Изменения

Большинство людей Тейна — новички-инициаты, не считая ветеранов Колькиса и Ноксара, а также свирепого хускарла Берендола. Из-за кризиса инициатов поставили в строй раньше положенного. Они прекрасные люди, и Тейн видит в них многообещающих воинов, но они слишком неопытны, а их умы слишком зашорены учениями Седьмого. Тейн и его ветераны обучают их на собственном примере, показывая, что хотя в смерти и есть мужество, но ещё большее мужество заключается в убеждении измениться и сражаться лучше. Гибкость, подвижность, стремительные контратаки — эти качества служат лучшей защитой против адского натиска, против врага с ужасающим численным превосходством. Сам Тейн научился некоторым хитростям, наблюдая за частями Белых Шрамов, сражавшихся вместе с ними. Белые Шрамы, созданные для проведения быстрых ударов, должны были быть стеснены и практически бесполезны в осадной войне, подобной этой. Но они приспособились, и их тяга к движению распространилась даже на их доктрины, постоянно менявшиеся и приспосабливавшиеся. Он видел, как они применили свой подход к войне, создав «манёвренную оборону» и «защиту атакой». Тейну трудно выразить свое восхищение.

— Я отступаю, — говорит он им, — и поэтому я всё ещё жив. Я жив, и могу преподать вам этот урок. И жив, и могу сделать то, что я собираюсь сделать.

— Речь идёт об ''их'' смертях. Сколько смертей вы совершите, прежде чем ваша честь будет удовлетворена? Гораздо больше бесчестья в том, чтобы сдерживать свой разум и удерживать свою позицию настолько жёстко, что вы достигнете лишь малой доли того, что могло бы быть.

Молот Тейна не дрогнул. Тейн не колеблется. Слева от него Берендол размеренным движением, кажущимся неторопливым, но на самом деле говорящем об остром понимании импульса, баланса веса и экономичности боя, взмахивает своим двуручным мечом. За хускарлом Колкис чередует удары своего цепного клинка с выстрелами из болт-пистолета, создавая нестройный ритм из защитных действий, который Пожиратели не могут предугадать.

— Когда ты сойдёшься лицом к лицу с предательским подонком, Кровавый Ангел, убедись, что ты кусаешься лучше, чем лаешь.

Башня, известная также как Пристанище Сигиллита, — это одинокое тонкое сооружение, возвышающееся на пласталевом выступе над рвом. Сложенная из камня, покрытая грязью и слегка непрямая, словно поражённый артритом палец, она кажется реликтом другой эпохи, некой архитектурной диковинкой, которой позволили остаться без внимания, в то время как остальная часть великолепного Санктума росла вокруг неё и, в конце концов, над ней, затмевая её высотой, пропорциями и величием.

<br />

Что-то изменилось. Ранн не может избавиться от этого ощущения. То не просто опускающийся на них великий рок. Это чувствуют все. Но Кровавые Ангелы выглядят особенно фаталистично. Может быть, славный боевой дух IX Легиона действительно померк до срока, погашенный сквозняком захлопнувшихся врат? Так ли они несокрушимы теперь? Ранн не представляет себе финальной битвы на Терре без них.

<br />

Абаддон отдает приказ стартовать сразу после того, как его роты окажутся на борту «Грозовых птиц». В нём огнём пылает ужасная поспешность, и это беспокоит его людей не меньше, чем зловещее решение покинуть линию фронта. Зажатый в кресле, он чувствует, как вздрагивает корпус, и слышит нарастающий визг двигателей, набирающих мощность...

<br />

Наконец дверь открывается, за ней ещё одна. С металлическим скрипом четыре сцепленных адамантиевых двери открываются и раздвигаются, а внутренний щит с шипением исчезает. Пристанище Сигиллита защищено, словно сейф. Из неосвещенного проёма веет затхлым воздухом, смесью влажного камня и книжной пыли. Здесь никого не было уже несколько дней или даже недель.

<br />

У Амита нет времени любоваться грандиозностью и величием Внутреннего Санктума, пока их ведут по нему. Он слишком занят, чтобы оценить масштаб просторных коридоров или великолепие выгравированной золотой отделки. Он всё ещё чувствует вкус крови во рту.

<br />

Тейн выкрикивает приказ очистить бруствер. Он видит, как люди прыгают с парапета, преследуемые огненными шарами. Он видит почерневшие фигуры, упавшие и извивающиеся в самом сердце инферно.

<br />

Абаддон первым спускается по носовой рампе<ref>У единственной (на момент выхода книги) официальной модели «Грозовой птицы» нет носовой рампы</ref>. Пространство вокруг него в точности соответствует тому, что он видел через окна кокпита, но это не делает окружение более правдивым. Это не Ризничье поле.

<br />

— Я всегда восхищался энергией Шестого, — говорит претор-капитан Онфлер, шагая рядом с Сартаком.

<br />

Темнота бункера напоминает печь. Сквозь земляную насыпь, сваленные мешки с песком и сами стены Тейн чувствует тепловое излучение. Снаружи слышен гул горения. Он не прекращается. Сквозь щели в раме люка пробивается свет пламени, и внутрь просачивается дым. Дверь начинает морщиться и течь.

<br />

Башня слегка вздрагивает, когда что-то глубоко под ней изгибается в сейсмическом напряжении. В холодильных камерах лабораториума колбы и пробирки с образцами дребезжат на своих стеллажах, а стопка бумаг соскальзывает с края рабочей станции.

<br />

По сигналу Вулкана просителей выводят из Тронного зала. Примарх наблюдает за тем, как их уводят, пока они не оказываются в конце нефа, приближаясь к Серебряной двери.

<br />

— Я осознаю, в какую паутину я попал, Избранник, (и она больше, чем вы можете предположить), — говорит Фо. Я — актив, но в то же время я — печально известный осуждённый преступник. Меня считают считают угрозой для имперской идеологии. Но моё оружие может положить конец этой кошмарной войне, уничтожив генетическую линию Астартес. И Кустодес... прошу прощения, другое ведомство... было бы радо этому, ибо в таком случае Империум был бы сохранён, а вместе с ним и сохранена Его жизнь. Поэтому они хотят, чтобы я был под замком и, вместе со всеми вещами, что я изобрету, доступен исключительно для них.

<br />

Со стороны Трона к ним приближается Абидеми. Торопливый шаг его доверенного лейтенанта вызывает у Вулкана беспокойство.

<br />

Императора больше невозможно узреть. Повсюду свет, свет настолько яростный, что стирает все тени. Флагман вокруг них почти не виден за белым, вызывающим боль сиянии абсолютного великолепия. Подобно вспышке атомного оружия, свет испепеляет и испаряет стиснувшую их демоническую бурю.

<br />

Ох.

<br />

Смерть настигла их раньше, чем он хотел, быстрее, чем он боялся. С лучшими воинами Терры, самыми яркими и могучими из тех, кто когда-либо сражался за человечество, покончено. Сорок три секунды — лучший их результат, прежде чем гнев Луперкаля утянет их в небытие ада и поглотит целиком.

<br />

Он стирает красную пыль с остатков своего клинка и возвращается к работе.

<br />

Его зрение застилает жгучая белизна. Всё, что он видит — это диск света в конце туннеля, раскаленный добела, похожий на далёкую зловещую звезду. Он слышит крик.