731
правка
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
м
Нет описания правки
Лев. Тот, кто объединит нас, а затем вновь расколет.
Первый Легион был изначальным, величайшим и чистейшим. Мы стали лекалом, по которому сотворили прочих Легионес Астартес, базовым шаблоном, в соответствии с которым их создали. Возможно, со временем некоторые из них начали более полно воплощать определённые аспекты войны более полно, нежели мы, но даже эти специализации уходили корнями в наши способности. Не Белые Шрамы изобрели приёмы стремительного ведения боевых действий, как и не Железные Воины придумали осадное искусство, Пожиратели Миров – ударные штурмы, а Лунные Волки – уничтожение устранение вражеского командования. Все подарившие им известность тактики родились в наших тайных войнах, когда мы несли свет Империума в самые тёмные уголки галактики и выжигали заражения столь ужасающие, что человечеству даже нельзя было знать об их существовании.
Наверное, мы слишком многого ожидали от остальных участников Великого Крестового похода. Наверное, мы полагали, что хоть братским Легионам вместе с их бесчисленными смертными союзниками и не рассказывали о деталях наших подвигов и о мириадах уничтоженных нами безжалостных врагов, они будут признавать то, что мы сделали. Наверное, мы считали, что они поймут, зачем мы рыскали так далеко. Возможно, мы приписали им ту остроту ума, которая позволила бы догадаться, что список учтённых приведений к согласию Первого был таким скромным из-за нашей роли истребителей. Мы были крайней мерой Императора, и наши таланты не следовала следовало растрачивать на тех врагов, кто ещё мог склониться. Однако, последовавшие за нами стали забывать, почему нас так боялись, и кто проторил дорогу, по которой они теперь шли с такой помпезностью и самовосхвалением.
Возвращение примархов тоже неизбежно привело к изменению порядка вещей. Они были истинными сыновьями Императора, полубогами войны. Легионес Астартес тоже также обладали могуществом, но нас создавали с целью дополнить наших отцов, а не заменить их. Когда другие Легионы объединялись с примархами, последние усиливали генетических сынов, но не с помощью новых технологий или геноковки – ну или, по крайней мере, не в первую очередь, хотя Железные Руки не скрывали тяги к бионике, да и всегда ходили мрачные слухи о Пожирателях Миров – а благодаря своему гению. Конечно же, первым и самым чествуемым был Гор, практически не имеющий себе равных командир и дипломат, но по мере нахождения каждый примарх вдыхал в собственный Легион новую жизнь.
Мы оказались забыты. Война оставила нам глубокие шрамы и разделила самих в себе, пока мы искали способ вернуть первенство среди тех, кто или забыл, или никогда не знал о том, как мы приспособили галактику под человечество. Разве могли мы сравняться с ними в таком состоянии, раздробленные кампаниями, что сталкивали нас с опаснейшими угрозами галактики и которые стоили нам лидеров? А тем временем Ультрадесантники под руководством Робаута Гиллимана покоряли один мир за другим, где их атаковали не чаще, чем привечали, и к своей вящей славе создавали собственный Империум-в-миниатюре.
Всё изменилось с нахождением Льва.
Как некогда мы были первым и чистейшим Легионом, так и Лев был первым и чистейшим из примархов, пусть и обнаруженным так поздно. Помыслы его не разбавлялись стремлением добиться одобрения окружающих, эффективность действий не снижалась дипломатическими порывамистрадала от дипломатических порывов, а тактики не умерялись гордостью. Он был воплощением того, чем когда-то являлись мы сами, и того, что мы потеряли. Приняв Льва и последовав за ним, мы снова обрели себя. Первый Легион, теперь известный как Тёмные Ангелы, не только вновь сотряс галактику, но и вернул потерянное утерянное за прошедшие годы уважение со стороны союзников внутри Империума.
Конечно же, не всё прошло так гладко. Следовало интегрировать вознёсшиеся в наши ряды рыцарские ордены Калибана, что было не самым простым процессом, да и не каждый из нас, ветеранов с Терры, Грамари и из прочих мест, легко приспособился к тому, как Лев изменил структуры Легиона. Тем не менее, когда принесённые им перемены прижились, мы вновь стали гладким клинком без изъянов в форме и функции, а внутренняя организация и сила Легиона оказались за гранью понимания сторонних наблюдателей.
Естественно, Лев имел право дислоцировать нас так, как считал нужным, ибо он являлся нашим генетическим отцом и повелителем Легиона, да и никто другой не мог знать лучше, как нам послужить Империуму с наибольшей пользой. Тем не менее, было очевидно, что если некоторые из нас и понимали по-настоящему логику этого поступка, их она не устраивала. Первый Легион всегда представлял собой место секретов, специализаций и оберегаемых знаний, но таков был наш уклад. Мой Орден Трёх Ключей никогда не насчитывал больше сотни легионеров, но, если Легион нуждался в нас, мы помогали своими познаниями. Я фокусировался на своих методах ведения войны, а боевым братьям доверял сосредотачиваться на их собственных и при необходимости мог обратиться к каждому. Однако, ситуация, когда ты знаешь, что окружающие обладают недоступной тебе информацией, которую они будут использовать ради всеобщего блага, сильно отличается от ситуации, когда ты не в курсе, понимают ли окружающие, что вообще происходит.
Отчасти это может объяснить, почему на Калибане всё произошло именно так, как произошло. Другим фактором стал темперамент отправленных на родину Льва легионеров, которые шли двумя разными, но, в какой-то степени, параллельными путями.
Большая часть моих калибанских братьев попала в наши ряды прямиков из рыцарских орденов планеты, ну или, по крайней мере, они понимали эту культуру. Калибан был их миром, где храбрые воины скакали навстречу кошмарным зверям, вооружённые примитивным по меркам Империума оружием и твердо намеренные либо убить добычу, либо погибнуть пытаясь. Вся история Первого Легиона в миниатюре. Калибанцам открылась целая галактика с несметным множеством угроз, биться против которых требовала их природа. После такого калибанских легионеров явно расстроило возвращение домой, где имперская колонизация благодаря одному лишь упорству устранила большую часть природных опасностей, явно расстроило калибанских легионеров.
Для меня и других ветеранов докалибанского периода всё обстояло немного иначе. Меня ничего не связывало с планетой: просто мир, не вызывающий ни радости, ни интереса. Я не видел той необузданной красоты, которую иногда подмечали калибанцы, и не воспринимал планету как драгоценный камень Империума. По моему мнению, она застряла между двумя состояниями: слишком опасная и изменчивая, чтобы стать источником вдохновения для человечества как, например, Терра и Маккраг, или даже превратиться в место оккультных учений, коим был Просперо, но и не обладающая нужными качествами, чтобы привлечь более возвышенные души, как ледяной Фенрис или открытый всем ветрам Чогорис.
Время шло, плодились слухи и поступали новости. Космические Волки уничтожили Просперо. Баал находился в осаде. Существовала вероятность нападения и на Калибан, поэтому некоторые утверждали, что Лев оставил нас оборонять планету на случай подобного, однако, чем дольше всё тянулось, тем менее очевидным становилось то, с какой стороны могла прийти угроза.
Лев и основная часть Легиона находились на галактическом востоке, и, как мы считали, были вдали от сражений восстания. Чувствительные к варпу личности, как Астартес, так и простые люди, говорили остальным на Калибане, что в варпе волнения, из-за чего стали опасны и связь, и путешествия. Тем не менее, наш отец отличался крайней целеустремлённостью, когда того требовал долг, а ещё изобретательностью. Трудно было принять тот факт, что он мог быть оказался отрезан без возможности найти хоть какой-то способ повлиять на войну.
И тогда начали закрадываться сомнения.
Я до сих пор не знаю, кто сделал первый выстрел. Я видел и слышал, как наши оборонительные батареи ведут ответный огонь, плюясь в небеса плазмой и лазерными лучами. Пусть мы и стоический Легион, но в тот день надежда умерла у меня в груди. На тот момент ничего не было понятно, и я даже не знал о распоряжениях наших лидеров, так как в их рядах царили размолвки и устраивались чистки, направленные против тех, кого посчитали предателями. Тем не менее, несмотря на все сомнения, я даже представить себе не мог, чтобы Лютер и его лейтенанты открыли огонь по Льву без провокации.
Я присутствовал при убийстве миров Первым Легионом, и реши те, кто находился над нами, уничтожить планету, на Калибане не было ничего, что спасло бы его от этой участи. Нападение первыми означало подписание смертного приговора, а если наши лидеры, выступавшие против наложенных на нас ограничений, и демонстрировали что-то явнооткрыто, так это стремление добиться чего-то помимо гибели на поверхности мира. Я пришёл к единственно возможному для себя выводу: Лев вернулся, чтобы покончить с нами из страха, что мы выступим против его убеждений, какими бы они ни были, либо же неким образом скомпрометируем примарха перед оставшимися братьями, так как теперь у него не имелось ни единой причины держать нас в изоляции. Я не знал, как, по мнению Льва, мы могли это сделать, но, когда с небес излился огонь, а к поверхности понеслись десантные корабли с нашими потрёпанными в боях братьями внутри, подобные размышления перестали иметь всякое значение.
Я сражался за Императора. Я сражался за человечество. Я сражался за Первый Легион и своих братьев. Теперь же я сражался против них просто чтобы выжить. Мы укрылись в крепости-монастыре, которая раньше служила домом Ордену Льва. Её защищали мощные силовые поля, но они мало чем помогли, когда бомбардировка Тёмных Ангелов начала раскалывать планету на части.
