Изменения

Перейти к навигации Перейти к поиску

Джайн Зар: Буря Тишины / Jain Zar: The Storm of Silence (роман)

207 669 байт добавлено, 02:59, 14 мая 2020
Нет описания правки
– Это наш рок, нашего собственного творения, – ответил Азурмен. Он успокоился, и в ответ «Грозовое копье» замедлило свой стремительный полет по извилистым нематериальным туннелям. – Если мы сумеем продержаться какое-то время, возможно, забрезжит надежда. Мы должны показать, что есть иной путь. Мы отыщем других эльдар, что гармоничные нам прямо доказали, несмотря на то что они отдались во власть преследующему нас Великому Врагу. Не все наши сородичи погрузились в порок. Мы найдем их и распространим слово о Пути.
 
=='''12'''==
 
 
 
Концентрация лорда-феникса ослабла, и моментное сомнение вывело ее из равновесия. Демонический клинок оставил глубокий рубец на ее маске от угловатой щеки до переносицы острого носа. Застигнутая врасплох, Буря Тишины отступила на шаг, поспешно отражая следующий шквал атак.
 
Боль в лодыжке подсказала Баньши, что она пропустила еще один удар. Раны не причиняли ей настолько сильных физических страданий, чтобы она не могла стоять, однако боль была тупой, и броня являлась такой же частью Джайн Зар, как и плоть у смертных.
 
Лорд-феникс ощутила стену спиной и удивилась тому, как далеко необходимость отражать атаки четырнадцати поющих мечей заставила ее отступить. В самом деле, поющих: комната наполнилась пронзительным восторгом, поскольку демон оживился после вкушения ее духа, просачивающегося через тонкие раны на доспехе.
 
Что-то вонзилось ей в бок, пробив кирасу там, где у смертного находились бы ребра. Она проткнула своим клинком демоническую конструкцию, прикрепленную к мечу, но от удара та просто отпрянула, медленно вытащив свое оружие из прорехи в ее броне.
 
Эссенция лорда-феникса вырвалась наружу, и из раны посыпались звездообразные частицы. Демон лизал фонтан психической силы змеиными языками, дрожа от возбуждения.
 
Существо рухнуло на пол так же внезапно, как и вырвалось из кристалла, превратившись в единое создание, возвышающееся над Джайн Зар.
 
У монстра было четыре руки, две из которых заканчивались удлиненными зубчатыми крабьими клешнями, а остальные держали изящно изогнутые золотые мечи. На его сужающейся шее сидела узкая, вытянутая голова с мордой, окаймленной по бокам выпуклыми ноздрями. Ее венчали шесть рогов и грива белого пламени. Фасеточные глаза монстра сверкали лазурной энергией, торжествующе глядя на лорда-феникса. Черные доспехи вырастали пластинами из его розоватой плоти.
 
– Поклонись, Джайн Зар, – потребовало существо, указывая клинками на пол. – Назови меня своей госпожой и объединись с совершенством.
 
Она посмотрела в блестящие глаза демона и вздрогнула. Лорд-феникс не могла победить Хранительницу Тайн – не здесь, в месте, зажатом между царствами смертных и бессмертных. И хотя создание поддерживала кристаллическая матрица, даже полностью проявившись, демон был неуязвим для ее физических атак.
 
Так что оставалось только одно решение.
 
Она подавила гнев, страх и ненависть. Все, чем она была и чем стала, она уступила судьбе. Кхаин создал ее, но именно Азуриан привел Бурю Тишины в это место, своей давно мертвой рукой направив ее к этой точке на пряже будущего.
 
Она опустила Жай Моренн и склонила голову.
 
– Встань на колени перед своей госпожой.
 
Нерешительность только спровоцирует атаку. Она проиграла. В данный момент ей были безразличны унижения. Если Джайн Зар потерпит неудачу здесь, то все будет потеряно. Уничижение было наименьшей из всех ран, которую она могла претерпеть.
 
Лорд-феникс полностью опустилась на колени перед демоном и протянула руки в мольбе, держа Клинок Разрушения в одной ладони, а Безмолвную Смерть – в другой.
 
– Я ожидала большего. Долго я искала тебя, Джайн Зар. Неужели ты думала, что сможешь оскорбить меня и избежать возмездия?
 
Ей было трудно побороть инстинкты и не нанести удара. Одним движением она могла бы наброситься на Хранительницу Тайн и пронзить ее нематериальное горло своим клинком.
 
Однако в нынешней ситуации подобное не принесет ей никакой пользы, разве что приведет к ее собственной гибели.
 
– Я отдала свою душу, – сказала Буря Тишины. – Но не тебе и не твоему создателю.
 
– Азуриану? Кхаину? Вымыслы памяти, давно превратившиеся в пыль на ветру.
 
– Не богу. Смертному.
 
– Джайн Зар не склоняется ни перед одним смертным.
 
– Я не сказала, что склонилась. Он бы этого не допустил.
 
– Азурмен, Отрицатель. – Ее рот скривился в подобие презрительной улыбки. – Он недостоин тебя. Он недостаточно хорошо тебя учил. Я одержала над тобой победу.
 
– Бесспорно, ты превосходишь меня в бою.
 
Джайн Зар ощутила прикосновение двух клинков по обе стороны шеи. Через несколько мгновений Бурю Тишины вскроют, и ее душа будет обнажена, как и души изгоев, вырванные из их камней.
 
Баньши хотелось закричать. От дара Кхаина кровь вскипела в ее жилах. Все ее естество требовало, чтобы она дала отпор, а не смиренно встречала свою гибель.
 
– Азурмен преподал мне самый ценный урок.
 
– Неужели? Я заинтригована.
 
– Величайшие победы достигаются без сражений.
 
Одним движением запястья Джайн Зар отправила завращавшийся Джайнас Мор к потолку. Черное пламя оставляло за собой темную борозду, разрывая последние линии цепи.
 
Когда трискель покинул ее руку, она откатилась назад, поворачивая рукоятку Жай Моренна в сторону, чтобы принять удар двух клинков, которыми демон рефлекторно резанул вниз.
 
В мгновение ока бесконечная цепь вышла из строя, погрузив отсек и весь корабль в леденящую черноту.
 
 
 
Великое бедствие терзало пряжу. Руны, которые вертелись и кружили вокруг вытянутых рук молодого провидца, создавали все более сложные узоры, дважды едва не столкнувшись, когда катастрофические линии будущего открылись перед ним.
 
Неподалеку от центра Ультве вместе с другими провидцами тот, кого они уже называли Ультай-дас – Око Незримых Судеб, – подключился к ядру бесконечной цепи, пытаясь разгадать природу возмущений, что в последнее время мешали их предсказаниям. На нем были лишь основные регалии – свободная пурпурная мантия и золотая головная повязка с овальным топазом. Провидец носил облегающие черные перчатки, отчего его руки походили на тени, пока он пытался призвать безумно танцующие вокруг него руны хоть к какому-то подобию порядка.
 
Руны Кхаина и Ультве почти соприкасались, совершая пируэты вокруг друг друга, в то время как Ястреб и Голубь гонялись один за другим по эксцентрическим орбитам. Ворона, посланница старухи Морай Хег, металась туда-сюда, не в силах успокоиться, проносясь то в одну, то в другую сторону.
 
Помимо рун, сама пряжа представляла собой свернутый лист, моток такого количества нитей, что невозможно было различить ни одной пряди судьбы. Что-то спутывало будущее, превращая пути миллионов эльдар в непостижимую анархию смерти и разорения.
 
От этого зрелища у Ультай-даса замерло сердце. Разрушения беспрецедентного масштаба.
 
Еще одна руна выпорхнула из его раскрытой ладони, медленно вращаясь и увлекая за собой остальные. Азур – чистота, слово, путеводный свет. Остальные руны немедленно подчинились, но вместо того, чтобы занять установленные орбиты, они сгрудились вокруг главной руны, дико вибрируя и не давая никакого представления относительно их будущего курса или намерения.
 
Руна Кхаина стала отливать костяным блеском, и к ней присоединилась сигила Морай Хег. Они плясали, дрожа от мощи и издавая завывающий звук, который с одинаковой силой пронзал мысли Ультай-даса и резал его уши.
 
Такой союз мог означать лишь одно – метафору из древнего мифа.
 
Баньши.
 
Он повернулся к другим провидцам, что находились в пастельно-голубой комнате, – каждый из восьми боролся со своими собственными рунами, пытаясь выделить узоры из анархии, что создавала невозможные выпуклости и изгибы на переплетении будущих жизней.
 
– Мне нужен корабль, – заявил Ультай-дас. – Как можно скорее.
 
Даэнсирит бросила хмурый взгляд через зал на молодого провидца, возможно оскорбившись его требовательным тоном. Когда она обратила свое внимание на Ультай-даса, ее руны послушно повисли в воздухе.
 
– Корабль?
 
Ультай-дас указал на узор своих рун – петляющий путь рун Баньши и Ультве.
 
– Она вскоре явится. Буря Тишины.
 
– Где? – Даэнсирит перевела взгляд на остальных членов совета. – Отыщите ее.
 
Все умы сосредоточились на этой единственной цели, хлынув в бесконечную цепь и выбравшись в Паутину за пределами мира-корабля в поисках следов Баньши. У Ультай-даса возникло еще одно предчувствие. Он позволил всем рунам, кроме оной Баньши, залететь обратно в свои мешочки на его поясе и сконцентрировал свою силу дальновидения на единственной сигиле.
 
Незваный, Мировой Змей выскользнул из своего мешочка, заливая Баньши золотистым сиянием. Несколько мгновений они неподвижно висели в воздухе, словно наблюдая друг за другом.
 
Затем они столкнулись. С треском, похожим на отдаленный гром, Мировой Змей раскололся на шесть частей, которые пронеслись вокруг головы провидца, а потом упали на пол. Там, где они коснулись поверхности, возникла пепельная темная руна. Руна Великого Врага.
 
Ультай-дас быстро стер следы носком черного ботинка и повернулся к остальным, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.
 
– Расколотый дракон, – сказал он совету. – Она следует по Заливу Гидры.
 
– Безумие, – пробормотал Чаритас, качая головой.
 
– Она окружена, – продолжил Ультай-дас. – Нуждается в помощи.
 
– Она посредник Кхаина, – возразил Лицентас. – Пусть Кроваворукий спасает ее.
 
– Не просто так руна Баньши вторгается в нашу жизнь, – сказала Даэнсирит. – Прибудет она или нет, но мы услышали зов дочери Морай Хег. Рок уже опустился на нас.
 
Ультай-дас почувствовал, как импульс мыслей старшей ясновидицы пронесся по бесконечной цепи. Они ненадолго задержались в доках у моста Вздыхающих облаков, а затем вернулись к совету.
 
– «Рассветный парусник» ожидает тебя, Ультай-дас. Ступай. Приведи Баньши обратно к нам. – Когда она произнесла эти слова, по бесконечной цепи пробежала дрожь – низкая пульсация, которая подожгла мысли Ультай-даса и пронеслась по разуму каждого из эльдар Ультве. Во рту у провидца остался железный привкус крови, а его кожа покалывала от жара. – Поторопись. Аватар Каэлы Менши Кхаина пробуждается. Он призывает экзархов: скоро мы пойдем на войну!
 
 
 
Звезда паутинных врат была так близко, что Маэнсит захотелось броситься вперед – в ее сияющий свет. Он охватывал весь горизонт, за исключением пятна темноты, оставшегося от защитной оболочки вокруг мостика. Демоны перестали атаковать их, однако, как она и предупреждала Аратуина, спокойствие могло оказаться лишь уловкой. Насколько знала Маэнсит, она и второй пилот остались одни на «Бойкой реке».
 
Душевный подъем, который она испытала, мучая своего спутника, потух, отчего комморрийка сделалась тревожной. Мысли пилота были недоступны для нее, скрыты под слоем угрюмой антипатии. Подобное скорее ощущалось как тяжесть, давящая на ее сознание, чем возносящий жар. Она избегала любых контактов за исключением тех, что требовались для совместного проведения корабля сквозь хлещущие потоки энергии.
 
Неподалеку от врат Паутина превратилась в водоворот, закручиваясь все сильнее и быстрее вокруг портала, из-за чего им пришлось направиться во входной поток, чтобы их не втянуло в бесформенный варп, лежащий под туннелем пряжи.
 
Войдут ли они во врата правильно – зависело от удачи, но даже тогда до безопасности будет еще далеко.
 
Слишком многое зависело от обстоятельств, над которыми она не имела контроля. Весьма вероятно, что остальные корабли уже пали жертвой темных сил. Они войдут в ворота и будут отвергнуты и брошены вниз, в бездну вечного проклятия.
 
Сомнения покачнули ее концентрацию. Корабль дернулся от резкого импульса энергии, тут же выведя ее из унылого раздумья.
 
– Еще немного, – настаивал Аратуин. – Теперь я его вижу. Центр ворот прямо впереди.
 
Маэнсит не могла найти его, но доверяла пилоту, который имел гораздо больше опыта в работе с психическими системами корабля, чем она.
 
Меланхолию сменила решимость. Если она и была обречена на муки в нутре Великого Врага, то не по своей вине. Всю свою жизнь она проклинала судьбу, уготованную ей и всем эльдар со времен Падения. Навигатор была комморрийкой и не собиралась смиренно принимать ничего, кроме полного удовлетворения своих даже малейших капризов и желаний. Дозволить нечто меньшее – значит, накликать неудачу, смерть и окончательную потерю собственного достоинства. В этом месте всех реальностей высокомерие служило мечом, которым можно было свободно орудовать.
 
Маэнсит стиснула зубы и помогла завести «Бойкую реку» в прежнее русло. Пока они маневрировали, ей на мгновение показалось, что внизу она заметила один из кораблей, ощутив связь с ним через привязной луч, который они послали перед атакой демонов.
 
– Думаю, это «Своенравная племянница», – заявил Аратуин. Его радость была сдержанной, как и облегчение Маэнсит. – Может, мы и успеем.
 
Маэнсит была склонна согласиться, хотя присутствие другого корабля не имело никакого значения, если третий затерялся, – уж лучше, чтобы у них была хоть какая-то надежда, пусть даже и порожденная заблуждениями.
 
– Хотя я и не уверен, что мне нравится так близко подбираться к гибели и вечным страданиям, наше приключение было занимательным, – признался Аратуин. – Определенно, более захватывающим, чем набеги на человеческие грузовые суда.
 
– Мы еще выкроим из тебя настоящего пирата, – сказала Маэнсит. Тут ей в голову пришла одна мысль. – Я тоже изгой. Я не могу вернуться в Комморру или даже в какое-нибудь поселение внешней сферы или пограничную цитадель. Мой кабал отречется от меня, а внутренние враги не прекращают своих поисков. Вект с радостью вернет меня своим гемункулам. Думаю, вместо этого я могла бы устроиться здесь.
 
– С маленькими корабельниками, играющими в корсаров? – Его презрение оставило рубец в разуме Маэнсит.
 
– Я не отрекаюсь от своего мнения, однако вы не лишены навыков и собственных интересов, – призналась бывший дракон. – Возможно, с правильным лидером...
 
Второй пилот ничего не сказал, но близость их мыслей выдавала его увлеченность.
 
– Ты понимаешь, что даже если мы выберемся отсюда, то вместе с Ультве застрянем на краю Глубинного Шторма. – Маэнсит произнесла эти слова в своей голове почти небрежно, хотя от осознания ситуации у нее слегка скрутило живот. – Попасть в него очень трудно. Выбраться будет так же нелегко.
 
– Конечно, корабли Ультве следуют по безопасному маршруту.
 
– И ты думаешь, они позволят нам воспользоваться им?
 
– Все же стоит...
 
Они погрузились в безмолвную тьму. В одно мгновение реальность за пределами разума Маэнсит исчезла. Солнечные врата, корабль, Аратуин. Внезапно она ощутила себя абсолютно одинокой.
 
Ее охватил холод – пустота, что ужасала ее сильнее, чем боль от прорыва в реальную вселенную из Паутины.
 
Корабль вышел из строя.
 
За этой мыслью быстро последовала другая.
 
Не изолирующий кокон был черным, а бурлящая вокруг нее необузданная варп-энергия, слишком чуждая, слишком беспорядочная, чтобы чувства пилота могли распознать ее.
 
Она в буквальном смысле осталась одна в сердце Великого Врага.
 
Ужас поглотил ее, заглушив все остальные мысли. Первобытный страх, который преследовал ее с того момента, как она обрела самосознание, внезапно стал реальностью.
 
Ни путеводного камня. Ни душ, чтобы торговаться. Ни боли, ни страха, чтобы спрятать себя от всепоглощающего присутствия Той-что-жаждет.
 
Как только она заключила, что больше не выдержит этих мучений, когда сокрушительное отчаяние, разочарование и страх были готовы разорвать ее на части, что-то блеснуло в суровой пустоте.
 
Призрачная серебряная рука, словно сотканная из тысячи нитей, протягивалась к ней из невозможной бездны.
 
Комморрийка с безразличием относилась к тому, была ли это какая-то уловка Великого Врага, поскольку ее в любом случае ожидал рок, и потому она схватилась за тонкие пальцы, ощутив, как через нее пронеслась психическая энергия.
 
Ладонь образовала руку, а затем тело, ноги, голову. Перед ней появилось улыбающееся лицо эльдар, чуть моложе ее, в чьих глазах беспокойство боролось с облегчением.
 
Фигура превратилась в мерцающие врата и взорвалась сотней тысяч звезд. Возникшее пламя полностью поглотило комморрийку.
 
 
 
Разверзлось небо.
 
Для Джайн Зар момент контакта ощущался сродни рождению Вселенной. Из ничего возникло все – вневременная петля существования, что спиралью уходила к рассвету космоса и в холодную вечную смерть. Все, что было, есть и будет обрисовано в общих чертах на пряже. Звезды и миры возникали и умирали. В мгновение ока многовековые цивилизации появлялись и исчезали. Вместе системы кружили и танцевали, исполняя хореографическое произведение гравитации и ядерных сил и порождая туманности, черные дыры и водовороты.
 
И со всем этим она была едина. Тайны, сокрытые во взаимосвязи материи и энергии, которая определяла как смертные, так и бессмертные вселенные, переплетались посредством камней на ее доспехах.
 
На крошечное мгновение нечто коснулось ее – в последней попытке демон решил ухватиться за лорда-феникса, прежде чем был рассеян и изгнан обратно в волны нематериальной энергии под миром, раскрывающимся вокруг нее.
 
Его сменило другое существо, поначалу аморфное, но с каждым мгновением становившееся все более отчетливым, будто возникая подобно одному из небесных явлений. Джайн Зар позволила своему сознанию обосноваться в сплетающихся нитях пространства и времени, выходящих из невещественной Паутины и вновь обретающих форму.
 
С мерцанием ожили огни корабля, освещая палубы ровным сиянием успокаивающего охряного цвета. Кристаллическое ядро шипело и потрескивало, а из разломов на его поверхности сыпались искры. Разорванные каналы сочились светом, будто кровью, и капли шипучей энергии падали на пол.
 
От демона не осталось и следа.
 
– Дотронься до моей руки.
 
При этих словах она обернулась и увидела нечеткое видение ясновидца, облаченного в фиолетовые одеяния. Его скрытые черты лица проецировались из руин ядра. Он поднял к ней левую руку, мерцая белыми крапинками помех.
 
– Быстрее, – продолжал он. – В данный момент я питаю твой корабль. Мне нужно, чтобы ты взяла эту задачу на себя.
 
– Ты питаешь «Бойкую реку» своим разумом? – Подобное являло собой потрясающий подвиг психического мастерства.
 
– Я весьма могуществен, – сказал провидец. – Прикоснись к моей руке, чтобы установить связь между твоей духовной цепью и кораблем. Твоя энергия будет поддерживать корабль, пока мы не доберемся до вас. Прошу, поскорее. Мы обнаружили признаки жизни на корабле – некоторым из твоей команды нужны системы поддержки, чтобы выжить.
 
Джайн Зар вспомнила про Маэнсит и остальных и подняла пальцы к дрожащему изображению. Оно выглядело двумерным, словно находилось в оконном стекле, за которым застыла тьма. Ее перчатка исчезла в ауре проекции.
 
Изголодавшаяся и отчаявшаяся «Бойкая река» вцепилась в энергию ее души. Джайн Зар вздрогнула, почувствовав, как ее эссенция втягивалась в корабль, затопляя трубы и каналы своей неприкрытой мощью.
 
– Кто ты?
 
– Один из провидцев Ультве. Мои соратники называют меня Оком Незримых Судеб, однако меня зовут Эльдрад Нуираша.
 
=='''13'''==
 
 
 
Маэнсит посмотрела на тарелку со сладким супом, а затем опять на иллюминатор, окинув взглядом небольшую комнату. Внутри стояло меметическое кресло, которое при ее желании могло превратиться в койку, и лежало кристаллическое устройство для чтения и несколько трактатов философов Ультве. За окном висели звезды, а похожий на траву ковер мягких оттенков серого и красного выступал из пола.
 
Она не стала проверять, была ли заперта дверь, поскольку не знала, что сделала бы, если бы ее догадка оказалась правдой.
 
Никто ничего не сказал, по крайней мере ей в лицо, однако было ясно, что корабельники отделили ее от Джайн Зар и изгнанников, сопроводив в эту хорошо оборудованную камеру. Ей было проще оставаться здесь, вдали от враждебных и снисходительных взглядов. Она никогда особо не задумывалась о будущем, если не считать нескончаемых планов и интриг, которые занимали всех кабалитов, стремившихся выжить и преуспеть. Оставшись наедине лишь со своими мыслями, комморрийка раздумывала о следующем этапе своей жизни.
 
Столкнувшись с зияющей пропастью своего будущего, она отодвинула миску и подошла к окну, пытаясь отвлечься. И она нашла то, чего искала.
 
Корабль эльдар развернулся, выйдя на новый курс, что открывал вид на Ультве. Маэнсит никогда раньше не видела искусственных миров и упивалась зрелищностью удивительного строения, озаряемого звездным светом и плывущего на фоне бурлящей пурпурно-синей бури, которая называлась Оком Ужаса.
 
Центр корабля не так уж сильно отличался от башен Комморры: он был таким же крутым и высоким, со скоплением небольших башенок и дугой причальных шпилей. Невероятно огромные солнечные паруса поднимались с вершин – злато-серебряные волны вымпелов, что притягивали скудные фотоны умирающей звезды, едва различимые в колыхающихся пограничных потоках энергии Великой Бездны.
 
Сотни небесных мостов и тонких туннелей спускались к главным платформам Ультве, соединяя цитадели с горными цепями и морями, пустынями и речными долинами. Под мерцающим полем отраженных звезд, под удерживаемой внутри атмосферой, которая окутывала все голубой дымкой, в пустоте висела громада размером с несколько континентов. Она была почти столь же велика, как и Комморра, и еще более примечательна тем, что существовала в физическом царстве, а не более податливой Паутине.
 
Когда корабль приблизился к месту назначения, Маэнсит разглядела дно искусственного мира, где располагались огромные кристаллические структуры – многогранные фундаменты, произрастающие из центрального ядра и служащие основанием для всего, что находилось выше. Многие из них были темны и неактивны, однако ближе к центру она приметила великолепный узор света – прожилки желтого, белого и бледно-зеленого, отмечающие мерцание знаменитой бесконечной цепи.
 
От мысли о стольких духах, пойманных в эту кристаллическую паутину, у Маэнсит защемило сердце. Все это напомнило комморрийке о пустоте в ее собственной душе, о голоде, который терзал ее каждое мгновение.
 
Какой бы небывалой добычей мог бы стать склеп душ, если бы она вскрыла его, замучила живущих в нем духов до самых высоких вершин ужаса и боли, а затем высосала из них жизненную энергию. На таком невероятном угощении целый кабал сумел бы просуществовать вечность.
 
И все же подобное останется лишь мечтой. С такими дикими планами в Комморру ей уже не вернуться. Даже если бы она вновь заполучила расположение, не нашлось бы флота, способного бросить вызов такому врагу. Из иллюминатора Маэнсит без труда насчитала тридцать боевых кораблей, не говоря уже о множестве небольших торговых и разведывательных судов, которые курсировали между обителью эльдар и вращающейся туманностью огромных ворот Паутины, следовавших за искусственным миром.
 
Невозможно было определить, где заканчивался первоначальный торговый корабль и начинался искусственный мир. В течение поколения, последовавшего за Падением, автономная экология корабля дальнего странствия стала чем-то гораздо более грандиозным – убежищем для миллионов. Судно не просто называлось миром, но и походило на оный по размерам и населению, продолжая расти по мере того, как новые ландшафты вылепливались из основного материала – леса молодых деревьев и подножные холмы гор, ожидающих своего возведения.
 
Маэнсит считала корабль великолепной тюрьмой, однако она предпочла бы умереть и попасть в когти Той-что-жаждет, чем позволить своей душе провести свои финальные дни внутри кристаллического лабиринта, располагающегося в сердце мира-корабля. Что бы ни пророчило ей будущее, то явно не был тихий упадок.
 
 
 
Цепь бесконечности гудела от приготовлений к войне. Эльдрад ощущал приливы и отливы энергии: каждая растущая волна, расходящаяся от пробуждающегося аватара Кхаина, была немного мощнее предыдущей. В зале Всех Нитей Будущего их эффект был ослаблен, заглушен заклинаниями и рунами, чтобы провидцы могли прокладывать путь по нитям грядущего без излишних отклонений от курса. Тем не менее воздействие волн казалось весьма заманчивым: оно тянуло за его боевую гордость, пытаясь высвободить кровожадный дух, первобытное желание сражаться и доминировать, которое жило внутри всех эльдар.
 
В цепи ощущалось еще одно присутствие, не настолько сильное, но более разительное ввиду близости. Тогда как аватар был разрастающимся ураганом, Буря Тишины являла собой антициклон, отсутствие гнева, которое пронзало душу холодом. Она была Девой Рока, Вестницей Смерти, Призвателем Проклятых.
 
Когда лорд-феникс в последний раз посетила Ультве, Эльдрад в то время сошел с Пути провидца, и его психическая острота притупилась, пока он преследовал иные цели. Теперь, после возвращения на прежнюю тропу, когда казалось, что его одержимость раскрытием тайн будущего не позволит ему перейти на новый путь, присутствие Бури Тишины еще сильнее тревожило его.
 
Члены совета провидцев стояли в круге, тогда как Джайн Зар держалась в стороне, находясь рядом, но в то же время за пределами их группы. Провидцы словесно обращались друг к другу, зная, что их речи доходили до лорда-феникса. Подобное служило не оскорблением, а мерой предосторожности. Пока они общались, их разумы периодически соприкасались, обмениваясь тонкостями и мимолетными образами потусторонних видений и путей, пролегающих вдоль возможных ответвлений пряжи. Вмешательство лорда-феникса нарушило бы гармонию, необходимую провидцам для достижения тонкого умственного равновесия.
 
И все же, несмотря на то что они изучали каждый маршрут и каждую судьбу, провидцы не могли ничего найти о том, что привело Джайн Зар на их мир-корабль. Учитывая невероятное расстояние, которое она преодолела, чтобы добраться до Ультве, лорд-феникс была поистине одержима какой-то целью. На обратном пути, после того как ее корабль был спасен из прорванной пустоты, она настаивала, что искусственный мир находился в большой опасности, однако на пряже ничего не было видно. Ультве действительно отважился отправиться во внешние пределы Ока Ужаса именно ради того, чтобы избежать нападений.
 
Не одно лишь уклонение являлось их ответом на возникающие опасности, однако его необходимость Эльдрад успешно доказывал вышестоящим членам совета. Их близость к Бездонному Сердцу не только обеспечивала защиту, но и давала возможность проникнуть в тайны чудовища, порожденного высокомерием эльдар.
 
– Нам не удается обнаружить никакой грозной катастрофы, – заявила Астротия, покидая свое место в психической коммуне. – Уже тысячу циклов ни один враг не представлял опасности Ультве.
 
– Я ничего не вижу, – согласился Эльдрад.
 
Другие бормоча согласились, однако Даэнсирит продолжала удерживать их вместе – ее разум не отпускал части их душ, которые они одолжили ей для прорицания.
 
Глава совета повернулась к Джайн Зар.
 
– Молви. Еще раз расскажи нам о своей миссии. Возможно, мы упустили какую-то деталь, некий ключ к разоблачению рока, что мы пытаемся предотвратить.
 
– Вы не сможете его разглядеть, – ответила им Буря Тишины. Несмотря на тихий тон ее голоса, он заполнил комнату эхом, которое в этом обиталище мертвецов раздавалось с собственной силой. Души в матрице шепотом повторяли ее слова – почти неслышно, если не считать шелеста, струящегося по цепям, что произрастали внутри фундаментов из призрачной кости. – Зорок взгляд мертвого Азуриана. Даже острее оного провидцев Ультве. Если смертный разум мог бы предсказать подобное будущее, зачем посылать меня, чтобы я служила вашим проводником?
 
– Не обращайся с нами, как с детьми, – сказал Эльдрад. – Прямо поведай нам о природе угрозы.
 
– Тебя послали, чтобы донести предупреждение, – добавил Лицентас. – Вот и доставь его, а затем отправляйся со своими роковыми предсказаниями к другим несчастным.
 
– Давайте я покажу вам, – сказала Джайн Зар. Лорд-феникс шагнула в круг провидцев и вонзила острие своего клинка в пол, зарывая собственную мощь в сеть мира-корабля.
 
Крик Баньши раздался в голове Эльдрада, пробежал по каждому нерву его тела, электризуя, бодря и ошеломляя. На мгновение он обратился в ничто – в бестелесную форму внутри крика.
 
К нему вернулось зрение, и его тут же затопили образы стражей в черном облачении и аспектных воинов в ярких доспехах, что умирали, пока залы и купола мира-корабля рушились вокруг них. Белый огонь яростно выплескивался из трещин в геопластах, поглощая тысячи эльдар в городских башнях, и проносился через леса, холмы и горы, превращая все живое в пепел.
 
Мертвые вырывались из поврежденной цепи бесконечности – воющая армия бестелесных душ, визжащие призраки, что летали туда-сюда сквозь руины, обретя голос при помощи воя Баньши.
 
Аватар Кхаина стоял в самом центре разрушений с поднятым гигантским копьем и торжественно воздетым перед лицом окровавленным кулаком. Однако происходящее знаменовало не победу Ультве, а упоение кровью и гибелью самих эльдар. Цвета доспехов сменились на красные Сайм-Ханна, затем на синие Алайтока – одни краски уступали место другим, но разорение бушевало повсюду.
 
Символизация каждого мира-корабля, всего общества, вновь познавшего уничтожение.
 
И вдруг Кхаин раскололся на части, и его огненно-железное тело изнутри поглотило злобная бесполая гибкая фигура, которую невозможно было разглядеть. Эльдрад в ужасе отшатнулся от воплощения Великого Врага, но куда бы он ни бежал, полная злорадства и похоти дева-король уже поджидала его там, своими золотыми глазами ища провидца в каждой тени и укромном уголке, где он пытался скрыться.
 
Вопль баньши перешел в мелодичный смех, а затем обратился в гортанный рев. Когтистая зеленая рука сомкнулась вокруг рушащегося искусственного мира, раздавливая его в кулаке. Там, где приземлялись выпавшие из сомкнутой ладони осколки мира-корабля, зеленые фигуры метались туда-сюда, круша и сжигая, раздирая их руками и разрывая зубами, пока не стало казаться, что они пожирали тело Эльдрада.
 
Задыхаясь, он оторвался от пряжи. Когда его буйный разум воссоединился с телом, Эльдрад рухнул на пол, словно пустой мешок. Другие провидцы тоже пребывали в потрясении – их мысли кружили по залу, будто испуганные щебечущие птицы, подвергая увиденное сомнению и проклиная лорда-феникса. И все же он ощущал эффект сильнее, чем кто-либо из них, – настолько крепко переплелись с пряжей его мысли. Провидец едва мог дышать, а его сердце билось с такой силой, что будто готово было разорваться. Его ноги и руки подрагивали, и он стоял, используя свой посох в качестве физической, а не психической опоры.
 
Джайн Зар неподвижно стояла, пока провидцы роптали. Поистине она являлась Бурей Тишины, и когда психический гам постепенно сошел на нет, лорд-феникс повернула голову в сторону Даэнсирит.
 
– Теперь вы узрели.
 
– Что же нам делать? – спросила глава совета.
 
– Орки не могут уничтожить нас, – промолвил Эльдрад, вновь обретая самообладание. – То немногое, что осталось от них после неудачных завоеваний людей, не несет угрозы.
 
– Орки – лишь начало, а не конец, – сказала Джайн Зар.
 
– Разве ты не видел? – ответила Даэнсирит. Она взглянула на Чаритаса, потом на Лицентаса, который прежде высказывал сомнения, и, наконец, ее серые глаза остановились на Эльдраде. – Павший мир – это не наш настоящий мир, а тот, который мы построим. Сколько поколений смениться, прежде чем это произойдет? Даже величайшие из нас не смогли бы предсказать подобного исхода, проистекающего от самых незначительных действий, предпринятых сегодня.
 
– Я видел кое-что еще. – Эльдрад направил свои слова к другим провидцам, хотя и встретил пристальный взгляд руководительницы. – Я видел в Ультве великую силу. Я видел подтверждение тому, что начатое нами обезопасит нас на многие поколения. И я разглядел несколько возможных роковых судеб. Мы не нуждаемся в словах ведьмы-глашатая, чтобы распознать эти опасности. Они повсюду. Мы станем тренировать наши умы, мы продолжим изучать новые варповые волны, и мы будем видеть дальше и острее, чем когда-либо прежде.
 
– Твои поиски безрассудны, – проговорила Даэнсирит. – Эльдрад, в тебе таится огромный потенциал, но не думай, что ты сумеешь проложить дорогу сквозь время прямиком до Раны Дандры.
 
Эльдрад молчаливо склонил голову в знак согласия. Он перевел взгляд на Джайн Зар.
 
– Буря Тишины, надеюсь, ты несешь не только гибель, но и надежду?
 
– Прояви хоть немного уважения, – огрызнулась Элинадатин. – Ты обращаешься к одному из лордов-фениксов. Без них мы бы не пережили последствий Падения.
 
Эльдрад вновь поклонился, слегка нагнув голову, что придало жесту ироничный оттенок.
 
– Приношу свои извинения, Джайн Зар, но я хладно приветствую тех, кто приносит дурные вести без какого-либо решения.
 
– В таком случае твой прием должен быть теплее, Эльдрад с Ультве. Еще есть время действовать. Аватар зашевелился, но войну можно отвратить. Мне нужен небольшой отряд, который можно легко и быстро переправить через Паутину. Мне показали предводителя этой зеленой орды. Небольшое изменение в его судьбе предотвратит катастрофу, что поглотит наш народ.
 
– Наш народ? Орки не нападут на Ультве? – спросил Эльдрад.
 
– Довольно! – Даэнсирит замахнулась на Эльдрада своим жезлом, чей хрустальный наконечник засверкал алым от ее разочарования. – Молчать. Джайн Зар, расскажи нам больше об своем плане.
 
Эльдрад внимательно слушал, но когда остальные начали исследовать пряжу под руководством Джайн Зар, он позволил частичке своего сознания отправиться по менее проторенным путям, обходя духовный вакуум Той-что-жаждет ради того, чтобы получить возможность украдкой взглянуть на самые могущественные пророчества. Его руны горели ледяным огнем, однако он захватил с собой духов, используя растущую цепь бесконечности Ультве, чтобы скрыть свое присутствие от проницательного взгляда Великого Врага. Пред ним предстало то же самое видение, что и перед другими, тем не менее орки не могли нанести смертельный удар. От хаоса исходила еще большая угроза. В этом деле затевалась более долгая игра, в чем Джайн Зар не желала признаться.
 
Он не доверял лорду-фениксу, хотя ее предупреждение и казалось искренним. Неясны были пути бессмертных. Судьбу Ультве определят те, кто ценит его выживание превыше всего.
 
=='''VIII'''==
 
 
 
Архивы «Грозового копья» содержали более четырех тысяч интересных им мест, и при необходимости Азурмен был намерен исследовать каждое из них. Несколько сотен уголков Рука Азуриана уже исключил из своих планов из-за обнаруженных в Паутине брешей, потому как до этих мест можно было добраться, только проделав путь через бушующий имматериум или обширные участки материальной вселенной.
 
Другие были столь же недосягаемы из-за присутствия мародеров и зарождающихся темных империй – узлов хищнических эльдар, которые быстро разрастались после краха звездной империи. Ни Азурмен, ни Джайн Зар не имели достаточного опыта в навигации или пилотировании, чтобы осмелиться последовать по маршрутам, проходящим вблизи пиратских логовищ.
 
Несколько дюжин мест оказались заброшенными, как они и ожидали от большинства из них, а другие проявляли враждебность к любым попыткам установить контакт, несмотря на заверения Азурмена о мирных намерениях. В те мрачные времена доверие являлось более редким товаром, чем звездная пыль.
 
И все же им оставалось посетить почти три тысячи объектов. Подобное было чрезвычайно трудной задачей, которую Азурмен рассматривал в определенной перспективе, ведя их по извилистым туннелям Паутины во время очередной экспедиции.
 
– Наши навигационные карты включают только те системы, до которых легко добраться праздному туристу или редкому путешественнику, – сказал он, напомнив ей, что «Грозовое копье» когда-то являлось прогулочной яхтой, а не кораблем для дерзких блокад и разведывания кишащих врагами планет. – Сколько миров мы заселили до Падения? Как далеко простиралась Паутина?
 
– Не знаю, сотни тысяч? Через всю Галактику?
 
– И я не знаю, – сказал Рука Азуриана. – Мы видели лишь малую часть той цивилизации, что существовала прежде. Теперь наша собственная часть кажется достаточно малой, а ведь мы раньше думали, что являлись центром вселенной.
 
– Куда мы теперь направляемся?
 
– В своего рода библиотеку. Проведя определенное исследование, я узнал, что Биель-Таниг был учебным заведением, большим архивом и центром искусства и философии. Если где-то и сохранилась цивилизация и культура, то только там.
 
– Я никогда не была в таких местах, но знаю, что до Падения ученые были столь же желанными гостями на арене кровавого танца, как и невежды. Образование не равно нравственной силе.
 
– Во всяком случае, мы можем найти записи, которые помогут нам в дальнейшем.
 
В ответ на эти слова Джайн Зар кивнула.
 
Путешествие заняло некоторое время – несколько циклов искусственного дня и ночи на борту «Грозового копья», в течение которых они читали те немногие доступные им материалы и тренировали свой разум и тело при помощи ритуалов, разработанных Азурменом.
 
Джайн Зар сидела одна в своей каюте в кромешной темноте, прорезаемой лишь мерцанием лежащего в ее руках путеводного камня. Он помогал унять мысли, служа якорем, что привязывал воительницу к одному мгновению и месту посреди вихря постоянно атакующих ее эмоций.
 
– Я иду по Пути, – сказала она, глубоко вздохнув.
 
Благодаря наставлениям Азурмена она обнаружила, что если достаточно сконцентрироваться, то можно отделить определенные эмоции и мысли, отыскав вызывающие их воспоминания. Многие из памятных событий были связаны с ареной или залами под ней – случаи, когда она находилась на шаг от смерти, испытывала экстаз от победы, наблюдала за смертью товарищей, уходящих в мир иной на столах целителя. Рев кровожадных толп, стон умирающего врага, безмолвная тень, наблюдавшая за всем происходящим.
 
Зная источник этих страхов и желаний, она могла контролировать их. Джайн Зар невозмутимо глядела на каждый из них, включая и выключая эмоции, словно свет, и медленно запирая воспоминания, будто бы закрывая свое жилище на ночь.
 
Она не останавливалась, и сияние ее камня залило все вокруг – девушка игнорировала иные раздражители, пока не нашла место, где существовал только ее страх.
 
Она не видела теплого овального самоцвета в своих ладонях – напротив, ее сложенные в виде чаши руки удерживали густую кровь, что сочилась сквозь пальцы, пятная пол и оставляя следы под ногтями. В багровой жидкости Джайн Зар узрела свое отражение, однако она знала, что то было лишь маской. Лицо выглядело безмятежным, но под ним таился рычащий зверь –¬¬¬ визжащий окровавленный призрак, требующий крови.
 
– Я – не ты.
 
Слов этих она не произнесла, и они едва отпечатались в ее мыслях, но в то же время фраза формировала ее сущность.
 
Ложь.
 
По словам Азурмена, отрицая эту часть себя, Джайн Зар была не в силах противостоять последствиям ее существования.
 
– Я – это ты, – заставила она себя признаться.
 
Призрак улыбнулся, и его истинное лицо просочилось сквозь маску, оскалив запятнанные красной жидкостью клыки и явив взгляду гриву спутанных змеевидных волос, пропитанных запекшейся кровью.
 
– Я и есть ужас.
 
Существо кивнуло, широко раскрыв алые глаза.
 
– Я стану чем-то большим.
 
Жуткое лицо насупилось и зарычало.
 
– Я постепенно превзойду тебя.
 
Будто пытаясь вырваться из пут, чудовище забилось, оскаливая острые зубы и беззвучно выплескивая свою злобу.
 
– Я госпожа, а не рабыня.
 
На миг призрак подчинился, закрыв глаза и смиренно склонив голову. Мир. На несколько мгновений все стихло.
 
С криком, который услышала только Джайн Зар, убийца проснулся, выдернул ее из транса, вернул в комнату и уставился на камень в ее руках.
 
– Я иду по Пути, – прошептала она.
 
 
 
Джайн Зар почувствовала перемену в Паутине еще до высадки. В ее душу проник холод, и там образовалась пустота, будто ее энергия выкачивалась извне. После того как она вышла на трап, неприятное ощущение только усилилось.
 
Здесь Паутина выделялась великой древностью, взаимодействуя со смертными чувствами определенным образом, который передавал ее атмосферу и возраст. Извилистые туннели радужных оттенков исчезли, как и высокие сводчатые коридоры, отличающиеся многоцветьем и сиянием. Перед Джайн Зар раскинулся полуразрушенный городок, в котором красноватые сумерки расползались по заброшенным улицам под беззвездным небом.
 
Азурмен повел их прочь от мертвого парка, в котором они приземлились. Эльдар пробирались через потрескивающие стебли высокой травы и кусты с мертвыми цветками, очерчивающие границы тех мест, где когда-то были разбиты сады. Покрытые мхом стены по обе стороны дороги осыпались, а колючие лозы, медленно шевелившиеся и жившие своей собственной жизнью, обвивали искусственную каменную кладку.
 
Воздух был сух, словно запертый в тысячелетней гробнице, и Джайн Зар приходилось дышать мелкой пылью, которую будто бы принесла пустынная буря. Мусор относился в сторону провисших стен и заполнял прогалы между обветшалыми камнями. Ветер будто отчаянно вздыхал, проносясь сквозь арочные дворики, и раздававшееся там эхо еще долго витало в голове даже после того, как все звуки утихали. Сквозь щели в полуразрушенных стенах Джайн Зар мельком разглядела разваливающиеся усадьбы и заросшие поместья.
 
Ветер доносил унылые голоса. Каждый хриплый вздох заставлял шипастые лозы шелестеть и царапать стены, и их шум дополнял еле слышимый шепот.
 
– Шепчущие терния, – сказал Азурмен. – Я часто слушал их разговоры в садах Ашио. Летние ночи были наполнены хвальбой и любовью.
 
– Теперь уже нет, – ответила Джайн Зар. – В этом месте больше не осталось тепла.
 
Она остановилась и прислушалась. Шепчущие терния лопотали об утраченной славе. «Мы мертвы, мертвы по собственной глупости», – шептали духи терний. – «Пусть живые учатся у высохшего Биель-Танига, ибо нам уже ничему не научиться».
 
Назойливые мертвецы пытались вцепиться в ее мысли своими ледяными пальцами, раздвигая разломы жалости и сострадания и стараясь пробраться сквозь колебания и сомнения.
 
– Оставьте меня в покое, – прошипела Джайн Зар.
 
Подавив леденящий ужас, она поспешила за Азурменом, свернувшим на широкий бульвар.
 
– Мы ходим кругами, – сказала она. – Парк прямо за...
 
Она умолкла, когда они завернули за угол и увидели на некотором отдалении площадь, в начале которой стоял огромный колонный форум высотой в несколько этажей, протягивавшийся от одной стороны сквера до другой. Башни-близнецы, пронзавшие ныне багровое небо, возвышались на каждом конце исполинского здания, и силуэт одной из них вырисовывался на фоне серебряного солнца.
 
– Мы в Паутине, оттого не в каждое место можно зайти со всех сторон, – сказал Азурмен. – Сюда можно попасть только из города.
 
Они встали перед внушительными воротами. Случайный наблюдатель подумал бы, что врата были выкованы из железа и золота, а их основная конструкция ¬¬¬¬¬¬– выполнена из темного неприступного металла, украшенного сверкающими желтым завитками эльдарских рун, которые означали «Биель-Таниг». За решеткой ворот Джайн Зар разглядела сложное переплетение прутьев и рычагов, что являлись частями богато украшенного серебряного запирающего механизма, покрытого чрезвычайно бледными тончайшими линиями начертанных рун.
 
Ворота висели на двух не менее внушительных колоннах из мрамора с красными прожилками, украшенных зловещими предупреждениями и охранительными глифами. Красный по цвету напоминал кровь, и казалось, что полоски пульсировали, будто по ним текла жидкость.
 
– Как мы войдем? – Джайн Зар подошла ближе. Прутья были расположены слишком близко друг от друга, чтобы ее рука могла пройти между ними, и нигде не было видно замочной скважины для механизма. Вглядевшись посильнее, она смогла различить очертания на участке за воротами – угловатые фигуры, то ли высокие ростом, то ли стоящие на пьедесталах.
 
Стена с обеих сторон была в три раза выше девушки, а ее камни – так гладко выложены, что Буря Тишины едва могла приметить, где один соприкасался с другим.
 
– Замок не физический, – проговорил Азурмен, осматривая ворота. Рука Азуриана проследил за ее взглядом, устремленным на стену. – И это не обычный барьер. Как и Азур, этот город – карманное царство Паутины, а не место в материальной вселенной. Стена – это всего лишь образ, оттого ее нельзя покорить или пробить.
 
Он поднес руку к тому месту, где смыкались врата. Предплечья Азурмена были заключены в новые наручи, каждый из которых вмещал полноразмерную сюрикенную катапульту, чья дальность стрельбы и точность намного превосходила таковые у скрытых запястных пусковых установок, что он применял прежде.
 
Джайн Зар также воспользовалась кузницей, чтобы усовершенствовать свои доспехи. В дополнение к мономолекулярному лезвию ее глефа теперь имела генератор силового поля, как и метательный трискель на ее бедре. Она увеличила свои доспехи реактивными пластинами, что теперь покрывали ее живот, бедра и плечи. Азурмен также отказался от одежды в обмен на большее количество брони. С каждым циклом они все сильнее походили на настоящих воинов, чем на вооруженных странников.
 
– Психический замок? – Джайн Зар слышала, что хозяин кровавого танца оборудовал ими низовые подземные хранилища, но никогда не видела ничего подобного. – Что за ученые здесь живут?
 
На ее вопрос ответил пых воротного механизма. С едва слышным звуком скользящего металла замок изогнулся и повернулся, отделяясь, чтобы сформировать иную руну на другой стороне ворот, означающую приветствие.
 
Джайн Зар отступила назад, выхватывая с пояса трискель и вглядываясь в тени. Азурмен шагнул вперед с протянутой рукой, однако ворота открылись прежде, чем он дотронулся до них, легко качнувшись внутрь, чтобы оголить взору белокаменную дорожку.
 
Фигуры, которые Джайн Зар различила ранее, оказались стройными статуями из дымчато-серого металла – каждая в полтора раза выше Азурмена. Головой им служили тонкие перевернутые безликие треугольники с неглубокими впадинами, обозначающими глаза. Вместо рук и ног они имели острые лезвия, что сверкали в серебристом свете. Все изваяния, казалось, смотрели на новоприбывших.
 
Территория протягивалась по обе стороны тропинки и, по-видимому, не имела конца и края, демонстрируя уходящие в размытую даль неухоженные лужайки, живые изгороди и еще больше серебряных фигур.
 
В окутавшей библиотеку тишине камни громко хрустели под ногами. Путешественники выдыхали облачка пара, а их губы и кончики пальцев покалывало от холода.
 
Они подошли к первой паре статуй, стоявших по бокам тропинки не совсем друг напротив друга. Под ними не было постаментов, и изваяния невозможно балансировали на острых конечностях. Хотя путники уже преодолели некоторое расстояние, статуи-близнецы по-прежнему смотрели прямо на них, как и другие скульптуры, стоявшие в саду.
 
– Стражи, – прошептала Джайн Зар, боясь нарушить гробовое молчание более громким тоном.
 
– Что согласны позволить нам пройти, – ответил Азурмен таким же приглушенным голосом.
 
– На данный момент.
 
Тропинка была длинной, гораздо длиннее, чем казалось у ворот, и они продолжали идти в тишине, пока не подошли к ступеням огромного портика, увенчанного двумя башнями с каждой стороны и являющего собой уменьшенную копию всего здания.
 
Крыльцо с колоннадой не имело ни ворот, ни дверей, а просто уходило внутрь. К входу примыкала полукруглая комната, выложенная серой и черной плиткой, а изогнутые стены отличал более светлый оттенок. Свет проникал снаружи только через грязные узкие окна, которые висели вдоль верхней части стен. Азурмен не колебался, однако Джайн Зар на мгновение задержалась на пороге. Тишина была подобна савану, а старые камни ломились под тяжестью истории. Безмолвие тревожило ее сильнее, чем шепот за стенами, и она размышляла, что именно не пускало призраков внутрь и хотела ли она встретиться с этой силой.
 
– Вперед же. – Голос Азурмена приглушился в мертвом воздухе и показался девушке монотонным. – Здесь нам нечего бояться.
 
– Смелое заявление.
 
Голос раздался на другом конце вестибюля от двери слева. На фоне мерцающего света в проеме стояла фигура. Шире, но не выше Джайн Зар, однако детали его облегающего фигуру костюма терялись в полумраке.
 
Незнакомец подошел ближе, держа руки подальше от тела, чтобы избежать любого намека на угрозу. Его темно-синий цельный костюм лишь слегка мерцал, будто ловя звездный свет. С пустыми руками он вышел на тусклый свет и разоблачил свое осунувшееся лицо, темные глаза с опущенными веками и черные волосы, забранные назад серебряной повязкой. Несмотря на черепоподобный облик, эльдар был молод – вероятно, еще не успел повзрослеть, когда Падение смело эльдар с лица Галактики.
 
– Но, по большей части, правда. – Некоторое время он смотрел сначала на Джайн Зар, потом на Азурмена, переводя взгляд с их лиц на оружие и обратно. – У нас в библиотеке Биель-Танига не так уж много посетителей. По сути, вы первые, кто нас посетил с тех пор, как появилась Та-что-жаждет.
 
– Та-что-жаждет? – спросил Азурмен.
 
– Я уверен, что мы вскоре все обсудим. – Эльдар сомкнул пальцы и поднес сплетенные руки к талии. – Я не стану просить у вас оружия, поскольку знаю, что вы им не воспользуетесь, и здесь нет ничего, что бы подвигло вас его поднять.
 
– Уверен? – спросила Джайн Зар.
 
– Насчет второго, безусловно. – Он окатил ее почти что ленивым взглядом. – По поводу первого, я верю, что стража распознала бы злые намерения. Если они позволили вам пройти, не думаю, что мне стоит вас бояться.
 
– Чем ты здесь занимаешься? – спросил Азурмен. – Ты один из смотрителей?
 
– Я ухаживаю за ними – теми, кто остался. Раньше я составлял каталоги, подавал еду, наводил порядок. Теперь я взял на себя более значимую обязанность. – Он серьезно взглянул на них. – Я Мауган Ра.
 
Жнец Душ.
 
=='''14'''==
 
 
 
Ожидая вместе с другими экзархами, Данаэш ощущал немыслимое спокойствие. Любого, кто не шагал по Пути воина, перспектива его ближайшего будущего – и неизбежного и внезапного конца – привела бы в ужас. Молодой король рассматривал его лишь как переход к следующему этапу существования.
 
При помощи ясновидцев он был избран на пост молодого короля на один период и один цикл, чтобы быть готовым к пробуждению аватара Каэлы Менши Кхаина. Не лотерея, а сама судьба поставила его в такое положение, и возражать против ее превратностей было так же бессмысленно, как спорить о вращении Галактики. Обеих направляла движущая сила, которую невозможно было остановить.
 
Как экзарха, в будущем его ожидала лишь кровавая смерть, поскольку нынешнее физическое воплощение воина не протянет вечно. Также он не имел и прошлого: воспоминания воина не выходили за пределы его боевой маски. Он даже не мог вспомнить, как застрял на текущей стадии своей жизни и какие страхи и переживания привели его в храм Воющей Баньши.
 
С ним стояли еще девять эльдар, созванных со всех храмов и представляющих различные аспекты Кхаина.
 
– Молодой король, ты избран, чтобы стать клинком. – Нафериут, один из трех Зловещих Мстителей, произнес эти слова спокойно, с уважением к случаю. – Крик Баньши призывает нас, война за Ультве грядет, появился враг, которого нужно убить. Воющий Баньши, готов ли ты проснуться?
 
Данаэш кивнул в знак согласия. Шестеро из тех, кто присутствовал, вышли вперед – каждый из них являлся самым давним членом своего храма. Они провели молодого короля в комнату, примыкающую к тронному залу Каэлы Менши Кхаина.
 
Данаэш почувствовал радостное волнение, когда они вошли в «Окровавленный путь», ведущий в святилище. Стены коридора были расписаны сценами битв Кхаина, что изображали Кроваворукого бога как разрушителя, мстителя, очистителя и в других аспектах, воплощенных в рядах эльдар.
 
В конце концов воины достигли вестибюля тронного зала аватара. Огромные бронзовые двери были закрыты, но из-под них пробивался красноватый свет.
 
Зловещая сила Кхаина теплом расходилась по телу и разуму молодого короля. Существо взывало к гневу, что пленил Данаэша на Пути воина, празднуя его кровавую жизнь.
 
Колдуны в мантиях и масках вошли вслед за экзархами. Прошедшие храмовую подготовку псайкеры также чувствовали притяжение Кхаина. С собой они принесли длинный красный плащ и золотую булавку в форме кинжала. Они остановились перед Данаэшем, пока экзархи медленно снимали с него доспехи. С почтительными поклонами они передали снаряжение жрецам Кроваворукого. Обнаженный, Данаэш взял булавку-кинжал в левую руку.
 
Когда Кхаин убил эльдарского героя Эльданеша, кровь воина заключили в семь чаш. И хотя Кроваворукий бог воевал за то, чтобы вернуть жизненную энергию и дух своей жертвы, народ Эльданеша спас душу легенды и тем самым гарантировал долголетие эльдарскому народу. Один из колдунов принес грааль в память о злодеянии – Чашу Криеля.
 
Стоя позади молодого короля, один из экзархов взял булавку для плаща и с ее помощью вырезал руну Зловещего Мстителя на левом плече Данаэша. Кожа и плоть без труда разошлись перед острием заколдованного кинжала, и Данаэш почувствовал, как кровь побежала из раны, лаская его спину и бедро, прежде чем услышал, как жидкость закапала в Чашу Криеля.
 
Каждый экзарх по очереди брал булавку-кинжал и вырезал свою собственную руну на плоти Данаэша, покрывая его кровоточащими метками.
 
Он молча стоял: боль для него была не чем-то реальным, а скорее воспоминанием, не связанным с надрезами на теле. Он завороженно глазел на двери, за которыми ожидал аватар. Прежде воин уже исполнял роль ноженосца и оттого знал, какая судьба ждала его за бронзовым порталом. Король не беспокоился, потому что грядущее станет апофеозом его существа – вершиной, к которой стремился каждый преданный воин Кхаина. Своей погибелью он вдохнет жизнь в смертное воплощение собственного бога.
 
Неся его камень души, колдунья медленно приблизилась и вставила самоцвет в ожерелье, которое она повесила на шею молодому королю. Вооружившись кинжалом-булавкой, она аккуратно вырезала руну аватара у него на лбу. Багровая жидкость заливала лицо экзарха, однако он не обращал внимания на пощипывание в глазах – его экстаз нарастал, комната постепенно исчезала, цвета пропадали и сменялись на оттенки серого, а все звуки переходили в медленное пульсирующие биение.
 
После того как кинжал выполнил свое первое предназначение, с его помощью была сколота ткань плаща. Несмотря на то что огромную накидку дважды обернули вокруг воина, будто тогу, она все еще была достаточно длинной, чтобы волочиться по полу. Плащ пропитался кровью из его ран, и красные нити потемнели от жизненной жидкости.
 
Затем ему поднесли Плачущую Смерть – великое копье, известное как Суин Даэллаэ. Воин взял его в правую руку, а наполненную его кровью Чашу Криеля – в левую. Король собрал всю свою волю в кулак, пытаясь сохранять неподвижность, однако же его конечности подрагивали от возбуждения.
 
Экзарх и колдунья одновременно запели жестокий гимн умиротворения, призывая дух Кхаина ответить им. Данаэш ощутил, как нечто хищное и темное промелькнуло в его душе, пробежало по окровавленным венам мира-корабля под его ногами в поисках короля.
 
Неподвижный, как статуя, Данаэш пребывал в ожидании, скованный струящейся по нему силой. Он вновь почувствовал биение огромного сердца – его собственный пульс грохотал в такт.
 
Очаг отворился, и огромные двери с грохотом распахнулись, выпуская наружу жар. Горячий воздух окатывал Данаэша, омывая кожу и плоть благословениями Кроваворукого, отчего кровь воина закурсировала по его венам со скоростью воды, выбившейся из прорванной дамбы.
 
Свет от огня заполнил все вокруг и внутри него, не застлав лишь темную фигуру на троне в самом сердце пожара – тлеющий уголек, из которого вырывалось пламя.
 
Король услышал приказ в голове и зашагал вперед, не в силах сопротивляться, в то время как страх вырвался из мысленного хранилища, куда он был так давно заточен. Неотрывно глядя в лицо своему богу, экзарх испытывал невыразимый ужас, тогда как двери захлопнулись за ним, отрезав все остальные звуки.
 
Глаза аватара открылись, и чернильные впадины поглотили воина. Железный рот создания искривился в жестокой улыбке.
 
 
 
Сидя со скрещенными ногами в темноте потайной комнаты под залом аватара, Джайн Зар ощущала пробуждение Кроваворукого, словно ее голову прорезал клинок, – Кхаинов яростный вопль радости пронизывал каждую часть ее бессмертного существа.
 
Мощь аватара душила ее, угрожая захлестнуть душу лорда-феникса жаждой крови и гневом.
 
Рев прокатился по цепи бесконечности, вторимый тысячами аспектных воинов.
 
Она пробовала сопротивляться, но не могла сдержать его наплыв и была подобна листу, пытающему остановить пожар. Дар Кхаина вспыхнул внутри Джайн Зар и сорвался с ее уст завывающим криком ненависти.
 
 
 
Трижды тяжелые кулаки пробарабанили в дверь и остановились. Зал переполняла энергия, и казалось, будто кто-то выкачал из него весь воздух, и тепло, отливающее от величественного портала, заполнило освободившееся пространство.
 
Грозную тишину пропитывал смертельный потенциал. В тот же самый миг, когда последние отголоски оглушительного грохота и звон ударов растворились, послышалась следующая тройка нарастающих ударов.
 
Как и прежде, повисла почти полная тишина, и рокот чуть ли не целиком затерялся в громе молотящих ударов сердца и пульсации крови в горящих жилах. Сияние, струящееся через прореху между двумя дверями и из-под них, раскалилось добела, и треск пламени и скрип расширяющегося металла слышались даже через тяжелый портал.
 
В третий раз нечто непомерно мощное ударило по металлу, и на девятый удар двери распахнулись в потоке неистового света и жара.
 
Аватар Кхаина стоял на пороге тронного зала, и от его пылающего железного тела исходил дым. Он поднял руку, и кипящая кровь заскользила по его пальцам, а затем вниз до локтя, непрерывно капая на пол и оставляя испаряющуюся лужу багрового цвета. В другой руке он держал Плачущую Смерть, что увеличилась в размере пропорционально своему владельцу и теперь в три раза превышала экзархов, приветствовавших аватара своего кровожадного бога. С его спины свисал длинный красный плащ, пропитанный кровью и исходящий паром там, где он касался нагретой металлической плоти бессмертного.
 
Горящие угли его глаз вспыхнули, и волна жажды убийства затопила комнату, когда аватар уставился на разбудивших его экзархов.
 
Они упали на колени, испугавшись воплощения своего господина.
 
С металлическим грохотом он шагнул в главный зал. Падающие позади него расплавленные капли зашипели, когда аватар сделал еще один шаг вперед. Со скрежетом скручиваемого металла он повернул голову в одну сторону, а затем в другую, окидывая экзархов полным зловещей ненависти взглядом. Безгубый рот существа искривился в насмешливой улыбке.
 
Шорох холодного ветра проник в комнату, развевая гребни и плащи стоящих на коленях экзархов. Они подняли головы, изумившись этому беспрецедентному происшествию. Аватар посмотрел поверх них на двери комнаты, и его железная улыбка сменилась гневной гримасой. Они обернулись, чтобы взглянуть на объект его презрения.
 
У двери ждала Джайн Зар, скрестив Безмолвную Смерть и Клинок Разрушения у груди. От нее дул холодный ветер, рассеивая дым, образовавшийся во время пробуждения аватара. Не зная, что предвещала эта заминка, экзархи переводили взгляд с лорда-феникса на Кроваворукого и обратно.
 
Вспышка недовольства, разошедшаяся от аватара их бога, заставила воинов вскочить на ноги и инстинктивно направить оружие на незваного гостя. Джайн Зар не двигалась – взгляд ее кричащей маски был прикован к воплощению Каэлы Менши Кхаина.
 
Экзархи чувствовали, что смертным здесь было не место независимо от того, как сильно их изменили обстоятельства, и они направились к выходу, держась подальше от лорда-феникса. Когда последний из них удалился, за ней захлопнулась дверь.
 
=='''15'''==
 
 
 
Издав рев, аватар бросился в атаку, оставляя за собой след крови и огня, и метнул Суин Даэллаэ в голову Джайн Зар. Неподвижная, будто статуя, она позволила смертоносному лезвию пролететь на волосок от ее лица. Аватар затормозил, и пол под ним заскрежетал, когда его металлические ноги заскользили по голому камню. Он горой встал перед лордом-фениксом и наклонился, чтобы приблизить к ней свое лицо. Такова была его ярость в ответ на ее вызывающее поведение, что искры сыпались из глаз существа.
 
'''«Дочь. – Слово было произнесено мысленно, а не разошлось звуковыми волнами, однако комната все равно содрогнулась от его громкости. – Почему ты проявляешь к нам такое неуважение?»'''
 
– Ты уже забрал одного из моих, но больше ты никого не отнимешь, отродье Кхаина.
 
'''«Мы – Каэла Менша Кхаин! Мы берем то, что пожелаем. Дети Ультве разбудили нас, и теперь их судьба переплетена с нашей. Эта жертва была всего лишь началом. Дочь моя, велико будет кровопролитие, прежде чем мы вновь уйдем на покой».'''
 
– Я завершу войну до ее начала. Слишком многих из моего народа ты крепко ухватил за горло. Я не позволю тебе бросить в пламя собственного гнева еще больше сородичей.
 
'''«Дочь моя, ты не можешь остановить нас. Они позвали нас, и мы ответили. – Аватар выпрямился, и огненные языки и искры вспыхивали вдоль его рук, будто расходясь от раскаленной стали, формуемой литейным молотом. – Твой народ слаб. Они нуждаются в нас, чтобы выжить. Разве важны жизни нескольких, принесенные в жертву ради защиты остальных? Они охотно отдали себя нам, приняли на себя роль, которую мы им предложили. Дар, вложенный нами в сердце каждого из них, с нашим возвращением разгорается ярче».'''
 
– И все же здесь ты почивал, пока они в тебе не нуждались. Уроки, которые мы им преподали, путь, на который мы их наставили, держат тебя в узде, а также умеряют аппетиты Великого Врага.
 
'''«Они утонут в крови прежде, чем мы насытимся. Ты не можешь противиться нашей воле, ибо ты наша дочь».'''
 
– Я не стану служить тебе. Некоторые попали в ловушку твоей ярости, однако мы спасаем больше сородичей. Не быть тебе нашей погибелью.
 
'''«Ты не можешь жить без нас. Наши судьбы едины».'''
 
– Ты был моим отцом, однако моей матерью была Морай Хег, хозяйка самой судьбы. Азуриан своей рукой отвязал нас от судеб смертных. Мы не обязаны исполнять твои требования. Нас избавили от тебя, освободили из железной крепости, которую ты возвел вокруг нашего разума.
 
'''«И вы отказались от величайшего оружия, которое мы вам даровали! Только посмотри на них – они прячутся в тени, вздрагивают от движений в темноте. В этом народе не осталось никакого величия. Они не достойны твоей защиты. Отдай их нам, дочь моя. Собери нас вместе и позволь нам пировать ими, пока мы не вернем себе мощь и единство. Мы освободим тебя от власти того, кто расколол нас».'''
 
– Нет! Мы более не станем рабами ни богов, ни самих себя.
 
'''«И таким образом вы плените себя. Вы угасните и потухните, будто свечи, вместо того чтобы ярко запылать, как костры».'''
 
– Уж лучше так, чем быть рабом убийцы родни. Нет ничего, что бы ты ни пожелал подчинить своей воле, и ради этой цели ты воспользуешься нами и уничтожишь. Эльданеш отказал тебе по веской причине, нарушитель клятв.
 
'''«Ты не существовала бы без нас, дочь моя. Ты говоришь о хозяйке судеб, но забываешь, что именно она умоляла нас раскрыть ей тайны ее собственной крови. Крови! Во всем она – решающий участник: она зовет нас на войну и отправляет в могилу. Дочь моя, кто знает о крови больше нас?»'''
 
– И все же именно баньши мучили тебя: твоих собственных дочерей, столь омерзительно зачатых, отправили назад, дабы они преследовали отца своими стенаниями. Мы сказали тебе, что даже могущественный Каэла Менша Кхаин падет. Слышал ли ты свою собственную погибель в наших криках?
 
'''«Мы отсекли руку твоей матери, чтобы избавить себя от этих назойливых воплей, и все же ты здесь, вопишь нам в ухо, ведьма Морай Хег. Что должны мы сделать, чтобы избавить себя от твоего тиранства?»'''
 
– Отпусти их. Вынь свой клинок из их сердец и разреши им познать покой.
 
Аватар опустился на колено, и текущий в его теле жидкий огонь потускнел, обнажив скрипучий потресканный металл. Титан протянул свою окровавленную руку и положил ладонь на ее плечо, замарывая гребень лорда-феникса кровью, сочившейся из его сочлененных пальцев.
 
'''«Ты наша дочь, и мы не отречемся от тебя, однако мы не можем выполнить твою просьбу. Ты бросишь нас в бездну, забытых и слабых, тогда как нас следует вознести на золотые троны и чествовать как владык эльдар».'''
 
Джайн Зар наклонила голову в сторону его необъятного тела и коснулась лбом горячего металла его груди. Она чувствовала ровный стук, хотя и знала, что у колосса не было физического сердца.
 
'''«Вселенная не знает покоя. Они все умрут без нас».'''
 
– Тогда позволь нам умереть!
 
'''«Подобное вас не спасет».'''
 
Она отстранилась, вырываясь из объятий аватара. Когда она выпрямилась, он встал, и его внутренние огни с треском зажглись вновь, омывая лорда-феникса своим красноватым сиянием.
 
– Мы не вернемся в те кровавые дни, когда миры-корабли разрывали себя на части по твоему приказу. У нас есть Путь, чтобы усмирять невоздержанность. Теперь ты в плену – лишь оружие, которое в нужный момент можно вытащить из ножен, и не более.
 
'''«Позаботься о клинке, поскольку он все еще может нежданно выскользнуть из ножен и порезать тебя».'''
 
– Пока я здесь, этому не быть. Мы не прекратим сопротивляться тебе и держать тебя в цепях, как ты удерживал в цепях Ваула. И, когда придет Рана Дандра, ты послужишь своей цели и умрешь вместе с остальными.
 
'''«До Раны Дандры еще целая эпоха, дочь моя. Есть и другие, которым не достает твоего терпения».'''
 
– Что ты имеешь в виду? Какие другие?
 
Аватар оскалил в ухмылке острые зубы.
 
'''«Когда ты выполняешь поручения богов, будь уверена, кому из них ты служишь, дочь моя. Ты дочь Каэлы Менши Кхаина и Морай Хег, но также и невеста смерти».'''
 
– Смерти не существует, только возвращение в бесформенное состояние. Я знаю, ибо я прошла по этой дороге.
 
'''«Небеса пали, и ваш смертный рай оказался потерян, однако этот новый век еще молод. Спроси нас, дочь, как империи могут возвыситься и пасть в течение эры. Внемли нашим рассказам о глупости смертного нетерпения и воскрешении мертвых».'''
 
Аватар поднял свое копье, Суин Даэллаэ, и громкий пронзительный визг вырвался из оружия, эхом разносясь по комнате и меняя тональность, пока все вокруг не огласилось его притупляющей чувства какофонией. Джайн Зар услышала мелодии внутри себя и поняла, что отчасти прислушивалась к собственному голосу. Встретившись с воплощением Кхаина, лорд-феникс не могла не задуматься об его оружии, Плачущей Смерти, аспект которого она переняла, чтобы стать Воющей Баньши. Неужели это все, чем она была, если обличить все иные пути? Оружием?
 
Ещё нет. Народ Ультве нуждался в альтернативе войне, предлагаемой Кхаином. Вот почему Азуриан послал ее. Столкнувшись с пылающей волей Кхаина, с едва сдерживаемой жаждой кровопролития, она вспомнила, каково это испытать жажду насилия, жившую внутри всех эльдар. Для ее преодоления и был создан Путь – будь то обуздать желание обратиться к жестокости ради мести, правосудия, искусства или выживания.
 
Именно это и являлось ее миссией – изменить направление войны с орками и спасти свой народ.
 
Она подняла Жай Моренн, и ее серебряный клинок поймал свет от огня Кхаинова оружия. Казалось, что холод Безмолвной Смерти поглощал тепло, словно пустота, засасывающая энергию звезд.
 
– Я провела достаточно времени, потакая твоему высокомерию, пустое ты создание. Теперь я иду сражаться, чтобы спасти твой народ.
 
'''«И когда ты одержишь победу, не забудь поблагодарить нас, дочь моя».'''
 
 
 
Без Данаэша храм казался просторнее и менее гнетущим. Как и другие храмы Кхаина, где тренировались аспектные воины, святилище Воющей Баньши, известное тем, кто проходил через его зауженные кверху костяно-белые двери, как храм Последней вести, находилось рядом с залом аватара Кхаина. Здесь структура мира-корабля не была пронизана кристаллическими путями бесконечной цепи, а вместо нее стук аватарова сердца пульсировал вдоль костяных выступов и гудел в переплетениях сухожилий.
 
Святилище располагалось на краю территории Кхаинских храмов – в центре замерзшего озера, к которому вела одинокая узкая дорога, мощенная черным камнем. Безоконный храм торчал из закованной во льду воды словно белокаменный сталагмит, и его единственная дверь служила первым и последним порталом в царство Воющих Баньши.
 
На нижних этажах здания находился комплекс тренировочных залов, комнат для медитаций и оружейная, и все они располагались вокруг винтовой лестницы, что вела в санктум на вершине. За остроконечной аркой входа в круговое святилище бросалась в глаза монохромная мозаика, украшающая пол своим узором, – белый и бледно-голубой цвета изображали кричащее лицо баньши, чей лоб отмечала руна их аспекта. Тысячи крошечных плиток были так искусно уложены, что в мерцании черных свечей, служивших единственным источником света в святилище, казалось, что лицо время от времени менялось, принимая облик огнеглазого Каэлы Менши Кхаина с разинутым ртом, откуда лились пламя и кровь.
 
Повернувшись лицом друг к другу и скрестив ноги, семеро оставшихся последователей Данаэша сидели кругом. Воины были облачены в доспехи, а шлемы с богато украшенными гривами лежали на полу перед каждым из них.
 
Впервые Таллитея чувствовала прикосновение аватара после того, как научилась создавать боевую маску, что отделяла воинскую сущность от остальной части ее личности. До того, как девушка пришла в храм Последней вести и впитала учения Данаэша, зов Кхаина был едва различим и вызывал у нее беспокойство, из-за которого она становилась вспыльчивой и чувствовала себя неуютно рядом с другими.
 
Теперь, когда она научилась проникать в ту часть себя, которая желала смерти, процветала на конфликте и волнении от противостояния, пробуждение аватара ощущалось как непрерывный боевой бой барабанов, что стучал в такт пульсации в ее груди. На пути к остальным Таллитея почувствовала непреодолимое желание начать мантры закрепления боевой маски, однако понимала, что подобное она могла безопасно проделать только в храме.
 
Она задыхалась от нетерпения, поднимаясь по лестнице в санктум, и отсутствие Данаэша поразило ее, будто удар молота, когда она обнаружила пустые доспехи экзарха на стойке в оружейной комнате под святилищем.
 
– Я никогда особо не понимала, что значит быть молодым королем, – призналась она остальным.
 
Они понимающе кивнули, взвешивая свои движения, хотя каждый из них явно был на взводе, воодушевленный растущей силой смертного воплощения их кровавого господина.
 
– Нам известны ритуалы, – сказала Анотезия, отбрасывая с лица светлые пряди волос. Она посмотрела на серебряный грааль и изогнутый нож, стоявшие на постаменте, где Данаэш раньше проводил церемонии. Каждый уже пролил свою кровь в чашу, что являлось частью ритуала вхождения. – Один из нас должен возглавить храм.
 
– Не я, – быстро ответил Надомеш. Он отвел глаза от пронзительных взглядов остальных. – Я... я думаю, это шаг на пути к ловушке. Разве вы не слышите?
 
Таллитея понимала, о чем он говорил. Жалобный шепот доносился из комнаты внизу, где пустые доспехи Данаэша психически пели, тоскуя по своей потерянной душе. Меланхоличная панихида также содержала и приглашение – ноту надежды возродиться, предложение бессмертия тому, кто осмелится занять место экзарха.
 
– Нам известны последствия, – сказала Анотезия. – И все же мы должны это сделать. Дух Кхаина заберет любого, кто не носит маску как подобает. Кто-нибудь из вас уверен, что их маска не соскользнет в бою и что своими глазами, которыми вы сейчас смотрите на меня, вы не узреете охватывающей нас порочности?
 
– Я не знаю, что сотворила, будучи Воющей Баньши, и даже не хочу пытаться вспомнить, – пылко проговорила Катллейн. Ее глаза мелькнули в сторону снаряжения жрицы Кхаина, но она не вызвалась взять его в руки.
 
Таллитея с трудом сглотнула, разрываясь между желанием увидеть церемонию в действии и страхом. Внутри нее крик Баньши набирал силу, становясь все громче, требуя высвобождения. Она боялась, что, если в ближайшее время не наденет боевую маску, вопль все равно вырвется, и кто знает, к каким катастрофическим последствиям это приведет?
 
Она уже собиралась встать, напрягая мышцы ног, чтобы подняться, когда с лестницы донесся ледяной ветер и взъерошил гребни их шлемов, обдав холодом непокрытые лица воинов. Поток воздуха задул свечи, погрузив собравшихся в кромешную тьму. Таллитея подавила крик и ощутила обуявшее остальных беспокойство, а затем услышала шорох доспехов, когда некоторые из Воющих Баньши встали.
 
Воздух вырвался из комнаты, и с лестницы полилось бледное сияние, которого едва хватало, чтобы осветить пол на несколько шагов. Они обернулись, чтобы взглянуть на незваного гостя. Сапоги незнакомца медленно и размеренно стучали по камню, возвещая о его приближении, и каждый новый стук шагов звучал громче и громче и все больше походил на треск закрывающейся крышки гроба. С подступом гостя освещение становилось ярче, и, хотя сияние все еще отличалось трупным оттенком, оно расходилось до дальних пределов храма.
 
Таллитея непроизвольно ахнула, когда она посмотрела вниз и увидела, что лицо Баньши на полу вновь изменилось. В бледном свете казалось, что дочь Кхаина и Морай Хег закрыла рот, а ее грива превратилась в гнездо змей, овившихся вокруг ее головы.
 
С лестницы вышла их богиня, обретшая плоть. Облаченная в черный костяной доспех, она была на голову выше любого из них, а ее соболиная грива свисала до пола. В одной руке лорд-феникс держала глефу со светящимся лезвием, а в другой – трискель, вдоль трех рукоятей которого горело черное пламя, что отбрасывало танцующие тени.
 
До Таллитеи дошел слух о том, что Буря Тишины прибыла на Ультве, однако увидеть Джайн Зар вживую, встретить ее в храме Последней вести было поразительно. Слезы текли по лицу девушки, и она стояла, дрожа от шока, пока лорд-феникс медленно пересекала зал, и мозаика под ней рычала и искривлялась в меняющемся освещении.
 
– Вашего экзарха забрали, – тихо произнесла Джайн Зар. Ее голос отличался мягкостью, и почти невозможно было представить, чтобы он принадлежал той, что обучила их крадущему крику. Она приложила рукоять Клинка Разрушения к подставке для грааля, и чаша вспыхнула черным огнем, обратившись в жаровню. Безмолвную Смерть она повесила на сам постамент, как будто ей всегда там и было место.
 
Лорд-феникс окунула палец в пламя, и после того, как она вытащила его, горящая кровь зашипела на его кончике.
 
– В этой битве вы будете танцевать вместе со мной.
 
 
 
Ничего не изменилось, кроме лиц.
 
Джайн Зар помнила, как стояла перед первыми воинами Ультве. Данаэш всегда был самым пылким из них, и хотя ее разочаровало то, что он поддался ловушкам Кхаина, он слыл хорошим лидером. Теперь воина не стало, и его дух спасся от Той-что-жаждет, поглощенный физическим аватаром Каэлы Менши Кхаина. Сколько эльдар последовало за Данаэшем в этот тупик? Кто из стоящих перед ней попадет в ловушку?
 
Ни один из собравшихся не дрогнул, когда Джайн Зар двинулась по кругу, рисуя руну баньши на их лбах шипящей кровью. Благоговение светилось в их глазах, и от этого ей становилось не по себе. Храм Последней вести был одним из ее первых святилищ после катастрофы, постигшей азур. Память о лорде-фениксе все еще ярко горела в воспоминаниях храма: ее наследие пронизывало кость и камни, вплоть до фундамента Ультве, поскольку он был возведен прежде остальных посвященных Кхаину.
 
Когда круг замкнулся, она жестом велела воинам взять шлемы и встать. Ненависть нарастала, и их гнев вскипал. Лорд-феникс внимательно наблюдала за каждым из воинов, видя, как стекленели их глаза по мере того, как формировались боевые маски, отсекая сочувствие и сострадание, запечатывая воспоминания о близких и родных.
 
– А как же слова? – спросила одна из них, которую, как лорд-феникс знала из храмовых воспоминаний, звали Таллитея. – А как же мантра?
 
– Я Буря Тишины, – ответила Джайн Зар. Она повернулась и взяла в руки Жай Моренн. На острие клинка отражался черный огонь жертвенного грааля. Она осторожно поворачивала оружие так, чтобы отблески пламени заплясали на лицах ожидающих Воющих Баньши. Когда каждый взглянул на перемещающуюся искру тьмы, переход завершился, и все сочувствие, милосердие и любовь исчезли из их мыслей. – Мне не нужны слова.
 
После этого они подняли и натянули свои шлемы, произведя физический аналог метафорического надевания боевой маски. Джайн Зар не ощущала их прежних личностей в духе святилища – все они преобразились правильно и всецело.
 
В зале не осталось ни одного эльдар – только Воющие Баньши, королевы-воины Кроваворукого.
 
Джайн Зар запрокинула голову и закричала, ее дочери завопили вместе с ней, и, когда ночные свечи вновь вспыхнули вокруг них, потолок святилища окутало извивающееся черное пламя.
 
 
 
Пока шли последние приготовления, Джайн Зар наблюдала за экзархами в комнате, примыкающей к тронному залу аватара, куда инкарнация убийства вернулась на время подготовки Ультве к атаке.
 
Первым заговорил Дуротиан из Темных Жнецов.
 
– Не совсем то, что хотелось бы, твой военный план. Прислушайся к аватару. – Черепная маска скрывала лик экзарха Темных Жнецов, и Джайн Зар не могла не представить себе лицо первого эльдар, облаченного в его одеяние.
 
– Нам не нужен кулак Кхаина, – ответила Джайн Зар. – Я поведу аспекты в бой.
 
– Ты всего лишь одна, пусть и лорд-феникс, но не сам лорд Кхаин, – возразил Дуротиан. – Ты представляешь один аспект, а он – множество, Кроваворукий.
 
– Я не планирую массированную атаку, – напомнила она собравшимся экзархам. – Малейший порез, единственная разорванная нить изменят судьбу орков. Я видела это – добиться цели можно и силами небольшого отряда.
 
– Аватар ведет нас, и мы следуем за ним, дочь Морай Хег, – сказал Жалящий Скорпион Тар-Дуат. Он разомкнул и сомкнул свою силовую клешню, волнуясь из-за необходимости отказать лорду-фениксу, однако слова выдали его решение. – Баньши призывает нас, и я внимаю ее зову, но она не вправе приказывать.
 
– Еще одна битва, предвиденная Эльдрадом, поможет Ультве уберечься от опасности, – возразил Нафериут.
 
– Эльдрад ошибается, – отрезала Джайн Зар. – Он втянет мир-корабль в завоевательную битву, которая приведет к гибели сотни эльдар, а вас – к катастрофе, что погубит миллионы. Кто этот провидец, чьи слова вы так высоко цените? Выскочка. Он даже не пережил Падения, и все же вы готовы последовать за ним на такую бойню?
 
– Он – проводник, провидец путей, следующий по древнейшим тропам. – Еще один из Зловещих Мстителей, Луашафар, высказался в поддержку Эльдрада. – Он уже много раз предотвращал несчастья, и мы верим его словам.
 
– Не он возглавляет совет провидцев. Даэнсирит – старшая среди них, и она дала мне свое полное согласие.
 
– Если разногласия разобщили провидцев, то это их вина. Как один мы проголосовали, – возразил Луашафар.
 
Джайн Зар посмотрела на экзархов и поняла, что они не поддадутся на уговоры. Если бы она прибыла раньше, до пробуждения аватара, то, возможно, убедила бы их принять участие в ее небольшом предприятии. Теперь, когда в их сердцах звучала боевая песня Кхаина, было уже слишком поздно. Они последуют за своим богом войны навстречу победе или гибели, а Кхаин желал несметного кровопролития превыше всего остального.
 
Луашафар правильно заметил. Даэнсирит была слишком слаба: ей не следовало позволять Эльдраду устраивать параллельные приготовления. Тем не менее лорд-феникс не собиралась беззаботно вмешиваться в дела провидцев, поскольку они были личностями тонкими и гордыми.
 
Она больше ничего не сказала экзархам, утомленная их обществом и иссушающим присутствием аватара за дверями тронного зала. Лорд-феникс в них не нуждалась. Она была Бурей Тишины и имела право вести воинов своего храма туда, куда пожелает. Прежде чем могучая военная машина Ультве заработает по полной и втянет их всех в катастрофическую тотальную войну, она убьет этого тревожного чужака и изменит курс будущего во благо своего народа. В свете такого развития событий даже Эльдрад будет вынужден признать, что его план не имел никакого смысла.
 
Джайн Зар пришлось изменить свою стратегию с тех пор, как она прибыла на гигантский корабль, однако все же ее замысел вселял наибольшую надежду на мир между Ультве и Ануивеном и даровал возможность спасти эльдар от катастрофы.
 
=='''16'''==
 
 
 
С балкона, выходящего на террасы, что вели вниз к порту Последнего звездного блеска, Эльдрад наблюдал за сборами воинства Ультве. Он сидел на низком мягком табурете с лунной лирой на коленях и лениво водил большим и указательным пальцами по струнам, импровизируя на ходу.
 
Звездное поле, проглядывающееся сквозь силовой купол над гаванью, заполняли флотские корабли, прибывающие и отбывающие с трех причалов, отведенных под военные нужды. Изящные очертания кораблей проплывали на фоне разноцветных вспышек звезд, затронутых искажающим эффектом края Ока Ужаса. Эльдрад знал, что если он отправится на другую сторону мира-корабля, то всего лишь через один день пути сможет взглянуть на бурлящие глубины сердца Хаоса. За исключением провидцев и нескольких эстетов, большинство эльдар покинули те платформы и перебрались в поселения, обращенные к незатронутой заразой части Галактики.
 
Он уже некоторое время наблюдал за процессией военной техники и экипажей, оторвавшись от пряжи, чтобы прояснить свои мысли. Под ним маленькие, будто мыши, ряды стражей в черных доспехах выстроились вокруг желтых знамен своих отрядов. Их было всего несколько сотен, однако число воинов росло с каждым периодом, по мере того как все больше обитателей искусственного мира направлялись к храмам аспектных воинов.
 
Являлось ли происходящее выдающимся достижением или шагом назад? Эльдрад уважал усилия Азурмена по внедрению порядка и дисциплины Пути на мирах-кораблях, но разве он должен был ставить во главу угла воинственность?
 
Он пожал плечами, проводя большим пальцем по своему инструменту, чтобы отыграть несколько нарастающих диссонирующих нот. Способность сражаться являлась необходимым злом, и сдерживание естественных порывов, которые сопутствовали кровопролитию, оказалось столь же важным. Достаточно было взглянуть на троглодитскую деградацию Комморры, чтобы узреть, до каких глубин мог опуститься ничем не стесненный эльдарский разум.
 
С легкостью паря над полом, гравитационные транспортеры «Волновой змей» извивались по бульварам к погрузочным причалам. Каждая из машин ненадолго останавливалась, чтобы отряд стражников взошел на борт, отчего линия транспортеров походила на сетчатое существо, проскальзывавшее через огромные ворота в доки.
 
– Смотришь на плоды своего высокомерия, Эльдрад?
 
Он обернулся на голос Даэнсирит. Провидица была облачена в свои полные регалии: руническая броня лежала поверх ее одежды, должностной жезл она держала в одной руке, а щит из призрачной кости – в другой.
 
– И он продолжал играть, пока искусственный мир пылал, – добавила она. – Мне не стоит удивляться тому, что тебе приносит немалое удовольствие игра на струнах, ведь ты, по-видимому, очень хорошо умеешь дергать за ниточки своих марионеток.
 
– Ты прекрасно знаешь, что я шагал по Пути музыканта, когда отошел от провидчества. Я нахожу сходство между предвидением и музыкальным произведением удивительным. Мы слышим не только ноты, но и паузы между ними. Важно не только то, что мы видим, но и то, что сокрыто от нас. Многие выводы можно сделать из отсутствия или неналичия.
 
Его пальцы проворно танцевали, и подобная веселая атмосфера больше ассоциировалась с шумными заведениями, где обычно собирались внемиряне и изгнанники, вроде тех, кого привела с собой Джайн Зар. Во время его игры чуждая, неприятная контрмелодия усиливалась и унималась.
 
– Высокомерие? – сказал Эльдрад, возвращаясь к предыдущему обвинению. – Дабы защитить мир-корабль от всех угроз?
 
– Дабы противопоставить себя воле Азуриана.
 
– Даэнсирит, боги мертвы. – Он взял три нисходящих меланхоличных аккорда. – Тех, кто пережил Войну на небесах, поглотил Великий Враг.
 
– Пылающий идол, который ведет нас на войну, наверняка имеет иные соображения по поводу смерти богов.
 
– Ты такой же оракул Морай Хег, как лорды-фениксы – исполнители воли Азуриана. – Его игра стала бурной, отрывистой. Пристальный взгляд провидца устремился назад, через весь Ультве, на бурлящую бурю Хаоса, которую невозможно было увидеть с этой части мира-корабля. – Новая сила обрела мощь, потому мы должны сделать все, чтобы дать ей отпор.
 
– Без моего знания путей ведьмы у нас не было бы провидцев, – парировала Даэнсирит. – Я не знаю, какие обещания ты дал Чаритасу и Лицентасу, но надеюсь, что они стоят тех жизней, которые ты собираешься растратить.
 
– Обещания? Ты говоришь так, будто я в каком-то смысле занимаюсь политиканством.
 
– Эльдрад, не делай из меня дуру. Я знаю, что ты хочешь управлять советом. Ты подрываешь мои решения и действуешь против моей воли.
 
– У нас совет, а не тирания. Твое слово – первое, но не последнее. Если твои аргументы не могут убедить остальных, возможно, тебе следует поглубже изучить риторику.
 
– Послушай меня! – Резкий звук голоса главы совета заставил его прекратить игру и поднять глаза. – Ты одарен более, чем любой другой провидец, но твои суждения ошибочны. Ты думаешь, мы можем нанести ответный удар по Той-что-жаждет? Ты действительно полагаешь, что если будешь переманивать других ложными надеждами, то сумеешь заполучить власть, которую ты так желаешь?
 
– Заслуживаю, – тихо сказал он. – Власть, которую я заслуживаю.
 
Он кивнул в сторону пояса ясновидицы, и при его мысли ее мешочки открылись, выплюнув наружу многочисленные руны из призрачной кости. Они закрутились спиралью вокруг Даэнсирит, и ее лицо искривилось от шока: руны провидица были привязаны к его разуму, предположительно отвечая только на мысли владельца.
 
– Сила относительна, Даэнсирит. – Эльдрад встал и положил лунную лиру. – А сколько таких рун я обнаружил? Ты принесла мудрость Морай Хег? Суеверие и слепое размахивание руками по сравнению с той точностью, которую я привнес в наше ремесло. И твои усилия в предсказании – с таким же успехом ты могла бы слепить из сырой глины комок и назвать себя скульптором. Я привел нас к новым горизонтам понимания. Я повел нас по тропам, о которых даже не мечтали бормочущие оракулы Галь-Шатота и Биель-Танига.
 
– У меня и так больше власти, чем у любого из вас. Я видел дальше и больше путей, чем все остальные члены совета вместе взятые. Я общался с советами на другой стороне Галактики. Мы действуем так, будто мы одиноки, но это не правда. Намек на угрозу – и мы бежим прятаться. Трусость! Мы не преодолеем препятствия, воздвигнутые против нас, избегая их.
 
Он подошел к балюстраде балкона и посмотрел вниз на гравитационные танки «Сокол» и гравициклы «Випера», роившиеся внизу.
 
– Взять, например, этих орков. Джайн Зар хочет подтолкнуть их на другой путь, который на время обогнет Ультве. Я предлагаю уничтожить их прямо сейчас и покончить с угрозой. Давайте завершим то, что не сумели люди. Эти звери вновь множатся, в то время как наш взгляд притянут к более ярким, более манящим огням. Эти животные лишь отвлекают, поэтому нам нужно полностью избавиться от них.
 
– Ты хочешь уничтожить их?
 
– Если бы такое было возможно, но я думаю, что нет. Давайте пока сокрушим их и сосредоточимся на более достойных целях.
 
– Эльдрад, ныне выживание – наше единственное спасение. – Она вздохнула, и ее плечи поникли. – Мы должны осторожно собрать то немногое, что осталось от нашей цивилизации. Удача и отдаленность спасли нас от худших проявлений Падения, и Путь, показанный нам азуриа, открыл эльдар дорогу вперед. Не думай, что ты сможешь возвратить то, что мы потеряли. Ты заглядываешь в хранилища и ступаешь по тропам назад в прошлое, однако не видишь того, что стало с нашим народом. Мы не можем и не должны возвращаться в то время. И уж если нам и суждено угаснуть, то так тому и быть, ибо вновь прийти к процветанию – еще большая глупость.
 
– Как легко ты отбрасываешь будущее тех, у кого еще есть время прожить его.
 
– Эльдрад, ты не чувствовал приближения Той-что-жаждет. Ты принадлежишь к поколению, рожденному с этой заразой, но лишенному знания о том, что существовало раньше. Ты блаженен в своем невежестве и понятия не имеешь о том, что мы действительно потеряли и что приобрели.
 
– Обвинение, легко брошенное той, что видела, как всю нашу цивилизацию довели до разорения! – Эльдрад схватил лунную лиру и зашагал вперед, проходя мимо провидицы. Он остановился и ткнул инструментом в сторону Даэнсирит. – Ты слишком поздно раскаиваешься за свои прегрешения против эльдарского народа. Ты носишь свою вину, словно мантию, – не пытайся повесить ее на мои плечи. Твое время прошло, дочь Морай Хег, и пришло мое.
 
– Эльдрад, ты слишком самонадеян, чтобы руководить. Такая уверенность порождает лишь ошибки. Ты глух к мудрости других, даже азуриа.
 
Не успев ничего ответить, Эльдрад увидел, что одна из рун Даэнсирит, которую он вынул из ее пояса, вертикально вращалась вокруг своего центра. Баньши. Он опустил барьеры, удерживающие его разум в узде, и позволил своему существу затечь в цепь бесконечности и пронестись по каналам, чтобы затем попасть в Паутину за ее пределами.
 
Улетел корабль – корабль изгнанников, который доставил Джайн Зар на Ультве. Он чувствовал, как Буря Тишины пронзала прядильную сферу, словно осколок льда. С ней был отряд павшего молодого короля.
 
Ультай-дас начал тщательно расплетать пряжу, распутывая нити судьбы, которые он связал в свой план по нападению на орков. Некоторые тропинки исчезали, ускользая из его рук, поскольку действия Джайн Зар изменили ход будущего.
 
Одна из них, его собственная нить, начала расходится, словно расплетаемый шнур, и его определенная судьба обратилась в десятки потенциальных дорожек.
 
Он услышал, как Даэнсирит вздохнула, и почувствовал ее присутствие, подталкивающее его по одной из расходящихся тропинок. Эльдрад отважился последовать за ее паутинным призраком и наткнулся на зрелище великой битвы – Ультве пылал, пока зеленокожие дикари бесновались в доках под ними.
 
Дым заполнял проходы, марая стены, а по причалам текли красные реки, начинающиеся от груд мертвых тел. Странные двуногие звери скакали в коридорах и ликовали, в то время как дикари выкрикивали свои вопли, прорываясь через купола искусственного мира, подобно потоку.
 
Он содрогнулся, почувствовав боль бесконечной цепи, когда чужацкие псайкеры с вылетающими из глаз психическими вспышками, бормоча и визжа, вонзили свои медные посохи в ее хрустальные вены. Духи его предков вопили от подобного осквернения.
 
С бешено колотящимся сердцем он отпрянул и повернулся лицом к старшей провидице.
 
– Отзови атаку, – настаивала Даэнсирит. – Посмотри, что случается, когда ты бросаешь вызов воле Азуриана.
 
– Это не наказание, насланное мертвым богом, а цель миссии Джайн Зар. – Высокомерие лорда-феникса раздражало Эльдрада даже больше, чем снисходительный тон его руководительницы. – Она хочет привести орков на Ультве, а не сбить их с курса.
 
– Какая нелепость! Зачем лорду-фениксу понадобилось подвести такую беспощадную войну к берегам нашего искусственного мира? Не это, а твое сопротивление навлечет на нас гибель.
 
– Действительно, зачем? – промолвил Эльдрад, возвращаясь в собственное тело. Он почувствовал обжигающую рябь от находящегося поблизости аватара и бросил взгляд вниз. Экзархи вели многоцветные отряды оставшихся аспектных воинов к вратам, а во главе войска ступало пылающее воплощение Каэлы Менши Кхаина. Все остальные жители бежали прочь перед аватаром и его учениками, полностью покинув порт Последнего звездного блеска.
 
Стук сапог и воинственные песнопения забирающихся на борт отрядов заполняли пустые залы – далекие и мрачные слова расходились эхом, будто доносясь из древних эпох. Определенные фразы раздавались по округе, звуча все громче и громче посреди мириад стихов.
 
Кровь течет, гнев вскипает, смерть просыпается, война зовет.
 
Ситуация быстро приближалась к точке невозврата, после которой будущее уже не могло кардинально измениться. Он гордился тем, что видел дальше остальных, однако неизбежность орочьей атаки была подобна вуали, натянутой на его глаза.
 
И все же должен был существовать иной путь, сокрытый от других, что позволил бы ему увести мир-корабль подальше от кровопролития, которое Джайн Зар, казалось, намеревалась обрушить на их головы. Если Буря Тишины не желала подчиняться, тогда, возможно, еще более разрушительную силу можно было обернуть на пользу дела.
 
Эльдрад нырнул обратно в пряжу, следуя за пламенным хвостом руны Кхаина в жар тысячи битв. Он прочесывал ее вдоль и поперек, отслеживая вариации далекого будущего, сокрытые от глаз его товарищей, однако во всех них эльдар видел бойню, учиненную орками на Ультве. Такая неразборчивая резня, бездумная и безразличная к сложным переплетениям нитей, что позволили этому ужасу случиться.
 
В отчаянии он бросился еще глубже в паутинную пустоту, преследуя полуразличимые возможности и отчасти вероятные судьбы. Здесь он отыскал многообещающую почву, на которой мог посеять собственные планы, – видения сгорающих тысячами орков, аватара, ведущего армию Ультве против их отвратительных городов, и кораблей эльдарского флота, очищающих здания зеленокожих с небес.
 
Не обращая внимания на Даэнсирит, он зашагал прочь, направляясь обратно к залам провидцев, что располагались далеко отсюда – в сердце искусственного мира. Его ноги ступали сами по себе, и на ходу Эльдрад сфокусировался на разматывании нитей, за которые он ухватился, пытаясь отыскать способ устремить судьбу Ультве и его жителей по этому выгодному пути.
 
Он едва расслышал настойчивый вопрос Даэнсирит:
 
– И что ты собираешься делать?
 
– Все, что угодно, лишь бы уберечь нас от опасности, – ответил он.
 
=='''IX'''==
 
 
 
Мауган Ра говорил через плечо, ведя их через большой вестибюль.
 
– Я действительно думал, что никто больше не придет. За исключением злоумышленников. С тех пор, как появилась Та-что-жаждет, многие из них показывались здесь.
 
Первая же дверь, через которую они прошли и из которой Мауган Ра изначально вышел, привела их в небольшой кабинет, не более дюжины шагов в ширину, с винтовой лестницей из белого камня на другом конце. Вдоль стен тянулись полки, что ломились от кристаллов данных, нагроможденных друг на друга. Их было так много, что некоторые из них свалились и лежали на покрытом тонким ковром полу.
 
К одному углу были придвинуты стул и стол, к другому – низкая койка. Тарелки и иная посуда были аккуратно сложены на полу рядом с лестницей. На столе стоял считыватель кристаллов, а его проектор излучал свет, который они видели из фойе.
 
– Ты здесь живешь? – Азурмен осмотрел комнату и ее внутреннее содержимое. – Лишь здесь?
 
– Конечно, нет, – сказал Мауган Ра. – Я здесь только ем, сплю и учусь. Работаю же я по всей библиотеке.
 
– Та-что-жаждет. Уже второй раз ты используешь этот титул.
 
– Новый бог. – Мауган Ра посмотрел на них так, словно его слова послужили достаточным объяснением. В ответ на их непонимание он от неуверенности нахмурился. – Он существует: наши исследования и даже таковые за пределами библиотеки доказали это.
 
– За пределами библиотеки? – Азурмен более внимательно изучил кристаллы данных. – Вы не покидали ее со времен Падения?
 
– Падение? Довольно уместно. – Он вздохнул. – Нет, я еще не выходил из библиотеки. Я и не мог, поскольку без меня наставники вряд ли выживут.
 
– Ты все еще ухаживаешь за ними? – Джайн Зар пришла в еще большее замешательство. – А где они сейчас?
 
– Будет очень непросто ... объяснить. – Мауган Ра подошел к винтовой лестнице и положил руку на перила. – Полагаю, вам следует про это узнать. Следуйте за мной.
 
Они поднялись на несколько этажей, проходя через полупустые комнаты, где стояли лишь прозрачные кристаллические проекторы и стулья с высокими спинками. Кто-то открыл все архивные колонны и, очевидно, вынул кристаллы – вероятно, они были сложены в комнате Маугана Ра.
 
Эльдар завершили прогулку в длинном зале с высокими окнами, сквозь которые проникал серебристый свет захваченной звезды Биель-Танига. Ряды обитых скамеек стояли вокруг центрального помоста, будто приготовленные для аудиенции или конференции. На возвышении громоздился большой постамент, а в его центре лежал заполненный белым туманом шар размером примерно с два кулака.
 
Взгляд Джайн Зар приковался к шару и клубящейся внутри него дымке, однако Мауган Ра прошел мимо, не обращая на сферу никакого внимания. Он повел их в дальний конец зала, к алькову шириной чуть больше десяти шагов. Пол и стены внутри углубления были выложены белой керамической плиткой, инкрустированной круглыми самоцветами.
 
– Я иногда хожу пешком, чтобы скоротать время, – объяснил Мауган Ра, – но этот путь быстрее, и я думаю, что мы оставим подробную экскурсию на другой раз.
 
Он прикоснулся костлявым пальцем к одному из камней, и альков растаял. Голова Джайн Зар несколько мгновений гудела от эха и бледного света, а затем белые плитки вернулись на место, сливаясь в калейдоскопе остаточных образов.
 
Она обернулась и обнаружила другой зал, меньше предыдущего. Вдоль стен по обеим сторонам комнаты тянулись столы, и еще больше кристальных хранилищ стояли в ряд, расходясь от транспортера. За одним из столов справа, примерно на треть пути к другому концу, сидела фигура, сгорбившись над считывателем.
 
– Судьбозов Инниатанас, – объявил Мауган Ра, ступая на лакированные деревянные половицы. – Один из тех, кто познал воронье касание. Верховный дознаватель третьей сферы, хранитель эзотерической арки.
 
Закутанная в одежды фигура не двигалась – его застывшее напряженное от средоточенности лицо освещалось сиянием кристального считывателя. Растопыренные тонкие пальцы Инниатанаса лежали на поверхности стола.
 
Когда они приблизились, судьбозов не шевельнулся и не выказывал ни малейшей реакции. Подойдя ближе, Джайн Зар встревожилась неподвижностью ученого, и ее беспокойство только усиливалось, пока они стояли рядом с живой статуей, что будто бы даже не знала об их присутствии.
 
Кожу судьбозова испещрял изящный узор линий, похожих на тонкие нити паутины – настолько тонкие, что их едва можно было разглядеть по отдельности. Они также выползали из рукавов его мантии, привязав ученого к столу.
 
Азурмен протянул ладонь, чтобы смахнуть нити, но Мауган Ра схватил его за руку и покачал головой.
 
– Я бы не стал к ним прикасаться, – промолвил Жнец Душ. – Демоническая паутина. Энтропийный след варпового вторжения.
 
Джайн Зар с отвращением взглянула на тонкие кристаллические нити, а затем на судьбозова. Он даже не колыхался, его грудь не вздымалась от дыхания, и его ресницы и брови не подергивались.
 
– Я полагаю, он еще жив?
 
Мауган Ра бросил на нее страдальческий взгляд.
 
– Жизнь. Смерть. Неочевидные понятия в этом месте, в эти времена. Судьбозов Инниатанас продолжает свое существование. – Он указал на стол рядом с проектором кристального считывателя. Там лежал мерцающий путеводный камень. – Он определенно все еще здесь, а не там, скажем так. Его дух пребывает с нами, а не захвачен Той-что-жаждет.
 
– Объясни, что ты имеешь в виду, и побыстрее, – сказала Джайн Зар, слегка приподнимая свою глефу.
 
– Стражи не ошибаются, – вздохнул Мауган Ра. – Ты не причинишь мне вреда. Они не пропустили бы вас, если бы знали, что вы представляете опасность мне или судьбозовам. Твои угрозы бессмысленны. Я с радостью расскажу все, что вам нужно знать.
 
Азурмен завороженно кивнул. – Поведай нам обо всем.
 
– У нас нет на это времени, – ответил Мауган Ра. Он махнул рукой, обводя ею комнату и будто бы всю библиотеку. – «Обо всем» рассказывать долго. Однако важное мы можем обсудить.
 
– Библиотека Биель-Танига была обителью познания, изучения искусств и дисциплин скорее философского, чем практического характера. Судьбозовы оказались подвержены порокам ускоряющегося упадка нашего народа, – я бы сказал, весьма. Тогда как другие искали удовлетворения от плоти, ученых привлекал потенциал ума, знания.
 
– Некоторые были столь поглощены своими исследованиями, что забывали есть и пить, а другие сходили с ума, гоняясь за ответами на непостижимые вопросы, которые становились все более самореферентными и бессмысленными. И конкуренция... не просто гордость за научные достижения, а желание доказать всем остальным их неправоту разделили кампусы, сталкивая лбами колледжи, жаждущие обрести невозможный уровень интеллекта.
 
– Разум, логику и смирение смели гордыня и ритуал. Они больше не стремились познать вселенную ради всеобщего блага, а желали контролировать друг друга, властвовать над умами низших смертных. Биель-Таниг превратился в обитель смерти и извращений, где изучение являлось религией, а исследования проводились на телах невинных при помощи клинка и пламени.
 
Мауган Ра повернул свое мрачное лицо к судьбозову Инниатанасу.
 
– Как и везде, надежды, желания и стремление к совершенству подпитывали зарождающегося зверя, что рос в варпе. Та-что-жаждет. Новый бог Хаоса, сотворенный из духовной материи нашего народа. Алчущее божество, которое теперь процветает за счет энергии наших мертвых.
 
– Откуда ты это знаешь? – спросил Азурмен. – Время странным образом течет в Паутине, однако если ты и родился, то был всего лишь младенцем, когда произошло Падение.
 
– Как и многие другие, я был подкидышем, оставленным родителями в надежде, что колледжи будут заниматься моим воспитанием, пока они... кто знает, чего они хотели и какие безупречные занятия отвлекали их от взращивания ребенка? Большинство ученых умерли, конечно как и все остальные члены общества, но некоторые выжили и утверждали, что их в наименьшей степени затронула порочность. Кто-то из них бежал от призраков, пришедших следом, и в конце концов осталось двадцать судьбозовов, и я жил вместе с ними, поскольку тогда я был слишком молод, чтобы придумать что-то еще, но в то же время уже достиг того возраста, когда мог подносить еду и управлять садовыми системами.
 
– Вырвавшись из тисков своих навязчивых идей, судьбозовы смогли разглядеть произошедшее и воспользовались Азурентешем, чтобы предсказать судьбу за пределами нашего царства и увидеть опустошение, вызванное прибытием Той-что-жаждет.
 
– «Сердце Азуриана», – резко проговорил Азурмен, вспомнив слово, упомянутое Мауганом Ра. – Что это?
 
– Зрящий шар, очень мощный и редкий. Думаю, последний в своем роде. Вы же видели его внизу.
 
Азурмен двинулся к алькову транспортера.
 
– Я должен его разглядеть.
 
– В свое время. Сначала я хочу показать вам кое-что еще. – Мауган Ра поднял путеводный камень, лежавший перед Инниатанасом. Он кивнул в сторону самоцвета, что покоился в гнезде на кирасе Джайн Зар, а затем на камень Азурмена. – Слезы Иши, они – ключ. Я вижу, что вы обзавелись собственными камнями. Они – хранилища душ, бессмертные останки всего, что погибло. Психические сосуды, настроенные на отдельные души.
 
– Об этом мы уже догадались, – сказал Азурмен, – хотя их цель неясна.
 
– Я не знаю, есть ли у них предназначение, однако они – побочный эффект, неизбежное следствие того, что Та-что-жаждет пожрала бесчисленные миллиарды наших сородичей. Отходы, если так можно выразиться, хотя судьбозов Виайллиш был более поэтичен и называл их Слезами Иши, пролитыми богиней жизни из древнего мифа.
 
Он благоговейно положил камень обратно на стол.
 
– Мы и Та-что-жаждет переплетены, повязаны той ужасной родовой болью, которая почти целиком стерла с лица Галактики наш народ. Когда мы умрем, наши души не возродятся в новом поколении, как это было со времен богов. Теперь они принадлежат этому новому божеству. Тем не менее Слезы Иши способны захватить душу и уберечь ее от подобной участи. Спасти нас от вечного проклятия и мучений. – Он протяжно выдохнул и отвел взгляд. – По крайней мере, до поры до времени. Не думаю, что существует способ поистине избавить нас от этой доли.
 
– Откуда ты все это знаешь? – спросил Азурмен.
 
– И вновь будет лучше, если я вам покажу.
 
– Покажи нам, – проговорила Джайн Зар.
 
 
 
Они вернулись в аудиторию, где хранилось устройство, которое Мауган Ра называл Азурентешем – Сердцем Азуриана. Как и прежде, сфера неподвижно стояла на своем пьедестале. Азурмен поспешно приблизился к ней, разглядывая шар со смесью подозрительности и удивления.
 
– Его название, почему Азурентеш?
 
– Он часть механизма, более древнего, чем библиотека, – объяснил Мауган Ра. Жнец Душ жестом приказал Азурмену и Джайн Зар отойти назад, а сам обошел пьедестал, не касаясь руками его поверхности. – Остальные части существовали в разных местах и в разное время, связанные посредством этого центрального процессора.
 
– Процессора? А что он делает? – Джайн Зар наклонилась ближе, пытаясь заглянуть в молочные глубины кристалла.
 
– По одному вопросу за раз, пожалуйста, – промолвил Мауган Ра. Он положил руки на край пьедестала под странными углами, по-разному растопырив пальцы.
 
С возвышения донеслось пыхтение, и легкое дуновение ветерка погладило лицо Джайн Зар. Линии света появились на подставке пьедестала и поползли к его вершине, образуя белые трещины. Подобно распускающемуся цветку, пьедестал раскололся, и шесть секций разошлись, разоблачая колонну радужного света под Азурентешем.
 
Свет потускнел, а затем погас, обнажив дерево с тонким стволом не толще руки Джайн Зар, покрытым узловатой белой корой. Похожие на ветви листья удерживали в воздухе центральную пластину пьедестального стола.
 
Овальные путеводные камни были вставлены в ствол миниатюрного дерева, и каждый светился, питаемый собственной энергией. Джайн Зар обошла открытый механизм и насчитала восемь Слез Иши.
 
– Бывшие судьбозовы? – догадалась она. – Так вот где ты их держишь?
 
– Не по хитрому умыслу, – ответил Мауган Ра. – Когда судьбозовы углубились в свои исследования, они сняли защиту, чтобы своими собственными нематериальными глазами узреть поразительное величие сотворенной нами богини. Теперь они пребывают в восторге, как вы и сами видели. Живые, но зажатые в объятиях Той-что-жаждет. Этих мне удалось спасти, а остальные ... они существуют между проклятием и свободой. Слишком долго они глазели в око разрушения и в итоге, избежав поглощения, попали в ловушку.
 
– Они здесь в безопасности? От... Той-что-жаждет? – Азурмен пригнулся и внимательно посмотрел на духовные камни. Он поднял руку к самоцвету на своей груди. – Извечное место упокоения?
 
– Даже больше – и меньше. – Мауган Ра сел рядом с колонной, скрестив ноги, и коснулся пальцем ближайшего камня. – Они не мертвы, не в нашем понимании. Их души продолжают сознательное существование, даже если они больше и не воспринимают наш мир или паутинную ткань.
 
– Лишены свободы? – При этой мысли у Джайн Зар сжалось горло, и в голове девушки неожиданно всплыли воспоминания о ее спальне на арене. – Заперты в этих камнях?
 
– Такова правда, – мрачно сказал Мауган Ра, убирая руку. Он вяло встал, ссутулив плечи. – Но это еще не все. Когда в самоцветы попадает душа, они генерируют ... испускают психические колебания, от которых резонируют некоторые древние матричные устройства, созданные нашими предками, как, например, Азурентеш.
 
– Камни питают устройство, – пришел к выводу Азурмен. – «Жнец Душ». Ты превратил их в энергетическую сеть?
 
– Да, это одно из преимуществ. – Мауган Ра легонько толкнул одну из приподнятых секций пьедестала, и устройство с шипением сомкнулось. Когда он коснулся завершенного постамента обеими руками, Азурентеш ожил, и его внутренний туман закружился, замерцав разноцветными пятнами. – Мы также можем общаться с духами внутри матрицы. В некотором роде.
 
Он махнул им рукой, приглашая подойти поближе.
 
– Эту комнату, Азурентеш, создали для того, чтобы несколько наблюдателей могли получить доступ к одним и тем же сетям передачи данных, а также испытать одинаковое психическое погружение. Судьбозовы, ученые, построившие эту библиотеку, стремились не только к физическому познанию. При помощи Азурентеша они прорывались сквозь пространство и время, чтобы призывать видения из континуума судьбы. Многие могли одновременно наблюдать одни и те же события, как прошлые, так и будущие, причем каждый из них видел их под уникальным углом.
 
Он жестом попросил их положить руки на помост. По камню пьедестала потянулись извивающиеся линии, напоминающие органические схемы.
 
Джайн Зар положила оружие на сгиб локтя и поместила руки на пьедестал. Она еще глубже вгляделась в завораживающие витки бледных цветов внутри Азурентеша. Буря Тишины расслабилась, и ее разум заскользил по туманным завихрениям, пока не начали формироваться образы. Зал, библиотека и весь мир исчезали из сознания, из памяти, пока она не стала всем, что знала, всем, что было прежде.
 
Эльдар взглянула на себя и узрела внутри окровавленную деву, освобожденную из тюрьмы, которую она возвела в своем разуме. Джайн Зар не видела ничего конкретного, только мелькающие испуганные лица и брызги алого цвета, картины быстрой смерти от удара глефы или трискеля, бесчисленные жизни, смытые потоком крови. Она услышала крик, пронзительный и долгий вопль, предвещающий смерть. Вечная кровавая бойня.
 
Не вечная.
 
У нее был конец.
 
Видения обратились в размытое пятно уходящей эпохи, а затем остановились на единственной сцене войны и опустошения – сжигающего небеса огня и усеянной черепами равнины, разорванной на части яростной битвой. Охваченная пламенем богиня-бог, древняя и юная, прекрасная и ужасная, затаскивалась в бездну, чтобы там она-он разделила судьбу, обрушившуюся на ее родителей-детей.
 
В центре воцарилась тишина и показался черный глаз черепа, который притягивал взгляд Джайн Зар и засасывал ее внутрь, словно в водоворот, к затаившимся там теням, в место ледяной черноты и эха. Перед ней появился бледный призрак – все та же болезненная дева, но уже закованная в цепи и ревущая кровавыми слезами. Ее рот был зашит сухожилиями павших героев.
 
Задыхаясь и хватая ртом воздух, Джайн Зар вырвалась из этих видений. У нее закружилась голова, и она, пошатываясь, отошла от помоста.
 
Девушка почувствовала чьи-то крепкие объятия и пришла в себя, сидя на полу, а Азурмен находился рядом с ней, обхватив ее за плечи одной рукой. Лицо учителя переполняло беспокойство, но в его глазах она разглядела что-то еще – намек на печаль.
 
– Что это ... – начала она.
 
Он покачал головой, отказываясь отвечать на еще не заданный вопрос.
 
– Лучше нам не делиться этими видениями, – сказал Рука Азуриана. – Ты в силах стоять?
 
Головокружение прошло, и она кивнула, поднялась на ноги и подобрала выпавшую из ее рук глефу. Она посмотрела на Маугана Ра, чье лицо выражало тревогу – даже большую, чем за все время их встречи. Он взглянул на Азурентеш, на Азурмена и вновь на сферу.
 
– Расскажи мне о своем путешествии, – обратился он к Руке Азуриана.
 
– Неважно, как мы сюда попали, важно, куда мы направляемся, – ответил Азурмен и указал на Азурентеш. – Он и заключенная в нем технология – наше спасение.
 
– Спасения нет, – ответил Мауган Ра. Он был готов расплакаться, и его руки дрожали, пока он перебирал пальцами по краю пьедестала. – Ты не понимаешь. Ничто не вечно. Наш народ умирает, и поэтому каждое поколение будет сокращаться. Нашему господству пришел конец: его низвергли жадность и самопоклонение. Та-что-жаждет не перестанет охотиться на нас до самой кончины вселенной. Камни – лишь временное решение, а не абсолютное спасение. Со временем даже они перестанут работать.
 
– Мы не должны умирать в одиночестве, – промолвила Джайн Зар. Резкие взгляды спутников выдали тот факт, что они узрели кое-что из увиденного ею в Азурентеше. – Каждый раз, когда мы сражаемся, мы должны принимать вероятность поражения и гибели. Именно противостояние жизни и смерти и наполняет битву смыслом.
 
Джайн Зар и Рука Азуриана посмотрели друг на друга, разделяя мгновение согласия.
 
– Пойдем с нами, – сказал Азурмен. – Расскажи нам больше о Слезах Иши и Азурентеше. Я покажу тебе, как шагать по Пути, как превратить отчаяние в оружие, которым можно ударить в ответ.
 
– Я не воин, – сказал Мауган Ра.
 
– И я им не был, – ответил Азурмен.
 
– А я была, – проговорила Джайн Зар, – и в деле этом нет никакого секрета. Убей врага прежде, чем он убьет тебя.
 
Она встала рядом с Азурменом и посмотрела на Маугана Ра.
 
– Но успех не определяется одним лишь убийством, а жизнь – лишь победой. – Она улыбнулась Азурмену. – Мы идем по Пути, который ведет нас в неизвестную даль. Жнец Душ, пойдем по нему вместе с нами.
 
Мауган Ра с трудом сглотнул и кивнул сначала нерешительно, а потом с горячностью.
 
– Судьбозовам я больше ничем не могу помочь, – заявил он срывающимся от волнения голосом. – Здесь не осталось ничего, кроме жутких призраков.
 
 
 
Эльдар посчитали вполне подходящим то, что они решили установить Азурентеш в храме. Здесь Сердце Азуриана отнюдь не казалось чем-то лишним. Мауган Ра вставил последний из духовных камней судьбозовов в центральную колонну, и неестественный свет заливал помещение, пока секции запирающегося помоста не закрылись. Неглубокая впадина для шара пустовала в ожидании самого Азурентеша, снятого с пьедестала на время их путешествия домой.
 
– Нам очень повезло, что мы нашли тебя в то самое время, – сказала Джайн Зар.
 
– Не вменяй удаче того, что можно приписать руке Морай Хег, – ответил Мауган Ра. – Сложны нити судьбы, которые она вьет.
 
– Я думаю, что наш курс прокладывает иной бог, – возразил Азурмен, переводя взгляд на статую Азуриана. – Все приводит в действие указ, столь же древний, как и наш народ.
 
– Именно это ты и видел? – спросил Мауган Ра.
 
– Мы договорились не обсуждать того, что увидели в Азурентеше. Противоречивые линии будущего и сокрытые нити прошлого, смерть других, наша грядущая погибель... все это мы должны держать при себе.
 
Джайн Зар не желала рассказывать им о настигшем ее кровавом видении, воспоминание о котором все еще витало в ее разуме. Она отбросила эти мысли и попыталась переключиться на что-то более позитивное.
 
– Будь то по воле судьбы или чьему-то велению, Азурентеш поможет нам быстрее отыскать других. По крайней мере, он справится с этой задачей лучше, чем навигационные архивы старой яхты.
 
– Совершенно верно. – Мауган Ра достал из черного мешка хрустальную сферу. Шар мерцал серебряным светом, все еще отражая лучи солнца Биель-Танига, захваченные им на пути из библиотеки. Медленно серебро сменилось бледной желтизной освещения храма, и искаженные лица трех азуриа оказались заключены в его совершенных изгибах. – Мы сможем использовать сферу для навигации поисков, и, возможно, если мы отыщем другие камни с обитающими внутри душами, то мы к тому же сумеем спасти несколько наших мертвых сородичей.
 
– Мертвые направляют живых, – сказал Азурмен. – Наши боги давно умерли, однако же они до сих пор дотягиваются до нас с разрушенных небес, чтобы формировать наши судьбы.
 
Казалось, Маугана Ра не убедило высказывание Руки Азуриана. Когда Жнец Душ положил Азурентеш во вместилище и стеклянный шар соприкоснулся с пьедесталом, по поверхности сферы начала расходиться розоватая краснота, словно растекающиеся по воде чернила. Цветные облака потемнели и покрылись черными крапинками.
 
– Что это значит? – спросила Джайн Зар, почувствовав себя неловко от такой зловещей перемены. Она бросила быстрый взгляд на Маугана Ра. – Что ты сделал?
 
– Ничего. – Он был столь же озадачен, как и она. – Такого раньше не было.
 
Тонкие волоски молний поползли по поверхности шара, будто внутри него клубился не вихрь тьмы, а миниатюрное грозовое облако, пойманное в ловушку. Джайн Зар ощутила, как все тепло покинуло комнату, когда на постаменте начали появляться кристаллы льда. Тонкая руническая схема прерывисто и тревожно искрилась психической энергией.
 
В туманных глубинах что-то начало сгущаться. Лицо, которое казалось одновременно ужасающим и безупречным, гротескным и божественным.
 
Именно тогда Джайн Зар почувствовала что-то еще, познала некое откровение: за ней наблюдали издалека. Возникшее мягкое ощущение пробежало по коже девушки, проползло по ее спине и зарылось в груди, отчего ее сердце бешено заколотилось.
 
– Нас нашли, – прошептал Мауган Ра, широко распахнув глаза от осознания происходящего.
 
Протяжный и бессердечный смех эхом разнесся по коридору за пределами храма.
 
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Эльдар]]
Gregor E
133

правки

Источник — https://wiki.warpfrog.wtf/index.php?title=Служебная:Сравнение_версий/13614

Навигация