Изменения

Перейти к навигации Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =3940
|Всего =116
}}
=== '''2: VII''' ===
Дозволение
– Думаю, здесь уместно и то, и другое, – заключает его брат.
 
 
=== '''2: VIII''' ===
Орден во тьме
 
 
Внутри горы, ветер поет свои причудливые песни. Это место всегда было священным. На заре всех времен, когда люди бегали с копьями по широким равнинам, выслеживая козерогов и оленей у подножий холмов, гора шептала им в уши, и некоторые люди клали копья на землю, бросали след и вопреки здравому смыслу поднимались наверх, чтобы войти в ее темные пещеры и усеянные кристаллами тоннели. Они были шаманами, и гора даровала им первые проблески иной стороны. Их ритуалы стали древними задолго до рождения Императора, и гора была той самой причиной, по которой Дворец воздвигли именно здесь, на этой далекой высоте.
 
Как и в случае с остальной Террой, Император перекроил гору под свои нужды. Древние системы пещер заменили коридоры из керамита и стали, а реликтовые дымоходы и трубы превратились в искусственные шахты. В каменной породе вокруг Великих Палат были высечены причудливые, геометрически точные полости, и в этих сверкающих сферических камерах он воздвиг алтари для астропатов, из аурамита и серебра. Глубоко в толщу скалы он поместил огромные механизмы, объединив энергетические контуры, чтобы они поддерживали и усиливали естественный резонанс кварца и хирозита. Природную звучность горы обуздали точной наукой, механизировали эфирными технологиями, и ее вечный шепот стал оружием, превратившись в ослепительный вопль.
 
Попав в ярмо молодого Империума, гора забыла все свои старые имена, некоторые из которых уже были наполовину утеряны и стали лишь мифом. Она превратилась в Астрономикон. Она превратилась в Свет Всех Миров, во всепроникающий луч человеческого превосходства и в зримое выражение воли Императора.
 
Она до сих пор шепчет сама себе.
 
Даже сейчас, когда свет угас, хор истреблен, а бесценная аппаратура сломана и осквернена, она все еще шепчет.
 
 
 
Братья-предводители калибанской группировки оставляют тело Вассаго в одной из крипт на попечении богадельников, и удаляются в помещение усилителя, глубоко под Великими Палатами, туда, где они смогут побыть в одиночестве. Хранилище, которое обработали жаром, придав квадратную форму, тем не менее, некогда было одной из природных пещер. Оно пахнет холодом, его стены мерцают кварцевыми и антоспаровыми прожилками. Здесь нет эха, лишь пустота. Их речь заставляет искры цвета фиалки и киновари пробегать по кристаллическим венам, словно подгоняемые конкретными словами.
 
– Я тебя не понимаю, – говорит Картей. – Мы заставили Вассаго замолчать из-за того, что он принял сторону Корсвейна, а теперь ты делаешь то же самое?
 
– Все так, – отвечает Захариил. – И вы без возражений сделаете то же самое.
 
– Если нам придется подчиниться ему, – сплевывает Картей, – зачем было убивать Вассаго? Его смерть теперь не имеет смысла.
 
– Его смерть имела смысл для него самого, – возражает Захариил. – Она показала ему, что он зашел слишком далеко. Он говорил слишком открыто. Смерть показала ему, что мы, мистаи, не потерпим разглашения наших тайн. Я сказал Корсвейну то, что сказал, чтобы уберечь остальных.
 
– Каким образом? – спрашивает Тандерион.
 
Захариил, получивший признание задолго до того, как присоединился к Корсвейну, пристально глядит на троих воинов. Он чувствует их упрямое неодобрение. – Мы не можем прятаться вечно, – поясняет он. – Вассаго понимал это. Корсвейн слишком очаровал его. Вассаго начал считать его братом. Я уверен, он уже был близок к тому, чтобы снять с себя груз вины и рассказать Корсвейну об Ордене. О том, что этот Орден собой представляет. Уже за это он заслужил смерть. Традиции мистаев должны надежно защищать сами себя. И я думаю, что найденное нами здесь, демон, что свил здесь свое гнездо, сильно на него повлиял. Полагаю, это зрелище заставило его усомниться, что мы когда-либо сможем покорить имматериум своей воле. Вассаго так верил в Корсвейна, что уже собирался ему открыться.
 
Он оборачивается и смотрит на потемневшую каменную стену, которая некогда была покрыта отпечатками рук людей, которые формировали ими свое будущее.
 
– Корсвейн – превосходный лидер, – бормочет он едва слышно. – Этого у него не отнять. Я восхищаюсь им. И понимаю, почему Вассаго так размяк по отношению к нему. Если кто и сможет вытащить нас из сложившейся ситуации, то это Корсвейн, потому мы, братья мои, застряли здесь по уши. Мы прибыли на Терру, в самую пасть зверя, и сторону свою не выбирали – это сделали за нас. Чтобы выжить, чтобы Орден продолжил существовать, нам придется сотрудничать.
 
– А ''была ли'' она выбрана? – спрашивает Асрадаил.
 
Захариил хватает его за горло и сжимает пальцы. Асрадаил медленно опускается на колени. Двое других наблюдают за ними в ужасе.
 
– Ты ''видел'' то, что находится там, брат, – шипит Захариил. – Ты ''видел'' то же, что видел Вассаго. Ты что, совсем дурак? Это была тварь Хаоса, беспримесного и ужасного. Я не сомневаюсь, что подобные ему поработили всех так называемых предателей – и да, даже грозного Луперкаля. Может, ты каким-то образом ''перепутал'' его с Духом Калибана, которому мы присягнули на верность?
 
– Нет… – хрипит Асрадаил.
 
– Конечно нет. Дух, что направляет нас, это чистое создание нематериального царства, свившийся в кольцо змей, от которого проистекает мудрость мистаев. Мы – сыны Калибана, сыны Лютера. Мы не признаем хозяев, никого из тех, кто сидит на золоченом Троне Терры. Ни Луперкаля. Ни Императора. Вот она, ''наша'' сторона.
 
– Отпусти его, – говорит Тандерион.
 
– Да, брат, красивые слова, – замечает Картей. – Но на деле, они говна лошадиного не стоят. Идет война, и сторону необходимо выбрать.
 
Захариил разжимает хватку, и Асрадаил отшатывается, хватая ртом воздух.
 
– Разумеется, необходимо, – говорит Захариил, уставившись на Картея. – А ты считаешь, будто у тебя есть выбор? Ты бы предпочел объединиться с другими против Корсвейна? Ты бы принял сторону Детей Императора, Пожирателей Миров, безумных Сынов Хоруса? Нашу сторону выбрали за нас, и случилось это в тот миг, когда мы встали под знамя Корсвейна. Мы сражаемся за себя, не за дело лоялистов или предателей, а за Калибан. И это означает, что мы всеми силами помогаем той стороне, которая нам больше подходит. Братья, лоялисты должны выиграть эту войну, иначе все потеряно. Поэтому мы ''обязаны'' помочь им. Вассаго был в шаге от того, чтобы сказать слишком много, поэтому мы закрыли его уста. Но задача Вассаго должна быть выполнена. Заставить маяк вновь сиять. Выиграть эту войну. И тогда мы вновь станем архитекторами своей судьбы.
 
– А когда все кончится? – спрашивает Картей.
 
– Обдумай выгоду, которую мы сможем получить, – отвечает ему Захариил. – Если Корсвейн выйдет победителем из этой мясорубки, добившись победы с нашей помощью, то станет нам доверять. Станет ценить и чтить нас.
 
– И мы сможем обратить это себе на пользу? – спрашивает Тандерион. Он скалится, словно почуявший добычу волк.
 
– Думаю, да, – подтверждает Захариил. На стене вспыхивает искра, словно в подтверждение его слов. – Обратить его самого, или хотя бы использовать. Если Лев умрет, то, когда все закончится, Корсвейн станет владыкой Первого, и будет прислушиваться к нам. Если Лев выживет, то мы получим влияние на его наследника. Эта скотина Эль’Джонсон отсутствовал слишком долго. Первый глядит на Корсвейна, ибо Корсвейн всегда был тверд и надежен. Лев обнаружит, что здесь у него мало друзей, а на Калибане их вовсе нет. Поэтому мы станем служить лорду-сенешалю Корсвейну. Если потребуется, то до самой смерти. Мы станем бесценными союзниками, от которых он не сможет отвернуться. Братья, разве он уже не восстановил нас в ранге библиариев, чтобы мы могли работать открыто?
 
Они кивают.
 
– Тогда мы пойдем дальше и укрепим его доверие. Скрыв под личиной свой истинный облик, Орден выступит вперед и докажет ему свою ценность.
 
Он делает паузу, после чего вынимает нечто из чехла под плащом.
 
– Ты готов…зайти ''так'' далеко? – спрашивает впечатленный Картей
 
– Да, брат. Корсвейн должен осознавать оказанную ему честь. Мы должны впечатлить его, как нашими делами, так и внешностью. Хоть он и не из Ордена, но все же с Калибана, как-никак. Его необходимо заставить ощутить груз традиций и древних порядков, а также очаровать его мыслью, что он достоин такого высокого доверия. Когда придет час, я надену то же лицо, что увидел перед смертью Вассаго. Для него, это лицо было наказанием. Для Корсвейна, оно станет знаком почтения.
 
– Ты осмелишься? – рычит Асрадаил, поднимаясь на ноги.
 
– Еще как осмелюсь, – говорит Захариил, – с благословения и дозволения лорда Лютера. Лицо есть лицо, маска есть маска, и мы вольны сами придавать им смысл и значение. Лорду-сенешалю Корсвейну станут служить четверо верных библиариев. И кое-что еще.
 
Он видит, что у каждого из них есть сомнения, но, впрочем, они и осознают куда меньше его самого. Хоть и будучи мистаями, они еще не вознеслись на его уровень просвещения. Он считывает их опасения и снимает мягким псионическим прикосновением. Его сила спокойна и безмолвна, но вместе с тем неудержима и расползается, словно наледь по широкой реке. Она надежно изменяет ход мыслей тех, кого коснулась. Захариил намерен проделать с Корсвейном то же самое. Навести несогласных на правильные выводы, чтобы они даже не догадались, что стали жертвой убеждения.
 
Один за другим, они согласно кивают, даже Асрадаил. Захариил протягивает им руку.
 
– Братья, еще никогда не было войны, подобной этой, – говорит он им. – И никогда еще не случалось подобного момента. Орден способен превратить эту катастрофу в огромную пользу для себя.
 
– Грамирии Уробороса укажут нам, как починить эти устройства, – добавляет Картей с неожиданной для себя живостью. – А если будем осторожны и аккуратны, то можно применить даже учение о Триумвирате Машин.
 
– Таков был план Вассаго, – отмечает Захариил. – Ты знаешь это учение наизусть?
 
– С самого детства, – отвечает Картей, поскольку все они обучались под надзором учителей-мистаев, и каждому пришлось выучить определенные тексты от корки до корки.
 
– Бестиарии Великой Охоты нам тоже пригодятся, – говорит Тандерион, – и их я помню побуквенно. Каждый стих, каждую энграмму. С помощью них мы сможем направить энергию эфира.
 
Захариил кивает. – Значит, мы достигли согласия. Так ведь, братья мои?
 
Глаза Асрадаила вспыхивают, после чего он берет остальных за руки. Искры сверкают в прожилках стен, словно злобные светлячки.
 
– Достигли, – говорит Асрадаил. – В отрочестве, мне было приказано выучить Песнь о Маменезии. Могу процитировать ее без ошибок. Ее заговоры и чары укрепят энграммы Бестиариев.
 
– Тогда надо приступать к делу, – заключает Захариил. – Но мы должны работать быстро, поскольку Хаос уже идет, чтобы вернуть себе гору.
 
– Откуда ты знаешь? – спрашивает Картей.
 
– Братья мои, взгляните на стены, – показывает Захариил. – Взгляните на символы, на знаки, что вспыхивают и резонируют, прочтите их как следует. Будущее творится у нас на глазах. Хаос идет сюда, дабы растерзать нас, и имя ему – Тиф.
<br />

Навигация