848
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =2122
|Всего =36}}
{{Книга
==='''Глава двадцать первая'''===
''Смерть доказать, ты настоящий, великий ангел.''
Дума нанёс на выключенный крозиус ещё один слой мази, зачищая сколи и царапины на полированной пластальной поверхности навершия в форме черепа. Он сидел в передней своей личной камеры, а перед ним лежали инструменты и священные масла для ухода за оружием. Через люк за спиной внутрь проникал запах древесного дыма и благовоний, который напоминал ему о его последних часах на борту ''«Виктуса»'' и целой жизни, отделявшей капеллана от того момента. Столь многое изменилось после встречи с Сетом и избранными магистра капитула, а потом все они вновь столкнулись с переменами, когда добрались до Кретации. Что-то поменялось к лучшему, что-то к худшему, и разница между двумя этими категориями была словно тончайший лоскут материи.
Он усмехнулся, размышляя, в какую категорию остальные Расчленители отнесли бы ''его''.
Капеллан повернул крозиус и раздражённо заворчал, увидев кусок засохшего мозгового вещества, упорно не желавшего счищаться. Чтобы избавиться от него, Дума отложил кусок сетчатой ткани из металлических нитей и взял изогнутое лезвие чуть больше сантиметра длиной. Пятно продолжало сопротивляться, усыпая каменный пол крошечными чешуйками. Спустя несколько минут остался лишь неослабевающий скрип металла о металл, и вскоре раздражение перетекло в разочарование. Бьющий в ноздри грубый искушающий запах был таким же сильным, как и оставшийся в памяти аромат крови племенной ведьмы, смачивающей его кожу. В черепе капеллана трещал её сухой надтреснутый голос.
''С взятой кровью, Кретация получить тебя. Племя получить тебя.''
Дума принялся скрести ещё сильнее. Его дыхание учащалось, а скрип металла действовал на нервы не меньше, чем мысли о кретацийском ритуале. Он до сих пор чувствовал слабое давление трясущихся пальцев ведьмы и попадающую на его кожу кровь старухи, словно тень воспоминания вдруг материализовалась. В горле зародился рык. Отвращение у него вызывал и ритуал, и преклонение кланов. Их жёлтые ногти и грязные руки, касавшиеся кожи и брони капеллана, были отвратительны. Тем не менее, люди приветствовали Думу и остальных Расчленителей громкими хриплыми возгласами и блеяли слова ведьмы так, словно те являлись священными и благословляли Ангелов Смерти.
''Встань, новый сын Кретации. Встань, родич-брат. Встань, Расчленитель.''
Он усмехнулся, и на месте воспоминания расцвело презрение. ''Сын Кретации.''
Этот титул был оскорблением, которое принижало всех Расчленителей-примарис, служивших и погибавших в годы после Опустошения. Часть его желала снять голову ведьмы с плеч и насытить жажду за счёт племён, смевших верить, будто их одобрение имело какое-то значение для Думы или что он стал большим Расчленителем после того, как Кретация признала капеллана своим сыном. Космодесантник пошёл им на уступки лишь ради достижения собственных целей: узнать, кто стрелял по ним из крепости-монастыря, и забрать у чужаков реликвии. Сложись обстоятельства иначе, он бы убил всех дикарей.
— ''Продолжай твердить себе это,'' – шептал голос в его голове. — ''Продолжай убеждать себя в том, что мальчик, рождённый без дома, отвергает другой, потому что он ему не нужен.''
Дума игнорировал крамольные речи подсознания, обретая спокойствие через сдержанные контролируемые вдохи. Он слышал, как снаружи под пристальными взглядами сержантов тренируются его братья. Мика и Тумело занимались перевооружением в казармах, так как их отделениям выпала задача сопровождать капеллана к крепости-монастырю, и данное решение ему нужно было как-то преподнести Барахиэлю. Дума уже и так много раз вступал в конфликты со своим братом, а сейчас это плохо повлияет на мнение апотекария о намерениях капеллана.
Дума сверился с хроном и выругался. Барахиэль скоро придёт. Апотекарий хотел обсудить проверки генетической чистоты местных, которые он собирался начать, и следующие шаги по освобождению крепости от тех, кто её держал.
Он вышел из личной камеры с растущим чувством ожидания в груди и оказался в сборной копии ротной часовни на борту ''«Кретацийского судьи»''. Капеллан остановился перед алтарём-оссуарием, где под мягким светло-вишнёвым светом лежали обваренные и разъединённые кости его павших братьев. Тут не было ни имён, ни идентификационных отметок, ибо в смерти вторые сыны Сангвиния становились равны пред своим отцом и братьями. Костей оказалось больше, чем ему хотелось бы, да и ожидал он меньших потерь. Кроме того, здесь стоял и прямоугольный кусок гладкого камня для тех, кого капеллан сжёг вскоре после того, как они впервые ступили на Кретацию.
Его долг заключался в том, чтобы похоронить останки в катакомбах, когда придёт время.
Взгляд Думы задержался на легко узнаваемых даже без всяких отметин или знаков костях Анджело. Из-за удара при падении череп сержанта головорезов раскололся, а на укреплённых ключицах и соединённых вместе рёбрах виднелись глубокие борозды. Сожаление вонзалось в сердце капеллана ножом и мучительно там проворачивалось. Воспоминания о лежащем на лесной подстилке теле Анджело, разорванном острыми когтями и клювами ранодов и смятом при столкновении с землёй, охватывали его разум подобно опустившемуся утреннему туману. Несмотря на все разногласия между ними, Анджело был доверенным другом и высоко ценимым братом. Он заслуживал лучшей судьбы, нежели быть жестоко убитым этими зверьми.
''Зверь.''
Слово заставило капеллана подумать костях, временно хранящихся под чёрной базальтовой кафедрой. Они принадлежали воину-перворождённому роты смерти, которого убил Дума. Это слово лучше всего подходило для выражения того, во что безумие превратило космодесантника, и все они станут такими, если не смогут сдерживать гнев Ангела в своих душах. Вознесение делало из детей оружие, а Ярость делала из оружия чудовищ. Когда ты воочию видишь сей губительный потенциал высвобожденным, вид его захватывает дух и воодушевляет.
— Здравствуй, ''сын Кретации''.
Горечь превращала этот титул в клинок.
Дума обернулся, приветствуя другого Расчленителя кивком.
— Брат.
Барахиэль встал рядом с ним у алтаря и с лязгом ударил кулаком по нагруднику, салютуя павшим. Его сощуренные глаза превратились в узкие щелочки не шире толщины клинка. Во взгляде апотекария промелькнула скорбь, а лицо посуровело от гнева. В зверином блеске его глаз капеллан читал опасения, разочарование и презрение, а ещё он чувствовал напряжение между ними. Дума подозревал, что под всем этим внутри Барахиэля скрывалось нечто гораздо более глубокое, абсолютно стихийная сила, как накатывающиеся океанские волны и удары грома, предвещающие ураган.
Капеллан немного сместил баланс тела и ощутил, как мышцы напряглись от предчувствия угрозы.
Отойдя в сторону, он сел на переднюю скамью со спинкой рядом с нефом, давая апотекарию возможность спокойно отдать дань уважения павшим. Вопросы стаей порхали в разуме Думы как падальщики, которых привлёк запах сомнений и угасающей веры. Была ли это Ярость или просто сдерживаемая агрессия? Их капитул всегда танцевал на лезвии ножа меж двух судеб. Следовало ли ему что-нибудь сделать с гневом своего брата? Капеллан вновь взглянул в глаза Барахиэля.
Гнев в них исчез, словно никогда и выходил на первый план.
Апотекарий отдал дань уважения и сел слева от Думы. Так они и сидели в неловкой тишине на протяжении нескольких долгих минут, в то время как напряжение в воздухе усилилось настолько, что его можно было ощутить физически.
— Ты многого достиг за проведённое здесь время, брат, — сказал Барахиэль с опущенной головой и сложенными ладонями. — Собрав эти кланы вместе, ты выполнил часть нашей миссии здесь, которая заключается в том, чтобы обезопасить Кретацию и сберечь будущее капитула.
— Не я один. ''Мы'' многого достигли и уплатили большую цену.
Апотекарий кивнул, и тишина вновь воцарилась на несколько минут.
— Ты видел крепость-монастырь? — спросил Дума.
Барахиэль покачал головой.
— Мы не могли так рисковать медикэ-оборудованием. Там есть бесценные устройства, взятые на ''«Виктусе»'' или переданные Коулом в ограниченном количестве. Гораздо безопаснее было приземлиться здесь, вдали от монастыря, где не так опасно. — Он жестом указал на двери часовни. — Они что-нибудь говорили насчёт того, кто занимает крепость?
— Продолжают утверждать, будто там наши братья. — Дума усмирил раздражение при воспоминании о расплывчатом ответе племён.
Скорее всего, он был честным, но порождённым их добровольным невежеством.
— Это возможно?
Дума задумался над вопросом, вспомнив убитого им на горе Расчленителя и немногие добытые из когитаторов его брони данные. Они мало что рассказали о последних годах жизни проклятого, хотя там обнаружились короткие обрывки резни в реликварии.
— Нет, — в конце концов ответил капеллан. — Скорее всего, когда открылся Разлом, они поддались Ярости.
— Скоро мы узнаем, — произнёс Барахиэль с нотками позитивного настроя в голосе.
— Не все из нас, — тихо сказал Дума.
Атмосфера в часовне мгновенно омрачилась.
Барахиэль повернулся к Думе, его глаза вновь потемнели от ярости. Одним движением он выхватил клинок и, описав им дугу, приставил клинок к горлу капеллана, чьи зубья рассекали воздух на расстоянии ширины пальца от плоти. Дума не совершал резких движение, для чего ему потребовалось всё его самообладание. Ноги капеллана напряглись, а сердца, гнавшие по венам насыщенную жгучим адреналином кровь, забились быстрее, стараясь не уступать свирепому вою цепного меча. Дума представил, как отрывает от туловища Барахиэля конечность за конечностью. Он балансировал на краю бездны ярости, готовый вот-вот сорваться вниз.
— Объяснись, — прорычал апотекарий.
— Мы не можем уйти все, — начал Дума, успокаивая колотящиеся сердца беззвучными неглубокими вдохами. — Скорее всего, небольшая группа будет двигаться быстрее, и её вряд ли заметят в подлеске. Кроме того, один из нас должен остаться здесь, чтобы следить за проверками чистоты местных. — Он на мгновение замолк и взвесил слова. — Лучше всего остаться тебе. Как и я, ты лично познакомишься с племенами и проведешь генетические проверки. Они занимают много времени.
— Это ''тебе'' следует остаться, чтобы присмотреть за оборудованием и рекрутами, — возразил Барахиэль, пряча клинок в ножны. — Мои трэллы способны самостоятельно провести основные генетические тесты и прямо сейчас собирают для них образцы. Кретацийцам ведь нужно пройти и духовные проверки, разве нет? В общем, неважно, так как я не потерплю отказа во второй раз. В тех стенах я найду спасение нашего капитула.
Дума поднял бровь.
— Нам не от чего спасаться, брат.
Барахиэль взглянул на капеллана как на безумца.
— Ты ничего не знаешь.
Дума усмехнулся.
— И я не глупец, которые скулит про выдумки о спасении и который напуган воспоминаниями о невинных и братьях, погибших от его собственного клинка в момент гнева.
Барахиэль впечатал кулак в нос Думы, и раздался тошнотворный хруст сломанной кости. Капеллан рефлекторно провел апперкот в подбородок брата, отчего его голова резко дёрнулась назад. Бросившись вперёд, он нанёс удар ладонью, чтобы сломать нос апотекарию в ответ, однако тот увернулся и правой рукой врезал по горлу Думы. Попадание в трахею временно лишило капеллана дыхания и тот, хрипя, упал. Барахиэль принялся обрушивать на его туловище и предплечья град мощнейших ударов.
Схватив апотекария за руки, Дума оттолкнул его назад, после чего вскочил на ноги. Он тяжело дышал, а из повреждённого носа и скулы текла кровь. В груди же грохотало сердце, требующее возмездия. Барахиэль презрительно усмехнулся, и ангельский лик апотекария превратился в лик убийцы. При таком освещении он выглядел гораздо более жутко, нежели Дума с его похожим на череп лицом и злобным взглядом. Барахиэль походил на ангела, низвергнутого за пороки, и изгнанного с небес, чтобы он утопал в грехах смертного царства.
— Ещё раз упомянешь Новый Ринн, и я ''убью'' тебя.
Дума сплюнул, и по каменному полу застучали зубы.
— Как пожелаешь, ''брат''. — Лишь благодаря силе воли он смог удержаться и не напасть на апотекария. — Однако, не я буду виноват, когда твои иллюзии начнут разбиваться вокруг тебя. — Капеллан вновь сплюнул и слизал с губ кровь. На месте выбитых зубов ощущалось сильное жжение. — И фактов это не меняет. Я облечён властью духовного лидера роты. — Размеренными вдохами капеллан успокоил колотящиеся сердца. — Я заработал уважение племён, и именно меня они отведут к крепости. Для этой задачи я мобилизовал отделения Мики и Тумело. Они уже ждут, когда я выйду к ним.
Барахиэль зарычал, а его взгляд метнулся к ближайшему окну.
— Я лучше подготовлен, — сказал он, делая шаг вперёд, и капеллан сжал кулаки. — Я изучил все переходы и помещения внутри крепости-монастыря, и его планировка мне известна не хуже планировки собственного апотекариона. Ты же можешь похвастаться лишь уважением племён, заработанным через отвратительное братоубийство.
Дума не стал заострять внимание на лицемерии, скрытом за этим утверждением, и высказался гораздо проще.
— Я выполнил обязанность, наложенную на меня моим постом, и даровал покой брату, который исполнил свою клятву служения. Ты должен заняться собственными обязанностями и начать проверку.
— Меня больше не подвинут в сторону! Ты не заслуживаешь такого шанса!
— Начинай проверку, — произнёс Дума, надевая шлем и толкая двери часовни. Когда сенсориум подстроил оптические фильтры под освещение, капеллан увидел ждущих его Тумело и Мику. — Сет потребует полный отчёт, а вскоре после этого и рекрутов.
Дума улыбнулся, чувствуя, как Барахиэль сверлит его спину взглядом.
Капеллан бросил хмурый взгляд на восьмиконечную звезду, выгравированную на корпусе разбившегося «Громового ястреба».
Хотя огонь давно затух, он оставил следы на упавшем судне и окружавшем его лесу. Геральдику, выведенную в цветах изумруда и аметиста, почти не было видно из-за ржавчины и грязи. Ползучие растения и крупные папоротники постепенно захватывали десантно-штурмовой корабль, а оставленная им в земле глубокая борозда уже заполнилась новой жизнью. Дума потёр люк и увидел нарисованную многоголовую змею – гидру из древних терранских мифов. Сжав кулаки, он нахмурился ещё сильнее.
— Альфа-Легион, — произнёс капеллан слова, которые ощущались желчью в горле.
— Ангельская буря света кинуть их вниз, — сказал Хаккад, стуча по корпусу копьём. На груди и руках юноши виднелись хирургические шрамы – следы генетической проверки и первых стадий имплантации геносемени. — Много лет назад. Выжившие давно нет.
Дума снял люк с петель, что оказалось легко из-за частичного ржавления и повреждений, после чего вошёл в корабль. Внутри стоял запах гниения, исходивший от десятка скелетов в комплектах древней и вычурной силовой брони. На оружейной стойке рядом с кабиной экипажа хранились болтеры, клинки и снайперские винтовки эпохи легионов, а в центре находился сломанный гололит. Истории смертей изменников капеллан прочитал в их сломанных костях и обожжённом керамите.
Он вышел из «Громового ястреба» не позже, чем через минуту. Этого времени ему хватило для удовлетворения любопытства.
Мика и Тумело взвели крак-гранаты, после чего закинули их внутрь.
— Что могло привести еретиков к нашим дверям? — поинтересовался Мика.
Взрывы повалили ближайшие деревья, а волна нефтехимического огня испепелила растения поменьше. Вспорхнувшие птицеподобные создания без перьев устремились в небеса, после чего оставшиеся стоять деревья сотряслись от рёва гораздо более крупных и чудовищных обитателей джунглей. Дальше Расчленители шли осторожнее, держа фланги под прицелом болт-пистолетов и плазменных выжигателей.
— Кто может догадываться о мотивах этих предателей? — ответил Дума, хотя думал он о том же. Альфа-Легион был самым скрытным из числа изменнических легионов, не имея никаких явных целей, кроме как устраивать хаос. — Они корыстны и пекутся лишь о собственных интересах. Не надо пытаться понять их.
Мика кивнул, закрыв тему.
Расчленители пробирались сквозь джунгли, без особого труда рассекая ветки, густые кустарники и стволы деревьев цепными клинками и боевыми ножами. За почти два часа движения они обнаружили один из своих разбившихся «Грозовых ястребов» и ещё два «Громовых ястреба» Легионес Астартес со скелетами членов экипажа внутри, лишившихся всей плоти из-за гниения и падальщиков. Эти корабли предателей космодесантники уничтожили практически так же, как и первый, после чего двинулись дальше. Несколько раз капеллан замечал выгнутые керамитовые пластины и ржавые гильзы болтов, которые усеивали лесной покров. Было очевидно, что какие бы цели Альфа-Легион не преследовал на Кретации, изменникам помешали обитатели крепости.
Последним они нашли «Грозового ястреба», чьи обломки усеивали участок джунглей в несколько десятков квадратных метров. Корпус валялся на земле без крыльев и хвоста, а при падении корабль снёс все деревья на своём пути и оставил глубокую борозду. По краям кабины экипажа виднелись следы когтей хищника, который выдрал бронестекло. От пилота остались лишь ботинки да окровавленные ступни.
Спустя ещё час пути Расчленители заметили крепость-монастырь. Тумело и его воины не видели обитель капитула во время первого спуска, но Мика со своими бойцами испытали не меньшее восхищение, чем они. Даже Дума не смог скрыть собственной реакции.
— Впечатляющее зрелище, правда? — промолвил капеллан.
— Мне редко когда доводилось видеть подобное, — признал Тумело.
— Даже ''«Фаланга»'' не вызывает таких эмоций, — произнёс Мика, и Дума с ним согласился.
Он никогда не видел космический дом Имперских Кулаков, но сомневался, что военные архитекторы Дорна могли построить нечто более внушительное, чем это.
— Говорят, сам Амит приложил руку к возведению крепости-монастыря, — сказал капеллан.
Остальные согласно забормотали, и Расчленители пошли дальше.
Крепость возвышалась над всем вокруг, даже над горами с чёрной взорванной породой, которые предоставили капитулу такое выгодное положение на поверхности Кретации. Заходящее солнце омывало монастырь струящимся светом, что наводил капеллана на мысли о марсианском золоте, и в лучах местной звезды шпили блестели подобно наточенным мечам, царапающим сами небеса, в то время как многоярусные огневые галереи и барабанные башни отбрасывали на луга длинные тени. Даже при свете дня они выглядели грубо и брутально, а их окованный железом камень не сулил ничего, кроме бесконечного насилия, как и бдящие над ними ангелы-скелеты. Губы Думы тронула улыбка, вызванная чувством смиренного благоговения и огромного уважения.
На протяжении следующего часа они пересекали поле, и с каждой прошедшей секундой стоявшая тишина беспокоила капеллана всё сильнее. Если не считать редких переговоров отделений Мики и Тумело, вокс-бусина в ухе Думы словно умерла. Не было ни вызовов из крепости, ни звуковых сигналов авгурного сканирования, ни потрескивающих передач воздушных судов на патрульных облётах. Расчленитель сжал крозиус покрепче, чувствуя на себе взгляды иссиня-чёрных глаз настенных батарей и нынешних обитателей крепости. Они наблюдали за каждым его движением, изучали и решали, открыть ли огонь сейчас или подпустить поближе.
Дума ощутил ещё большую тревогу, когда когитаторы доспеха выдали ему подробный анализ обороны крепости. По его спине пробежали мурашки, ведь точный залп одной батареи мог стереть с лица земли всю группировку Расчленителей. Тем не менее, вспышек выстрелов не было, а воздух не трещал от музыки оружия, способного расколоть землю.
Космодесантники без проблем прошли поле, и сердце капеллана замерло, когда он бросил взгляд на ведущие в крепость-монастырь гигантские ворота, отлитые из адамантия, покрытые полированной бронзой и обрамлённые аркой из чёрного гранита. Окружал их форбург, позволявший защитникам вести огонь в спину наступающим. На поверхности ворот Расчленители видели символ в виде пилообразного лезвия и капли крови, сделанный из пластали и баальских кровь-камней, а окаймляли его рельефы с изображением воюющих ангелов, на которых взирал величайший представитель их рода.
Дума услышал резкие выдохи своих восхищённых братьев.
— За всю жизнь я мало чего видел лучше этого, — почти шёпотом произнёс Мика.
Капеллан кивнул, вспоминая написанные Нассиром Амитом истории о его службе пятым капитаном Кровавых Ангелов и магистром Расчленителей. Согласно нескольким из них, Амит был не только воином, но и выдающимся ремесленником. Дума ненадолго задумался о том, действительно ли свирепый владыка помогал планировать и строить крепость-монастырь, а в особенности врата. Не секрет, что Амит не одобрял решение Гиллимана разделить легионы, и нечто в архитектурном стиле Аркс Ангеликум отражало это отношение как тёмное зеркало.
— Рассредоточиться, — сказал Дума, жестом показывая Заккаду ждать. Восхищение при виде древнего дома капитула не ослабило его беспокойства. — Держать оружие наготове.
В ответ на предупреждение капеллана по ним начали стрелять из болтеров.
Огонь вели из-за парапетов форбурга, и первый залп разорвал изничтожителя прежде, чем Расчленители успели отреагировать. На ретинальном дисплее капеллана вспыхнули красные руны тревоги и визирные перекрестия, обозначавшие углы стрельбы и расположение воинов на форбурге, после чего по парапетам ударили плазменные заряды и болты. Звуковой сигнал в шлеме оповестил Думу об убийстве, и он мельком заметил чемпиона в доспехах цвета крови, направлявшего огонь.
— Предатели! — закричал Мика, в чьи наплечники и нагрудник били снаряды.
На землю рухнул заступник с развороченным пластроном и разорванными органами. Сквозь шум битвы пробился рёв, и обернувшийся Дума увидел рвущегося вперёд Мику, которого держали Тумело и двое его воинов. Потемневшие от ярости глаза ротного чемпиона нашли отклик в душе капеллана, где заключенный зверь требовал резни гневным воем.
Зажав спусковой крючок, Дума выпустил из пистолета шквал болтов, что с искрами выбили из форбурга куски камня. Раздался очередной сигнал об убийстве – это умер второй предатель, но пали и ещё двое Расчленителей с воронками в области визоров и груди. Один из воинов, чья рука искрила и истекала кровью, швырнул в астартес-еретиков гранату. Смотря на парапеты и стреляющих изменников, капеллан чувствовал, как ненависть и гнев заставляют его броситься вперёд.
— Нам не пробить ворота, лорд, — прорычал Тумело, шатаясь от попадания болтов по наплечнику. Он указал на сооружение справа от форбурга, которое когитаторы Думы определили как проездную башню. — Если попробуем, нас перебьют как скот.
Капеллана переполняли гнев и досада. Тумело был прав.
— Отступаем! — проревел Дума. — Отступаем!
Эти слова оставляли у него во рту вкус пепла.
