Первая стена / The First Wall (роман): различия между версиями

Материал из Warpopedia
Перейти к навигации Перейти к поиску
(Новая страница: «{{В процессе |Сейчас = 2 |Всего = 33 }} {{Книга |Обложка =FirstWall.jpg |Описание обложки = |Авто...»)
 
Строка 1: Строка 1:
 
{{В процессе
 
{{В процессе
|Сейчас  = 2
+
|Сейчас  = 4
 
|Всего  = 33
 
|Всего  = 33
 
}}
 
}}
Строка 516: Строка 516:
  
 
Это был гениальный или безумный ход, а может быть, и то и другое вместе.
 
Это был гениальный или безумный ход, а может быть, и то и другое вместе.
 +
== ТРИ ==
 +
 +
'''Дорн ждёт'''
 +
 +
'''В пути'''
 +
 +
'''Дары Мортариона'''
 +
 +
 +
''Бастион Бхаб, тринадцать часов до начала штурма''
 +
 +
 +
Ни внутри, ни под Императорским дворцом не осталось ни одного тихого места. Грохот войны и шум защитников пронизывали каждый камень. Но если и можно было найти самое тихое место, то им было святилище Сатьи, расположенное в ответвлении бастиона Бхаб, где находился стратегиум Великое Сияние. Это было одно из двенадцати одинаковых помещений, окружавших контрфорсную башню, каждое из которых представляло собой куполообразный зал в сорок метров шириной, куда вёл единственный крытый мост. Он являлся частью более старого здания, возведённого по проекту Императора задолго до того, как Дорну поручили перестроить защиты. Он также принадлежал к той полудюжине мест, которые остались нетронутыми по особому приказу Императора, наряду с залом Побед и Сенаторум Империалис.
 +
 +
Зал был открыт всем стихиям, некогда венчавшую круглое помещение куполообразную хрустальную крышу разбила ударная волна пролетевших слишком близко сверхзвуковых бомбардировщиков. Её осколки хрустели под ногами, когда Дорн пересекал деревянный пол. За ним следовал Ранн, рядом с ним шёл Сигизмунд, а Малкадор сидел и ждал их на скамейке впереди, глядя сквозь разбитый купол на юго-восток. Сигиллит положил посох на колени, выпрямился и откинул капюшон, и вспышки далёких взрывов отражались на его лбу.
 +
 +
Дорн остановился в нескольких шагах от скамейки, но ничего не сказал. Ранн чувствовал, что несмотря на пронзительный вой реактивных двигателей в небесах и приглушенный грохот взрывов начать говорить – означает вторгнуться во что-то первозданное. В святилище Сатьи царила тишина, которая требовала уважения и покоя.
 +
 +
– Враг сделает следующий шаг в ближайшее время, – сказал Малкадор, по-прежнему не глядя на подошедших Имперских Кулаков. – Их войска находятся у стены, а защиты уступают каждый день.
 +
 +
– Это всего лишь одна линия обороны из многих, – ответил Дорн, скрестив руки на груди. – Она никогда не предназначалась защищать нас вечно. Гор может вести обстрел сколько угодно, снаряды и ракеты никогда не захватывали города.
 +
 +
– Это правда, – сказал Малкадор. – Значит нам нужно ждать воинов Гора.
 +
 +
– Возможно, если вы пришли бы в Великое Сияние, я смог бы поделиться с вами своими приготовлениями.
 +
 +
– Беспорядок всей этой информации – не то, к чему я стремлюсь, Рогал. – Малкадор наполовину повернулся, одна его нога лежала на скамейке, помяв мантию. Строгие глаза изучали примарха и его спутников. – Вы наполняете себя данными, но это – место простоты. Святилище ясности.
 +
 +
– Я не понимаю, что вы хотите сказать.
 +
 +
– Нет. Жаль, – вздохнул Малкадор. – С максимально малым количеством вашей военной терминологии, каких дальнейших действий вы ждёте от Гора?
 +
 +
– Моя стратегия снова подвергается сомнению? – вскинул голову Дорн.
 +
 +
Ранн посчитал поведение своего генетического отца странным, но он никогда раньше не принимал участия в подобных совещаниях. Мало кто говорил с примархом настолько небрежным тоном, но Малкадор являлся рукой Императора и явно привык к подобным встречам. Ранн посмотрел на Сигизмунда, но первый капитан не сводил взгляда с Рогала Дорна.
 +
 +
– У вас есть доверие Императора, Рогал, и я не стратег. Я хочу держать высших лордов в курсе событий и избавить вас от необходимости лично общаться с ними и подвергаться бомбардировке мелкими проблемами.
 +
 +
Примарх немного расслабился и взглянул на Ранна.
 +
 +
– У тебя есть последние донесения, капитан? Какая твоя оценка?
 +
 +
– Вопреки здравому смыслу, враг, похоже, собирает силы для нападения на космический порт Львиные врата, милорд.
 +
 +
– Почему вопреки здравому смыслу? – спросил Малкадор, повернувшись к Имперским Кулакам. – Это достойная цель.
 +
 +
– Он находится за пределами самой стены, и очень хорошо защищён, лорд Сигиллит, – пояснил Ранн. – Атака на него отвлечёт силы от главного штурма.
 +
 +
Малкадор посмотрел на Дорна, который задумчиво поднял палец к подбородку:
 +
 +
– Вы согласны с оценкой капитана Ранна?
 +
 +
Примарх ответил не сразу. Он прошёл мимо скамейки и посмотрел наружу сквозь каркас разбитого купола. Ранн проследил за его взглядом, и увидел изгибавшиеся вдоль огромного комплекса Львиных врат стены и возвышавшийся за ним космический порт. Расстояние и дым войны превратили его в расплывчатую ступенчатую пирамиду, поднимавшуюся из множества разноцветных облаков, вершина которой терялась в постоянно бушевавшем в верхних слоях атмосферы подёрнутом молниями шторме.
 +
 +
– Это может быть отвлекающим манёвром, – наконец сказал примарх. – Лишившись всех орбитальных топографов, мы отмечаем за пределами дальности наших сенсоров массовые перемещения, о которых узнаем только из разрозненных сообщений о физических наблюдениях. В то время как наш взгляд поворачивается в одну сторону, возможно, Пертурабо ищет преимущество в другом месте.
 +
 +
– Мы должны позволить ему, милорды, – сказал Сигизмунд, заговорив впервые с тех пор, как пришёл на вызов Дорна. – До тех пор, пока удар не будет нанесён, любая реакция принесёт больше пользы врагу, чем нам.
 +
 +
– Что вы хотите сказать? – спросил Малкадор. – Если мы должны внести коррективы на случай атаки, то лучше начинать прямо сейчас.
 +
 +
– Наше время лучше потратить на обдумывание ''нашего'' следующего удара, а не на прогнозирование замыслов врага. Мы должны продолжать следовать выбранной нами стратегии, заставляя врага делать трудный выбор, а не самим делать его.
 +
 +
Ранн заметил, как лорд Дорн сжал челюсти при словах Сигизмунда, и ничего не сказал, пока примарх не перевёл взгляд на него. Лорд Дорн кивнул Ранну продолжать.
 +
 +
– Это правда, мы можем бегать по кругу, реагируя на каждую угрозу, – сказал Малкадору лорд-сенешаль. – Я думаю, что война в космосе достаточно научила нас не доверять тому, что на виду. Время – наш союзник, а не магистра войны. Чего бы Пертурабо не надеялся получить в космическом порту – это займёт время. Несмотря на все эти усилия, есть и другие цели, которых он мог бы достичь быстрее.
 +
 +
– Это чем-то напоминает мне слова одного древнего терранского генерала, – сказал им Малкадор. – Никогда не перебивайте вашего врага, когда он делает ошибку.
 +
 +
– Это беспокоит меня, – сказал Дорн, который продолжал смотреть через Императорский дворец на далёкие очертания Львиных врат. – Я могу положить много обвинений к ногам моего брата, но идиотизм не входит в их число. Если он настроен захватить космический порт, то только потому, что это встраивается в его грандиозный план. Если он каким-то образом добьётся успеха, то захваченный порт поможет при штурме непосредственно самих Львиных врат.
 +
 +
– Или устраивает Гора, – добавил Сигизмунд. – Мы не должны забывать, что именно падший магистр войны повелевает Повелителем Железа. Возможно, это прихоть Гора, а не ошибка Пертурабо.
 +
 +
– Верно подмечено, – Малкадор опёрся на посох, сжав его обеими руками. – Какие выгоды может принести захват порта?
 +
 +
– Это просто, – ответил Ранн. – Предатели могут спустить большие корабли вблизи Дворца. Огромные транспорты, даже сам “''Дух мщения''”!
 +
 +
– Может за этим стоять … ритуальное значение? – спросил Дорн. Ему явно была не по душе эта тема, хотя Ранн никогда не думал, что такое возможно с его примархом. Подобная мысль вызвала дрожь дурного предчувствия у лорда-сенешаля, который не забыл про демоническое нападение на “''Фалангу''” и не смел даже представить, чему стал свидетелем его генетический отец. – Большая часть начального нападения состояла не в том, чтобы получить физическую выгоду, а в том, чтобы ослабить психическую силу Императора на Терре. Существует ли ещё какая-то повестка дня, которую я не понимаю?
 +
 +
Малкадор отвёл взгляд, чувствуя себя неловко от этого вопроса.
 +
– Это возможно, но точно сказать нельзя, – ответил он, не глядя на примарха. – Такие материи ещё менее точны, чем военная наука.
 +
 +
– Оборона в космическом порту Львиные врата весьма серьёзная. Я не чувствую необходимости усиливать её в данный момент, – решительно заявил Дорн. – Если Пертурабо желает атаковать, мы позволим ему это и остановим. Принятие любых других мер будет означать риск ослабления на фоне согласованных усилий в других местах.
 +
 +
– Я прослежу, чтобы всё было в порядке, – сказал Сигизмунд.
 +
 +
– Нет, ты пока останешься со мной, – возразил Дорн. – Этот вопрос требует твёрдой руки. Ранн примет командование силами в космическом порту.
 +
 +
Скрытое предостережение потрясло Ранна, но если Сигизмунд и собирался оспорить это решение, то ничем не выдал своих чувств. Вместо этого он согласился, склонив голову и опустившись на колено. Ранн последовал его примеру и прижал кулак к груди.
 +
 +
– Я польщён, милорд. – Ранн поднял голову и посмотрел на примарха. – Я сделаю всё возможное, чтобы удержать порт, но предположу, что не сравнюсь с разумом Повелителя Железа. Не лучше ли вам лично возглавить оборону?
 +
 +
– Я позабочусь об этом должным образом, когда придёт время, и передам все необходимые указания, – сдержанно ответил Дорн. – Но я не могу рисковать быть втянутым в оперативные сражения, когда весь Дворец требует моего внимания. Если мне придётся покинуть битву для решения более широких проблем, это может оказаться катастрофой для судьбы Львиных врат, и аналогично если я буду колебаться в ответ на более широкие события из-за локальных проблем. Как было замечено, именно Гор повелевает, а Пертурабо слушается. Возможно, магистр войны намерен отвлечь меня, чтобы я не был готов к нападению в другом месте.
 +
 +
– Легион не подведёт вас, милорд, – сказал Ранн. Его взгляд скользнул мимо примарха к Сигизмунду, который смотрел в пол стиснув зубы, какие бы эмоции он не испытывал, он едва сдерживал их. Ранн встал, не сводя взгляда с первого капитана. – Я подготовлю свою роту к передислокации в космический порт Львиные врата. Надеюсь, скоро увидимся, брат. Твой меч станет желанным дополнением, если разрешит наш лорд.
 +
 +
Сигизмунд ответил лишь лёгким кивком, на долю секунды встретившись взглядом с Ранном, прежде чем снова уставиться в пол.
 +
 +
– Как повелит лорд Дорн, – кратко сказал он. – Я буду рад, если мой меч присоединится к тебе в предстоящей битве.
 +
 +
Что бы ни мучало первого капитана, это не было виной Ранна, и он ушёл, чувствуя себя лучше от этого знания.
 +
 +
 +
''Промежуточная станция Джибу, Африка, сто шесть дней до начала штурма''
 +
 +
 +
Вертолётные транспорты направлялись навстречу рассвету и это почему-то показалось Зеноби важным. Новое начало, что-то в таком роде. Она оставила Аддабу позади, но не знала, что ждёт её дальше. Зеноби посчастливилось оказаться в пределах видимости одного из маленьких окон, пронизывавших стометровый отсек. За весь полёт она так ничего и не увидела, но теперь дневной свет принёс новый вид.
 +
 +
С севера на юг протянулось неровное побережье древнего мёртвого моря, а на самом краю береговой линии простирался лабиринт дорог, посадочных полос и железнодорожных путей. Увиденное вызвало возбуждённое бормотание, и те, кто находился дальше от окон, покинули свои места и столпились по всему вертолёту, желая взглянуть на место назначения.
 +
 +
Зеноби молчала, пока её глаза пытались проследить километр за километром широкого шоссе и петлявших дорожек. Мосты и туннели превратили перекрещивающиеся потоки заходивших на посадку транспортов в ошеломляющий лабиринт, наполовину скрытый постоянными полётами вертолётов и стратосферных крейсеров.
 +
 +
– Почему бы им просто не доставить нас до места назначения по воздуху? – спросил кто-то позади неё.
 +
 +
– Топливо.
 +
 +
Зеноби обернулась и увидела лейтенанта Окойе, стоявшего у края скамейки слева от неё.
 +
 +
– А тогда почему бы не построить железную дорогу до Аддабы? – спросил Менбер.
 +
 +
Окойе откинулся на спинку скамьи и небрежно пожал плечами.
 +
 +
– Потому что Дорн предпочёл этого не делать. Железнодорожные линии являются постоянными и могут использоваться противником. Скорее всего, дюжина таких воздушных флотов перемещает людей по всей Терре, и когда начнутся боевые действия, им найдётся применение в отличие от простаивающих путей. Эффективность и избыточность. Если вы когда-нибудь удивляетесь, почему что-то устроено именно так, как устроено... Вот ваш ответ. Эффективность.
 +
 +
Тембр шума двигателя стал громче, и краем глаза она увидела, что они находятся всего в нескольких сотнях метров над землёй.
 +
 +
– Лучше присядьте, сэр, – предупредил лейтенанта голос сзади.
 +
 +
По всему отсеку солдаты неохотно возвращались на места, командиры отделений и офицеры выкрикивали команды. Окойе бросил последний предупреждающий взгляд на подопечных и вернулся на своё место чуть впереди Зеноби.
 +
 +
Воздушный корабль задрожал, когда ударился о исходящую от гигантского транспортного узла волну тепла, пилот сильно накренил нос, компенсируя внезапный подъем. Послышались крики и грохот, когда плохо закреплённое оружие соскочило со своих мест, а не успевшие пристегнуться солдаты попадали со скамеек. Зеноби успела упереться ногами в специальные петли в полу и оттолкнулась спиной от скамьи, её пальцы потянулись к древку знамени, которое было зажато между ней и Менбером.
 +
 +
Она почувствовала его руку на своей и посмотрела на него, черпая уверенность в жесте и выражении его лица.
 +
 +
Вертолётный транспорт преодолел последние несколько метров и тяжело приземлился, массивные подвесные катушки протестующе заскрипели, размещённые внутри солдаты сил обороны кричали и ругались, когда их снова начало швырять по переполненному отсеку.
 +
 +
– Продолжайте сидеть! – взревел стоявший впереди сержант, призыв повторили другие командиры отделений.
 +
 +
Система оповещения с треском активировалась.
 +
 +
– Роты и взводы выходят в порядке обратном посадке. – Голос Эгву казался металлическим, почти неузнаваемым. – Строиться по приказу. Не толкаться и не слоняться без дела. Мы освобождаем транспорт за десять минут или вся рота в наказание будет сидеть на сокращённых пайках. Другие солдаты ждут своей очереди.
 +
 +
 +
''Карантинная зона Палатинская арка, шесть часов до начала штурма''
 +
 +
 +
Когда-то это место было известно, как Палатинская арка, полумесяц роскошных жилых комплексов для высокопоставленных администраторов, занимавшее почти сто квадратных километров внутри Европейской стены. До возведения оборонительных сооружений с километровых башен открывался прекрасный вид на ещё недавно покрытые зеленью горные долины к югу от Императорского дворца. В каждом из них размещалась лишь горстка дипломатов, архиклерков и других привилегированных участников Терранского совета, по иерархии уступавших только заседавшим в Сенаторуме.
 +
 +
После слаженных действий Гвардии Смерти, населявшие Палатинскую арку беженцы переименовали её.
 +
 +
Чумвиль.
 +
 +
Это напускное легкомыслие ничуть не облегчало страданий тех, кто находился внутри. Раз в день гирокоптер сбрасывал припасы, ящики с протеиновым порошком и бочки с едва пригодной для питья водой. Ничего больше. Несколько храбрых врачей – некоторые из них уже были отмечены одним из множества вирусных заболеваний – управляли клиниками внутри карантинной зоны. Если они и спасали кого-то, то лишь затем, чтобы и дальше оставаться в яме нескончаемых страданий. Сотни людей ежедневно перевозились в Чумвиль, но пока оттуда не выпустили ни одного человека.
 +
 +
Стоя на недавно возведённых стенах, окружавших руины зданий Администратума, Кацухиро чувствовал себя скорее призраком, чем человеком, даже более призрачным, чем тогда, когда он находился в самом эпицентре атаки на внешней обороне. До него доходили слухи о вероучении, которое провозгласило Повелителя Человечества божеством, но если это было правдой, то Кацухиро пришлось бы задуматься, почему Бог-Император так жестоко обошёлся с ним. Поначалу оказаться освобождённым от кипевшей снаружи битвы казалось благословением. Он думал остаться на одном из огромных бастионов, но вместо этого, как и тысячи других столкнувшихся с поражёнными чумой сыновьями Мортариона, его отправили охранять карантинную зону вокруг Чумвиля.
 +
 +
День за днём Гвардия Смерти продолжала атаки. Он чуть не рассмеялся, когда увидел, как военные машины медленно приближаются в пределы досягаемости стен. Грубые на вид катапульты – требюшеты и онагры, как назвал их его новый капитан. Приводимые в действие перекрученными верёвками или сухожилиями, сделанные из гниющего дерева и ржавого металла, они выглядели слишком слабыми, чтобы сломать даже лачугу, не говоря уже о необъятности Последней стены.
 +
 +
Но не стена была их целью и метали они совсем не взрывчатку. Вместо этого они швыряли заражённые туши, запечатанные воском и наполненные ядовитой слизью черепа, горшки с кусачими мухами и другие боеприпасы, подходящие для войн двадцати девяти тысячелетней давности. Но жестокая гениальность заключалась в том, что эти инфекционные бомбы не обладали ни достаточной скоростью, ни массой, чтобы на них отреагировали пустотные щиты. Подобные машины не стоили и того, чтобы тратить на них мощь макропушек и “Вулканов” и отстреливать одну за другой, и поэтому они ползли вперёд под безмолвным взглядом самых могучих орудий. Каждый день их встречал огонь пушек меньшего калибра, и каждый день достаточное их количество преодолевало заградительный огонь, чтобы несколько минут обстреливать Чумвиль.
 +
 +
От Кацухиро не ускользнуло, что здания, некогда населённые лордами-администраторами и высокопоставленными нотариусами, которые занимались налогами, бухгалтерией и статистикой, в настоящее время стали домом для неизвестного числа заражённых. Спустя несколько дней после начала интернирования власти перестали их считать. Десять тысяч? Двадцать? Кацухиро считал эти цифры заниженными.
 +
 +
Те, кто сохранил остатки силы воли, держались подальше от окружающих стен. Остальных же встречал лазерный огонь, если они приближались на расстояние в сто метров. Даже это расстояние мало утешало Кацухиро. Чуму может переносить далеко не только ветер. Иногда казалось, что странные вихри поднимают пары и направляют их к одной части стены. Завывали сирены, напоминая ему о газовых атаках на траншеи. Пока ему везло и его участок стены избегал подобной судьбы. Но услышав этот далёкий сигнал тревоги он возвращался в те тошнотворные дни и ночи, когда от мучительной смерти его отделяло всего лишь мгновение.
 +
 +
Стрельба по заражённым не вызвала у него никаких сожалений. Он был приучен к страданиям других и заботился только о собственном выживании. Порой он завидовал им, сошедшим с ума и не знавшим, что их ждёт. Смерть была милосердием – милосердием, которого он желал долгими и холодными ночными вахтами, когда стоны умирающих становились настолько громкими, что их можно было услышать среди не прекращавшегося обстрела, а на фоне горевших глубоко внутри карантинной зоны костров, можно было разглядеть силуэты шатающихся переносчиков чумы.
 +
 +
Ходили слухи, что болезни Гвардии Смерти были не просто смертельными. Некоторые говорили, что видели ходящих мертвецов. Целую жизнь назад, до того, как он сел в поезд для призывников, Кацухиро мог усомниться в таких утверждениях. Теперь же… Нет, он не верил, он не видел собственными глазами. Но если бы увидел, это его бы не удивило.
 +
 +
Кацухиро поддерживала одна единственная цель, которой он неотступно следовал, когда мог. Где-то внутри Императорского дворца находился предатель Ашул – или Доромек, или как его там ещё звали. Ашул жил только потому, что Кацухиро оказался трусом. Он и остался им, но чувство вины грызло его сильнее, чем страх. Он задавал вопросы, если появлялась возможность. Его первые настойчивые расспросы вызвали подозрение, и он успокоился, опасаясь, что его сочтут одним из тех буйных заражённых, от которых он теперь охранял. И, когда его здоровье немного восстановилось, он понял, что если продолжит слишком часто расспрашивать о офицере по имени Доромек, то предатель может услышать об этом.
 +
 +
Кацухиро знал, что найти одного человека среди многочисленных миллионов во Дворце было почти невозможно. Это не имело значения, поскольку поиски остались единственным, что давало ему хоть какую-либо цель. Без этого стремления восстановить гордость и заставить замолчать беспокойную совесть, Кацухиро не для чего было жить.
 +
 +
''Фафнир Ранн – лорд-сенешаль, капитан первой штурмовой группы, Имперские Кулаки.''
 +
 +
== ЧЕТЫРЕ ==
 +
 +
'''Космический порт Львиные врата'''
 +
 +
'''Избранный'''
 +
 +
'''Долгий путь'''
 +
 +
 +
''Космический порт Львиные врата, внешний тропофекс, семь часов до начала штурма''
 +
 +
 +
Увиденное бросало вызов вере Ранна в то, что он находился на вершине творения человеческих рук. В Императорском дворце были огромные башни и стены, и он провёл столько же времени в десантных капсулах и боевых кораблях, сколько и любой легионер, но стоять на открытой смотровой платформе в тринадцати километрах над уровнем моря было и в самом деле уникальным опытом.
 +
 +
Он повернулся и посмотрел на возвышавшееся позади него здание, поражённый тем, что оно поднималось ещё на шестьдесят километров. Он был рад шлему и доспехам, позволявшим стоять на открытом воздухе и смотреть сверху на бурлившие над Дворцом облака. Без военного снаряжения он замёрз бы за считанные секунды и умер от кислородного голодания. Единственным источником влаги служило лёгкое дуновение от испарителей силовых ранцев космических десантников, крошечные снежинки падали из вентиляционных отверстий и уносились прочь. Если бы броня не была герметизирована, их тела засохли и сохранились в течение столетий. Это заставило Ранна вспомнить о мумифицированных останках Старых Королей, которых предки его народа хоронили на вершинах гор Инвита.
 +
 +
Ранн представил, что видит проблески звёзд между полярным сиянием верхних щитов и мелькавшие тени проходивших сквозь них космических кораблей. Скорее всего, это был плод воображения, но вполне ожидаемый на фоне удивления, которое он испытывал, стоя под безразличным взглядом верхних небес. Он был гораздо более уверен в плазменных шлейфах десантных судов на востоке, которые взлетали и приземлялись на фоне наступающей ночи. Вспышки других суборбитальных летательных аппаратов пересекали сумерки, намного выше эскадрилий, которые сражались ниже облачного покрова.
 +
 +
Необъятность космопорта невозможно было свести к человеческим масштабам, поэтому он рассматривал его с чисто стратегической точки зрения, как город или меньшее укрепление. Наружные части каждого слоя, глубиной примерно в километр, называли кожей, за ними вокруг самых внутренних десяти километров располагалась мантийная зона, которая была известна как защитное ядро, или просто ядро.
 +
 +
Порт состоял из трёх основных вертикальных секций, каждая из которых примерно соответствовала атмосферному слою. Самым широким и густонаселённым районом было основание, восходившее к нынешней позиции Ранна и известное как тропофекс, хотя рабочие, которые жили и трудились в его оболочке, называли её Нижним районом. Именно в этой нижней области сосредоточилась основная масса воздушных транспортных площадок, где могли приземлиться и принять груз реактивные и вертолётные суда.
 +
 +
Через границу тропосферы в стратосферу уходила тысяча этажей транзитного оборудования, герметичных жилых башен и промежуточных орбитальных платформ, где могли пристыковаться корабли, приспособленные как к космическим, так и к атмосферным путешествиям. Небесный город, больше известный как стратофекс, контролировал перемещения между самым верхним уровнем и основной частью космического порта. Эти выступающие небопристани были связаны между собой коммуникационными и силовыми кабелями, как будто какой-то огромный паук беспорядочно сплёл свою паутину по бокам горы-порта. Кожа была необитаемой, по крайней мере, для чего-то более разумного, чем сервитор. Покидая хабы, портовые рабочие использовали экоскафандры и усиленное крановое снаряжение.
 +
 +
Оставшийся шпиль парил над шестью последовательно сужавшимися башнями, а затем расширялся до двенадцатикилометровой посадочной площадки на вершине. Местные жители называли его Звёздное копьё, куда более поэтичное название, чем официальное: мезофекс. На такой высоте атмосферное давление почти отсутствовало, что позволяло космическим судам приземляться и выгружать грузы напрямую в огромные конвейерные шахты, которые опускались вниз сквозь ядро. Орбитальный подъёмный механизм обеспечивал противовесное движение, так что при полной загрузке с посадочной платформы поднимался и опускался постоянный поток огромных контейнеров. Сейчас они бездействовали, отключённые на случай нападения.
 +
 +
Всё это заставляло Ранна чувствовать себя ничтожным, крошечной фигурой в жёлтой броне, даже не пятнышком на стене самого высокого сооружения на Терре. Он обратился к воину слева, лейтенанту-коммандеру по имени Севастин Хаогер, рождённому на Терре рекруту.
 +
 +
– Вы знали, что я – избранный? – спросил Ранн.
 +
 +
– Прошу прощения, капитан?
 +
 +
Лейтенант-коммандер перешёл в подчинение Ранна и отвечал за восемнадцать тысяч Имперских Кулаков, которые в настоящее время защищали космический порт. Ранн имел под своим командованием ещё семьсот девяносто тысяч не-легионеров, а также несколько полков истребителей и штурмовых бомбардировщиков. Обитатели порта работали до окончательного поражения на орбите, доставляя материалы и выживших. После они отказались уходить, забаррикадировались в своих домах и вооружились, так что ополчение Львиных врат, вероятно, насчитывало даже больше зарегистрированных солдат. Они будут сражаться, защищая свои дома, но Ранн считал своё командование над ними чисто номинальным.
 +
 +
– Я был избранным, – пояснил Ранн. Он повернулся и вместе с ним повернулись сто воинов почётной гвардии, тридцать его личных хускарлов стояли впереди роты с поднятыми щитами. В данный момент его щит нёс сопровождающий сервитор, хотя парные топоры висели на поясе. – Мой народ воспитал меня в вере, что я отмечен за величие и мне суждено стать могущественным вождём племени.
 +
 +
– Почему? – растерянно спросил Хаогер. Смех Ранна заставил его понять, что вопрос был ожидаемым и смягчил сомнения. – Что заставило ваших людей поверить в это?
 +
 +
– На Инвите есть большая подземная река. Она течёт вдоль границы между светом и тьмой на протяжении тысяч километров, почти на километр ниже ледяных равнин. У неё сотни притоков, и многие племена следуют её течению от одного ледяного улья к другому. Мои люди, Ранны, находились довольно далеко внизу по течению этого могучего потока. Река Жизни, так мы её называли, Вестник Судьбы. Дорны, народ, принявший нашего благородного лорда, контролировали истоки самого большого притока. В любом случае, моя мать нашла меня брошенным на берегу реки.
 +
 +
– Рядом лежало тело женщины, истощённое и израненное, и тела двух мужчин в доспехах в стиле Дорнов. Они решили, что она сбежала от них, чтобы защитить ребёнка. Некоторые думали, что я меня следует вернуть, чтобы Ранны не навлекли на себя гнев Дорнов, но моя мать сказала, что перережет горло любому, кто попытается это сделать, и предложила объяснение, что Дорны боятся, что однажды я восстану против них, и поэтому желали моей смерти.
 +
 +
– Они поверили ей?
 +
 +
– Моя мать была грозной женщиной и умело управлялась с ножом, – Ранн в последний раз взглянул на небо, прежде чем космические десантники шагнули под сводчатую арку компрессионной камеры. – Я воспитывался в этой вере до наступления совершеннолетия, учась у величайших из Раннов. Клинку, охоте, шитью, готовке.
 +
 +
– Шитью?
 +
 +
– Считайте, что не видели ничего красивого, пока не увидели вышивку Инвита, лейтенант-коммандер. – Ранн остановился, ход его мыслей сбился. – О чём я говорил?
 +
 +
– О истории избранного, – сказал сержант Ортор, тоном человека, который уже не раз слышал её.
 +
 +
– Верно. Так всё и было, и все ждали, что, вступив во взрослую жизнь, я возглавлю Раннов, хотя я и несколько опасался начинать войну против Дорнов, и в этот момент появился Лорд-Преторианец, и всё изменилось. Когда он впервые спустился вниз по реке, все Ранны узнали, что их избранный является плохой имитацией настоящего.
 +
 +
– А как вы оказались в легионе? – спросил Хаогер. Хускарлы издали дружный стон.
 +
 +
– Возможно, в другой раз, – ответил Ранн.
 +
 +
Он повернулся, когда бронированный портал начал со скрежетом закрываться, и снова увидел далёкие огни сотен десантных судов. Ранн знал достаточно, чтобы сделать вывод, что нет другой причины для их появления, кроме как прелюдии к штурму космического порта. В докладах говорилось об этом, но он хотел увидеть всё своими глазами.
 +
 +
– Мне нужно поговорить с лордом Дорном. Это не обманный манёвр, и нам понадобится больше орудий.
 +
 +
 +
''Промежуточная станция Джибу, Африка, сто шесть дней до начала штурма''
 +
 +
 +
Было ощущение целостности, исходившее от большого скопления людей, которые двигались вместе с единой целью. Хотя никакого приказа не последовало, Зеноби поняла, что шагает в ногу c остальными солдатами, встроившись в опустившийся на них естественный ритм. Как и на заводских конвейерах, возникла гармония между рядовыми, инстинктивная общность, проистекавшая из долгого знакомства и совместной работы. У конвейера был свой темп и распорядок, и рабочие бригады, ставшие теперь отделениями корпуса обороны, снова объединились в единое целое.
 +
 +
Транспорты высадили их и многие тысячи других солдат на расположенную на возвышении платформу, на мгновение показав головокружительное скопление подъездных путей и рельсов. С момента приземления Зеноби не видела ничего, кроме окружавших её людей и светлеющего неба.
 +
 +
Она понятия не имела, куда они пойдут дальше, и эта мысль оказалась странно освобождающей. Всё, что она могла делать – это двигаться вместе с толпой, ведомая офицерами и направляемая широкими наклонными дорогами и мостами.
 +
 +
Благодаря холодным укусам ветра она знала, что они находятся высоко, ощущение было знакомо ей по тем временам, когда она выкраивала несколько минут между сменами, чтобы постоять на верхней оболочке улья.
 +
 +
Гул двигателей и лязг рельсовых тележек создавали фон для топота обутых в ботинки ног. Разговоров было мало – после почти целого дня тесного общения друг с другом каждый довольствовался своими мыслями.
 +
 +
Со временем шаги стали ещё более размеренными, ритмичный глухой стук напоминал ей пневматические прессы и штамповочные молоты.
 +
 +
В нескольких метрах впереди Зеноби запела женщина, слова были знакомы всем, кто работал в нижнем восточном подвесном отроге, и Зеноби слышала о таких же рабочих песнях во всех мануфакториях.
 +
 +
– Я работаю на конвейере, работаю на конвейере, работаю целый день.
 +
 +
– Как и мой отец до меня, – подхватил кто-то сзади.
 +
 +
– Я работаю на конвейере, работаю на конвейере, работаю целую ночь, – продолжала женщина.
 +
 +
– Как и моя мать до меня, – запело больше голосов.
 +
 +
– Я работаю на конвейере, работаю на конвейере, работаю целую смену.
 +
 +
– Как и мой сын будет после меня, – запела Зеноби, её дрожащий голос присоединился к десяткам других.
 +
 +
Остальные последовали их примеру, смесь басов и низких нот мужчин и более высоких и резких гармоний женщин.
 +
 +
– Я работаю на конвейере, работаю на конвейере, работаю всю свою жизнь.
 +
 +
– Как и моя дочь после меня.
 +
 +
Звук нарастал вокруг Зеноби, помогая ей забыть бесконечное небо над головой, напоминая, что она вместе со своим народом. С этой мыслью пришло утешение, что она находится именно там, где её место. Рабочие Аддабы были фаталистами, но им нельзя было отказать в уверенности в собственных силах. В отведённой им жизни существовала возможность подняться на ранг или два, получить немного больше жилой площади, дополнительный паёк пресной воды и – если кто-то достигал головокружительных высот надсмотрщика, как Эгву и другие, ставшие офицерами в корпусе обороны – настоящие фрукты раз в месяц. Когда вырос на переработанных воде и воздухе и не пробовал ничего, кроме искусственных белковых плиток и нутряной каши, сама мысль о яблоке или апельсине граничила с мифом.
 +
 +
Так они пели песни, пока шли, о труде и любви, о семье и дорогих сердцу моментах, о построении мира для своих детей и внуков и о почитании жизни своих предков. Песни, которые помогали им во время долгих смен опасного ручного труда, помогали и во время казавшегося бесконечным марша к следующей остановке.
 +
 +
Прошло почти два часа, прежде чем монотонная ходьба была прервана. Зеноби посчитала, что после высадки с транспортов они прошли больше десяти километров. Они медленно остановились и Зеноби воспользовалась передышкой, чтобы присесть и помассировать икры и не менее жёсткие подколенные сухожилия. Пение стихло и сменилось вздохами и ворчаниями. Прошло всего несколько минут, прежде чем они снова двинулись в путь, и через несколько сотен метров Зеноби увидела причину задержки.
 +
 +
Огромная наклонная дорога разветвлялась на три части, разделив солдат обороны на отдельные группы. Левый и правый пути плавно изгибались в сторону от центральной дороги, спуск резко уходил вниз. Пункт их назначения по-прежнему оставался вне поля зрения.
 +
 +
Она поняла, что её ведут налево вместе с остальной ротой Эпсилон, и когда масса солдат двинулась вперёд, она заметила низкую стену, которая огораживала спуск. Отсюда она смогла увидеть весь гигантский перевалочный пункт, хотя поначалу чуть не потеряла равновесие от головокружения, когда засмотрелась на запутанный лабиринт железнодорожных линий и дорог.
 +
 +
Она переключила внимание вперёд и увидела пять массивных крытых сооружений. Они не были зданиями как таковыми, потому что у них не было стен, и под каждым из них тянулось по восемь прямых дорожек, которые уходили под переход, по которому она спускалась.
 +
 +
Звук вертолётных винтов и двигателей постепенно слабел, но по мере спуска его заменял фоновый шум другого рода – вопли, стоны и крики. Беспокойное бормотание прокатилось по ротам Аддабы, когда они столкнулись с его источником.
 +
 +
Под мостом, на многокилометровой платформе, к вагонам с раздвижной крышей согнали десятки тысяч призывников, а сам поезд протянулся до самого горизонта. Треск дубинок и рёв провостов с вокс-передатчиками прорезали звуки страдания собравшихся людей.
 +
 +
Анархия вызывала у Зеноби такое же отвращение, как и очевидная боль тех несчастных, которых грузили для транспортировки в зону дислокации. Это создавало очень резкий контраст с упорядоченным поведением Аддабского корпуса обороны.
 +
 +
– Интересно, откуда они, – сказала она Селин, женщине, стоявшей между ней и подпорной стеной слева.
 +
 +
– Я не знаю, да, но не похоже, что они счастливы здесь находиться.
 +
 +
– Хартумские бездельники, – сказал Менбер. – Посмотрите на их татуировки.
 +
 +
Он был прав: среди толчеи тел можно было увидеть белые татуировки на лицах, характерные для кочевников, живших в радиоактивных пустынях Хартума.
 +
 +
– Пожиратели песка? – рассмеялся рядовой прямо перед Зеноби. Она узнала его из взвода Гамма, но не знала по имени. – Дорн повредит спину, согнувшись так низко, чтобы соскрести их для своих армий!
 +
 +
– Они будут стрелять из лазгана так же, как ты или я, Кеттай, – перебил его Менбер. – И их кровь точно также прольётся на землю. Ты думаешь, войну волнует, с какой станции мы все родом?
 +
 +
– Я просто рад, что мы не будем рядом с ними, вот и всё, что я сказал, ага. Не обижайся на то, на что они сами не обижаются.
 +
 +
– На их месте могли быть и мы, – сказала Зеноби, крепче сжимая древко знамени над плечом. – Мы так маршируем только потому что мы все заодно, поэтому придержи злые слова в своём сердце и не позволяй им слетать со своих губ.
 +
 +
– Она права, – произнёс кто-то кого Зеноби не видела. – У нас есть связи, мы все семья, но когда мы будем сражаться, мы будем сражаться за всех терранцев, да? За человечество! За Аддабу!
 +
 +
– За Аддабу! – раздался рефлекторный крик в ответ, даже Кеттай подхватил его. Он замолчал и покачал головой, продолжая смотреть на ужасную сцену внизу, чем дальше они спускались по дороге, тем сильнее становилась вонь и громче стоны кабальных солдат.
 
[[Категория:Гэв Торп / Gav Thorpe]]
 
[[Категория:Гэв Торп / Gav Thorpe]]
 
[[Категория:Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra]]
 
[[Категория:Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra]]

Версия 19:07, 23 мая 2020

Pepe coffee 128 bkg.gifПеревод в процессе: 4/33
Перевод произведения не окончен. В данный момент переведены 4 части из 33.


Первая стена / The First Wall (роман)
FirstWall.jpg
Автор Гэв Торп / Gav Thorpe
Переводчик Хелбрехт
Издательство Black Library
Серия книг Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra
Предыдущая книга Потерянные и проклятые / The Lost and the Damned
Следующая книга Saturnine
Год издания 2020
Подписаться на обновления Telegram-канал
Обсудить Telegram-чат
Экспортировать EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

В арсенале победителей три оружия. Стойкость, убеждённость и верность.

Монито сан Васталл, первый генерал-максимус Чёрных Люциферов

Нет врага настолько могущественного или неисчислимого, которого мы не смогли бы одолеть с несгибаемой решимостью. Наше оружие – просто продолжение нашей воли, и именно наша воля покорит галактику.

Магистр войны Гор, обращение к участникам Улланорского Триумфа

Вера существует для испытаний.

Лоргар Уризен, Lectitio Divinitatus

Действующие лица

Гор – магистр войны, примарх XVI легиона, Возвеличенный Сосуд Хаоса


Примархи

Пертурабо – Повелитель Железа, примарх IV легиона

Рогал Дорн – Преторианец Терры, примарх VII легиона

Ангрон – Красный Ангел, примарх XII легиона

Фулгрим – Фениксиец, примарх III легиона

Мортарион – Повелитель Смерти, примарх XIV легиона

Джагатай Хан – Боевой Ястреб, примарх V легиона

Сангвиний – Архангел Ваала, примарх IX легиона


IV легион, Железные Воины

Кидомор Форрикс – Разрушитель, первый капитан, триарх

Барбар Фальк – кузнец войны, триарх

Кроагер – триарх

Фулл Бронн – Камнерождённый, 45-й гранд-батальон

Вольк-Са’Ра’Ам – Уничтожитель

Гхарал – капитан

Беросс – капитан, дредноут


VII легион, Имперские Кулаки

Сигизмунд – лорд-кастелян, маршал Храмовников

Фафнир Ранн – лорд-сенешаль, капитан первой штурмовой группы

Хаогер – лейтенант-коммандер, кастелян космопорта Львиные врата

Ортор – сержант, первое отделение, первая штурмовая группа


XIV легион, Гвардия Смерти

Тиф – первый капитан, хозяин роя разрушения


XVI легион, Сыны Гора

Эзекиль Абаддон – первый капитан


XVII легион, Несущие Слово

Зарду Лайак – Багряный Апостол, магистр Безмолвных

Кулнар – раб клинка Анакатис

Хебек – раб клинка Анакатис


XII легион, Пожиратели Миров

Кхарн – капитан, восьмая штурмовая рота


Тёмные Механикум

Инар Сатараэль – архимагос


Нерождённые

Кор’Бакс – Абсолютная Погибель, Жизнь Внутри Смерти


Имперская Армия Полковник Майграут – начальник штаба, космопорт Львиные врата

Зеноби Адедеджи – доброволец, 64-й Аддабский корпус обороны

Менбер Адедеджи – доброволец, 64-й Аддабский корпус обороны

Кеттай – доброволец, 64-й Аддабский корпус обороны

Йенну Эгву – капитан 64-й Аддабский корпус обороны

Окойе – лейтенант, 64-й Аддабский корпус обороны

Алекзанда – сержант, 64-й Аддабский корпус обороны

Селин – доброволец, 64-й Аддабский корпус обороны

Свитана – доброволец, 64-й Аддабский корпус обороны

Теведрос – доброволец, 64-й Аддабский корпус обороны

Джаваахир Аданай Хадинет – старший офицер чести, 64-й Аддабский корпус обороны

Кацухиро – рядовой, Палатинская арка, гарнизон карантинной зоны

Наша – командир танка “Дыхание гнева”, Первый Бакк-Меккский полк


Имперские действующие лица

Малкадор – регент Империума

Эуфратия Киилер – бывший летописец

Кирилл Зиндерманн – бывший летописец

Вальдор – капитан-генерал Легио Кустодес

Амон Тавромахиан – кустодий

Оливье Муйжниекс – глава Несущих свет

Маниш Дхаубанджар – водитель тягача

Дакса Дхаубанджар – водитель тягача


ПРОЛОГ

Гималазия, неизвестное место и время


Задыхавшиеся от загрязнений небеса почернели от дыма сотен машин. Грохот танков и транспортов, некоторые из которых были размером с городские кварталы, создал оглушительную волну звука, отражавшуюся от горных склонов и вонзавшуюся в уши, уже и так онемевшие от высотных ветров Гималазии.

Рёв машинных голосов почти заглушал усиленные вокс-передатчиками человеческие крики. Электронные горны прорезали вихрь шума, подавая сигналы наступать или держать позиции, их модулированные вызовы накладывались друг на друга.

Всё вокруг постоянно двигалось, пыль вздымалась как от гусениц, так и от ботинок.

– Началось, – генерал-капитан Эгву не повысила голос, но её слова подхватили языки подчинённых. – Всем приготовиться.

Рядом с ней Зеноби Адедеджи нервно теребила чехол доверенного ей знамени, переводя взгляд между командиром роты и сценой упорядоченного хаоса, что развернулся вокруг солдат из улья Аддаба.

– Всё, что мы сделали, все принесённые клятвы и пережитые испытания, вели нас к этому моменту, – теперь Эгву кричала, но не просто затем, чтобы её услышали, а преисполнившись пылкого гнева. Её уцелевший глаз широко раскрылся среди шрамов от ожогов, которые покрывали большую часть лица, свежая ткань розовела на фоне тёмной кожи. – Сейчас самое время нанести удар по врагу! Наши семьи трудились и умирали, чтобы мы оказались здесь. Наше мужество и решимость привели нас так далеко. Мы не переживём этот день, но наши дела переживут!

– Сейчас? – спросила Зеноби, её голос дрожал от волнения, а трясущаяся рука потянулась к чехлу знамени.

– Да, – ответила генерал-капитан. – Сейчас.

ОДИН

Повелитель Железа

Прощания

Дарованная честь


“Железная кровь”, ближняя орбита Терры, семьдесят часов до начала штурма


Пятна помех на голографическом экране раздражали Пертурабо, причиняя ему такую боль, какую не могла причинить даже рана на его теле. Каждое нечёткое изображение, что портило проецируемую картину, являлось неудачей топографов, пробелом в знаниях.

Его единственными спутниками были шесть автоматонов Железного Круга, располагавшиеся через равные промежутки по периметру восьмиугольного зала. Они стояли с поднятыми щитами и бездействующими булавами, двигались только глазные линзы, которые жужжали и щёлкали, следя за своим создателем.

– Я мог бы экстраполировать скрытые от меня защиты, – размышлял Пертурабо вслух, обращаясь к своим телохранителям. Их беспрекословное молчание было долгожданной передышкой от исходивших в последнее время от его подчинённых постоянных сомнений и вопросов. – Я прекрасно помню другие работы Дорна, и, сопоставляя воспоминания с тем, что показано здесь, я смогу заполнить пробелы с высокой степенью точности.

Он уставился на мерцавший гололит, который занимал большую часть зала планирования на борту “Железной крови”, как будто сила воли могла заставить тот открыть свои секреты.

– Экстраполяция – это не факт, – прорычал он. – Как бы хорошо мы ни были информированы, слишком многое поставлено на карту, чтобы опускаться до предположений.

Его разум, его военный гений являлись ключом, который нужен был Гору, чтобы открыть дворец их отца, но ему требовались данные, как армии требовались припасы.

Он шагнул в экран, его массивные доспехи зашипели и захрипели. Его тень уничтожала целые сектора Санктум Империалис, пока он приближался, собираясь изучить отдельный участок. Он присел, оказавшись лицом к лицу со стоявшим на Последней стене с вымышленным защитником.

Жёлтый цвет легиона Дорна распространялся повсюду, хотя и был в основном сосредоточен на северо-востоке и юго-западе. Красные цвета Кровавых Ангелов встречались чаще всего на юго-востоке, где Гвардия Смерти Мортариона начала разрушительный, но в конечном счёте неудачный штурм Гелиоских врат.

Белых Шрамов Хана было сложнее найти. Они выступили против Мортариона, поддержав Сангвиния, но с тех пор были замечены в нескольких других сражениях к северу и западу от этой атаки. Точное местонахождение самих примархов представляло собой фактор, который необходимо было учитывать, но не получалось установить с какой-либо степенью реального времени или определённости.

Подняв пальцы левой руки, он сделал жест, и экран повернулся вокруг него, поместив его за стену так, чтобы он смотрел на окружавшие Дворец Нисходящие равнины.

Силы магистра войны изображались в более абстрактном смысле; рядами рун, цифр и знаков, обозначавших тип войск, численность, оценки текущего морального духа, продолжительность участия в боевых действиях и полдюжины других факторов. И были ещё характеристики, описанные с помощью параметров, которые он пока ещё создавал. Это были воинства варпа, чьи силы он только начал постигать. Демоны. Одержимые легионеры. Колдуны Несущих Слово и Тысячи Сынов.

И его братья. Вихри тайных связей между реальным и воображаемым, находившиеся одновременно в смертном и бессмертном мире. Ангрон, столь решительно настроенный проявить себя и неспособный сдержать гнев, всё ещё пробовал оборону Гелиоса. Мортарион пока лично не предпринимал попыток прорвать щит Императора, и по повелению Гора перенаправил усилия на юго-запад, атакуя двадцатикилометровый участок стены недалеко от бастиона Сатурнинских ворот. Дети Императора и Фулгрим, которого Пертурабо считал наименее заслуживающим доверия среди заместителей Гора, безуспешно атаковали защитников на западе и севере.

Не было никаких следов Магнуса, но командиры его легиона с удовлетворением восприняли указания Пертурабо и направились на юго-запад города-континента, поддержав усилия Гвардии Смерти.

Все его братья до сих пор топтались под стенами, сдерживаемые последней, самой мощной и загадочной переменой во всей войне.

Императором.

Так много вопросов, что Пертурабо едва мог думать о них, не говоря уже о том, чтобы попытаться дать ответы. Сомнения, которые протянулись на десятилетия назад, стратегии и решения, которые он разбирал с тех пор, как впервые встретил своего создателя.

Но отбросить большую часть беспокойства было не менее просто. Вопросы о том, почему его отец вёл себя именно так, как вёл, почему Он обращался со Своими сыновьями так, как обращался, сейчас не имели отношения к делу. Оставался самый главный вопрос. И он был связан с силами варпа. Если Пертурабо сможет разорвать эту связь, он сможет разрушить психическую защиту, которая сдерживала его братьев.

– Титаны, – напомнил он себе. – Магистру войны нужно, чтобы наши титаны прорвали оборону осаждённых. Он прав, военные машины легио наших врагов – сила, которой мы пока не можем противостоять.

Усиленные пластины его брони замерцали от проецируемого света, когда он отошёл назад и снова посмотрел на Дворец, сжимая и разжимая пальцы.

– Есть только одно место, – сказал он, жестом приказывая увеличить изображение до середины Дворца, где встретились две великие петли Вечной стены и Последней стены. Это была одновременно и самая слабая, и самая сильная точка всего комплекса. Если она падёт, то вся крепость-город станет уязвимой; защищённая с обеих сторон огромными укреплениями, она обещала смерть любому врагу, который осмелится войти.

– Но ты оставил в замке ключ, Рогал, – сказал Пертурабо. Изображение приблизилось, мерцая все большим количеством статики, поскольку необходимые для такого уровня детализации данные были недоступны. Тем не менее, здание, которое привлекло его внимание, было отчётливо видно, настолько высокое, что окружавшие его стены и Дворец казались игрушечными, хотя каждый из них был высотой в десять километров и выше. Повелитель Железных Воинов поморщился от отсутствия новых разведданных. – Космический порт Львиные врата. Всё в нём, кроме части самой стены, словно нарост на артерии. Один точный порез в этом месте и Гор сможет ввести во Дворец всё, что только захочет.

И всё же неудача обернётся дорогой ценой, а победа ненамного меньшей. Космический порт Львиные врата представлял собой огромную крепость, пронзавший орбиту город, защищённый щитами, орудиями и сотнями тысяч солдат.

– Возможно, в конце концов, штурм стены, – сказал он, смещая вид на север и отступая, собираясь получше рассмотреть Императорский дворец.

Ни один командующий в здравом уме не пойдёт на прямой штурм... Кроме Пертурабо, Молота Олимпии, и нет такой стены, которую он не сможет разрушить, даже защиты Тронного Мира Императора, возведённые Рогалом Дорном. Он прошёл все мыслимые и немыслимые испытания, но самое большое из них ждёт его впереди, оно будет написано на камне, орудиях и силовых полях в горах Гималазии. Возможны только два исхода. Воля Дорна восторжествует, или гений Пертурабо одолеет её. Это станет его наследием, триумфом, который никто не сможет у него отнять.

Если это будет стоить ему жизней всех воинов его легиона, то это была цена, которую стоило заплатить.


Улей Аддаба, Африка, сто семь дней до начала штурма


Пронзительные свистки офицеров заставили сердце Зеноби учащённо забиться от волнения и страха. Вокруг неё толпа новобранцев хлынула к открывшимся воротам пересадочной станции, но она сопротивлялась этому порыву и стояла на месте, ещё не собираясь уступать приливу и путешествию, которое вот-вот должно было начаться.

Как всегда яркое солнце светило над замком-хабом улья Аддаба, единственным домом, который она знала за свои семнадцать лет жизни. Транспортный парк располагался на одном из склонов огромного города-кургана примерно в четырёхстах метрах над окружавшими его равнинами. Над ним десятки других посадочных площадок и шаттлов принимали постоянный поток кораблей, прилетавших и улетавших с почти безоблачного неба и образовавших двойную линию на востоке.

Сегодняшний день не так уж сильно отличался от любого другого, потому что Аддаба всегда был окружённым пустыней, промышленным городом, постоянно голодным и жаждущим орбитальных капсул и еды с далёких гидроферм. В ответ продукция десятков его огромных мануфакториев доставлялась в космические порты и за их пределы.

Всё изменилось через четыре дня после десятого дня рождения Зеноби, когда поступил приказ прекратить производство колониальных тракторов и зерновозов, которые тысячами покидали конвейеры Аддабы.

Танки. Императору требовались танки, а Аддаба их предоставит.

И вместе с изменением продукции пришли и первые слухи. Великий крестовый поход пробудил древнего врага, который наступал на Терру. Обнаружен неизвестный вид ксеносов. Предатели внутри Легионес Астартес обратились против Императора. Каждая следующая история казалась невероятнее предыдущей.

Затем для наблюдения за новым производством прибыли первые караульные команды Имперских Кулаков и слухи были развеяны, заменены простым заявлением. Магистр войны Гор стал предателем. Терра должна готовиться к вторжению.

Одновременно мануфактории получили стандартные шаблоны различных модификаций бронетранспортёров “Носорог”, и Аддаба стал частью военной экономики.

Семь лет.

Некоторым война могла показаться далёкой, но в Аддабе она стала суровой и постоянной реальностью. На протяжении многих поколений фабричные династии служили Императору, а их вассалы трудились в производственных цехах. Рождённая среди простых рабочих, Зеноби всё же извлекла пользу из схоласты, научившись читать, писать и освоив математику; овладев умениями, которыми всего лишь двадцать лет назад обладали только члены фабричной династии.

Она представляла себя пилотом шаттла. Она не хотела покидать Терру или Аддабу, но хотела проводить время за пределами мануфакториев. “Хорошо учи математику, Зеноби”, – говорили они ей, и она очень старалась. Иногда так усердно, что голова болела от чисел и уравнений, зато она опережала остальных воспитанников своей группы минимум на два года.

Всё это прекратилось, когда поступил приказ на танки. Императору требовались бронированные боевые машины, а не пилоты шаттлов. И для удовлетворения Его требований была нужна каждая пара умелых рук.

Зеноби посмотрела на гигантские дымовые трубы, которые поднимались с нижних уровней улья. Бездействующие. Аддаба всегда был местом, окутанным маслянистым смогом, равнины у подножия окрашивались радужными оттенками, даже когда воздух искрился от отходов и выхлопного дыма.

– Странно, да? – Она узнала голос Менбера, но не повернулась к своему кузену. – Тихий.

– Мёртвый.

– Ещё нет. Скажем, уснувший. – Менбер положил руку ей на плечо, но она всё равно не отвернулась от своего дома.

Четырнадцатичасовые смены стали бы слишком большой нагрузкой для детей – даже Император не был так требователен. Пока Зеноби не исполнилось четырнадцать они были по восемь часов, а потом их продолжительность возросла до десяти. Через девять месяцев, в свой восемнадцатый день рождения, она должна была полностью принять на себя обязанности взрослого рабочего. Неминуемое прибытие Гора освободило её от такой судьбы.

Аддаба больше не отправлял товары своих мануфакториев; теперь он отправлял своих людей. За предыдущие дни уехали миллионы.

– Почему они не научили нас водить танки, которые мы собирали? – спросила Зеноби, наконец повернувшись к кузену, забрав у него свой вещмешок и лазган. – Мы могли бы повести их в бой.

– Это было бы слишком хорошо, – усмехнулся Менбер. Хотя и выше, чем Зеноби – почти любой мужчина был выше её – он обладал таким же худощавым телосложением и круглым лицом. Его кожу покрывали шрамы от ржавой оспы, которой он переболел в младенчестве, поэтому щёки выглядели необычно бледно-коричневыми.

– Зачем беспокоиться? – Они оба повернули головы и увидели капитана Эгву, которая стояла рядом, скрестив руки на груди и постукивая дубинкой по плечу. Если они были одеты в светло-коричневые заводские спецовки – недавно украшенные полковыми, ротными и взводными нашивками взвода Эпсилон, первой роты 64-го Аддабского корпуса обороны – Йенну Эгву носила опрятную униформу глубокого синего цвета, её тёмные кудри были туго заплетены, чтобы фуражка с золотым козырьком держалась на густых волосах.

– Надсмо… капитан! – отдал честь Менбер, как всегда ловко щёлкнув каблуками. Зеноби подняла руку позже, уставившись на феррокрит у своих ног.

– Посмотри на меня, рядовой Адедеджи.

Зеноби встретила хмурый взгляд капитана.

– Ты задала вопрос. Хочешь услышать ответ?

– Да … капитан.

Эгву постучала концом своей незамысловатой дубинки по лазгану Зеноби.

– Нужно время, чтобы научиться водить танк, рядовой. Рогал Дорн в своей мудрости пришёл к выводу, что наши часы лучше потратить на их производство, чем на обучение управлять ими. Другие люди, неквалифицированные служащие и клерки далёких ульев, никак не связаны с прямым военным производством и поэтому их время лучше всего потратить на обучение в качестве водителей танков, пилотов и артиллеристов.

– Я поняла, капитан.

– Вы прошли базовую пехотную подготовку, получили лазганы и достаточно силовых ячеек для трёхсот выстрелов. Нам потребуется несколько дней, чтобы добраться до места назначения. Мы не знаем, когда вступим в бой с врагом. До тех пор вы будете каждый день тренироваться и оттачивать искусство стрельбы, боевые навыки рукопашного боя и тактические знания.

– Я с нетерпением жду возможности стать лучше, капитан, и сражаться за правое дело.

– Я знаю, что ждёшь, Зеноби, – редкая улыбка промелькнула на полных губах капитана. – Адедеджи были одними из первых, кто посвятил себя нашему делу. Ваша неустанная работа за конвейером оценена по достоинству, и я ожидаю, что она проявится и на поле битвы.

Она посмотрела на них обоих и затем перевела взгляд на толпу людей, медленно продвигавшуюся через ворота пересадочной станции. Группу и главную посадочную площадку разделял примерно один километр, но всё равно грохот четырёхлопастных роторов больших вертолётных транспортов заглушал гул десятков тысяч голосов. Винтовые летательные аппараты поднимались вверх, и считанные секунды спустя их места на посадочном перроне занимали новые из непрерывного потока приземлявшихся вертолётов.

– В это почти невозможно поверить, не так ли? – сказала Эгву. – Где-то в другом месте такой же улей, как наш, проводил все свои дни, создавая эти транспорты. По всей Терре каждая часть посвящала себя общему делу в соответствии со своими возможностями и планами Рогала Дорна.

– По воле Императора, – добавил Менбер.

– Воистину, по Его воле возложили на нас наши обязанности, – сказала Эгву. – Это была рука Дорна, но Его мысль двигала ею, и Он повелевал нами на протяжении всей нашей жизни.

– И это же относится к нашим предкам, капитан, – сказала Зеноби. – Долгое время кузницы Аддабы пылали во славу Императора и завоевание Его доменов.

– А сейчас мы сражаемся, чтобы защитить то, что принадлежит нам, – сказала капитан.

Они стояли молча, и Зеноби задумалась о том, что её ждёт на новом пути. Мобилизация подтверждала, что Гор близко. Ходили тихие слухи, что силы магистра войны уже достигли внешних защит Солнечной системы и были отброшены. За этим последовало увеличение призыва через подвесной отрог, поскольку момент истины становился всё ближе и ближе.

– Как вы думаете, мы снова увидим Аддабу? – Менбер задал вопрос, который всё это время не покидал мысли Зеноби.

– Маловероятно, – прямо ответила Эгву, снова скрестив руки на груди. – Даже если кто-то из нас выживет, то, к чему мы движемся, навсегда изменит и нашу жизнь, и Терру. Это конец эпохи, но также и начало новой и более светлой эры.

Эта мысль подбодрила Зеноби, и она кивнула, шагнув вперёд, новое рвение подтолкнуло её к транспортам.

– Минутку, рядовой Адедеджи, – сказала Эгву, вытянув дубинку. Капитан повернулась и махнула своему штабу, который стоял в нескольких метрах рядом. Лейтенант Окойе отделился от остальных, держа в руках длинный шест, завёрнутый в брезентовый чехол. – Это для тебя.

Зеноби широко раскрытыми глазами смотрела, как лейтенант вручает ей штандарт.

– Знамя роты, – пояснила Эгву. Менбер рассмеялся и хлопнул Зеноби по плечу:

– Поздравляю, кузина, ты будешь нести наше знамя!

Зеноби посмотрела на штандарт, а затем повернулась к капитану.

– Возьми его... – сказала Эгву.

Рядовой закинула лазган за плечо и взяла протянутое знамя, почувствовав гладкость лёгкого древка в руках и тяжесть ткани, свёрнутой под простым полотном. Она протянула руку к чехлу, но Окойе с предупреждающим взглядом перехватил её запястье.

– Пока рано, – сказал он, отводя её руку.

– Я доверяю тебе это знамя, Зеноби, потому что знаю, что могу доверить его, – сказала Эгву, положив руку ей на предплечье. – Это честь и ответственность. Если ты погибнешь, его возьмёт другой, но это твоя привилегия и долг никогда не терять этот штандарт. Никогда.

Её взгляд был напряжённым, и на мгновение Зеноби испугалась: испугалась, что не достойна, что не справится. Этот штандарт, как и другие, которые забрали из улья, был изготовлен племенами Сендафана в их собственных мастерских. Правители Империума не посчитали нужным предоставить знамёна большинству своих недавно набранных полков. Откуда у призванных слуг и завербованных нотариусов взяться воинской гордости? Смысл был очевиден, несмотря на послания, призывающие всех граждан Терры быть готовыми принести последнюю жертву: некоторые жертвы были более ожидаемыми, чем другие.

Она погладила защитную ткань, как будто могла почувствовать швы внутри, а за ними – ушедшие на создание артефакта часы кропотливой работы. Дни работы. Дни между непосильными сменами за конвейером. Дни вокруг контрабандного люмена и открытого пламени, когда усталые пальцы работают с нитками и материалом, собранным со всех рабочих бригад – даже пряжа не была избавлена от всё поглощавшей ревизии военных усилий Императора.

Возможно, Эгву заметила какие-то сомнения в её взгляде, и капитан крепче сжала руку Зеноби.

– Ты больше всех знаешь, почему мы должны сражаться. Наше будущее зависит от того, что мы будем делать дальше. Твоя семья, твоё племя, народ Аддабы и всё человечество будут руководствоваться нашим примером. Я доверяю тебе, рядовой Адедеджи. Доверяй и ты себе.

– Я буду доверять, капитан, – Зеноби положила знамя на сгиб левой руки с лазганом, чтобы она смогла поднять руку в приветствии офицеру. – Спасибо. Клянусь, что не подведу ни вас, ни наших людей.

ДВА

Простой план

Семья

Новый командующий


“Железная кровь”, ближняя орбита Терры, шестьдесят девять часов до начала штурма


Подойдя к дверям в покои Пертурабо, Кидомор Форрикс с удивлением обнаружил, что не он один ищет аудиенции у примарха. В вестибюле ждал воин, облачённый в полные боевые доспехи и шлем, воин, некогда известный как Барбан Фальк. Кроагер тоже был там, сутулая и неуклюжая фигура в терминаторской броне, и он, похоже, находился на грани того, чтобы броситься на закрытые двери. Каждый шаг его ботинок по голой палубе отдавался звоном в небольшом помещении, сопровождаясь почти бычьими выдохами разочарования.

Они оба повернулись к подошедшему Форриксу. В линзах шлема Фалька что-то блеснуло, а во взгляде Кроагера смешались растерянность и раздражение.

– Зачем ты здесь, Фальк? – требовательно спросил Форрикс, ступив в вестибюль.

– Я – кузнец войны, – ответил воин. Его голос звучал как у Фалька, только окрашенный металлическим звоном внешней голосовой системы. За исключением заученного произношения, когда кто-то заботился о том, чтобы отчётливо произнести каждое слово. – Обращайся ко мне так.

– На этом корабле и сопровождающей его флотилии с дюжину кузнецов войны, – поморщившись сказал Форрикс. – Почему ты присвоил себе этот единственный титул? И ты не ответил на мой вопрос – что ты здесь делаешь, слоняясь у двери Повелителя Железа, как гончая в ожидании кнута хозяина? Тебя вызвали?

– Я слышал, что ты искал личной аудиенции у примарха, – признался Фальк.

– “Личной” – ключевое слово.

– Мы – Трезубец, мы должны говорить с примархом как единое целое. Если только ты не ищешь аудиенции с целью подорвать доверие нашего отца ко мне.

– Тяжелее было бы подорвать детскую стену из кирпичиков, – Форрикс посмотрел на Кроагера, который ответил враждебным взглядом. – А ты?

– Я последовал за ним, – ответил Кроагер кивнув в сторону Фалька.

Форрикс закатил глаза и повернулся к большим двойным дверям, которые преграждали вход в покои. Он подошёл к окуляру установленного над ними охранного устройства и посмотрел вверх.

– Я здесь, чтобы увидеть примарха, – объявил он.

Его требование было встречено низким гулом, отказавшим во входе.

– Я уже пытался войти, – сказал Фальк. – Неужели ты думаешь, что иначе я ждал бы здесь?

Прежде чем Форрикс успел ответить, лязг засовов заставил его замолчать. С гидравлическим шипением массивные пласталевые створки открылись и в вестибюль хлынул мерцающий поток света.

Гололитический проектор внутри работал на полную мощность, превращая повелителя легиона в застывший, движущийся силуэт, пока он медленно переступал через проецируемое изображение Императорского дворца.

Форрикс поспешил вперёд, зная, что никакого специального приглашения не последует. Кроагер и Фальк последовали его примеру. Навстречу им шагнул Железный Круг, с лязгом подняв щиты и булавы. Они синхронно повернулись, сформировав линию между их хозяином и Трезубцем, каждый из вошедших оказался под прицелом установленных на плече пушек двух автоматонов.

– Лорд Пертурабо, – произнёс Фальк. – Ваш Трезубец пришёл в поиске ваших приказов.

– Не я, – прорычал Форрикс. – Я здесь с решением, как прорвать защиту осаждённых.

Пертурабо выпрямился, оказавшись даже выше созданных им не рассуждающих телохранителей.

– Неужели? – наполненной угрозой голос Пертурабо эхом разнёсся по залу.

Автоматоны расступились, образовав путь к примарху. Они выглядели как почётный караул, но Форрикс знал, что это не так. Колебание вызвало бы мгновенное порицание, так что он шагнул вперёд, остановился в нескольких метрах от своего господина и в приветствии ударил кулаком по нагруднику.

– Космический порт, Повелитель Железа. Львиные врата.

– Я достаточно подробно изучил его, – мрачный взгляд примарха зафиксировался на Форриксе, напоминая взгляд хищника, который нашёл свою добычу. – Что увидел ты, чего не увидел я?

– Ошибку, Повелитель Железа. Самоуверенность Дорна обернулась недочётом, которым мы можем воспользоваться.

– Ошибку? – голос Пертурабо опустился до опасного шёпота.

– Оставить космический порт нетронутым так близко к стене – ошибка, – сказал Форрикс. Убеждённость поглотила его, и он бросился вперёд – на беду или на счастье. – Если мы сможем захватить порт достаточно быстро, то у них не останется времени укрепить оборону, отделяющую его от главной стены.

– Это и есть твой план? – презрение примарха было подобно ножам, наносящим раны гордости Форрикса. – Ты думаешь, что это ошибка? Дорн не совершает ошибок! Семь лет он размышлял над каждой деталью. Никаких ошибок нет. Всё именно там, где и должно быть по его замыслу!

Примарх тяжёлой поступью прошёл сквозь гололитическое изображение, подобно атакующему город металлическому гиганту. Он обрушил кулаки на проектор, превратив его в облако осколков и искр.

– Только благодаря моему непревзойдённому интеллекту его планы будут разрушены, а его тщеславие открыто вселенной! – взревел Пертурабо.

Форрикс не пошевелился, сопротивляясь всем инстинктам, которые велели ему отступить. Остатки гололитического проектора заикались, отбрасывая пульсировавший красный и фиолетовый свет по всему залу, словно неисправная ослепительная граната.

– Возможно, его ошибка в том, что он недооценивает вас, Повелитель Железа, – быстро сказал он. – И, может быть, ложь тех, кто сомневается в вас, ослепила и вас и вашу силу. Дорн не подумает, что вы настолько смелы, чтобы нанести такой бесстрашный и решительный удар по месту, которое кажется неприступным.

– Нет, – сказал Пертурабо, но его ярость рассеивалась, пока он обдумывал услышанное. – Нет, он насмехается надо мной этой уязвимостью. Это слишком идеально... Ловушка. Дорн будет наблюдать, как я атакую, а затем использует какой-то дополнительный трюк, чтобы заманить меня и увидеть, как меня казнят.

Взгляд Пертурабо перемещался по Трезубцу, но на самом деле он не смотрел на них.

– Но я вижу тебя, Рогал. Я обращу ловушку против тебя. – Взгляд примарха наконец-то остановился на подчинённых, и мрачная улыбка исказила его лицо. – Я не позволю заманить себя в пасть зверя, но это не значит, что я не могу засунуть кулак ему в глотку и вырвать внутренности.

Фальк быстро шагнул вперёд, ударив кулаком по нагруднику.

– Для меня будет честью возглавить атаку, – произнёс кузнец войны.

– Я уверен, что будет, – ответил Пертурабо с пренебрежительной ухмылкой. – Но не станет.

– Я… – начал Форрикс, но примарх перебил его.

– Кроагер получит боевое командование, – объявил Пертурабо.

Практика позволила Форриксу подавить яростный рёв, который зародился у него внутри – малейший намёк на несогласие означал риск немедленного и фатального наказания. Он оставался пассивным, не выказывая ни малейшей реакции, которую могли бы обнаружить нечеловеческие чувства и паранойя Пертурабо.

– Я польщён, мой примарх. – Лоб Кроагера покрылся пиками и впадинами, как Гималазия. – Удивлён.

– Пришло время даровать тебе возможность показать свою полную ценность.

– Львиные врата падут, клянусь, – продолжил Кроагер, хотя в этом не было никакой необходимости. Как не было и необходимости упоминать о цене неудачи, потому что вина падёт не только на Пертурабо, если Железные Воины не оправдают возложенных на них надежд.

– Сейчас не время для тонкостей. – Железный Круг вернулся на прежнее место, когда Пертурабо прошёл сквозь пульсировавшее гололитическое изображение, его проколотый кабелями скальп блестел от мерцавших капелек пота. С невысказанным намерением Форрикс и Фальк отступили на несколько шагов, чтобы оставить Кроагера одного напротив примарха. – Ты самый кровожадный из моего Трезубца, Кроагер. Я знаю, что ты не уступишь ни на минуту. Я вижу в тебе желание жестокой войны, и Львиные врата дадут тебе больше жестокости, чем любой конфликт, который ты видел раньше.


– Форрикс, останься со мной.

Команда Пертурабо остановила кузнеца войны на полпути, когда он выходил из покоев примарха с двумя другими членами Трезубца. Повелитель Железа казался достаточно спокойным, его голос был ровным, но Форрикс прекрасно знал, что бурлившая под внешним лоском страсть может вырваться наружу в разрушительной ярости. Он резко повернулся и вернулся, чтобы встать по стойке смирно перед своим господином.

Пертурабо больше ничего не сказал, пока по залу не разнёсся лязг закрывшихся дверей.

– Выключить гололит. Включить свет. – Полосы люменов под потолком замерцали тускло-жёлтым светом, изгоняя окутавшие примарха тени. На несколько секунд Форрикс вспомнил своего командующего таким, каким он был на пике силы и проницательности; до того, как магистр войны испортил его, превратив амбиции в высокомерие, а любопытство в одержимость.

Момент прошёл, когда лицо Пертурабо исказила презрительная гримаса. Он поднял закованные в доспехи руки, беспокойно сжимая пальцы. Кузнец войны задался вопросом, были ли дело в том, что его опасения оказались очевидными, или, может быть, это какое-то другое действие или бездействие оскорбило лорда его легиона. Форрикс сохранял спокойствие и старался не позволить паранойе Пертурабо заразить его, что уже произошло со многими окружавшими примарха.

– Ты считаешь, что с моей стороны неправильно назначить Кроагера командовать этой атакой?

Вопрос стал зияющей пропастью, которая открылась перед Форриксом, но ложь могла увлечь его в свои глубины так же легко, как и правда. Пусть лучше он будет проклят в храбрости, чем в трусости.

– Он неопытен и не обладает большим стратегическим опытом, – ответил Форрикс, сосредоточив критику на Кроагере, а не на примархе. Немного лести никогда не повредит. – Только у вас есть широта знаний и глубина концентрации, чтобы открыть установленный Дорном замок.

– Хотя ты и сам собирался вызваться командовать легионом, не так ли? Это та роль, которую ты видишь для себя, Форрикс? Мой наследник? – Пертурабо наклонил голову и прищурился. – Мой преемник?

– Я счастлив оставаться в вашей длинной тени, Повелитель Железа.

– И в самом деле счастлив, – Пертурабо отвернулся, Форрикс выдохнул сквозь стиснутые зубы, пытаясь расслабить каждый мускул, который напрягся под пристальным взором примарха. Он чуть не вздрогнул, когда Пертурабо снова повернулся к нему, но взгляд его лорда быстро скользнул мимо и остановился на дверном проёме, словно глядя на ушедших кузнецов войны.

– Кроагер хорошо знает себя и своё место. Он будет сражаться в этой битве за победу, а не как за ступеньку к дальнейшей славе за мой счёт.

Форрикс стиснул зубы, борясь с инстинктивным желанием доказать свою невиновность. Скрытое обвинение пронзило его гордость, но пусть лучше будет ранено самомнение, чем искалечено тело. Пертурабо поглаживал подбородок бронированным пальцем, словно напильник металл. Его молчание нависало над Форриксом, требуя, чтобы он что-то сказал.

– Кроагер целеустремлённый, это я могу с уверенностью сказать.

– Целеустремлённый. Не так легко отвлекающийся. – Пертурабо улыбнулся, но в его улыбке было мало доброты. – Надёжный. Простой.

– Всё это так, – согласился Форрикс, недоумевая, почему Пертурабо предложил ему остаться. Очевидно, примарх также понял, что ещё не объяснил своё решение.

– Дорн расставил для меня ловушку, и я намерен использовать Кроагера, чтобы её захлопнуть. Преторианец Императора создавал свои планы с коварством и терпением, несомненно, пытаясь предугадать каждый мой шаг, заранее противодействуя каждой моей стратагеме, хитрому ходу и тактике, которые он почерпнул из моих предыдущих работ. Будь уверен, Форрикс, что каждый камень, заложенный в этом дворце, учитывал моё появление. Также как наши враги были уверены, что Гор однажды достигнет Терры, мой брат также был уверен, что именно мой разум, моё искусство осады станет испытанием его обороны.

Пертурабо сложил ладони вместе, разведя пальцы и широко раскрыв глаза от маниакальной мысли. Его губы растянулись в ужасной улыбке.

– Но он никогда не предполагал одной возможности. Это за пределами самолюбия Дорна – понять, что я могу отойти в сторону и позволить другому сражаться вместо меня. Кроагеру – незамысловатому, тупому тактику и нехаризматичному командиру.

Примарх оставил свою оценку висеть в воздухе достаточно долго, чтобы Форрикс сыграл назначенную ему роль в диалоге.

– Всё, чем вы не являетесь, Повелитель Железа, – почтительно ответил он. Он был вознаграждён кивком и улыбкой, которые были настолько же доброжелательны, как взгляд охотившегося кота. – Дорн защищает Дворец самым сложным замком из когда-либо созданных, поэтому вы воспользуетесь кувалдой, чтобы разбить его на куски.

– Очень хорошо, Форрикс. Кувалда, чтобы взломать замок, – на лице примарха промелькнуло неподдельное веселье. – Кроагер будет ошибаться, суетиться и не колеблясь бросать моих воинов на врага, а Дорн... Мой брат попытается найти мою волю в этой анархии, попытается выделить истинный замысел из жалких стратегий Кроагера. Он будет искать каждый мой признак, а меня там не будет.

Форрикс кивнул, не решаясь говорить дальше, чтобы не выдать своих сомнений. Тем не менее, он был уверен в одном, и наконец-то обрёл дар речи.

– Я сделаю всё возможное, чтобы мы одержали победу, милорд.

– Ты будешь следовать командам Кроагера, даже если они покажутся тебе губительными или бессмысленными, – указал Пертурабо. – Я лично учил тебя воевать, и хотя ты никогда не сможешь приблизиться к моему полководческому искусству, ты был способным учеником. Даже часть моего гения может проявиться, если ты вмешаешься, а я хочу полностью сбить Дорна с толку. Ты меня понял?

– Абсолютно, Повелитель Железа, – ответил Форрикс, прижав кулак к груди.

Пертурабо жестом отпустил его. Когда двери с лязгом распахнулись, выпуская его, Форрикс оглянулся и увидел, что его господин полуобернулся, обхватил себя руками, барабаня пальцами по броне, а его губы безмолвно шевелились в раздумье. Форрикс изучил логику Пертурабо в назначении Кроагера командующим.

Это был гениальный или безумный ход, а может быть, и то и другое вместе.

ТРИ

Дорн ждёт

В пути

Дары Мортариона


Бастион Бхаб, тринадцать часов до начала штурма


Ни внутри, ни под Императорским дворцом не осталось ни одного тихого места. Грохот войны и шум защитников пронизывали каждый камень. Но если и можно было найти самое тихое место, то им было святилище Сатьи, расположенное в ответвлении бастиона Бхаб, где находился стратегиум Великое Сияние. Это было одно из двенадцати одинаковых помещений, окружавших контрфорсную башню, каждое из которых представляло собой куполообразный зал в сорок метров шириной, куда вёл единственный крытый мост. Он являлся частью более старого здания, возведённого по проекту Императора задолго до того, как Дорну поручили перестроить защиты. Он также принадлежал к той полудюжине мест, которые остались нетронутыми по особому приказу Императора, наряду с залом Побед и Сенаторум Империалис.

Зал был открыт всем стихиям, некогда венчавшую круглое помещение куполообразную хрустальную крышу разбила ударная волна пролетевших слишком близко сверхзвуковых бомбардировщиков. Её осколки хрустели под ногами, когда Дорн пересекал деревянный пол. За ним следовал Ранн, рядом с ним шёл Сигизмунд, а Малкадор сидел и ждал их на скамейке впереди, глядя сквозь разбитый купол на юго-восток. Сигиллит положил посох на колени, выпрямился и откинул капюшон, и вспышки далёких взрывов отражались на его лбу.

Дорн остановился в нескольких шагах от скамейки, но ничего не сказал. Ранн чувствовал, что несмотря на пронзительный вой реактивных двигателей в небесах и приглушенный грохот взрывов начать говорить – означает вторгнуться во что-то первозданное. В святилище Сатьи царила тишина, которая требовала уважения и покоя.

– Враг сделает следующий шаг в ближайшее время, – сказал Малкадор, по-прежнему не глядя на подошедших Имперских Кулаков. – Их войска находятся у стены, а защиты уступают каждый день.

– Это всего лишь одна линия обороны из многих, – ответил Дорн, скрестив руки на груди. – Она никогда не предназначалась защищать нас вечно. Гор может вести обстрел сколько угодно, снаряды и ракеты никогда не захватывали города.

– Это правда, – сказал Малкадор. – Значит нам нужно ждать воинов Гора.

– Возможно, если вы пришли бы в Великое Сияние, я смог бы поделиться с вами своими приготовлениями.

– Беспорядок всей этой информации – не то, к чему я стремлюсь, Рогал. – Малкадор наполовину повернулся, одна его нога лежала на скамейке, помяв мантию. Строгие глаза изучали примарха и его спутников. – Вы наполняете себя данными, но это – место простоты. Святилище ясности.

– Я не понимаю, что вы хотите сказать.

– Нет. Жаль, – вздохнул Малкадор. – С максимально малым количеством вашей военной терминологии, каких дальнейших действий вы ждёте от Гора?

– Моя стратегия снова подвергается сомнению? – вскинул голову Дорн.

Ранн посчитал поведение своего генетического отца странным, но он никогда раньше не принимал участия в подобных совещаниях. Мало кто говорил с примархом настолько небрежным тоном, но Малкадор являлся рукой Императора и явно привык к подобным встречам. Ранн посмотрел на Сигизмунда, но первый капитан не сводил взгляда с Рогала Дорна.

– У вас есть доверие Императора, Рогал, и я не стратег. Я хочу держать высших лордов в курсе событий и избавить вас от необходимости лично общаться с ними и подвергаться бомбардировке мелкими проблемами.

Примарх немного расслабился и взглянул на Ранна.

– У тебя есть последние донесения, капитан? Какая твоя оценка?

– Вопреки здравому смыслу, враг, похоже, собирает силы для нападения на космический порт Львиные врата, милорд.

– Почему вопреки здравому смыслу? – спросил Малкадор, повернувшись к Имперским Кулакам. – Это достойная цель.

– Он находится за пределами самой стены, и очень хорошо защищён, лорд Сигиллит, – пояснил Ранн. – Атака на него отвлечёт силы от главного штурма.

Малкадор посмотрел на Дорна, который задумчиво поднял палец к подбородку:

– Вы согласны с оценкой капитана Ранна?

Примарх ответил не сразу. Он прошёл мимо скамейки и посмотрел наружу сквозь каркас разбитого купола. Ранн проследил за его взглядом, и увидел изгибавшиеся вдоль огромного комплекса Львиных врат стены и возвышавшийся за ним космический порт. Расстояние и дым войны превратили его в расплывчатую ступенчатую пирамиду, поднимавшуюся из множества разноцветных облаков, вершина которой терялась в постоянно бушевавшем в верхних слоях атмосферы подёрнутом молниями шторме.

– Это может быть отвлекающим манёвром, – наконец сказал примарх. – Лишившись всех орбитальных топографов, мы отмечаем за пределами дальности наших сенсоров массовые перемещения, о которых узнаем только из разрозненных сообщений о физических наблюдениях. В то время как наш взгляд поворачивается в одну сторону, возможно, Пертурабо ищет преимущество в другом месте.

– Мы должны позволить ему, милорды, – сказал Сигизмунд, заговорив впервые с тех пор, как пришёл на вызов Дорна. – До тех пор, пока удар не будет нанесён, любая реакция принесёт больше пользы врагу, чем нам.

– Что вы хотите сказать? – спросил Малкадор. – Если мы должны внести коррективы на случай атаки, то лучше начинать прямо сейчас.

– Наше время лучше потратить на обдумывание нашего следующего удара, а не на прогнозирование замыслов врага. Мы должны продолжать следовать выбранной нами стратегии, заставляя врага делать трудный выбор, а не самим делать его.

Ранн заметил, как лорд Дорн сжал челюсти при словах Сигизмунда, и ничего не сказал, пока примарх не перевёл взгляд на него. Лорд Дорн кивнул Ранну продолжать.

– Это правда, мы можем бегать по кругу, реагируя на каждую угрозу, – сказал Малкадору лорд-сенешаль. – Я думаю, что война в космосе достаточно научила нас не доверять тому, что на виду. Время – наш союзник, а не магистра войны. Чего бы Пертурабо не надеялся получить в космическом порту – это займёт время. Несмотря на все эти усилия, есть и другие цели, которых он мог бы достичь быстрее.

– Это чем-то напоминает мне слова одного древнего терранского генерала, – сказал им Малкадор. – Никогда не перебивайте вашего врага, когда он делает ошибку.

– Это беспокоит меня, – сказал Дорн, который продолжал смотреть через Императорский дворец на далёкие очертания Львиных врат. – Я могу положить много обвинений к ногам моего брата, но идиотизм не входит в их число. Если он настроен захватить космический порт, то только потому, что это встраивается в его грандиозный план. Если он каким-то образом добьётся успеха, то захваченный порт поможет при штурме непосредственно самих Львиных врат.

– Или устраивает Гора, – добавил Сигизмунд. – Мы не должны забывать, что именно падший магистр войны повелевает Повелителем Железа. Возможно, это прихоть Гора, а не ошибка Пертурабо.

– Верно подмечено, – Малкадор опёрся на посох, сжав его обеими руками. – Какие выгоды может принести захват порта?

– Это просто, – ответил Ранн. – Предатели могут спустить большие корабли вблизи Дворца. Огромные транспорты, даже сам “Дух мщения”!

– Может за этим стоять … ритуальное значение? – спросил Дорн. Ему явно была не по душе эта тема, хотя Ранн никогда не думал, что такое возможно с его примархом. Подобная мысль вызвала дрожь дурного предчувствия у лорда-сенешаля, который не забыл про демоническое нападение на “Фалангу” и не смел даже представить, чему стал свидетелем его генетический отец. – Большая часть начального нападения состояла не в том, чтобы получить физическую выгоду, а в том, чтобы ослабить психическую силу Императора на Терре. Существует ли ещё какая-то повестка дня, которую я не понимаю?

Малкадор отвёл взгляд, чувствуя себя неловко от этого вопроса. – Это возможно, но точно сказать нельзя, – ответил он, не глядя на примарха. – Такие материи ещё менее точны, чем военная наука.

– Оборона в космическом порту Львиные врата весьма серьёзная. Я не чувствую необходимости усиливать её в данный момент, – решительно заявил Дорн. – Если Пертурабо желает атаковать, мы позволим ему это и остановим. Принятие любых других мер будет означать риск ослабления на фоне согласованных усилий в других местах.

– Я прослежу, чтобы всё было в порядке, – сказал Сигизмунд.

– Нет, ты пока останешься со мной, – возразил Дорн. – Этот вопрос требует твёрдой руки. Ранн примет командование силами в космическом порту.

Скрытое предостережение потрясло Ранна, но если Сигизмунд и собирался оспорить это решение, то ничем не выдал своих чувств. Вместо этого он согласился, склонив голову и опустившись на колено. Ранн последовал его примеру и прижал кулак к груди.

– Я польщён, милорд. – Ранн поднял голову и посмотрел на примарха. – Я сделаю всё возможное, чтобы удержать порт, но предположу, что не сравнюсь с разумом Повелителя Железа. Не лучше ли вам лично возглавить оборону?

– Я позабочусь об этом должным образом, когда придёт время, и передам все необходимые указания, – сдержанно ответил Дорн. – Но я не могу рисковать быть втянутым в оперативные сражения, когда весь Дворец требует моего внимания. Если мне придётся покинуть битву для решения более широких проблем, это может оказаться катастрофой для судьбы Львиных врат, и аналогично если я буду колебаться в ответ на более широкие события из-за локальных проблем. Как было замечено, именно Гор повелевает, а Пертурабо слушается. Возможно, магистр войны намерен отвлечь меня, чтобы я не был готов к нападению в другом месте.

– Легион не подведёт вас, милорд, – сказал Ранн. Его взгляд скользнул мимо примарха к Сигизмунду, который смотрел в пол стиснув зубы, какие бы эмоции он не испытывал, он едва сдерживал их. Ранн встал, не сводя взгляда с первого капитана. – Я подготовлю свою роту к передислокации в космический порт Львиные врата. Надеюсь, скоро увидимся, брат. Твой меч станет желанным дополнением, если разрешит наш лорд.

Сигизмунд ответил лишь лёгким кивком, на долю секунды встретившись взглядом с Ранном, прежде чем снова уставиться в пол.

– Как повелит лорд Дорн, – кратко сказал он. – Я буду рад, если мой меч присоединится к тебе в предстоящей битве.

Что бы ни мучало первого капитана, это не было виной Ранна, и он ушёл, чувствуя себя лучше от этого знания.


Промежуточная станция Джибу, Африка, сто шесть дней до начала штурма


Вертолётные транспорты направлялись навстречу рассвету и это почему-то показалось Зеноби важным. Новое начало, что-то в таком роде. Она оставила Аддабу позади, но не знала, что ждёт её дальше. Зеноби посчастливилось оказаться в пределах видимости одного из маленьких окон, пронизывавших стометровый отсек. За весь полёт она так ничего и не увидела, но теперь дневной свет принёс новый вид.

С севера на юг протянулось неровное побережье древнего мёртвого моря, а на самом краю береговой линии простирался лабиринт дорог, посадочных полос и железнодорожных путей. Увиденное вызвало возбуждённое бормотание, и те, кто находился дальше от окон, покинули свои места и столпились по всему вертолёту, желая взглянуть на место назначения.

Зеноби молчала, пока её глаза пытались проследить километр за километром широкого шоссе и петлявших дорожек. Мосты и туннели превратили перекрещивающиеся потоки заходивших на посадку транспортов в ошеломляющий лабиринт, наполовину скрытый постоянными полётами вертолётов и стратосферных крейсеров.

– Почему бы им просто не доставить нас до места назначения по воздуху? – спросил кто-то позади неё.

– Топливо.

Зеноби обернулась и увидела лейтенанта Окойе, стоявшего у края скамейки слева от неё.

– А тогда почему бы не построить железную дорогу до Аддабы? – спросил Менбер.

Окойе откинулся на спинку скамьи и небрежно пожал плечами.

– Потому что Дорн предпочёл этого не делать. Железнодорожные линии являются постоянными и могут использоваться противником. Скорее всего, дюжина таких воздушных флотов перемещает людей по всей Терре, и когда начнутся боевые действия, им найдётся применение в отличие от простаивающих путей. Эффективность и избыточность. Если вы когда-нибудь удивляетесь, почему что-то устроено именно так, как устроено... Вот ваш ответ. Эффективность.

Тембр шума двигателя стал громче, и краем глаза она увидела, что они находятся всего в нескольких сотнях метров над землёй.

– Лучше присядьте, сэр, – предупредил лейтенанта голос сзади.

По всему отсеку солдаты неохотно возвращались на места, командиры отделений и офицеры выкрикивали команды. Окойе бросил последний предупреждающий взгляд на подопечных и вернулся на своё место чуть впереди Зеноби.

Воздушный корабль задрожал, когда ударился о исходящую от гигантского транспортного узла волну тепла, пилот сильно накренил нос, компенсируя внезапный подъем. Послышались крики и грохот, когда плохо закреплённое оружие соскочило со своих мест, а не успевшие пристегнуться солдаты попадали со скамеек. Зеноби успела упереться ногами в специальные петли в полу и оттолкнулась спиной от скамьи, её пальцы потянулись к древку знамени, которое было зажато между ней и Менбером.

Она почувствовала его руку на своей и посмотрела на него, черпая уверенность в жесте и выражении его лица.

Вертолётный транспорт преодолел последние несколько метров и тяжело приземлился, массивные подвесные катушки протестующе заскрипели, размещённые внутри солдаты сил обороны кричали и ругались, когда их снова начало швырять по переполненному отсеку.

– Продолжайте сидеть! – взревел стоявший впереди сержант, призыв повторили другие командиры отделений.

Система оповещения с треском активировалась.

– Роты и взводы выходят в порядке обратном посадке. – Голос Эгву казался металлическим, почти неузнаваемым. – Строиться по приказу. Не толкаться и не слоняться без дела. Мы освобождаем транспорт за десять минут или вся рота в наказание будет сидеть на сокращённых пайках. Другие солдаты ждут своей очереди.


Карантинная зона Палатинская арка, шесть часов до начала штурма


Когда-то это место было известно, как Палатинская арка, полумесяц роскошных жилых комплексов для высокопоставленных администраторов, занимавшее почти сто квадратных километров внутри Европейской стены. До возведения оборонительных сооружений с километровых башен открывался прекрасный вид на ещё недавно покрытые зеленью горные долины к югу от Императорского дворца. В каждом из них размещалась лишь горстка дипломатов, архиклерков и других привилегированных участников Терранского совета, по иерархии уступавших только заседавшим в Сенаторуме.

После слаженных действий Гвардии Смерти, населявшие Палатинскую арку беженцы переименовали её.

Чумвиль.

Это напускное легкомыслие ничуть не облегчало страданий тех, кто находился внутри. Раз в день гирокоптер сбрасывал припасы, ящики с протеиновым порошком и бочки с едва пригодной для питья водой. Ничего больше. Несколько храбрых врачей – некоторые из них уже были отмечены одним из множества вирусных заболеваний – управляли клиниками внутри карантинной зоны. Если они и спасали кого-то, то лишь затем, чтобы и дальше оставаться в яме нескончаемых страданий. Сотни людей ежедневно перевозились в Чумвиль, но пока оттуда не выпустили ни одного человека.

Стоя на недавно возведённых стенах, окружавших руины зданий Администратума, Кацухиро чувствовал себя скорее призраком, чем человеком, даже более призрачным, чем тогда, когда он находился в самом эпицентре атаки на внешней обороне. До него доходили слухи о вероучении, которое провозгласило Повелителя Человечества божеством, но если это было правдой, то Кацухиро пришлось бы задуматься, почему Бог-Император так жестоко обошёлся с ним. Поначалу оказаться освобождённым от кипевшей снаружи битвы казалось благословением. Он думал остаться на одном из огромных бастионов, но вместо этого, как и тысячи других столкнувшихся с поражёнными чумой сыновьями Мортариона, его отправили охранять карантинную зону вокруг Чумвиля.

День за днём Гвардия Смерти продолжала атаки. Он чуть не рассмеялся, когда увидел, как военные машины медленно приближаются в пределы досягаемости стен. Грубые на вид катапульты – требюшеты и онагры, как назвал их его новый капитан. Приводимые в действие перекрученными верёвками или сухожилиями, сделанные из гниющего дерева и ржавого металла, они выглядели слишком слабыми, чтобы сломать даже лачугу, не говоря уже о необъятности Последней стены.

Но не стена была их целью и метали они совсем не взрывчатку. Вместо этого они швыряли заражённые туши, запечатанные воском и наполненные ядовитой слизью черепа, горшки с кусачими мухами и другие боеприпасы, подходящие для войн двадцати девяти тысячелетней давности. Но жестокая гениальность заключалась в том, что эти инфекционные бомбы не обладали ни достаточной скоростью, ни массой, чтобы на них отреагировали пустотные щиты. Подобные машины не стоили и того, чтобы тратить на них мощь макропушек и “Вулканов” и отстреливать одну за другой, и поэтому они ползли вперёд под безмолвным взглядом самых могучих орудий. Каждый день их встречал огонь пушек меньшего калибра, и каждый день достаточное их количество преодолевало заградительный огонь, чтобы несколько минут обстреливать Чумвиль.

От Кацухиро не ускользнуло, что здания, некогда населённые лордами-администраторами и высокопоставленными нотариусами, которые занимались налогами, бухгалтерией и статистикой, в настоящее время стали домом для неизвестного числа заражённых. Спустя несколько дней после начала интернирования власти перестали их считать. Десять тысяч? Двадцать? Кацухиро считал эти цифры заниженными.

Те, кто сохранил остатки силы воли, держались подальше от окружающих стен. Остальных же встречал лазерный огонь, если они приближались на расстояние в сто метров. Даже это расстояние мало утешало Кацухиро. Чуму может переносить далеко не только ветер. Иногда казалось, что странные вихри поднимают пары и направляют их к одной части стены. Завывали сирены, напоминая ему о газовых атаках на траншеи. Пока ему везло и его участок стены избегал подобной судьбы. Но услышав этот далёкий сигнал тревоги он возвращался в те тошнотворные дни и ночи, когда от мучительной смерти его отделяло всего лишь мгновение.

Стрельба по заражённым не вызвала у него никаких сожалений. Он был приучен к страданиям других и заботился только о собственном выживании. Порой он завидовал им, сошедшим с ума и не знавшим, что их ждёт. Смерть была милосердием – милосердием, которого он желал долгими и холодными ночными вахтами, когда стоны умирающих становились настолько громкими, что их можно было услышать среди не прекращавшегося обстрела, а на фоне горевших глубоко внутри карантинной зоны костров, можно было разглядеть силуэты шатающихся переносчиков чумы.

Ходили слухи, что болезни Гвардии Смерти были не просто смертельными. Некоторые говорили, что видели ходящих мертвецов. Целую жизнь назад, до того, как он сел в поезд для призывников, Кацухиро мог усомниться в таких утверждениях. Теперь же… Нет, он не верил, он не видел собственными глазами. Но если бы увидел, это его бы не удивило.

Кацухиро поддерживала одна единственная цель, которой он неотступно следовал, когда мог. Где-то внутри Императорского дворца находился предатель Ашул – или Доромек, или как его там ещё звали. Ашул жил только потому, что Кацухиро оказался трусом. Он и остался им, но чувство вины грызло его сильнее, чем страх. Он задавал вопросы, если появлялась возможность. Его первые настойчивые расспросы вызвали подозрение, и он успокоился, опасаясь, что его сочтут одним из тех буйных заражённых, от которых он теперь охранял. И, когда его здоровье немного восстановилось, он понял, что если продолжит слишком часто расспрашивать о офицере по имени Доромек, то предатель может услышать об этом.

Кацухиро знал, что найти одного человека среди многочисленных миллионов во Дворце было почти невозможно. Это не имело значения, поскольку поиски остались единственным, что давало ему хоть какую-либо цель. Без этого стремления восстановить гордость и заставить замолчать беспокойную совесть, Кацухиро не для чего было жить.

Фафнир Ранн – лорд-сенешаль, капитан первой штурмовой группы, Имперские Кулаки.

ЧЕТЫРЕ

Космический порт Львиные врата

Избранный

Долгий путь


Космический порт Львиные врата, внешний тропофекс, семь часов до начала штурма


Увиденное бросало вызов вере Ранна в то, что он находился на вершине творения человеческих рук. В Императорском дворце были огромные башни и стены, и он провёл столько же времени в десантных капсулах и боевых кораблях, сколько и любой легионер, но стоять на открытой смотровой платформе в тринадцати километрах над уровнем моря было и в самом деле уникальным опытом.

Он повернулся и посмотрел на возвышавшееся позади него здание, поражённый тем, что оно поднималось ещё на шестьдесят километров. Он был рад шлему и доспехам, позволявшим стоять на открытом воздухе и смотреть сверху на бурлившие над Дворцом облака. Без военного снаряжения он замёрз бы за считанные секунды и умер от кислородного голодания. Единственным источником влаги служило лёгкое дуновение от испарителей силовых ранцев космических десантников, крошечные снежинки падали из вентиляционных отверстий и уносились прочь. Если бы броня не была герметизирована, их тела засохли и сохранились в течение столетий. Это заставило Ранна вспомнить о мумифицированных останках Старых Королей, которых предки его народа хоронили на вершинах гор Инвита.

Ранн представил, что видит проблески звёзд между полярным сиянием верхних щитов и мелькавшие тени проходивших сквозь них космических кораблей. Скорее всего, это был плод воображения, но вполне ожидаемый на фоне удивления, которое он испытывал, стоя под безразличным взглядом верхних небес. Он был гораздо более уверен в плазменных шлейфах десантных судов на востоке, которые взлетали и приземлялись на фоне наступающей ночи. Вспышки других суборбитальных летательных аппаратов пересекали сумерки, намного выше эскадрилий, которые сражались ниже облачного покрова.

Необъятность космопорта невозможно было свести к человеческим масштабам, поэтому он рассматривал его с чисто стратегической точки зрения, как город или меньшее укрепление. Наружные части каждого слоя, глубиной примерно в километр, называли кожей, за ними вокруг самых внутренних десяти километров располагалась мантийная зона, которая была известна как защитное ядро, или просто ядро.

Порт состоял из трёх основных вертикальных секций, каждая из которых примерно соответствовала атмосферному слою. Самым широким и густонаселённым районом было основание, восходившее к нынешней позиции Ранна и известное как тропофекс, хотя рабочие, которые жили и трудились в его оболочке, называли её Нижним районом. Именно в этой нижней области сосредоточилась основная масса воздушных транспортных площадок, где могли приземлиться и принять груз реактивные и вертолётные суда.

Через границу тропосферы в стратосферу уходила тысяча этажей транзитного оборудования, герметичных жилых башен и промежуточных орбитальных платформ, где могли пристыковаться корабли, приспособленные как к космическим, так и к атмосферным путешествиям. Небесный город, больше известный как стратофекс, контролировал перемещения между самым верхним уровнем и основной частью космического порта. Эти выступающие небопристани были связаны между собой коммуникационными и силовыми кабелями, как будто какой-то огромный паук беспорядочно сплёл свою паутину по бокам горы-порта. Кожа была необитаемой, по крайней мере, для чего-то более разумного, чем сервитор. Покидая хабы, портовые рабочие использовали экоскафандры и усиленное крановое снаряжение.

Оставшийся шпиль парил над шестью последовательно сужавшимися башнями, а затем расширялся до двенадцатикилометровой посадочной площадки на вершине. Местные жители называли его Звёздное копьё, куда более поэтичное название, чем официальное: мезофекс. На такой высоте атмосферное давление почти отсутствовало, что позволяло космическим судам приземляться и выгружать грузы напрямую в огромные конвейерные шахты, которые опускались вниз сквозь ядро. Орбитальный подъёмный механизм обеспечивал противовесное движение, так что при полной загрузке с посадочной платформы поднимался и опускался постоянный поток огромных контейнеров. Сейчас они бездействовали, отключённые на случай нападения.

Всё это заставляло Ранна чувствовать себя ничтожным, крошечной фигурой в жёлтой броне, даже не пятнышком на стене самого высокого сооружения на Терре. Он обратился к воину слева, лейтенанту-коммандеру по имени Севастин Хаогер, рождённому на Терре рекруту.

– Вы знали, что я – избранный? – спросил Ранн.

– Прошу прощения, капитан?

Лейтенант-коммандер перешёл в подчинение Ранна и отвечал за восемнадцать тысяч Имперских Кулаков, которые в настоящее время защищали космический порт. Ранн имел под своим командованием ещё семьсот девяносто тысяч не-легионеров, а также несколько полков истребителей и штурмовых бомбардировщиков. Обитатели порта работали до окончательного поражения на орбите, доставляя материалы и выживших. После они отказались уходить, забаррикадировались в своих домах и вооружились, так что ополчение Львиных врат, вероятно, насчитывало даже больше зарегистрированных солдат. Они будут сражаться, защищая свои дома, но Ранн считал своё командование над ними чисто номинальным.

– Я был избранным, – пояснил Ранн. Он повернулся и вместе с ним повернулись сто воинов почётной гвардии, тридцать его личных хускарлов стояли впереди роты с поднятыми щитами. В данный момент его щит нёс сопровождающий сервитор, хотя парные топоры висели на поясе. – Мой народ воспитал меня в вере, что я отмечен за величие и мне суждено стать могущественным вождём племени.

– Почему? – растерянно спросил Хаогер. Смех Ранна заставил его понять, что вопрос был ожидаемым и смягчил сомнения. – Что заставило ваших людей поверить в это?

– На Инвите есть большая подземная река. Она течёт вдоль границы между светом и тьмой на протяжении тысяч километров, почти на километр ниже ледяных равнин. У неё сотни притоков, и многие племена следуют её течению от одного ледяного улья к другому. Мои люди, Ранны, находились довольно далеко внизу по течению этого могучего потока. Река Жизни, так мы её называли, Вестник Судьбы. Дорны, народ, принявший нашего благородного лорда, контролировали истоки самого большого притока. В любом случае, моя мать нашла меня брошенным на берегу реки.

– Рядом лежало тело женщины, истощённое и израненное, и тела двух мужчин в доспехах в стиле Дорнов. Они решили, что она сбежала от них, чтобы защитить ребёнка. Некоторые думали, что я меня следует вернуть, чтобы Ранны не навлекли на себя гнев Дорнов, но моя мать сказала, что перережет горло любому, кто попытается это сделать, и предложила объяснение, что Дорны боятся, что однажды я восстану против них, и поэтому желали моей смерти.

– Они поверили ей?

– Моя мать была грозной женщиной и умело управлялась с ножом, – Ранн в последний раз взглянул на небо, прежде чем космические десантники шагнули под сводчатую арку компрессионной камеры. – Я воспитывался в этой вере до наступления совершеннолетия, учась у величайших из Раннов. Клинку, охоте, шитью, готовке.

– Шитью?

– Считайте, что не видели ничего красивого, пока не увидели вышивку Инвита, лейтенант-коммандер. – Ранн остановился, ход его мыслей сбился. – О чём я говорил?

– О истории избранного, – сказал сержант Ортор, тоном человека, который уже не раз слышал её.

– Верно. Так всё и было, и все ждали, что, вступив во взрослую жизнь, я возглавлю Раннов, хотя я и несколько опасался начинать войну против Дорнов, и в этот момент появился Лорд-Преторианец, и всё изменилось. Когда он впервые спустился вниз по реке, все Ранны узнали, что их избранный является плохой имитацией настоящего.

– А как вы оказались в легионе? – спросил Хаогер. Хускарлы издали дружный стон.

– Возможно, в другой раз, – ответил Ранн.

Он повернулся, когда бронированный портал начал со скрежетом закрываться, и снова увидел далёкие огни сотен десантных судов. Ранн знал достаточно, чтобы сделать вывод, что нет другой причины для их появления, кроме как прелюдии к штурму космического порта. В докладах говорилось об этом, но он хотел увидеть всё своими глазами.

– Мне нужно поговорить с лордом Дорном. Это не обманный манёвр, и нам понадобится больше орудий.


Промежуточная станция Джибу, Африка, сто шесть дней до начала штурма


Было ощущение целостности, исходившее от большого скопления людей, которые двигались вместе с единой целью. Хотя никакого приказа не последовало, Зеноби поняла, что шагает в ногу c остальными солдатами, встроившись в опустившийся на них естественный ритм. Как и на заводских конвейерах, возникла гармония между рядовыми, инстинктивная общность, проистекавшая из долгого знакомства и совместной работы. У конвейера был свой темп и распорядок, и рабочие бригады, ставшие теперь отделениями корпуса обороны, снова объединились в единое целое.

Транспорты высадили их и многие тысячи других солдат на расположенную на возвышении платформу, на мгновение показав головокружительное скопление подъездных путей и рельсов. С момента приземления Зеноби не видела ничего, кроме окружавших её людей и светлеющего неба.

Она понятия не имела, куда они пойдут дальше, и эта мысль оказалась странно освобождающей. Всё, что она могла делать – это двигаться вместе с толпой, ведомая офицерами и направляемая широкими наклонными дорогами и мостами.

Благодаря холодным укусам ветра она знала, что они находятся высоко, ощущение было знакомо ей по тем временам, когда она выкраивала несколько минут между сменами, чтобы постоять на верхней оболочке улья.

Гул двигателей и лязг рельсовых тележек создавали фон для топота обутых в ботинки ног. Разговоров было мало – после почти целого дня тесного общения друг с другом каждый довольствовался своими мыслями.

Со временем шаги стали ещё более размеренными, ритмичный глухой стук напоминал ей пневматические прессы и штамповочные молоты.

В нескольких метрах впереди Зеноби запела женщина, слова были знакомы всем, кто работал в нижнем восточном подвесном отроге, и Зеноби слышала о таких же рабочих песнях во всех мануфакториях.

– Я работаю на конвейере, работаю на конвейере, работаю целый день.

– Как и мой отец до меня, – подхватил кто-то сзади.

– Я работаю на конвейере, работаю на конвейере, работаю целую ночь, – продолжала женщина.

– Как и моя мать до меня, – запело больше голосов.

– Я работаю на конвейере, работаю на конвейере, работаю целую смену.

– Как и мой сын будет после меня, – запела Зеноби, её дрожащий голос присоединился к десяткам других.

Остальные последовали их примеру, смесь басов и низких нот мужчин и более высоких и резких гармоний женщин.

– Я работаю на конвейере, работаю на конвейере, работаю всю свою жизнь.

– Как и моя дочь после меня.

Звук нарастал вокруг Зеноби, помогая ей забыть бесконечное небо над головой, напоминая, что она вместе со своим народом. С этой мыслью пришло утешение, что она находится именно там, где её место. Рабочие Аддабы были фаталистами, но им нельзя было отказать в уверенности в собственных силах. В отведённой им жизни существовала возможность подняться на ранг или два, получить немного больше жилой площади, дополнительный паёк пресной воды и – если кто-то достигал головокружительных высот надсмотрщика, как Эгву и другие, ставшие офицерами в корпусе обороны – настоящие фрукты раз в месяц. Когда вырос на переработанных воде и воздухе и не пробовал ничего, кроме искусственных белковых плиток и нутряной каши, сама мысль о яблоке или апельсине граничила с мифом.

Так они пели песни, пока шли, о труде и любви, о семье и дорогих сердцу моментах, о построении мира для своих детей и внуков и о почитании жизни своих предков. Песни, которые помогали им во время долгих смен опасного ручного труда, помогали и во время казавшегося бесконечным марша к следующей остановке.

Прошло почти два часа, прежде чем монотонная ходьба была прервана. Зеноби посчитала, что после высадки с транспортов они прошли больше десяти километров. Они медленно остановились и Зеноби воспользовалась передышкой, чтобы присесть и помассировать икры и не менее жёсткие подколенные сухожилия. Пение стихло и сменилось вздохами и ворчаниями. Прошло всего несколько минут, прежде чем они снова двинулись в путь, и через несколько сотен метров Зеноби увидела причину задержки.

Огромная наклонная дорога разветвлялась на три части, разделив солдат обороны на отдельные группы. Левый и правый пути плавно изгибались в сторону от центральной дороги, спуск резко уходил вниз. Пункт их назначения по-прежнему оставался вне поля зрения.

Она поняла, что её ведут налево вместе с остальной ротой Эпсилон, и когда масса солдат двинулась вперёд, она заметила низкую стену, которая огораживала спуск. Отсюда она смогла увидеть весь гигантский перевалочный пункт, хотя поначалу чуть не потеряла равновесие от головокружения, когда засмотрелась на запутанный лабиринт железнодорожных линий и дорог.

Она переключила внимание вперёд и увидела пять массивных крытых сооружений. Они не были зданиями как таковыми, потому что у них не было стен, и под каждым из них тянулось по восемь прямых дорожек, которые уходили под переход, по которому она спускалась.

Звук вертолётных винтов и двигателей постепенно слабел, но по мере спуска его заменял фоновый шум другого рода – вопли, стоны и крики. Беспокойное бормотание прокатилось по ротам Аддабы, когда они столкнулись с его источником.

Под мостом, на многокилометровой платформе, к вагонам с раздвижной крышей согнали десятки тысяч призывников, а сам поезд протянулся до самого горизонта. Треск дубинок и рёв провостов с вокс-передатчиками прорезали звуки страдания собравшихся людей.

Анархия вызывала у Зеноби такое же отвращение, как и очевидная боль тех несчастных, которых грузили для транспортировки в зону дислокации. Это создавало очень резкий контраст с упорядоченным поведением Аддабского корпуса обороны.

– Интересно, откуда они, – сказала она Селин, женщине, стоявшей между ней и подпорной стеной слева.

– Я не знаю, да, но не похоже, что они счастливы здесь находиться.

– Хартумские бездельники, – сказал Менбер. – Посмотрите на их татуировки.

Он был прав: среди толчеи тел можно было увидеть белые татуировки на лицах, характерные для кочевников, живших в радиоактивных пустынях Хартума.

– Пожиратели песка? – рассмеялся рядовой прямо перед Зеноби. Она узнала его из взвода Гамма, но не знала по имени. – Дорн повредит спину, согнувшись так низко, чтобы соскрести их для своих армий!

– Они будут стрелять из лазгана так же, как ты или я, Кеттай, – перебил его Менбер. – И их кровь точно также прольётся на землю. Ты думаешь, войну волнует, с какой станции мы все родом?

– Я просто рад, что мы не будем рядом с ними, вот и всё, что я сказал, ага. Не обижайся на то, на что они сами не обижаются.

– На их месте могли быть и мы, – сказала Зеноби, крепче сжимая древко знамени над плечом. – Мы так маршируем только потому что мы все заодно, поэтому придержи злые слова в своём сердце и не позволяй им слетать со своих губ.

– Она права, – произнёс кто-то кого Зеноби не видела. – У нас есть связи, мы все семья, но когда мы будем сражаться, мы будем сражаться за всех терранцев, да? За человечество! За Аддабу!

– За Аддабу! – раздался рефлекторный крик в ответ, даже Кеттай подхватил его. Он замолчал и покачал головой, продолжая смотреть на ужасную сцену внизу, чем дальше они спускались по дороге, тем сильнее становилась вонь и громче стоны кабальных солдат.