6266
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =910
|Всего =57}}
{{Книга
Она кивнула. На её руке была кровь. Не её. Мальчика. Кадийка перевернула ребёнка, высматривая ранение, но не увидела ничего кроме пыли. Мгновение никто не двигался и не говорил, а затем внезапно мальчика начало рвать кровью.
=== Глава четвёртая ===
Силовики подоспели десять минут спустя, когда кадийцы вытащили головные «Химеры» из-под обломков. Один из бронетранспортёров получил серьёзную пробоину. Они выволокли наружу членов экипажа, живых и мёртвых, после чего вызвали медике.
Бантинг трусцой прибежал на место происшествия.
— Я здесь, — сказал он, с чувством собственной важности отмахнувшись от помощи бойцов.
Стабилизировать пришлось троих.
— Они вне опасности, — спустя минуту объявил врач. — Отойдите и не мешайте мне работать.
В этот момент из боковой улицы подъехал небольшой автомобиль с открытым верхом, чёрным каркасом безопасности и колёсами двойной ширины.
Машина со скрежетом остановилась, и из неё выбралась пара офицеров в чёрной униформе. Оба были в нательной броне и очках. Один курил палочку лхо. Из поясных кобур торчали приклады оружия, а силовик, оставшийся в машине, держал на коленях дробовик.
— Вы кто? — грозно спросил один из них.
К нему подошла Дайдо.
— Сержант Дайдо, Сто Первый кадийский.
— Удостоверение, — сказал офицер, протянув ладонь в чёрной перчатке.
Дайдо замерла, затем похлопала себя по плечу, где находилась нашивка 101-го полка.
— Вот, — произнесла она.
Офицер смерил её долгим тяжёлым взглядом. Судя по значку на униформе, его звали Палек.
Подсчитав количество собравшихся кадийцев, силовик решил не нагнетать обстановку.
— Что здесь случилось?
— Произошёл взрыв, — пояснила Дайдо.
Палек снял очки и принюхался. Затем протолкнулся мимо кадийцев и поворошил несколько обломков.
— Ладно. Возвращайтесь к своим делам, — сказал он, направившись обратно к машине.
— И это всё? — окликнула его Дайдо.
— А что я должен сделать?
— Здесь взорвалась бомба. Мы были целями.
Силовик хохотнул и кинул окурок в грязь.
— Никакая это не бомба. Перегрев. Такое здесь случается. В район заселяются иномиряне и врезаются в прометиевые трубы. Давление постепённо растёт, а затем — бабах!
— Ты чувствуешь фицелин?
— Нет, — заявил силовик. — Чую прометий.
Он снова отвернулся, однако сержант схватила его за плечо и резко обернула к себе.
— Ты уходишь?
— Да.
— И это всё? Что насчёт людей? — Она указала на раненых гражданских.
Силовик пошарил под бронёй и достал из внутреннего нагрудного кармана новую палочку лхо, развернулся на каблуках и забрался в переднее кресло.
— Я за них помолюсь.
— Ты не можешь просто их бросить.
— Нет? — сказал он, прежде чем, подмигнув ей, с рёвом дать по газам.
В ходе двухчасового путешествия через город конвою приходилось медленно плестись по древним узким улочкам. Настроение внутри «Химеры» ощутимо упало. Бойцы были запыленными и уставшими, пальцы болели от разгребания завалов.
— Какого чёрта там произошло? — спросил Прассан, когда кадийская колонна наконец начала подниматься из города к обнажённому основанию высокого скального акрополя, запетляв по узким, проделанным взрывами, серпантинам. На нижнем склоне утёса стоял дворцовый комплекс, а на самой вершине, в конце длинной крутой лестницы, высился круг из тяжёлых скалобетонных стен, из-за которых виднелись золотые купола собора.
Колонна «Химер», полугусеничных тягачей, «Леманов Руссов» и вспомогательных машин растянулись цепью. Они преодолели половину пути по западному склону горы, когда передние машины остановились.
Дайдо сняла из стены «Химеры» вокс-комм.
— Бреве. В чём дело?
''— Силовики. Думаю, они проверяют бумаги. Похоже, въезд на территорию собора закрыт.''
— Не очень-то гостеприимно. В смысле, наши души тоже ведь требуют спасения.
Бреве хохотнул.
''— Говорите за себя. Нет. Мы направляемся к Приёмным казармам. Они за дворцовым комплексом. Здесь просто проверка маршрута.''
Дайдо отключилась. Все в отсеке слышали разговор. Кадийцы были напряжены, и их нервы начинали понемногу сдавать.
— Не может всё быть так сложно, — заявила Минка. — В смысле, здесь только две дороги. Или к собору, или к дворцу.
— Это ты так думаешь, — сказала сержант.
Спустя несколько минут колонна снова пришла в движение.
''— Почти на месте'', — провоксировал Бреве.
Все хранили молчание. Минка не могла выбросить из головы мысли о бредущих к ним девочек в чёрном и мальчике с широко открытым ртом. Девушка посмотрела на руки. Она стёрла с них грязь, но на краях ладоней и под ногтями по-прежнему виднелись следы крови и болота.
Дайдо передала по кругу бутылку с водой. Едва Минка сделала глоток, «Химера» опять встала.
''— Похоже, мы на месте,'' — сообщил Бреве. — ''Теперь остались формальности.''
В амбразуру Минка разглядела бойцов местных сил обороны — которые здесь назывались калибиниры, — в приталенных тёмно-синих шинелях, а затем мельком увидела парящий над землёй сервочереп с волочащимися пучками проводов.
Через минуту они миновали пропускной пункт с тяжёлыми металлическими воротами. Гусеницы «Химеры» задребезжали по брусчатке. Они проехали через широкий плац, а затем резко спустились вниз. С одной стороны ввысь возносилась гора, тогда как с другой оказался один только воздух.
Бронетранспортёр остановился.
''— Приехали'', — провоксировал им Бреве. — ''Приёмные казармы.''
Замки аппарели открылись, и гвардейцы выбрели на квадратный дворик, примыкавший к утёсу.
Раненых кадийцев понесли на носилках к медицинскому блоку. Бантинг придерживал одной рукой капельницу, пока к ним спешили местные санитары в чёрной кожаной форме. Медике с привычной оживлённостью принялся рявкать приказы. Минка сочла это хорошим знаком. Если бы жизням раненых что-то угрожало, то сейчас бы он ругался на чём свет стоит.
Колонна постепенно въезжала на казарменный плац, каждая машина поочередно выпускала наружу солдат, прежде чем свернуть на юг, где за широкими воротами, отмеченными жёлто-чёрными шевронами, располагались укреплённые зоны хранения и арсенал. С каждой стороны дворика возвышались приземистые постройки, увенчанные низкими стрелковыми ступеньками с парапетами, а в крутых склонах из белого гранита, поднимавшихся над южной оконечностью, были вырыты залы-пещеры.
Минка глубоко вдохнула. Ей не терпелось взглянуть на Потенс. Она припёрла ранец к стене казармы и последовала за остальными кадийцами на верхние парапеты. Выбравшись на крышу, девушка почувствовала себя так, словно воспарила в небо.
Приёмные казармы находились на полпути к вершине. Дворцовый комплекс располагался на низком скальном возвышении под ними, тогда как собор венчал собой весь акрополь. Площадка, на которой стояли казармы, была на одном уровне со скалобетонными подпорами и платформами, а также квадратной ограждённой территорией на выступе. Там из каменной кладки выступали стальные трубы генераториума, а в каждом из четырёх углов возвышались пилоны пустотных щитов, рядом с которыми несли боевое дежурство «Гидры», укрытые под навесами камуфляжной расцветки.
Дневная жара успела спасть. Было уже за полдень, и солнце золотило лучами город, что раскинулся на нижних склонах, плавно переходящих в равнины. С такой высоты казалось, будто она разглядывает древнюю карту, где в совершеннейших деталях был изображён каждый сад, каждая башенка, каждый дом, купол и площадь со статуями. Впрочем, вместо восхищения кадийцы не чувствовали ничего, кроме усталости, а еще необоримого желания помыться, чтобы смыть с себя грязь.
— Это Базилика, — раздался голос. Это был Прассан. Парень смотрел туда, где низкие скалобетонные стены обрамляли верхние склоны акрополя, над которым, подобно древнему замку, вырастали характерные купола собора Экклезиархии. Сооружение доминировало над Вечноградом подобно быку-чемпиону, с массивными подпорами и узкими, напоминавшими бойницы, окнами в толстых каменных стенах.
— Там резиденция кардинала скопления Висельников. Жаль, что нас туда не пустят. Очевидно, это настоящее архитектурное чудо времён раннего заселения, — сказал он.
Минка кинула на него взгляд. Он говорил так, словно проводил предбоевой инструктаж. А она с лихвой наслушалась такого дерьма.
Прассан продолжил трепаться о планете и семействе, что ею правило, но девушка перестала слушать. Она уставилась на его лицо. Оно было до сих пор детским, с кое-где пробивающейся щетиной, а также красной натёртостью на коже от подбородочного ремешка. Она была уставшей, и раздражённой. А он всё не унимался. Наконец, её терпение оборвалось.
— Послушай, Прассан, — сказала Минка. — Я знаю лишь то, что после Большой Суматохи это захолустье теперь прифронтовая система, и что нам нужно остановить врага здесь, иначе путь к Святой Терре будет открыт. Сейчас меня волнует только это.
Челюсть Прассана на секунду отвисла, но затем он остановился и закрыл рот.
— Просто... Я думал, тебе это интересно.
— Нет, не интересно. И для справки. Ты мне тоже не интересен. Просто подумала, что должна это сказать. Любовные шашни… я был там-то, делал то-то… это не моё.
Глаза парня на миг расширились, а потом к его щекам прилилась кровь.
— Ладно, — сказал он, — я только…
Тогда ей стало дурно.
— Слушай, я и за собой едва могу присмотреть.
Он опустил глаза на ботинки, затем сделал глубокий вдох и выдавил улыбку.
— Всё хорошо, — сказал он.
Минка чувствовала себя ужасно, пока спускалась по широким каменным ступеням обратно на плац. Внизу она схватила ранец и пошла в женский казарменный зал. Проходя под парапетом, она услышала хохот друзей Прассана. Она глубоко затянулась и протяжно выдохнула, выпуская вместе с воздухом всё накопившееся напряжение. Ей это не доставило удовольствия, и, наверное, следовало обойтись с ним помягче. Но так или иначе этот вопрос следовало уладить.
С ней кто-то поравнялся.
Минка остановилась.
— Слушай… — начала она, собираясь дать Прассану взбучку, но это оказалась Дайдо.
— Ты как? — спросила она.
— Неважно, — ответила девушка.
— Ты старалась.
— Да, старалась.
— Все мы рано или поздно умираем.
— Умираем, — отозвалась Минка. Мальчик, которого она подобрала на улице, умер. Ей не было что сказать. Она замерла и посмотрела в ясное синее небо. Её голос чуть смягчился.
— Мой брат был его возраста.
Дайдо хмыкнула. Она также уставилась куда-то вдаль. Казалось, обе пытались заглянуть назад, в прошлое.
— Умер?
Минка пожала плечами.
— Думаю что да. Последний раз я видела его в день начала войны.
Дайдо не стала уточнять, какой именно. Все они знали, о какой войне шла речь. За Кадию.
Их родину.
Которую они потеряли.
Минка перевела взгляд на руки. Их края всё ещё бурели от пыли и подсохшей человеческой крови.
— Взрыв не был случайным, — заявила она. — Неважно, что тот болван-силовик говорил. Кто-то целился в нас.
Дайдо и Минка обменялись взглядами. Девушка по-прежнему чувствовала на руках тяжесть мальчика. Видела его широко открытый рот. Стук алых капель по запыленной брусчатке. «Продолжай дышать», — сказала она мальчику, когда отыскала, наконец, рану и заткнула её пальцами. Однако она не знала, слышал ли тот её, и спустя пару мгновений тело ребёнка обмякло.
Минка на секунду закрыла глаза и оставила эту смерть, как и множество других, позади. Она была гвардейкой. Какой смысл скорбеть об утрате? Это лишь очередной жизненный факт, вроде завтрака или ужина.
Дайдо опустила руку на плечо Минки.
— Мне жаль, — сказала она. — Пошли внутрь.
Девушка кивнула. Такова жизнь.
Смерть в Гвардии была обычным делом.
Они нашли свои комнаты и закинули ранцы на кровати, какие сами себе выбрали. Затем им пришлось возвращаться, когда подъехали последние восьмиколёсные грузовики с полковым имуществом, и свисток оповестил о сборе личного состава роты К.
Менее чем через пять минут они выстроились повзводно у южной стены, в тени акрополя.
Вышедший вперёд Даал отдал приказы, и каждый взводный сержант направился к назначенному ему грузовику. Прассан сел в один из погрузочных «Часовых». На шагателе были отметки калибиниров, теперь облупившиеся и покрытые потёками ржавчины, так что различимым оставался лишь герб Ричстаров, а также номер «47». Парню потребовалась секунда, чтобы запустить батарею, а когда машина завелась, оказалась, что она подволакивает левую ногу. Прассан взял поддоны с открытого кузова восьмиколёсника и поковылял в открытые двери арсенала, где последовательно стал выкладывать их на пол.
— Водишь как пьяный, — посмеялась над ним Дайдо, ножом разрезав сетку на грузе, после чего бойцы принялись по цепочке передавать ящики, которые затем проверили представители квартирмейстера. Внутри находились запасные батареи, пайки, прицелы, комплекты брони, ботинки, пылезащитные очки, дымовые гранаты.
— Так садись сама, — ругнулся Прассан, борясь со штурвалом.
Они потратили час на выгрузку ящиков. Когда Прассан опустил последний поддон, ему потребовалось три попытки, чтобы провести шагоход в дверной проём, прежде чем он припарковал машину у входа.
— Не привыкли к упражнениям? — спросил он Дайдо, когда та утёрла пот со лба.
— Уже не такая свежая как ты, это точно.
Минка, работавшая, закатав рукава, во взмокшей по самую поясницу рубашке, передала последний ящик завскладу квартирмейстера.
Полковым квартирмейстером был сержант по имени Руфин — высокий сухощавый мужчина с измождённым лицом и длинным крючковатым носом. Он заглянул внутрь ящика, сверяя содержимое с прикреплёнными к планшету бумагами.
Он последовательно вычеркнул все предметы, после чего поднял глаза и как будто лишь теперь заметил Минку.
— Леск, слыхала новости?
— Нет, — призналась та. — Какие?
Руфин почесал карандашом нос.
— Только вывесили на полковую доску объявлений. Выдают нашивки.
Минка встала и потянулась. К чему он завёл этот разговор?
Квартирмейстер проверил ещё одну коробку, опустившуюся на складской стол.
— Увидел твоё имя.
— Иди к фрекку… — присвистнула она, хотя так общаться с офицерами не пристало. — Сэр. Вы сейчас шутите?
— Какие тут шутки? — сказал Руфин. Он обернулся, обведя рукой окружавшие их горы ящиков. — Гляди. Думаешь, у меня есть время шутить?
Дайдо, потягиваясь, вышла из дверей арсенала. Тяжёлые бронированные створки были откачены в заглублённые ниши, так что из стен выступали лишь их зубья. Прохладный вечерний воздух пах чистотой. Пах свежестью.
Она остановилась и вдохнула на полную грудь.
Когда к ней подошла Минка, она заметила на лице девушки странное выражение.
— В чём дело? — спросила Дайдо.
Минка нахмурилась.
— Руфин не шутил, да?
— У него обидные шутки.
— Он только что сказал, что мне дали нашивки. Так написано на полковой доске объявлений. Меня сделали сержантом.
— Самое время.
— Я не верю.
— Давай сходим и взглянем сами.
Они пересекли учебный плац к северной стене блока, где уже собралась небольшая толпа. Дайдо потянула её за локоть и вытолкнула вперёд.
— Смотри! — сказала она.
Вот оно. Чёрным по белому. Арминка Леск. Сержант, шестое отделение, четвёртый взвод. Рота К.
Под именем каждого сержанта перечислялась имена бойцов. Минка пробежалась взглядом по своим. Большинство имён принадлежали новым рекрутам — Чёрным Драконам, 966-му, Стрелкам, и 2000-му, Красным Черепам.
— Новобранцы уже прибыли? — спросила Минка.
Её вопрос ненароком услышал один из стоявших позади мужчин — Хеск, вокс-офицер. Он кивнул на запад, где у ряда припаркованных полуприцепов бродили какие-то ударники.
— Они вон там.
Слова Хеска прозвучали несколько зловеще, однако Дайдо это не остановило.
— Идём, — заявила она.
Они направились в сторону главного штаба, где висело полковое знамя 101-го — чёрный крест на красном фоне, с вышитой эмблемой Врат Кадии и мрачно взирающим черепом.
Приблизившись к входу в казармы, кадийки увидели новоприбывших, стоявших, сутулившихся и сидевших у стены с валявшимися под ногами ранцами и надвинутыми на глаза касками. Минке они не понравились с первого взгляда.
Ноги девушки будто налились свинцом, когда она остановились в двадцати ярдах от них.
— Они не могут быть кадийцами, — ахнула она. — Взгляни на них!
Дайдо не ответила, и две девушки с ужасом уставились на рекрутов.
Новые бойцы носили обычную кадийскую форму, на которой, однако, темнели пятна там, где с них сорвали старые эмблемы, и с виду они больше напоминали отребья из локальной стражи. Но когда девушки обернулись, чтобы уйти, один из бойцов поднял глаза и вынул меж грязных зубов недокуренную палочку лхо.
— Э, мы такие же фрекковы кадийцы, — с отличительным тайрокским акцентом произнёс он.
— Что с вами не так? — спросила Минка.
— Вы наш последний шанс, — заявил говоривший.
— Трон, — ругнулась Минка, снова отворачиваясь.
— Э, ты куда, крошка? Мы проторчали взаперти слишком долго. Иди сюда! Заработаешь пару кредитов, если мы сбросимся.
Толпа рекрутов загоготала, заставив Дайдо резко развернуться.
— Скажи это ещё раз, и я тебе язык вырву! — рявкнула она.
Мужчина резко поднялся с земли под ободряющие возгласы товарищей.
— Э, я не с тобой говорил. Я говорил с милашкой.
Минка отпихнула Дайдо в сторону и решительно двинулась вперёд. Судя по бирке, мужчину звали Арктур. В его дыхании ощущалась неестественная сладость, и не только от травки.
— Вот она я. Давай, рискни.
Она толкнула его в грудь, и тот пихнул девушку в ответ. Он был крупнее её, однако Минка была быстрее, и злеё, и ярость придала ей дополнительных сил. В одну секунду она прижала обидчика к стене и вцепилась ему в шею, так что он зашёлся натужным кашлём.
— Возьми себя в руки, — выплюнула Минка. — Ты фрекков кадиец!
— Верно, а значит посмешище для всего Империума, — просипел мужчина.
Минка врезала ему коленом в пах, и тот со стоном упал на землю.
— Ты только что ударила офицера! — выругался он, замахав перед ней рукой. На рукаве его куртки она разглядела тёмные пятна, где раньше были нашивки. — Это тяжкое преступление по уголовному уставу А-248!
— Пошёл к фрекку! — сказала она и пнула его по яйцам.
