Пять свечей / Five Candles (рассказ)
 | Перевод коллектива "Библиотека Нагаша" Этот перевод был выполнен коллективом переводчиков "Библиотека Нагаша". Их канал в Telegram находится здесь. |
 | |
| Автор | Лора Грей / Lora Gray |
| Переводчик | Евгений К. |
| Редактор | Mike, Магос Петрович |
| Издательство | Black Library |
| Год издания | 2021 |
| Подписаться на обновления | Telegram-канал |
| Обсудить | Telegram-чат |
| Экспортировать | EPUB, FB2, MOBI |
| Поддержать проект
| |
Во сне Хависы ее огонь не угасал. Она снова была молода и сильна и, держа копье в руке, как всегда, сияла неукротимой силой. Прекрасная и одновременно ужасная акшийская воительница…
Хависа закашлялась и проснулась, резко выпрямившись на стоявшем возле ее небольшой кровати табурете, на котором и задремала. Едкий дым, воняющий паленым тростником и горящей древесиной, застилал ей глаза и пронзал легкие. Дым. Она ничего не видела. Огонь. Она едва могла дышать. Хрипя и ругаясь, ощущая, как больное артритом бедро пронзает боль, Хависа захромала к двери и распахнула ее, ударив плечом.
Дым преследовал ее и снаружи, заглушая солнечный свет, из-за чего все вокруг казалось тусклым и пожелтевшим. А может быть, в этот день солнце просто светило в полную силу. В конце концов, именно поэтому она и зажгла свечи в то утро. Казалось, что рассвет был слишком слаб, чтобы рассеять магию смерти. Ведь не стоит искушать судьбу, когда совсем одна находишься так далеко от деревни. Хависа зажгла свечи и уснула, оставив их без присмотра…
Дерево затрещало и Хависа попятилась, прикрыв лицо ладонью. Из узкого окна ползли языки пламени. Вокруг все пылало…
– Ну и дура же ты, – воскликнула Хависа, хлопнув себя по голове. Не обращая внимания на мучительные возражения бедра и спины, она схватила пустое ведро, которое стояло рядом с дверью. – Глупая, старая дура!
От того, что она будет пялиться на огонь, пламя не погаснет.
Прихрамывая и пыхтя, Хависа поспешила к высохшим деревьям и дальше, в заросший кустарником овраг. Глаза саднило – от жара, а не от слез, убеждала она себя, – а легкие сжались, но она бежала так быстро, как только позволяло ее тело. До тех пор, пока у нее не подогнулось колено. Женщина заскользила вниз по склону оврага, молотя руками и путаясь в рваных юбках, и рухнула на самое дно в красноватую жижу. Ведро плюхнулось в воду рядом с ней, и Хависа потянулась к нему.
На противоположном склоне с четверенек поднялась темная фигура.
Он стоял – молодой человек, высокий, худой, облаченный во все черное, а силуэт его обрамляло желтоватое сияние неба. Угловатую челюсть и щеки покрывала щетина. Спутанные волосы были похожи на неаккуратный клубок, из которого вылетела пара мух, когда тот поднял голову.
В любое другое время Хависа потребовала бы объяснений, кто он такой и почему оказался здесь, на ее земле, но сейчас времени не было. Весь ее мир был охвачен пламенем.
Хависа опустила ведро в неглубокий водоем.
– Старуха, от тебя несет дымом, – обратился к ней незнакомец глубоким, но неровным голосом.
– Конечно, от меня «несет дымом»! – Хависа выпустила ведро из рук, закашлялась и выругалась. – Вон тот дом на холме – мой дом, и он горит!
– И ты собираешься его потушить?
– Сам себя он точно не потушит! – Хависа подобрала грязные юбки до колен и повернулась, чтобы начать взбираться по насыпи к своему дому. Будь она помоложе, то смогла бы унести вдвое больше воды. Будь она помоложе, то возможно, обратилась бы к этому незнакомцу за помощью, не опасаясь осуждения или жалости. Но ведь она уже не молода, не так ли? Она стара и слишком слаба, чтобы сделать что-то должным образом…
Хависа не ожидала увидеть руки незнакомца, когда тот схватил ее за шиворот и плечо и поднял над краем оврага. Женщина споткнулась, вода хлынула ей на ноги, брызги полетели в разные стороны, а парень уже несся мимо нее, неся через плечо свой плащ, связанный в импровизированный пузырь с водой.
Гордость Хависы оказалась уязвлена, но она была слишком взволнованной и уставшей, чтобы протестовать. К тому моменту, когда она добралась до дома и окатила пламя тем скудным запасом воды, что был в ее ведерке, незнакомец уже снова бежал к реке, теперь с корытом в руках, надеясь, что это принесет хоть какую-то пользу. Единственной комнатушке не потребуется много времени, чтобы сгореть дотла.
Она изо всех сил старалась потушить огонь, бросая в пламя охапки земли, пока его языки лезли из узкого окна, вероломно пытаясь подобраться к ее накидке, осыпая ее тлеющими угольками. В конце концов, она смирились и решила спасти то, что получится. Женщина бросилась внутрь, сквозь потрескивающее пламя и дым… Хависа едва успела вытащить маленький мешочек с серебром и свое драгоценное копье из-за двери, прежде чем крыша содрогнулась и рухнула внутрь.
Хависа упала. Ее обдало порывом обжигающего воздуха, а угли впились в кожу лица и непокрытые руки. Она задыхалась и кашляла так сильно, что ей казалось, будто ее легкие вот-вот выскочат из горла, мокрые и почерневшие. Она закрыла глаза, пытаясь вдохнуть, ее кожу покалывало, все тело дрожало после бега, падения, слишком большого количества дыма и навалившейся усталости.
Все пропало.
Она сосредоточилась на боли. Не на утрате. Не на ужасной, гложущей печали от того, что последние остатки ее грустной маленькой жизни сгорели дотла. Что у нее теперь осталось? У нее не было друзей; они все погибли, как и положено акшийцам, встретили славную смерть, жар битвы поглотил их, когда они были молоды. Ее же огонь никогда не был таким яростным, как у них, и она совершила смертный грех – выжила, состарилась. Она была трусихой. Бесполезной. Куда ей теперь идти? Кому она теперь нужна?
Хависа села и, стиснув зубы, начала с силой вдавливать тлеющий уголек в тыльную сторону ладони, чтобы сосредоточится. На нее легла тень. Хависа вздрогнула, но это был всего лишь незнакомец, который прошел мимо нее и, кряхтя, вылил воду на тлеющие развалины из корыта для кормежки, хотя огонь уже угасал. Обвалившаяся крыша затушила очаг пламени, а мертвая земля, окружившая ее дом, более не собиралась подпитывать его.
Незнакомец тяжело дышал, упершись руками в колени и вывалив язык, а через мгновение он уже обернулся к Хависе и спросил:
– Ты живешь здесь совсем одна?
Хависа нахмурилась. Гнев и гордость принять было легче, нежели печаль. Схватившись за копье, она хмыкнула и поднялась на ноги.
– Какое тебе до этого дело?
Выпрямившись, незнакомец пожал плечами и шмыгнул носом, рассеянно почесывая свои спутанные волосы.
– Если есть тела, которые нужно похоронить, то сейчас самое время для этого – пока еще светло.
– Больше никого нет, – ответила Хависа, фыркнув. Никому в деревне она не нужна. Она прищурилась. – Почему ты мне помог? Кто ты такой?
– Меня зовут Юдон, – он улыбнулся, слегка пошевелив губами, что выглядело скорее насмешливо, чем дружелюбно. – И всегда пожалуйста.
– Я не просила тебя о помощи, – Хависа повернула голову и сплюнула. – Чего ты хочешь? – спросила она.
– Разве помочь старой женщине – это преступление?
Хависа горько засмеялась. Ее легкие предупреждающе сжались.
– Зависит от старой женщины. Я не узнаю твоего акцента. Почему ты здесь?
Юдон повернулся и посмотрел мимо дымящейся лачуги на предгорья, вздымающиеся на востоке.
– Я принес вести о том, что все зовут некротрясением. Магия смерти. Старуха, ты ведь слышала о проклятии Шаиша, не так ли?
– Хависа!
Юдон склонил голову набок, словно бы оценивая ее реакцию, прежде чем вытянуть пальцы в знаке примирения.
– Прими мои извинения, Хависа.
Еще мгновение Хависа щетинилась, но потом проворчала:
– Конечно, я слышала о магии смерти, – она видела неестественные туманы, которые оставляли после себя не росу, а мертвых птиц да полевых мышей, видела кровавые следы на берегу реки после животных со слишком большим числом пальцев на ногах. Она слышала далекие крики в ночи и голоса, стонущие на языках, о которых Хависа никогда и не слыхивала раньше.
– Вот почему я здесь, – произнес Юдон. – Я должен найти ближайшую деревню и предупредить их об угрозе. То, что грядет намного страшнее, чем все, что вы можете себе представить.
Хависа внимательно посмотрела на Юдона. Он мог и солгать, но его сапоги были изношены и потерты, а одежда – потрепана и покрыта пылью после долгих недель скитаний по дорогам Акши. По крайней мере, он выглядел как настоящий путешественник.
– Ну, – сказала она, пожимая плечами и морщась от острой боли в шее, - если ты искал деревню, то шел не в ту сторону.
– Значит, мне повезло, что я нашел тебя, так ведь? Возможно, мы могли бы путешествовать вместе. В конце концов, теперь и тебе придется идти в деревню, да? Здесь у тебя ничего не осталось.
Хависа поджала губы, затяжной кашель сотряс ее ноющую грудь. Мысль о встрече с деревней, полной молодых воинов, которые только и делали, что насмехались и глумились над ней каждый раз, когда она проходила мимо, вызывала у нее скверные чувства. Если они когда-нибудь узнают, что Хависа сожгла свой собственный дом, потому что уснула… Возможно, ей следует остаться здесь, среди обугленных останков ее жизни и смириться с судьбой, которую сама создала. Может быть, ей даже удастся искупить свою вину, благородно встретив смерть этой ночью, бросив вызов злой магии смерти, когда та придет пировать ее старыми костями. Проявить последний акт мужества.
Но как она могла просто отказаться от своей жизни?
Стыд, который Хависа испытывала, оказался столь тяжек, что голос ее дрогнул, когда она, наконец, сказала:
– Я не нуждаюсь ни в твоей компании, ни в твоей защите, – Хависа повернулась и сглотнула комок в горле. – Но я в долгу перед тобой за твою помощь, – она крепче сжала копье в руке и неторопливо зашагала по узкой тропинке прочь от того, что когда-то было ее домом. – Что ж, пошли. Чего ты ждешь? Приглашения?
***
Хависа попыталась вспомнить имя своего племянника – сына ее покойной сестры, который жил в соседней деревне, за предгорьями на востоке, единственного родственника, который мог бы ее принять, – когда Юдон спросил:
– Ты когда-нибудь слышала о Черном Псе Мургаста?
– О псе? Нет. Ничего о нем не слышала, – Хависа крепче сжала копье, тяжело опираясь на него при ходьбе. День уже клонился к вечеру, и, хотя Хависа была почти уверена, что они доберутся до деревни к закату, у них осталось не так уж много времени, особенно если она намеревалась послать весточку племяннику.
– Черный Пес Мургаста – это необычный зверь, – произнес Юдон, шагая рядом с ней. Женщина все еще не могла решить, была ли она благодарна ему или раздражена, что тот ни разу не пожаловался на темп ходьбы, который она задала. – Это огромный зверь. Ужасный. Проклятый Шаишем. Он бесшумно рыщет в тенях, поджидая несчастных путников в надежде полакомиться ими. Глаза его красны, как кровь, а аппетит поистине зверский. Говорят, что если наткнуться на него на перепутье в полночь, он сожрет тебя.
Хависа рассмеялась чуть громче, чем следовало и закашлялась. Черт бы побрал этот огонь и дым. Черт бы побрал ее старые, изувеченные легкие.
– Именно это ты и собираешься рассказать деревенскому совету? Страшилку для детей и старух?
Юдон встал перед ней, напряженно сжав свою длинную челюсть. Он наклонился, и она почувствовала кислую вонь.
– Это не страшилка, – ответил он, обдав ее смрадным дыханием. В глазах мужчины появился странный возбужденный огонек, как будто бы он ждал ее реакции. Словно он разыгрывал злую шутку, рассказав анекдот, понятный только ему одному. – Черный Пес вполне реален. Никогда не стоит недооценивать силу Шаиша.
Хависа, прищурившись, взглянула на него.
– А тебе не стоит недооценивать акшийских женщин. Даже старух. – Хависа подняла свое копье, захотев было ударить им по голени Юдона, но, передумав, она только раздраженно фыркнула и, оттолкнув его в сторону, продолжила путь.
Неужели он насмехается над ней? Издевается? Она не станет вести себя как старая дура перед этим молодым незнакомцем. Она не будет его объектом для шуток. Этого ей и в деревне хватало. Расправив плечи, насколько позволяла ее сутулая спина, она вздернула подбородок и ускорила шаг.
Хависа не рассказала Юдону о том, что заметила краем глаза. Когда солнце начало садиться, она не упомянула о странной четвероногой тени, которая тотчас исчезла, как только она повернулась, чтобы взглянуть прямо на нее. Только мельком она увидела черную морду, усеянная зубами. Изогнутую, ощетинившуюся спину. Быстрые длинные лапы, что не отстанут от нее ни на шаг. Преследующие, выжидающие…
***
К тому времени, когда совет собрался в деревенской ратуше, уже наступила ночь. На каждом подоконнике и столе мерцали свечи, сотня восковых столбиков, чье пламя устремлялось вверх и прогоняло тени из углов длинной узкой комнаты. У задней стены, громко потрескивая, горел хорошо протопленный очаг. Прямо перед ним и расположился совет. Выпрямив напряженные спины, с горделивой осанкой они слушали Юдона.
Хависа поерзала на своем месте в дальнем углу и взмолилась, чтобы ее больное бедро наконец лопнуло. Табурет, который ей дали, был низким, отовсюду торчали щепки. Если бы Юдон не настоял на ее присутствии, ей вообще не дали бы места. Она была старше любого из собравшихся по меньшей мере лет на тридцать, и никто из присутствующих не упустил возможности отпустить насмешку или прошептать гадкую колкость. «Ничтожество, – бормотали они. – Трусиха. Слабачка». Хависа провела кончиком пальцев сквозь ближайший огонек пламени, чтобы вспышка боли напомнила ей: она акшийка, нравится им это или нет.
– Я видел целые деревни, разрушенные туманом, – говорил Юдон. – Обескровленные мертвые дети, лежащие в своих постелях и все еще сжимающие холодные руки своих матерей. Нашествия саранчи и паразитов. Жуков с голыми черепами вместо голов. Посевы засыхают в одночасье. Коровы дают кровь вместо молока. А тех, кого не уничтожила магия смерти, добивает голод. Ничто не остановит ее. Проклятие Шаиша усиливается. И оно идет сюда.
Напряжение нарастало, и Хависа увидела, как Дамиэль наконец-то заерзал в своем высоком кресле. Наклонившись вперед, он положил руки на колени.
– Ты думаешь, мы совсем ничего не знаем о проклятия Шаиша? – спросил он твердым, но напряженным голосом, который, как подозревала Хависа, был таким оттого, что Дамиэль только-только прошлой зимой отрастил бороду. А другими заслугами он похвастаться явно не мог. – Мы уже видели действие магии смерти.
– Тогда вам известно, почему вы должны пойти со мной, – ответил Юдон. – Если вы отправитесь на восток, к перепутью, то выиграете немного времени. Если поторопитесь, то вам удастся переправить свои семьи в безопасное место. Оттуда переход через горы не покажется слишком трудным.
– Трудным, – фыркнула Рука, раскачивая длинными косами. – И почему мы должны тебе верить? Откуда нам знать, что ты не шаишский шпион?
Юдон замер, его плечи опасно изогнулись.
– Если бы я хотел причинить тебе вред здесь, в твоей деревне, я бы уже это сделал. Магия смерти, которую вы видели здесь – это лишь только предвестник бури. Она распространяется по земле очень быстро. Вы не сможете защитить себя. Я много раз видел, как это случается. Снова и снова.
Рука медленно поднялась, ее глаза блестели в свете костра, блики от огня заплясали на сморщенном багровой шраме на левой щеке. Она вплотную подошла к Юдону. Она была на целую голову ниже его, но когда девушка заговорила, ее голос звучал грозно и внушительно:
– Ты правда думаешь, что мы не сможем защитить себя? Мы – акшийцы. Мы не такие слабаки, как эта старуха, которую ты выбрал себе в спутницы. Мы не трусы.
Глубоко в груди Хависы вспыхнуло возмущение, и она встала, упершись одной рукой в стену, чтобы не дать больному артритом бедру подогнуться.
– Я лично видела магию смерти! Точнее я слышала ее. Ночью. О черном псе ходят легенды!
Один за другим члены совета усмехнулись и отвернулись от нее. Хависа осталась в одиночестве, что-то бормоча, разрываясь между яростью и стыдом. Ее скрюченные пальцы вцепились в стену. Она встретилась взглядом с Юдоном, ожидая насмешки, но выражение его лица скорее выражало любопытство, возможно даже доброту, а в его глазах огонь из камина мерцал теплым красным светом. Он отвернулся от нее только тогда, когда Дамиэль поднялся со своего места.
– Как сказала Рука, мы здесь хорошо защищены, – Дамиэль улыбнулся. Его лицо было напряженным. – Мы далеко не беспомощны.
– Нет, – Юдон повернулся к нему. – Нет, полагаю, что не беспомощны. И я так же прекрасно понимаю, почему ты хочешь остаться здесь. Путешествовать опасно. Вполне естественно, что ты желаешь остаться там, где чувствуешь себя в безопасности.
– Что бы это могло значить? – голос Руки дрожал, и Хависа не упустила из виду едва заметную перемену в совете. То, как их руки потянулись к ножам, копьям и другому, менее очевидному оружию.
– Только то, что я не виню вас за желание остаться, – Юдон пожал плечами. – В конце концов, это разумно и если вы все слишком напуганы, чтобы покинуть безопасную деревню…
Молодые люди разъяренно повскакивали, грохоча стульями. Хависа начала потихоньку пробираться в сторону двери, не в силах смогла сдержать небольшой прилив удовлетворения, наблюдая за тем, как они сыплют оскорблениями.
– Довольно, – наконец заговорил Дамиэль. Он грозно посмотрел на Юдона. – Мы не примем это за оскорбление. Ты можешь наполнить свои бурдюки водой, и пусть никто не скажет, что мы не щедры. Но сегодня же ночью ты покинешь нашу деревню. Тебе здесь не рады.
Юдон окинул взглядом совет. Он облизал губы.
– Мне нужен проводник, который бы отвел меня хотя бы до перепутья. Я не настолько хорошо знаю эту страну, чтобы путешествовать по ней после наступления темноты.
– И это говорит тот, кто думает, что сможет спасти нас от магии смерти? Малыш, неужели ты слишком напуган, чтобы путешествовать в одиночку? – Рука рассмеялась, и остальные присоединились к ней. Такое же безжалостное гоготание Хависа терпела долгие годы. Те же самые голоса, которые смеялись, когда она поворачивалась к ним спиной, которые вынудили ее жить в полном одиночестве, которые взрастили внутри нее чувство стыда, раздули его до такой степени, что она чувствовала, что вот-вот лопнет вместе с ним.
– Я пойду с тобой, – Хависа оттолкнулась от стены и усилием воли встала ровно на свою дрожащую ногу. – Я не боюсь.
Кто-то в совете хихикнул. Кто-то фыркнул от недовольства. Она улыбнулась Юдону, словно они были старыми друзьями. А почему бы и нет? В конце концов, именно Юдон пытался ей помочь, и теперь он не смеялся над ней, не так ли? Он просто улыбнулся ей в ответ, медленно и размеренно, словно бы знал с самого начала, что она вызовется.
***
Когда Хависа и Юдон отправились в путь, луна стояла уже высоко. Далекая и молочно-белая, напоминающая око, пораженное катарактой. Серебра Хависы хватило на кусок соленой свинины, небольшой мешочек сушеных фруктов и кусок хлеба.
И на пять свечей.
Она носила их согласно старым традициям, пристегнув к запястьям и в изящных идеально сбалансированных кулонах, висящих у нее на шее: пламя окружали стеклянные трубки со специальными отверстиями, в которые стекал воск. Чем дольше горели свечи, тем сильнее плавился воск, и когда он падал, то обжигал ее кожу. Боль поможет ей сосредоточиться. Пламя будет оберегать ее.
В какой-то момент, когда она зажгла фитили, запах раскаленного воска напомнил ей о сгоревшей хижине, и ее горе и страх усилились. Но она никак не могла заснуть во время путешествия и, хотя она и пыталась убедить себя, что верит в то, что сказала совету, Хависа не была достаточно храброй, чтобы ринуться во тьму, где скрывалась магия смерти и выжидали странные тени, без этого священного огня, который будет оберегать ее.
Глубоко вздохнув, Хависа бросила последний взгляд через плечо. В дверном проеме стояло двое членов совета, освещенные огнем. Рука? Дамиэль? На таком расстоянии она не могла точно определить, кто это был, но их смех звучал пронзительно, прорезая ночной воздух.
– Дураки, – пробормотал Юдон.
Хависа повернулась и посмотрела на него. Он шагал рядом с ней, закутанный в черное и все еще воняющий. Его изможденное лицо оставалось бледным и выглядело прорехой в окружающей их тьме. Возможно, если бы она была моложе, он бы даже показался ей симпатичным. Возможно, ей не следовало допускать, что Юдон пытался ее обмануть.
Хависа выпрямилась настолько, насколько позволял ее согнутый годами позвоночник.
– Они еще молоды, – произнесла она.
Юдон вздохнул и покачал головой.
– Задавай темп, Хависа. Если нужно будет передохнуть, просто скажи. Эти тропы, должно быть, очень опасны в такое время. Мы же не хотим, чтобы ты оступилась.
– Беспокойся лучше о себе, – Хависа поплотнее закуталась в плащ и поправила свечи на запястьях. – Я выросла среди этих холмов.
Тем не менее, когда они начали свое долгое путешествие во мраке, Хависа стала держаться ближе к Юдону. Прошло уже много лет с тех пор, как она охотно путешествовала по ночам, но даже тогда, это не доставляло ей большого удовольствия. С тех пор, как на эти земли пришло проклятие Шаиша, она почти не выходила из дома. Ей казалось, что тьма сгущалась. Она уверяла себя, что это только ее воображение, беспокойство старой женщины, но все равно чувствовала себя так, словно бы на мир набросили мокрое одеяло, мешающее дышать, одеяло, из-за которого каждое движение казалось тяжелым, словно совершалось под водой. Ясная сухость акшийской ночи исчезла, и лунный свет едва достигал земли. Они поднимались по склону холма, по узкой тропинке извивающейся, словно черная змея. Где-то вдалеке завывал ветер, однако вокруг них воздух оставался неподвижным. И Хависе казалось, что она слышит те же самые тихие голоса, которые когда-то проникали в ее дом по ночам. Шепот, который она не могла понять. Только здесь, на открытом месте, они казались более четкими, ясными и бесконечно опасными.
И все же, с какой целью она оказалась здесь, в этой кромешной темноте? Чтобы доказать, что она не трусиха? Кому? Себе? Юдону? Так или иначе, совет все равно никогда об этом не узнает, и насчет нее они уже все решили много лет назад. Возможно, они все-таки были правы. Она стара, ее легкие до сих пор саднило от дыма. День был долгим, полным несчастий, долгой дороги и страха.
И все же, то ли из упрямства, то ли по глупости – она сама не знала, из-за чего именно – Хависа уперла копье в землю и двинулась вперед. Юдон ни разу не пожаловался на ее медлительность. Ни разу он не усмехнулся. Мужчина лишь терпеливо следовал за ней по низкому, ровному склону, за что Хависа, в глубине души, была ему благодарна.
Полночь уже начала медленно опускать бархатные тени к подножию холмов, когда Юдон наконец спросил.
– Почему ты их носишь?
– Что? – хмыкнула Хависа, ступая по рыхлому гравию. Они уже почти дошли до перепутья, что означало, что ей скоро удастся передохнуть и отдышаться, сесть и расслабить свое бедро. На перекрестке они могли решить, какой путь быстрее всего приведет к деревне ее племянника.
– Я про свечи. Думал, что огонь – это последнее, что ты захочешь видеть подле себя после случившегося сегодня.
Она фыркнула и сделала еще один болезненный шаг. И все же, несмотря на боль, Хависа ощутила небольшой прилив гордости.
– Я акшийка, – произнесла она. – Что еще мне носить? Пламя помогает мне сосредоточиться.
– А если обожжешься?
– Я не боюсь боли.
Не сводя глаз с тропинки впереди, Юдон легко перебежал через небольшой холм, и перед ним открылся широкий перекресток.
– Подумать только, совет назвал тебя трусихой. Они, вероятно, решили, что ты станешь легкой добычей здесь, на открытой дороге.
– Легкой добычей? Это для кого же? Для черного пса, которым ты пытался меня напугать? – Хависа выдавила смешок и попыталась не обращать внимания на то, как стучит ее сердце. Что толку теперь от страха? В конце концов, Юдон был единственным на том заседании совета, кто не смеялся над ней и не называл трусихой. Даже несмотря на то, что она знала правду, она не собиралась с этим соглашаться.
– Я сражалась еще до того, как старейший из них зародился в яйцах своего отца, – с напускным возмущением продолжила женщина. – Я в два раза…
И тут, краем глаза, она снова заметила ее. Низкую черную собачью тень. Хависа повернулась настолько быстро, что свечи на ее запястьях погасли, а фонарики на шее дико закачались. Пытаясь собраться с мыслями, она уставилась в темноту, где только что была тень.
– Тебе следует быть осторожнее, – Юдон внезапно оказался у нее за плечом. Слишком близко. Когда он наклонился вперед, как будто рассматривая задутую свечу на ее правом запястье, она ощутила его вонючее, горячее дыхание. – Сегодня с тобой уже произошел один несчастный случай. Будет весьма прискорбно, если произойдет еще один.
Хависа отпрянула от него. Смущение и страх подгоняли ее по неровной земле к более освещенному, залитому лунным светом перекрестку. Неловко открыв один из стеклянных светильников, она снова зажгла дымящийся фитиль.
– Я знаю, что делаю. И тебе не стоит…
По бледной земле снова пронеслась тень, и Хависа уронила светильник. Свеча замерцала и погасла. Два висевших у нее на шее огонька вдруг показались ей слишком маленькими и слабыми. Их было недостаточно, чтобы защитить от преследующей ее тени. Очевидно, что яркости их не хватит, чтобы оградить от магии смерти.
Юдон наклонился, чтобы поднять стеклянную трубку, но в следующий миг его рука метнулась к ней, чтобы схватить один из оставшихся светильников. Тот опрокинулся на землю прямо перед ним. Свеча погасла. А он теперь стоял на четвереньках у ее ног, пока свет от единственной оставшейся свечи скользил по его длинному бледному лицу, а пламя играло багровыми отблесками в его глазах.
Хависа попятилась, последние языки пламени дрожали у ее груди.
– Куда ты уставился? Что ты задумал?
Низкий вой ветра усилился, и по краям перекрестка пришли в движение угрожающие тени. Юдон не шевельнулся. Он по-прежнему сидел на корточках, склонив голову набок, а его глаза горели, хотя свет свечи более не достигал его. За спиной Юдона вздымалась она. Эта собачья тень, эти четыре ноги, этот хвост и морда, полная длинных, ужасных зубов.
– Юдон! – Хависа сжала свое копье. – Сзади!
А затем он двинулся, вскочив с четверенек на обе ноги, вытянув вперед руку. Тень следовала за ним по пятам. Хависа напряглась, до конца уверенная, что он собирается оттолкнуть ее с дороги, спасти от этой невозможной, чудовищной тени, метнувшейся к ним обоим… Но затем тьма раздулась, обвиваясь вокруг длинных ног Юдона, смыкаясь вокруг его тела, превращая его в создание, покрытое черной как смоль шерстью, с острыми зубами и дикими кроваво-красными глазами.
Хависа едва успела поднять копье, когда он врезался в нее. Висевший на ее шее светильник, разлетелся вдребезги от удара, и пламя хлестнуло по ее коже внезапным нестерпимым жаром. Хависа упала на землю, руками, словно щитом, отгораживаясь от пасти рычащей и хрипящей твари, чьи невероятно острые зубы щелкали у самых ее глаз, губ и горла. Руки Юдона превратились в когти, впившиеся в плечо и бок Хависы. Ее сердце бешено колотилось. Туника пропиталась кровью. Помимо рычания, хлюпанья слюней, стекающих по зубам и когтям и ее собственных криков боли, она слышала, как в предгорьях дико завывает ветер. Ей показалось, что она различила…
Дура. Трусиха.
Даже сейчас, в самом конце ее пути, над ней насмехались.
Даже в смерти над ней насмехались.
Ярость вспыхнула внутри Хависы. Она не умрет здесь. Хависа пнула. Рванула. Закричала. Она не умрет вот так. Хависа укусила в ответ, погрузив зубы в черную тень, извивающуюся вокруг нее. Ударила его локтем в горло. Ткнула пальцами в эти красные глаза.
Юдон взвыл и на одно драгоценное мгновение, пошатываясь, поднялся с нее. Хависа выпрямилась, ее руки сомкнулись вокруг древка копья. Полуслепой и разъяренный, Юдон сделал выпад, широко раскрыв свою жуткую пасть, достаточно, чтобы поглотить ее целиком. Хависа стиснула зубы. Она встретила его взгляд. Резким толчком Хависа вонзила свое копье глубоко в пасть Юдона. Древко с влажным хлюпаньем погрузилось в плоть.
Юдон застонал, заскулил, забился в конвульсиях и рухнул на землю.
Тяжело дыша, Хависа выдернула копье из горла Юдона. Она посмотрела вниз, на молодого человека, который казался ей таким добрым, и на зверя, в которого он превратился, и рассмеялась безумным и отчаянным смехом, прежде чем рухнуть среди крови и преломившихся свечей.
Ее мир погрузился во тьму.
***
На этот раз, когда Хависа проснулась, солнце было куда яснее и ярче, чем она помнила, а на перепутье было тихо и спокойно. По ее волосам и покрытым коркой ранам на лице и шее пробежал легкий ветерок. Хависа со стоном села. Вся ее одежда была в крови. Плечо ныло, рука безвольно повисла на боку, а глазницу разрывало от глубокой и холодной боли. Все, абсолютно все болело. Она сплюнула полный рот крови и выбила языком сломавшийся зуб.
Обвив искривившуюся, покрытую пятнами руку вокруг копья, Хависа встала.
Рядом с ней, в центре перекрестка, там где она его сразила, лежал Юдон с широко раскрытым ртом. Его глаза были открыты и все еще налиты кровью. Мухи уже облюбовали его труп, словно бы он гнил несколько дней, а не часов, но в остальном он был таким, каким она увидела его в первый раз – молодым человекам с длинным и худым телом – хотя теперь, его конечности были вывихнуты, а шея вывернута под неестественным углом. Кровь Юдона сочилась из черепа, впитываясь в бледную землю, окрашивая ее, пока, наконец, труп не окружило темное пятно.
Которое приобрело очертания громадной черной собаки.
Хависа долго стояла там, чувствуя глубоко в костях каждый прожитый год. Но на этот раз ей не было стыдно. Она сражалась с Черным Псом Мургаста и выжила, чтобы рассказать эту историю.
А это уже что-то да значит, не так ли?
Хависа медленно собрала остатки своих разбитых фонарей, обрезанные фитили и свечной воск. Ближайшая деревня была далеко, и ей понадобиться каждая унция защиты, которую она сможет получить. Возможно, что когда она придет, племянник увидит ее новые раны и кровь на копье и попросит рассказать ее историю. Может быть, он поймет, что хотя ее огонь и не ярко горел, когда она была молода, пламя внутри нее все еще теплится.
