Проклятие везунчика / Curse of the Lucky (рассказ)

Материал из Warpopedia
Перейти к навигации Перейти к поиску
Проклятие везунчика / Curse of the Lucky (рассказ)
InfernoVol5.jpg
Автор Гэри Клостер / Gary Kloster
Переводчик Brenner
Издательство Black Library
Входит в сборник Inferno! Vol.5
Год издания 2020
Подписаться на обновления Telegram-канал
Обсудить Telegram-чат
Экспортировать EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект


Когда я был мелким червяком, беспомощным и мягкотелым, Пинала рассказывал мне, что люмены, висящие вокруг нашей ячейки, рассчитывались на службу в тысячу лет. Если он был прав – а Пинала бывал прав насчет многих вещей, кроме тех случаев, когда он врал тебе забавы ради – значит, никому в этой части подулья уже давно не хотелось ничего видеть. Полосы люменов, тянувшиеся вдоль грязных коридоров, были мрачны, как чувство юмора Делаков, за исключением нескольких поблекших, сочившихся светом оттенка застарелой мочи – отвратным освещением, при котором видимость была практически хуже, чем в чистой темноте.

– Пыль и все. Ничего, кроме пыли.

Мне на загривок упала тяжелая рука, и толстые пальцы закрутили мою рубаху в узел. Воротник натянулся, почти не давая дышать – Раст дернул меня назад.

Бандит из дома Голиаф вдвое превосходил меня ростом, а весил больше, чем трое таких, как я. Чем четверо, если считать все шипастые металлические пластины и массивные цепи, которыми он обмотал свое покрытое шрамами тело.

– Не об этом был уговор, малыш Режик. Не это ты должен, – хватка Раста стала крепче, мой воротник врезался глубже, и корявые черепа, вытатуированные на бритой голове бандита, поплыли.

– Скоро, – прохрипел я, но Раст не слушал. Он хмуро глядел на окровавленную культю на месте своей правой кисти.

– Мне должны, – прорычал он, и по мощным мышцам его искалеченной руки прошла волна. Локоть поднялся вверх, и я заскреб пальцами по его запястью, пытаясь выбраться из захвата, но с тем же успехом мог бы пытаться оторвать лист пластали. Будьте прокляты, мои кости, вертевшая их Госпожа, и будь проклят я сам – думал я, ожидая, что Раст обрушит локоть вниз и сломает мне нос, раздробит зубы, размажет глаза по щекам…

– Раст!

Броня Раста лязгнула: он обернулся к окликнувшему его бандиту.

– Чего?

– Что-то впереди, – Голиаф кивнул в коридор. – Свет и шум.

– Что за шум? – спросил Раст, но второй бандит только пожал плечами. Долгое мгновение Раст стоял неподвижно, а мысли побрякивали в толстом черепе, будто ржавые цепи, накрученные вокруг его бицепса. Затем он отпустил меня.

– За тобой должок, – Раст слегка ударил меня культей, сбив на колени. – Найди мне мою пушку.

Мои руки были сжаты в кулаки и терлись о грязный рокрит от желания ударить его в ответ, но у тщедушного малолетки вроде меня не было ни единого шанса против монстра из дома Голиаф. Так что я кое-как поднялся на ноги и двинулся вперед. Не смех и не крики, подумал я, когда свет стал ярче, а звук – громче. Нет, этот шум имел не человеческое происхождение, однако я не остановился.

Что бы ни издавало этот вой, я молился на него и мог лишь надеяться, что та садистская шутка, которую собирается сыграть со мной Госпожа Удача, прихватит и Раста.

Так и бывает с еретиками.

О Госпоже мне рассказал Пинала, так же, как научил зашивать порезы кусками проволоки. Раньше он был медиком в Имперской Гвардии, пока какое-то чужеродное чудовище не откусило ему ноги. Имперский культ глубоко в него вбили, и он до сих пор ежедневно произносил молитвы Богу-Императору перед тем, как помочиться с утра.

Но старик все равно верил в Госпожу Удачу.

– Это просто люди так говорят, – сказал я ему, помнится, вскоре после того, как мои родители продали меня ему за бутылку черных грез. – Ее нет на самом деле.

– О? – произнес он. – А кто же тогда двигает твои кости?

Мои кости. Все в нашей секции бросали кости. В основном, играя, но порой из очков и символов, выпадавших на примитивных кубиках, складывали истории. Некоторые даже брали плату за предсказание судеб, но это были жулики, как говорил Пинала. На службе он видел настоящих вещунов. Псайкеров, как их называли в Гвардии, где с их помощью заколдовывали чудовищ, с которыми сражались. Опасные люди, псайкеры.

Я не был опасным. Конечно, порой кости сообщали мне всякое – например, чьи раны заживут или загноятся или когда затевается помойный бунт, а иногда, иногда я мог взглянуть на свои кости и узнать, куда идти, чтобы отыскать нужные Пинале припасы. Но я не был псайкером. Это просто Госпожа потешалась, как и говорил Пинала, и, возможно, вера в Госпожу и ересь, но ересь… это безопаснее, чем быть вещуном.

Так что я скрывал, что могу делать с костями, от всех, кроме Пиналы. До того, как пришел Раст.

Бандит заявился в нашу ячейку, истекая кровью и вопя. Его подстрелили в какой-то стычке с членами группировки Ван Сааров, но он, похоже, больше бесился не из-за дыры в ладони, а из-за того, что потерял свой болт-пистолет. Пинала не смог привести руку бандита в порядок, и ее пришлось отрезать, чтобы спасти его – но попробуйте объяснить это беснующемуся Голиафу. Раст намеревался убить нас обоих, пока я не сказал, что найду ему пушку получше.

Вот так я и оказался на коленях в луже крови, в то время как Пинала наблюдал за мной печальными глазами, а Раст топал вокруг, сообщая, какие кости переломает, если я не достану ему то, что он хочет. Я помолился Госпоже, бросил свои кубики, и вот теперь я был здесь, ведя Раста к оружию, благодаря которому он от меня уберется. Об этом я просил Госпожу, и когда кости упали… я понял, куда мне нужно идти.

Вот только я понятия не имел, что произойдет, когда я туда попаду.

Коридор окончился пустотой.

Это была вентиляционная шахта по меньшей мере пятнадцати ярдов в поперечнике. Мне никогда еще не доводилось видеть настолько широких. Она обрывалась вниз, во мрак, и тянулась вверх до тех пор, пока ее стены не сходились к размытой светящейся точке. Я задумался… испускало ли этот свет то, что Пинала называл небом?

Я содрогнулся. Неудивительно, что подулье в этих местах пребывало в запустении. Когда с пустошей налетали бури, эти проходы заливал ядовитый дождь. Даже в отсутствие шторма сверху наплывал ветерок, осыпавший меня токсичным пеплом и игравший в открытых коридорах улья, словно в жутковатой флейте. Отсюда-то и исходил тот вопящий, хохочущий звук, и он был таким громким, что заглушил, как меня нагнали Раст и его бандиты.

– Куда, мальчишка? – Раст сгреб меня и свесил над зияющим жерлом. – Ты сказал, что найдешь мне пушку. Где пушка, мальчишка? Где?

– Она здесь! – закричал я, хотя и не представлял, была ли там хоть какая-то пушка, и что за мрачную шутку со мной играет Госпожа, но я хотел, чтобы он поставил меня на пол. Моя рубаха натянулась, и карман порвался, от чего мешочек с костями выпал, полетел вниз… а затем остановился.

Я не заметил примитивный мостик, переброшенный через шахту в нескольких футах подо мной. Мешочек ударился об него и разошелся, находившиеся внутри кубики раскатились по изъеденным ржавчиной плитам, вертясь и останавливаясь, и точки с символами вдруг обрели смысл. Возможность. Месть. Опасность.

Смерть. Оружие. Оружие.

Оружие.

– Там! – я указал на кости. – Она там!

– Лучше бы так и было, – рыкнул Раст и отпустил меня.

Прежде чем я успел заорать, я уже упал на мостик и едва не свалился с него. Раст рассмеялся, а затем махнул рукой, веля одному из своих бандитов следовать за мной. Голиаф вытащил из сумки приспособление для верхолазания, прижал его к стене, и оно забурилось в рокрит. Он ухватился за трос и начал враскачку спускаться. Собрав свои кубики, я запихнул их в аптечку, пристегнутую к поясу, и оглянулся на плиту, куда они приземлились.

Это была железная пластина, закрепленная на балках, которые поддерживали мостик. Никакой пользы, но там что-то должно было быть. Должно. Я попробовал сдвинуть пластину, но не сумел ее пошевелить. Посланный Растом бандит с отвращением зарычал и отпихнул меня в сторону. Он ухватился за плиту, его громадные мускулы всколыхнулись, и скрытая защелка с треском переломилась, а пластина со скрежетом отъехала вбок. Под ней был спрятан отсек размером с гроб, доверху набитый… Пушками.

– Ха, – проворчал Раст, и его лицо в кои-то веки не было искажено от злобы. Он выглядел… озадаченным, и я ощущал себя так же. Я ведь именно об этом и молился, верно? Об оружии, чтобы избавиться от Раста?

Но почему же казалось, что дело не закончено?

– Может, ты и останешься жив, мальчишка, – Раст указал на самое большое оружие, и бандит рядом со мной бросил его наверх.

Раст поймал его и оглядел.

– Болтер, – торжественно проговорил он своим низким голосом. – Не болт-пистолет. Настоящий болтер.

Клянусь Госпожой, он был готов расплакаться.

– Остальное лазганы, – сказал бандит, но Раст покачал головой.

– Остальное мусор, – он посмотрел на меня, и в его глазах действительно блестели слезы. – Ты будешь жить, и теперь ты работаешь на нас. Ты и твои кости.

Он вскинул оружие и издал ревущий хохот.

– Ты будешь жить, но сколько же народу умрет!

– Вторую руку себе сломает, – проворчал бандит возле меня, но негромко. Затем он ткнул меня в спину. – Передавай мне этот мусор, вещун.

– Я не вещун, – сказал я, спрыгивая в отсек. – Просто повезло.

Повезло. Я молился Госпоже об оружии, чтобы избавиться от Раста. Теперь Раст собирался держать меня при себе, как ручное животное. Какой толк от ереси, если…

Сверкнула вспышка, и раздалось шипение, за которым последовал резкий треск. Мне на спину попало что-то горячее и влажное, и я развернулся, чтобы посмотреть на бандита, стоявшего надо мной. У него не было одного глаза, из пустой глазницы шел пар, а голова за ней исчезла, она разлетелась брызгами по мне и мостику. Классное попадание, подумал я в тот бесконечный миг потрясения, а затем Голиаф повалился, и я бросился под железную плиту.

Прячась от шипящего ливня хлещущих вниз лазерных зарядов, я забился в тесное пространство, ожидая, что моя плоть загорится и взорвется… но этого так и не произошло. Кто бы там ни был, они не рискнули стрелять по пушкам, в которые я наполовину зарылся.

Проклятье, кто же там?

– Ван Саары! – взревел Раст. – Вы мне руку должны!

Ну конечно. Кто-то же спрятал это оружие здесь, а если у кого и есть доступ к хорошим пушкам, так это у бандитов из дома Ван Саар.

В своем крошечном убежище я начал смеяться. Может статься, Госпожа улыбнулась мне. Я нашел Расту оружие, но оно принадлежало тем бандитам, которые совсем недавно раздробили ему кисть.

Но теперь я застрял между ними. Нужно было уйти.

Снаружи, посреди перестрелки, на ветру покачивался тонкий шнур верхолазного приспособления мертвого бандита. Я постучал по своим кубикам и прошептал: «Принесите мне удачу». А затем пришел в движение.

Я вырвался из укрытия. Вокруг шипели выстрелы лазганов, но моя рука сомкнулась на тросе. Катушка наверху завертелась, и я упал вниз.

Недостаточно быстро, и единственное, что уберегло меня и не дало оказаться с лопнувшей головой, как тот бандит – благословение Госпожи и то, что я раскачивался. Однако я набрал скорость, и мостик исчез. Раст с Голиафами и Ван Саары пропали. Я был свободен, я был в безопасности, а потом я с резким рывком достиг конца линя, и трос вырвался у меня из руки. Теперь у меня было время кричать при падении, что я и делал, пока не грохнулся в бассейн с черной водой, и из меня не вышибло дух.

Спасти меня при помощи воды было в духе юмора Госпожи. Она знала, что я не умею плавать.

Я забился, пытаясь не утонуть, пока моя рука на что-то не налетела, и я не ухватился. Предмет закачался, но выдержал меня, и я глотнул воздуха.

Меня окружала вода, кусачая и едкая. Остатки последнего ядовитого дождя, смешанные со стоками факторума и канализацией. От них у меня жгло глаза и зудела кожа. Не всплыви я на поверхность и вдохни хоть сколько-то этой дряни, она проела бы дыры в моих легких, но благодаря Госпоже, я уцепился за этот… труп.

Тело Голиафа, разбухшее от стимуляторов, плавало в воде, добавляя кровь к прочим примесям.

– Спасибо, – пробормотал я и принялся дрыгать ногами, используя мертвого бандита в качестве плота, пока не добрался до края бассейна. Я вылез оттуда и попытался оглядеться, но свет, лившийся по вентиляционной шахте с далеких верхов, был слишком слабым. Потянувшись в аптечку, я порылся под костями и нашел искровой запальник, который использовал, чтобы как следует стерилизовать мои клинки. Я вытащил его и сдавил. Дождем полетели искры, и он испустил струю пламени. Однако возможности осмотреться мне не представилось. Искра попала мне на рукав, и пропитавшая ткань загрязненная вода тут же вспыхнула.

Я взвизгнул и пришлепнул огонь, уронив искровик. Все еще горя, тот попал в лужу токсичной воды, и она с хлопком воспламенилась. Я отскочил от неожиданного жара, но в свете огня мельком увидел неверный образ большого помещения вокруг. Оно было громадным и пустым, если не считать рядов толстых рокритовых колонн, подпиравших далекий потолок. Пол блестел от луж, но в остальном был голым.

Какой-то резервуар, возможно – часть дренажной системы улья. Идеально. Пламя погасло, тени вновь взяли верх. Я подобрал искровик, горячий, но не сломавшийся, и засунул его обратно в аптечку. Насколько глубоко я находился? Слишком глубоко. Никто не забирался на такую глубину, если имелся выбор. Здесь не было ничего хорошего.

Присев на корточки, я проверил труп. На бедре у него висел нож: здоровенный для меня, но это годилось. Я потянулся к нему, не сводя глаз с воды и высматривая, что же создало рябь. Ничего, ничего… пока голова тела не шевельнулась.

Я выдернул нож и отодвинулся назад, наблюдая за покачиванием головы трупа. Что-то выползло из воды, цепляясь за волосы бандита. Крыса. Но не жирная мясная крыса, каких держат на фермах. Это была тварь-мутант с растрескавшейся повсюду безволосой кожей и сочащимися глазницами. Уставившись на меня этими глазами, крыса заползла на изуродованную голову бандита, сунула рыло внутрь разбитого черепа и начала есть.

Я помогал Пинале на тысяче примитивных операций, но от звука, который производили крысиные зубы, меня затошнило. Я попятился, пытаясь не проблеваться, и увидел, что по полу несется еще одна крыса. Сверкая своими многочисленными глазами, она нырнула в бассейн. Потом еще одна, и еще. Крысы с сочащимися глазами потоком рвались из сумрака в бассейн, стараясь добраться до тела, оторвать себе кусок мяса.

Сыпя проклятиями, я подался назад. Поглощенные пиром крысы не обращали на меня внимания, но этому предстояло длиться недолго. Стая бы покончила с бандитом, и к тому моменту мне нужно было уже исчезнуть. Но как? Я находился глубже, чем когда-либо бывал раньше, в окружении тьмы и крыс-мутантов, и понятия не имел, как выбраться обратно. И даже если бы я выбрался обратно, я понятия не имел, жив ли Раст. Застонав, я вытащил свои кости.

Они лежали у меня в руке, в символах не было смысла. О чем я думал? Что хорошего мне сделала Госпожа? Это ведь из-за нее я оказался в этой дыре.

– Будь ты проклята, – прошептал я, испытывая желание бросить кости, выбросить их прочь.

– Кто проклята?

Слова нарушили шум жуткого крысиного пиршества. Голос был высоким и мелодичным, как у малолетки. Я крутанулся на месте, вскинув перед собой нож бандита.

– Кто здесь? – спросил я. Мой голос надломился: я попытался заставить его звучать ниже и потерпел неудачу.

– Это я.

Я увидел, как они выскальзывают из-за колонн – беззвучно, несмотря на неглубокие лужи воды. Очертаниями они походили на людей, но что-то было не так. Они мерцали, и когда они приблизились, я содрогнулся, увидев, в чем дело. Как и крыс, их изуродовали мутации.

Их кожа была тонкой и морщинистой, как у стариков, но вся потрескалась. Во влажных слезящихся глазницах сидели моргающие и шевелящиеся глаза. Чудовищная толпа мутантов, сжимавших примитивные дубинки и заточки, которые могли раскроить мне голову или выпустить кишки. Они подкрадывались ко мне, беззвучно и незаметно переставляя ноги и прижимая меня к одной из рокритовых колонн. Вокруг них скользили другие крысы-мутанты – огромные, высотой почти до пояса. Когда я оказался в окружении, они остановились, пристально глядя на меня, подергиваясь и храня молчание.

– Не подходите, – произнес я, стараясь, чтобы нож не дрожал.

– Почему? – среди мутантов прошла тень: темное маленькое существо в черном одеянии. Из тени под капюшоном раздавался тот самый мелодичный высокий голос.

– Потому что я убью вас, если приблизитесь.

– Вот как? – маленькие ручки поднялись вверх и откинули капюшон. Это была девочка, моложе меня, и пусть ее кожа и имела бледный цвет, как у мутантов, но она ровно облегала лицо безо всяких лишних глаз. Их у нее были всего два, и, как и остальные ее черты, они выглядели не просто нормальными, а красивыми. Широко раскрытые, голубые, они светились, словно плазменная горелка. Ее скальп был гладким и лишенным волос, но мне доводилось видеть множество людей с такой наружностью. Не все смуглые и лохматые, как я. Никто бы не назвал ее мутярой, так что же она тут делала?

– Кто ты? – спросил я.

– Я – это я, – произнесла она, шагая вперед. Протянув руку, она прикоснулась к ножу, который я продолжал выставлять перед собой. – Положи это.

– Нет, – сказал я, теперь ощущая себя в замешательстве, которое было почти таким же сильным, как страх. Почти.

Она нахмурилась, а потом взгляд ее прекрасных глаз стал жестким.

– Положи это.

Я почувствовал, как глубоко у меня в голове в мозг словно сунули проволоку и стали водить ею, чтобы найти что-то, вытянуть это из меня. Было не больно, но казалось, что это неправильно, будто кто-то проник сквозь твою кожу и касается сердца.

– Что ты делаешь? – Что бы это ни было, оно вызывало у меня отвращение, так что я стиснул зубы и каким-то образом напряг свои мысли, пока говорил. – Убирайся из моей головы!

Ее глаза расширились, и я ощутил, как та пытливая проволока пытается протолкнуться вглубь моего мозга. Страх обратился в ярость. Это была моя голова.

– Убирайся! – выкрикнул я, снова напряг мысли и вытолкнул проволоку ее воли. Вытолкнул прочь и едва не рухнул, тяжело дыша и чувствуя тошноту. В тот момент девочка могла бы вытащить нож из моей руки и перерезать мне горло, однако она этого не сделала. Когда я снова посмотрел на нее, она наблюдала за мной, свесив голову набок, и в ее красивых глазах было любопытство. Не мутант, подумал я. Нет.

Вещунья.

– Ты остановил меня, – произнесла она. – Ты такой же, как я.

– Нет. – Не вещун, просто еретик, как говорил Пинала. Но девочка качала головой.

– Ты остановил меня, – повторила она. – Значит, ты тоже должен быть благословлен.


– У меня никогда не было имени. Учитель звал меня просто ученицей.

Девочка сидела на полу, скрестив ноги, и глядела на меня своими опасными глазами. Позади нее трудились ее мутанты, и единственным издаваемым ими шумом был звук разрезаемого мяса, да треск костей. Пока я сидел там и рассказывал девочке про Раста, бандитов, пушки и то, как я тут оказался, они отловили и убили столько мелких крыс, сколько смогли, а потом вытащили из воды труп бандита. Они уже сняли с него одежду со снаряжением, а теперь снимали плоть.

Я сосредоточился на девочке и старался не обращать внимания на их «готовку».

– Они не говорят, – девочка кивнула на тех, что остались возле нас и наблюдали за мной, трогая свое оружие глазастыми руками. – Никаких имен. Но у тебя оно есть. Как ты его получил?

– Мне его дал Пинала, – сказал я. Встретился с ней взглядом, и в голове снова пронеслось это ощущение проволоки, но я ее не впустил. Понятия не имею как, однако я это сделал. Становилось проще. – Я… я так и не полюбил оперировать.

Можно было сказать и так. Когда я был маленьким, то боялся кромсать людей, а при виде крови меня мутило и тошнило.

– Мне не нравилось их резать, потому меня и прозвали Режиком.

Она нахмурилась.

– Но тогда это неправильное имя.

– В том и суть, – ответил я. – Это шутка, понимаешь? Назвать меня Режиком, потому что мне не нравилось резать людей. – Она хмуро смотрела на меня. – Это смешно. Как назвать Пиналу Пиналой, потому что у него ноги не особо хорошо работают, и когда он попытался кого-то пнуть, то упал на задницу.

– Упал на задницу. – Она вытянула руку, и мутант беззвучно передал ей склянку. Она отпила. – Попытался пнуть и упал на задницу. Пинала. – Затем она засмеялась. Засмеялась высоко, мелодично и пугающе, и мне пришлось приложить усилие, чтобы не вскрикнуть. Она прекратила смеяться так же внезапно, как и начала, и уставилась на меня. – Я тоже хочу смешное имя. Дай мне его.

– Я подумаю, – сказал я. На ее лице снова появилось хмурое выражение, и я попытался ее отвлечь. – Человек, которого ты называешь Учителем. Кем он был?

– Он был человеком, который меня учил, – пожала плечами девочка. – Вот кем он был. Он держал меня в комнате в одиночестве, если не считать машин, которые кормили меня, наблюдали за мной и показывали разные вещи. Иногда он приходил и учил меня всякому. Насчет благословения.

– Благословения?

– Я могу делать вещи, которые большинство людей не может. Как ты. Мы благословлены, – она улыбнулась и потрепала меня по руке. Я постарался не дергаться. – Он говорил, что именно поэтому я должна оставаться сама по себе. Чтобы учиться и тренироваться, вести учет моим благословениям, пока я не стану готова.

– Готова к чему?

– Не знаю, – девочка раздраженно насупилась. – Он не так и не сказал. А потом… потом он перестал приходить. Я не знаю, почему, а машины были тупыми и бесполезными. Они пытались удержать меня там, дожидаться его, но в них кончилась еда, а мне стало скучно, так что я их разломала и ушла. Ходила и искала, все сама, пока не повстречала этих, – она махнула рукой в сторону мутантов. – Они хотели меня съесть, но я велела им этого не делать. Они… не благословлены. – Она посмотрела на меня невинным и странным взглядом. – Пинала такой же, как ты? Там, откуда ты пришел, есть еще благословленные?

– Я не… – я заткнулся, перестав отрицать. Эта девочка… выращенная в одиночестве машинами и безымянным человеком… Она была вещуньей, она была чудной, и, возможно, мне не хотелось с ней спорить. – Нет. Пинала и все остальные, никто из них не благословлен.

– Ооо, – разочарованно произнесла она. – Учитель говорил, что есть и другие благословленные. Говорил, что большинство из них опасны. Ты не кажешься опасным, Режик.

Я почувствовал, как она опять прикасается к моему разуму, поддразнивая меня. Оттолкнул ее, и она улыбнулась. Похоже, ей нравилась моя способность сопротивляться.

– Ты еще не придумал имя?

– Эээ, нет, – сказал я. – Учитель. Он никогда не упоминал никаких имен?

– Нет. Но однажды, когда он спал, я кое-что вытащила из его разума.

– Ты… – я снова заткнулся. Что произойдет, если я не смогу удерживать эту острую проволоку ее силы за пределами своей головы, и она узнает, что на самом деле я не псайкер, не благословлен? Она потеряет ко мне интерес и позволит своим мутантам расчленить меня, как они поступили с Голиафом? Мне не хотелось выяснять.

– Хельмавр, – произнесла она. – Единственное имя из его головы, которое я помню. Это имя его пугало.

Хельмавр. Имперский губернатор, человек, восседавший на вершине самого высокого из шпилей. Даже я слышал о нем. Учитель этой девочки служил Хельмавру или прятался от него? Что хуже? У меня скрутило живот, захотелось убежать. Убежать от этой девочки-вещуньи с ее тайнами, разговорами о благословленных и бандой кошмарных каннибалов.

Хотелось убежать, но мне было некуда идти.

– Хельмавр – это не смешное имя, – сказала девочка. – Не как у тебя. – Ее глаза сузились. – Режик, что ты умеешь делать?

– Что?

– Что ты умеешь делать? – она оглянулась через плечо, и тот мутант, что дал ей склянку, снова принес ту и предложил мне. Я отпрянул от его руки, от маленьких глазок, глядевших на меня между суставов пальцев, и покачал головой, несмотря на жажду.

– Я прошу о чем-то, – произнесла девочка. – И я это получаю. Это мое главное благословение. А в чем твое?

Мои пальцы нервно простучали по аптечке, прямо поверх кубиков. Что я должен сказать? Твое благословение – это проклятие, ты чудовище, и я не такой, как ты? Благодарение Императору. Нет.

– Я просто везучий.

– Везучий?

– Я могу читать судьбу по костям. Иногда.

– Покажи мне.

Я вытащил мешочек из аптечки и высыпал кости себе в руку. Девочка осмотрела маленькие кубики с примитивными символами.

– Учитель испытывал меня, чтобы узнать, могу ли я читать будущее. У него были такие смешные карточки. Но для меня в них никогда не было смысла. Что ты видишь сейчас?

– Сейчас? – я пожал плечами. – Ничего. Я…

Мой взгляд упал на разбросанные по ладони кости. Символы заплясали и закрутились, и передали мне в голову свое послание. Злоба. Смерть. Месть. Оружие. Возможность.

Смерть.

– Что-то приближается. – Я затолкал кубики обратно в аптечку и развернулся к бассейну. В тусклом свете, исходящем сверху, вокруг воды падали темные линии. Тросы для верхолазания, по меньшей мере дюжина, а Раст привел с собой всего восемь бандитов.

– Ван Саары, – сказал я девочке. – Бандиты. Надо бежать!

Она посмотрела на меня, и я почувствовал, как проволока ее силы на миг прижалась к стенам, которые я возвел против нее. Потом она раскрыла ладони, словно изображая взрыв, и мутанты вокруг нас пришли в движение, рассеиваясь и прячась. Она схватила меня за руку и тоже побежала, уверенно и твердо ступая во мраке и ведя меня за одну из колонн. Она остановилась, и мы выглянули из-за рокрита в сторону бассейна.

Тросы задергались – бандиты съезжали вниз. Дюжина, потом еще, определенно Ван Саары. Они носили плотно облегающие черно-серые костюмы, имели при себе полированные и украшенные лазганы и были размерами с нормальных людей, а не Голиафов. Кроме одного.

Он был одним из последних и двигался неловко. Его спустили на одном из тросов, поскольку руки у него были связаны за спиной. Раст.

– Где он, орк ты розовокожий? – один из Ван Сааров яростно уставился на Раста. – Где твой мальчишка, который умеет находить так тщательно спрятанные вещи?

– Мертв. Надеюсь, что так, – голос Раста дрожал от злости. – В ловушку нас завел.

– Будь это ловушка, ты бы не убил трех моих людей, – покачал головой Ван Саар. – Сегодня нам обоим не повезло, вор, и мне это не нравится. Мне нужен мальчишка, который навлек это невезение. Хочу знать, как он узнал о моих пушках. – Он поглядел на остальных. – Взять его живым. Пошли.

Ван Саары разделились на группы по четверо и начали осторожно расходиться от бассейна, оставив одну группу вместе с говорившим и Растом. Я присел за колонной, готовясь бежать, но девочка неотрывно смотрела на одного из мутантов рядом с ней. Ее голубые глаза блеснули в темноте, и мутант отступил прочь, моргая всеми своими гляделками. Потом он скрылся за колонной, направляясь к бассейну.

– Что… – прошептал я, но она покачала головой.

Я услышал вопль, выстрел из лазгана и крик вожака: «Живым!»

– Это не он! – прокричал в ответ другой голос. – Какой-то мут…

Голос неожиданно прервался жутким бульканьем, и девочка возле меня улыбнулась.

– Смотри, – шепнула она.

Битва была короткой, хаотичной, ожесточенной. Мутанты не производили шума, знали местность и превосходили Ван Сааров числом в отношении четыре к одному. Однако у бандитов были лазганы и броня. Я мельком замечал вспышки света от плюющихся разрядами лазганов, видел, как блестят дубины и заточки. Наблюдал, как гигантские многоглазые крысы забегают на огромные колонны, будто тараканы, и обрушиваются на ничего не подозревающих людей. Видел, как мутанты падали один за другим; их плоть вскипала, глаза лопались. Я видел все это, пока девочка перемещалась, убегая в темноте и волоча меня за собой. Приказывала своим мутантам сражаться, отправляя их на смерть молчаливыми взглядами. Я прошу о чем-то, и я это получаю. Я содрогнулся и понял, что имел в виду Пинала, когда говорил об опасности вещунов.

Потом все кончилось. Все бандиты, отошедшие от бассейна, лежали мертвыми – с расколотыми головами, вырванными глотками и вывалившимися наружу спутанными кишками. Каждую группу окружали груды трупов мутантов с остекленевшими глазами. Из Ван Сааров остались только те, кто стоял возле бассейна – четверо перепуганных бандитов, тыкавших лазганами в тени, их предводитель, мрачный и злой, и Раст, который выглядел довольным.

– Не повезло, – проворчал Голиаф. – Может, ты и прав.

– Заткнись, – ощерился мужчина.

Мы присели за очередной колонной, глядя на кучку уцелевших Ван Сааров.

– Что теперь? – прошептал я. Улыбнувшись, девочка накинула капюшон, взяла меня за руку и попыталась выйти на открытое пространство, увлекая меня за собой. – Что? Ты теперь пытаешься и меня угробить? – прошипел я, упираясь.

– Нет, конечно, – она с раздраженным видом затрясла головой. – Ты благословлен, как и я. Давай.

Она снова потянула, и на сей раз я позволил ей вывести меня наружу.

– Помогите! – закричала она. Казалось, она напугана: маленькая девочка потерялась и боится, так что Ван Саары нацелили на нас свои пушки, но не открыли огонь. – Они собирались нас съесть!

Она повела меня вперед, и бандиты наблюдали за нами – настороженно, но с любопытством. Все, кроме Раста. Тот сосредоточенно глядел на меня, и на его плечах шевелились огромные мускулы: он силился освободить руки. Вероятно, чтобы сломать мне шею.

– Стоять! – скомандовал предводитель Ван Сааров.

– Прошу вас, – снова заговорила девочка. Ее голос дрожал от отчаяния.

– Что такое? – казалось, лидер банды разъярен, напуган и сбит с толку. – Что это были за твари? Кто ты такая?

Его взгляд оторвался от закутанной фигуры девочки и опустился на меня.

– Вор, – бросил он. – Это тот мальчишка?

В ответ Раст только зарычал, но Ван Саару этого было достаточно.

– Будь я проклят, хоть что-то. Иди сюда.

В его голосе слышался холод, опасность, и мне не хотелось двигаться с места, но его лазпистолет, покрытый розовым лаком с алыми прожилками и похожий на недавно вырванное из тела сердце, был направлен на меня. Я двинулся вперед, девочка шла рядом. В темном одеянии ее было сложно разглядеть, хотя руки она предусмотрительно держала на виду.

– В чем дело? Ты что, трусиха, девочка? – резко спросил вожак бандитов. – Покажи мне свое лицо.

– Трусиха? – девочка откинула капюшон, демонстрируя свое милое личико, и ее губы скривились в улыбке, обнажив аккуратные белые зубы. Они казались… острыми. – Нет, я не трусиха, – сказала она и рассмеялась, а затем ее глаза вспыхнули. – Убей остальных. Сейчас.

Все Ван Саары изумленно поглядели на нее, но не их предводитель. Тот с отработанной сноровкой развернулся и начал стрелять. Темно-красные прожилки на его лазпистолете светились и пульсировали при каждом разряде, прожигавшем дыру в груди кого-то из уцелевших членов банды. Те повалились с озадаченными лицами, даже не вскрикнув, после чего он повернулся к Расту. Голиаф взревел, напрягая плечи, и с треском высвободил руки. Вскинув кисть и культю, он начал нырять вперед – слишком поздно. Ван Саар выстрелил снова, попав Расту в грудь, и огромный бандит отшатнулся назад и рухнул в бассейн позади.

Жгучие капли воды упали мне на лицо и покатились вниз. Я смахнул их, глядя на Ван Саара. Лицо того было невыразительным, а глаза – пустыми. Он наклонил голову вбок, ожидая, когда девочка скажет ему, что делать дальше. У него за спиной в бассейне медленно успокаивались круги. Оружие. Я бросил кости и попросил Госпожу об оружии, чтобы Раст оставил меня в покое. Оружие.

– Он нам еще нужен? – спросила девочка.

– А мы… – я сбился, глядя на нее. Пытаясь не бояться. – Что ты планируешь делать?

– Пойти с тобой, конечно. Назад к твоему Пинале, – она обвела взглядом сумрак катакомб. – Я устала от этого места, и у меня кончились мутанты. Благословлен ты или нет, но я хочу увидеть, где ты живешь.

Пойти со мной. Эта девочка-вещунья. Пойти со мной? Как скоро появится кто-нибудь, ищущий ее – либо ее пропавший Учитель, либо силовики Хельмавра?

– Режик? – произнесла она.

В ее голосе что-то слышалось, и я рискнул посмотреть на нее. На ее лице было нечто такое, чего я прежде не видел.

Неуверенность. Тревога. Одиночество. Впервые она выглядела на свои годы: выглядела как малолетка, оказавшаяся одна в темноте.

А затем поверхность бассейна взорвалась брызгами.

Оттуда стремительно высунулась огромная рука, которая ухватила Ван Саара за ногу и рванула его назад. Тот перелетел через бассейн, и его голова с влажным хрустом ударилась о кромку на противоположной стороне. Все его тело задергалось в конвульсиях, а затем погрузилось под воду, не оставив после себя ничего, кроме размазанного пятна крови и тканей организма на краю бассейна.

– Беги! – закричал я девочке, но было уже поздно. Раст, каким-то образом до сих пор живой, выпрыгнул из воды, оттолкнувшись здоровой рукой, и его обрубок врезался девочке в живот. Из нее вышибло дух вместе с пронзительным вскриком, и она свернулась клубком, пытаясь вдохнуть. Раст подтянулся и вылез позади нее. Его культя кровоточила, на примитивной броне, покрывавшей широкую грудь, над сердцем виднелся наполовину проплавленный круг от выстрела Ван Саара. Должно быть, это причиняло ему страдания, но когда он свирепо посмотрел на меня, в его глазах не было боли. Только ярость.

– За тобой должок, Режик, – прорычал он, поднимая девочку. Удерживая ее искалеченной конечностью, он обхватил ее голову своей единственной кистью, заслоняя глаза. Я видел, что она шевелится, бьется в захвате Голиафа, но это было все равно что крысеныш, попавший между звеньев гусениц погрузчика.

Просто кусочек мяса, который вот-вот раздавят.

– Поставь ее, – произнес я. Зачем? Какое мне было дело до этой странной, смертоносной девочки? Она была вещуньей. Опасной. Такой опасной.

Однако это не значило, что мне хотелось видеть, как Раст раздавит ей голову.

– Хочешь этого? – ощерился Раст. – Иди и заставь.

Мускулы на его кисти слегка напряглись, и я увидел, как маленькие ручонки девочки заскребли по запястьям бандита. Опасная, но теперь беспомощная – таким же беспомощным был и я, когда меня держал Раст. По мне прокатилась злоба, горячая и обжигающая, но сразу же за ней пришел страх. Что я мог сделать против Раста? Зачем рисковать собой, чтобы спасти эту вещунью? Беги. Слова моего спора с самим собой эхом отдавались в голове. Просто беги.

Беги как трус.

Нет. Беги и найди лазган. Убей Раста.

Он убьет девочку и побежит за мной.

Кому какое дело? Она вещунья.

Я не могу.

Кто она тебе? Беги!

Она… она благословлена. Она вещунья. Она такая же, как я.

Стоило мне сказать правду самому себе, как боязливый голос в голове заткнулся. Я остался, глядя на Раста и девочку, которую тот держал. Я чувствовал тошноту, но при этом ясность. Свободу.

– Я тебе ничего не должен, Раст. Я достал тебе твою пушку. Не моя вина, что ты оказался слишком слабым, чтобы ее сохранить.

Я наблюдал, как его глаза сузились. Я видел их так отчетливо – так же отчетливо, как и кровь, капавшую с его культи, переливчатую радужную пленку загрязненной воды на его лице, на броне. Я сунул руку в свою аптечку. Там лежали мои кубики, но я их проигнорировал. Госпожа…

Госпожа – это просто фигура речи. Мне нужно было самому создать свою удачу. Я нашел гладкий кусок металла, который и искал, и вытащил его наружу, другой рукой держа нож.

– Но если ты думаешь, будто за мной долг… Иди и возьми.

Раст оскалил зубы и отшвырнул девочку, из-за чего она покатилась по заляпанному кровью и водой полу. Затем он двинулся на меня, не обращая внимания на нож.

– Я тебя на части порву, мальчишка, – произнес он. – Кусок за куском.

– Попробуй.

Моя вторая рука дернулась вперед, вспыхнул оживший искровик – я зажег его и швырнул в бандита. Он попал в того прямо в широкую грудь, а затем отскочил и упал наземь, бесполезно горя на полу.

– Провались мое везение, – сказал я. Раст усмехнулся, коротко и жестоко, и наступил на искровик.

Вот тогда-то токсичная вода и занялась.

Пламя покатилось по ноге Раста к нему на грудь, по рукам, по лицу, и он взревел, ярко пылая. Я шагнул вперед и всадил нож ему в живот, глубоко погрузив клинок – так глубоко, что он вырвался у меня из руки, когда бандит отшатнулся назад. Но не упал.

Его кожа потрескалась и покраснела, одежда продолжала гореть, но Раст выдернул нож из живота, разбрызгивая кровь. Щерясь, он занес оружие, но еще не успел опустить его вниз, как между нами возникла фигура. Девочка, глядевшая на него рассерженными голубыми глазами на покрытом кровоподтеками лице.

– Отойди назад.

Голиаф моргнул, но потом сделал шаг назад. Этого хватило, чтобы он опрокинулся спиной в бассейн. Все еще плясавшее на нем пламя соприкоснулось с загрязненной водой, и произошел взрыв. Огонь, ревущий и яркий, взметнулся вверх, а затем понемногу съежился, пока не остались только дым, вонь, да расходящиеся по черной воде круги. Потом пропали и они.

– Как его звали? – спросила девочка, глядя на неподвижную воду.

– Раст.

– Не смешное имя. Он заслужил сгореть, – она обернулась ко мне, массируя свою ушибленную шею. – Тот человек спрашивал, трусиха ли я. Я трусиха?

– Нет, – сказал я. – Определенно, нет. Думаешь, так тебя и надо назвать? Трусиха?

– Считаешь, это смешно? – поинтересовалась она.

– Просто умора, – произнес я и повалился.


Конечно же, я вернулся с ней.

Что еще мне было делать? Оставить ее в темноте, одну, после того, как она спасла мне жизнь? Она была просто малолеткой. Малолеткой-вещуньей, но… но ведь и я был таким же.

– Назвать нас благословленными… это была еще одна шутка. – Трусиха присела на корточки в узком служебном проходе, в окружении кабелей, труб и мусора.

Она смотрела через вентиляционную решетку в полу, глядя в коридор, заполненный бандитами и рабочими, попрошайками и торговцами стимуляторами; все они проталкивались мимо друг друга нескончаемым зловонным людским потоком. Возможно, на одном из факторумов закончилась смена, и я порадовался, что нырнул в эти крошечные туннели, когда мы покинули заброшенный район около огромной вентиляционной шахты. Мне не хотелось, чтобы кто-то сейчас увидел Трусиху.

Или услышал, как я говорю с ней о реалиях нашего мира.

– Да, наверное, – я подвинул сумку, которую приволок с собой, доверху набитую оружием и всей остальной добычей, какую я только смог снять с мертвых Ван Сааров. – Пинала не может пнуть, я не могу резать, ты не трусиха, а благословленные прокляты.

– Мы вещуны, – произнеся это слово, Трусиха скривилась, словно оно было неприятным на вкус. – А люди, которые не такие, охотятся на нас, ловят, грузят в Черные корабли и отправляют к вашему Императору на смерть или в рабство.

– Он и твой Император тоже.

Трусиха фыркнула. Опять ересь; неудивительно, что Империум устраивал на нас облавы.

– Пошли, – сказал я. – Мы почти на месте. Встретимся с Пиналой, и он скажет нам, что делать.

– Играть в прятки, – произнесла Трусиха, закидывая на плечо собственную сумку и резво направляясь прочь. В тесном пространстве она перемещалась с большей легкостью, чем я. Я рассказал ей, что этими закутками никто не пользуется, особенно в тех районах, где живут преимущественно Голиафы – только дети, играющие в прятки. Потом пришлось объяснять ей суть игры, но мне кажется, она ухватила идею.

Мы скользили по узким туннелям, избегая обжигающе горячих труб и роев жуков-гнильцов, пока я наконец не нашел решетку, ведущую в замызганный коридор снаружи ячейки, которую я делил с Пиналой. Было необычно тихо, но я лишь порадовался, увидев, что там никого нет. Я начал отцеплять защелки, удерживавшие решетку, однако Трусиха прикоснулась к моей руке, останавливая меня.

В коридоре появились четверо мужчин в броне и с оружием. Я с трудом удержался от проклятия. Силовики. Стальной кулак шпилей, посланный поддерживать порядок в подулье. Что они тут делали?

Мужчины подошли к двери в мою ячейку и постучали в нее. Та отъехала в сторону, и внутри я увидел еще четверых силовиков – оставшуюся часть отделения и их командира. Он был высоким, ростом не с Голиафа, но все равно на голову выше меня, а правую сторону его лица покрывал синевато-багровый шрам, выглядевший свежим. Там не хватало волос и уха, что портило его благообразный вид, и тот край рта постоянно недовольно кривился. Он прижимал к стене Пиналу, и я увидел на лице старика кровь и синяки.

– Ну? – бросил командир.

– Капитан Хар, – произнес один из силовиков, вставая навытяжку. – Все в коридоре говорят одно и то же. Мальчишка был странным, мог быть вещуном, и он ушел шесть смен назад вместе с группой бандитов. На поиски добычи.

– Стало быть, твоя история подтверждается, – человек отпустил Пиналу, и старик сполз по стене. Искалеченные ноги его не держали. – Имперский губернатор благодарит тебя за сотрудничество. – Он повернулся к Пинале спиной и указал на своих людей. – Вы двое ждите тут на случай, если он вернется. – Он хмуро посмотрел на них. – Схватить, не убивать. Остальные за мной.

Капитан Хар зашагал наружу, и я заметил значки на его броне. Когда он и остальные ушли, а двое оставшихся заперли дверь в ячейку, я позволил себе выругаться.

– Они пришли за тобой, – Трусиха присела рядом со мной, и я почувствовал, как ее разум слегка притронулся к моему. На этот раз не пытаясь копнуть вглубь. Это больше походило на прикосновение, будто она касалась моей руки.

– Пришли, будь я проклят, – я содрогнулся. Сколько я говорил о Госпоже, пытаясь одурачить самого себя… Я не одурачил никого. – У этого капитана были эмблемы Хельмавра. Он из личной гвардии губернатора.

– Правда? Он ни разу не говорил об этом. – Я изумленно поглядел на Трусиху, и она пожала плечами. – Это был Учитель.

– Учитель?

– Да. Шрам недавний. Может, он потому и перестал приходить, – Трусиха подняла руки к защелкам решетки. – Хочешь что-нибудь взять оттуда? Одежду, припасы?

– Я… – я потряс головой. – Мы не можем. Эти люди…

– Не благословлены, – сказала она и, не дав мне возможности ее остановить, откинула решетку и спрыгнула в коридор. Я соскользнул следом, но еще не успел ее перехватить, как она уже постучала в дверь ячейки. Та отодвинулась, и там оказались двое силовиков, державших ее на прицеле своего оружия.

– Привет, – произнесла она. – Застрелите друг друга.

Они повернулись, и их лазганы дали по импульсу. Выстрелив в упор, они забрызгали стены за собой кипящей кровью и повалились на пол. Не обращая на них внимания, Трусиха зашла в ячейку и направилась к Пинале, который уставился на нее испуганными глазами.

– Привет, Пинала! Мне нравится твое имя, – сказала она. – Оно смешное. Гораздо лучше, чем у моего Учителя. Мне жаль, что он тебя ударил.

– Какого?.. – прохрипел Пинала, а затем его взгляд упал на меня, стоявшего в дверях. – Режик. Я надеялся, ты не вернешься. Тебе надо бежать, малец.

– Знаю, – я посмотрел на старика, так долго бывшего всей моей семьей. – Знаю.

Он вздохнул.

– Прости, малец. Я хотел притвориться. Сперва – что ты не тот, кто ты есть. Потом – что мы сможем это скрыть. Но это была глупая мечта старика.

– И малолетки, – отозвался я, подойдя к своему шкафчику в глубине ячейки, взяв сумку и наполняя ее своими немногочисленными пожитками. – Я ухожу, Пинала. Ухожу в бега.

– Побег – это просто еще одна глупая мечта, Режик.

– Может быть, – сказал я. – Но я все равно ухожу.

Он поглядел на меня, стоявшего над ним, на Трусиху, которая стояла рядом со мной в своем темном одеянии, и снова вздохнул.

– Да благословит Госпожа тебя и твою… подругу.

Я нагнулся и сжал его руку.

– И тебя, Пинала. И тебя.

Трусиха кивнула и встретилась с Пиналой взглядом.

– Я рада, что повстречалась с тобой, но меня тут никогда не было. И Режика тоже. Кто-то вломился, застрелил охранников и вырубил тебя, но ты так и не разглядел, кто это был. Понял?

– Понял, – выдохнул Пинала.

– Хорошо, – произнесла она. – А теперь отключись.

Пинала обмяк, потеряв сознание, а Трусиха двинулась обратно к выходу.

– Хотела бы я поговорить с ним подольше, – сказала она, снова забираясь в служебный коридор. – Ну да ладно. В твоей ячейке изрядно воняло.

Я подтянулся за ней и защелкнул решетку. Да благословит нас Госпожа. Я вынул из кармана кости и бросил их.

С одной стороны собрались опасность и смерть. С другой – опасность и возможность. Я подобрал кубики и засунул их обратно в аптечку.

– Пошли, – произнес я, отворачиваясь от смерти.

– Играть в прятки? – поинтересовалась Трусиха.

– Играть в прятки, – согласился я, и она с тихим смехом двинулась за мной по узкому проходу. Везунчик и благословленная направлялись во внешний мир.