117
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
м
В конце концовК счастью, Креваан заметил лучик света, который не отличался хаотичным мерцанием орочьих светильников — лучик солнца, светившего через отверстие в обшивке. Воин собрался с силами и сумел подняться на ноги, когда давление обломков на его спину немного ослабло. Секундой позже, прямо над его головой раздался громкий треск, и Теневой капитан, как мог, пришел в движение, пускай это и походило больше на ковыляние лунатика, нежели на полноценный бег. Добравшись до последней преграды, отделявшей его от спасения, Креваан потянулся к краям дыры в металле, и в самый последний момент с усилием вытянул себя из чрева орочьей машины. Проход за его спиной тут же завалили тонны искореженного железа.
Нет описания правки
Когда штурмовик взмыл в воздух на струях пламени, совершая первый прыжок в сторону города, испытанное им разочарование обратилось в презрение. Он ненавидел, когда его пытались одурачить, и к тому времени, как его отделение преодолело половину дистанции до Рекламации, Берези был поглощен яростью. Он был полон решимости покарать ксеносов за их предательство.
== Седьмая глава ==
У Гвардейцев Ворона был лишь один шанс взять орочий поезд на абордаж. Возможность сделать это появится, когда состав начнет взбираться по склону, ведущему к Рекламации. Дорога, по которой он следовал, тянулась через проход, проделанный в низком холме, и, окруженная с обеих сторон крутыми скалистыми стенами около десяти метров длиной, она предоставляла поезду ровно столько места, чтобы тот еле-еле протискивался между скалами. У Восьмой не будет лучшей возможности осуществить задуманное, к тому же, скрывшись на вершине холма, потомки Коракса будут невидимы для ксеносов до самого последнего момента.
Капитан собрался, вперился глазами в вентилятор, и наконец-то решился. Он кинулся вперед, пока одна из лопастей все еще закрывала его обзор.
Ему удалось проскочить в прореху в тот же миг, как она появилась перед ним. Капитан залетел в темный коридор, и подобно гигантскому молоту врезался в инженера. Силовое поле ксеноса блокировало все виды энергии, включая кинетическую — однако Ресзасз сделал ставку на то, что для активации щита требовалось достижение определенной скорости, так как в ином случае чужак бы давно задохнулся. Немногим ранее его отделение проникло на поезд, обойдя его щиты эту преграду — и теперь капитан пробил защиту самого механика, резким ударом отбросив его в собрание механизмов в другом конце тоннеля.
Орк отреагировал удивительно резво, атаковав Креваана своей силовой клешней, когти которой, как выяснилось, были заменены на грубые инструменты. Резаки и дрели вонзились в бок силового доспеха десантника, и тот, замешкавшись на мгновение, позволил отшвырнуть себя влево. Орк довольно зарычал, и сделал шаг вперед.
Очередной приступ боли пронесся по всем его нервам. Само тело Гвардейца Ворона предало его, дергаясь от бьющих по нему разрядов, но Теневой капитан нашел в себе силы для еще одного удара, пока его пытались убить молнии, достаточно сильные для того, чтобы в мгновение ока испепелить грокса. Он боролся с бесформенной массой отчаянной ярости.
Очередная детонация сотрясла нутро локомотива. Креваан чуть было не выпустил орка из своей хватки, и его левый кулак не успел опуститься вовремя. Инженер задрал правую руку, все еще сжимавшую оружие, и нацелил пушку себе за спину. Ствол лазерного орудия уставился прямо на капитана — и тому едва хватило времени на то, чтобы изменить направление удара. Креваан рубанул когтями по корпусу самопального обреза, повреждая повредив оружие ксеноса в тот же самый миг, как тот выжал спусковую скобу.
В сердце локомотива словно бы произошло извержение вулкана. Инженер был моментально испарен своим творением. Креваана, обратившегося в пылающую комету, отбросило в сторону. Капитана окружили картины жесточайшего разрушения, пока языки пламени и оползень из искореженных деталей грозили задушить чувство направления десантника, сокрушить его волю и лишить сознания.
Перерубленные пучки фибромышц сделали его броню невыносимо тяжелой. В движениях капитана начала проскальзывать медлительность, они утратили свою былую точность. Регулятор температуры в доспехах Ресзасза перестал справляться со своей задачей. Креваан не знал, сколько еще продержится силовая установка — он понимал лишь то, что если она умрет, он последует за ней. Ставшая бесполезной силовая броня станет саркофагом, скрытым во чреве гробницы, в которую уже скоро превратится локомотив...
Сын Коракса тяжело рухнул на землю, но тут же заставил себя встать — несмотря на все, что только что произошло, праздновать победу на коленях для него было равносильно поражению. Двигаясь невыносимо медленно, подворачивая ступни, он направился к месту, где все еще лежал Тэйн.
И снова ничего.
Капитан посмотрел направо, и увидел, как зеленокожие выбираются из отделенных от локомотива вагонов. Их было много, однако большая часть чужаков оказалась серьезно ранена, тогда как и двигались все они с редкой для их вида осторожностью. Оказавшись на твердой почве, они орки уставились на локомотив.
Креваан тоже повернулся, чтобы проследить за кончиной исполина. Обшивка орочьего творения трескалась подобно яичной скорлупе, и через трещины наружу вырывалось зловещее красное свечение. Невероятно, но силовая установка локомотива все еще работала — благодаря ей, турели и главное орудие продолжали беспорядочно поливать окрестности огнем, — но бесконечно так продолжаться не могло...
Наконец-то наступил миг гибели левиафана. Тот не взорвался — вместо этого, сквозь его раны проступил яркий свет, словно бы внутри локомотива зародилось новое солнце, и сопровождалось это громким, практически одушевленным, воплем. В конце концов, невыносимое сияние померкло, превратившись в свет от обычного пламени, и локомотив обвалился внутрь себя, превратившись из неостановимого чудища в обычную груду металлолома.
