Рассветоносцы. Книга I: Предвестники / Dawnbringers. Book I: Harbingers (кампания)

Перевод коллектива "Warhammer Age of Sigmar — Чертог Просвещения" Этот перевод был выполнен коллективом переводчиков "Warhammer Age of Sigmar — Чертог Просвещения". Их группа VK находится здесь.

Рассветоносцы. Книга I: Предвестники / Dawnbringers. Book I: Harbingers (кампания)
Переводчик	Warhammer Age of Sigmar — Чертог Просвещения
Издательство	Games Workshop
Серия книг	Рассветоносцы / Dawnbringers
Год издания	2023
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Экспортировать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Кровь – вот, к чему всё идёт, и уж кому как не нам, акшийцам, это понимать. Честно говоря, иного пути просто нет; идеи о грандиозном отвоевании – это, конечно, хорошо, но за них всегда приходится платить кровью. А кровь, как все мы с вами знаем, имеет свойство страшно смердеть. Нанеси малейший порез, и хищники мигом сбегутся на пиршество. Вот и поглядим, кто в конечном счёте прольёт больше крови.

Катрика ле Гильон, главнокомандующая Хаммерхола

Предисловие

«Грядёт новый рассвет», – без устали твердят проповедники городов Зигмара. День за днём звенит походный колокол, и под приветственные возгласы горожан гордые рассветоносцы выходят за стены. Эти отважные мужчины и женщины бросают вызов той преисподней, в которую превратились владения. Они теснят порчу Хаоса и возводят новые бастионы рода смертного с верой в то, что из Азира сам Бог-Король наблюдает за их деяниями, что он благословляет их силой своей праведности и убеждённости.

Но воля Зигмара не единственная в этих несчастных владениях.

Эфирная ярость Гура, Владения Зверей, барабанной дробью разносится в космосе, повергая и земли, и чудовищных тварей в состояние дикого помешательства. В бешеное сердцебиение царства вплетаются дрожь и другие ноты раздора. Под вулканическими пиками огнекровные сыны Гримнира ведут нескончаемую войну против камнешкурых чудищ и их визгливых союзников. Дни идут своим чередом, а натиск их становится всё сильнее.

С рубежей расширяющейся империи Зигмара приходят вести о бедах и всеобщем смятении, о чёрных дождях, которые льют без конца, и о пророках, чьи головы покрыты капюшонами, о чуме отчаяния и, наконец, о глашатаях, что приходят с проклятущими мольбами. В котёл сомнений и тревог вливается крепнущее чувство неотвратимости, и некоторые шепчутся между собой, что над владениями повисла вторая тень тьмы, подобная тому безумию, которое однажды чуть не сгубило их целиком.

Но если что-то и оставалось незыблемым на протяжении веков раздора, так это зов битвы. Какое бы зло ни угрожало паутине судеб, оно будет обуздано или отброшено, впрочем, как и всегда – клинком, щитом и молотом.

Глава 1. Затаив дыхание

Даже самый заурядный простолюдин мог ощутить нарастающее рвение в воздухе. Оно вспыхивало, словно пламя, пульсировало жизненной силой природы, но, и его можно было погасить. Нечто зловещее стремилось подорвать великое предприятие Зигмара, и единственным оружием против него была неустанная бдительность.

Всё началось в Храме Зигмара Возжигателя.

Речь, конечно, не о войне за владения, которая бушевала веками, ещё до того, как Хаос превратил большую их часть в сущий ад на земле. И даже не об Эре Зверя, ибо истоком нынешних раздоров служит тот день, когда бог Крагнос, сотрясающий землю копытами, привёл свои разрушительные орды к стенам Эксельсиса, зигмаритской столицы Гура.

Судьба вмешалась в планы бога землетрясений, хотя от Эксельсиса в итоге мало что осталось. Ярость продолжила распространяться по Гуру, словно какая-то чума, заставляя диких тварей и варварские кланы бросаться на потрёпанные линии обороны всей цивилизации. Однако последователи Зигмара не стали сидеть сложа руки. Они взялись за организацию масштабных военных предприятий, рассветоносных походов, и так начались ответные вторжения на территории приспешников Губительных Сил; они очищали земли и возводили новые поселения посреди мест магической силы, известных как геомантические средоточия. Опасность была столь велика, что из множества походов лишь горстка увенчалась успехом, однако решимость смертных была непоколебима, и владения Бога-Короля постепенно расширялись. Своими проповедями духовенство этому всячески способствовало, хотя простые люди и сами прекрасно справлялись, потому что истории о победах, словно пожар, передавались от города к городу.

Однако в районе Палёных Холмов, что в Хаммерхоле-Акша, ходили толки совсем иного рода. В Храме Зигмара Возжигателя безымянная группа вандалов осквернила фреску с изображением бога бури, и теперь она стала похожа на гиганта с тремя глазами, объятого чёрным пламенем. Были выдвинуты обвинения, вынесены приговоры, проведены казни, но ни разу не было представлено окончательных доказательств личности богохульников. Со временем о таком никто бы даже не вспомнил, однако инцидент послужил зловещей прелюдией к тому, что обрушилось следом.

Происхождение «судорожной чумы» и то, как она впервые проникла в вольные города, было неизвестно. Поначалу страждущие проявляли апатию, надеясь, однако, что её удастся одолеть ярой проповедью и тяжёлым трудом. Когда же в числе симптомов появились бледное восковое лицо, пустой взгляд, шаркающая походка и неудержимая дрожь, а безразличие переросло в кататонию, народы Зигмара забили тревогу. Не пощадили никого. Рассветоносные офицеры с остекленевшими глазами предстали перед военным трибуналом за отказ выйти на марш, а жрецы позволили сжечь себя за подстрекательство к мятежу, вместо того чтобы внушать обманчиво оптимистичные истины своим прихожанам.

Арманд Каллис, агент Ордена Азира, когда-то служил капитаном эксельсийских вольных гильдий. При всём при этом он был весьма светским человеком и понимал, что сплетни о сильных мира сего – это то, на чём зацикливаются простолюдины. Но и здесь, в промышленных недрах Хаммерхола-Акша, чума просочилась не менее глубоко. Миазмы уныния душили всё на своём пути, и в сравнении с ними мерк даже явный, всепроникающий смог от фабричного производства, масштаб которого и по сей день вызывал потрясение в Каллисе, уроженце Тондии. Горожане, которые обычно с удовольствием шли на свою работу, говорили о мучительном, скребущемся в душе чувстве никчёмности, и по многим тавернам разносилась тягостная болтовня, предсказывающая вторую Эпоху Хаоса. Любые опасные разговоры Каллис распознавал, едва заслышав, но к тому моменту они успели распространиться даже за стенами Хаммерхола.

Один из культов судного дня, возникших совсем недавно, стремился сорвать производство боевой техники для рассветоносцев, движимый желанием приблизить неизбежный конец. Так, по крайней мере, думал Каллис. Его предположение разделяли и другие: в последнее время Ганнивер Толл слишком уж часто оказывался среди остывающих трупов, очищая пистолет от порохового нагара. Опытный охотник на ведьм (и по совместительству наниматель Каллиса) понимал, что ситуация, должно быть, плачевная, раз в Хаммерхоле понадобились агенты с самого побережья Бивней, что в Гуре; однако с каждым днём масштаб угрозы становился только очевиднее. Верные Зигмару колебались. Большая часть Серного полуострова, куда пришёлся превозносимый всеми первый удар по Губительным Силам, вновь оказалась под натиском Связанных Кровью, и скрыть эту истину городские пропагандисты просто так не могли. Дёрганое чувство неизбежности, преследовавшее Каллиса и Толла, явно не было необоснованным. Последствия работы с судорожной чумой давали о себе знать.

Охотник на ведьм был осведомлён, что власти уже предпринимают действия по обузданию беспокойства. Зейн Делорий – Сокрытая Длань Хаммерхола (несколько более политизированный термин для начальника шпионской сети) – не позволял секретам ускользать в народ (за исключением нескольких, тщательно им же отобранных). Члены Конклава готовились к контрнаступлению. Его природа пока не была обнародована, однако, учитывая яростные инстинкты хаммерхольцев, Толл имел свои догадки на этот счёт. Тот факт, что ему было поручено следить за бесперебойной работой оружейных заводов Хаммерхола-Акша, говорил сам за себя. Буря Зигмара разразилась во Владениях Огня и Жизни, и ритмы символизма требовали, чтобы народ Бога-Короля начал своё величайшее предприятие именно здесь.

Конечно, если его не задушат в зародыше…

Глава 2. Дождь сомнений

Священные воды проливными дождями орошали Земли Вечной Весны. Пытаясь сдержать судорожную чуму, Алариэль Вечная Королева вызвала затяжной исцеляющий ливень. Но пока население Хаммерхола-Гира праздновало эту волну обновления, среди правящего сословия царило беспокойство…

Вот уж несколько недель над Гираном стояла непроницаемая стена дождей. Выйдя на улицу без тростникового плаща, человек в считанные минуты промокал насквозь. И немудрено, ведь дожди эти были далеко не природным явлением. Во владении, омрачённом нечестивым вниманием Нургла, любой необычный феномен явно не сулил ничего хорошего, но на сей раз вода орошала землю чистым, прозрачным потоком, а не струями мутного гноя. За дело взялась богиня-матерь всея Гирана, Алариэль Вечная Королева.

Отношения меж Алариэль и народом Зигмара не всегда складывались гармоничным образом, но богиня не желала видеть, как люди гибнут под натиском судорожной чумы – порчи, которая могла излиться лишь из прогнившего котла Нургла. Энергия, полученная Алариэль в ходе Обряда Жизни, теперь пронизывала её божественную форму и была ответственна за возобновившийся цикл роста во владениях. Гиран заслуживал передышки, и у Вечной Королевы наконец-то появились силы, чтобы её обеспечить. Пустив в ход весь потенциал своей божественной смекалки, Алариэль призвала воды, наполнявшие чистые внутренние моря Гирана, и подняла их в небеса. Всюду, куда ниспадала эта благословенная жидкость, моровые язвы очищались, посевы исцелялись от болезней, а смертные излечивались не только телом, но и душой.

В тирийском городе Сликстон походные предприятия зашли в тупик, когда судорожная чума сгубила весь его Великий Конклав; некоторые советники были обнаружены буквально вросшими в свои стулья, столь глубоко пустила корни их летаргия. Однако командиры городских армий преисполнились свежей энергии под хлынувшим Ливнем Алариэль и со всей поспешностью собрали полки первопроходцев, обученных бою в джунглях.

Самые сильные дожди шли в Вердии, где располагался Хаммерхол-Гира, аграрный центр империи Зигмара. Под этим живительным потоком процветало головокружительное множество террасных ферм. Горожане выходили из своих жилищ, чтобы искупаться в целебных водах, и пока язвы затягивались, а струпья отслаивались, они пели хвалу Вечной Королеве. Волна оптимизма захлестнула Хаммерхол-Гира, и всё, к чему она прикасалась, наполнялось походным духом и ратным воодушевлением.

Практически всё.

Леди Надиан Зелёный Шип, матриарх-гиранис, стала совсем уж редко появляться на советах Великого Конклава Хаммерхола-Акша. Официального объяснения дано не было, но те, кто её видел, начинали судачить. Надиан заметно постарела. Её морщинистое лицо стало напоминать дубовый жёлудь, а в её остриженных волосах проглядывали седые пряди, заставляя некоторых опасаться, что судорожная чума вот-вот заберёт у них величайшего политика Хаммерхола-Гира. Правда, однако, проистекала из куда более искреннего отчаяния.

Будучи губернатором целой половины Двухвостого Города, Зелёный Шип лучше других понимала опасность пограничной заразы. Алариэль бросила вызов влиянию Нургла, но возмездие Чумного Отца не заставило себя долго ждать. Метеоарканисты принесли весть о всяко более зловещих дождях, хлынувших на землю, о вязкой жиже, которая всё обращала смердящей грязью, и о потопах, в сущности которых прослеживалась демоническая природа. Навстречу пагубному ливню то и дело выступали чистые потоки Вечной Королевы, и где бы они ни сталкивались, враждующие наводнения стирали всё на своём пути. Леди Надиан даже нашла этому именование: «Поединок Дождей».

Климат ужаса

Но даже это была не самая большая угроза, с которой столкнулся Хаммерхол-Гира. Священные дожди не могли просочиться повсюду: в пещерах и на складах расплодились жирные насекомые, со жвал которых капали нечистоты, и маги-друиды распознали в них созданий самого Нургла. Их появление было самой настоящей прелюдией к вторжению. Зелёный Шип понимала, что Ливень Алариэль рано или поздно прекратится: Вечная Королева была творением цикличной природы, а значит в надлежащий час она непременно вернёт воды другим землям. Когда дожди отступят, растворится и тайная сила, сдерживавшая судорожную чуму. Народ Хаммерхола-Гира должен был уверовать в свою защищённость, ведь если город падёт из-за сомнений, империя Зигмара лишится главной житницы.

На протяжении нескольких дней в голове леди Надиан шла борьба, когда она снова и снова оценивала вероятные потери под аккомпанемент старинных часов хамонской работы. Она верила, что город нуждается в новой стратегии, и так пришла к мрачному заключению. Единственным доступным источником живой силы для поддержки гарнизона Хаммерхола-Гира были зигмаритские оплоты, основанные его же армиями. Подобно тому, как кровь отступает к сердцу и оставляет обмороженные конечности чернеть и отмирать, призыв солдат в столицу обрёк бы на гибель многие приграничные поселения. И даже если оплоты выстоят перед угрозой судорожной чумы, они, должно быть, падут под натиском полчищ Нургла.

Но матриарх-гиранис не была жестоким человеком. Каждый обречённый оплот болью отзывался в её сердце, и даже если бы она могла скрыть своё решение от благородных Освящённых Рыцарей, дислоцированных в Хаммерхоле-Гира, она этого не сделала бы. Грозорождённые понимали необходимость таких суровых мер, при этом многие из их числа поклялись выступить и укрепить поражённые оплоты, с разрешения Конклава или без него. Увы, на каждое спасённое поселение Освящённые Рыцари опаздывали на подмогу к двум другим, находя лишь паразитов, кишащих среди затопленных руин, да трупы с застывшими гримасами отчаяния. Надиан взяла за правило со всей внимательностью читать каждый отчёт, который Грозорождённые присылали в её резиденцию, поскольку из соображений совести она желала знать цену своих приказов.

Что весьма необычно, среди докладов о творимых врагами зверствах прослеживалась нить странной истории. В северных оплотах Вердии Грозорождённые обнаруживали следы борьбы и полуобглоданные трупы, но ни целых тел, ни следов чумы они не видели. Кровавые письмена, намалёванные на стенах, возносили хвалу «благородному сэру Джерриону» и провозглашали верность некоему «Летнему Королю», а множество звериных следов вело прочь из этих населённых пунктов. Но даже тогда мало кто мог предположить, что все эти странности определят грядущую войну.

Разливаясь по Хаммерхолу-Гира, животворящие воды Алариэль скапливались на металитах, дрейфующих над террасами городских ферм. Всюду, где земля наполнялась водой, урожай процветал – и хитрые сельскохозяйственные бароны не могли этого не заметить. Между влиятельными аграрными гильдиями города вспыхнула ожесточённая конкуренция: каждая так и норовила приковать «благословенные» металиты над собственными земельными участками. Иногда в трущобах вспыхивали откровенные беспорядки. Однако в одном все они были согласны: гильд-лорды под покровительством Веналия, маркиза-экспортиама всея Хаммерхола, чаще остальных получали дары от металитов и вскоре мёртвой хваткой вцепились в городской рынок.

Глава 3. Предвестники в пути

На первый взгляд работа действительно спорилась: судорожная чума быстро распространялась по землям Гирана. Однако зараза эта оказалась не единственной в своём роде, и непредвиденные осложнения не давали покоя нурглитским счетоводам...

Алариэль оказалась права в своём предположении, что за судорожной чумой стоит дедушка Нургл. Однако, в отличие от многих его «даров», новая порча распространялась по определённому вектору, коим служили предвестники разложения. То были глашатаи отчаяния, воины, овеянные мерзостью и пагубной благосклонностью своего божества. Их зловонное братство существовало веками, но лишь сейчас они явили всю свою силу.

В арсенале предвестников всегда было место для судорожной чумы, оружия действительно грозного, но в таких масштабах они ещё ни разу не выпускали её в свет. Смертоносность пандемии требовала грандиозных ритуалов и массовых жертвоприношений, и лишь немногие могли обязать герольдов Нургла прибегнуть к такому серьёзному средству. К несчастью для владений, вараньи гвардейцы – приближённые самого Всеизбранного – входили в их число. Давние договорённости связывали крепкими узами предвестников разложения и элитных рыцарей Архаона, которые на сей раз потребовали сломить волю рассветоносцев, особенно в Гиране. На Земли Вечной Весны у гвардейцев были собственные планы, хотя своего злоначальника они упоминали лишь как «Её Высочество Погибель». В конечном счёте, настроить предвестников против Вечной Королевы оказалось совсем нетрудно, ведь любой удар, нанесённый по Алариэль, был только в радость их любимому дедушке.

Ливень Алариэль привёл их в бешенство, ибо воды его исцеляли как телесные, так и духовные болезни. Однако у предвестников тоже был свой козырь в рукаве. Они отправились в скверные земли Сыри и прибыли ко двору самого Ротигуса, Отца Дождей. Высший демон не смог стерпеть оскорбление, коим сквозили благословенные воды Вечной Королевы, и расщедрился на самый отвратительный потоп со времён Эпохи Хаоса. С таким зловонным шквалом чума сомнений мгновенно захлестнула пограничные территории Зигмара, и вскоре к предвестникам присоединились судорожные братства – избранные Гнилоносцы, которые были до того воодушевлены отчаянием других, что целыми «стадами» стекались на горестный зов.

Поселения, оказавшиеся на пути наводнения и привлёкшие внимание предвестников, неизбежно пали, но лишь после того, как встретили семь ужасных знамений. Такая основательная подготовка позволяла предвестникам взывать ко всей мощи Нургла – хоть и страшно нервировала вараньих гвардейцев, не скупившихся на угрозы. Герольды, в свою очередь, сносили оскорбления с присущим им флегматичным терпением. Вот только не везде заражение шло по плану. В северной Вердии, где орудовал Фулгот Скупец, распространение судорожной чумы значительно замедлилось. Миловидная сыпь отчаяния столкнулась с непредвиденным препятствием: на пути предвестника стали попадаться полностью заброшенные оплоты, не несущие никаких признаков судорожной чумы. А в силу того, что отчаяние питается самим собой, духовная бесплодность самой земли могла поставить крест на заражении.

Чтобы разгадать эту загадку, Фулгот решил прибегнуть к пророческому дару своего ордена. В ходе жертвоприношений его приспешники извлекали поражённые оспой внутренности из тел смертных, копались в них и изучали каждый мясной комочек с точностью, присущей древним гаруспикам. Они воззвали к повелителю личинок, Блобу Гнилородцу, и его шпионские рои демонических мух принесли весть о некоем «сэре Джеррионе», который поднимал сопротивление в Вердии. Узнав о том, Фулгот решил выследить и убить этого воина. У предвестника были собственные методы: подобно волшебнику, наблюдающему за магическими частицами, что трепещут под стеклом чудоскопа, подобно торгашу удачей, швыряющему игральные кости, Фулгот верил, что закономерность в повадках смертных, поражённых судорожной чумой, приоткроет ему будущее. Каждому мучительному воплю, каждому злодеянию, вызванному невыносимыми страданиями, – всему нашлось место в его пророческом уравнении, пока вращалось ржавое колесо судьбы. И целых три оплота сгинули в небытии, став топливом чудовищных расчётов Фулгота, прежде чем скользкие струны причинно-следственных связей отзвенели имя Даленполя.

Толл, Вас призвали в Хаммерхол с одной единственной целью: изучить чуму сомнений, распространяющуюся в городской утробе, и разобраться с теми безвольными негодяями, которые становятся её жертвами. Огнём, мечом, пальцекусом или свинцовыми пулями – чего бы вам это ни стоило, лишь бы искоренить всю эту мерзость. На этом ваши полномочия кончаются. Ваше мнение касательно походных планов, – которые в настоящее время пересматриваются Великим Конклавом, – абсолютно несущественно и ни коим образом не приветствуется. Малейшее допущение, что действия членов нашего августейшего органа могут способствовать дальнейшему распространению чумы, ошибочно и отдаёт подстрекательством к мятежу. Насколько я понимаю, вы много времени провели в Гуре, и, быть может, это лишило вас всяких манер. Тогда позвольте мне напомнить: ваши коллеги из Ордена Азира трудятся в поте лица, чтобы выведать любой намёк на коррупцию среди элит богатейшего города Бога-Короля. Если кто-нибудь окажется повинен во грехе, они, без сомнения, первыми возопят о том с вершины самого Буреразлома. Позвольте тем самым успокоить ваши подозрения и переориентировать ваше внимание на более насущный вопрос. Какие бы жертвы ни потребовались от нас, Хаммерхол выстоит. Останетесь ли вы на хорошем счету к концу всей этой суеты, зависит только вас. Брутар, великий мажордом Хаммерхола

Переговоры с герольдом

Не успел Потоп Ротигуса добраться до стен Даленполя, как Фулгот и его ученики опередили нечестивые дожди, чтобы наслать на оплот семь знамений грядущего рока. Скот издох, идолы поддались скверне, а ржавые колокола подняли печальный перезвон. На седьмой день, с неприличной для предвестника поспешностью, Фулгот возглавил личное судорожное братство, Круг Горести, и учинил расправу над оставшимися защитниками, предав пламени весь Даленполь. А затем он стал ждать.

С воцарением сумерек, по зову скверного дыма, добыча нурглита заявилась прямо к нему на порог. Издалека от них прямо-таки веяло царским величием. Воины маршировали бок о бок с внушительными чемпионами, а во главе шагала осанистая персона, в руках державшая большой жезл власти. Лишь когда они прошествовали под лунным светом, истина открылась черверодьям: рыцари были огороподобными извергами, а солдаты – горбунами с выпученными глазами и слюнявыми, заляпанными кровью мордами.

Во главе делегации каннибалов ковылял её предводитель. Фулгот был наслышан о безумии упырей, но едва ли мог поверить, что эта тварь, волочащая косу, гремящая костями и гогочущая прямо ему в лицо, – тот самый сэр Джеррион, о котором было сложено столько героических песен.

Слова упыриного герольда – по крайней мере те, что можно было разобрать – были исполнены осуждения. Назвавшись посланником Летнего Короля, он обвинил Фулгота в дьявольском чаротворстве, навлёкшем отчаяние на жителей этого края. Лишь благодаря героическому подвигу, как выразился герольд, ему и его товарищам удалось сплотить вилланов и поднять их на защиту своего господина. Но увы, продолжал он, спасти благородную Стаметию они не успели. Фулгот не знал ни одного владыку, носившего титул Летнего Короля. Стаметия же была давно павшим городом, чьи руины легли в основу Даленполя, и значилась она только на древних картах. Однако кости Джерриона, источавшие магию, что извращает рассудок, равно как и зигмаритские символы, вытатуированные на коже некоторых его упырей, прекрасно давали понять, как герольд «сплачивает» смертных.

В своей горькой гордыне Фулгот не желал признавать, что упыри – сила, равная его благословенным воинам. Однако он не стал увиливать от угрозы. Став жертвами наваждений и потеряв всякую связь с реальностью, вкусившие, похоже, обрели некую форму устойчивости к судорожной чуме. Если Джеррион «завербует» ещё больше людей, они смогут объединиться в настоящую орду и замедлить продвижение черверодий, а значит презренные зигмариты получат шанс укрепить свои позиции. Воля дедушки была ясна как день: Джерриона и его приспешников необходимо заключить в объятия отчаяния – и, похоже, самым безжалостным образом.

Глава 4. Во власти безнадёги и отчаяния

Посреди руин Даленполя развернулось чудное и жестокое противостояние – битва меж прислужниками горя и безумства. Черверодья были неумолимы, ибо отчаяние истреблённых ими смертных подпитывало их силы. Но и сэр Джеррион кое-что припрятал в рукаве…

Битва разразилась среди всё ещё дымящихся руин Даленполя. Уступая числом, воины Фулгота превосходили врага своей мощью. Гнилоносцы пресытились отчаянием и буквально корчились от нечистой силы, их обрюзгшие туши сминали полуразрушенные стены, и всюду, где влажная плоть касалась камня, зигмаритские символы заплывали жидкой грязью. Бросив вызов особенно крупным и свирепым на вид тварям, короли пагубы принялись орудовать своими ржавыми клинками, заливаясь смехом и соревнуясь в придумывании самых унизительных, фальшиво-благородных обращений к каждому из прытких каннибалов.

В увеселениях своего судорожного братства Фулгот не участвовал, но виной тому был не только горький нрав, властвующий над ним от сотворения. Предвестника что-то тревожило, вот только причину этого чувства определить ему не удавалось. Прямо у него над головой стая крылатых, мускулистых упырей сцепилась с чумными рыцарями, восседающими на раздутых демонических мухах, но для Фулгота это был всего лишь монотонный гул в неустойчивом ритме мыслей и подозрений.

Лёгким галопом его зачумлённая кляча мчала по полю боя, и никто не мог обвинить Фулгота в том, что он медлит с воззванием к благосклонности Нургла. Каждый удар его косы рассекал жилистую плоть. С каждой булькающей молитвой, с каждым взмахом гниющих пальцев каннибалы покрывались бубонами и взрывались смердящими внутренностями. И всё это время Фулгот не переставал искать Джерриона, следуя предостережению собственных кишок, опасливо свернувшихся в животе. Он убивал и искал, убивал и искал, и в один миг жертва-таки показалась ему на глаза, а с ней – и её чудовищный телохранитель. Во владении крючковатой косой Джеррион демонстрировал немалую сноровку: её костяные украшения брякнули, когда он обезглавил очередного приспешника Фулгота. Но стоило предвестнику вспомнить о неповиновении упыря, и всякое уважение растаяло перед желанием наказать нечестивца.

Фулгот вогнал шпоры в омертвевшую от болезней плоть своего коня, и землю окропили струи кровавого гноя. Рванув вперёд, он вскинул свой скромный клинок, и словно кожные струпья с него посыпались кусочки ржавчины. В желудке каждого, кто оказался поблизости, разверзлась бездна негодования, ведь именно эти клинки служили переносчиками судорожной чумы. В дни давно минувшие предвестники обнажали их, когда на кону стояла жизнь того или иного чемпиона. А потом Варанья Гвардия отдала им особенный приказ: разжечь пандемию, которая захлестнёт всё владение.

Фулгот направил клинок на Джерриона, и на лезвии проступила слизь. Гортанные звуки слились в заклинание. Остриё меча испустило ощутимый поток боли, вобравший в себя все обречённые мечты, все разрушенные надежды. Даже самых крупных упырей поразила эта волна; тут и там иллюзии рассеивались, и, словно колоски, опавшие перед косой, чудовища скорчились на земле. Многие в одночасье покончили с собой, не в силах вынести кошмарную реальность своего бытия. Даже Джеррион не устоял. Бледная плоть герольда покрылась ноющими чёрными язвами, когда все сомнения, скрывавшиеся под личиной безумца, проступили наружу и воплотились в форме болезни. Фулгот вывернул свой клинок, отчего судорожная чума окрепла и повергла Джерриона на колени, и обладай предвестник смертными чертами, он бы ухмыльнулся при виде этой картины.

Ганнивер умеет это не показывать, но я знаю, когда он в ярости. Думаю, он не рассчитывал на то, что Брутар окажется таким невыносимым. Я бы ему пригодился. Да уж, типичный, мать его, азирец. Вопит что-то о чистоте, пока ноги его топчут простых людей, мешая их с грязью. У Ордена нет ни времени, ни ресурсов, чтобы должным образом следить за каждым членом Конклава. В борьбе с судорожной чумой им приходится держать на контроле каждую вспышку, причём в обоих владениях. Порой – даже тушить настоящие пожары. Ганнивер считает, что некоторым членам совета можно верить: может, Менчу, может, ле Гильон, может, даже Делорию. Не могу сказать, что разделяю это мнение. Во всяком случае, есть там люди и похуже… видит Бог-Король, нам придётся пустить в ход всю свою «изобретательность», коли мы хотим сохранить душу Хаммерхола в чистоте. Отрывок из дневника Арманда Каллиса

Королевский дар

Даже Фулгот не смог бы точно описать, что за этим последовало. Ещё несколько секунд назад Джеррион бился в судорогах, цепляясь за безделушки на своей косе, и силы покидали его, как вдруг трупные пальцы обхватили свисающую кость и, сжав со всей силы, переломили её пополам. С ослепительной вспышкой наружу выплеснулась багровая энергия, словно кровь из разорванной артерии, и настолько проницательным оказался этот эфирный всплеск, что даже Фулгот был вынужден прикрыть глаза. Его клинок опустился, натиск судорожной чумы ослаб…

…и замелькали видения. Прогнивший разум Фулгота потонул в пучине безумия. Сожжённые руины Даленполя расцвели образами древнего города. Плющ кольцами обвил колонны, выточенные из твёрдой древесины. Джеррион взвыл, и кровожадная воля, исходящая от его реликвии, потеснила порочность Гнилоносцев. Бездумное единство упырей лишь усилило это давление: заразительная масса их заблуждений спуталась в эфире, словно нити льняного волокна в единую пропитанную кровью верёвку. Казалось, она вот-вот задушит приспешников Нургла, прервёт их пир отчаяния и так и оставит в полном оцепенении. На один невообразимый миг их выносливость, данная богом, ослабла.

Но этого хватило, чтобы маятник битвы качнулся в сторону. Джеррион и его реликвия стали кровавым маяком во тьме судорожной чумы, и упыри вняли его зову, готовые выплеснуть свою ярость. Даже те, кого коснулась чума сомнений, будто бы ожили в обуявшем их гневе – гневе, который превзошёл их собственный. Короли пагубы взвыли вместе с ними, паразитическое влияние их дедушки заглохло перед ликом такого бредового безумия. Чумные воины повалились на землю под напором хлынувших со всех сторон упырей, и Круг Горести – грязный костяк всего судорожного братства Фулгота – разорвался.

Быть может, битву ещё можно было выиграть, и надежда оставалась («Какая мрачная ирония, – подумал про себя Фулгот, – учитывая характер моего ремесла») – надежда на то, что ему удастся вымолить у Нургла обильные блага и обуздать прилив кровожадности, захлестнувший упырей. Но едва ли Даленполь был поворотной точкой в его судьбе, хотя то, что он явил предвестнику, значительно его встревожило. Сила, которой обладал Джеррион, теперь бушевала в его собратьях-упырях под стать осколкам отравленного солнца. Праведник Нургла не мог поверить своим глазам: разгоревшийся пламень безумия не просто дал отпор судорожной чуме, он выжигал её подчистую. Фулгот чувствовал, как болезнь ослабевает, задыхаясь от мистического бреда, повисшего в воздухе. Соратников следовало предупредить, хоть при мысли об отступлении его кишки и крутило от негодования. Приказав своим воинам звонить в ржавые колокола, Фулгот повернулся и пустил коня в неуверенный галоп. Кто из судорожного братства поспеет за ним, вернётся вглубь его чумных земель. Кто не сможет – будет пожран вопящими каннибалами.

Фулгот бежал из Даленполя, а позади него выли Джеррион и его последователи в знак преданности своему королю. Королю Лета и Падали.