159
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
'''''Отрывок из дневника Арманда Каллиса'''''}}
Нет описания правки
{{Врезка| ''Ганнивер умеет это не показывать, но я знаю, когда он в ярости. Думаю, он не рассчитывал на то, что Брутар окажется таким невыносимым. Я бы ему пригодился. Да уж, типичный, мать его, азирец. Вопит что-то о чистоте, пока ноги его топчут простых людей, мешая их с грязью. У Ордена нет ни времени, ни ресурсов, чтобы должным образом следить за каждым членом Конклава. В борьбе с судорожной чумой им приходится держать на контроле каждую вспышку, причём в обоих владениях. Порой – даже тушить настоящие пожары. Ганнивер считает, что некоторым членам совета можно верить: может, Менчу, может, ле Гильон, может, даже Делорию. Не могу сказать, что разделяю это мнение. Во всяком случае, есть там люди и похуже… видит Бог-Король, нам придётся пустить в ход всю свою «изобретательность», коли мы хотим сохранить душу Хаммерхола в чистоте.''
===Королевский дар===
==Глава 5. Герольды костных свитков==
'''Когда королевства омерзительных вампиров готовятся к войне – или, скорее, к пиршеству, – герольды костных свитков отправляются созывать чернь. И хотя они считают себя благородными посланниками, разодетыми в пышные наряды, весть, которую они несут, порождает темнейшее безумие...'''
Проклятие омерзения – это таинственная, едва ли объяснимая угроза, душевная болезнь, под воздействием которой живые существа деградируют в так называемых упырей. Упыри, в свою очередь, – это пещерные каннибалы, скрывающиеся в руинах разрушенных королевств и усыпанных костями склепах, хотя сами они воспринимают всё иначе. Кошмарное окружение видится им могущественными царскими вотчинами: себя упыри считают гордыми рыцарями и стойкими вилланами на службе у благородных монархов, склепы их – благоухающие пиршественные залы, а любой враг – страшнейшее из чудищ, с которым благородная душа обязана разобраться без всяких раздумий.
Как следует из названия, происхождение проклятья восходит к омерзительным. Эти вампиры – кровные потомки Ушорана, повелителя нежити из древних времён, чьё бытие окутано тайной. Слабые духом и отчаявшиеся становятся жертвами наваждений, стоит им приблизиться к омерзительному, и на протяжении многих лет бытовало мнение, что это единственный способ заразиться. Но появление странствующих чемпионов, известных как герольды костных свитков, опровергло сие убеждение наиужаснейшим образом.
Герольды костных свитков – фигуры внушительные. Они далеко не чистокровные вампиры, но при этом выше и крупнее простых вкусивших и несут на теле лишь первые признаки физической деградации. Некоторым живым они напоминают Нагаша в аспекте жнеца душ, вооружённого костяной косой и облачающегося в останки смертных. Но, как и со всеми упырями, под такой личиной кроется нечто большее. Герольды костных свитков видят себя не разрушителями, а посланниками, что были призваны заручиться поддержкой крестьян и братских владык. Во имя цели им часто приходится лично вступать в битву, но упыри воспринимают герольдов не просто как грозных воителей, предельно осмотрительных и заслуживающих доверия, но ещё и как сдержанных военных дипломатов, разодетых в богатые мантии и обладающих вдохновенными ораторскими способностями. Преданная свита следует за ними попятам – целые толпы, поднявшиеся на защиту королевства и считающие герольдов божественными миссионерами.
Герольды костных свитков обвешивают себя «роскошными подарками от богатых союзников» – иными словами падалью и потрохами, что остаются на поле боя. Среди всей этой мясной каши едва ли можно что-то разобрать, однако с помощью ведьмовского видения стороннему наблюдателю удастся уловить кровавую дымку, окутывающую некоторые из костей. Для герольдов это своего рода футляры, в которых хранятся драгоценные свитки и которые им необходимо доставить в тот или иной уголок владений. В сущности такие послания являют собой костные останки – зачастую бедренные и плечевые кости, покрытые кровью и до такой степени насыщенные проклятием омерзения, что аура безумия, овевающая большинство упыриных королей и их архирегентов, значительно уступает им в могуществе. Многие герольды исполняют волю упыриных дворов – или притираются к другой нежити в качестве «иностранных советников», – но среди вкусивших ходят толки, что все они клянутся в верности единому повелителю и стремятся перекроить владения в соответствии с замыслом своего загадочного сюзерена.
Любой, кто приблизится к герольду костных свитков, рискует стать заложником жестоких наваждений, а стоит упырю «прочесть своё послание», вытянув проклятый костный мозг из надломленной кости, словно свиток пергамента, и неконтролируемое безумие распространится подобно ожившему пожарищу в лесных угодьях. Горячая дымка вампирского помешательства окутает саму реальность, и заклятые враги взвоют до хрипоты, когда разум их подчинится одной единственной потребности – отведать вкуснейших сладостей (или полакомиться плотью и внутренностями любого, кто окажется поблизости).
Даже самые стойкие души не защищены от такой магической западни, и потому герольдов вечно окружают толпы пускающих слюни упырей: одни – свирепые «рыцари» или особенно пылкие «вилланы», сопровождающие воинов-посланников в странствиях по владениям, другие – встретившиеся на пути герольдов враги, не так давно ставшие жертвами костных свитков и деградировавших до неузнаваемости в своём людоедском бешенстве. Каким бы ни было их происхождение, упыриные паствы беспрекословно подчиняются герольдам и тем самым наделяют их упорством истинной нежити. Реальность такова, что сколько бы пожирателей плоти ни сгинуло в походе, на их место всегда встают новые, готовые на всё ради достижения господской миссии.
{{Врезка| ''Плевать я хотел на речи маршалов и клятых конклавщиков – Вечная Королева затуманила их взоры. Сэр Джеррион – герой, и никто этого не отнимет. Он не оставил нас в терновнике Гирана, под дождями, льющими денно и нощно, пока наши лучшие солдаты нянчатся с кучкой магнатов и фермеров. Он и его рыцари всё ещё там, всё ещё сражаются, сплачивают народ против этих мерзких отродий чумы. А ещё говорят, что он всего лишь один чемпион в армии какого-то великого развесёлого короля. О, адова погибель, за таким владыкой я готов отправиться хоть в самое пекло. Особенно, если пиры его так же хороши, как сказывают менестрели.''
'''Эддок из Даленполя'''}}
==Глава 6. Предвестники разложения==
'''Когда голод и отчаяние накрывают земли смертных, а кругом звучат роковые знамения, в путь выступают предвестники разложения. Будучи сгорбленными, закутанными в капюшоны проводниками воли Нургла, эти чемпионы беспокоят даже своих собратьев Гнилоносцев; для врагов же они – не что иное, как воплощение чистейшей безнадёги.'''
Сборища последователей Нургла часто сравнивают с деланно весёлым карнавалом. Но, несмотря на вопли ликования, иной звук вселяет сущий ужас в сердца врагов Чумного бога: медленный, размеренный стук копыт. Из-за жёлтой дымки, из вересковых зарослей выплывает кошмарная фигура, одежды свисают подобно складкам гангренозной плоти, гнилые рога венчают голову с капюшоном. Её кляча пригибается к земле под тяжестью своего мучительного существования, и плоть её настолько изъедена личинками, что местами проступают повреждённые кости. Сей всадник принадлежит к предвестникам разложения, существам, которые преследуют всего одну цель: укоренить энтропию как в физическом, так и в духовном измерениях.
В демонологических трактатах Нургл часто фигурирует как бог поветрий, однако не стоит забывать о том, что он ещё и божество отчаяния – чувства, порождённого смертными, которые жаждут погрузиться в страдания и ничего не предпринимать ради лучшей жизни. Предвестники разложения – носители этой гибельной силы. Несчастье исходит от них, словно миазмы: волны неподъёмных сомнений завладевают сердцами смертных, обездвиживают их цепями сожаления и наполняют отвращением к себе. В конце концов, зачем сопротивляться, когда все башни одинаково рухнут, все мечты окажутся несбыточными, все надежды вскроют лживое нутро? Хотя предвестники лишь номинально смертны или, по крайней мере, начинают как таковые, они не манипулируют эфирной энергией под стать колдунам. Предвестники служат, скорее, проводниками сущности Нургла и вызывают горестные эпидемии посредством гортанных заклинаний и продуманных, хотя и жутких жертвоприношений.
Отсюда происходит и самая дурнославная черта предвестников. Чтобы со всей точностью воззвать к божественной силе Нургла, они насылают череду ужасных предзнаменований, каждое из которых служит ритуальным катализатором, усиливающим влияние их бога в избранной вотчине. Известные как «семь ударов рока», эти знамения проявляются по-разному. Очевидцы сказывают о том, как денно и нощно гудят невидимые колокола, как пресная вода обращается гноем и желчью, а домашний скот валится с ног и разлагается заживо. Неизменно лишь первое знамение (силуэт предвестника, появившийся на горизонте) и второе (гибель отчаявшихся защитников от рук чемпиона и его сторонников).
Оружие предвестников обладает не только устрашающим видом, но и практической ценностью. Многие орудуют длинными зловещими косами, коими пожинают жизни смертных, словно пшеницу. Другие несут покрытый патиной колокол, чей заунывный звон превращает внутренности в кисель. Но, вероятно, их самый жуткий инструмент – древние на вид клинки: коли верить легенде, любимые хворевары Нургла ровно на семь секунд погружали их в свои бурлящие котлы. Мечи служат проводниками отталкивающей сущности дедушки, которая воплощается в судорожной чуме; болезнь проявляется в виде влажных чёрных фурункулов на теле заражённых и подавляет всякое желание к жизни, а в последнее время она достигла масштабов мировой эпидемии и охватила самое сердце империи Зигмара.
Гнилоносцы видят в предвестниках сосуды Нургловой воли и потому испытывают к ним немалое уважение. Однако из-за сурового и мрачного характера – невосприимчивого даже к висельному юмору, который обожают многие сторонники Чумного бога, – а заодно и общей потусторонней ауры, окружающей предвестников, большинство взирает на них с опаской. Эти так называемые «пустолюды» ведут сторонников к новым завоеваниям и преследуют божественные цели Нургла, толкуя перемещения чумных мух, но даже самый набожный король пагубы вздохнёт с облегчением, когда такой союзник скроется за горизонтом, чтобы примкнуть к другому губительному войску. При всём при этом среди Гнилоносцев встречаются избранники Нургла, которые питаются отчаянием смертных и становятся только живучее за счёт оного; они невольно тянутся к горю, что сеют предвестники, и собираются в ватаги, известные как судорожные братства. Предвестники нещадно презирают такую игру слов, но вот их воины ею восхищаются: Гнилоносцы братств непотребно болтливы и служат чудаковатым фоном для своих угрюмых хозяев; однако они прекрасно понимают, что именно предвестники поддерживают их могущество, и потому ни за что не позволят врагам прервать их священную миссию.
{{Врезка| ''Семь раз по семь прозвонят оспенные колокола, хоть ты и прижмёшься к славному богу бури и уверуешь, что спасён. Следом явятся лихорадки и сочащиеся нарывы, и душа твоя вострепещет, и скот твой будет выть и стенать на человечьем языке, и на лачугах и путевых знаках появятся писания блаженного упадка, светлой погибели. Лишь тогда ржавые ворота сада распахнутся настежь. Всё придет к закономерному концу, и урожаем твоего несчастья станет самый славный карнавал. Да будет сие писано. Да будет сие известно.''
'''Отрывок из «Фолианта неблагих знамений», обнаруженного в подвале под Богадельней Милостивого Зигмара в Сероводной Цитадели'''}}
