5014
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
м
Серво–черепа Сервочерепа кружили над Дженсеном, словно стервятники, а глаза под маской щипало от пота.
Нет описания правки
|Издательство =Black Library
|Серия книг =
|Сборник =Предел Санктус / Sanctus Reach / Предел Санктус
|Источник =
|Предыдущая книга =
Забитые пылью и повреждённые взрывом сервоприводы доспехов со скрежетом запротестовали, и он, завалившись на бок, попытался перевернуться. И тут в дыму он заметил приближающиеся силуэты. Всё оружие, за исключением короткого кинжала в набедренных ножнах, являвшегося больше семейной реликвией, нежели боевыми клинком, вылетело у него из рук, но, невзирая на это, Дженсен неуклюже потянулся за ним, когда в его сторону рванули сразу три орка.
''«Что за глупый способ умереть»'', – подумал он.
И тут между жертвой и ближайшим к ней орком промелькнуло размытое пятно зеленовато–белого цвета. Перевернувшись на спину под недовольные стоны брони, Дженсен заметил человека в зелёных и белых шелках под панцирной бронёй из расположенных внахлёст керамитовых чешуек бронзового цвета, чья голова скрывалась под тяжёлым, увенчанным шипом коническим шлемом с забралом, на металлической поверхности которого были выгравированы узорчатые надписи.
– Э–э–это я, – ответил Дженсен.
– Это был не вопрос, – сказал незнакомец. – Вставайте, наследный губернатор. Он протянул руку и крайне обходительно перехватил предплечье Дженсена.
– Сейчас не время разлёживаться.
– Мне плевать, делайте что хотите, – огрызнулся Дженсен, но всё равно последовал за псайкером, а всю дорогу их провожали приглушённые отзвуки громыхающего оружия Измаила.
''Оборонительный рубеж Горабин, улей Морн''
Дженсен заёрзал на стуле и искоса посмотрел на псайкера, который ухмыльнулся, явив чёрные зубы, и постучал по виску. Губернатор тяжело сглотнул и повернулся к неподвижному Мазарини, чей сервитор-оператор, вклиниваясь между ними, с гулом кружил вокруг Дженсена. Облизнув губы, Дженсен сказал:
– Прошу прощения за то, что не встретился с вами по прибытии, ведь, как вы видите, у нас сложилась такая вот…э–э–э… вот… э–э–э… ситуация.
Он обвёл рукой вокруг себя, указывая на контролируемый хаос внутри командного бункера. На мерцающих информационных экранах прослеживалась вся разрушительность наступления орков. Сверху посыпалась пыль, когда укрепления, с которыми соединялся бункер, оказались под обстрелом.
– Печально осознавать, что иногда правитель, находясь в одном месте, нужен в совершенно другом.
– Сколько раз культ ксенопочитателей – кстати, расположенный в улье Ноктис, и пожалуйста, можете не благодарить – пытался устранить вас? Семь, восемь?...?
Дженсен презрительно фыркнул.
– Пятнадцать, – молвил он, прекрасно зная о том, что инквизитор в курсе деталей каждого из этих инцидентов.
– Технически, шестнадцать, – встрял Харкс. – Ваши – они ведь '''''ваши''''', я прав? – женщины сотворили крайне нелицеприятные вещи с очень неудачливым убийцей несколько месяцев назад, но вам решили не говорить, – и , широко улыбнувшись, добавил, – потому что не хотели вас беспокоить.
Мазарини покачал головой.
Последний как будто удивлённо вздрогнул. Взглянув на маску, Дженсен ощутил укол отвращения, когда он осмотрел те крючья и провода, что крепили её к плоти владельца. Он подумал, решился ли человек на это добровольно. Внутри возникло подозрение, что в сомнительных для Инквизиции случаях термин «доброволец» трактовался довольно широко.
– Мир соткан из ограничений, Харкс. Хорошо, когда человек знает своё дело и действует соответствующе. Что вновь возвращает нас к вам, наследный губернатор Дженсен, – сказал Мазарини и постучал тростью по полу. – Мастер Измаил, не соизволите…соизволите?..
– По текущей оценке Гул Дженсену остался, в лучшем случае, месяц, – заявил тот.
– Хватит, Харкс, – произнёс Мазарини. – Продолжайте, мастер Измаил.
– Боеспособность можно усилить быстрой перегруппировкой войск и гибкими стратегическими ходами, – произнёс Измаил. – Учитывая расчеты численности вражеских сил, переданные нам Обсидиановыми Глефами, а также мою собственную оценку в плане оборонительных возможностей внутренних планет системы Санктус, подобная тактика увеличит статистическую вероятность успешной защиты Алариха–ПримАлариха–Прайм.
– А теперь спросите его о цене, – пробормотал Харкс.
– Что… нет, – молвил тот и покачал головой. – Нет! Это означает приговорить миллионы к смерти – и у нас нет средств, чтобы без потерь эвакуировать хотя бы один улей, не говоря уже про остальные.
– А кто вообще говорит об эвакуации ульев? – произнесла с вибрацией в голосе женщина–механикус женщина-Механикус в красном. Её говор отличался певучестью, как у полноразмерной статуэтки из музыкальной шкатулки, однако в его красивом звучании прослеживалась некая искусственность, словно машина пыталась скопировать пение птиц. – Рано или поздно смерть настигает нас, и этого не изменить.
Она положила руку на плечо Мазарини, и тот похлопал по ней.
Тот взглянул на Дженсена.
– Гул Дженсен обречён, – прямо заявил он голосом, в котором уже не чувствовалось былой приязни. – Равно как и Малагай Морка, и Привал Кавалера, – продолжил он, назвав две планеты из системы Санктус. – Однако Аларих–Прим Аларих–Прайм ещё можно спасти. Если дать им достаточно времени для развёртывания обороны, они смогут выстоять супротив орков.
Дженсен даже не утрудился расспросами, ибо всё и так было понятно – рыцарские миры были ценнее миров–ульев с его населением, которые можно пустить в расход. Он тяжело сглотнул и обвёл взглядом командный бункер. Он услышал, как возрос по силе гул штурма снаружи. Вскоре защитникам улья Морн придётся отступить, а затем ещё раз и ещё. А после в каждом улье раз за разом будет повторяться схожая кровавая история, неважно, решат ли орки брать их по одному или все разом.
– Мы отчалим, как только вы будете готовы, – сказал Мазарини. – Соберите командный состав и весь ценный персонал. Дел у нас много, а времени в обрез.
''Губернаторский дворец, резиденция Дженсена, улей Дженсен''
Передислокация войск проходила по плану. Его авторитет оставался непререкаемым, и двойники вновь доказали свою ценность, внушив людям иллюзию, что он не покинул их, а, наоборот, жертвует собой во имя великой цели. Военные соединения каждого из великих ульев отступали по соединявшим города подземным чёрным ходам и бескрайним пепельным пустошам. Улей Дженсен, будучи самым крупным из них, оказался переполнен до отказа, а его ресурсы растянулись до предела. Хотя совсем скоро эти проблемы отойдут на второй план.
Орки за рекордное время расправились с остальной планетой. Сквозь орудийные точки на внешнем периметре на месте великих ульев виднелись погребальные костры, а дым, что валил оттуда, душил атмосферу. Миллионы погибли и канули в летуЛету, а основная масса орочьих сил, подыскивая новую жертву, уже обратила своё внимание на улей Дженсен.
Он открыл глаза. Шум позади него стал приглушённым. Обернувшись, он увидел, как инквизитор Мазарини и Олимпия идут сквозь расступающуюся пред ними толпу офицеров и штабных работников. Старика, как обычно, окружали парящие и медленно крутящиеся сервочерепа, которые высматривали и запоминали лица окружавших их людей. Олимпия смотрела прямо перед собой, а её руки покоились на затыльниках мечей. Во время отступления из улья Морн Дженсен воочию узрел, насколько смертоносны эти клинки в руках бывшего трибуна скитариев.
– Инквизитор Мазарини, – молвил Дженсен, и почти сразу возник шелест переговоров. Он понимал, что на них обращены взгляды людей – офицеры Дженсена считали появление инквизитора предвестием скорых несчастий.
– Я пришёл, чтобы воздать вам почести, наследный губернатор. Вы, как и было обещано, показали свою компетентность и прагматизм, – через сервочереп сказал Мазарини. – Прогноз мастера Измаила превзошёл даже мои самые смелые ожидания.
– Благодарю вас, вы очень великодушный владыка, наследный губернатор Дженсен, – ответил Мазарини и вежливо поклонился. Развернувшись, он в сопровождении Олимпии направился к выходу, а Дженсен наблюдал за тем, как их тени растворяются, словно призраки, пожираемые светом от разгорающегося костра.
– Что, и на этом всё? – сказал Харкс, отстранившись от стены, когда Мазарини вместе с Олимпией вышли из садов. – Он просто возьмёт и позволит нам сражаться?
– Как только мы получим то, зачем сюда прибыли, – ответил Мазарини, а затем добавил. – Вы нашли девушку?
– Согласно её био-сигнатуребиосигнатуре, мы сузили область поисков до нижнего жилого кольца, – мягко пропела Олимпия. – Нам отправляться за ней?
– Пока нет, – молвил Мазарини. – Дженсен что-то подозревает. У нас появилась причина, чтобы находиться там, так что мы найдём её, как только настанет время, – он воздел руку, не давая Харксу заговорить. – И только тогда мы покинем сию юдоль печали и смерти.
Они покинули дворец: Харкс не переставал жаловаться и сыпал взаимными обвинениями, а Олимпия что-то мурлыкала на машинном коде. Когда они подошли к огромным вратам, высеченным из древесины последних деревьев, что самостоятельно росли на скудной почве Гул Дженсена, Мазарини остановился. На поверхности возвышающихся створок были вырезаны образы заселения планеты и возведения первых ульев. Мазарини долго не мог отвести взора, запечатлевая своими механическими глазами каждый контур и завиток на древесине.
''«Очаровательно»'', – подумал он. Замечательно, когда кто-то хранит об этом память.
Как только сервиторы-привратники, что управляли вратами, открыли их под скрежет трущегося дерева и металла, навстречу Мазарини и его спутникам хлынула волна жара и захлестнула их. Сервочерепа затрепыхались, будучи сбитыми почти плотными потоками раскалённого воздуха. Харкс уже начал потеть, как только они покинули дворец. С широкой дороги процессий, чьи парапеты украшали мраморные статуи древних героев рода Дженсен, открывался живописный вид на покатый склон улья. С места, где стоял Мазарини, он больше напоминал стопку постепенно уменьшающихся в размерах информационных дисков, которая, к тому же, была плохо сбалансирована. Внутренний изгиб оболочки улья имел выраженную отражающую поверхность для облегчения доставки тепла и света к расположенным ниже жилым ярусам, отчего казалось, будто границам раскинувшегося города–улья не было конца и края. Мазарини понял, откуда берётся жар – отражающие пластины вдвое усиливали теплоотдачу бушующих внизу пожаров.
Пока они спускались вниз, Мазарини наблюдал за тем, как над ним возвышается улей, и отмечал те орудийные точки на наружном рубеже, что продолжали стрелять. Только они удерживали основную массу орков на территории пустошей снаружи. Однако они были изолированы друг от друга и потому уязвимы для атак тех орков, кому хватало ума и безрассудности, чтобы попытаться разрушить оболочку или доплыть до цели по морю зенитного огня. Когда подъёмник добрался до точки назначения, одна из стрелковых позиций наверху взорвалась, отбрасывая странный свет на сошедшую с лифта троицу. Они проследовали по воздушной трассе, ведущей к укреплениям, под взорами изысканно вырезанных статуй, что стояли на парапете.
Во время спуска Мазарини связался с остальными, и увидел Мамлюка–9, который сидел на перевёрнутой топливной бочке и поспешно заряжал свой дробовик. Спрыгнув со своего насиженного места, он поравнялся с ними.
– Где Измаил? – спросил Мазарини, когда они прошли сквозь толпу солдат, бегающих взад-вперёд между первой и второй линией оборонительного рубежа.
– Теперь мы можем идти? – прошептал он.
''Жилой ярус Девкалион, улей Дженсен''
Стесняясь, девочка приняла её.
''Точка выхода из жилого яруса Девкалион, улей Дженсен''
– Утихомирь её, – прошипел Мазарини, и Олимпия уколола девочку и женщину шприцами, которые она держала в искусственных руках. Содержащийся в них раствор являлся снотворным, подготовленным специально для таких вот случаев.
Опустившись на колени, Мазарини твердыми руками снял со своего слуги маску. Человек уже был мертв, с того момента, когда орочий клинок рассёк его позвоночник. Мазарини уставился на бледное морщинистое лицо погибшего, пытаясь вспомнить, кем был он до того, как стал Мамлюком–9. Наконец, он бросил эту затею и позволил Харксу помочь ему встать. Он прижимал маску к груди так же трепетно, как Измаил – ребёнка.
– Доволен, дедуля? – мягко произнёс Харкс.
Пневмоподъёмник взбирался по центральной оси улья в сторону аэропорта, а расположенные внизу ярусы улья были поглощены огнём и войной. Пепел и дым уносило ввысь продолжавшими работать рециркуляторами воздуха, встроенными в верхней части наружной обшивки. Вдруг раздался рокочущий грохот, когда участок одного из нижних ярусов не выдержал и обрушился в облаке пыли и столбе пламени. Он слышал, как разваливающиеся на части здания отдают себя на милость силы тяжести и превращаются в сносящие всё на своём пути лавины из покорёженного металла и скалобетона.
Воздух полнился гулом – криками, рёвом, стрельбой, взрывами, лопаньем металла и треском камней, и все эти издаваемые звуки слились в единый шум, не поддающийся никакому описанию. ''«Будь я поэтичной натурой'', – подумал Мазарини, – ''то сравнил бы это с предсмертным криком огромного морского чудовища или же заупокойной мессой целого народа»''. Но тот, кем он был на самом деле, слышал всего-навсего шум.
Дитя захныкало, и Мазарини посмотрел на него, отчего Измаил слегка повернулся, будто бы защищая ребёнка от невидимого взора инквизитора.
– Если это победа, то мне страшно представить поражение, – пробормотал Харкс.
''Оборонительный рубеж Дженсен–Примус, улей Дженсен''
Когда лифт замедлил ход, и двери раскрылись, аэропорт уже содрогался вокруг него. Выйдя, он вдохнул дым. Обширная просторная территория полнилась грузами, брошенными в начале сражения, и промышленные сервиторы ждали приказов, которые больше не поступят, не обращая внимания на творящее вокруг них разрушение. Кашляя, он заковылял вперёд, когда затуманенным взором увидел челнок, – Мазарини, разумеется – приземлившийся на посадочной площадке, а его двигатели сменили ослепительно-белое сияние на голубоватое.
Он приказывал своим людям не спускать глаз с корабля инквизитора. Невзирая на очевидные признаки повреждений, его информаторы сообщили, что урон чисто косметический, и судно явно на ходу. Оно причалило на верхней якорной гравистоянке, и оставалось там с момента прибытия, но он понимал, что это лишь вопрос времени. Он настроил сервиторов–диспетчеров в коммуникационной башне, чтобы те предупредили его и только его в случае взлёта челнока.
Рано или поздно, но Мазарини сбежал бы сюда – Дженсен ожидал подобного шага. Он надеялся, чтобы тогда с ним будут остальные – Саша, Беатрис и другие жёны. Он мог бы спасти часть из них, обеспечив их неопределённым будущим, которое было лучше, чем оставаться здесь. Он всё это планировал. Он намеревался погибнуть со своим народом, и того же он ждал от Мазарини. Но ведь можно же было спасти некоторых. Кто-то бы да остался, чтобы хранить память о Гул Дженсене и его людях. Мысль пришла к нему с силой удара молотком по голове, стуча о стены его разума. Теперь он не мог спасти их.
– И куда это вы собираетесь? – рыкнул Дженсен, не обращая внимания на вопрос.
– Мы сделали то, за чем пришли, и посему удаляемся, – ответил МазаринМазарини.и
– И что же это? – потребовал ответа Дженсен.
– Тогда зачем вы пришли? – спросил Мазарини. – Ради мести? Или же практической выгоды? Дворца больше нет, ваши люди пали жертвой Зверя, а вы явились сюда вместо того, чтобы умереть с остальными. Вы знали, что мой челнок был готов к отлёту? Тогда почему же вы не вступили в конфронтацию с нами раньше? Зачем ждать?
– Всё потому, что вы не глупец. Вы выигрывали время, так же как и мы. Вы – прагматичное существо, – Мазарини показал маску. – У каждого есть свой предел, и, дойдя до него, нужно вовремя остановиться.
– Я выжидал, чтобы спасти кого-нибудь, – прорычал Дженсен. – Но раз уж это невозможно, я здесь, чтобы мстить.
– И всё же вы обрекли тех немногих людей, которых вы, по вашим словам, так жаждали спасти, на верную смерть, – сказал МазаринМазарини. – Пилотирующий данное судно сервитор настроен на мой биоритм. В случае моей гибели он совершит самоуничтожение, забрав корабль вместе с собой. Но если я выживу, то… выживем все мы.
– Мне плевать, – сказал Дженсен, но его взор вновь устремился на дитя. Она была беспризорницей, и он не видел в ней ничего такого особенного. Но она была частью его народа.
– А вот и нет, – сказал Харкс. Кровь из раны собралась в озерцо у его ног. Он закашлялся. – Будь это правдой, вы давно бы вывели корабль из строя или же сбили его в воздухе при попытке улететь. Но вам было важно оказаться здесь. Умрём мы – умрёт и она. Последние представители вашего народа гибнут, словно его никогда и не существовало, – ухмыльнулся Харкс. – Но и она может умереть. Её семья находится на Аларих–ПримАларихе–Прайм, и именно туда лежит наш путь и путь орков.
Дженсен почувствовал, что внутри что-то шевельнулось. Он посмотрел на девочку, не зная, что делать дальше.
А вокруг них пылал улей Дженсен.
''Аларих–ПримАларих–Прайм''
По мнению Мазарини, воссоединение прошло несколько натянуто, но довольно радостно. Семья матери с распростёртыми объятьями приняла девушку и её дочь, словно грехи прошлого и былые ошибки были прощены перед ликом маячащей катастрофы. Они с любовью обнялись в тени огромных боевых машин, готовясь к грядущей войне. В тот миг ощущалась некая поэтическая грусть, и Мазарини занёс это в свои записи. Он также записал всё в качестве подтверждения оказания услуги – вольные торговцы, по большей части, были полезными людьми, и он подозревал, что в ближайшее время у него для них найдётся множество поручений.
– Напоминает эпизод из голо-драмыголодрамы, – сказал Харкс и сплюнул. Он сидел в открытом люке челнока, прижимая рукой бок. Его раны начали затягиваться. К моменту вторжения орков Харкс вернётся в строй, прикинул Мазарини.
– Возможно, – сказал Мазарини. – Хотя я никогда не встречал сентиментальных псайкеров.
