Изменения

|Сейчас =1314

== '''13''' ==

– И выясни, как вообще открылись ворота, – добавил Трискеллиан, только теперь задумавшись о том, как близко все подошло к настоящей катастрофе. <br /> == '''14''' ==  Давиен отскочила назад, когда два гиганта сошлись. Ньем был быстрее. Он схватился за металл «Кастеляна», и его пальцы морщили и мяли пластины брони, поддевая их, пока те не согнулись. Хвост с ножевидным лезвием оставлял яркие следы на безупречной краске, обезображивая горделивую расцветку техножрецов. Однако Аллоизия уже выплевывала команды, меняя стойку робота и стиль его боя. Он уперся, защищаясь от молотящих кулаков Ньема, а потом сверху вниз ударил того по голове и плечам, заставив пошатнуться. Затем он плавно отступил назад, и орудие на его плече изрыгнуло раскаленный добела огонь, который поглотил половину комнаты, окутав истерзанное тело Ньема. Давиен вскрикнула от ужаса, чувствуя, как от накатившего жара закурчавились ее собственные волосы. И тем не менее, когда опаляющее глаза свечение отступило, Ньем все еще стоял. Его грубая шкура почернела и дымилась, слезая отслаивающимися лоскутами, а кожа под ней заживала прямо на глазах у Давиен. Он заревел, и, хотя в этом звуке не было никаких связных слов, сердцем она услышала его молитву ангелам. ''Дайте мне достаточно сил''! И снова вступил в борьбу, выкручивая конечности машины, пока сочленения не начали стонать и протестовать. Пламя снова обдало его, опаляя и робота тоже, вынуждая Давиен спасаться сбивчивым бегом по телам павшим скитариев, чтобы избежать испепеления. Она услышала, как резкий голос Аллоизии зашипел новые команды. «Кастелян» был сильнее. Удары Ньема оставили на его панцире вмятины и трещины, но механическая мощь робота превосходила даже усовершенствованное тело. Машина теснила его от своей хозяйки, отклоняя назад, пусть даже хвост и дополнительная рука дубасили и рубили ее. Однако за счет прогресса она переместила схватку мимо того места, где присела Давиен. Та находилась у робота за спиной. Она подобрала один из карабинов скитариев, уперла приклад в плечо и опустошила магазин, осыпав беспорядочными выстрелами половину помещения, прежде чем навела оружие на широкий торс робота. Но невзирая на все ее старания, заряд просто отскочил от брони практически без видимых отметин, а огнемет снова плюнул сгустком. Два сражающихся великана на краткий миг превратились лишь в силуэты на фоне зарева. Давиен бросила оружие и схватила другое. У ее ног был арсенал целого подразделения скитариев. В тот самый момент, когда Ньем взревел от боли, она направила ствол – не на «Кастеляна», а на Аллоизию. Первая очередь прошла мимо, но этого хватило, чтобы нарушить концентрацию Аллоизии. Инфоспециалист нырнула к двери, вопя новые команды: – Защитить меня! Охранять меня! «Кастелян» дернулся через комнату, чтобы заслонить хозяйку от опасности, и Давиен, стиснув зубы, прицелилась из карабина – последний шанс сделать выстрел, пока от ее мира не остался только надвигающийся робот. Сполох энергии из карабина пробил на стене линию из дюжины отверстий, а затем эта линия пересекла голову Аллоизии, снеся половину всего выше шеи, и ее тело-стилет вдруг застыло. Остатки металлического черепа замерли в странно наклоненном положении, внутренние механизмы были открыты для осмотра, словно в ожидании обслуживания. «Кастелян» завершил отход и молча встал между погибшей хозяйкой и Давиен. И стал ждать. Обращенное к ней дымящееся дуло сжигателя напоминало раскрытый рот человека, который забыл, что собирался сказать. Только тогда она повернулась и увидела, что означала остальная тишина. Ньем был… Он лежал в центре зала, глядя вверх, на те непостоянные огни. Его огромная грудь медленно поднималась и опадала. Все медленнее с каждым вздохом. Давиен поспешила к нему, спотыкаясь об тела, и в итоге оказалась на коленях в тени его тела, сжимая тяжелую ближайшую руку. Она видела, что его плоть пытается восстановиться, но все более заторможенно. Раны открывались вновь, и оттуда сочилась желтая жидкость. – Я должна была спасти тебя, – прошептала она. Один из его глаз повернулся и глянул на нее. – Дрввв, – выговорил он, а потом заставил свои губы произнести ее имя. – Давиен. От дыхания по его телу расходилась дрожь. – Прости. Его чудовищно сильные пальцы легонько сомкнулись поверх ее собственных. Другая рука, одна из мелких, коснулась ее подбородка и стала наклонять, пока она вновь не встретилась взглядом с его глазом.  – Слышу их, – пророкотал он. Другие его глаза неотрывно смотрели на угасающие созвездия далекого потолка, последние звезды, какие ему суждено было увидеть. – Ангелы, Д`виен. У него внутри что-то разорвалось, и его грудь опала, потрескивая пластинами брони. Глаза потускнели, и он умер. Потом Давиен услышала шум боя за стенами Палатиума, однако, когда она попыталась уйти и присоединиться к землякам, робот сместился, преграждая ей дорогу, и она отпрянула. Он не атаковал, но бездумно следовал последней команде защищать Аллоизию, пускай та уже давно была мертва. Ее тело стояло в дверном проеме, а это был единственный выход из комнаты. Она опустилась на колени рядом с остывающим телом Ньема, думая обо всем, что сделала. Думая про то, как он заболел, про обещания доктора Теслинга спасти его. Про то, как Трискеллиан пришел и забрал Ньема, и обо всех действиях, которые она предприняла с тех пор. И она запустила песочные часы его жизни в тот момент, как вновь вошла в Палатиум вместе с Сакири. Так ее и нашли. Она даже не услышала, как они протолкнулись мимо тела Аллоизии и статуи, в которую превратился робот. Жесткая рука вдруг вздернула ее на ноги, как бы она ни пыталась уцепиться за тело Ньема. Давиен обнаружила, что глядит на собственное отражение в стальном шлеме альфы скитариев. Не из местных: одного из новых, с кораблей. Тут их было целое отделение, озиравшее разрушения и тела своих провинциальных товарищей. – Да, – сказала она своему искаженному образу. – Я это сделала. Я все осуществила. Я открыла ворота. Вы опоздали. Она приготовилась к удару, к клинку, к выстрелу. Но он просто держал ее, наклонив голову и глядя на колоссальный труп Ньема. – Что ты такое? – Голос, исходивший из-под шлема, был неожиданно человеческим. Его пока еще этого не лишили. Один из бойцов поднес к ней сканер, считывая ложь электротатуировок, всю ту фальшивую личность, что позволяла ей ходить по залам Палатиума так, словно она находилась там на своем месте. – Я дитя ангелов! – выкрикнула она в щель шлема, и ей показалось, будто в сумрачной глубине она увидела, как он вздрогнул. – Во мне кровь Многорукого Императора. Можешь звать меня чужеродной мерзостью, но я ''избрана''! И все-таки он не убил ее, на секунду застыв совсем неподвижно. Ее слова ошеломили его? Нет, он слушал приказы. – Подтверждаю, адепт. – Пауза. – Уже позаботились, адепт. У нас здесь пленная. Лазутчица с электротатуировками служащей. Она невольно подалась поближе и узнала дребезжащее эхо голоса Трискеллиана, раздававшегося из приемника внутри шлема. – ''Пусть твои бойцы создадут кордон вокруг бунтовщиков и готовятся вмешаться, но ее привести ко мне. Я сам с ней разберусь''. А потом ее поволокли прочь от Ньема, навстречу последнему суду за ее поступки и за ее сущность. Альфа тащил ее по дворцу, обхватив ее руку своей кистью, похожей на железный зажим, а его отделение прокладывало себе дорогу позади. Техножрецы, которых она видела, быстро убирались с дороги, дергаясь и паникуя. Давиен попыталась расслышать шум толпы снаружи Палатиума – а возможно, как знать, уже и внутри – однако доносилась лишь стерильная трескотня этих механических людей, безбожных Надсмотрщиков, притворявшихся столь верующими созданиями. Она прислушивалась, ища песнь ангелов, но ее уши ощущали лишь мирское и смертное. Ее нос ощущал лишь запах металла, масла и кислоты от этих новых скитариев. Они принесли это с внешних миров, куда их изгнали? На миг ее воображение как будто рухнуло с утеса внутри головы и упало в пустоту, где не обитали ангелы: в те места, куда отправлялись эти солдаты. Вселенная орбитальных механик, вращающихся сфер и вообще без чудес, где детей забирали из семей и превращали в автоматоны без собственной воли, новые шестеренки в колоссальной машине громадного Империума. А их духовенство в красных рясах распевало гимны о том, как это все величественно, однако ее как клинком пронзила мысль – ''откровение''. Она споткнулась и не смогла подняться на ноги даже когда альфа потянул ее за руку, и тот безучастно уставился на то, как она дрожит и трясется. Мысль: «''Что, если мы просто осквернены ксеносами?''» сменилась еще более пугающей: «''Что, если там ничего нет? Что, если нет ничего, кроме вот этого и шестеренок, крутящихся вечность за вечностью?''». Ни Многорукого Императора, ни ангелов, ни Благословенного Единения. Целая жизнь в рабстве. – Вставай, – велел ей альфа, и она попыталась, но в этот момент в ней не осталось ни йоты силы. – Что ты видел? – прошептала она, когда он наклонился ближе. – Когда тебя отослали с планеты, что там было?  Она не могла спросить: «''Видел ли ты ангелов?''», но отчего-то надеялась на это. И этот вопрос как будто озадачил его. Он механически дернул ее за руку, и она поймала себя на том, что цепляется за него, вглядываясь в темноту внутри шлема. – Пожалуйста, – прошептала она. – Есть ли там что-то еще? Они забрали тебя отсюда, с Морода, где людей скармливают фабрикам, литейным и шахтам, и последняя услуга, которую можно оказать – стать очередным топливом для их огней. Если ангелов не существует, хотя бы скажи мне, что есть еще что-нибудь. На других мирах. В пустоте. Хоть в ''варпе''. Скажи мне. Он поставил ее на ноги, с необычной аккуратностью – впрочем, возможно, Трискеллиан сказал ему не причинять ей вреда, а он был рабом приказов. – Вселенная пуста. – Она не ожидала ответа всерьез, однако тот последовал. – Есть только работа. – И чего ради эта работа? – К вящей славе Омниссии.  Бессмысленные заученные слова опустошенного человека. Он пока еще не пытался вести ее дальше, но она боролась с ним, словно это было так. – Ты в это веришь? Или это просто слова во рту? Они вырезали у тебя те части, которые способны верить? Мгновение он просто бесстрастно глядел на нее, но затем вновь раздался его голос, тихий и задумчивый. – Есть только ужасные вещи, к которым мы не должны прислушиваться. Вот почему мы молимся Омниссии. Чтобы не слышать остального. – Какого остального? – вопросила она. – Что можно услышать? – Я молился, – произнес альфа, – и слышал только молитву, поэтому не могу сказать. Но мне говорят, что это ужасно. И они снова двинулись в путь, и Давиен шла с ними независимо от своего желания. Она могла лишь выбирать, останется ли ее рука в суставе к моменту прихода на место.   Они прибыли к Трискеллиану, который находился наверху, в одном из смотровых залов, и был окружен смертью. Скитарии промаршировали прямо внутрь, на ходу раскидывая части своих павших товарищей, и это означало, что Давиен тоже не представилось возможности приготовиться к зрелищу. По меньшей мере шестеро мертвых скитариев, а в центре комнаты огромный труп генерала-фабрикатора, лежащего на покатом боку. И Сакири. Давиен вскрикнула, увидев ее, свернувшуюся клубком, с обугленными ранами, наконец-то исполнившую свою миссию. Вот только она знала, что Бурузулем никогда не был подлинным врагом. Угрозой являлся Трискеллиан, а тот был цел, невредим и наблюдал за пятнами старинных мониторов. Давиен увидела там знамена своего народа. Увидела, что они сбились перед Палатиумом плечом к плечу, вопя и сражаясь. Их вдавливали внутрь, а скитарии ветераны выстроились шеренгами, чтобы закрыть западню, и ожидали команды. – Ты не сидела без дела, маленькая служащая. – У Трискеллиана был и доктор Теслинг. Металлическая рука сжимала плечо человечка. – Ты изо всех сил постаралась предать меня, но, с другой стороны, иначе и быть не могло. И погляди, как все обернулось в конечном итоге. Твоя подручная трагически убила генерала-фабрикатора. Как же удачно для благополучия Морода, что я готов взойти на должность, прямо с настоящего момента. Уместно, принимая во внимание, какой сегодня день. – Ньем мертв, – произнесла она и увидела, как Теслинг содрогнулся и обмяк в руке жреца. Сам Трискеллиан, конечно, даже не понял, о чем она говорила. – И Сакири… – Ей хотелось подойти к покойнице, но ее не пускала хватка альфы. – И… Она видела там людей, которые были ей знакомы: семью и товарищей из паствы Конгрегации, организаторов рабочих бригад шахт и факторумов, всех тех, с кем она росла. Кто бы мог подумать, что столь многие поднимутся и пойдут на Палатиум. И все-таки скитарии уже окружили их, поймав в ловушку на территории того самого строения, которое они пришли штурмовать. – Верно, – сказал ей Трискеллиан. – Теперь все кончено. Прискорбный инцидент в истории Морода, который, как будет записано в анналах, подавил смиренный служитель Омниссии, всего лишь еще один простой защитник веры. – Веры! – закричала она ему. – Ты пустой! У тебя нет веры! – И попыталась прыгнуть на него, но все ее усилия сдвинуть скитария с тем же успехом могли бы сработать на статуе. – Ты не можешь представить себе веру! У ''меня'' есть вера! Я ''верю''! В ангелов Императора и Благословенное Единение. Они явятся, чтобы забрать нас наверх. Это ''наше'' вознесение, не твое! И даже уже начав произносить это, она не была уверена, верит ли. Но потом на живых частях лица Трискеллиана появилась насмешливая улыбка, и он зашагал прочь от мониторов, пинками прокладывая себе путь среди деталей, разбросанных в последние мгновения Бурзулема. – Ты и все твои сородичи – всего лишь отродья ксеносов, – безапелляционно сказал он ей. – Ваши ангелы – просто голодные монстры из пустоты. Ваш «Многорукий Император» – какой-то чужеродный зверь, пробравшийся на Мород и заразивший здешних людей своей порчей. И это мерзко. Но что хуже мерзости – что поистине ''печально'' – так это то, что столь многие из вас, похоже, и впрямь ''верят'' в эту басню, которую вы сочинили для себя. Будто хоть чему-то во вселенной вообще ''есть дело'', что случится с существами вроде вас. Разве ты не видишь, – он уже стоял прямо перед ней, болезненно сжимая ее подбородок, пока Теслинг извивался в стальной хватке другой руки, – насколько вы ''жалки''? Именно эта издевка дала свободу огню внутри нее. Именно эти слова, сочащиеся презрением. Она плюнула в него и попыталась укусить за пальцы, а когда он отдернул их за пределы досягаемости, Давиен обнаружила, что все ее сомнение каким-то образом преобразилось. Сомнение принесло бы ему удовлетворение. Позволить сомнению овладеть ей – и вселенная действительно станет просто местом, где скрежещут колеса, а людей давит между ними. И когда она прогнала сомнение, то оказалось, что в ней все-таки есть вера. – Я верю, – сказала она в его ошеломленное лицо. – Ангелы избавят нас от вашей работы. Они примут нас в себя и унесут во вселенную жизни и радости. Больше никакой работы, никакого страдания.  Давиен чувствовала, как внутри разрастается что-то огромное, и просто чудо, что раньше она никогда на самом деле не верила, не до конца. Но теперь все остальное покинуло ее, и осталась только вера. Она ширилась, чтобы заполнить все пустоты, оставшиеся от боли, сомнения и усталости. – Мы познаем радость, – сказала она Трискеллиану, и теперь уже это ''она'' держала ''его'' за переднюю часть одеяния, а он неуклюже пытался отцепить ее пальцы, тряся и дергая металлической рукой. – Нам было обещано, что Император пошлет своих ангелов через все пустоши пустоты. Через ужасы варпа они явятся к нам, ибо они любят нас и желают, дабы мы стали с ними одним целым. И я ''верю'' в их любовь больше, чем верю в твои машины. Потому что у тебя ничего нет, адепт! Твои шестерни крутятся вокруг пустого центра. – У нее перехватило дыхание, а он тем временем высвободился и отшатнулся назад. – И я слышу песнь ангелов, адепт. Они любят меня. Они придут ко мне, пусть им и необходимо будет пересечь все темные пространства меж звезд. Я ''верю'' в Благословенное Единение. Прямо сейчас она стала для своей крошечной аудитории таким же вождем, каким всегда была Кларесс, и Теслинг повторил за ней: «Благословенное Единение». Его глаза сияли верой. В этот миг она увидела: Трискеллиан боится ее. Он держался подальше, словно ее слабые, органические руки могли вырвать весь металл, что он прятал внутри. Однако затем он вспомнил о своем положении и уже подавал сигнал альфе. – Задержать ее. Ее казнь за предательство послужит жителям Аукторита знаком, что с этим эпизодом покончено. И наступайте на толпу. Убивайте их, пока не останется никого, держащего оружие. Коль скоро они такие верующие, выбивайте это из них, пока не взмолятся о возвращении на заводы.<br />