Бюрократы, masseditregex, Администраторы
3129
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =56
|Всего =11
}}
== '''5: Полумрак''' ==
''– Этот блюститель был достаточно добр, чтобы сопроводить меня сюда ради моей безопасности, – сказала она с наилучшим акцентом Шпиля. – Я Д`оннэ Астрайд Ге`Сильванус Уланти, и я официально ищу убежища в Доме Эшер.''
== '''6: Бездна''' ==
''– Разве вы не мужчины? – воззвала Безумная Д`оннэ, и ее пышная грудь вздымалась от едва сдерживаемого пыла. – Неужто вы позволите, чтобы ваших несчастных женщин и детей перебили, а Пылевые Водопады сгорели вам на беду, пока вы сидите тут, напиваясь, играя и прячась от драки?''
''Услышав это, бандиты со стыдом повесили головы. Упрек в недостатке храбрости и так был неприятен, но когда в них усомнилась леди из Шпиля – та, что разделила бок о бок с ними множество невзгод и авантюр подулья – это оказалось практически невыносимо. Один горячий парень, могучий Голиаф по имени Крюг Молотобоец, заговорил от лица всех:''
''– Молю, благородная дама, скажите нам, как спасти поселение? Не поздно ли еще?''
''Она вытащила свой изящный дуэльный меч и высоко воздела его.''
''– Пусть я и женщина, но этому научилась еще у отца на коленях. Холодная сталь и ярая решимость истинных мужчин никогда не опоздают спасти положение. Идемте же со мной к воротам, и посмотрим, что можно сделать.''
''И таковы были ее красота и доблесть слов, что бойцы приготовили оружие и охотно пошли туда, куда им прежде не повелевал идти сам лорд Хельмавр.''
''Они выступили к стенам и атаковали врага с устрашающей яростью настоящих мужчин. Битва бушевала без перерыва на протяжении часов. С одной стороны были многочисленные полчища грязных, оскверненных чудовищ, алчущих человеческой плоти, с другой же стоял несгибаемый народ Пылевых Водопадов, крепкий в своей вере.''
''Люди сражались плечом к плечу: Делак рядом с Орлоком, Голиаф рядом с Эшер, Ван Саар рядом с Кавдором, а Д`оннэ всегда была впереди. Одну волну ужасов за другой оттесняли обратно в бездну, откуда они явились. Всех воспламеняла на еще большие свершения безумная отвага Д`оннэ. Где бы ни прогибался строй, она поддерживала их. Где бы ни отступал враг, она шла в атаку, но когда победа была уже почти одержана, доблестных защитников постигла ужасная трагедия. Люди видели, как смелая Д`оннэ билась на краю пропасти с гигантским мутантом колоссального роста и в чешуе из серого железа. После титанических усилий она повергла его могучим ударом в лоб, однако уже падая, зверь утянул ее за край, в провал. Это разбило сердца, и мужчины открыто плакали, узрев такую гибель благородной леди.''
'''Выдержка из «Историй об ужасах и приключениях», глава XXIV'''
'''«Как Безумная Д`оннэ спасла Пылевые Водопады»'''
'''Свободная пресса Спасения.'''
Донна шлепала по канализационной трубе где-то под Пылевыми Водопадами. Намотанному на лицо шарфу не удавалось сдержать вонь, от которой слезились глаза, и настроение у нее было под стать запаху. Каждые несколько минут она останавливалась, прислушивалась и качала головой, после чего снова направлялась дальше. Донна затерялась в лабиринте труб и пробыла там уже несколько часов после побега из схватки. Теперь ей казалось, будто она слышит, как там движется еще что-то. Каждый раз, когда она останавливалась, шлепающий звук продолжался еще одну-две секунды, а затем прекращался. Поначалу она убедила себя, что слышит просто странное эхо своих собственных перемещений, однако это не объясняло, почему шум становился все ближе.
''Шлеп-шлеп-шлеп''.
В Свинье кончилась энергия, в Семьдесят-Шесть осталась половина заряда. Руку до сих пор пощипывало от остаточного воздействия отравленного клинка Келла. Если дело дойдет до драки, она окажется в крайне невыгодном положении.
''Шлеп-шлеп-шлеп''.
Каждые сто шагов, или около того, из вертикальной шахты над трубой свисала металлосплавная смотровая лестница. Донна пыталась забраться на первые полдюжины обнаруженных, но все заканчивались крышками, которые наводили на подозрение, что с другой стороны они запечатаны тоннами спрессованного щебня. После этого она сдалась и попыталась ориентироваться по путаным ответвлениям и поворотам канализации. Раньше Донна подумывала отмечать свое продвижение царапинами на стенах, но сейчас ей не хотелось оставлять удобного следа для преследователя, кем бы он ни был.
Она утешала себя тем фактом, что ее благородный лазпистолет все еще был до краев полон энергии, словно из него никогда и не стреляли. Она была далеко не беззащитна.
''Шлеп-шлеп''. Стоп.
В отдалении: ''Плюх-шлеп-плюх-шлеп''. И ничего. Звук резко стих, словно нечто остановилось послушать. Донна облизнула губы под шарфом. Это было нехорошо.
Она залезла на следующую лестницу, до которой дошла, и обнаружила, что та заблокирована, как и все остальные. Вместо того, чтобы слезть назад, она вклинилась в узкую шахту, при помощи ног упершись спиной в противоположную стену. Выковыряла из растрескавшегося рокрита несколько кусочков и уронила их в сток внизу, имитируя звук прыжка обратно в основную трубу.
''Шлеп''.
Она стала ждать. Тянулись минуты, и икры начало сводить. Она попыталась не обращать внимания на досаждающее ощущение, а вместо этого сосредоточиться на темноте. Когда Донна только попала в подулье, оно показалось ей царством чернильной полуночи. Шпиль полон солнечного света и открытых, воздушных покоев, где фильтрующее стекло и посеребренный бронепластик встречаются так же часто, как сталь и железо внизу. Когда доступ к чистому небу становится заявлением о власти и влиятельности, его выставляют напоказ, используя любые уловки и конструкции. Даже во внутреннем узле Шпиля были бесчисленные балконы, променады и панорамные окна, выходившие на открытые пространства арборетумов.
Ничто не готовило ее к непроницаемому мраку, с которым она столкнулась, равно как и к тому, что желтый натрий, аляповатый неон и яркий галоген огней поселения могут лишь отодвинуть его в пространстве, но так и не победить. В конце концов, Донна подружилась с темнотой и начала ценить ее, как и все жители подулья. Когда твои глаза приспосабливаются, начинаешь понимать, что под словами «кромешная тьма» люди обычно имеют в виду всего лишь: «Тут меньше света, чем я привык».
Правда состояла в том, что даже малейшую россыпь фотонов улавливают и обрабатывают эти голодные колбочки и палочки внутри глаз. При нормальном освещении у твоего мозга есть уйма зацепок без необходимости использовать любой крошечный обрывок информации – он вроде как фабрикует их, словно пикт-журналисты. В случае ульетрясения тебе не станут показывать каждый упавший камень и сломанную кость. Ты получишь несколько пиктов с пожарами и фургонами мортуариев, и воображение дополнит остальное. Смысл в том, что люди, вообще узнав о произошедшем ульетрясении, любопытствуют и хотят узнать больше, но не до последней мелочи. Так работает человеческий мозг. Пока он считает, будто обладает общей картиной, его не слишком заботят детали.
Однако когда твой мозг испытывает нехватку обычного объема информации, он уделяет больше внимания тому, что есть в наличии. После одного или двух часов в темноте человеческий мозг начинает осознавать, что не везде в подулье действительно «кромешная тьма». Едва заметные отсветы поселений и даже караванов разносятся на удивление далеко, тут отражаясь от рокрита, а там поглощаясь тенями, и создают на несколько километров вокруг серое зернистое освещение, отчасти схожее с полуночным.
Повсюду в улье было полно микроскопических грибов и лишайников, испускавших слабую люминесценцию, которая годилась для того, чтобы ориентироваться в трубах и туннелях. В большинстве старинных сооружений и машин имелись лампы и сигнальные огни, сиявшие как маяки, пусть даже их давно умершие хозяева и сказали бы, что это лишь тусклые призраки того, какими они были прежде.
При помощи своего бионического глаза Донна обнаружила, что темнота – это лучший союзник, какой только может быть в подулье у бойца-одиночки. Та стала для нее одновременно плащом-невидимкой и убежищем.
Вглядываясь во мрак, Донна увидела, как он светлеет у основания лестницы, и отчего-то подумала, будто ее преследователь подкрался так тихо, что она ничего не услышала. В поле зрения ничего не появлялось, и она продолжала ждать, тревожась о том, насколько уязвима окажется, если этот кто-то решит просто посмотреть вверх. Все так же ничего. Она уже собиралась слезть вниз и посмотреть, когда услышала тихий шум.
''Плюх-шлеп-плюх-шлеп.''
Похоже, их было несколько. Тот свет, что присутствовал в канализации, разбивался на тонкие перламутровые нитки на поверхности, колебавшейся в ответ на не слишком отдаленные возмущения. Донна уловила едва слышимое звяканье металла о камень и шуршание дыхания, с хрипом выходившего из, судя по звуку, нездоровых легких.
''Плюх-шлеп-плюх-шлеп.''
Свет усилился и приобрел янтарный оттенок''.'' Приближалась группа''.'' Донна застыла, приказывая икрам ненадолго перестать дрожать. У подножия шахты возник силуэт, который причудливым образом подсвечивало нечто, выбрасывавшее фонтан рассеянного света, попадавшего на жижу и отражавшегося в ней. Донна мысленно переключила свой бионический глаз на термальное сканирование. Странная фигура внизу глянула в шахту в том направлении, где пряталась Донна, и призрачные пятна тепла на коже выдали усовершенствованному зрению ее очертания.
Она была похожа на Делака.
Донна затаила дыхание, поскольку Делак как будто смотрел прямо на нее. Часть ее разума отметила, что свет под обращенным вверх лицом – это крошечный огонек индикатора заряда на лазпистолете боевика.
Через бесконечное мгновение лицо в черных очках отвернулось, и фигура двинулась дальше по трубе. Донна велела себе вдохнуть медленно, без судорожности.
– Дерьмо, – пробормотал Делак. Он тихо свистнул.
По трубе прошли остальные: всего шесть, а может и семь, трудно было сказать точно. Еще было трудно разбирать их голоса при разговоре. Шипение конкретно этой банды Делаков постоянно плясало на грани восприятия. Прозвучало что-то про «сучку Уланти» и «награду». Похоже, там шел спор. Она услышала «бак», что могло подразумевать возвращение в какой-то кабак, либо же упоминание мертвого наемника Келла Бака или его живого кузена, Шаллея. Донна снова пожалела об отсутствии фраг-гранаты, но она понимала, что ударная волна в столь замкнутом пространстве, вероятно, убила бы и ее тоже.
Один из голосов стал громче шепота, и в нем присутствовала повелительная интонация.
– Разделимся и продолжим поиски, – прохрипел он. – Сучке нельзя добраться до Релли. Это приказ Бака.
И на том все явно и закончилось. Не произнеся более ни слова, отряд зашагал дальше по трубе, без сомнения намереваясь начать разделяться на каждом попадающемся перекрестке. Это создало для Донны наилучший момент, чтобы слезть и отправиться в совершенно противоположную сторону. Вернее, создало бы, не оставь они одного из своих караулить ее на тот случай, если она пойдет назад по своим следам. Наблюдатель находился вне поля зрения Донны, но по янтарному огоньку она могла предположить, что это тот же боевик, которого посылали на разведку вперед. Слово «боевик» тут не годилось. Это очевидно был малолетка-новобранец и при том чертовски нервный.
Для этих самых Делаков было типичным делом отправить первым пешку с полупустым лазпистолетом, а потом оставить мальца в качестве замыкающего. От него требовалось лишь закричать или выстрелить из оружия, и остальные бандиты мигом вернутся. Проклятье, он мог быть даже приманкой в западне.
Печальный факт заключался в том, что Донна не могла бесконечно продолжать прятаться в шахте, поскольку рано или поздно малолетка бы заскучал и принялся совать нос, куда не следует. Малолетки постоянно делали тупые вещи – это как будто являлось правилом.
Донна начала понемногу спускаться по лестнице. Она планировала зацепиться ногами за перекладины, чтобы свеситься в трубу вниз головой и сломать мальчишке шею, при условии, что он будет достаточно любезен и подойдет на расстояние перелома шеи.
Тот был чрезвычайно любезен, даже несколько избыточно. Когда ступни Донны коснулись нижних перекладин, она посмотрела вниз и увидела, что круглолицый малолетка стоит под ней, поставив одну ногу на основание лестницы. Он поднял глаза, и его рот широко раскрылся в тревожную букву «О».
Каблук ботинка Донны с хрустом врезался ему в лицо, отбросив голову назад и раскидав по жиже вертящиеся сломанные зубы. Она тут же продолжила, ловко качнувшись на лестнице и пнув его в грудь обеими ногами. Сильные конечности, к которым был приложен весь вес ее тела, ударили в малолетку, словно поршни, расколов ребра на тупые ножи, проткнувшие его сердце и легкие.
Он бухнулся об стену трубы и сполз в жижу, выблевывая изуродованным ртом красную пену. Донна легко соскочила с лестницы на его опадающую грудь, полностью притопив ниже поверхности. Смерть сопровождалась лишь едва заметной рябью. Донна пристально огляделась по сторонам, ожидая шквала выстрелов, но все было тихо. Вдалеке периодически слышалось шлепанье других Делаков по канализации. Пора уходить.
Она зашагала назад по трубе, стараясь не шуметь и смотреть разом во всех направлениях. Успев одолеть где-то половину пути до следующего перекрестка, она услышала, как с той стороны, куда ушли Делаки, жутковато донеслось эхо тихого свиста. Еще через несколько шагов оно повторилось, и через миг Донна услышала характерный плеск, создаваемый множеством бегущих людей.
Продираться через зловонные стоки было кошмаром наяву – она согнулась и практически бежала, но двигалась до того мучительно медленно, что каждый шаг казался ей последним. Когда она поравнялась с поворотом, позади оглушительно загремели выстрелы, и мимо хлестнули автоматные пули. Пока она ныряла вбок на перекрестке, полыхнувший лазерный импульс попал в поверхность жидкости и превратился в шипящее облако пара, обжегшее ее. В тот момент, когда показалось, что хуже ситуация стать уже не может, Донна услышала, как громовую пальбу прорезало далекое ревущее ''бассо профундо''<ref>Бассо профундо - глубокий бас, очень низкий регистр голоса</ref>. Местные обитатели начинали беспокоиться.
Стрельба запнулась и стихла, разойдясь эхом. На секунду наступила иллюзия покоя, но это была только иллюзия. Донна знала: прямо сейчас Делаки тихо крадутся вперед и расходятся веером, чтобы поймать ее в сеть. Они отслеживают то место, где она пропала из виду, и держат пушки наготове, ожидая первого же проблеска движения.
Ну нахрен, подумала Донна и продолжила идти дальше, пока не сумела нырнуть в более узкое ответвление труб, чем те, которые пробовала до этого. Судя по звуку, какое-то чудовище, начавшее рыскать в окрестностях, было очень большим, и имелась надежда, что оно туда не поместится.
Через двадцать неуклюжих шагов узкая труба сменилась туннелем размером с бульвар – так себе план. Донна поднялась по осыпавшимся ступеням на один из мостиков, параллельно тянувшихся с обеих сторон. Теперь, когда ее слух не заполнял шум от собственных перемещений, она услышала в трубах вокруг себя всевозможные искаженные отголоски: постоянный плеск, эпизодические выстрелы или треск залпов, опять холодящий кровь рык, бормочущие и хихикающие голоса. В поле зрения ничего не происходило; жижа в широком канале была спокойной и непотревоженной, но из-за эха казалось, будто всего в паре шагов творится светопреставление.
Донну парализовало нерешительностью. Оставаясь тут, она оказывалась на виду и без прикрытия, если кто-нибудь появится из полудюжины второстепенных труб, входивших в туннель по обе стороны. Продолжая двигаться, рисковала в неразберихе наткнуться на Делаков, или того хуже – могла выскочить на то, во что они стреляли, ведь это уже точно была не она.
Пока она стояла там, ее подстроившиеся под темноту глаза (настоящий и искусственный) уловили свет, который, будто лунное сияние, лился из одной приточной трубы на противоположном краю канала. Это было холодное фосфоресцирование, бледное и рассеянное, но во мраке оно казалось неоправданно ярким. Завороженная ужасом, Донна наблюдала, как свет заметно усилился: что бы его ни испускало, оно приближалось. Она услышала сопровождающий его скользящий плеск, который могло издавать только нечто очень, очень большое, движущееся по трубам. По жиже, вытесняемой им в коллектор, побежали маленькие волны.
Зарево погасло в одной из труб и начало нарастать в другой. Донна уловила пыхтящее дыхание и низкий, гортанный рык, похожий на шум отключающегося двигателя. Существо двигалось параллельно туннелю, высматривая себе новых жертв? Вероятно. Следующая труба потускнела: оно переместилось вперед. Еще пара труб – и оно оказалось бы напротив Донны.
После короткой внутренней борьбы между любопытством и здравым смыслом она поняла, что не особо хочет выяснять, что же там такое. Она выбрала ближайшую трубу со своей стороны и направилась туда, намереваясь создать между собой и тварью как можно большую дистанцию.
Донна увидела Делака, который высветился в зеве туннеля, когда выпустил из своей гладкоствольной пушки одиночный заряд останавливающего действия, нацеленный ровно ей в голову.
Картечь размазала бы содержимое ее черепа по всему туннелю, но останавливающий заряд заменяет разлет ударной силой. Донна уже поворачивалась, и благодаря сверхъестественно быстрому рывку твердый кусок свинца пробил дымящееся отверстие в ее косичках, а не в голове. От шока она тут же упала ничком, словно мозг был так напуган смертельной опасностью, что его единственной идеей оказалось уронить ее, будто марионетку с обрезанными веревками.
Донна беспорядочно выпустила несколько зарядов из своего лазера – ни один из них не прошел даже в примерной близости от места, где ранее стоял Делак. Тот крутанулся в сторону, взмахнув полами своего длинного плаща, словно птичьими крыльями. Прежде чем она успела достаточно выровнять прицел для точной стрельбы, он скрылся из виду.
Донна услышала, как он передернул затвор своей пушки, а также всплеск и шипение стреляной гильзы, выброшенной в жижу. Это заставило ее перекатиться вбок, чтобы, если Делак высунется и выстрелит навскидку, не оказаться точно там, где он ожидал. Теперь это было противостояние двух бойцов, пребывавших начеку, находившихся в пределах досягаемости друг от друга и разделенных всего одним углом. Она надеялась, что у него нет фраг-бомб.
– Сучка Уланти! Тебе следовало держаться подальше от подулья. Глупо было спускаться сюда, – эхом донесся из трубы ядовитый шепот Делака.
– Что, и упустить всю эту чудесную обстановку? И хорошую компанию? – Донна тихо смещалась, присев на корточки у стены и мысленно сокрушаясь от запаха горящих волос. Уже вполне можно было предположить, что фраг-бомб у него нет.
– Не суйся в дела Релли, иначе тебе конец.
Она задалась вопросом, чего пытается добиться Делак. Вероятно, он просто держал трубу под прицелом и дожидался прихода своих дружков.
Донна заметила, как на нее упал проблеск бледного света. Тусклая тень, которую она отбрасывала на грязную стену туннеля, увеличивалась в размерах. Чудовище!
Она резко обернулась и увидела огромные клыкастые челюсти, высовывавшиеся из трубы напротив туннеля. В сущности, было больше похоже, что туннель отрастил кольцо зубов – настолько идеально его заполняла эта пасть. Тускло светящуюся плоть покрывали полосы крови и внутренностей, на кинжалоподобных клыках, словно жуткие знамена, висели ошметки кожи и ткани. Донна услышала смешок Делака, отступавшего в безопасное место.
– Приятного аппетита, благородная дама. – Его глумливый шепот был едва различим на фоне рокочущего шипения новоприбывшего. – Искренне надеюсь, вы найдете вашего гостя к ужину увлекательным.
Донна уже бежала.
Она не оглядывалась назад. Когда спасаешься бегством свою жизнь, так только споткнешься и лишишься ее. Она промчалась по мостику мимо той трубы, где прятался Делак. Через долю секунды по пятам за ней разнесся глухой грохот пушки. Он находился не в нужном месте и, должно быть, уже отошел на немалое расстояние, а дополнительное увеличение этого расстояния, вероятно, стало для него приоритетнее, чем выцеливание края трубы.
Анализ планов Делака прокручивался в одной части ее сознания, а другая тем временем на бегу высматривала сломанные секции мостика или скользкие участки. Третья отслеживала шипящее, плещущее продвижение твари позади. Уголком глаза Донна видела, как по каналу вслед за ней несется носовая волна. Что бы это ни было, оно было большим и к тому же быстрым.
Мостик и канал впереди как будто кончались в пустом воздухе – туннель выходил в чернильную пропасть. Ее загнали в тупик.
Тем не менее, она продолжала бежать к краю. Может статься, монстр окажется таким же тупым, как гигант, и просто свалится туда? А если это не сработает, решила Донна, то ей, возможно, скорее захочется спрыгнуть, нежели быть съеденной.
Когда она оказалась ближе, усиленное зрение смогло уловить, что там не отвесный обрыв – канал скорее превращался в шлюз, крутой скат под углом примерно в сорок пять градусов. Донна не видела, есть ли сбоку мостик или лестница. Прелестно.
Уши сообщили ей, что монстр замедляется. Он был достаточно умен, чтобы понимать, что она в ловушке, и не собирался бросаться с невидимого края. Перед тем, как развернуться к преследователю, Донна потратила секунду, остановившись и осмотрев шлюз.
Тот смыкался с тремя другими, образуя широкую вертикальную шахту диаметром где-то в двадцать метров. Зев шахты закрывала решетка из толстых прутьев, которая, несмотря на широкие просветы и проржавевшее состояние, задержала всевозможный мусор. Донна заметила упавшие балки, камни, кости, даже остов старой вспомогательной машины. Это было похоже на огромную провисающую сеть, сплетенную пауками промышленной мощности – образ, который она постаралась изгнать из головы, пока оборачивалась.
Монстр находился в двадцати метрах дальше по каналу и разглядывал ее глазами рептилии. От тупого рыла до острого кончика хвоста в нем, должно быть, было более десяти метров длины, целая треть из которых приходилась на челюсти. Четыре короткие ноги едва приподнимали тяжелое тело над жижей, однако толстый мощный хвост означал, что он мог скользить по грязи на брюхе с поразительной скоростью для существа, весящего целых несколько тонн.
Верхнюю сторону тела покрывали толстые пластины и чешуи. Глаза были сравнительно невелики и широко разнесены, что затрудняло попадание, а мозг… кто знает? Вероятно, он тоже был маленьким и хорошо запрятанным. Плоть светилась пепельным светом похоронной свечи из-за корки ила или грибов – видимо, паразитических, поскольку было непохоже, что монстр при охоте пользуется в первую очередь глазами, хотя о том, чтобы применять тут вкус или обоняние, было невыносимо и думать.
Он с вызовом заревел и развел свои трехметровые челюсти, обнажив ряды блестящих зубов. В ближнем бою у него определенно имелось преимущество: Семьдесят-Шесть тут не шел ни в какое сравнение. В сущности, решила Донна, одна атака – и все кончится. В свое время ей доводилось драться с некоторыми крупными созданиями подулья, но ни разу с чем-то настолько большим, что она могла бы встать у него в открытом рту, и еще осталось бы место, чтобы вытянуть руки над головой.
Она спрыгнула в шлюз и немедленно начала съезжать в направлении обманчиво твердой с виду поверхности внизу. Монстр позади нее грохочуще чихнул от раздражения и заскользил вперед. Донна заметила с одной стороны обрубки проржавевших перил и толкнулась ногами в их сторону, вывалившись на осыпающуюся лестницу сбоку от шлюза.
Инерция понесла ее вперед так быстро, что пришлось пропустить оставшиеся ступени, чтобы избежать потери равновесия и падения вверх тормашками. За несколько растянутых паникой секунд она выскочила на дно шлюза и оказалась на решетке над шахтой. Еще до того, как Донна успела сделать хоть пару шагов, у нее из-под ног предательски выпали камни, но она была готова к этому и ловким пируэтом запрыгнула на большую упавшую плиту.
Монстр полз по краю шлюза, скребя ногами по скату и используя старую лестницу, чтобы замедлить свое движение. Казалось, он чрезвычайно уверен в себе. У Донны вдруг возникло подозрение, что у зверя могло быть здесь логово.
Донна продолжала перемещаться, пытаясь добраться до противоположного шлюза, но то, что сверху выглядело почти твердой поверхностью, представляло собой лоскутное одеяло из островков мусора, между которыми зияли дыры, достаточно большие, чтобы поглотить ее целиком. Приходилось тщательно выбирать путь, в то время как монстр без проблем скользил вперед. Он был слишком крупным, чтобы вообще замечать метровые прорехи, не говоря уж о затруднениях с ними, и нагонял ее.
Она достигла подножия шлюза, и у нее упало сердце. Ступени с этой стороны были полностью разрушены. Взбираться по скату было слишком медленно – стоило чудовищу разок как следует приподняться и броситься, и она бы оказалась в его челюстях, не успев одолеть и половины подъема.
Одной из вещей, выделявших Безумную Донну как прирожденного бойца, была ее способность мгновенно адаптироваться к меняющейся обстановке. Там, где иные бы тщетно цеплялись за свои планы даже перед лицом очевидного краха, она умела определить один вариант действий как бесплодный и переключиться на другой, глазом не моргнув. Так она поступила и здесь. Когда путь к отступлению оказался перекрыт, она не стала тратить дыхание и проклинать превратности судьбы, или же все равно пытаться вскарабкаться в надежде на везение. Безумная Донна развернулась и упрямо прицелилась из своего лазпистолета.
Может, зверь и получит свою добычу, но ему придется за нее подраться.
Монстр обполз последнюю груду камней и лениво развел свои колоссальные челюсти, чтобы схватить ее. Донна выстрелила ему в нёбо, надеясь попасть в мозг. Это ей не удалось, зато удалось всерьез его взбесить. Он ужасно зашипел, и челюсти захлопнулись с таким громким треском, что у Донны заболели уши. Затем он бросился на нее, с ошеломляющей скоростью устремившись вперед на своих четырех коротеньких ногах. Она выпустила еще один заряд, целясь в глаза, но те были слишком мелкими, а он двигался слишком быстро. Лазерный импульс сморщил кончик морды, вынудив монстра инстинктивно отдернуться назад, что спасло Донну от перспективы оказаться раздавленной о шлюз его громадой. Пока он яростно мотал челюстями туда-сюда, она отскочила вбок.
Донна увидела свой шанс и воспользовалась им, промчавшись мимо зверя к подножию другого шлюза. Он зацепил ее по касательной ударом своего толстого хвоста – урок полета продолжительностью в несколько метров, после которого помятая и задыхающаяся Донна отчаянно вцепилась в открытую решетку, чтобы не провалиться насквозь. Она мельком заметила под собой глубокий колодец, на дне которого мерцающую жижу баламутили нетерпеливые голодные силуэты. Оторвав взгляд, она увидела, что чудовище снова атакует.
На сей раз простой рывок ее бы уже не уберег. Она прицелилась как можно тщательнее – времени оставалось лишь на один заряд. Поблескивающие крошечные глаза рептилии глядели на нее с насмешливым вниманием, словно монстр знал, что это невозможный выстрел. Донна нажала на спуск… и промахнулась. Чудовище снова разинуло челюсти. Больше никаких отсрочек.
Внезапно шлюзы заполнились фальшивым громом – отрывистым стуком тяжелого стаббера. Как будто чудовища было мало, ее настигли еще и Делаки. Полетели искры: высокоскоростные пули вгрызлись в обломки и срикошетили от решетки. Поток летящего свинца направился к ней, а затем свернул и врезался в монстра. По выбеленной плоти прострочили кровавые попадания. В ответном реве впервые послышалась боль.
Чудовище содрогнулось и извернулось вбок, уползая среди камней, чтобы скрыться от своего мучителя. За светлой тушей во мрак последовали новые автоматные очереди. Сверху раздался голос:
– Д`оннэ, будь шустрой девочкой, хватай трос!
Это была Тессера.
<nowiki>***</nowiki>
''Официальное убежище было элементом права, который остался от войн домов, шедших тысячи лет назад, когда на Некромунде еще не появился правящий дом. Говоря простыми словами, оно означало, что ты сдаешься на милость одного дома, чтобы тебя не выдали другому. В теории, аристократа, который искал убежища, не могли выкупить, казнить или обменять, равно как и удерживать против воли. Так было в теории, однако несколько раз при проверке она оставляла желать лучшего.''
''Д`оннэ и Ханно незамедлительно провели за огромные ворота. Там им пришлось стоять и ждать, пока сержант караула (или какой-то его эквивалент у Эшеров) долго препиралась по воксу с начальством. Перед тем, как разрешить Ханно идти дальше, у него забрали пушку, хотя и разрешили оставить малое оружие – что было иронично, поскольку болт-пистолет, который он носил в кобуре на поясе, являлся куда более смертоносным изделием, чем его пушка.''
''Из белых камней мостовой снаружи состоял и проспект, на котором они стояли за воротами. Д`оннэ подумала, что это скверное решение, так как миллионы потертостей и следов волочения на поверхности выдавали его возраст. Высокие сводчатые потолки и скрытая подсветка создавали иллюзию объема – жалкую имитацию, вызвавшую у нее мимолетную ностальгию по раскидистым колоннадам дома.''
''В конце концов, охрана повела их по проспекту, мимо неуклюжих грузовых сервиторов и толп любопытствующих Эшеров, которые перешептывались в минуемых ими залах. Проспект сумасшедшим образом изгибался и разветвлялся, но они явно все время следовали главным путем. Д`оннэ осознала, что вся та зона, через которую они шли, формировалась как часть обороны Эшеров в этом районе. Извилистый проспект дезориентировал атакующих, а благодаря многочисленным развилкам их было легко обойти. Несомненно, в стенах также таились лазейки и бойницы, спрятанные среди кладки.''
''Свое путешествие они завершили, поднявшись по крутой откидной рампе в какой-то узел связи, скрытый за бронированными заслонками. Центр помещения занимала огромная колонна, покрытая пикт-дисплеями всех размеров. Вокруг нее лихорадочно трудилось где-то двадцать техников, которые подключали и размыкали разъемы у основания, или же забирались на платформы, чтобы подняться к мерцающим панелям. В тени тихо бормотали сервиторы, озвучивая вялыми губами потоки данных. С одной стороны на возвышении размещалась голосфера, которую окружали трое женщин. Рыжий отсвет придавал им вид ведьм вокруг котла. Они были единственными, кто обратил внимание, когда внутрь ввели Д`оннэ и Ханно. По их манере держаться и одежде Д`оннэ предположила, что это явно высокопоставленные члены дома. Однако посредники или же судьи?''
''Когда они приблизились, Д`оннэ уловила мелкие признаки – тут поворот головы, тут шевеление губ – что все три женщины говорят и слушают еще кого-то невидимого. Стало быть, посредники. Вполне возможно, они были просто марионетками из мяса.''
''– Благородная дама Уланти, добро пожаловать. Простите за приготовления, но у нас в Доме Эшер занятой период.''
''Формальное обращение – вежливое, но требовательное. Слова были хорошо выверены, так что, похоже, принадлежали самой женщине – во всяком случае, пока что.''
''Как бы заняты они ни были, но «приготовления» красноречиво указывали на их отношение. Они хотели узнать больше и прямо сейчас. Что бы ни происходило, им не хотелось, чтобы все запороли какие-то политические пороховые бочки, висящие в их залах. Д`оннэ задалась вопросом, сколько еще старших членов дома слушало. Вероятно, сотни.''
''– Как мы понимаем, благородная дама, вы запросили убежища. Закон, к которому здесь не прибегали столетиями.''
''Женщина сделала паузу, словно прислушиваясь, однако, скорее всего – чтобы дать этой мысли укорениться, для большего эффекта. Затем она продолжила:''
''– Мы считаем необходимым спросить у вас, от чего вам требуется убежище, и почему его не может предоставить ваш собственный дом, входящий в число самых могущественных семей чистокровной аристократии.''
''Они вполне могли догадаться, что заставило ее искать защиты за пределами собственного семейства, и к чему все шло, но им хотелось, чтобы это произнесли вслух. Хорошо.''
''– Мою историю нелегко поведать, особенно в спешке. Я ищу убежища от патриарха Сильвануса, моего отца. Он…''
''Даже выучка манер на протяжении всей жизни не подготовила ее к такому. Она чувствовала, как Ханно сверлит ее взглядом, а спокойные, оценивающие лица Эшеров словно плескали ледяной водой на беспорядочно работающий разум. Пауза затянулась: все ждали, пока она продолжит. Собравшись, Д`оннэ попробовала начать заново:''
''– Я – двенадцатая дочь патриарха Сильвануса, главы Благородного Дома Улантию До шести лет меня воспитывали в лоне семьи, среди сестер и при матери. Все это изменилось, когда одна из моих сестер погибла. Нет, не так. Одну из моих сестер убили.''
''– В Шпиле нас с рождения учат в первую очередь, сейчас и всегда, хранить верность семье, а во вторую – семейной чести. Я была еще очень юна, когда увидела, что это оказалось ложью. Одна из моих сестер толкнула другую навстречу смерти с поощрения и одобрения третьей. Все, что, как мне казалось, я знала, в ту ночь разошлось по швам.''
''– Меня поместили в узкую башню на боку Шпиля, старинное чудо утраченных искусств с обучающими машинами, регуляторами упражнений и чрезвычайно древними и благородными машинными духами. Сперва я верила, будто нахожусь там для собственной безопасности, но по прошествии недель поняла, что совершила какое-то преступление против своей семьи. Никто не приходил навестить меня, а башня не позволяла мне уйти. Я была в заточении.''
''– Время стало сложно измерять, но мне кажется, миновал год, прежде чем пришел первый посетитель. Духи обучали меня и составляли мне компанию, так что я была вполне счастлива, на свой ужасно детский манер, если не считать болезненного провала в сердце, оставленного отсутствием семьи. Однако каждый день я начинала, честно веря, что все изменится к лучшему, и ко мне придет мать или сестры. Поэтому, когда духи сказали мне готовиться к визиту, я была не удивлена, а просто взволнована.''
''– И вообразите мое потрясение, когда замок открылся, и появилась не моя мать или сестры, а мой отец, патриарх Сильванус, при полном параде. Он выбранил меня за неряшливую внешность и час расхаживал по башне, критикуя за то, что я живу как животное и позорю семью. Всякий раз, как я пыталась заговорить, он сердито приказывал мне молчать. Когда я расплакалась, он пришел в неистовую ярость и стал кричать, что слабость и мелкий шантаж не принесут мне прощения семьи. Когда я так и не перестала плакать, он едва меня не ударил. Вместо этого он развернулся и ушел, задержавшись у замка ровно настолько, чтобы выразить свое разочарование во мне – теперь, когда гнев выветрился, он стал совсем печален.''
''– В самом конце он наклонился ко мне и прошептал, словно боялся, что услышат другие (да и башня, она запоминала каждое произнесенное внутри слово): «Ты должна стараться усерднее, Д`оннэ, ради всех нас». И с этим ушел.''
''– Представьте себе ребенка, разлученного с семьей, который слышит эти слова – насколько усердно он будет стараться? Каждой йотой своего естества, каждой толикой необузданной юной энергии, бьющейся в его невинном сердце.''
''– Мой отец не заходил снова в течение месяца, но ежедневно я оттирала, чистила, прихорашивалась и готовилась на случай, если он появится. Когда он все же пришел, то снова опустошил меня критикой моего внешнего вида. Но на сей раз я не разрыдалась и заметила, что он ходит по башне как будто с меньшим неудовольствием. Он увидел, что я старалась усерднее.''
''– Тогда при уходе он не сказал ничего, но пока замок закрывался, я разглядела, как он чуть-чуть кивнул. Это был знак одобрения, который я лелеяла до нелепых пределов в последующие недели.''
''– После этого визиты Сильвануса были нерегулярными. Порой я видела его каждую неделю, а временами он пропадал на полгода. В промежутках я безжалостно готовила себя к тому, чтобы стать истинной дочерью благородного дома Уланти. Училась радовать его, чувствовать каждый едва заметный нюанс его хорошего и плохого отношения. Я танцевала и пела для его удовольствия, наряжалась подходяще на все случаи. Изучила историю нашей семьи на тысячу поколений, чтобы иметь возможность поговорить с ним о чем-то, дорогом его сердцу.''
''– Если я справлялась хорошо, он задерживался подольше и вознаграждал меня жестами одобрения, а иногда и симпатии. Я стала самым храбрым из воров, похищая у него слабую улыбку или довольный кивок своими представлениями, избегая его буйного гнева и циничных ловушек при помощи сообразительности и хитрости. Я начала сознавать, что именно этого он от меня и хотел – чтобы я была дерзкой и умной, была подлинной дочерью Уланти, способной доставлять мужчинам удовольствие и подчинять их своей воле.''
''– Когда я достигла зрелости, он завершил мое обучение, как я это понимала, искусствами этикета и романтических отношений, техниками ухаживания и принятия ухаживаний, ролями охотника и добычи… За это время наши взаимоотношения изменились – думаю, я становилась для него все более своенравной и проблемной. У меня сложилось впечатление, что он ценил мое мнение лишь тогда, когда оно отражало его собственное. Он счел, что час настал, и провозгласил, что меня выдадут замуж в другой дом.''
''Говоря, Донна заметила, что пикт-экраны на колонне поочередно мигают и отключаются. Похоже, техники вокруг были взбудоражены. Эшеры перед ней оставались невозмутимыми. Она мысленно пожала плечами и двинулась дальше:''
''– Мне рассказали, что конкуренция между моими возможными женихами была ожесточенной. Произошло множество дуэлей, а брачный выкуп за меня был астрономическим. Победителем вышел Дом Ко`Айрон, и их старшему сыну предстояло жениться на младшей из дочерей Уланти.''
''– Подождите, пожалуйста, благородная дама, – произнесла одна из Эшеров. Все трое снова приняли тот отстраненный вид. Пикт-дисплеи на колонне один за другим включались обратно.''
''На каждом экране была видна новая сцена насилия: разбитый и вскрытый транспортер, груз которого рассыпался по плитной дороге; бунтующая толпа, кидающаяся на строй блюстителей; комплекс, куда вторглись боевики в масках; горящий склад; взрывы, расцветающие вдоль виадука. Зал связи, в котором они стояли, тоже слегка задрожал от далеких толчков.''
''– Каждый экран показывает территорию Эшеров, – в конце концов, сказала одна из женщин. – За последние двадцать минут количество случаев насилия увеличилось на четыреста процентов. Если наши оценки подтвердятся, за час оно возрастет тысячекратно.''
''Донна почувствовала, как во рту пересохло.''
''– Мы можем с уверенностью предположить, что ни один из этих инцидентов нельзя отследить до Дома Уланти, но все они берут свое начало оттуда. Вскоре присоединятся и другие дома, чтобы воспользоваться нашей слабостью, и может последовать война.''
''– Вы не можете здесь остаться, – сказала ей Тессера.''
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Некромунда]]
