52
правки
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
- Найдите ближайшие шахты подъемников, - тем не менее приказал он. – Мы найдем его.
<br />
== ДВАДЦАТЬ ТРИ ==
'''Пророчество'''
'''Крушение'''
'''Последняя кровь'''
В конечном итоге он её не нашел. Он нашел тех, кто последовал за ней. Это оказалось не сложно, потому что таких были тысячи.
До этого времени Локен сражался в схватках по большей степени единичных и тяжелых. Фронты боевых действий всё теснее приближались друг к другу, заполняя немногие оставшиеся пустые пространства на оскверненных городских пустошах. Передовые отряды уже представлял собой не культистские отбросы – эти несчастные уже давно получили свои последние пули. Это были космодесантники-предатели, которые охотились стаями и рыскали впереди своих огромных армий, как голодные волки.
Ему приходилось быть осторожным. Он убивал по необходимости, оставаясь по большей части незамеченным, мчась по тёмным переулкам и через изрытые кратерами поля, в то время как мощная канонада маскировала его присутствие. Больше всего ненависти он приберёг для Сынов Гора. Когда он замечал их, когда считал, что риск оправдан, то позволял им увидеть, кто он такой, прежде чем их убить. Это делало их схватки ещё более ожесточёнными, потому что они ненавидели его так же, как он ненавидел их. По правде, ему не стоило этого делать. Всегда была вероятность того, что один из них с ним покончит, и число таких постоянно росло, но небольшие всплески удовольствия почти оправдывали опасность.
Так он наткнулся на верующих. Сначала он подумал, что это просто толпы беженцев, бегущих к ядру в надежде, что где-нибудь найдется место и для них. С самого начала военных действий эти толпы, доведённые до отчаяния и голодные, устремились внутрь. Конечно их вырезали точно стадо, но всегда казалось, что их, хромающих и шаркающих, в лохмотьях, становится только больше.
Но эти не отступали. Эти держали строй, были организованны. Они маршировали, как солдаты, каждый имел при себе какое-нибудь оружие – лазган, дробовик, электроинструмент. У многих из них были огнемёты, собранные, судя по виду, из частей машин и пластековых канистр. Сначала он едва не принял их первые ряды за вражеские, пока не увидел черепа, которые они несли с собой – кто на цепях, кто на шее, на длинных шестах – и вспомнил о катакомбах.
Он вышел на открытое пространство, стряхнул пыль и опустил болтер. Они приготовились броситься прямо на него. Он услышал крики «Убить его!» и увидел, как многие в первых рядах активировали грубые прометиевые сопла.
Но они не были полными глупцами. Некоторые дали знак руками, понимая, что он не предатель – те никогда не появлялись на людях, не открыв огонь.
К Локену с опаской подошёл человек. На нем была рваная форма солдата Имперской армии, а на плечи накинут полуплащ. В одной руке он держал табельный лазган. В другой, как ни странно, был толстый свёрток ткани, из которого выглядывала голова ребенка, лежащая на изгибе локтя.
- Господин, - сказал мужчина. – Можем ли мы помочь вам?
Локен поймал себя на том, что не отрывает глаз от ребенка.
- Кто ты? – спросил он у человека.
- Кацухиро, Пуштун Наганда, сейчас на службе у Церкви. Как и каждый здесь.
- А… это?
- Выживший. – Лицо Кацухиро было тощим и измождённым. Он не имел вида опытного солдата, но всё же в нём чувствовалась твердость. Это имело смысл – любой оставшийся во всём этом в живых, чтобы ни случилось, должен был иметь внутри себя какой-то стержень. – Больше никто не собирался за ним присматривать. Так что пришлось мне.
Заслуживало ли это одобрения? Ведь это замедлит его, помешает прицелиться. Тем не менее, это был такой человечный жест в море бесчеловечности. Трудно его осуждать.
- Я ищу госпожу, - сказал Локен. – Можешь проводить меня к ней?
Кацухиро колебался. Одно дело рисковать, что Локен окажется не тем, за кого себя выдаёт. Другое дело – рисковать ею.
- Мы были… мы друзья, - добавил Локен. – Я пришёл, чтобы защитить её. Ты можешь мне помочь?
Отступив назад, Кацухиро советовался с остальными. Локен видел, как они указывают на имперские знаки отличия, всё ещё почти различимые на его броне. Обсуждение стало бурным. Он позволил им говорить, несмотря на своё нетерпение поскорее уйти – с востока уже приближались звуки боя.
Наконец они пришли к согласию. Кацухиро вернулся к нему.
- Я тебя отстоял, - сказал он. – И буду благодарен, если ты не выставишь меня дураком большим, чем я есть на самом деле.
Основная часть этой лихой армии снова пришла в движение, с энтузиазмом направляясь в сторону приближающегося врага. Кацухиро жестом позвал Локена идти с ним в другую сторону. Когда остальные шеренги пошли дальше, затянув пение нестройными голосами, они вдвоём стали пробираться через обломки и места падения снарядов.
- У них ничего не выйдет, - произнёс Локен. – Против того, что грядёт.
- Да, не выйдет, - согласился Кацухиро. – Мы проигрываем каждую битву. – Он взглянул на космического десантника угрюмо и устало. – Но кого-то из них мы забираем с собой. Мы думаем, что лучше так, чем ждать, когда они придут.
- Так вот почему вы носите с собой черепа? Вы прославляете смерть?
- Я не священник, - пожал плечами Кацухиро. – Нам сказали собирать их. Мы делаем то, что нам говорят. – Он слабо улыбнулся. – Вам нужен символ, так ведь? И людям он тоже нужен.
- Но когда-то ты был военнослужащим.
- До сих пор остаюсь. Служил в Мармаксе. – Кацухиро откинул полы полуплаща в сторону, чтобы показать полковые знаки. – Если бы командиры были ещё живы, я бы выполнял их приказы. – Он отпустил ткань, и полусонный ребёнок инстинктивно прижался к нему. – Надо пользоваться помощью, которую можно получить.
- Я могу понести это, - неловко предложил Локен. – Какое-то время. Если ты непротив.
- Это он, – ответил Кацухиро, покачав головой. – Но нет. Благодарю. Он на моей ответственности.
После этого они прошли ещё некоторое расстояние в направлении примерно северо-запада. Жилища вокруг них стали выглядеть немногим более устойчиво – застывшие форпосты среди неподвижного моря обломков. Кацухиро провёл его в один из них, мимо часовых, наполовину зарывшихся в мусоре, а затем вверх по опустевшим лестничным клеткам. Наконец они оказались на самом верхнем уровне – на открытой площадке с невысокой стеной по периметру. Отсюда перед ними открывалась широкая панорама: полые шпили пронзали ночное небо, тлели проспекты, над которыми всё ещё возвышались накренившиеся и охваченные огнём грандиозные сооружения.
Несколько десятков бойцов, сгрудившись у западного края вершины, вглядывались в армейские магнокуляры и переговаривались между собой.
Что касается неё, то она выглядела ещё более худой, чем была, и более грязной. Волосы отросли и стали сальными. Одежда была перепачкана и болталась на её тощей фигуре. Никто бы не признал в ней святую. Но стоило ей повернуться к нему лицом, как он узнал её прежний взгляд – тот самый, вызывающий, который был у неё всегда, с презрением ко лжи, с той же непримиримой яростью.
- Я не проповедовала, - сказала она. – Ни разу. Они сами ко мне пришли.
- Как и я, Эуфратия, - сказал Локен. – И это заняло много времени.
Они приблизились. Оба видели лучшие времена.
- Так что же всё это значит? – спросил он.
- То, чего они от меня захотели сами. – Киилер пожала плечами. – Так долго это было недоступно для них. Теперь, я полагаю, они ухватятся за что угодно.
Локен взглянул на остальных. В основном они были одеты в изорванные мантии ученых или украшенную военную форму. И у них тоже были черепа.
- Но... ты, – спросил он. – Это то, чего ты хотела?
- А это имеет значение?
- Конечно.
Киллер снисходительно улыбнулась.
- Так ты думаешь, что я жертва, - сказала она. - Девушка отправилась прямиком в опасность против своей воли и потерялась. А ты хотел бы её спасти, как я полагаю.
- Да. Хотел бы.
- Гарвель, Гарвель. – Она потянулась к его огромной груди и осторожно прижала палец к ней, словно проверяя, насколько он реален. - Ты не можешь спасти всех. А пытаться – это кощунство. Вот в чём наша ошибка. Всё дело в цифрах. Два взвода. Этого тебе хватит.
- Ты о чём?
- Хорошо. Пойдем со мной.
Она подвела его к краю площадки. К ожидающему магнокуляру. Она передала ему координаты, и он позволил линзам своего шлема сделать работу.
- Вон там, - сказала она.
В тридцати километрах от них, на дальнем краю глубокой впадины, шло другое сражение. Достаточно большое, должно быть, всего лишь одно из тысяч других, бушующих по всему сектору. Космические десантники схватились друг с другом, сойдясь в ближнем бою в своей неповторимой грубой манере. Наведя курсор на координаты, Локен тотчас распознал виды брони. Братья-храмовники, поддерживаемые регулярными Имперскими Кулаками, Кровавыми Ангелами и ауксилией, противостояли Пожирателям Миров и Сынам Гора.
Один поединок доминировал над всей сценой битвы. Имперский космодесантник и Пожиратель Миров крошили друг друга. Казалось, что эти двое были способны нанести такие разрушения, которые по масштабу на порядок превосходили разрушения, производимые теми, кто их окружал. Пожалуй, они превосходили всё, что Локен видел до сих пор, за исключением самих примархов.
- Сигизмунд, - тихо произнес он.
- Великолепен, не правда ли? – с чувством сказал Килер. – Я привела этих людей сюда, чтобы они стали свидетелями того, как он сражается. Они все это видели перед тем, как отправились, чтобы воспроизвести то же неистовство. Это наполнило их чувством возможности.
Было что-то ни с чем не сравнимое в том, как сражались эти два воина, от чего кровь стыла в жилах. Оба были диаметральными противоположностями – один безумный, другой сдержанный. Но в обоих случаях это было поразительно отталкивающим, это был тот уровень погружения, когда ничто не имело и не могло иметь значения, кроме поединка, который шёл между ними.
- Раньше всё сводилось к чему-то важному, - Локен обнаружил, что бормочет. – Исследование. Открытие заново. Конец суевериям.
- Да. А сейчас всё сводится к другому. – Глаза Киилер сияли в отражении линз магнокуляра. – К чему-то более чистому. К чему-то более ценному. – Она опустила линзы и повернулась к нему. – Вот так сейчас всё должно быть. Или так, или уничтожение. Посмотри на него. Мы пытались построить империю путём просвещения, и потерпели неудачу. А могли бы построить империю вот на ''этом''. И она бы просуществовала тысячелетия.
Локен деактивировал зум.
- Этого было бы недостаточно.
- Ты уверен? – спросила она.
- Ты лишь предполагаешь. Он всегда был уникальным в своем роде.
- Он вдохновляет.
- Только безумцев.
- Тогда мы все станем безумцами. Если это будет необходимо.
Локен покачал головой.
- Это было ошибкой. Ты должна вернуться со мной. В безопасное место.
- Нет безопасного места. Есть только служба. И лучше всего я могу выполнять её здесь. – возразила Киилер.
- Ты это не серьёзно.
Она смотрела прямо на него. Её тело было измождённым, но её экспрессия никуда не делась. Она была такой же, как и на «Духе Мщения».
- Я не вернусь. Я нужна им. Здесь сотни тысяч, миллионы, в каждом подвале и крипте. Чтобы убить их всех, потребуется не одно поколение даже для этих чудовищ. Но мы можем обратить это время против них. Заставить выживших забыть свой страх, научить их ненавидеть. Научить их почитать бога на Троне, донести до них, что их жизнь не значит ничего в отрыве от него. Дать им символ, показать, как разжечь огонь. – Она улыбнулась. – Ты видишь одного Сигизмунда и содрогаешься. Я дам тебе миллион таких Сигизмундов. Миллиард. Вселенная будет заполнена ими. Если это пугает такого как ты, представь, что тогда будет с врагом.
- Я не верю в это, Эуфратия, - с осторожностью сказал Локен. – Я думаю, учитывая то, что знаю сейчас, что врага это будет только радовать.
Киилер рассмеялась.
- Ты видел, что он делал. Я не думаю, что его противник смеялся.
- Я имею в виду не лакеев. Я говорю о хозяевах. – сказал Локен.
Киилер это не остановило. Когда в её голове поселялась идея, искоренить её было чертовски трудно. Всё было как раньше.
- Как бы то ни было, – сказала она. – Я не собираюсь возвращаться. Ты можешь попытаться увести меня силой, и тогда увидишь, насколько мощной стала моя армия, или можешь остаться здесь и извлечь из этого пользу.
Локен сильно сомневался, что окружение Киилер представляет для него серьёзную угрозу. Он был уверен, что сможет с легкостью убить их всех, а её обезвредить, взять под мышку, как тот солдат ребенка. Он мог бы вернуть её в Санктум, туда, что осталось от тюрьмы, и вернуть всё на свои места.
Но что это даст? Что это будет за победа? Просто ещё одно применение силы, чтобы подавить растущую угрозу, ещё один железный кулак, чтобы раздавить очередное стихийное проявление неповиновения.
И это же была ''она'' – его последняя связь с потерянным миром юности и стремлений. К некоторым вещам лучше не прикасаться, даже чтобы их уберечь.
- Ты не собираешься облегчать мне задачу, не так ли? - спросил он.
- Я не просила ничего такого, - возразила она. – Они отправили меня сюда.
Локен отвернулся от сражения. Где-то там внизу, в нескольких километрах от них, верующих, с которыми он столкнулся, сейчас, без сомнения, безжалостно убивают.
- Я останусь, - сказал он. – Может быть, ты образумишься, пока не станет слишком поздно.
- Ты знаешь, что я этого не сделаю.
- Я никогда не теряю надежды, - сказал Локен устало. – Что ж, похоже, это стало моим кредо.
Полёт обещал быть сущим адом, и он таким и был.
Лихтер качало и швыряло как в результате пилотирования Джоном, так и в результате попаданий и отклонения от курса. В основной массе удары были похожи на выстрелы из стрелкового оружия – лазганы были нацелены на них, когда они проносились над головами. Многие из выстрелов проходили мимо, но даже несколько чистых попаданий могли привести к серьезным последствиям, поэтому Джон усиленно работал рычагами управления, отчего старый лихтер подпрыгивал, как хромая собака.
Джон был в кабине один, остальные разместились в отсеке для экипажа, туго пристёгнутые в своих фиксаторах и, несомненно, стиснув зубы, ждали, когда всё закончится. Как только они оказались в черте города, видимость быстро упала почти до нуля, и приборы заполнила пустая статика. Из мрака вынырнули останки накренившихся старых башен, и Джон подвёл лихтер к ним вплотную, держась поближе к границам их корпусов. Он вырубил люмены, что делало их судно практически невидимым в этой густой, грязной мгле, а грохот непрекращающихся обстрелов впереди почти полностью заглушал шум двигателя. Тем не менее, чтобы их не заметил кто-то, способный создать им проблемы – случайно брошенный взгляд в смоге, работающий где-то впереди авгур – Джону приходилось не расслабляться, он ожидал, что в любой момент их обнаружат, а затем быстро уничтожат.
«Осталась всего одна жизнь», - с горечью подумал он про себя. – «Сосредоточься».
Долгое время, даже после пересечения периметра, непривычно пустынный городской пейзаж продолжал оставаться таким, какой же жестокой была бойня, что всё вокруг превратилось в раскаленный камень. Внизу, между засыпанными слоем пепла провалами, Джон разглядел разрозненные отряды, перебегающие от укрытия к укрытию, но никаких крупных формирований. Небо, насколько хватало глаз, было в значительной степени чистым от воздушных судов, хотя ряды подбитых остовов на уровне земли свидетельствовали об уже произошедших сражениях.
Самой большой первостепенной проблемой была окружающая среда, которая стала настоящим проклятием для двигателей. Пепел забивал всё: попадал в воздухозаборники, облеплял внешние приборы, всё время с силой хлестал по оголённым броневым пластинам. Временами казалось, что они летели сквозь плотную материю, рискуя потерять лопасти турбин и отправить лихтер в пике на ближайший неповрежденный остов шпиля.
Только Джон начал привыкать к полёту, как далеко внизу заметил первые крупные отряды, которые скользили по скрытым тропам, и таких, быстро передвигающихся, были тысячи и тысячи. По лабиринту руин будто крысы петляли солдаты, часть из которых представляла собой монстров, закованных в силовую броню, многие же были просто сбродом смертных, охваченных безумием. Джон видел старые знамена, некоторым, видимо, было уже несколько десятилетий, все они были осквернены и развевались во главе нескончаемых потрепанных колонн.
Чем дальше заходил лихтер, тем труднее становилось избегать подобных скоплений. Вскоре они пролетали над участками, где земля была полностью покрыта живым ковром из тел. Взрывы, время от времени, освещали окрестности, и тогда можно было оценить, сколько там внизу этих тел – невообразимое количество – они карабкались по остаткам стен и основаниям башен, толкались и сражались друг с другом, задыхались даже на марше.
Одно судёнышко, хаотично летящее с погашенными огнями, не представляло для всех них особой цели. Насколько Джон мог судить, большинство солдат, похоже, находились в некоем оцепенении, либо были напичканы боевыми наркотиками, либо просто были пьяны от убийств. Космодесантники несли на плечах бандольеры из черепов и пустых шлемов как свидетельства того, скольких они уже убили. Вдалеке, в неясных клубах вездесущего тумана виднелись большие машины, шагающие через обломки – Рыцари, шагоходы Имперской армии, даже титаны разведчики. Всё это скопище даже не приступило к сражению, оно просто пыталось добраться до фронта. Из-за огромной концентрации тел в становящемся всё более тесным пространстве продвигаться вперёд было нелегко. Джон наблюдал частые вспышки драк, которые случались от разочарования – то были отстающие, и у них кровь закипала в жилах.
- Ты видишь это, Джон? – раздался голос Олла из отсека, где он управлял вторичными авгурами.
- Невероятно, - мрачно ответил Джон. – Как будто очередь, чтобы попасть внутрь.
- Что с сопротивлением?
- Я ничего не вижу.
Он обогнул горящий ствол какой-то разрушенной оборонительной башни, затем проскочил под прикрытием почти повалившегося жилого блока. Цели продолжали мелькать на экранах его авгура, исчезая, как только их засекали. Несколько раз он видел, как вдалеке боевые суда держали курс на север, летя гораздо выше, их большие двигатели добавляли свежие следы чёрного как ночь смога и в без того загрязнённое небо. Одни из них были предназначены для переброски войск, но большинство были штурмовыми кораблями – последними остатками гигантских сил, которые открыли воздушную атаку несколько месяцев назад.
Джона охватили странные ощущения, появилось легкое головокружение. Он долгое время пилотировал без отдыха, а условия требовали предельной концентрации. Дальнейший маршрут становился всё труднее. Ему казалось, будто он летит под землей, затерявшись в безграничном мире из пыли и пламени.
Чем дольше это продолжалось, тем сильнее и быстрее билось его сердце. Было бы достаточно одного какого-либо тяжёлого вооружения в арсенале предателей, чтобы засечь их и взять на прицел и без того достаточно неприметный профиль лихтера. Руин становились всё больше – величественных даже несмотря на свой потрёпанный вид, и крошечный лихтер продолжал прокладывать между ними опасный путь. Тесные пространства между стенами начали светиться – это кровавые отблески взрывов и плазменных выбросов, которые неуклонно усиливались по мере приближения к зонам боевых действий.
Затем удача оставила их. На консоли замигали руны тревоги. Джон выругался, понемногу опуская лихтер вниз, пытаясь сквозь дым разглядеть какое-нибудь укрытие.
В устройства обзора попало нечто уродливое, нечто утратившее привычную форму, сгорбленное и скрюченное, таща за собой грязный след. Это был боевой корабль, хотя Джон не узнал его очертания. В нижней части остроконечной башни, разместившейся между лопастями и увенчанной вымпелами черепов, были расположены огромные пушки. Он покачивался в воздухе, словно корабль на волнах, его гигантские двигатели ревели будто бы человеческими голосами. Кабина представляла собой жуткое зрелище из покореженных железных пластин, из смотровых люков которых лился багровый свет. Эта конструкция вообще не должна была летать, не говоря уже о том, чтобы выжить в огненном шторме воздушного боя между легионами, и, несмотря на это, она была здесь – как реликт ушедшей эпохи, как пример безрассудства – удерживаемая в воздухе парой перегруженных турбин и фанатизмом тех, кто ею управлял.
- Народ, - предупредил Джон, хотя догадывался, что его пассажиры через обзорные экраны в отсеке видят большую часть того, что видит он.
Он прибавил мощности, и лихтер резво прошмыгнул сквозь сужающееся пространство. Монстр шёл прямо за ними, громыхая дымящимися двигателями. Несколько раз могло показаться, что он готов был выстрелить, но он просто продолжал сокращать расстояние между ними, всё больше заполняя собой экраны кормовой части. Джон осмелился надеяться, что, возможно, у того закончились боеприпасы. И слишком поздно различил бронзовую окантовку огнемётов, торчащих из носовой части – вот почему тот выжидал.
Опустившись ещё ниже, Джон отключил энергию и отправил лихтер на короткое время в сваливание, а затем снова запустил двигатели. Внезапное падение лишило их движущей силы, но сохранило им жизнь – два огненных следа пронеслись прямо над ними, подпалив верхние управляющие лопасти.
- Дерьмо, - прорычал Джон, сражаясь с управлением, чтобы удержать лихтер в воздухе. Впереди быстро сужалась щель между двумя гигантскими жилыми шпилями. Боевой корабль подлетел ближе, готовясь снова выпустить пламя.
Джон приготовился уклониться от огня, прижимаясь как можно ближе к металлической скале справа, как вдруг кто-то пробрался в кабину рядом с ним. Это была Актейя.
- Это действительно не... – начал Джон.
- Закрой рот, - огрызнулась Актейя. – Продолжай лететь.
Больше ничего нельзя было сделать. Джон выжимал из хлипких двигателей всё до последней капли тяги, делая всё возможное, чтобы оставаться вне досягаемости от этих проклятых огнемётов. Даже испробовав все известные ему уловки, он понимал, что этого будет недостаточно – он почти ощутил, как жар касается затылка, прорывается через задние люки и врывается в кабину.
Актейя, однако, бросила быстрый взгляд на кормовые экраны глазами, которые вообще не должны были ничего видеть, спокойно вытянула руку с открытой ладонью, зафиксировала изображение преследующего корабля осмысленным взглядом и сжала кулак.
Вдруг воздух вокруг них начал вытесняться, как будто они оказались под водой. Грани шпиля разлетелись на обломки пластали, и Джону пришлось дёрнуть до упора оба рычага на себя, чтобы они не врезались в ближайший падающий обломок.
Однако для их преследователя всё было ещё хуже. Бросив мимолетный взгляд на кормовые иллюминаторы, Джон увидел, что он разваливается, словно его сжала огромная невидимая проекция кулака Актейи. Он завис в воздухе, с дифферентом на нос, и, когда баки огнемёта воспламенились, он взорвался фонтаном кусков брони и разлетевшихся осколков.
- Святая преисподня, - выругался Джон, продолжая бороться с тем, чтобы их не размазало по стенам шпиля.
Возможно, вмешательство Актейи и предотвратило угрозу с воздуха, но солдаты, передвигающиеся внизу, даже обезумевшие от стимуляторов, не могли оставить без внимания взрыв такого размера. Тысячи лиц устремили взгляды вверх, а за ними – ещё тысячи. Поврежденный и уязвимый флайер, проносящийся над их головами, был слишком большим искушением, и лаз-болты полетели вверх.
Джон пытался набрать высоту, но турбулентность в пропасти в сочетании с обилием пыли, которая теперь циркулировала в воздухозаборниках двигателя, не позволили ему подняться достаточно высоко. С десяток лаз-болтов вонзились в днище лихтера, а следом ещё больше застучали выше по броне.
Теперь площадь обстрела была перед врагом налицо, её границы освещали снопы искр, что ещё больше увеличивало число выстрелов со стороны толпы внизу.
- Это нас погубит, - пробурчал Джон, не снижая скорости в надежде, что им удастся избежать худшего.
- Ничто не может этому помешать, - сказала Актейя как и всегда раздражающе спокойно. – Вытащи нас отсюда живыми, а потом можем падать.
Джон громко, но невесело рассмеялся.
- Отлично. Ничто не помешает.
Он прорывался сквозь потоки лаз-огня, чувствуя каждый удар, грозящий отправить их всех на полной скорости в фасад того или иного шпиля, которые проносились рядом размытыми пятнами. Шальной выстрел зацепил топливный шланг, что вывело из строя один из двух двигателей и заставило лихтер резко накрениться влево. Следующая атака пришлась прямо на ходовую часть, в результате которой повредилась заслонка отсека шасси, и оторвался хвостовой стабилизатор. Последовало ещё несколько попаданий, но почему-то они не нанесли значительного ущерба.
- Состояние корпуса? – отрывисто выкрикнул Джон, зная, что Олл лучше контролирует сигналы.
- Довольно плохое, - раздался голос Олла по связи. – Но теперь у нас есть... защита «экстра-класса».
Сначала Джон не понял, что он имел в виду. Затем он почувствовал это сам – обжигающий укол психической энергии, окутывающей всё судно.
- Кэтт, - пробормотал он и сухо улыбнулся Актейе. – У тебя появился конкурент.
Дальше последовал, возможно, самый лучший полёт, который когда-либо совершал Джон, хотя это мог оценить лишь ограниченный круг зрителей. Он вёл лихтер, поддерживая достаточную тягу, чтобы они камнем не рухнули в глубокую пропасть, вдоль которой летели. Три гигантские дамбы простирались через глубокую искусственную долину к берегам обширной городской агломерации на другой стороне, и именно по их широким дорогам двигались армии предателей. На том берегу бушевало необузданное пламя, олицетворяя собой неистовство масштабов войны. Джон мимолетно успел увидеть исполинские бастионы под концентрированным огнём, их наполовину разрушенные зубчатые стены и огромные осадные машины, поднимающиеся к парапетам, прежде чем поврежденный лихтер рухнул, как камень.
Он лихорадочно запустил двигатели в последний раз, но реакция была недостаточной, чтобы избежать сокрушительного столкновения с летящим навстречу дном долины. Он наблюдал, как всё больше и больше теряет высоту, приближаясь прямо к основанию огромной траншеи. Их поглотила кромешная тьма, и они утопали в маслянистой черноте, пока не возникло ощущение, что они спускаются по неизвестной никому шахте в самое сердце планеты.
Джон бросил всю оставшуюся энергию на аэродинамические тормоза и дёрнул на себя до упора рычаги управления. Нос лихтера наконец-то пошёл вверх, этого было недостаточно, чтобы набрать высоту, но достаточно, чтобы сделать предстоящую аварийную посадку скорее болезненной, чем фатальной.
- Тормози! – успел крикнуть Джон, прежде чем лихтер жёстко приземлился на днище. От удара судно подпрыгнуло, затем его резко швырнуло вправо, и он врезался в кучу обломков и мусора у основания траншеи. Тормозя так, что сотрясались кости, срывалась обшивка брони, и трескался армагласс, они пропахали более пятисот метров, пока флайер, наконец, не застыл, наполовину зарывшись в землю и обильно дымя.
Когда сильнейший шок отступил, Джон с трудом поднял голову. Его сильно тряхнуло при первом ударе, и сейчас он почувствовал кровь на внутренней стороне шлема. Все приборы были отключены. Он ничего не мог разглядеть через то, что осталось от обзорных экранов кабины. Актейя тоже была ранена – обе её руки были в крови. Трясущимися руками он потянулся к кнопке активации связи.
- Олл? – позвал он.
- Все еще здесь, - прозвучало в ответ.
- Так где же, черт возьми... это? - пробормотал Джон, не зная, сможет ли он унять дрожь в руках, чтобы отстегнуть ремни безопасности.
- Как раз там, где нам нужно быть, - сказала колдунья, ловко высвобождаясь из того, что осталось от кресла. – Идёмте. Альфарий покажет дорогу.
Он не произнёс ни слова. Ни разу. На протяжении всего поединка Чёрный Меч ничего не сказал.
Чудовище. Призрак. Просто оболочка.
Что может быть хуже этого? Разве не больше смысла было в смерти, чем в этом? Какое разочарование, какое отчаяние может быть сильнее?
Кхарн был вне себя от этого. Он взвывал от ярости, бросаясь на своего противника снова и снова, не обращая внимания на раны. Он хотел вернуть прежнего соперника. Того, в чьих жилах горит огонь. Он жаждал присутствия силы духа, а не призрака. Ему нужен был проблеск чего угодно, только не этой непреклонной, несгибаемой твёрдости.
Они, двое, когда-то смеялись вместе. Они сражались в бойцовских ямах, резали друг друга на куски, а в конце всегда падали на землю в кровь и смеялись. Даже гвозди не могли этого отнять, ибо гвозди в бою всегда раскрывали суть вещей.
- Разозлись! – ревел он при сближении. - Будь... живым!
Потому что убить можно только то, что живо. Призрака убить нельзя, только пройти мимо него насквозь. Здесь для Кхарна не было ничего, кроме отчаяния, кроме безумия, порождаемое тем, что он наталкивался на стену снова и снова.
Гвозди вонзились в него. Он сражался сильнее. Он сражался быстрее. Его мышцы разрывались и мгновенно срастались. Кровеносные сосуды лопались и восстанавливались. Он почувствовал, как по телу разливается жар, самый обжигающий и нестерпимый, который он когда-либо переносил.
Чёрный Меч сопротивлялся его напору молча, непримиримо, неистово. Это было похоже на борьбу с концом самой вселенной. Ничто не могло поколебать его веру. Она была слепа ко всему, кроме самой себя, и жадна, словно вор, укравший драгоценности.
Кхарн размахивал цепным топором так яростно, как никогда, воспламеняя пары прометия в воздухе, заставляя кровь хлестать, точно плеть. Он наносил удары. Он причинял раны призраку. Он заставил его пошатнуться, заставил ловить воздух ртом. Внутри Кхарна полыхал жар, заставляя его сердца биться сильнее. Он слышал грубый шёпот Великого Бога в своих ушах.
«Сделай. Сделай это. Сделай это для меня».
Призрак двигался на него, грозный и мрачный, глаза сверкали молниями, а доспехи поглощали свет так же, как и клинок, которым он размахивал.
Перед лицом угрозы Кхарн возвысился. Сила, которую он выпустил на свободу, была подобна хору нескончаемой радости. Земля под ними трескалась, увлекая их обоих в облака обломков. Даже рухнув на землю, они продолжили бороться. Они молотили и трясли друг друга, уничтожая всё, что находилось в пределах взмаха меча или топора.
-Я... я... не..., - выдавил Кхарн, чувствуя, как волна усталости захлёстывает даже его напитанные силой своего божества конечности.
Тогда он осознал, что было сделано. В разгар своего безумия, даже когда Великий Бог изливал себя в его тело, знавшее только жестокость, Кхарн понял, какая трансформация произошла.
После Нуцерии, всегда говорили они себе, Империум создал Пожирателей Миров. Это была ошибка. Несправедливость, жестокость породили жажду противоборства, бесконечные повторения древних гладиаторских игр, как своего рода религиозное почитание давно и заслуженно умерших божеств. Это давало оправдание каждому зверству, каждому акту бессмысленного кровопролития, ибо ''они'' сделали это с ''нами''.
- Я... я... не...
Но теперь Кхарн увидел, что круг замкнулся. Он увидел, что семь лет непрерывной войны сделали с Империумом. Он увидел, во что превратились его воины. Даже во время самых напряженных и изнурительных сражений, в которых он когда-либо бывал, у него было видение тысячи воинов, сбрасывающих оковы беспросветной безнадёжности, отлитых по тому же образцу, как и Сигизмунд, все они были такими же непреклонными, фанатичными и с холодной душой, как и Сигизмунд, никогда несдающимися, но не ради правого дела, в которое они верили, а потому что они в прямом смысле забыли, что это значить – отступать. И тогда Кхарн увидел, какой силой это может обладать, и как долго это может длиться, и какие новые страдания это принесет в галактику, которая и без того сотрясается под молотом безграничных мук, и тогда он, даже он, Кхарн Верный, содрогнулся до глубины души.
- Я... я... не...
Он сражался дальше, теперь уже из дикого отчаяния, потому что нельзя было допустить, чтобы это беспрепятственно продолжалось, нельзя было с этим мириться. Ведь ещё было удовольствие, ещё был пыл, и слава, и наслаждение от искусно исполненного убийства, но всё это будет смыто этим холодным потоком, если не остановить его здесь, на Терре, где впервые было положено начало их роду, где разыгрался грандиозный спектакль вызывающей самонадеянности.
Он должен был выстоять. Он должен был сопротивляться, ради человечества, ради жизни, прожитой со страстью, ради восхитительной пульсации боли, ощущений, чего-то ещё.
- Я... не..., - тяжело дыша, произнес Кхарн, зрение покидало его, руки теряли хватку. - Так... испорчен....
Чёрный Меч атаковал его, ещё, и ещё. Это было немыслимо, этот способ боя был слишком совершенен, слишком безжалостен, без единой капли сочувствия, без чувства вины. Кхарн даже не увидел смертельного удара – как острие меча устремилось к нему со всей тяжестью пустоты и скоростью вечности, столь великолепное в своей отстраненности, что даже Великий Бог внутри Кхарна мог лишь наблюдать за тем, как оно приближается.
Так был сражен Кхарн. Отправлен в небытие, повержен с холодным презрением, разрублен и впечатан в пепел цивилизации, его горло было раздавлено, череп проломлен, грудная клетка сломана. Даже когда конечности Кхарна превратились в окровавленные обрубки, даже когда реактор его подпитываемой варпом брони потух, он сражался, беснуясь и нанося удары до самого конца, но к тому времени этого уже было мало. Последнее, что увидел Кхарн, по крайней мере, в этом мире, были огромные темные очертания своего убийцы, Чёрного Храмовника, который повернул свой безупречный клинок остриём вниз и приготовился завершить последнюю схватку, в которой они сражались.
- Не... так... испорчен, - задыхался Кхарн в агонии, превосходящей всё, что могли дать ему гвозди, но при этом осознавая ясно, чем как никогда-либо прежде, жестокую иронию вселенной. - Как... ты.
А потом меч опустился, и бог оставил его, мёртвого, среди руин его родины.
[[Категория:Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra]]
[[Категория:Ересь Гора / Horus Heresy]]
