Изменения

Перейти к навигации Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =3638
|Всего =116
}}
=== '''2:IV''' ===
Император Должен Умереть
Ты кладешь планшет и смотришь на них.
– Мы уничтожим их, когда они прибудут, – утверждаешь ты. – Мы сокрушим их, как сокрушили легионы Преторианца, Кагана и Ярчайшего. Но их вмешательство сделает нашу задачу труднее. Нежелательная помеха. Лишь глупец сражается на два фронта без нужды. Не так ли, Лев<nowiki></ref></nowiki>Имеется ввиду Лев Гошен, капитан Сынов Хоруса, погребенный под Сатурнианской Стеной в книге "Под знаком Сатурна"(прим. перев.)<nowiki></ref></nowiki>?
Нечто, стоящее возле стола, согласно кивает.
Тебе любопытно, перекрасят ли они свои доспехи в черный, чтобы показать уважение к павшим врагам. Ты считаешь, что если они облачатся в траур, то окажут противнику подобающие почести.
Но они уже сделали это.  === '''2:V''' ===Сломанный меч   Гробоносцы Вассаго поднимаются наверх, к Порталу, а Корсвейн подходит к Адофелю, стоящему на голой скале. Вниз тянулся единственный удобный спуск, оставшийся нетронутым гео-инженерией, так как его очень удобно оборонять. С неба падал пепельный снег, укрывая лежащих внизу мертвецов, сваленные в кучу трупы астротелепатического хора, некогда певшего в глубине горы. Их тела извлекли из искореженных часовен Великой Палаты и безо всяких церемоний выкинули наружу. Они раскиданы по склонам, словно последствия какой-то человеческой лавины. Корсвейн смотрит в лицо Адофеля. – Ты слышал? – спрашивает он. – Мой долг – слышать и знать, – говорит Адофель. – И давать советы? – Зачем же еще тогда слышать и знать? – Так дай мне совет, магистр капитула. Не слишком ли сильно я ослабил поводок этих варповидцев? – Слишком, – отвечает Адофель. – Их применение регулируется наиболее строгими… – Я знаю, старый друг, но… Адофель плавно поднимает руку, прерывая возражения Корсвейна. – Я еще не дал совет, ваша милость, – добавляет он. – Вы же об этом просили, не так ли? Корсвейн кивает. – Вы слишком полагаетесь на них, – спокойно продолжает магистр капитула, – или, правильнее будет сказать, слишком надеетесь на них. Часть меня, вопреки приличиям, желает, чтобы они обладали большим мастерством, чем кажется, и поразили нас своим успехом в порученном деле. Другая часть…что ж, она жаждет провала. Она надеется, что они не справятся и оправдают наши подозрения в лживости и бесчестии всей этой нематериальной чуши. Но сейчас гораздо важнее…''все остальное,'' более значимая битва…возможно, самая значимая из всех. Мы охотимся на зверя, самого ужасного из всех, и чтобы выстоять против него, мы должны мыслить прагматично. Стоя на пороге смерти, мы должны сражаться любыми средствами. Чтобы сохранить чистоту, Первый должен уцелеть, а этого не случится, если мы будем брезгливы. В давние времена, в стенах Альдурука ходила одна пословица. «Сломанный меч лучше, чем никакой». Эти четверо сынов Калибана могут быть нашим сломанным мечом. Не особо годится для охоты или дуэли, но это все, что у нас есть. Таков мой совет. – И он соотносится с моим инстинктом, – отвечает Корсвейн. – Но…ты приглядишь за ними? – Адово пекло, ну конечно. Не хуже ястреба. Увижу хоть намек на мерзкое идолопоклонство, и лично переломаю им хребты. – А заодно и мне, за то, что разрешил? Адофель поворачивает к нему свое угловатое лицо. Он видит печальную улыбку Корсвейна. – Не моргнув глазом, – отвечает он. – Хорошо, – говорит Корсвейн. – Если все будет потеряно, честь нашего легиона покинет этот мир незапятнанной. – Полагаю, доблесть очистит нас задолго до этого, – замечает Адофель. Он снимает сенсориум с левого наруча и передает его сенешалю. Корсвейн смотрит на экран. Появившиеся на нем данные неполны и искажены помехами. Но остальное предельно ясно. – Армия? Адофель кивает. – Армия, и весьма немаленькая. Если верить показателям, она в трех днях пути. Но она быстро перемещается, и явно по направлению к нам. Только мы представляем из себя вероятную цель. – Войско предателей? – Да. Они не озаботились ни кодом, ни шифром, но кто еще это может быть? Без сомнений, эту группировку отозвали с осады как раз по наши души. Кроме того, по воксу распространяется треп. Я вычленил его и изолировал. Это неразборчивая, языческая белиберда. Но голос… нам известен. – Это он? – Спорю на жизнь, что он. – Тогда, магистр капитула, я приказываю готовиться к бою, – говорит Корсвейн.<br /> === '''2:VI''' ===Последний сбор   Первые чемпионы уже почти прибыли. Я сижу на троне, лицом к Серебряной Двери и жду их. Не на ''том'' троне, разумеется. На ''своем'' троне. Это всего лишь простое деревянное кресло с высокой спинкой, покрытое красным лаком и отмеченное сигилами моего собственного изобретения. Оно хранится в боковом помещении и выносится, когда мне нужно исполнить свои регентские формальности. Обычно я ставлю его спиной к безмолвному владыке и огромному помосту, на котором он восседает, поэтому посетителям кажется, что за моей спиной восходит солнце. Сегодня его для меня вынесли угрожающие проконсулы Узкарель и Кекальт, аккуратно установив его на место. Каждый из них мог бы поднять его одним пальцем, но они настояли на том, чтобы нести его вдвоем, с подобающим почтением, словно это был редкий артефакт. Но это не так. Это просто стул, на котором я могу посидеть, ведь я стар и почти всегда вымотан. ''Стулья, троны, подземелья, комнаты, люди, боги.'' Странные, неточные слова, случайные обозначения, которые слишком легко прилипают к вещам. Я всегда считал символы куда более гибким и точным инструментом, когда речь заходит о выражении сложных смыслов. Я стар. Но сейчас я не устал. Я весь дрожу в ожидании. Я не отрываю глаз от стоящей вдалеке Серебряной Двери, словно от этого она откроется быстрее. Я стучу посохом по плитке – ''тук! тук! тук!'' ''Скорее! Скорее! Время уходит! Сделаем это скорее!'' На мою руку ложится незримая ладонь, просит не играться с палкой. Я прекращаю. Печально улыбаюсь сам себе. – Да, – бормочу я. – Я ''действительно'' нетерпелив, владыка. Прости меня. Он прощает. – Нервничаю, наверное, – отвечаю я. – Готовлюсь. Он шепчет. – Нет, – уверенно говорю я. – Никаких сомнений. Я не передумал. Ему любопытно. – Нет, старый друг, – говорю я. – Я прекрасно понимаю, что ты хочешь у меня попросить. В месте, что зовется Тронным Залом и в прилегающих к нему павильонах и покоях начинают собираться толпы. Я созвал всех тех, кто нам потребуется для этого дела: старшие лорды, придворные, верховные функционеры, разведчики, ремесленники. Около трех-четырех тысяч людей, базовый логистический каркас, технический и бюрократический. Для этого я отправил по всей иерархии Санктума мысленные призывы, маленькие сигилы, содержащие в себе сжатый пакет смыслов и инструкций. Словно кометы они пронеслись по Дворцу, попав в головы подходящих людей. Притихнув и широко распахнув глаза, они маленькими группами входят через боковые двери и арки основного нефа и собираются в толпы. Я чую их тревогу, благоговение, ужас. Это буквально осязаемое чувство, я разделяю с ними такое возбуждение, какого не чувствовал с самого… Нет, такого я не чувствовал ''никогда.'' Ни Декларация Объединения, ни Объявление Крестового Похода, ни даже Великий Триумф с ним не сравнятся. Похоже, я слишком привык к монументам и историческим событиям. Но в этом моменте присутствует такое напряжение, которое я не могу отрицать. Словно каждое живое существо, каждая вещь в каждом уголке вселенной обернулись, чтобы посмотреть. Посмотреть на то, что сейчас делаем мы. На то, что делает ''он.'' Тихие и кроткие, они собираются вокруг Серебряной Двери в южном конце нефа, выстраиваются на глянцевых полах внешних коридоров, толпятся в галереях трифория. Хоры тянут одну простую песнь, необходимую для поддержания психомантического равновесия. Никто не осмеливается подойти ближе, впрочем, никто и не должен. Стоя на своих местах, чувствуя себя ничтожными на фоне этого невероятного зала, они видят лишь далекую фигуру на золотом троне, безмолвную и неподвижную, как всегда. За фасадом внешней безмятежности, мой повелитель каждую секунду делает тысячу дел, тысячу дел, к пониманию которых способны приблизиться лишь пара человек из собравшихся здесь. Он поддерживает обереги, которые защищают остатки Дворца. Он излучает контролируемые вспышки телестезийной энергии, которые ослабляют и опаляют Нерожденных, подобравшихся слишком близко к нашей крепости. Он наблюдает и контролирует ход последней битвы на макро и микроуровнях. Он перемещается между разумами отдельных воинов, пока они съеживаются, хрипят и наносят удары, присутствуя непосредственно в гуще сражения; и одновременно с этим, он наблюдает сверху, словно один из прекрасных ястребов бедного Джагатая, парящих в воздушных потоках. Он видит под собой целые полки и армии, как они перемещаются, отходят и бросаются друг на друга. Он отсекает и сдерживает эфирный водоворот Паутины, направляя и проводя нематериальную энергию через древние механизмы Трона, чтобы остановить судный день на пороге. И он пытается, насколько возможно, успокоить разумы миллиарда напуганных человеческих душ, в отчаянии ищущих хоть какой-то признак надежды. Боюсь, у меня получится справиться лишь с ''малой долей'' всего этого. Напряжение возрастает стократ, когда Серебряная Дверь открывается и Кустодес Пилорус впускают вереницу оружейников. Они входят, облаченные в чешуйчатые доспехи из железа и бронзы – церемониальные образцы своей рабочей брони, которую они носят в кузнях. Все эти мужчины и женщины глухи – неизбежная опасность работы в непрерывном грохоте молотов. Они тянут и толкают отполированные повозки, на которых лежит боевое облачение моего повелителя, доставленное сюда из опечатанных залов Оружейной Палаты. Внезапно, наступает полная тишина. Он не произнес ни слова, но его намерения ясны. Я встаю со своего места. Первые два чемпиона прибыли. <br />
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra]]

Навигация