827
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас= 57
|Всего = 27
}}
Тальвет Каска – командир
Адрия Фош – основной башенный наводчик
Эрия Яндев – носовой передний наводчик
Гельва Дреси – водитель
''Сигизмунд берёт чёрный меч''.
== ШЕСТЬ ==
'''Разрушитель'''
''Айка 73''
'''Сыны бури'''
Изменение примарха стало бы самым худшим, единственным, с чем он не смог бы жить. Морарг знал, что его повелитель физически преобразился – клянусь богом, они все ''физически'' преобразились – но оставалась надежда, что его старая сущность каким-то образом сохранилась. Он видел его на поле боя после великой трансформации, и это было достаточно впечатляюще, но никогда по-настоящему не знаешь, насколько глубокими окажутся изменения. Для него, для Каифа Морарга, это было похоже на то, как будто каждая клетка во всём его теле была перевёрнута, растянута и превращена во что-то неописуемое. Но примарх… ну, кто вообще может быть уверен? Они были исключениями из всего.
Сейчас он находился в космическом порту Львиные врата. Огромное разрушенное сооружение исчезало во тьме испорченной атмосферы, его террасы уходили вдаль и ввысь, одна над другой, всё выше и ваше, далеко за пределы даже его зрения. Фасадные стены потемнели от грязи. В основном из-за боеприпасов Железных Воинов, но не только. С тех пор, как Гвардия Смерти заняла космический порт, плесень и водоросли распространились по неповреждённым в остальном парапетам и укреплениям, ещё больше очернив и разъев то, что осталось. Заваленные и прогнувшиеся посадочные платформы захватили лианы и паутина. Мухи жужжали и собирались в углах стен, размножаясь так быстро, что образовывали живые ковры, которые скользили по каменной кладке, словно водопады. Вся конструкция, настолько огромная, что её было трудно даже созерцать, не говоря уже о том, чтобы осмыслить, начала разрушаться, погружаться в себя, медленно растворяясь в биологическом. Изнутри она светилась бледно-зелёным светом, яркие цветные точки пронзали темноту над ней. Чем больше порт менялся, чем дольше они его занимали, тем ближе всё это становилось к… Барбарусу.
Происходило ли это намеренно? Разумеется, нет. Они все ненавидели тот мир – Мортарион сильнее любого из них. Может быть, они были обречены принести его с собой. Или, может быть, это был просто переходный этап, то, что они в конечном итоге преодолеют, как только станет очевидной истинная природа их странных даров.
Тем не менее, всё это только сделало крепость ещё более грозной. Физические укрепления, в основном пережившие штурм, поднимались из нагромождения окружавших порт руин, по-прежнему прочные, по-прежнему огромные. Некоторые из небесных мостов были разрушены, но несколько паривших виадуков всё ещё тянулись из внутренних районов Внешнего в похожие на пасть подъездные туннели. Корабли продолжали приземляться на самых верхних платформах, хотя почти все они теперь принадлежали XIV легиону, поскольку другие части армады магистра войны предпочитали использовать Вечную стену и Дамокл.
“Брезгуют нами”, – подумал Морарг, уверенно пробираясь по нижним галереям и с хрипом вдыхая спёртый воздух. Через некоторое время к этой вони привыкаешь. Начинаешь ценить плодовитость всего этого, великолепное разнообразие вирусов, свернувшихся в глубоких ямах. Если союзники Гвардии Смерти не могли этого оценить, цепляясь за менее просвещённые традиции, им же хуже.
Он поднимался по очень длинным лестничным пролётам, с трудом обходил гигантские опорные колонны, забирался всё глубже и выше. Каждый зал на нижних уровнях космического порта был заполнен. Танковые роты окапывались, заполняя воздуховоды пути клубами дыма. Пехотные роты выстроились в залах сбора с высокими сводами, где постоянно пополняли запасы. Основную часть этих войск составляли Несломленные – космические десантники – поскольку большинство простых человеческих экипажей погибло в варпе. С тех пор численность была увеличена за счёт различных мутантов, звероподобных людей и культистов, но ценность таких солдат была незначительной, и поэтому основная армия, собранная в пещерообразных интерьерах, теперь в подавляющем большинстве была в силовой броне.
Кроме демонов. Эти призрачные присутствия метались и мерцали в тёмных галереях, развоплощаясь только для того, чтобы снова вернуться, покачиваясь и дрожа, как в некачественных видеофильмах. Большинство из них напоминали дворняжек с отвисшими животами — пародии на тучных или заражённых оспой смертных. Они бессвязно мычали, шатаясь вокруг, или просто валялись по углам, грызя куски плоти. Морарг избегал их, насколько мог. Без сомнения, они представляли смертельную опасность, и, без сомнения, примарха нашёл им применение, но они ему не нравились. Возможно, он передумает, как только увидит их в действии против врага, но сейчас они просто мешали, изо всех сил пытаясь сохранить форму, поскольку остатки телэфирного щита мешали им.
По мере того как он поднимался к резиденции примарха, их становилось всё больше, они болтали и перешёптывались, как испуганные дети. Воздух стал ещё более пропитанным миазмами, и мухи облепили всё, что попадалось на глаза. Последние следы пребывания IV легиона полностью исчезли – не осталось даже их запаха, и не было видно никаких забытых или выкинутых предметов, которые, возможно, когда-то принадлежали им.
Он подошёл к паре высоких дверей, закрытых и запертых. Двое воина Савана Смерти охраняли их, молча стоя со скрещёнными косами перед порталом. Мораргу не нужно было ничего говорить – как только он дошёл до верха лестницы, косы были убраны, и двери открылись. Пелена бледно-зелёного конденсата глубиной по щиколотку перекатилась через порог, скользнув по граниту, и стало заметно холоднее.
Он вошёл внутрь. Перед ним предстал огромный зал. Возможно, раньше это был какой-то крупный командно-диспетчерский центр с сотнями сотрудников, но теперь он почти опустел, пол усеивали разбитое оборудование и битое стекло. Через большие окна в западной стене можно было видеть множество тяжёлых посадочных площадок, которые веером тянулись по нижним уровням космического порта. За ними вдалеке мерцали вспышки масштабных сражений, дрожавшее созвездие на фоне теперь уже постоянной темноты.
Мортарион стоял во мраке, громоздкая фигура, окутанная тенью. Наполовину сформировавшиеся демоны появлялись и исчезали из реальности вокруг него, словно призрачный хор. Примарх стал настоящим гигантом, его прозрачные крылья расправились до самых сводов, покрытые патиной доспехи поблёскивали во мраке. Слабое шипение исходило из его респираторной маски, покрывая коррозией бронзу воздухозаборников.
Зачем она ему теперь? Если уж на то пошло, зачем она ему вообще нужна? Морарг не знал. Он никогда не спрашивал и, вероятно, никогда не спросит.
Кроме них двоих, единственное другое присутствие было полуреальным – гололит, ведущий передачу откуда-то с фронта, забитый помехами и изображавший одного человека. Очертания этого человека были Мораргу очень хорошо знакомы, хотя, как и в случае с Мортарионом – как и со всеми ними – тот был преобразован мучением в варпе. Он стал больше, напичкан дарами, вытянулся и раздулся, пока старая броня не треснула от напряжения. Мухи жужжали по периметру литтрансляции, выползая из отверстий доспехов, фрагментируя и рассеивая плохую передачу.
Тиф. Тот, кто сделал с ними всё это. Морарг явно прибыл в разгар жаркого спора. Казалось, тот подходит к концу, но он решил подождать на некотором расстоянии, склонив голову.
– '''''Теперь они созрели''''', – прохрипел Тиф по гололитической связи. – '''''У нас есть то, что нам нужно'''''.
– '''''Ещё нет''''', – ответил Мортарион, казавшийся уставшим от разговора. – '''''Мы мало что выиграем и многое потеряем. Наберись терпения'''''.
– '''''Терпение! Это единственное, что ты когда-либо...'''''
– '''''Прекрати, немедленно'''''. – Голос примарха внезапно понизился, превратившись в предупреждающее рычание, от которого волосы на шершавой плоти Морарга встали дыбом. – '''''Следи за своим языком, иначе я вырву его. Это тонкий момент, и ты не видишь картину целиком. В отличие от меня'''''. – Примарх сделал долгий, болезненный вдох. – '''''Маяк моего отца отбили, и всё из-за неосторожной спешки. Было бы полезно подавить там сопротивление. Тебя это может заинтересовать, Калас, – эфир говорит мне, что Корсвейн из Первого командует Горой'''''.
Тиф помедлил.
– '''''Корсвейн?'''''
– '''''Именно он'''''.
Гололит ненадолго разрушился, затем восстановился. Морарг старался не слишком присматриваться, но Тиф, похоже, обдумывал услышанное:
– '''''Если вы не разрешите наступление…'''''
– '''''Я назвал тебе причины'''''.
– '''''…тогда, по крайней мере, это что-то конкретное'''''.
Мортарион улыбнулся. Это можно было сказать только по морщинам серой плоти вокруг его глаз, и зрелище было не из приятных.
– '''''Для командира с твоими талантами будет просто отбить её. К тому времени, как ты вернёшься, я ожидаю, что буду готов к главному штурму'''''.
Тиф не был дураком. Он никогда им не был. Он обдумал предложение, осознавая возможность того, что его отсылают подальше от главного события, как нежелательный раздражитель. Тем не менее, Морарг кое-что знал об истории между ним и Первым легионом. Было трудно отказаться от шанса отомстить, и никто не мог сказать, что Астрономикон являлся второстепенной целью.
В конце концов, гололит затрещал, когда Тиф поклонился – короткое, пренебрежительное движение.
– '''''Очень хорошо''''', – сказал он. – '''''Но я продолжу следить за фронтом. Если я узнаю...'''''
– '''''Если фронт сдвинется, и ты понадобишься, я буду первым, кто вызовет тебя''''', – терпеливо сказал Мортарион. – '''''А как может быть иначе? Мы переступим порог вместе, ты и я. Я пообещал это магистру войны – обязательство уже принято'''''.
Тиф задержался ещё немного, выглядя так, словно собирался ещё что-то сказать. Затем, внезапно, связь прервалась, и гололит рассыпался облаком гаснущих серо-зелёных искр.
Только тогда взгляд Мортариона обратился к Мораргу, и только тогда Морарг, наконец, поднялся по последней ступеньке к своему повелителю.
– '''''Каифа''''', – произнёс примарх с неожиданной теплотой. – '''''Ты всё это слышал, да?'''''
Морарг низко поклонился:
– Не так уж много, милорд.
– '''''Только ту часть, которая касается нашего развёртывания'''''.
– Да, только эту часть.
Мортарион изменил положение, и всевозможные устройства и фильтры, свисавшие с его архаичных доспехов, загремели друг о друга:
– '''''Ты, вероятно, согласен с ним'''''.
Морарг решил действовать осторожно. Не похоже, чтобы его повелитель был в особенно хорошем настроении:
– У меня нет никаких претензий.
Мортарион фыркнул резким смехом и стряхнул что-то свёрнутое и блестящее с нагрудника:
– '''''Всё дело в том, что Калас – простодушный человек. Ему было бы лучше попасть в другой легион – глупый, где он мог бы потакать своим привычкам к ненужной драматичности'''''. – Он сложил огромные руки вместе, соскребая патину с перчаток и угрюмо глядя на сцепленные пальцы. – '''''Мы наносим им столько вреда, а он едва ли даже замечает это. Каждый час каждого дня бог посылает нам свои великие дары, и все они проходят через это место. Отсюда я почти вижу вершины Санктум Империалис, и всякий раз, когда мой взгляд останавливается на нём, тот ещё немного осыпается. Большинство из тех, кто внутри, никогда не узнают, откуда взялась болезнь. У них не будет названия для неё, а только чувство, что бремя небытия мешает думать, спать, даже поднимать оружие. А для тех, кто действительно понимает? У них нет ни сил, ни желания нанести мне удар. Красный Ангел вцепился им в глотки, их стены разрушены, а оборона превращается в руины'''''. – Взгляд его слезящихся глаз снова метнулся к Мораргу. – '''''Мы убиваем их очень умело, на расстоянии, а всё, чего хочет Калас, – это броситься на стены. Он слеп к опасности подобного плана'''''.
Морарг не был уверен, ожидают ли от него каких-то слов по этом поводу. Он решил рискнуть:
– Какой именно, милорд?
– '''''Той, что на нашей стороне''''', – мрачно сказал Мортарион. – '''''Все знают, что это скоро закончится. Может быть, неделя. Может быть, меньше. И что потом? У кого есть видение будещего? Кому в этом сборище чудовищ и безумцев действительно есть дело до того, что должно произойти потом?''''' – Он пренебрежительно покачал головой, отчего кабели на его шее зазвенели. – '''''Я вывел нас из одного ада не для того, чтобы мы сразу же погрузились в другой. Что бы ни случилось, мы останемся единым целым. Когда моему отцу наконец перережут горло, мы займём своё место в новом Империуме с позиции силы. Пертурабо покинул поле боя, Фулгрим поддался своим капризам. Боевые псы Ангрона уже рвут себя на части, а ведьмаков Магнуса слишком мало, чтобы иметь значение. Когда я решу прорваться сквозь стены, когда все остальные будут измотаны, рассеяны или готовы сдаться, вы все будете со мной. Рядом со мной будет мой легион, несломленный и великолепный, объединённый во славу бога'''''.
– Я понимаю, – сказал Морарг. По правде говоря, за исключением одного большого сомнения, которое мучило его с момента трансформации, у него никогда не было ничего, кроме полной веры в своего господина. Объяснение вещей было в целом чем-то вроде роскоши, в которой он не нуждался.
Мортарион снова улыбнулся:
– '''''Но ты по-прежнему немного чувствуешь это, не так ли? Эту слабую тягу? Стыд. Ты хотел быть первым, нанести первый удар'''''.
Морарг задумался над этим. Он говорил об этом с Крозиусом, когда они сражались в Мармаксе. Сразу после высадки на планету им казалось, что это их судьба, учитывая всё, что они выстрадали, чтобы оказаться здесь. Но теперь… Нет, он больше не был в этом так уверен. Его жажда крови, казалось, каким-то образом притупилась, сменившись странным оцепенением.
– Я не уверен, – честно ответил он. – И всё же...
Он посмотрел на своего повелителя, боясь зайти слишком далеко.
– '''''Продолжай'''''.
Морарг сглотнул:
– Есть те… Некоторые, я имею в виду, в легионе. Есть те, кто говорит, что… что лорд Тиф сделал это… Есть некоторые, кто будет… ''рядом'' с ним, если всё пойдёт...
Он замолчал. Для некоторых вещей было слишком трудно подобрать слова. К его облегчению, Мортарион, казалось, не был расстроен услышанным. Скорее он развеселился.
– '''''Позволь мне помочь тебе, Каифа''''', – сказал Мортарион. – '''''Ты слышал шёпот, что Тиф здесь настоящий повелитель. Ты слышал, что именно он вынудил нас перейти в нашу нынешнюю форму. Что он обманул меня, обманул всех нас, опустил завесу на наши глаза и по-прежнему управляет делами так, как ему нравится. Верно?'''''
Это становилось опасным.
– Более или менее, повелитель. Только шёпот, мысли.
– '''''Я понимаю. И ты не знаешь никаких имён за этим шёпотом. Это тоже как и должно быть'''''. – Он сделал ещё один из своих глубоких, хриплых вдохов, и демонический хор в его тени вновь взволнованно затараторил. – '''''Я не стану оправдываться. То время на кораблях было тяжёлым. Болезненным. Трудно восстановимым'''''. – В глазах примарха на мгновение отразилась та боль – слабая вспышка, мелькнувшая над краем респиратора. – '''''Я скажу только вот что. Ничто из того, что произошло на “''Терминус эст''”, не было случайностью. Я слишком сильно любил вас всех. Это единственная ошибка, которую я признаю. Калас был не важен – просто инструмент, которым богу было угодно воспользоваться. Тебя это успокаивает?'''''
Морарг многого из этого не понимал. Он не был уверен, что это произошло специально. Возможно, это был просто вызов – испытание веры. Или, может быть, там скрывалась какая-то правда, неясная, которую он должен понять.
– Я доволен, лорд, – тихо сказал он. – Я всегда доволен.
– '''''И именно поэтому ты здесь, а он – нет. Для меня важна верность. Это очень важно для меня. Именно поэтому ты узнаешь план нападения сейчас, а он позже'''''.
Примарх подошёл немного ближе, его огромная фигура, шаркая, двинулась вперёд, крылья дрожали.
– '''''Потому что именно здесь история поворачивается в нашу пользу''''', – сказал он. – '''''Оставайся верным, Каифа, будь терпелив, и ты увидишь, как всё начинается прямо отсюда, рядом со мной'''''.
Подземный магнитный поезд зашипел на закрытом запасном пути, заполняя паром и дымом пространство с высокими сводами. Его экранированные борта достигали в высоту десяти метров, а длинный ряд открытых платформ тянулся назад в шумную, полуосвещённую неразбериху погрузочной станции. Офицеры выкрикивали приказы, раздавались предупреждающие сигналы, тяжёлые транспорты подъезжали к буферным амортизаторам и открывали погрузочные двери. Куда не кинь взгляд, повсюду люди бегали, жестикулировали, ударяли кулаками в ладони и тыкали пальцами в подчинённых.
Командир танка Тальвет Каска наблюдал за всем происходящим, глубоко затягиваясь никотиновой сигаретой и чувствуя, как дешёвый дым всё больше забивает его лёгкие. Он сидел на куче ящиков с боеприпасами, скрестив ноги, рядом с ним стояла полупустая фляга. Экипаж бездельничал вокруг него. Фош спала. Он понятия не имел, как ей удавалось заснуть, учитывая лязг и стук на станции, но каким-то образом ей всегда удавалось улучить несколько минут. Яндев читал книгу-планшет, в то время как Мерк жевал протеиновую плитку. Дреси сидела одна, подтянув колени к груди. Каска ещё мало что знал о ней. Будь он более ответственным, он мог бы спросить, но он устал, как собака, был раздражительным, и в любом случае у них будет достаточно времени, когда они доберутся до площадок для сбора.
– Вот и он, – сухо сказал Мерк, его большая челюсть медленно двигалась. – Точно по расписанию.
Танк был странной штукой. Экипажи всегда персонализировали их. В некоторых батальонах они были женского пола. В Джаддском 12-м бронетанковом чаще всего они были мужского. Иногда им давали ласковые имена или шутливые прозвища, но в ротах Джадды царило серьёзное отношение к делу, и они придерживались маркировок на корпусе, полученных при доставке. Танк Каски назывался “''Айка 73''”. Это было стандартное шасси типа “Риза”. Приличный двигатель, приличные пушки, никаких спонсонов на этой модели. Некоторым командирам не хватало их – они могли пригодиться в ближнем бою – но Каска радовался их отсутствию. Как только загружали снаряды, внутри “Леман Русса” становилось жарко и тесно, и совсем не хотелось втискивать ещё два потных тела.
– Уродливый старый ублюдок, – пробормотал Каска со смесью пренебрежения и привязанности.
Корпус поднимался погрузочным краном, переносился с платформы и раскачивался над транзитным вагоном среди струй пара из клапанов. Эта операция сама по себе заслуживала внимания – основной боевой танк “Леман Русс” весил почти шестьдесят тонн без боеприпасов, горючего и экипажа, и имел восемь метров в длину, включая пушку. Зрелище того, как целые роты снимали с платформ и ловко ставили на позиции, один за другим, было впечатляющим. Погрузочные краны были громоздкими штуковинами, каждый обслуживался семью запертыми внутри сервиторами, блоки управления можно было катать вверх и вниз по боковой кромке на утопленных рельсах, прежде чем их длинные консольные руки развернутся. Единственное, что их затмевало – это сам магнитный поезд, длина которого, похоже, составляла восемьсот метров.
Каска наблюдал за всем этим. Он обратил внимание на то, как выглядел “''Айка 73''”. Изучил ремонт, произведённый командованием батальона на передней лазерной пушке – по-прежнему можно было увидеть отметины вокруг броневого кожуха. Длинные царапины, вмятины и выбоины остались, пусть и закрашенные на скорую руку, но в данных условиях их невозможно было удалить. Он заметил, что заменили все токсикологические фильтры. “''Айка 73''” участвовал в нескольких тяжёлых старых боях. Не раз Каска мирился с неизбежным и готовился встретиться с любым состоянием, которое ждёт его после смерти, но каким-то образом экипажу всегда удавалось вернуться в безопасное место. Всем, кроме Юго, конечно. Бедняга застрелился неделю назад, оставив их без водителя.
Каска снова взглянул на Дреси, которая, казалось, тупо смотрела в никуда. Он даже не знал, из какого танка её забрали на замену, и почему она оказалась свободна. Все стали измученными и пребывали в скверном расположении духа. И всё же ему повезло, что они вообще смогли кого-то найти. Некоторым батальонам теперь так не хватало подразделений, топлива и экипажей, что они фактически вышли из строя, застряли на складах и перебирались на запчасти. Раз ты ещё жив – значит ты хочешь сражаться. Скорее всего, все они всё равно скоро погибнут, так что лучше пойти и заняться тем, чему тебя учили.
– Бессмысленно, – проворчал Мерк. – Нас выводят, отдают приказы, тащат в Европу, а теперь это. Они сошли с ума.
Каска сделал ещё одну затяжку. Мерк мог быть настоящей занозой:
– Приказы меняются, солдат.
– Да, но это какая-то бессмыслица. Что осталось за Львиными вратами, а? Обломки и руины, вот что.
– Контрнаступление, – тихо сказал Яндев, не отрываясь от книги. Бледное лицо переднего наводчика оставалось бесстрастным. – Это должно было произойти.
Мерк фыркнул:
– Нет. Просто ещё одно подкрепление. Нас недостаточно, чтобы атаковать.
Рядовой Мерк, заряжающий, самый младший по званию в экипаже, обычно говорил мало того, к чему стоило прислушиваться, но в этом случае Каске пришлось с ним согласиться. Они были измотаны. В последний раз, когда командование дивизии приказало им отбить позиции, они потеряли более ста единиц менее чем за час. Поддержка с воздуха теперь отсутствовала, поддержка пехоты была неравномерной, и существовал реальный шанс при продвижении столкнуться с космическими десантниками-предателями. Это были реально страшные создания. Каска видел, как их отделение прорвалось к “Гибельному клинку” и прошло его насквозь, прежде чем появилось с другой стороны, потрескивая разрушительной энергией и залитое кровью. И ещё были... твари. Твари, о которых никто не говорил, но которых все видели. Чудовища, существа, мерцавшие из самого воздуха, звери с девятью глазами, кроваво-красными веретенообразными ногами и прозрачной кожей.
Каска вспомнил, когда он впервые сообщил о увиденном, несколько недель назад. Ксеносы, ответили ему. Просто используй против них лазерную пушку. Но они не были ксеносами. Никакие ксеносы любого вида не застряли в середине этой кровавого и грязного светопреставления. Это было что-то другое. Что-то, что приводило всех в ужас, независимо от того, как долго ты сражался.
– Здесь есть чем атаковать, – сухо сказал Каска, не желая думать об этом. – Просто посмотри на поезд.
Теперь он действительно заполнялся, вагон за вагоном, каждый танк был зафиксирован цепью и надёжно закреплён, выхлопные отверстия закрыты, а стволы орудий заткнуты. До запланированного отправления оставалось меньше часа. Они могли даже успеть. Затем вся эта хитроумная хреновина спустится к магнитным путям, углубляясь под поверхность, прежде чем с грохотом поедет на юго-восток по подземной скоростной магистрали. Вскоре за ними последуют экипажи, набитые в отсеки для персонала на других магнитных поездах, и будет трудно вообще хоть как-то отдохнуть. Там всегда было шумно, тесно и воняло. С другой стороны, они были танкистами. Они к этому привыкли.
– Мы продержимся всего пять минут, – сказал Мерк. – Напрасная трата времени.
– Только не Львиные врата, – сказал Яндев. – Нет смысла останавливаться там. Это будет на востоке. Корбеник Гар, я полагаю – прорыв в фронте.
Фош проснулась. Она пару секунд оглядывалась вокруг, затем сглотнула, закашлялась и потёрла глаза.
– Когда прибудет наш транспорт? – невнятно спросила она.
Каска сделал ещё одну затяжку и улыбнулся.
– Рад, что ты вернулась, капрал, – сказал он. Фош, возможно, и была соней, но она была хорошим башенным наводчиком и одной из тех, кто ему действительно нравился. Когда её не было рядом, всё становилось ещё более раздражительным. – Мы скоро выходим. Просто хотел посмотреть, как его погрузят в целости и сохранности.
Погрузочный кран уже закончил с “''Айкой 73''” и рывками двигался по рельсам к следующему транспортному месту, где его внимания ждал ещё один “Леман Русс”. Дальше всё было затянуто дымом, сквозь который то появлялись, то исчезали смутные очертания погрузчиков и платформ.
Фош зевнула и потянулась за флягой. На её лице были характерные “очки наводчика” – двойные красные круги вокруг глаз, где прижимались прицелы:
– Хорошо. Мне стало скучно.
Каска в очередной раз посмотрел на Дреси. Водитель не сказала ни единого слова. Просто смотрела в пустоту.
– Так кто наш командующий? – спросил Мерк. – Кто-нибудь уже знает об этом? Кто, чтоб его, вытащил нас из Европы и отправил в эту чёртову дурацкую погоню за крысами в развалины?
Каска в последний раз затянулся сигаретой, наслаждаясь едким запахом табака, затем бросил окурок на пол. Он встал, потянулся и взял свою флягу.
– Понятия не имею, – ответил он, теперь просто ожидая вокс-оповещения, после которого все они потащатся к поездам для персонала. Он не думал, что ему сообщат в ближайшее время – даже когда вокс-частоты работали, по ним не поступало ничего полезного. – Сохраняйте бодрость духа, впрочем, если мы все проживём ещё несколько часов, то вполне можем и узнать.
Шибан отправился на фронт при первой же возможности. Колоссы находились под постоянным обстрелом, но их толстые стены ещё не были пробиты. Настоящие бои шли на севере, под сенью Корбеник Гара, где враг пытался прорваться за Мармакс и Горгонов рубеж, чтобы начать прямой штурм крепости Львиные врата. Подразделения V и IX легионов отправили задержать поток ещё немного, хотя все они знали, что территорию скоро придется оставить.
Перед лицом этого стратегии двух союзных сил начали расходиться. Кровавые Ангелы под командованием первого капитана Ралдорона отступали по полям сражений к Последним вратам, откуда их быстро передислоцировали во Внутренний дворцовый периметр. Вскоре все они окажутся там, объединившись со своим примархом для окончательной защиты ядра. Белые Шрамы совершили противоположный путь – окончательно оставив полевые позиции, они пробились на восток, обратно к плацдармам Колоссов. Таким образом, командный пункт V легиона становился всё более изолированным, окружённый накатывавшими волнами генерального наступления. Когда падут вспомогательные крепости Последних врат, этот единственный выступ будет полностью отрезан, став одинокой цитаделью среди океана врагов. К ним применяли давнюю тактику быстрого окружения Чогории, и они сознательно шли на это. Шибан видел в этом иронию войны.
Он вывел спидер из-под обломков. В прошлом он, возможно, дождался бы наступления темноты, прежде чем рискнуть покинуть укрытие, но теперь все часы дня были тёмными, погружёнными в постоянный мрак под не прекращавшимся кипением токсичных облаков. Повсюду горели костры, воспламеняясь в скрытых тайниках с прометием и разгораясь во мраке. Внезапные вспышки осветили полностью разрушенный пейзаж – километры гористых куч обломков и спутанные связки колючей проволоки, пересечённые траншеями и земляными укреплениями, всё живое стёрли с лица земли, несколько оставшихся секций стен стояли, словно часовые, среди дюн мусора. Только в этих зонах когда-то могли разместиться сотни тысяч человек, прежде чем всё это началось. Теперь они стали просто огромными кладбищами, на которых дрались две группы всё более измученных бойцов.
Командный пункт находился недалеко – менее чем в восьмидесяти километрах к западу от западного барбакана Колоссов. Когда Шибан приблизился к нему, на экране шлема вспыхнула руна локатора, указывая направление. Он низко опустился между пустыми корпусами двух больших элеваторов, направляясь к укреплённому проходу на уровне земли. Впереди маячил остов того, что когда-то было большим мануфакторумом, его усиленные стены местами по-прежнему были целы, хотя сводчатая крыша исчезла, а стёкла в сотнях окон были выбиты. Тактический дисплей отметил присутствие нескольких окопавшихся миномётных расчётов и снайперов, которые пока притаились в укрытии, их оружие молчало.
Он нырнул в щель и въехал под землю, спустившись на несколько уровней к тому, что когда-то было подвалом сборочного этажа мануфакторума. Когда камнебетонный потолок опустился, он остановил спидер, заглушил двигатель и прошёл остаток пути пешком.
Передавая база была рассредоточена по нескольким подземным помещениям. Повсюду виднелись баррикады из мешков с песком, а также следы поспешного ремонта потрескавшегося фундамента здания. Входы в туннели зияли через равные промежутки, разбегаясь на север и юг, чтобы обеспечить быстрый доступ к сети точек выхода зоны. Несколько транспортов – в основном “Химеры”, а также топливозаправщики, грузовики с продовольствием и бронированные автомобили – стояли припаркованными рядом со штабелями ящиков с припасами и боеприпасами. Всё помещение было заполнено солдатами Имперской армии в грязной униформе, некоторые несли караульную службу, многие другие забылись в тяжёлом сне, лёжа головами в разные стороны в переполненных импровизированных общежитиях.
Шибан направился прямо к командному бункеру, расположенному в укреплённом помещении дальше в гулком старом подвале мануфакторума. Именно там он увидел первых воинов легиона. Когда он вошёл в бункер, все они почтительно поклонились. Их броня стала тёмно-серой, покрытой толстым слоем пыли, и вся она несла видимые и тяжёлые повреждения. Эти бойцы были из Братства Бури, его собственного мингана, которым он руководил с тех пор, как стал ханом. Те немногие, кого он взял с собой в космический порт Вечная стена, теперь все погибли, что делало эту ослабленную группу самой последней. Братство когда-то насчитывало почти четыреста клинков, но теперь сократилось до менее чем трети от этого числа, и значительная часть оставшихся была недавним подкреплением из свежей крови.
В результате большинство из тех, кто был в помещении, он едва узнал. В общей сложности там было десять покрытых шрамами воинов орду, плюс несколько дюжин слуг легиона, управлявших ауспиками и коммуникационным оборудованием. Основная часть войск братства сражалась в длинных туннелях, выигрывая немного больше времени для армии, чтобы отступить с двух позиций дальше на западе.
Их полевой командир Имань ждал его в центре комнаты с низким потолком, выглядя таким же взъерошенным, как и остальная его свита. Повсюду вокруг персонал из людей изучал тактические гололиты или боролся с неисправными приборами связи.
– Добро пожаловать, мой хан, – сказал Имань, склонив голову. – Я надеюсь, вы выздоровели.
Шибан согнул аугметическую руку, чувствуя, как хрустят суставы и остаточную боль:
– Именно так. Как обстановка?
Имань повернулся к гололитической колонне, из которой вырисовывалась паутинообразная сеть туннелей:
– Они наступают уже два дня, без передышки, здесь и здесь. Мы обрушили эти участки, чтобы замедлить их, но это выиграет мало времени – у них много экскаваторов. За последние две недели число погибших увеличилось. Хотя, если честно, не так много, как я опасался.
Шибан кивнул, принимая всё это во внимание:
– Внутренние стены Дворца разрушены – они ломятся толпами в поисках главного приза.
– Мы так и предполагали. Тогда нас попросят задержаться подольше?
– Нет. Каган ускоряет вывод войск. Как долго вам было приказано удерживать позицию?
– Ещё двадцать четыре часа.
– Пусть будет четыре. Всё, что вы не сможете вернуть к тому времени, оставьте. Все силы легиона направляются к Колоссам, все ауксиларии – к Последним вратам.
Имань колебался.
– Четыре часа, – тихо сказал он.
– Это всё, что мы получим.
Ещё одно колебание – явно прикидывая, что можно спасти.
– Может, это и к лучшему. Армейские подразделения… они с трудом справляются здесь.
– Ты столкнулся здесь с якша?
– Их всё больше и больше. – Имань похлопал по тальвару на поясе. – Мы справляемся с ними всё лучше и лучше. Это меня удовлетворяет. Но ауксилия не может противостоять им, и просить об этом жестоко.
Шибан оглядел бункер, изучая лица тех, кто усердно работал. Обслуживающий персонал V всегда был исключительно выносливым и хорошо обученным, равным любому воинскому подразделению, не входившему в состав легиона в Имперской армии. Теперь, однако, выражение лиц выдавало степень испытаний. Никто из них, похоже, не спал достаточно, если вообще спал. Кожа пожелтела, движения замедлились. В других обстоятельствах он, возможно, сделал бы выговор Иманю за то, что тот позволил такому загноиться, но здесь всё было по-другому. Он и сам это чувствовал: постоянная усталость, умственное напряжение, тянувшее из него душу, нашёптывавшее о каждой его неудаче, всё время, снова и снова. Даже зная, что это неестественно, и что источник понятен, ему всё равно было трудно противостоять, и это при всех преимуществах, которые он получил. Для ауксилии, которая уже несколько месяцев вела проигрышную битву, это скоро станет невыносимым.
– Понимаю, – сказал Шибан. – Им нужно дать шанс сбежать от этого, хотя бы на некоторое время.
Затем Имань повернулся к адъютанту и отдал серию команд боевыми знаками. Воин поклонился и поспешил выполнить их.
– Для меня большая честь, что вы лично передали приказы, мой хан, – сказал он, когда ауспики у дальней стены засветились новыми данными. – Но теперь, если четыре часа – это всё, что у нас есть, я должен отправиться в туннели – там будут тяжёлые бои, прежде чем мы сможем выбраться сами.
Шибан улыбнулся и снял со спины длинную силовую глефу ''гуань дао''. Он ловко размахивал ею двумя руками, наслаждаясь привычным весом клинка. Это было то же самое оружие, которое он носил со времён кампании на Чондаксе семь лет назад – как и самого Шибана его трудно убить.
– Я пришёл сюда не только для того, чтобы передать приказы, – сказал он. – Это по-прежнему моё братство, Имань, – покажи мне демонов.
== СЕМЬ ==
'''Золото под тенью'''
'''Князь Ваала'''
'''Хтония на Терре'''
Теперь Нерожденные сами приходили к нему, не нуждаясь в приглашении, чтобы подойти на расстояние удара. Они хотели этого. По какой-то причине они хотели умереть от его клинка или, по крайней мере, ненадолго встретиться с ним лицом к лицу, посмеяться, или почувствовать какой-то прилив страха, или, может быть, просто быть здесь, в это время и в этом месте. Для них это имело значение. На этот раз они, казалось, воспринимали всё всерьёз.
Он всё равно убивал их, потому что таково было его призвание: Константин Вальдор, капитан-генерал, копьеносец, страж порога. Он шёл по узким проходам Санктум Империалис, по глубоким подземельям, по укромным местам, выжидая и наблюдая. А потом они приходили к нему, рано или поздно, выскакивая из темноты, чтобы вонзить клыки ему в грудь. Копье стало окровавленным, клинок покрылся густой эссенцией существ, которые на самом деле не нуждались в настоящей крови. Они умирали – или, по крайней мере, отправлялись обратно в то место, которое их породило – и тогда он начинал снова, тихо охотясь.
Бои на Внешней стене, где он служил бок о бок с Ралдороном из IX и Великим Ханом V, были достаточно тяжёлыми. Ралдорон произвёл на него впечатление – уникальный боец, расчётливый и искусный. Хан был Ханом, несравненным в одних отношениях, разочаровывавшим в других. Теперь, однако, время для охраны дальних крепостных стен прошло. Периметр неуклонно сокращался, отступая к Внутреннему дворцу, а теперь и внутрь него. Это никогда не было аккуратным процессом – большие участки территории были окружены и упорно держались – но ход дальнейших событий был предопределён.
Поэтому он больше не мог медлить. Всем выжившим кустодиям приказали отступить в Санктум Империалис. Вальдор, конечно, сообщил об этом Дорну, который едва отреагировал на любезность. Возможно, он не знал, что так много их так долго сражались на открытых позициях, настолько он был поглощён своими многочисленными обязанностями. Тем не менее, это было сделано. Десять Тысяч, которые теперь составляли лишь десятую часть номинального состава, взялись за оружие в самом сердце владений Императора, готовые к отражению штурма последних стен, как видимых, так и невидимых.
Вальдор лучше, чем кто-либо другой, понимал истинную природу конфликта. Любой призывник в окопах знал, что враг приближается по земле, но совершенно не подозревал о борьбе, происходившей всё это время у них под ногами. Битва за Терру продолжалась там, внизу, намного дольше и была на порядок более жестокой. По большей части лично Император сдерживал орды, и Его несравненная сила блокировала единственный стабильный проход в основание самого Тронного зала.
Однако каждый барьер становился негерметичным, если подвергался достаточному давлению, и теперь поры открывались. Как бы ни было больно Вальдору признавать это, контроль его повелителя ускользал. Огромный защитный щит, воздвигнутый над Дворцом, рушился. Погруженные в землю контрбарьеры рушились. Демоны теперь могли пробираться внутрь, проскальзывать через зубчатые стены, кружить в освещённом огнём воздухе, подниматься из отравленной почвы. Больше не было единого фронта битвы, не было чётко очерченной линии, за которой могли бы укрыться защитники, а была сильно продырявленная сфера неполного контроля. С каждым часом вероятность того, что эта остаточная защита полностью исчезнет, немного увеличивалась.
Он поймал себя на том, что почти желает, чтобы этот момент наступил. Он знал, что это должно скоро произойти. Жиллиман этого не изменит. Даже если Ультрадесантники каким-то образом появятся, скорее всего будет слишком поздно что-то менять. Всё должно свестись к Тронному залу, точке опоры всей великой драмы, как и было предопределено. Император был там. Магистр войны приближался. Остальная галактика казалась совершенно неуместной рядом с возможностью контролировать этот крошечный клочок территории, этот крошечный замкнутый зал, погребённый глубоко среди окаменелостей более ранних империй, единственное место на Терре которое Вальдор поклялся защищать любой ценой.
А потом он остановился, внезапно насторожившись.
Коридор убегал вперёд, чёрный, как смоль. Стены здесь напоминали кости, ребристые, узловатые и покрытые толстым слоем пыли. Он был далеко внизу, намного ниже даже самых глубоких уровней Темницы. Эти места пахли более старыми, более странными цивилизациями, которые жили и умерли за тысячи лет до того, как его собственная пробилась к известности. Не все следы этих забытых культур полностью стёрлись – туннели уходили далеко вниз.
Он прищурился, оставаясь совершенно неподвижным. В туннеле было тихо – здесь, внизу, неустанный грохот наземных орудий не был слышен. Однако он почувствовал какой-то запах, едва уловимый, слабый запах... гари.
Он начал красться вперёд, его аурамитовые ботинки мягко утопали в десятисантиметровом слое пыли. Стены коридора, созданного до размеров смертных, придвинулись вплотную. Можно было представить себя похороненным здесь заживо, задушенным окружавшими со всех сторон миллионами тонн камня. Наплечник зацепился за какой-то нарост, и он переместился. Казалось, что путь впереди стал уже, чем был на самом деле. Он посмотрел вверх, ища трещины от давления на вырубленном в скале потолке, и увидел только толстый слой древней грязи, чёрной, как нефть.
Ещё несколько шагов, теперь осторожно, все чувства напряжены. Запах становился всё интенсивнее. Ему показалось, что он услышал слабое шипение откуда-то сзади, но не обратил на него внимания. Что-то находилось сейчас с ним в туннеле, существо без души, свернувшееся клубком во тьме. Оно попытается обмануть его, если сможет, отвлечь его внимание, направить по ложному пути.
Он добрался до конца туннеля и увидел перед собой каменную арку, зернистую в ночном видении шлема. Краеугольный камень был низким – ему придётся наклониться, чтобы войти. На дальней стороне арки располагалась крошечная комната, испещрённая спорами плесени, липкими и влажными. У дальней стены стоял какой-то алтарь, на котором были выгравированы незнакомые ему символы и изображения. На алтаре стояла одинокая свеча, горевшая бело-синим пламенем, которое, казалось, вообще не давало света.
В этом месте было холодно. Очень холодно. Полосы инея обрамляли грубо обтёсанные камни. И всё же запах гари был невыносимым.
Там что-то было, пока скрытое от посторонних глаз, но тем не менее оно явно было.
Он активировал разрушающее поле копья хранителя, и пространство залил яркий свет. Тени отпрянули, все, кроме неровного пятна тьмы прямо перед алтарём, низкого сгустка неотражающей черноты.
– '''''Уходи''''', – прошептал голос, детский и озорной. – '''''Я молюсь'''''.
Вальдор не стал сразу действовать. Можно было многому научиться у этих существ, если сохранять терпение.
– Здесь, внизу, нечему молиться.
– '''''Но есть о чём помолиться'''''.
– Как скажешь.
Сгусток тьмы извивался, расширялся, затем начал вращаться. Бледно-серая голова появилась, как будто из-под капюшона. Она была безволосой, безглазой и безносой. Большую часть занимал единственный рот с рядами крошечных зубов. Когда существо заговорило, дряблые широкие губы непристойно дрогнули.
– '''''Ты мог бы оставить меня в покое''''', – сказало оно. – '''''Я совершенно безобиден. И я живу здесь очень долго'''''.
Вальдор оставался настороже. Пламя свечи перестало двигаться, словно попав в стоп-кадр.
– Здесь, внизу, никто не живёт.
– '''''Ты и я. Мы живём'''''.
– Только один из нас живой.
Рот растянулся в широкой ухмылке:
– '''''Пока. Ты не в безопасности. Даже твой повелитель. Мы будем пировать Им, когда Он будет послан в наше царство'''''.
– Я так не думаю.
– '''''Ты думаешь? Сам? Я не вижу никаких доказательств этого'''''. – Мерзкий рот растянулся ещё шире. – '''''Но давай посмотрим, насколько ты быстр!'''''
Оно внезапно дёрнулось вверх и в стороны, полный зубов рот распахнулся и увеличился с ужасающей скоростью. Вальдор нанёс рубящий удар прямо в распадавшуюся стену тьмы, рассекая копьём по диагонали и проводя наконечником по раскрытым пастям. Плоть растущего демона раскололась, разлетевшись на новые угольно-чёрные осколки, которые быстро соединялись, преобразовывались и извивались в новые тела. На мгновение показалось, что они поглотят всю комнату, когда они встали на дыбы, забрызгали слюнями одинокого кустодия и залили всё вокруг похожими на вакуум лентами тьмы.
Но Вальдор нанёс первый удар только чтобы приблизиться к настоящей цели. Его второй удар, поперечный, рассёк свечу пополам и погасил замёрзшее пламя. Многочисленные демонические формы мгновенно закричали в агонии, а затем распались на ошмётки, которые покрыли стены чёрной слизью. Вальдор развернулся к первоначальному скоплению псевдоплоти, по-прежнему сохранившему остатки жуткой пасти, и пригвоздил его к полу комнаты.
Оно корчилось и плевалось. На долю секунды Вальдор почувствовал, как сущность демона задрожала на древке копья. Он мельком увидел другой мир, бесконечный, сотканный из боли и злобы, круживший и преображавшийся. Тогда он понял, что это присутствие было мелким, первопроходцем, проверявшим слабые звенья, рабом более могущественных обитателей мира боли, и теперь ему суждено было быть поглощённым ими за его неудачу. Он испытал частицу его ужаса от подобного будущего – гораздо более острого, чем когда-либо мог испытать смертный.
Он нажал на спусковой крючок дезинтегратора, и последний кусок физического проявления существа взорвался с золотым треском.
– ''Настолько'' быстр, – мрачно сказал он и погасил пламя.
После этого ему потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Не от физического напряжения – не произошло ничего особенного – а от столкновения с такой грубой правдой. Каждый раз, когда он делал это, каждый раз, когда он открывал себя этим видениям, их становилось немного труднее переварить. Он чувствовал, как мерзость загрязняет его, привнося призраки сомнения там, где их никогда не должно было быть.
За убийство этим клинком нужно платить. Если бы он мог сомневаться в своем повелителе, он, возможно, потратил бы больше времени, задаваясь вопросом, почему ему дали такое оружие. Казалось, Император выковал целую кучу таких вещей только для того, чтобы щедро раздавать их Своим слугам, как боевые трофеи какого-нибудь древнего военачальника. У всех у них были силы, некоторые вопиющие, некоторые тонкие, некоторые ещё не раскрытые, и ни одна из них не была простой и ясной.
Он посмотрел вниз, где последние остатки демонической сущности скапливались у его ботинок. Такие существа были наихудшими. Убийство смертного может раскрыть краткую, неприятную правду – что-то, что остановит и заставит задуматься. Нерожденные, когда их с криком отправляли обратно по другую сторону завесы, давали нечто гораздо более тревожное – мимолётное видение нечто невыразимого, мерзкого, выходившего за рамки разумного. Возможно, если бы он обладал более живым воображением, подобные видения могли бы сокрушить его. Но даже в этом случае они не забывались. Они кружили вокруг, повторяясь в голове, назойливые напоминания о том, против чего они все боролись, что они стремились построить, и что сейчас, похоже, им суждено потерять.
– ''Капитан-генерал'', – раздался приоритетный сигнал в передатчике шлема. Это был Амон. Просто услышать его голос – ровный, спокойный, ''преданный'' голос – стало облегчением.
– Говори, – сказал Вальдор, выходя из комнаты.
– ''Последние новости из Чернокаменной. Женщина Киилер на свободе, её местонахождение неизвестно. Её контролируемое освобождение было прервано присутствием неучтённого фактора. Личность не установлена. Считается, что это Легионес Астартес''.
– И теперь этот фактор охотится за ней?
– ''Несомненно. Я прошу разрешение на вмешательство''.
– Отрицательно. Если ей предстоит сыграть какую-то роль, это произойдёт вне нашего контроля. – Вальдор никогда особенно не видел мудрости в этом спектакле, но за ним следили на самом высоком уровне, так что было лучше, чтобы тот шёл своим чередом.
– ''Ясно. Что подводит меня к другой теме''.
– Биологический преступник.
– ''Я продолжаю держать его под наблюдением, но он опытный. При других обстоятельствах я бы приставил к нему гвардейцев-наблюдателей третьего уровня, но такой возможности больше не существует''.
Это почти наверняка было правдой. Вскоре они больше не смогут осуществлять какой-либо контроль над Дворцом за пределами самого Санктума.
– Тогда твоё мнение?
– ''Учитывая обстоятельства, я не могу обещать, что смогу долго держать его под наблюдением. Это может потребовать более... квалифицированного вмешательства''.
Вальдор обдумал услышанное. У него здесь были свои обязанности. Немногие могли выследить демона с такой точностью, и потребность в бдительности будет только расти. Если он и покинет узкие пределы Санктума, то только на короткое время. Несмотря на всё, что он видел в Темнице с начала осады, присутствие преступника по-прежнему вызывало у него значительное и растущее беспокойство.
Поначалу он почти не сомневался, что хвастовство Фо было пустым бахвальством, попыткой выбраться из затруднительного положения. Теперь, однако, он уже не был уверен. Существовала соблазнительная возможность, даже в этой галактике лжи, что Фо действительно имел в виду то, что говорил, и мог сделать то, что заявлял.
''Создавайте угрозы, реагируйте на них. Поместите разум в положение тех, кто хочет причинить Ему вред. Подпускайте их поближе, идя на риск в обмен на полученные знания''.
Это всегда было принципом, ещё со времён дел с Астартой. Тот факт, что они по-прежнему проводили подобные учения даже сейчас, когда перед ними открывались врата самого ада, можно было счесть либо храбростью, либо глупостью, в зависимости от склонности к риску.
– Следи за его положением, – сказал Вальдор, принимая решение. – Я лично приду за ним.
Он рухнул на одиннадцатый высокий парапет восточного фасада Золотого Гара, врезавшись в камнебетонную дорожку и разбросав скопившиеся там бронированные тела. Они были в багровых цветах, как и он, их доспехи были залиты кроваво-красным, золотом и медью, превосходные воины из традиции великолепия и преданности.
Они хорошо поработали, чтобы зайти так далеко. Шесть дней интенсивных обстрелов, за которыми последовала бронетанковая атака, прорвавшая четвёртый оборонительный круг, затем третий, и теперь ревностные сыны Лоргара находились в пределах досягаемости артиллерии высоких стен самого Гара. За последние несколько месяцев предприняли три подобных наступления, которые провалились. Теперь, однако, стойкость защитников наконец сломили, и разношёрстная орда легионеров-предателей, фанатиков-культистов, машин Тёмных Механикум и их всё более дерзких демонических союзников достигла куртины, подтянув осадные машины и обрушив на неё дьявольское оружие. У них было численное преимущество, и у них были припасы, и они почувствовали, что настал подходящий момент.
Возможно, так оно и было, подумал Сангвиний, схватив Несущего Слово за горжет и швырнув его через край. Затем он атаковал второго, пронзив копьём нагрудник воина. Остальные набросились на него, не колеблясь, напрягая каждое усиленное сухожилие, чтобы нанести удар по примарху, не взирая на риск для себя. Каждый из них с радостью умер бы, просто зная, что не сделал ничего большего, чем это – нанёс удар, извлёк немного силы, внёс лишь незначительный вклад в обещанную и теперь близкую победу.
Сангвиний мог бы восхититься такой безжалостной целеустремлённостью, если бы за ней стояла какая-нибудь другая причина. Как бы то ни было, рвение было пустым, лишённым смысла, кроме обиды, подчинённым вере в богов, которым не должно было поклоняться ни одно живое существо. Он презирал их за это, возможно, больше, чем любого из тех, с кем сражался. Вы могли легко увидеть слабость, которая привела, скажем, к тому, что легион Фулгрима скатился по спирали в безумие, и, возможно, даже понять это – они были глупцами, попавшими в ловушку собственных желаний. Эти, однако... ''эти''... они всегда знали, что делали. Они постигли скрытую теологию вселенной, тёмные основы, на которых она покоилась, и затем добровольно отдали ей свою сознательную преданность.
– Предатели! – взревел Сангвиний, вдавливая третьего воина в зубец стены и ломая ему шею. – Клятвопреступники!
Даже когда он сражался, прокладывая путь через захваченный парапет, небо над ним было освещено падавшими люменами. Четыре “Штормовых птицы” низко пролетели сквозь мрак, окатив турбинами открытую секцию стены. Люки с грохотом распахнулись, и оттуда высыпали легионеры – тоже в багровом, но более ярком цвете сынов Ваала, его цвете.
Штурмовые отряды Кровавых Ангелов приземлялись вокруг него, их огнемёты и окутанные энергией клинки уже рычали. Не говоря ни слова, они вступили в бой рядом со своим примархом, и вместе элита IX легиона работала над расчисткой участка стены. Темп и ярость были неумолимы, стремительный бросок по парапету шириной в пять метров, вихрь лезвий, которые звенели и отражались от керамита. Несущие Слово упорно сопротивлялись, выкрикивая обвинения, воздух вокруг них наполняло мерцание наполовину призванных демонов, их клинки стали смертоноснее с помощью заклинаний и эфирных ядов. Всё это делало их смертельно опасными, и поэтому мощная контратака была остановлена: Кровавых Ангелов разрывали на части, или рубили на куски, или швыряли с края стены в небытие.
Но с ними был примарх, и под сенью его испачканных крыльев мог быть только один исход. Несущие Слово были постепенно оттеснены, их покрытые рунами доспехи раскололись, а искажённые заклинания стихли. Демоны-призраки были рассеяны, изгнаны с воем из физического мира. Последний из бойцов – великий чемпион, облачённый в броню “Тартарос” с железной короной – был повержен самим Сангвинием, лезвие его топора разбито на куски, а шея сломана. Сангвиний развернул наконечник копья, направил его вертикально над поверженным чемпионом и вонзил в основное сердце. Клинок вспыхнул энергией, заставляя конечности жертвы корчиться и дёргаться, прежде чем примарх снова выдернул его и отключил энергию.
После этого группы огнемётчиков приступили к работе, методично прокладывая путь по вражеским трупам, следя за тем, чтобы всё превратилось в пепел и не осталось никаких неестественных остатков, которые могли бы внезапно подняться и возобновить бойню. Тела верных павших собрали и отнесли к парившим “Штормовым птицам”, которые уже разворачивались и выли, поторапливая десант эвакуироваться. Налёт длился всего несколько минут, но они не могли позволить себе медлить – были запланированы десятки подобных атак, каждая из которых была направлена на то, чтобы уничтожить критическую точку давления, ослабить незащищённые острия вражеского наступления и уничтожить ключевые командные подразделения.
Сангвиний подошёл к краю парапета и посмотрел на Внешние пустоши и разрушения, которые некогда вели к старому кварталу процессий. Частота связи шлема уже забивалась просьбами о вмешательстве, одна за другой, потоком, который никогда не прекращался. Ему тоже вскоре придется снова взлететь, поднимаясь в ядовитые облака вместе с несколькими оставшимися штурмовыми кораблями легиона. Это было лучшее, что они могли сделать сейчас – больше не проводить крупных операций, а только наносить точечные удары, направленные на то, чтобы не допустить превращения отступления в массовую бойню.
Он изучал территорию, которую они уступали. Подходы к Золотому, за которые велись ожесточённые бои с тех пор, как пал космический порт Львиные врата, теперь были полностью захвачены. Передовые укрепления были едва видны, они превратились в море почерневшей грязи и были вытоптаны миллионами сапог. Земля дрожала, как от грохота вражеских орудий, так и от взрыва заминированных камер далеко под ним. Столбы дыма поднимались из тысячи мест по всему опустошённому ландшафту, каждый отмечал останки большого посадочного модуля или сверхтяжёлой техники; ветер был горячим, горьким на вкус даже через фильтры шлема.
Они больше не сражались за удержание этой линии. Кровь и материальные средства, затраченные на длинное кольцо внешних крепостей, предназначались для того, чтобы замедлить врага, причинить ему боль, а не для того, чтобы помешать ему в конце концов ворваться внутрь. Теперь, когда стены Внутреннего дворца были разрушены более чем в одном месте, оборона к востоку от Последних врат стала нецелесообразной. Многочисленные эвакуационные колонны выходили из бункеров и двигались по изрытой снарядами земле к сомнительному убежищу самых внутренних порталов. Бои теперь велись, чтобы защищать эти колонны как можно дольше, поддерживать хрупкую оборонительную завесу, гарантировать, что большинство из них смогут уйти до того, как ворота падут и чудовища ворвутся внутрь.
Сангвиний сосредоточился, глядя дальше на север, всматриваясь сквозь дрейфующие клубы смога, чтобы хоть как-то разобраться в пейзаже. Он видел отвесные стены Горгонова рубежа, места, над сохранением которого он так усердно трудился, теперь окружённые прерывистыми линиями огня, сердце укрепления было выпотрошено бесновавшими внутри вражескими войсками. За ним, едва различимый в пасмурной дымке, был Мармакс. Насколько он мог судить с такого расстояния, тот, похоже, продолжал сопротивляться – если они смогут удержать его от полного разрушения хотя бы ещё час или два, это будет уже что-то.
Это был предел его зрения. У него уже некоторое время не было ни одного из видений – этих тревожных проблесков прямо в сознании братьев. Возможно, он просто был слишком занят сражением, или, возможно, эта непрошеная и нежеланная способность исчезла сама по себе. Скорее всего, это была просто временная передышка, мимолётное затишье, прежде чем ветры эфира снова наберут силу. На данный момент у него остались только самые смутные психические ощущения – впечатления душ, захваченных бурей восточного фронта, который неуклонно обваливался, некоторые непокорные, некоторые напуганные, большинство в состоянии глубокого страдания. Это стало ключевым изменением за последний месяц непрекращавшейся борьбы – переход от страха к обречённости. Он и сам это чувствовал. Это было не так, как раньше – боль, видения. Это было более смутное недомогание, своего рода онемение, распространявшееся от рук и ног к туловищу, заставляя колебаться, сомневаться, проверять себя. Если он закрывал глаза, ему почти казалось, что он видит болезнь, выползавшую из сердца зловонной тьмы, пробиравшуюся по кладбищам и полям захоронений и тянувшуюся задушить их всех.
Он не мог потворствовать этому. Он должен продолжать двигаться, сохранять жизненную силу. И теперь, здесь, на самом краю сужавшейся дуги имперского контроля, оставалась одна вещь, которую он должен был попробовать снова, пока растущее расстояние не сделало это невозможным.
– Брат, – произнёс он по воксу, используя самый сильно закодированный канал, тот, который оставался чистым, даже когда остальные растворились в визжащих помехах.
Долгое мгновение, в течение трёх глубоких вдохов, он ничего не получал в ответ. А затем, как раз в тот момент, когда он собирался сдаться, донеслось шипение и треск.
– ''Значит, он послал тебя вернуть меня?'' – раздался голос Джагатая, искажённый и слабый из-за шума помех.
Сангвиний улыбнулся. Вечно подозрительный на грани паранойи Хан – мало что изменилось:
– Как ты думаешь, если бы он попросил, я бы согласился?
На другом конце послышалось насмешливое презрительное фырканье:
– ''Может быть. Ты отзывчивый человек''.
– Последние врата почти обошли. Твоё окно для отступления сокращается.
– ''Да, я заметил''.
– И хотя у тебя репутация человека, который ускользает в последнюю минуту, я боюсь, что эта возможность сама может ускользнуть из твоих рук.
– ''Мы не вернёмся''.
– Вы почти полностью окружены.
– ''Да, это так''.
Сангвиний сжал кулак, заставляя себя сохранять спокойствие. Он восхищался Джагатаем, он долго работал с ним над элементами библиария, не раз сражался бок о бок с ним, но всё же его ослиное упрямство могло раздражать.
– Значит, ты тоже сдался.
– ''Ничего подобного''. – Долгая пауза, как будто он подыскивал нужные слова. – ''Я знаю, ты уважаешь видения. По крайней мере, те, которые говорят правду. Я предвижу, что они победят, пока'' он ''действует. Магистр войны не может рассчитывать на многое, потому что наши отчуждённые братья сходят с ума. Все, кроме одного''.
– Но вместе мы сильнее. В самом центре.
– ''Возможно, в соответствии с твоей стратегией''. – Слабый, сухой смешок по связи. – ''Прости меня. Дело не в характере. Речь идёт о том, что нам нужно, чтобы сломать хватку. Хватку, которая сокрушает наш дух''. – Даже сквозь помехи Сангвиний слышал настойчивость в голосе брата. – ''Они больше ничего не планируют. Они бросаются на поставленные перед ними барьеры, едва понимая, где находятся, едва зная свои собственные имена. Но он ждёт, вне нашей досягаемости, так же осторожно, как и всегда. Когда всё остальное превратится в пепел, когда мы подумаем, что ничего худшего не останется, он придёт. И на этом закончится наша последняя надежда''.
Сангвиний тщательно подбирал слова:
– Мортарион… изменился, брат. Он уже не тот, каким был, когда вы встретились на Просперо. Сможешь ли ты противостоять ему сейчас? Сможет ли кто-нибудь из нас?
– ''Я не знаю. Но тогда, если таков твой совет, когда настанет момент, и тебя призовут встретиться лицом к лицу с одним из них, я ожидаю, что ты тоже уступишь. Отдашь своё копье, извинишься. Снова отступишь''.
Сангвиний рассмеялся:
– У нас не хватает мест для отступления.
– ''Мы не должны были позволить, чтобы его захватили''.
– Ты по-прежнему так думаешь?
– ''Орудия целы, и их можно использовать. Они свободно приземляются. И нам самим понадобится космический порт. Когда придёт Жиллиман. Когда победа будет у нас в руках, ему понадобится быстрый путь вниз''.
Победа. Хан по-прежнему думал о победе. Как это возможно? Неужели он тоже сошёл с ума, как и предатели, которые радостно мчались, разрушая дом собственной расы? Это всегда возможно. Он всегда флиртовал с этим.
– В этом, – сказал Сангвиний, – ты, по крайней мере, последователен.
– ''Не то, в чём меня часто обвиняли''.
Сангвиний поднял голову. На севере сквозь облачный покров пробились новые всплески огня. Ему придется уйти сейчас, чтобы сделать то, что он делал с тех пор, как всё это началось – держать всё вместе, заставлять войска сражаться ещё один день, ещё один час, ещё одну минуту.
– Я связался с тобой не для того, чтобы отозвать тебя, – сказал он. – Как бы мне не хотелось, чтобы ты был с нами. Рогал всегда говорил, что рано или поздно ты сделаешь свой ход, и обычно он прав насчёт остальных из нас. Вот почему он всё организует. – Он наблюдал за пылавшими землями, развалинами некогда гордой галактической цивилизации, униженной её собственными пороками. – Я связался, потому что, если ты это сделаешь, это, возможно, последний раз, когда мы разговариваем. И поэтому я хотел передать тебе своё благословение. Я хотел пожелать тебе удачи. И я хотел выразить надежду, что ты так глубоко засунешь эту проклятую косу ему в глотку, что он никогда больше не найдёт свой дурацкий респиратор.
Хан громко рассмеялся. Даже искажённый плохой связью, Сангвиний услышал, что это был правильный смех – не циничный, не знающий, просто краткий перерыв в удушающем напряжении.
– ''Мы ещё встретимся, мой друг'', – сказал Хан. – ''Мы построим всё, о чём когда-либо мечтали. А до тех пор делай то, что должен. Поддерживай в них надежду. Удерживай стены''.
Связь прервалась. Сангвиний постоял ещё немного, один на парапете, наблюдая, как горит мир его рождения. Он оглянулся через плечо, туда, где возвышался огромный массив Внутреннего дворца. В темноте, на фоне сгущавшегося зарева многочисленных пожаров, тот больше походил на склеп, чем на крепость.
– Именно это я и собираюсь делать, – тихо сказал он.
А затем, с прыжком, хлопком крыльев и мощным толчком в небо, он снова исчез, держа копье наготове, устремляясь к следующей битве, которая нуждалась в нём.
Они ослабли. Они надломились. Их воля к борьбе исчезла, их оборона рушилась.
Это было так тяжело в течение последних семи лет. Каждая победа оспаривалась, каждый триумф оплачивался кровью. Однако теперь, в самом конце, сопротивление ослабевало.
Они перестали верить, вот в чём была их проблема. До тех пор, пока они думали, что кто-то придёт им на помощь или что враги каким-то образом развалятся сами по себе, они сопротивлялись и стреляли в ответ. Теперь, однако, они бросали посты и бежали по длинным каньонам между заполненными дымом шпилями, их нервы были на пределе, их дух сломлен.
Не его коллеги из Легионес Астартес, конечно. Они по-прежнему удерживали позиции, по-прежнему упорно оборонялись, но даже им чего-то не хватало. Это было так, как если бы они сражались по привычке, почти автоматически. Они больше не верили, что могут изменить результат. Они совершали необходимые действия. Досматривали происходившее до конца. Он убил так много из них – ветеранов, капитанов рот, прославленных чемпионов. Когда они уменьшались, он рос, укрепляя репутацию, которая уже была внушительной в годы Крестового похода.
Индрас Аркета, капитан Третьей роты Сынов Гора, на мгновение задумался над этим. Левой рукой он сжимал шею воина Имперских Кулаков. В его правой руке был любимый длинный клинок, который излучал красоту и нашёптывал ему истины. Доспехи воина были украшены ветеранскими почестями, свидетельствовавшими о долгой и легендарной карьере, но теперь он был почти мёртв. Кровь текла из каждого сочленения его брони, стекая по пластинам, которые были скорее грязными, чем керамитовыми, пробитой кратерами от болтов, их сила исчезла.
Космический десантник пытался что-то сказать. Аркета немного опустил голову, готовый потакать ему, поскольку тот сражался достаточно хорошо.
– Что у нас, а? – спросил он. – Выкладывай.
– Император... проклинает… тебя... неверный…
– Ах, ничего интересного, – устало сказал Аркета. Он позволил голове воина опуститься и отсек ему шею прежде, чем тот упал на землю. Затем он наблюдал, как воин медленно умирает и жизнь вытекает из глубокой раны на шее, просачиваясь в пропитанную химикатами землю.
Он посмотрел перед собой. Длинная колонна бронетехники и пехоты с грохотом двигалась по проспекту, окружённая с обеих сторон разбитыми стенами разрушенных жилых башен. “Лэндрейдеры” и “Сикараны”, корпуса в цветах морской волны легиона, в исправном состоянии, несмотря на тяжёлую кампанию по достижению основных точек вторжения. Гусеницы перемалывали остатки расположенных в узких местах баррикад, пока последние связки бронебойных гранат взрывали доты на северном краю проспекта. Тактические отделения маршировали через обломки, двигаясь осторожно, но уверенно. Позади них прогрохотал большой “Контемптор”, его тяжёлая поступь вдавила остатки жёлтого доспеха ещё глубже в грязь.
Он не ожидал, что достигнет этой позиции ещё в течение шести часов. Это было место соединения двух главных магистралей, ключ, открывавший следующий фронт битвы в городской зоне, место, за которое дисциплинированный враг будет сражаться зубами и ногтями. Если бы башни на перекрёстке не были разнесены вдребезги, возможно, почти удалось бы вскарабкаться наверх и разглядеть стены по периметру поля Крылатой Победы.
Возможно, у защитников закончились боеприпасы. Возможно, основные гарнизоны уже отступили, обнажив эту позицию. Возможно, воинами здесь пожертвовали для фронта в другом месте. Тем не менее, это не должно было быть так просто. Если он не будет осторожен, темпы продвижения опередят линии снабжения, и танки остановятся из-за нехватки топлива.
Аркета наблюдал, как его войска проходят мимо, маршируя в сердце города-дворца. Всё, что он мог слышать впереди, были крики и взрывы. Сзади ничего – совсем, как будто они полностью удаляли всё, вычищая планету начисто.
А затем с севера, где второй проспект пересекался с первым, в поле зрения внезапно появились новые машины, все они тоже принадлежали XVI легиону. Со спокойной эффективностью головные танки развернулись на осях и повернулись, чтобы присоединиться к наступавшим ротам бронетехники Аркеты. Несколько командиров отделений выкрикивали приказы, но в остальном всё выполнялось без суеты. Хореограф гордился бы тем, как все они соединились и объединили силы, прежде чем двинуться дальше, направляясь на запад, вперёд, в самое сердце городской агломерации.
Носорог “Дамокл” вынырнул из тени, двигаясь прямо к Аркете. В последний момент командный транспорт, содрогнувшись, остановился, люк распахнулся, и показался воин. Он с лязгом спустился на обломки и подошёл к Аркете, сжав кулак и вытянув его в приветствии легиона.
– Капитан! – крикнул он. – Уже здесь, да?
Аркета наблюдал за его приближением. Воин был экипирован так же, как и он сам – прекрасный боевой доспех работы мастера, длинный подбитый мехом плащ, Око Гора на нагруднике. Они были равны, эти двое, в том, что касалось звания, но Азелас Баракса был капитаном второй роты, всего на шаг ближе к магистру легиона. В другое время, учитывая огромное количество перерезанных ими для магистра войны глоток, они оба могли ожидать места в Морнивале, но после катастрофы у Сатурнианских врат не было особого энтузиазма возрождать этот старый обычай. Какой цели это послужит сейчас? Сыны Гора были созданиями живого бога, воинами-рабами бессмертной божественной сущности. Ты не даёшь советов богу и не пытаешься подсказывать бессмертному. Все они снова стали просто солдатами, инструментами, необходимыми для выполнения поставленной задачи, и последние из их претензий эпохи крестовых походов были сметены прочь.
– Да, мы хорошо проводим время, – бесстрастно сказал Аркета.
Ему не нравился Баракса. Капитан второй роты был ограниченным человеком, привязанным к тому, как всё было до великого разрыва с Террой. Как и многие старшие Сыны Гора, Баракса смотрел на дары нового порядка с подозрением, цепляясь за обычаи Хтонии, когда все они утверждали, что не верят в такие вещи, как боги. Поддерживать эту точку зрения сейчас было недальновидно и консервативно, что не шло им на пользу. Когда Торгаддон был убит, его должность должна была достаться кому-то с подобными ему способностями, созданию богов, за которых они сейчас сражались, а не очередному клону Эзекиля, упрямо отказывавшемуся признать неизбежное.
Баракса подошёл и встал рядом с ним.
– Они ''сломались'', брат, – сказал он. – Санктум просто лежит перед нами. Надо только прийти и взять. И я обнаружил, что с трудом могу в это поверить.
Голос капитана звенел от энтузиазма. Несмотря на неприязнь, Аркета знал, что тот имел в виду. Это было сердце, душа старой империи. Большинство его солдат никогда раньше не видели Терру, не говоря уже о том, чтобы ходить по улицам её древней столицы. Галактика была полна миллионов чудес, но ничто не могло сравниться с этим местом, даже если оно лежало в руинах. Временами вы ловили себя на том, что останавливаетесь, иногда даже в разгар боя, и вспоминаете, где находитесь. Вы бросаете взгляд на огромные здания вокруг, на городской ландшафт, который был так знаком по тысячам пропагандистских видеолент, на резные символы триумфов эпохи Крестового похода, на могучие монументы, воздвигнутые, чтобы придать импульс этому невероятному, неповторимому подвигу, и удивляетесь, как всё зашло так далеко.
– Это ещё не конец, – сказал Аркета, не желая впадать в эйфорию. – Нас затягивают всё дальше – где-то там у них по-прежнему есть три примарха.
Баракса рассмеялся.
– Такой осторожный. – Он откинул плащ, сжал правую руку в кулак и посмотрел вдоль длинной аллеи на напоминавшие горы скопления зданий впереди. – Наружный бастион прорван – ты в курсе? Три фронта сходятся. Они не справятся с этим. – Он глубоко вздохнул, как будто воздух был чем-то, что могло взбодрить его, а не порвать перегруженные токсикологические фильтры шлема. – Каждый час тысячи проходят только через Меркурианский пролом. Это потоп. Красный Ангел внутри, делает то, что у него получается лучше всего. Это потрясающе. Нам просто нужно добраться туда ''первыми'', прямо сейчас – сломать последние врата, прежде чем Пожиратели Миров превратят всё в кровавую жижу.
Сказанное им действительно имело смысл. Хрупкое единство между легионами и фракциями уже было нарушено. То немногое, что оставалось сплочённым, зависело от стоявшей перед ними всеми цели – ненавистного Императора, Обманщика и Нарушителя Права Первородства. Как только Он будет убит, всё это снова исчезнет. XVI легион, величайший из легионов, те, кто продвигал и поддерживал всё с самого начала, не должны позволить всему рухнуть, и для этого им необходимо контролировать центр, находясь в безопасности в тех же самых бункерах, которые они сейчас пытались разрушить.
– Тогда ему нужно вернуться, – сказал Аркета.
– Он уже здесь.
Это было неожиданностью.
– Абаддон? Он поправился?
– Мне сказали, что он превратил жизнь апотекариев в ад, пока они не сделали достаточно, чтобы вернуть его на фронт. Он приземлился в Вечной стене и прямо сейчас направляется к Меркурианской. – Баракса похлопал Аркету по плечу. –
Это всё, что нам нужно, чтобы закончить это. Наш лидер.
Аркета разозлился:
– Наш лидер на “''Духе мщения''”.
– Конечно. Конечно! Но, здесь, внизу...
– Какое это имеет значение? Эзекиль всего лишь смертный. Совсем как мы. Ты должен следить за тем, куда ведут тебя твои слова, Азелас, – магистр войны всё видит и всё слышит.
Баракса на мгновение растерянно посмотрел на него.
– И любим всеми, – пробормотал он.
– Что?
– Чёрт возьми, брат, что гложет тебя изнутри? Ты должен быть доволен.
Да, что его беспокоило? Почему он не ликовал, наслаждаясь последним наступлением в сердце лицемерия? Он никогда раньше не опускал руку с клинком, никогда не сожалел об убийстве. И всё же чем ближе он подходил, тем мрачнее становился.
Гора с ними не было. Возможно, причина в этом. Аркета однажды, давным-давно, стал свидетелем битвы примархов, и было трудно представить, что что-то живое может противостоять этому. Если бы Гор ступил на эту землю, здесь и сейчас, всё было бы кончено через несколько часов. О, Аркета знал всю ту чушь, которую колдуны извергали о великом защитном щите, о том, как он сдерживал обладателей величайших даров, но теперь этот барьер был разорван в клочья. Если Ангрон мог каким-то образом пройти сквозь него, то, конечно, и магистр войны мог.
Пока Гор отсутствует, трещины в легионе будут неуклонно расширяться. У вас будут влиятельные фигуры, такие как Баракса, чьи головы вскружил энергичный первый капитан. Говорили, что Сикар, новый магистр юстаэринцев, тоже был креатурой Абаддона. Возможно, и Икари, столь нелюбимый капитан четвертой роты, тоже был таким. Что они все станут делать, если Гор вообще никогда не появится? Начнут ли они постепенно задумываться о том, кому на самом деле они лояльны?
Гору по-прежнему принадлежала верность легиона, это было правдой. Некоторые даже начали говорить о нём, как и сам Аркета, как о члене истинного Пантеона, о ком-то возвышенном далеко за пределы простого человека и достойном более энергичного поклонения. Беруддин, капитан пятой, придерживался того же мнения. Малабре, новый лидер Катуланских налётчиков, был ревностен в вере. Но все они были такими ''новыми'', такими неопытными. Весь руководящий состав легиона был уничтожен. Старые великие имена – Торгаддон, Кибре, Экаддон, Аксиманд – погибли. Те, кто пришёл им на смену, включая Аркету, были жалкими копиями, разъединёнными, начинавшими сомневаться и препираться, даже когда величайший приз был почти в их руках.
Все, кроме Абаддона. Он прошёл через всё это, если не невредимым, то оставшись самим собой, последним звеном с наследием Лунных Волков. Поэтому неудивительно, что к нему прислушивались больше, чем когда-либо, на него смотрели снизу-вверх как свежая кровь, так и ветераны.
Гор должен скоро прийти. Он должен покончить с этой чепухой. Он должен напомнить верующим, почему они проливали за него свою кровь. Он должен быть магистром войны. В будущем он должен стать Императором.
– Просто хочу, чтобы это поскорее закончилось, – сказал Аркета Бараксе, убирая шепчущий клинок в ножны и снова готовясь к походу. – Мы уже достаточно разрушили. Пора снова начать строить.
[[Категория:Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra]]
[[Категория:Ересь Гора / Horus Heresy]]
