159
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
==Глава 3. Предвестники в пути==
'''На первый взгляд работа действительно спорилась: судорожная чума быстро распространялась по землям Гирана. Однако зараза эта оказалась не единственной в своём роде, и непредвиденные осложнения не давали покоя нурглитским счетоводам...'''
Алариэль оказалась права в своём предположении, что за судорожной чумой стоит дедушка Нургл. Однако, в отличие от многих его «даров», новая порча распространялась по определённому вектору, коим служили предвестники разложения. То были глашатаи отчаяния, воины, овеянные мерзостью и пагубной благосклонностью своего божества. Их зловонное братство существовало веками, но лишь сейчас они явили всю свою силу.
В арсенале предвестников всегда было место для судорожной чумы, оружия действительно грозного, но в таких масштабах они ещё ни разу не выпускали её в свет. Смертоносность пандемии требовала грандиозных ритуалов и массовых жертвоприношений, и лишь немногие могли обязать герольдов Нургла прибегнуть к такому серьёзному средству. К несчастью для владений, вараньи гвардейцы – приближённые самого Всеизбранного – входили в их число. Давние договорённости связывали крепкими узами предвестников разложения и элитных рыцарей Архаона, которые на сей раз потребовали сломить волю рассветоносцев, особенно в Гиране. На Земли Вечной Весны у гвардейцев были собственные планы, хотя своего злоначальника они упоминали лишь как «Её Высочество Погибель». В конечном счёте, настроить предвестников против Вечной Королевы оказалось совсем нетрудно, ведь любой удар, нанесённый по Алариэль, был только в радость их любимому дедушке.
Ливень Алариэль привёл их в бешенство, ибо воды его исцеляли как телесные, так и духовные болезни. Однако у предвестников тоже был свой козырь в рукаве. Они отправились в скверные земли Сыри и прибыли ко двору самого Ротигуса, Отца Дождей. Высший демон не смог стерпеть оскорбление, коим сквозили благословенные воды Вечной Королевы, и расщедрился на самый отвратительный потоп со времён Эпохи Хаоса. С таким зловонным шквалом чума сомнений мгновенно захлестнула пограничные территории Зигмара, и вскоре к предвестникам присоединились судорожные братства – избранные Гнилоносцы, которые были до того воодушевлены отчаянием других, что целыми «стадами» стекались на горестный зов.
Поселения, оказавшиеся на пути наводнения и привлёкшие внимание предвестников, неизбежно пали, но лишь после того, как встретили семь ужасных знамений. Такая основательная подготовка позволяла предвестникам взывать ко всей мощи Нургла – хоть и страшно нервировала вараньих гвардейцев, не скупившихся на угрозы. Герольды, в свою очередь, сносили оскорбления с присущим им флегматичным терпением. Вот только не везде заражение шло по плану. В северной Вердии, где орудовал Фулгот Скупец, распространение судорожной чумы значительно замедлилось. Миловидная сыпь отчаяния столкнулась с непредвиденным препятствием: на пути предвестника стали попадаться полностью заброшенные оплоты, не несущие никаких признаков судорожной чумы. А в силу того, что отчаяние питается самим собой, духовная бесплодность самой земли могла поставить крест на заражении.
Чтобы разгадать эту загадку, Фулгот решил прибегнуть к пророческому дару своего ордена. В ходе жертвоприношений его приспешники извлекали поражённые оспой внутренности из тел смертных, копались в них и изучали каждый мясной комочек с точностью, присущей древним гаруспикам. Они воззвали к повелителю личинок, Блобу Гнилородцу, и его шпионские рои демонических мух принесли весть о некоем «сэре Джеррионе», который поднимал сопротивление в Вердии. Узнав о том, Фулгот решил выследить и убить этого воина. У предвестника были собственные методы: подобно волшебнику, наблюдающему за магическими частицами, что трепещут под стеклом чудоскопа, подобно торгашу удачей, швыряющему игральные кости, Фулгот верил, что закономерность в повадках смертных, поражённых судорожной чумой, приоткроет ему будущее. Каждому мучительному воплю, каждому злодеянию, вызванному невыносимыми страданиями, – всему нашлось место в его пророческом уравнении, пока вращалось ржавое колесо судьбы. И целых три оплота сгинули в небытии, став топливом чудовищных расчётов Фулгота, прежде чем скользкие струны причинно-следственных связей отзвенели имя Даленполя.
{{Врезка| ''Толл,''
''Вас призвали в Хаммерхол с одной единственной целью: изучить чуму сомнений, распространяющуюся в городской утробе, и разобраться с теми безвольными негодяями, которые становятся её жертвами. Огнём, мечом, пальцекусом или свинцовыми пулями – чего бы вам это ни стоило, лишь бы искоренить всю эту мерзость. На этом ваши полномочия кончаются. Ваше мнение касательно походных планов, – которые в настоящее время пересматриваются Великим Конклавом, – абсолютно несущественно и ни коим образом не приветствуется. Малейшее допущение, что действия членов нашего августейшего органа могут способствовать дальнейшему распространению чумы, ошибочно и отдаёт подстрекательством к мятежу.''
''Насколько я понимаю, вы много времени провели в Гуре, и, быть может, это лишило вас всяких манер. Тогда позвольте мне напомнить: ваши коллеги из Ордена Азира трудятся в поте лица, чтобы выведать любой намёк на коррупцию среди элит богатейшего города Бога-Короля. Если кто-нибудь окажется повинен во грехе, они, без сомнения, первыми возопят о том с вершины самого Буреразлома. Позвольте тем самым успокоить ваши подозрения и переориентировать ваше внимание на более насущный вопрос. Какие бы жертвы ни потребовались от нас, Хаммерхол выстоит. Останетесь ли вы на хорошем счету к концу всей этой суеты, зависит только вас.''
''Брутар,''
''великий мажордом Хаммерхола''}}
===Переговоры с герольдом===
Не успел Потоп Ротигуса добраться до стен Даленполя, как Фулгот и его ученики опередили нечестивые дожди, чтобы наслать на оплот семь знамений грядущего рока. Скот издох, идолы поддались скверне, а ржавые колокола подняли печальный перезвон. На седьмой день, с неприличной для предвестника поспешностью, Фулгот возглавил личное судорожное братство, Круг Горести, и учинил расправу над оставшимися защитниками, предав пламени весь Даленполь. А затем он стал ждать.
С воцарением сумерек, по зову скверного дыма, добыча нурглита заявилась прямо к нему на порог. Издалека от них прямо-таки веяло царским величием. Воины маршировали бок о бок с внушительными чемпионами, а во главе шагала осанистая персона, в руках державшая большой жезл власти. Лишь когда они прошествовали под лунным светом, истина открылась черверодьям: рыцари были огороподобными извергами, а солдаты – горбунами с выпученными глазами и слюнявыми, заляпанными кровью мордами.
Во главе делегации каннибалов ковылял её предводитель. Фулгот был наслышан о безумии упырей, но едва ли мог поверить, что эта тварь, волочащая косу, гремящая костями и гогочущая прямо ему в лицо, – тот самый сэр Джеррион, о котором было сложено столько героических песен.
Слова упыриного герольда – по крайней мере те, что можно было разобрать – были исполнены осуждения. Назвавшись посланником Летнего Короля, он обвинил Фулгота в дьявольском чаротворстве, навлёкшем отчаяние на жителей этого края. Лишь благодаря героическому подвигу, как выразился герольд, ему и его товарищам удалось сплотить вилланов и поднять их на защиту своего господина. Но увы, продолжал он, спасти благородную Стаметию они не успели. Фулгот не знал ни одного владыку, носившего титул Летнего Короля. Стаметия же была давно павшим городом, чьи руины легли в основу Даленполя, и значилась она только на древних картах. Однако кости Джерриона, источавшие магию, что извращает рассудок, равно как и зигмаритские символы, вытатуированные на коже некоторых его упырей, прекрасно давали понять, как герольд «сплачивает» смертных.
В своей горькой гордыне Фулгот не желал признавать, что упыри – сила, равная его благословенным воинам. Однако он не стал увиливать от угрозы. Став жертвами наваждений и потеряв всякую связь с реальностью, вкусившие, похоже, обрели некую форму устойчивости к судорожной чуме. Если Джеррион «завербует» ещё больше людей, они смогут объединиться в настоящую орду и замедлить продвижение черверодий, а значит презренные зигмариты получат шанс укрепить свои позиции. Воля дедушки была ясна как день: Джерриона и его приспешников необходимо заключить в объятия отчаяния – и, похоже, самым безжалостным образом.
==Глава 4. Во власти безнадёги и отчаяния==
'''Посреди руин Даленполя развернулось чудное и жестокое противостояние – битва меж прислужниками горя и безумства. Черверодья были неумолимы, ибо отчаяние истреблённых ими смертных подпитывало их силы. Но и сэр Джеррион кое-что припрятал в рукаве…'''
Битва разразилась среди всё ещё дымящихся руин Даленполя. Уступая числом, воины Фулгота превосходили врага своей мощью. Гнилоносцы пресытились отчаянием и буквально корчились от нечистой силы, их обрюзгшие туши сминали полуразрушенные стены, и всюду, где влажная плоть касалась камня, зигмаритские символы заплывали жидкой грязью. Бросив вызов особенно крупным и свирепым на вид тварям, короли пагубы принялись орудовать своими ржавыми клинками, заливаясь смехом и соревнуясь в придумывании самых унизительных, фальшиво-благородных обращений к каждому из прытких каннибалов.
В увеселениях своего судорожного братства Фулгот не участвовал, но виной тому был не только горький нрав, властвующий над ним от сотворения. Предвестника что-то тревожило, вот только причину этого чувства определить ему не удавалось. Прямо у него над головой стая крылатых, мускулистых упырей сцепилась с чумными рыцарями, восседающими на раздутых демонических мухах, но для Фулгота это был всего лишь монотонный гул в неустойчивом ритме мыслей и подозрений.
Лёгким галопом его зачумлённая кляча мчала по полю боя, и никто не мог обвинить Фулгота в том, что он медлит с воззванием к благосклонности Нургла. Каждый удар его косы рассекал жилистую плоть. С каждой булькающей молитвой, с каждым взмахом гниющих пальцев каннибалы покрывались бубонами и взрывались смердящими внутренностями. И всё это время Фулгот не переставал искать Джерриона, следуя предостережению собственных кишок, опасливо свернувшихся в животе. Он убивал и искал, убивал и искал, и в один миг жертва-таки показалась ему на глаза, а с ней – и её чудовищный телохранитель. Во владении крючковатой косой Джеррион демонстрировал немалую сноровку: её костяные украшения брякнули, когда он обезглавил очередного приспешника Фулгота. Но стоило предвестнику вспомнить о неповиновении упыря, и всякое уважение растаяло перед желанием наказать нечестивца.
Фулгот вогнал шпоры в омертвевшую от болезней плоть своего коня, и землю окропили струи кровавого гноя. Рванув вперёд, он вскинул свой скромный клинок, и словно кожные струпья с него посыпались кусочки ржавчины. В желудке каждого, кто оказался поблизости, разверзлась бездна негодования, ведь именно эти клинки служили переносчиками судорожной чумы. В дни давно минувшие предвестники обнажали их, когда на кону стояла жизнь того или иного чемпиона. А потом Варанья Гвардия отдала им особенный приказ: разжечь пандемию, которая захлестнёт всё владение.
Фулгот направил клинок на Джерриона, и на лезвии проступила слизь. Гортанные звуки слились в заклинание. Остриё меча испустило ощутимый поток боли, вобравший в себя все обречённые мечты, все разрушенные надежды. Даже самых крупных упырей поразила эта волна; тут и там иллюзии рассеивались, и, словно колоски, опавшие перед косой, чудовища скорчились на земле. Многие в одночасье покончили с собой, не в силах вынести кошмарную реальность своего бытия. Даже Джеррион не устоял. Бледная плоть герольда покрылась ноющими чёрными язвами, когда все сомнения, скрывавшиеся под личиной безумца, проступили наружу и воплотились в форме болезни. Фулгот вывернул свой клинок, отчего судорожная чума окрепла и повергла Джерриона на колени, и обладай предвестник смертными чертами, он бы ухмыльнулся при виде этой картины.
{{Врезка| ''Ганнивер умеет это не показывать, но я знаю, когда он в ярости. Думаю, он не рассчитывал на то, что Брутар окажется таким невыносимым. Я бы ему пригодился. Да уж, типичный, мать его, азирец. Вопит что-то о чистоте, пока ноги его топчут простых людей, мешая их с грязью. У Ордена нет ни времени, ни ресурсов, чтобы должным образом следить за каждым членом Конклава. В борьбе с судорожной чумой им приходится держать на контроле каждую вспышку, причём в обоих владениях. Порой – даже тушить настоящие пожары. Ганнивер считает, что некоторым членам совета можно верить: может, Менчу, может, ле Гильон, может, даже Делорию. Не могу сказать, что разделяю это мнение. Во всяком случае, есть там люди и похуже… видит Бог-Король, нам придётся пустить в ход всю свою «изобретательность», коли мы хотим сохранить душу Хаммерхола в чистоте.''
'''''Отрывок из дневника Арманда Каллиса'''''}}
===Королевский дар===
Даже Фулгот не смог бы точно описать, что за этим последовало. Ещё несколько секунд назад Джеррион бился в судорогах, цепляясь за безделушки на своей косе, и силы покидали его, как вдруг трупные пальцы обхватили свисающую кость и, сжав со всей силы, переломили её пополам. С ослепительной вспышкой наружу выплеснулась багровая энергия, словно кровь из разорванной артерии, и настолько проницательным оказался этот эфирный всплеск, что даже Фулгот был вынужден прикрыть глаза. Его клинок опустился, натиск судорожной чумы ослаб…
…и замелькали видения. Прогнивший разум Фулгота потонул в пучине безумия. Сожжённые руины Даленполя расцвели образами древнего города. Плющ кольцами обвил колонны, выточенные из твёрдой древесины. Джеррион взвыл, и кровожадная воля, исходящая от его реликвии, потеснила порочность Гнилоносцев. Бездумное единство упырей лишь усилило это давление: заразительная масса их заблуждений спуталась в эфире, словно нити льняного волокна в единую пропитанную кровью верёвку. Казалось, она вот-вот задушит приспешников Нургла, прервёт их пир отчаяния и так и оставит в полном оцепенении. На один невообразимый миг их выносливость, данная богом, ослабла.
Но этого хватило, чтобы маятник битвы качнулся в сторону. Джеррион и его реликвия стали кровавым маяком во тьме судорожной чумы, и упыри вняли его зову, готовые выплеснуть свою ярость. Даже те, кого коснулась чума сомнений, будто бы ожили в обуявшем их гневе – гневе, который превзошёл их собственный. Короли пагубы взвыли вместе с ними, паразитическое влияние их дедушки заглохло перед ликом такого бредового безумия. Чумные воины повалились на землю под напором хлынувших со всех сторон упырей, и Круг Горести – грязный костяк всего судорожного братства Фулгота – разорвался.
Быть может, битву ещё можно было выиграть, и надежда оставалась («Какая мрачная ирония, – подумал про себя Фулгот, – учитывая характер моего ремесла») – надежда на то, что ему удастся вымолить у Нургла обильные блага и обуздать прилив кровожадности, захлестнувший упырей. Но едва ли Даленполь был поворотной точкой в его судьбе, хотя то, что он явил предвестнику, значительно его встревожило. Сила, которой обладал Джеррион, теперь бушевала в его собратьях-упырях под стать осколкам отравленного солнца. Праведник Нургла не мог поверить своим глазам: разгоревшийся пламень безумия не просто дал отпор судорожной чуме, он выжигал её подчистую. Фулгот чувствовал, как болезнь ослабевает, задыхаясь от мистического бреда, повисшего в воздухе. Соратников следовало предупредить, хоть при мысли об отступлении его кишки и крутило от негодования. Приказав своим воинам звонить в ржавые колокола, Фулгот повернулся и пустил коня в неуверенный галоп. Кто из судорожного братства поспеет за ним, вернётся вглубь его чумных земель. Кто не сможет – будет пожран вопящими каннибалами.
Фулгот бежал из Даленполя, а позади него выли Джеррион и его последователи в знак преданности своему королю. Королю Лета и Падали.
==Глава 5. Герольды костных свитков==
==Глава 6. Предвестники разложения==
