52
правки
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
<br />
== ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ==
'''Погребальная песня'''
- Мой господин хан, - осторожно начал он. - У меня есть предложение.
<br />
== ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ ==
'''Старая кровь'''
'''Передача'''
'''Клинок'''
- Мы отступаем, - поступило предложение. На этом совершенно серьёзно настаивал Крозий.
Морарг не мог ответить. Его как будто внезапно лишили кислорода, и он обессилел – словно то, на что он мог бессознательно полагаться, никогда не задумываясь, теперь исчезло, стало недосягаемым и оставило его одного задыхаться.
Зашатавшись, он упал на колени. А ведь он только обрёл силу. Его окружали мертвецы Пятого, павшие от его руки. Он уже начал получать удовольствие, так же, как и Крозий. Тревоги и сомнения начали отступать, а мучительные дары, которые были даны Мораргу, приносить наслаждение.
Он поднял взгляд и почти ничего не увидел сквозь заляпанные линзы шлема. Он бы его снял, но не был уверен, что сможет. Сквозь мутные линзы, вдали, Морарг разглядел, что наступают проклятые чогорийцы. Они больше не бежали. Не ускоряли темп в попытке компенсировать неуловимыми движениями свою хрупкость.
Казалось, они сошли с ума.
«Неужели ''мы'' сделали это с ними?» - подумал Морарг. Неужели Несломленные причинили им столько боли, что они изменились, как изменилась Гвардия Смерти на «Терминус Эст»? Возможны ли такие перемены? Неужели Белые Шрамы открыли для себя какого-то нового и ужасного бога?
Морарг даже не мог дать развитие такому ходу мыслей. В голове у него звенело. В желудке было пусто, сердце гулко стучало. Крозий прекратил свою болтовню и теперь, прихрамывая, пробирался обратно через трясину. Демон в его руке кричал, издавая ужасный звук.
Морарг поднялся на ноги и, спотыкаясь, поплёлся следом.
- Подожди, - попытался он обратиться к Крозию.
- Отступаем, - прошипел тот.
Морарг догнал его, схватил за локоть и заставил остановиться.
- Мы ''никогда'' не отступаем, - заявил он.
Один только взгляд на разрушенные порчей доспехи старого апотекария вызывал у Морарга тревогу. Он испытывал отвращение. В какой-то степени он всегда видел эти изменения, но сейчас он увидел их по-настоящему, так, как их видели посторонние. О, боги, во что они превратились? Стоило только приподнять завесу забвения, стоило только разжечь свет, как всё становилось ясно.
- Он ушёл, - прошипел Крозий в ответ. - Ты чувствуешь это? Тиф был прав. Он ждал слишком долго.
Морарг попытался сосредоточиться, ему было трудно разобрать слова брата. О ком он говорит? О Мортарионе? Да, да, должно быть, о нём. Примарх ушёл. Но куда? И как?
- Я не... – пытался сказать он. – Я не...
- Верь в это! – вырвалось у Крозия, похоже, он был на грани того, чтобы потерять рассудок. - Что-то случилось. Он исчез. И если его здесь нет, то почему мы остались? – Он оглянулся через плечо. - Застряли здесь внутри с этими обезумевшими ублюдками.
Морарг вспомнил слова Остатка: «В эмпиреях его любят, как мало кого другого». Так вот что произошло? Неужели эмпиреи забрали его, а остальные увязли здесь?
Невозможно. Примарх никогда бы на такое не пошёл. «Я слишком сильно любил вас всех. Это единственная ошибка, которую я признаю», - это были его слова. Да, это было правдой. Так что же произошло?
- Я начал верить, - в оцепенении произнёс Морарг. Он услышал, как издалека доносится этот проклятый напев – погребальная песня чогорийцев. – Что всё это было спланировано.
Или это была ложь? Всё что рассказал ему демон, было ложью? Может быть, всё это время Мортарион был обманут, как и опасался всегда Каифа? Может, Тиф всегда обладал реальной властью? Может, может. Как узнать? Кого спросить?
- Это пройдет, - настаивал Крозий, взволнованный, но всё ещё желающий двигаться дальше. – Это просто психический шок. Всё что нас окружало, всё держалось на нём, понимаешь? У нас просто... ломка. Мы должны выбраться. Это пройдет.
Может, это было правильно. Очистить голову. Остановить постоянную мучительную боль, от которой вздрагивал каждый мускул в теле.
- Куда выбраться? – спросил Морарг.
Крозий поднял маленького демона.
- Помнишь его? Помнишь, я говорил тебе, что у него есть близнец? Другой находится у первого капитана. Теперь Тиф должен стать главным. Он знает, что делать, – последовал маниакальный смех. – Я имею в виду, он всегда знал, не так ли?
Морарг хотел возразить, но уже забыл зачем.
- Это была ''его'' стратегия, - продолжал Крозий. - Примарха. Но она не единственная. Боевые отряды уже за стенами. Мы можем присоединиться к ним. Говорят, Кадекс Илкарион уже ворвался в пролом. Воркс тоже.
- Я... не могу сражаться, - сказал Морарг.
- Можешь. Психический шок. Это пройдет. – Крозий повернул демона головой к советнику. Демон уставился своими дикими глазами прямо на Морарга. Боги, что за мерзкая тварь, уродливая, как жаба-дьявол, и жутко смердящая. – ''Он'' знал, что этот момент настанет. Теперь я вижу это. Я могу говорить с ним.
Тиф. Тот, кто принес всю эту боль. Морарг помнил, как сильно злился на него, как желал его смерти. Он помнил, что так же сильно хотел верить в Мортариона, верить, что освободитель Барбаруса не мог потерпеть неудачу, ни тогда, ни сейчас.
- Примарх... – начал он.
- Он не мертв. Ты понимаешь это? Он просто... отсутствует, - закончил за него Крозий.
- Нас всех... предали, - протестовал Морарг. - Мы ''никогда'' не отступаем.
Крозий рассмеялся хриплым булькающим смехом. Он был отвратителен.
- Это не отступление. Это наступление. К самому ядру. – Он придвинулся ближе к Мораргу, обдав его зловонием нечистот. – Кому вообще нужна эта вонючая дыра? Разве мы прошли через весь этот ужас в пустоте ради неё? Нет, брат мой. Мы пришли за Дворцом. Мы отступим, перегруппируемся. Если мы останемся здесь, в этом состоянии, с ними, мы погибнем.
Морарг уже чувствовал, как теряет контроль над реальностью. Перемена была такой внезапной, такой глубокой. Пространство вокруг него никогда не оставалось стабильным – оно изменялось и дрожало. Его собственный запах вызывал у него отвращение. Он мог ощущать, как гниёт тело под его разлагающимися доспехами, и от этого сводило желудок – или то, что от него осталось.
Слова Остатка уже ускользали из его памяти. Вспомнит ли он их вообще, если выберется отсюда? «Ты не можешь повернуться к нему спиной, не можешь его жалеть – он твой примарх». Но его примарха больше нет – Каифа прочувствовал эту истину каждой агонизирующей клеткой своего тела. Почему он ушёл? Куда он ушёл?
Крозий оставался рядом. Он не допустит лжи.
- Ты слышишь меня, брат, - убеждал он. – Если мы останемся здесь, мы умрём.
На заднем плане приближались звуки проклятого песнопения. Теперь голоса Белых Шрамов звучали совершенно безумно, словно их поглотило нечто жестокое и пожирающее жизнь, превратив в армию одержимой нежити.
- Ты можешь... поговорить с Тифом? – пробубнил Морарг, изо всех сил стараясь удержаться от рвоты.
Крозий погладил демона по колючкам, и возбуждение того, казалось, немного уменьшилось.
- Да, это нужно сделать. Он разберется с этим.
«Так же, как он уже разобрался с нами», - с горечью подумал Морарг.
Но что ещё оставалось делать? Продолжать сражаться здесь за приз, который они никогда не хотели удержать в руках навсегда, и упустить шанс на настоящую славу? Или убраться отсюда, дать болезни пройти, начать всё сначала?
Морарг уставился на демона. Как он мог совсем недавно думать о нём с теплотой? Горловые мешки демона раздувались, из жабр сочилась слизь, суставы трещали. В этот момент Мораргу показалось, что его окружают одни сплошные демоны – демоны, которые искажали прошлое и будущее; демоны в доспехах из слоновой кости с изогнутыми и окровавленными клинками; демоны, сотворённые из мух, несущие с собой ещё больше страданий; демоны с крыльями тонкими, как паутина, которые имели наглость, когда это имело значение, потерпеть неудачу.
Так много демонов кругом. Кого из них выбрать?
Как всегда, того, кто перед тобой, подумал Морарг.
- Тогда отступаем, - произнёс он, ненавидя себя за то, что говорит это вслух. – Проклятье, мы отступаем.
Крозий лихорадочно закивал и захромал дальше. Морарг последовал за ним, поднимая грязь своей тяжелой поступью.
- И используй этот маленький ужас, чтобы сказать Тифу, что мы идем, - сказал он. – Я уверен, он будет просто счастлив снова увидеть всех нас.
Только приблизившись, Илья смогла увидеть весь масштаб разрушений. Обрушилось не только западное крыло, но и всё вокруг некогда величественного космопорта. В темноте трудно было различить детали, но недели постоянной бомбардировки не прошли бесследно – облицовка и орнаменты были разбиты, террасы обрушились. Тот факт, что уцелело хоть что-то, свидетельствовал о том, насколько монументальными были несущие конструкции строения. Вероятно, можно было упорно обстреливать космопорт месяцами, и всё равно от него бы что-нибудь осталось – такова была сверхпрочность имперской архитектуры в эпоху гигантомании.
Учитывая увиденное, Соджук, конечно же, был прав – их боевой корабль никак не мог совершить посадку в месте, которое Илья определила с воздуха. Сверху оно выглядело так, словно несколько огромных платформ сложились одна поверх другой, образовав многоярусный массив со всё ещё движущейся сердцевиной внутри, переплетённый паутиной статических молний и вторичных взрывов.
Возможно, Хан находился на вершине этого обвала. Может быть, там, где он сражался, ему повезло, и он каким-то образом выбрался из завалов относительно невредимым. А может, он был погребён под всей этой массой, и раскопать его можно будет только много лет спустя, если, конечно, в конце всего этого безумия останутся хоть какие-то землеройные машины.
Она должна была это выяснить. Она обязана была сделать для него всё, что было в её силах. Мыслями она мгновенно вернулась к Улланору, к его искусственно сформированным плато. Она вспомнила, как карабкалась по скалам в поисках чего-то неуловимого, как Есугэй вытащил её в безопасное место.
- Будь осторожна, - сказал тогда он.
Трон, если бы только она была осторожна. Никто не был достаточно осторожен, вот в чём была проблема. Все они просто шли вперёд, раз за разом бросаясь с головой в очередную катастрофу. И сколько бы не было сожалений об этом, разумеется это было неизбежно. Она ведь сама дала совет примарху: «И теперь время пришло, мой Хан. Вот почему мы вернулись». Да, всё так. Но она сказала это так небрежно, уверенная, что он пришёл икать поддержки, в то время как он хотел предупредить её, подготовить к тому, что должно произойти.
- Я получаю что-то на авгурах, - доложил Соджук.
Приборы стали функционировать немного лучше. Словно какое-то огромное облако помех рассеялось, высвободив машинные духи и позволив им работать.
Илья встрепенулась и начала просматривать сигналы. Это было поразительно. Она получала сигналы движения отовсюду, со всей территории разрушенного космопорта, и все они двигались в одном направлении.
- Это наши люди, - сказала она, потрясённая. – Они... движутся очень быстро.
- Они разгневаны, сы, - резко ответил Соджук. – Разгневаны, как никогда раньше.
Илья медленно кивнула, вспоминая, что он ей говорил. «Мы будем разгневаны, как никогда не были разгневаны силы небес». Он знал, так ведь? Он знал, что делает. Он всегда знал. Будь он проклят.
- Чуть ниже основного обвала есть неповреждённые укрепления, - сказала она, заставляя себя сосредоточиться на текущей задаче. – Попробуй найти место для посадки.
Соджук сделал, как было велено, умело преодолевая непрекращающуюся турбулентность. Через экраны реального обзора по-прежнему было трудно что-либо различить, поэтому Илья полагалась на сканеры, чтобы понять, что их ждёт впереди. Разрушенное крыло западного фронта надвигалось всё ближе, вырастая и заполняя небо своей громадой. Только вблизи можно было понять, что это сооружение представляет собой отдельный город, самодостаточный микромир. Выступить против него всегда казалось безрассудством, но только лицом к лицу было ясно, что это – сумасшествие.
И тут Илья увидела их. Вопреки протоколу они двигались с включёнными люменами, но она не могла их винить за это – путь, по которому они шли, был коварным, в любой момент мог случиться оползень или обвал стен. Шествие производило поразительный эффект – одна единственная, освещаемая во мраке колонна медленно движущихся танков прокладывала себе путь от самых страшно разрушенных участков наверху к остаткам уцелевших зубчатых стен внизу. Воины Легиона шли пешком в плотном защитном строю по обе стороны от ведущей машины. Как раз в этот момент эскорт степенно выдвигался из-под тени ворот с высокой аркой, замковый камень которой местами даже уцелел, что делало сцену со стороны похожей на крупную вылазку из какого-нибудь древнего и осаждённого барбакана, за исключением того, что это было не военное действие – это была траурная процессия, которую сопровождала зловещая тишина.
Илья знала, что, они переносят, ещё до того, как они с Соджуком подлетели достаточно близко, чтобы разглядеть всё в деталях. То, как двигались воины – с глубоким благоговением, с полной опустошённостью – сказало ей все, что ей нужно было знать.
- Там, - сказала Илья, и её голос надломился. – Вниз, куда они направляются.
«Громовой Ястреб» нырнул вниз, пробираясь сквозь клубы смога, пока не завис над широким плоским парапетом, где и опустился, выпуская струи грязных выхлопных газов. Не успел боевой корабль коснуться земли, как Илья уже отстегнулась, застегнула свой скафандр, проверила крепления дыхательного аппарата, бросилась к выходу, возясь с замком. Выходить наружу было опасно. Никому из своих подчинённых она не позволила бы этого сделать. Но она должна была убедиться сама в том, что видела, своими глазами, а не через получаемый видеосигнал.
Ведущий танк процессии с рычанием двигался им навстречу, даже когда она перебегала площадку парапета. Это был «Леман Русс» модели «Риза», без спонсонов, сильно повреждённый. Два Белых Шрама располагались прямо за турелью, которая была повёрнута под углом, чтобы освободить больше места на узком выступе позади неё. Когда Илья приблизилась, один из воинов спрыгнул вниз, чтобы перехватить её. Но, увидев, кто перед ним, он низко поклонился.
- Сы-Илья, - хрипло произнёс он.
Она не сразу его узнала. Его доспехи, как и у всех, кто сражался в эти дни, были так сильно заляпаны кровью и грязью, что стали почти чёрными. Под запёкшейся коркой она разглядела что-то похожее на знак Железного Топора и решила, что это Джангсай, «свежая кровь» с Ар Риджа, тот самый, что был на курултае, и которого высоко ценил Наранбаатар.
- Покажи мне, - сказала она.
Джангсай колебался.
- Лучше... не стоит.
Как будто это могло её разубедить. Она подбежала к борту танка, и сама взобралась на гусеницы, отмахнувшись от попытки Джангсая помочь ей.
Однако, оказавшись на месте, её самообладания хватило всего на несколько мгновений. И этого примарха она впервые мельком увидела вблизи на орбите Улланора, его необыкновенная красота и величие были настолько ошеломляющими, что это было почти невыносимо. А сейчас первым побуждением Ильи было закрыть заборник ребризера рукой, чтобы не закричать. Одно или два мгновения она даже не была уверена в том, на что она смотрит. Постепенно сквозь хлопья пепла и дым двигателей, она стала различать останки благородного лица, разбитые осколки ястребиного носа, на месте щёк теперь были впадины. Её глазам открылся вид из остроконечных осколков доспехов, утопающих в кровавом месиве из разорванных мышц. Она увидела сломанный клинок, уложенный вдоль тела, его блеск померк, идеальный изгиб был нарушен.
Илья придвинулась ближе, едва замечая, как по щекам текут горячие слёзы. Она протянула руку, смущенно и неловко, но никто из воинов Белых Шрамов не пытался ей помешать. Коснулась участка неповрежденной кожи, который она смогла разглядеть – на шее, чуть ниже линии челюсти, это было единственное место, которое осталось незапятнанным. И когда она дотронулась до него – всего лишь легким движением дрожащих пальцев – она почувствовала это.
Она отшатнулась, как будто её ударило током.
- Вы просканировали его? – требовательно спросила она, повернувшись к Джангсаю. – Вы всё проверили?
- Много раз, сы. Но наши приборы...
Илья пристально всматривалась в искалеченное тело. Это казалось немыслимым, невозможным. Ни движения, ни пульса, ни дыхания. И всё же...
«Потому что я планирую вернуться», - вспыли его слова.
- Малкадор, - вырвалось у Ильи, и она всем своим существом переключилась на прежний командный тон. – Мы должны доставить его к Малкадору.
Всё изменилось в один миг. Соджук развернулся и помчался к «Громовому ястребу». Воины Джангсая словно очнулись. Двое из них ринулись к кораблю за носилками, остальные выстроились, чтобы приготовиться спускать тело с корпуса. Даже когда Илья пришла в движение, её мысли заметались – смогут ли они вернуться? Как избежать опасности быть сбитыми? Выстоял ли Санктум?
Они должны найти способ. ''Должны''. Если и был хоть какой-то шанс на спасение, то только там, в месте рождения примархов, и руками тех, кто их создал.
- Я пойду с вами, - сказал Джангсай.
Илья кивнула, а потом вдруг бросила взгляд на возвышающуюся над ними громаду Львиных врат. Там всё ещё шли бои. Тысячи людей Джагатая продолжали сражаться и умирать в недрах космопорта, движимые столь сильной ненавистью, что уже ничто не могло остановить их от того, чтобы положить свои жизни на алтарь мести.
Кал Дамарг. Чогорийский погребальный обряд, проводимый целым легионом.
- Нет, - сказала она, когда уже вернулись воины с носилками, и завыли приводы подъёмника. – Нет, ты нужен мне здесь. – Она подошла к Джангсаю. – Он хотел взять космопорт. Ты понимаешь? Это было важно. Не уничтожить. А взять.
Джангсай понял сразу.
- Тогда они должны остановиться, - сказал он.
- Они достигли крайнего предела, безумие завело их слишком далеко. Тебе нужно их остановить.
Джангсай ответил не сразу. Было видно, что он согласен с ней.
- Но я не... – начал он. – Я не с...
Она улыбнулась ему.
- Ты не с Чогориса? Ты не тот, кого они будут слушать? – закончила она за него. – Я тоже была не такой, как они, но это быстро изменилось. – Она взялась за обе его перчатки и сжала своими дрожащими руками. – Найди Шибана. Он сделает то, что должен.
И тут впервые её взгляд упал на ножны, крепившиеся на поясе воина. В них лежал один из самых прославленных и самых величайших клинков Онг-Хашина. Что было ещё важнее, Илья знала имя его первого носителя, имя, известное всем воинам орду. Вручил ли этот клинок Джангсаю сам Наранбаатар? Была ли у него на то причина?
- Скажи Шибану, что тебя отправила я, и что каган сейчас со мной, - сказала Илья, уже собираясь бежать обратно к набирающему обороты боевому кораблю. – А если это не сработает, просто покажи ему меч.
Всё было погребено под камнем.
Космопорт Львиные Врата, чьи высотные платформы, мануфактории и обзорные купола когда-то величаво рассекали тропосферу, стал огромным саркофагом, превратившись, усилиями троих сыновей Императора, в пристанище демонов, позабытое всеми.
Джангсай бежал в самую глубь космопорта так быстро, как только мог, пробираясь по узким коридорам и гулким залам. Опасность по-прежнему подстерегала повсюду, несмотря на отступление Гвардии Смерти. Многие якша вертелись поблизости от сочащихся глубин, готовые с треском материализоваться. Враждебными были даже сами внутренние помещения, заполненные доходящими до колен болотной трясиной и отстойниками, большая часть которых обладала примитивным сознанием и кипела почти осознанной злобой.
Несмотря на всё это, Джангсай смог быстро продвинуться вперёд, в то время как атака Белых Шрамов отбросила врага достаточно глубоко. Такой поворот событий был поразительным. Насколько Джангсаю удалось выяснить в разгар сражения, все три направления фронта Пятого легиона оказались зажаты в тисках противником, который жил такими битвами. Уход обоих примархов привел к совершенно разным последствиям для каждой из сторон. Джангсай не имел ни малейшего представления, почему, да это и не имело большого значения – судьбы демонов и их изгнание мало что значили для него. Это случилось. Смертельная ярость сделала своё дело – объединила все три фронта битвы в один обширный, который своим бешеным натиском сметал на своём пути всё сопротивление, и даже поглощая своих собственных воинов изнутри.
Джангсай шёл по следу своих братьев. Он пробегал мимо трупов воинов V и XIV легионов, завязших в трясине, наваленных друг на друга. Количество трупов было почти столь же поразительным, как и перестановка сил. Здесь была собрана жатва. Возможно, ни один из легионов никогда не сможет заявить о безоговорочной победе или поражении, настолько жестокий урон понесла каждая из сторон. Это место, как и вся планета, стало склепом.
И вместе с тем это было похоже на покаяние. Это было сродни очищению, изгнанию нечистых духов, избавлению от всего лишнего, и воины орду сейчас отдавали сами себя на заклание. Перед Джангсаем стояла одна задача – не дать огромному всплеску жизненной энергии стать неуправляемым. Мудрая не приуменьшала опасность – среди чогорийцев ходило так много историй о том, как воины в состоянии «кал дамарг» губили сами себя, что о них знал даже такой новичок, как Джангсай.
Одним из преимуществ было то, что его тактические сенсоры снова работали, хотя бы частично. Ложный цвет картолитов замерцал перед ним, каждый наводнили световые сигналы – тепловые сигнатуры, векторы движения, локационные идентификаторы. Чем ближе Джангсай подходил к восточным границам космопорта, тем отчётливей становились сигналы. Белые Шрамы развернули сражение с Гвардией Смерти по всей территории необъятной крепости, и теперь они готовились зачистить от противника дальние врата. Белые Шрамы не собирались останавливаться на достигнутом. Всецело погружённые в свой мир кровавой мести, они будут продолжать и дальше убивать без причины, пока не будут настигнуты бесчисленными армиями Воителя, и их пыл угаснет во вселенной навсегда.
Он должен найти Шибана. Он должен отыскать тот единственный голос, который мог бы докричаться до остальных и вернуть их, пока не стало слишком поздно. И это было трудно, самое трудное из того, что когда-либо приходилось делать Джангсаю. Его тело было истощено, разум измучен. Каждый его инстинкт призывал его вернуться к боевому кораблю, к крошечному металлическому пятнышку, который мчался на запад, унося с собой последнюю слабую надежду Легиона. Миллионы воинов сейчас сталкивались с миллионами других воинов на полях сражений, которые Джангсаю ещё предстояло преодолеть, и только один этот корабль, хрупкий как стекло, теперь значил всё.
Он проносился, словно в тумане, по огромным залам, пустым, пропахшим кровью и разложением. Мчался по лестницам, которые были разбиты снарядами, взбирался по коварным лифтовым шахтам, обходил очаги продолжающихся боев и перепрыгивал через шатающиеся опоры. Вскоре послышались звуки тяжёлого боя – грохот бронированной техники, рычание расщепляющих полей оружия легионеров.
Джангсай ворвался в место, бывшее когда-то главным приёмным ангаром, который простирался из восточного крыла самой крайней границы космопорта. Его посадочная платформа достигала, наверное, метров восемьсот в ширину, а массивная крыша уходила вверх на сто метров. Воздух здесь был не таким спёртым и грязным, как внутри сооружения в целом – извне врывались хлопья пепла, порождённого битвой. Только в одном этом месте сражались сотни воинов при поддержке постоянно присутствующих эскадронов Терранской Бронетанковой.
Джангсай засёк сигнал Шибана и помчался к нему. Приблизившись, он заметил среди мрака и грязи блеск аугметики. Восстановитель сражался с более крупным космодесантником-предателем, их схватка была невероятно ожесточённой. Джангсай никогда прежде не видел, что гуань дао можно вращать с такой холодной сдержанностью. Поражённый чумой монстр решительно сопротивлялся, но в каждом противнике Белых Шрамов сейчас чего-то не хватало – будто их покинула былая уверенность, прежняя непримиримость. Шибан, наоборот, сражался как заведённый. Он просто продолжал безостановочно давить, принимать удары, ни разу не дрогнув под ними. В момент нанесения смертельного удара – прыжок, обезглавливание – Шибан казался почти милосердным.
Джангсай настиг его как раз в тот момент, когда он выбирал себе новую жертву. Все Белые Шрамы вокруг него были такими же, как и он – в гробовом молчании прокладывали себе путь к врагу, тесня его шаг за шагом, туда, где через зияющие пасти ангаров открывался вид на разорённые пустоши.
- Тахсир! – выкрикнул Джангсай.
Никакой реакции. Казалось, Шибан не замечал вокруг ничего и никого, кроме врага.
Джангсай позвал ещё раз, с тем же результатом, а затем помчался вперёд, выхватив свой клинок, как велела ему Илья. Окровавленный талвар вспыхнул в темноте, расщепляющее поле было выключено, но обнажённая сталь была достаточно яркой.
Шибан остановился, глядя на него, и тогда Джангсай вспомнил слова Наранбаатара, сказанные ему в Колоссах, когда оружие только вручили ему: «Морбун Са знаменит не только своей доблестью, но также самообладанием. Говорят, он – образец Пути Небес».
Джангсай никогда не знал его. Но не Шибан. И вот момент настал.
- Я пришел от Мудрой, - сказал Джангсай. – Каган с ней. Она ищет путь в Санктум. Она велела мне передать тебе, что космопорт должен быть взят. Не разрушен, а взят. – Все это время он смотрел в непроницаемую маску шлема Шибана. – Легиона это касается тоже.
Шибан долгое время оставался неподвижным. Его поза излучала стремление к убийству. Это состояние было таким соблазнительным. Джангсай прекрасно его понимал. Он всегда представлял себе, как, получив нужный импульс, погружается в это состояние и никогда из него не возвращается. Часть Джангсая, та часть, которой обладал каждый космический десантник, была по-настоящему спокойна только тогда, когда он убивал. Конечно, не все были такими, как Пожиратели Миров, но, в той или иной степени, все они были машинами для убийства. Издержки войны, так сказать.
Затем Шибан отвёл взгляд в сторону, поверх края ангара. К этому времени Белые Шрамы заняли ведущую к нему площадку, преследуя предателей, оставшихся за периметром. Теперь они готовились отправиться в погоню за ними, чтобы вогнать копья своей жгучей ненависти в полыхающую тьму за пределами космопорта.
На какой-то ужасный миг Джангсай подумал, что Шибан всё же поддержит эту идею, присоединившись к своим братьям в этой атаке в небытие. Однако сказать больше было нечего – молодой воин ничего не мог добавить к приказу Ильи. Он не мог знать, что в этот момент все мысли Тахсира были поглощены не Ханом, не Ильей, и не конечной судьбой легиона, а терранским ханом, с которым он когда-то сражался бок о бок в белом мире, и которого он не простил, пока не стало слишком поздно.
«Ни шагу назад».
- Прекратить, - тихо сказал Шибан. Затем добавил более решительно – Прекратить!
Он говорил в открытую вокс-сеть. Провидец бури, сражавшийся рядом, услышал команду и постарался, чтобы она была услышана. Команду приняли коммуникационные ретрансляторы, и очень скоро её услышали подразделения, находящиеся далеко за пределами видимости.
Затем Шибан начал движение, медленно и целеустремлённо поднимаясь к продуваемому ветрами просвету, из которого открывался внешний мир. Чувствуя, что переменилось нечто фундаментально важное, Джангсай пошёл за ним. Под их ногами был мощный фундамент космопорта. Над головами возвышался колоссальный выступ крыши ангара. Прямо впереди простиралось небо – самая священная для чогорийца стихия, даже если оно было отравлено, объято пламенем и скрыто неестественными облаками.
Шибан подошёл к краю крепости и опёрся лезвием глефы о рокритовый парапет. Все кто пришёл с ним, все кто добрался до этих границ, стояли рядом и ждали. Данные на дисплее шлема показали Джангсаю, что тысячи других воинов, вырванные из пасти безумия одним словом Тахсира, делали то же самое – занимали позиции, как и когда-то на мостике «Бури мечей» над истерзанными небесами Просперо.
Шибан не торопился. Он окинул взглядом километры полного опустошения – горький плод восстания Гора. Он наблюдал, как Гвардия Смерти в темноте пробирается через разрушенные укрепления – десятки тысяч, на время лишённые предводителя, но всё ещё невредимые и опасные, способные восстановить свою решимость. Он изучал лагеря заблудших и проклятых, простиравшиеся на многие километры, изучал миллионы и миллионы низкосортных солдат, которые облюбовали каждую руину на Терре. Он различал вдалеке силуэты Титанов, Рыцарей, а также крупные формирования легионов.
- Здесь он пал, - тихо произнёс Шибан.
В ангаре воцарилась тишина. Джангсай слушал. Каждый член Легиона в пределах досягаемости слушал.
- Теперь это наше место. – Голос Шибана был резок от аугметики, но его уже не искажала сильная ярость. – Это священная земля. Это Чогорис на Земле. Здесь он пал.
Белые Шрамы внимали ему. Тактический диспей показывал Джангсаю, что все воины останавливались – по всему периметру крепости, на мостах, на башнях, в тенях оснований фундаментов. Они останавливались в ожидании там, где очищали космопорт от скверны врага и внимали словам Тахсира.
- Есугэй учил нас, - говорил им Шибан. – Не становитесь тем, что вам ненавистно. Не становитесь тем, с чем вы сражаетесь.
Джангсай держал свой клинок обнажённым. Все держали оружие наготове. Совсем скоро грядут новые сражения, такие же грозные и смертельные, но в этом месте, как кровавая линия по грязи и копоти, проходила грань.
- Итак, мы оставили ''здесь'' свой знак, - сказал Шибан. – Обряд скорби заканчивается там, где заканчивается это место.
Оставшиеся танки тоже замерли, заняв позиции с видом на плоскогорье. Джангсай не знал, слышал ли речь Шибана кто-нибудь из экипажа и понимал ли её, но они прошли этот путь вместе с легионом, великолепно сражались и заслужили право быть рядом в этот момент.
- Враг ''никогда'' его не получит. Он может захватить все другие миры, может завладеть варпом, может обрушить небеса, но это место никогда ему не достанется. На нём наш знак. Оно священно.
И ханы один за другим расправляли плечи, вырывались из плена своей ненависти, возвращались к здравому мышлению, восстанавливали душевное равновесие.
- Когда мы будем биться снова, это будет не ради завоевания, не ради мести, а чтобы сохранить это место.
Переливы зелёного света на камне стали угасать. Люмены вспыхивали и мигали, то затухая, то разгораясь сквозь грязь. Космопорт Львиные врата дважды подвергался опустошению, но не был разрушен. Его уцелевшие посадочные платформы, высокие стены, колоссальные реакторы и, самое главное, его мощные орудия теперь принадлежали Белым Шрамам.
- Мы стоим здесь и сейчас, - продолжал Шибан. В его голосе появился слабый отголосок того, что когда-то давно переполняло его на Чондаксе – вера, слабый отблеск внутренней радости. – Мы не уступим этой земли, не позволим ни одному врагу переступить порог. Это наше место, с этого дня и до конца времен.
Затем Шибан высоко поднял свою глефу. Чакайя поднял свой посох. Джангсай поднял свой клинок. Каждый воин Белых Шрамов в этом месте скорби и страданий поднял своё оружие, но не в знак проклятия, как ранее, а в приветствии, как это делали ханы древности под двумя лунами в честь того, что изменилось, в честь того, что умерло, в честь того, что остаётся, и в честь того, что вечно.
- За Императора! – воскликнул Шибан.
И по всему космопорту, от вычищенных глубин до очищенных высот, в ответ прокатился неподвластный времени возглас, тот самый, что оправдывал все их страдания и освятил их победу.
- За Хана!
[[Категория:Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra]]
[[Категория:Ересь Гора / Horus Heresy]]
