827
правок
Изменения
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас= 4043
|Всего = 43
}}
– Спасибо тебе, Матьё, за твою службу Империуму. Я уверен, что когда расскажу твоему преемнику о том, что ты сделал, они провозгласят тебя святым, и я не стану их разубеждать.
== Сорок первая глава ==
'''ПАМЯТЬ'''
В помещении находилась регулируемая медицинская кушетка и множество чернил в горшочках, а в каждом углу горели благовония. Пол был вымощен грубо обработанными камнями. Стены покрывали панели из того же камня, все из гор Гонорума. Внутри капеллан Вал Дирез ждал Юстиниана. Хотя рядом стоял неподвижный сервитор – человеческий торс на изящной колёсной тележке – и повсюду виднелись элементы технологии, оно казалось в такой же степени пещерой шамана, как и каютой на борту космического корабля.
Юстиниана сопровождала пара сервов в капюшонах, одетых, как и он, в тёмно-синие и белые, как кость мантии. Они молчали, искренне стараясь создать атмосферу таинственности, которую Юстиниан воспринимал лишь наполовину серьёзно. Он родился в менее суеверные времена, и псевдо-легионы когорты Примарис, где он начал службу, были свободны от вековых ритуалов, к которым были склонны все ордена перворождённых.
– Брат-сержант Паррис, – произнёс капеллан, и его мрачный голос был исполнен значимости момента. – Ты готов принять первый символ чести?
– Готов, – ответил Юстиниан.
– Подчиняешься ли ты ритуалу памяти?
– Подчиняюсь.
– Тогда приступим, – сказал Дирез.
Юстиниан лёг на кушетку. Она поднималась на высоту человеческой груди, чтобы сервитору было легче выполнять работу.
– Я взял на себя смелость предложить эскиз, поскольку ты по-прежнему новичок в наших обычаях. – Дирез согнул палец. Один из сервов-людей подошёл к столу из нержавеющей стали и взял листок бумаги. Тот был сложен пополам, чтобы скрыть содержимое, и серв разгладил его, перед тем как показать Юстиниану по команде капеллана.
На нём было стилизованное изображение Юстиниана, вокруг него обвивалась змея, которую Юстиниан только что обезглавил. Три капли крови брызнули из шеи чудовища, а голова была придавлена ногой.
– Обычно мы берём изображение поверженного врага или какой-либо другой памятный элемент боя, который следует отметить, – объяснил Дирез. – Крепость, оружие, но в данных обстоятельствах это запрещено. Носить изображение Великого врага на нашей коже – значит привлекать неудачу. То же самое касается испорченной земли, на которой ты сражался, и артефакта, который ты помог уничтожить. В этом случае мы должны полагаться на аллегорию. Ты согласен на него?
Юстиниан посмотрел на рисунок, затем на красные линзы шлема-черепа капеллана.
– Нет.
Шлем капеллана вопросительно наклонился.
– Я хочу это. – Юстиниан достал распечатку на полупрозрачном листке. Это был пикт-снимок, сделанный из видеопередачи его шлема, и на нём было видно лицо девушки, с которой они встретились на острове недалеко от города Гиастам. Вал Дирез взял снимок и посмотрел на него.
– Я хочу, чтобы этот ребёнок был у меня на шее, – сказал Юстиниан.
– Она не враг, – заметил Дирез.
– И всё же я убил её, – сказал Юстиниан.
Из респираторной маски Диреза вырвался тяжёлый выдох, усиленный вокс-передатчиком.
– Я слышал, что произошло на планете, – сказал капеллан. – Не забывай, эти люди всё равно погибли бы, и лейтенант третьей роты Эдермо был прав, приказав тебе сделать то, что ты сделал. Представьте себе, что произошло бы, если хотя бы один из них остался в живых, и через них враг узнал о задании. Оно потерпело бы неудачу, артефакт остался бы, примарх вполне мог погибнуть, а Ультрамар пропасть в варпе.
– Мы нажали на спусковые крючки, – сказал Юстиниан. – Они видели в нас спасителей, а мы убили их.
– Это было чёрное дело, совершенное из лучших побуждений, – сказал Дирез. – Сейчас ужасные времена. Будущее нашей расы висит на волоске. Ты пожертвовал своей жизнью, чтобы мы могли выжить. Некоторым образом, им пришлось отказаться от своих.
– Тем не менее, я сделаю татуировку с изображением, которое я вам дал. Это моё желание. – Он посмотрел на Вал Диреза с койки. – Я понимаю, что для вас с Гонорума моя просьба странная. Но я также понимаю, что в соответствии с вашим обычаем характер каждой татуировки зависит от выбора отдельного воина. Я не хочу вспоминать эту кампанию по рисунку, который вы мне предложили.
– Понятно, – тихо произнёс Вал Дирез, и Юстиниан понял, что капеллан взвешивает ценность его души. – Я спрошу тебя, почему ты выбрал для себя бесчестье?
– Вы неправильно поняли, брат-капеллан, – ответил Юстиниан, откидываясь на спинку койки. – Я не чувствую бесчестья. Я не наказываю себя. Мне было жаль это делать, но это должно было произойти.
– Тогда зачем наносить это изображение?
– Почести могут стать цепями, которые удерживают нас от нашей цели. Соблазн славы развращает. Я беру это изображение не в наказание, а для того, чтобы не забывать о нашем долге воинов Императора и защитников человечества. Я беру его, как напоминание, что иногда мы должны убивать то, что стремимся защитить, чтобы защитить его.
Вал Дирез одобрительно хмыкнул. Юстиниана судили, и он прошёл все испытания, которым капеллан его подверг.
– Очень хорошо. Пусть будет ребёнок. – Он отступил с урчанием моторов и поманил сервитора. С уродливым рывком тот ожил, как будто его разбудил ото сна ночной шум.
– Этот ребёнок, один дюйм на два, в положении первой почести. – Дирез показал ему изображение. Бионический левый глаз сервитора щёлкнул, разделяя изображение для обработки и преобразования в произведение искусства.
– Подтверждаю, – прохрипел он и повернулся на колёсах. Он погружал игольчатые пальцы в чернильницы с ловкостью, которая противоречила его в остальном дёрганным движениям. Поршни щёлкнули. Трубки захрипели. Небольшие бутылочки, навинченные на кости его рук, наполнились цветами, и маленький насос заработал.
– Император не ошибся выбрав тебя, брат, – сказал Дирез.
– Как вы думаете, Он действует среди нас? – спросил Юстиниан.
– Объяснись, брат.
– Вы действительно это имели в виду? Был ли я выбран? Действует ли Император? Жрец что-то неразборчиво говорил мне сквозь боль, когда мы вернулись на флот. То, что я там увидел, заставило меня задуматься.
– Никогда не доверяй словам Адептус Министорум, – сказал Дирез. – Они превращают человека в бога.
– Значит, то, чему я стал свидетелем, был не Он?
Дирез тщательно подбирал следующие слова:
– Не нужно быть богом, чтобы обладать таким влиянием. Мне не нужно верить, что Император – бог, чтобы быть уверенным в Его силе. Несомненно, Он протянул руку и коснулся Иакса. Это ужасные времена, как я уже сказал, но они также и славные.
Колеса сервитора заскрипели. Изящная на вид конструкция затряслась на щелях между камнями палубы. Лёгкая дрожь пробежала по нему, когда он остановился у койки.
– Предоставьте выбранное место для татуировки. – Его первоначальные голосовые связки сохранились, но ослабли от нечастого использования, и голос был леденящим скрежетом.
С некоторым трепетом Юстиниан повернул голову в сторону, чтобы подставить шею скрипящему киборгу, но, хотя тот наклонился неуверенно, как только он оказался в нужном положении, его пальцы двигались ловко, уверенно и быстро, иглы вонзались в шею с одинаковой глубиной и скоростью.
Ему говорили, что иногда во время воспоминаний Новадесантник может пережить непрошеное путешествие в Теневой Новум – странное медитативное состояние, которое они вызывали в себе, – но Юстиниан не чувствовал ничего, кроме укола иголок. Единственное видение, которое он испытал, была пылающая вспышка, когда Жиллиман выпустил убийц космического корабля, чтобы очистить Иакс и спасти как можно больше. Он наблюдал за этим вместе со многими новыми братьями. Редко можно было наблюдать настолько клинически применяемую атомную очистку.
Его мысли унеслись дальше, хотя по-прежнему не к Гоноруму. Он вспомнил свои годы в Ненумерованных Сыновьях, сначала с другими из сынов Жиллимана, а ближе к концу со всеми генными линиями. Феликс, всегда такой серьёзный. Бьярни, убитый горем из-за того, что не вернётся на Фенрис. Многие другие, краткие братства, разделённые назначением в ордена Ультима, в качестве подкрепления для перворождённых, и слишком часто – смертью.
Всё в прошлом, всё ушло. Его ждала новая жизнь. Братство навеки. Каждый укол иголок заменял старую преданность новой, но он поклялся, что никогда не забудет.
Затем всё закончилось. Укусы в шею прекратились. Вспомогательная рука отделилась от груди сервитора и вытерла кожу влажной тряпкой, введя антисептик. Он пошевелился, но сервитор произнёс с удивительной силой:
– Не двигайтесь.
Один из людей-сервов шагнул вперёд и наложил повязку на татуировку.
– Вот, – сказал Вал Дирез. Он вернулся к Паррису. – Я приветствую тебя в Новадесанте, Юстиниан Паррис, хотя здесь всегда приветствовали тебя. Я понимаю, что было трудно отказаться от одного братства ради другого. Ты был разорван, но это прошло. Теперь ты один из нас отныне и навсегда.
Вал Дирез протянул руку, чтобы Юстиниан мог за неё схватиться. Он так и сделал, и капеллан поднял его с койки, прижав к груди, наполовину обняв.
– Благодарю, брат. Я клянусь служить Новадесанту верой и правдой до дня моей смерти, а через них – Императору Человечества.
– Я уверен в этом, – сказал Вал Дирез. – За Гонорум и память Лукреция Корвона.
– За Гонорум и память Лукреция Корвона, – ответил Юстиниан.
== Сорок вторая глава ==
'''ДРУГИЕ ФОРМЫ'''
Гнилиус тщательно искал своего соперника, и это заняло очень много времени. Рощи корявых лесов простирались в бесконечность гнили. С ветвей свисали гладкие родильные мешки, каждый из которых цвёл обещанием возрождения. Распад и обновление, жизнь и смерть, искривлённые деревья олицетворяли цикл Нургла, и обычно Гнилиус испытывал заряжавшее душу захватывавшее чувство принадлежности к ним. Быть частью такой цели и видеть истины своего повелителя, представленные в метафизической форме, такой же материальной, как и он сам, давало ему повышенное чувство радости, и он пользовался любой возможностью, чтобы побродить здесь. Но сейчас случай был далеко не обычный, и это многое отняло у его победы. Он чувствовал себя таким же пустым, как прогнившие изнутри деревья, без новой, извивавшейся жизни, чтобы заменить потерянное. Он и все остальные аспекты Великого Дедушки чувствовали то же самое, потому что в начале и в конце все они были его частью.
Ранить сад, ранить бога.
Несуществующая земля дрожала. В иерархии ходили слухи, что, возможно, ожоги никогда не заживут, и что Нургл беспокойно ворочался во сне от боли. Смещения пластов в жидкой земле продлятся, по крайней мере, ещё несколько эпох, как у нездорового кишечника, неспособного остановиться. Гнилиус чувствовал это в воздухе, чистое жжение в святом плоде Нургла. Он чувствовал это в своей душе, как горячий шрам. Он пошевелил животом, чтобы унять боль, но это не помогло. Рты в животе и руке были плотно закрыты от неудобства.
Не стоит зацикливаться на этом.
– '''''Я не Ку’Гат''''', – сказал он себе, – '''''полный страданий и горя'''''. – Однако он испытывал беспокойство, газы, полные болезненных пузырьков. Он вздохнул, прижался ухом к очередному скользкому стволу и постучал. Существа в свисавших с ветвей родильных мешочках, закачались, но шум оказался не тем, что он ожидал, и он перешёл к следующему дереву.
– '''''Неудача – это не поражение, а поражение не означает проигрыш в войне. Хаос вечен. Часто это просто вопрос ожидания, не так ли, друзья мои?''''' – Он обратился к демонам в коконах, но они реагировали только на удары по материнским растениям. Они были глухи к его словам, пока спали.
Он вздохнул и широкими шагами зашлёпал по болотам и топям, пробираясь сквозь заросли цветов с розовыми лепестками, которые издавали стоны прокажённого, когда к ним прикасались. Ленивые жёлтые мухи жужжали вокруг, вялые до смерти. Как обычно в саду было жарко и липко, и всё находилось либо в состоянии бешеного роста, либо экстравагантного разложения. Ещё одна вещь, которая обычно радовала его, но не сегодня.
Время от времени он останавливался, чтобы постучать по промокшим стволам многообещающих деревьев, но, обняв и внимательно выслушав каждое, он вздыхал, качал головой и ковылял к следующей роще, к следующей чаще, к следующему перелеску, пока не прошёл миллион миль и в саду не сменилась эпоха.
Снаружи всё оставалось таким же, как и в тот день, когда вошёл Гнилиус. День в саду был миллиардом влажных, жарких, сжатых семи дней. Своей скукой он заставлял гнить душу.
Это тоже не делало его счастливым.
Наконец он постучал по стволу, который ему понравился. Его брови изогнулись дугой, и он бросился к следующему, и к следующему, стуча и прислушиваясь, прислушиваясь и стуча, пока не добрался до величественного искривлённого дерева, такого огромного и полного разложения, что оно балансировало на грани обрушения. На большинстве ветвей не было листьев, и с них свисали вялые родовые мешочки, чёрные и затвердевшие от возраста, в них находились наполовину сформированные кости демонов, которые вернулись в сад, но так и не получили одобрения Дедушки, и поэтому действительно умерли. Только один живой мешок свисал с единственной живой ветки и угрожал окунуться в небольшой пруд.
Гнилиусу не нужно было стучать по дереву. Он нашёл своего соперника.
– '''''Ку’Гат!''''' – воскликнул он. Раздутый родильный мешок отреагировал на его зов, дёрнулся и закружился, сотрясая искривлённое дерево. Гнилиус прислонил посох к стволу и подошёл к мешку, положил толстые влажные руки на скользкие ткани и стал поглаживать, пока движение внутри не успокоилось. – '''''Шшш, шшш, мой старый враг. Будь спокоен. Ещё не время тебе снова появляться в этом мире. Мы все должны ждать Дедушку, когда окажемся настолько глупы, что нас убьют, не так ли?'''''
Очертания головы с оленьими рогами, дородовой и неоформленной, надавили на эластичную поверхность и скрылись из виду.
– '''''Тише, тише''''', – сказал Гнилиус и сел у пруда. – '''''Я собирался просто сказать тебе, что ты, возможно, не выйдешь какое-то время. По правде говоря''''', – Гнилиус несколько смущённо хмыкнул, – '''''Дедушка немного расстроен тобой'''''. – Он сделал задумчивое лицо, и поджатые губы выпустили струю личинок. – '''''По правде говоря, он очень расстроен. Видишь ли, ты не только проигнорировал его приказ покинуть царство Анафемы, чтобы сразиться с Изменяющимся, но и не смог достичь своих целей'''''. – Он засмеялся, и из его пасти потоком посыпались личинки. – '''''Я имею в виду, что это уже само по себе достаточно плохо, не говоря уже о том, что эта ошибка позволила сыну Анафемы размахивать Его клинком в саду и обжечь его, и через него Дедушку, и меня, и тебя. У тебя, мягко говоря, серьёзные неприятности, друг мой'''''.
Мешок дёрнулся от страдания Ку’Гата.
Гнилиус позволил себе удовлетворённо вздохнуть. Теперь это было весело.
– '''''Ты, возможно, думаешь: как мне удалось избежать наказания? Почему я по-прежнему разгуливаю такой весёлый? Ну, я скажу тебе, на самом деле, именно для этого я здесь. Итак, ты готов?''''' – Гнилиус посмотрел на мешок. Тот не двигался, но он всё равно продолжил говорить. – '''''Всё просто, друг мой. Мои планы лучше. Мои планы''''', – театрально прошептал он, подняв руку, – '''''больше. Ты пытался утащить Ультрамар в сад. Слишком скромно! Я положил глаз на гораздо, гораздо более величественный приз. Представь, если твой ограниченный интеллект сможет охватить услышанное, что не только этот отвратительно упорядоченный уголок реальности принесён под руку Дедушки, но и весь Империум во всей его гниющей славе! Эта реальность разваливается на части. Силы борются за тушу. Сейчас время быть не кротким, а смелым, потому что самый смелый мусорщик получит большую долю'''''. – Он наклонился вперёд, так что его огромная голова отразилась в воде. – '''''Позволь мне показать тебе, как это произойдёт'''''.
Он махнул рукой над прудом. Вода замерцала, и там появилось изображение, наложившееся на болезненные черты лица Гнилиуса. Стало видно мужчину в тёмной комнате, который читал небольшую книгу. По языку его тела было очевидно, что ему не нравилось то, что он узнал.
Гнилиус погрузил пальцы в воду. Бледные твари бросились в торфяную мглу. Образ мужчины заколебался.
– '''''Это – Фабиан Гелфрейн. Он один из самых высокопоставленных вынюхивателей фактов примарха. Он – соскребатель пыли. Хранитель забытых дат. Предполагается, что он должен создавать правдивые истории. Запомни эту деталь. В книге, к которой я его привёл, есть единственный отчёт о намеренно забытой империи. Я подумал, что пришло время напомнить всем о ней и об истинных масштабах амбиций такого идеального Робаута Жиллимана. То, что этот Фабиан прочтёт там, заразит его, как болезнь, и он не сможет избавиться от этого знания. Теперь он никогда не освободится от сомнений – они будут гноиться, и это сомнение потрясёт империю'''''.
Он усмехнулся и погладил щупальца левой руки правой.
– '''''Гниение начинается, как трещина, которая пропускает влагу или плохой воздух, и вместе с ним приходит расцвет новой жизни. Идея так же опасна, как самый мощный вирус'''''. – Гнилиус протянул руку и похлопал мешок. – '''''Я пришёл сказать тебе это, чтобы ты мог подумать о моём превосходстве, пока ждёшь возрождения. Теперь, когда я это сделал, я уйду. У меня есть работа, которую нужно закончить. В отличие от тебя''''', – хихикнул он.
Гнилиус встал, и усилие, с которым он выпрямил колени, заставило его заворчать.
– '''''О, и ещё одна вещь''''', – сказал он, словно забыл, что, конечно, было не так. – '''''Когда мы встретимся в следующий раз, ты можешь обращаться ко мне как к первому в милости Нургла. Эта честь больше не принадлежит тебе'''''. – Он стряхнул с ног хлопья коры, размазав лишайник по слизи, и поднял прислонённый к дереву жезл. – '''''Если позволишь дать тебе совет, Ку’Гат, то он заключается в том, что ты слишком ограничен в своём мышлении. Ты одержим чумой, когда вселенная предлагает так много путей к энтропии'''''.
Он громко прошептал, прямо в мешок:
– '''''Ты забыл, что существует больше чем одна форма порчи'''''.
Гнилиус весело помахал рукой и ушёл, оставив одинокий кокон Ку’Гата болтаться на дереве. Туман сомкнулся вокруг, и внутри наполовину сформировавшийся Чумной Отец ждал прощения Нургла.
Ему предстояло ждать очень долго.
== Сорок третья глава ==
'''ВАЖНО ДЛЯ МАГОСА'''
Незадолго до того, как Феликс должен был отбыть, примарх прислал тетрарху Веспатора приказ сопровождать его. Феликс бросил всё, как и полагалось, когда к тебе обращается самый могущественный человек в галактике. Он ответил на вызов Жиллимана на отдалённой смотровой площадке в его дворце. Здесь не было суеты дипломатов и имперских чиновников, которые приветствовали его, когда он прибыл несколько недель назад. Феликсу это нравилось. У него было такое чувство, что Жиллиману тоже.
Он обнаружил примарха без доспехов, одетого в простую униформу и смотревшего сверху на Иакс. Окутавшие планету ядовитые облака отступили. Было неестественно, что они так быстро рассеялись, но они принадлежали другой реальности, и как только прикосновение варпа ослабло, естественные циклы Иакса восстановились. Феликс не позволял впадать из-за этого в ложную надежду, потому что Иакс пережил разорение. Все континенты стали грязно-коричневыми, едва отличимыми от морей. Осталось несколько мест, где сохранились обычные оттенки планеты, в самых глубоких океанах, в самых скрытых долинах и наиболее удалённых от котла точках. Ещё несколько избежали опустошения, и Феликс задался вопросом, что их укрыло, потому что только какая-то разновидность магии варпа мог сохранить их чистыми. Эти пятна были маленькими и рассеянными. Были большие площади с меньшим загрязнением, но “меньшим” в данном случае было понятием относительным. Там, где раньше стояла Первая Высадка, теперь виднелось почерневшее пятно. В Гитии царило такое же поле опустошения, скрытое из виду на дальней стороне Иакса, где котёл загрязнил пространство и время. Но сами раны были нанесены имперским флотом.
– Ты быстро пришёл, Децим, – сказал Жиллиман. – Благодарю тебя. У меня так много дел и так мало времени, чтобы сделать их. Каждая сэкономленная секунда – это подарок для меня.
– Вы приказываете, я повинуюсь, милорд Жиллиман.
– Думаю, тебе пора называть меня Робаутом, не так ли? – сказал Жиллиман. Он не отрывал взгляда от планеты, и стоял, купаясь в её болезненном сиянии. – Ты хорошо мне служил. Ты человек редких качеств. Никто не может выстоять в одиночку. Нам нужны товарищи. – Жиллиман искоса взглянул на него. – Нам нужны друзья.
– Для меня большая честь, что вы даруете мне эту привилегию, милорд...
Жиллиман выгнул бровь.
– Робаут, – сказал Феликс. Использование имени казалось преступлением, и по какой-то причине он вспомнил детство и непослушание наставникам.
– Это не привилегия – числиться среди друзей примарха, поверь мне, Децим, – сказал Жиллиман. – Но разве сейчас не тот случай, когда не мы выбираем наших друзей, а они выбирают нас?
– Я не знаю. У меня нет друзей, только братья, – ответил Феликс.
– Тогда считай это актом дружбы, – сказал Жиллиман. Он печально посмотрел на Иакс. – Я позвал тебя сюда, чтобы попрощаться. Я покину Ультрамар до конца года, и мы с тобой не увидимся до того, как я это сделаю. Может случиться так, что мы больше никогда не встретимся.
– Значит, вы всё равно совершите переход, несмотря на то, что происходит в Пария Нексус и у Кадианских врат?
– Я должен, – сказал Жиллиман. – Силы Абаддона сдерживаются ценой большой крови. Угроза некронов временно остановлена. Они ничего не выигрывают, но и ничего не теряют. Империум Санктус в опасности, но он больше не на грани. Теперь предстоит спасти Империум Нигилус. Мы столкнулись с двумя великими врагами. Я не могу победить ни одного из них, имея только половину империи.
Феликс тщательно обдумал, стоит ли озвучивать следующую мысль, прежде чем он это сделал:
– Если вы можете найти какое-то утешение в моих словах, я вижу, какое бремя вы несёте, и мне грустно, что вы должны нести его. Если я могу чем-то помочь, я это сделаю.
– Ты уже помог, Децим, – сказал Жиллиман. – Ты и бесчисленное множество других, подобных тебе. Вы – герои в эпоху ужаса. Без тебя я ничего не смог бы сделать. Я чувствовал и по-прежнему чувствую себя одиноким. – Он сцепил руки за спиной. – Я хочу, чтобы мои братья вернулись. Не всё известно про остальных примархов, но я не могу позволить себе подобную надежду. Это срывается в фантазию. Логос Историка Верита изучила множество легенд, и мне остаётся только заключить, что исчезновения моих братьев – героические мифы. Несомненно, все они мертвы. Основная теория предполагает, что я последний из сыновей Императора и останусь таковым. Но я понимаю, что не одинок, пока у меня есть такие, как ты.
– Калгар снова направляется в Вигилус. Кампания там затянется на некоторое время, но Перчатка Нахмунда по-прежнему должна находиться в имперских руках, когда я завершу переход в Нигилус. Мои лорды флота продолжат крестовый поход по эту сторону Cicatrix Maledictum. А пока я оставляю Ультрамар на попечение тебе и другим тетрархам. В вашем распоряжении флоты и армии королевства, а также десять орденов космических десантников, которые могут отозваться на ваши призывы о помощи. Будь готов, Децим, потому что от тебя потребуется не только консолидация. После того, как я вернусь на Макрагг, я объявлю домам вольных торговцев указ о поиске новых миров для Ультрамара, мест, где можно внедрить благое управление, которое мы здесь осуществляем, и благородную культуру, которую оно поддерживает. Сейчас слишком опасно, чтобы лучшие представители человечества находились в одном месте. Ненависть Мортариона наглядно показала это.
– В галактике сто миллиардов звёзд, неисчислимое количество миров, пригодных для человеческой жизни, ещё больше, которые мы можем сделать такими, а мы цепляемся за эту тонкую сеть миллиона планет. Неудивительно, что мы обречены. Наше честолюбие умерло. Мы потеряли то, что делало нас людьми. Когда крестовый поход закончится, потребуется время для восстановления, а затем период завоеваний. Империум может выжить только благодаря экспансии.
– Если я могу быть откровенен, милорд… Робаут, я сейчас смотрю на Иакс и боюсь, что у нас может ничего не получиться. Какая польза от победы, если цена – разрушение?
Жиллиман кивнул:
– Мы выиграли кампанию. Мы выиграли эту войну, но что осталось? Иаксу потребуются столетия, чтобы восстановиться, и всё равно я сомневаюсь, что он когда-нибудь вновь обретёт ту красоту, которой был известен. Мы не можем продолжать эту бесконечную борьбу с Хаосом. С ним нельзя сражаться. Его необходимо сдержать или уничтожить.
– Как это можно сдержать, милорд? – спросил Феликс, забыв о разрешении обращаться по имени.
– Это головоломка космического масштаба и почти неразрешимой сложности, но я уверен, что все части существуют. Некроны и альдари знают о природе варпа и Императоре то, чего не знаем мы. Где-то, среди всех этих крайностей, можно найти решение. – Глаза Жиллимана потеряли сосредоточенность после этих слов. Он смотрел в пустоту, устремив взгляд на горизонты, которые мог воспринимать только его примарший разум.
– Коул, – сказал Феликс. – Вы говорите о Коуле. Это то, чем он занимается, пытается найти решение?
– Я правильно выбрал тебя. Да, Коул. Он верит, что ключ к разгадке кроется в работе некронов. Я получил от него сообщение, первое за последнее время. Я пойду переговорю с его представителем, когда мы закончим здесь. Есть ли что-нибудь, что ты хочешь ему сказать? Я понимаю, что он по-особенному привязан к тебе.
– Ничего, – ответил Феликс, которому мысль о привязанности Коула показалась отталкивающей.
Жиллиман снова кивнул, снова отстранённо. Иногда он мог быть таким, просто принимая то, что ему давали без подтверждения, его разум был слишком занят вечными делами, чтобы тесно взаимодействовать с человеческими тонкостями, даже с увядшими социальными условностями, поддерживаемыми Адептус Астартес. Контраст с его прежней теплотой был разительным.
– Что вы собираетесь с ним обсудить? – спросил Феликс.
– Много чего. Но прежде всего я скажу ему, что его не было слишком долго. Я скажу ему, что хочу увидеть его до того, как мы отправимся в Империум Нигилус. Это будет не просьба, это будет приказ. Если ты случайно увидишь его первым, пожалуйста, передай мои слова.
– Я постараюсь. – Феликс снова замолчал. – Вы можете приказать Коулу что-нибудь сделать, Робаут?
Жиллиман устало фыркнул:
– Нам придется проверить, не так ли?
Он повернулся к Феликсу и протянул руку. Феликс сжал его массивную ладонь.
– Прощай, тетрарх, – сказал Жиллиман. – Сражайся хорошо, правь лучше. Я оставляю на твоё попечение огромное количество моих людей. Постарайся спасти их. И, если сможешь, запомни вот что – хотя провидец альдари помог проложить путь
к победе, наш план провалился бы, если бы у меня не было немного веры. Возможно, нам всем следовало бы её иметь.
Феликс кивнул, и беспокойство, которое он испытывал на Иаксе из-за убеждений Жиллимана, вновь всплыло на поверхность. Он изо всех сил пытался скрыть его:
– За Императора. Я желаю вам удачи на той стороне Разлома.
– Она мне понадобится, и я благодарю тебя за пожелание. Мы сражаемся за Макрагг, – сказал Жиллиман.
– Нет, милорд, – сказал Феликс. – Я сражаюсь не за Макрагг, а за вас.
Жиллиман спустился на защищённом лифте из дворца в недра корабля, где скрывался Коул Младший. Он автоматически прошёл несколько протоколов безопасности. Он глубоко задумался. Потребности войны в материальном пространстве казались всё менее значительными, и хотя он понимал это, он чувствовал себя плохо подготовленным для разработки стратегии борьбы с силами варпа. Они были глубоко погружены в тайные царства, владения псайкеров, колдунов и гипертехнологов, а он не был ни одним из этих существ.
Жиллиман прибыл и обнаружил, что бронированные двери к Коулу Младшему уже открыты и Гаид Лосенти впервые встречает его на пороге машины. Астропат выглядел старше и слабее каждый раз, когда Жиллиман видел его. В его личном деле указывалось, что ему было чуть больше сорока стандартных земных лет, но он выглядел вдвое старше. Уверенность, с которой он обычно двигался, ослабела, и он слегка дрожал, приветствуя Жиллимана.
– Старший астропат Лосенти, – сказал Жиллиман.
– Лорд-командующий, – ответил Лосенти. – Я почувствовал, как из эмпиреев ушла огромная тяжесть. Я полагаю, вы добились успеха?
– Мортариона изгнали из Ультрамара. Его некротическая сеть рассеяна, – сказал Жиллиман. – Хотя враг ещё сопротивляется, Чумная война закончена.
– Это хорошо, это хорошо, – сказал Лосенти. Его губы приоткрылись, и струйка слюны стекла из уголка рта. Астропат поспешно вытер её рукавом. – Извините, милорд.
– Твой долг давит на тебя?
– Эти месяцы в Ультрамаре были трудными, – признался Лосенти.
– Они закончились, – сказал Жиллиман. – С тобой всё в порядке, старший астропат?
– Я справляюсь, – сказал Лосенти, заставляя себя немного выпрямиться и вкладывая в голос силу. – Милорд, я активирую машину для вас. Это будет не в последний раз. Ещё нет. – Он улыбнулся. В его глазницах поблёскивали чёрные сферы, заменявшие ему глаза. – Не так давно вы предлагали мне милосердие. Я вижу ваше беспокойство. Я по-прежнему не готов принять его.
Жиллиман кивнул.
– Очень хорошо, – сказал он.
Выражение облегчения промелькнуло на лице Лосенти:
– Благодарю вас. С вашего позволения, милорд. – Он отступил в сторону, чтобы Жиллиман мог войти в зал.
Они приступили к пробуждению Коула Младшего. Хотя процедура была лишена всех обычных манер и ритуалов Адептус Механикус, она по-прежнему оставалась похожа на колдовской призыв. Когда Лосенти ввёл кодированную последовательность, которую получил от Коула, и машина включилась, это было похоже на то, как если бы какой-то пастырь ворвался в мирскую реальность из места, недоступного человеческому знанию.
Лосенти отступил быстрее, чем обычно. Выражение напряжения на его лице стало ещё резче. Жиллиман сожалел о его страданиях. Ещё одна индивидуальная жизнь, потраченная на благо человечества. Он не мог даже представить, сколькими ещё предстояло пожертвовать.
Машина завершила активацию. Отрубленные головы в защитных резервуарах исполняли свой ужасный танец. Чуждые схемы ожили. Психическое давление нарастало и затихало, а за ним последовал грохот машин под полом.
Наконец, Коул Младший был готов.
– Робаут, – произнёс он. – Я так рад, я так рад тебя видеть.
– Коул Младший, скажу сразу, что у меня мало времени на твою дерзость.
– Занятой человек, как всегда, – сказала машина. Она использовала один из многих голосов Коула, и сегодня, казалось, остановилась на хитрой, вкрадчивой личности. – Очень хорошо. Мой хозяин, архимагос-доминус Велизарий Коул, посылает это коммюнике и надеется, что оно застанет тебя в добром здравии. Если сообщение было активировано, значит, ты добился успеха и спас Ультрамар от замыслов своего брата. Поэтому он передаёт тебе свои поздравления.
– И когда он расширит своё присутствие?
Коул Младший искренне рассмеялся:
– Какое нетерпение! Ты всегда был таким раздражительным, или это смерть лишила тебя чувства юмора?
– Понимаю. Мы должны терпеть твою наглость. Очень хорошо. Когда я могу ожидать визита Коула?
– Нескоро. Не раньше, чем ты пересечёшь Разлом.
– Тогда я должен настоять, чтобы он последовал за мной.
– Знаешь, лорд-регент, твоё недоверие к архимагосу Велизарию Коулу огорчает его. Ему не нужно находиться рядом с тобой, чтобы завершить задание, которое ты возложил на него.
– Которое он сам на себя возложил, – поправил Жиллиман.
– Семантика. Ты возложил бы его на него, если бы он не взял на себя обязательство сделать это в одностороннем порядке.
– Он высокомерен, если осмеливается предсказывать моё настроение или намерения.
– Ну, да, но дело в том, что он это уже сделал, так что, может быть, нам следует позволить ему вести себя более высокомерно и просто разрешить заниматься своими делами?
– Докладывай, – сказал Жиллиман.
– Вспыльчивый, я было подумал, что победа доставила тебе удовольствие. Тогда всё в порядке. Архимагос Велизарий Коул пока не может вернуться в Ультрамар. Но он это сделает. На Восточной Окраине есть артефакт, который его очень интересует. Он скоро отправится туда.
– Который из них? – спросил Жиллиман.
– Тот, что находится на Соте.
– Фарос, – сказал Жиллиман.
– Отдаю тебе должное, – лукаво сказал Коул Младший. – Фарос. Архимагос Велизарий Коул теперь уверен, что это устройство некронского происхождения и, что оно откроет много знаний, полезных для его понимания ноктилита. Всё, что ему нужно, – это ключ для доступа к нему. Прямо сейчас он находится в процессе получения этого ключа.
– С какой целью он хочет посетить Фарос?
– Со многими целями, – ответил Коул Младший. – Не вздумай его останавливать. Он знает, что ты давным-давно наложил запрет на это место.
– Я не собирался его останавливать, – сказал Жиллиман. – Если он захочет проникнуть в глубины этого устройства, я полностью уверен, что он сделает это, не причинив никакого вреда. Ты передашь ему мою уверенность. Ты меня понял?
– Твои слова добавлены в код обратного сообщения, – сказал Коул после паузы.
– Скажи ему, что тетрарх Феликс теперь правит этой частью Ультрамара.
– Мой хозяин свяжется с ним. Он будет рад снова его увидеть.
– Как продвигаются усилия Коула по раскрытию секретов чернокаменных пилонов?
– Его работа продвигается хорошо, – ответил Коул Младший. – Доступ к Фаросу позволит ускорить процесс. Он добьётся успеха. Он – архимагос Велизарий Коул, и он может сделать всё. Скоро у него будут знания, в которых он нуждается.
– Так он утверждает, – заметил Жиллиман.
– Это больше, чем просто утверждение. Сама возможность нашего разговора является доказательством этого. В ядрах моей памяти есть много потенциальных диалогов. Он учёл все возможности, но предположил определённый ход событий, и до сих пор его расчёты показывали отклонение от прогнозов менее чем на один процент. Его великий труд увенчается успехом, можешь на него положиться.
– Каково содержание других диалогов?
– Катастрофы. Смерти. Гибель, – сказал Коул Младший. – Я не могу быть более конкретным. Я доставил зашифрованное сообщение. Мне больше нечего передать. Пожалуйста, предоставь ответ для кодирования и передачи моему коллеге.
Лицо Жиллимана застыло. Машина ждала.
– Для меня всё усложняется, – сказал он.
– Ах! Редкая уверенность, – произнёс Коул Младший. – Умоляю, скажи почему?
– Суть в молитве, – ответил Жиллиман. – Чумному богу был нанесён тяжёлый удар.
– Тогда тебе следует радоваться.
– Что, если не я был тем, кто нанёс этот удар? – сказал Жиллиман.
– Объясни.
– Я боюсь, что Император может действовать. Я боюсь, что Он действовал через меня. Сначала я отказывался в это верить, но доказательства, которые мне представили, предлагают только одно жизнеспособное практическое объяснение.
– Какое?
– Император снова активен. Он действует через таро, через видения, так называемых святых и проявления веры. Я знаю, что говорил с Ним, но я по-прежнему не уверен, что именно видел или слышал в тронном зале. Моим первым убедительным признаком того, что происходит что-то реальное, стала природа предупреждения о Пария Нексус. В то время я сопротивлялся этой идее, хотя такая возможность была предложена мне в самом начале. Но доказательства накапливаются. Теперь я не могу сразу отбросить эту теорию.
– Откуда боязнь?
– Что?
– Ты использовал слово “боюсь”, а не “думаю”, “верю”, “полагаю”, “вычислил”, “догадываюсь”, “пришёл к выводу” или любое другое, относящееся к дедуктивным психологическим процессам. Откуда боязнь?
– Ты веришь, что Император – бог? – спросил Жиллиман.
– Ах, я понимаю, почему боязнь. Верю ли я, Коул Младший, в это, или верит ли архимагос Велизарий Коул?
– Или. Оба, – сказал Жиллиман.
– Догма большинства сект в Культе Механикус рассматривает Императора как живое воплощение Омниссии, треть Бога-Машины, который странствует по галактике, облачённый в смертную форму.
– Я знаю это, – терпеливо сказал Жиллиман. – Кстати, это кредо, которое Император неоднократно называл ложным. Что я хочу знать, так это то, что вы с Коулом думаете, не верите, а ''думаете''.
Машина замолчала. Громко загрохотали механизмы.
– У меня нет ответа.
– Ты веришь, что Он может вернуться? – спросил Жиллиман. – Можно ли вернуть Его к полноценной жизни, как это произошло со мной?
– Кого?
– Императора. Перестань играть со мной.
– Этот вопрос бессмыслен. У меня нет верований.
– Я сказал, не играй со мной в игры. Отвечай. Я приказываю тебе. – Ещё более продолжительное молчание. Ещё щелчки. Головы в резервуарах дёрнулись.
Жиллиман собирался заговорить снова, когда голос машины заполнил помещение:
– Если бы я был архимагосом-доминусом Велизарием Коулом, которым я не являюсь, я дал бы один предостерегающий совет относительно этого направления мыслей.
– Тогда посоветуй мне, машина.
– Если возможно восстановить Императора, и если Он сможет вернуть себе настоящую жизнь, то вошедший в тронный зал Императорского Дворца, может оказаться не тем, кто выйдет. Рассматривать это даже в качестве гипотезы очень опасно, потому что мысли ведут к действиям, независимо от того, намерены мы их совершать или нет. Не успеем оглянуться, как мы придём к катастрофе, и всё из благих намерений. – Последовала пауза. – Раньше так говорили. О дорогах в плохие места. Вымощенные благими намерениями.
– Почему это может быть опасно? Объясни.
– Потому что все боги – это болезнь существования, Робаут Жиллиман, независимо от того, называют они себя богами или нет, – ответил Коул Младший. – Я думаю, ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой. Не забывай об этом.
Наступила тишина.
– Сейчас, если у тебя всё? – спросил Коул Младший.
– Сейчас.
– Тогда представь оставшуюся часть сообщения для кодирования.
Жиллиман так и сделал, а затем вернулся к своим войнам.
Империум Нигилус ждал.
== Об авторе==
'''Гай Хейли''' является автором романа Осады Терры “''Потерянные и проклятые''”, а также романов Ереси Гора “''Бойня титанов''”, “''Волчья погибель''” и “''Фарос''”, а также романов Примархи “''Конрад Кёрз: Ночной призрак''”, “''Коракс: Повелитель теней''” и “''Пертурабо: Молот Олимпии''”. Он также написал много романов о Warhammer 40,000, в том числе первую книгу серии Рассвет огня, “''Мстящий сын''”, а также “''Велизарий Коул: Великий труд''”, “''Тёмный Империум''”, “''Тёмный Империум: Чумная война''”, “''Опустошение Ваала''”, “''Данте''”, “''Тьма в крови''” и “''Асторат: Ангел милосердия''”. Он также написал рассказы, действие которых происходит в Эпохе Зигмара, включая “''Шторм войны''”, “''Гхал Мараз''” и “''Зов Архаона''”. Он живёт в Йоркшире с женой и сыном.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Империум]]