Бюрократы, masseditregex, Администраторы
3122
правки
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =67
|Всего =19
}}
– Самое время! – рявкнул он в трубку. – И убедитесь, что батареи заряжаются. Мы не знаем, когда придется нырять и бежать.
Когда он снова защелкнул крышку, по кораблю пробежала неистовая дрожь, за которой последовал залп частых взрывов с кормы – поверхностные двигатели «Квиквега» с кашлем ожили и выбросили всю субстанцию Стока, которая скопилась в их выхлопных трубах за время пребывания под водой. Большую часть этого путешествия они провели, двигаясь как можно глубже для предотвращения варианта, что за ними последуют, полагаясь на эхолот <ref>Эхолот – разновидность гидролокатора, средство обнаружения подводных объектов с помощью акустического излучения.</ref>для избегания столкновений, и поднимаясь наверх лишь тогда, когда воздух внутри судна становился невыносимо спертым и прогорклым. В результате заряд батарей, питавших корабль при погружении, опустился опасно низко.
Не сознавая того, Чен удержал равновесие, когда корабль закачался, а потом выровнялся и стал двигаться вперед с большей скоростью. Неожиданный рывок показывал, насколько сильно истощились батареи.
Снова откинув крышку, он гаркнул еще один приказ тем, кто находился внизу. Через несколько секунд с лязгом открылись люки на носу и корме. Экипажи охотничьих яликов с отработанной скоростью двинулись по обтекаемому покатому корпусу подводного судна к узким пятиместным лодкам, которые были при помощи болтов и линей из паучьих кишок закреплены килем вверх, будто остроугольные металлические волдыри на внешней обшивке «Квиквега».
Работая скорее наощупь и по памяти, нежели при помощи зрения, так как почти полную черноту туннеля освещали лишь отблески носового и башенного фонарей, экипажи яликов сняли болты и ослабили тросы. В быстрой последовательности прозвучало пять тихих всплесков, когда лодки кувырнулись через борта и приземлились на вязкую воду Стока правильной стороной вверх. Теперь их соединял с судном-маткой всего один линь. Команды хлынули на них, проверяя бензиновые подвесные моторы и пристраивая на нактоузные <ref>Нактоуз – тумба с ящиком для хранения навигационных инструментов на корабле.</ref> крепления гарпунные пушки. Крысокожие-гарпунеры на всех лодках нараспев декламировали ритуальное воззвание к таинственным богам Стока и охоты. Их монотонный распев перемежался криками: «Готово!» от старшего матроса каждого ялика.
– Что купишь на свою долю, Барак? – неопределенно поинтересовался Чен. Перспектива неизбежной охоты всегда побуждала его думать наперед, минуя опасность, о прибыли на той ее стороне. – Собственный корабль? Если информация Вирада хоть наполовину верна, мы все вынесем отсюда достаточно, чтобы каждый купил по флоту.
Кейн одернул себя перед самым зевком – что легко скрыть, будучи просто одним из сотен посетителей, заполнявших основную часть галереи, и непростительно, когда стоишь перед алтарем, представляя свою семью. Он стиснул челюсти и постарался подавить позыв. Как отцу удавалось выдерживать такие вещи? Не будь старик прикован к кровати на фоне обычных слухов об отравлении и попытке убийства, Кейн не стоял бы здесь вместе с прочими аристократами из Дома Тай, еще острее обычного ощущая нежеланное внимание, которое было направлено на него с момента возвращения с последней охоты, освященной в этом месте.
Старик Кэл вполне мог быть нездоров – Кейн практически слышал шепотки, которые гуляли среди собравшихся прихожан, чьи животы наполнились на банкете, предшествовавшем благословению, а языки развязало вино – однако вместо него там должен был стоять Баэль, а не Кейн. Баэль был чистокровным, а не плодом чресел какой-то конкубины<ref>Конкубина – исторически женщина низшего сословия, сожительствующая с мужчиной вне брака.</ref>.
Не имело значения, что целых четыре пятых из числа присутствующих также являлись продуктом полуофициальных любовных связей в сералях своих семей. Все негласные разговоры о родословных, «годности» и «чести» представляли собой закодированный язык, прикрывавший то единственное слово, произнесение которого могло привести исключительно к официальному вызову и к крови: трусость.
== '''6''' ==
Блудный сын.
== '''7''' ==
– Мы же здесь как раз за этим, верно – охотиться?
Мот поднял кусок паутины «Малкадона», чтобы они смогли восхититься тремя человеческими ушами, нанизанными на него. По поджатым губам Кейна ему стало ясно, что тот не впечатлен.
– Не в этот раз, – с напором произнес Кейн сквозь сжатые зубы. – Знаешь, сколько времени мы потратили впустую, дожидаясь тебя? Лучше бы тебе помнить свою клятву.
– Я ее помню! – прошипел в ответ Мот. По интонации его голоса и языку тела Кейн понимал, что био-накачка от доспеха оказывала дестабилизирующий эффект на его нервную систему. – Возможно, мы бы не вели этот разговор, помни ты свою. «Честь и слава» – ты действительно с этим вернулся в Дом Тай, брат?
– Думаешь, мог бы справиться лучше? – прорычал Кейн, сокращая расстояние до него. Мот отступил на шаг назад, уже наполовину перейдя в боевую стойку, но Маас поспешно встала между ними.
– Мы все помним свою клятву, – сказала она. – У нас есть шанс не просто заслужить честь и славу. Если мы останемся сосредоточены, будем работать вместе, то можем привести домой наших потерянных охотников, подумайте об этом!
Пристально глядя в прикрытые визором глаза Кейна, она продолжила:
– Баэль сказал, что они все еще живы. Ты можешь отвести нас к ним – или хотя бы туда, откуда мы сумели бы начать наш поиск.
Она обернулась, вперив свой ровный взгляд теперь уже в Мота.
– И будут другие охоты, Мот, где ты сможешь облечь себя еще большей славой.
Кейн вспомнил, что отец Маас был уважаемым дипломатом, постоянно участвовавшим в переговорах между Домом Тай и прочими Правящими Домами, Торговыми Гильдиями или же другими организациями из-за пределов планеты. Она явно унаследовала некоторые из отцовских умений.
– То, чего я хочу, у всех на последнем месте в списке, – недовольно пробормотал Мот. Маас приподняла бровь. – Другие охоты, – согласился он, после чего умолк.
– Верно, – мягко произнесла она, а затем продолжила более энергично: – Нам следует выдвигаться. Мы же не хотим, чтобы нас застал врасплох еще кто-нибудь из местных.
К этому моменту плавильный завод находился уже несколькими уровнями выше их. Погрузочная рампа, которую нашли Маас и Тельмак, вела вниз, в многослойный складской комплекс. Некоторые из ячеек были гулкими и пустыми, другие же забили контейнерами, выброшенными деталями для громадных машин. Один уровень был избран на роль гнезда семейством крыс размером с ребенка и стал сценой скоротечного, кровавого ближнего боя и быстрого отхода охотников, пока крысы накинулись на своих раненых собратьев.
Теперь они стояли сред руин того, что когда-то было фабрикой по переработке отходов, чьи трубы и баки успели зарасти аляповатыми разновидностями гигантских грибов, явно находивших токсичные жидкости, которые теперь протекали через комплекс шлюзов без обработки, крайне питательными. Хотя Кейн и не признался в этом остальным, но он испытал облегчение, когда вышел на этот галлюцинаторный ландшафт из широких пятнистых колпаков и луковицеобразных оранжево-синих дождевиков. Впервые с того момента, как он провел их по вспомогательным шахтам, у него была уверенность, что они следуют его прошлым маршрутом – не спуска с Баэлем, Питар и прочими, а обратного пути в Шпиль. Он уже проходил здесь, нервозно проверяя, устойчивы ли фильтры костюма к дымке спор, висевших в густом неподвижном воздухе.
– Может, ты хочешь вести? – спросила Маас у Кейна. – Как-никак, ты наш следопыт.
Кейн кивнул и двинулся первым по дощатому настилу, который, как он помнил, вел к узкому мосту через широкий подземный канал, где текла нездорово выглядевшая жижа, чей прогорклый органический запах был достаточно силен, чтобы пробиться сквозь фильтрующие затычки.
Охотники шли по этому пути колонной по одному. В арьергарде Гизе постучал Мота по плечу.
– Хорошее убийство? – поинтересовался он. Мот лишь кивнул, явно продолжая вынашивать обиду. Сколько Гизе его знал, он всегда был сердитым, злопамятным человеком, который чувствительно воспринимал свое положение третьего сына Тая Гелиоса Кэла, быстро оскорблялся на любое воображаемое неуважение к его статусу и всегда был готов распространять вредоносные слухи за спинами врагов. Как-то раз он спьяну хвастался Гизе, что договорился с агентами Дома Ран Ло об «исчезновении» дочери другого семейства Тай, которая отвергла его ухаживания, но тогда Гизе списал это на нетрезвую выдумку. Подобное было бы равносильно измене Дому.
Гизе указал на уши, которые сейчас свисали на нити с одного плеча костюма Мота.
– Почему только три? – спросил он.
– У них всего столько было, – отозвался Мот, пожав плечами, от чего уши заплясали на струне.
– Думаешь, Кейн действительно знает, куда ведет нас? – произнес Гизе. Было в голосе Кейна что-то – неопределенность, неуверенность – всякий раз, когда его звали для выбора маршрута.
– На самом деле это не имеет значения, – сказал Мот, после чего ускорил шаг. Гизе задумался о его словах, не зная точно, что они означали.
– Полагаю, ты прав. Через сотню лет, или около того, ничто из этого не будет иметь значения. Ты это имел в виду, верно?
Мот оглянулся на Гизе через плечо. Лицо было скрыто под маской, поэтому Гизе не мог распознать выражения, но в интонации – ровной, безучастной – присутствовало нечто, беспокоившее его.
– Да, – произнес Мот. – Именно это я и имел в виду.
В тот первый раз охота следовала за охотой по мере того, как Кейн, Баэль и остальные двигались вниз по словно бесконечным уровням подулья. Время от времени их забава перемежалась периодами, когда отряд отдыхал в центре сложной сети растяжек и полуавтономных датчиков движения. Пока механизмы самовосстановления их костюмов занимались всеми мелкими повреждениями, полученными в процессе охоты, или же устраняли нарушения, возникшие во внутренних системах доспехов, охотники дрейфовали в наркогенных грезах, чем-то средним между сном и трансом.
Кейн воспринимал это состояние как чувство глубокого покоя, ощущение закутанности в кокон мягкого белого света. Из белизны без спроса сгущались образы, и он вновь наслаждался переживаниями охоты:
Крики изумления и тревоги торговцев-падалюг, когда те обнаружили – раздетыми, спутанными паутиной «Малкадона» и выставленными на перекрестке в одном из лабиринтов дорог между поселениями – сопровождающих, которые ранее охраняли тыл их каравана фургонов.
Были и другие крики, из ветхого зала собраний, где одного из братьев-Искупителей, назначенных стеречь дверь, опустили вниз – опять же при помощи паутинных мундштуков Вольк – через импровизированный световой люк, пробитый Кейном в крыше. Экстатические возгласы и истеричный плач, вызванные проповедью священника, не шли ни в какое сравнение с воплями, которыми взорвалась паства, когда, бросившись к выходу, чтобы спастись от нечестивого видения «парящего» брата, они обнаружили, что двери заперты на засов снаружи.
Свита жреца успела достаточно оправиться и обратить свое оружие в направлении крыши, хотя их первый залп успешно справился лишь с отправкой беспомощного болтавшегося брата к Императору. Кейн и Вольк, буйно хохоча, уже спрыгнули с крыши, дабы избежать дальнейшего обстрела. Прежде чем последовать за ними, Айдор задержался на достаточное время, чтобы соскочить через дыру туда, где охранял дверь второй из братьев. К тому моменту, как оставшиеся при помощи выстрелов проложили себе дорогу сквозь заднюю стену зала, охотники успели раствориться в тенях на извилистых, забитых мусором улочках поселения.
Завывая, будто неупокоенные духи, они преследовали мутантов по пепельно-серому окаменелому лесу, где деревья были настолько хрупкими от времени и отравленными той землей, в которой росли, что один удар кулака «Орруса» превращал их в порошок. Молча стояли в тенях за пределами света бивачного костра, слушая песни, распеваемые группой бездомных бродячих падалюг, чтобы отгонять страхи, и каждый выбирал себе цель.
Они охотились. Они убивали. И они упивались осознанием того, что властвуют над жизнью и смертью всех, кто, вольно или невольно, попадался им на пути.
– Отец говорил мне, что для этого мы и охотимся, – сказал ему Баэль, когда ловушки были расставлены, и охотники готовились перейти в текущий цикл отдыха. Они облюбовали узкий проход посреди замусоренной местности. Громадные, покатые дюны из отходов тянулись на лигу во всех направлениях. На краю холмистого района охотники видели жителей улья, которые рылись в высоченных грудах отбросов, жаря Хельмавр-знает-что на маленьких костерках при входе в пещеры, прорытые в склонах дюн.
Расходясь веером в поисках подходящего места отдыха, они как будто углубились во внутреннее пространство чужого мира. Забравшись на дюну, Кейн с изумлением обнаружил перед своими глазами сточный пруд, на берегу которого сидел жутко уродливый ребенок, рыбачивший при помощи палки и куска проволоки. Дитя посмотрело наверх, но не издало ни звука, увидев его. Долгое мгновение они разглядывали друг друга: сын одной из благородных семей правящего Дома Улья Примус и едва похожий на человека побочный продукт тысячелетий работы и роста улья. Ребенок отвел глаза, явно утратив интерес к странной фигуре, стоявшей над ним. Подумав, что тот, скорее всего, повидал много более странных вещей, чем он, Кейн двинулся прочь.
Пока он брел вверх по склону следующей дюны, неожиданно раздавшееся чириканье, похожее на птичье, заставило его остановиться и осмотреть пространство над собой. От верхушек самых высоких дюн до пола следующего уровня все еще было несколько сотен метров. Он почти что ожидал увидеть одну из заводных птиц из Большой Галереи апартаментов Дома Тай, по спирали спускающуюся к нему. Однако не увидел ничего и возобновил подъем.
– Отец говорил, что Дома отправляют юных аристократов под Стену на охоту, чтобы те начали понимать власть, которую будут иметь над нижестоящими, – сказал ему Баэль. – Ведь когда они поймут эту власть, то поймут, что значит править.
Слова брата были последним, что услышал Кейн, прежде чем подкожные впрыскиватели, встроенные во внутренний покров его костюма, беззвучно подали снотворное. Спрессованные слои мусора под ногами как будто растеклись, и он остался висеть, а мир поблек и превратился в мягкое белое ничто.
Когда с его глаз сорвало молочную пелену – стимулятор, вколотый автономными дозаторами костюма, вымывал наркотик из организма - датчики движения визжали. Затем быстро застучали несколько сторожевых установок, за которыми последовал низкий глухой удар: кто-то выстрелил из болтера. Был и еще один шум, который Кейн недавно слышал. Чириканье, усилившееся в сотню, а может и в тысячу раз.
– Откуда они взялись, Ллуд их побери?
Выкрикнутый Баэлем вопрос затерялся в очереди из спаренных болтеров, которую он выпустил, как оказалось, в вал обитателей подулья – падалюг, мутантов, крысокожих, более-менее людей – надвигавшихся на них по проходу. Болты Джорджи уже пробивали в приближавшемся потоке дыры, быстро заполнявшиеся по мере того, как орда продолжала свое наступление.
Вопль Айдора, за которым снова последовала стрельба из болтеров, заставил Кейна обернуться и поднять взгляд на один из крутых откосов прохода. Они были и там, скользили, съезжали, а перед ними вниз по склону катились куски сдвинутого мусора. Болты Айдора давали такой же результат, как и у Баэля. Сколько бы атакующих не превращалось в кровавые клочья, все новые выступали вперед и занимали их место.
«Атакующие» едва ли являлось точным описанием, осознал Кейн. Похоже, те были безоружны. Они размеренным прогулочным шагом двигались в зубы оружия охотников. Кейну показалось, что они не сбивались с темпа, несмотря на обстрел высокоскоростными снаряды из сторожевых установок. Те, чьи лица не были обмякшими и лишенными выражения, как будто улыбались, даже лишаясь конечностей под огнем лазера Питар, или когда болтерные заряды размазывали им грудь в кашу.
А еще, улыбаясь или нет, они пели – то птичье чириканье, перемежавшееся странными пронзительными щелчками и писком.
– Мы не можем просто стоять тут и давать им идти на нас! – грянул в коммуникаторе Кейна голос Баэля. – Питар, набери высоту, выясни, сколько их.
– Иду! – Питар развернула свои крылья… и погубила их всех.
Тембр их чириканья изменился, стал еще выше, быстрее, интенсивнее. Коммуникатор Кейна завизжал, как за компанию. Словно приняв раскрытие крыльев Питар за какой-то сигнал, они устремились вперед, вытягивая руки, спотыкаясь друг о друга от нетерпения добраться до охотников. Прежде невыразительные лица оживились, будто от какого-то экстатического безумия. Кейн со внезапной, ужасной ясностью понял, что у охотников нет ни единого шанса их остановить.
Питар уже почти успела подняться в воздух, когда цепкие руки схватили ее за ноги. Покрытое струпьями существо запрыгнуло на спины своих товарищей и обхватило ее руками за талию, увеличив вес толпы, тянувшей ее обратно к земле. Из-под горы тел, сомкнувшейся над Питар, зашипели лазеры, поджаривавшие плоть, но этого было мало.
Трое крысокожих бросились на Кейна. Инстинктивно среагировав, он размазал их огнем болтера, но лишь увидел, как вместо них перед ним оказались более похожие на людей подульевики. Они тянули руки, словно торопясь поприветствовать давно потерянного друга, а их лица светились от не поддающейся названию радости.
Кейн раздавил череп, раздробил грудь, потом развернулся и сшиб в сторону мутанта, который, похоже, намеревался вскарабкаться ему на плечи. В проходе звучала какофония выстрелов. В коммуникаторе ухали и завывали помехи, из которых возникали крики и проклятия Баэля, Милы и остальных. Не было времени проверять их статус и местоположение. Не было времени думать, только действовать в ответ – молотить, давить, отстреливать заряд за зарядом.
Он не помнил, как пробился вверх по склону прохода или сколько времени провел в одиночестве. Просто обнаружил, что стоит там, глядя на бурлящую массу тел, заполнявшую проход. У Кейна было такое ощущение, словно он перевернул камень и смотрит на гнездо разъяренных насекомых.
– Кейн! – раздался у него в ухе голос Баэля. Канал связи на миг расчистился от помех. Кейн обвел взглядом проход, пытаясь отыскать брата.
И вдруг увидел его, в центре открытого пространства, возникшего посреди чирикающего потока. Визор был сорван. От обоих опустевших, перегревшихся болтеров лениво поднимались спирали дыма. Баэль медленно поворачивался, озирая толпу и неспешно, угрожающе покачивая массивными руками, словно великан из детской сказки, праздно выбирающий себе следующую жертву.
Должно быть, он заметил фигуру, одиноко стоящую на склоне. Его голова дернулась вверх.
– Кейн! – снова заорал он.
Кейн уже почти пришел в движение, почти кинулся вниз по склону, обратно в пасть толпы, чтобы прорубить путь для спасения брата, однако за миг перед тем, как сделать шаг, он увидел, что в его направлении оборачиваются и другие головы. На их лицах застыла гримаса экстаза, исступленные глаза остановились на нем. По краям толпы фигуры стали разворачиваться, двигаться к склону.
– Кейн! – в последний раз услышал он голос своего брата, а потом из коммуникатора вырвался невыносимый визг помех, который как будто пронзал череп. Вырвав устройство из уха, Кейн отвернулся.
Отвернулся и побежал.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Некромунда]]
[[Категория:Империум]]
<references />
