827
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
м
Нет описания правки
Тетракаурон сказал бы, что этот разговор уже произошел, и теперь повторялся в большем масштабе.
– Воля машины… – медленно произнес Кидон, тщательно контролируя себя. – Вы заявляете, что говорить говорите от имени Омниссии?
– Знание необходимо сохранить, – сказал Геронтий-Чи-Лямбда. – Святость должна выжить. Вы должны подчиниться этому долгу. Вы должны выступить. – Магос перевел взгляд от Кидона, линзы сканировали ярусы с экипажами титанов. – Машины под вашим командованием должны пробудиться, должны выступить. Вы прислушаетесь к этому долгу. Это воля…
В тишине кабины Акастия наблюдала за тем, как туман отступает от озаряемого мира. Сенсоры ''«Элата»'' могли окрасить местность данными, термальными, электростатическими, тактическими или скорректированными движением абстракциями, но она решила смотреть на нее собственными глазами. Отсюда она видела вершины гор на севере, белые кончики зубов впились в небеса. Под ними землю все еще окутывала серая мгла, скрывая ее покрытую шрамами кожу. Это была выровненная местность.
Воля Преторианца сравняла города и районы, которые находились здесь. Армии рабочих и машин обрушили здания, башни и дома в землю и пыль. Жилые кварталы, лачуги, мануфактории, базилики, зарождающиеся ульи – все исчезло, разрушенное и измельченное в плато, которое протянулось от подножья далекой горы до окружавших Внутренний дворец стен. Местность превратили в обстреливаемую зону, которая простиралась от стены на сто двадцать километров. Акастия и ее соратники по знамени стояли в месте, которую которое канониры на стенах называли линией горизонта – точке, где прицельная линия с самых высоких участков стены сходилась с изгибом земли. Отсюда, оглянувшись в сторону Дворца, она могла увидеть только зубцы на вершине Меркурианской стены. Эту картину венчали грозовые тучи, клубившиеся там, где пустотные щиты соприкасались с атмосферой. В облаках мигали вспышки молний. Между тремя рыцарями и стеной лежал огневой рубеж Меркурианской-Ликующей: сто сорок километров холмистой местности, усеянной изменившимися руслами рек, горами мусора и расщелинами. Армии рабочих сравняли поселения за стеной, но то, что осталось, стало заветом простому факту – ничто нельзя сделать совершенно плоским, ни в таком масштабе, ни за то время и ни теми инструментами, которыми воспользовались. Здесь находились скопления машин размером с небольшие города, массивные фундаменты ульев, которые не поддавались усилиям разрушить их. Волю Преторианца исполнили, но достигнутым результатом стала пустошь под прицелом орудий стены. Это было поле битвы площадью в тысячи квадратных километров, ожидающее битву.
Для Акастии оно было по-своему красивым. Отсюда в этот момент оно виделось медленно движущейся безмятежностью, покоем и свободой, отрицающими общую ситуацию.
– Я держу вас, рядовой Перссон, – прогудел Графт.
Олл почувствовал холодный порыв ветра за спиной, услышал скелетную песню предсмертного хрипа. Кэтт вздрогнула. Нож задрожал. В воздухе повисла знойная дымка, тень на периферии зрения, прямо за Кэтт, прямо за Графтом, позади них всех, стоявших вместе с ними.
– Три минуты сорок одна секунда!
– Что-то мне подсказывает, что все возражения и разговоры о безнадёжных шансах на выживание даже не заставят вас моргнуть, – сказала она и улыбнулась ещё шире. – И, честно говоря, я была бы разочарована, если бы они это сделали.
Корсвейн склонил голову.
