — произнёс капитан, спешно переходя к очередному предмету. — Девять фунтов, четыре унции .

Добычу поделили только к рассвету, и команда богатых оборванцев двинула в Бордело. О яйце, которое они добавили в густое рагу городской гавани, никто больше не вспоминал.

Год спустя

В этих подвалах трудились упорней, чем в какой-нибудь шахте. Когда здесь брались за дело, под шипящими медными фонарями блестели от пота лбы, люди изнемогали и бранились и выбивались из сил.

Патиссер , убеленный жизнью в мучном тумане, месил тесто с энергией молотобойца. Размахивал длинной ложкой соусье , понукающий поварят, как рабов на галере. Тут же ротиссор , чьи руки были покрыты ожогами от огня и кипящего сала, с проворством завзятого бретера разделывал запечённого поросенка.

И шагал через этот ад, бешено вращая глазами, краснолицый шеф-повар. В одной его ладони находилась скалка, служившая подобием маршальского жезла, в другой не было ничего, она только была нервически стиснута в кулак. Пусть любой званый ужин требовал от повара такого совершенного чувства времени, от которого и цирковому акробату бы стало дурно, сегодня было ещё труднее, ведь этим вечером его хозяин, месье Лафайет, принимал своего злейшего врага — месье Гристона.

Иными словами, теперь мало было даже совершенства.

Шеф машинально перетянул скалкой носильщика, который по глупости сунулся ему в ноги. От удара деревяшкой по живому мясу стало спокойнее — как и от уверенности в том, что вечером он точно преподнесет хозяину больше, чем совершенство.

— Что с porc au miel provencal ? — спросил он ротиссора.

Человек, орудующий одновременно двумя ножами, не поднимая глаз, ответил:

— Пусть постоит еще минут двадцать.

Шеф поглядел на часы, кусок начищенной бронзы размером с ладонь.

— Двадцать минут, — повторил он. — Так, соусье?

— Шеф? — повернулся тот на голос хозяина.

— Двадцать минут на соус florette de porc .

— Будет готово через пять.

— Двадцать минут! — взревел шеф-повар, и все вокруг затряслись от страха.

— Двадцать, так двадцать, — сказал соусье и, отпихнув с дороги своего поварёнка, сам занял место у нужного котелка.

Шеф тут же забыл о нем и поспешил к своему личному столу. Это была целая мраморная плита размером с гроб, рядом с которой постоянно дежурил носильщик. С чувством гордости шеф отложил скалку в сторону и открыл коробку с яйцами, которая уже ждала его на столе. Он вытащил одно и, поворачивая в руке, стал любоваться им в свете лампы.

Он до сих пор не выяснил, что это за штука. Размер вызывал в памяти небылицы о гигантских курицах, что водились в Южноземелье. С другой стороны, таких разноцветных полос шеф не видел ни на одном птичьем яйце. Скорлупа была похожа на обожжённую глину.

Плевать на скорлупу! Важно то, что внутри этой диковинной оболочки. Он попробовал одно перед покупкой, оно было нежным, как самый воздушный мусс. А вкус... Впервые в жизни шефу показалось, что он наткнулся на продукт, вкус которого было не превзойти никакими его поварскими хитростями.

Ободренный мыслью, что все лавры достанутся ему, он довольно заулыбался. Всё, что было нужно: приготовить яйца-пашот, нарезать их и полить для красоты соусом translucid .

— Гарсон ! — громко проревел он, хотя носильщик стоял совсем рядом.

— Да, шеф?

— Неси котелок для варки яиц и посуду для антре .

Носильщик не ответил. Вместо этого — он поперхнулся.

— Для антре? — наконец выдавил он.

Яростно сверкая глазами, шеф обернулся и гневно посмотрел на мальчишку.

— Просто у нас ее нет. Антрейе Рейнальд уже отослал антре наверх.

Взгляд стал убийственным.

— Он подал им устриц в соусе escargot , — заикаясь, выдавил носильщик, и принялся осторожно отодвигаться назад.

В какой-то момент показалось, что ему придётся бежать, но к счастью молнии шефа нашли громоотвод в лице самого антрейе. Тот только что закончил наблюдать, как официанты подают его кулинарные творения, и лицо его приобрело успокоенный вид — как у человека, который отлично справился с трудным заданием.

Выражение это мгновенно пропало, едва он услышал яростный, звериный вой шефа. Предположив, что груз ответственности наконец доконал хозяина, Рейнальд решил защищаться. К несчастью, начальник открытого неповиновения не оценил. Пока повара дрались в темноте, пока мелькали кулаки и сверкали зубы, кухня продолжала работу. Большинство даже не заметило потасовки — напряженным трудом, руганью и по́том они создавали совершенство.

И только шеф с самого начала знал, что сегодня вечером даже совершенства было мало.

— Лафайет, ваши устрицы очень хороши. — Граф Гристон кивнул через стол хозяину дома. — И соус — то, что нужно. Судя по всему, если не задействовать фантазию, вам под силу приготовить вполне приличное блюдо.

Барон Лафайет ответил на выпад мрачной ухмылкой. Хуже всего то, что это было правдой. Устрицы escargot были безупречны, но, помимо того, это были все те же устрицы escargot, что и везде.

— Рад, что вам нравится, — сказал он Гристону. — На то и был расчет. По общему признанию, истинный гурман — это человек вполне заурядных вкусов.

— Не могу не согласиться, — заявила графиня. — Когда мы в последний раз ужинали во дворце, на антре нам подавали всё те же устрицы.

— О, как здоровье герцога? — любезно поинтересовалась жена Лафайета. — Давно вы его видели?

— Года два назад, так, Гристон? — вставил барон.

— Так и есть, — согласился граф. — Стоит выделять больше времени на светские мероприятия. Но, право, Лафайет, вы же знаете, как это бывает, когда дела идут полным ходом.

Барон только кивнул — месяцем ранее он потерял целый корабль фиников и, чтобы переменить тему, обратился к пятому человеку, сидящему за столом. Капитан порта уничтожал тарелку устриц с тем еж молчаливым упорством, которое обеспечило ему нынешний пост.

Не самый разговорчивый гость, подумал Лафайет. Впрочем, этого от него и требовалось. Не пригласить на ужин капитана порта мог только глупец, а если что и можно было сказать о торговцах из Бордело — это то, что среди них глупцов не водилось.

— Как вам устрицы, господин капитан порта? — спросил он.

Мужчина сначала хрюкнул, затем кивнул и, наконец, проглотил.

— Сносно, — снисходительно ответил он. — Вполне и вполне сносно.

Гристон еле сдержался, чтобы не расплыться в улыбке.

— Тост! — воскликнул он. — За нашего радушного хозяина и за его сносное угощение.

— Вполне сносное, — поправил его капитан, но было уже поздно. Лафайет одним глотком осушил бокал вина и с кислой миной ждал, пока официант подольёт ему ещё.

— Что на мясное блюдо, дорогой? — Жена попыталась поднять ему настроение.

— О, думаю, будет porc au miel provencal.

— Чудесно! Мясо с картошкой, — заметил Гристон. — В последний раз мне доводилось его есть, ещё эсквайром .

— В самом деле? Вижу, вы и одеты точь-в-точь.

Гристон зарделся.

— Позвольте, что вы имеете в виду?

— А вы что думаете?

— Господа, — вздохнул капитан порта, — давайте не будем о моде? Я человек простой, и от таких разговоров у меня только голова болит.

— Да, разумеется, — сказал Лафайет.

Последовала секунда задумчивого молчания, которое нарушила жена Гристона:

— А вы видели последнюю пьесу о Флорене д'Арто?

— О, да, — ответила жена Лафайета. — Отличная пьеса, не правда ли? Кто-то мне говорил, что он сам приходил на премьеру. Моя подруга Мертл видела его собственными глазами. По её словам на нем были эти новые облегающие тилейские рейтузы.

И обе женщины вздохнули в унисон. Мужья нахмурились.

— Д'Арто, — Лафайет лениво помахал ножом. — Тот ещё плут.

— Чертовски верно, — подхватил Гристон. — Раз имел дело с его отцом. Для простолюдина вполне порядочный человек. Трудяга. Никогда не обманет. А вот сын — авантюрист, один Мананн знает, что отец о нем думает.

— Авантюрист, как же, — проворчала жена Гристона. — Ты просто завидуешь. Месье д'Арто — герой Люстрии, и всем это известно.

— Не герой, а какой-то пират, как мне кажется, — возразил Гристон, а Лафайет согласно закивал.

— Верно подмечено, — поддержал он графа. — Объявляется на корабле полном золота и с тилейской командой и рассказывает сказки о каких-то городах в джунглях. Он просто разбойник, вот и всё.

— А я слышала, что на прошлой неделе он вызвал кого-то на дуэль из-за оскорбления, — проворковала жена Лафайета.

Барон поперхнулся устрицей, и Гристон решил прийти к нему на помощь.

— Мы имеем в виду, мадемуазель, что никто не может наверняка указать истинное происхождение богатств этого д'Арто.

Лафайет благодарно посмотрел на него.

Капитан порта расслабился. Теперь, когда он завел разговор в более спокойные воды, можно было снова воздать должное угощению. И как раз вовремя. Пока торговцы препирались со своими жёнами по поводу Флорена д'Арто, обеденную залу начал наполнять запах свинины в меду, и за этим благоуханием следовало гигантское серебряное блюдо с тем самим ароматным мясом.

Нелёгкое дело эти ужины, подумал капитан порта, уплетая свинину за обе щёки, но — того стоит.

Позднее этим вечером шеф-повар Лафайета сидел в одиночестве на своей кухне. Пламя под плитами угасало, но в этих подвалах печной жар никуда не девался, память об огне навсегда заключил внутри себя камень здешних стен. Не обращая внимания на температуру, шеф ворошил угли в очаге для обжаривания мяса. В таком пекле он провел всю жизнь, к тому же сейчас его голову занимало совсем другое.

Хоть он и оставил антрейе всего в ссадинах и синяках, до победы было далеко. Куда там. Сегодня была возможность доказать, что он лучший среди поваров Бордело. Но, чтобы упустить шанс представить идеальное антре, хватило тупости всего одного человека. Стрыган, продавший ему яйца, исчез, несмотря на обещание достать ещё пачку. Насколько знал шеф, это значило, что товар уникальный, штучный. Оставшиеся теперь придётся мариновать. Только продукт переводить.

По румяной щеке скатилась крупная слеза, и шеф подлил себе в кубок вина. Он какое-то время позабавлялся с мыслью, прикончить антрейе, но в итоге решил от этого плана отказаться. Был слишком подавлен.

Шеф горько вздохнул, осушил кубок и, пошатываясь, побрёл к винному погребу за очередной бутылкой. Насладившись скользким скрипом упрямой пробки, он откупорил её и готов был налить ещё, как вдруг в пустой кухне раздался громкий хлопок.

На мгновение повар застыл, сверкая глазами по темным углам и прислушиваясь. До него снова донесся шум: несколько хлопков и треск, похожий на ломающиеся под ногами сучья.

Уличные мальчишки и воры не раз пробирались за едой в эти тёмные лабиринты. Шеф убрал бутылку и вооружился скалкой.

Послышалась очередная серия стуков, и толстяк стиснул зубы. Он понял, что звуки на самом деле доносились от его рабочего стола. Теперь они больше напоминали ломающийся фарфор. Повара охватило ужасное предчувствие.

Это яйца. Кто-то разбивал эти чёртовы яйца. А кто был способен на такой вандализм, как не раздосадованный побоями антрейе?

Побелевший от ярости шеф отложил скалку и схватил мясницкий нож. Острую, как бритва, полоску металла наточили только сегодня вечером, и теперь она хищно поблёскивала в темноте. Повар с одобрением оглядел лезвие и осторожно двинулся к рабочему столу.

В полумраке никак не удавалось разглядеть злодея, однако само преступление было уже видно. Крышку деревянной коробки, в которой лежали яйца, выломали, и кусочки драгоценного содержимого лежали повсюду на столе, даже в темноте переливаясь разными цветами.

Толстяк шагнул вперёд и зашипел, его взгляд метался из стороны в сторону. Он пристально посмотрел на остатки коробки и увидел, что яйца были разбиты. Все до одного.

Тут шеф потерял самообладание.

— Антрейе! — проревел он, гневно размахивая мясницким ножом. — Ты где, мерзавец? Выходи!

Но ответа не было. Шеф вглядывался в темноту. Возбужденный вином, от ярости он едва мог дышать. На секунду он испугался, что антрейе сбежал, проскользнув мимо него во мраке, но потом впереди, в холодном складу, увидел какое-то движение, и хищная улыбка расцвела на его лице.

— Давай, Жак, — произнёс он, стараясь не выдать ярость голосом. — Выпьем вина и обо всё поговорим.

Послышалось движение и шорох, потом с полки с треском упал горшок.

— Хватит прятаться в темноте, — сказал шеф. — Я знаю, что ты там, давай решим все по-взрослому.

С занесенным ножом он незаметно скользнул вперёд. Сначала было тихо, затем раздался топот приближающихся шагов — очень быстро приближающихся шагов.

— Попался, попалс... Ой.

Из-за кадок с маслом и засоленных окороков появились странные существа, от вида которых у повара отвисла челюсть, и идеально кругло и удивленно открылся рот.

Сначала он принял их за котов. Они были такого же размера и двигались со схожей грацией. Но даже затуманенные яростью и вином глаза видели, что ничего кошачьего в них не было. Они скорее были сродни тем комнатным ящеркам, что шныряли летом по кухне. Или, может быть, вяло подумалось ему, это болотные лягушки, многие из которых украшали его блюда.

С мыслью об этих деликатесах он покрепче сжал нож. Что стало ошибкой. С быстротой молнии незваные гости принялись мелькать вокруг него, перескакивая с полки на полку, виляя под столами и стараясь оббежать его громоздкую тушу.

— Прочь с моей кухни! — закричал на них шеф и угрожающе замахал мясницким ножом. Посверкивая глазками и подняв настороженные головы, существа глядели на это импровизированное оружие. Медленно и уверенно, как будто опытный арбалетчик взводил тетиву, на их головах поднимались хохолки, хвосты нетерпеливо дергались.

Но только когда повару пришла в голову мысль ударить одного из них, они решились напасть.

На существах ещё не высох яичный желток, но их движения были инстинктивно смертоносны. Шеф закричал, ощутив, как твари начали рвать сухожилия у него на ногах, и, пока он падал, разгрызали вены на запястьях. Повар выронил нож и поднял руки, чтобы защититься. Брызнула кровь.

Все было кончено. Твари терзали его горло, прокусывая складки жира, чтобы добраться до артерий. Кровь расплескивалась в разные стороны, умирающий дёргался на полу от шока не в силах осознать, что стал требухой на собственной кухне.

С разорванным горлом он прожил недолго — быть может, несколько секунд. Но у нападавших не хватило терпения и на столько: сердце повара еще отбивало последние удары, а те уже вовсю лакомились его живой плотью, наслаждаясь вкусом своего первого в жизни блюда.

Эта ночь стала началом.

Три месяца спустя

— Мананновы портки, как же скучно!

Флорен д'Арто, герой Люстрии и владелец «Головы ящера» с грустью оглядывал своё заведение. Вечер в разгаре, но в таверне было почти пусто: бережно цедили пиво несколько скотоводов, в углу негромко но жарко обсуждала что-то кучка людей в капюшонах, молча выпивала пара портовых грузчиков.

Еще были две подавальщицы, которые коротали время, заплетая друг другу косы. Флорен немного понаблюдал за ними и вздохнул.

Лоренцо, деловито потрошивший скумбрию над деревянным ведром, взглянул на него.

— Давай мне в помощь, раз заскучал.

Флорен посмотрел, как его друг вспорол рыбе брюхо и ловким движением пальца подцепил внутренности.

— Почему девочки этим не занимаются?

Старик пожал плечами.

— Не хочу потерять сноровку. И нервы успокаивает.

Флорен нахмурился и снова поглядел на подавальщиц. Те поменялись местами, и теперь брюнетка занялась блондинкой. В приглушенном свете волосы струились густо, словно мёд. Разделяя их на пряди, женщина подняла глаза и встретилась взглядом с хозяином. Тот улыбнулся, и она зарделась и отвернулась.

Улыбка Флорена растянулась ещё шире.

— Лучше пойду, посмотрю, как наши работницы, — сказал он другу и поднялся на ноги.

Но не успел старик ответить, как двери таверны с шумом распахнулись и в зал, чеканя шаг, вошёл отряд вооружённых людей. Грохот сапогов безупречным ритмом отражался от деревянных стен, стальные доспехи были начищены до блеска, как у кадровых солдат. Флорен перевёл взгляд с пустых, ничего не выражающих лиц на прицепленное к поясам оружие, затем опять вернулся к лицам.

Эти пришли сюда точно не за вином.

Посетители пришли к схожему заключению, и зал быстро притих. Некоторые уже суетливо выбирались через заднюю дверь. Наёмники дали им уйти, и обратили лица к Флорену.

— Вечер добрый, господа, — кивнул им д'Арто.

Солдаты ничего не ответили, только выстроились вокруг него полумесяцем.

Флорен встал поустойчивее, погладил пальцами рукоять кинжала и оглянулся на Лоренцо. Старик уже был на ногах и держал за спиной испачканный рыбьими потрохами нож.

— Я сказал, — снова произнёс Флорен, — добрый вечер.

Его пальцам не терпелось вытянуть оружие, но на этот раз он услышал ответ. Он донёсся из-за широких плеч наёмников, и говорящий шагнул вперёд.

— Добрый вечер, месье д'Арто, — произнес он.

Человек непосвящённый принял бы вошедшего за преуспевающего ремесленника, в лучшем случае — за мелкого торговца. Простой кожаный жакет, под ним холщовая одежда без какого-либо шитья. Сбоку, на ремне висела абордажная сабля с самой обыкновенной деревянной рукоятью. Голова обрита, как принято у представителей грязных профессий.

Но Флорен эту непримечательную особу узнал сразу.

— Капитан порта, — произнес он, пытаясь не выказать удивления, ведь не каждый день этот человек захаживал в такую таверну, как «Голова ящера». На самом деле — никогда. — Чем можем служить?

— Ещё не решил, — ответил тот, и, усевшись на стул, придвинулся к столу. — Это я и хотел с вами обсудить. Будьте так любезны, очистите помещение на пару минут? Пока мы с вами поговорим.

Флорен взглянул на Лоренцо, и тот обвел рукой зал. Так вышло, что из-за грозных солдат капитана помещение очистилось само собой. Сбежали даже подавальщицы.

— Я запру дверь, — сказал Лоренцо.

Капитан порта подождал, пока тот задвинет засовы на передней и задней двери, затем коротко приказал одному из своих людей выйти вперёд. На плече у солдата лежал грязный мешок из дерюги, и Флорен задумался, что в нём могло находиться.

Долго гадать не пришлось. После очередной команды солдат поднял мешок и перевернул его над столом. Из него выпала и с мокрым шлепком ударилась о доски отрубленная голова.

— Итак, скажите мне, месье, — спросил капитан порта, жадно наблюдая за выражением лиц собеседников. — Что вы думаете об этом?

Парочка наклонилась к столу, чтобы изучить прескверного вида трофей. Адреналин хлынул по венам, когда Флорен понял, что перед ним. Последний раз, когда ему довелось видеть одну из этих проклятых тварей, это чуть не стоило ему жизни. Всем им.

Поймав на себе взгляд капитана, он совладал с волнением и состроил на лице безразличную мину. Потом притворился, что изучает голову.

Хоть она была почти такого же размера, как человеческая, вне всяких сомнений принадлежала она куда более экзотическому существу. Чешуйки поблескивали даже в тусклом свете, а похожая на утюг форма черепа напоминала что-то змеиное или рыбье.

Лоренцо неожиданно выругался:

— Не думал, что снова увижу одного из этих ублюдков.

Флорен пихнул его локтём, но было поздно. Капитан порта уже разглядывал двух друзей с выражением хоря, который обнаружил пару попавших в силки кроликов.

Он облизал губы.

— Значит, вы знаете, что это.

Это было скорее утверждение, нежели вопрос, так что Флорену оставалось только кивнуть.

— Да, — подтвердил он и, подавив приступ тошноты, отодвинул чешуйчатое веко. Ни него уставился зрачок. Ярко-жёлтый чужеродный глаз уже начал подергиваться пеленой, что отчасти радовало. Флорен собрался с духом и разжал чудовищу пасть. Похожие на иглы зубы были так же остры, какими он их запомнил.

— Ну? — Капитан не привык ждать. — Что это?

Флорен провёл тыльной стороной ладони по лбу и пожал плечами.

— Не уверен, есть ли у них название. Но в Люстрии мы точно встречались с похожими. Жуткие твари. Жуткие и почти невидимые, мать их.

— Значит те байки о вас — правда?

— Не все! — разом выпалили друзья.

Капитан порта улыбнулся и заговорщицки подмигнул.

— Да не волнуйтесь. Я же не за честь дочки пришел вступаться. Я здесь исключительно, как официальное лицо. Дело в том, что эти существа наводнили район вокруг пакгаузов у главной гавани. Мы начали замечать их пару месяцев назад, и с тех пор от них одни неприятности: портят товар, рушат соломенные крыши, убивают грузчиков. Я сам потерял двоих работников, и всё бы ничего, если бы остальные не стали просить прибавки.

От такой несправедливости капитан порта насупился и продолжил:

— А вчера дело приняло совсем скверный оборот. Эти твари осмелились напасть на одного из торговцев. Знаете того поставщика свечей, старого Флангея по прозвищу Девять Пуз? Прикончили его, когда он осматривал товар. Теперь вся их братия подняла шум. Я слышал, кто-то подумывает придержать взносы за якорную стоянку. Этого, конечно, не будет, но в то же время нужно их ободрить. И, как вы уже догадались, месье д'Арто, немного найдётся людей, которые смогут ободрить тех, кто хоть раз видел, на что способны эти твари.

Флорен с притворным сочувствием кивнул.

— И всё же я не понимаю, как им удалось попасть из Люстрии в Бретоннию. — Д'Арто нахмурился. — В том смысле, что, смею вас заверить, мы сюда никого не привозили. Верно, Лоренцо?

— Еще бы, — ответил тот. — Они и за тысячу лиг отсюда не сахар, а у нас под дверью — подавно.

— Да, я знаю, в вашей судовой декларации такого не значилось. Я проверял. — Капитан порта примирительно махнул рукой. — Но, как бы то ни было, они здесь. И теперь нам нужен опытный человек, который выследил бы их и уничтожил всех до единого. Мои люди отличные солдаты, но сноровки им не хватает.

— И вы хотите предложить это нам?

Флорен бросил задумчивый взгляд на отрубленную голову. Мертвый глаз вызывающе и злобно глядел на него в ответ.

— Верно, — откликнулся капитан порта. — Кто лучше успокоит торговцев и разделается с этими паразитами, как не человек, которому всё о них известно? Герой Люстрии, капитан Флорен д'Арто.

Он буквально лучился радостным воодушевлением, уверенный, нашел решение всех своих проблем.

Флорен беспокойно заёрзал, гордость и честность разрывали его надвое. В этот раз, в виде исключения, победило последнее.

— Не хотел бы вас расстраивать, но на самом деле я ничего не смыслю в этих созданиях. Да тот, кто убил этого, наверняка знает больше.

— Он мёртв, так что — уже нет. Но, право, вы чересчур скромны, месье д'Арто. Название вашей таверны — «Голова ящера».

— Да, но...

— И вы уже признались, что знаете, кто это?

— Не сказал бы, что признался...

— И указали место их происхождения.

— Какое отношение место?..

— Прекрасно. Теперь всё, что вам нужно — это решить, как именно обеспокоенные предприниматели Бордело отнесутся к вашей роли в истории с этими паразитами. Как к человеку, который получил солидную плату за их истребление? Или как к человеку, который каким-то образом связан с их появлением?

Все трое задумчиво молчали. Озвучивать угрозы капитан порта не стал, да этого и не надо было.

— Что ж, интересная будет охота, — высказался Флорен, и на губах у него заиграла улыбка.

— Интересная. — Отвращение звучало в голосе Лоренцо. — Как бы не последняя.

— Значит, условились, — Капитан поднялся на ноги. — Можно больше не гадать, как эти твари пробрались за вами из Люстрии, и вместо этого начать выплачивать вам по кроне за голову. Теперь, если позволите, мне нужно заняться другими делами. Приходите к зданию таможни на рассвете, я прикажу своему секретарю показать вам, что осталось от бедняги Девять Пуз.

— Значит, своих людей вы нам не дадите? — спросил Флорен, бросив взгляд на начищенных до блеска солдат из свиты капитана. Те стояли неподвижно, как каменные, каждый на своём месте, в идеальном боевом порядке.

— Боже упаси, — рассмеялся капитан. — Это же лучшие воины в Бордело. Кроме наших господ-рыцарей, разумеется. — Он сделал паузу и бросил взгляд через плечо. — Как бы там ни было, они будут ловить другую рыбку.

Спустя мгновение, Флорен и Лоренцо уже сидели в таверне одни. Они сосредоточенно смотрели на ящероподобную голову, словно пара гадалок, которым приходится делить один магический шар на двоих.

— Хотя бы скучно не будет, — произнес Флорен.

Старик просто сплюнул.
Следующее утро выдалось сырым и хмурым. Восходящее солнце затерялось где-то за тёплым туманом, по влажности немногим уступавшим дождю, и совсем скоро рубаха Лоренцо под кольчугой совсем промокла — под стать его настроению. Ворча и ругаясь и втянув голову в плечи, он тащился за товарищем.

Флорен, напротив, выглядел, как человек, у которого впереди был целый день на скачках. Хоть на улице было промозгло и сыро, последние несколько часов его настроение поднималось быстрее, чем ртуть в сломанном термометре.

Приключения впереди, приключения и кровь. Вот так нужно жить, думал он. Нет жизни краше, чем под сенью величественного ужаса нависшей над тобой гибели, и слаще, чем, когда сам Морр стоит за спиной.

Флорен оскалился и посмотрел на Лоренцо.

— Ящеры, значит? Как в старые добрые времена.

Тот бросил на него кислый взгляд.

— Только сначала придется поморить себя голодом и насовать полные портки пиявок.

Флорен громко рассмеялся и хлопнул друга по спине.

— Не люблю, когда у тебя хорошее настроение, — проворчал старик.

— Почему?

— Потому что в итоге кому-то обязательно достанется.

— Что ж. — С лица Флорена исчезло шутливое выражение, и остался лишь жадный волчий оскал. — Постараемся, чтобы не нам с тобой. Помнишь, что эти твари делали в Люстрии? Представь, что будет, если они заполонят город. Наш город!

— Твёрдая гражданская позиция, конечно, делает тебе честь, — фыркнул Лоренцо. — Но лучше бы мы просто купили витраж в какую-нибудь часовню. Или выкопали канаву. Или сделали пожертвование жрицам Шаллии? Или...

— Смотри, таможня, — перебил его Флорен.

Старик поднял глаза и увидел, что впереди в тумане вырисовывался большой гранитный блокгауз . По бумагам это было, конечно, самое обыкновенное здание — никак не крепость: оно не имело зубцов на стенах, подъёмного моста, башенок, бойниц и амбразур.

Зато у него были невероятно толстые стены, и на усиленной крыше — целая батарея пушек.

— Видел хоть раз, чтобы из них давали залп? — спросил Флорен.

Лоренцо покачал головой.

— Нет. А ещё я не видел, чтобы капитан порта зря тратил порох. И, думаю, этих пушек здесь вообще не должно быть. Нашим благородным господам это может не понравиться.

Флорен буркнул что-то такое же презрительное, и посмотрел по сторонам. Чем ближе они подходили к докам, тем больше становилось людей на улицах, хотя на них, кажется, никто внимания не обращал.

— Я слышал, в л'Ангийе некоторые торговцы подумывают покончить со всем этим. Ты знал, что Мариенбургом управляют не аристократы, а самые талантливые люди города? Ну, а в л'Ангийе... Хотя, ладно...

Он приумолк, как только из толпы, которая окружала здание таможни, их кто-то окликнул.

— Месье д'Арто?

— И кто же спрашивает?

Человек поспешил к ним.

— Меня зовут Курен, — представился он. — Ученик заместителя секретаря в канцелярии капитана порта.

— Писарь?

— Да, — ответил Курен, глупо таращась на Флорена. — Почти, только я ещё не закончил учёбу.

Это было видно с первого взгляда. У мальчишки едва начала расти борода, а сам он был бледен и тощ, словно бритая крыса. Вытянутое, с выдающимися вперёд зубами лицо добавляло сходства. Но по-настоящему из толпы бритоголовых здоровяков, ошивающихся возле здания таможни, его выделяло отсутствие оружия. Любой здесь мог похвастаться какой-нибудь саблей, багром, ножом или кинжалом, тогда как у мальчишки с собой был только увесистый, обтянутый кожей гроссбух .

— Раз так, — Флорен хлопнул юношу по костлявому плечу, — будете нашим провожатым.

Тот нервно сглотнул.

— Ох, н-нет, — заикаясь, произнёс он. — Я просто покажу вам, где произошло нападение.

Флорен поглядел на Лоренцо, и тот закатил глаза.

— Ой, и ещё — тело месье Флангея. Хозяин сказал, что вы захотите взглянуть. Так ведь?

— Да. Где оно?

— Прошу, следуйте за мной, месье, — сказал Курен и засеменил обратно к зданию.

Друзья отправились за ним мимо очереди торговцев и шкиперов, стражников у входа и прямиком под гулкие своды таможни. Даже сейчас, на пике летней жары в гранитной крепости было прохладно.

— Сюда, — окликнул их через плечо Курен и скрылся в уходящей вниз лестнице.

Они прошли у последнего узкого окна в подвальную темноту. Курен задержался, чтобы взять из кладовой масляную лампу, зажёг её и оглянулся на своих подопечных. Тёплый, молочно-жёлтый свет очерчивал лица трех человек.

— Нам разрешают брать только одну лампу на группу, — извинился он в полумраке. — Хозяин говорит, что этого достаточно. К тому же, — он набрал в лёгкие побольше воздуха, сосредоточенно прищурился и отчеканил, — любые дополнительные расходы могут повлечь повышение портовых сборов, что приведёт к нарушению великих торговых традиций нашего города.

Лоренцо фыркнул, и юноша нервно посмотрел на него.

— Вы отлично справились, месье Курен, — заверил его Флорен. — Давайте лучше осмотрим тело.

— Да. Да, конечно. — Мальчик благодарно взглянул на него пошел вперёд, в темноту. — Мы оставили его в этой комнате.

Стоило Курену открыть дверь, в нос ударил жуткий запах. Смрад разлагающегося трупа вышиб слезы из глаз даже у привычных к постоянной борделоской вони горожан. Мерзкая сладость липла к нёбам и выворачивала желудки.

— Мы перенесли его сюда пару дней назад, — морщась от отвращения, пояснил мальчик.

Он нехотя провёл их через длинную пустую комнату к накрытым тканью останкам. Жужжащие над покрывалом мухи выглядели до отвращения толстыми.

На полпути Курена зашатало, и он остановился. Будущий писарь дважды сглотнул, приложил руку к животу, и сделался совсем жалким. Флорен посмотрел на него — даже в жёлтом свете лампы тот был белым, как воск.

— Дайте лампу мне, — произнёс он, принимая её из холодных, потных пальцев юноши. — И сделайте одолжение, подождите за дверью и проследите, чтобы нас никто не побеспокоил.

— Да. Да, разумеется, месье, — благодарно выдавил Курен и выскочил из комнаты.

Флорен поднял лампу и подошёл к мерзко пахнущему свертку. От трупных газов лампа замигала новыми цветами. Без долгих раздумий он опустился на колени рядом с трупом и сдёрнул покрывало.

— Ох, Мананн милосердный, — прошептал Лоренцо. В свете лампы его глаза стали похожи на круглые медяки.

Флорен ничего не сказал, лишь отшатнулся от тела и закашлялся. Поднявшись на ноги, он натянул ворот жакета поверх рта и бросил на Лоренцо испуганный взгляд. Затем сглотнул, состроил беспечную мину и заставил себя снова опуститься на колени, чтобы рассмотреть труп.

— Вижу, отчего Курен такой дёрганный, — произнёс он, вытянув из сапога кинжал и ткнув им в гниющую груду мяса. Вокруг острия принялись энергично извиваться личинки, у Флорена скрутило живот.

— Думаешь, это случилось уже после смерти? — спросил Лоренцо, заглядывая другу через плечо.

— Что именно? — выдавил Флорен. Голос сорвался на писк.

— То, что с телом... Как его освежевали.

— Сначала до, затем после, — рассудил Флорен. — Посмотри, как «подпрыгивают» некоторые отпечатки от зубов. Будто он дёргался, пока они отрывали от него куски мяса.

Лоренцо посмотрел и тот час же пожалел об этом. Под стекающей гнилой плотью проглядывали кости, на которых свежели желтоватые царапины.

— Погляди, они ободрали с него жир, — сказал Флорен и кинжалом убрал с трупа скопище ворочающихся личинок. — Видишь, как они выели его между сухожилиями? И еще выгрызли лёгкие, но не тронули сердце.

Флорен проткнул чудовищно раздувшийся орган, оставшийся в розовой грудной клетке — серый, жирный и блестящий от слизи, будто ядовитый гриб. Осматривая его, Флорен нахмурился. Внезапно сердце лопнуло, и друзья отскочили прочь от струи чёрной жидкости.

— Думаю, мы достаточно насмотрелись, — спокойно произнёс Флорен.

Лоренцо был уже на полпути к двери, так что Флорен взял фонарь и последовал за ним. Как только он сделал это, раздался хлопок и с хлюпаньем разлагающиеся останки осели.

Курен ждал их снаружи, в коридоре. Гроссбух он держал перед собой и нервно мял его уголки.

— Только летом и погибать. Всего два дня прошло, а ваш друг уже напоминает студень с ребрышками. — Флорен подмигнул юноше.

— Ох, он не был моим другом, — покачал головой Курен. — Я его и не знал совсем.

— Знаю. Я просто... А, неважно. Просто скажи, ты знаешь, почему его звали Девять Пуз?

У Курена отвисла челюсть.

— Его так звали? Не знал. Он, конечно, был толстым, но я и не думал, что у него на самом деле было девять животов. — Клерк понизил голос и осторожно оглянулся. — Это значит, что он — мутант?

— Нет, — вклинился Лоренцо. — Это значит, что ты идиот.

— Не обижайся на него, — Флорен хлопнул писаря по костлявому плечу. — Это он так заводит друзей. Лучше скажи, где конкретно забили этого месье Флангея?

Юноша открыл книгу и, бросив беспокойный взгляд на Лоренцо, принялся листать страницы.

— Вот тут, — пробормотал он, и начал читать: — Месье Флангей, довольно состоятельный горожанин был загрызен неустановленными чудовищами в седьмой день четвертной луны. Местом этого несчастья стал пирс, выходящий из принадлежащего ему пакгауза, и более широко известный, как Драконья пристань. Свидетелями его кончины стали несколько жителей, никто из которых не заслуживает упоминания. Объявлена награда: пока нет.

Флорен нахмурился.

— Где находится Драконья пристань, я знаю, но что о тех людях, которые видели нападение? Кто они?

— Крестьяне, — ответил Курен. — Они не достойны записи.

Лоренцо раскрыл было рот, чтобы что-то сказать, но Флорен жестом приказал ему молчать.

— Отчего же они не стоят упоминания?

Курен беспомощно пожал плечами.

— Так заполняется страница. Записи делаются только о рыцарях.

— Но Флангей не был рыцарем, тем не менее, его имя там есть.

Флорен ткнул пальцем в небрежные закорючки «эпитафии» несчастному торговцу.

— Да, но это другое дело. Нам же необходимо знать, кто его родственники.

— Чтобы они могли похоронить его, — кивнул Флорен.

— Чтобы они могли оплатить сопутствующие расходы. Знаете, его жена скоро должна забрать его. Говорят, она была очень расстроена случившимся. Кажется, она видела, как всё произошло.

Лоренцо снова раскрыл рот, чтобы еще что-то сказать, но Флорен толкнул его локтём.

— И где живёт эта бедная женщина? — спросил он.

— О, нет. — Тонкие мальчишеские черты лица изогнулись в неподдельном беспокойстве. — Она же не слишком бедная? Если она не сможет расплатиться, ей ни за что не выдадут тело, и когда такое случается, хозяин просит разобраться именно меня. Это так ужасно. Порой кажется, что люди совсем не понимают, как жизненно важен для городской торговли надлежащий бухгалтерский учет. Когда я в прошлый раз пытался втолковать это очередной вдове, та даже хотела меня ударить.

На этот раз Лоренцо ничего не попытался сказать, только закатил глаза. Флорен старался не улыбаться.

— Уверен, с ней всё будет в порядке. Кстати, если вы напомните мне, где живёт мадам Флангей, я ей все это объясню.

Лицо Курена просияло.

— Кажется, она проживает над пакгаузом мужа. Хотя, теперь, полагаю, это её пакгауз. А вы правда скажете ей?.. В том смысле, что правила одни для всех...

— Не беспокойтесь, — с непринуждённой улыбкой заверил его Флорен. — Сделаем в лучшем виде.

И с несколько саркастическим поклоном Флорен оставил мальчишку наедине с его радостью и влился в густеющую людскую толпу.
Пока друзья добирались до района, который оканчивался у Драконьей пристани, утреннего тумана и след простыл. Ослепительно-яркое солнце сожгло его, и к этому времени Бордело уже начинал основательно пропекаться.

В аллеях, через которые пробирались охотники на ящеров, воздух густо наполняли ароматы застарелого пота и канализации. К счастью, все купцы и торговцы, выстроившиеся на каждой улице этого квартала, были нечувствительны к этой горячей и жирной вони. Они кричали, нахваливали свой товар и врали столь же охотно, что и всегда, и, по всей видимости, совсем не замечали льющегося с них пота.

Им были покрыты даже куртизанки, которые лениво развалились на балконах. Ручейки стекали по пудре и румянам и оставляли на их коже полоски, как у барракуд.

— Что ж, неудивительно, — размышлял Флорен, локтями прокладывая себе путь через группу портовых грузчиков. — Неудивительно, что нервы у людей поистрепались.

Через обыденный шум пробивались крики и ругань, и буквально за две минуты ему пришлось обойти такое же количество избитых людей.

Впереди как раз намечалась очередная драка. Справившись с желанием посмотреть, Флорен обогнул тесный кружок зевак и очутился на Драконьей пристани. Влажный порыв морского воздуха был холодной ладонью на горячечном лбу. После удушливых городских испарений отрадой стал даже запах стоячей морской воды. Флорен облегчённо вытер лоб и пошел вперед.

— Который из них принадлежит Флангею? — спросил Лоренцо, шагая по пристани рядом с Флореном. Брусчатка и земля уступили место деревянному настилу, и сапоги двух друзей присоединились к еще сотне таких же, выбивающих на морёных досках неумолкаемую барабанную дробь. По одну сторону пристани сочились воды борделоской гавани, на вспухших водах которой покачивался бескрайний лес корабельных мачт. По другую — расселись пакгаузы. Слепые кирпичные стены без окон и широкие ворота под охраной сонного вида стражников.

— Не припомню, какой именно, — ответил Флорен; его взгляд скользил по вывескам, которые висели почти на каждом зданий. — Но, ручаюсь, эти господа смогут нам помочь. Доброе утро, месье.

На двух мужчинах, к которым он обратился, были популярные здесь непромокаемые матросские сапоги и табарды, на поясах висели дубинки. Сами они опирались на обитые железными полосами ворота хозяйского склада.

— «Месье», говоришь? — фыркнув, заметил один.

— Да, — ответил Флорен. — Говорю.

Он шагнул ближе к охраннику и одарил того тёплой, дружеской улыбкой, с которой лев загоняет в угол волка. Охранник выдержал взгляд только мгновение, затем отвел глаза и переступил с ноги на ногу. Утешая себя тем, что достойный соперник еще впереди, Флорен вытащил монету.

— Мы ищем пакгауз Флангея Девять Пуз, — сказал он с улыбкой второму охраннику. — Вы знаете, где он?

— Прямо вон там, — осторожно произнёс тот и махнул дальше по пристани. — У него вывеска со свечками.

— Благодарю вас, — Флорен отдал ему монету. — Месье.

Стражники кивнули и стали наблюдать, как Флорен и Лоренцо пробираются через пристань. Как только те оказались за пределами слышимости, первый снова обрёл дар речи.

— Повезло ему, — сказал он приятелю, указав на охотников за ящерами. — Если бы не было так дьявольски жарко, я бы ему нос расквасил. Наглец.

Второй что-то неразборчиво промычал и сунул монету в карман. В конце концов, спорить тоже было слишком жарко.

Вдову Флангей они застали хлопочущей с грузом. Возле пакгауза её погибшего мужа пришвартовался барк , и вереница грузчиков тащила бочки от трюма к складам. Костлявые тела пригибались под ношей до самой земли, от пота тряпье липло к коже, но, несмотря на это, двигались они с рвением рабочих муравьев.

Неудивительно, подумал Лоренцо. Под суровым взором хозяйки, он сам трудился бы с не меньшим усердием.

Мадам Флангей стояла на перевёрнутой тачке, оглядывая пронзительными голубыми глазами свою маленькую империю. Острые, как лезвие старого топора, черты лица резко выделялись в сравнении с остальной ее фигурой — женщиной она была весьма пышной. Впрочем, какими бы прелестями она не обладала, все они были надежно укрыты под грубым холщовым платьем. Висящий на поясе секач также не добавлял женственности. Все-таки у борделоских модниц оружие было пока не в ходу.

Если она чем и гордилась, так это волосами. Они были рыжими, словно медь, вдова уложила их так туго, что, казалось, они могли бы с успехом заменить ей шлем.

Настолько она выглядела внушительно, подумал Лоренцо, что в четвёрке охранников, стоявших у нее за спиной, не было такой уж необходимости. Руки воинов спокойно лежали на рукоятях дубинок, но от их глаз не укрывалось ничего. Флорен и Лоренцо только остановились, чтобы посмотреть на разгрузку товаров, как их уже заметили, и один из охранников указал на них хозяйке.

— Чего вам, мальчики? — спросила мадам Флангей. Голос был, как удар хлыста.

Эти глаза, подумал Лоренцо, верно, самое холодное, что есть на тысячу миль вокруг.

Флорен же, если и разделял категоричное суждение своего друга, виду не подал. Он сдёрнул с себя шляпу и поклонился.

— Да, мадмуазель, благодарю вас. Мы ищем вдову Флангей.

Он говорил в полупоклоне, но жаркие, тёмно-карие глаза ни на мгновение не отрывались от ее ледяно-голубых. И когда она ответила ему, Лоренцо с изумлением отметил, что лёд этот начал плавиться.

— Зачем она вам?

Голос еще оставался грубым орудием, однако рука, до того властно покоившаяся возле её бедра, перепорхнула к туго уложенной причёске, будто бы поправить выбившийся локон.

— Мы ищем её, чтобы обсудить кое-какой вопрос, касающийся гибели её мужа, — ответствовал Флорен голосом сладким, как мёд.

Вдова нахмурилась, и её нижняя челюсть выдалась вперёд, подобно тарану на галере.

— Заберу кости этого старого дурака завтра. Как видите, сейчас я занята.

Флорен покачал головой и скорбно улыбнулся.

— Прошу вас, мадмуазель. При других обстоятельствах я бы потратил хоть целый день, наслаждаясь вашими шутками. Это было бы невысокой ценой за шанс побыть подле вас. Но сегодня нас ждут очень важные дела. И, к сожалению, нам нужна вдова пожилого купца. Вы же — слишком молоды. Ах, если бы!

Лоренцо ошарашенно наблюдал, как у вдовы сначала отвисла челюсть, затем её рот с громким щелчком закрылся. Одновременно с этим из-под её воротника медленно показался румянец, а сама она гневно нахмурилась.

Откуда у Флорена была такая власть над женщинами? Это не слова, решил старик, ведь обычно он просто молол чушь, а раз так, значит дело в том, как он говорил.

— Так я и есть вдова Флангей. — Женщина, наконец, обрела дар речи. К этому мгновению румянец поднялся до самых ее волос, а сердитое лицо само собой расплылось в довольной улыбке.

Флорен притворно смутился.

— Простите, мадам Флангей. Надеюсь, ничем вас не оскорбил. Я решительно не имел в виду ничего такого. Сумеете ли вы меня простить?

Поток извинений вдова прервала таким хихиканьем, от которого ее люди в откровенном замешательстве уставились на нее. Этого она, впрочем, не заметила. Ее голова была занята мыслями о том, что она могла бы надеть что-нибудь более соблазнительное, чем холщовое платье. Она мяла руками ремень так, чтобы он плотнее облегал талию, но, вот, Флорен сделал шаг вперёд, и из её головы вылетело даже это.

— Вы сама любезность, — промурлыкал он. — Хотя теперь, после того, как я повел себя, как полный дурак, я слишком смущён, чтобы назвать своё имя. Впрочем, я Флорен д'Арто, герой Люс... Я имею в виду — состою на службе у капитана порта. А это мой товарищ Лоренцо.

С этими словами он нежно взял ее руку, мозолистую и грубую, как у моряка, и вежливо коснулся её губами. Затем он пристально посмотрел на нее, и та вздохнула.

— Мы можем где-нибудь уединиться? — спросил он, не отпуская ее руки.

Мадам Флангей, также не убирая руки, облизала губы и кивнула.

— Анри, — она повернулась к стоящему рядом подручному. — Проследи, чтобы все сто двенадцать бочек взвесили и проверили. Все до одной, ясно? После разреши шкиперу пройти за оплатой. Я и месье д'Арто поднимемся в подсобку обсудить дела.

Тот, стараясь не показать удивления по поводу метаморфозы хозяйки, отдал ей честь. Вдова же под руку с Флореном удалилась под прохладную сень унаследованного ею пакгауза.

Лоренцо посмотрел им вслед, обменялся озадаченным взглядом с охранником, затем нашёл себе укрытый тенью уголок и устроился поудобнее. Насколько он знал Флорена, тот будет ещё не скоро.

Д'Арто вышел из склада лишь к вечеру. Он весело кивнул охранникам, стоящим у ворот, и с дружеской улыбкой подошёл к Лоренцо. Тот провёл весь день, наблюдая, как над зловонным котлом борделоской гавани дрожит жаркое марево, так что был не в настроении улыбаться в ответ.

— Чего так долго? — выпалил он, ухватив друга за руку, чтобы подняться с корточек.

— Что? — спросил Флорен.

Он пристально осматривал гавань до самых морских ворот, и с его губ не сходила улыбка.

— Я говорю, чего так долго? — повторил Лоренцо, неистово стряхивая с себя пыль.

— Ах, ты об этом. — Флорен неопределённо махнул рукой. — Ну, ты же знаешь, как это бывает. К тому же, вдова Флангей — потрясающая женщина.

Лоренцо кисло поглядел на него.

— Потрясающая — не то слово. Она выглядела так, будто заживо проглотила человека.

Когда Флорен обернулся к своему старому товарищу, на его лице было странное выражение. Затем безо всякой причины он разразился смехом.

— Не вижу, ничего смешного, — проворчал Лоренцо. — Я здесь жарюсь на полуденном солнышке, пока ты там без конца кувыркаешься. Главное — ты хоть спросил её о том, что приключилось со старым Девять Пуз?

— Разумеется, — ответил Флорен, утирая слезы. — Конечно, спросил. Его сожрали ящеры, и кончено. Прямо на пристани, вот здесь, где ты сейчас стоишь.

Лоренцо обернулся и подозрительно поглядел на воду, лениво облизывающую сваи, которые поддерживали причал.

— Она сказала, что они выбрались оттуда, из-под пристани и начали заживо рвать с него куски. Она с охранниками побежала на помощь, но было уже поздно. Они обглодали его до костей за несколько секунд. Все его девять пуз и всё остальное.

Лоренцо сплюнул в гавань.

— Не очень-то она переживает о своей утрате.

— Скажем так — месье Флангею недоставало аппетита к своей любимой супруге.

— Не было аппетита? Я-то думал, что он ел, как боров... А-а, кажется, я понял, к чему ты клонишь.

Флорен подмигнул Лоренцо, но тот покачал головой.

— Никогда мне не понять женщин.

Флорен хлопнул друга по костлявому плечу.

— Пока разбираешься в лодках, тебе переживать не о чем.

Выражение озадаченности на лице старого моряка сменилось подозрительностью.

— Ты же не думаешь пройти на лодке под причалом?

— Другого выбора у нас нет, — сказал Флорен. — Помнишь, как было в джунглях? Эти существа любят воду. А ещё внизу им было бы прохладно и уютно. Неудивительно, что они охотятся только возле доков. Готов спорить на что угодно, там мы их и найдём.

— Скорее — они нас. И я прекрасно помню, как было в джунглях. С тем же успехом можно навесить на себя кандалы и пойти охотиться на акул. Слушай, я тут подумал. Тилея, кажется, неплохое местечко, и если не станем задирать цену на нашу таверну, можно будет...

— Нет, — искатель приключений покачал головой. — Это не правильно. В конце концов, я Флорен д'Арто, герой Люстрии и не могу просто сбежать, когда эти твари грозят наводнить мой родной город.

Лоренцо потрясенно глядел на друга.

— Пожалуйста, скажи, что ты это не серьёзно.

Флорен только дёрнул плечами.

— Конечно, серьёзно. Какой борделосец оставит прекрасных дам нашего замечательного города на растерзание хищникам?

— Яйца Мананна! — выругался Лоренцо. — Ты всё-таки спятил. Это из-за жары?

— Что-то вроде того. — Флорен не стал обращать внимания на подколки и только ухмыльнулся. — Лодка Курена все равно будет только утром. Сейчас нужно поесть. Я голоден, как огр, и, кажется, здесь где-то делают рыбное рагу.

— Последний ужин смертников, — пробормотал Лоренцо. А Флорен, голодно озираясь, уже устремился назад, в уходящий от причала муравейник узких улочек.
Стражи рассматривали судно, вынырнувшее из клубов утреннего тумана. Вид у него был потрёпанный. Даже в тусклом свете заметно, что старые и изгнившие борта то тут, то там были зашиты новыми досками.

Мачты тоже не было, так что лодка неуклюже продвигалась вперёд только усилиями гребца. Тот пыхтел от натуги, а запах его пота явственно выделялся в висевшем над пристанью зловонии.

Второй пассажир устроился с бóльшим удобством. Он не грёб — только смотрел. Прижавшись к арбалету, он внимательно вглядывался сквозь туман в сваи, поддерживающие Драконью пристань.

Стражи смотрели за тем, как смотрит он. Их головы проплывали через мешанину подскакивающего на волнах мусора. Глаза — немигающие и неподвижные, как речная галька. С холодным спокойствием они изучали лодку, которая, шлёпая вёслами, подходила всё ближе, изредка шевелясь лишь для того, чтобы в спокойном течении удерживать свои тела на одном месте.

Когда пришельцы почти добрались до тёмных вод под пристанью, лодка остановилась. Люди устроили короткую перепалку, затем принялись зажигать фонари. Лишь после этого гребец снова взялся за дело, осторожно проводя суденышко через лес покрытых слизью деревянных свай.

Свет фонарей резал глаза, но стражи не поддались соблазну моргнуть. Какая-то животная мудрость подсказывала им, что даже такое малое движение — опасно. И они страдали, глядя на танец причудливых узоров, которые отсвет фонарей разбрасывал по потолку их затопленного подземного мирка.

Плюханье лодки и ругань гребца эхом отдавались между колоннами. Второй молчал, чувства этого человека были натянуты так же туго, как тетива его арбалета. Он лишь то и дело поднимал фонарь кверху, чтобы изучить покрытую плесенью изнанку пристани. В остальное время только бросал косые взгляды в окружающую темноту.

Бесшумно, не поднимая ряби, стражи следовали за пришельцами.

Охотники и их добыча продвигались всё дальше, а путь тем временем становился всё опаснее. Под деревянный настил пристани в морские воды сыпался город. Из мусора и обвалившейся каменной кладки в стоячей воде между сваями вырастали рифы. В свете фонарей блестели странного вида грибы, а каждый взмах вёсел приносил с собой новую струю гнилой воды.

Пришельцы остановились только у осыпающегося фундамента пакгаузов. Кажется, вид разрушающегося камня привёл их в замешательство, потому что они снова начали переругиваться.

Стражи окружили лодку и замерли, их глаза поблескивали в исходящем от фонарей свете. Двое проворно, словно густая льющаяся патока, выскользнули из воды и заползли на балки над лодкой. Оставшиеся погрузились в воду так, чтобы на поверхности были лишь глаза. Они не ели уже целый день, к тому же последней жертвой был всего лишь тощий портовый грузчик. Так что их хвосты извивались от радости и предвкушения.

Добыча продолжала пустопорожнюю перепалку, а стражи тем временем окружили их со всех сторон. Они подобрались к ним за несколько секунд, но не подозревающие о своей гибели люди всё бранились.

— Теперь, когда эта бредовая затея подошла к концу, — произнёс Лоренцо, махнув рукой в сторону крепкой каменной кладки, — может быть, вернёмся и займёмся своими делами? В полдень Бельмайер придёт оценивать таверну, и я хочу закончить все до вечернего прилива. Если не найдём корабля до Тилеи, можем отправиться в любое другое место.

Флорен не стал отвечать. Он продолжал вглядываться в разгоняемую фонарем темноту, беспокойно водя арбалетом из стороны в сторону.

— Они здесь, точно, — сказал он и прикусил губу. — Я почти чую их. Им бы тут понравилось. Жара. Темнота. Прямо, как в джунглях.

Лоренцо посмотрел на товарища. В отсвете фонаря почти казалось, что у того весёлое выражение лица.

— Нравится им здесь или нет, нам пора уходить. И сегодня. Времени больше нет. Если не распродадим все сейчас, другой возможности может не быть. Ты меня слушаешь?

— Да, конечно, — соврал Флорен и обернулся сторону, откуда ему послышался всплеск.

— Если не уйдём, капитан порта сделает из нас козлов отпущения, чтобы отделаться от торговцев. Он сам так и сказал.

— Нет смысла. — Уши Флорена дёрнулись от звука, чего-то, скользящего в темноте. — Если нас повесят, проблему это не решит.

— Ещё как есть смысл. Торговцам будет... Ой, да рэналдова мошна, как меня это достало! — завопил Лоренцо. Его терпение лопнуло, и гнев внезапно и бурно вырвался наружу. — Отчего ты всегда такой дурак?! Сначала карты ? Потом эта блажь с наёмниками и погаными джунглями. Теперь это. Почему с тобой каждый день — как восход Кровавой луны?

Флорен посмотрел на товарища. Впервые на усталом лице старика он увидел неподдельную злость. Злость и страх.

— Лоренцо, — отчеканил Флорен. Лицо его было пугающе скованно и недвижимо. — Я не дурак.

С этими словами он поднял арбалет, наставил зазубренный стальной наконечник на друга и нажал на крючок.

Что-то мелькнуло, прогудело, челюсть Лоренцо отвисла, когда он почувствовал, как рядом со щекой прошуршал болт. Но удивляться времени не было. Не успел он охнуть, как стрела глухо впилась в цель, и вода за спиной старика забурлила от отчаянных ударов.

— Говорил тебе, они здесь! — с ликованием вскричал Флорен. Его голос эхом разлетелся по затопленному подземелью. Он взял второй арбалет и оглянулся в поисках новой цели.

— Сверху! — завопил Лоренцо, хватая лежащий между ног багор.

Флорен задрал голову, и как раз вовремя — над ними блестел в свете фонаря клубок чешуи и когтей. Одним движением он вскинул оружие и выстрелил. Болт пригвоздил ящера к деревянному потолку, будто булавка — бабочку.

Не дав ему полюбоваться своей работой, сверху свалилось ещё одно покрытое чешуёй тело. Этого убил Лоренцо. Он вогнал ему в брюхо багор и перебросил через себя в напоенную кровью воду. От таких манипуляций лодка накренилась и чуть было не перевернулась.

Пытаясь восстановить равновесие своей скорлупки, люди обнаружили, что вода вокруг них кишит жизнью. Резкий и пряный запах крови заставил ящеров отбросить осторожность. Они были голодны, и аппетиты гнали их, вспенивая хвостами воду, устремляться к лодке.

— Вот дьявол, — выругался Лоренцо, пытаясь сосчитать ящеров.

Флорен лишь ухмыльнулся, его губы вырисовались в темноте угрожающим полумесяцем. Две абордажные сабли, которые он вытащил из ножен, горячим блеском поприветствовали первое чешуйчатое тело, которое с оскаленной пастью запрыгнуло на борт через уключины.

С рёвом Флорен выставил сложенные крест-накрест тяжёлые клинки навстречу существу. Сталь встретилась с чешуёй прежде, чем когти — с кожей, и змеиная голова полетела обратно в воду.

— Осторожнее, не переверни нас! — воскликнул Лоренцо, схватив вёсла, чтобы выровнять качающуюся лодку.

Он пинком перебросил обезглавленную тушу через борт и пригнулся под дугой окровавленной стали. К этому времени на них висела уже целая стая, Флорен сражался с жаром, от чего лодка вертелась на месте, словно бочка. Лоренцо оставалось только уклоняться от клинков да с причитаниями бросаться из стороны в сторону в попытках предотвратить крушение.

— Их здесь целая куча, — крикнул Флорен. Проделав пируэт, который удивил бы и акробата, он развернулся и в тот же миг отхватил лапу одному противнику и голову — другому. — Посмотри, куда уплывают их бошки.

Он обернулся и проткнул что-то за пригнувшейся спиной друга. Лодка угрожающе поднялась на дыбы, затем с плеском вернулась в горизонтальное положение. Затылок Лоренцо окатило холодной солёной водой, за которой последовала струя горячей крови. Он постарался не обращать на это внимания, так как лодка под ним снова взбрыкнула.

— Головы понадобятся, — прохрипел Флорен, ударив стальной гардой по одной змеиной морде и полоснув по другой. — Сорвем знатный куш.

В ответ на это новое помешательство друга Лоренцо выругался и постарался не думать о том, что будет, если лодка перевернется, и погаснут фонари.

Но хищники, кажется, отступали. Флорен вырвал саблю из черепа последней жертвы и огляделся. Залитая кровью бровь в замешательстве изогнулась.

— Удирают, — заключил он.

— Точно. И нам пора двигаться. — Лоренцо спихнул ногой в воду ещё одно туловище.

— Отличная идея. И поживее садись на вёсла. Вон тот ранен — сможем за ним угнаться.

Флорен бросил саблю в кровавую жижу, которая хлюпала под сапогом, перегнулся через нос и поднял над головой фонарь.

— Скорее, он уходит, — недовольно протянул он.

У Лоренцо не было сил даже спорить. Всем своим скудным весом он налег на весла и, молясь, чтобы Мананн и впредь не забывал помогать сумасшедшим, принялся грести.

Если бы выживший ящер не был так тяжело ранен, искателям приключений за ним ни за что бы не поспеть. Каждая часть тела этого существа, от чешуйчатой и гладкой стреловидной головы до мощного хвоста, была создана для быстрого перемещения в воде.

Раны — и весьма ужасные — тормозили его. Сабля рассекла спину так глубоко, что при движении разрубленные мышцы терлись и рвались о проломленные рёбра. Левой лапы не было, свирепый удар, который должен был прийтись по голове, отхватил её по самое плечо.

Боль и шок от двух таких увечий уже доконали бы какое-нибудь теплокровное животное, но только не это. Когда преследователи нагнали ящера, тот всё рвался вперед, не обращая внимания на жуткую боль, звенящую по его нервам, с той же легкостью, с какой он не замечал мусор, плавающий у оставшихся его конечностей.

— Чуть помедленней, — прошипел Флорен, махая Лоренцо рукой.

— Медленней? — удивленно откликнулся тот.

— Мы слишком близко, — прошептал Флорен, словно опасаясь, что добыча поймет его. Если и так, виду ящер не подавал. Истекающее кровью змеиное тело все извивалось в черной воде. Когда он загребал оставшейся лапой гнилую жижу, голова клонилась на один бок. В одном из глаз твари Флорен заметил отблеск фонаря, и тот напомнил ему кусочек золота на дне лотка старателя.

— Сворачивает направо, — опять прошипел Флорен. Существо, перевалившись на бок, принялось пробираться сквозь ряд свай. Лоренцо налег на весла и повёл лодку за ним. Чтобы помочь ему, Флорен оттолкнулся от одной из деревянных колонн, и затем снова стал смотреть за рябью на воде.

Сердце екнуло, когда ему почудилось, что он потерял след, но оказалось, что исчезла только пена — сам ящер выбрался на занесённую илом кучу мусора. Из воды постепенно выступала каменная отмель, на конце которой зияла пасть тоннеля, ощерившаяся клыками обрушенной кладки.

Глядя, как раненый ящер заползает внутрь, Флорен ухмыльнулся. С этим оскалом он повернулся к Лоренцо, который сосредоточенно пытался провести лодку меж повалившихся свай и дрейфующих мусорных островков.

— Что я говорил?! Гляди! — радостно воскликнул Флорен. Он поднял фонарь, и трепещущий жёлтый свет запрыгал вслед за удирающим ящером. — Видишь в иле следы когтей, возле той дыры? Здесь-то они и обитают. Давай сюда багор и подгребай ближе. Я найду, где причалить.

С недовольным ворчанием Лоренцо налёг на вёсла, и видавшее виды суденышко осторожно двинулось к куче камня, которую ящеры использовали, как причал. Флорен, прищурившись, оглядывал булыжники. Пару раз он пытался зацепиться, пока наконец не воткнул багор в поваленный столб и подтянул к нему лодку.

— Ну, что, — сказал он, повернувшись к Лоренцо и подняв фонарь к самому его лицу. — Перезаряжаем арбалеты и вперёд.

— Как скажешь, — пожал плечами старик. Натягивая при помощи ворота самострел, он осторожно всматривался в чёрную пасть тоннеля. — Прикончим этих тварей. Всё равно продать таверну уже не успеем.

Флорен рассеянно кивнул. Он уже взвёл арбалет, проверил, свободно ли сабли лежат в ножнах и подкрутил фитиль в фонаре. Подождав, пока Лоренцо проделает то же самое, выпрыгнул из лодки и принялся карабкаться к пещере по осыпающемуся склону.

У входа он задержался — фонарь был в одной руке, в другой — арбалет. Когда Лоренцо появился у него за спиной, он передал самострел ему, а сам вытащил саблю. Старик нехотя погасил фонарь, и темнота ещё плотнее окружила искателей приключений; один арбалет он забросил за плечо, второй взял на изготовку.

И вот, двое вооружённых людей ступили в тоннель.

После гнилой вони под пристанью затхлый воздух этой норы казался почти освежающим. Как и тишина. Ни капающей воды, ни скрипа плавающих досок, ни грохота проезжающих над головой телег. Если бы не размазанное по полу пятно крови, пещера казалась бы пустой, как могила.

Шагов через тридцать Лоренцо стал гадать, отчего потолок в тоннеле так высок. Сами ящеры были не больше человека, и, насколько он насмотрелся в Люстрии, передвигались на четырёх лапах или бывало сутулились, на орочий манер.

Так почему же, думал он, так высоко? Футов десять, наверное, свет фонаря едва доставал верха. Всё, что Лоренцо мог разглядеть на нём, лишь обыкновенные следы когтей, оставшиеся после рытья.

Внезапно ужасная мысль овладела им. Он беспокойно сглотнул, хлопнул друга по плечу и, наклонившись, зашептал тому на ухо:

— Почему так высоко? — спросил он, показав глазами на потолок.

— Кто знает. Может быть, им нравится свежий воздух. — Флорен пожал плечами.

— Вроде ты говорил, что им больше влажность по душе.

— Может, и то, и то.

— Как же... — От удивления Лоренцо перестал шептать. — Как им может нравиться и то, и другое?

— Смотри, — перебил его друг. — Что это там?

Он поднял фонарь и двинулся вперёд; сабля неподвижно замерла в его руке, словно готовая к прыжку гадюка. Лоренцо хотел было возобновить спор, но вдруг понял, что впереди и впрямь что-то было. Поблескивая в свете фонарей металлическими боками, оно лежало на полу тоннеля.

— Сокровища, — разом выпалили друзья и, позабыв о странностях здешней архитектуры, ринулись вперёд, к легендарным богатствам ящеров.

Сокровище, впрочем, оказалось не тем, на что они рассчитывали. Флорен опустился на колени, чтобы рассмотреть находку.

— Яйца.

Он выплюнул это слово и выкатил одно из грязной ямки, которая была тому вместо гнезда. Тяжёлое, но не настолько, чтобы быть золотым. Столь соблазнительно блестевшие узоры — не ценнее чешуек с крыльев стрекозы.

— Ты в этом уверен? — спросил Лоренцо в непривычном для себя порыве оптимизма.

— Точно. Помнишь, какой-то придурок притащил одно на борт «Скакуна»? Точь в точь, как эти.

С перекошенным от разочарования лицом Лоренцо оглядел гнездо.

— Припоминаю. А ещё помню, как капитан выбросил его за борт. Но, если мне память не изменяет, было только одно.

Флорен вздохнул — грезы о несметных богатствах растаяли.

— Быть может, первая тварь вылупилась и отложила остальные. Только погляди на размеры — ручаюсь, ей это было непросто, а?

Лоренцо только покачал головой.

— Хотя бы наберём побольше яиц, — утешил его друг. — Только сначала прикончим нашего беглеца. Его голову я бы взял, как трофей.

Флорен поднялся на ноги, взял фонарь и снова пошёл по кровавому следу. Лоренцо побрел за ним, задержавшись только, чтобы раздавить одно из яиц.

В тесной пещере треск скорлупы оказался на удивление громким.

Но ещё громче был ответный вой боли, который, отражаясь от стен, донёсся из тьмы.

— Дьявол, — выругался Флорен.

В этот раз друг был с ним полностью согласен. Рёв, всё ещё носившийся эхом вокруг них, вряд ли можно было приписать той раненой твари, за которой они приплыли к пещере. Он звучал не страдальчески, но разъярённо. А ещё — громадно.

— Повернём назад, — сказал Лоренцо, беспокойно пробираясь между яиц. Сейчас он очень старался не наступить ни на одно.

— Слушай, — ответил Флорен. — Шаги.

Тот прислушался и скорее почувствовал, нежели услышал, поступь, гудящую в плотно утоптанной земле. Она приближалась, старик облизал губы и попытался сглотнуть.

— Идёт, — заявил Флорен.

Он поставил на землю фонарь и взял арбалет, который протянул ему Лоренцо. Люди нацелились в неизвестность. Воздух разорвал очередной рёв, и из темноты показалось чудовище. На затылках зашевелились волосы.

Сначала это было просто тёмное пятно, выделявшееся даже во мраке. Потом, стоило свету фонаря попасть на чешую, стало звездным небом. И вот оно явилось перед ними.

Подобных этому ни один, ни второй прежде не видели. До таких размеров завровые воины не вырастали даже в воспоминаниях. Топающему к ним существу приходилось еще и пригибаться, чтобы не задеть высоченный потолок; оно протянуло к людям лапы, и на предплечьях вздулись мышцы размером с добрый булыжник. Если когти и внушали страх, то громадная, плоская, крокодилья башка была просто ужасна. Змеиная гримаса поблескивающих клыков и жуткой ярости злобно уставилась на них.

Какое-то мгновение друзья изумленно глядели на ужасное создание, заворожённые яростной атакой. Затем, буквально за секунду до того, как когти, острые, будто кинжалы, добрались до них, открыли огонь.

Тетивы прогудели, и два болта мелькнули к цели. Первый ударил в чешую на брюхе и отскочил без вреда, словно градина. Второй же (потом каждый утверждал, что выстрел был за ним) угодил в более мягкой участок — жуткий глаз чудовища.

Оно бросилось в сторону и завизжало, от его дыхания тянуло вонью гнилого мяса. Друзья отпрыгнули от мечущихся когтей, Флорен успел схватить фонарь, и они поспешили назад по туннелю.

— Заряди, — сказал он Лоренцо.

Тем временем кулак размером с небольшого кабанчика сомкнулся вокруг засевшей в глазнице стрелы. Зверь вытащил болт с мерзким чавканьем, которое тут же заглушил вопль боли. Оставшийся глаз обратился к пришельцам.

— Пригнись, — скомандовал Лоренцо.

Ящер опустил голову, готовясь к новой атаке, Лоренцо выстрелил. Почти попал. Почти. В последний момент тварь мотнула башкой, и стальной наконечник болта отскочил ото лба без какого-либо вреда.

Лоренцо пытался перезарядить, но Флорен понял, что было слишком поздно. Пока его друг неуклюже возился с арбалетом, зверь перескочил через кладку яиц и бросился к ним.

Флорен перестал думать и позволил инстинктам взять верх. Он отбросил саблю, вытащил из сапога тонкий стилет и прыгнул навстречу огромному ящеру.

Когти впились в его плоть и скользнули по ребрам, но он не обращал внимания на боль. Пасть зверя щелкала в дюйме от его лица, но он не обращал внимания на жаркое, зловонное дыхание. Даже на ужасающее тело и могучие мышцы, перекатывающиеся под удивительно толстой кожей, он не обращал внимания.

Все на чем он сосредоточился, был глаз ящера.

В смертельных объятьях чудовище сомкнуло лапы вокруг Флорена, но тот, вывернув тело, как туго натянутую тетиву, наступил ему на колено и выпрыгнул вверх. Он знал, попытаться можно будет только раз. Лишь один бросок костей.

Ударив, он понял, что этого достаточно.

Стилет угодил прямо в центр змеиного глаза, разрезал чёрный зрачок и вошёл в мякоть за ним. Удар сабли просто отскочил бы от черепа, и кончено. Но лезвие стилета было достаточно узким, чтобы проникнуть прямо в мозг через канал оптического нерва внутри кости.

Ящер не успел даже завопить; как стальная игла оборвала его жизнь. Сердце сделало последний удар, массивное тело качнулось и повалилось на пол пещеры, словно срубленное дерево.

От упавшей туши по тоннелю пошёл гул, с потолка посыпалась земля.

Лоренцо, силясь поверить, что остался жив, бросился вытягивать из-под трупа тело Флорена.

— Ты в порядке? — спросил он, оттащив приятеля в сторону.

Тот закашлялся и сплюнул изрядную порцию крови.

— Если не считать того, что ни одной целой кости не осталось.

— Об этом не беспокойся, — подбодрил его Лоренцо. — Это не беда — главное, работа сделана. Я же говорил, проследить за тем ящером была хорошая идея.

Флорен открыл было рот, чтобы возразить, но боль, потеря крови и осознание того, что он теперь в безопасности, заботливо отправили его в беспамятство.
— Что ж, этот молодой д'Арто весьма находчив — произнес барон Лафайет, любуясь оттенком кларета в своём бокале.

Граф Гристон, сидевший на другом конце стола, напротив хозяина дома, равнодушно кивнул. Это был их очередной званый ужин, и его больше интересовало, удастся ли Лафайету переплюнуть vin et bile d’aigle и os de poisson gelles , которые граф подавал в прошлом месяце.

— Ах, да, этот д'Арто. Я и забыл о нём. Господин капитан порта, не он ли помогал вам с каким-то делом в доках?

Капитан, наслаждавшийся тем, как вкус кларета оттеняет ассорти из улиток, поданных на антре, кивнул.

— Верно, было кое-что. На Драконьей пристани орудовала особенно жестокая банда. Д'Арто разведал, что к чему, и вывел нас на их логово.

У Лафайета от удивления отвисла челюсть, они с женой обменялись взглядами. Но не успел он и слова сказать, как та ловко пнула его по коленке.

— Да, в доках преступность дорого обходится. — Гристон с неподдельной живостью ухватился за предмет беседы. — Знаете, капитан, только за последнюю неделю я потерял изрядное количество товара. Весьма изрядное. Может быть, когда вы станете рассчитывать портовый сбор за следующий месяц...

— Граф, прошу вас. — Капитан порта всплеснул руками. — Не будем портить вкус этих яств разговорами о делах. Тем более оплошности, допущенные охраной пакгаузов, никак не относятся к портовому сбору.

— Как скажете, — кивнул Гристон. — Сейчас не время обсуждать то, как складская охрана не виновата в том, что я потерял кучу денег.

Лафайет заметил, что капитану неприятно, и в другой раз охотно дал бы графу и дальше доставать его, но сегодня он и сам был весь в нетерпении.

— Итак, если мы закончили...

Он оглядел собравшихся и щелчком пальцев подал знак слугам. Сноровке последних позавидовал бы иной орудийный расчёт — быстро и без лишнего шума те убрали стол и поспешили за главным блюдом.

Гристон, бросив на время пререкаться с капитаном порта, поглядел им вслед.

— Что на главное сегодня, Лафайет? — спросил он. — Опять свинина?

Тот улыбкой ответил на выпад, откинулся на спинку кресла и хрустнул пальцами.

— Честно говоря, граф, я не помню, — соврал он. — Оставил на усмотрение своего шеф-повара. Но, глядите, уже несут.

Слюнки текли от аромата, разносившегося перед серебряным блюдом. Он был достаточно пряным, чтобы наводить мысли об Арабии, но не настолько, чтобы затмить запах печеного мяса с лёгкой цитрусовой ноткой.

Слуги поставили блюдо на стол — так, чтобы гурманам было видно их собственное нетерпение, отражающееся в серебряном куполе крышки. Старший лакей в шелковых перчатках протянул руку и посмотрел на хозяина.

Тот помедлил, отодвигая момент ещё на одну лакомую секунду, затем кивнул.

Изящным и привычным жестом лакей поднял с блюда купол и отступил назад, чтобы гости могли насладиться видом. Как только осел вкусно пахнущий пар, только это им и оставалось сделать — все трое с одинаково ошеломленным выражением лиц уставились на стоящее перед ними творение.

Лафайет с женой обменялись победными взглядами.

— А, — протянул барон, тщательно изображая безразличие. — Одно из заморских блюд моего шефа.

Гристон посмотрел на хозяина, затем опять на блюдо. Куски мяса истекали соком и были настолько бесцветными, что казались прозрачными. Но оформление — вот что действительно притягивало внимание.

— Эта голова, — не удержался от вопроса граф, — она настоящая?

— Да, разумеется, — ответил Лафайет. Слуги тем временем принялись ухаживать за гостями. — Я всегда приказываю подавать голову вместе с мясом. По золотистому оттенку глаз легко можно определить, что животное было молодым. Посмотрите, они блестят даже после запекания.

— Вижу, — грустно выдавил Гристон.

Он подцепил мясо вилкой, попробовал и загрустил ещё сильнее. Оно было превосходно. Уникально.

Иное было на уме у капитана порта.

— Откуда вы это достали? — спросил он, разглядывая чешуйчатую голову почти с паническим выражением лица.

Лафайет нервно заёрзал, но его выручила жена.

— Выдать поставщика никак не могу, — мило улыбаясь, прощебетала она. — Но я рада, что месье д'Арто очистил доки от тех негодяев. Надеюсь, вы тоже? Ведь они могли украсть его у нашего человека.

Они понимающе взглянули друг на друга. Капитан пожал плечами и попробовал кусочек. Бесцветное мясо таяло на языке.

— Предлагаю тост, — сказал он. — За хозяина дома, графа Лафайета и его великолепный стол. Этот деликатес — необыкновенное угощение. Милостью Шаллии.

Гурманы чокнулись бокалами и вновь обратились к сочности лафайетова триумфа.