Изменения

[[Файл:EndAndDeath-II-6xxviii.jpeg|альт=Самус преследует Локена сквозь недра "Мстительного Духа"|без|мини|''Самус преследует Локена сквозь недра «Мстительного Духа»'']]<br /> == 6:xxix. Слова из Шепчущих Вершин ==Зиндерманн открывает книгу, его пальцы дрожат. — Я не могу, — говорит он. — Я не могу прочесть её. — Дайте мне, — говорит Мауэр. Она выхватывает книгу из его рук, открывает её и начинает листать страницы. — Почему эта книга привлекла ваше внимание? — спрашивает она. Зиндерманн, погружённый в леденящие воспоминания о Шепчущих Вершинах, не может найти слов, чтобы ответить. Мауэр начинает читать. — Взгляни на их ничтожные легионы, на разбитые воинства, на ходячие трупы, что живут ради убийства и убивают ради убийства. Нет больше смысла ни в безумных усилиях, ни в отчаянных жертвах. Больше нет ни победы, ни поражения…<ref>Перевод Василия Софронычева из книги «[[Конец и Смерть, Том 1 / The End and the Death, Volume I (роман) (перевод Д41Т)|Конец и Смерть, Том 1]]»</ref><br /> == 6:xxx. Позади, рядом ==Локен не смотрит вниз. Перебирая руками, он взбирается по лестнице, его мокрые ладони скрипят о перекладины. Он слышит визг рвущегося металла. Чудовище карабкается вслед за ним, поднимая огромную тушу из жидкости и цепляясь когтями за стену. От движения его массы содрогается вся шахта. '''''— Меня зовут Самус.''''' Этот голос голосов эхом раздается вокруг него. Локен не смотрит вниз. Он не перестает карабкаться. Он чувствует, как лестница трясётся и начинает двигаться. Оно схватило лестницу внизу. Сейчас оно отрывает её от стены, срывая с креплений снизу вверх. Удерживающие болты срезает, они щёлкают подобно выстрелам. Опоры скрежещут и рвутся. Лестница начинает закручиваться и прогибаться. Когда она отваливается от стены, Локен прыгает. Он уже на высоте не менее тридцати метров. Раскинув руки, он прыгает вбок от опадающей лестницы. Едва не промахнувшись, он ударяется грудью и лицом о ближайший мостик воздуховодов и трубопроводов. Удар так силён, что кажется, будто в него попал снаряд болтера. Каким-то образом ему удаётся удержаться. Пальцами он ищет зацепку, ноги болтаются в воздухе. Рядом с ним с протяжным скрипом гнущегося металла длинная и погнутая секция лестницы отрывается от стены и падает вниз, в резервуар. Его ноги молотят в воздухе. Его покрытые кровью руки пытаются нащупать надёжную точку, за которую можно ухватиться. Медленно, слишком медленно он втаскивает себя на поверхность из сплетённых металлических труб и гидравлических шлангов, образующих мост. Тварь поднимается по голой металлической стене под ним. Локен встаёт. Вытянув руки в сторону для баланса, он начинает переходить по мосту на дальнюю сторону огромной шахты. Когда чудовище хватается за трубопровод, тот дрожит. Локен восстанавливает равновесие и достигает небольшой платформы, почти что простого уступа на противоположной стороне. Над трубопроводом есть люк, на открытие которого ему не хватает времени. Наконец он оборачивается. Он видит тварь. Та тащит своё огромное тощее тело на другой конец стонущего под ней мостика из труб. Туша твари целиком покрыта кровью, жидкость стекает с её боков. Локен видит только глаза чудовища. '''''— Я тот, кто идёт позади тебя,''''' — радостно булькает оно. Локен не отвечает. Он поднимает левую руку и делает манящий жест, бросая вызов. Радостное, чудовище движется к нему по качающемуся мосту, пробивая трубы когтями, выпуская струи масла и гидравлической жидкости, а также клубы пара под давлением. Весь мост прогибается и скрипит. Цепной меч Локена слетает со спины и оказывается в правой руке. Он берёт оружие двумя руками, опускает лезвие и начинает пилить трубы и стойки моста визжащим лезвием. Искры летят во все стороны, из шлангов хлещет жидкость, металл ревёт. Воздух вокруг наполнен дымом и стальной стружкой. Нерождённый злобно рычит и ускоряется, цепляясь за опору перед собой как обезьяна хватается за гнущуюся ветку. Локен погружает цепной меч ещё глубже, прикладывая всю свою силу. Оружие начинает шипеть и перегреваться, теряя зубья когда лезвие перегревается и барахлит. Он наваливается ещё сильнее. Увлекаемый вперёд нерождённый подбирается ближе и протягивает руку. Зажатое лезвие цепного меча заклинивает и ломается. Мостик прорезан лишь наполовину. Но и этого достаточно. Незавершённый разрез вкупе с весом демона, переползающим на ближнюю к Локену половину, приводит к разрушению мостика. Трубы рвутся. Тросы лопаются. Опоры рвутся. Мост сгибается, разрываясь в месте разреза Локена. Раздается оглушающий звук разрушаемого, рвущегося металла. Но есть и другой крик. Крик демона. Мост из труб падает в пропасть, его изломанная вращающаяся конструкция высекает искры от ударов о стенки шахты. Сломанный цепной меч падает вниз вместе с ним. Как и Самус. Мгновение Локен смотрит, как силуэты уносятся вдаль. Он не ждёт, когда обломки взметнут вверх потоки крови, а разворачивается к противовзрывному люку, убирает ручные засовы, силой открывает крышку механизма замка и вводит код доступа. Люк разблокируется. Он с усилием открывает его и пролезает внутрь. За ним находится проход, примыкающий к левому борту корпуса. Как подсказывает ему память, это сквозной ход (левый) 511723. Здесь тихо и пусто, светосферы работают на половине мощности, излучая слабый золотистый светом. Он начинает продвигаться вперёд. Его доспехи покрыты струпьями засохшей крови. Без цепного меча он чувствует себя словно нагим, поэтому достает болт-пистолет. В коридоре очень тихо. Всё покрыто тонким слоем пыли, как будто здесь никого не было уже тысячу лет. Его визор ищет контакт, источники тепла, движение. Удар огромной силы впечатывает его в стену сбоку. Ошеломленный, он пытается обернуться. Он потерял свой болтер. На визоре ничего нет. '''''— Я тот, кто идёт рядом с тобой,''''' — говорит Самус ему в ухо.<br /> == 6:xxxi. Не совсем город ==Зибес находит ещё одну петлю из красной нити, обвязанную вокруг потрёпанной свинцовой водосточной трубы, и жестом подзывает всех к себе. — Эту повязал я, — шепчет он, рассматривая её. — Определённо один из моих узлов. — Когда он поднимает взгляд на Олла, тот видит в его глазах недоумение и ужас. Это его узлы, которых он никогда не делал, завязанные на нитях, которые он никогда не резал, обмотанных вокруг столбов, труб и статуй в городе, где он никогда не был. Они идут по следам, которых не оставляли. Их диковинная одиссея замкнулась сама на себе, как отрезок нити. Город ли это? Олл постоянно думает об этом месте как о городе, но на самом деле это не город, либо не совсем город. Это множество вещей, сплетённых вместе в не имеющих смысла порядке и последовательности. Это жуткое место, тусклое и серое. Здесь постоянно ощущается тяжесть, как будто приближается буря. Небо белое и затянуто облаками, сквозь дымку которых Оллу время от времени видятся далёкие темные силуэты, слишком большие, чтобы быть зданиями, и слишком неподвижные, чтобы быть чем-то ещё. В воздухе витает слабый запах влажного камня, а в нём — нечто более сладкое и органическое, безошибочный аромат начинающегося разложения. Он не сильный, но чувствуется повсюду, ведь воздух тяжёл и совершенно неподвижен. Нет ни малейшего дуновения ветра. Но звук ветра всё же слышен. Низкий, колеблющийся, едва различимый стон, словно осенний шторм овевает фронтоны, дымовые трубы и качающиеся крыши. Время от времени они слышат шелест носимых ветром мёртвых листьев, скрип двери, раскачивающейся на прогнивших петлях, или дрожащего в раме скрежет старого окна. Но нет ни ветра, ни каких-либо других поводов для этих звуков. Олл чувствует напряжение в горле и дрожь в веках. Здесь нет ничего и никого, но ему постоянно кажется, что за ними наблюдают. Он видит свои отражения в грязных стёклах старых окон, и иногда ему кажется, что эти отражения умышленно смотрят в ответ. На границе взгляда он замечает движение, но когда он поворачивается в его сторону, то ничего не видит. Что-то находится рядом, дышит и наблюдает. Он гадает, не сам ли это город смотрит на него. Город... или то, чем это место должно быть. Конечно, частично это место — город. Но частично оно и другой город, великий, надменный Дворец, где их путешествие закончилось и началось. Повсюду Олл видит его следы: землю, на которой грязные разбитые булыжники вдруг превращаются в куски полированного плиточного пола или сверкающего оуслита; участки стен, сверкающие аурамитом и фигурами переплетающихся гербов Империалис; высокие арки, на некоторых из которых всё ещё висят мерцающие и угасающие электрофонари; колонны, мраморные столбы, настенные украшения и колышкшиеся на сонном ветерке великолепные гобелены, изображающие сцены из легенд; появляющиеся под неожиданными углами золотые и алебастровые статуи, некоторые криво стоят на истерзанной земле, а некоторые покрыты лишайником, на рост которого ушли годы. Кажется, что статуи тоже наблюдают за ними. Императорский Дворец вокруг них лишь отчасти. Он находится здесь, и в то же время и нет, словно за кулисами большого театра, где смешаны интерьеры и задники разных сцен во время смены декораций. Другой сценой, представленной столь же хаотично, является «Мстительный дух''»'', флагман предателя. Его однообразная обстановка и воинские украшения, призванные излучать мощь, перемежаются с внушительными золотыми частями Дворца, словно две нити ДНК, сплетённые вместе для создания странной химеры. Старые спутники проходят мимо вентиляционных отверстий и противовзрывных люков, мимо кусков переборок, на которых всё ещё можно увидеть нанесённую через трафарет кодировку их положения на палубе. Они крадутся по решётчатым панелям палубного настила и иногда слышат далёкий гул воздухоочистителей и климатических систем. Это корабль. Это Дворец. Это и то, и другое, и третье. Преобладают остаточные структуры флагмана, но есть и кое-что иное. Безымянный город, в который вписаны останки корабля и Дворца, и который, как кажется, словно пророс вокруг и между ними. Он старый и заплесневелый, возведённый давно мёртвыми руками из кирпича и камня, из черепицы и дерева, — покосившееся, разваливающееся, разрушающееся место упадка и древности. Между уродливыми, бессистемно нагромождёнными зданиями вьются вымощенные булыжником и покрытые выбоинами улицы. Наклонные черепичные крыши пересекаются и накладываются друг на друга, иногда обнажая стропила, словно клыки. Окна, сделанные из толстого бутылочного стекла, покрыты конденсатом или паутиной трещин. Водосточные трубы прохудились. Трава и сорняки растут промеж шатающихся кирпичей. Небо бледное. Всё вокруг серо. Кажется, что скоро пойдёт дождь, но Олл уверен, что этот дождь всё время приближается, но никогда не начнётся. Это напоминает ему об иных местах. Он вспоминает города своей долгой жизни и находит их отголоски. Это место похоже на кишащие неухоженными трущобами грязные сердца давно исчезнувших столиц. Оно напоминает ему мрачные лежбища выстроенных из дерева купеческих бургов. Напоминает Прааг<ref>''искаж.'' Прага - столица Чехии. Также это отсылка к Warhammer Fantasy Battles, где существует город с таким названием.</ref> и... Он понимает, что этот город напоминает ему всё сразу. Все места, где он бывал и где не бывал. Это место освободилось от уз географии, оторвалось от своих корней и в конце концов оказалось здесь, неся с собой сбившиеся вместе подобно плотику части Дворца и корабля. Или же это мешанина мест, которая всё ещё решает, во что ей превратиться. Место пугает его до глубины души. В тихой пустоте, в бездействии вокруг чувствуется его злой умысел. Кажется, будто оно поджидает его, выбирает время и готовится к нападению. Если оно ждало его, то ждало очень долго. Он задается вопросом, ждало ли оно именно его, словно все пройденные и непройденные пути и маршруты всегда вели сюда? От него не уйти.<br /> == 6:xxxii. '''''Взгляни!''''' ==Локен пытается повернуться, достать клинок. Лапа демона вновь хватает его и отправляет в полет по коридору. Локен ударяется о переборку, скользит и останавливается. Он чувствует вкус крови во рту. Он пытается подняться, повернуться лицом к надвигающейся твари. '''''— Я вокруг тебя!''''' — провозглашает Самус и вновь нападает на него сзади. Сотрясающий удар впечатывает лицо Локена в стену. На секунду он отключается, а затем понимает, что он лежит на спине, и его тащат по палубе за лодыжку. Он пытается вырваться. Ему это не удается. Самус хватает его, почти раздавив тело. На Локена обрушивается смрад гнили, вонь болезни, рака, деменции и бактериофагов, которые могут распознать лишь животные. Демон прижимает его лицом к стене корпуса и застывает на месте. Локен слышит его дыхание, похожее на гул огромной печи. На границе зрения появляется огромная лапа с вытянутыми грязными когтями. Когти впиваются в стену рядом с ним, кромсая ее, словно влажную бумагу, так что та разлетается на части, будто мякоть. В корпусе корабля, в его толстой бронированной обшивке появляется дыра, какую может проделать только проникающая ракета. Декомпрессия не происходит. Нет сильного удара воздуха. Лишь зияющая дыра, из которой, подобно пеплу на ветру, летят волокна и лоскуты. Сквозь неё проникает свет. Демон перемещает Локена, как куклу, тащит его к пробоине в корпусе, заставляя выглянуть наружу. Заставляя его увидеть... '''''— Взгляни!''''' — шипит ему на ухо нерождённый. Локен видит мир далеко внизу. Терра, объятая огнем, пульсирует жутким сиянием. Жгучие радиоактивные вспышки почти ослепляют его. Он видит планету, окутанную плащом углей, горящий ожог разрушения, ореол эмпирейного света, подобно ядовитой короне окружающий догорающий Тронный мир. Он видит пылающие флоты и столбы дыма, копья молний и стрелы плазмы. Он видит павший город, и сквозь него, переплетённый с ним другой город из другого места, что вгрызся в него, как корни дерева, и сросся с ним, словно паразит. Он видит ужасающую безбрежность внешней пустоты, вечную черноту, движение, вихрь и трепет вещей, обитающих в этой тьме, — вещей слишком больших, чтобы их можно было полностью увидеть или постичь. Он видит всё. Всё, что есть, что было и что будет. '''''— Взгляни на их ничтожные легионы,''''' — говорят голоса Самуса, — '''''на разбитые воинства, на ходячие трупы, что живут ради убийства и убивают ради убийства. Нет больше смысла ни в безумных усилиях, ни в отчаянных жертвах. Больше нет ни победы, ни поражения. Не сейчас и не для них. Их чаяния, смыслы и планы обратились в прах.''''' — Н-нет... — прохрипел Локен, пытаясь отвернуть голову. Его глаза не закрываются. '''''— Взгляни! Разве они не понимают? Прошлое — прошло, а будущее не наступит. Есть только сейчас, и есть только война. И та война будет пылать, покуда хватит топлива.''''' Стоя прямо за ним, демон усмехается ему в ухо. '''''— Но его хватит ненадолго.<ref>Перевод Василия Софронычева из книги «[[Конец и Смерть, Том 1 / The End and the Death, Volume I (роман) (перевод Д41Т)|Конец и Смерть, Том 1]]»</ref>'''''<br /> == 6:xxxiii. Смертные останки ==Сердце корабля полностью мертво, словно они попали во внутренности трупа, мумифицировавшегося до состояния, когда осталась лишь оболочка. Ставни и стены в меньшей степени похожи на гниющую пласталь, а в большей — на мёртвую плоть и мясо, которые кальцинировались и окаменели. Люки провисают в рамах, как истлевшая кожа, а гребни настила местами похожи на высушенные позвонки. Всё вокруг иссохшее и хрупкое, а свет тускл и подёрнут лёгкой, ленивой дымкой дрейфующих пылинок, некоторые из которых ловят рассеянный свет и коротко вспыхивают. — Ты говорил... — начинает Сангвиний. — Ты говорил, что он будет здесь. Феррус Манус беспокойно оглядывается по сторонам. — Он должен быть здесь, — говорит он. — Тогда где он? — спрашивает Сангвиний. Боль от раны терзает бок, во рту чувствуется вкус крови. Он идет за Горгоном по узкой тропинке, которую его первопотерянный брат проторил в непроглядной ночи. Их шаги скрипят и хрустят на мёртвой, крошащейся палубе. Заполняя тени, постоянный шёпот движется вместе с ними. Время от времени из темноты вокруг доносятся стоны и крики. Некоторые из них приходят издалека. Другие, резкие и внезапные, кажутся тревожно близкими. — Здесь что-то есть, — говорит Сангвиний. — Что это за звуки? — Крики проклятых, — отвечает Горгон, его голос так же тонок и далёк, как и крики. — В основном это мёртвые оболочки. Оболочки тех, кто ушёл. Обагрённый дрожит в руке Сангвиния. Он понимает, что слишком крепко сжимает меч. Он напрягает зрение, но ничего не видит, кроме тени. Вопли страдания, доносящиеся из черноты, искажены крайней болью, но нет ни следа их источника. — Эти голоса мне знакомы, — шепчет он. — Знакомы, — отвечает Феррус. — Это наши... братья, — в ужасе бормочет Сангвиний. — Да, — говорит Феррус. — Те, кто, как и я, пали. И смертные останки тех, кто стал чем-то другим. Новый крик поднимает пыль. В нем звучит ярость. Эта ярость знакома Сангвинию. «Ангрон...''»'' — Варп пожирает наши души, — говорит Горгон. — И потерянные, и отброшенные. Магнус, Бледный Король, Альфарий, Красный Ангел... он не щадит никого. Смерть — это не освобождение, брат. Это бесконечные мучения. Урок второй, помнишь? Звучит ещё один вопль, причудливо изменённый мучительной болью. Ещё один знакомый голос. — Никто из них тебе не угрожает, — спокойно говорит Феррус. — Они желали быть здесь, как и я. Они хотели наблюдать. — Независимо от того, на чьей стороне они были? — спрашивает Сангвиний, напрягаясь от шока. — Конечно. — Кто? — спрашивает Сангвиний. Он едва осмеливается задать вопрос, потому что ответ причинит ему боль. Иные звуки боли слишком невнятны, чтобы можно было распознать их — слабые стенания и пронзительные, тягучие вздохи. Возможно, кто-то пал, о чём он ещё не знает? Может ли Рогал быть здесь? А что насчёт остальных, тех, на кого они рассчитывали? Он заставил себя поверить, что они придут, но кому ведомо, какая судьба постигла их с тех пор, как они в последний раз стояли вместе. Может ли одна из теней принадлежать Робауту? А Руссу? Льву? Кораксу? Может быть, эти крики означают не только смерть братьев, но и надежду? Таится ли здесь навеки потерянное спасение, завёрнутое в трепещущийся покров? Феррус не останавливается и не отвечает. В воздухе витают пылинки. — Что вы все надеетесь увидеть? — спрашивает Сангвиний. — Конец, — отвечает Феррус. — Смерть. Ваше последнее деяние. Кроме крови, есть ещё кое-что, что нас объединяет, и кровь уже пролита. Мы все здесь, в конце, из-за него. — Из-за Хоруса? — Вот куда он привел нас, брат, — говорит Феррус с грустной улыбкой, — в триумф и поражение, которые с нашей точки зрения выглядят совершенно одинаково. Хорус победил, варп восторжествовал. Нет смысла спорить о правде и неправде. Что сделано, то сделано, и неважно, на чьей стороне мы были. — Или о какой стороне не принятой нами стороне мы жалеем, — добавляет он. — Или какую сторону нам не дали выбрать.<br /><references />