3529
правок
Изменения
м
- – Тут точно нет никакой зоны, Бета, - – произнес он.
- – Кто вы такой? – выкрикнула я.
- – Что все это значит? Кто вы такой? – спросила я.
- – Когнитэ.
- – Иди вымойся, - – произнес Заур.
- – Делай что говорят, - – приказал Заур.
- – Кто это был? – спросила я.
- – Ты слышала, что он сказал.
- – Да, но…
- – Мать твою в бога в душу, включи наконец свой манжет, - – сказал он.
- – Ты мне здОрово помогла, девочка, - – пробормотал он. – Этот ублюдок едва меня не угробил.
- – Его техника, конечно, была недурна, - – произнесла я. – Но, думаю, Вы все равно одержали бы верх, ментор. Вы находились под очень удачным углом, чтобы парировать, и достаточно низко для удара в пах.
- – Возможно, - – ответил он.
- – Ну да. В бедренную артерию.
- – Возможно, - – повторил он.
- – Думаю, так бы и случилось, - – заверила я. Я говорила, кажется, чуть быстрее, чем обычно. Это компенсировало возбуждение от выброса адреналина.
- – Вы его знаете? – спросила я.
- – Он уже был здесь и бросился на меня.
- – Брось. – произнес Заур. – Не пачкайся.
- – Я и так уже перемазалась по уши, - – ответила я. – У него могут быть какие-нибудь документы. А что ты имел в виду, когда говорил, что я слышала, что он сказал?
- – Слово, которое он произнес, - – сказал Заур. – Это и есть то, чем он был. Когнитэ. Еретическая мерзость. Перестань, Биквин, ты уже сделала все, что от тебя требовалось.
- – Он из Ордоса, - – в замешательстве произнесла я.
- – Нет, - – ответил Заур.
- – Ордо Еретикус, - – настаивала я. – Посмотрите. Его имя Вориет, он дознаватель.
- – Он не из Ордоса, - – повторил Заур.
- – Но…
- – Это маскировка, тупая ты ведьма. Если бы тебе нужно было проникнуть в тренировочный зал, принадлежащий Ордосу, за кого бы еще ты себя выдавала?
- – То есть, это подделка? – переспросила я, показывая подбородком на знак в его руке.
- – Само-собой.
- – Вы уверены, ментор?
- – Могу показать настоящий, сравни их, если хочешь.
- – Нет, - – ответила я.
- – Иди вымойся, - – произнес он. – Кран рядом с кладовкой. Как следует отмой обувь, а то наследишь кровью по всему дому. Потом сбегай за Мэм Мордаунт. Скажи, что я жду ее здесь.
- – Да, сэр, - – ответила я, и еще раз посмотрела на мертвеца.
- – Эти… Когнитэ, они всегда это делают? Проникают…
- – Я не понял, каким боком это тебя касается? – поинтересовался он. – Иди.
- – Ты поступила правильно, Бета, - – сказала она. – Он был жестоким убийцей и мог бы всех нас отправить на тот свет.
- – Не говори об этом с другими кандидатами, - – попросила она. – Мне бы не хотелось тревожить их.
- – Если у тебя возникнут вопросы или проблемы по этому поводу, - – произнесла она. – Пожалуйста, обращайся ко мне или Секретарю, но так, чтобы кроме нас об этом никто не знал.
- – Если даже с такой скромной подготовкой вы можете проникнуть куда угодно в Королеве Мэб и узнать что угодно, - – говорил нам Секретарь. – вы сможете проникнуть куда пожелаете и за пределами Королевы Мэб.
- – Ты видишь меня. – произнесла я на уличном жаргоне мабисуаз.
- – Ты меня видишь? – повторила я.
- – Я – Бета. – представилась я. Понятия не имею, почему я назвалась Бетой, а не Лаурелью Ресиди, персонажем, в чьем облике я была сейчас.
- – Смертник. – повторила я. Пес перестал рычать и пару раз громко фыркнул на пятно на земле.
- – Приятно было познакомиться, - – произнесла я.
- – Я – Лупан, - – произнес владелец магазина. – Добро пожаловать.
- – Я – Лаурель Ресиди, - – ответила я, протягивая мою визитку. – Меня ожидают.
- – Все верно, - – согласился он с очень вежливой улыбкой. – Нам известно, что ваш наниматель – страстный коллекционер. Для «Блэкуордс» большая честь приветствовать его представителей в этих стенах.
- – Мой наниматель, - – отвечала я. – знает, что «Блэкуордс» - – лучший в этом классе торговых домов на этой планете. Я совершила длительное путешествие, чтобы выполнить его особое поручение.
- – Позвольте показать вам вот это, - – настойчиво произнес он, когда я уже собралась уходить. Он достал из застекленного шкафчика и выложил на ткань три небольших бежевых предмета. Когда-то они были белыми, но потемнели от времени, словно были сделаны из кости. Их поверхность была вытертой и исцарапанной, но я различила серебристые полоски на соплах двигателей и красные метки вдоль фюзеляжей.
- – Игрушки? – спросила я.
- – Да, они предназначены для игры. Модели для детских забав.
- – Это модели оружия? Снарядов?
- – Ракет. – произнес он. – Ракет для космических путешествий. Не удивляйтесь, мамзель Ресиди. Первые шаги с Терры в космическое пространство были сделаны именно на таких кораблях, использовавших химическое топливо.
- – Я знаю историю, сэр, пусть даже многие ее частности, касающиеся древних эпох, потеряны. Но это действительно так? Они действительно летали на топливе из нефти?
- – Не думаю, что эти штучки когда-нибудь летали, - – произнес он. – Полагаю, это сильно упрощенные модели машин, которые действительно могли существовать. Примитивное воплощение идеи об их полетах. Но я показываю их вам из-за их возраста. Насколько я знаю, ваш наниматель – большой любитель древностей.
- – К какому времени они относятся? – спросила я.
- – Это можно установить лишь приблизительно, - – ответил он. – Незадолго до века Битв и Технологий. Думаю, они из До-Системного века, это примерно первое тысячелетие Эпохи Терры.
- – Как? Тридцать восемь или тридцать девять тысяч лет назад?
- – Возможно. Космические корабли, которые выглядели так, уносили первых представителей нашего вида к неизведанному, - – произнес он. – Благодаря им возник «Блэкуордс». Семья основателей нашего бизнеса возвысилась благодаря этим путешествиям.
- – Я уверена, что мой наниматель оценит их по достоинству, - – заверила я. – Какую цену вы хотите?
- – Меньше, чем они стоят на самом деле, - – сообщил он.
- – А эти метки на бортах ракет, - – спросила я. – Красные буквы С.С.С.Р. Что они означают?
- – Никто не знает, - – ответил он. – Никто не помнит этого.
- – Бета, - – произнесла Сестра Бисмилла. Она поцеловала меня в обе щеки и ласково сжала мою руку в своих.
- – Ходила по делам? – спросила она.
- – Да, сестра, - – ответила я.
- – Как учеба? Все хорошо?
- – Как всегда.
- – Я нечасто вижу тебя, - – заметила она.
- – Ну, у меня не так много свободного времени. Я не заходила сюда уже довольно давно. Как детки?
- – У них все отлично, как обычно. Не так давно появилось несколько новеньких. Бедняжки.
- – Вижу, у тебя появились и новые сестры, - – произнесла я.
- – Это Сестра Тарпа, - – сообщила Сестра Бисмилла. – Она прибыла сюда из миссии в Зуске.
- – Надеюсь, вы будете счастливы здесь, - – произнесла я. – Так же, как и я.
- – Я счастлива, когда исполняю мой долг, - – ответила Сестра Тарпа. Она говорила не с зускийским акцентом – хотя и с очень похожим. В ее выговоре чувствовался аромат иных, еще более отдаленных краев.
- – Это Бета, - – представила меня Сестра Бисмилла. – Я воспитывала ее, когда она была совсем крохой.
- – Входи, Бета, - – произнес он, жестом указав на кресло. Я сняла с сидения груду блокнотов, чтобы освободить место. Он устроился на канапе, держа в руке стило для записей, а на коленях – открытый блокнот.
- – Как все прошло сегодня? – поинтересовался он.
- – Тебя кто-нибудь заметил сегодня?
- – Нет, сэр, - – ответила я.
- – Может быть, по дороге на задание, или обратно? – спросил он.
- – Нет, вообще ни разу.
- – Есть какая-то причина, по которой вы об этом спрашиваете? – произнесла я.
- – У меня есть причина, Бета, - – начал он. Но тут открылась дверь, и в комнату без стука вошел молодой мужчина.
- – Прошу прощения, Секретарь, - – произнес он. – Я не думал, что вы не один.
- – Юдика? – произнесла я.
- – Бета, - – он улыбнулся, но улыбка получилась неуверенная и довольно нервная - – так улыбается кто-то, кого застукали за чем-то недозволенным. Он бросил взгляд на Секретаря, словно ожидая подсказки, что делать дальше.
- – Ты вернулся, - – произнесла я, вне себя от изумления. Сказать по правде, я была настолько удивлена, что не обратила особенного внимания на выражение неловкости, появившееся на его лице, когда он вошел и увидел меня.
- – Ну да, - – ответил он с веселым смехом и улыбкой… улыбкой, которую я так хорошо помнила.
- – Сюда еще никто не возвращался, - – заметила я. Это было правдой. На моей памяти и насколько я могла судить по рассказам других студентов, которые уже были старшекурсниками, когда я только поступила сюда, ни один из учеников Зоны Дня не возвращался сюда после выпуска.
- – Закрой дверь, Юдика, и присаживайся, - – скомандовал Секретарь. Потом повернулся ко мне.
- – Возвращение одного из наших учеников – действительно крайне редкое явление, - – заметил он. – Юдика прибыл сегодня вечером, так что у нас не было возможности представить его другим студентами и поприветствовать его здесь, в его и нашем доме. Я хотел отвести его в верхнюю залу, но тебе стОит услышать хорошие новости раньше других, Бета.
- – Я здесь по делу, - – начал Юдика. Он говорил очень осторожно, словно подбирая слова и тщательно обдумывая, о чем можно говорить, а о чем – нет.
- – Его работа привела его сюда, - – сообщил Секретарь. Он снова прочистил горло. Я услышала потрескивание статики.
- – Ты ведь служишь в Ордосе, да? – спросила я.
- – Само-собой, - – усмехнулся Секретарь.
- – И это… - – я смутилась. – Это действительно так захватывающе и вообще здорово, как ты думал?
- – Это точно стоящее дело, - – твердо произнес он.
- – Куда тебя отправили?
- – Мне нельзя рассказывать об этом.
- – Ты служишь у какого-нибудь известного инквизитора?
- – Об этом мне тоже нельзя говорить, Бета.
- – Ну, а можешь ты сказать, в каком ты сейчас звании? – спросила я.
- – Дознаватель, - – произнес Секретарь. – Юдика уже заслужил звание дознавателя. Мы им очень гордимся. Хотя совсем не удивлены.
- – Я как раз говорил Бете о том, как важно соблюдать меры предосторожности, - – сообщил он.
- – Правда? – ответил Юдика. Он уселся в старое, скрипучее красное кожаное кресло и теперь устраивался поудобнее. Он закинул ногу на ногу и разгладил полы плаща поверх колен. – Думаю, это разумно.
- – Она начала задание, - – продолжал Секретарь. – оно связано с семьей Блэкуордс и их знаменитым торговым домом.
- – А. – произнес Юдика, словно это все объясняло.
- – Тебе с самого начала необходимо знать, Бета, - – начал он. - – …что твое нынешнее задание очень важное. Некоторые из заданий – это всего лишь практика, тренировки, чтобы оттачивать навыки наших студентов.
- – Но это задание – не из таких, - – подтвердила я.
- – Верно, совсем не из таких. Я не говорил тебе, но это задание связано с некоторой опасностью.
- – Риск не пугает меня, - – ответила я.
- – Очень хорошо, - – заметил Секретарь.
- – Но, - – добавила я. – …предупрежден – значит вооружен. У Вас была причина не говорить мне об этом?
- – Только опасение, что знание может выдать тебя. – ответил Секретарь. Он изящным жестом поднял свою крохотную чашечку и сделал маленький глоток. – Зная это, ты могла бы стать излишне бдительной, предпринимать слишком заметные усилия, чтобы защититься – и тебя бы разоблачили.
- – И какую же опасность может представлять семья Блэкуордс? – поинтересовалась я.
- – В сущности, никакой, - – произнес Юдика. – В самих Блэкуордс нет ничего особенного. Но, если они действительно виновны в тех преступлениях, в которых мы их подозреваем, у них есть контакты, которые могут нас заинтересовать.
- – Бета, - – произнес Секретарь. – Мы подозреваем, что здесь, в Королеве Мэб, действует крупное еретическое сообщество. Похоже, они достают через торговый дом «Блэкуордс» нужные им реликвии, или используют торговый дом, чтобы выполнять эту работу. И похоже, они обманом и прельщением получили возможность влиять на все слои городского общества. Вполне возможно также, что они знают о существовании Зоны Дня.
- – О… - – только и произнесла я.
- – Для школы и учеников, выполняющих задания, это должно оставаться в строжайшей тайне, - – сказал Юдика. – Если Зону Дня обнаружат, мы должны принять все меры, чтобы обнаружить и уничтожить предателей, проникших сюда, или нам придется прекратить нашу работу и перенести школу в другое место.
- – В другую часть города? – не поняла я.
- – На другую планету, - – ответил Секретарь.
- – Если Зону Дня раскроют, - – произнес Юдика. - – …это будет необходимо. Подготовка агентов, подобных тебе, слишком ценно для Священного Ордоса, чтобы идти на какой бы то ни было риск.
- – И что теперь будет? – спросила я.
- – Пока продолжаем все как было, - – ответил Секретарь. – Юдику направил сюда Ордос - – да благословит его Трон - – чтобы контролировать ситуацию. Он будет наблюдать за школой и оценит степень возникшего риска.
- – Если повезет, я смогу найти и обезвредить врага, - – пообещал Юдика.
- – На некоторое время Юдика будет нашим ангелом-хранителем, - – заключил Секретарь. Он снова кашлянул. Снова раздалось статическое потрескивание.
- – Значит, завтра… - – начала я.
- – Возвращайся к работе, - – подхватил Секретарь. - – …и продолжай задание. Необходимо продолжать все задания, словно ничего не произошло. Ты – не единственная из учеников, которые участвуют в чем-то большем, чем обычное практическое занятие.
- – А вечером, когда вернешься, - – произнес Юдика. – …может быть, подготовишь краткий доклад для меня и Секретаря? Будем делать это ежедневно начиная с сегодняшнего дня. Эбон будет ждать тебя.
- – Конечно, - – уверила я. Честно говоря, я была просто ошарашена, когда услышала, что он назвал Секретаря по имени – словно они были старыми друзьями, или, по крайней мере, равными по положению.
- – А сейчас тебе нужно хорошо отдохнуть, - – заключил Секретарь. – Хочешь спросить еще что-нибудь прежде, чем поужинаешь и ляжешь спать?
- – Да, Секретарь, - – произнесла я. – Это Когнитэ?
- – Ты только что произнесла слово, - – начал Секретарь. – Бета, что это было за слово, которое ты использовала?
- – Это слово «Когнитэ», сэр, - – ответила я.
- – И почему же… почему ты использовала именно это слово, Бета? – поинтересовался он.
- – Это всего лишь мое умозаключение, сэр, - – открыто призналась я. – Вы говорили о влиятельном и могущественном еретическом сообществе. Насколько я поняла, Когнитэ именно таковы. Поэтому я и спросила.
- – Когда ты слышала это слово? – сухо спросил Юдика.
- – В этом году, - – ответила я.
- – Когда в этом году сюда проник какой-то человек и напал на ментора Заура. Перед смертью он произнес это слово. Ментор Заур сказал, что это название прОклятого и нечестивого общества. Я рассказала обо всем этом Мэм Мордаунт.
- – Все правильно, - – произнес Секретарь, обращаясь к Юдике. – Вне всякого сомнения, так она и поступила. Это был крайне неприятный инцидент, но, мы надеемся, он не будет иметь никаких последствий.
- – Бета, - – произнес он, осторожно подбирая каждое слово. – Я не думаю, чтобы Таддеус или Мэм Мордаунт много рассказывали тебе о Когнитэ. Но ты утверждаешь…
- – Это было лишь умозаключение, сэр, - – повторила я. – Я связала воедино те факты, которые мне известны, и на их основе сделала вывод. Мне не нужно было этого делать? И не нужно было спрашивать?
- – Ничуть, - – уверил меня Секретарь. – Напротив, мне кажется, ты поступила совершенно правильно. Это доказывает, что ты – одна из лучших, а твое умение держать себя в руках достойно всяческих похвал.
- – Больше не упоминай это слово, когда будешь разговаривать с кем-нибудь, - – произнес Секретарь, обращаясь ко мне. – Я подготовлю для тебя информацию – заметки, которые ты сможешь изучить завтра. Небольшие подсказки, которые, возможно, пригодятся.
- – Благодарю вас, сэр, - – ответила я.
- – Ты ведь успела заметить, что Когнитэ выдают себя за других? – спросил Юдика.
- – Да.
- – Они стараются сделать все, чтобы эффективно проникать туда, куда им нужно, - – и они отлично подготовлены, они знают то же, что мы изучаем здесь, в Зоне Дня.
- – Мне тоже так показалось, - – согласилась я. – Более того, они способны выдавать себя даже за служителей Священных Ордосов.
- – Так и есть, - – ответил Юдика. – Поэтому будь начеку. Если столкнешься с кем-то, кто покажет тебе знак, подтверждающий его или ее полномочия – не верь им.
- – Не буду, - – заверила я.
- – Но как мне поступить в этом случае? – после краткого раздумья осведомилась я у Секретаря.
- – Убей их, - – произнес он.
- – Что вы здесь делаете? – спросила я Сестру Тарпу, - – И как вам удалось не оставить следов?
- – Я не слышала тебя, - – произнесла она. От изумления ее акцент – похожий на зускийский, но другой – стал еще сильнее.
- – Вы не предполагали, что я появлюсь, - – ответила я.
- – Бета, не так ли? – спросила она.
- – Сестра Тарпа, - – повторила я твердо. – Что вы здесь делаете?
- – Признаюсь, я никак не могла уснуть, - – произнесла она. – Я здесь совсем недавно и не знаю схолу. Я не могла успокоиться, даже когда дети угомонились. И подумала, что могу осмотреться, исследовать это здание. Кроме того, я решила, что эта разминка поможет мне успокоиться, и, если будет на то воля Императора, утомит меня достаточно, чтобы я смогла уснуть.
- – Но вы не в схоле, - – парировала я. – Вы – в Зоне Дня.
- – Вот как? – удивилась она. – А я и не заметила.
- – Вы не могли не заметить, - – ответила я. – Когда вы преодолевали границу между зданиями, чтобы проникнуть сюда, вы должны были сломать часть стены.
- – Я не знала, что это запрещено, Бета, - – произнесла она.
- – Кто вы такая? – спросила я.
- – Бисмилла рассказала тебе, - – ответила она.
- – Сестра Бисмилла тоже не знала этого, - – парировала я. – Как вам удалось не оставить следов?
- – Позволь мне уйти, - – сказала она. – Позволь мне вернуться обратно в приют. Это ошибка. Позволь мне уйти, и тогда я не…
- – И тогда вы не – что? – спросила я. – Не причините мне вреда?
- – Я действительно не хочу причинять тебе вред, - – ответила она. Похоже, она говорила правду, но ведь ложь и рассчитана на то, чтобы звучать правдоподобно, не так ли?
- – Уверяю вас, - – произнесла я. – Вам это и не удастся.
- – Чужой в здании, - – бросила я, прочистив горло и сплюнув.
- – Ясно. – ответил он. – Где?
- – Отойди назад. – произнес он. - – И включи свой манжет.
- – Чего? – возмущенно воскликнула я. – Она – телекинетик. И очень сильный.
- – Включи свой манжет! – потребовал он. – Бета, это не мой приказ! Это сказал Секретарь. Если ты не будешь глушить – мы сможем отследить ее мысли.
- – Погоди! – заорала я.
- – Мне надоело это, - – произнесла она.
- – Бета, - – произнесла она. - – Я не планировала делать это. События приняли неудачный оборот. Теперь я должна уйти. Не пытайся помешать мне.
- – Иди вниз! – рявкнул он, стараясь перекричать шум дождя, ветра, и грохот рушащихся стен.
- – Мне нужно кое-что закончить, ментор! – заорала я в ответ.
- – Все уже и так закончено, - – прокричал он, отталкивая меня к лестнице, ведущей вниз с чердака. – Хаджра!
- – Хаджра! – повторил он.
- – Конечно, из-за них… - – начала я.
- – Не из-за них, а из-за этого. – ответил он.
- – На нас напали? – удивилась я. – Та женщина была просто разведчиком? Но кто пытается...
- – Иди вниз, идиотка! – заорал Заур. – Хаджра!
- – Зачем? – спросила я. – Зачем вы это делаете? Вы ненавидите нас?
- – Помоги… - – выдохнула она.
- – Помочь? Вам? Вы все разрушили! – закричала я, чуть не плача. Я была вне себя от ярости.
- – Мы должны были разрушить все здесь. – с нажимом произнесла она. – Ты ничего не знаешь. Это место должно быть стерто с лица земли.
- – Хаджра, - – произнес он.
- – Знаю, – ответила я.
- – Они дьяволы… - – сказал он. - – … и они везде.
- – Просто выходи, - – сказала я. – Тебе не нужна пушка. Выходи. И спрячься.
- – На пол! – рявкнул один из них.
- – Пожалуйста, беги, Бета, - – бодро произнес он. – Беги другой дорогой.
- – Бета!
- – Трон Святый! – воскликнула я и бросилась к нему. Он слегка улыбнулся. Какую-то долю секунды мы смотрели друг на друга, а потом крепко обнялись.
- – Тебе удалось скрыться, - – произнес он, выпустив меня из объятий.
- – Точно, - – ответила я.
- – Жуткая ночь, - – заметил он. – Жуткая, ужасная.
- – Ты знаешь, кто еще смог сбежать? – спросила я.
- – Там был такой бардак, что ничего не разобрать. Настоящий погром.
- – Что ты об этом знаешь? – задала я вопрос.
- – Совсем немного, - – ответил он, снова покачав головой.
- – Правда? – парировала я. – А по-моему, тебя прислали к нам, чтобы контролировать ситуацию. Ордос отправил тебя обратно из-за Когнитэ…
- – Не произноси это слово, - – попросил он.
- – А какое слово мне произносить? - – поинтересовалась я. – В Королеве Мэб действует еретическое сообщество. Оно стало угрожать безопасности Зоны Дня настолько явно, что Ордос прислал дознавателя, чтобы следить за нами. А потом произошло это, чем бы оно ни было…
- – Общество настроено против Инквизиции, - – произнес Юдика. – Наше присутствие в городе всегда было тайным. Здесь нет нашего постоянного форпоста или даже представителя. Очевидно, они полагают, что, уничтожив нашу школу, они смогут ослабить влияние Ордоса на жизнь города.
- – Это правда? – я не поверила своим ушам.
- – Это самый худший вариант, - – подтвердил он. – Но он не навсегда. Если кто-то из менторов смог спастись, а я думаю, им это действительно удалось – они направят сообщение о том, что случилось, нашему руководству. И нам пришлют помощь. Надеюсь, никаких последствий не будет. Общество наказывает само себя, совершая такие безрассудные и агрессивные действия в отношении Ордоса.
- – Но они не могут быть настолько глупыми, - – ответила я. – Они не могут не понимать, что это открытый бунт. Возможно, у них совсем другие намерения.
- – Какие например? – поинтересовался он. Вопрос был задан покровительственным тоном – он явно сомневался, что студент-недоучка вроде меня сможет найти ответ, который неизвестен ему, дознавателю.
- – Где ближайшая штаб-квартира Ордоса? – спросила я. – Ближайшее постоянное представительство?
- – На другой планете, - – произнес он.
- – Ну, тогда, - – продолжала я, - – …до того, как мы получим от них хоть какой-нибудь ответ, пройдут недели, или даже месяцы. Возможно, именно этого и добивается Когнитэ - – сделать так, чтобы Ордос не мешал им пару-тройку месяцев.
- – Не произноси это слово, - – снова попросил он, но теперь в его голосе было меньше решимости.
- – Нам надо залечь на дно, пока не прибудет помощь. – произнесла я.
- – Не вижу других вариантов, - – согласился он.
- – С этого дня нам нужно держаться вместе, - – сказала я.
- – Я мог бы сыграть роль твоего телохранителя, - – предложил он.
- – Мой главный клиент знает, что у меня нет телохранителя, - – ответила я. – Ты будешь изображать моего слугу. Или клерка.
- – Да неужели? – язвительно поинтересовался он.
- – Это все не шутки, Юдика, - – произнесла я. – Враги охотятся за нами, они пытаются нас убить.
- – Ресиди – торговый агент, - – продолжала я. – Ты мог бы сыграть оценщика... или эксперта по определению качества товара…
- – У меня нет ни времени, ни ресурсов, чтобы собрать хотя бы приблизительную информацию для роли и нормально подготовиться. Я обязательно ошибусь и нас раскроют. То же самое будет и если я попытаюсь изобразить слугу.
- – Нам нельзя оставаться на улице, - – заявил Юдика, пока мы приближались к одному из пунктов проверки – бойцы из городской охраны останавливали машины и пешеходов, чтобы проверить пропуска.
- – Нельзя, - – согласилась я. Мы оба были покрыты грязью, побиты, и следы крови на нашей одежде вряд ли делали наш вид заслуживающим доверия. Ко всему прочему, мы двигались со стороны Хайгейтских холмов.
- – Нужно идти окольным путем, - – сказала я.
- – Это единственная дорога, - – настаивала я.
- – Нам надо уходить, - – произнес Юдика. – Здесь небезопасно.
- – У тебя разыгралось воображение, - – ответила я, не чувствуя, впрочем, особенной уверенности. – На этой улице мы можем встретить разве что несчастных Слепошарых Вояк, но они нам ничего не сделают – у нас ведь выключены манжеты.
- – Бета, - – едва слышно произнес он.
- – Что?
- – Прости, - – продолжал он. – Я должен был заметить. Я подставил нас обоих.
- – Не стОит этого делать, - – произнесла я на анграбике. – Позвольте нам пройти.
- – Нам надо бежать, - – заявил Юдика.
- – Куда именно? – поинтересовалась я. – Здесь нет другой дороги.
- – Слушай, а почему этот тип нас защищает? – спросил Юдика.
- – Смертник, - – ответила я. Пес улегся, положил морду на лапы и уставился на нас своими блестящими, как крупные бусины, черными глазами.
- – Я рад нашему сегодняшнему знакомству, - – произнес он; в его голосе, казалось звучали все столетия, которые он прожил и все страдания, выпавшие на его долю.
- – Почему ты помог нам? – спросила я.
- – Потому что я могу видеть тебя, - – ответил он.
- – Хочешь, чтобы я пошел с тобой? – спросил он, щеткой счищая грязь со своей куртки.
- – Нет, - – ответила я. – Вчера я появилась там в одиночку, значит и сегодня тоже пойду одна. – У нас достаточно других дел, которыми ты мог бы заняться.
- – Нам нужно оружие, - – заметил он.
- – Я не подумала об этом.
- – Ну так подумай, - – ответил он. – Нас нашли один раз – найдут и еще. И я не слишком уверен в способности Лаурели Ресиди предвидеть опасность.
- – Тогда займись оружием, - – сказала я, - – Ты знаешь, к кому обратиться?
- – У меня есть кое-какие связи, - – ответил он. – Таддеус рассказал мне про кучу мест в Королеве, где можно разжиться пушкой, и никто не будет задавать вопросов.
- – Вот и займись оружием, - – заметила я. – И подбери что-нибудь для меня. Что-нибудь короткоствольное, лучше лазерное. И небольшой клинок.
- – Кинжал?
- – Меч. У меня уже есть кинжал, чтобы носить в рукаве.
- – А еще у тебя есть гнутая серебряная булавка, - – глумливым тоном продолжил он.
- – И что-то из этого я пущу в ход, если ты не прекратишь доставать меня, - – пообещала я. – Короткоствол и короткий меч. Возможно, кутро. Или маржиналь. Что найдешь.
- – Теперь – насчет других важных вопросов, - – продолжала я. – Нам необходимо оценить ситуацию. Это во-первых. Во-вторых, мы должны передать сообщение в Ордос и попросить их прислать помощь.
- – Возможно, - – отозвался он. – У меня есть коды для подключения. У нас уйдет день-два на то, чтобы воспользоваться ими, не привлекая внимания. Все сообщения за пределы планеты – например, через службу Адептус Астра Телепатика, обычно проверяют.
- – Наши враги могут быть замешаны и в этом?
- – Ну, давай думать, что так оно и есть – чтобы потом это не стало неприятным сюрпризом.
- – Тогда для начала нам надо найти остальных, - – произнесла я. – Я знаю, какие задания выполняли некоторые из них. Если они остались в живых и продолжают эти задания – мы найдем их….
- – ..и сведем на нет их маскировку, - – фыркнул он. – Ты что, правда собираешься это сделать? Попытаться выйти на контакт и поставить их под удар?
- – Я не собиралась…
- – Тогда им конец. Им и нам.
- – Мы должны знать, Юдика…
- – Со временем узнаем, - – ответил он. – Мы должны исполнять условия Хаджры и ожидать указаний, которые поступят от менторов.
- – А если они мертвы? – поинтересовалась я.
- – Мы должны ждать, - – решительно заявил он. - – Я здесь главный, Бета. Я – дознаватель на службе Ордоса, и я знаю, что для нас лучше.
- – Как бы то ни было, первым из наших действий должен быть ремонт твоего манжета.
- – Да. – произнес он. – Hо это будет сложно. Это работа, требующая особых навыков.
- – Но это необходимо. Нам нужно иметь возможность использовать закрытые улицы, а без манжета ты не сможешь. Вряд ли мы можем рассчитывать, что Смертник поможет нам еще раз.
- – А с чего бы это он надумал нам помочь? – поинтересовался он, пристально глядя на меня.
- – Хотела бы я знать. Он очень странный тип, и, похоже, испытывает ко мне что-то вроде симпатии.
- – У него мозги поджарились, - – произнес Юдика. – Даже не сомневаюсь: он тебя пришибет, когда увидит в следующий раз.
- – Не исключено, - – согласилась я.
- – Моя дорогая мамзель Ресиди.
- – Книга у вас в витрине, - – произнесла я.
- – Ах да, - – вспомнил он. – «История».
- – Она выглядит… интригующе.
- – Отличный экземпляр, мамзель, - – согласился он. - – …хотя я не знал, что у вашего нанимателя особый интерес к книгам.
- – К древностям, - – поправила я. – Я уже обращала ваше внимание, что он интересуется по-настоящему старинными вещами. А этой книге, я полагаю, около восемнадцати веков.
- – Так и есть.
- – Большая редкость для вещи, созданной из бумаги.
- – Но, как бы то ни было, вы можете взглянуть на нее - – заверил он.
- – Я взял на себя смелость отобрать несколько других томов, мамзель, - – произнес Лупан. – Они, как я полагаю, могут заинтересовать Вас, если Вы решите, что Вам подходит эта, первая. Они датированы тем же временем, или еще старше.
- – Вот здесь, - – произнес Лупан, а сервиторы начали медленно переворачивать страницы, - – вы можете видеть отчеты о сражениях.
- – Меня заинтересовала дата публикации, сэр, - – заметила я. – Здесь значится: «712.M39», сомнений быть не может. Но как эта книга могла быть опубликована до того, как началась война, о которой она повествует?
- – Помилуйте, мамзель, это не так.
- – Но я была… - – начала я и умолкла. Я едва не оговорилась, а это было бы непоправимой ошибкой, которая позволила бы понять, что я не прибыла с другой планеты, а родилась здесь. – Мне говорили, что Орфеанская война была всего несколько сот лет назад. Триста лет, или около того, полагаю.
- – История повторяется, леди. Эвдемонические войны в этой части Субсектора Ангелус велись с перерывами в течение последних пяти тысяч лет. Может быть, и дольше. Постепенно их перестали отличать одну от другой. Они всплывают то тут, то там в официальных материалах, пока через некоторое время любую из них не начали называть просто «Война».
- – Конечно, но…
- – «Блэкуордс» существует здесь очень, очень давно, мамзель. Семья знает и помнит все это. Санкур пережил множество войн. И мы всегда восстанавливались после войны. И все эти войны были одной и той же «Войной».
- – Но – Святой? Святой Орфей, который вел нас к победе…
- – Все святые похожи друг на друга, так что не отличить, - – произнес он. – Эвдемония, миледи. Война добрых демонов. Мы так воюем все время. Мы создаем ангелов, чтобы победить тьму. И однажды они не просто изгонят тьму – они ее завоюют. Ангелы, мамзель. В конце-концов, мы ведь находимся в Субсекторе Ангелус.
- – Не понимаю… - – начала я.
- – В этом нет необходимости. Никто и не должен понимать, кроме самых возвышенных и испытавших озарение. Новый Орфей появляется каждые несколько поколений, он благословен видениями и открытым ему знанием, вознесен над другими смертными. Он заставляет армии Санкура и близлежащих миров сражаться в новой войне - – хотя, вообще-то, это только продолжение одной и той же войны. И никто не оспаривает его власть. Одно лишь слово из уст Орфея заставляет утихнуть любое возражение – хоть планетарного губернатора, хоть самого правителя субсектора. В этом и заключается могущество Орфея – покорять души, очаровывать, изменять решения людей одной лишь силой слова. А если кто-то по какой-то причине все же идет против его воли – для него это становится законным основанием, чтобы развязать войну. Это священная война, попытка исправить и очистить человеческую душу. Вечная война. Война, которая постоянно должна вестись в святая святых, в самом сердце человечества.
- – Мамзель, приношу извинения, - – произнес он. – Я слегка отвлекся. Я сказал не то, что дОлжно. Я… Я не желал вас обидеть.
- – Я лишь хотел, чтобы вы не сомневались. – произнес он.
- – Чтобы я не сомневалась?
- – Что у вас есть союзники. Даже сейчас.
- – Союзники, мастер Лупан?
- – Ну, скажем так, я просто хотел, чтобы вы знали – я в курсе. Я хотел показать, что все понимаю. Я специально поместил эту книгу в витрине после… скажем так… событий прошлой ночи. Я полагал, возможно, несколько преждевременно, что это даст вам ключ к пониманию… если это будет необходимо.
- – Ключ к пониманию, мастер Лупан?
- – Н-ну, скажем так, ключ к тому, чтобы перейти к обсуждению главной темы. «Блэкуордс» никогда не вмешивался в программу. Мы всегда поддерживали Короля. Но, если ситуация изменилась, если обстоятельства стали иными, и, если необходимо более активное содействие… может быть, надежное убежище, или сопровождение при перемещении в более безопасный мир…
- – Мастер Лупан, я решительно не понимаю, о чем вы говорите, - – произнесла я.
- – Конечно, - – произнес он с поклоном. – Конечно же нет. Конечно же, Вы не можете знать. Мне не следовало даже упоминать об этом. Я подумал – скажем так… Впрочем, неважно. Прошу извинить мое неподобающее поведение. Я хочу заверить, что семья Блэкуордс всегда славилась благоразумием и предусмотрительностью, и, боюсь, я нарушил нормы поведения, принятые в нашем торговом доме. Я был слишком откровенен….
- – Прошу прощения, - – произнес он. – Я должен ненадолго отлучиться. Я скоро вернусь. Прошу вас, продолжайте знакомство с книгой; предоставляю Вам в этом полную свободу. Сервиторы принесут вам еще шоколада, или соланового чаю. Обещаю – я вернусь через мгновение.
- – Чаю. – скомандовала я, и они удалились.
- – Он возвращается, - – произнес мужской голос из тени. – Тебе нужно уходить, или он схватит тебя.
- – Кто вы? – спросила я.
- – Он пытался захватить тебя, не применяя силу, - – произнес незнакомец, мотнув головой в ту сторону, куда удалился Лупан. – Но он тебя недооценил. Тем не менее, они намерены заполучить тебя. Ты для них – товар, тебя можно выгодно продать. В общем, на твоем месте я бы сбежал прежде чем он вернется – и будет вести себя менее деликатно.
- – Кто вы? – повторила я.
- – В настоящий момент, - – ответил он. – Я – твой единственный друг.
- – Как тебя зовут? – спросила я.
- – У меня нет имени. – ответил он.
- – Что за ерунда! – заявила я. – У каждого есть имя.
- – И у меня было, - – произнес он. – А теперь нет. Потому что я Проклятый.
- – Значит, ты Проклятый, - – произнесла я. – Зачем же ты пришел сюда? Как смеешь пребывать в этом прекрасном торговом доме, где тебе нечего делать? И как смеешь говорить со мной, мамзелью из приличного общества, которая…
- – Я здесь, потому что меня сюда послали, - – ответил он, явно не собираясь слушать мою тираду до конца. Его серые глаза оглядели меня с ног до головы. Он был высокого роста, его неухоженная черная борода скрывала подбородок и сливалась с усами. Его спутанные черные волосы рассыпались на пробор посередине головы. Кожа выглядела так, словно он очень долго не видел солнца – но он не был особенно грязным. Я слышала об этом, и теперь видела своими глазами – Проклятый, связанный обетами, отрекающийся от себя способом, поистине вызывающим жалость, отказывающийся от мытья и другой гигиены, чтобы ускорить разрешение от своего бремени. Для них такое пренебрежение к себе – форма исповеди и покаяния.
- – Я не буду терять время, - – сказала я. – У меня дела, и я…
- – А я не собираюсь терять время на пререкания, - – сообщил он. – Меня послали, чтобы забрать вас отсюда и отвести в особое место. Для вашей же безопасности. Это задание – часть моего обета, так что я не могу его не выполнить. Мне сказали, что я найду вас здесь, и я нашел. Думаю, я пришел как раз вовремя: я слышал, что здесь было, и могу сказать, что от этого типа у вас будут проблемы. Вы ему нужны, потому что он знает, кто вы. В общем семейству Блэкуордов вы нужны позарез, и они вас не выпустят. И потому – пошли отсюда.
- – Кто тебя послал? – спросила я.
- – Она сказала, чтоб я звал ее Эвсебией, и что вы должны знать, о ком речь.
- – Мамзель Ресиди, - – произнес он. - – Я очень рад нашему знакомству. Я – Балфус Блэкуордс.
- – Я только что беседовала с вашим сотрудником, Лупаном, - – произнесла я.
- – На сегодня я избавил Лупана от этой обязанности, - – сообщил Балфус Блэкуордс – Он хороший работник, но занимает не самую высокую должность. Я опасаюсь, что Вы сочтете себя оскорбленной, если старшие представители дома не обсудят с вами Ваше дело.
- – Я ничуть не оскорблена, сэр, - – ответила я. – Он был в высшей степени внимателен и сообщил мне всю необходимую информацию.
- – Вы слишком добры, - – произнес он. - – …но я полагаю, «Блэкуордс» недооценил важность того лица, чьим представителем вы являетесь. Я рискнул предположить, что только представитель семьи Блэкуордов, встретившись с вами лично, сможет обеспечить вам достойный прием.
- – Это большая честь для меня, - – ответила я.
- – Позвольте проводить вас в нашу комнату для чтения, - – предложил он. – Обстановка там гораздо комфортнее, и мы можем ознакомить вас с по-настоящему редкими книгами, которые доставят из хранилища.
- – Мамзель?
- – Держите ее! – крикнул Блэкуордс.
- – Не советую вам делать это, - – отозвался голос.
- – Попробуйте-ка этого, - – произнес он.
- – Ты совершаешь ужасную ошибку, друг мой, - – прошипел Блэкуордс.
- – Не согласен, - – сообщил Проклятый, не прекращая целиться.
- – Это почему?
- – У меня нет друзей. – ответил Проклятый.
- – А вот теперь нам точно пора искать дверь наружу, - – произнес он.
- – Ты вошел с парадного входа, или с черного? – спросила я.
- – С черного, - – ответил он. – Они бы точно не впустили такого, как я, через парадную дверь.
- – Тогда почему мы сейчас пошли вперед?
- – Потому что позади нас полно народу. – сообщил он.
- – Отойдите назад и закройте лицо, - – потребовал Проклятый.
- – Иди. – произнес он. – Не беги. Иди.
- – Настойка Морфеула, - – произнесла я. – Они хотели, чтобы я уснула. Но это, в общем-то, и к лучшему: если бы там был яд, Блэкуордсу пришел бы конец.
- – Когда он проснется – всем будет тяжко, - – заметил Проклятый. – Думаю, он постарается найти вас.
- – Спасибо за помощь, - – сказала я.
- – Это еще не все, - – ответил он. Сейчас он старательно перезаряжал свой Тысячник – выдвинул барабан, открыл его и помещал в него пули, доставая их из кармана куртки.
- – Не надо мне об этом…
- – Я должен отвести вас к Эвсебии. Она мне так сказала.
- – Тогда просто скажи, где ее найти, и я пойду к ней, - – ответила я. – Просто…
- – Она не сказала, могу я дать вам эту информацию, или нет, так что, я вас отведу, - – решил он.
- – Я настаиваю…
- – Это ни к чему. Ничего другого я все равно не предложу.
- – Ты вообще можешь дать мне хоть раз договорить? – поинтересовалась я.
- – Может быть, хватит преследовать меня? – раздраженно бросила я.
- – Нет.
- – Я не нуждаюсь в твоем…
- – Отказаться все равно не получится, - – сообщил он. Он без труда догнал меня. При его росте, каждым шагом он покрывал больше расстояния, чем я. – Я должен доставить вас к той женщине. Это мой обет, и я его исполню, нравится вам это или нет.
- – Сэр, я понимаю и уважаю серьезность обетов, которые приносят Проклятые. – произнесла я. - – …но ваше присутствие создаст мне определенные проблемы. Не могли бы вы просто сообщить мне, где находится Эвсебия, а после того – оставить меня в покое?
- – Я не могу вас оставить, - – произнес он.- – …пока не сделаю то, что обещал сделать. Ничего другого предложить не могу, нравиться вам это, или нет.
- – Значит, я – часть твоей епитимьи? – уточнила я.
- – Во всяком случае, должны быть ею.
- – Тогда веди меня к ней. Но делай что я скажу. Для начала, нам надо зайти в Кронаур.
- – Мы не должны этого делать. – отозвался он.
- – Нет, мы должны. – ответила я. – Есть еще один человек – леди, которая послала тебя, хочет видеть и его. Мы должны взять его с собой. И скажи спасибо, что я согласилась сотрудничать.
- – Как тебя зовут? – спросила я.
- – Я уже говорил. У меня нет имени. Я - – …
- – …Проклятый, знаю-знаю. Но я отказываюсь тебя так называть. Как тебя звали? – повторила я вопрос.
- – Меня звали Реннер Лайтберн, - – ответил он. – Когда-то. Очень давно.
- – Я не знала, что Проклятым можно носить оружие, мистер Лайтберн, - – эаметила я. – Особенно с такой огневой мощью.
- – В этом я могу поступать как считаю нужным. От этого мое бремя не станет тяжелее. Проклятыми не становятся больше одного раза.
- – Жди здесь, - – приказала я Лайтберну.
- – Не думаю, что это здраво, - – сообщил он.
- – Трон Святый! – раздраженно прошипела я. – Не могу же я появиться в таком месте в твоей компании. Твоя персона совсем не подходит к роли, которую я играю.
- – Иди вон в то кафе, сядь к столу поблизости от окна и закажи чашку кофеина. Смотри в оба, чтобы не пропустить меня. Я скоро вернусь.
- – Это ценная штука, - – сказала я. – Мне понадобится время, чтобы изучить ее – чувствую, она может быть очень полезна. Держи ее у себя, пока я схожу в мои комнаты. Это – гарантия того, что я точно вернусь.
- – Если вы не появитесь через час, - – сообщил он. – Я пойду туда.
- – Быстро вы, - – произнес он.
- – Надо уходить, - – ответила я.
- – И что ты собираешься делать? – поинтересовалась я.
- – Мы выполнили что вы сказали, - – произнес он. – Теперь будем делать то, что нужно мне.
- – Нет. – заявила я. – Моего друга здесь нет. Он перебрался в другое место. И мы должны его найти.
- – Где? – спросил он.
- – Переплетная мастерская, на улице Ферико, неподалеку от Врат Мытарств.
- – А теперь куда? – спросил он.
- – Коммуна на улице Ликанс, это у Врат Мытарств, за богадельней.
- – Это здесь? – не понял Лайтберн.
- – Мы подождем здесь моего друга, - – ответила я.
- – Падуя? – взвизгнула Лукрея – Ты вернулась!
- – У меня не выгорело с работой, - – произнесла я. – Так что, я решила вернуться. Констан все еще здесь?
- – Он пару раз вспоминал тебя. Похоже, он положил на тебя глаз. Вот он обрадуется, что ты вернулась.
- – Пусть-ка держит свои хотелки при себе. – заявила я.
- – Он по-прежнему очень хорошо платит тем, кто может позировать так же хорошо, как ты, - – сообщила она. – Тебе имеет смысл его использовать. Он заинтересован в тебе, так пользуйся этим пока можно - – в своих интересах.
- – А кто-нибудь еще спрашивал про меня? – задала я вопрос.
- – Да так, пара человек, - – ответила она. - – …после того, как ты пропала так внезапно. – Она назвала несколько имен, эти члены коммуны стали друзьями Падуи во время ее недолгого пребывания здесь. – А в последнее время вообще никто.
- – Где ты достала эти вещички? – спросила она, охваченная внезапным интересом. – Прямо, глаз не отвести! Такой фасон, красотища!
- – Эти? – произнесла я, опустив голову, чтобы оглядеть себя. – Терпеть не могу это тряпье. Эти чопорные шмотки заставил меня нацепить художник, с которым я занималась.
- – Кто такой? – спросила она.
- – Сим, ему платит Совет Регентов.
- – Но он – честный человек. И, говорят, хорошо платит.
- – Да он не лучше Шадрейка. Грязный старый развратник. Он хотел нарисовать меня, потом потребовал большего. Когда я отказалась и сказала, что ухожу, он не отдал мне мою одежду – так что, пришлось идти в чем была.
- – Они ужас до чего неудобные, - – произнесла я.
- – А это кто? – шепотом спросила она, показав глазами в сторону Лайтберна.
- – Пока и сама не знаю, - – ответила я. – Он таскается за мной, словно пес.
- – А он ничего, хотя и мрачный, - – заметила она. – Похоже, опасный тип. Мне нравится, когда парни так смотрят.
- – Я пока не решила, буду ли иметь с ним дело. – ответила я.
- – Так приятно видеть тебя снова, Пад! – воскликнула она. - – Почему бы тебе не заглянуть в мою берлогу, покурить и поболтать?
- – Так и сделаю, - – заверила я. Больно было видеть, как она изменилась с нашей последней встречи. Похоже, она совсем перестала следить за собой. – Я только разберу вещи и спущусь.
- – Что вам угодно? – спросил он, взглянув на меня.
- – Сюда… - – начала я. – Сюда не заходил ребенок?
- – Нет, сюда вообще никто не заходил, - – ответил он.
- – Смотрите-ка! – крикнул кто-то, - – Это же Падуя. Она вернулась!
- – Падуя! Драгоценная Падуя! – произнес он. Его голос был низким и хриплым – я предположила, что такой эффект дают эллодея в комбинации с лхо. – Ты и представить себе не можешь, как я рад снова видеть тебя в нашей веселой компании!
- – Я хочу, чтобы ты позировала мне. Прямо сейчас! – заявил он.
- – Но я только что пришла сюда, сэр… - – запротестовала я.
- – Твое лицо было для меня источником вдохновения. Множество дней я прозябал в бесплодном ожидании.
- – А кто же, моя прелесть, купил тебе эти роскошные одеяния? – поинтересовался Шадрейк, когда мы спускались по лестнице. Он оглаживал отворот моего жакета, словно оценивая качество ткани – но это был исключительно повод водить рукой по моей груди.
- – Так кто же так баловал тебя? – спросил он.
- – Я позировала, - – ответила я. – Эту одежду дали мне как раз для этого.
- – И кому же ты позировала? – продолжал допытываться он.
- – Никому, - – отрезала я.
- – Так кому же? – не отставал он. Он был непостоянным типом, склонным к перепадам настроения; он легко обижался и оскорблялся – но так же легко было вновь пробудить его гордость и самодовольство.
- – Одному бездарю, его зовут Сим, - – ответила я.
- – Где мое стеклышко? – рявкнул он, внезапно раздражаясь. – Где эта клятая хреновина?
- – Садись! – крикнул он. – Сядь вот на этом фоне, и позволь мне посмотреть на меня! Какая красота! Какая прелесть!
- – Кто это? – удивилась одна из девушек, тоже заметив Лайтберна.
- – Да, кто это такой? – поинтересовался Шадрейк, оборачиваясь. Он рассеянно оглядел Лайтберна через свое стеклышко и, судя по всему, не был впечатлен открывшимся зрелищем. Я окончательно утвердилась в мысли, что столкновение практически неизбежно. Проклятый был одним из двух взрослых мужчин в этой комнате, единственным, кто физически мог сравниться с Шадрейком. Лайтберн был не так высок, но гораздо лучше сложен. Шадрейк, король в своем маленьком царстве, которое представляла собой коммуна, несомненно увидел в другом мужчине конкурента, способного переключить на себя внимание его порочной компании.
- – Так кто это? – Шадрейк повторил вопрос, сопроводив его мерзкой улыбкой и опуская свое стеклышко. Он произнес каждое слово раздельно, словно подчеркивая их. Сейчас он стоял, расставив ноги, в преувеличенно-мужской позе, которая намекала, что он тут хозяин, и что богатство у него ниже пояса настолько велико, что не позволяет поставить ноги вместе. Я едва не рассмеялась, увидев эту пантомиму.
- – Это Реннер.
- – И кто же этот Реннер? – поинтересовался Шадрейк. – Похоже, достойный человек.
- – Реннер со мной, - – ответила я.
- – В каком смысле, милая Пад? – подозрительно осведомился Шадрейк.
- – Реннер позировал Симу вместе со мной, - – сказала я. – И Сим не нравился ему так же, как и мне, так что я пообещала, что замолвлю за него словечко здесь.
- – Ну, он не слишком… привлекателен с эстетической точки зрения, - – заметил Шадрейк.
- – Да, - – согласилась я. – Но он – Проклятый.
- – И что это меняет? – не понял он.
- – Я думала, что объяснила, - – сообщила я. – Сим просто вне себя – ему не дает покоя ваша слава.
- – Правда? – переспросил Шадрейк, всеми силами стараясь не показать, как он поражен.
- – Ваша слава в городе намного превосходит его, - – пояснила я. – Его работы говорят о большом мастерстве, но их находят слишком… благополучными. Он не может вступить в бой с реальностью так, как это делаете вы.
- – И… что еще говорят? – спросил Шадрейк.
- – Ах, да, - – начала я. – Говорят, что Шадрейк знает жизнь улиц, сэр. Самое дно города. Все говорят о грубой, первозданной честности ваших работ, считают, что вы не заботитесь о благопристойности и приличиях – и, благодаря этому, достигаете величайшей художественной правды. Лишь вам могла придти мысль использовать в качестве источников вдохновения нищих, проституток или мелких торгашей.
- – Это верно, - – согласился он. - – В моей работе я стараюсь быть честным. Я обнажаю мою душу.
- – Сим слышал все это, - – продолжала я. - – И, сказать по правде, был довольно напуган. Он решил, что будет рисовать прокаженных, кающихся грешников… изгоев, которых сторонятся даже на улицах – и это вдохнет жизнь в его репутацию. Он вознамерился изобразить самых отверженных, живущих в сточных канавах, сэр – тех, кто обычно невидим для приличных людей. Он выбрал Проклятого. Вот этого несчастного.
- – Этот Сим бросил мне вызов, - – произнес он. – Он собирается похитить мою правду.
- – Не окажешь ли мне честь, Проклятый? – спросил он Лайтберна. – Не сможешь ли позировать мне? Я покажу этому Симу, как надо работать.
- – Покажи ему свои татуировки, - – скомандовала я.
- – Чего? – не понял Лайтберн.
- – Покажи свои татуировки. Мастеру Шадрейку они должны понравиться, - – взглядом я умоляла Проклятого подыграть мне.
- – Не желаете ли стакан вина, сэр – или сигарету? – спросил он у Лайтберна.
- – Не употребляю ни того, ни другого, - – ответил Лайтберн.
- – Тогда не сядете ли здесь? – произнес Шадрейк, сопровождая Лайтберна к стулу, стоящему у занавеса, на котором раньше сидела я.
- – Просто посиди немного неподвижно, - – прошептала я. – Займи его. Через полчаса он надерется так, что будет уже не в состоянии рисовать. Он уже слишком обкурился сегодня вечером.
- – Так это – только отговорка? – не понял он.
- – Просто подыграй ему. Я заплачу тебе за беспокойство.
- – Что ты сделал, Реннер? – спросила я.
- – Кто здесь? – крикнула я. – Покажись. Если ты просто ребенок – я тебе ничего не сделаю.
- – Э-эй, - – снова позвала я.
- – Выходи! – потребовала я. Мои пальцы крепче обхватили изогнутую булавку.
- – Где ты? – спросила я.
- – Где ты? – снова произнесла я.
- – В этом нет нужды, - – сообщила я, садясь.
- – Вы создали большие проблемы, - – сообщил он. Весьма мрачным тоном.
- – Правда? Насколько я помню, это не на вас напали в торговом доме. Когда мой наниматель узнает…
- – Прошу вас, - – произнес он. – Перестаньте притворяться. Почему бы вам не назвать ваше настоящее имя – и мы можем перейти к делу.
- – К какому делу? – не поняла я.
- – Ваш земной путь окончен, милая барышня, - – объявил он. – И только от вас зависит, какой будет ваша, так сказать, загробная жизнь.
- – Ну, сидеть здесь и слушать ваши загадки – это определенно не то, чем мне хотелось бы заниматься, - – заметила я. – И, если вы так много знаете, господин Лупан – вам, полагаю, известно, что у меня есть друзья, и вы отдаете себе отчет, каким ужасным будет наказание, которое вы понесете, когда окажетесь в их руках.
- – И вы понимаете, что рано или поздно вы окажетесь в их руках.
- – Помогите мне, ради Трона, - – шепотом произнес он. - – …а я помогу вам… чем смогу.
- – Но чем же я могу помочь вам, сэр? – спросила я.
- – У меня проблемы с начальством, - – признался он, снова быстро оглянувшись через плечо. – С семьей. Они говорят, я на корню загубил дело с вами… ну, возможно, так и есть. Они обвиняют меня во всем, что произошло. Я говорил, что надо было отдать это дело кому-нибудь из старших – но они не могут сбросить со счетов тот факт, что мы знаем, кем вы были.
- – Теперь я впал в немилость, и меня, наверное, понизят в должности, - – продолжал он. – Или что похуже. Молодой хозяин просто в бешенстве от того, как пошло это дело.
- – Кто такой «Молодой хозяин»? – спросила я.
- – Трон, конечно же это Балфус Блэкуордс, - – ответил Лупан. – Эта договоренность очень важна для него. И для семьи. Он обвиняет меня, что из-за меня все пошло прахом.
- – Договоренность? - – не поняла я.
- – А вы вообще представляете, - – произнес он, - – …как давно Блэкуордсы желали провернуть сделку с таким товаром, как вы, или кто-то из вашей породы?
- – Позвольте вас заверить, они желали этого давно, очень давно, - – он нахмурился. – Но они никогда не посмели бы перейти дорогу Восьмерым, или нарушить условия Короля, или еще каким-то образом вмешаться в программу. Но теперь программа была… нарушена… И они решили, что могут вмешаться и спасти уцелевшие, но разбросанные там и сям… ценные активы.
- – Чтобы получить прибыль в кратчайший срок? – поинтересовалась я.
- – Нет-нет. Это чтобы собрать и сохранить утерянные ценности, найти для них новые дома, которые бы позволили достойно применить их.
- – И получить неплохой финансовый результат, - – добавила я.
- – Значит, я – этот ценный актив, господин Лупан? Я – товар? До сих пор вы не применяли для описания моей персоны подобные термины. Правда, до сих пор меня уже пытались запугать, на меня нападали, одурманивали наркотиками и похищали. Вы подослали ко мне этих созданий, чем бы там они ни были.
- – У нас не было времени, чтобы устраивать церемонии. Это была возможность…
- – Меня не интересует, что это было, господин Лупан. – отчеканила я. – Мне ясно одно: я не вижу ни одной причины помогать вам.
- – Скоро они будут здесь, - – прошептал он. – Они думают, что я готовлю вас к встрече с ними. Я утратил их расположение. Я боюсь за мою работу… даже за мою жизнь. Если вы дадите мне любую информацию, какую-нибудь гребаную мелочь, чтобы я передал ее Молодому хозяину, я сохраню свое влияние и смогу вам помочь.
- – И как же вы поможете мне? – поинтересовалась я.
- – Как смогу. Вряд ли это будет что-то значительное – но я использую все маленькие возможности, которые будут в моем распоряжении. И столько раз, сколько смогу. Но вы должны дать мне что-нибудь.
- – Докажите, что можете помочь мне, - – потребовала я. – Скажите, где я нахожусь.
- – Это странноприимный дом. – прошептал он. – Странноприимный дом на территории миссии Экклезиархии на Фениксиан-Сквер.
- – Сколько времени я была без сознания?
- – С прошлого вечера, - – ответил он. – Восемь часов!
- – На каком этаже мы сейчас?
- – Трон святый… - – его голос превратился в сиплый писк. – На шестом!
- – Кто направляется сюда, господин Лупан?
- – Молодой хозяин. Молодой хозяин и его личные агенты. Телохранители.
- – И что он собирается сделать?
- – Продать вас. Продать вас, конечно же!
- – Кому, господин Лупан?
- – Его святейшеству Понтифику Урба, первосвященнику Королевы Мэб! – просипел он. – А теперь умоляю вас! Прошу, сообщите мне что-нибудь в ответ!
- – Меня зовут Элизабета Биквин, - – произнесла я.
- – Она готова? – спросил он Лупана.
- – А почему бы не спросить ее саму? – поинтересовалась я. – Она вас прекрасно слышит.
- – Скажи ей, что в последний раз, когда я говорил с нею без посредников, это стоило мне крайне болезненных и некомфортных ощущений, нескольких весьма дорогих сервиторов и иных повреждений, нанесенных моим товарам и имуществу, - – произнес Блэкуордс, обращаясь к Лупану.
- – Я все слышала, - – сообщила я. Потом посмотрела на Блэкуордса.
- – Почему же вы не выставили мне счет за ущерб? – спросила я.
- – Я покрою понесенные издержки и плату за беспокойство за счет денег, которые мне заплатят за тебя. Я не буду в убытке.
- – Боюсь, что Восемь не скажут вам спасибо за то, что вы так вольно разбрасываетесь их собственностью, - – заметила я, ни сном, ни духом не ведая о том, кем могли быть эти Восемь.
- – Это не мое дело, - – не церемонясь, ответил он.
- – Правда? – спросила я. Потом поднялась, отбросив в сторону покрывало. – Хотите знать, что я думаю сейчас?
- – Меня не интересует…
- – Я думаю, что Король пожелает, чтобы вы умерли, Балфус Блэкуордс, - – продолжала я. – И я думаю, что Король пожелает, чтобы вы понесли жесточайшее из наказаний за вмешательство в программу. Вы и те, кто с вами заодно.
- – Программы больше нет! – раздраженно бросил Блэкуордс. – Ее сравняли с землей! А я лишь проявил инициативу и предприимчивость, спасая то, что можно спасти. Король меня поймет.
- – Посмотрим, - – произнесла я. – Посмотрим, будет ли ваш торговый дом осуществлять сделки в следующем году или после того. Советую вам отпустить меня, Балфус. Прямо сейчас. И тогда я дойду до самого Короля, чтобы умолять его о милосердии к вам. Я расскажу, как вы помогли мне. И даже не упомяну о том, как вы пытались меня продать.
- – Мне казалось, ты утверждал, что сможешь уговорить ее сотрудничать, - – произнес он. – Через час они будут готовы взглянуть на нее – а она до сих пор растрепана и вся в грязи. А если она в такой же манере попытается говорить с его святейшеством…
- – Она этого не сделает, - – заверил Лупан. – Совершенно точно не сделает.
- – Ты ведь будешь хорошо себя вести? – спросил он. – Если они решат, что ты можешь создать проблемы, или что ты – не то, что мы им обещали, тебе же будет хуже!
- – Я подготовлю ее, сэр, - – произнес Лупан, обращаясь к Молодому хозяину. – Она уже начала со мной сотрудничать. Полагаю, она просто опасается Вас, но кто бы вел себя по-другому?
- – Думаю, я могу предоставить свидетельство взаимопонимания, которого мы с ней достигли, - – добавил Лупан. – Мне удалось узнать ее имя.
- – Ее имя?
- – Настоящее имя, сэр.
- – У нее тысячи имен, новое для каждого задания, на которое ее направляли во время выполнения программы. Она солгала тебе.
- – Я так не думаю, сэр. Ее имя Биквин. Элизабета Биквин.
- – Я хочу, чтобы через сорок пять минут она спустилась вниз, и чтобы она была готова, Лупан, - – приказал он. – Отговорки не принимаются.
- – Вам надо вести себя с ним как можно более осмотрительно, - – произнес он.
- – Чего ради? – спросила я.
- – Ради меня! – он почти кричал.
- – Вы наденете это. Я принесу воды, вам нужно помыться.
- – Я не собираюсь мыться или переодеваться, пока вы будете в комнате, - – ответила я.
- – Я подожду снаружи, - – заверил он.
- – И я настаиваю, чтобы здесь не было этих… вещей, - – добавила я, указав на кукол, которые снова устроились в креслах, когда Блэкуордс вышел вон.
- – Согласен, - – ответил Лупан.
- – Я подумал, что вы, возможно, проголодались, - – сообщил он. Так и было, хоть я не позволяла признаться в этом даже самой себе.
- – Вам необходимо прилично выглядеть, - – произнес он. – Прошу вас, побыстрее.
- – Пожалуйста, побыстрее.
- – Это и есть то, что сотворил ваш Король? – спросил он, с явным сомнением. Он был малопривлекательным седоватым мужчиной с нечистой кожей и редкими зубами. Его белоснежное одеяние было украшено золотой вышивкой, поверх нее красовалась епитрахиль из алого атласа.
- – Он не «мой» Король, святой отец, - – ответил Блэкуордс.
- – Она – нечто большее, чем то, что видят ваши глаза, - – продолжал Блэкуордс. – Программу совершенствовали в течение весьма продолжительного времени. Они знают, что делают. Это – редчайшая возможность…
- – Торговля, сын мой. Вы всегда торгуетесь. Но взгляните на эту обитель. Она - – дом божий. Деньги не имеют здесь никакого значения. Нас ждет великое дело. Из наших рук это дитя получит участь, которую Король не в силах вообразить даже своим восхваляемым всеми разумом.
- – He глядите с таким изумлением, Блэкуордс. Вы получите достойное вознаграждение, в соответствии с условиями нашего договора. Мне лишь больно иметь дело с такими, как вы – с теми, кто не понимает, что их труды ради собственного спасения – сами по себе вознаграждение, которое превыше всех суетных благ.
- – Вы сможете доставить к нам остальных? – спросил другой исповедник.
- – Надеюсь, что да, - – ответил Блэкуордс. – Мы как раз проводим расследования и ищем их.
- – Может быть, она знает, где можно найти других? – задал вопрос второй исповедник, взглянув на меня.
- – Не знаю, - – без обиняков заявила я.
- – Она с манжетом? – спросил Хоуди. – Ее можно контролировать?
- – У нее есть ограничительный манжет, - – ответил Блэкуордс.
- – Не отключай его, - – произнес он, обращаясь ко мне. – Вряд ли те, кто соберется сегодня в медной комнате покое, оценят твою «пустоту». Поняла?
- – Я провожу ее, - – произнес он. – Потом ты приведешь остальных.
- – Я не отпущу ее, пока сделка не будет совершена! – заявил Блэкуордс, делая шаг вперед.
- – Вы обвиняете Церковь в намерении обмануть вас? – поинтересовался он. – Вы считаете, что мы способны на мошенничество?
- – Этот товар принадлежит мне, пока сделка не будет исполнена, - – ответил Блэкуордс.
- – Она – не товар, Балфус. – произнес Хоуди. – Она – шанс на спасение от того, что подстерегает всех нас. Советую вам задуматься об этом, сын мой – мы терпим ваше участие в этом деле, потому что вы имеете возможность оказать нам помощь, но вы должны радоваться и ценить, что мы позволили вам зайти так далеко.
- – Мне сказали, что тебя зовут Элизабета, - – произнес исповедник, пока мы спускались на эскалаторе вниз.
- – Да, сэр, - – ответила я.
- – Очень советую тебе сотрудничать с нами, Элизабета, - – заметил он. – Отвечай на его вопросы. Будь учтива. Хотя его манеры могут показаться странными.
- – Когда вы говорите «странными», сэр…
- – Я имею в виду, что вера – тяжкий груз для таких людей, как он. Его разум часто пребывает вдали от всех, занятый незримым делом благочестия. Тебе может показаться, что он не от мира сего.
- – Возможно, тебя будут проверять. За этим мы и идем в медную комнату. Он хочет тебя проверить, а посредники хотели бы наблюдать, как он будет испытывать тебя.
- – Посредники?
- – Не волнуйся насчет этого, - – произнес он.
- – Я хочу произвести благоприятное впечатление и служить святому отцу, как самому Императору, - – ответила я. – И у меня получится лучше, если я буду знать, что надо делать.
- – Вы же сами советовали мне сотрудничать с вами. – напомнила я.
- – Посредники представляют интересы стороны, которая действует заодно с диоцезой Санкура. Они будут присутствовать там, но ты их не увидишь.
- – Потому что они желают остаться незамеченными?
- – Да, а еще потому, что их не… - – он осекся, казалось, обдумывая свои слова, и закончил: - – Да, пусть это и будет причиной.
- – Жди здесь, - – произнес Хоуди, и направился в направлении алтаря. Меньше чем через минуту он превратился в темное пятнышко среди других темных пятнышек, казавшихся крошечными по сравнению с золотыми ангелами, подпиравшими молитвенную платформу, которая, в свою очередь, казалась игрушечной рядом с могучими стволами черных отполированных органных труб.
- – Кого-то ищем?
- – Как ты меня нашел? – изумилась я.
- – Ну, это было нелегко, - – ответил он.
- – Но как?
- – Не поверите. Это был тот козлина, Шадрейк.
- – Шадрейк?
- – Не знаю как, но он за вами следил. Посмотрел в свою стекляшку, и сказал, где вас можно найти в этой базилике.
- – Я боялась, ты решишь, что я просто сбежала, - – заметила я.
- – Сначала так и было, - – заверил он. – Но потом мы увидели бардак в помещении наверху, а я нашел вот это, и тряпку, пришпиленную к столу.
- – Я это увидел, и сразу понял, что вас похитили, или что-то вроде того, - – продолжил он, снова глядя вперед, словно разговаривал сам с собой. – А Шадрейк сказал, что поможет вас найти.
- – Реннер, ты говоришь «нам», а до того сказал «мы». Кого ты имеешь в виду?
- – Вашего друга, он объявился, - – сообщил Лайтберн.
- – Юдика?
- – Ах-ха, - – заверил он, кивнув. - – Он появился через час, может, через два после того, как мы увидели, что вы пропали.
- – Он тоже здесь?
- – Ну, не прямо здесь. Я пошел внутрь, а он там крутится наверху, хочет выяснить, можно ли вас увидеть. В общем, мы пришли, чтобы забрать вас отсюда.
- – Это будет нелегко, - – заметила я. – Тут поблизости болтается псайкер.
- – Один из этих дьяволов? В церкви? – произнес пораженный Лайтберн.
- – Ну, и кроме того, вокруг другие враги, - – сообщила я, - – …в толпе их не видно. Боюсь, если ты попытаешься забрать меня отсюда, они покажутся и убьют тебя на месте.
- – Пусть попробуют, - – ответил он.
- – Реннер, их намного больше и они следят за нами, - – произнесла я. – Лучше не пытаться.
- – И что тогда? Так и останемся здесь сидеть? Кто Вас сюда привел? И чего им от вас надо?
- – Я знаю примерно половину того, что надо бы знать, о том, кто привел меня сюда, и вообще ничего не знаю, о том, чего им надо от меня, - – сообщила я. – Но меня захватили влиятельные люди. Мужи Церкви, Реннер. Их богатство, власть и влияние огромны, а мы в самом сердце нашего мира. Иди, найди Юдику. Скажи им, что меня собираются доставить к понтифику. Не думаю, что меня собираются убить. Возможно, он может использовать полномочия, которые дает его инсигния, чтобы приблизиться к кругу понтифика через официальные каналы.
- – Использовать чего, которые дает его чего?
- – Просто иди и скажи ему, - – быстро зашептала я. – Мистер Лайтберн, я полагаю, есть гораздо более эффективные и надежные способы извлечь меня из этих обстоятельств, чем попытаться сбежать, или затеять драку.
- – Не буду, - – ответил он.
- – Тогда посмотри налево! – шепотом взвыла я, даже не глядя.
- – Иди, - – прошипела я. – Вали отсюда! Блэкуордс тебя узнает и убьет.
- – Не-а.
- – Он прикажет своим наемникам сделать это. Ты его здорово расстроил.
- – Ладно, - – сказал он. По крайней мере, у него хватило здравого смысла, чтобы понять, что схватка с четырьмя профессиональными телохранителями в общественном месте – это ужасная идея, даже для того, кто проклят настолько, что ему уже нечего терять. – Ладно, я пойду к Совлу и скажу ему все это. А вы тут не делайте глупостей. Мы вернемся за вами.
- – Твоя преданность выглядит довольно трогательной, Реннер, - – произнесла я.
- – Если вы погибнете ужасной смертью прежде, чем я доставлю вас к мамзели – этот обет мне вовек не соскоблить с моей шкуры, - – сказал он.
- – Медь и латунь – произнесла я вслух.
- – Это – приватная библиотека. Медная комната. Медь и латунь гораздо более инертны, чем серебро, золото или железо…
- – Ваше Святейшество, - – начал Хоуди.
- – Эти обстоятельства не заслуживают внимания, - – произнес он ворчливым голосом, напоминающим неровное, прерывистое бульканье, исходившее из его груди, - – это темное место, а в нем – две звезды, одна из них – звезда, а вторая – две птицы.
- – Мы доставили эту ценность сюда, чтобы вы могли осмотреть ее, - – произнес Хоуди.
- – Мертвые солнца, - – ответил Понтифик, расфокусировано вращая глазами, - – Я чую их запах.
- – Она здесь, Святой отец.
- – У них жабры и перепонки на лапах, но они играют веселые танцы! – произнес Понтифик. По его телу прошла дрожь, он хихикнул и повторил, словно про себя, - – Веселые танцы.
- – В темноте. – прошептал он, - – Оттуда - – сюда.
- – Я видел, на что похожа темнота, когда включают свет, - – продолжал он. Он протянул левую руку и стиснул руку Хоуди.
- – Не говори им, что это был я, Клеман, - – прошипел он. – Они все записывают. И свистят. Свистят. Как чайники. Фьюююююю! Когда солнце прячется за тучу, они скачут повсюду. Они думают, я их не вижу, а я вижу.
- – Да, Ваше Святейшество, - – заверил Хоуди.
- – Фьююююю!
- – Вас зовут Клеман? – спросила я.
- – Нет. – коротко произнес он.
- – Почему она выше мыши? - – поинтересовался он сварливым и удивленным тоном.
- – Это… на то воля Императора, - – ответил Хоуди.
- – А… ну, хорошо, - – произнес он, удовлетворенный этим ответом. – Хорошо. Она может быть ничем, или превратиться в ничто? От нее идут круги, когда она падает в бассейн? Я… я ведь, вроде, еще что-то помнил, но забыл.
- – Мы сделали несколько предварительных тестов, - – произнес Хоуди. – И, как мы полагаем, она – темная душа. Особый фрагмент генома, возможно, созданный селекцией, но однозначно не искусственного происхождения. И не подделка. Король знает свое дело.
- – Король, пароль, играет роль, - – произнес Понтифик, пуская слюни на свою шелковую фелонь.
- – С вашего позволения, мы приступим к испытанию? – настойчиво спросил Хоуди.
- – Розовые черви в сердце, которое старается не биться, чтобы никто не понял, какую мелодию оно выстукивает, - – отозвался Понтифик, с истерической суетливостью шлепая руками по подлокотникам трона. Каждое слово давалось ему с большим трудом – похоже, одновременно с разговором он пытался запеть.
- – Исповедник, посредники здесь, - – кашлянув, произнес один из священников.
- – Выражаем недовольство, - – произнес он. – Вы должны были начинать совет без нас.
- – Динь-дон, - – бормотал Понтифик, - – Дурачки-чки-чки…
- – Мы не начинали, - – ответил Хоуди, поворачиваясь к решетчатым дверцам, - – …потому что собрались совсем недавно. Понтифик только что прибыл, и мы дали ему время, чтобы устроиться. И никакие дела не делались и не будут делаться без вашего присутствия.
- – Эта мелкая самка – и есть та, кого мы вызвали для испытания? – его голос был даже ниже, чем первый, если такое вообще возможно.
- – Она заслуживает вашего внимания, - – заверил Хоуди.
- – Нет, - – возразил первый. – Она – не темная душа. Даже когда носит ограничитель – мы измерили и увидели это. Она – всего лишь «пустая». Ваш поставщик ввел вас в заблуждение.
- – И его следовало бы наказать за это, – подхватил второй.
- – Полагаю, ее по крайней мере стОит испытать, - – заметил Хоуди.
- – Ты заставляешь нас терять время, мы теряем терпение, - – произнесла третья фигура за решетчатой дверью.
- – Молоко! – неожиданно завопил Понтифик. – Сотня тысяч серебряных глаз, и все смотрят вниз! Слово, которое значит «слово».
- – Он точно здесь? – прорычала одна из теней. – Он испортит нам все дело. Он сумасшедший. Хватит испытывать наше терпение сво…
- – Он видит, - – ответил Хоуди, бесцеремонно прервав низкий голос собеседника. – Его разум освобожден от оков, потому что ему позволено видеть – и именно его зрение ведет нас. Будь он безумен или искажен, его, при всем уважении, не стали бы держать здесь, даже спрятав в святая святых Экклезиархии. Мы не стали бы терпеть его за то, что когда-то он был доблестнейшим из наших вождей. Мы воздаем ему почести, потому что он таков и сейчас. Он видит то, чего не можем видеть мы. Он – величайший из нас, и да будет вам стыдно за то, что вы не видите его подлинной сущности. Ваш повелитель понял бы ее вне всякого сомнения. Он измыслил бы новое слово, неповторимое, единственное в своем роде - – чтобы почтить его.
- – Не злоупотребляй… - – начала одна из фигур.
- – Ведите себя достойно, - – парировал Хоуди. – Вы здесь потому, что мы вам позволили. Вы должны выполнять наши условия. Вы – всего лишь посредники. И иногда вы забываетесь.
- – Тогда испытай ее, - – согласилась первая тень. – Испытай, если хочешь. Докажи, что мы неправы. Но она – лгунья и мошенница. Это мы точно знаем.
- – В самом деле? – с сомнением произнес Хоуди.
- – Она говорит, что ее зовут Элизабета Биквин, - – произнесла первая тень. – Элизабета Биквин была парией, неприкасаемой, и служила в свите инквизитора Грегора Эйзенхорна. Она родилась на Бонавентуре около 210 и умерла на Дюрере в 386, больше сотни лет назад.
- – Это не относится к делу. Сколько миллионов человек в Империуме носят такое имя?
- – А сколько из них утверждают, что они – неприкасаемые? – парировала тень.
- – Мы проведем испытание, - – ответил Хоуди. Экклезиархи, стоявшие вокруг, немедленно начали готовить помещение. Они передвинули пюпитры для чтения и вынесли книги. Я увидела, как Хоуди схватил за рукав пробегавшего мимо священника и произнес:
- – Найди Блэкуордса. Приведи его вниз, к лестнице. Спроси, как он может прокомментировать эту информацию. Спроси насчет ее происхождения. И объясни, что Церковь не одобрит, если он попытается использовать отличную репутацию своего торгового дома, чтобы одурачить нас.
- – Не хочешь ничего сказать? – поинтересовался он.
- – Только то, что знаю, как меня зовут. – ответила я.
- – Шаги! Шаги! Один за другим! Век между двумя шагами! Медленный путь! Медленный путь в темное место!
- – Он хочет говорить с ней, - – произнес один из экклезиархов, обращаясь к Хоуди. Исповедник подвел меня к трону Понтифика. Понтифик часто моргал и с трудом сглатывал, словно ослепленный ярким светом. Он бессильно свесил голову, тряся жирными брылями щек, и посмотрел на меня. Казалось, он впервые с момента появления смог сфокусировать взгляд. И, похоже, он только сейчас рассмотрел меня как следует.
- – Дайзумнор, - – грустно пробормотал он, - – Дайзумнор.
- – Элизабета.
- – Ваше Святейшество?
- – Тебе суждено… суждено идти в темноте. Это долгий путь. Они сожалеют об этом.
- – Куда я должна идти?
- – Они думают, это эхо, только эхо старого, мстительного призрака – но нет. Он здесь. Вот увидишь. Это навсегда. Он все вынес. Он такой же старый, как когда-нибудь сможет быть человеческое существо, такой же старый, как старик на золотом стуле.
- – Я видел твою душу, - – шептал Понтифик, снова пуская слюни; его глаза смотрели неожиданно-ясно, - – Это не черная душа. Она лучше и светлее. Она сияет. Я видел это. Смотрите! Смотрите – вон там.
- – Мы слишком утомили его, - – сказал мне Хоуди.
- – Нет! – запротестовал Понтифик. – У меня целый список того, что я должен ей сказать. Это очень важно. Очень-очень-хочем-точим. Ооой! Скажите ему. Скажите ему это! Скажите – Дайзумнор прячется за картинами, но это только для отвода глаз.
- – Но я не… - – начала я.
- – Он должен узнать. Скажи ему, о чем трещат Восемь. Скажи ему об этом. Скажи ему – так можно понять, что они внутри. И еще скажи – ойй, это тоже важно!.. Скажи ему, чтобы наплевал на граэлей. Гораздо важнее – кто командует граэлями.
- – Оставь его в покое, он устал, - – произнес Хоуди.
- – И кто командует ими? – спросила я. Внезапно мной овладело чувство, что за его безумием скрывается какая-то страшная истина. Он только что произнес слово, которое я слышала при самых ужасных обстоятельствах, в ночь падения Зоны дня: «граэль». Я попыталась внести хоть какую-то ясность, наугад используя слова, которые слышала в течение последних нескольких часов.
- – Ими командует Король? – спросила я. – Или Восемь?
- – Восемь – это Восемь, и кто его знает, чем они питаются. Они только выполняют приказы Короля. А, если Король командует ими – я не знаю, что нам делать.
- – Отойди, - – сказал Хоуди, оттаскивая меня назад. – Ему сейчас будет плохо.
- – Но я только хотела…
- – Мы должны начинать испытание, - – раздраженно бросил Хоуди. – И хватит приставать.
- – Кто он? – обратилась я к Понтифику, когда меня выводили вон, - – Кому я должна сказать все это?
- – Шшип!
- – Встань здесь, - – скомандовал он.
- – Зачем это? – спросила я Хоуди. Он не ответил.
- – Это все? – спросила я.
- – Что-то не так: - – не понял он.
- – Ну, когда вы тянете мое лицо туда-сюда, это не очень-то приятно, - – заметила я.
- – Головные боли? Ощущение беспокойства? Расстройство желудка? Боль в суставах? Женские «приливы»? Общее напряжение?
- – Напряжение? – без особенного выражения поинтересовалась я. – С какой это стати, во имя Терры, я должна чувствовать напряжение?
- – Она слишком своенравна, - – заметила одна из теней за решетчатыми дверями. Голос был низким и безжизненным, как сжигающий все засушливый ветер – но мне уже надоело бояться.
- – Меня ничуть не интересует ваше мнение, - – сообщила я, - – глядя прямо на решетчатые дверные панели. – Вы прячетесь в тенях. Так что, вряд ли что-то в вас заслуживает доверия.
- – Едва ли ты захочешь смотреть на нас, - – произнесла вторая тень.
- – А вот я думаю, что захочу, - – ответила я.
- – Замолчи! – бросил Хоуди. – Наши посредники… В общем, не провоцируй их. Просто не делай этого и все. Знай свое место.
- – Прочти пожалуйста вот это, - – произнес Хоуди. На этот раз он не остался рядом со мной, а отошел на шаг назад.
- – Что происходит? – не поняла я.
- – Ты чувствуешь себя нормально? – хрипло спросил он.
- – Да, все отлично, - – ответила я. – А что это сейчас было?
- – Сообщите ваши данные! – скомандовал он.
- – Я не поняла… - – начала я, но никто меня не слушал.
- – Объясните, что это! – потребовала я.
- – Вернись сейчас же! – рявкнул в ответ Хоуди.
- – Что вы заставляете меня делать? – спросила я. – Что здесь происходит?
- – Просто делай что тебе говорят, - – ответил исповедник.
- – Что это за слова? – не унималась я, показав на молитвенный аппарат, - – Откуда вы их взяли?
- – Это наши слова, - – произнесла одна из теней за решетчатыми дверцами.
- – Это слова, которые написал наш господин, - – подхватила вторая.
- – Кто это – ваш господин? – спросила я.
- – Ты не должна произносить его имя, - – заметила третья тень.
- – Тогда – что написано в его книге? – задала я новый вопрос.
- – Это одна книга, - – произнесла первая тень.
- – Но во многих томах, - – подхватила вторая.
- – Он начал ее, но так и не закончил, - – заметила третья.
- – Немедленно встань сюда! – раздраженно скомандовал Хоуди, показывая на место у пюпитра.
- – Мы продолжим и используем одно из слов, - – произнес он.
- – Согласны, - – ответила первая тень. – Несмотря на ее отношение, мы заинтересованы в действиях этой самки.
- – Одно слово, - – произнес он. – Сосредоточься и произнеси его как можно отчетливее.
- – А теперь я снова требую объяснений, - – обратилась я к Хоуди.
- – Мы поместим тебя в место временного содержания, - – произнес он, стараясь сохранять самообладание.
- – Нет, - – ответила я. – Вы объясните мне все это. Сейчас же.
- – Ты не смеешь… - – начал он.
- – Не заставляйте меня произносить это слово еще раз. – оборвала я.
- – Держите ее в рамках! – потребовала одна из теней.
- – Эта самка выполнила испытание энунции, и ее жизненные показатели лучше, чем у всех образцов, которые были до нее, - – произнесла вторая. – Она – первая в очереди на исследование и развитие ее навыков нашим хозяином.
- – Она – наша собственность, - – огрызнулся Хоуди. – А вы не командуете нами и не смеете отдавать приказы! Вы – наши партнеры в этом деле, но мы не можем просто так отдать то, за что так дорого заплатили!
- – Утихомирьте ее, или это сделаем мы, - – произнесла тень. – И мы возьмем все, что пожелаем, если решим, что это необходимо.
- – Троном Святым тебя прошу, делай что я говорю, - – попросил он. – Иначе они тебя заберут, а тебе этого точно не надо!
- – Что это? – резко спросил Хоуди.
- – Возможно, пост-фраза? – предположил один из экклезиархов. – Последствия энунциации?
- – Пошлите за медиками! – рявкнул Хоуди. – Срочно пришлите сюда доктора или еще кого-нибудь из лекарей! И выставьте охрану.
- – Охраняйте ее, - – приказал им Хоуди, указав на меня. Тем временем в библиотеку рысью вбежало трое врачей из Оффицио Медикае в красных стихарях; они окружили Понтифика, чтобы позаботиться о нем.
- – Оставьте нас! – бросил он. – Немедленно! Идите в нижние покои и будьте готовы покинуть это место при необходимости.
- – Выражаем неудовольствие, - – произнесла первая тень. – Вы ищете возможность исключить нас из состава совета и оставить эту самку для вашего личного распоряжения….
- – Варп тебя побери, Скарпак! – заорал Хоуди. – Работай с нами, как обещал! Мы пока даже не знаем, что это такое. Убирайтесь, пока мы не усилили охрану!
- – Исповедник? – позвала я. Вооруженные стражники стояли вокруг, и никто не видел этого. Их внимание было всецело поглощено шумом и суетой, которую устроили экклезиархи и врачи, сгрудившиеся вокруг страдающего Понтифика.
- – Исповедник? – снова позвала я. – Хоуди!
- – Ну, что еще? – бросил он.
- – Смотрите, - – сказала я.
- – Свет божий… - – ошеломленно пробормотал Хоуди, широко раскрыв глаза.
- – Эвдемонический лед, - – негромко заметил он, - – Нам надо покинуть это место. Сейчас же.
- – Охрана, отведите ее в ближайший заглушающий бункер, - – скомандовал он. – Медики, немедленно перенесите Его Святейшество в…
- – Изгоняю тебя, нечистый дух! Я поражу тебя и брошу обратно в имматериум, откуда ты явился!
- – Ложись.
- – Уходи, - – произнес он.
- – Стой!
- – Держите ее! – скомандовал один из стражей. Его голос, раздавшийся из-под раскрашенной личины с безмятежной, блаженной улыбкой, был хриплым и грубым.
- – Помогите! Умоляю, помогите мне! – стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более испуганно и вызывал как можно более сильную тревогу.
- – Архивраг грядет! – голосила я, позволив слезам брызнуть из моих глаз, - – Он вырвался из-под земли под нашими ногами, словно сам Повелитель Преисподней, и он уже идет сюда, чтобы пожрать нас всех! Бегите, умоляю вас. Ради спасения ваших душ – бегите!
- – Не сметь! – рявкнул он; его голос был хриплым от усилий, которых ему стоило отслеживать и парировать следующие один за другим удары. – Сядь. Жди. Не уходи никуда.
- – А теперь изволь идти со мной, юная леди, - – произнес он.
- – Ах, правда? – засомневалась я.
- – Трон, - – пробормотал он. – Когда ты вот так говоришь и кривишь ротик, ты прямо совсем как она.
- – Кто вы такой? – спросила я.
- – Меня зовут… - – он умолк. – Да какая разница, как меня зовут? Просто пойдем со мной.
- – Вы спасли меня от этого наемника, за что я очень вам благодарна, - – ответила я. - – …но я не вижу ни единой причины, чтобы сделать то, что вы сказали. Принимая во внимание, что я видела, как вы можете отрубить человеку голову…
- – Трон Святый, - – прошипел он, тронув порез у себя на боку, - – Прекрати нести чушь и пойдем со мной.
- – Но я не знаю, кто вы, - – продолжала я.
- – Я Нейл, - – сказал он. – Нейл. И я твой друг… вернее, буду твоим другом, если ты перестанешь меня раздражать, вот.
- – У меня есть другие друзья, мистер Нейл, - – сообщила я.
- – Здесь – нет, - – отрезал он. Он говорил с акцентом. Откуда он мог быть? Тува? Локи?
- – Но у меня есть и другие враги, - – добавила я.
- – Здесь – н… - – начал он, но перехватил мой взгляд. Он вздохнул, снова неприлично выругался, и повернул голову. К нему, извлекая мечи из ножен, приближались еще два телохранителя – мужчина и женщина.
- – Чтоб вас! – рявкнул человек, называвший себя Нейл, и вступил в бой с обоими. Несомненно, ему приходилось нелегко. Я подумала, не стОит ли помочь ему.
- – Бета! – донесся чей-то голос. Я повернулась и увидела Лайтберна, который стоял позади меня, за молитвенными скамьями. Он махнул рукой, приглашая следовать за ним. Взвесив все за и против, я поняла, что у меня куда больше причин доверять ему, чем загадочному мистеру Нейлу. Я бросилась к Проклятому и на бегу услышала, как Нейл вопит от ярости, поняв, что я оставила его в одиночку отбиваться от людей Блэкуордса.
- – Где Юдика? – спросила я.
- – Где-то здесь, - – ответил он.
- – Это не ответ, Проклятый! - – заявила я.
- – Он был наверху, ждал в верхнем переходе, - – ответил Лайтберн, оглядываясь по сторонам, не гонится ли кто-нибудь за нами, - – но потом я его потерял. Он сказал, что отвлечет внимание, чтобы мы могли сбежать.
- – Ну, это точно не его рук дело, - – бросила я.
- – Так и есть, ему б такое не сделать, - – согласился он. Он с явным отвращением прислушивался к шуму, доносившемуся откуда-то сверху.
- – А что тут вообще произошло? – без обиняков спросил он. – Что вы видели? Чего стряслось?
- – Не могу сказать, - – ответила я. – По крайней мере, не сейчас. Возможно, когда мы уберемся отсюда, у меня будет время, чтобы осмыслить все, что я видела, и понять, что это было.
- – Сегодня я видела странные вещи, Реннер, - – начала я так эмоционально, что сама удивилась. Потом мой голос прервался. – Я видела такое, чего, как я думала, никогда не увижу… и еще такие вещи, которые, наверное, ни один человек не может видеть без ущерба для себя. Я чувствую, меня это выбило из колеи.
- – По-моему, у вас шок. - – рискнул предположить он.
- – Думаю, так оно и есть, - – ответила я. – Но скажи мне, ты и Юд составили что-то вроде плана этого побега, или это только твоя импровизация?
- – Ну, да, у нас есть план, - – произнес он. – Типа того, - – добавил он уже не столь уверенно. – Ваш друг Юдика его, типа, составил – но ему помог этот чудила Шадрейк. Он, конечно, урод – но совсем не дурак.
- – Юдика обращался к церковникам, как я тебе говорила? - – продолжала я расспросы.
- – Да я его не видел! – ответил он. – Я его не нашел, чтобы передать, что вы сказали.
- – Теперь сворачиваем и двигаемся в западном направлении, - – произнес он, стиснув мою руку, и мы побежали вдоль золотой колоннады под длинными хорами, разделенными на кабинки, как театральные ложи. – Тут два выхода на улицу, там, наверное, не будет особой давки – а, если не сможем выйти там, то есть еще боковой переход в крипту Святой Эилоны.
- – Откуда ты знаешь? – спросила я.
- – Ну, мне знакомо это место, - – проворчал он.
- – Откуда?
- – Я тут когда-то работал, - – сообщил он. Казалось, позволив этому странному, произнесенному с большой неохотой признанию сорваться с губ, он в то же мгновение пожалел об этом. Впрочем, у меня не было времени задумываться над его словами и спрашивать еще о чем-нибудь.
- – Что это было? – не поняла я.
- – Я им сказал, что те, кого они ищут, побежали к северному алтарю.
- – А на каком языке ты с ними говорил? – не поняла я.
- – Да какая, на фиг, разница! – огрызнулся он.
- – Там нас будет ждать машина. – хрипло бросил Лайтберн.
- – Машина?
- – Ну да Экипаж с мотором, который прислал один из его друзей, - – ответил он.
- – Его… Ты имеешь в виду Шадрейка?
- – Ага-ага! Его-самого!
- – А кто эти его «друзья»? – поинтересовалась я.
- – Ну, это, скорее даже, если так можно сказать… покровитель, - – ответил он. – Какой-то тип, которому нравятся стремные картины, которые он рисует. А он ему напомнил о каких-то услугах и старых долгах, чтобы тот помог нам.
- – Но зачем? – не поняла я.
- – Я думаю, вы ему нравитесь, - – ответил Лайтберн. Поколебался и с явной неохотой добавил, - – И, по-моему, я ему тоже нравлюсь.
- – Шип вызывает Наруч, - – произнес он в бусину вокс-передатчика. Он говорил негромко, но я услышала, - – священный путь отклонен.
- – Падуя! Падуя! Иди скорее! – крикнула она.
- – А вот и моя девочка! – объявил он, вынув изо рта папиросу с лхо, чтобы сказать это.
- – Где Юдика? – спросила я, обращаясь к нему.
- – Кто? – не понял он, нахмурив брови.
- – Ну, тот красивый парень, - – пояснила Лукрея. – Друг Падуи.
- – Ах, этот… - – беззаботно произнес Шадрейк, - – Он ушел. А теперь, мои дорогие, нам пора. Здесь слишком много народу.
- – Мы должны подождать его, - – настаивала я.
- – Мы приехали сюда за тобой, моя прелесть, - – ответил он. – Здесь небезопасно. Нам действительно пора. Радость моя, потратив столько сил на твое спасение, мы не можем себе позволить потерять тебя снова.
- – Он сказал, вы нашли меня с помощью своего зрительного стекла, - – сказала я Шадрейку. – Это было очень мудро с вашей стороны.
- – Стекло! – потребовала я.
- – Эй! – заорал Шадрейк мне в спину. Лайтберн вздохнул и двинулся за мной. Он проследил направление моего взгляда и тоже увидел Юдику.
- – Юдика?
- – Бета?
- – Юд, мы уходим. Нас ждет Шадрейк. Нам пора.
- – Что с тобой случилось? – спросила я.
- – Я пошел искать тебя, - – наконец произнес он. Каждое слово давалось ему с большим трудом. – Потом появилось какое-то ужасное существо. Я сбежал, но оно оставило на мне свою отметину.
- – Где?
- – В моей душе, - – произнес он. – Думаю, я приду в себя, но сейчас я совсем без сил.
- – Помоги довести его до машины, - – сказала я Проклятому. Лайтберн кивнул.
- – Чей это герб? – спросила я, показав на дверцу.
- – Ага, - – произнес Шадрейк, уже пьяный, как сапожник. – Приехали. Пр-рошу любить и жаловать. Поместье Лихорадка.
- – Нам уже несут поесть, Пад? – спросила он.
- – Пока нет, - – ответила я. – А тебе приходилось бывать здесь раньше?
- – Здесь бывал только Шадрейк, - – сообщила она. - – Для таких, как мы, это большая честь.
- – Я не знаю, кто такие эти Каторзы, - – произнесла я, - – Хотя, вроде бы, знаю все благородные фамилии в Королеве Мэб.
- – Падуя! – воскликнула она со смехом, - – Да как ты можешь всех их знать? Это никому не под силу!
- – В смысле, - – сказала я. - – …я о них никогда не слышала. Даже от Шадрейка.
- – Он их уже давно знает, - – заверила Лукрея. – Им нравятся его работы. То, как он видит мир.
- – Ну, насколько я вижу, они не очень-то спешат вешать его картины у себя в доме, - – произнесла я.
- – Они их держат в специальной комнате, - – сообщила она. – Шадрейк мне говорил.
- – Я никогда не видела этот герб, - – заметила я. – Ни его, ни каких-нибудь похожих на него среди гербов наших городских аристократов. Обычно на одном гербе можно найти элементы других, так показывают связь нескольких династий, породнившихся через брак или политический договор.
- – Я в этом не разбираюсь, - – произнесла она; похоже ее все это не особенно интересовало.
- – Правда, я вижу, что его перерисовывали.
- – Герб?
- – Все гербы. Посмотри на оттенок и яркость синей и красной краски – их явно накладывали позднее. Это сделали некоторое время назад, точнее – несколько лет тому, но и сами изображения не такие старые, как вся остальная обстановка.
- – То есть, кто-то изменил изображение на гербе? – спросила я.
- – Ты уверена?
- – Отвратное местечко. Я так думаю, нам надо сваливать, как только рассветет.
- – Я тоже так думаю, - – заверила я. – Но Шадрейк вряд ли будет в восторге. И нам надо сообразить, как взять с собой Юдику.
- – Констан, - – произнесла она. Ее голос походил на легкий бриз, пробегающий по кронам лесных деревьев.
- – Дорогая, - – откликнулся он, сгибаясь в льстивом поклоне.
- – Ты привез своих друзей, - – продолжала она.
- – С вашего разрешения, - – подтвердил он. - – Как я уже говорил, возникли некоторые затруднения. А ваша помощь была особенно ценной. Возможность использовать вашу машину и разрешение быть гостями здесь…
- – У нас в Лихорадке почти никто не бывает, - – заметила она. - – Мало кому подходит здешний климат. Другие находят, что здесь слишком мрачно. Но это отличное место, чтобы спрятаться, вряд ли кто-то будет искать вас за Сточными Канавами.
- – Это и есть та девушка? – спросила Элаис Каторз.
- – Нет, нет! – засмеялся Шадрейк, жестом подзывая меня. – Вот она. Падуя.
- – Конечно, - – произнесла она. – Я должна была заметить. Она действительно очень хороша. Привет, Падуя.
- – Мамзель, - – почтительно ответила я.
- – Констан столько говорил о тебе, - – сообщила она. – И теперь я вижу, почему. Он находит тебя прекраснейшим и вдохновляющим предметом, который действительно стоит изобразить. Он – настоящий мастер, но лишь лучшая модель способна заставить его показать, на что способны его глаз и рука.
- – Он сказал, что ты - – пария, - – продолжала она.
- – Нет, нет, не стОит беспокоиться, - – произнесла она. – Я знаю, это секрет, но у Шадрейка наметанный глаз в таких вещах.
- – Скорее, наметанное стеклышко, - – заметила я.
- – Верно, стеклышко, - – подтвердила Элаис Каторз. - – …которое я подарила ему много лет назад, когда он был лишь начинающим художником, пробивающимся к вершине – но его потенциал видела только я и никто больше.
- – И вы увидели это через стеклышко? – поинтересовалась я, кажется, довольно ехидно. Она лишь рассмеялась в ответ, словно это предположение вполне соответствовало действительности.
- – Так и было! Так и было! – подтвердила она. – Я увидела это через стеклышко и поняла, что он найдет этой вещице лучшее применение, чем я. И с тех пор его работы неизменно вызывают мое восхищение. У меня есть несколько его картин, все – по моему заказу. Тебе надо их увидеть.
- – С удовольствием, - – бодро соврала я.
- – А что касается твоих свойств, - – продолжала она уже серьезнее и с явным интересом, - – Я полагаю, сейчас твои возможности ограничены?
- – Да.
- – Чем? Это браслет? Ожерелье? Или имплант?
- – Манжет. – произнесла я. Чуть помедлив, я закатала рукав и показала ей манжет на запястье.
- – Вы много знаете о… таких, как я, - – заметила я.
- – Ну, я изучала этот вопрос, - – ответила она. – Он очень интересует меня. Конечно, это лишь интерес любителя, а не ученого, но мне всегда хотелось воочию увидеть одну из вас.
- – Про… таких, как я не так много материалов, - – произнесла я. - – …которые были бы общедоступны или разрешены к публикации. В основном, они засекречены или запрещены. Существование таких, как я, в общем-то, не признано официально.
- – Редчайшие из редких, - – она улыбнулась. – И в этой комнате их целых двое.
- – Я заметила, что на нем такой же манжет. И вижу, что вы друзья. Возможно, вы учились в одной школе?
- – Школе? – повторила я.
- – Я знаю про школу, Падуя. И я знаю, что Падуя – это не настоящее твое имя. Я знаю о Зоне Дня, моя прелесть, и знаю, что лишь несколько ночей назад она пала при самых трагических обстоятельствах после многих лет, в течение которых она воспитывала особенных людей, не похожих ни на кого.
- – Вам приходилось там бывать? – спросила я.
- – Никогда, - – заверила она меня. - – …но знала о ней очень давно. Это была почти что моя работа - – узнавать о том, что делается в городе. А школа была ресурсом, который я планировала использовать – но так и не получила такой возможности. Теперь она исчезла – и это дело рук врагов настоящего человечества, но для меня будет некоторым утешением то, что я спасла двоих из ее потерянных учеников.
- – И что вы хотите за то, что спасли нас? – прямо спросила я.
- – Ничего, - – снова улыбнулась она. – вернее, ничего особенного. Я хочу помочь твоему страждущему другу, который был ранен психомагией.
- – Вы знаете и об этом?
- – Я уже видела такое раньше. И еще я хочу, чтобы Констан нарисовал тебя.
- – Нарисовал меня?
- – Да, здесь, в Лихорадке. Я приготовила все необходимое. Я желаю, чтобы он нарисовал твой портрет для меня. С выключенным манжетом.
- – Но зачем?
- – Ну, я желаю порадовать себя этой единственной в своем роде картиной.
- – А что еще? – спросила я.
- – Больше ничего. Решительно ничего. Мне ничего больше от тебя не нужно. Если ты решишь сказать мне свое имя, я буду очень польщена, но, если тебе это безразлично – можем спокойно обойтись и тем, что ты используешь сейчас. И еще я была бы очень благодарна тебе, если бы ты на минуточку отключила твой манжет – впрочем, все равно решать тебе.
- – На кого вы работаете? – спросила я.
- – На кого? Что ты имеешь в виду, моя дорогая?
- – Чьи интересы вы представляете?
- – Ничьи. Только интересы моей семьи.
- – Ваша семья изменила фамилию и герб, не так ли? – перешла я в наступление. – Вы ведь не всегда звались домом Каторз?
- – Так и есть. Я – последняя представительница куда более древнего рода. Наша кровь прибыла из иных миров и оставила след в истории. Такой, что самым разумным было переменить имя, чтобы не позволить… нашим злоключениям следовать за нами.
- – Вы говорите «за нами», - – подхватила я. - – … но ведь никого, кроме вас нет, не так ли?
- – Все верно. Я - – последняя.
- – Я отключу мой манжет, - – пообещала я. - – … если вы согласитесь назвать настоящее имя вашей семьи.
- – Не вижу никаких причин, чтобы нам обеим не выполнить то, о чем ты говоришь.
- – Падуя! – выдохнула она. Я видела, как она напугана: внезапно и без видимых причин я стала вызывать в ней отвращение.
- – Восхитительно, - – произнесла она. Потом закрыла глаза и глубоко вздохнула.
- – Эта внезапная тишина. Прекрасное ощущение, - – сообщила она.
- – Спасибо, - – сказала она.
- – Теперь ваша очередь, - – ответила я.
- – Очень хорошо, - – произнесла она. – Но что ты думаешь обо мне, Падуя? Кажется, у тебя есть какие-то мысли по этому поводу, и я бы хотела проверить, насколько они соответствуют действительности.
- – Настоящее имя вашей семьи – Чейз? – отважилась я задать вопрос. – Вы – Лилеан Чейз?
- – Нет, нет! – рассмеялась она. – Я – не она. Ты ошиблась.
- – Тогда кто вы?
- – Имя моей семьи – Гло. – произнесла она.
- – Для него приготовят спальню, - – заверила Элаис Каторз.
- – Ему нужно не только поспать, - – насмешливо произнес Реннер Лайтберн.
- – Вы правы, сэр, - – произнесла она; я заметила, что она слегка расслабилась. Полагаю, она просто проигнорировала колкость, произнесенную тем, кого считала ниже себя. Она приказала слугам позаботиться, чтобы еда оставалась горячей, но пока не подавать ужин.
- – Я должна узнать, что с ним случилось, - – произнесла она.
- – Я не знаю, что с ним произошло, - – ответила я.
- – Тогда расскажи что знаешь, - – попросила она.
- – Они все рассматривают в таком качестве, - – заметила Элаис Каторз. – Ах, Блэкуордсы. Они – древний род, пожалуй, самый древний из всех. Во всяком случае, точно древнейший в секторе. Как зовут того молодого высокомерного придурка, который у них сейчас за старшего?
- – Балфус? – подсказала я.
- – Впрочем, у меня нет на него времени. Последние восемьсот лет наши семьи мирно сосуществовали в Геликане и окрестностях. Блэкуордсы всегда могли оказывать услуги, на которые был неспособен никто другой. Они были великолепными торговцами и поставщиками, и всегда могли достать самые редкостные и необычные предметы.
- – И я не удивлена, что они пошли на такие затраты, чтобы получить тебя, моя прелесть.
- – Когда-то, - – продолжала она, - – очень давно, Блэкуордсы отлично служили моей семье.
- – Вашей семье… в смысле, Гло?
- – Да. На Блэкуордсов всегда можно было положиться – они могли найти все, что заказывали мои предки, и доставить это в любое место в трех окрестных субсекторах. Но их отношение к делам изменилось. Похоже, они больше не хотят удовлетворяться безупречной службой и отличной репутацией, которую получили благодаря этой службе. Они хотят власти, которой можно распоряжаться единолично, не прибегая к косвенному влиянию и интригам. Они стараются вывести семейный бизнес на новую ступень. Что ж, полагаю, именно с тех пор, когда мы впервые заметили эти амбиции, моя семья стала вести с их торговым домом все меньше и меньше дел.
- – А какого именно влияния они хотят? – не поняла я.
- – Влияние бывает только одного рода, Падуя, - – ответила она.
- – Продолжай, - – попросила она.
- – Еще тот человек Блэкуордса, Лупан – говорил о «программе», - – сообщила я.
- – И все эти слова незнакомы тебе? – поинтересовалась Элаис Каторз.
- – Мне кажется, это не совсем обычные названия для знакомых мне вещей, - – предположила я. – На мой взгляд, «программа» - – это то, чем занималась Зона Дня, развитие способностей парий и подготовка из них высококлассных агентов для служения человечеству.
- – Думаю, ты права, - – произнесла она.
- – И всем этим занимаются Король и Восемь, они – часть тех властей, что контролируют Зону Дня, - – продолжала я.
- – Эти названия вам знакомы? – спросила я.
- – Орфей – это другое имя Короля, так же известного как Король в Желтом или Желтый Король, - – сообщила она. – Он почетный титул, если угодно, обрядовое имя, которое носит глава тайных агентов в субсекторе Ангелус. Насколько помнит моя семья, Желтый Король был всегда. Впрочем, сомневаюсь, что это был один и тот же человек.
- – А Восемь? – спросила я.
- – Его ближний круг. Соратники и конфиденты Короля. Его советники. Его приближенные. Те, кто посвящен в его тайны. Я не знаю, сколько их.
- – Думаю, восемь? – предположила я.
- – Конечно, ты права, - – произнесла она. – Так оно и есть.
- – Когда вы сказали «глава тайных агентов», вы имели в виду Инквизицию, не так ли?
- – Ну да, - – ответила она. - – …конечно. У тебя какие-то сомнения?
- – Нет. – коротко ответила я.
- – Хорошо.
- – Еще я слышала слово «граэль», - – сообщила я.
- – «Граэль» - – особое понятие, - – произнесла она без долгих размышлений. – С точки зрения древней эзотерической традиции человечества, это важный символ. Граэль. Точнее – «грааль». Буквально, это слово означает чашу или потир, который содержит некую вечную и неизменную сущность божественного происхождения. В древних верованиях, например, в Катерической Церкви, грааль считался священной реликвией, хотя и не был чашей в буквальном смысле слова.
- – Вы говорите о верованиях и религии, которые существовали до Культа Императора? – спросила я.
- – Да. До культа, до Экклезиархии, до Лектицио Дивинатус. Более того, до войны, которая объединила Терру и положила начало Великому Крестовому Походу. Тогда существовало множество верований, и миф о граале был частью многих из них.
- – Значит, речь идет о символе? – уточнила я.
- – Это слово использовалось как закодированное определение для многих вещей. Например, считалось, что грааль – это чаша, из которой персонаж, олицетворявший мессию, пил во время церемониального ужина, и таким образом эта чаша обрела мистические животворные свойства. Также считали, что грааль был сосудом, в который собрали капли крови погибшего мессии, и, благодаря этому, он также был благословен. В других религиях это слово понимали менее буквально: грааль сохранял кровь в том смысле, в котором «кровью» называют «род» или «семью». Кровь как генетическая память потомков мессии. Таким образом, граалем мог быть даже человек.
- – То есть все это символизировало генетическую память? – спросила я.
- – Полагаю, речь шла скорее о наследовании. Наследовании и передаче всего, что ценно, от одного поколения к другому: неважно, идет ли речь о генетических признаках, информации, данных, практических умениях. В других традициях грааль олицетворял тайное знание архитекторов, которое они передавали друг другу среди своего братства. В древние времена знания и навыки архитекторов считались великой ценностью. Они называли себя масонами – теми, кто умеет строить здания из камня, а точнее, теми, кто в силах возвести дом для бога.
- – Дом божий. A maison dieu, - – заметила я.
- – Вот именно. Зо-на Дня. – заключила она, и я заметила восхищенный блеск в ее глазах. – Прими мои поздравления, ты отлично знаешь Древнюю Франку. Строительство храмов было древнейшим актом веры, и те, кто знал, как его совершить, высоко ценились. Такие храм-овники, еще будучи новициями, послушниками, проходили тайное обучение в круге своих собратьев. И, конечно…
- – И конечно – что? – произнес Лайтберн. Эти слова недвусмысленно свидетельствовали о том, что разговор гораздо больше заинтересовал его, чем он хочет показать. Я предположила, что человек, который когда-то жил в храме и подчинял всю свою жизнь установленным там порядкам, непременно должен был прислушаться к подобной беседе.
- – Я собиралась сказать, что даже в таком контексте, отягощенный злом, слово «архитектор» можно также понимать аллегорически, - – сказала она. – Не думаю, что следует понимать его буквально, как обозначение человека, который строит храмы. Скорее, это имя творца. Творца жизни. Строителя, создающего космос – мировой порядок. Речь здесь идет о тех редкостных существах, которые способны построить – создать величайшие творения, которые не под силу простому смертному.
- – Бог-Император был из числа таких архитекторов, верно? – произнесла я.
- – Верно, - – произнесла она. – И благословенные примархи, Его первородные сыны. Они старались совершить то же, что и он – теми или иными способами, с большим или меньшим успехом. Если угодно, они искали Его грааль – но и сами были Его граалями.
- – И что еще можно сказать об этом контексте? – поинтересовалась я.
- – Субсектор Ангелус богат сокровенными знаниями, которые олицетворяет чаша грааля, – сказала она. – Обрати внимание на название нашего мира. Санкур. На Древней Франке это имя означает «Священное сердце». Этот мир всегда был священным сердцем – вожделенной целью, ради которой Желтый Король был готов на многое.
- – Но каким образом? – спросила я.
- – Он ведет здесь бой, войну во имя человечества. Вечную войну. Эвдемоническую войну. Войну добрых демонов.
- – «Мы создаем ангелов, чтобы устрашить тьму», - – произнесла я, вспомнив слова, сказанные Лупаном.
- – Мы всегда делали это. Мы создаем ангелов или укрощаем демонов. Как бы то ни было, мы берем потустороннюю… или божественную силу и обращаем ее против источника, из которого черпаем эту силу. Орфей – герой древнего мифа – был музыкантом и магом. Силой своей музыки, своего пения, самого своего слова он мог покорить небеса и ад. Ему была дарована божественная сила – и он смог обратить ее против богов. Продолжив аналогию, можно сказать, что наш Орфей узнал тайны варпа, сокрытые в самих эмпиреях, чтобы использовать их против самого варпа.
- – Конечно же, это лишь теория. Но, полагаю, она дает возможность понять, почему наш Орфей создал школу парий, чтобы выполнить свою работу.
- – В качестве укрытия, которое защищало бы его от тех сущностей, которыми он пытался управлять, - – предположила я.
- – В качестве единственной естественной защиты, известной человечеству, - – заметила она. – Вы должны были стать авангардом, первой линией обороны в его эвдемонической войне. Вы должны были стать его добрыми демонами.
- – Главная цель Святой Инквизиции – защищать человечество от влияния варпа, - – произнесла я. – Теперь я вижу, что иногда она идет на огромный риск, чтобы выполнить эту цель как можно более эффективно. Ей следует знать своего архиврага. Она должна научиться контролировать само пламя, которое хочет погасить.
- – Этот исповедник, Хоуди, похоже, знал о Короле и программе. – сообщила я. – Я была немало удивлена.
- – Удивляться нечему, - – заметила Элаис Каторз. – Церковь старается контролировать все и вся. Ее чины знают куда больше, чем говорят, и за ее царственным фасадом скрывается отлично построенная организация, способная к немыслимо-запутанным интригам.
- – Им несомненно есть что скрывать, - – заметила я и рассказала о тестах, которые должна была пройти, об испытании Энунции.
- – Энунция. Вот, что задумала Церковь: овладеть языком Творения. Древний язык Хаоса, созидания и разрушения. Ты не помнишь слова, которые тебя заставляли произносить?
- – Очень остроумно, - – заметила она. – Использовать для этих целей именно парий. В качестве, если угодно, механизма доставки для Энунции. Пария – чистый лист с точки зрения пси-способностей, поэтому неспособен изменить силу слова. Вполне возможно, они уже начали составлять букварь, по которому можно изучать это слово: гримуар.
- – Гримуар? – не поняла я.
- – Слово, - – пояснила она, - – тесно связано с таким понятием, как «грамматика» - – «объяснение основных идей и понятий чего-либо». Я говорю именно о магической грамматике, которая позволит им, используя волшебную силу слова, чтобы изменять материальный мир и противостоять варпу. Присмотрись хотя бы к значению слова «заклинание» - – в некоторых языках это слово имеет значение и «магический заговор» и «правописание». Падуя, дорогая моя – все знают, что в начале было слово. Язык, который использует это слово – это язык знания и мудрости, а знания и мудрость – и есть сокровенная и драгоценная тайна, сокрытая в граале.
- – Ты точно не можешь вспомнить ни одного из этих слов?
- – Точно. – заверила я.
- – Что такое? – спросил Лайтберн.
- – Не знаю, - – ответила я. – Ничего.
- – Можно как угодно судить обо всех этих тайных и… нетрадиционных подходах Экклезиархии к некоторым вопросам, - – твердо сказала я Элаис Каторз, - – …но без сомнения они погрязли в застарелой и поистине дьявольской порче.
- – Космодесантники Хаоса, - – едва слышно прошептала она. – Судя по твоему описанию, Семнадцатый Легион. Несущие Слово с древней Колхиды. Само божественное милосердие оберегло нас от нашествия этих чудовищ на Санкур. Ты права. Экклезиархи должны быть прокляты и трижды безумны, чтобы иметь хоть какие-то дела с подобными тварями. Неудивительно, что весь город в опасности. Неудивительно, что организации, подчиненные Святой Инквизиции – такие, как Зона Дня – подвергаются нападениям и уничтожаются. Архивраг уже здесь. Власть Империума близка к краху.
- – Здесь есть дети? – резко спросила я.
- – Дети? – переспросила она.
- – Здесь есть дети? – твердо повторила я вопрос.
- – Я… - – начала она. Потом недоверчиво покачала головой. – Откуда ты знаешь? Мы были так осторожны….
- – Здесь есть дети, мамзель Каторз? – повторила я.
- – Только одно, - – произнесла она. – Только одно дитя. Но я не понимаю, как ты узнала. Тебе кто-то рассказал?
- – Я слышу их, - – произнесла я. – Я слышу.
- – Падуя, прошу тебя. Мы должны быть очень осторожны. Нельзя тревожить детей.
- – Я думаю, нам надо взглянуть на них, - – неожиданно произнес Юдика.
- – Сядьте… - – начала Элаис Каторз.
- – Нет. – отрезал он.
- – Мы думали, ты спишь, Юд, - – сказала я.
- – Я то отключался, то возвращался в сознание, - – ответил он, не отрывая от нее пристального взгляда. – Но я слышал, о чем вы говорили. Ты отлично задавала вопросы, Бета. Такая техника сделала бы честь любому дознавателю. Предлагая ей свою информацию, ты заставила ее много чего рассказать о себе.
- – Но, конечно же, - – продолжал Юдика. – Ты не задала самый важный вопрос.
- – Не задала, - – подтвердила я. – Но как раз собиралась.
- – Ч-что? – не понимала она. – Что?
- – Главный вопрос, мамзель Каторз, - – произнесла я. – состоит в том, почему вы так хорошо информированы? Откуда вы знаете то, что знаете?
- – Вы даже не представляете, с кем имеете дело, - – произнесла она.
- – В точку, - – подтвердил Юдика. – Поэтому мы и спрашиваем.
- – Я позову слуг. Они….
- – Я вот думаю – не больно-то это крутая идея, - – сообщил он.
- – Сиди ровно, где сидишь. – скомандовал он. Шадрейк весьма проворно повиновался.
- – Ну что ж, посмотрим на это дитя, - – объявил Юдика.
- – Вы не можете! – почти выкрикнула Элаис Каторз. – Трон Терры, вы сошли с ума? Дети…
- – Посмотрим на него, - – повторила я. – А потом вы объясните, чем вы здесь занимаетесь, что из себя представляете, расскажете, откуда знаете то, что знаете, и каковы ваши намерения относительно нас.
- – Вы не должны беспокоить никого из детей, - – заявила Элаис Каторз.
- – Вот это точно ни к чему, - – подхватил Шадрейк, его голос дрогнул от неподдельного ужаса.
- – Думаю, у нас нет выбора, - – заключила я. – Покажите его нам.
- – Открывайте, - – приказал Юдика. Ему стоило немалого напряжения держаться прямо – и от этого он снова раскашлялся. Я вздрагивала каждый раз, когда слышала колючее статическое потрескивание, исходящее из его горла.
- – Констан? – произнесла Элаис Каторз. Лайтберн позволил пьяному художнику выйти вперед. Он вытащил из кармана плаща большой тяжелый ключ и отпер двери. Мы вошли внутрь.
- – Aula magna*, - – произнесла она.
- – Что за мерзость вы сотворили? – судорожно выдохнул Лайтберн. Даже Лукрее было отчетливо не по себе. Шадрейк выглядел весьма довольным своей работой, но общая реакция, похоже, смутила его.
- – Я лишь рисовал, то, что мне позволили увидеть, - – ответил он.
- – Тогда у вас не должно быть права видеть, - – заявил Проклятый.
- – Но именно этого они хотели! – жалобно взвыл Шадрейк.
- – Кто? – не поняла я. – Владельцы Лихорадки?
- – Вообще все, - – запротестовал Шадрейк.
- – Зачем вы привели нас сюда? – спросил Юдика. - – Чтобы вызвать у нас тревогу? Отвращение? Или просто чтобы отвлечь нас?
- – Покажите нам дитя!
- – Это я и собираюсь сделать! – заверила она. – Он находится дальше! К нему надо идти через этот зал, мимо картин.
- – Они его успокаивают, - – добавила она.
- – Ну конечно, Элаис, пусть войдут, если хотят посмотреть.
- – Вы – парии? – спросил он. Его голос был мягким и певучим, струящимся, словно негромкая мелодия. – Так приятно познакомиться с вами. Бесконечно-приятно.
- – Что это такое? – прошипел Юдика. – Вы говорили о детях! Кто это? Здесь нет никаких детей!
- – Конечно же, есть, - – заметил мужчина. Он поднялся с кресла и отбросил книгу. Только теперь мы поняли, какой он высокий. Это был просто нечеловеческий рост. Простой смертный не мог быть настолько высоким.
- – Я – Теке, - – представился он, не переставая улыбаться.
- – Не причиняй им вреда, Улыбчивый, - – попросила Элаис Каторз.
- – У меня и в мыслях этого не было, - – сообщил гигант. – Вы, Гло, всегда слишком подозрительны. Твой отец был таким же. И его предшественник. Нас создавали для войны, но это совсем не означает, что насилие – единственный возможный для нас образ действий. Я расслаблялся. Я читал. Я пребываю в самом спокойном и умиротворенном расположении духа. Кроме того, это – те двое, кого ты обещала привести ко мне, не так ли?
- – Возможно, я сказала им слишком много, - – произнесла Элаис Каторз.
- – И возможно я накажу тебя за это, - – заметило существо, называвшее себя Теке. Его улыбка оставалась неизменной, как свет звезды. – Обожаю смотреть, как у Гло сносит крышу от сознания собственной значимости.
- – О, - – произнес он с неподдельным сочувствием. – Бедняга. Как тебя зовут?
- – Юдика, - – произнесла я, стараясь не злить это существо. Впрочем, я не видела в Теке ничего пугающего – кроме, разве что, роста и этой застывшей, тревожащей улыбки.
- – Что ж, для несчастного Юдики уже поздно что-то делать, не так ли? – поинтересовался он. – Уже поздно.
- – Что вы имеете в виду? – не поняла я.
- – О, а ты хороша, - – заметил он. – Так же хороша, как этот мальчик. Какие глаза, какие губы. И полное отсутствие души. Какая неприятность, что он пришел в негодность.
- – О чем вы говорите? – снова спросила я, на этот раз более настойчиво.
- – Как тебя зовут? – спросил он с улыбкой.
- – Скажи ему! – быстро потребовала Элаис Каторз. – Ради Трона, скажи ему!
- – Я Биквин, - – ответила я.
- – Известно ли тебе, - – начал он, - – …что среди многочисленных живых существ, населяющих галактику, человеческая раса – единственный вид, в котором возможно естественное рождение представителей с псионическим нуль-потенциалом?
- – Единственный вид, - – повторил он. – Только род человеческий способен породить оружие, которому под силу заставить варп умолкнуть.
- – Ты, Биквин, - – продолжал он, - – будешь служить Детям, но Юдика не подходит нам. Он прибыл слишком поздно. Король уже изменил его.
- – Реннер! – заорала я. – Лукрея! Пожалуйста! Помогите мне с Юдикой. Его надо устроить поудобнее. Помогите вынести его отсюда и принесите воды!
- – Он останется здесь, - – произнес Теке. – Даже в таком состоянии он слишком опасен.
- – Отпустите его! – закричала я.
- – От чего же несчастному Юдике так худо? – спросил он. – Он ведь был ранен, не так ли?
- – Несущий Слово, - – произнес он.
- – Они здесь, Улыбчивый, - – сообщила Элаис Каторз, ее голос дрожал от возбуждения. – Я только что узнала.
- – Здесь? – переспросил Теке, бросив на нее быстрый взгляд. Его улыбка стала еще шире, сверкнули белоснежные зубы. – Этих дешевых ублюдков принесло на Санкур? Я уверен они разнюхивают и ищут, чем бы поживиться. Это – след одного из их клинков. Их прОклятого оружия. Лезвия, покрытого ядовитыми словами этого болтливого пустозвона, которого они называют своим повелителем.
- – Прошу вас, отпустите его, - – взмолилась я.
- – Вот как? – произнес он. – Упорствуешь? И что же надо сделать, чтобы избавить тебя от этого? Я думал, от удара оно ослабит хватку. Может, тебя еще пару раз шарахнуть о пол? Ну же. Выйди. Покажись нам.
- – Ну нет, - – заметил Теке с досадой в голосе. – У меня нет времени для всяких последних битв.
- – Хотел бы я так же разобраться со всеми Восемью, - – заметил он.
- – Восемью? – переспросила я, не в силах понять, о чем речь.
- – Твой друг был одним из них. Ты не знала? И он мог бы сделать тебя такой же. Одной из Восьми. Восемь ног. Восемь стрел. И восемь – тех, что съели это.
- – А теперь… - – начал он. И умолк.
- – Стой на месте, - – произнесла я.
- – Это глупо, - – произнес он с улыбкой.
- – Стой на месте, - – повторила я.
- – Нет! – вскрикнула Элаис Каторз, - – Не зли его! Не провоцируй. Господи, ты даже не понимаешь, чем рискуешь…
- – Молчите, - – приказала я, не глядя на нее. Я не отводила взгляда от Теке. – Мы уезжаем. Не пытайтесь удержать нас.
- – Ты правда так расстроилась потому, что я убил твоего друга? – с улыбкой поинтересовался Теке. – Но ты ведь понимаешь, что он не был тебе другом. Он был ублюдком Восьми, гибридом, который создали приближенные Короля. Эвдемоническая тварь. Он не был тебе другом. Он и весь его род хотели сделать тебя такой же, как они. Такую судьбу они готовили тебе.
- – И это была бы незавидная участь, - – продолжал Теке. - – Хотя, наверное, ты бы даже не думала об этом, раз уж эта участь стала твоей. Она искорежила бы тебя так, что у тебя бы не было и мысли о том, что ты – в аду. Потому что ты всего лишь съела бы кое-что. А я – спас тебя от этого.
- – Не рассчитывай, что я буду тебя благодарить.
- – И в мыслях не было, - – заверил он. – Я лишь ожидаю от тебя ответных услуг. Теперь ты принадлежишь Детям. И мы уготовили тебе другую, куда более достойную участь.
- – Я отказываюсь, - – заявила я.
- – Ты не можешь отказаться, - – парировал Теке.
- – О, Трон, прекрати дразнить его! – взвыла Элаис Каторз.
- – Мы уходим, - – твердо заявила я. И начала отступать к двери. Улыбающийся гигант сделал шаг вперед.
- – Крупнокалиберный револьвер и лазерный пистолет? Недурно. И что же прикажете с этим делать?
- – Заткнуться и сдохнуть? – предложил Проклятый.
- – Я не хочу делать тебе больно, Биквин, - – произнес он.
- – Ну, вообще-то, хочу. Очень. И я бы делал тебе больно, пока эта боль не дойдет до той немыслимой черты, где станет наслаждением. Для нас обоих. Но я не могу. Мне не позволено. Ты представляешь слишком большую ценность.
- – Так что, брось ствол. Я не могу причинить тебе боль, но мне приказано схватить тебя.
- – Бежим! – заорала я.
- – Нам надо бежать отсюда! – крикнула я Элаис Каторз. – Где вы держите ваши машины?
- – Нет времени! – прокричала она в ответ. – Теке слишком быстрый! Слишком быстрый и слишком умный! Мы не успеем даже выйти из дома.
- – Чего ради вы связались с этой тварью? – злобно бросил Лайтберн. Он пытался перезарядить револьвер на бегу, но все его попытки были безуспешны.
- – Ради даров, которые он преподносит, - – Элаис Каторз почти рыдала. – Ради того, что он нам обещал!
- – По-моему, этого недостаточно, - – заметила я.
- – Вы не видели эти дары, - – ответил за нее Шадрейк. Он запыхался и с трудом переводил дыхание.
- – Моя семья была великим домом, - – произнесла Элаис Каторз. – Имя Гло пользовалось всеобщим уважением во множестве субсекторов. У нас было могущество и влияние, но нас низвергли, унизили, бросили в грязь. Союз с Детьми мог бы вернуть нам былую славу. В обмен на нашу помощь в материальном мире они даровали бы нам могущество Имматериума. Я могла бы…
- – Вы сошли с ума, - – заключила я.
- – Здесь есть выход? – спросила я. – Может быть, мы спрячемся в лесу?
- – Мы не сможем спрятаться от него, - – заявила Элаис Каторз тоном непреклонной уверенности.
- – Ну, возможно, - – заметила я. – …и он не сможет спрятаться от нас.
- – Ах ты ведьма! – внезапно со слезами в голосе закричала Элаис Каторз. – Посмотри, что ты натворила! Куда ты нас вывела!
- – Куда? – не поняла я.
- – Ты нас вывела наружу! – рассмеялся Шадрейк, но в его голосе звучали испуг и изумление.
- – Ты завела нас слишком далеко, - – резко заявила Элаис Каторз. – Ты вывела нас в Пыльный Город.
- – Какая ерунда. Это же сказка, миф, - – произнесла я.
- – Ничуть, - – заверил Шадрейк.
- – Если даже Пыльный Город существует, - – настаивала я. - – …он находится за Сандерлендом, в пустыне. А не за дверью вашего несчастного старого дома.
- – В том и дело, что это не так, - – произнесла Элаис Каторз. – Когда-то Орфей поместил город-близнец рядом с Королевой Мэб, так, чтобы он был словно пыльная тень, отброшенная городом. Город и его тень разделяет лишь тончайшая, но непреодолимая грань. И все это было первым шагом в его деле – он хотел создать плацдарм в самом имматериуме.
- – Про Лихорадку всегда говорили, что она – один из перекрестков, место, где дорога скорби, путь, по которому шел святой, переходит на другую сторону. Именно поэтому я купила это поместье. С тех пор я искала точку перехода, обыскивала каждую комнату, открывала каждую дверь в этом окаянном лабиринте! На это ушло несколько лет! А ты просто взяла и вывела нас сюда?
- – Значит, вы считаете, - – начала я. - – …что сейчас мы находимся где-то в отражении Королевы Мэб? В тайном городе?
- – Да! – подтвердила Элаис Каторз.
- – Но я даже не пыталась… - – произнесла я.
- – Не пыталась – но сделала. Видишь, насколько велики твои таланты?
- – Доступ в потустороннюю цитадель Желтого Короля всегда был заветным желанием Детей, - – заметил он. – И ты позволила нам войти. За несколько часов нашего знакомства, Биквин… прелестная мамзель Биквин… ты уже оказала нам неоценимую услугу.
- – Может быть, ты приведешь нас к остальным Восьми? Или найдешь резиденцию самого Короля? Мой повелитель Фулгрим был бы очень доволен. Король представляет для нас куда большую угрозу, чем что-либо, созданное Ложным Императором.
- – Интересно, что я увижу, если посмотрю на вас? – произнесла я.
- – Ну, пойдем, - – произнес Теке. – Только ты и я. Остальные пусть остаются здесь, если хотят. Они меня не интересуют.
- – Вы сохраните им жизнь? – спросила я.
- – Я не убью их, если речь об этом.
- – Бета, нет! – выкрикнул Лайтберн.
- – Все в порядке, - – произнесла я, повернувшись к нему. – Пусть забирает меня и оставит вас в покое.
- – А ты ведь ему нравишься, не так ли? – заметил Теке, улыбнувшись Проклятому. – Не хочешь ли прихватить его с собой в качестве любимой игрушки?
- – Оставь их, и я пойду с тобой, - – сказала я.
- – Подожди! – вскрикнула Элаис Каторз. – А как же я? Я устроила все это для тебя! Я потратила столько времени, чтобы сделать это! Я позволила тебе тайно жить в Лихорадке и привезла сюда парий! Ты не можешь просто…
- – Всего за час, даже не понимая, что делает, она провела нас по лабиринту твоего дома и нашла дверь в Пыльный Город. Сколько лет ты пыталась сделать это без малейшего успеха, Гло? Сколько лет?
- – Но…
- – Когда-то Гло действительно были силой, с который стоило считаться, - – улыбнулся Теке. – Особенно Понтиус. Мне он всегда нравился. И он многого достиг, для человека. Но ты, Элаис, совсем не то. Ты, скорее, досадная заметка на полях истории рода.
- – Нет! – закричала Элаис Каторз.
- – Куда мы идем? – спросила я.
- – Сквозь лабиринт обратно в Королеву Мэб, - – ответил он. – Там я соберу моих родичей и мы начнем планировать наступление на цитадель Короля, использовав этот тайный ход, который ты так неожиданно обнаружила. Он не будет даже подозревать о нашем приближении. И никогда не узнает, что за ценное создание, плод его программы, обратило свою силу против него.
- – Я не его создание, - – произнесла я. – Раньше я думала, что понимаю свое место в этом мире и роль, которая предназначена для меня, но теперь я полагаю, что в действительности не принадлежу никому. И никто не может определять мою судьбу. Я – не собственность Короля, не собственность Инквизиции и уж точно – не ваша.
- – А я думаю, что наша, - – заметил он. – Теперь ты принадлежишь Детям Императора.
- – Впрочем, есть одна вещь, в которой я полностью уверена, - – сообщила я.
- – И что же это может быть? – поинтересовался он.
- – Там, снаружи, - – произнесла я, - – Вдохнув воздух другого мира, я кое-что поняла.
- – Я вспомнила то слово, - – закончила я.
- – Реннер! Скорее! – крикнула я.
- – Она ушла, - – произнесла Лукрея. – Убежала куда-то. В ночь.
- – А вы разве не хотели пойти той же дорогой? – спросила я Шадрейка.
- – Ты слышала?... – внезапно произнесла Лукрея.
- – Что?
- – Похоже на детей… - – начала она.
- – Похоже, дети играют, - – произнесла она. – Бегают где-то поблизости. Маленькие ножки и…
- – Что ты ищешь? – не понял Лайтберн.
- – Кажется, они здесь, - – сообщила я.
- – Кто? – недоумевал Реннер.
- – Смотрите! – протянул Шадрейк. – Ребенок! Здравствуй, дите. Ты, наверное, потерялась, бедняжечка.
- – Шадрейк! – заорала я, но он уже подошел к кукле, которую с пьяных глаз действительно принял за потерявшегося ребенка.
- – Блэкуордс нашел нас, - – заметила я.
- – Срать на Блэкуордса! – ответил Лайтберн. Он прицелился и выстрелил, куклу отбросило к противоположной стене. От удара ее тельце раскололось и сломалась правая рука. Она упала на бок, ее рот пощелкивал, открываясь и закрываясь.
- – Где второй? – крикнула я.
- – Где второй? – снова заорала я.
- – Остановите его! – завопила я.
- – Не бросайте нас! – закричала она. – Ну, давай, Констан. А то они сейчас убегут и мы останемся одни!
- – Моя рука! Моя, блин, рука! – выл Шадрейк.
- – Что это за штука? – спросил он, в его голосе звучала тревога.
- – Штука, которую мы должны остановить! – ответила я на бегу. – Иначе он расскажет им, что мы здесь!
- – Опоздали, - – сообщил Балфус Блэкуордс.
- – Мне бы хоть какое-нибудь оружие, - – заметила я, обращаясь к Лайтберну.
- – Ну вот могу дать половину пистолета, - – ответил он с явным сарказмом. Я прислушалась к себе, пытаясь понять, смогу ли я вновь произнести слово, но решила, что не могу. Меня не оставляло неприятное ощущение пустоты внутри.
- – От вас действительно одни неприятности, - – сообщил Балфус Блэкуордс.
- – А вы довольно безрассудны – вот уж не ожидала, - – в тон ему ответила я. – Что бы вы ни ожидали получить за это, деньгами или влиянием – уверяю, не стоило вам соваться сюда, чтобы меня найти. Это проклятое место, наполненное опасностями, которых вы и представить не можете.
- – Меня есть кому защитить, - – сообщил Блэкуордс.
- – У этих наемников нет ни единого шанса против того, что затаилось в этом доме, - – сообщила я. – Вы не сможете забрать нас отсюда и доставить вашим клиентам.
- – А я и не собираюсь, - – ответил он и небрежно щелкнул по маленькому вокс-генератору. Я почувствовала, как воздух слегка задрожал от ультразвука.
- – Мои клиенты прибыли ко мне, - – сообщил Блэкуордс.
- – Пока они заняты, бежим, - – поторопила я, и мы вместе с Лайтберном побежали к выходу из зала, таща за собой несчастную Лукрею. Она рыдала на бегу и была на грани истерики.
- – Ничего не понимаю, - – сказала я.
- – Они сбежали, - – произнес голос. – Они поняли, какую ошибку совершили, и сбежали.
- – Скорее, Бета, дорогая, - – произнесла Сестра Бисмилла. – Нам ни к чему оставаться здесь.
- – Сестра? – начала и запнулась.
- – Скорее. Скорее же, Бета, - – произнесла она. – Давай, дитя мое. Нам нельзя терять времени. Веди своих друзей.
- – Что ты здесь делаешь? – спросила я, обнимая ее.
- – Моя работа, - – она вздохнула. – Долг, который я исполняю. Но в твоем случае дело не в нем.
- – В смысле? – не поняла я.
- – Я наблюдала за тобой долгие годы, Бета, с тех пор, как ты была совсем крошкой. Поначалу предполагалось, что это временное задание – но стало постоянным, когда мы поняли, кто ты такая.
- – О чем ты? – недоумевала я.
- – Я говорю о том, что два десятка лет я присматривала за тобой и охраняла тебя, - – произнесла Сестра Бисмилла. – но потом Зона Дня пала и я потеряла тебя из виду.
- – Я думала, ты погибла, Бета. Я люблю тебя, как дочь – и мне казалось, что именно моя небрежность привела тебя к смерти. Но мы искали тебя – и нашли.
- – Кто это «мы»? – поинтересовалась я.
- – Там есть поляна, - – сказала она мне, словно это все объясняло.
- – Сестра Тарпа, - – я решила поделиться с ней. – Это была она. Это она проникла в Зону Дня и навлекла на нас все беды.
- – Она была внедренным агентом, - – подтвердила Сестра Бисмилла. – Точно так же, как и я. Она была направлена сюда, чтобы выполнять одно задание, а я – чтобы выполнять другое. Я чувствую себя виноватой – мне нужно было догадаться, кто она такая. Забавно, но она, похоже, понятия не имела, кто я и что здесь делаю. Мы водили друг друга за нос. Она не ранила тебя?
- – Хорошо, - – заключила Сестра Бисмилла.
- – Но, возможно, я ранила ее, - – сообщила я.
- – Знаю, - – произнесла она и снова заключила меня в объятия, чтобы успокоить.
- – Я действительно должна была ее узнать, - – продолжала она с сожалением, - – Наши пути уже пересекались. Просто мы, если так можно выразиться, из разного времени. По-моему, в этом есть эдакая особая ирония. Но прежде всего я рада, что тебе удалось выйти из всего этого целой и невредимой. Мне нужно было больше верить в мою Бету.
- – Я думаю, Тарпа была из Когнитэ, - – сказала я. – Ты знаешь, что это означает?
- – Я знаю, что это означает Бета. Но я удивлена, что и тебе это известно. Обычно Когнитэ тщательно скрываются, прячась за любыми масками. Но, отвечая на твой вопрос – нет. Сестра Тарпа не была Когнитэ. Ее настоящее имя Пейшенс Кюс, она агент Святой Инквизиции, агент высочайшего уровня.
- – Что?! – выкрикнула я. – Она не могла…
- – Могла. И была, - – заверила меня Сестра Бисмилла.
- – Пожалуйста, объясни! – умоляла я. – Я совсем запуталась, ничего не понимаю! Ничему нельзя верить!
- – Мне - – можно, - – ответила она.
- – Наруч вызывает Шип, - – произнесла она. – Луна Боли растет.
- – Подтверждаю, - – протрещало из вокса.
- – Не перепутай ничего, - – ворчливо заметила она. – Меня там нет, чтобы показать тебе, что нужно делать.
- – «Не перепутай», тыры-пыры, - – передразнил голос. – Где твоя вера, сестра?
- – Обычно этим занимаюсь именно я, - – заметила она. – Ну, во всяком случае, очень часто. Но я знала, что именно я должна прийти, чтобы забрать тебя. Я ведь была, пожалуй, единственной, кому ты действительно доверяла.
- – Я и сейчас доверяю, - – заверила я. – Просто, теперь я не знаю, кто ты такая.
- – Я слышу двигатели! – сквозь зубы прошипел Лайтберн.
- – Что это? – спросила Лукрея.
- – Это называется тяжеловооруженный катер, - – сообщила Сестра Бисмилла.
- – Идемте, - – пригласила Сестра Бисмилла. Наклоняя голову и отворачиваясь от потока воздуха из мурлыкающих двигателей корабля, мы побежали к пандусу.
- – За мной пожалуйста, - – произнесла Сестра Бисмилла и провела нас по узкому наклонному трапу в главный пассажирский отсек.
- – Тебе удалось, - – произнес он, обращаясь к Сестре Бисмилле.
- – Именно у меня и должно было получиться, - – ответила она.
- – Будь любезна, смени Нейла, - – попросил он. – Мне не по себе, когда он за пилота.
- – Меня зовут Медея Бетанкор, - – сообщила она. – и я счастлива, что через столько лет могу приветствовать тебя здесь как ты того заслуживаешь. Добро пожаловать, Элизабета.
- – Я, вроде бы, подстрелил вас, - – нарушил молчание Лайтберн.
- – Так и было. Но, похоже, тебе не очень-то удалось.
- – Ты сделал то, что должен был сделать, - – продолжал человек. – Это все, что я могу сказать. Ты защищал ее.
- – Множество людей просто из кожи вон лезет, стараясь защитить меня, - – заметила я. – Сестра Бисмилла была единственным человеком, с которым мне было по-настоящему спокойно, и теперь я обнаружила, что на самом деле она… Медея, кажется?
- – Медея Бетанкор, - – произнес человек. – Мой пилот, мой друг с давних времен. Агент Инквизиции весьма высокого ранга. Она потратила последние двадцать лет своей жизни, чтобы присматривать за тобой, девочка.
- – Может быть, скажете, кто вы такой? – поинтересовалась я.
- – Я инквизитор Грегор Эйзенхорн, - – представился он.
- – Что означает моя жизнь для вас? – спросила я.
- – Она представляет для меня большую ценность. – ответил он.
- – Почему? Потому что я агент Священного Ордоса?
- – Ты, если угодно, прямая и зримая связь кое-с-кем, о ком я… заботился. Это было очень давно, - – начал он. - – Я не ожидал, что когда-нибудь мне удастся обнаружить эту связь. Моя команда прибыла на Санкур много лет назад, чтобы внедриться в некое сообщество, которое, как мы полагали, являлось еретической сектой. Медея начала действовать и обнаружила тебя. Мы изменили наши планы и стали следить за тобой.
- – Но зачем?
- – Чтобы защитить тебя, - – ответил он.
- – Потому что для Инквизиции я была ценным активом?
- – Верно, - – согласился он. – Ты была ключом, открывавшим путь к огромной тайной организации, втайне вынашивавшей свои вероломные планы. Но кроме этого ты – живое наследие, память о потерянной душе.
- – Кем была эта потерянная душа, инквизитор?
- – Ее звали Елизавета Биквин, - – произнес он. – Я потерял ее… много лет назад. Можно сказать, что она была твоей матерью. Тебя создали из ее генетического материала.
- – То есть, я – ее клон? – уточнила я.
- – С технической точки зрения ты – ее дочь, а не ее копия. Не копия с генетической точки зрения. Но, несмотря на это, ты очень похожа на нее.
- – Ваше лицо не выражает никаких эмоций, сэр, - – осторожно произнесла я. В течение разговора я прилагала немыслимые усилия, чтобы поймать хоть-какое-то изменение в его мимике.
- – Верно, - – подтвердил он. – И уже очень давно.
- – Но тембр вашего голоса и напряжение, которое я слышу, - – продолжала я. – Как и ваш язык тела говорят о многом. Я вижу печаль. Сожаление. Кем эта женщина была для вас?
- – Мы были друзьями, - – произнес он.
- – И даже более того?
- – Возможно. Она тоже была «пустой», тоже несла в себе ген парии. Именно поэтому ее генетический материал использовали, чтобы создать тебя. Да, она была неприкасаемой и служила Инквизиции под моим началом, она была отличным, единственным в своем роде агентом.
- – И что с ней стало?
- – Всего лишь то, что рано или поздно происходит со всеми нами.
- – Вижу, мы все-таки ее поймали, - – произнес он.
- – Полагаю, ты уже встречала Гарлона Нейла, - – заметил Эйзенхорн.
- – Да уж, что было – то было, - – подтвердил Нейл, почему-то одарив меня весьма сердитым взглядом, - – Я ее встретил, спас ей жизнь, а она меня кинула в самый ответственный момент, оставив разбираться с…
- – Если бы вы сказали, что вы – служитель Инквизиции, - – начала я. Взглянула на Эйзенхорна и продолжила: - – Или если бы вы…
- – Мы продолжаем, что начали? – спросил он.
- – До тех пор, пока это будет нам на пользу, - – ответил Эйзенхорн.
- – Запомню, - – заверил Нейл.
- – Сестра Бисмилла, - – вклинилась я в разговор. - – …сказала, что другой агент Инквизиции, Сестра Тарпа, организовала нападение на Зону Дня. Ее настоящее имя, насколько я поняла, - – Пейшенс. Как такое могло случится? Как Инквизиция могла совершить налет на то, что принадлежит Инквизиции?
- – Иногда довольно сложно провести четкую демаркационную линию, - – заметил Эйзенхорн. – По обе стороны баррикад существует множество фракций. Пейшенс Кюс выполняла приказы человека, который полагал, что Зона Дня скомпрометирована.
- – Вы тоже так полагаете? – спросила я.
- – Да, - – ответил он. – …но не так, как считает он, и мой подход к вопросу довольно сильно отличался от его намерений. Мы расследовали это дело почти двенадцать лет. Чтобы взять их с поличным, необходимо бесконечное терпение – которым этот человек не обладает. В таких делах необходимо вести долгую игру, выжидать, - – и только тщательно выстроенная многоходовая стратегия сможет привести к действительно стОящему результату. Зона Дня была лишь дверью, которая могла привести нас к чему-то гораздо большему, к огромному тайному заговору. А, если подбежать к двери и начать колотить в нее – это разве что поможет понять, что она действительно заперта.
- – За этой дверью должны быть Когнитэ? – спросила я.
- – Верно, - – согласился Эйзенхорн. – Ты не перестаешь преподносить сюрпризы.
- – Ну, я умею замечать всякое.
- – Эт-точно, - – поддакнул Нейл.
- – И Когнитэ раскрыли Зону Дня?
- – Нет, - – сообщил Нейл. – Они создали это проклятое место.
- – Нам всегда говорили, что нас тренируют для службы в Инквизиции, - – произнесла я.
- – Само-собой, - – подтвердил Нейл. – Для честолюбивых юнцов объяснение – лучше не придумать.
- – Но я догадывалась, - – продолжала я. – Я подозревала что-то подобное. Однажды к нам попал один человек. Много лет назад. Они сказали, что это один из Когнитэ пришел, чтобы всех нас убить, но у него был знак Инквизиции. Я видела там его имя – Вориет, дознаватель.
- – Его убили? – спросил Нейл.
- – Да, я сама видела.
- – Как раз тогда Коготь начал расследование на Санкуре. Вориет был из его команды. Теперь понятно, почему поднялся хай.
- – Кто такой Коготь? – не поняла я.
- – Мой соперник, - – ответил Эйзенхорн. – Его подход к вопросу, как я говорил, отличается от моего. Он появился здесь позднее, чем мы, и старался распутать это дело побыстрее. Он не собирался ждать и следить за развитием событий. Его люди просто напали на Зону Дня. А он хотел в первую очередь выследить и обезвредить граэлей.
- – Потому что они – орудие Короля? – задала я новый вопрос.
- – Да, - – ответил он. Потом кивнул, - – Отлично.
- – А чего хотите вы? – продолжала я спрашивать. – Нет, подождите, я попробую сообразить сама. Вам нужен сам Король.
- – Верно, - – согласился Эйзенхорн. – В этом все дело. Ни к чему гоняться за всякой мелочью – это лишь позволит ускользнуть по-настоящему крупной дичи. Я хочу добраться до самого Короля в Желтом. До Орфея.
- – А знаете, - – заметила я. – Одно время я думала, что вы и есть Орфей.
- – Почему же ты так подумала? – поинтересовался Эйзенхорн.
- – Я видела, что вы сотворили с Несущим Слово, - – ответила я. – Обычный человек неспособен на такое.
- – Нет-нет, даже не продолжай, - – протестующе замахал руками Нейл. – А то я сейчас лужу сделаю со страха.
- – В общем, что вы хотите от меня? – не слушая его, обратилась я к Эйзенхорну.
- – Я хочу, чтобы ты поняла, что тебе не угрожает никакая опасность, - – спокойно ответил он.
- – Из-за той привязанности, которую вы испытываете к моей матери? Из-за того, что чувствуете себя обязанным ей? Потому что вы перед ней в долгу?
- – Да, - – ответил он.
- – А что еще? – подал голос Лайтберн.
- – Ну, в таких делах всегда есть что-то еще, - – заметил он.
- – Я хочу, чтобы ты помогла мне, - – произнес Эйзенхорн, глядя на меня. – Хочу, чтобы ты работала на меня. Ты – ключ ко всей этой головоломке. В распоряжении моего соперника огромные ресурсы, целая армия агентов и служителей. Мои ресурсы куда скромнее. У меня только пять агентов. Ты их еще увидишь. Чтобы закончить это дело и одержать настоящую победу над еретиками, я должен сделать ход раньше, чем Коготь испортит все своим вмешательством. Поэтому мне нужно преимущество. И это преимущество – ты.
- – Я хочу, чтобы ты помогла мне уничтожить Короля, - – закончил он.
- – И что теперь? – вполголоса спросил он, оглянувшись, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. – Я доверяю этой публике не больше, чем всем остальным.
- – Я верю Медее, - – ответила я.
- – А я думаю, что в этом твоя ошибка, - – нахмурился он. – Насколько я понял, она двадцать лет врала тебе и ничего более.
- – Это было ее задание, - – возразила я.
- – А у меня задание доставить тебя обратно к Эвсебии. Это мой обет. Я с самого начала старался исполнить его – но мне мешали все кому не лень. Но, поскольку я по-прежнему в деле, я должен довести его до конца. И эти люди, от которых ты попала сюда – разве не им ты должна доверять больше всего?
- – Итак, вы хотите поймать Короля? – спросила я.
- – Да, - – ответил он.
- – А зачем? – поинтересовалась я.
- – Хороший вопрос, - – сообщила она.
- – Его никто никогда не задавал, - – заметил Эйзенхорн.
- – Потому, что… - – подбодрила я.
- – Потому, что Король в Желтом – это мифический персонаж, - – ответил он. – Если угодно, фольклорный элемент. Истории о нем с разными вариациями существовали веками, а может и еще дольше. Суть в том, что на твой вопрос нельзя дать внятный ответ, потому что мы слишком мало знаем о нем. Мы не знаем, кто он, или что он; вообще ничего не знаем о его целях или стремлениях, за исключением того, что они связаны с Имматериумом.
- – И? – я ждала продолжения.
- – Попробую изложить простыми словами, - – продолжал Эйзенхорн. – Вне зависимости от того, что он делает, я знаю, что он делает это без всякого позволения или одобрения со стороны Империума. Он не подчиняется законам. И это означает, что его действия противоречат самой идее Империума Человека, и, если идти дальше, самой воле Императора. Уже по одной этой причине я должен найти его и остановить. И уже по одной этой причине его следует считать еретиком.
- – И этого для вас достаточно? – поинтересовалась я.
- – Этого должно быть достаточно для любого из служителей Ордосов, - – ответил он.
- – А что насчет Когнитэ? – продолжала я. – Расскажите о них.
- – Это секретное общество, - – произнес Эйзенхорн. – Тайный орден. Весьма хитроумный, отлично осведомленный и, возможно, очень древний. Когнитэ, возможно, предшествовала Империуму. Их следы, если постараться, можно обнаружить в древней истории Терры, еще до Объединения. Возможно, они – древнейшая организация, созданная человеческими существами.
- – Но вы этому не верите? – поинтересовалась я.
- – На мой взгляд, куда более вероятно, что это лишь использование старого имени в новых целях. Возможно, когда-то, еще до Объединения, существовало нечто, называвшееся Когнитэ. За десять тысяч лет, прошедших с той поры, другие тайные общества и ордены набредали на это имя, брали его себе и утверждали, что они – преемники тайного знания. Я думаю, что Когнитэ называли себя тысячи разных культов, существовавшие в течение многих лет, иногда даже культы, которые воевали между собой. Если бы ты решила разобраться в этом вопросе – не сомневаюсь, повсюду, где обитают люди, ты обнаружила бы дюжины тайных братств, каждое из которых заявляло, что оно и есть настоящее Когнитэ. Но не думаю, чтобы одна организация смогла бы просуществовать так долго.
- – Империум смог, - – заметила я.
- – Разница очевидна, - – ответил он. – Его ведет ничто иное, как бессмертная воля Императора. Нет ничего, что могло бы обеспечить Когнитэ столь же долгое существование.
- – Проще говоря, - – заключил он. - – …сейчас Когнитэ – это, если угодно, антипод Инквизиции, ее темное отражение. Их операции, действия и цели очень напоминают наши, за исключением того, что мы действуем во имя Императора, а они – нет.
- – То есть, они – ваш теневой близнец, как Пыльный Город. Скрытое и противостоящее отражение? – уточнила я.
- – Верно.
- – И со мной, полагаю, такая же история, - – продолжала я. – Тайная версия чего-то… вернее, кого-то другого?
- – Ты права, - – согласился он.
- – Я хочу помочь вам, - – сказала я. – Думаю, мне удастся привести вас к Королю. Если я – действительно то, о чем вы говорите, для него я – ценный инструмент. Он пожелает вернуть меня, чтобы использовать по назначению. В конце концов, он потратил предостаточно времени, чтобы создать меня. Думаю, вы должны позволить мне быть тем, чем он хочет, чтобы я была. И тогда я приведу вас к нему.
- – Здравое предложение, - – заметил он.
- – Но это может быть опасно, - – предупредила Медея. В ее голосе звучало неподдельное беспокойство – и за это я почувствовала к ней настоящую любовь.
- – Да, но оно… - – возразил Эйзенхорн, - – …звучит как долгосрочный план, который заслуживает внимания, и мы…
- – Я помню, что вы говорили вчера ночью, о терпении и долгосрочной стратегии, но нам представилась возможность, которой необходимо воспользоваться, пока она не исчезла. Иначе может быть слишком поздно.
- – Я понимаю, что нам не следует рубить сплеча, - – произнесла я. - – …и я знаю, что для вас предпочтительнее вести длительную игру, но у меня есть шанс выйти на связь с Когнитэ из Зоны Дня и вернуться к ним. Еще неделя… да что там – еще несколько дней, и этого шанса не будет. Я должна действовать быстро, чтобы дверь не захлопнулась перед нами.
- – Мне все это не нравится, - – заявила Медея.
- – Мне тоже, - – согласился Эйзенхорн. – Но давай дослушаем, что она скажет.
- – А без него мы туда не вломимся? – поинтересовался Нейл. Он вообще производил на меня впечатление человека, который считает лучшей тактикой вломиться куда-нибудь, независимо от того, насколько этого требуют (или не требуют) обстоятельства.
- – Нет, - – возразила я. – Подумайте об этом как о задании, мистер Нейл. Когнитэ направили Лайтберна, чтобы он доставил меня к ним. Они ожидают увидеть именно его, когда я вернусь. Он теперь – часть моей роли.
- – Но ему можно доверять? – засомневался Нейл.
- – Я ему доверяю, - – ответила я. – Он принял на себя этот обет, это часть его покаяния – и он не позволит себе вернуться без меня. Он вообще довольно упорный, и повидал такие вещи, от которых кто-то другой, послабее, просто отказался бы от своего обета.
- – Он проявляет силу духа и преданность, которые я нахожу весьма впечатляющими, - – заметил Эйзенхорн.
- – Ты знаешь, как его угораздило стать Проклятым, этого Лайтберна? - – поинтересовался Нейл.
- – Он мне не говорил, - – ответила я. – И никому другому, наверное, тоже.
- – У тебя есть что-нибудь из холодного оружия? – спросил он.
- – Вот, - – показала я серебристую булавку.
- – Вещичка Кюс, - – заметил он. – Один из ее кайнов.
- – Ты знал ее?
- – Медея сказала, ты… убила ее, - – произнес он, не глядя на меня. Его голос едва заметно дрогнул.
- – Я защищалась, - – ответила я. – Она напала на Зону Дня. Она напала на меня. Я думала, она – убийца, посланная Когнитэ. Я защищалась. Стоп, кажется я это уже говорила? В общем, мне жаль, что так вышло. А откуда ты ее знал?
- – Мы вместе служили у Когтя, - – спокойно произнес он. – Коготь был дознавателем у Эйзенхорна, очень давно. Мы с Когтем были в одном из самых первых составов его команды. Потом Когтя повысили до полного ранга и он собрал собственную команду. А я подался туда. Эйзенхорн тогда решил на время уйти в, типа, отставку. Мы с Кюс долго служили вместе. И не раз спасали жизнь друг другу.
- – Прости, Нейл, - – сказала я.
- – Человек смертен. Смерть всегда у тебя за спиной, - – произнес он. – И никогда не знаешь, когда она хлопнет тебя по плечу. Кюс всегда была неистовой и безрассудной. И мне это нравилось.
- – Вы были…?
- – Я и Пейшенс? О, Трон, нет конечно, - – ответил он. – Мы куда лучше поладили с Карой.
- – С кем?
- – Неважно. В общем, Пейшенс Кюс была яростной и безрассудной. Она знала, что почем. Она сама это выбрала. Так что, это не твоя вина. И, сказать по правде, я впечатлен, что тебе удалось уделать ее.
- – Знаешь, Бета, она была здорово похожа на тебя, - – заметил он. – Сирота, выросла в отвратной пародии на приют, там из нее хотели сделать то, чем она никогда не была. В конце-концов она сбежала и закончила тем, что стала служить Святому Ордосу. Не удивлюсь, если она чувствовала, что у вас много общего.
- – Сохрани, - – сказал он. – Я найду тебе пристойный клинок. А эту вещицу сохрани, чтобы она напоминала, как трудно иногда бывает выбраться оттуда, откуда удалось выбраться тебе.
- – А почему ты вернулся в команду к Эйзенхорну, ты ведь служил у этого… Когтя? – спросила я.
- – Была большая операция, - – начал он. – Дай бог памяти, вроде, в 404? Коготь разбирался с одним еретиком по имени Молох. Забавно, этот Молох был продуктом программы размножения, которую вела Когнитэ. В общем, все закончилось на Гудрун. Место называлось Эльмингард, в Горах Келла. Ну, их все равно больше нет.
- – Эльмингарда или Гор Келла? – удивленно переспросила я.
- – Ни того, ни другого, - – ответил он. – Коготь остановил Молоха, но суть не в этом. Когтю надо было действовать быстро и без всяких ограничений, чтобы подобраться к этому ублюдку. В общем, он почти превратился в бандита. А, когда все это закончилось, Коготь попал под суд за нарушение дисциплины и неправомерные действия. Его судил весь Дворец Инквизиции. Они не могли осудить его по всей строгости, ведь он спас добрую половину этого гребаного субсектора – но его отстранили от активной службы и перевели на всякую бумажную стряпню, чтобы быть уверенными, что никто больше не будет использовать ту тактику, что пришла в голову ему. Так наша команда распалась. Я подался на вольные хлеба и нанимался то к тому, то к другому - – это продолжалось довольно долго. А потом услышал, что Эйзенхорн снова собирает команду. Знаешь, Эйзенхорн вступает в игру от случая к случаю. Всякие шишки его не очень-то любят. Он одиночка. Ясное дело, он не мог собрать себе армию. Только старых друзей. Медею он тоже пригласил. Он знал, что она не может ему отказать. Все это было году в 450. Тогда он уже начал гоняться за Королем в Желтом.
- – Это было больше пятидесяти лет назад, - – произнесла я, крайне изумившись.
- – К тому времени я был мертв уже примерно пятьдесят лет, - – заметил он. – Инсценировал собственную смерть, так что мог присоединиться к этой команде и не тащить с собой свое прошлое. Через несколько лет Медея тоже «исчезла». Она бросила семейный бизнес на Главии и вернулась в старую фирму. Теперь, думаю, мы останемся с ним до нашей настоящей смерти.
- – Он сказал, в вашей команде есть еще два человека, - – произнесла я.
- – Так и есть, - – ответил он. – Ты их еще увидишь. Они настоящие специалисты.
- – Почему Коготь снова вернулся к активным действиям – его же отправили на канцелярскую работу много лет назад? – спросила я.
- – Думается мне, он заскучал, сочиняя книги, - – заметил он.
- – По-моему, настоящая причина в том, что он тоже близко подобрался к Королю. Коготь – чертовски ушлый тип. У него прямо пропасть ума. Самый умный из всех людей, кого мне приходилось видеть… при всем уважении к нашему старику. Он близко подобрался к Королю и для него это важно. Он считает, это позволит ему вернуться обратно в строй. Вот почему он рвется в атаку с такой бешеной скоростью и злостью.
- – Этот Король, похоже, серьезная штука, - – произнес он. – Эйзенхорн так считает. Коготь так считает. И Инквизиция тоже так считает – ради этого они спустили Когтя с цепи, чтоб он его поймал, хотя и помнят, что в прошлый раз, когда они сделали это, на Гудрун осталась нехилая вмятина.
- – Вот это стоит попробовать, - – заметил он.
- – Хороший выбор, - – одобрила я.
- – А вы не торопитесь, - – заметила она.
- – Ну, что тут скажешь? – произнес Нейл. - – Девица дотошная и привередливая. Прямо как ее мама.
- – Вы ведь все ее знали, да? – спросила я.
- – А почему, думаешь, мы потратили на тебя столько усилий? – поинтересовалась Медея.
- – Мы ее знали, любили – и оплакивали, - – добавил Нейл.
- – Что с ней случилось? – спросила я.
- – Она была серьезно ранена, - – начал Нейл. - – Тело функционировало, но мозг был мертв. В общем, ничего хорошего. Мы поместили ее в стазис в надежде, что когда-нибудь…
- – И?
- – Стазис-камера, где она находилась, была на борту корабля, - – продолжила Медея. – Корабль пропал, потерялся во время стандартного варп-прыжка, примерно в 460.
- – 461, - – поправил Нейл.
- – Думаю, кто-нибудь когда-нибудь его найдет, - – произнесла Медея.
- – У вас есть ее пикты? – спросила я.
- – Больше нет, - – ответила Медея. – Это было довольно давно.
- – Думаю, у босса должны быть, - – предположил Нейл.
- – На твоем месте я бы его не просила, - – заметила Медея, обращаясь ко мне. – Всему свое время, он покажет их тебе, когда решит, что может это сделать. Для него это довольно болезненная тема.
- – Почему? – поинтересовалась я.
- – Он ее любил, - – сказал Нейл. – Настолько, насколько он вообще способен любить кого-то. Эта потеря разбила ему сердце… вернее, разбила бы, если б оно у него было.
- – Если хочешь узнать, как она выглядела, - – с улыбкой посоветовала Медея. - – …посмотри в зеркало.
- – Мои специалисты проследят за тобой, - – пообещал Эйзенхорн.
- – Но я их еще не видела, - – заметила я.
- – Возможно, для твоей безопасности будет лучше пока не видеть их, - – ответил Эйзенхорн.
- – Мы будем ждать, когда ты подашь знак, - – прибавил он.
- – И пожалуйста не заставляй нас волноваться, - – произнесла Медея, обнимая меня.
- – Присмотри за Лукреей, пока меня не будет, - – попросила я.
- – Ты не скажешь мне, куда мы направляемся? – поинтересовалась я у Лайтберна.
- – Ну, если я до сих пор не сказал, то вряд ли расскажу теперь, правда ведь? – ответил он.
- – А ты серьезно относишься к своему обету, Проклятый, - – заметила я.
- – Я не смогу освободиться от бремени греха, если не буду прилагать усилий и не стану в точности исполнять все, о чем меня попросят. От такой небрежности все пойдет насмарку. Та дама сказала мне никому не рассказывать о том, где она живет, но доставить тебя к ней. И мое бремя не станет легче, если я не выполню все как надо.
- – Какой грех ты совершил, Реннер? – спросила я.
- – Не скажешь мне?
- – Я работал в храме, - – негромко начал он. – В базилике, ты верно угадала. Я был охранником. Стражем, ты их видела. Я старательно исполнял мой долг. Я служил – и со мной было благословение Золотого Трона.
- – Однажды ночью она пришла в храм, - – произнес он. – Была как раз моя смена. Она искала убежища. За ней гналась толпа. Они охотились за ней.
- – Значит, «она»? Девушка?
- – Совсем молоденькая. Она была до смерти перепугана. Я сначала подумал, что она – блудница… ну, девушка для развлечений, которая отшила клиента, или устроила скандал. Я думал, толпа, которая за ней гонится, - – это пафосные придурки, которые хотят ее поймать, чтобы избить и покалечить. Но все было не так.
- – Нет?
- – Она была псайкером, - – сказал он. – Ее никогда не проверяли и не санкционировали. Она росла, сама не зная о своих свойствах. На той неделе, сила, которую она носила в себе, вырвалась на волю. Думаю, дело было в ее возрасте. Она достигла тех лет, когда ее сила начала неконтролируемо расти. Так или иначе, ее психомагия проявила себя, перепугав ее, ее родителей и соседей. Поэтому ей пришлось бежать. И поэтому они охотились за ней.
- – Она была так испугана, Бета. Так испугана. Она боялась толпы, боялась того, что может произойти, боялась себя самой. Она искала кого-то… хоть кого-нибудь, кто бы ей помог. В общем, я предоставил ей убежище. Я позволил ей спуститься в крипту и спрятаться там.
- – И что случилось дальше? – спросила я.
- – Исповедники нашли нас. Меня выгнали, вышвырнули на улицу. Обвинили в грехе, осудили, прокляли – и с тех пор я несу мое бремя.
- – А она?
- – Думаю, они сожгли ее на ближайший святой день.
- – Поэтому ты помогаешь мне, Реннер? – спросила я.
- – Поэтому?
- – Я тоже пария, изгой. Ты так усердно помогаешь мне, потому что не смог помочь ей?
- – Ерунда какая-то! – заявил он. И усмехнулся, словно сама эта мысль казалась ему сногсшибательно-забавной.
- – Ты же знаешь, ты – мой обет, мое задание, и не более, - – произнес он. – И скоро я освобожусь от тебя.
- – Ты слышала? – спросил он.
- – Что?
- – Чувствуешь?
- – Это просто ветер, - – ответила я. – Он усиливается. Будет дождь.
- – Я не уверен, - – произнес он. – Но уже несколько улиц у меня ощущение, что за нами следят.
- – Ну да. Местное ворье, - – предположила я.
- – Нет, это не ворье и не бандиты, - – ответил он. – Я знаю, на что похоже, когда они они тащатся за тобой. Это другое.
- – Я ничего не чувствую, - – призналась я.
- – Надеюсь, дождь поутихнет, или мы насквозь промокнем, - – заметил он.
- – Трон святый… - – едва слышно произнес он. – Бета, смотри.
- – Ой, нет… - – протянула я.
- – Я тебя искал, - – сообщил он. У него в руке было зрительное стеклышко Шадрейка, которое он держал, как лорнет. Я заметила трещину в стеклышке – должно быть, оно треснуло, когда я уронила его. – Я очень долго искал тебя. Вы бросили меня в Лихорадке. Ты причинила мне боль тем ужасным словом. Я вынужден был драться с этими животными. И я дрался с ними. Они меня ранили. Но я отплатил сполна.
- – Я думал, мы пришли к пониманию, мамзель Бета Биквин, - – продолжал он. – Мне казалось, ты осознала, что теперь принадлежишь Детям.
- – Прошу вас… - – начала я.
- – Ты принадлежишь Детям. Я пришел, чтобы забрать тебя, чтобы мы могли вместе продолжить наши дела.
- – И никаких злых слов. Никаких трюков, которые есть у тебя, пария. Пойдем со мной. Или я убью его и покалечу тебя.
- – Реннер, не надо! – вскрикнула я. – Он убьет тебя.
- – А если нет – я лучше сам себя убью! – огрызнулся Реннер.
- – Ты правда это сделаешь? – поинтересовался Теке. – Сможешь? Сэкономишь мне время?
- – Что…? – начал он.
- – Смертник? – произнесла я.
- – Я могу помочь? Ты ранен. Позволь, я…
- – Ты спас нас. Ты снова нас спас.
- – Я… рада, что познакомилась с тобой в тот день, - – сказала я.
- – Ты ведь один из них, да? – спросила я. – Один из «специалистов» Эйзенхорна. Он отправил тебя следить за мной.
- – Это так?
- – Да, - – ответил Смертник.
- – Кто ты? – спросила я.
- – Кто ты? – повторила я.
- – Я - – Альфарий, - – ответил он.
- – Ну вот. Пришли, - – произнес он.
- – Это здесь? – не поняла я.
- – Так она узнает, что мы здесь, - – произнес он и включил прибор. На его поверхности взволнованно замигал маленький зеленый огонек.
- – И долго нам ждать? – спросила я.
- – Теперь я знаю не больше твоего, - – ответил он.
- – Она здесь, - – произнес стоявший у меня за спиной Лайтберн.
- – Реннер, это не она, - – сказала я.
- – Да нет же, - – настаивал Проклятый. – Это и есть та женщина, которая потребовала, чтобы я принял этот обет. Ее зовут Эвсебия, и она сказала привести тебя сюда.
- – Не подходите, - – предупредила я, наставив на нее пистолет.
- – А то – что? – поинтересовалась Пейшенс Кюс. – Убьешь меня еще раз?
- – Опусти оружие, Бета Биквин, - – произнесла она. – Нам самое время поговорить.
- – Так это не та женщина? – спросил Лайтберн.
- – Нет, - – бросила я.
- – Я не хотел тебя обманывать, клянусь! – выкрикнул он, судя по голосу, он был неподдельно расстроен.
- – Знаю, - – ответила я.
- – Как вы могли? Вы играли со мной! Использовали меня! – рявкнул он.
- – Хватит, - – произнесла Кюс. – Опустите оружие. Оба. Я не шучу, Бета. Обычно я не говорю подобное людям, которые пытаются меня убить.
- – Как вам удалось остаться в живых? – спросила я.
- – Он меня поймал.
- – Он? Кто? – не поняла я.
- – Мой начальник.
- – Как он мог вас поймать? Невозможно остановить падение с такой высоты.
- – Он сделал это силой своего разума, - – сообщила Кюс. – Ты ведь понятия не имеешь о том, какие силы вращаются вокруг тебя, не так ли? Вижу, не имеешь. Ты даже представить не можешь, о том, в какую компанию попала. И в последний раз: опустите оружие.
- – А ну-ка, тихо, - – скомандовала ему женщина.
- – Перестань, - – произнесла Кюс. – Прекрати.
- – Первое, что я сделала – заблокировала этот манжет силой моей мысли, - – сообщила Кюс. – Ты же не думаешь, что я хочу, чтоб ты снова заблокировала меня? Или ты считаешь, что я не приму мер предосторожности, зная, что ты можешь лишить меня возможности пользоваться моей силой?
- – Ты ее поймала? – спросила вторая женщина, прижимая Лайтберна коленом к полу.
- – Да, - – ответила Кюс. Она пристально смотрела на меня, слегка склонив голову на бок.
- – Перестань сопротивляться. Тебе же будет лучше.
- – Я могу держать тебя так хоть целый день, - – продолжала она. – Ты арестована и являешься пленником Инквизиции, советую понять это и начинать вести себя соответствующе.
- – Интересно, - – протянула она. – Похоже, это копия безумных заметок Чейз. Еретический текст. Очень редкий. Откуда она у тебя?
- – Эта книга – большая опасность для ее владельца, Бета, - – продолжала она. – Она очень много говорит о человеке, который носит ее с собой – и ничего хорошего. С точки зрения Инквизиции это черная метка. Очень большая и очень черная метка. Возможно, нам придется пересмотреть наше отношение к тебе.
- – Мне ее дали! – огрызнулась я. – Я ее даже не читала! Не могу расшифровать этот код, которым она написана.
- – Никто не может, - – заметила она. – Он несколько лет пытался разгадать его. Конечно, раньше у него не было оригинала, с которым он мог работать. Возможно, это хороший признак, что ты не можешь ее расшифровать.
- – Я ее не заметила, - – произнесла она. Чтобы показать мне блистательную силу своего разума, она выпрямила изгиб на булавке. Потом позволила ей взмыть вверх, развернуться и занять место в ее прическе в безукоризненной симметрии с другой шпилькой.
- – Почему ты сохранила ее? – спросила она.
- – А вам-то что? – ответила я.
- – Он ищет нас, - – нарушила молчание вторая женщина. – Он нас зовет.
- – Я слышала, - – ответила Кюс. Она снова посмотрела на меня.
- – Прости. Я не хотел.
- – Ты не можешь заставить его замолчать? – спросила меня рыжая.
- – Не припоминаю, чтобы раньше у меня получалось, - – ответила я.
- – Вы – Коготь, - – догадалась я.
- – Итак, ты знаешь меня? – ответил ящик. Голос доносился из механического вокс – накопителя, встроенного в кожух. И звучал как-то не совсем по-человечески.
- – Да, - – заверила я.
- – Я знаю тебя как Бету Биквин, - – продолжал голос. – Это действительно твое имя?
- – Да.
- – Элизабета Биквин?
- – Да.
- – Ты – сирота, выросла в школе Зона Дня, которой управляли Когнитэ, - – произнес голос. – Ты не знала свою мать?
- – Нет, не знала.
- – Ты очень похожа на нее, - – сообщил он.
- – Так и есть, - – подтвердила рыжеволосая из-за моей спины.
- – Отпусти этого человека, Кара, - – произнес голос из ящика. – Думаю, он не причинит нам беспокойства. Ты ведь не причинишь нам беспокойство, Реннер Лайтберн?
- – Нет, сэр, - – заверил Лайтберн.
- – Хорошо, - – заключил голос из ящика. Потом сооружение подлетело поближе ко мне.
- – Ты назвала меня Коготь, - – произнес голос. – Это одно из моих имен. Лучшее из них. Я – Гидеон Рейвенор. Инквизитор Священного Ордоса. Мне предъявить мои идентификационные данные, чтобы ты поверила мне?
- – Нет, - – ответила я.
- – Ты вела сложную жизнь, Бета, - – заметил голос. – Совсем не многое в ней действительно было тем, чем казалось. Все это время ты играла. Репетировала свои роли. Что ж, пришло время выйти на сцену.
- – Не понимаю, о чем вы, - – призналась я.
- – Я говорю о том, что Когнитэ тренировали тебя для своих целей – но у тебя куда больший потенциал.
- – То есть, вы просите меня об услуге? – начала я. – Так ведь? Как я вижу, в последнее время я пользуюсь бешеным спросом. У всех. Похоже, существует огромное количество способов использовать меня. Значит, вы тоже хотите, чтобы я стала вашим агентом в Когнитэ?
- – Что значит «тоже»? – спросил голос.
- – Меня уже просили об этом. Я уже служу Инквизиции, Гидеон Рейвенор.
- – Ты имеешь в виду Эйзенхорна, - – произнес голос.
- – Да, - – подтвердила я.
- – Мы были уверены, что он выйдет на связь с тобой, - – заметил голос. - – …и наверняка предложит тебе место в своей свите. Он сочтет тебя весьма полезной. Ты здесь по его поручению?
- – Я здесь от его имени, - – ответила я. - – …от имени Инквизиции, на службу которой, как я полагала, я потратила свою жизнь. Я бы хотела, чтобы вы встретились и поговорили с ним. Знаю – вы, в некотором роде, соперники. Не буду притворяться, что понимаю эту вашу историю. Но сейчас вам нужно одно и то же.
- – А именно? – поинтересовался голос.
- – Когнитэ, - – ответила я. – И тот, кто стоит за ними, Король в Желтом. Вам обоим нужно добраться до Короля.
- – А он сказал тебе, почему охотится за Королем? – спросил голос.
- – Нет, - – честно призналась я.
- – Хочешь, я расскажу тебе, зачем он гоняется за Королем? – спросил он.
- – Да. Расскажите.
- – Слова и имена – весьма могущественная штука, - – произнес голос. – Они дают возможность контролировать. Они позволяют называть, описывать и подчинять себе вселенную вокруг нас. Великие книги содержат облеченную в слова мудрость, подлинные гримуары и кодексы управляют самой жизнью этого космоса. Это книги, созданные, чтобы положить конец жизни, и книги, написанные, чтобы создавать ее. Слова, которые обладают подлинной силой.
- – «В начале было слово», - – процитировала я.
- – Да, - – согласился голос. – Именно так. И Когнитэ, насколько я знаю, странствуют, подобно древним рыцарям, в поисках власти, которую дает слово.
- – То есть, слова – это их Грааль? – спросила я.
- – Да. И слова, которые они ищут, - – особенные. Это особый язык. Слова созидания. И разрушения.
- – Энунция, - – произнесла я.
- – Я впечатлен, - – сообщил голос. – Энунция долгое время была одним из их основных интересов. Они хотят получить власть управлять всем материальным миром одной лишь силой слов.
- – Они – не единственные, кто этого желает, - – заметила я.
- – Правда? – подала голос Кюс. – Что ты знаешь об этом?
- – Сначала договорите то, что хотели сказать, - – попросила я.
- – Я полностью уверен, - – продолжал голос, - – …что так называемый Король в Желтом одержим поисками одного слова. Слова, дающего величайшую власть. Если знание слова таит в себе власть над вещью, или явлением, или человеком, - – это слово вмещает величайшее могущество. Оно может изменить все, что мы видим вокруг.
- – Всего одно слово?
- – Я знаю, что Король потратил целые десятилетия, неуклонно расширяя свою сферу досягаемости и контроля в потусторонних областях. Действуя окольными путями, он получил доступ в Имматериум. А в глубинах варпа существует множество мест, где он может найти то, что ищет.
- – Что за места? – спросила я.
- – Такие, например… - – ответил голос, - – как место, которое называют Планетой Колдунов. Место, которое называют Эхолалиа. Место, которое называют Сикарус. Место, которое называют Грамматика. Другие демонические миры. И еще – место, которое называют Черная Библиотека.
- – И что же это за слово, которое он ищет так ожесточенно? – спросила я.
- – Единственное, подлинное и истинное имя Бога-Императора, - – произнес он.
- – Человек, который знает подлинное имя Императора, получает власть над ним, - – добавил голос. – Власть над жизнью и смертью. А это, в свою очередь, означает власть над Империумом, над всем человечеством.
- – И вы хотите, чтобы я помогла вам добраться до него? – уточнила я. – Чтобы я помогла вам остановить его?
- – Да, - – подтвердил голос.
- – И весьма своеобразным способом, - – добавила Кюс. – Ты уже установила связь, теперь тебе достаточно лишь использовать ее. Будь тем, кто ты есть – одно это делает тебя прекрасным инструментом.
- – Поверить не могу, что мы делаем это, - – пробормотала рыжая очень тихо, но я услышала.
- – Это единственный возможный путь, но он ужасен, - – произнесла она.
- – Кара права. И в том, и в другом, - – подтвердил голос. – Мне очень жаль, что мы вынуждены идти этим путем.
- – Долгие, изнурительные расследования и поиски предоставили неоспоримые доказательства, - – произнес голос. – Угроза затаилась внутри Инквизиции. Внутри Ордосов. Она – среди нас, ее носитель – один из нас. Мы должны найти эту угрозу и вырвать с корнем. Ты сказала, что между мной и Эйзенхорном существует соперничество. Нет, это нечто большее. Гораздо большее. Когда-то он был моим начальником. И моим другом.
- – Грегор Эйзенхорн уже не инквизитор. Он не служит Ордосам. Он – преступник и еретик, объявленный Экстремис Дьяболус почти сто лет назад. Но он отказался принять предъявленные обвинения. Главы Инквизиции отправили меня, чтобы найти и убить его.
- – Нет. – произнесла я.
- – Ты понятия не имеешь, кто он такой и на что способен, - – произнес голос.
- – Не думаю, что вы верно поняли мои слова о том, что вам надо с ним поговорить, - – ответила я. – Да, вы точно неверно поняли.
- – Бета, - – снова прозвучал голос. – В обычных условиях я должен был бы задержать тебя навсегда, без всякой надежды на освобождение. Ты – пария. Продукт еретической программы размножения. Более чем подходящий объект для наших действий. Но создавшиеся условия нельзя назвать обычными, и мне дарованы исключительные полномочия. Будучи тем, кто ты есть, обладая теми способностями, которые есть у тебя, ты – отличный агент, с помощью которого мы сможем выследить и уничтожить еретика Эйзенхорна.
- – Нет! – отрезала я.
- – Тебе придется выбрать: это, или пожизненное заключение, - – произнесла Кюс. – Прости.
- – Ты нужна мне, - – сказал голос. - – …чтобы использовать твою связь с Эйзенхорном, чтобы внедрить тебя в его свиту. Ты нужна мне, чтобы знать все о его действиях – тогда я наконец смогу передать его в руки правосудия.
- – Вы хотите, чтобы я втерлась к нему в доверие, а потом предала?
- – Я хочу, чтобы ты служила Императору, твоему богу и исполнила свой долг перед Инквизицией, - – ответил он.
- – Но он – не тот, кто вам нужен! – выкрикнула я. – Он – не Король!
- – Вполне возможно, что это именно он, - – заверил голос. – Но даже если это не так – его нужно остановить. Он был преступником уже очень долго.
- – Думаю, надо дать ей время подумать над нашим предложением, - – произнес он. – Кара, отведи ее в какую-нибудь комнату наверху. Мы поговорим с ней утром. – Кюс, избавься от мистера Лайтберна.
- – Я должна убить его? – спросила Кюс. – Но он, похоже, честный человек.
- – Нет нужды убивать его, - – ответил голос. – Просто телекинетически проникни в кору его головного мозга и сотри поверхностные воспоминания. Потом выкинь его на улицу. Я не желаю, чтобы он помнил что-то из того, что видел здесь.
- – Мы поговорим позже, - – произнес Рейвенор. – Я надеюсь, ты обдумаешь мое предложение. Я очень надеюсь, что ты согласишься сотрудничать со мной. И буду крайне разочарован, если ты откажешься.
- – Нам сюда, - – сказала она. – И давай без глупостей.
- – Завтра мы найдем для тебя место получше, - – сказала она, словно извиняясь. – Это только на сегодняшний вечер. Он не очень-то думает о физических удобствах.
- – Я хочу, чтобы ты очень серьезно подумала об этом, когда останешься одна, – продолжала она. - – Прошу тебя, Бета. В твоих силах помочь нам. Ты можешь помочь всему Империуму. Ты должна принять очень серьезные решения, от которых зависит твое будущее – пожалуйста, не ошибись. Эйзенхорн опасен. Очень опасен. Он был мне другом, но я не могла оставаться на его стороне. Из-за него погибла твоя бедная мать.
- – Меня зовут Кара Свол, - – сказала она. – И Троном клянусь, мне хотелось бы встретиться с тобой при других обстоятельствах. Я предпочла бы познакомиться с тобой как ты того заслуживаешь.
- – Моя мать погибла из-за него? – переспросила я.
- – Она следовала за Эйзенхорном, - – сказала Кара Свол. – Была предана ему, как никто другой. Но он зашел слишком далеко, связался не с тем, с чем нужно и начал использовать ресурсы, к которым человеку нельзя даже прикасаться. Она погибла – потому что была на его стороне.
- – Что за «ресурсы»? – спросила я.
- – Он использовал демонов, - – ответила она.
- – Это смешно! – заявила я. – Я говорила с ним. Да, он довольно странный, и его сила очень велика. Но он вполне здоров и в полном рассудке.
- – Ну да, он всегда так выглядел, - – парировала она. – Это и есть самое опасное в нем. Когда он говорит, даже самые еретические идеи выглядят вполне разумными.
- – Извини, ничего лучше здесь нет, - – произнесла она. – Можешь спать, думать, размышлять над нашим предложением. А завтра, если согласишься сотрудничать, мы отправим тебя в другое место, поприятнее. И приступим к подготовке – нам надо проинструктировать тебя.
- – Поплачь-поплачь, легче будет, - – произнес голос.
- – В слезах есть химические вещества - – продукты мозговой деятельности, они облегчают боль. – продолжал голос. – Поэтому от слез становится легче. И потому вы плачете.
- – Кто вы? – спросила я.
- – Друг.
- – Какой еще друг?
- – Друг, которого послал друг, чтобы помочь своему другу, - – ответил он.
- – Как вы вошли сюда? – не поняла я.
- – Тем же путем, что всегда, - – произнес он с некоторым сомнением в голосе, - – Это вопрос с подвохом?
- – Нет, - – ответила я.
- – На самом деле ты хочешь знать, как я заберу тебя отсюда, - – сказал он.
- – Вас прислал Эйзенхорн? – задала я новый вопрос. – Эйзенхорн прислал вас за мной?
- – Возможно, - – ответил человек.
- – Вы – пятый из его команды, - – наконец догадалась я. – Другой специалист.
- – Я-то? – произнес он. – Ну, думаю, я и впрямь такой. Как мило, что он говорит обо мне именно в таких выражениях.
- – Упс, - – произнес человек. – Пора валить отсюда. Они меня засекли. Делаем ноги.
- – Готова? – спросил он.
- – Так лучше, - – заметил он. – Теперь тут светлее, и я могу как следует рассмотреть тебя. Ты очень хорошенькая.
- – Что с моими манерами? – произнес он. – Здравствуй, малышка. Меня зовут Черубаэль.
Нет описания правки
|Серия книг =
|Предыдущая книга =
|Следующая книга =[[Кающаяся / Penitent (роман)]]
|Год издания =2012
}}''Сейчас 41 тысячелетие. Более сотни веков Император без движения сидит на Золотом Троне Земли. Он – владыка человечества по воле богов и повелитель миллиона миров, его власть поддерживают несметные армии. Он – разлагающийся труп, видимость жизни в котором поддерживают силы, оставшиеся с Темных Веков Технологии. Он – Мертвый Властитель Империума, в жертву которому ежедневно приносят тысячи душ, чтобы он никогда не мог умереть по-настоящему.''
''Но и в этом состоянии между жизнью и смертью Император продолжает свое неусыпное бдение. Могучие боевые флоты пересекают пропитанные миазмами демонов глубины варпа, их путь среди далеких звезд освещает Астрономикан – зримое проявление воли Императора. Бесчисленные армии вступают в бой во имя Его во множестве миров. Величайшие из его солдат – Адептус Астартес, Космодесантники, генетически-измененные воины-сверхлюди. Нет числа их боевым товарищам: Имперская Гвардия и несчетные силы планетарной обороны, вечно-бдительная Инквизиция и техножрецы Адептус Механикус, и многие, многие другие. Но и этих несметных сил едва хватает, чтобы сдерживать всепроникающую угрозу – ксеносов, еретиков, мутантов – и того, что еще ужаснее.''
''Быть человеком сейчас означает быть одним из бесчисленных миллиардов. Жить при самой жестокой и кровавой власти, какую можно представить. Вы слышали истории об иных временах. Забудьте о силе технологии и науки – слишком многое было забыто и безвозвратно утрачено. Забудьте обещания прогресса и понимания, потому что в мрачном мире будущего есть только война. Среди звезд никогда не воцаряется мир, есть лишь вечность резни и кровопролития, под смех вечно жаждущих жестоких богов.''
== '''Первая часть истории, названная''' == == '''КОРОЛЕВА МЭБ''' ==<br /> ==='''ГЛАВА 1'''===
Когда я сказала ему о моих предположениях, он улыбнулся этим мыслям и кивнул.
Время показало, что он ошибался – но не так, как можно было предположить.
Они дрались на втором ринге – помосте, расположенном рядом с главным рингом, огороженным деревянными перилами; второй ринг был значительно ниже главного. Слева торчали чучела для фехтовальных упражнений, вблизи от них выстроился целый ряд стоячих щитов-павез, на вбитых в стены крючках висели керамитовые щитки-баклеры, которые полагалось надевать на руку, зажимая рукоятку в кулаке. Справа располагались две механических спарринг-машины, сейчас они были выключены и, казалось, спали, воздев многочисленные конечности, словно застывшие в оборонительной позиции пауки.
Я увидела капли крови на деревянных перилах; еще одна длинная полоса – размазанная лужица крови - – тянулась поперек второго ринга, словно обличающая алая стрелка, указывавшая на бойцов, и я поняла, что это – не тренировка.
Один из мужчин тяжело дышал. Он был светловолос, довольно молод и….
Ментор Заур. Таддеус Заур. Преподаватель боевых искусств и оборонительной тактики. Он был высокий и крупный, как положено бойцу. Он внушал страх, и я всегда думала о нем как о чем-то цельном, монолитном, идеально приспособленном, чтобы противостоять жизненным бурям – он словно был сработан из материи, более плотной, чем другие люди, как нейтронная звезда. Его лицо было словно высечено из камня, он всегда был тщательно выбрит, кожа выглядела грубой и шероховатой. Его рот был узким и длинным – словно след от топора, а нос – коротким и приплюснутым. Глаза – маленькие, глубоко посаженные и с тяжелыми веками, которые, казалось, для того и выросли, чтобы закрывать глаза щитками, как у крупных рептилий. Он всегда выглядел как положено: тщательно выбрит, краток в выражении мыслей, ухожен без лишнего лоска, и только его волосы выбивались из картины – густая белая шевелюра, которая торчала в разные стороны, спадая ему на глаза и уши. Это был не изысканный серебристо-белый оттенок, как у благородного аристократа. Его волосы были тусклыми, желтовато-белыми, как выгоревшая на солнце солома или грязный снег. У него были мелкие зубы, а на левой руке не хватало мизинца. Пока я не встретила Смертника, его облик казался мне самым жутким и пугающим из всех, кого я когда-либо знала.
Я понятия не имела, сколько ему лет. Должно быть, он был в годах, я знала, что он ветеран военной службы. У него было небольшое брюшко – но это была дань возрасту, а не последствия недостатка физической подготовки. Он был зверски сильным и ужасно быстрым. В тот день, как и всегда, он был одет в свою рабочую одежду - – боевой бронекостюм, облегавший его как перчатка, сапоги и защитные перчатки, все – темно-алое, оттенка бычьей крови.
Да, теперь о другом мужчине. Он был моложе и тоньше, со светлыми волосами, и весьма красив – аристократической, породистой красотой. Он был одет как обычно одеваются Анграбийские торговцы – сапоги, бриджи, тяжелые шерстяные одеяния, поверх которых – зимняя куртка, с виду неброская, но дорогая, поднятый воротник оторочен мехом гезла – но в ту же секунду я поняла, что все это лишь маскировка. Он был одет, как оделся бы кто-то, кто долго и тщательно изучал торговое сословие Королевы Мэб, чтобы казаться одним из его представителей.
Салинтер вылетел из разжавшихся пальцев.
Он нанес ответный удар обеими руками. Я отлетела назад и упала, сшибая стойку с деревянными палками для фехтовальных упражнений.
Внезапно он оторвал взгляд от потолка и ламп, и посмотрел на меня. Он моргнул, пытаясь сфокусировать зрение. Крошечные капельки крови застыли у него на ресницах.
Он произнес всего одно слово. Оно едва слышно сорвалось с его губ – скорее, вздох, чем звук.
Он сказал:
А потом, прямо у меня над ухом, что-то оглушительно грохнуло; я подскочила, потому что это было внезапно, очень близко и громко до звона в ушах. В ту же секунду до меня дошло, что это выстрел. Я почувствовала, как его кровь брызнула мне на лицо, грудь и шею. Несколько брызг попали в глаза.
Я опустила глаза, оглядывая себя, увидела, сколько на мне крови, и инстинктивно поднесла руки к лицу. Но только размазала кровь кончиками пальцев. Казалось, я вся была покрыта ею.
Я посмотрела на него снизу вверх, все еще стоя на коленях.
Его губы изогнулись в едва заметной ухмылке.
Он отвернулся от меня и выругался.
Так я и поступила. Я перещелкнула центральную ленту моего металлического манжета, включая лимитер, который маскировал мою псионическую пустоту. «Эффект парии» существенно затруднял общение: к его обладателям крайне трудно было испытывать симпатию или привязанность.
Он знал это. В тот момент, когда я снова включила лимитер, выражение его лица заметно смягчилось. Вообще-то лишь самую малость: Таддеус Заур вряд ли мог быть мягким.
Я кивнула.
Заур помотал головой.
Я поискала в карманах куртки и одежде убитого, стараясь не смотреть на то, что осталось от его головы.
Но я уже нащупала что-то во внутреннем кармане куртки незнакомца – нащупала и вытащила. Это был бумажник, кожаный, довольно тяжелый. Я поднялась на ноги и открыла его.
Я с первого взгляда узнала круглый знак из полированного металла с эмблемой, хотя кровь затекла внутрь бумажника и испятнала его серебристую поверхность.
Он забрал знак у меня, точнее – выхватил его из моей руки.
Я кивнула.
Он сунул бумажник в подсумок у себя на поясе и огляделся вокруг, ища, чем бы прикрыть труп. Его белые волосы сбоку слиплись от крови. Удар незнакомца пришелся по касательной, но раны на скальпе обычно сильно кровоточат.
Он пристально уставился на меня.
Несмотря на то, что Секретарь был самым старшим из менторов Зоны Дня, главой дома считалась Мэм Мордаунт.
Мэм Мордаунт была высока ростом и чудо как хороша собой, хотя невозможно было даже приблизительно определить ее возраст. Она пользовалась очень светлой пудрой, так что ее лицо походило на маску, красила губы алой помадой, прорисовывала свои высокие брови так, что они превращались в ровные полукружья и подводила глаза черным – ее облик вызывал у меня в памяти надменных цариц из древнегреческих трагедий. Ее черные волосы всегда были гладко зачесаны назад, открывая лицо, и заплетены в косу. Она всегда носила длинные, ниспадающие до пола черные платья, сотканные из тончайшего, как паутина, шелка. И она никогда не улыбалась.
Я не видела, что они сделали с трупом, но, насколько я знаю, никто так и не обратился в городскую охрану. Спустя некоторое время, я случайно услышала, как Мэм Мордаунт говорит Зауру, что нужно больше внимания уделять охране от «других» - – и решила, что ее слова имеют прямое отношение к недавним событиям.
Никто больше не говорил о них… кроме Мэм Мордаунт, которая еще через некоторое время спросила, не беспокоят ли меня воспоминания о том дне. Она погладила меня по волосам – так она обычно делала, чтобы продемонстрировать материнское участие. Но в этом прикосновении не было ни капли нежности. Мне оно скорее напомнило, что все мы находимся в ее руках.
Можно было не сомневаться – так я и поступила. Я привыкла молчать о многих вещах.
Ее рука задержалась на моей щеке, она посмотрела на меня – так, со спокойной нежностью, мать могла бы смотреть на дочь, которая напоминает ее саму в юности.
Город Королева Мэб, как я уже говорила, был нашей классной комнатой. Проходя обучение в Зоне Дня, каждый или каждая из нас должны были вступать в многочисленные сложные взаимодействия с различными социальными слоями городского населения, оттачивая навыки, необходимые для тайного наблюдения, выслеживания и скрытого проникновения куда угодно.
Полагаю, именно по этой причине Зона Дня располагалась именно на территории Королевы Мэб. Этот город всегда был столицей - – головокружительно-сложной, ошеломляюще-яркой, сбивающей с толку, опьяняющей своей многоликостью и постоянным движением.
Выбор заданий, как мы называли их, обычно был очень широк – но в основе своей, в самой природе, они представляли собой одно и то же. Обман и мошенничество.
Каждое из этих заданий было соревнованием, любопытной задачкой, которую нужно было решить – и чем дольше мы выполняли их, тем более качественным было исполнение.
Итак, мы учились быть актерами. Вернее, обманщиками, потому что самые убедительные обманщики – в сущности, те же актеры. Мы учились становиться другими людьми – до такой степени, что иногда и сами не вполне понимали, кто мы такие. Прежде чем заставить кого-то другого поверить в наш обман, мы сами должны были поверить в него.
Я думаю о месяце, который провела в особняке маркиза Сентвурма, на пересечении двух широких проспектов неподалеку от Волшебных Врат. С первого взгляда он распознал во мне преподавателя изобразительного искусства и нанял, чтобы учить его старшую дочь. Корлам очень хотел это задание, и, несомненно, произвел бы отличное впечатление в облике молодого преподавателя, дающего частные уроки, облаченного в строгий черный костюм и широкополую шляпу. Смею заметить, что дочь аристократа вполне возможно влюбилась бы в своего красивого учителя. Но я гораздо лучше него умела рисовать красками и карандашом – так что, задание досталось мне. В конце месяца я доподлинно знала, что род Сентвурмов подвержен врожденной аллергии – напасти, избежать которой старались всеми силами, используя возможности фамильной кухни и способности искусных шеф-поваров. Информация о роковой болезни, которую не преминули бы использовать в своих интересах наемные убийцы или вымогатели, стала достоянием Зоны Дня. Сам маркиз, его семья и его огромная промышленная империя теперь были полностью уязвимы для рычагов влияния, которые я заполучила, когда во время урока живописи трепалась о пустяках с болтливой, неосмотрительной девчонкой.
Еще я думаю о другом задании, которое я выполняла в качестве младшей портнихи во дворце Серебряной Графини. Уверена, вы слышали о Серебряной Графине. Одна из влиятельнейших фигур среди аристократического сословия Королевы Мэб, она, по слухам, принадлежала к узкому кругу людей, пользовавшихся благосклонным вниманием и поддержкой таинственного Желтого Короля. Она была прекраснейшей из женщин, которых мне когда-либо доводилось видеть – но я видела ее лишь пару раз и только на расстоянии. Ее наряды – великолепные во всех отношениях – были самыми изысканными и кропотливо исполненными во всем городе, да что там – на всей планете. Они были абсурдно роскошными и дорогими – так что гофмейстер графини держал их в отделении гардероба, которое охранялось так же тщательно, как денежное хранилище в банкирском доме, под присмотром Хранителя Гардероба и целой армии младших портных. Каждое платье, каждый наряд подвергались пристальному осмотру и подробной описи, когда она снимала их, каждую ниточку проверяли, каждая – даже мельчайшая – неполадка подлежала немедленному устранению. Наряды чистили, часто используя крайне замысловатые, слабо доступные пониманию методы, при этом каждый драгоценный камешек, каждое страусиное перо, каждую застежку из слоновой кости или ювелирное изделие, украшавшие платье, спарывали один за другим, проверяли их комплектность по гроссбуху и возвращали в хранилище в гардеробной комнате. Иногда целый день уходил на то, чтобы выбрать, отметить в учетной книге, и пришить на место все украшения, относящиеся к тому или иному платью, - – и еще один день на то, чтобы освободить от украшений другой наряд, убрать его в шкаф и переписать снятое с него. Если терялся хотя бы один камешек, имя последнего, кто видел его, обязательно фиксировали в записях. Младших портных за такие недосмотры увольняли – и, думаю, даже наказывали.
Я взяла драгоценный камень, зеленый гранат размером с миндальный орешек, впаянный в золотое колечко, и не вернула его. Но ни Серебряная Графиня, ни ее Хранитель Гардероба не заметили пропажи. Другой зеленый гранат занял его место, украсив складки черного шелкового крепа – в нем был спрятан миниатюрный вокс-передатчик.
Что мне было делать? У меня не было оружия, кроме небольшого кинжала, спрятанного в складках плаща. Если даже я смогу опередить Слепошарого Вояку – вряд ли у меня получится сбежать от его пса.
Прицел жужжал. От Вояки невыносимо воняло.
Жужжание.
Мне ответил его пес. На секунду его горловое рычание, казалось, сменило тональность, превратившись в «смеррр» и «ррртник». Клянусь – именно так все и было, хотя я не верю в говорящих собак.
Я вежливо поклонилась в ответ.
Развернулась, собираясь уйти. Снова услышала жужжание.
Мое сердце все еще бешено колотилось после встречи со Слепошарым; я покинула дорогу скорби неподалеку от выхода к Центральному холму и вышла на оживленные улицы Ропберна. Это был старый, но тщательно ухоженный жилой квартал, дома, словно серые утесы, поднимались над расположенными на первых этажах магазинами и маленькими обслуживающими фирмами. В некоторых частях Королевы Мэб до сих пор работало старое трамвайное сообщение: лязгающие медные вагоны с железными колесами, обшитые снаружи ярко окрашенными деревянными панелями, громыхали по участкам путей, которые еще пребывали в рабочем состоянии, перевозя фабричных рабочих – на очередную смену и со смены домой, покупателей – за покупками на рынок и с покупками обратно, слуг из богатых домов, отправленных с поручениями. Вечерами вагоны освещались изнутри газовыми лампами, превращавшими их в небольшие, теплые, сверкающие коробочки с драгоценностями, которые, трясясь и погромыхивая, двигались по погружающимся в темноту улицам, но я знала, что они – исчезающий вид. Когда-то трамваи ходили до самых Волшебных Врат, за город в южном направлении – до Врат Мытарств и рокритовых сараев на верфях, и до самого Мыса Ученых. Но трамвайные линии постепенно изнашивались, сейчас для движения были пригодны лишь небольшие отрезки путей, которые поддерживали в сносном состоянии остатки транспортных гильдий – пережитками былого оживления в медленно умирающем городе. Каждый раз, когда я видела старые серебристые рельсы, почти потонувшие в булыжной мостовой, я понимала, что в этом квартале еще ходят трамваи. Я невольно представляла, что трамвайные пути – это нервные волокна в булыжном теле города, немногочисленные нервные волокна, которые еще отзываются на раздражение в теле, которое уже затронуто трупным окоченением.
Трамвайные пути в Ропберне напоминали о жизни – но в этом квартале я видела и другим напоминания. В свое время самый красивый и широкий проспект Ропберна – Авеню Парнас, по обеим сторонам которой тянулись подстриженные деревья-фепены и железные скамьи, - – была местом публичных наказаний и казней. Гладкие каменные плиты, потускневшие от времени черные железные платформы с автоматическими люками все еще были здесь, а длинные перекладины и блоки виселиц возвышались над улицей, словно флагштоки, с которых сняли знамена.
Торговый дом «Блэкуордс» находился на улице Гельдер, в самом конце проспекта, угол, на котором они пересекались, отмечал особенно жутко выглядевший помост для казней – собранный из темных просмоленных досок, скрепленных стальными болтами. Когда-то здесь ревела толпа черни, ее вопли заглушали последние слова осужденных диссидентов и предателей. Мальчишки-барабанщики выбивали ровный монотонный ритм до последнего, оглушительного удара, с которым открывался люк внизу – и придушенного выдоха затихшей толпы.
У торгового дома было одно громадное окно-витрина, день и ночь светившееся теплым золотистым светом, как светильники, которыми освещались трамваи. Каждый день в витрине менялась экспозиция, но говорили, что никто никогда не видел, чтобы сотрудники торгового дома входили в витрину и меняли выставленные в ней вещи. «Они делают это поздно ночью, когда никто не видит», - – считали одни. «Это происходит с помощью колдовства», - – настаивали другие. Я не испытывала желания вслушиваться в эти сплетни и запоминать их – хотя даже такая тихая улочка, как Гельдер, подобно всей Королеве Мэб, никогда не засыпала.
Я представляла, как каждую ночь в один краткий миг вдоль огромного окна торгового дома опускается занавес, а потом, через несколько минут поднимается снова, являя новую сцену, преображенную мастерством искусных декораторов – все это напоминает живые картины, которые можно увидеть на театральной сцене.
Сегодня выставка в витрине была очень простой: помещение, затянутое серым шелком, как сцена без декораций. Пространство за толстым и слегка неровным хрустальным стеклом было освещено газовыми лампами и маленькими круглыми светильниками, расположенными по внутренней стороне подоконника.
Экспозиция состояла из двух кукол. Хотя, возможно, более подходящим названием для них было «манекены». Они были высотой примерно в четверть человеческого роста – так что, взрослый мог бы посадить такую куклу на колени, как ребенка. Их стеклянные глаза, изумительно выполненная имитация, пристально глядели из витрины на улицу. Личики - – белые, с нежно-розовыми щеками. У них были большие рты, я заметила тонкие щели, спускавшиеся к подбородкам – спрятанный внутри механизм позволял им открывать и закрывать рот, подражая человеческой мимике. Эти куклы были марионетками для представлений чревовещателей. Они были старыми – я видела это – очень старыми и довольно пугающими. Они не выглядели живыми и не производили приятного впечатления – но их пристальный взгляд поневоле привлек мое внимание, а выражение, в котором застыли их губы, было не улыбкой и не неодобрительным поджатием, а, скорее, угрожающей гримасой.
Одна кукла была мальчиком, вторая – девочкой. Вообще-то, их лица выглядели совершенно одинаковыми, выполненными одним и тем же мастером, но один был одет в копию бархатного костюма аристократа, а вторая – в изысканное платье, какие носят леди. На головке "джентльмена" была нарисована гладкая лаково-черная шевелюра, у "леди" на голове красовался шиньон, сделанный – я уверена – из настоящих человеческих волос.
Дверь торгового дома отворилась.
Еще несколько минут мы продолжали в том же духе, каждый отвечал на изысканно-предупредительную реплику собеседника своей – столь же изысканной и предупредительной, осыпая комплиментами моего нанимателя и его торговый дом. Именно этого требовал обычай. Лупан, облаченный в серый костюм с высоким белым воротничком, говорил на безупречном низком готике. Я, словно сгорая от желания продемонстрировать мой энтузиазм, отвечала на анграбике, уснащая его едва заметным гудрунитским акцентом и делая небольшие ошибки в словах или в использовании форм глаголов. Мой «наниматель», известный промышленный магнат из Сектора Скарус, конечно же, ничего не знал обо мне – но мы выбрали его для этого задания из-за его репутации коллекционера, а еще потому, что его рекомендательные письма легко можно было подделать. Когда я создавала образ Ресиди, мне пришло в голову, что она будет стараться говорить на местном языке, чтобы снискать расположение тех, с кем ей нужно будет работать. Я видела агентов вроде нее в торговых домах по всему городу - – они вели себя именно так. Готовясь играть эту роль, я также поняла, что агент такого класса скорее всего, должен быть старше меня, поэтому наложила косметику так, чтобы создавалось впечатление, что мой облик – результат работы дорогих ювенантов, и вела себя так, чтобы походить на шестидесяти- шестидесяти– или семидесятилетнюю кокетку.
Лупан повел меня внутрь. Он был невысоким, чопорным человечком. Его движения были быстрыми и довольно нервными. Сервиторы с фарфоровыми лицами принесли нам солановый чай и бисквиты-нафар; их элегантные механизмы издавали звук, похожий на тиканье старинных напольных часов. Лупан говорил, не умолкая, переходя от одной темы к другой.
Я делала отметки в информационном планшете, внося в них те предметы, которые показались мне особенно интересными – и которые, как я полагала, могут заинтересовать и моего нанимателя. Я условилась, что завтра приду взглянуть на них еще раз, объявив, что мне необходимо нанести визит доверенным брокерам, чтобы уладить все формальности по переводу средств для совершения покупки.
Он кивнул.
Он снова улыбнулся.
Вечером я возвращалась в Зону Дня. Я шла, поднимаясь на Хайгейтские холмы, а последние лучи закатного солнца насквозь пронзали тускло-черные громады доходных домов и жилых многоэтажек по обеим сторонам Шоссе Бородина и огромного, глубокого, как каньон, Спуска Орфея.
У парапета на западной стене Схолы Орбус я заметила группу сестер – они собрались около выстиранных простыней, развешанных для просушки на северном ветру. В своих красных одеяниях и накрахмаленных белых апостольниках они казались крохотными фигурками, выставленными на краю обветшавшей серой стены – но Сестра Бисмилла увидела меня и приветственно помахала рукой.
Я всегда любила встречаться с нею, когда представлялась возможность - – посидеть, выпить по стаканчику чая и поболтать о прошлых временах, или просто окликнуть, чтобы поздороваться. Она ведь, в сущности, воспитала меня.
Я поднялась по каменной тропе, осклизлыми уступами вгрызавшейся в край холма, и миновала подъездной путь – платформу из растрескавшихся каменных плит, которая когда-то была частью внешнего двора обширного комплекса зданий. Вместо того, чтобы повернуть направо, вступив в пределы Зоны Дня, я свернула налево и одолела еще один лестничный пролет, оказавшись за западной стене схолы.
Северный ветер бил в лицо. Впереди, словно кусок ночного неба, высились застывшие в сонном оцепенении Горы. В воздухе пахло крахмалом и тщательно выстиранной хлопчатобумажной тканью. Сестры работали быстро и слаженно, снимая высохшие простыни и складывая в корзины, чтобы отнести вниз.
Белоснежные накрахмаленные края апостольника наискось поднимались над ее лицом, словно воздетые крылья чайки. Они резко контрастировали с ее смуглой кожей.
Сестра Бисмилла повернулась, кивнув одной из своих напарниц, которую я не видела раньше. Эта сестра была высокой и стройной, со спортивной фигурой, и держалась очень прямо, почти надменно. У нее была бледная кожа, угловатое, с резкими чертами лицо и зеленые глаза. В алом одеянии и белом головном уборе она выглядела весьма эффектно – но меня не покидало ощущение, что в ее облике было нечто неправильное. Ей куда более подошел бы изысканный наряд аристократки, чем аскетическое монастырское облачение.
Я привыкла играть роли. Так что, отлично понимала, когда то же самое делал кто-то другой, и отмечала малейшие детали, которые шли вразрез с созданным образом.
Сестра Тарпа кивнула. Потом вернулась к своим трудам – но я чувствовала, что она наблюдает за мной.
Больше в этой комнате не было никаких других книг – ни изданных типографским способом, ни книг других авторов; не было ни информационных планшетов, ни валиков для запоминающих устройств. Его блокноты, всех размеров, форм, цветов, старые и новые, выстроились в ряды на полках, вдоль плинтусов, занимали стеллажи, стояли, прислоненные к боковым поверхностям мебели, лежали на кофейном столике, письменном столе и на подставках для комнатных растений. Они были разложены по ящикам, задвинутым под длинный, с высокой спинкой, диван и под небольшую кушетку-канапе, они были сложены в непрочные, колеблющиеся башни у стен между книжными шкафами и высились, словно строения города-улья, разоренного войной враждующих кланов.
Он уже поужинал. Я увидела поднос с тарелками, которые ждали, когда их уберут. Он довольно часто ел раньше, чем все остальные – чтобы после этого снова сосредоточиться на работе. Бутылка амасека возвышалась рядом с ним на маленьком сервировочном столике в компании крохотной фарфоровой чашечки-наперстка с тоненькой изящной ручкой. Время от времени ему нравилось пропустить немного амасека. И, думаю, это была его единственная слабость. Он не использовал никакие другие одурманивающие вещества – даже папиросы лхо, к которым испытывала пристрастие Мэм Мордаунт. Мы никогда не видели, чтобы она курила их – но чувствовали запах от ее волос и платья.
Я рассказала все, стараясь не упускать ни единой подробности – впрочем, я не упомянула ни Слепошарого Вояку, ни встречу с Сестрой Бисмиллой, полагая, что это вряд ли будет представлять для него интерес. Я говорила о торговом доме «Блэкуордс», стараясь показать, что полностью поняла задачу, которая была на меня возложена. Старый бизнес семьи, которая владела «Блэкуордс» - – торговля тем, что они называли «предметами для коллекционирования», предполагал приобретение множества необычных артефактов, пусть даже через некоторое время их передавали покупателю. Ордос уже давно полагал, что они торгуют запрещенными предметами. Целью моего задания было выяснить, является ли такая торговля преднамеренной, или ее ведут лишь по недосмотру – и определить, какую опасность могут представлять эти предметы. Я знала, что в облике Лаурели Ресиди буду посещать их еще несколько дней, проверяя их операции и товары под предлогом формирования портфолио для эксцентричного и богатого коллекционера с другой планеты.
Выслушав мой подробный рассказ, Секретарь кивнул и сделал несколько заметок в блокноте. Он задал несколько вопросов, самым странным из которых стал:
Вопрос застал меня врасплох. Если мы понимали, что нас выследили, или что за нами наблюдают во время задания – мы были обязаны сообщить об этом.
Он кивнул.
Он покачал головой и кашлянул. Я услышала странный, потрескивающий звук. Это было его особенностью, отличительной чертой. Точнее – его единственной отличительной чертой.
Он снова кашлянул, я снова услышала потрескивание, похожее на статический шум в воксе. Казалось, он пытается вытолкнуть из своего горла что-то сухое, колючее, как песок, и рыхлое, как синтетическое волокно.
Я замерла, это было настоящим сюрпризом. Этот вломившийся без стука парень был никем иным, как Юдикой Совлом.
Юдика Совл был старше меня на три года, он завершил обучение и покинул школу две зимы назад. Должна признать, я была не на шутку увлечена им. Он был необычайно талантлив и сногсшибательно красив. Он и сейчас оставался высоким и стройным, но его длинные черные волосы были острижены довольно коротко и превратились в аккуратную, практичную прическу. Он тоже всегда был добр ко мне и терпеливо переносил мою неуклюжую и излишне прямолинейную «страсть», как называл это Мафродит. Он никогда не относился ко мне как к ребенку и не позволял насмешек над моей бестолковой и капризной влюбленностью, которая была для всех очевидна.
Мой разум перепрыгивал от одной мысли к другой, перебирая возможности и пытаясь представить обстоятельства, которые привели его обратно. Я знала, что всех нас ждет одна судьба – служение Ордосу. Неужели Юдика был признан непригодным для этого служения? Может быть, его отправили обратно в Зону Дня, для дополнительных тренировок, которые помогут ему лучше справляться с возложенными задачами?
Я кивнула. Конечно, нельзя.
Юдика кинул быстрый взгляд на Секретаря.
Секретарь пристально посмотрел на Юдику. Теперь, когда я вспоминаю этот взгляд, я понимаю, что он был довольно насмешливым и язвительным – но тогда я этого просто не заметила.
Секретарь перевел взгляд на меня.
Он кивнул.
Я понимала его опасения, хотя мне было очень досадно предположение Секретаря, что я могу быть настолько неловкой.
Секретарь и Юдика переглянулись.
Они безмолвно уставились на меня.
Мне совсем не понравился его тон. Казалось, сейчас он начнет ругать меня на чем свет стоит. Секретарь мог сделать это. Как и любой из менторов – кроме, разве что, Мерлиса, который, сказать по правде, вообще не был способен на какие бы то ни было проявления грубости. Но у Юдики Совла не было такого права. Даже несмотря на то, что теперь он был важной персоной и дознавателем.
Я взглянула на Секретаря.
Он снова перевел взгляд на меня. Он кашлянул, но так и не смог избавиться от странного статического потрескивания.
Я заметила, что Юдика смотрит на меня с большим недоверием. Думаю, ему не слишком нравилось слушать, как меня осыпают комплиментами. В свое время я находила его глаза восхитительно-красивыми, но теперь они стали темными и холодными, и выглядели не живее медных монет, которые кладут на глаза покойникам в морге у Волшебных Врат.
Секретарь медлил с ответом, и Юдика ответил за него.
Я ковырялась в тарелке, но почти ничего не ела – у меня пропал аппетит. Впрочем, похоже, никто не заметил этого, потому что Секретарь вошел в помещение вместе с Юдикой, чтобы все могли его увидеть. Фария, Корлам, Византи (которая к этому времени уже вернулась) и Мафродит застали время, когда он учился здесь – так что, они вскочили с мест, чтобы поздороваться и засыпать его вопросами. Он вежливо улыбался и отвечал уклончиво.
Я начала подниматься обратно, вверх по лестнице. Сказать по правде, я ощущала некоторое беспокойство. То, что я увидела, опровергло все мои здравые, рациональные объяснения.
Итак, я поднималась вверх по лестнице. Преодолев половину из шести маршей, я оступилась и ступенька заскрипела под моей ногой. Я замерла. Я ожидала. Никакого движения. Ни звука в ответ. Я медленно выдохнула и мысленно выругала себя. Беспокойство сделало меня неосторожной и вынудило совершить ошибку. Беспокойство порождает поспешность, - – как учил нас ментор Заур, - – а поспешность приводит к неосторожности. Неосторожность – вот ваш злейший враг. Неосторожность – не больше и не сильнее вас, сама по себе она даже не представляет никакой угрозы, но именно она способна привести вас к скорой погибели. Знание – напротив, ваш союзник. Используйте знание – оно защитит вас и поможет возместить утраченное. Не позволяйте Неосторожности хотя бы на миг отвратить вас от Знания.
Я знала этот дом. Я знала Зону Дня в мельчайших подробностях – и это Знание было моим союзником. Но предательская Неосторожность вынудила меня забыть об этом Знании и ступить на деревянную ступеньку, которая своим скрипом могла выдать меня.
Я двинулась вперед. Призрачная фигура сначала не слышала меня. Но потом она повернулась, и мы оказались лицом к лицу.
Сестра Тарпа уставилась на меня, взгляд ее зеленых глаз походил на активированный оружейный прицел.
Она постаралась успокоиться и сосредоточиться. Она была в монашеском облачении, ее накрахмаленный апостольник был освещен лунным светом – это и было то белое пятно, которое я заметила.
Конечно, она знала, что права. Даже при этом слабом свете я могла видеть выражение ее лица: изумление, неловкость от того, что ее поймали с поличным – а в особенности от того, что это сделала я. Но, конечно же, она старалась не подавать виду.
Она лишь пожала плечами.
Вранье. Это понятно даже по интонации.
Она назвала меня по имени. Интересная уловка, явно направленная на то, чтобы ослабить напряжение. Но я не ощущала напряжения. Я была полностью уверена, что знаю, кто она такая, и почти сожалела, что, покидая комнату, не взяла с собой никакого оружия. Я вспомнила слова Юдики, вызвавшие у меня такое изумление. Но разве я смогу убить монахиню голыми руками?
Впрочем, это был не тот случай. Тарпа явно не была сестрой из сиротского приюта – хотя она проявила недюжинный здравый смысл, надев свое монашеское платье, когда шла шпионить; так она всегда могла утверждать, что свернула не туда и ошиблась помещением, если бы ее застукали на месте преступления.
Она бросила быстрый взгляд вниз и поняла, что я заметила ее странный, неестественный способ передвигаться. Тогда она подняла голову и посмотрела прямо на меня.
Она умолкла.
Она сделала шаг ко мне. Но я была готова к этому. Я уже догадалась, как она будет атаковать. Я догадалась об этом по непотревоженной пыли – поэтому понимала, что ни к чему пытаться следить за напряжением ее мускулов и знала, что не стОит ждать, когда она внезапно изогнется и прыгнет.
Она резко остановилась, словно наткнувшись на препятствие, прижав ладонь ко лбу в попытке утишить боль. Она выругалась на языке, которого я не знала. Потом она ринулась вперед.
Я увидела положение ее ног, наклон ее тела, - – и сделала отклоняющий блок, как учил меня ментор Заур.
Но я совершенно не была готова к тому, что она окажется настолько сильной. Она просто отмахнулась от меня – но удар отшвырнул меня в сторону. Я треснулась плечом о поперечную балку, отскочила, резко втянув воздух сквозь стиснутые от боли зубы. От удара моего тела со стропил и откуда-то из темноты под потолком посыпалась пыль и паутина, вертясь и падая на нас, словно мука из сита.
Я погналась за ней. Она нашла дверь в конце коридора и с шумом распахнула ее, впуская внутрь дуновение прохладного ветра, которое отнесло в сторону вездесущую пыль. Я снова раскашлялась.
Я услышала оклик, и увидела Юдику, бегущего по коридору вслед за мной. Его лицо было мрачно. В руке он держал автоматический пистолет, заряжая его на ходу. Я узнала оружие – это был Гекатер 116. Я видела такой в книгах, которые нас заставлял штудировать ментор Заур. Его барабан вмещал сорок пуль, дальность выстрела составляла почти полкилометра – то есть, небольшие металлические заряды пробивали большую часть поверхностей, включая стандартную индивидуальную броню. Оружие поблескивало вороненой сталью, его украшала элегантная черно-белая костяная рукоять. Пистолет явно был сделан на заказ - – эдакая выпендрежная штучка, которую не купишь в простой оружейной лавке.
Выпендрежная штучка. Ведь в это теперь превратился Юдика? Шишка на ровном месте, господин дознаватель со сделанным на заказ пистолетом и – куда же без этого – готовый лопнуть от сознания собственной важности.
Я ткнула пальцем.
Да неужели? Я не знала, что кто-то в Зоне Дня обладает подобными способностями. Но, с другой стороны, нам не положено было знать о том, что может Секретарь или другие менторы. И нам никогда не приходилось наблюдать их действия при попытках проникновения извне.
Внезапно я ощутила дурноту – она опять решила использовать телекинез. Юдика снова собрался стрелять.
Но он не послушался. Он снова выстрелил – на этот раз, очередью.
Она закричала в ответ – этот протяжный вопль звучал как вызов на бой – и вскинула обе руки, остановив следующие шесть зарядов, которые, словно попав в невидимую стену, сплющились в металлические кружочки, которые, как монеты, покатились по полу.
Она сжала пальцы правой руки, словно схватила что-то, а потом сделала взмах в сторону. Пистолет вырвался из пальцев Юдики и улетел на другой конец чердака. Обезоруженный, он бросился к ней – но она скрестила руки перед собой, опустив пальцы к полу, и Юдика взмыл вверх.
Но другая часть меня говорила, что, возможно, он заслужил эти жестокие удары из-за своей глупости. Мы, «пустые», должны были ограничивать свои возможности, выходя на бой с телекинетиком? О чем думал Секретарь? О чем думал Юдика Совл? Почему нам запретили использовать нашу главную силу, способность, развитию которой было посвящено все наше обучение здесь?
Я должна добраться до пистолета, куда бы он ни упал. Я возьму его, отключу мой манжет и заставлю ее сдаться - – в противном случае она умрет.
Я добралась до оружия, потянулась к нему – но не смогла поднять его. Что-то пригвоздило к полу мой рукав. Это была длинная серебристая булавка, которую невидимая рука вколотила в половицы, словно костыль в железнодорожную шпалу. Я попала в ловушку и не могла освободить рукав. Оружие – такое близкое, но тем не менее недоступное – поднялось в воздух и полетело прочь от меня, в самый дальний угол чердака.
Сестра Тарпа шла ко мне, серебристая булавка выписывала вокруг нее круги, словно ручная птичка. Вторая серебристая булавка, как близнец похожая на первую, вытянулась из плотного узла, в который были собраны ее черные волосы, и начала круговое движение в противоположную сторону. Каждый раз, когда они пролетали близко от меня, я слышала тонкое жужжание.
«Она не должна сделать этого».
Светящаяся алая тень нанесла удар.
Мощь этой яростной телекинетической атаки взорвала крышу старого здания изнутри – так, что сланцевые плитки взвились в воздух, веером разлетаясь от центра удара, - – а потом по коньку крыши пролегла трещина, и обе половины крыши оторвались от стропил. Эта мощная волна подбросила в воздух тысячи сланцевых плиток и завертела их, словно подхваченные ветром сухие листья. Секция чердака, где мы находились, внезапно оказалась под открытым небом; черепица сползла с нее, как сброшенная змеиная шкура. Даже стропила вместе с коньком крыши, продольные и поперечные балки не избежали общей участи – они были переломаны, расколоты в щепу, или вспыхнули и сгорели до углей, словно брошенный в костер рыбий скелет.
Когда часть крыши над нами взлетела на воздух, я оказалась беззащитной под натиском пронизывающего ледяного ветра, который пытался проникнуть сюда, когда на чердаке появилась материализованная мысль. Только теперь я полностью осознала, насколько высоко расположена Зона Дня – здание возвышалось на вершине Хайгетского холма, свысока взирая на мерцающие городские огни. Мы были вознесены под самое небо, и звезды слабо светили где-то внизу.
А потом кто-то схватил меня. Я оглянулась, собираясь защищаться – но увидела ментора Заура. Одной рукой он сжимал оружие – большой лазерный пистолет – а другой держал меня за руку. Взглянув ему в лицо, я подумала, что такое выражение более всего подошло бы для похорон, или для почетного караула у чьего-то смертного одра.
Несмотря на то, что моей первой обязанностью было подчиняться ему, слушаясь любого его слова или команды, я сделала вид, что не услышала, и оглянулась назад, ожидая нападения.
Кодовое слово, одна из базовых, простейших школьных команд.
Ментор Заур встряхнул меня, заставив посмотреть вверх. Сквозь штормовой ливень к нам приближались огни. Они были похожи на холодные иссиня-белые звезды, катящиеся к нам по небесному склону, но я поняла, что это – мощные прожекторы летающих машин. Их черные силуэты как жуткие стервятники кружили среди струй дождя вокруг здания. Я уже слышала грубый низкий напев их двигателей.
Я побежала вниз по ступеням старой деревянной лестницы в трясущийся дом. Ветер и дождь ринулись следом. Ветер грохотал каждой оконной ставней, вся Зона Дня ходила ходуном от того, что творилось на чердаке. Меня била дрожь. Даже если бы здание было неподвижно, сейчас я не смогла бы, наверное, взять что-нибудь – так тряслись мои руки.
Прямо подо мной, цепляясь за наружный подоконник, висела Сестра Тарпа. Некая сила, которую я с трудом могла представить, сбросила ее с крыши, но она смогла зацепиться за стену снаружи и остановить свое падение. Я видела, как ей удалось сделать это. Левой рукой она сжимала одну из своих серебристых булавок, вбитую в дерево, словно альпеншток.
Она была изранена, глубоких порезов шла кровь. Волосы, мокрые от крови и дождя, облепили лицо. Одежда была изодрана. Она висела, цепляясь одной рукой, и, возможно, удерживая себя силой своего разума – но ее ноги качались в пустоте, до земли было еще десять этажей, а дальше начиналась «глухомань» - – заброшенные окрестности здания. Исчерченная дождем ночь распахнулась под ней, словно голодный зев, обломки камня, осколки стекла и древесины – то, что осталось от разбитого окна – пролетели мимо нее и пропали в этой черной бездне.
Она смотрела на меня. В ее зеленых глазах не было страха – хотя она понимала, что вряд ли ей удастся остаться в живых.
Ее руки скользили, но по-прежнему цеплялись за переломанное влажное дерево и серебристую булавку, которая слегка погнулась. Она была слаба и изранена, эти усилия должны были доконать ее. Но я ощутила, как ее разум тянется ко мне, стараясь найти точку опоры, вынудить меня позволить ей уцепиться за мою руку или предплечье.
Я закинула мой мешок на плечо и устремилась к западной двери. Вдруг откуда ни возьмись передо мной возник Рауд. Он нес свой вещмешок и оружие, которое достал неизвестно где. Перепуганный парень наставил его на меня, пока не понял, кто перед ним.
Рауд был долговязым и неуклюжим – в последнее время он сильно вытянулся – и состояние его кожи оставляло желать лучшего. Он был похож на мальчишку, размахивающего игрушечным пистолетом – только пистолет был настоящий.
Дверь у него за спиной с грохотом распахнулась. Ее почти сорвало с петель ударом ручного гидравлического тарана, который расколол замок. В помещение вошли двое мужчин, один из них отбросил в сторону тяжелую цилиндрическую болванку тарана. Оба были одеты в темную одежду, ткань была мокрой от дождя. Кроме этого, на них были темные очки с маленькими круглыми линзами и бронежилеты.
Рауд выстрелил в него.
Рауд отлично стрелял. В этой части он просто не знал себе равных. Одну за другой он выпустил четыре пули в лицо и шею человека, отдавшего приказ, - – тот рухнул в дверной проем. Его очочки с разбитыми линзами взлетели вверх, пока он падал.
Второй выхватил лазерный пистолет. Он прокричал что-то в свою вокс-гарнитуру и выстрелил в нас.
Лазерный заряд снес часть дверного косяка рядом со мной, заставив меня подпрыгнуть и взвизгнуть от неожиданности. Я посмотрела на Рауда. Он выглядел совершенно спокойным.
Еще два выстрела полетели в нас. Рауд развернулся и начал стрелять в ответ. Только тогда я заметила у него в спине маленькое отверстие, не больше кончика пальца. Из него курился дымок. Лазерный луч прошел навылет.
Так называемые «конюшни» выглядели такими, как я запомнила их – хотя мне уже несколько лет не приходилось бывать в этих темных закутках. Мы называли их «конюшнями» потому, что в грязновато-желтых каменных боксах на полу и стенах виднелись остатки деревянных перегородок, которые когда-то делили их на отдельные стойла. К стенам были привинчены металлические корзины, в которые, скорее всего, засыпали фураж.
Я вошла в «конюшню»; меня окружил серый сумрак. Я надеялась добраться до двери, ведущей в переулок - – но сразу сообразила, что этот серый сумрак царит здесь от того, что дверь уже открыта и в нее проникает свет с улицы.
Я прижалась к стене, рюкзак висел у меня на спине, серебристую булавку я сжимала в руке, словно кинжал.
Я должна усыпить их бдительность, сделать так, чтобы они – все трое – не заметили меня. Дверь была так близко. Я ждала.
Один из них – мужчина - – двигался в моем направлении, держа лампу так, чтобы невидимый свет падал прямо перед ним. Я опустила серебристую булавку, держа ее сбоку от себя, прикрывая острие основанием ладони. Одним прыжком вылетев из укрытия, я вонзила ее в верхнюю часть его ягодицы, ниже бронежилета.
Он заорал от боли. Я почувствовала его кровь, горячую, как кофеин в кастрюльке, только что снятой с плиты - – она брызнула мне на руку, когда я выдернула иглу. Одна его нога подогнулась, он начал оседать на пол.
А я уже продолжала движение, вложив всю силу в удар ногой с разворота. Еще не придя в себя от боли и изумления, падая от того, что одна нога отказалась служить, он не успел защититься. Мой удар свернул ему лицо на сторону, заставив его треснуться головой о стену позади него. Он дернулся и рухнул ничком.
Я очень удивилась – как можно было перепутать наемников с городской охраной, но эта мысль возникла у меня только когда во дворик вокруг водоколонки вошел отряд охраны и начал задавать вопросы собравшимся тут пьянчугам.
Солдаты из городской охраны были здоровенными амбалами. Они носили короткие черные кожаные камзолы с рукавами-буфами, украшенные вышивкой золотыми и алыми нитями, с накрахмаленными белыми воротничками, - – и черные фетровые шапочки, плотно прилегавшие к голове. Керамитовые шлемы висели у них на поясах сбоку. У каждого был жезл-шокер. Эти металлические устройства могли телескопически вытягиваться в длину. Сейчас они были включены и готовы к работе.
Я задержалась на дальней от них стороне колонки, делая вид, что решила утолить жажду, используя одну из медных чашек, которые на цепях свисали с ее каменного основания. Я обдумывала сложившуюся ситуацию. Силы, которые пытались уничтожить нас, не остановятся ни перед чем, они способны сделать вид, что действуют от имени властей или даже самой Инквизиции. Юдика и Секретарь говорили об этом открытым текстом. Со своими фальшивыми документами и – я была в этом уверена – очевидным и понятным страхом перед Священным Ордосом они смогли привлечь на свою сторону даже храбрую, но начисто лишенную воображения городскую охрану.
Я отошла от колонки и углубилась в переулки в окрестностях Крайней улицы, миновав мокнущие под дождем дворы кожевенного завода, магазин, торгующий изделиями из серебра и пару мастерских по ремонту оборудования. Действие адреналина, дозу которого я получила во время побега из Зоны Дня, закончилось, и я чувствовала себя разбитой. Синяки и порезы, особенно ушиб на руке и рана на голове болели – настолько, что я уже не могла оставлять это без внимания.
Я замерла на месте. Голос, шепотом выкликавший мое имя, раздался снова. Я увидела стоящего в подворотне Юдику, насквозь промокшего и растрепанного. Его лицо было в синяках, одежда изорвана.
Он покачал головой.
Он пожал плечами.
Я вздохнула.
Смысл команды «Хаджра» был прост. Ученики должны были бежать из школы, и переходить в режим постоянного, двадцать четыре часа в сутки, исполнения роли того персонажа, в которого они воплощались на время текущего задания. При необходимости можно было возвращаться к предыдущим персонажам и ролям-заданиям – пока не найдешь ту в которой можно жить и обеспечивать свою безопасность, пока не придет помощь. Я планировала стать Лаурелью Ресиди и жить в ее облике, пока вся эта история не закончится.
У Юдики, не участвовавшего ни в каком задании и недавно прибывшего на нашу планету, не было персонажа, в которого он мог перевоплотиться.
Он кивнул. Было видно, что он полностью отдает себе отчет: какую бы роль он ни выбрал, эта роль отлично подойдет для того задания, которое я выполняла сейчас.
Он помотал головой.
Если бы «Блэкуордс», или любое другое ведомство в Королеве Мэб, или кто-нибудь еще на Санкуре решил бы проверить информацию о торговом агенте с другой планеты по имени Лаурель Ресиди, они бы узнали, что она на этой неделе прибыла на межпланетном корабле и сняла апартаменты в Кронаур Геликан, весьма респектабельном заведении, расположенном на площади Дельгадо-Сквер, в районе, где арендовали особняки многочисленные посольства. Подготовка к заданиям включала в себя скрупулезную подготовку, и апартаменты действительно были забронированы на мое имя, хотя я никак не использовала их. Кронаур должен был стать нашим первым пристанищем после побега.
Нам потребовалось не так много времени, чтобы выяснить, что пройти через город не так просто. Непогода затрудняла передвижение – но гораздо хуже было то, что повсюду было не протолкнуться от городской охраны. Влияние еретического сообщества было очевидным, и повергало в трепет – почти так же, как слава Святой Инквизиции. Действительно, одной лишь угрозы вмешательства Инквизиции, подкрепленной фальшивыми документами и инсигниями оказалось достаточно, чтобы поднять охрану по тревоге и отправить на улицы для проверки документов и пропусков. Я подумала – но не сказала Юдике, опасаясь новых насмешек – что члены еретического общества, возможно, занимают высокие должности в городских властях.
Он явно занервничал.
Мы вернулись к Аллее Палистера, напротив маленького парка с мертвыми деревьями и мемориальными досками, перелезли через стену и оказались на запретной улице, которая тянулась через район Пэдлок Хилл в сторону Дельгадо-Сквер.
Впрочем, хотя я и пыталась успокоить его, мои собственные ощущения были такими же, как у него. Я чувствовала, что за нами следят.
Он кивнул. Потом проверил свой манжет.
Он молча показал свое запястье. Во время битвы на чердаке – несомненно когда женщина-телекинетик швыряла его от стены к стене – он ударился обо что-то манжетом, и это заблокировало механизм. Он оставался включенным, и у нас не было ничего, чем можно было бы освободить и повернуть кольцо-переключатель.
Юдика превратился в обычного человека. Сейчас его ментальная «пустота» не могла сделать его невидимым для убийц из банд Слепошарых.
Я хотела сказать им, что он не виноват – но не смогла. Из тени, окружавшей нас, сквозь ливень к нам приближались Слепошарые Вояки.
Впереди шли два здоровенных аугметизированных монстра. Они были представителями старой породы – ветераны, воевавшие на стороне Святого, и вернувшиеся в Королеву Мэб, изломанные болью. Судя по символам, которые носили на себе члены их банды, они были из клана Лич Лэйн. Кулак одного из них был сплошь покрыт вживленными клинками. Второй нес боевой топор, лезвия которого были расположены на обоих концах рукояти. Капли дождя сбегали с их доспехов и длинных клыков.
Но я понимала, что они не пропустят нас. Ни при каких обстоятельствах. Их сознание не включало таких понятий, как милосердие, или ведение переговоров. Нейростимуляторы агрессии или химические вещества в их крови уже привели их в состояние убийственной ярости, застилавшей глаза красным туманом. Их приспешники из числа обычных людей, ощущая резкий химический запах, начали трястись и подвывать, разделяя их агрессию.
Мы развернулись и бросились бежать, шлепая по залитым водой каменным плитам. Мы достигли небольшой площади - – улица там расширялась, чтобы дать достаточно места для статуи на постаменте (сейчас от нее остался только постамент со стоящими на нем лошадиными копытами) – и обнаружили, что путь к отступлению перекрыт другой частью банды.
Сейчас, когда я говорю об этом, просто излагая факты, может показаться, что я не испытывала страха за свою жизнь. Конечно же, я боялась, и Юдика Совл – тоже. Говоря о повседневной жизни в Королеве Мэб, следует заметить, что никто никогда не встречал человека, который сказал слово поперек Слепошарому Вояке и остался в живых, чтобы рассказать об этом – и для этого были причины. Банды убийц не подчинялись никаким писаным или неписанным законам, они были жестоки, ходили слухи, что они занимаются каннибализмом. Некоторые считали, что именно поедание человеческой плоти было причиной, по которой члены этих банд живут так долго – даже те из них, кто не был биологически усовершенствованным ветераном войны Святого Орфея.
Я не собиралась сдаваться. Несчастный Рауд погиб, или получил смертельную рану, чтобы дать мне возможность сбежать. Из-за меня один из врагов потерпел поражение, а другие – были ранены, я приложила немыслимые усилия к тому, чтобы меня не поймали. Эти усилия, нравственный выбор, который я сделала, самопожертвование Рауда… я не могла позволить, чтобы хоть бы что-то из этого пропало зря.
Я готова была драться, если надо - – я сражалась бы даже гнутой серебристой иглой. Я гнала от себя мысль о том, что не смогу выиграть эту битву. Я знала это, но старалась об этом не думать. Сейчас уверенность и ясность были мне нужнее, чем рассудочный, рациональный пессимизм. Я решила прихватить с собой на тот свет столько нападавших, сколько смогу.
Юдика прикрывал меня сбоку. Они бросились на нас, и я сделала шаг вперед. Я уже выбрала первую цель – покрытого засохшей грязью мужика с тесаком. Он не был аугметизирован – так что, явно не принадлежал к старой породе. И, конечно, он не представлял никакой угрозы по сравнению с тем, кто стоял справа от него – огромной, закованной в броню тварью, завывающим монстром с ярко горящими прицельными приспособлениями вместо глаз; его голос исходил из вокс-передатчика, вмонтированного в центр сверкающего хромированного нагрудника. Но грязнулю я могла завалить очень быстро и голыми руками – а его тесак позволил бы мне дотянуться до бронированного кошмара рядом с ним и нанести удар.
Через мгновение на поле брани появился его хозяин. Смертник врубился в компанию бандитов с другой стороны. Он орудовал палашом – тяжелым оружием с крестовой рукоятью и темным, покрытым смазкой лезвием. Он сбил одного бандита с ног массой своего тела, а потом – с плеча рубанул другого своим свистнувшим в воздухе мечом. Бронежилет, который носил бандит, не помог – его владелец развалился надвое, как туша в мясной лавке. Кровь хлынула, словно из опрокинутого ведра. Две половины того, что только что было человеком, сверкнув в разрубе белой костью и красной плотью, упали в разные стороны.
Лезвие палаша прошло насквозь без малейшего усилия, не застряв даже в тазовых костях – хотя я ожидала, что случится именно так. Смертник без видимого усилия поднял оружие, развернулся на сто восемьдесят градусов, и отправил на тот свет еще одного бандита. Поперечный удар разделил человека на четыре части, и это было ужасно - – я видела, как меч вошел в верхнюю часть руки, чуть ниже плеча. Клинок, не останавливаясь, рассек броню, стеганый поддоспешник, кожу, мышцы, кость, нагрудник, ребра, перикард…
Он перерубил его пополам. Струи артериальной крови напомнили мне фонтан Тивока в Хайгейтском парке, когда его включают по утрам. Меч отделил голову и плечи от остального тела – они упали на землю, как мраморный бюст – и перерубил обе руки на уровне бицепса.
Тем временем пес выбрал себе новую цель – одного из «старых» - – и тот был вынужден отступить под натиском свирепой твари, чья туша состояла из одних мускулов и ярости. Нападая, похожий на огромную овчарку пес развернул башку в сторону – теперь его коренные зубы могли смыкаться, как ножницы – и теперь он кромсал ими броню Слепошарого Вояки.
Банда Лич Лэйн отхлынула назад, увидев печально известного вожака Кривых Клыков – бандиты перекликались, предупреждая товарищей об опасности и старались по-полной использовать свою защиту. Смертник не обращал на них внимания. Он повернулся в другую сторону; оптический прицел его визора громко зажужжал. Теперь он направлялся ко мне и Юдике.
Второй, вооруженный топором, лезвия которого находились на обоих концах рукояти, атаковал Смертника, пока тот был занят первым противником, и успел отрубить часть его наплечника. Смертник уклонился, переступил, приводя ноги в более устойчивую позицию, и переключился на воина с топором. Тот отклонил первый удар меча одним из лезвий своего оружия и отбил второй удар другим лезвием. Слепошарый Вояка перехватил топор обеими руками так, что кисти легли на рукоять рядом с каждым из лезвий – и теперь орудовал им, как боевым шестом.
Смертник отплатил ему той же монетой, используя смертоносное острие и лезвие палаша, и – для нанесения контрударов – тяжелое навершие на эфесе меча. Нанося удары навершием, он взялся за конец клинка левой рукой, закованной в доспешную перчатку - – так, что тоже мог использовать палаш как боевой шест (как рассказывал мне ментор Заур, эту технику боя часто использовали в старину).
Они сшиблись, вышли в клинч, оттолкнули друг друга и снова скрестили свое оружие, нанося удары по доспехам обеими концами импровизированных шестов. Звук от этих ударов был такой, словно кто-то кувалдой лупил по кузову 8-колесной грузовой фуры.
Мы с Юдикой отступили назад, к уличной стене, и укрылись в арочном проеме – раньше, до того, как улицу объявили святым местом и закрыли для движения, здесь, кажется, был храм или часовня. Мы были готовы защищаться – но увидели, что здоровенный, уродливый, похожий на овчарку пес вцепился в глотку одному из бандитов (из числа обычных людей), который нашел бы в себе достаточно смелости, чтобы попытаться приблизиться, - – а Смертник сражается с другим ветераном, не позволяя ему подойти к нам.
У меня не было ответа. Собственно, я не была уверена, что Смертник и его пес защищают нас. Два Слепошарых Вояки дрались. Неудивительно - – они дерутся со всем, что движется. Они дерутся друг с другом. Для этого их создали, такова их жуткая, отвратительная судьба. Вполне возможно, что мы случайно извлекли выгоду из обычного инстинкта, который вдруг взыграл у Смертника.
Воин с топором обрушил свое оружие, расколов боковую часть собранного из металлических пластин шлема на голове Смертника. Смертнику, похоже, начала надоедать эта драка. Он отступил и, развернув свой темный клинок, нанес удар рукоятью. Второй Вояка парировал и тоже перехватил свое оружие горизонтальным хватом, выставив рукоять перед грудью. Но, вместо того, чтобы снова выйти в клинч, скрестив импровизированные шесты, Смертник просто рубанул сверху вниз, словно собираясь развалить Вояку по вертикали. Удар перерубил рукоять топора, пройдя точно посередине, и погрузился в грудь Слепошарого.
Пес – его морда была покрыта черной свернувшейся кровью – подошел к хозяину и уселся рядом с ним. Он зарычал, и через секунду выдал что-то похожее на слово. «Бета». Я снова готова поклясться, что все так и было – хотя и не верю в говорящих собак.
Прицельная оптика Смертника снова зажужжала. Он издал странный, булькающий звук, а потом открыл рот – словно ножевая рана распахнулась на его лице, сплошь покрытом шрамами.
Я ответила легким поклоном.
Потом он развернулся и, сопровождаемый своим уродливым псом, пошел прочь и скрылся за пеленой дождя.
По правде говоря, было множество других вещей, которыми я занялась бы с куда большей охотой, чем торчать еще несколько часов в этом старомодном пыльном здании, и в моей голове крутилось множество тяжких мыслей, не дававших покоя. Но кандидатов из Зоны Дня всегда учили безупречно перевоплощаться в любых персонажей, и было жизненно-важно, чтобы Лаурель Ресиди продолжала оставаться в живых. Конечно, о выполнении задания уже не могло быть речи, и со стороны казалось просто смешным, что я трачу время, обсуждая возможную покупку артефактов по поручению человека, который никогда меня не видел, и, если можно так выразиться, никогда не существовал в моем мире. Но команду «Хаджра» следовало исполнять в соответствии с установленным порядком. Лаурель Ресиди была моей жизнью и убежищем. Я должна была сохранить ее, чтобы она могла защитить меня.
Это означало, что я должна делать то, что делала бы она. Мэм Мордаунт всегда учила нас, что один из вернейших способов обнаружить подделку в исполняемой роли или заглянуть за маску, которую носит человек, - – это увидеть, что кто-то ведет себя не в соответствии со своим характером или рассыпается в извинениях за то, что не сделал того, что от него ожидали. От Лаурель Ресиди ожидали, что она придет на сегодняшнюю встречу. Она могла бы сообщить, что приходила. Она могла бы прислать свои извинения – неожиданный перенос и совпадение двух встреч, приступ лихорадки, другая внезапная болезнь, личные обстоятельства, (я, Бета Биквин, уже успела много чего нафантазировать о ее личной жизни) – но, как бы то ни было, Лаурель Ресиди не сдержала бы обещание. Она повела бы себя не в соответствии с тем, чего от нее ожидали.
И тогда, если бы за ней кто-то следил, это еще раз подтвердило бы, что она – не та, за кого себя выдает.
После наших злоключений на дороге скорби мы с Юдикой добрались до Кронаура довольно поздно. Мы позвонили у входа, сонный портье впустил нас и показал , где находится мой номер. Снаружи еще не рассвело, но сервиторы-уборщики уже начали работу, подметая и поливая из шлангов мостовые посольского района. Дождь перестал. Остаток ночи был влажным и холодным, словно труп, выловленный из реки.
Отведенные мне комнаты были великолепны и отличались элегантностью. У портье не было никаких причин считать, что я не пользовалась этими апартаментами в последние несколько дней – ведь реестр постояльцев говорил об обратном. Юдика занял боковую комнату, где обычно размещают слуг - – а я обосновалась в главных покоях. Я использовала кредитную линию, открытую в одном из городских банкирских домов на имя Лаурели Ресиди, связалась с местными коммерсантами, чтобы заказать одежду, некоторые медикаменты и другие необходимые вещи, которые доставили в наши комнаты. Мы вымылись и обработали наши раны. Мы приготовили смену одежды на следующий день: длинное платье, жакет, плащ и шляпка для меня; темный костюм-тройка, который подошел бы весьма респектабельному камердинеру – для Юдики.
Он кивнул.
Я взглянула на него.
Я сделала вид, что пропустила эту реплику мимо ушей. Он изводил меня, постоянно намекая, что я не смогу изображать моего персонажа в течение достаточно долгого времени, не допустив ошибки. Его явно злило, что в сложившихся обстоятельствах мне досталась роль начальника.
Кроме того, я видела, что он ранен и очень устал. Он стал более жестким, даже более жестоким, чем юноша, любовь к которому еще не изгладилась в моем сердце, но мы оба были жутко измотаны. И он был не в лучшей форме. Я слышала его негромкое, но постоянное покашливание, вызванное, как я подумала, тем, что он надышался пылью во время побоища на чердаке. Я слышала его и позже – кашель доносился из его комнаты, когда мы оба улеглись и пытались заснуть.
Он говорил о менторе Зауре так, словно они были равны, словно наш преподаватель боевых искусств доверил ему сокровенное знание, которого были недостойны такие, как я.
Он кивнул.
Некоторое время я обдумывала его слова.
Я пожала плечами.
Он бросил быстрый взгляд на обсуждаемый предмет.
Итак, я стояла на улице Гельдер и звонила в медный колокольчик. Выставка в большой витрине изменилась. Вызвавшие у меня тревожное ощущение манекены – братик и сестричка – забрали свои кресла и ушли. Вместо них на атласной подушке покоился большой, старинный с виду фолиант ин-кватро, стеклянное пресс-папье удерживало его тонкие страницы раскрытыми.
Я подошла к витрине и заглянула внутрь, на мгновение задержав взгляд на моем бледном отражении в стекле – я надеялась, что кропотливо наложенная косметика эффективно скроет мои синяки.
Этой книге, насколько я могла оценить, было примерно сто лет, и она повествовала об истории «Святого Орфея». Страница, на которой она была раскрыта, содержала часть главы, посвященной «Эвдемонической Войне» - – таково было старое название события, которое теперь называли «Орфеанской Войной», «Старой Войной» или просто «войной», потому что все в Королеве Мэб понимали, о чем идет речь. Текст украшали броские иллюстрации. Боевые машины и аугметизированные берсерки выслеживали друг друга и вступали в схватки между столбцами элегантного шрифта. Заглавные буквы были выполнены в виде мифических животных – таких, как единороги или мантикоры. Берсерки, насколько я понимала, были теми, кого впоследствии стали называть Слепошарыми Вояками.
В верхнем правом углу витрины я увидела небольшую белую карточку. На ней значилось:
На секунду я задумалась. 712? Такого не могло быть. Почти восемнадцать сотен лет назад? Нет, это явно какая-то ошибка. Война была событием довольно давней истории, я знала это. Но она была всего лишь несколько веков назад – не восемнадцать сотен лет.
Я развернулась, отвлекшись от созерцания реликвии, и увидела владельца магазина Лупана, ожидавшего меня в открытой двери. Весь его облик, до мельчайших деталей, был таким же как вчера. Он был чопорен, безупречно выстиран, накрахмален и отглажен. Его манеры были столь же исполнены достоинства, как у пышно разукрашенных сервиторов, которые поставили перед нами чашки шоколада и тарелки с иокумом.
Я понимала, что все это – последствия стресса. Мэм Мордаунт учила нас, что психологическая травма ослабляет разум, делая его излишне восприимчивым к странным фантазиям и игре воображения, которые делают его еще более неустойчивым. Это было словно спиральный путь, неуклонно ведущий вниз – значит, подобного следовало избегать. Существовали методы, позволявшие сделать это. Надо было очистить разум и укрепить мой дух. Сон был бы отличным подспорьем, но сейчас, в торговом доме «Блэкуордс», об это нечего было и думать. Мне нужно было время – хотя бы краткие минуты – для спокойного размышления и медитации. Лупан был всецело поглощен беседой со мной, то рвение и внимательность, с которыми он повествовал о тех или иных вещицах и редкостях, привели мой затуманенный разум к мысли, что он похож на театральную куклу – вроде тех, которых я видела в витрине вчера – и его рот движется в согласии с репликами, которые подает голос кого-то, скрытого за кулисами.
Я ответила, что так и сделаю. Я знала, что ему потребуется некоторое время, чтобы взять ее из витрины – и это позволит мне посидеть в тишине и одиночестве, что несомненно помогло бы начать мыслить более ясно.
Он отсутствовал пятнадцать минут или чуть больше. Я вынула шляпные булавки и сняла шляпку, стянула перчатки и сбросила плащ, расстегнула пару кнопок на моем длинном платье. В торговом доме было душно, но странно-холодно – должно быть, причиной была работа различных систем, создающих среду для хранения артефактов. Я выпрямилась, сидя в кресле Орфеанских времен с высокой спинкой и круглыми ножками, заканчивавшимися когтистыми лапами, закрыла глаза и, дыша ровно и медленно, сосредоточилась, повторяя про себя литанию спокойствия. В самом начале нашего обучения кандидатам давали понять, что очень желательно использовать это средство. Это был рабочий инструмент, механизм, позволявший сфокусироваться на определенной мысли и помогавший медитации. Каждый из нас воскрешал в памяти что-то, что успокаивало его – вспоминал места, где прошло его детство, строки из любимого гимна или духовных стихов Экклезиархии. Иногда главным действующим лицом литании был определенный человек. Я знала, что у Фарии этим человеком была ее сестра-близнец, которая умерла, будучи совсем юной, – поющая детскую песенку: «Высокие Лорды спускаются в Город».
Я использовала строфы «Еретикамерона», или «Дней Ереси», длинной поэмы, написанной около 32-го тысячелетия и повествующей о Войне Примархов. Сказать по правде, я так и не дочитала ее до конца - – она была написана до головной боли витиевато, но я вспоминала великолепный стиль первой книги поэмы, воскрешающей героические образы прошлого, торжественную интонацию стиха, повествовавшего о «Мудром Императоре» и его Девяти Сынах, Которые Выстояли и Девяти Сынах, Которые Отвратились от Него. Сестра Бисмилла часто читала ее мне в дормитории Схолы Орбус. Думаю, в приюте и была только первая книга поэмы – маленький желтый томик. Как бы то ни было, для меня литанией спокойствия были не только стихотворные строки, но и голос Сестры Бисмиллы, произносящий их. Сейчас я понимаю, что именно она оказала на мою жизнь влияние, которое обычно оказывает мать – так что, ее мягкий голос был важной частью литании.
Это сработало, я успокоилась. Еще немного я посидела в тишине, а потом – сделала глоток отличного шоколада, который подали сервиторы Мастера Лупана. Я играла серебряной булавкой, которой раньше была приколота к прическе моя шляпка, проводя кончиком пальца вдоль небольшой петли на ее навершии.
В центре зала возвышался круглый стол, укрытый чистым белоснежным покровом. На этом покрове покоилась раскрытая книга на деревянной подставке. Два сервитора, оснащенные верхними конечностями из стекла, ждали команды, чтобы перевернуть страницу и показать ее мне. Рядом, на маленьком столике, ждали своей очереди другие книги, упакованные в особые архивные коробки.
Я склонилась, чтобы посмотреть на «Историю».
И тут Лупан сказал самую любопытную вещь из тех, что я слышала в этот день. Он сказал:
Он снисходительно улыбнулся.
Он взглянул на меня. Должно быть, я выглядела крайне встревоженной. Внезапно его поведение резко изменилось. Он, похоже, был смущен.
Чем он думал обидеть меня? Я демонстрировала только озадаченность. Что он видел на моем лице? И что ожидал увидеть?
Он колебался.
Он смотрел на меня. Это был исполненный боли и тревоги взгляд – словно у поклонника, который наконец нашел в себе достаточно решимости, чтобы признаться в своих чувствах к возлюбленной леди, но получил обескураживающий отказ. Он был смущен, и его гордость была уязвлена.
Он осекся. Где-то в глубине торгового дома звякнул колокольчик. Колокольчик, который берут в руку и звонят, вызывая кого-то.
Он убежал. Сервиторы выпрямились и глядели на меня.
Я осталась одна. Поведение Лупана было крайне странным, он говорил о вещах, о которых я понятия не имела – но я распознала форму, в которой он начал разговор. Это была проверка. Неуклюжая, топорно проведенная – но несомненно проверка. Когда он говорил, возможно, в его речи были кодовые слова, которые, как он полагал, я должна была знать, догадавшись по ним, о чем идет речь. Он приглашал меня ответить, показав, что я тоже понимаю, о чем он говорит, продемонстрировать мое знание этих тайных предметов. Но я не дала ему ответа, на который он рассчитывал. Возможно, его господа, эти таинственные и невидимые члены семьи, управлявшей «Блэкуордс», тайно наблюдали за нами, и колокольчик вызвал его, чтобы понести наказание за оплошность.
Я моргнула. Слово обрело смысл.
Пораженная, я обернулась. Мужчина выступил из затененного дверного проема. Он был бледным, с небольшой темной бородкой. У него были длинные волосы, черные и довольно растрепанные, они падали на воротник. Его одежда тоже была темной. Он глядел на меня серыми глазами – его взгляд не был дружелюбным или враждебным, он просто был.
== '''Вторая часть истории, названная''' == =='''ЦЕННЫЙ ТОВАР'''==
<br />
Я ответила ему враждебным взглядом. Его вид мне не нравился. Он выглядел как человек из низов общества, что само по себе не было недостатком – я тоже не могла похвастаться высоким происхождением, - – но в его спокойствии я видела ту грубую, неотесанную простоту, которую можно встретить лишь у подонков, населяющих городские улицы.
Обычно у Проклятых были приметные знаки, отметины на щеках или на шее, но на нем я их не видела. Впрочем, кажется, метка все-таки была – на руке, там, где бледную кожу скрывал черный рукав куртки: тонкие черные линии, переплетение росчерков, которые я поначалу приняла за волосы на руке, - – но теперь видела, что они вполне могут быть татуировкой, говорящей о его положении.
Это было незавидное положение. Лишь немногие в Королеве Мэб находятся так же низко на социальной лестнице, как Проклятые. Может быть, Слепошарые Вояки – их считали отбросами общества; но Слепошарые Вояки по крайней мере сохраняли некоторое достоинство – грубую гордость ролью смертельного оружия, для которой их создавали.
Я вздрогнула. Неужели Мэм Мордаунт действительно прислала Проклятого, чтобы спасти меня?
Он выглядел как хорошо обеспеченный человек – не толстяк, но, судя по его гладкой коже, он ни в чем не нуждался и имел возможность хорошо ужинать каждый вечер. Он был облачен в синий костюм с высоким шитым золотом воротником, а свою голову – гладко выбритую и смазанную маслом – держал так высоко, что, хотя ростом он и был не выше меня, казалось, что он смотрит на меня сверху вниз.
Он протянул руку. Я взяла ее, осторожно пожала и сделала реверанс. Я заметила маленькое приспособление, замаскированное под тонкий золотой перстень у него на мизинце. Еще я обнаружила небольшую выпуклость на кольце, которое он носил на указательном пальце. Энергетическая батарея, или резервуар для яда. Это кольцо на указательном пальце, украшенное изображением черепа – эдаким напоминанием “memento mori” – явно было портативным оружием.
Мы беседовали недостаточно долго, чтобы я смогла по-настоящему пристально изучить его интонации и, руководствуясь этим, понять его намерения – но даже сейчас я отчетливо различала напряжение в его голосе. Они явно что-то замышляли. Впрочем, это не свидетельствовало ни о чем определенном. По-настоящему насторожило меня то, как он стоял и как разместил сопровождавших его сервиторов.
Все это я успела заметить и понять в течение той секунды, которая понадобилась Блэкуордсу, чтобы вытянуть руку, показывая мне дорогу, мотнуть головой в том же направлении, и произнести:
Вслед за тем послышалось легкое жужжание – такой звук иногда издают напольные часы перед тем, как пробить время. Сервитор, который стоял прямо у меня за спиной, пришел в движение. Жест Блэкуордса должен был отвлечь мое внимание. Я чуть запоздала, поворачиваясь, но успела оглядеться и схватить вещь, которой воспользовалась как щитом.
Быстро наклонившись, я увернулась от одного, и попыталась вырубить другого ударом ноги – но длинное платье Лаурели Ресиди помешало мне. Эта одежда была сшита явно не в расчете на рукопашный бой. Я чуть не упала, запутавшись в юбках. Сервитор схватил меня за плечо.
Это был Проклятый. Он снова возник в дверном проеме и вышел на свет. Его лицо было неподвижно. Он смотрел прямо на Балфуса Блэкуордса, который вздрогнул от неожиданности, обнаружив в помещении еще одного человека.
Проклятый взвел курок.
И выстрелил. В закрытом помещении выстрел прозвучал оглушительно-громко, и пуля вдребезги разнесла голову державшего меня сервитора. Осколки разбитого черепа разлетелись в разные стороны, отскакивая от обитых зеленым бархатом стен.
Я высвободилась из хватки безжизненных конечностей и плечом оттолкнула с дороги другого сервитора. Тот, который пытался ткнуть меня иглой, бросился на Проклятого и тот уложил его еще двумя выстрелами, от которых у меня заложило уши. Пули пробили металлические пластины, покрывавшие торс сервитора.
Блэкуордс заорал, сыпля неприличными ругательствами, и поднял руку, собираясь отправить Проклятого на тот свет с помощью убийственного устройства, скрытого в его кольце. Я среагировала инстинктивно, - – он стоял неподалеку, и я могла дотянуться до него. Я ударила его по руке книжкой, которую все еще держала – ударила, чтобы сбить прицел. Его выстрел, тоненькая струйка плазмы – пересек помещение и прожег дыру в стене. Зала наполнилась вонью тлеющего бархата.
Блэкуордс пошатнулся, сделал шаг назад и в смятении посмотрел на тыльную сторону своей ладони. Там он видел крохотный красный след, напоминающий укус пчелы, между костяшками пальцев – там игла, застрявшая в блокноте Лилеан Чейз, оцарапала его кожу.
Пока они стояли в замешательстве, Проклятый подошел ко мне.
Мы вместе двинулись по коридору к выходу. Теперь отовсюду доносился звон колокольчиков. Мы слышали приближающиеся быстрые шаги – кто-то бежал, направляясь к нам, в торговом доме царила суматоха. Из бокового коридора прямо перед нами появился сервитор, но Проклятый отшвырнул его с дороги ударом рукоятки своего тяжелого пистолета. Сервитор рухнул на пол, его лицо раскололось пополам. Я ненадолго остановилась, чтобы подобрать юбки – так я смогла бы бежать гораздо быстрее.
Появился еще один сервитор. Проклятый поднял пистолет, держа его обеими руками, и сделал два выстрела, которые разнесли голову и шею противника. В барабане пистолета было десять стандартных патронов. Магазин с одиннадцатым, крупнокалиберным зарядом, располагался на оси основного барабана – именно этот патрон можно было выстреливать через больший ствол пистолета. Пока Проклятый использовал стандартные патроны.
В помещениях позади нас собралась целая толпа сервиторов. Они готовились к нападению.
Он поднял револьвер, взвел курок, позволявший использовать заряд из центральной камеры барабана, и навел оружие на дверь.
Внезапно он перешел на шаг и сунул пистолет в кобуру под курткой.
Я пристроилась за ним, стараясь держаться примерно в шаге позади.
Я обнаружила, что по-прежнему держу в руке маленькую синюю книжицу. Я выдернула иглу, застрявшую в страницах, и обнюхала ее острие.
Я выбросила иглу и спрятала книжку.
Он не ответил, и это еще больше разозлило меня.
Я развернулась и пошла прочь. Он закрыл барабан револьвера, спрятал оружие, и последовал за мной.
Я остановилась и взглянула на него.
Он помотал головой.
В трущобах Королевы Мэб Проклятый может в конце-концов превратиться в наемника, который не берет платы за свои услуги – потому что их обет предусматривает «делать что угодно для кого угодно»; даже самое ужасное преступление становится для них искуплением.
Я вздохнула.
Он пожал плечами.
Он снова пожал плечами.
Нельзя сказать, чтобы это заявление показалось мне особенно обнадеживающим.
Мы шли к Кронаур Геликан. Вторая половина дня приближалась к середине. Собирался дождь – но пока еще не начался. Над Королевой Мэб висели темные тучи, они громоздились уступами, словно горные склоны, закрывшие небо. А еще они походили на город - – город, заполненный силуэтами башен, стен и защитных бастионов… или на тень самой Королевы Мэб – тень, которую город каким-то непостижимым образом отбрасывал не на землю, а в небо. Мне пришли на память истории о Пыльном Городе – всем известном мифе, распространенном в префектуре Геркула. Рассказывали, что Пыльный Город находится далеко на северо-востоке, неподалеку от Сандерленда, на пути к огромной пустоши, которую называют Багряная Пустыня. Говорили, что когда-то Королева Мэб была одним из двух построенных в одно время городов-близнецов, и Пыльный Город – это все, что осталось от второго города, пришедшего в упадок и разрушившегося.
И теперь я развлекала себя фантазией, что именно его тень я вижу в небе.
На подступах к Кронауру, в дальнем конце площади Дельгадо-Сквер мы замедлили шаг, стараясь не выделяться на фоне пешеходов, неторопливо фланировавших по посольскому кварталу. Я решила, что нам не следует идти прямиком к зданию, а пройти небольшое расстояние в одном направлении, потом повернуться и двигаться в другую сторону, словно мы гуляем.
Я отсыпала ему щедрую горсть мелочи из кошелька.
Проклятый посмотрел на меня с большим сомнением, словно в моем предложении ему чудился какой-то подвох. Вообще-то, в других обстоятельствах его сомнения были бы вполне обоснованы – но сейчас мне было необходимо, чтобы он вывел меня к Мэм Мордаунт.
Я вручила ему синюю книжицу, которую прихватила в «Блэкуордсе». С тех пор, как она попала мне в руки, она уже несколько раз спасла жизнь нам обоим. Так что, я совсем не хотела потерять эту вещицу.
Он посмотрел на книжку, недоверчиво скривил губы, но сунул ее во внутренний карман.
Я оставила его у кафе и пересекла площадь. Дождь по-прежнему собирался, но никак не мог начаться. У меня был ключ от задней двери, но сейчас, днем, Лаурель Ресиди должна была воспользоваться парадным входом.
Я вернулась в кафе и нашла Лайтберна.
Он выглядел озадаченным. Потом поднялся и двинулся на улицу, вслед за мной.
Он колебался.
Лайтберн вздохнул.
Заповеди Хаджры были простыми и понятными. Человек возвращался к последней роли и персонажу, и – если это оказывалось ошибкой – к тем, что были до этого. Роль Лаурели Ресиди оказалась скомпрометированной, так что, я должна была поспешно отступить к заданию, которое выполняла до того, и, возобновив ту, другую роль, исполнять ее до тех пор, пока это было целесообразно. Юдика знал это. Я, на всякий случай, сообщила ему о своих последних заданиях.
Проклятый Лайтберн выглядел все более мрачным.
Падуя Прэйт три недели работала натурщицей в коммуне художников, попутно проходя обучение у тамошних колористов, узнавая, как правильно смешивать краски. Выполняя это задание, я следила за художником по имени Констан Шадрейк. В некоторых из его недавних работ начали появляться настораживающие символы, и Секретарь приказал мне проследить за ним, чтобы узнать, не свел ли он знакомство с людьми, склонными к еретическому образу мыслей, или приобрел какие-нибудь запрещенные работы, которые вдохновили его. Но я ничего не обнаружила. Символы оказались лишь случайным совпадением.
Место, которое я нашла, находилось под скосом крыши, там лежала пара грязных матрасов, а с карниза спускалась старая зеленая шелковая занавеска, которую при желании можно было задернуть.
Он уселся на один из матрасов. Было видно, что мои слова не убедили его, и он в любой момент готов вскочить и сбежать.
Через несколько минут я увидела Лукрею – молодую натурщицу и колористку, которая жила здесь и в те времена, когда я была Падуей Прэйт. Она выглядела еще более тощей, чем я помнила. Я пошла поздороваться, оставив Лайтберна сидеть, где сидел, не спуская с меня глаз.
Похоже, она была рада видеть меня… несмотря на то, что ее глаза были подернуты поволокой от употребления лхо.
Она кивнула.
Шадрейк был малосимпатичным субъектом, говорили, что он относится к натурщицам, как к игрушкам – использует их и выбрасывает.
Я пожала плечами. По ее тону я предположила, что Шадрейк либо уже получил от нее что хотел, и выгнал – либо она недовольна тем, что он не обращает на нее внимания. И, боюсь, это было скорее второе – она казалась слишком худой и бледной для него. Бедность, плохое питание и лхо истощали Лукрею – и это не шло на пользу ее внешности. Шадрейк любил своих девочек и мальчиков – но он предпочитал более здоровый вид; облик, излучающий грубоватую энергию. Если же их красота начинала разрушаться и юность – увядать, для него это было равносильно разрушению и увяданию его самого.
Я кивнула.
Я была облачена в мокрый, а сейчас еще и испачканный – но по-прежнему элегантный костюм Лаурели Ресиди.
Похоже, это произвело на нее впечатление.
Лукрея хихикнула.
Она улыбнулась мне и обняла с неподдельным энтузиазмом. Я чувствовала запах ее немытого тела, ощущала ее несвежее дыхание и, кажется, могла бы пересчитать все ее кости.
Я вернулась к Лайтберну, задернула занавеску и села. Я решила, что могу дать Юдике несколько часов – а может быть, даже всю ночь. Темнело, и меня совсем не радовала перспектива бродить по окрестностям после захода солнца. Кроме того, Лайтберн отказался говорить мне, насколько далеко было идти к Мэм Мордаунт.
И почти тотчас же я услышала детский смех. От этого звука я похолодела – именно его я слышала на чердаке Зоны Дня. Я с трудом сглотнула и медленно двинулась вниз, напряженно прислушиваясь, ловя каждый звук.
Нижняя площадка представляла собой довольно широкое пространство, ярко освещенное старой люстрой, явно знававшей лучшие дни. Здесь стоял ветхий продавленный диван и две большие фарфоровые вазы, которые использовали как подставки для тростей. Половицы, перила, стены и потолок были окрашены в тускло-белый цвет, так что привинченное к стене старое зеркало в позолоченной раме казалось только еще одним участком белой стены в форме зеркала. С одной стороны была пара закрытых двустворчатых дверей. С другой стороны площадки – двери, ведущие в мастерские, где смешивали краски. Эти дверные проемы были полускрыты грязными драпировками. Пыльные разноцветные дорожки – следы многочисленных ног тянулись за эти двери и от них - – пыль растираемых красок оседала на обуви тех, кто ходил по этим белым половицам.
От площадки ветхая лестница вела к другим мастерским, где готовили и растирали краски, расположенным этажом ниже.
К первым двум помещениям анфиладой присоединялось третье, и я вошла в него. Там на одной из лавок сидел старик, осторожно смешивая в керамической чаше оттенок красной краски.
Он выглядел озадаченным.
Я пересекла помещение, мимо подносов, уставленных бутылками – каждая была аккуратно заткнута пробкой – и вошла в кладовую, где в больших стеклянных бутылях на деревянных полках хранилась олифа и суспензии, используемые для смешивания красок. Краем глаза я заметила крохотную фигурку, метнувшуюся прочь из двери в дальнем конце помещения.
Я вскрикнула от неожиданности – собравшиеся в комнате музыканты перестали играть и засмеялись, глядя на меня. Думаю, я действительно выглядела крайне комично, когда, побледнев, шарахнулась от двери.
Некоторые встали со своих мест, чтобы поздороваться со мной, или чтобы представить меня новеньким, с которыми я была незнакома. Сейчас мне меньше всего была нужна их компания – но я должна была играть мою роль.
Одним из собравшейся компании любителей музицирования был собственной персоной художник Констан Шадрейк. Он отложил скрипку и устремился ко мне, лучась улыбкой, которая явно была задумана как отеческая, но вполне ясно говорила о его истинных намерениях.
Он был в хорошем настроении, хотя был уже довольно поздний вечер. Обычно Шадрейк становился все более злым и мрачным по мере того, как продолжалась ночь, а в его крови бродило все больше отравы.
Он настаивал, чтобы я спустилась с ним вниз, в его студию… хотя я сомневалась, что он действительно намерен работать. Остальная компания засобиралась с нами, прихватив выпивку и инструменты – чтобы сопровождать музыкой его размышления о выборе идеальной композиции.
Все это время я не переставала оглядываться по сторонам, ища хоть какие-нибудь следы ребенка, которого видела раньше. Ощущение безотрывно наблюдающего за мной взгляда не исчезало. Я чувствовала себя в ловушке. Мне нужна была тишина и возможность спокойно разузнать что нужно и сбежать – а вместо этого на мне, как гири, повисли распутный живописец и его нетрезвая компания. Но, если я хотела продолжать оставаться Падуей Прэйт, мне необходимо было согласиться и идти с ними.
Он разулыбался. Такой ответ явно очень понравился ему. Он начал рассказывать сопровождавшей нас компании пьянчуг и музыкантов, как когда-то он учил великого Сима всему, что тот знает о рисовании теней, облаков и прекрасных морских пейзажей.
Но и это было не самым ужасным. Работы Шадрейка изменились с тех пор, как я видела их в последний раз. Изображения на его картинах вызывали, мягко говоря, беспокойство. И дело было не только в том, что его техника стала гораздо проще (теперь рисунки выглядели бессвязно-яркими, почти детскими) – содержание картин напоминало жуткий и отвратительный ночной кошмар. На них совокуплялись и корчились ужасные, демонические твари. Они ужасали сценами насилия и изображениям расчлененных тел. Гротескно-искаженная анатомия резала глаз. А некоторые символы и декоративные детали на этих картинах сами по себе вызывали неясную тревогу.
Я чувствовала себя крайне неловко. Мое задание здесь заключалось в том, чтобы изучить творения Шадрейка, чтобы найти возможные признаки порчи, и я сообщила, что не вижу никаких явных ее признаков. Некоторые знаки и детали орнамента - – благодаря им на эти работы и обратили внимание – на основе моих данных были признаны невинными и случайными, так что, опасения Секретаря и ментора Мерлиса не подтвердились.
Но это было неправдой. Теперь я видела, что передо мной работы человека, явно склонного к ереси – осознанно или случайно. Я ощутила всепоглощающее чувство вины за то, что недостаточно хорошо выполнила задание. Я не довела дело до конца, не была достаточно внимательна, и, после моего ухода проблема только усугубилась.
Я бродила по комнате, рассматривая его картины и наброски, перелистывая валявшиеся здесь же блокноты. Я чувствовала себя измотанной, меня разрывали противоречивые чувства. Моей первой задачей было защитить себя и послужить интересам Зоны Дня, – чтобы Ордос получил поддержку и был предупрежден о своих тайных врагах. Но, если во всем этом замешан варп, если сами Губительные Силы действуют через Констана Шадрейка, я чувствовала себя обязанной сделать хоть что-нибудь. Служитель Инквизиции не может остаться в стороне, если обнаружит что-то подобное. Попытка не замечать такие вещи была бы ужасным нарушением моего долга.
Его прислужники ринулись на поиски. У Шадрейка был небольшой кусок стекла, очень старого стекла – он утверждал, что когда-то оно находилось в свинцовой раме огромного витражного окна часовни Экклезиархии. Он вставил стеклышко в деревянную рамку с ручкой и тушью начертил на нем решетку – с помощью этой штуки он мог «на глаз» быстро начертить изображение любого предмета.
Кто-то нашел стекло и принес ему – вместе со стаканом вина, чтобы поднять настроение. Он взял вещицу, а потом посмотрел на меня сквозь стекло, держа его за ручку, словно лупу.
Он зажег новую папиросу с лхо и вновь устремил на меня изучающий взгляд.
Чувствуя себя крайне неуютно от такого пристального внимания, я отвела взгляд и обнаружила Лайтберна – он вошел в студию и теперь, хмурясь, оглядывался по сторонам. Взглянув на него, я поняла, что сейчас что-то произойдет. Оставалось только надеяться, что у него хватит ума не втравливать нас в новые проблемы.
Но вместо этого лишь произнесла:
Я видела, как лицо Лайтберна, бывшее мрачнее тучи, едва заметно дрогнуло при упоминании вслух его имени, которое он так долго отказывался назвать мне.
Я поднялась и подошла к Лайтберну. Мои познания в психологии говорили, что необходимо вывести Шадрейка из его конфронтационной позиции – и это было несложно, потому что природа конфликта была до смешного простой и очевидной. Я лишь рассчитывала, что ум Шадрейка не слишком затуманен, и мой план сработает.
Шадрейк нахмурился.
Я повернулась к нему, улыбаясь, словно он не понимал очевидного.
Мои слова польстили ему – на это я и рассчитывала. Вообще-то, он использовал проституток и нищих в качестве натурщиков только потому, что они были готовы работать за стакан амасека и кусок хлеба.
Шадрейк снова оглядел Проклятого.
Подвыпившая компания вокруг – по крайней мере, те, кто слышал наш разговор, - – начали свистеть и улюлюкать.
Шадрейк вынул изо рта папиросу и выпустил облако дыма.
Лайтберн взглянул на меня. Он явно был озадачен.
Я думала, что он закатает рукав или только поднимет манжет. Но, кажется, поняв, в какую игру мы играем, Лайтберн поставил на пол сумку, которую нес, а потом – скинул куртку и рубаху.
Шадрейк, похоже, был впечатлен.
Лайтберн подошел к стулу и уселся. Шадрейк осыпал своих прислужников приказаниями, он посылал их за углем, бумагой, чистой доской, особым мольбертом и амасеком. Отдавая команды, он неотрывно разглядывал Лайтберна через свое стеклышко.
Я подошла к Проклятому.
Я отступила назад и снова взглянула на него. Письмена у него на коже были расположены так густо, буквы – такие мелкие, что их невозможно было разобрать. Чтобы понять, что там написано, нужно было оказаться близко… очень близко к нему.
Он не ответил.
На бегу я выхватила мою серебряную булавку.
Снизу донесся смех, громкий музыкальный аккорд, потом – звук аплодисментов.
Я отвела занавеску и вошла в мастерскую. Все выглядело так, как раньше.
Стеклянные бутыли и фляги на одной из столов едва заметно вздрогнули, словно кто-то только что прошел мимо стола и наступил на старую, прогибающуюся половицу.
Никто не ответил. Снизу снова донеслись смех и музыка. На этот раз вступил барабан.
Я быстро выпрямилась.
Я двинулась вдоль скамьи, пока не увидела дверь, ведущую в соседнее помещение.
Смех повторился.
И оно было не одно. Вторая фигурка, практически неотличимая от первой, возникла у другого конца скамьи. Широко улыбаясь, они начали приближаться ко мне с противоположных сторон.
Это были куклы для выступления чревовещателя, которых я видела в витрине торгового дома «Блэкуордс» - – мальчик и девочка. Их глаза – стеклянно-блестящие, устремленные в одну точку, неотрывно смотрели на меня. Их щечки нежно розовели. Рты с легким деревянным постукиванием открывались и закрывались, словно они пытались что-то сказать.
В руках у обоих были маленькие острые ножи.
Некоторое время я лежала тихо и прислушивалась. По звукам, доносившимся снаружи, я поняла, что точно нахожусь в Королеве Мэб. Я находилась в помещении, расположенном довольно высоко – уличный шум доносился снизу – и я слышала раздававшийся с интервалами колокольный звон. Один примечательный набат доносился слева. Звук был низким и медленным – я узнала колокол Святого Ваала у Врат Мытарств, он отличался крайне унылым звучанием и всегда чуть запаздывал, отбивая часы.
Итак, на дворе недавно рассвело, а я лежала находилась в высоком здании в южной части города, восточнее Врат Мытарств; это означало, что, возможно, я находилась где-то к востоку от фактории Фероника и барахольного рынка, расположенного на берегу реки. Там действительно было несколько зданий, подходивших под те параметры, о которых я думала – Университариат Чазопар у Врат Мытарств, Орфеанская Музыкальная школа, Рубрикаторий Тармос, зал Гильдии Достопочтенных Братьев, базилика и миссия Экклезиархии - – но ни одно из них не вызывало ассоциаций с тем местом, где пребывала я.
Для пробы я повернула голову, чтобы осмотреть помещение.
Дверь отворилась. Я сделала вид, что все еще без сознания. Сквозь прикрытые веки я увидела, как в комнату вошел Лупан. Он выглядел измученным и бледным. В руках он нес большую черную кожаную сумку с пряжками. Войдя, он опустил ее на пол, открыл и извлек небольшую металлическую коробку, в которой лежал шприц и несколько стеклянных пузырьков. Он подготовил шприц, заправив его, должно быть, каким-то стимулятором, чтобы пробудить меня к жизни.
Он подскочил от неожиданности, на секунду уставился на меня немигающим взором, потом – спрятал шприц обратно.
Лупан страдальчески скривился – похоже, он не на шутку устал от этих игр.
Я выдержала паузу. И добавила:
В эту минуту он выглядел так, словно вот-вот потеряет сознание от страха. Он захлопнул себе рот ладонью и посмотрел через плечо – словно кто-то мог подслушивать наш разговор. Я чувствовала, что этим кем-то мог быть не только некто, вошедший в комнату вместе с ним. Я поняла, что он имел в виду и кукол.
Потом он без сил опустился на пол прямо к моим ногам. Он выглядел не на шутку перепуганным.
Я не отводила от него взгляда, стараясь, чтобы он чувствовал себя как можно более неуютно.
Похоже, мой ответ воодушевил его.
«Кем вы были». Я обратила внимание на слова, которые он использовал.
Он подозрительно взглянул на меня.
Я не стала спрашивать, что он имеет в виду. Но предположила, что речь идет о носителях гена парии. В ответ я лишь помотала головой.
Кажется, мои слова уязвили его.
Он помрачнел.
Я показала взглядом на кукол.
Он снова воровато оглянулся через плечо.
Весь его облик выражал отчаяние.
Этот человек обезумел от страха за свою жизнь. Я видела это в смене микровыражений на его лице, в языке жестов, которые он не мог контролировать своей волей, ощущала в запахе его пота, насыщенном феромонами ужаса. Можно убедить окружающих в своем страхе, обладая соответствующими навыками – и у стороннего наблюдателя не возникнет ни малейших сомнений в этом – но физиологические реакции такого уровня невозможно подделать. Ну, вообще-то, можно – но для этого надо быть шпионом высочайшего уровня, или асассином.
Словом, я была уверена, что страх Лупана настоящий. И в моей власти было слегка облегчить его. Это давало мне совсем небольшой – но все же рычаг влияния на него. Что, в свою очередь, выражаясь на языке Блэкуордс, делало его моим ценным активом. Но я понимала, что должна сообщить ему что-то действительно важное и дорогое для меня. Если бы я попыталась надуть его, отделавшись какой-нибудь ерундой – он сразу понял бы это, и мой единственный шанс был бы утрачен. Даже если бы мне удалось водить его за нос некоторое время – рано или поздно он раскусил бы обман, и последствия для меня оказались бы еще хуже. У меня не было возможности определить степень и глубину осведомленности Блэкуордсов обо мне или о Зоне Дня. Вполне возможно, они знали столько, что разоблачили бы любую мою ложь. В общем, чтобы быть полностью уверенной, я должна была говорить только правду.
У него затряслись руки. Я услышала шаги, приближающиеся снаружи по коридору.
Его смятение, похоже, достигло предела.
Он стиснул голову руками – воплощение горя и паники.
Я посмотрела ему в глаза.
Но кое-что свидетельствовало об их высочайшем классе более, чем их облик и поведение, более, чем их дорогая аугметика – это было то, что их решил нанять Балфус Блэкуордс.
Лупан кивнул.
Лупан повернулся ко мне, открывая рот, чтобы говорить.
Он посмотрел на меня сверху вниз и скривил губы.
Он улыбнулся. Пожалуй, это была самая неприятная улыбка из тех, что мне приходилось видеть до сих пор.
Что ж, пришло время для маневра.
Блэкуордс напрягся. Упомянутое мною имя несомненно имело вес.
Говоря это, я имела в виду его телохранителей, но ни один из них никак не отреагировал на мои слова.
Блэкуордс скривился, словно попробовал чего-то кислого. Потом посмотрел на Лупана.
Он бросил быстрый взгляд на меня.
«И Блэкуордсу тоже», - – хотела ответить я. Но нужно было поддержать тот намек на близость союзников, который возник между мной и Лупаном. Так что, я напустила на себя угрюмый вид и не проронила ни звука.
Лупан коротко, нервно хихикнул – но Блэкуордс остался безучастным.
Блэкуордс вздернул бровь.
Блэкуордс помолчал, обдумывая его слова. Потом глубоко вздохнул и двинулся к двери.
Блэкуордс покинул помещение, его телохранители окружали его, словно луны – планету. Лупан посмотрел на меня.
Он наклонился, открыл свою черную сумку и вынул чистый серый защитный костюм, широкое прямое черное платье и коричневую шерстяную накидку с капюшоном – такое могли бы носить монахини. Все вещи были аккуратно сложены.
Он выбежал, но скоро вернулся с тазом, полотенцем и ведром теплой воды. Все это он разместил на приставном столе. Потом извлек из сумки расческу, щеточку и пилку для ногтей, бутылку воды и немного хлеба с сыром, завернутых в вощеную бумагу.
Он подошел к двери и кивнул куклам.
Перед тем, как закрыть за собой дверь, Лупан повторил:
Дверь закрылась, и я принялась за еду, отхлебывая воду из бутылки. В голове мелькнула мысль, что в еду и питье добавили наркотики замедленного действия, но я решила принять на себя этот неизбежный риск. Голод и жажда начали притуплять мой разум, а физическая энергия и так была почти на нуле после беспамятства, вызванного химическими веществами, которыми меня накачали.
Продолжая жевать, с куском хлеба в одной руке и бутылкой в другой, я прошлась по комнате, заглядывая под и внутрь немногочисленных предметов мебели, находившихся здесь. Проглотив еду и питье, я проверила окна. Лупан не соврал. Я находилась на шестом этаже, в странноприимном доме, расположенном на территории миссии. Внизу… далеко внизу лежала мокрая от дождя площадь Фениксиан-Сквер. Прихожане уже собрались на полуденную службу в грандиозной Базилике Святого Орфея, к которой примыкал обслуживавший ее странноприимный дом. Другие богомольцы, пилигримы из дальних мест и с других планет, выстроились в длинные очереди у ларьков по сторонам площади, чтобы купить освященные свечи, схемы посещения святынь и осмотра знаменитых фресок, в лаконичной и зримой форме являвших величие и славу Бога-Императора.
Все окна были наглухо заперты. Всматриваясь, я поняла, что вполне могла бы спуститься по фасаду здания - – но это был неподходящий вариант. Чтобы выбраться наружу, нужно было разбить стекло – но на шум сбежались бы люди. К тому же, я не смогла бы спуститься по фасаду среди бела дня – меня бы непременно задержали.
Я вздохнула и откусила еще хлеба с сыром.
Я размышляла, почему Экклезиархия так заинтересовалась мною. Если вся моя ценность ограничивалась лишь присущим мне свойством псионической «пустоты» - – у Церкви не должно было возникать затруднений, чтобы обзавестись носителем таких свойств с использованием других каналов. Парии встречались редко – но их можно было найти. У представителей Экклезиархии не было причин похищать парию у Ордосов.
Впрочем, могло оказаться так, что ни Блэкуордс, ни Церковь не знали, во что ввязались. Цели и дела Зоны Дня были тайной по самой своей природе. Вполне вероятно, никто из участников не имел понятия, что во всем этом замешана Святая Инквизиция. Возможно, они считали, что Зона Дня была частью каких-то темных, не вполне законных и не вполне честных махинаций.
Один из них, которого, как я поняла, звали Хоуди, смерил меня взглядом с головы до ног, а потом снял с моей головы капюшон, чтобы разглядеть мое лицо.
Хоуди бросил на него быстрый взгляд, а потом вернулся к изучению моей персоны.
Хоуди снова перевел взгляд на него.
Он помолчал.
Блэкуордс кивнул. Было заметно, каких усилий ему стоит сохранять смиренный вид.
Блэкуордс помрачнел. Исповедники переглянулись, и их лица осветились улыбками.
Хоуди подошел ко мне, взял мое запястье и поднял его, чтобы осмотреть манжет. Манжет был включен. Он осмотрел приспособление и отпустил мою руку.
Я кивнула.
Хоуди взглянул на своего товарища-исповедника.
Он развернулся, чтобы вывести меня из помещения.
Хоуди повернулся и смерил его презрительным взглядом.
Блэкуордс выглядел подавленным – ему недвусмысленно дали понять, где его место. Я готова была поклясться, что заметила выражение удовлетворения, промелькнувшее на лице Лупана.
Мы поднялись на ступень и позволили механизму нести нас. Так, стоя бок о бок, мы торжественно вплыли в грандиозное здание базилики.
Вы когда-нибудь были там? У Святого Орфея? Я знаю, что там много кто побывал. Каждый год этот храм посещают тысячи паломников. Конечно же, большие здания есть в других городах и на других планетах – но это было первое грандиозное Имперское здание, которое я увидела, и таким оно навсегда останется в моей памяти. Оно ошеломляет. Главная часть увенчанного куполом здания размером примерно с городскую площадь, толпы пилигримов и богомольцев, собирающихся здесь, напоминают поросль лишайника. Примерно половина этой площади уставлена рядами церковных скамей – тысячами рядов, где любой верующий может сидеть, вознося молитвы или созерцая главный алтарь. Купол настолько огромен и высок, что под самой его вершиной клубятся облака – результат действия внутреннего микроклимата. Нескончаемые толпы людей входят сюда через обрамленные колоннами дверные проемы, расположенные по всему периметру главного зала, а ряды эскалаторов – такие же, как тот, на котором сейчас стояли мы – доставляют посетителей из расположенных рядом зданий. Каждый ряд эскалаторов вытягивается из открытого рта – такого же, как тот проем, через который мы попали в храм – но эти рты принадлежат другим лицам: они больше, сплошь покрыты сверкающими листами золота, и увенчаны громадными головными уборами в виде солнечных лучей. Стены базилики словно составлены из этих гигантских лиц: исполненные благоговейного страха, застывшие в экстазе людские лица – это из их ртов тянутся ряды эскалаторов, - – и чередующиеся с ними благородные лики, обрамленные стилизованными шлемами, символические образы Адептус Астартес.
Все, что здесь слышно – негромкое звучание заполненной пустоты, в этом огромном пространстве все звуки скрадываются расстоянием. Тысячи людей переговариваются внизу, хоры поют, паломники возносят молитвы – но все эти звуки на такой огромной площади звучат не громче статических помех на радиоволне, и превращаются в неразборчивый шум из-за эха. Помещение заливает туманный свет, который исходит словно с самих небес свет – он напоминает свечение золотых ламп в туманный день.
В это увенчанное куполом пространство замыкает алтарная часть - – гигантское ущелье, стены которого образованы возносящимися ввысь органными трубами и хорами, спускавшимися вниз, к эффектно расположенным узким проходам, которые вели к высокой центральной платформе и престолам для высокопоставленных лиц. Они свысока взирали на отвесные стены этого мрачного ущелья, тянущиеся к солнцу, на темные зевы труб, на все эти острые, украшенные колоннами утесы, поднимающиеся из тьмы на свет божий.
Я чувствовала, что он старается показаться доброжелательным, чтобы подготовить меня к чему-то, что, по-видимому, должно было поставить меня в неловкое и затруднительное положение.
Я кивнула.
Он удивленно посмотрел на меня.
Он пожал плечами и кивнул.
Я была практически уверена, что он едва не сказал: «Потому что их не так-то просто увидеть».
Хоуди знаком скомандовал мне сесть на одну из пустующих скамей. Я села. Через пару рядов впереди рыдающая женщина прижимала к себе запеленатого ребенка. На ряду позади меня неподвижно сидел старик, уставившись на старую медаль с изображением Бога-Императора Человечества.
Я покорно ждала. Мне пришло в голову, что сейчас я могла бы сбежать – но вокруг меня было огромное открытое пространство, и среди тысяч людей, шумевших вокруг, могло затаиться сколько угодно потенциальных противников. В общем, я решила подождать. Старик – его лицо, шея и верхняя часть спины были искривленными, как шишковатое дерево, из-за паралича, вызванного синдромом посменной работы, подошел и уселся на другом конце моей скамьи. Он наклонился, положил локти на спинку стоящей впереди скамьи, и начал молиться. Как я полагала, об исцелении своего бренного смертного тела. Я почувствовала, как деревянная скамья подо мной ходит ходуном от дрожи его обессиленного нервной болезнью тела. Девушка заняла место на скамье через три ряда впереди от меня. Она неотрывно смотрела на высокий алтарь, склонив голову на бок. Не нужно было вглядываться, чтобы понять – она умерщвляла плоть на своем левом предплечье, используя цепь с шипами, сейчас намотанную на ее правую руку. Молитвенные аппараты с дистанционным управлением с жужжанием кружились над скамьями, на их шипящих от перегрева коричневых экранах вспыхивали и пропадали слова священных текстов. Один из них был крупной моделью – фигуры двух золотых механических херувимов поддерживали окруженный позолоченной рамкой экран, расположенный между ними, словно летающую версию какого-то щедро изукрашенного зеркала. Сияющие механические херувимы по очереди верещали: «Узрите! Узрите!» перетаскивая экран от одного паломника к другому. Они были очень – даже слишком - – похожи на жутких кукол Блэкуордса.
Я отвела взгляд. Исповедника не было уже довольно долго. Я начала задаваться вопросом – не испытывали ли Хоуди ко мне больше сочувствия, чем я думала поначалу? Может быть, он сознательно не возвращался так долго? Он намекал, что я могу сбежать, пока он отсутствует? Может быть, вернувшись, он будет удивлен, обнаружив, что я все еще здесь?
Он не отрываясь смотрел на меня. Кажется, он не мог отвести взгляд. Я собиралась отвести глаза – происходящее крайне смущало меня – но в тот же момент он тоже решил отвести взгляд, видимо, поняв, что пялится на меня. Он не поднялся, не подошел ко мне – но и не уходил. И только теперь я поняла, что продолжаю смотреть на него.
Я прокручивала в воображении разные сценарии. Если он был ветераном – генералом Имперской Гвардии - – возможно, я напомнила ему любовницу, которую он был вынужден покинуть во вражеском тылу, или давно умершую жену, или одну из его солдат, которую он любил, и которая погибла на фронте.
+Элизабета+.
Но он колебался. Он что-то увидел.
Я резко обернулась на голос – и обнаружила Лайтберна, который сидел на скамье около меня. Проклятый смотрел вперед – словно он был лишь еще одним паломником, который случайно уселся рядом.
Лайтберн рискнул бросить на меня быстрый взгляд, и состроил гримасу, с которой скандальный живописец смотрел через свое зрительное стекло.
Он положил руку на сидение рядом со мной и раскрыл ладонь, показав мне гнутую серебристую телекинетическую булавку. Я протянула левую руку под спинкой соседней скамьи и он передал вещицу мне.
Так он и сделал – и я услышала, как он вполголоса выругался. В пределах досягаемости возник Балфус Блэкуордс, сопровождаемый Лупаном, вторым исповедником и четырьмя телохранителями. Они остановились на открытом пространстве залы буквально в нескольких метров от того места, где заканчивались ряды скамей.
Лайтберн накинул на голову капюшон своей черной куртки, чтобы на время спрятать лицо. Потом скосил глаза на меня.
Он нахмурился. Похоже, он не разделял моего мнения.
Он поднялся, отвесил поклон в сторону главного алтаря, и, проскользнув мимо меня, вышел вон, обойдя скамьи со стороны, противоположной той, где стояли Блэкуордс со своей компанией. Почти в ту же секунду Лупан увидел меня и указал на меня Балфусу Блэкуордсу. Похоже, никто из них не заметил фигуру в надвинутом капюшоне, вставшую с моей скамьи.
Понтифик Урба восседал на выступе, образованном гигантской нижней губой статуи. Целая чаща вокс-микрофонов на опорах и подставках, вырастала из-за громадных металлических зубов статуи и тянулись к его ногам. Он сидел на своем троне-престоле, отклонившись назад, положив руки на широкие подлокотники, и старательно держал голову прямо. Его голова была втянута в плечи, словно от сильной усталости. Это был крупный мужчина, его тело казалось размякшим от жизни в поддерживающем экзоскелете и аугметических каркасах, не позволявшим давать подходящую нагрузку собственным мускулам. Он был облачен в пурпурные шелка, поверх длинных одеяний красовалась широкая. Его венчала высокая золотая митра. Он произносил слова – но голос был слишком громким, чтобы я могла разобрать что-то, кроме подобия громовых раскатов. Должно быть, нечто подобное испытывал бы человек, услышав голос Бога-Императора. Конечно, сходство было лишь отдаленным. Если бы Владыка Империума произнес слово – это было бы больше, чем просто звук или шум. Его речь причинила бы нам страдания и убила бы нас.
Хоуди тронул меня за рукав, чтобы дать понять, что пора идти дальше. Шум был слишком громким, чтобы я могла услышать то, что он скажет. Он перевел меня через мощеную золотом тропу под огромной маской и горним престолом, - – и подвел к расположенному справа ряду дверей, через которые выходило духовенство после окончания службы. Когда мы отошли, обращение Понтифика наконец подошло к финалу. Трансляция завершилась мощным, ревущим трубным звуком. Я посмотрела вверх и увидела, как трон Понтифика скрывается в глубине рта гигантской головы, увлекаемая мощными пневматическими поршнями. Когда он исчез, челюсть гигантской головы медленно пошла вверх и рот закрылся.
Мы вошли в помещение, покинув открытое пространство. Едва мы ступили на порог, огромный орган заиграл, наполняя каньон, в конце которого располагался главный алтарь, ужасными, похоронными звуками.
Я огляделась.
Хоуди бросил на меня быстрый взгляд.
Он осекся. Похоже, он снова обдумывал, не сболтнул ли лишнего… хотя невозможно было сказать ничего определенного, глядя в его скрытое маской лицо.
Сейчас, стоя рядом, я видела, что Понтифик серьезно болен. Он выглядел старым и до нелепости тучным. Я подумала, что он вряд ли способен ходить без посторонней помощи. Его раздутое тело было запакована в рясу и фелонь из пурпурного шелка, словно в мешок. Его голова качалась и кренилась, а рот был бессильно полуоткрыт. Казалось, он не в состоянии сфокусировать взгляд на одном объекте. Я обнаружила, что его золотая митра была прикручена к скальпу тонкой металлической проволокой, чтобы не свалиться, когда он мотал и тряс головой.
Губы Понтифика дрожали. От него несло церковным елеем, маслом для миропомазаний.
Понтифик булькнул горлом, в уголке его рта блестела слюна.
Внезапно его лицо посерьезнело. Он повел взглядом и уставился на что-то позади нас, на что-то, чего здесь не было.
Он взглянул на Хоуди.
Хоуди взглянул на меня.
Мой голос наконец привлек внимание Понтифика. Его голова тряслась, когда он старался повернуть ее, чтобы взглянуть на меня.
Понтифик кивнул.
Мы оглянулись. За решетчатыми деревянными дверцами в дальнем конце помещения зажегся свет и в кабинках за ними появились три фигуры – скорее всего, они вошли из соседнего помещения, которое находилось по ту сторону стены. Это были лишь неясные, гуманоидных очертаний, силуэты на фоне решеток; они видели нас, но мы не могли полностью рассмотреть их.
Вместе с тем, я была практически уверена, что они – не люди. Возможно, это была лишь игра света и теней – но они казались чересчур высокими.
Один из них заговорил. Из динамика, вмонтированного в решетчатую дверь, раздался голос - – глубокий и холодный, словно океанская пучина.
Им все больше овладевало нервное возбуждение. Он хлопал в ладоши, его голова яростно тряслась. Похоже, он по-прежнему не мог сфокусировать взгляд на чем-то определенном. Внезапно я почувствовала вонь – кажется, он обделался. Два священника подошли, чтобы сделать укол ему в шею.
Воцарилось молчание. Хоуди кашлянул, прочищая горло, и произнес:
Священник кивнул и выбежал вон. Хоуди взглянул на меня.
Понтифик, сидевший у нас за спиной, снова пришел в возбуждение. Я слышала, как он, запинаясь, твердит:
Он издал негромкий, печальный, хныкающий звук.
Он не подал ни единого знака, по которому я могла бы понять, что он меня слышит. Его глаза забегали туда-сюда.
Я взглянула на Хоуди. Его взгляд из прорезей маски выдавал беспокойство.
Мы с Хоуди повернулись, чтобы посмотреть, куда он показывает – и одновременно почувствовали себя полными идиотами.
Он замотал головой так, что во все стороны полетели брызги слюны, а его щеки затряслись, как желе.
Дергаясь на своем троне, больше не глядя на меня, Понтифик издал долгий, шипящий и булькающий звук – словно шипение пара, выходящего из котла под большим давлением. Звук был похож на слово. Что-то вроде:
Хоуди вывел меня в центр комнаты, который освободили экклезиархи. На своем месте остался только один латунный пюпитр для чтения – он находился прямо перед разбитым старым алтарем, стоявшим дальше, у стены библиотеки. Странно, но это напомнило мне упражнения в стрелковой галерее Зоны Дня.
Я встала за пюпитр, спиной к трону Понтифика. Странные решетчатые дверцы и тени за ними теперь были слева от меня. Экклезиархи встали позади меня полукругом. Я не очень понимала, чего от меня ожидают. Я ждала, а они мельтешили вокруг. У некоторых были инфопланшеты, в которых они делали пометки, другие держали измерительные инструменты и пощелкивающие, потрескивающие переносные когитаторы. Я ощутила, что моя паника растет, когда увидела, как младшие служители базилики вошли в медную комнату, неся длинные металлические щиты. Они были высокими и продолговатыми – вроде тех, за которыми прячутся стрелки, или щитов, с которыми городская охрана или Арбитры Магистратум выходят на усмирение волнений. Но эти щиты были сделаны из меди и по тыльной стороне обиты чем-то, что напоминало пуленепробиваемую ткань. Служители подняли щиты и установили на подставках, вмонтированных в металлический пол, расположив их дугой перед экклезиархами – так, чтобы лицевая часть щитов смотрела на меня.
Из книг на полках вокруг выбрали несколько трудов – деяния и послания апостолов, и требники-бревиарии, металлические, похожие на птичьи клетки, дверцы отперли, чтобы их можно было достать. Хоуди по очереди размещал книги на пюпитре передо мной, показывал на тот или иной отрывок и приказывал читать.
Потом он отпустил меня.
Я пожала плечами. Хоуди сделал знак, и молитвенный аппарат занял место перед нами. Как и тот, который я видела в базилике, он был сконструирован в форме двух механических херувимов, держащих экран в золоченой раме. Херувимы тоже были выполнены из меди и латуни. С низким, приглушенным гудением, напоминающим жужжание каких-то огромных насекомых, они зависли передо мной, держа экран на уровне моих глаз. Их крылышки рассекали воздух с негромким мурлыкающим звуком, словно лопасти миниатюрных турбовентиляторных двигателей.
На экране появился текст. Язык, на котором он был написан, был мне незнаком, но я узнала буквы. Экран слегка мерцал, словно проекционное устройство было неисправно, или работало на холостом ходу.
Я стала читать. Это было нелегко, слова давались мне с трудом. Их фонетическое воспроизведение было сложным, и я сомневалась, что произношу все правильно. Я словно медленно пережевывала слова и буквы. Я была практически уверена, что мне дали читать какое-то прозаическое произведение, написанное излишне-сложным, вычурным языком; казалось, смысл и значение слов вот-вот исчезнут, похороненные под критической массой стилистических ухищрений.
Я нахмурилась – мне совсем не нравилось все это. Другой экклезиарх, по-видимому, еще во время моего чтения, опустился на пол рядом со щитами. Он тяжело дышал, держась за грудь, словно стараясь унять болезненное сердцебиение. Как минимум еще двое стояли внаклонку, вцепившись в верхнюю часть щитов, и, судя по всему, тоже старались привести дыхание в норму.
Хоуди посмотрел на меня. На маске, закрывавшей его лицо, я увидела небольшое темное пятно на уровне рта – словно его собственное учащенное дыхание увлажнило ткань.
Он не ответил и повернулся к своим коллегам.
Один из экклезиархов начал говорить что-то о «микро-изменениях», второй – о «падении температуры на четыре пункта». Еще один сунул руку под капироту. На белой ткани расплывалось ярко-красное пятно. У него носом шла кровь.
А потом я кое-что заметила. Я вышла из-за пюпитра и направилась вдоль крипты к разбитому старому алтарю. Молитвенный аппарат, треща крылышками, послушно последовал за мной.
Стоя за пюпитром, я заметила на правом боку алтаря большое пятно, зеленоватое, как ярь-медянка. Я была уверена, что раньше его там не было. Я не понимала, откуда оно взялось и как могло появиться настолько быстро. Теперь, рассматривая его с близкого расстояния, я обнаружила, что это что-то похожее на мелкие кристаллы льда, выступившие на поверхности алтаря.
Я вскинула руку, схватилась за край экрана молитвенного аппарата и наклонила его к себе. Херувимы шумно забили крылышками, пытаясь выровнять свой полет и взмыть вверх.
Я прекратила читать. Поднялась. Потом пошла обратно к Хоуди; молитвенный аппарат, низко жужжа, неторопливо последовал за мной. Все экклезиархи, не отрываясь, глядели на меня.
Я неохотно поплелась назад. Он подвел молитвенный аппарат ближе и заставил его зависнуть передо мной.
Хоуди посмотрел на меня. Взгляд сквозь прорези маски показался мне крайне напряженным.
Он прикоснулся к парящему в воздухе экрану, и на нем возникло слово. Экран шипел и мигал, словно было крайне тяжело поддерживать необходимую четкость изображения.
Я не знала, что это за слово и понятия не имела, что оно означает. Я произнесла его, словно подчиняясь некой таинственной силе, и в то же мгновение оно исчезло из моей памяти.
А потом произошло нечто необъяснимое. Древний алтарь, стоявший у дальней стены медной комнаты, взмыл в воздух. Он взмыл в воздух, странно коробясь и теряя форму, а потом разлетелся вдребезги, взорвался - – словно на него обрушилось что-то огромное и тяжелое, разбившее его на части и разбросавшее куски металла в разные стороны, или словно взорвалась спрятанная в нем граната. Медные и латунные осколки отскакивали от стен, потолка и решетчатых шкафчиков, дождем сыпались вокруг нас, подпрыгивая на полу, словно горсть брошенных монет.
Я обнаружила, что лежу на полу, и медленно поднялась, опираясь на руки и колени. В ушах звенело. Пюпитр опрокинулся. В нескольких метрах от меня я увидела молитвенный аппарат – он валялся на полу, разбитый и искореженный; по обломкам пробегали искры; экран затрещал и погас.
Экклезиархи тоже выглядели не лучшим образом. Некоторые лежали на полу, как я – за компанию как минимум с тремя щитами. Многие стояли на ногах – но шатались, словно контуженые. Инструменты, которые они держали в руках, вырубились от короткого замыкания.
На самом деле, я не помнила слово, и не могла повторить его – но он-то этого не знал.
Хоуди взглянул на меня и снял капироту. Его лицо влажно блестело, волосы слиплись от пота.
Внезапно Понтифик Урба издал пронзительный вопль. Мы резко обернулись в его сторону и увидели, как он бьется в судорогах на своем троне, раскинув руки и ноги и прогнув тело назад. С ним случился припадок. Он смотрел в потолок и запрокидывал голову, пока золотая митра не свалилась, зацепившись за спинку трона – не помогла даже проволока, удерживавшая головной убор на месте. Изо рта Понтифика хлынула кровь.
Несчастный Понтифик тем временем продолжал орать, корчиться и истекать кровью. Из приемной уже спешил отряд охранников. Как и те, которых мы видели в базилике, они были облачены в длинные одеяния и маски, которым было придано сходство с ликами святых – но их одеяния были синими, а поверх них красовались кольчуги из керамитовых пластин и латунных колец. Они были вооружены длинными силовыми шестами, и у каждого на боку висел кутро в медных ножнах.
Я удивилась - – с каких это пор служители Экклезиархии мужского пола получили право носить оружие?
Одна из теней за решетчатыми дверями потребовала, чтобы Хоуди составил полный отчет о произошедшем. Голос звучал, словно скрип камня по кресалу.
Хоуди повернулся и впился взглядом в темные фигуры.
Огромные тени на секунду резко обрисовались на фоне освещенных дверей, а потом пропали, отступив назад, в помещения, расположенные за деревянной перегородкой.
Я увидела, как ключик задергался в замке. Дергаясь и вертясь, словно по своей собственной воле, он выскочил из замка и упал на пол. В следующую секунду решетчатые дверцы полки резко распахнулись – тоже сами по себе.
Я почувствовала, что пол у меня под ногами задрожал.
Он повернулся ко мне, его лицо было рассерженным и озабоченным.
Пол снова вздрогнул. Пожалуй, больше всего это напоминало шаги приближающегося гиганта, от которых сотрясалась вся комната. Я молча ткнула пальцем в сторону полок. С резким металлическим скрежетом сломалось несколько замков, решетчатые дверцы распахнулись под собственной тяжестью.
Один за другим, экклезиархи умолкли и повернулись, чтобы посмотреть, что происходит. В помещении становилось все тише и тише – пока наконец единственным звуком не осталось хныканье несчастного Понтифика.
Хоуди наклонился и провел пальцем по тонкой пленке инея.
Он выпрямился.
Больше он ничего не успел сказать. В помещении с запертыми дверями неизвестно откуда засвистал пронизывающий ветер. Он был горячим, словно из раскаленной плавильной печи, он обжигал нашу кожу – но не растопил иней и не рассеял пар от нашего дыхания.
Двое стражей, чьи лица были скрыты за ликами святых, подхватили меня под локти, собираясь вести к двери. Другие стражи повернулись, чтобы встретить сотканное из света существо, и окружили нас плотным кольцом. Горячий, обжигающий ветер ударил нам в лицо, он развевал волосы, трепал длинные одеяния. Некоторые экклезиархи тоже шагнули вперед, навстречу кроваво-алому свету. Один из них поднял медную икону, которую держал в руках – на ней были изображения примархов, с иконы спускалось несколько кадил. Я услышала, как он завопил:
Пси-проекция потрескивала. Непокорный экклезиарх оторвался от земли. Его ряса колыхалась вокруг лодыжек. Он заорал. С его ноги свалилась туфля. Он судорожно задергал конечностями.
Он поднимался вверх – медленно, словно помещение библиотеки заполнялось водой, струи которой уносили его все выше, под самый потолок. Он уронил икону, которая грохнулась на пол и раскололась от удара, - – и стал цепляться за воздух вокруг, словно стараясь разжать или отбросить от себя телекинетическую хватку, удерживавшую его.
Никакого результата. Он продолжал набирать высоту, пока не достиг изукрашенного медного потолка. Он пытался откинуть голову, отклониться назад – но его позвоночник не желал сгибаться. Он снова закричал и замолотил кулаками по неотвратимо приближающемуся потолку. Потом – уперся обеими руками в металлическую поверхность, стараясь хоть как-то помешать подъему.
И снова его усилия оказались безрезультатными. Он продолжал подниматься вверх, так же медленно и неуклонно, словно стоял на лифтовой платформе. Его голова ударилась о потолок, и он был вынужден склонить ее к плечу – потому что продолжал подниматься. Его руки, которыми он упирался в потолок, неестественно выгнулись, предплечья начали выходить из суставов. Сейчас он выглядел, словно тяжелоатлет, пытающийся поднять весь потолок – и только его ноги молотили по воздуху, словно у пловца, пытающегося не утонуть. Потолок уже давил на его плечи. Он был вынужден наклонить голову – так, что подбородок уперся в грудь. Его руки скользили, скребя по металлу. На мой взгляд (искаженный и затуманенный страхом), он походил на древнего полубога Атланта, державшего на плечах весь мир.
А потом послышался треск, целая серия трещащих звуков - – резких, словно пистолетные выстрелы, которые перекрывали шум ветра. Руки экклезиарха сломались и бессильно обвисли по сторонам тела. Несколько мгновений его ноги конвульсивно дергались, словно ноги человека, сброшенного с железной висельной платформы в Ропберне. Он продолжал подниматься, медленно и неуклонно. Плечи, притиснутые к потолку, сломались, кости прорвали рясу, голова мужчины еще дальше склонилась на грудь, шея выгнулась под неестественным углом. Кровь дождем закапала из-под подола его одеяния.
Но остальные экклезиархи проявили похвальное благочестие и отвагу. Невзирая на эту жуткую демонстрацию, еще несколько из них, включая Хоуди, выступили вперед, чтобы противостоять этой странной, отдаленно-человеческой фигуре, сотканной из света, вразнобой твердя все известные им молитвы изгнания зла и разрешения от грехов, угрожающе размахивая иконами и амулетами.
Мой бег к свободе прервало рычание. Это был рев дикого зверя – наверное, именно так рычат карнодоны или еще какие-нибудь крупные хищники, бросаясь на жертву из засады. Только им под силу издавать звук такой силы и тона, что добыча буквально замирает от ужаса.
Таков был звук, который достиг моего слуха – но он не произвел на меня никакого особенного действия. Я восприняла его лишь как сигнал - – кто-то собирался напасть, и мне стоило не мешкая, убраться отсюда.
Это был мощный, во всю глотку, рев воина, вступающего в битву.
Я до сих пор не уверена, что действительно видела то, что произошло потом. Мои воспоминания представляют это чем-то похожим на яркий, мучительно-отчетливый кошмарный сон. А то, что следующие события разыгрались в медной библиотеке, где уже полным ходом творилось нечто сверхъестественное, превратило их во что-то совершенно исключительное, не укладывающееся в голове. Здесь происходило нечто чудовищное, с чем обычный житель Империума может столкнуться лишь однажды в жизни – да и то если ему очень сильно не повезет. А когда вдобавок к этому, произошло второе сверхъестественное событие, разум, пытаясь остаться в границах здравого смысла, просто отказался воспринимать происходящее.
Две из трех теней, таинственные «посредники» - – возвратились. Они вернулись, двигаясь с немыслимой скоростью, чтобы противостоять псионическому существу. Они ворвались через решетчатые деревянные двери, за которыми скрывались раньше, в щепки разнося дерево, рассыпая вокруг обломки решеток, не оставив и следа от исповедальных кабинок, которые препятствовали их стремительному движению. Они были огромны – даже больше, чем можно было предположить, видя их силуэты. Но, несмотря на размеры, они двигались настолько быстро, что это казалось превосходящим человеческие возможности. Это было спринтерское ускорение, которое можно видеть у некоторых диких зверей – и которое свидетельствует о том, что они были созданы не так, как мы, что само строение их скелета и мышц не имеет ничего общего с нашим – и поэтому они могут то, что не под силу человеческому телу. Нечто подобное чувствуешь, видя, как кошка одним прыжком взлетает на книжный шкаф высотой в два метра, или как разыгравшаяся ручная обезьянка карабкается по отвесной стене.
Или как огромная овчарка, внезапно вырвавшись из темноты заброшенного квартала, сбивает с ног Слепошарого Вояку.
Тот, который был в шлеме, с нечеловеческой скоростью ворвался в помещение сквозь двери исповедальни, сделал еще два-три шага в направлении псионического существа, остановился и поднял свое оружие, собираясь стрелять от бедра.
Второй появился вслед за ним - – прыжком, вышибив решетчатую дверцу из косяков. Ступив на пол библиотеки, он остановился в позе, напоминавшей движения огромной обезьяны: он стоял на полусогнутых, наклонившись вперед, словно собираясь нанести удар головой. Его локти были прижаты к бокам, он держал меч обеими руками примерно на уровне колен. Положение его плеч, защищенных громадными наплечниками, свидетельствовало о неприкрытой агрессии. Нижняя челюсть выдвинута вперед, глаза пылают яростным огнем. Его поза говорила сама за себя – это была угроза, вызов на бой. Потом он широко открыл рот и зарычал на пси-проекцию – звук ужасал оглушительной громкостью и тоном.
Оба были облачены в багряные доспехи, каждая деталь была окантована тусклым металлом цвета темной бронзы, на их огромных наплечниках виднелись черные эмблемы. Кожа у того, который без шлема, походила на подгоревшую, растрескавшуюся хлебную корку, а рот был полон зубов - – аспидно-серых, заостренных, словно железные гвозди; когда он раскрыл рот, они выдвинулись вперед из-за растянутых губ, с них тянулись нити слюны.
Раньше мне не приходилось видеть этих существ – но я была точно уверена, что они сражаются не во имя Императора… и что они отреклись от него уже давным-давно. Мое первое предположение оказалось ошибочным. Это были не Астартес. Это были Космодесантники Хаоса.
Материализованная мысль не осталась в долгу, нанеся ответный удар мощной телекинетической волной – широкая, словно бульдозерный отвал, она устремилась к Космодесантнику-Предателю. Тот отступил назад на два или три шага, словно противостоя удару шквального ветра, его громадные башмаки оставляли борозды на полу, выбивая искры из меди.
Второй - – тот, который без шлема – распрямился из своей обезьяньей стойки, воплощавшей грубый, животно-агрессивный вызов, и пошел в атаку. Он ринулся вперед новым нечеловечески-быстрым движением, прыжком охотящегося хищника, целясь в алый светящийся силуэт, двуручным хватом занося меч над левым плечом.
Наверное, этот меч был проклят… или благословлен… или ему еще каким-то образом была дарована особая сила. Я не разбираюсь в таких вещах. Подобные технологии – очень древние и известны лишь немногим. Но без сомнения это оружие было именно таким, особым, единственным в своем роде. И дело было даже не в физической силе удара, которым, по-моему, можно было перерубить напополам одну из каменных колонн базилики. Это было – я уверена – взаимодействие веществ, столкновение энергий, попытка соединения сил варпа, которые невозможно было слить друг с другом в одном и том же месте и времени вселенной. Призрачная сущность пси-проекции и чуждая энергия, окутывавшая зловонным дымом клинок меча, явно были полностью антагонистичны друг другу, находясь в абсолютном, непримиримом конфликте.
Глядя мне в глаза, он произнес:
Его слова не были приказом или даже советом. Они стали руководством к немедленному действию. Каким-то образом – я не могу объяснить, каким – произнеся их, он навязал мне свою волю. Я немедленно распростерлась на ступеньках у его ног, - – так уверенно и не раздумывая, словно споткнулась, услышав его голос. Я помню, как смотрела на его ноги в черных сапогах, в трех-четырех ступенях от меня. К сапогам присоединялись тяжелые черные аугметические рамы, скрывавшиеся под плащом – они охватывали его ноги, словно подпорки - – готовое обрушиться здание.
Но, несмотря на них, его движения были раскованными, без малейшего напряжения или видимых усилий.
Поднявшись на ноги, человек перешел в устойчивую боевую позицию, держа меч обеими руками – он был готов к новой атаке. Его плечи были опущены и выставлены вперед. Он оглянулся на меня.
И снова у меня не было выбора. Его воля полностью подчинила меня. Я вскочила на ноги и снова рванула вверх по ступеням, хотя мои ноги горели словно в огне, легкие разрывались, а сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди.
Он крикнул:
Это не могло надолго задержать Космодесантника – вряд ли больше, чем на одну-две секунды – но его голос заставил монстра замешкаться перед следующим выстрелом.
Я рванула вперед.
Конечно, я не могла драться со всей этой оравой – но не собиралась и безучастно стоять на месте. И, кроме того, у меня не было ни малейшего желания смотреть, что вслед за мной может вылезти из подвала.
Я закричала:
Мое представление имело успех. Они отшатнулись от меня – всего на секунду, видимо, неуверенные, брежу я, или нет. Вся остальная публика поблизости испуганно озиралась – их явно встревожили мои крики. Некоторые из дворян не на шутку перепугались. В общем, я смогла создать вокруг себя небольшую волну паники.
Не медля ни секунды, я переменила стойку, выставив вперед кутро. Утратив оружие из одной руки, я почувствовала неожиданное преимущество.
Он тоже заметил это и ринулся в атаку – я была вынуждена защищаться. Клинки скрестились, а потом он полоснул по рукаву моего одеяния – я уклонилась достаточно ловко, чтобы избежать серьезной раны. Я отступила назад, отведя за спину невооруженную руку, потом – выгнулась назад, уклоняясь от клинка, просвистевшего надо мной, словно коса. В тот же миг я сделала стремительный выпад, надеясь использовать то, что он раскрылся при атаке – но он был слишком быстр. Его искусственно усовершенствованные нервы и сверхъестественное самообладание бросили его в немыслимый пируэт; в головоломном развороте он увернулся от моего кутро и снова атаковал. Я поставила блок, еще один, парировала, - – и неожиданно сокрушительный удар отбросил меня к рядам молитвенных скамей.
Внезапно мой противник исчез из поля зрения. Я хлопала глазами, пытаясь сообразить, куда он делся. А потом увидела, что телохранитель сражается с кем-то еще – с мужчиной, который появился неизвестно откуда во время нашего поединка, и чье появление заставило телохранителя оставить меня в покое, чтобы защититься самому.
Он не был таким быстрым, как телохранитель. Его реакции были обычными реакциями человеческого тела, не претерпевшего никаких искусственных усовершенствований. Но он несомненно обладал непревзойденным мастерством фехтовальщика – природным талантом, отточенным в течение долгой жизни, доведенным до совершенства не тренировками в фехтовальном зале, а множеством настоящих боев.
Он орудовал хенгером - – тесаком с широким, слегка изогнутым лезвием; в его левой руке был мэн-гош – дага, которой он парировал атаки телохранителя, явно превосходившего его в скорости.
Я начала пятиться подальше от места поединка. Мне представилась возможность убраться отсюда – и я собиралась воспользоваться ею.
Пришелец заметил мою попытку сбежать.
Нельзя сказать, чтобы я была особенно желала выполнить это указание. Но, отдавая его, он перестал следить за движениями телохранителя. Прислужник Блэкуордса немедленно перешел в наступление и нанес своему противнику стремительный рубящий удар слева, поперек ребер. Кровь хлынула из-под распоротого защитного костюма. Если бы он не повернулся, уходя от удара, сегрюль поразил бы его прямо в сердце.
Мой защитник перевел взгляд на меня.
Лайтберн схватил меня за руку, и мы рванули к выходу из базилики. Собор наполняла тьма, и в ней мерцали звезды – но это были не те звезды, которые мне приходилось видеть, или которые я когда-нибудь хотела посетить. Они казались бесцветными или наоборот раскаленными докрасна – словно они появились из какой-то искаженной, болезненно-искривленной части вселенной. В воздухе по-прежнему висел сильный запах психо-магии.
– А потом мы разошлись, и с тех пор я его не видел, - – продолжал он. – Понятия не имею, что с ним случилось в этом дурдоме.
Он перевел взгляд на меня.
Я посмотрела на него. Перехватив тревожный взгляд из-под капюшона, я вдруг почувствовала, что, возможно, он – единственный человек во всем Империуме, кто беспокоится обо мне самой и не рассматривает меня как какой-то никчемный пустяк или ценный товар.
Он был прав. И он уже говорил мне об этом. В голове у меня был туман, мысли путались.
Мы миновали колоннаду и спустились к каменному колодцу, в который вели ступени – это был спуск, пользуясь которым богомольцы и другие посетители могли попасть в крипты, расположенные ниже. Здесь собрались люди, отставшие от толпы при бегстве, больные и увечные, замешкавшиеся, покидая здание, они старались как можно быстрее выйти из базилики – но только создавали ненужную суету и мешали сами себе. Кто-то ковылял по ступеням, пытаясь оттолкнуть других с дороги, кто-то неподвижно стоял на месте, застыв от ужаса. Кто-то рыдал, созерцая то, что творилось вокруг, кто-то предавался самобичеванию, наказывая себя за грехи.
Он оглянулся, снова схватил меня за руку и потянул за собой.
Он старался дать мне понять, что это не мое дело, но я предположила, что он говорил с ними – и весьма бегло – на омнесе, храмовом жаргоне, или диалекте, сделав который чем-то вроде местного внутреннего языка, младшие служители церкви могли держать дела своего ведомства в тайне от простецов. Он говорил без запинок, и его голос звучал весьма властно. Я решила, что мой Проклятый, возможно, когда-то был церковным стражем.
В толпе появились еще трое в разрисованных масках, - – их он тоже отослал прочь, со всей решительностью указывая направление, в котором им следует двигаться. А мы тем временем вплотную подошли к огромной каменной пасти – западному выходу из здания. Насколько я помнила, этот выход вел на Педимент-Стрит.
Выход был прямо перед нами. Мы устремились туда, навстречу дневному свету, сиявшему в проеме арки, подгоняемые отзвуком адского грохота, доносящегося откуда-то сзади.
Мы резко затормозили и остановились посреди каменного проема огромной арки, прямо перед ним. Его меч был обнажен, он впивался в нас взглядом – похоже, его терпение на исходе, и на то, чтобы выследить меня и не позволить мне сбежать он затратил куда больше усилий, чем рассчитывал.
По-прежнему не отводя от меня взгляда, он сделал шаг вперед. Я почувствовала, что Лайтберн готов напасть на него, полагая, что перед ним всего лишь человек. Я знала, что нападение будет безрезультатным и понимала, насколько быстро Проклятый успеет пожалеть о содеянном и погибнуть. Но у меня не было времени, чтобы предостеречь его. Поэтому я лишь знаком приказала Реннеру ничего не предпринимать.
Мы с Проклятым перемахнули через лежащее тело и выбежали из сумрака на яркий дневной свет.
== '''Третья часть истории, названная:''' == =='''ЛИХОРАДКА'''==<br /> ==='''ГЛАВА 30'''===
Когда мы подошли ближе, дверца изукрашенного экипажа распахнулась и я увидела Лукрею. Она неистово замахала испачканными краской руками, подзывая нас.
Мы побежали к машине. На ходу я включила манжет. Мне совсем не хотелось тревожить Лукрею своим присутствием – она и так выглядела довольно взвинченной.
Рядом с ней я увидела знакомую небритую хищную физиономию Констана Шадрейка.
Шадрейк взглянул на меня.
Я бросила взгляд на Лайтберна.
Он пожал плечами, словно говоря: «Ничего особенного, пара пустяков».
Я протянула руку. Шадрейк заметно помрачнел.
Он с явной неохотой протянул его из машины.
Я взяла вещицу. По-моему, я впервые держала ее в руках. Она была удивительно тяжелой. Я подняла стеклышко и посмотрела на базилику.
Меня охватило странное чувство. Казалось, свет корчился и изгибался внутри старого стекла; от этого меня замутило. Я видела мир, но он был искажен и исковеркан. Углы казались неестественными, а линии – искривленными. Размеры и пропорции казались странными, столь же непривычно выглядели цвета. Все вокруг выглядело затуманенным, неестественно-тусклым, даже солнечный свет казался, затемненным, словно испачканным. Я видела странные лучи и ореолы, - – особенно вокруг дымных столбов, поднимавшихся с пострадавшего здания, на которое особенно неприятно и тревожно было смотреть.
Зрелище вызывало головокружение и слабость, но я продолжала смотреть, преодолевая дурноту. Я была полностью уверена, что стеклышко – одна из самых странных вещиц, которые когда-либо существовали – каким-то образом делает видимыми и постижимыми тени, волны и потоки варпа, которые, словно безбрежный океан, омывают материальный мир, населенный простыми смертными – по крайней мере, так рассказывал об этом Секретарь. Шадрейк смог выследить меня, потому что я была парией, полагаю, я выглядела четким, не меняющим очертаний пятном в этом изменчивом, волнующемся море.
Юдика должен был выглядеть так же.
Я обнаружила его раньше, чем успела понять это. Мое внимание привлек проблеск света, напомнивший о Граэле Мадженте – жуткая, алая вспышка. Когда я повернулась, чтобы рассмотреть, что это такое, вспышка уже исчезла, - – но, поворачиваясь, я заметила небольшой силуэт с очень четкими очертаниями.
Юдика находился на дальнем конце улицы, около одного из входов в базилику. Он тяжело привалился к стене, рядом с дверью, словно был ранен. Люди, отчаянно ломившиеся наружу из храма, пробегали мимо него, даже не взглянув в его сторону.
Я вернула стеклышко Шадрейку и отправилась к Юдике, петляя и лавируя в заполонившей улицу толпе.
Нам потребовалось довольно много времени, чтобы добраться до Юдики. Когда, наконец, я подошла к нему, он, похоже, поначалу даже не узнал меня. Он весь дрожал, словно от жуткого холода, на его бледных щеках выступили лихорадочные пятна. На лице блестели капли пота, им пропиталась его одежда. Он обнимал себя обеими руками, словно у него были сломаны ребра, или он получил рану в бок.
Мне пришлось трижды повторить его имя, прежде чем он поднял голову и посмотрел на меня.
Он кивнул, не переставая дрожать. От этого кивка он на секунду согнулся в приступе резкого, болезненного кашля. Я поддержала его, чтобы он не упал. Его кожа была липкой от пота и холодной, как лед.
Он снова закашлялся. Сухой кашель, казалось, драл ему горло словно теркой. Он кашлял все сильнее, с надрывно-болезненным звуком.
Он помотал головой и снова кашлянул.
Мы почти волоком дотащили Юдику до экипажа. Шадрейк, увидев его, похоже, был почти недоволен. Вся наша компания – Юдика, Шадрейк, Лукрея, Лайтберн и я – устроилась в экипаже, и Шадрейк скомандовал сервитору выезжать. Под шум работающего двигателя моторный экипаж покинул двор и медленно двинулся на юг вдоль Педимент-Стрит. Множество людей бежали этой дорогой – пешком, или на машинах. Шадрейк, потянув шнур, привел в действие клаксон нашего экипажа, пытаясь разогнать беглецов с дороги.
В общем, это был роскошный экипаж.
Нам потребовалось больше часа, чтобы выбраться из пробки в квартале поблизости от базилики и отправиться на юг, углубляясь в районы к востоку от Врат Мытарств. В этом более старом и видавшем виды районе, на улицах с менее оживленным движениям экипаж увеличил скорость и загрохотал по булыжной мостовой.
Клубы дыма, поднимавшиеся над базиликой, заслоняли даже высившиеся на западе горы и казались неким мрачным предупреждением, ниспосланным нам.
Водхауз – под этим названием район был известен в настоящее время - – когда-то был участками земли возле болот, которые первые поселенцы очистили от леса и выстроили первые деревни, из которых впоследствии возникла Королева Мэб. Это были не самые здоровые и пригодные для жизни места. Хотя здешние дома больше не строили из дерева, но они по-прежнему громоздились друг на друга мрачными грудами – и теперь, уже давно оставаясь без ремонта, постепенно разрушались. Вода подтачивала и покрывала грязными разводами рокритовые стены, приводила в негодность кровлю домов. Черепичные плитки были покрыты пятнами, многие отсутствовали. Тротуары и пустыри, заваленные грудами ржавеющего металлолома, постепенно уходили под воду. Я понимала, что сейчас нахожусь ближе, чем за долгие годы, к болотам, где родилась, - – но мысль об этой близости была лишь мимолетным ощущением; я не испытывала никакого желания размышлять над этим дальше.
Местные жители высыпали из своих убогих жилищ и толпились вдоль всей Водхауз Роу, глазея на столбы дыма и суматоху вдали. Одетая в лохмотья беднота провожала настороженными взглядами двигавшийся мимо экипаж.
Когда я проснулась, экипаж включил освещавшие дорогу лампы и теперь покачивался на темной дороге среди торфяных болот, под сенью огромных древних деревьев. Их кроны, казалось, были покрыты тенями, а не листвой. Впереди, в конце аллеи, виднелся окруженный могучими и темными старыми деревьями дом – внушительное каменное сооружение.
Это довольно большое здание состояло из нескольких крыльев. Оно было построено в основном из голубовато-серого камня, который не встречается в префектуре Геркула. Камень влажно поблескивал, словно от сырого климата покрылся слизью. Возможно, причина действительно была в этом – но, может статься, этот влажный, как у змеиной кожи, блеск, был его естественным свойством. Крыша с низкими скатами была покрыта черной черепицей и также напоминала чешую какой-то громадной рептилии. Здание пребывало не в лучшем состоянии, было видно, что ему не помешал бы ремонт. Крыша поросла мхом, который свисал с водосточных желобов. Окна казались тусклыми и полуслепыми, а оконные рамы медленно гнили под действием сырого болотного воздуха. Лужайки вокруг здания были заняты сорняками, а деревья беспорядочно разрослась, загораживая свет своими темными кронами, наполовину закрывая здание, словно веер – лицо притворно-скромничающей кокетки. Поместье было построено среди старого леса, но теперь лес начал отвоевывать обратно когда-то утраченную землю.
Когда мы прибыли, в надвигавшихся вечерних сумерках, плотных, как туман, которые едва рассеивали огни нашего экипажа, казалось, что во всем доме обитает лишь один человек. Шадрейк говорил о Каторзах «они», «семья», «покровители» - – но довольно быстро выяснилось, что речь шла об их прошлом. «Они» были старинной благородной фамилией – но сейчас «они» состояли лишь из Элаис Каторз, последней представительницы рода.
У нее были слуги и сервиторы, выполнявшие каждый ее приказ и следившие за поместьем Лихорадка, но она вела уединенную жизнь вдали от остального мира. Когда-то она была прекрасна – впрочем, на мой взгляд, оставалась такой и сейчас, но была уже очень стара. Ювенанты помогали ей обмануть время. Она походила не бесценное старинное произведение искусства – пребывающее в прекрасном состоянии, немыслимо-редкое, изысканное и утонченное.
Рядом со мной возникла Лукрея, она зевала и терла глаза.
Она помотала головой.
Я поспешила внести ясность. Действительно, ненароком я чуть не сболтнула лишнего.
«Или как ему показывает мир его стекляшка», - – подумала я.
Она покачала головой.
Я подняла взгляд вверх, чтобы взглянуть на богато украшенный гербовой щит. Геральдическое изображение с герба я видела на стенах в холле и на раскрашенном рельефном гипсовом изображении генеалогического древа.
Она шмыгнула носом и тоже подняла взгляд на герб.
Но, немного помолчав, она добавила:
Она кивнула.
Она только ухмыльнулась в ответ. Конечно, она была уверена. Большую часть из пяти лет, что она жила в коммуне на Ликанс Стрит она провела в мастерской по растиранию красок. Это была единственная вещь, которую она по-настоящему изучала и в которой стала настоящим профессионалом. Ее пальцы, покрытые въевшимися в кожу пятнами, недвусмысленно свидетельствовали о богатых знаниях и опыте. Она отлично разбиралась в красках – с одного взгляда могла сказать, как они были смешаны, как высыхали, как были нанесены и как изменились с течением времени.
Мы вернулись обратно в комнату. Лукрея отправилась к камину, чтобы погреться. Лайтберн вплотную приблизился ко мне и прошипел:
Он кивнул. Его задание-епитимья доставить меня целой и невредимой к Мэм Мордаунт, или кем там она была, по-прежнему оставалось в силе, и, хотя обстоятельства постоянно вмешивались в его планы, расстраивая их, он был полон решимости исполнить обещанное.
Ее облекало прямое узкое невообразимо-элегантное белое платье – казалось, она собиралась на бал или светский раут, но из-за нашего прибытия была вынуждена изменить свои планы.
Она взглянула на Лукрею, которая стояла в тени Шадрейка, кротко склонив голову.
Элаис Каторз повернулась и смерила меня оценивающим взглядом своих сверхъестественных глаз.
Она подошла ко мне.
Я не знала, что и ответить.
Я вздрогнула.
Она вскинула руку в грациозном успокаивающем жесте.
Зачарованно глядя, она кивнула.
И снова я вздрогнула от неожиданности. Меня поразила ее проницательность. Она наблюдала, как несчастный Юдика съежился в своем кресле, почувствовав, что все смотрят на него.
Элаис Каторз улыбнулась.
Она покачала головой.
Я пристально посмотрела на нее. Во взгляде ее прекрасных глаз не было ничего, кроме дружелюбия и открытости. Но, вглядевшись, я решила, что, возможно, в нем не было вообще ничего.
Она кивнула.
На секунду она задумалась, потом снова улыбнулась и произнесла:
Секунду я смотрела на нее. Потом без всяких церемоний вырубила манжет. Юдика никак не отреагировал. Шадрейк и Лайтберн одинаковым неловким движением отступили назад. Лукрея прямо-таки отскочила от меня – было видно, что она вне себя от изумления.
Элаис Каторз продолжала улыбаться. Она не сделала ни единого движения, чтобы отойти от меня.
Я включила манжет. Она открыла глаза и посмотрела на меня.
Похоже, она была искренне удивлена.
Она снова посмотрела мне прямо в глаза.
Я была разочарована. Никогда раньше мне не приходилось слышать эту фамилию.
Элаис Каторз пригласила нас присоединиться к ней в столовой, где сервируют ужин. Когда выяснилось, что Юдика не в том состоянии, чтобы куда-то идти, мы устроили его на кушетке и укрыли пледом.
Элаис Каторз бросила на него быстрый внимательный взгляд.
Так я и сделала. Я рассказала все, что знала – осторожно и дозировано преподнося информацию. Я поведала, что агенты «Блэкуордса» схватили меня при попытке к бегству . Я объяснила, что они рассматривали меня как своего рода ценный актив и товар.
Она кивнула.
Она вновь устремила на меня взгляд своих прекрасных глаз.
Я пожала плечами.
Она налила в стакан воды из хрустального графина, стоявшего на маленьком приставном столике и сделала глоток.
Я оглядела собравшееся общество: Реннер, сидя у камина, глядел на огонь и слушал; Шадрейк прикладывался к бокалу и делал наброски, изображая меня, пока я рассказывала; Лукрея свернулась на кушетке рядом с ним; Юдика выглядел безучастным ко всему.
Я рассказала, как Балфус Блэкуордс привел меня в церковь с – именно так я и выразилась – намерением продать меня Экклезиархии. Но я не сказала ей ни о записной книжке с заметками Лилеан Чейз, которую, насколько я знала, Лайтберн до сих пор носил с собой, ни об Ордосе, ни о Когнитэ. Но, из чистого любопытства, упомянула «Короля» и «восемь» - – в том же контексте, в котором их упоминали при мне.
Она кивнула.
Она взглянула на меня с заметным удивлением, потом улыбнулась, словно я произнесла нечто, что никогда не приходило ей в голову.
Хотя я и старалась быть как можно более осторожной, желание задать следующий вопрос оказалось сильнее.
Никакой реакции. Она и глазом не моргнула.
Она кивнула и сделала еще глоток воды.
Элаис Каторз пожала плечами.
Она улыбнулась.
Неожиданно она умолкла и, казалось, задумалась о чем-то.
Элаис Каторз повернулась, чтобы взглянуть на Проклятого.
Она взглянула на меня и прочла эмоции, которые выражало мое лицо.
Я поднялась и налила себе стакан воды. Шадрейк продолжал рисовать меня, но его голова заметно клонилась на грудь. От многочисленных возлияний он постепенно засыпал. Единственными, кто явно слушал меня, были Элаис Каторз и Реннер Лайтберн. Впрочем, я обнаружила, что мы уклонились от темы. Я так и не дошла до рассказа о том, при каких обстоятельствах Юдика был ранен. Я бегло поведала о попытке продать меня высокопоставленным чинам Экклезиархии. И рассказала о визите в медную библиотеку.
Она выглядела совершенно пораженной. Впервые ее реакция была отчетливо видна.
Я помотала головой, давая понять, что не помню.
Она повернула голову и посмотрела на меня.
На какую-то секунду мне показалось, что я слышала какой-то шум снаружи.
И я рассказала о «посредниках» - – жутком Скарпаке и его родичах.
Она побледнела от мысли об этих ужасах.
От этих речей я окончательно пала духом. О чем-то подобном я думала в течение последних нескольких дней – но, когда кто-то другой облек мои мысли в слова, я похолодела.
Но кое-что внезапно отвлекло меня. Я услышала смех. Детский смех, который доносился снаружи.
Как минимум дважды в течение последних нескольких дней этот звук предшествовал началу самых ужасных событий. Я слышала детский смех перед нападением на Зону Дня – и ужас сковал меня холодом. Потом – в коммуне. И во время побоища в медной библиотеке - – впрочем, я не была уверена, что детский смех не был игрой моего воображения.
Элаис Каторз выглядела совершенно ошеломленной.
Теперь ее изумление больше походило на тревогу.
Она поднялась. Теперь она была почти в ужасе.
Он встал. Его лицо по-прежнему было бледно, он выглядел болезненно и стоял неловко, словно получил сильный удар по ребрам.
Но его глаза горели от переполнявшей его безмолвной ярости.
Я понимала, что так оно и было. Элаис Каторз настолько изголодалась по новостям из внешнего мира, что утратила всякую осторожность.
Элаис Каторз выглядела смущенной и полностью сбитой с толку. Она переводила взгляд с меня на Юдику и обратно.
Внезапно ее лицо стало непроницаемым, она стиснула зубы. Было видно, что она по-настоящему разозлилась.
Лайтберн взвел курок своего пистолета Ламмарка. Спусковой механизм издал громкий металлический щелчок.
Шадрейк внезапно заволновался. Его тревожное восклицание пробудило дремавшую Лукрею. Проклятый быстрым движением наставил на художника пистолет.
Я снова услышала смех; казалось, он доносился снаружи. Леденящий ужас снова сковал меня.
Элаис Каторз подхватила позолоченный канделябр, и повела нас в холл. Ее движения выглядели довольно нервными. Одной рукой она поднимала подсвечник, другой – поддерживала длинный трен своего платья. Мы шли следом. Юдика и я следовали за ней по пятам. В руке Юдики был лазерный пистолет, который он наставил на мамзель Каторз, а я - – держалась рядом, помогая ему идти. Я даже не взяла с собой кутро, захваченный в базилике.
За нами следовали встревоженный Шадрейк и ошеломленная Лукрея. Замыкал шествие Реннер Лайтберн, подгонявший этих двоих, держа их на прицеле.
Мы подошли к закрытым двустворчатым дверям. При свете свечей было заметно, насколько они старые – потускневшие медные ручки, потертые и поцарапанные наличники.
''*Aula magna – большой зал, большая комната, гостиная''
И слава богу, что не дано.
Он прицелился из своего пистолета в голову мамзель Каторз.
Она печально посмотрела на меня.
Потом она двинулась дальше, к концу галереи aula magna, открыла расположенную там дверь. Я услышала, как она говорит что-то, обращаясь к невидимому собеседнику.
Мужской голос, мягкий и мелодичный, как негромкая музыка, произнес:
Я вошла в дверь вместе с Юдикой. Элаис Каторз стояла на пороге большой гостиной. На стенах здесь тоже висело множество картин – безумные фантазии Шадрейка. Комнату заливал свет множества высоких тонких свечей и круглых висячих светильников. Пол, казалось, был устлан лепестками роз – тысячи нежно-розовых лепестков были разбросаны повсюду, покрывая пол, собираясь в кучки, словно сброшенные по осени листья. На полу красовалась огромная керамическая чаша – почти что бассейн, достаточно большой, чтобы можно было стирать в нем одежду; казалось, он был наполнен черными чернилами. Кроме них здесь стояло огромное кресло – настоящий трон из резного дерева обитого богатой тканью, с высокой спинкой и большими, широко распростертыми подлокотниками. Две длинные ленты из золотистого шелка свешивались с одного из подлокотников, вились и петляли по усыпанному лепестками полу.
В кресле устроился мужчина. Он выглядел очень сильным, с великолепной мускулатурой. Он был обнажен, если не считать набедренной повязки, что прикрывала его чресла. На его теле не было ни единого волоска, а кожа блестела от ароматического масла - – он словно только что вышел из купальни, чтобы оказаться в объятиях возлюбленной. В одной руке у него был кубок, в другой - – книга; он раскинулся в кресле самым расслабленным образом.
Его зрачки были золотистыми. Он поднял на нас взгляд. На его губах играла улыбка - – и при виде нас она стала еще шире, открыв прекрасные, белоснежные, как алебастр, зубы. Я почувствовала, как Элаис Каторз вздрогнула всем телом.
Комнату наполнял сладкий аромат, я решила, что это благоухают лепестки, усеивавшие пол. Запах был сильным и тяжелым, он прямо-таки валил с ног. Юдика снова начал кашлять, на глазах став совсем беспомощным. Статическое потрескивание звучало громче, чем обычно. Я чувствовала, что Юд пытается сделать что-то – возможно, даже напасть на гиганта – но злосчастный кашель полностью расстроил его планы.
Теке глядел на него сверху вниз – его взгляд был исполнен чувства, но улыбка не дрогнула.
Юдика кашлял так, что не мог ответить.
Теке, улыбаясь, приблизился ко мне. Он сделал странный изящный жест левой рукой – и устилавшие пол лепестки поднялись в воздух как стая насекомых, закружились вокруг него и облепили его тело. Во мгновение он оказался облачен в подобие облекающего, как вторая кожа, костюма нежно-розового цвета. Сладкий аромат стал еще сильнее, он наполнил воздух, как некое благоухание святости.
Он пристально посмотрел на меня.
Я не ответила.
Юдика кашлял так сильно, что согнулся и упал на колени. Мамзель Каторз пыталась как-то помочь ему.
Лайтберн, Лукрея и Шадрейк появились в дверях позади нас, чересчур встревоженные, чтобы рискнуть пройти дальше.
Теке внезапно оказался рядом со мной. Я не успела уследить за его движением – настолько стремительным оно было. Он подхватил Юдику и поднял его с пола – так человек мог бы поднять кошку или младенца.
Теке не сделал этого, но бросил на меня быстрый взгляд. Его губы продолжали улыбаться, но в глазах не было и следа веселья.
Одной рукой держа Юдику на весу, другой рукой Теке сорвал с него плащ и рубашку, потом стянул верхнюю часть надетого под ними защитного костюма. И тут мы все увидели рану у него на боку.
Теке поднял беспомощно болтающегося в воздухе Юдику повыше, чтобы рассмотреть рану во всех подробностях. Он втянул воздух, принюхиваясь. Потом изящно высунул узкий, неестественно-длинный язык и лизнул ее.
Теке взглянул на меня, пожал плечами – мне показалось, что движение было не слишком уверенным, и просто отпустил Юдику. Мой друг рухнул на пол – судя по силе удара, он запросто мог сломать пару костей. Он корчился от боли, не переставая кашлять. Я рванула вперед, но Лайтберн схватил меня в охапку и не пустил.
Теке склонился над лежащим Юдикой и легонько погладил его по волосам.
Юдика задрожал, потом забился в конвульсиях. Внезапно я услышала детский смех – казалось, он доносился сразу отовсюду. Его слышали все. Казалось, призраки, танцуя, порхают вдоль стен комнаты, наполняя старый дом эхом прошлых жизней.
Это был несомненно Граэль Маджент.
Он, не глядя, вытянул правую руку. Одна из золотистых лент, свисавших с подлокотника его трона взмыла в воздух и зазмеилась к нему. Через мгновение она оказалась в его руке и превратилась в узкий длинный клинок, сработанный, казалось, из гравированного золота. Не разгибаясь, он развернул меч острием вниз, как кинжал, и вонзил его в грудь Юдики.
Пронзенный мечом, Юдика забился в агонии, молотя по полу руками и ногами. Потом его тело обмякло. Голова запрокинулась, рот приоткрылся. Глаза закатились так, что были видны только белки. Детский смех затих, затерявшись в замолкающих отзвуках предсмертного вопля.
Что-то выпало у него изо рта и шлепнулось на пол. Оно откатилось в сторону, бледное и мокрое, словно сгусток слюны. Размером оно было примерно с цветок садовой розы. Присмотревшись, я поняла, что тонкие белые нити, покрывавшие предмет и тянущиеся за ним изо рта Юдики, были ничем иным, как паутиной. Они потрескивали, когда оно катилось по полу, - – этот резкий, колючий хруст напоминал треск статических помех в воксе.
Потом странный предмет освободился, разорвав обернувшую его паутину.
Теке Улыбчивый поднялся и раздавил его правой ногой. Он размазал его по полу. Я видела, что он проделал это с нескрываемым удовольствием. Пока он расправлялся с существом, я слышала слабое потрескивание паутины.
Он одарил меня улыбкой.
Теке вытянул меч вперед. Он вернулся к своему трону и выпустил рукоять оружия. В ту секунду, когда меч коснулся высокого подлокотника, он снова превратился в золотую ленту и повис, свесив концы на пол. Стоя к нам спиной, Теке потянулся, широко раскинув руки – словно он устал и ему смертельно-скучно. Я подбежала к Юдике и упала рядом с ним на колени. Он был мертв. Его тело уже остыло. От трупа поднимался тяжелый запах психомагии, оставшийся от покинувшей этот мир пси-проекции. Его окружала медленно меркнущая аура багряного света.
Теке повернулся к нам.
Я по-прежнему стояла на коленях рядом с трупом несчастного Юдики, но теперь я целилась в гиганта из его лазерного пистолета, держа оружие двумя руками.
Я медленно поднялась, не опуская пистолет.
Его улыбка стала еще шире.
Стоящий у двери Лайтберн вскинул свой пистолет, способный остановить кого угодно, прицелился и с громким щелчком взвел курок. Шадрейк и Лукрея сочли за лучшее укрыться за его спиной.
Стоя под прицелом сразу двух пистолетов, гигант негромко рассмеялся.
Теке смотрел на меня. Потом сделал еще один – явно провоцирующий – шаг.
И, после недолгого молчания продолжил.
Он снова помолчал.
На мгновение улыбка сбежала с его лица. И в это мгновение – меньше, чем проходит между двумя ударами сердца – я поняла, что разговор окончен.
Теке сделал странный жест, махнув рукой в сторону Проклятого. Вихрь нежно-розовых лепестков сорвался с его руки; рукав его костюма стал короче, обнажая кожу. Лепестки закружились вокруг Реннера. Он отшатнулся и попытался отогнать их, но под их натиском упал на пол. Он размахивал руками и отбивался, стараясь защитить лицо и уши, словно человек, на которого напал целый рой рассерженных пчел.
Теке стоял вполоборота ко мне. Все еще лежа на полу, я снова стала стрелять, всаживая один за другим лазерные лучи в его длинную, широкую спину. Я видела, как обугленные черные дыры появляются на его теле, словно кратеры на пыльно-розовой поверхности луны. Он резко обернулся ко мне. Улыбка снова играла на его губах. Он прыжком устремился ко мне, поднимая правую руку, - – золотая лента влетела в нее, оторвавшись от трона. Лента превратилась в золотистый клинок. Его очертания расплылись в стремительном движении. А мой лазерный пистолет превратился в две половины лазерного пистолета – рукоять осталась у меня в руке, а дуло и средняя часть упали на пол. Разрубленные края металла, острые, как бритва, сверкали – меч разделил их с немыслимой и безупречной точностью.
Он был совсем рядом. Я с размаху вонзила ему в грудь то, что осталось от пистолета – бритвенно-острые края погрузились в тело. Показалась кровь. Он по-прежнему улыбался – но выглядел немало удивленным. Он взмахнул рукой и наградил меня, казалось, легким шлепком – но удар отшвырнул меня к двери. Я услышала, как он ринулся вперед, чтобы подхватить меня и поднять с пола.
Он судорожно вздохнул и на секунду отступил назад, пораженный внезапной пси-«пустотой».
Шадрейк, Лукрея и Элаис Каторз уже вылетели вон и бежали по aula magna. Лайтберн с трудом поднялся на ноги. Набросившийся на него злобный рой превратился в розовые лепестки и бессильно осыпался на пол. Я схватила его руку и мы побежали. Позади нас Теке издал яростный вопль – похоже, он был крайне раздосадован нашим бегством.
Крики эхом донеслись из других комнат Лихорадки, из-под покрова тьмы, которой ночь и деревья окутали поместье. Я решила, что это люди из домашней прислуги, невольно пробудившиеся в ужасе, услышав эти кошмарные звуки.
Думаю, она была совершенно права.
Мы влетели в следующую комнату и захлопнули тяжелые двери. Я посмотрела на Элаис Каторз.
Мы свернули в другое крыло, рассчитывая запутать след или даже оторваться от погони. Здесь были красные штукатуренные стены и пол, облицованный черным мрамором – мы видели это в неверном свете одинокой свечи или канделябра. В некоторых комнатах стояла мебель – но в остальном они выглядели совершенно необжитыми. Поместье Лихорадка выглядело как богатое аристократическое имение – но это была лишь видимость. В нем не было настоящей жизни. Оно напоминало пышную театральную декорацию.
Крики все еще доносились из комнат наверху. Мы слышали грохот - – кто-то безжалостно разносил двери в щепу.
Я повернулась к Шадрейку, схватила его, невзирая на вялое сопротивление и попытки оттолкнуть меня, обшарила его карманы и вытащила зрительное стекло.
Каждый раз, когда он поворачивал в одну сторону с нами или, как мне казалось, чуял, где мы – я вела наш маленький отряд в противоположном или неожиданном для него направлении. Стеклышко вело меня. Пару раз у нас были все шансы, чтобы, свернув, идти по кругу, или пройти совсем рядом с ним, не будучи замечены им – иногда нас разделяла лишь стена. Мы слышали, как он, принюхиваясь, втягивает воздух, как злобно шипит сквозь зубы, как смеется или сокрушенно вздыхает. Мы слышали, как его мечи с треском врубаются в дерево. Мы находились в нескольких шагах от него, но следили, чтобы он не подходил ближе.
Или, - – задумалась я через некоторое время – может быть, он лишь играл с нами?
Внезапно мы оказались в небольшом внутреннем дворике. Мы отворили калитку и вышли наружу. Было холодно и темно. Черные деревья шелестели под черным небом, распростершимся над черным углом крыши. В воздухе пахло сыростью. За деревьями угадывались смутные очертания лунного диска.
Я повернулась и посмотрела на нее.
Она устремила на меня взор своих неописуемых глаз.
Я не знала, что и сказать. Ничто вокруг не говорило о том, что мы оказались в каком-то другом мире – хотя, по правде говоря, я никогда не задумывалась о том, что должен испытывать человек, оказавшийся в этом другом мире.
Теке Улыбчивый стоял в дверном проеме позади нас. Он прислонился к косяку и сложил руки, две золотистых ленты трепетали на сквозняке, свисая с похожего на сбрую ремня, охватывавшего его талию. Его розово-черный доспех, изукрашенный замысловатой золотой филигранью, был великолепен, словно огромное ювелирное изделие. Улыбка была безупречна.
Он шагнул в темноту, чтобы присоединиться к нам. Под его огромными керамитовыми башмаками захрустел невидимый во тьме гравий. Я слышала, как под пластинами его доспехов тихонько вздыхают и урчат сервомоторы.
Я вскинула зрительное стекло.
И в ту же секунду захлопнула рот ладонью; меня едва не вырвало. Я опустила стекло, чтобы больше не видеть того, что видела. Сквозь линзу Теке не казался ни прекрасным, ни улыбающимся.
Я сделала глубокий вдох и шагнула к нему.
Теке кивнул и повел меня обратно в дом.
Теке смерил ее презрительным взглядом.
Я последовала за ним в освещенный свечами холл.
Он молча обернулся и пристально посмотрел на меня. Его белоснежная улыбка сверкала в свете свечей.
Я посмотрела прямо на него.
<br />
Я не знала, сколько времени он будет вне игры. Было сомнительно, что он мертв – хотя слово обладало силой достаточной, чтобы убить более слабое существо. Я слушала себя полностью изнуренной, словно слово вытянуло из меня все силы. И вряд ли я смогла бы повторить его через некоторое время, вернее – вряд ли смогла бы повторить его вообще когда-нибудь.
Он подскочил ко мне и мы бросились бежать. Шадрейк и Лукрея следовали за нами. Мамзель Каторз не было с ними.
В другую ночь. В потустороннюю ночь.
Он только помотал головой. Он был смертельно напуган. В своей порочной жизни он много чего повидал, но то, что скрывалось во тьме снаружи, было слишком даже для него. Присмотревшись, я решила, что он плакал.
Мы шли все медленнее. Чем тише становилось вокруг, тем осторожен мы крались.
Я содрогнулась, представив жутковатый детский смех, предшествовавший появлению граэля – но она говорила о другом.
Я бросилась вперед, чтобы проверить мою внезапную догадку. Я распахнула двери, отбросила в сторону тяжелые занавеси.
Я ткнула пальцем. Крохотная фигурка выступила из-за занавеси и остановилась, не спуская с нас взгляда.
Это была кукла-девочка из торгового дома. Она по-прежнему щеголяла без своего шиньона из человеческих волос, и по выражению на ее раскрашенном личике было заметно, что она до сих пор винит меня в этой ужасной утрате.
Я увидела короткий металлический проблеск, художник вскрикнул. Он отшатнулся назад, а пальцы его правой руки отлетели в сторону; фонтаном брызнула кровь. Маленький нож, который кукла держала в руках, отсек их одним молниеносным жестоким ударом.
Шадрейк вопил, кровь хлестала из раны. Кукла сделала шаг вперед.
Содрогаясь от омерзения, которое вызывала в ней кукла, Лукрея подбежала к ней и схватила поломанную тварь. Она отшвырнула ее от орущего художника; кукла упала на низенький шкафчик из полированного дерева и проехалась по нему. От удара несколько стоявших там свечей упали прями на нее. Во мгновение ока куклу охватил огонь. Ее одежда горела. Краска трескалась. Деревянное тельце занялось в считанные секунды. Кукла бешено тряслась и подпрыгивала. Она вскочила на ноги, но сразу же упала обратно и осталась лежать на шкафчике, охваченная пламенем.
Я была немало удивлена, почему Лукрея, увидев все, что представилось ее взору этой ночью, была повергнута в такое смятение именно видом куклы – и именно на нее отреагировала столь бурно. Мне пришла мысль, что, возможно, кукла была чем-то, что она могла понять рассудком и сообразить, что с нею делать. Все остальное было лишь мороком и ночным кошмаром. Вполне возможно, свою роль сыграло и то, что с последнего приема ею известных веществ уже прошло некоторое время, и ее нервы были не в порядке от такого внезапного и незапланированного отказа от наркотиков.
Лайтберн, не опуская оружия, озирался по сторонам. Шадрейк был слишком занят, собирая с полу свои отрубленные пальцы.
И тут я заметила куклу-мальчика. Он появился из-за маленького столика. Его личико по-прежнему было ярко-красным из-за краски, которая осыпала его в мастерской колориста. Он взглянул на нас и, сломя голову, рванул к двери.
Мы с Лайтберном бросились за ним. Лукрея двинулась следом – она едва поспевала за нами, стараясь одновременно как-то успокоить ревущего белугой Шадрейка и остановить кровь, которая бежала из его руки.
Красноголовый мальчишка бежал по анфиладе залов, его крошечные штиблеты дробно стучали по плиточному полу. Проклятый выстрелил – но промахнулся.
Мы затормозили так резко, что проехали пару шагов по полу. Мы добежали до главной приемной залы имения Лихорадка и вылетели прямо на него. По бокам от него мы увидели двоих телохранителей. Красноголовый протопал мимо них и спрятался где-то позади ног Блэкуордса.
Рядом с ним возникла вспышка мертвенного, грязно-белого с голубоватым оттенком света, она мерцала и росла на глазах. Пока она росла, другая вспышка появилась с другой стороны от него. Эти огни свидетельствовали о том, что кто-то телепортируется сюда.
Скарпак, Несущий Слово стоял слева от Блэкуордса. Второй космодесантник, родич Скарпака, появился справа.
Космодесантники Хаоса ринулись вперед, чтобы схватить нас. Они двигались так же быстро, как Теке – но сами движения были иными. Они неслись вперед, словно прущие напролом танки, или разъяренные буйволы. Теке двигался с текучей грацией ядовитой змеи.
Это походило на отблеск ужасной войны, Войны всех Войн, которая захлестнула звезды во время Ереси, великой Войны Примархов, охватившей огнем всю галактику.
Мы были готовы лицом к лицу встретиться с Блэкуордсом и его людьми. Все что угодно было лучше, чем эта сверхчеловеческая бойня, развернувшаяся у нас за спиной. От нее поместье Лихорадка сотрясалось до самого фундамента.
Но в приемной не было ни малейших следов Блэкуордса, его куклы или его телохранителей. Парадная дверь была настежь распахнута, мы видели темную дорогу и жуткие черные деревья снаружи.
Я резко развернулась, чтобы увидеть говорившего. Голос был мне знаком. Этот голос всегда имел для меня особое значение.
Она стояла в дверном проеме, ночная тьма обрамляла ее красное одеяние и накрахмаленный белоснежный апостольник.
Сестра Бисмилла улыбнулась мне и распахнула объятия. Я побежала к ней.
Я чувствовала себя окончательно сбитой с толку.
Она снова обняла меня.
Она пообещала, что ответит на все вопросы. Жуткая схватка между Космодесантниками Хаоса, от которой дом трясся и со стен летела штукатурка, угрожала выплеснуться в приемную, где мы стояли. Несколько гипсовых пластин с гербами сорвались со стен и вдребезги разлетелись, ударившись о пол. Сестра Бисмилла повела нас к выходу, обняв меня за плечи. За нами следовал Лайтберн, старавшийся успокоить хнычущую Лукрею.
Сестра Бисмилла приказала следовать за нею в лес, прочь от дома.
Я только помотала головой.
Сестра Бисмилла посмотрела на меня с неподдельным изумлением.
Позади нас, за деревьями раздался мощный взрыв; часть фасада поместья Лихорадка взлетела на воздух. Длинный язык пламени лизнул ночную тьму. Деревья вокруг нас внезапно стали видны, от них в ярком оранжевом свете по земле протянулись длинные черные тени.
Сестра Бисмилла достала небольшой вокс-передатчик и связалась с кем-то.
Она бросила на меня быстрый взгляд.
Я тоже слышала их. Это были мощные двигатели, явно предназначенные, чтобы поднимать в воздух летательный аппарат, но их звук был приглушенным, словно кто-то старался сделать их работу как можно более незаметной. Внезапно я обнаружила, что часть неба над поляной – огромный черный крест – отделилась от остальной непроницаемой тьмы, и стала опускаться вниз. Я увидела бледно-голубые языки пламени бившие из ускорителей. Мощная волна воздуха, идущая свержу, заставила нас упасть на землю. Трава и черные деревья прилегли под ее натиском.
Крупный и массивный летательный аппарат выпустил похожие на когти посадочные подпорки и приземлился на поляну. Я почувствовала тяжелый глухой удар, земля дрогнула под его весом. Я слышала, как под подпорами с треском ломаются лежащие на земле ветки. Было темно – но, вглядываясь в силуэт корабля, я решила, что он оснащен прочной броней и массой всякого оружия. Из маленькой кабины пилота над клювовидным носом корабля лился тусклый зеленоватый свет. Когда открылся расположенный ниже люк, из которого вытянулся пандус, это бледно-зеленое свечение озарило поляну.
Мы поднялись в полутемную, скудно обставленную грузовую каюту. Как только мы вошли, пандус поднялся, закрывая вход, и мы почувствовали, что корабль начал подниматься. Его нос приподнялся. Мы ощущали легкую тряску при подъеме, когда корабль стремился вверх и прочь от лесной поляны. Кабели, цепи и другие фиксирующие приспособления на стенах слегка изменили свое положение, когда нос корабля поднялся вверх.
Там нас ожидал человек, знакомый мне слишком хорошо. Он сидел за одним из привинченных к стенам столов. Предмет мебели казался несуразно-мелким по сравнению с его крупным массивным телом.
Он кивнул.
Сестра Бисмилла согласно кивнула. Потом скинула свой накрахмаленный апостольник и стянула алые перчатки. Я вдруг подумала, что никогда до этой минуты не видела ее рук и волос. Теперь она казалась куда более изящной, чем я предполагала. И выглядела намного моложе.
Она улыбнулась мне и снова обняла.
Она разомкнула объятия и двинулась вперед – я решила, что там располагалась пилотская кабина.
Я перевела взгляд на мужчину. Он продолжал оглядывать меня без всякого выражения на лице. В последний раз я видела его, стоя под каменной аркой на выходе из базилики.
Человек за столом кивнул.
Лайтберн пожал плечами.
Он взглянул на меня.
Он сунул руку во внутренний карман своего тяжелого плаща, со скучающим видом извлек кожаный бумажник и раскрыл его, продемонстрировав мне богато изукрашенную инсигнию внутри.
Я подошла и уселась за стол напротив него.
Он пожал плечами.
Он ответил не сразу.
Он снова пожал плечами.
В помещение вошел мужчина, он появился со стороны пилотской кабины. Лайтберн и Лукрея, присевшие на одну из встроенных в стену скамей, смотрели на него с нескрываемой тревогой.
Нейл тоже бросил на Эйзенхорна быстрый взгляд.
Лицо Нейла помрачнело, было видно, что он не слишком хочет отвечать на этот вопрос.
Эйзенхорн и Нейл переглянулись. На лице у Нейла появилось весьма забавное выражение.
Я подумала над его словами. И обнаружила, что ничуть не удивлена.
Нейл снова взглянул на Эйзенхорна.
Нейл фыркнул носом.
Нейл заржал в голос.
Все повернулись к нему.
Он продолжал пристально глядеть на меня. Сказать по правде, его лишенное всякого выражения лицо наводило на меня такой же ужас, как постоянная улыбка Теке.
Мы летели навстречу утру и вскоре достигли южной границы Королевы Мэб. Рассвет был хмурым и туманным. Направляемые верной рукой Медеи – признаюсь, пока я не могла думать о ней как о Медее, хотя идея, что Сестра Бисмилла может пилотировать тяжеловооруженный катер казалась мне еще более абсурдной - – мы пролетели сквозь низкие облака, миновали огромные башни-охладители мануфактуры Фарека Танга и приземлились на посадочную площадку, располагавшуюся на крыше одного из домов, расположенного в районе Верхний Город к западу от Врат Чудес.
Район был застроен старыми, побитыми непогодой домами, облицованными серым камнем, украшенными кованным железом; большинство зданий были высокими, с множеством сложных архитектурных ухищрений. Когда-то Верхний Город был прекраснейшим и одним из самых респектабельных районов, но химические выбросы из промышленных зон испортили его климат и внешний вид. Теперь район по-прежнему сохранял достоинство, его облик казался изможденным, но благородным – словно у старого аристократа, прожившего долгую и богатую событиями жизнь. Беспорядочное нагромождение шпилей, цинковых водосточных желобов, коньков крыш, вздымающихся, как мачты, антенн, кабелей, дымоходов, украшенных оловянными решетками и крытых рубероидом откосов образовало причудливый ландшафт высоко над землей.
Лайтберн перехватил меня, когда я направлялась в мою комнату.
Я задумалась. Отчасти Проклятый был прав, но я чувствовала, что он просто не понимает всей сложности происходящего. Мой мир на глазах превратился в путаницу масок, под которыми скрывались другие маски, подделок, лжи, скрывавшейся внутри правды и правды, спрятанной внутри лжи. Планы путались, подменяя друг друга – и я пока не понимала, какой из них следует принять, а от какого отказаться. Сестра Бисмилла… Медея действительно лгала мне двадцать лет или больше, но я чувствовала, что для этого были веские причины, и что она поступала так потому, что моя судьба была ей по-настоящему небезразлична. Мэм Мордаунт и Зона Дня заботились обо мне почти столько же времени, и я чувствовала привычную преданность им – но, возможно, именно в этом я и ошибалась. Они воспитывали меня с определенными целями, выращивая, словно овощ на продажу. Они заботились обо мне и много вложили в меня – но лишь во имя собственных эгоистичных намерений.
Я плеснула себе кофеина из кофейника, стоявшего на маленькой печке, и уселась напротив Эйзенхорна. Сейчас, при дневном свете, заполнявшем просторное помещение с высоким потолком, в отрешенном от борьбы покое, я видела, что его облик исполнен благородства и силы. От меня не скрылось и то, что долгая жизнь – возможно, слишком долгая – не была милосердна к нему. Он выглядел усталым и изломанным, изможденным страданиями, которые ему пришлось перенести, не разваливающимся на части благодаря аугметике и поддерживающему его экзоскелету. Я подумала, что, возможно, он выбрал Верхний Город, чтобы устроить в нем свое логово, потому, что характер этого места походил на его собственный.
Он перевел взгляд на Медею, которая оторвалась от своего занятия и прислушивалась к разговору. Она улыбнулась.
Он потер шею сбоку.
Он взглянул на меня.
Он кивнул.
Я перебила его.
Медея поднялась со своего места и подошла ближе, чтобы слышать наш разговор. Эйзенхорн знаком показал, что я могу продолжать.
И соглашение было достигнуто. Эйзенхорн позволил Проклятому сопровождать меня на встречу сегодня вечером.
Нейл пожал плечами.
Это, похоже, убедило Нейла и Медею.
Нейл отвел меня в оружейную Бифроста, укрепленную комнату на десятом этаже – думаю, когда-то она была спортивным залом. Там размещалась впечатляющая коллекция холодного, лазерного и тяжелого стрелкового оружия, разложенная по ящикам, клетям с отделениями, картонным коробкам, просто завернутая в промасленную ткань.
Он нашел для меня приличный лазерный пистолет старой модели, который нужно было перезаряжать после каждого выстрела, и простой, массивный короткоствольный револьвер, чтобы носить во внутреннем кармане. Оба были в отличном состоянии, но выглядели совсем не новыми и видавшими виды - – при взгляде на них вполне можно было поверить, что их прикупили по случаю где-то на улицах.
Он взял ее у меня и довольно долго разглядывал.
Он кивнул.
Он легонько постукивал булавкой по открытой ладони.
Внезапно мне стало ужасно стыдно за то, что я совершила.
Он покачал головой.
Он пристально посмотрел на меня.
Он вернул мне булавку.
Я сунула булавку обратно в карман. Он начал рыться в богатой коллекции кинжалов и боевых ножей.
Он протянул мне обоюдоострый глевиль, чтобы я попробовала, подходит ли он мне по весу.
Нейл пожал плечами и протянул мне феричут длиной примерно в руку, чтобы я попробовала и его.
Я не поняла.
Он сделал жест, означавший «да забудь».
Он покачал на руке севераку с инкрустированной рукоятью и пару раз подбросил ее.
Он протянул мне севераку.
Побитая, ободранная дверь старого спортзала открылась и вошла Медея.
День подходил к концу. Прощание было кратким и несентиментальным. Я запомнила кодовые слова, чтобы в случае чего подать сигнал. Я не могла носить на себе явно видимый вокс-передатчик – это не соответствовало моей роли и могло вызвать ненужные вопросы.
Я кивнула.
Она кивнула.
Лайтберн согласно кивнул.
Мы двигались в восточном направлении, в сторону Врат Чудес. Уже почти наступил вечер, собирался дождь. Небо по-прежнему было затянуто дымом от пожара в базилике. Мы постепенно, уровень за уровнем, двигались вниз, покидая крыши, спускались по откосам, уступам стен, трубам и дорожным закраинам – и, когда перед нами выросла туманная серая громада Врат Чудес, мы были уже на земле, пробираясь по переулкам жилого района, названного Ивы. На улицах было малолюдно. Мы шли неторопливо, но бдительно оглядывались по сторонам, опасаясь уличных банд и проходимцев, ошивавшихся здесь.
Он не ответил.
Он замолчал. Я не торопила его. Мы двигались по грязным подозрительным переулкам и дворикам вблизи жилых домов. Я ждала, когда он продолжит.
Он кивнул.
Он покачал головой.
Он взглянул на меня.
Он снова помолчал.
Он вздохнул.
Мы продолжали идти, двигаясь среди сгущающихся теней сквозь темные улицы города.
Он фыркнул.
Мы все больше углублялись в Ивы, двигаясь в северном направлении, к району Нижних Врат. Янтарный свет поднимался к ночным небесам от плавилен в Угольных Мастерских. Пару раз за нами увязывались мелкие шайки карманников, но отставали, разглядев внушительную фигуру Лайтберна.
Внезапно он схватил меня за руку и остановился.
Дождь начался внезапно. Тяжелые стремительные капли забарабанили по земле. Во мгновение ока дождь превратился в жестокий ливень. В сточных канавах вскипали потоки черной воды, в них вертелся уличный мусор. По небу прокатился раскат грома.
Мы побежали и укрылись от непогоды в рассыпающейся от ветхости арке старого здания. Мы стояли, вглядываясь в завесу дождя.
Я кивнула, думая, сколько времени нам еще идти до места назначения.
Я посмотрела. Горстка чего-то крошечного и светлого плыла по ручью дождевой воды, бежавшему по канаве рядом с аркой, вертясь и подпрыгивая по пути к подземному стоку.
Это были нежно-розовые лепестки роз.
Мы развернулись, собираясь бежать.
Теке Улыбчивый выступил из тьмы, так что мы могли видеть его в полный рост. Струи дождя сбегали по его розово-черной броне. Две длинные золотистые ленты свисали с пояса вдоль его бедер, колыхаясь при ходьбе.
Он пристально смотрел на меня.
По-прежнему улыбаясь, он предостерегающе поднял палец.
Сейчас я по-настоящему хотела, чтобы слово вернулось ко мне – но, когда я произнесла его в старинном особняке, оно снова исчезло из моей памяти и никак не хотело возвращаться.
Лайтберн выхватил револьвер и навел его на Теке.
А потом Теке пропал. Что-то врезалось в него сбоку и сшибло с ног, выбив из нашего поля зрения. Больше всего это было похоже на что произошло бы, если б в него на полной скорости въехал трамвай. Лайтберн и я вздрогнули от удара, а потом побежали посмотреть, что случилось.
Смертник - – воин из Слепошарых Вояк - – прижимал противника к земле, сомкнув руки на горле Теке. Смертник был почти таким же огромным, как Дитя Императора. Он методично колотил Космодесантника Хаоса головой о грязный тротуар трущобного переулка. Дождь поливал обоих как из шланга. Я слышала жужжание его оптического визора.
Теке не остался в долгу и наградил Вояку мощным ударом кулака, отшвырнув его от себя. Звук удара по доспеху противника напоминал грохот захлопывающейся бронированной двери. Смертник взмыл в воздух и врезался в стену позади него; во все стороны полетели осколки старых кирпичей, покрытых сажей от городского смога.
Я поняла, что он увидел лицо Смертника, лишенное разбитого визора.
Он отвлекся лишь на мгновение – но на это мгновение Улыбчивый потерял бдительность.
Я сделала шаг к нему. Пес немедленно подбежал и встал между нами. Он пристально глядел на меня, но не проявлял агрессии.
Пес зарычал. «Бе-та».
Пес снова зарычал. Нет, он не позволял мне.
Пес молчал.
Я перевела взгляд на Лайтберна. Он делал мне отчаянные знаки, требуя, чтобы я следовала за ним; нам пора было уходить.
Я остановилась и оглянулась на Смертника.
Молчание.
Он поднялся на ноги, выпрямился и повернулся, чтобы посмотреть на меня. Я увидела, что визор был разбит и свободно болтался рядом со шлемом, а часть перепаханной шрамами кожи под ним содрана. Но это была маска. Под ней было его настоящее лицо – лицо, которое Теке открыл своим ударом.
Я не могла ясно рассмотреть, но даже в темноте заметила, что оно было красивым, с благородными правильными чертами.
Он посмотрел на меня – недолго, всего секунду.
Он развернулся и вместе со своим псом скрылся в пелене дождя.
Лайтберн перевел меня через Лунар Стрит, большой бульвар, пересекавший район Парасхой, и мы двинулись дальше, в сторону У`гольников. Мы с ним дали большого крюка по окрестностям. Деревья за черной оградой Парка Парасхой перешептывались под рушащимися сверху струями ливня.
Мы пересекли широкую магистраль, миновали пару магазинов или складов, чьи окна были плотно закрыты ставнями, и освещенную изнутри таверну. На противоположной стороне мощеного двора располагалось большое старинное здание. Оно было построено в классическом Орфеанском стиле, с колоннами и портиком. Окна на фасаде выполняли лишь декоративную функцию. Здание, казалось, уже давно было заброшено. Слои затвердевшей грязи и длинные цепи наглухо запечатывали двери. Это было мертвое место. Оно походило на закрытую коробку, скрывающую неизвестное содержимое.
Он кивнул и мы направились к дверям, поднялись по выщербленным ступеням и прошли под портиком. С каменного бордюра падали капли дождя. Пахло сыростью и тряпьем, из которого бездомные нищие обычно устраивают себе гнезда для ночлега.
Лайтберн прошел вдоль стены, считая стоявшие там каменные урны. Дойдя до четвертой, он сунул руку внутрь и извлек маленький прибор слежения.
Мы ждали. Здесь было неприятно темно и сыро. Я слышала, как дождь барабанит по крыше и более отчетливое постукивание, с которым капли воды падали внутрь помещения сквозь трещины в черепице. Я думала, сколько жизней было спасено в этом здании за долгие века. Сколько медиков здесь обучили и выпустили в мир? И скольким людям они помогли, позволив им идти по жизни дальше, чтобы защищать и менять к лучшему Империум?
С потолка капала вода. Мертвые тела разбирали здесь на части во имя науки, для совершенствования знаний о человеческой природе. Это напомнило мне о том, что за спасение множества жизней в этом госпитале пришлось заплатить смертью. Случалось, что пациенты умирали в больнице – и тогда их тела попадали сюда, чтобы стать источником новых знаний. Только из смерти может появиться новая жизнь. Только из жертв вырастает будущее. Иногда нужно отказаться от того, что драгоценно – ради еще более великих благ.
После множества ролей, для которых меня воспитывали и учили - – и которые я сыграла, от моего разума не укрылась вся ирония этого момента: моя встреча с давними знакомыми должна была произойти в заброшенном театре.
Я посмотрела вверх и увидела, как она спускается по деревянным ступеням с верхней галереи. Мне показалось, что я слышу тихий шорох дорогих, тонких, как паутина, шелков.
Но это была не Эвсебия Мордаунт. Я выхватила мой лазерный пистолет и сняла его с предохранителя. Лайтберн смотрел на оружие в явном замешательстве. Он пытался обмануть меня, или сам был обманут – видя его изумление, я склонялась ко второму.
Женщина спустилась на нижний уровень и оказалась лицом к лицу с нами.
Она была прекрасна – так же прекрасна, как в моих воспоминаниях о той ночи на чердаке Зоны Дня, когда я знала лишь ее имя – Тарпа и звание – Сестра. Она была высокой, ее стройная атлетическая фигура была словно в ножны заключена в идеально подогнанный, облегающий, как перчатка, костюм из коричневой кожи. Зеленые глаза над высокими острыми скулами горели так же яростно, как прицельная оптика визоров Смертника. Ониксово-черные, словно Древняя Ночь волосы были собраны в плотный узел, который удерживала единственная серебряная булавка.
Лайтберн выхватил свой револьвер и шагнул к женщине.
Упоминание о силе разума вывело меня из ступора. Не прекращая целиться, я потянулась пальцами к манжету. Я заблокирую ее. Моя «пустота» сведет на нет ее преимущество – ее и ее псайкера-начальника, и тогда….
Взревев от ярости, Лайтберн двинулся в сторону Кюс, пытаясь схватить ее. Она просто отпихнула его в сторону своей телекинетической силой, полностью сосредоточившись на мне. Когда он поднялся на ноги с намерением снова направиться к ней, появилась вторая фигура – она спрыгнула с верхней галереи, перемахнув через перила. Это была вторая женщина, пониже ростом, чем Кюс, более крепкая, с пышными формами и коротко остриженными рыжими волосами. Она приземлилась пружинисто, как кошка, и занялась Проклятым. Он отбивался, но она блокировала каждый бешеный замах, каждый удар. Потом ей удалось схватить его за руку – она вывернула ее, провела захват за шею, пинком подсекла ему колени, сбила с ног и прижала к полу, не давая пошевелиться. Он выл от злости и беспомощности.
Кюс добралась до меня. Я пыталась драться, но не могла – она по-прежнему прижимала меня к перилам. Я снова и снова старалась повернуть мой манжет, выключить его, разбить окаянный ограничитель. Но он даже не шевелился.
Я продолжала сопротивляться.
Я что-то прорычала в ответ.
Силой своего разума она забралась в карман моего плаща и извлекла маленькую синюю книжицу с повседневными заметками. Кюс протянула руку и взяла книжку из воздуха. Потом бегло перелистала страницы.
Я не ответила.
Она скривила губы.
Она снова наведалась в мои карманы и силой мысли вытянула серебристую булавку. Она заставила ее проплыть по воздуху и зависнуть между нашими лицами.
– Будешь вести себя хорошо? – спросила она. – Знаю, у тебя нет причин доверять мне, но я хочу, чтобы ты поняла: гораздо лучше для тебя будет, если ты начнешь сотрудничать. Он устал. И у него не будет времени, чтобы играть в игры.
Мы двинулись к двери. Кюс шла плечом к плечу со мной, направляя меня своей волей. Стоило мне хоть на шаг отклониться от диктуемого ею курса, ее разум рывком возвращал меня на верную дорогу. Рыжеволосая женщина следовала за нами, подталкивая Лайтберна, словно уличного хулигана, задержанного городской стражей. Проклятый все повторял:
Они провели нас обратно в темный зал, под взглядами выцветших групповых фото на стенах. Легкий ветерок, играя, ворошил рассыпанные по полу бумаги.
Кюс подвела меня ближе, поставила прямо перед ним и отступила, оставив стоять свободно. Рыжая остановились в паре шагов, по-прежнему удерживая Лайтберна, хотя Проклятый оставил все попытки освободиться при виде зловещего парящего саркофага.
Рыжеволосая выпустила его руки. Он распрямился и отряхнул рукава.
Я перевела дух.
На мгновение воцарилась мертвая тишина – слышался только ровный стук капель воды, падавших сквозь трещины в потолке.
Я посмотрела на висящий передо мной то ли гроб, то ли трон.
Голос помедлил, прежде чем ответить.
Я услышала, как Лайтберн издал странный, негодующий звук – то ли глубокий вздох, то ли стон. Меня слова заставили осенить себя знаком аквилы.
Я повернулась и посмотрела на нее.
Он переместился ближе ко мне. Теперь я могла слышать мягкий гул антигравитационной подвески. И едва слышный звук, с которым работали системы жизнеобеспечения его саркофага.
Он умолк. В тишине слышалось лишь негромкое жужжание механизмов.
Я громко протестовала. Пока телекинетическая сила Кюс намертво не замкнула мои губы.
Саркофаг Рейвенора – то ли гроб, то ли трон – развернулся к Кюс и рыжеволосой женщине.
Лайтберн закричал. Он звал меня. Кюс заставила его развернуться и повела прочь.
Его то ли гроб, то ли трон развернулся и двинулся к выходу, жужжа суспензорами.
Рыжеволосая подошла ко мне.
Она вывела меня из зала и мы двинулись вверх по погруженной в темноту лестнице. Дождевая вода и мерзкая слизь лужицами скапливались на ступенях. Старый ковер, лежавший на лестнице, почти сгнил.
Я не ответила.
Мы поднялись на верхнюю площадку. От нее тянулся длинный обшарпанный коридор. Это было одно из старых крыльев больницы, здесь располагались отдельные палаты, маленькие и тесные, как клетки. Этот этаж был не менее грязным, темным и вымокшим от дождя, чем тот, что располагался ниже.
Я посмотрела на нее.
Она открыла дверь одной из палат, расположенной примерно на середине коридора. Внутри располагались до безобразия грязная койка и стул. Единственное окно – забрано частой железной решеткой.
Она оставила меня в комнатке и закрыла дверь. Я слышала, как повернулся ключ в замке.
Кажется, я заплакала. И я точно сидела там очень-очень долго. Казалось, ночь никогда не закончится.
Я огляделась.
Я была не одна.
Я вскочила и проворно отступила от кровати. Он остался стоять где был, возвышаясь над изголовьем. Он по-прежнему был лишь бледным силуэтом, серой тенью, чьи очертания напоминали человеческую фигуру.
Он спустился с кровати. Даже в более ярком свете, падавшем прямо из окна, он оставался лишь тенью, неясным полночным мороком.
Я услышала шаги – кто-то бежал по коридору снаружи. Я услышала, как рыжеволосая женщина, Кара колотит в дверь и выкрикивает мое имя. Она отперла замок и яростно трясла дверь, но та не трогалась с места.
Он поднял левую руку и вытянул ее в направлении окна. Рука мягко засветилась – и этот свет встревожил меня. Он был бесцветным, но одновременно заключал в себе все цвета. Такой оттенок можно было увидеть разве что в ночном кошмаре.
Человек повернулся ко мне.
Я не знала, что ответить.
Кара отчаянно молотила в дверь. Я слышала, как она выкрикивает мое имя – но могла смотреть только на стоящего передо мной человека.
[[Категория:Империум]]
[[Категория:Инквизиция]]
[[Категория:Дэн Абнетт / Dan Abnett]]
[[Категория:Роман]]