Изменения

Ангрон: Красный Ангел / Angron: The Red Angel (роман)

276 795 байт добавлено, 15 июль

Нет описания правки

=='''АКТ II. В КРОВИ'''==

== ВОСЬМАЯ ГЛАВА ==

Лейдис и его братья столпились вокруг широкого трапециевидного купола своего шаттла и смотрели на необычайно перегруженную пустоту. Легкий крейсер класса «Неустрашимый», доставивший их сюда, «Клятва Святого Гремула», отказался нести их дальше, и поэтому они заменили его челноком. Его более простой машинный дух легче разрушался под гексаматическими пытками Корво, в то время как меньший размер дал Лейдису и остальным достаточно времени, чтобы стереть имперскую символику с его корпуса и попросить Джиневу перекрасить его в красный цвет «Пожирателей миров».

– Пришло время встретиться с нашими братьями, – сказал он.

== ДЕВЯТАЯ ГЛАВА ==

Лейдис видел толпу при входе и был готов к ней, но шум, доносившийся со штурмовой палубы, все равно застал его врасплох. Это был вой поврежденных вокспередатчиков, гул выходящей из строя силовой брони. В воздухе стоял запах ржавчинч. Он был спертым и несвежим на вкус, оставляя жирное ощущение на губах из-за скопления оружейного масла и продуктов химического распада боевых гормонов космодесантников. Он сворачивался на языке, покалывая нейроглотку, раскаленный от расщепляющего жара, исходящего от великого множества космодесантников Пожирателей Миров, намного большего количества, чем, как предполагал Лейдис, существовало в галактике. Только в этом ангаре находилось, должно быть, десять тысяч человек, и кто знает, сколько их было в других местах, серди экипажей кораблей и на борту их собственных судов.

– А потом, братья мои, я дам вам кровь.

== ДЕСЯТАЯ ГЛАВА ==

«Завоеватель» и сопровождающий его флот направились в великие межзвездные сумерки. Для стороннего наблюдателя он светился все ярче, а его щиты окружал ореол из множества безымянных цветов. Опираясь на свой мощный двигатель, питаемый кровью, потом, слезами и душами тысяч людей, трудившихся внутри, он прожег дыру в ткани реального пространства.

Пламя нереального прорвалось сквозь рваную прореху. Невнятные крики и эхом отдающиеся мольбы проклятых разносились в безвоздушной пустоте, пока корпуса приближающихся кораблей не задрожали в знак сочувствия. Когти с другой стороны проверили целостность границы. Моргающие глаза, которые могли бы поглотить целые миры в своих орбитах, открылись и выглянули наружу, только чтобы отшатнуться, когда «Завоеватель» вонзил свой шипастый нос в рану.

Устроившись на своем скрытом троне, на скотобойне из мяса и меди, демоническое существо, ставшее Хозяйкой, вглядывалось в водоворот эмоций и безумия, который составлял варп.

Она делала это без страха.

«Завоеватель» теперь был таким же кораблем варпа, как и кораблем пустоты, поскольку она, в свою очередь, стала его созданием, отбросив то человеческое существо, которым, как иногда верила часть себя, она все еще оставалась. Они эволюционировали дальше потребности в чем-то столь ограничивающем, как Навигатор. Глазами без век она могла видеть сверхъестественные потоки варпа, подмечать его водовороты, течения и выпуклости, определять его опасные отмели и предвидеть надвигающиеся штормы.

Те же самые чувства позволили ей ощутить маяк, который сиял издалека через бесформенный, не имеющий направления океан.

Это был не Астрономикон, пылающий маяк, который ориентировал все путешествия в галактике на Терру, как когда-то говорили, что все дороги вели к римской столице Старой Земли. Коварством Разорителя этот свет был скрыт от Империума Нигилус, но свет этого маяка, хотя и отличался, горел тем же невыносимым пламенем. Это был свет Императора, Анафемы, и для такого существа, как она, встреча с ним была сродни осмотру поверхности солнца невооруженным глазом.

И все же это был пункт назначения Ангрона, куда «Завоеватель» потребовал, чтобы она отправилась.

– Да, господин, – пробормотала она про себя сквозь тонкие, как иглы, зубы.

Мир назывался Малакбаэль. Это она могла интуитивно понять по узорам в варпе. Она не знала, что ожидало Пожирателей Миров там, но если Император в древние времена поместил там одно из Своих великих творений, то это, несомненно, было достаточной причиной для Ангрона пожелать увидеть, как оно сгорит.

И это, как и полагалось, было для нее достаточной причиной.

'''***'''

Шака Бескровный ворочался на твердой металлической койке. Камера была пуста. Дверь заперта с обеих сторон. Его собственные воины боялись его, даже когда он спал. Он совершенно не помнил, как оказался здесь.

Его воины, тем временем, отступили в соседние коридоры и забаррикадировались, бросив жребий, чтобы решить, кто останется подле него, чтобы усмирить его в том случае, если он проснется до окончания полета. Но он не проснулся, еще нет, даже когда пробормотал что-то во сне и перевернулся на другой бок, отводя глаза, которые уже были полузакрыты от снов, в реальность которых мало кто из ныне живущих мог поверить.

– Нет, – пробормотал он, протягивая руки, чтобы схватиться за что-то, к чему нельзя было прикоснуться. – Нет… Я не буду… Не позволяй этому… Нет...

Полторы тысячи футов адамантия и стали и единственный тонкий, как сон, пузырь реальности отделяли его от ужасов прошлого, но варп в Нигилусе был неспокойным, и в этом корабле было что-то особенное.

Его прошлое никогда не казалось таким близким.

=== '''***''' ===

Глаза Коссолакса резко открылись.

Его древняя плоть была слишком дисциплинирована, даже если разум все еще находился в полуобморочном состоянии, чтобы просыпаться с криком, но панические вопли, которые он услышал внутри своего черепа, принадлежали ему. Моргая, словно оживший труп, он огляделся. Группа комнат, которые он занимал, дышала вокруг него, как спящее животное, их острая мебель шептала в такт грубому прохождению «Завоевателя» сквозь варп.

Путешествие в варпе было благодатной почвой для дурных снов.

Изначально эти покои предназначались для примарха, когда он еще был смертным и, по крайней мере, теоретически нуждался в таких удобствах, хотя даже тогда Ангрон редко ими пользовался.

За годы, предшествовавшие вознесению примарха к демонизму, это пространство стало использоваться как хранилище многочисленных даров и подношений, которые он накопил за время Великого Крестового похода и обращения в Ересь. В этих комнатах можно было обнаружить сделанное вручную сокровище с наковален Ноктюрна, подарок, который Магнус с Просперо десятилетиями собирал специально для своего брата, жемчужину короны потерянной империи ксеносов, или другую неучтенную жертву привидения к согласию. Как только предметы попадали в распоряжение Ангрона, ко всем к ним одинаковым с одинаковым презрением. Он никогда не заботился о материальных благах и едва признавал существование артефактов, редко даже прикасаясь к ним сам, прежде чем выбросить. Но они были его собственностью, и любой артефакт, связанный с примархом, давал власть тем, кто наденет его корону.

Деревянные манекены в три раза выше человека были одеты в обрывки доспехов. На стеллажах тускло поблескивало затупленное оружие. Другое оружие висело на стенах рядом с трофеями кампании и штандартами, сорванными с древков вражеских знамен. Не было ни стазисных полей, ни сознательных усилий по сохранению, и все же звук крови, падающей на пол с обнаженных клинков, не ослабевал, как и в течение десяти тысяч лет. Металлы, которые должны были рассыпаться в пыль тысячелетия назад, каким-то образом сговорились сиять, такие же острые, как и в тот день, когда они были похоронены, под окрашенным, в красный свет люменов, стеклом.

На первый взгляд, эта комната могла бы сойти за покои любого имперского адмирала или магистра Ордена лоялистов, если бы не странная привычка сувениров переставлять себя, когда никто не видит.

Когда Коссолакс был более чем обычно разъярен, оружие располагалось ближе, словно стремясь схватить его. Когда он был разочарован или в отчаянии от того, как низко пал его бывший легион после предательства при Скалатраксе, знамена былой славы и полузабытых триумфов неизменно попадались ему на глаза.

Другой мебели было немного. Ангрон презирал комфорт и тех, кто в нем нуждался. Коссолакс не мог припомнить, чтобы когда-либо видел его сидящим, и никогда - неподвижным, хотя было бы ложью сказать, что он хорошо знал примарха. Ангрон, как известно, никогда не спал. В редких случаях, когда абсолютная усталость брала верх даже над примархом, Гвозди Мясника давали ему не более нескольких секунд, прежде чем разбудить в одурманенной сном ярости.

Неудивительно, что Ангрон к концу был совершенно безумен. Все в примархах было продумано до мелочей. Когда они ломались, то ломались так, как простые смертные не могли себе представить.

Коссолакс же спал, но в вертикальном положении, окруженный реликвиями легиона. Ему больше не представлялось возможным освободиться от своих доспехов, а их масса делала непрактичным возвращение на свою старую койку.

Он научился терпеть это, как научился приспосабливать свои ожидания к новым вызовам эпохи.

Роскошные двери в дальнем конце зала со скрипом приоткрылись, и небольшая когорта рабов, оповещенных о его пробуждении, осторожно зашаркала внутрь. На них были бежевые халаты, а ноги в сандалиях шаркали по потертому ковру. Первые, кто добрался до него, несли уплотненные лестницы, которые выдвигались и соединялись в строительные леса вокруг него. Они установили их, в то время как другие подходили с медными подносами и чистыми полотенцами. Все это время Коссолакс оставался неподвижным, терпя их внимание, пока визжащие ручные инструменты счищали раковые наросты на его броне, а мыльная вода, тряпки и ароматические масла стирали следы беспокойного ночного сна с его лица.

Коссолакс не всегда был могущественным.

Еще до возвращения Ангрона на свой корабль он остро осознавал скоротечность власти и ни разу не принимал ее как должное. Ангрон, раб с Нуцерии, невольно ставший галактическим военачальником, несомненно, знал это так же хорошо. Быть могущественным – значит создавать образ власти.

Пока слуги трудились над своим ритуалом, Коссолакс почувствовал, что возвращается к воспоминаниям, которые пробудили его ото сна.

Он никогда еще не был так близок к смерти, как тогда.

Мстительные ангелы Императора месяцами преследовали корабль Коссолакса, отбирая раненых, барахтающихся и слабых из его эскорта, пока от него ничего не осталось. В тот день «Завоеватель» оставил его умирать. Капитан Шака, его командир в те времена, когда он еще мог узнавать кого-либо, наконец, окончательно лишился разума и сбежал, оставив Коссолакса и разбитые остатки его штурмовой роты на произвол судьбы. Коссолакс честно сражался на протяжении всей Ереси Хоруса, но именно в тот день он поклялся отомстить несправедливой и безразличной вселенной и сделал свои первые неуправляемые шаги к тому, чтобы стать чемпионом Темных Богов.

В тот день он поклялся никогда не отдавать свою судьбу в чужие руки и никогда не подчиняться чужому правлению.

Дрожь разочарования прорвалась сквозь его самоконтроль.

– Я не собираюсь быть пассажиром на своем собственном корабле, – пробормотал он себе под нос.

Пока «Завоеватель» оставался в варпе, ничего не оставалось, кроме как ждать. Это было единственное, что Пожиратели Миров делали исключительно плохо. Их сон никогда не был спокойным, и их спорадические попытки тренироваться не редко заканчивались кровопролитием. Им не хватало терпения или психической устойчивости, чтобы отвлекать себя во время долгого путешествия обязанностями, не связанными с насилием.

Это уже был более длительный перелет, чем Коссолакс предпринял бы на корабле Пожирателей миров, и он мысленно смирился с потерей десятой части своих новых воинов в битвах, в результате несчастных случаев или членовредительства к тому времени, когда он, наконец, узнает об их пункте назначения.

Неохотно он пришел к выводу, что на борту было только одно существо, помимо самого Ангрона, которое могло обладать этой информацией.

Хозяйка.

Пока он размышлял о неприятной идее заключения мира с духом, заявившим права на контроль над его кораблем, в приоткрытые двери вошел оруженосец одетый в красный плащ поверх тяжелых бронзовых доспехов. Тралл был увешан мышечными трансплантатами и громоздкой аугметикой, что приближало его к космодесантнику настолько, насколько это было возможно для человека мужского пола после подросткового возраста. Коссолакс предпочитал пользоваться услугами таких отморозков для охраны своих личных покоев. Пожиратели миров были ненадежны и дико непредсказуемы. Те, кто был в здравом уме, имели привычку становиться амбициозными.

У подножия эшафота воин-раб опустился на одно колено и распростерся ниц на ковре.

– Простите за вторжение, лорд-регент, – прорычал он, и его голос, благодаря хирургическому вмешательству, звучал глубже обычного человеческого. – Я бы не пришел, если бы это не было срочно.

– Ты нашел мне подходящего Варп-Кузнеца на замену Могривару?

Оруженосец покачал головой.

– Дело не в этом, господин.

– Тогда говори.

–Чемпион, называющий себя Бескровным. – Воин сглотнул, ни поднимая лица от пола. – Он на свободе.

== ОДИННАДЦАТАЯ ГЛАВА ==

Лейдис, Корво и Веррот по очереди удерживали Архора, чтобы он не покалечил себя или не убил кого-нибудь из них, пытаясь сделать это. Соприкосновение с силами варпа, будь то атаки псайкера зеленокожих или прямые путешествия в эмперии, всегда усугубляли регулярные психические припадки предводителя. Однако даже для него это путешествие стало болезненным.

Корво нашел удерживающее кресло в аварийном хранилище под грузовой палубой и установил его в двигательном блоке, где оно могло перекачивать энергию прямо из маленькой печи шаттла. Лейдис предположил, что этот шаттл использовался для перевозки особо ценных заключенных, а также экипажа, или, по крайней мере, был полностью оборудован под это. Электрические ограничители подключались непосредственно к нервной системе заключенного, что показалось Лейдису элегантным решением, но не таким, которое было рассчитано на огромные размеры и силу Архора.

Что бы ни делали «Гвозди Мясника» с мозгом Архора, они были более чем равны способности кресла препятствовать им, и сломанные сервоприводы и синяки на теле Лейдиса, служили этому подтверждением.

Когда наступала смена его братьев, Лейдис расхаживал по десантным палубам, стуча сапогами по помещениям с пустыми койками, поглощенный мыслями об Архоре и «Гвоздях Мясника».

Что и кому он должен доказать, чтобы заполучить такую силу? Он вспомнил, какая сила была в руках Пожирателя Миров, когда воин Бескровного душил его. Это была сила, которой он хотел обладать.

То, что у Гвоздей были недостатки, причем совершенно очевидные, его не волновало.

Он хотел их.

В тех редких случаях, когда и Веррот, и Корво оставляли кабину без присмотра, он садился в кресло второго пилота и жадно смотрел на корабли Пожирателей Миров, разбросанные по ангару, словно металлолом из перевернутой машины по переработке металла. Он жаждал оказаться там, взять то, что искал, но даже он понимал, что сейчас были не лучшие времена для того, чтобы бродить по «Завоевателю» в одиночку. Каждый человек мог рассказать истории о кораблях и их экипажах, погибших в безумии варпа, и каждый имперский солдат знал, что эти истории были правдой. Лейдис сам видел подобные события, но никогда на корабле космодесантников или любом другом корабле такого размера, и уж точно не в такой степени, какой он наблюдал из обзорного щитка кабины шаттла. Какой бы пагубный эффект ни оказало путешествие на Архора, он тысячу раз подтверждался среди Пожирателей Миров.

Лейдис с горечью подумал, и не в первый раз, что он единственный воин на борту «Завоевателя», который не имел Гвоздей Мясника; насмехались ли над ним за его спиной Корво, Веррот и даже Стрикид. Он страдал от желания сорваться.

Это лишь усиливало его желание.

Стрикид оставался единственным членом отряда, который не дежурил с Архором. Он был слишком ненадежен, чтобы ему можно было доверять.

Лейдис сомневался, что отряд – это вообще подходящее слово для того, чем они сейчас были. С гибелью Крайтна на Гремулиде, Лестраада, убитым Бескровными, и Архором, выведенным из строя, пусть даже на время их путешествия, они были не более чем бандой. Корво уже начал открыто рассматривать возможность перейти в более мощный отряд и, несмотря на очевидный риск, все больше времени проводил на палубе среди Пожирателей Миров.

Когда Стрикид молча сел в кресло пилота примарис и уставился в ближайший обзорный портал, Лейдис понял, что его послал за ним Веррот.

Настала очередь Лейдиса.

– Последние несколько часов он не успокаивался, – ухмыльнулся Веррот, усаживая их разъяренного военачальника обратно в кресло, когда Лейдис вошел, чтобы сменить его.

– Варп… – Джиневра зевнула, покачала головой и наклонилась вперед, чтобы приложить холодный компресс ко лбу Архора и стереть кровь с его подбородка. – Нестабилен, – закончила она. Она выглядела так, словно дни в пути состарили ее. Ее лицо от усталости покрылось морщинам. Если она, когда и считала, что обязанности слуги ордена обременительные, то оказаться в подчинении у команды отступников было еще более суровым испытанием. Она была единственной среди них, кто не спал, потому что никто не позволял ей этого делать.

То, что она оставалась верной, было своего рода чудом. Он часто задавался вопросом, было ли это чертой ее характера, достойной восхищения, или же говорило о недостатке ума. Он предположил, что предательство приобретает другой оттенок, когда оказывается ближе к дому.

– Если бы я не знала его лучше, то решила бы, что... что... – Ей все еще не хотелось произносить это имя вслух. – Это Ангрон каким-то образом воздействует на него.

Хлопнув Лейдиса по спине так, что он похолодел, Веррот поднялся и ушел, оставив его и его измученную оруженоску наедине.

– Я. Шел. Искал. «Завоевателя». Однажды. – Попеременные удары тока от нейроразъемов кресла вынуждали Архора дергаться, слова срывались с его губ без всякой связи и интонации. Лейдис встал за креслом, обхватив руками высокую спинку и прижав плечи военачальника. – Давно. В прошлом. Но. Ангрон. Тогда. Уже. Ушел. Я. Никогда… Никогда... – Он начал дергаться, слезы стекали с его безумных глаз, прерываясь, когда «Гвозди Мясника» впились ему в виски. – Никогда. Не видел. Своего. Отца.

Дженевра пробормотала короткую молитву, отступая назад. То ли из невежества, то ли по привычке, то ли в надежде, что ее хозяин еще последует здравому смыслу, она упорно читала те же молитвы Императору и Великому Ангелу, которым ее научили на Эдеме.

Это слишком забавляло Лейдеса, и он не препятствовал этому.

Она устало опустилась на один из верстаков.

– Где? – Архор начал молотить руками. Лейдис отвернул лицо, чтобы уберечь его от ударов военачальника, и сильнее прижал его плечи. – Где. Сейчас. Ангрон?

Веррот не лгал.

– Почему они делают это с собой? – тихо спросила Дженевра, как будто размышляя вслух, а не задавая искренний вопрос.

Архор откинулся на спинку кресла, когда примитивный машинный разум отреагировал на его агрессию ударом, достаточно мощным, чтобы перегрузить его нервную систему.

Это успокоило его на минуту или две.

Лейдис ослабил хватку на шее военачальника и воспользовался короткой передышкой, чтобы расслабить мышцы. Даже в бреду и полубессознательном состоянии Архор был намного сильнее, чем Лейдис мог мечтать стать без «Гвоздей Мясника».

– Они делают это ради силы, – ответил он.

– Ценой этого? – Ее взгляд переместился на Архора, обмякшего в кресле и рычащего в полусне от шока. – Деградация тела. Разрушение разума.

Сидя в своем кресле, Архор начал потеть, Гвозди Мясника разгоняли его метаболизм до такой степени, что его бессознательное тело не могло его сжечь.

Лейдис повернулся к Джиневре.

– Ты знаешь, чему меня научил Архор?

– Вы часто жаловались, что он ничему не научил вас.

Он подавил смешок.

– Справедливо, но не совсем. Но он показал мне, что я был прав. Что у меня все еще есть братья. Как ты думаешь, почему я покинул Эдем? Тебе никогда не было любопытно?

– Говорят, что любопытство - это порождение лени, господин.

– Действительно.

Лейдис вздохнул. Воистину, идеологическая обработка этой женщины погубила ее. Тем не менее, вспомнив свои одинокие дни в башне Чистилища на Эдеме и то время, которое он потратил на то, чтобы понять, что хочет, ему пришлось признать, что женщина была права.

– Возможно, ты действительно права. Насколько я помню меня не настиг ни один момент откровения. Ни прозрения. Иногда мне хочется, чтобы это все-таки случилось, хотя бы для того, чтобы я смог лучше тебе все объяснить сейчас. Если бы у меня появилась возможность вернуться в Эдем, чтобы выслушать еще одну проповедь о Благодати Сдержанности или Милосердия, то я бы сделал это, хотя бы для того, чтобы огреть капеллана Дрео Книгой Сангвиния и убежать с ней в ночь. На Королине IV, когда Черная Ярость почти поглотила меня, а мои братья прижали меня к земле и потащили кричащего с поля боя, я хотел бы сказать, что перебил их всех и ни разу не пожалел об этом.

Он задумчиво взглянул на Джиневу, прищурив глаза, как будто жаждал вызвать отвращение, которого так и не последовало. Это был первый раз, когда он вслух упомянул об Изъяне. На Эдеме это считалось преступлением, караемым обескровливанием и смертью для них обоих.

Здесь же это было интересным развлечением.

– Они были такими глупыми, – продолжал он, – они носили свое лицемерие, словно броню. Они убили миллионы людей ради Императора, который больше не присматривал за ними, а затем наказали себя за то, что считали этот поступок грехом. Они отрицают свою Жажду, даже когда она исходит к ним от Него, хотя это единственный источник силы, который, подобно Гвоздям, может позволить им одержать верх над своими врагами. Вот почему я ушел, Джиневра. Я ушел, потому что они неправы. Кровь священна, Джиневра. Она прекрасна. То, как она выглядит, пахнет и имеет вкус. Даже звуки, которые он издает, покидая тело. И я был благословлен видеть это. Я не сломлен. Я возвысился над своими братьями на Эдеме. Это я понял после всех тех лет, когда убивал во имя Его, умоляя Дрео об отпущении грехов терзая себя кнутом или во время тянущегося одиночества, но ничего из этого не утоляло моей жажды. Я пришел к пониманию, что во вселенной есть истина, более великая, чем та, которой свободно делится Реклюзием. Каждый день я ожидал, что меня разоблачат за вероотступничество, растущее в моем сердце, и с каждым днем, когда этого не происходило, я становился все увереннее в своих убеждениях. У Ордена не было ответа ни на один вопрос на то, в чем, как они заявляли, они были хранителями. И когда я встретил Архора на Гремулиде, я...

Он помедлил, облизывая пересохшие губы.

– Когда я встретил Архора, он научил меня тому, что я всегда знал. Что я был прав. Вот что для меня «Гвозди Мясника», Джинева. Они - истина, которую я искал все это время. Они - смысл, который мне нужен. Сила, которую я заслуживаю.

– Но...

Лейдис покачал головой, прерывая ее предупреждающим рычанием. Она устала, но это не было поводом для сомнений. Однако он едва сдержал улыбку, когда осознал, что она лишь неуверенно начинает делать то, на что он всегда считал ее неспособной, - думать самостоятельно.

Возможно, она простая смертная.

Она не могла поступить правильно.

– Больше никаких вопросов, – сказал он, крепче сжимая плечо Архора, когда военачальник снова начал неуверенно сопротивляться. – Иди и отдохни. Здесь ты мне больше не нужна.

Она покачала головой.

– Слишком много нужно сделать.

У Лейдиса возникло ощущение, что она лжет.

Ему стало интересно, пережили ли ее сны те же потрясения в варпе, что и сны Архора, и какие призраки мучают ее, если это так. Ересь Лейдиса наверняка многих огорчила

– Поспи, – сказал он. – Я приказываю.

Она потерла глаза, как будто не осознавала, насколько устала, пока Лейдис не упомянул об этом. – Когда Корво вернется, чтобы заменить вас, господин. Я отдохну, когда вы это сделаете.

– Я не уверен, что Корво вернется на этот раз.

– Повелитель?

Лейдис раздраженно вздохнул. Обычно не было ни достаточно крупной взятки, ни достаточно страшной угрозы, чтобы заставить Веррота держать свой раздвоенный язык за зубами. Так было до тех пор, пока не появилась информация, которой действительно нужно было поделиться.

– Мы перехватили сообщение с командной палубы, что лорду Коссолаксу требуются услуги Варп-Кузнеца, чтобы заменить убитого на Трибун Калкин. Я был с тобой все это время, но он сказал Верроту, что намерен выдвинуть свою кандидатуру. – Лейдис сомневался, что они увидят его снова, и не потому, что он будет служить Варп-Кузнецом у Коссолакса.

– Кто такой Варп-Кузнец? – Спросила Джиневра.

– Так Пожиратели Миров называют своих технодесантников.

– Лево...

Джиневра повернула голову к небольшому круглому смотровому окну с другой стороны двигательного блока. Из него открывался вид на ангар за хвостом шаттла. Она выглядела задумчивой, словно идея покинуть отряда была ей чужда и никогда бы не пришла в голову, даже если бы ее предоставили такую возможность.

Звук выстрелов по внешней броне вывел ее из задумчивости. Изначально Лейдис решил не обращать на них внимания. Вряд ли это был первый раз, когда враждующие банды ангара стреляли друг в друга и под их перекрестный огонь попадал шаттл.

– Лейдис. – Веррот заговорил по воксу, подтверждая уверенность Лейдиса в том, что отступник был неспособен провести десять минут в одиночестве. – Я у грузовой рампы со Стрикидом. Тебе нужно спуститься сюда, сейчас же.

Лейдис глубоко вздохнул, прежде чем активировать вокс.

– Не будь дураком, Веррот. Я не могу оставить Джиневу наедине с...

– Возьми человека с собой.

Лейдис нахмурился. По воксу донесся треск болтерного огня, на долю секунды опередивший звуки ударов по корпусу шаттла. Он услышал что-то похожее на боевые кличи, искаженные помехами, но явно приближающиеся.

– Но сделай это быстрее.

=== '''***''' ===

Помимо особо опасных маневров, связанных с переходом в варп-пространство и обратно, не существовало более опасного занятия для варп-корабля, чем полное погружение в эмпирий. В варпе было потеряно больше кораблей, которым суждено было закончить свое путешествие, превратившись в массу дрейфующего космического скитальца, чем когда-либо было уничтожено в бою. Для такого фундаментально развращенного корабля, как «Завоеватель», эти опасности были не столь велики, но ни одно судно не путешествовало по Морю Душ без риска.

Низшие демоны, безмозглые создания с грубыми инстинктами и наполовину сформировавшимися намерениями, кричали, сгорая на поле Геллера, в то время как высшие сущности, достаточно опасные, чтобы имитировать подлинный интеллект, следовали в горящем следе корабля, ожидая пикосекундного провала в поле, которое позволило бы им подняться на борт.

Даже с закрытыми смотровыми порталами и отключенными прямыми трансляциями, поле Геллера проецировало сияющий мыльный пузырь физической реальности вокруг чудовищного судна, корабль в варпе оставался царством кошмаров. Эпидемии безумия захлестнули палубы, вспыхивали убийства, самоубийства и попытки саботажа - все это было спровоцировано самым настойчивым из голосов в голове восприимчивого смертного. То, что было характерно для любого Имперского линейного корабля, становилось еще более характерным для корабля, набитого Пожирателями миров и их рабами.

Хозяйка была связана с «Завоевателем» очень, очень давно и знала свое дело.

Большинство новичков предпочли остаться на своих собственных десантных кораблях и были надежно заперты в ангаре на время перелета. Другие, с более многочисленными отрядами и большими амбициями, разошлись по соседним палубам, прежде чем корабль смог всех вместить, и начали сражаться друг с другом за право управлять ими. Предоставленные самим себе, они поглощали боевые отряды, уже находящиеся в залах «Завоевателя», или были поглощены ими, затем прибывала новая кровь, и цикл повторялся заново. Хозяйка видела, как это происходило, снова и снова. С момента падения Ангрона на Терре «Завоевателю» пришлось встать под знамена дюжины военачальников.

В конце концов, они все перестарались. Лишь сам «Завоеватель» оставался вечен.

В попытке защитить свой корабль от пассажиров, она отгородила враждующих чемпионов друг от друга переборками, силовыми полями, пустыми пространствами и тяжелыми огневыми точками.

Несмотря на все меры предосторожности, она чувствовала, как безумие проникает в ее корабль извне и изнутри.

Не существовало более опасного занятия для варп-корабля, чем полное погружении в эмпиреи – разве что с Ангроном с Нуцерии на борту.

Она могла бы принять и более смертоносные меры, чтобы подавить вспыхнувшее на борту корабля насилие, если бы ее внимание не привлекло нечто более невозможное.

За «Завоевателем» следили.

Физическое расстояние в эмпиреях было субъективным. Время не линейным. Все вокруг было частью бесконечности. Каждое время протекало сейчас. Армада Ангрона следовала за ним лишь в самом широком смысле, влекомая варп-следом за «Завоевателем» и направляемая маяком Малакбаэля, так что был, по крайней мере, внешний шанс, что его корабли прибудут в нужное место в примерно то же время. Но активно искать и следить за другим кораблем было практически невозможно без могущественной демонической помощи или прямой воли богов. Хозяйка не верила, что смогла бы сделать это сама.

И все же за «Завоевателем» следили.

Масса второго корабля составляла примерно восьмую часть массы «Завоевателя», и он имел более резкий профиль, лишенный тяжелой артиллерии и бронировки линкоров класса «Глориана». Битва в реальном пространстве между двумя судами была бы столь же односторонней, сколь и короткой, но их преследователь пробивался сквозь водоворот фальшивых красок и мучений, как идеально приспособленный хищник, его нос был рассчитан на скорость в море, лишенном всех пространственных реалий, чтобы можно бы рассчитать такую концепцию. Пламя демонов на его щитах обозначало его корпус, и в великом костре Нарождённого Хозяйка отметила очертания носовой башни, носовых батарей и килевых орудий, но ничего, что указывало бы на его принадлежность.

Антропоцентрическое представление о расстоянии между ними сократилось, когда таинственный корабль подошел к траверсу достаточно близко, чтобы вечно мерцающий косяк огня душ проскочил между их щитами.

Хозяйка уже однажды видела подобный корабль.

Шестьсот лет назад, до поражения Ангрона на Армагеддоне.

Он был серебряным.

=== '''***''' ===

Не существовало такого корабля, который смог бы обогнать в варпе боевой корабль Серых Рыцарей. Сеть гексаграммного щита отражала враждебную среду прежде, чем она могла соприкоснуться с освященными серебряными доспехами. Если использовать земную метафору, то он был ледоколом, использующим неизвестные большинству Империуму знания, чтобы проложить проходы, на которые корабли были просто не способны.

Покинув Врата Красного Ангела и исследуя варп в поисках источника галактического призыва Ангрона, Грауц Теломан и его Братство Тринадцати оказались в тысячах световых лет от нужного им места, и не на той стороне Цикатрис Маледиктум.

Для любого другого корабля Адептус Астартес или Навис Империалис потребовалось бы путешествие длиной в несколько месяцев по одному из стабильных варп-проходов в Разломе.

Но даже Цикатрис Маледиктум был не в силах бросить вызов ''«Мечу Дионы».''

Разъяренный варп обжигал себе пальцы, тщетно пытаясь пробить защиту, и бесполезно крича на всех языках, присущих людям, ксеносам и богам, с каждым упущенным световым годом. Вопли Нарождённого, брошенного на серебристое пламя ее корпуса, пробивались сквозь сплетенные слои экранов, проникали в разум смертных каждый раз, когда слуги корабля прислушивались к помехам в трубке аугмиттера усилителя или позволяли своим глазам следить за бегущей линией на мониторе рабочей станции.

Из сорока тысяч членов экипажа едва ли дюжина покончила с собой после отлета с Армагеддона или нуждалась в эвтаназии со стороны бдительных членов экипажа. На обычном корабле Астартес уровень потерь был бы в сто раз выше.

Стоя в одиночестве в солярии корабля, под освещенным золотыми лучами потолочным окном, в котором бушевал неспокойный варп, Граций вглядывался в имматериум, чувствуя, как он отшатывается от его взгляда, даже когда он удалялся от носа «Дионы», ища мимолетные проблески пророчества среди его хаотичных узоров.

Куда бы ни направлялся Ангрон, у него было непреодолимое преимущество перед «Мечом Дионы», но таков был варп. При наличии достаточной воли или благосклонности физическое расстояние могло бы стать всего лишь первым вариантом в бесконечном множестве возможностей.

Древний флагман XII легиона представлял собой чудовищное судно. За долгие века его броня утолщилась, затвердела, как извращенный панцирь, в то время как его орудия, казалось, удлинились и умножились. Его нос окроплял багровый цвет, словно он совсем недавно наелся плоти какого-то другого судна. Шрамы на его бронзовой обшивке говорили о великих битвах на Терре, Истване и Арматурии, о войнах, с которыми Граций был знаком, и о других, которые были утеряны даже в знаниях Серых Рыцарей, о которых не знал никто, кроме тщеславных костей этого чудовища.

Не сводя глаз с линкора Пожирателей миров, Граций возвысил свой старческий голос в песнопении. Осколок извращенной бронзы, застрявший в его ноге, сдвинулся внутри мышцы, поворачиваясь, как стрелка компаса, к северному магнитному полю, реагируя на то же психическое притяжение, которое привлекло всех Пожирателей Миров в Империум Нигилус на сторону Ангрона.

Граций сосредоточился, превозмогая боль, и продолжил петь.

Он мог последовать за примархом куда угодно.

Ангрон не без причины захватил свой бывший флагман. Силы, обитающие в варпе, часто оставались непостижимы, но они не действовали без собственных причин. Ангрон взял реальный, осязаемый курс по причинам, которые Граций еще не успел разгадать. И если он надеялся сделать это до того, как примарх достигнет места назначения, то Грацию нужно было замедлить его.

Он должен добраться туда первым.

К счастью, в варпе существовала не одна сила, и не две, объединенные общей целью.

Приближаясь к кульминации своего заклинания, он высоко поднял свой посох Немезиды, не обращая внимания на спазм боли в поврежденной ноге, и с грохотом опустил его на кафельный пол. Энергия разлилась по соляру, из-за чего переборки содрогнулись, а тяжелый купол из армированного стекла задребезжал в своей тяжелой раме. Варп за пределами зашипел и начал обесцвечиваться.

Любой гражданин Империи, участвовавший в таком обряде, который только что совершил Граций, осудил бы все это как низкопробное колдовство, но варп зависел от контекста.

Дар Императора делал божественным все, к чему прикасался. Он должен был верить, что любой поступок Серого Рыцаря, направленный на защиту человечества, чист по определению.

Если бы он этого делал, то не было бы спасения от его сомнений.

Он поднял глаза и, не улыбаясь, тяжело дыша, наблюдал, как свет, падающий через обзорный портал, меняется с кроваво-красного на яркий, кошмарно-розовый.

=== '''***''' ===

Лейдис стрелял, спускаясь по грузовому трапу с борта шаттла. Пожиратель миров в клепаной броне Марк II выскочил из-под крыла боевого корабля «Штормовой Орел» и попал под залп осколочно-фугасных снарядов. Поток болтерного огня расколол нагрудник воина, оторвав ему руку, но он все равно продолжал двигаться, как дредноут сквозь бурлящую реку, прежде чем выстрел в голову окончательно уложил его.

Лейдис хмыкнул, оценив узор брызг, который жертва оставила на теле «Штормового Орла», и уже переключился на другую цель.

Они были повсюду. Он выбрал себе цель.

Воин с диагональными черными полосами на броне, в шипастых наплечниках, украшенных отрубленными головами и мумифицированными руками, выпрыгнул из-за носа шаттла, оглядываясь по сторонам, как будто ища кого-то, кого можно убить. Первый залп Лейдиса пригвоздил его к фюзеляжу, второй пробил его насквозь и размазал по тридцати квадратным футам корпуса.

У Лейдиса не было проблемы попадать в них, но космодесантники любого вида требовали феноменальных усилий для их убийства.

Лейдис опустил болтер ровно настолько, чтобы рассмотреть матовый металл кольцевого прицела и верхней части ствольной коробки. Вокруг открытого люка шаттла валялись бронированные тела в различном состоянии расчленения, уложенные в виде кольца дерева, четко очерчивая линию прицела и радиус действия болт-пистолета Веррота.

И в этом ангаре были заперты еще тысячи людей.

– Почему они нападают на нас? – крикнул Лейдис.

– Они нападают на все подряд, – огрызнулся в ответ Веррот.

Одним ботинком он стоял у подножия трапа, а другим - на палубе «Завоевателя», верхняя часть тела извивалась, словно зачарованная змея, уклоняясь от воющего берсерка «Пожирателей миров» и цепного топора в его кулаке. Увернувшись от впечатляюще дикого выпада, он восемь раз ударил воина ножом сквозь мягкие уплотнения, прикрывавшие горло между горжетом и шлемом, прежде чем тот успел опомниться.

– Я не знаю почему, и, честно говоря, мне все равно.

Пожиратель Миров рухнул к ногам Веррота и скатился по трапу на палубу. Веррот слизнул кровь со своего ножа.

– Мы не можем сдерживать их здесь, на открытом месте, – сказал Лейдис.

– В самом деле, брат? Ты так думаешь?

– Это ты позвал меня сюда.

Словно для того, чтобы продемонстрировать его точку зрения, еще один Пожиратель Миров вылетел из-за «Штормового орла», припаркованного прямо напротив боковой рампы шаттла.

Стреляя из болт-пистолета, он зацепил наплечник Веррота, из-за чего воин оступился, оставив Стрекида в одиночестве у подножия трапа. Сбитый с толку, он взмахнул своим полностью заряженным болтером, словно дубинкой. Лейдис услышал, как болтер ударился о голову Пожирателя Миров, но воин едва замедлил шаг, схватив Стрикида и неустойчиво стоявшего Веррота и повалив их обоих на землю. Пандус прогнулся под весом трех падающих космодесантников, опасно раскачиваясь, когда они покатились к полу ангара. Лейдис изменил позу, когда земля под ногами покачнулась, Джиневра разрядилась с пронзительным, но свирепым звуком "па-па-па-па" менее чем в полуметре от его уха.

– Вернись внутрь, – крикнул ей Лейдис, затем повернулся к Верроту, который яростно вырывался из рук берсерка «Пожирателей Миров». – Нам нужно просто закрыть люк и позволить им убивать друг друга здесь.

– Веришь… или... нет... брат… Я не... дурак.

Стрикид оттащил разъяренного Пожирателя Миров от Веррота, схватив берсерка сзади, в то время как Веррот поднял свой болт-пистолет, чрезмерно тщательно прицелился и разнес лицо воина с расстояния ярда.

Кровь брызнула на всех.

Лейдис стер ее с лица и рук. Он чувствовал, как сила пробежала по его мышцам, а в душе разгорается пламя. Заставив себя поднять свой болтер а не просто спуститься вниз и ввязаться в рукопашную схватку у подножия трапа, он застрелил еще одного Пожирателя Миров как раз перед тем, как его цепной топор вонзился в спину Стракида.

Веррот выпрямился с проклятием.

– Они не останавливаются настолько на долго, чтобы мы успели закрыть двери.

На них набросились еще двое Пожирателей Миров. Один из них был в боевом снаряжении с бело-алмазным рисунком «Бескровных», хотя рисунок явно был недавно нанесен поверх ранее существовавшей геральдики.

Лейдис постарался убить этого воина первым.

Они продолжали прибывать.

Еще двое вывалились из лихтера «Арвус», стоявшего рядом с «Штормовым Орлом», набрасываясь друг на друга, словно звери, хотя они якобы бежали к шаттлу. В то же время семь воинов в цветах четырех разных отрядов бросились в зону поражения Лейдиса с трех разных направлений.

Веррот поспешил выбраться из ближнего боя у подножия трапа и оттащить Стрикида обратно в безопасное место.

Если когда-нибудь и было время для Омида Корво и его проклятого тяжелого болтера, то оно настало сейчас. Если Отступник не сделает это за него, то Лейдис убьет Технодесантника собственноручно.

– Ты достаточно хорошо их рассмотрел? – Веррот прорычал через плечо: – Можешь уже начинать стрелять в них прямо сейчас.

Нажав на спусковой крючок, Лейдис открыл прицельный огонь по широкой дуге над головами своих отступающих братьев. Это нисколько не замедлило Пожирателей Миров.

Пожиратель Миров поистине гигантских размеров, в доспехах, украшенных медными бляхами и черепами, насаженными на шипы, вырвался вперед стаи и с ревом бросился вверх по пандусу.

Лейдис выстрелил ему в лицо.

Удар пробил его забрало и откинул голову назад, но не смог пробить керамит, чтобы активировать его масс-реактивное ядро, и поэтому воин неуклюже двинулся дальше, врезавшись плечом в Страйкида и они оба рухнули через край.

Внезапно оказавшись на открытом пространстве и наполовину высунувшись из укрытия, Веррот получил два выстрела в мягкие сочленения паха и упал с шипением, словно поверженная змея.

– Веррот!

– Не волнуйся, брат. Я не умру от холода.

Лежа на спине на склоне пандуса, Веррот крепко держал свой болт-пистолет в вытянутой руке и стрелял в ответ.

Болтерные пули прошили соседний «Штормовой Орел», и его стрелок нырнул обратно за фюзеляж. Не все Пожиратели Миров были одинаково безумными.

Внезапно заработала хвостовая автопушка шаттла.

Поток крупнокалиберных снарядов обрушился на посадочную площадку «Штормового орла», где укрывался попавший в Веррота, пробив одну опору насквозь и из-за чего корабль с громким лязгом повалился на одно крыло. Лейдис ухмыльнулся, видя, как Пожиратели Миров, спотыкаясь, разбегались в разные стороны.

Благослови Джиневру и ее безмозглую преданность.

В конце концов, они смогут пережить это.

Прицелившись, Лейдис приказал Верроту встать и отступить. Стрикид исчез, он упал в кучу тел под пандусом, и ему придется позаботиться о себе самому. Не будет великой потери, если он не сможет этого сделать.

– Внутрь, – рявкнул Лейдис. – Быстро.

Веррот недовольно хмыкнул и приподнялся на раненой ноге.

У него так ничего и не получилось.

Внезапно Веррота не стало. Не стало и пандуса.

Лейдис ощутил во рту привкус кислоты и почувствовал боль в основании мозга там, где смертный человек испытал бы экзистенциальный ужас. На какую-то долю секунды вселенная перестала существовать, а затем вернулась, переместившись на два ярда влево. Лейдис почувствовал хруст керамита и боль от сломанных костей, осознав, что в какой-то момент между потерей сознания и его резким возобновлением его отбросило к борту шаттла и унесло на десять футов к полу ангара.

Он лежал на палубе лицом вверх, ошеломленный, пытаясь понять, где он и что произошло. Перед глазами у него поплыли странные цветные пятна. Он моргнул, пытаясь избавиться от них, но они не исчезали, и вместо этого он проигнорировал их, уставившись сквозь них в высокий потолок. Мигающие сигнальные огни окрашивали металл в зловещие оттенки розового, клаксоны вопили предупреждения, которые звучали как срочные, но Лейдис чувствовал себя слишком отстраненных от них, чтобы прислушиваться.

Воздух заволокло дымом. Он услышал стоны.

Кто-то кричал.

И...смеялся?

Он услышал скрип металла рядом с собой. Шаги. Мягкие, как в тапочках. Лейдис нащупал свой болтер, но его там не было. Он потерял его при падении. Тошнотворный, приторный аромат ударил ему в нос, и он поднял глаза.

Лейдис никогда раньше не видел подобного существа. Существо было высоким и худым, одновременно чудовищным и ужасающе элегантным. Его андрогинные изгибы были покрыты зубчатыми пластинами из черной кожи. Глаза, которые смотрели на него сверху вниз, были широкими овалами из черного оникса, бесконечными колодцами чувств, но совершенно лишенными сострадания. Геллер рухнул, его логический ум взвыл, как будто это означало для него что-то важное. Геллер рухнул!

Он без особого энтузиазма продолжал шарить вокруг в поисках своего болтера, не сводя глаз с длинного худого лица существа, которое теперь присело на корточки рядом с ним. Он сдался, открыто вздохнув. Существо щелкнуло клешней размером со все его тело и улыбнулось.

== ДВЕНАДЦАТАЯ ГЛАВА ==

Демонетка соблазнительно появилась из-за изгиба коридора, подзывая Коссолакса щелчком своей клешни, в то время как несколько идентичных ей братьев и сестер хихикали, шипели, надували губы и обнажали свои стеклянные зубы-иглы в приглашающих улыбках.

С недовольным рычанием Коссолакс пробил грудь манящего демона шипом на острие топора.

Существо варпа восторженно зарычало, его пальцы задымились, когда оно безуспешно вцепилось в алое силовое поле вокруг окровавленного лезвия топора, и продолжало держаться, даже когда Коссолакс поднял его с земли, как мягкую, извивающуюся, смазанную лавандовым маслом рыбу, которую он вытащил из красного ручья.

Он почувствовал... что-то.

Они были прекрасны, признал он, эти отражения Слаанеш, но далеко не так прекрасны, как кровь, стекающая из их кровоточащей раны на груди, забрызгавшая его костяно-белые доспехи всеми цветами бесконечной радуги варпа.

Он тяжело вздохнул.

Если когда-нибудь ему и нужен был знак того, ради чего он стал одним из созданий Кхорна, то это был именно тот момент.

Остальная часть демонеток закричала от возмущения и восторга по поводу гибели своего брата, быстро закончив игры, которые они затеяли, убивая смертных, и приплясывая понеслись по коридору навстречу ему.

Коридоры между покоями Коссолакса и командной палубой были практически не заселены смертными рабами, что стало следствием аппетита Пожирателей Миров, которые убивали их всякий раз, когда их находили, и поэтому он привел с собой немного людей. Здесь находился его мускулистый оруженосец, Гранн, который сам привел с собой горстку приближенных подчиненных, вооруженных автоматическими винтовками, лазганами и боевыми дробовиками, оснащенными ржавыми штыками.

Он также случайно наткнулся на одинокого Пожирателя Миров, разделывающего стаю демонеок в коридоре перед его покоями.

Внешне он был похож на Варп-Кузнеца. Его доспехи представляли собой нагромождение из металлолома причудливых византийских модификаций, усеянный несущими отверстиями для подвески тяжелого снаряжения и, скорее всего, вооружения. Его блок питания был сильно модернизирован бронзовыми шипами, светящимися значками и достаточным количеством дополнительных подключаемых портов, чтобы в одиночку управлять небольшим аванпостом.

Коссолакс еще не остановился достаточно надолго, чтобы спросить, как его зовут.

Лишенное шлема, покрытое швами лицо Варп-Кузнец распалось на сотню различных линий, ни одна из которых и близко не походила на улыбку, когда он поднял ручной огнемет.

Крики боли и смех наполнили коридор, когда Варп-Кузнец окутал его пламенем. Коссолакс увидел, как одна демонетка обратилась в дым. Другая, пожираемая пламенем, раскинула свои тонкие руки в танце. Гранн прорычал что-то на диалекте, произошедшем от деградировавшей формы награкали, языка мертвой Нуцерии, и первая шеренга смертных слуг упала на колени.

Красные лазерные лучи и автоматический огонь заполнили пропахший демонами коридор, вынуждая демонеток весело изгибаться, извиваться и прыгать, прокладывая себе путь сквозь огонь смертных. Время от времени одна из них останавливалась, чтобы исполнить сольный танец, выхватывая из воздуха изящными движениями гигантских когтей весомые снаряды или дрожа всем телом, когда лучи лазера выжигали круглые ожоги на их идеальной коже.

Низшие демоны были простыми существами, мертвая кожа, содранная с тел высших сил, но их никогда не удавалось легко убить.

Коссолакс стряхнул разлагающийся труп со своего топора, крутанул оружие в руке, а затем направил вперед, размозжив голову прыгающей демонетке рукоятью. Сложный и постоянно меняющийся набор рун на рукояти и энергетическом лезвии вспыхнул в новой конфигурации, и ошеломленную демонетку отшвырнуло к Варп-Кузнецу, где она и встретила экстатический конец под зубьями цепного меча.

Еще один резкий взмах топора, шаг вперед в тяжелой броне, и Коссолакс расчленил еще одну. Пока демонетка истекала кровью, верхний шип топора, казалось, удлинился, пронзив тварь насквозь с такой силой, что острие пронзило стоящую за ней демонетку, затем еще одну, а третья тварь практически бросилась на лезвие, словно отчаянно желая разделить с ними ощущение смерти.

Коссолаксу стало интересно, не жаждет ли это оружие крови независимо от него, пользуясь благосклонностью собственных демонов, которые наделяли его цветные металлы и обычные энергетические поля некой малой долей разума и ненависти.

Были времена, когда ему нравилось так думать.

Но все, что он знал наверняка, - это то, что оно преуспело в убийстве Нерожденных.

Вырвав топор из пронзенных тел, Коссолакс вскинул свой болтер и заглушил грохот полудюжины автоганов, выстроившихся по обе стороны от него.

Варп-Кузнец взвыл от жажды крови, потрескивая аугмиттерами, вшитыми прямо в его голосовые связки, и еще раз тщательно облил коридор. Демонетки визжали и корчились, исполняя последний экстатический танец для удовольствия своих мясников, когда их разрывали на части болтерным огнем и испепеляло.

Коссолакс протопал по пузырящимся, все еще привлекательным отходам, которые демонетки оставили на палубе, пока не оказался в поле зрения чудовищно толстых противопожарных дверей командной палубы. Турели автопушек «Жнец», вырванные из своих куполов огромными когтями, свисали с потолка на проводах. Сами двери были изуродованы, как будто генетически увеличенным крабом.

Зная воинственность «Завоевателя» по отношению к нему, Коссолакс ожидал, что ему придется самому прорубать себе путь через двери, и испытал облегчение и некоторую озабоченность, когда они открылись перед ним сами по себе. Машина зафиксировала его приближение и привела в действие дверные механизмы: массивные адамантиновые плиты заскрипели на тяжелых шестеренках, обдав их порывом демонического благовония и звонким смехом.

Скрипя зубами от раздражения, вызванного «Гвоздями Мясника», Коссолакс шагнул внутрь.

Соперник был настолько дерзким, что решился напасть на флагман XII Легиона, да еще и с самим Ангроном на борту… Это было оскорблением самих Пожирателей Миров, и кто бы или что бы ни стояло за этим, Коссолакс позаботится о том, чтобы они провели следующую тысячу лет, расплачиваясь за это кровью. Могло ли возвращение Ангрона побудить соперника выдвинуть какой-то свой план? Боги знали, что примархи лелеяли мелкую месть так же, как единственный оставшийся в живых боевой брат лелеял свои последние болтерные патроны. Неужели Фулгрим или один из его бессмертных прислужников из того, что осталось от старого III Легиона, решился посеять хаос на корабле примарха?

Он вгляделся в мерцающие огни и почувствовал запах дыма.

Из грубо сваренных крепостей доносилось рявканье автопушек, силуэты смертных и бронзовых демонов сражались за редкие крепостные валы, вырисовываемые вспышками в дыму. На грани слышимости шелестели шелка. С балок доносился смех. Силы Слаанеш достигли полного, хотя и временного, превосходства, а бесстыдное прикосновение Кхорна обратило их в бегство.

К счастью, возвращение Ангрона и демоническая угроза, которую он принес с собой, заставили палубную команду укрепить свои посты и дисциплинировать себя. Если бы они этого не сделали, то демонетки наверняка бы уже захватили командную палубу и перебили весь ее экипаж.

И это сильно разозлило бы Коссолакса.

Рядом с ним появился Варп-Кузнец. Он влажно дышал, вдыхая сладковатую гниль, время от времени с трудом сдерживая ярость, пока неуклюже заправлял новую канистру жидкого топлива в основание своего ручного огнемета.

Коссолакс давно пришел к выводу, что такой вещи, как шанс, не существует. Галактика была слишком разрушена, чтобы допустить это. То, что Варп-Кузнец случайно оказался у него на коленях как раз в то время, когда он в этом нуждался, произошло потому, что боги увидели его усилия и вознаградили или наказали их по своему усмотрению.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Омид Корво, лорд-регент. – Варп-Кузнец, наконец, заставил канистру с горючим встать на место и удовлетворенно зарычал. – Технодесантник Архора Краснокожего.

Коссолакс улыбнулся. Ему это понравилось. Прошло много времени с тех пор, как он находил воина, который мог бы без насмешки называть себя Технодесантником, не говоря уже о том, кто, по-видимому, получил настоящее образование на Марсе.

– Больше нет, Корво. С этого момента ты принадлежишь к Отрекшимся.

Кузнец Варпа опустил голову.

– Да, лорд регент.

Коссолакс повернулся к Грарну, который, ссутулившись, что стало естественным следствием его избыточного телосложения, встал в ожидающую позу.

– Отправь половину своих воинов помочь в астронавигации. Я хочу знать, где мы находимся и куда направляемся. Остальных возглавь сам и захвати для меня аспекторию. Я хочу знать, что произошло.

Оруженосец коснулся толстыми пальцами виска в знак приветствия.

– Да, лорд регент.

Коссолакс повернулся к командному трону, чья центральная крепость была окружена вспомогательными укреплениями, его топор дрожал, в его руке, словно жаждал, чтобы его бросили.

Хозяйка спустилась по ступенькам с помоста.

Даже без лица, она выглядела уставшей от войны, словно бы ей пришлось участвовать в борьбе с демоническим нашествием со всей своей телесной командной. Пряди седых волос, выбившиеся из прозрачного хвоста, упали на ее впалую щеку. Несколько разрывов украшали ее тускло-белую униформу. А на ее рукаве, и Коссолакс поймал себя на том, что удивляется этому больше всего, виднелось несколько пятен чего-то похожего на кровь.

– ''Лорд Коссолакс'', – произнесла она, и Коссолакс был достаточно поражен, чтобы опустить свой топор, чтобы не дать ему убить еще одного демона.

«Гвозди Мясника» пронзали его мозг в знак протеста против акта самоконтроля, заставляя дергаться веки и дрожать челюсти, но он стиснул зубы и справился с собой. Дух никогда не признавал его напрямую, по крайней мере, без того, чтобы сначала каким-либо образом не подвергнуться угрозе или вызову.

Ему было любопытно.

– ''Рада видеть, что вы добрались'', – сказала она. – ''Мне нужна ваша помощь''.

=== '''***''' ===

Улыбающийся ужас расколол керамит, словно раскалывал панцирь ракообразного, и радостно вгрызался в трансчеловеческую плоть внутри.

Лейдис восхищенно наблюдал, как существо извлекает внутренности и разбрасывает их, создавая из них произведение искусства, от которого захватывало дух и которое выходило за рамки ограниченных материалов из плоти, крови и потрохов, из которых оно было сделано.

В этом чувствовалась истина.

Лейдис видел ее, даже когда по его лицу и доспехам стекала кровь.

Смысл.

Если бы он только мог смотреть на это достаточно пристально, довольно долго, прочувствовать это достаточно глубоко, настроить свой мозг так, чтобы интерпретировать это так, как это должно было быть воспринято. Тогда, возможно, он поймет великую истину, которая, как он всегда подозревал, скрывалась под цивилизованным налетом того, что дураки называли реальностью.

В его самых ранних воспоминаниях, когда кричащего ребенка вырывали из рук суровых, но более или менее любящих родителей, чтобы переделать в еще одно оружие для неживого Императора, он ощутил его природу.

Теперь, приобщившись к искусству этого существа, он мог буквально ощутить его вкус своими усовершенствованными органами чувств.

– '''Да''', – прошептала демонетка. Ее голос был страстным и резким, мягко уговаривающим и едва уловимо жестоким. – '''Ты всегда ценил артистизм, не так, Лейдис'''.

Лейдис кивнул, его глаза тонули в очаровании ее формы.

– Откуда… откуда ты знаешь мое имя?

Существо одарило его чарующей улыбкой с зубами, похожими на рыбий гребень.

– '''Твои невежественные братья выгнали тебя из своего дома не за убийства. Нет. Это было из-за удовольствия, которое ты получал'''.

Лейдис ошеломленно уставился на нее. Его восторг усилился.

Это стало настолько очевидно, когда было сказано ему с такой ослепительной простотой, что он не мог поверить, что никогда раньше не рассматривал себя в таком свете.

– '''Ты еще ребенок''', – сочувственно и насмешливо произнесла она. – '''Это не твоя вина, что ты не искал нас по собственному желанию. Лишь нелепая случайность привела тебя в компанию Архора Краснокожего и его грубого поклонения крови. Это он, а не ты, проложил себе путь. Это легко мог быть другой, и еще не слишком поздно познать истинное наслаждение резни'''. – Она вытянула бледно-сиреневый коготь, вымазанный в трансчеловеческих потрохах.

Лейдис оторвал взгляд от демонетки. Он посмотрел на протянутую руку.

За ним лежал выпотрошенный труп, настолько тщательно переделанный с учетом потребностей искусства этого существа, что Лейдис не сразу узнал его. Он моргнул, чтобы прояснить зрение и настроить все еще дергающиеся линзы, пошевелил ртом, чтобы оживить ужасно пересохший язык.

– С-Стрикид?

Неудивительно, что воин не ответил.

Лейдис никогда не видел более мертвого космодесантника. Сирена с лавандовой кожей, склонившаяся между ними, была облачена в добрую часть его внутренностей, как смертный облаченный в мантию.

– '''Тебя бы приветствовали на карнавалах излишеств, Ортан Лейдис, прославили как вернувшегося блудного сына и яркий пример для всех таких своенравных душ. Тебя бы обняли как брата. Прошу тебя''', – произнесло оно, хотя Лейдис не чувствовал, что оно на самом деле спрашивало его разрешения. – '''Позволь нам показать тебе прелести неисповедимых путей. Темный принц знает, что лучше не отказывать своим слугам в ощущениях, которых они жаждут'''.

Рот Лейдиса открылся и закрылся, не издав ни звука.

Вид Стрикида, лежащего там, оскверненного во имя искусства, затронуло что-то глубокое в его душе. Стрикид был младшим из братьев Лейдиса, но он был братом.

Он попытался подобрать слова, чтобы опровергнуть это.

Любые слова.

Он поискал внутри себя знакомый гнев, ярость, с которой можно было бы отбросить искушения этого существа обратно в его отвратительно совершенное лицо, но ни нашел ничего.

Что, если существо было право?

Если бы только Архор мог предложить ему «Гвозди Мясника».

Что, если он...

Раздался громкий хлопок, за которым последовал взрыв, и голова его искусительницы взорвалась, лопнув как, что-то пустое и спелое.

Даже это, отметил Лейдис, произошло артистично. Слишком поглощенный красотой ее смерти, чтобы быть пораженным неожиданностью произошедшего, он наблюдал, как кровь, мозг и кости превращаются в абстрактную форму искусства, вызывающую у него желание засунуть болтер в рот и подрожать ее.

Густые красные брызги превратились в тонкий розовый туман.

И все же Лейдис наблюдал за этим.

Он услышал влажное рычание над собой. Лейдис повернул голову, чтобы посмотреть вверх.

Архор Краснокожий стоял на пандусе, в паре ярдов справа от него. Он был без шлема, как и оставил его Лейдис, покрытые струпьями раны располагались подобно созвездиям на шее и вокруг висков, где он, должно быть, освободился от нейронных пут, удерживающих его в кресле. Он тяжело дышал, ссутулив плечи, как будто боролся с каким-то более сильным импульсом, побуждавшим его перевести дымящийся ствол своего плазменного пистолета на полдюйма вниз и влево, туда, где лежал Лейдис, и выстрелить снова. Его цепной топор урчал в кулаке, большой палец включал и выключал руну активации, включал и выключал, включал и выключал.

Сильный приступ вызвал резкое движение головы, стирая неуверенную улыбку узнавания, появившуюся на лице Лейдиса, пульсация «Гвоздей Мясника», видимая по дергающейся коже над его виском. Со свирепым воем предводитель развернулся и спрыгнул с грузового трапа, красный плащ развевался за ним, когда он с тяжелым лязгом ударился о палубу, а цепной топор уже с визгом вонзился в благоухающую спину монстра.

Лейдис больше не знал, что он должен был чувствовать.

К своему ужасу, он обнаружил, что не испытывает по этому поводу ничего, кроме скуки.

Он прижал руки по бокам от головы, словно пытаясь заглушить бушующее возбуждение, и закричал.

=== '''***''' ===

Хозяйка привела Коссолакса и Корво в стратегиум.

Низкий частокол из заостренных деревянных кольев окружал большую центральную станцию, а пара мутантов слуг направила на них авторужья, перекинув их через разводной мост, сваренный из награбленных армагласовых панелей. Коссолаксу потребовалось бы мгновение, чтобы разнести его на части, но по едва уловимому жесту Хозяйки охранникам пришла в голову мысль убрать оружие и опустить мост.

За воротами находился многоярусный двор, состоящий из грубого разделенных ям командной палубы, платформ и лестниц, небрежно обнесенных основными стенами станции. Повсюду, куда бы он ни посмотрел, лежали раненые бойцы. Среди них были мутанты с остроконечными головами, с рудиментарными глазами, с удлиненными кончиками пальцев, которые заканчивались ноздрями и присосками, или с беззубыми ртами, хватающими ртом воздух; существа с самых дальних пределов человеческого спектра, одетые в броню, сшитую из выбеленных квадратов украденного бронежилета. Единственной общей чертой, которой они обладали, был цвет их крови.

На стенах продолжались бои.

Коссолакс услышал лязг металла. Грохот мелкокалиберных выстрелов. Восхищенный андрогинный смех демонов и крики их иногда добровольных жертв. Все это вливалось внутрь и спускалось вниз благодаря изгибу стен.

Огромная латунная купель сангилита была пуста, а ее чаша изнутри измазана красным. С потолка свисали крюки для мяса, которые звенели на концах длинных ржавых цепей, раскачивая от шума продолжающейся битвы. «Завоевателю» придется найти еще ведьм. Коссолакс не в первый раз задался вопросом, является ли сангилит хоть в какой-то мере улучшением по сравнению с ауспекторией, изначально установленной на Терре.

Возможно, он был не лучше, но и не хуже. Это было изменено, и не вернется обратно. Только это и имело значение.

Он выбросил этот вопрос из головы. Он больше подходил для тех, кто уже сошел с ума.

Хозяйка повернулась, жестом пригласив Коссолакса следовать за ней вверх по пласталевой лестнице, а затем остановилась перед терминалом. Его когитационное ядро гудело внутри проржавевшего стального корпуса, из-за оптического интерфейса пробивался мерцающий свет. Похоже, что тот, кому было поручено следить за терминалом, отказался от него в пользу автопушки или копья. Она провела тонкими руками по костяным клавишам кремового цвета и вдруг замешкалась, на ее бесстрастном лице, появилось выражение растерянности.

Недобро усмехнувшись, Коссолакс прошел сквозь ее пустую оболочку и занял место за пультом управления.

– Что ты хотела посмотреть?

– ''Внутренние авгуры'', – пробормотала призрак через некоторое время, как будто оставаться сосредоточенной становилось для нее усилием.

С вынужденной деликатностью великана, вдевающего нитку в иголку, он застучал пальцами в латных перчатках по клавишам панели управления. Когитатор загрохотал, брыкаясь, как зарождающийся в металлическом чреве младенец, пока обрабатывал команду, таинственные латунные шестеренки завращались, как колеса в грязи. Пока происходили его тайные процессы, он через плечо посмотрел на призрака и задал вопрос, на который не мог найти ответ с тех пор, как заявил о своих правах на Завоевателя.

– Кто ты такая? – спросил Коссолакс.

Казалось, Хозяйка, оказалась сбита с толку этим вопросом, но через мгновение-другое, похоже, приняла его. – ''Я - Завоеватель. Я - его воля среди его смертной команды''.

– Они даже не слышат тебя.

– ''О, они меня слышат''.

– Они тебя не видят.

– ''Только потому, что в этом нет необходимости. Они знают, что я здесь.''

– Но эта женщина... – Коссолакс указал на маленькую хрупкую фигуру рядом с собой резким движением подбородка. – Эта форма. Очевидно, когда-то ты была человеком.

– ''Да''... – Хозяйка, казалось, опустила взгляд на свои нематериальные руки, словно вспоминая что-то слишком далекое в прошлом, чтобы быть по-настоящему неприятным, но, тем не менее, это ее встревожило. – ''Тогда у меня было... отдельное существование. Я..''. – Она покачала головой, по ее телу пробежала дрожь, и больше ничего не сказала.

– Почему я единственный, кто тебя видит?

– ''Только ты''?

Коссолакс бросил на нее недоуменный взгляд, но прежде чем он смог задать следующий вопрос, когитатор издал скрежещущий звук и выпустил едкую струю медного дыма.

Оптический экран медленно прояснился, электронно-лучевые трубки проецировали неустойчивый внутренний облик «Завоевателя». Двухмерная схема палубы, на которой она была основана, безнадежно устарела. Кровоточащие значки, обозначающие подразделения Пожирателей Миров, были размазаны по стенам, которые теперь были коридорами, скапливающимися в бункерах агрипоники и машинных палубах, которых не существовало с тех пор, как корабль под названием «Адамант Решимости» покинул сухой док Терры.

С тех пор никто не смог должным образом нанести на карту изменения в планировке корабля, и не из-за нехватки жизней и усилий.

– ''Я рада, что у нас была возможность узнать друг друга получше'', – пробормотала Хозяйка, отвернувшись от него, чтобы посмотреть на экран. – ''Возможно, наше первое впечатление о вас было ошибочным. Возможно, мы сможем... Возможно, мы... возможно…'' – Невыразительные очертания ее лица замерцали и заколебались, затем она снова опустила глаза, как будто вглядывалась в мерцающий экран, не понимая, что она делает.

– Хозяйка?

– ''На нас напали'', – ответила она, и все, что она пыталась сказать до этого, испарилось перед более серьезной проблемой. – ''Другой корабль''.

– Еще в варпе? Невозможно.

– ''Чрезвычайно сложно. Опасно. Но не невозможно''.

– Чей корабль? – спросил Коссолакс.

– ''Его профиль походил на профиль ударного крейсера Космического десанта.''

Коссолакс хмыкнул.

– Какой легион?

– ''Имперский''.

– Невозможно, – повторил он. – У них нет варп-колдовства, а если бы и было, они бы им не воспользовались.

– О''н был имперским, хотя и не в ливрее ни одного из известных мне Орденов. Они смогли выследить нас и приблизиться, а затем нанесли по нам какую-то психическую атаку, которая на долю секунды пробила наше поле Геллера. Я немедленно попытался вывести нас из варпа, но смогла произвести лишь частичный перевод.''

– Ты сказала "частичный"?

Хозяйка молча кивнула.

– ''Нам не удалось полностью вернуться в реальное пространство. Что-то удерживает нас, позволяя демонам наводнить наш корабль на всех палубах, но особенно здесь, здесь и здесь.'' – Пальцем, который так и не коснулся сильно дребезжащего стекла когитационного дисплея, она указала на машинный зал, главную ангарную палубу и командную палубу. – ''В тех местах, где смертные рабы более многочисленные. Или были. Насколько я могу судить, Энжинариум был уничтожен. Здешняя команда сдерживает их, как вы можете видеть сами, а ваши Пожиратели Миров в главном ангаре все еще упорно сражаются. Но атаки не прекратятся, пока я не восстановлю питание варп-двигателей, не разрушу ту силу, которая удерживает нас, и не проделаю остаток пути в реальное пространство''.

Коссолакс изучал экран. Одного взгляда было достаточно, чтобы все понять.

– Я отправлюсь сюда. – Коссолакс постучал пальцем по стеклу над ангарной палубой. Дисплей помутнел от удара, прежде чем восстановиться. – Там тысячи Пожирателей Миров, но они ренегаты без лидера. Я соберу их, чтобы подавить вторжение там, а затем с победой поведу их к Энжинариуму. – Он кивнул в сторону Корво, который терпеливо стоял в стороне, не обращая внимания на очевидный факт, что его новый господин разговаривал сам с собой. Но с другой стороны, он был Пожирателем Миров. Кузнец Войны видел и более странное поведение своих лидеров, чем это. – Мы снова пробудим варп-двигатели и выберемся из этой ловушки.

На мгновение показалось, что Хозяйка улыбнулась.

– ''Подкрепление уже направляется к ангару из других мест. Эти воины получат надлежащее руководство, но поверь мне, ты не захочешь стоять у них на пути''.

Коссолакс указал на экран авгура. На нем появилось большое скопление красных значков, закрывающих ангар.

– Это твое подкрепление?

Хозяйка несколько долгих секунд смотрела на мерцающий дисплей.

– ''Это то, с чем мне нужно, чтобы ты разобрался''.

=== '''***''' ===

Шака Бескровный понятия не имел, где он и что происходит, и он никогда не был так близок к удовлетворению: розовая мокрота пенилась у него на губах, пока Гвозди вонзались в его онемевший мозг. Пустое пространство внутри его черепа раздулось, мысли сгустились, словно газы, одержимые какой-то идиотской потребностью заполнить отведенное им место. В них виделись узоры, если скука давала ему время присмотреться. Случайные формы. Намеки на цель в кажущемся беспорядке. Но ярость поддерживала все это в движении. Стоило ему ухватиться за хвостовые нити мысли, как она уносилась прочь. Он не понимал, почему злится. Только то, что это было хорошо.

Он с ревом взмахнул своей тяжелой силовой кувалдой. Что-то мягкотелое и тонкое шлепнулось о металлическую стену и умерло. Он вытащил оружие, отбросил его в другую сторону, подняв с палубы что-то гораздо более тяжелое и с хрустом впечатал это в противоположную стену. Оно упало на землю со звоном расколотой тарелки и снопом искр. Шака проигнорировал это и двинулся вперед.

Он хотел большего.

Эльфийская тварь с развевающимися конскими хвостами и острыми когтями сделала пируэт, уклоняясь от града болтерного огня, и ударила по нему раскрытой клешней. Шака не потрудился заблокировать его. Мысль о блокировании никогда не приходила ему в голову. Клешня демона сомкнулась на его запястье и сжала с силой, способной расколоть алмаз.

Он услышал, как согнулся наруч, как он сгибается, как он щелкнул. Он почувствовал сухую, опустошающую боль и с ревом ударил головой гибкую тварь, отправив ее скользить по коридору с размозженной головой.

Усилив хватку на молоте, Шака скользнул свободной рукой по рукояти.

В пальцах, там, где демонетка пыталась разорвать его запястье, ощущалось легкое покалывание. Это было приятно.

Удар двумя руками впечатал еще одного восхищенного монстра в потолок. Металлическая обшивка развалилась под ударом, выпустив полдюжины струй воды под давлением, по заваленному демонами корридору.

Десятки демонеток прыгнули к нему. Множество. Поющие, кричащие, бегущие под углом девяносто градусов вдоль стен и перепрыгивающие через спины друг друга в своем восхитительном желании разорвать его на части.

Они были удивительно привлекательными созданиями.

В каком-то смысле смертельными.

Шака запрокинул голову и взвыл от грубого экстаза, вызванного Гвоздями.

Более громоздкое существо, состоящее на этот раз из плоти и костей, а не из демонической эктоплазмы, попыталось обойти их сзади, чтобы добраться до них первым. Он был одет в красное, украшенное белыми квадратами, символизирующими бесплодные вены их чемпиона, с визжащим цепным топором в одной руке и плюющимся болтером в другой. Шака выбил топор из рукояти с силой, достаточной, чтобы раздробить руку и впечатать ее в стену. Броня существа треснула при ударе, и оно соскользнуло на землю, раскинув конечности.

Шака наступил на него, раздавив ногой пах воина. Не со злым умыслом. Воин просто лежал между Шакой и кровью, которую ему нужно было потратить, чтобы купить себе еще несколько мгновений покоя.

– ''Капитан Шака''.

Седая женщина нахмурилась, глядя на него снизу вверх, невозмутимая царившей вокруг них анархией и в свою очередь игнорируемая ею. Что-то в ней заставило Гвозди впиться в мозг с такой силой, что у Шаки задрожали колени и он чуть не закричал от боли.

Он знал эту женщину.

Нет!

Он яростно замотал головой.

Была причина, по которой, когда Разоритель призвал всех врагов Бога-Императора в Око Ужаса, Шака проложил свой кровавый путь как можно дальше от Кадии. Была причина, по которой он присоединился к таким убогим, как Драк, Горет и Торн, чтобы сражаться за бесполезный камень в глубинах Империум Нигилус.

На это была причина...

В чем была причина?

Узнал бы он об этом, если бы вспомнил?

– '''Возвращение домой стало самым трудным испытанием, с которым я когда-либо сталкивался''', – сказал его Ангел. – '''Но в той мести, которую я осуществил, было своего рода удовлетворение.'''

Месть?

Да. Возможно. Он думал, что ему понравится месть. Все, что ему нужно было сделать, это найти другого воина, чтобы сокрушить. Потом еще одного. И еще одного.

И еще одного.

Шака мог снова забыться, залить глаза достаточным количеством крови, чтобы больше не видеть того, что было перед ним, и обрести своего рода покой.

Пока у него не закончились воины.

– '''Проклятие убийцы, который не может умереть''', – прорычал его Ангел. '''– Единственная победа, которая имеет значение, - шанс плюнуть в глаза своему обидчику, - отвергнута тем, кто сделал тебя тем, кто ты есть.'''

Серая женщина все еще была с ним. Как бы сильно он ни давил, она не исчезала, как другие его призраки. – ''Куда вы направляетесь, капитан?''

– Х-х-хангар, – задыхаясь, произнес он невнятным голосом из-за повреждения мозга, вызванного Гвоздями. Его дары в конце концов все исправят, но это будет болезненно. – Там еще больше убийств.

– ''Ты нужен мне внизу, в инженериуме.''

Шака покачал головой.

– Н-н-н-нет.

Там ничего не было. Так сказал ему его Ангел.

– Настоящий Ангрон могущественнее призрака, который преследует тебя сейчас.

Он зарычал и ударил ее.

– '''Прекрати это.'''

Гвозди пронзили его мозг болью, перекинувшись из левого полушария на правое и окрасив зрение в красный цвет. Его ноздри раздувались, как у быка, а Гвозди были так глубоко связаны с его речевыми центрами, что могли наказать его просто за то, что он услышал слово «стоп» и понял, что оно означает. Он взвыл, царапая свой череп, почти ослепленный внезапной агонией, и замахнулся на нее своей кувалдой. Там не было ничего, кроме другого Бескровного Пожирателя Миров. Его силовая булава ударила сбоку по шлему воина с такой силой, что мгновенно размозжила ему голову.

Предсмертной реакцией воина было нажатие на спусковой крючок своего болт-пистолета, беспорядочный огонь полыхнул по коридору и по дуге взметнулся к потолку, когда его тело упало.

Обломки застучали по броне Шаки, как градины.

– '''Не обращай на нее внимания.'''

Шака поднял глаза на своего Ангела, чувствуя, как оба его сердца сжимаются от ненависти.

Фигура промелькнула перед ним и теперь стояла в дальнем конце коридора перед массивными дверями - мясник в бронзовых доспехах, кожаных юбках и железных кольцах, с безумными глазами, вызванными тяжелым днем, посвященным делу смерти. Дреды из почерневшей стали змеились по гигантским плечам. Одна прядь дернулась, пока Шака смотрел. Оно сжималось, как механическая гадюка, пульсируя своим электрическим ядом прямо в череп Ангела, заставляя одно веко подергиваться, губы растягиваться в оскале, а выражение его лица меняться от возмущения к ярости и слепой ненависти от одного момента к другому.

Это было то, что разъяренный Шака считал самым ненавистным из всех – после всего, от чего он отказался, чего он лишился, его отцу все еще было больно.

Ангрон подозвал его поближе.

Орущая орда демонеток с лавандовой кожей между ним и его Ангелом внезапно стала неважной.

– '''Я жду тебя, мой самый несчастный сын'''. – Его Ангел одарил его улыбкой, которая была убийством, описанным в "ржавых железных колышках". – '''Разве ты не всегда хотел сразиться со мной? Или ты просто хочешь сразиться со мной?'''

Завопив в слепой ярости Шака опустил голову и бросился в атаку.

На примарха.

И на двери за его спиной.

=== '''***''' ===

По ангару прокатился оглушительный рокот.

Лейдис больше не мог отличить, где заканчивается реальность и начинается сон, а что было лишь последним симптомом его скатывания к безумию. Совершенно очевидно, что он стал сумасшедшим. Если же не он, то сама вселенная, и Лейдис не был уверен, какое из этих двух бинарных условий привлекало его меньше всего.

В ангаре началась бойня, тысячи Пожирателей Миров оказались заперты в стальном коридоре, перекрытом двумя огромными дверями титанического размера. Палуба вздымалась вместе с ними. Еще больше людей карабкались на крыши боевых кораблей. Тяжелый корабль раскачивался, как деревянная шлюпка во время шторма, изрыгая болтерный огонь и проклятия в адрес крылатых гарпий, которые проносились над головой и пикировали, опустив копья, чтобы схватить их. Другие боевые корабли пытались взлететь, лопасти бушевали вовсю, распыляя огневую мощь во всех направлениях, только для того, чтобы быть втянутыми обратно на палубу существами с гибкими конечностями и извивающимися щупальцами, жаждущими последнего объятия.

Прекрасные чудовища, подобные тем, которые Лейдис уже видел вблизи, проносились сквозь обезумевшие толпы космодесантников на спинах извращенных скакунов с длинными извилистыми шеями и вывалившимися языками, откусывая головы от шей нежными ударами клешней.

Когерентное поле, отключенное перед трансляцией в пользу огромных адамантиновых дверей, теперь мерцало розоватым цветом, словно наслаждаясь простой радостью быть противоположным. Лица появлялись и исчезали на поле. Улыбающиеся. Смеющиеся. Насмешливые. Глумящиеся. Адская аристократия из животных, людей и антропоморфных чувств, прижавшихся к мерцающему стеклу, чтобы наблюдать, как смертные гладиаторы проливают кровь ради их развлечения.

Он был безумен. Или таковой была Вселенная.

Еще один тяжелый удар пришелся по кормовым дверям.

Это прозвучало почти реально.

Все еще сидя под крылом шаттла среди останков оскверненного трупа Стрикида, Лейдис повернул голову в дальнюю часть зала.

В двери появилась вмятина размером с силовой кулак Дредноута. Языки пламени лизнули края рамы и поднялись по центральному шву. Искореженный металл забурлил и потек. Ужасающий рев с другой стороны потряс палубу под ним.

Лейдис ожидал всплеска ясности, от боевых гормонов, обостряющих его мысли, уступающих контроль над мышцами внутренней памяти, но вместо этого он почувствовал, как его сердце переполняется, от чего-то вроде болезненной, глубоко смущенной гордости. Его пальцы рефлекторно сжимались в кулаки, как будто он не был уверен, пожать ли руку этого новоприбывшего в знак приветствия или отбить ее от своего запястья.

Тихое рычание сорвалось с его губ. Это было все, что он смог сказать.

– Лейдис!

Веррот пнул его, и не очень аккуратно, в затылок. Лейдис качнулся вперед под ударом и обернулся, потрясенный существованием чего-то такого реального, как его ненавистный брат. Отступник стоял над ним, шаттл висел высоко у него за спиной, лунная пыль и грязь, покрывавшие его броню, испещряли свежие порезы, открывавшие яркую желто-зеленую краску под ними. Его мертвые глаза были устремлены вперед, а лицо бесстрастно взирало на любой кошмар, которому наскучила драка и который пытался вскочить на пандус шаттла.

– Где Архор?

Лейдис покачал головой. Задача говорить казалась грандиозной.

– Ушел, – выдавил он, указывая на анархию.

– Стрикид?

Лейдис посмотрел вниз на беспорядок, в котором он сидел.

Веррот выругался.

– Ты можешь стоять?

Лейдис мог только моргать, глядя на него.

– Нам нужно отступить к шаттлу. Внутри мы продержимся дольше. Лейдис! – Веррот снова пнул его, на этот раз в поясницу. Он растянулся во внутренностях Стрикида, разбрасывая по палубе гильзы и компоненты брони. – Демоны могут сбить с толку слабых умом, особенно тех, кто не привык к их облику. Я видел это собственными глазами, когда армада «Изумрудных Змей» погибла от холода. Я думал, ты лучше. В конце концов, у тебя хватило ума бросить своих братьев и найти дорогу сюда.

Еще один жестокий удар пришелся по кормовым дверям, от вибрации в груди Лейдиса что-то зажглось.

Он не просто нашел сюда дорогу.

Он привел их сюда.

Пальцы его правой руки сжались, продираясь сквозь быстро застывающую жижу внутренностей Стрикида и нащупывая рукоять одного из его топоров. Это был простой инструмент - лезвие из тяжелого сплава с умеренно острыми краями, соединенные с древком из композитного пластека.

Убийство стало обыденностью, но бесконечно разнообразной. Именно исполнение делало его прекрасным.

Крепко сжав топор, Лейдис глубоко вдохнул запах демонического мускуса и крови космодесантника и поднялся. Ощущение того, что его сердца набухают все сильнее, становилось все более интенсивным, пока ему не показалось, что они давят на грудную клетку и впиваются в горло, пытаясь вырваться наружу в виде безумного воя.

Лейдис знал, кто он такой. Он знал, где его место.

Взмахнув топором, он издал яростный вопль, и, поднявшись, помчался к своим братьям.

=== '''***''' ===

За долгие годы командования Коссолакс ни разу не подчинился телепортам «Завоевателя». Корабль столько раз пытался убить его и таким количеством бессердечно изобретательных способов, что он не видел причин облегчать ему задачу.

Каким-то образом умудрившись вспотеть, несмотря на чудовищно толстую броню, прилипшую к его коже, он направился к щели телепортариума. Ниша окружал его, как стены вертикальной гробницы. Узлы и жилы изолированных медных кабелей пересекали стены. Гармонические серебряные пластины и катушки с латунной проволокой гудели, когда через них проходили феноменальные количества энергии, необходимые для того, чтобы заставить человека пройти через поры реального пространства. Распылительные форсунки выплескивали липкую алую жидкость в регулярном повторяющемся цикле, смазывая нечестивую технику и развращенное снаряжение Коссолакса каждые тридцать секунд или около того минеральными спреями с запахом меди и демоническими маслами.

Пока он бормотал свои собственные молитвы, хмурый жрец Темных Механикум проехал по трапу в медной колеснице.

Жрец выдохнул густой красный дым из дымовых труб, встроенных в заднюю часть его шасси. С ним ехал горбатый демон, размером с руку человека и покрытый сажей; скованное ошейником и цепью, существо неустанно загребало свежие потроха прямо в топку живота священника. Размахивая знаком Шестеренчатого Механикум с шипастыми колесами перед ухмыляющимися лицами, которые проплывали сквозь механизмы в стенах, он зарычал на них на агрессивно последовательным бинхаре. Цепкий розовый язычок высунулся из одной из интерфейсных панелей, похотливо облизывая воздух, прежде чем отпрянуть от вкуса благовоний священника и с издевательским чавканьем втянуться обратно в активное стекло.

Коссолакс высунулся из своей ниши, чтобы понаблюдать за грохочущей процессией жрецов, спускающихся по трапу.

Завеса, отделяющая варп от реального пространства, здесь была тонкой. Что-то в тайнах технологии телепортации делало преодоление барьера намного проще. Отсюда и плотно натянутые обереги на переборках, постоянные кровавые жертвоприношения и бдительность Темных Механикум и их помощников и, в отсутствие всего этого, чудовищно тяжелые засовы на дверях.

«Завоеватель» уже был глубоко извращен. Он бы не уступил другой силе с легкостью или готовность, но именно это и делало его таким желанным призом для любого, у кого хватило бы наглости добить успеха.

Он откинулся на спинку ниши, подтягивая свой большой топор поближе, так, чтобы он полностью находился в пределах досягаемости. Последнее, чего он хотел, это прибыть к месту назначения с половиной своего оружия, оставленного в телепортариуме. Он коротко улыбнулся, забыв о своем беспокойстве, и быстро проверил, надежно ли закреплен пакет, доверенный ему слугами Хозяйки. Он находился в кожаном мешке, который, в свою очередь, был вбит ему в бедро гвоздем. Его броня все еще обладала слабым магнитным полем, но оно то появлялось, то исчезало, и Коссолакс больше не мог полагаться на магнитный замок, как раньше. Однако его свойства к самовосстановлению служили почти так же, если не лучше, зафиксировав вросший гвоздь на месте с помощью костного клея, более прочного, чем керамитовый герметик.

Коссолакс не смог бы вытащить его сам.

– Я готов– - Его голос эхом разнесся среди рычащих машин.

– И я.

Корво неподвижно стоял в нише напротив, по колено в клубящихся малиновых испарениях. Со своими наплечниками с шипами и обширными модификациями, которые технодесантник применил к своему рюкзаку и броне, он едва помещался в слоте, предназначенном для Терминаторов. Телепортация была редкой, загадочной и энергоемкой технологией, способной мгновенно превратить в молекулы любого, кто не защищен броней Терминатора, но броня технодесантника была далека от стандартов Кодекса Астартес, и «Завоеватель» не придерживался тех же законов сохранения энергии и физической логики, что и его имперские аналоги.

Коссолакс рассудил, что у его нового Варп-Кузнеца есть, по крайней мере, равные шансы пережить эксперимент.

Возможно, ему и хотелось бы еще раз обратиться к Гранну и его рабам-воинам, но если у Корво были равные шансы выжить, то у смертных их точно не было. Они гораздо лучше пригодятся для защиты командой палубы от вторжения демонов в его отсутствие.

И вот вместо того, чтобы повести шесть тысяч Пожирателей Миров в кровавые недра «''Завоевателя''», он обнаружил, что довольствуется одним.

Возможно, «Завоеватель» все еще пытался убить его.

Коссолакс глубоко вздохнул, чтобы повторить последовательность телепортации, старую привычку, сохранившуюся со времен его воспитания на Терре, и ударил рукоятью своего топора по полу проема, призывая адепта. Что такое вечная война без редких острых ощущений? Как бы ожесточенно он ни боролся против нисходящего пути, уготованного ему генетикой отца, он все еще оставался Пожирателем миров.

Жрец ударил в медный гонг, а затем потянул за огромный рычаг, выступавший из стены.

Энергия пульсировала по медным проводам в ответ на молитвы темного адепта, и отзывчивые варп-энергии вибрировали в резонансных тарелках, встроенных в стенах ниши. Коссолакс почувствовал, что распадается, его тело и дух погружаются в загрязненные воды варпа. Это ощущение длилось где-то между мгновением и вечностью, пока тайна телепортариума Темных Веков не втянули его, задыхающегося, в физическую вселенную, таким же, каким он был при инициации цикла, но крещенным в тлетворных энергиях богов.

Он оказался в коридоре, липкий послед телепортации прилипли к его броне и шипел в той скудной реальности, которая все еще существовала на нижних палубах «Завоевателя» Корво появился у него за спиной и уже стрелял, заливая проход горящим прометием и превращая демонеток в визжащие костры.

Коридор напоминал забитую артерию, грациозные демонетки и обезумевшие берсеркеры Пожирателей Миров с радостной самоотдачей убивали друг друга, пытаясь пробиться через единственный канал. Расчистив пространство вокруг себя и Корво мощными взмахами топора, он огляделся в поисках воина, ради которого его послали сюда.

У него перехватило дыхание, когда он заметил его в конце коридора, шок от узнавания каким-то образом стал еще сильнее из-за того, до какой степени изменился воин.

Жуткий холодок пробежал по телу Коссолакса, вырвавшись из него вместе с горьким смехом.

Шака.

Чемпионом, которого они называли Бескровным, был Шака.

Итак, похоже, его бывший капитан, как он тысячелетиями предполагал, все-таки не был зарезан, как бешеная собака, какой-то давно умершей пешкой Трупа-Императора.

Сначала Ангрон. Теперь Шака Бескровный. Более слабый человек мог бы подумать, что боги насмехаются над ним, предлагая этих монстров из прошлого одного за другим, но он задавался вопросом, не преподносят ли они ему подарок.

Никто бы так не возненавидел незаконнорожденное полуметаллическое чудовище, которое сейчас тянуло к нему свои окровавленные крылья по переборке, как Шака. Это принесло Коссолаксу чувство удовольствия, которого он не испытывал веками.

Бескровный отвернулся от укрепленных дверей, которые он был на полпути к тому, чтобы проломить, совершенно не обращая внимания на демонеток, роящихся вокруг его пояса. В его глубоко посаженных глазах не отразилось узнавания, когда они остановились на Коссолаксе, но они кипели такой яростью, что невозможно было поверить, что внутри не осталось ни малейшей частички того Шакки, которого он знал.

«Хорошо», – подумал он.

Гвозди Мясника впились в его череп, когда он надвигался на своего бывшего капитана, швыряя демонеток в переборки по мере того, как набирал скорость.

В течение десяти тысяч лет он поднимался, набирался сил, завоевывал благосклонность, мечтая наступить сапогом на ухмыляющееся лицо Шаки и показать своему старому капитану, как далеко он продвинулся в реализации своих амбиций. По прошествии стольких веков он полагал, что смерть лишила его этой мечты, но боги, как всегда, хорошо знали сердца тех, на кого они претендовали.

Держа свое оружие двумя руками, он рубанул им по животу Шаки, но Шаки внезапно уже не было рядом, чтобы принять удар.

Его топор врезался в двери, пронзая металл, словно в знак протеста против того, что его кормят такой холодной, бездушной пищей с настоящим пиршеством из демонической плоти вокруг. Коссолакс удивленно моргнул, но прежде чем он успел среагировать, молот Шаки врезалась ему в челюсть.

В его глазах вспыхнул свет, когда он боком врезался в переборку. На него посыпались искры, когда он оторвал свою тушу в терминаторской броне от стены. Шака бросился на него с неистовым воем. Коссолакс занес свой топор между ними и держал его там, не для того, чтобы нанести ответный удар или парировать, а скорее для того, чтобы отбиться от монстра. Его бывший капитан атаковал так, как атаковал бы зверь, размахивая лапами, скрежеща зубами и брызжа едкой слюной, а молот в кулаке был почти забыл.

Броня Коссолакса содрогнулась, издавая болезненные щелчки костей, когда он пытался противопоставить силе Шаки свою собственную. Он оскалил зубы и зарычал, отказываясь признать, что даже спустя столько времени он все еще может быть ниже.

Как Шака провел тысячелетия после Терры?

Он сбежал, растворился в галактике, в то время как Коссолакс восстанавливал Легион. Он не будет подчиненным Шаки. Он не будет ничьим подчиненным.

Никогда.

Снова.

– Ангрон. – Шака брызнул ему в лицо слюной. – Мне нужен Ангрон.

– Ты не нужен Ангрону, – процедил Коссолакс сквозь стиснутые зубы. – Как ты думаешь, почему он превратил тебя в это?

Шака взвыл, прижимая Коссолакса к переборке и удерживая его там одной рукой, в то время как другой рассеянно хватался за собственную голову.

Этого отвлечения было более чем достаточно, чтобы Коссолакс смог ослабить его хватку, взмахнуть рукоятью топора и нанести Шаке яростный удар в челюсть.

Удар разорвал плоть и отбросил Шаку, обратно по коридору, но, несмотря на открытую рану, из нее не вытекло ни капли крови.

Коссолакс с ужасом смотрел на бескровную рану, в то время как Шаку распирало от ярости, а его лицо приобрело еще более багровый оттенок.

– Ангрон! – взревел он, пробегая мимо Коссолакса и снова бросаясь к дверям.

=== '''***''' ===

С оглушительным треском распахнулись раздвижные двери. Огонь хлынул через проломленное отверстие, и адамантовые двери, каждая из которых была высотой, шириной и весом с Титана-Военачальника, рухнули внутрь, раздавливая космодесантников, демонов и изрешеченные пулями боевые корабли.

Лейдис вытащил топор из спины извивающейся демонетки и повернулся, чтобы посмотреть поверх акров рукопашной схватки, когда кровь, огонь и сама ярость хлынули через разрушенные двери.

Он был массивнее Дредноута, ужаснее любого демона. В одном кулаке он держал меч из почерневшей от ненависти бронзы, а в другой - воющий цепной топор, и те демонетки, которые не были раздавлены падающими дверями, завизжали и разбежались перед этим воплощением ярости. Лейдис с благоговением наблюдал, как ужас, к которому он предположительно был невосприимчив, сковал его конечности.

Даже генотехники всеведущего Бога-Императора, казалось, не предвидели потребностей этого момента.

Он чувствовал, что должен опустить оружие. Разве не так поступают смертные, боящиеся смерти? Однако все, на что была способна его рука, - это сжимать оружие крепче, пока его тело не затряслось в унисон топору.

Впервые с тех пор, как демоны появились на палубе, Лейдис услышал, как демонетка перед ним издала вопль, в котором не было ни капли удовольствия.

Он заставил ее замолчать ударом по голове, от которого хрупкий череп раскололся и мозги брызнули ему на ботинки.

Он дико ухмыльнулся.

– Ангрон! – заорал он, размахивая топором над головой, в то время как рев в его голове продолжался, продолжался и продолжался еще долго после того, как воздух в легких был израсходован.

Он бросился вперед, одна маленькая часть дикой волны в несколько тысяч человек, отчаянно желающих пролить кровь подле примарха.

=== '''***''' ===

Коссолакс схватил Шакку за запястье и оттащил его от дверей.

Бескровный развернулся с ослепительной скоростью и нанес удар локтем, который скользнул по рукояти поспешно поднятого топора Коссолакса и раскроил ему подбородок. Коссолакс хмыкнул, качая головой, не обращая внимания на боль, как он сотни жизней игнорировал худшее, и потащил Шаку назад за руку, пока воин не потерял равновесие и с лязгом не рухнул на палубу.

Коссолакс потащил его по полу подальше от дверей.

Он ощущал, как расплавленная сила агрессии накапливается по ту сторону дверей, словно штормовая волна за плотиной, просачивающуюся через стыки в металле в коридор за ними. Даже этой струйки оказалось достаточно, чтобы демонетки испуганно закричали, а Пожиратели Миров набросились на них с новой яростью.

– Теперь ты мой, – прорычал Коссолакс, сам далеко не неуязвимый. – Пожиратели Миров будут отвечать передо мной, и только передо мной. То, что Ангрон не преклоняет колени, не значит, что он не служит. – Но сражаться с Шакой было все равно что сражаться с наковальней.

Пожиратель миров вывернул свое запястье из захвата Коссолакса, схватив его и потянув на себя с такой силой, что Коссолакс упал поверх его бронированного тела. Они находились на земле вместе ровно столько, чтобы Коссолакс успел изрыгнуть проклятие, прежде чем Шака с ревом вскочил на ноги.

Одна рука прижала запястье Коссолакса к палубе. Другая сдавила его горло. Затем Шака поднял его с земли над головой, они оба были такими массивными, что вместе перегородили коридор, и впечатал Коссолакса спиной в потолок.

Свободной рукой Коссолакс ударил по запястью руки, которая вдавливала кольцо горжета в его горло.

Это ничего не дало.

Темные пятна затуманили ему зрение, и он оставил попытки освободиться, вместо этого потянувшись за пакетом, который приготовила Хозяйка. Сорвав кожаный мешочек со своей набедренной пластины, оставив гвоздь крепко воткнутым в кость, он взял спрятанный предмет как нож и глубоко вонзил его в голову Шаки.

Его бывший капитан хмыкнул, но никак не отреагировал на удар.

Губы Коссолакса презрительно скривились, хотя они медленно синели. Может, Шака и стал сильнее, но он стал глупее. Он был таким же рабом Гвоздей Мясника, как и Ангрон до него.

– Мне. Нужен. Ангрон, – пробормотал Шака, несмотря на устройство в пакете, торчащее из его черепа.

– Ангрон заберет сыновей, которых ему дадут. Как и всегда.

Шака взревел, его безумие было бездонным, а Коссолакс захрипел, когда воин раздробил толстый хрящ на его шее.

– Хозяйка, – выдавил он, надеясь, что феноменальное давление, оказываемое на его горжет, не вывело из строя вокс-датчики, спрятанные там. Его рука оторвалась от Шаки, освобождая от свертка яростно мигающее устройство телепортации, которое торчало в плотной кости черепа Шаки. – Телепортируй.

=== '''***''' ===

Тварь уже уклонялась в сторону, когда Лейдис бросился на нее, уходя от диких взмахов топора с издевательской ухмылкой на очаровательном лице. Выставив плечо, Лейдис пробежал дальше, повалив демона на землю и растоптав его стройное тело своей огромной массой со звуком, похожим на то, будто хитин разбивают на куски молотком. Убийство этих существ более потеряло свою значимость. Все, что сейчас имело значение, - это пробиться поближе к Ангрону.

Примарх взревел, безудержное воплощение божественной ярости, заставляя металл скручиваться, кровь биться быстрее, а демонов соперничающего мировоззрения самопроизвольно вспыхивать столбами маслянисто-фиолетового пламени. С ревом он опрокинул боевой корабль «Грозовой Ворон». Приземистый многоцелевой самолет перевернулся на бок, сломав крыло и раздавив демонов и космодесантников. Пожиратели миров в ангаре ответили на произошедшее ликованием.

Лейдис взвыл так, словно никогда прежде не испытывал такой ясности в ярости и боялся, что уже никогда не испытает.

Гибкие демоны роились вокруг бедер Ангрона, вгрызаясь в лязгающую бронзу его доспехов, но не в состоянии пробить извращенный металл. Ангрон, в свою очередь, десятками давил их ногами. Каждый взмах его визжащего цепного топора разбрызгивал по палубе калейдоскопический ихор, который шипел при попадании на керамит, и приводил тех воинов в неистовый восторг кому попадал на плоть.

Лейдис закричал во всю силу своих легких, больше не в силах подобрать слова для той ярости, которую он чувствовал внутри. Единственным способом выразить ее в полной мере была громкость.

Схватившись за топор, словно желая причинить ему вред, он безумно ударил им по злобному лицу демона, все еще кричащего, с извращенной улыбкой на лице, даже когда оно разваливалось на части под его ударами. Пара берсеркеров Пожирателей Миров в заштрихованных боевых доспехах воспользовались его промедлением, чтобы догнать его и устремится навстречу дюжине или около того манящих монстров. Завизжали цепные топоры, взревели болтеры, и внезапно повсюду разлетелись блестящие капли крови и гибкие конечности. Лейдис чувствовал, что его мастерство владением боя, созданное генами и глубоко внушенное, изо всех сил борется с головокружительным восторгом боя. Он различил характерный тон голоса Веррота среди толпы позади него. Обычно хладнокровный воин взревел так, словно в его легких был токсин, который было необходимо вывести, и щелкнул затвором уже разряженного болтера, прежде чем всадить приклад в затылок демона.

Демоны все не заканчивались, они занимали большую часть ангара, подкрепления продолжали поступать через какой-то вход, который Лейдис не смог разглядеть, но с прибытием Ангрона ситуация изменилась. Он предоставил Пожирателям Миров точку опоры, чемпиона, вокруг которого можно сплотиться, и повод, по крайней мере на время, стать космодесантниками, объединенными жестоким братством и безоговорочным поклонением своему ненавистному отцу.

И сам Ангрон был неудержим.

Он стал той сингулярностью, вокруг которой все заканчивалось.

Лейдис поднял свой покрытый кровью топор в приветствии своему неистовому примарху, когда группа демонов нового типа, атаковала центр Пожирателей Миров. Они напоминали кентавров, со сладострастными торсами, уложенными на скачущие тела гибких рептилий, и с рогатыми многоглазыми головами насекомых-воинов.

Одним взмахом клинка в левой реку Ангрон расколол ведущее существо пополам, его гуманоидное туловище и голова отлетели в сторону, и примарх с оглушительным стуком наступил на тело второго. Пожиратели Миров вокруг него ответили ужасающим ревом. Они бросились в атаку, сражаясь за то, чтобы оказаться первыми серди уничтоженных тварей, только для того, чтобы оказаться растоптанными взбешенным примархом, который сам стремился разорвать поверженных демонов.

– Л-Л-Л–

Лейдис оторвал взгляд от резни, когда одно из растоптанных тел перед ним дернулось. Сломленный воин посмотрел на него снизу вверх, поднимая конечность, которая не должна была сгибаться, словно подзывая его ближе, и фокусирующие кольца вокруг его бионического правого глаза щелкали и жужжали. Лейдису потребовалось мгновение, чтобы избавиться от красного тумана в глазах и узнать лицо воина.

Это был Архор Краснокожий.

Его нагрудник был раздавлен копытом Ангрона, но не раньше, чем с него сняли скальп клешнеобразной рукой демона. Верх его головы отсутствовал. Кровь покрыла неровную чашу из черепа и плоти, мозги медленно растекались по плитам палубы позади него.

– Л-Л–Л-Л.. – повторил он, словно отчаянно пытаясь сказать Лейдису несколько прощальных слов.

Лейдис не испытывал ни жалости, ни горя к своему искалеченному наставнику.

Только ярость.

Он собрался идти дальше, присоединиться к примарху и оставить своего истекающего кровью военачальника, но заметил, как что-то мигает внутри разбитой черепной коробки Архора. Нахмурившись и скривив губы от подавляемой жажды крови, он присел на корточки и ткнул пальцем в мягкое мозговое вещество, обнажив зазубренный металлический стержень и множество глючащей электроники. Он попытался улыбнуться, но ярость, которой были подчинены даже эти ненасильственные мышцы, превратила улыбку в нечто звериное.

Гвозди Мясника.

Внешнее устройства выглядели так, как те, что ранее видел Лейдис: тонкие кабели, проходящие через крышку черепа и спускающиеся вниз по шее, тяжелые скобы, удерживающие все это на месте, но половина тела военачальника была так тщательно аугментирована, что он никогда нельзя быть уверенным, где заканчивается один имплант и начинается другой.

Но вот, наконец, и они. То, что он искал со времен Эдема.

Этого оказалось достаточно, чтобы подавить ярость.

Архор издал длинное, протяжное "Л-’, когда Лейдис зажал выступающий кончик имплантатов и вытащил их.

Они появились не совсем чистыми: тонкие, как паутинка, нити нервных проводов и электродов, встроенные в белое вещество с помощью крючков, которые ослабили свою власть над мозгом хозяина, прихватив сморщенные кусочки мяса.

– Л...! – Невнятно пробормотал Архор, дернувшись один раз в последнем приступе, прежде чем упасть неподвижно.

Лейдис сжал пальцы вокруг окровавленных Гвоздей военачальника, пока один за одним гасли электроды.

=== '''***''' ===

Шака дрался в коридоре. Теперь он находился в другом месте.

Он огляделся по сторонам. Комната, в которой он оказался, была похожа на алтарь собора, но наполнена нечестивым грохотом вздымающихся поршней и мехов машины, которая забирала свои жертвы живьем. Забрызганные кровью загоны для рабов и ритуальные виселицы окружали центральную печь. Монолитный дымоход поднимался подобно бронзовому божеству через бесконечные километры гулких переходов к плазменным выхлопам над позвоночником корабля.

Он находился в корабельном инженерном отсеке, но печь была потухшей, а загоны пусты. Полы клеток покрывали брызги крови, узоры брызг на окружающей палубе повторяли расположение прутьев, плоти и обрывков одежды, свисавших с потолка. Каждая поверхность светилась остаточным зарядом. Воздух казался тяжелым на языке.

На вкус он был как...

– Хнннг!

Он согнулся в коленях, и его вырвало. Кислая желчь со следами крови забрызгала металл, и с шипением начала растворять более легкие элементы сплава.

Шаке было не впервой сталкиваться с пробелами в своей памяти.

Сколько раз он бывал по локоть в бойне на какой-нибудь безымянной планете, а затем с криком просыпался в своей капсуле, словно от кошмара, а затем пробираться сквозь совершенно другого врага в совершенно другом мире? Гвозди избавили его от тягот бесконечного существования. Они придали ему смысл, если не славу. Равновесие, если не покой.

Но сейчас все было по-другому.

Произошел переход, возникло ощущение, что его поймали, как рыбу в сеть, и поместили в новую миску, словно бы он этого не заметит.

Шака вскинул голову и зарычал. Его мышцы напряглись от остатков агрессии. Во рту пересохло. Его сердца бились в груди, словно бешеные птицы.

Он попытался вспомнить, где находился, но не смог. По какой-то причине ему казалось, что это было важно.

– Кто я?..

– '''Как восхитительно. Партнер для игр.'''

Шака обернулся.

Огромное, многоногое божество, гибрид мужчины и женщины, человека и зверя, отвращения и желания, возлежало на окровавленном металле жерла печи, словно искореженный металл решетки был мягчайшей постелью. С шелестом шелков, скрипом кожи, заточкой лезвий - всеми приятными звуками в одном - он протянул свои многочисленные руки и испустил вздох ошеломляющей скуки и бурного восторга.

– '''Если бы я знал, что этот корабль внутри будет таким же унылым, каким кажется снаружи, я бы с радостью поручил его разграбление другому.''' – Хранитель Тайн, поскольку это был именно он, поднес к своим многогранным глазам идеально вылепленную руку, как будто изучая остроту смертельно изогнутого когтя. – '''Где же вызов? Да ведь даже могущественный Ангрон ищет меньших удовольствий, когда он мог бы сражаться со мной за то, чтобы освободить свой драгоценный корабль.'''

У Шаки не было понятия о красоте. Если какая-то часть в нем и существовала, то этот воин больше не был тем Шакой, который стоял в инженерариуме здесь и сейчас. В этом отношении демон не имел над ним никакой власти.

Но у него были желания.

Кап. Кап. Кап. Это был звук голоса демона в его голове. Кап. Кап. Кап. Не звук, а ощущение: его запястья перерезаны, горло, бедра, кровь вытекает из него на настил вокруг ботинок. Там скапливается лужа. Кап. Кап. Кап. Слезы навернулись ему на глаза.

Это было –

– Хнннг-нннг-нннг!

Внезапный, поразительно сильный приступ заставил Шакку опуститься на колени.

Хранитель Тайн был квинтэссенцией удовольствия, и Гвозди, как всегда, сопротивлялись ему, причиняя невыносимую боль, затемняющую каждое скопление клеток мозга, даже отдаленно связанных с обработкой подобных ощущений.

Высший демон зашевелился, лениво поднимаясь со своего кровавого ложа.

– '''Ты сопротивляешься. Как весело. Может быть, на этом грубом судне все-таки есть развлечения для меня?'''

Шака кричал до тех пор, пока его дыхание не раскалило стенки горла добела и не исторгло из груди все, что не было яростью. Трясущимися руками он еще яростнее сжал свой гигантский молот и бросился в атаку.

Хранитель Тайн вздохнул, нанеся ему удар слева, от которого он рухнул на поручни, опоясывающие помост печи. Шака затрясся от ярости, падая, и взревел, когда с треском керамита и разрывом плоти пара огромных, бронзовых чешуйчатых крыльев вырвалась из его плеч. Его крылья раздулись позади него, подхватив его даже тогда, когда он рухнул в ямы для взбивающих машин, которые составляли основную массу основания инжинариума, и унесли его обратно к главной печи.

Хранитель Тайн хлопал в ладоши от невероятной скуки, сжимая мечи в двух своих длинных руках и щелкая изящными клешнями.

– '''Занимательно. Очень занимательно. Покажи мне свои пределы, мой восхитительный дикарь.'''

Он изогнул свое тело, кружа вокруг помоста, выкрикивая бессловесные звуки, пока кислота в его слюне не выжгла эмаль с его зубов, и замахнулся молотом, целясь в усыпанную драгоценностями корону великого демона. Демон гибко отклонился в сторону, продолжая ободряюще улыбаться, его бесконечно отражающие черные глаза ловили бьющую в спазмах энергию кувалды, когда она проносилась над кроной.

Великий демон согнулся, пока его спина не оказалась параллельно палубе, мечи заскрежетали поперек пути Шаки, как лезвия мельницы для измельчения трупов.

Уклониться от них было невозможно, и поэтому Шака даже не пытался, получив один клинок в бедро, а другой - в спину. Оба удара раскроили его покрытый мускулами керамит, словно это была размокшая глина, и он рухнул на палубу.

– '''Замечательно''', – провозгласил Хранитель Тайн, делая пируэт так стремительно, что руки с лезвиями, руки с когтями и руки без них - все расплывалось и менялось местами.

У Шаки закружилась голова, пока он пытался уследить за ними, затем он хмыкнул и отряхнулся. Он снова поднялся, и, покачиваясь, взмахнул своей кувалдой.

– Хнннг! – Из носа у него потекли пузыри. – Хннн-ннн-ннн!

– '''Красноречиво''', – ответил Хранитель Тайн. – '''Твой отец, должно быть, очень гордится тобой.'''

Ослепленный яростью, Шака снова бросился в атаку, агрессивно скрежеща поврежденными пластинами, нанося сокрушительный удар, от которого демон уклонился с презрительной легкостью. Хранитель Тайн перешло в контратаку, когти и клинки кружили вокруг него в танце, слишком стремясь простить добровольному, но неуклюжему партнеру его безрассудные удары и завершать каждое совершенное движение ударом в грудь. Шака дрожал, что-то в нем умирало от экстаза каждый раз, когда демонический меч пронзал его органы, а затем снова, в чем-то похожем на безумие, когда его вытаскивали, чтобы начать все сначала. Хранитель Тайн был слишком быстр. Шаке еще ни разу не удалось задеть его, но каждый насмешливый удар, который он наносил, был моментом, когда демон оказывался в пределах его досягаемости.

С двумя мечами, пересекающими его торс крест-накрест, демон оказался достаточно близко к его раздавленным ноздрям, чтобы почувствовать его аромат, Шака ударил лбом в подбородок существа. Демон застонал в экстазе, когда его челюсть хрустнула под ударом. Он был нечеловечески силен и быстро перемещался в тени, но не был закован в броню и, для демона, на удивление хрупок. Голова Шаки, с другой стороны, представляла собой столько же деформированного керамита, сколько и трансчеловеческой плоти. Хранитель Тайн отшатнулся от него, разноцветная и сладко пахнущая кровь потекла по его подбородку, приведя Шакку в еще большую ярость, когда он раскрутил свой молот, описывая последовательность расширяющихся восьмерок. Каждый мощный взмах с последующим за ним ударом заставлял раненого демона отступать, пока его спина не оказалась прижатой к центральной печи. Резко сменив хватку, Шака ударил рукоятью своего молота в грудь великого демона. Удар раздробил его грудную клетку, выпущенный разрушительный заряд отбросил его назад, через ворота печи.

Шака отодвинул прогнувшиеся ворота в сторону, следуя за пораженным демоном в печь с визгом перепуганной меди.

Он сморщил нос.

Внутри печь была похожа на пещеру, как сборная палуба ударного крейсера Астартес. Стены были черными, пол под ногами хрупким от остатков расщепляющихся стартовых брикетов и человеческого топлива. Воздух был наполнен пеплом. Его броня содрогалась и визжала. Словно в ярости. Возможно, от боли. Почти разумная мускулатура его испорченного тела набухала внутри, напрягаясь, чтобы протолкнуться сквозь нее и сплавить поврежденные пластины в их собственную выпуклую массу.

Хранитель Тайн посмотрел на него снизу вверх, полулежа среди обугленных костей.

– '''Да''', – он вздохнул, оценив его грубое телосложение, дюжину кровоточащих проколов, проклятие, которое не смогло разрушить даже демонический меч, и, наконец, на его лице появилось удовольствие. – '''Какая грандиозная пытка, превосходящая все, что я мог бы применить или изобрести. Я вижу, мне здесь больше нечего делать.'''

С ревом Шака размозжил голову великого демона между своим молотом и полом, его безжизненное тело растворилось в ядовитой шипучей массе, которая просочилась в сажу, когда его дух вернулся в варп.

По кораблю пробежала вибрация, стенки печи задрожали, как от удара колокола. Шака почувствовал внезапное ослабление напряжения и ощущение движения, как будто огромная и нерушимая сила удерживала их неподвижными, и теперь они были свободны. Давление, которое он ощущал, давящее на его череп снаружи, медленно начало ослабевать.

Шака был сломленным, но не дураком.

Если это был Хранитель Тайн, который сковал «Завоевателя», тогда необъяснимое появление Шаки в его логове, несомненно, не было совпадением. Он отмахнулся от этого просветления.

Все люди начинали жизнь как инструменты, которые нужно использовать. Некоторые были сделаны как оружие.

И Шака знал, кто он такой.

== ТРИНАДЦАТАЯ ГЛАВА ==

+Помогите…+

+Просим…+

+Остановите…+

+Этот путь…+

+Император за…+

Варп по это сторону Разлома гудел от голосов. Открыть свой разум для этого было равносильно тому, чтобы открыть дверь для миллионов кричащих просителей. Они умоляли, кричали, отчаянно пытались пообщаться, но на загадочном языке, которому Граций Теломан не обучался. Умение вычленить один голос из суматохи поля боя, услышать один крик о помощи из миллиарда, не работало, когда голоса звучали неразборчиво, и их посыл оставлся непонятен.

Упершись обеими руками в мраморный дверной проем, который его разум создал, чтобы придать этому царству порядок, он склонил голову к шуму, словно к завывающему шторму, и попытался прислушаться.

+Ведьма поет на крыльях Феникса… Принц пауков плетет паутину для жреца воронов… Черви ползают под моей кожей, моя кожа умирает, но расцветает новой жизнью… Помоги нам, помоги нам…+

Астротелепатия использовала общепринятый словарь видений и аллегорий, который позволял обученному псайкеру в любой точке Империума посылать свои мысли в варп в разумной надежде, что через один или несколько астропатических ретрансляторов их крик будет принят другим разумом и понят. Весь процесс был сродни тому, чтобы написать короткую загадку, запечатать ее в бутылку и бросить в бесконечный океан, надеясь, что однажды ее прочтут.

Граций обладал мощным умом, но он не был обучен тонкостям астротелепатии. Голосов было слишком много. Если бы он прожил еще шестьсот лет и посвятил этому занятию все оставшиеся мгновения, ему бы едва удалось учесть их все.

Усилием воли Граций закрыл метафизическую дверь в эмперии и вернул свой разум в собственную голову. Он очнулся в комнате для медитаций на борту «Меча Дионы». Стоя на коленях на гладком мраморном полу, он пытался отдышаться, после попыток просканировать варп сквозь такую суматоху. Варп-двигатели гудели, агония Моря Душ, обжигающего серебристый корпус «Дионы», отдавалась дрожью в его коленях.

Проход был не таким бурным, как до его удара по Ангрону и «Завоевателю», но Граций все равно чувствовал волнение варпа. Оно тревожило старые ожоги, полученные на Армагеддоне, и незаживающую рану на бедре. Последняя в этот раз проявлялась в виде ледяного ожога, который сковал усталостью всю ногу до пальцев ног.

Граций рисковал, отправляя свой разум в варп, пока имматриум находился в таком возбужденном состоянии, но он не надеялся, что бурление ослабнет по ту сторону Цикатрикс Маледиктум. Ему не найти более лучших условий во всем Империум Нигилус. Его удар по «Завоевателю» дал небольшое преимущество «Мечу Дионы». Теперь ему нужно было им воспользоваться, чтобы узнать, куда направляется Ангрон, что привлек к себе Пожирателей Миров со всей галактики.

Куда бы он не направлялся, Граций найдет его первым.

– Ты разрушаешь себя, брат, – обратился к нему Геромид, отрываясь от своего дежурства у смотровых порталов. Капеллан все еще находился в доспехах. Если не считать краткого омовения после возвращения из Врат Красного Ангела, призванного смыть любой намек на запятнанность того царства, Граций настоял на том, чтобы Серые Рыцари оставались в боевой готовности. Нигилус был враждебной территорией. Сражение могло начаться в любой момент. Геромид наблюдал за Грациусом с беспокойством, граничащим с подозрением, пока Юный Благочестивый MMXIV кибер-херувив жужжал вокруг него, завершая свой напряженный автогимн, прежде чем сложиться обратно в шкатулку-реликварий у входа в комнату и уйти в спящий режим. – И что еще хуже, ты делаешь это без всякой причины. Здесь было слишком много страданий, и осталось слишком мало надежды на их прекращение. Весь Империум Нигилус был отравлен им, и даже с учетом того, что Разлом теперь позади, сила варпа слишком велика.

Граций рассеяно потер бедро, чувствуя, как осколок оскверненной бронзы шевелится под ладонью.

– Я могу победить его.

– Твой разум способен. В этом я не сомневаюсь. Меня больше беспокоит то, как ты нагружаешь свое тело. – Капеллан улыбнулся, но за улыбкой чувствовалось осуждение. – С теми травмами, что ты получил на Армагеддоне, ты мог бы служить в Сантум Санкторум или на Мертвых Полях, но вместо этого ты решил продолжать… – Он покачал головой, но больше ничего не сказал.

Геромид понимал одержимость Грация. То же самое было характерно для всех членов Братства Тринадцати. Какие бы сомнения ни питал каждый из них по отношению к своему командиру, его стремление добиться окончательного поражения Ангрона разделяли все. Но сомнения все же присутствовали. Граций видел это в затянувшимся взгляде брата.

Гнев Ангрона все еще пылала в тех, кто столкнулся с ним в тот день. Они не часто говорили об этом между собой.

Выжившие на Армагеддоне вообще редко собирались вместе, и отчасти это делалось намерено, ибо все они видели друг в друге то, что не хотели признавать в себе. Паладин Дворик был единственным выжившим товарищем, с которым Граций общался на протяжении столетий, но даже с ним их встречи проходили скоротечно и заканчивались раньше, чем становились некомфортными. Ярость, охватившая их, когда они были молодыми воинами, изменила их таким образом, что эти изменения не всегда представлялось легко заметить, и во всех случаях они были более незримые, чем очевидные страдания Грация, вынуждающие их идти по пути к совершенству, которого они не могли избежать.

Кроу стал кастеляном Палаты Чистоты и прославился своей психической стойкостью. Гиперион теперь командовал «Авгуриумом». Малхадиэл преуспел в изучении марсианских тайн и стал магистром Армуриума на борту «Апекс Кронос Бастион», великого звездного форта на орбите Титана. Стерн возглавил Третье Братство, а Мордрак стал не только Великим Магистром Второго, но и адмиралом всего военного флота Титана, прослужив в обеих должностях дольше, чем любой брат за всю долгую историю их капитула.

Граций рассеяно потер ногу

– Это нужно сделать, – ответил он. – Ангрон должен быть изгнан, какую бы цену не пришлось за это заплатить, и мы – единственные в Нехилусе, кто достаточно предупрежден, чтобы вмешаться.

Геромид медленно покачал головой, словно подбирая следующие слова.

– Мы уже завоевали часть истинного имени примарха. Это уже само по себе достижение, за которое нам всем полагается статуя в Палате Чемпионов. Нам следует вернуться на Титан, чтобы вместе с нашей смертью не утратились эти знания для Капитула.

– Я думал об этом, – согласился Граций. – Но как мы можем принять решение, если еще не знаем, что задумал Ангрон? Как мы можем отвернуться и вернуться в безопасное место на Титане, зная, что павший примарх и мощь его сломленного легиона на свободе?

Капеллан вздохнул.

– Наш ритуал по его сковыванию основывался на уверенности, что он вернется чтобы отомстить Армагеддону.

– Я предусмотрел и это, брат, – ответил Граций, снимая с пояса флягу с землей, которую он теперь носил вместе с другими реликвиями, спасенные им с Армагеддона. Он собрал ее с загрязненных берегов реки Стикс, где шестьсот лет назад Ангрон пал в битве с Серыми Рыцарями, и необычайно богатая железом почва до сих пор остается красной и влажной. – Но сейчас мы должны узнать куда он направляется, причем быстро.

Геромид пересек небольшой круглый зал для медитаций, его сапоги тяжело застучали по мраморной плитке. Он положил перчатку на плечо Грация.

– Тогда, хотя бы отдохни, брат. Позволь мне вместо тебя совершить отправление.

Граций поднял руку и положил перчатку на плечо капеллана.

– У тебя нет экстрасенсорных способностей брат. Ни у кого из вас нет, кроме, возможно, Лиминона, но, боюсь, его мучения в подземельях Искусного Возвышенного лишили его части контроля. Уверяю тебя, для ритуала, который навсегда покончит с Ангрона, понадобитесь все вы, но этот шаг могу сделать лишь я.

Геромид хмуро смотрел на него. Их связывало то, что мало кому под силу было разделить. Они были ближе, чем братья, но не стали друзьями. Граций не заводил друзей. И Геромид, в свою очередь, хотя его недоверие проявлялось не по его воле, не мог не оставаться настороже.

«Есть причина, по которой Серые Рыцари не закаляют своих младших братьев в бою. Знаешь ли ты, почему?»

Юстикар Аэлос задал ему этот вопрос перед отбытием Серых Рыцарей с Титана. Тогда Граций знал ответ, но до сих пор не понимал, о чем идет речь.

Он был слишком неопытен, чтобы противостоять Чистокровной Нечисти, и, возможно, именно поэтому, помимо очевидного факта его ранения, он страдал в течении последних столетий, в то время как Мордрак, Кроу, Дворик и все остальные процветали. Если бы он погиб, как предполагали все законы вероятности, то издержки оказалось бы легче вынести, но его дух оказался не готов к бремени выживания.

– Твоя сила всегда будет со мной, брат, – сказал он.

Геромид склонил голову в знак капитуляции и отступил назад, стараясь не потревожить концентрические кольца свечей, расставленные вокруг Грация.

– Тогда я направлю все свои мысли на твой успех, брат.

Граций посмотрел в сторону, уставившись на свечи, пока гексаграммические обереги не отпечатались на его сетчатке, глубоко вздохнул и отправился.

=== '''***''' ===

Над горой Анарх шел дождь. Капли жидкого этана пятнами выступали на высоких окнах из стеклостали. В условиях силы притяжения менее одной пятой от стандартной терранской потоки дождя не столько падали, сколько плавно скользили вниз, словно время уже покорилось их легионам, победно марширующим к разоренной поверхности Титана.

Его разум снова находился в Сатурналии, взирая с верхних башен Цитадели на пики малых скал и криовулканов

Древние механизмы часов Деймоса тикали в такт изящному маршу дождя. Граций поднял голову, чтобы изучить их.

Сатурн и его луны находились в бессмысленном положении, из которого он не мог понять ни даты, ни времени. Свечи, расставленные по мозаичному полу и каменным столам с точностью, повторяли те, которое окружали его физическое тело на «Мече Дионы», словно бы отпечаток на сетчатке глаза вновь зажег их здесь, в психическом царстве.

Эмпиреи, как его учили, была областью разума. Точно также, как физический труд и соответствующие инструменты могут быть использованы для формирования архитектуры реальности пространства, так и варп может быть изменен с помощью воли.

Это было место, которое разум Грация знал лучше всего.

Когда его разум выходил на свободу и мог отправить куда угодно, он всегда возвращался именно сюда. Это был последний раз, когда он мог вспомнить, что перед ним стоял выбор, другой судьбы, кроме победы над Ангроном или смерти от рук примарха.

Неопытный молодой воин, каким он был, когда в последний раз переступал порог этого зала - ведь даже в те редкие моменты, когда он возвращался на Титан, Граций всегда избегал этого места, - вздохнул.

Он выступил против могущественного павшего сына Императора не ради славы. За шесть столетий Граций завоевал достаточно славы, которая могла удовлетворить даже самых тщеславных героев. Он также не завидовал таким, как Малхидиил и Геперион, которые примирились с травмами своей молодости и искали новые испытания, соответствующие темной эпохи. Он был Серым Рыцарем, неподкупным и стоящим выше подобных смертных слабостей.

Он повторил свою цель, полный решимости воплотить ее в жизнь.

Он не осуждал своих братьев за то, что они поручили ему эту задачу.

Не обращая на боль в бедре, он зашагал вперед, к психическим дверям в истинный эмпирей и широко распахнул их.

Сатурналий заполнили голоса, как только двери приоткрылись, а их серебристые обереги были сломаны. От психической силы его старые ожоги вновь покрылись волдырями, слова наполнили его уши, словно холодная вода, слишком громкие, многочисленные и глубокие, чтобы он мог уловить что-то большее, чем фрагменты.

+Поспеши-+

+Прошу-+

+Надеюсь-+

+Спасите-+

+Конец-+

Граций стиснул зубы и укрепил душу.

Тринадцать Серых Рыцарей – это сила, достаточная, чтобы переломить ход любой войны в любом мире. Но для сотни миров? Для ста тысяч, разбросанных по половине галактики, которая уже погрузилась во тьму?

Граций ничего не мог сделать, кроме как выслушать их мольбы и проклясть их своим молчанием.

Серые Рыцари сражались за жизнь триллионов, а не за жизни миллионов. Оставив за спиной спокойствие Сатурналиума, он вышел на скалы Титаны. Такой резкий переход был невозможен из-за планировки цитадели, но с точки зрения геометрии варпа в этом не было необходимости. Двери за ним закрылись, и он растворился в водовороте голосов.

Ледяной углеводородный дождь ошпарил его шелушащуюся кожу. Огромный желтый диск Сатурна нависал над темно-серым небом, а стеклянные кольца застыли, словно выставленные напоказ механизмы замысловатых часов.

+Я с тобой до самого конца, брат+ - послал Геромид с расстояния в шесть футов и миллион световых лет.

+Я тоже+ - раздался голос Дворика из оружейной.

+И я+ - послал Лиминон, из энжинариума.

+Перед лицом Истинного Зла не может быть никаких сомнений+ - послал Юстикар Галлеад, мысленно цитируя Спиритус Компеди, даже во время тренировки со своими братьями. +Мы добьемся успеха или обречем все человечество на участь Нигилуса своим поражением+

Граций почувствовал, как вокруг него собирается аура из их психических присутствий.

Они облачили его в серебряную броню, отражая астротелепатические крики, которые могли бы терзать его, и отгоняя холодный дождь, прежде чем он успевал ударить по сияющей броне его разума. Подбадриваемый защитой братьев, он ускорил шаг, пока не понесся по поверхности своего маленького мира, а затем, одним огромным прыжком, оставил его позади себя.

Цитадель рассыпалась под ним. Гора Анарх уменьшилась и превратилась в пятнышко, поглощенное ледяными объятиями Титана.

Облака поредели.

Сквозь них пробивался свет.

Граций моргнул от внезапного блеска, хотя он и был успокаивающим, а не ослепляющий. Он не мог поверить, что не смог увидеть его раньше.

Ярость Ангрона отбросила тень на все реальное пространство и варп, заслонив собой все, что находилось за его пределами. Но теперь «Меч Дионы» наконец-то вырвался вперед, и место назначения Зверя стало ясно.

Свет. Белый и яркий.

Первой мыслью Грация было, что по какому-то странному изгибу варпа «Меч Дионы» развернулся и отправился обратно на Терру, но даже Ангрон со своим старым легионом и всеми союзниками-демонами не смог бы надеяться завоевать в одиночку Престольный мир. Свет приблизился к Ангрону, и Граций увидел, что маяк светит не с Терры, а из другого мира.

Хотя он и ощутил укол стыда, его затмило облегчение.

Им еще предстоит сразиться. Долгие века подготовки не закончатся тем, что он увидит, как примарх падет у стен Терры.

С высоты своего сознания, мчащегося быстрее света, он наблюдал за происходящим.

Этот мир был на порядок меньше Терры, но оказался не менее разрушен эксплуататорским присутствием человека. В этом мире, огромные горы были разрушены, чтобы заполнить дно давно осушенных океанов, леса, джунгли и болота выкорчеваны и выровнены под комплексы святынь, города и массивные крепости, а также глубокие лесные долины. Густые облака загрязнений заслоняли всю поверхность, пронзенные лишь вершинами крепостей и величайшими святилищами Бога-Императора. С самых величественных из этих бастионов сиял свет Императора, словно маяк, на фоне надвигающейся ночи.

Граций не понимал, как такое могло произойти. Если Император восседает на Терре, а весь Империум Нигилус изолирован от Его света, то это было просто невозможно, но Граций не сомневался, что свет, окутывающий этот мир, принадлежит Ему.

Воплощённый в астральной проекции, как и он сам, это откровение вызвало у Грация легкое головокружение.

Астромикон являлся проявлением психической сущности Императора, просуществовавший более десяти тысяч лет, но здесь Его свет был не в качестве путеводителя и маяка.

Такова была Его воля, как оружие.

Это было то, что Ангрон стремился уничтожить. В своей слепой ярости и всепоглощающей ненависти к отцу демон-примарх уничтожил бы его, независимо от его цели.

Граций решил, что он пожертвует своей жизнью и жизнями всех своих братьев, чтобы не дать Ангрону добиться успеха.

Огибая планету и выходя за пределы ее желтого солнца, он мысленно запустил себя к Сатурналию и своему физическому воплощению на борту «Меча Дионы», и напоследок взглянул на мир, с другой стороны. Он узнал его. Это тот самый мир, который он видел в своем видении, когда сущность варпа впервые принесла предупреждение о возвращении Ангрона в реальное пространство. В сознании миллиардов людей, скрытых под его облаками и заключенных в орбитальных городах-платформах, прочно засело имя Малакбаэль.

И через просторы Моря Душ Красный Ангел прорычал.

Одно-единственное слово.

+Нет!+

=== '''***''' ===

Его разбудили капли едкого противоожогового геля.

Он моргнул и открыл глаза.

Юный Благочестивый MMXIV пробудился и теперь неустойчиво парил над ним, его мистическая антигравитация оплавляла свечи вокруг. Его мумифицированное выражение лица было одновременно нарочито жизнерадостным и непроизвольно ужасающим, пока он медленно двигался по кругу, нанося спрей на спину Грация. Геромид тоже опустился на колени. Он держал Грация прямо, положив руки ему на плечи. В свете свечей его доспехи ослепляли усталые глаза.

– Ты…? – начал Граций, но дым повалил ему в губы, как только он открыл рот. Он откашлялся и попытался снова. – Ты видел тоже, что и я?

– Маяк на Малакбаэль. Свет Императора в Нигилусе. Да, брат, – ответил Геромид. – Галлиад уже направляется на командную палубу, чтобы сообщить корабельному мастеру Орену о нашем новом курсе. Прошу простить меня, за мои прежние сомнения. Нет никаких сомнений в том, что мы должны приложить все усилия, чтобы защитить это чудо от Повелителя Двенадцатого.

– Нет, брат.

– Нет?

Граций попытался сесть, но от усилий в психическом мире его тело перестало ему подчиняться. Ему нужно было отдохнуть, иначе от него не будет никакой пользы, когда придет время добиваться падения Красного Ангела.

– Нельзя позволить Ангрону приблизиться к этому миру. Мир, что я увидел, хорошо защищен, но это не Терра. И даже не Армагеддон. Нет, если Повелителю Двенадцатого позволить продолжить путь в Малакбаэль без сопротивления, то сила, которую он сможет собрать, будет неостановима, независимо от нашего присутствия там.

– Тогда что, брат? Он нацелился на Малакюаэль.

Граций задумался.

План, который они с Двориком разработали давным-давно, когда в Братство Тринадцати входило только двое, заключался в том, чтобы противостоять Ангрону на Армагеддоне.

Все предсказания, которые когда-либо были сделаны, предвещали его возвращение через Врата Красного Ангела, с целью уничтожить мир, который отверг его шесть веков назад. Более того, встреча с ним в этом месте имела прагматический смысл: по каким-то причинам Граций всегда чувствовал, что его экстрасенсорные способности там наиболее сильны. Он всегда полагал, что все дело в его связи с тем миром и примархом, с судьбой которая связывала его и Армагеддон с тех пор.

Реликвии, которые он поручил собрать своему братству за последние шестьсот лет, принадлежали ста девяти Серым Рыцарям, которые однажды уже победили примарха. Они должны были обеспечить Грацию символический резонанс и духовную мощь, а земля того мира, уже однажды окроплённая нечестивой сущностью Ангрона и готовая принять его душу навечно, стала бы идеальным вместилищем для ритуала связывания.

Граций уже внес коррективы в этот план.

Он снова положил руку на флакон с землей, который носил на бедре. Варп задействовал силу символизма, но у него не было уверенности в том, окажется ли он эффективен. Легких Путей не существовало. Однако Малакбаэль представляло собой не средство для обмана, а возможность изменить ход игры.

Возможно, истинный сын Императора, наследник Его генетического кода с реликвиями ста девяти своих братьев, свидетельствующих о его чистых намерениях, смог бы использовать часть Его света, проходящего через варп между Золотым Троном и Малакбаэлем. Иной мог бы счесть ересью даже саму эту идею, но Граций был Серым Рыцарем, и подобные ярлыки были для него неприемлемы. Все, что ему требовалось, - это найти мир, один мир, лежащий в прямой связи с Малакбаэлем и Террой.

– Астропатические мольбы, которые мы игнорировали с момента перехода на Нигилус…

– Что с ними, брат?

– Пусть Галлиад сообщит корабельному мастеру, что одна из них получит ответ.

Когда половина галактики пылала, можно было не сомневаться, что один из криков будет исходить из мира, находящегося в нужной связке. Найти нужный мир – это еще полдела. Следующей задачей будет отвлечь Ангрона от выбранного им курса и заманить его туда.

Геромид снова принял озабоченный вид.

– Я знаком с ритуалами, используемыми для приманки Чистокровной Нечисти. Но чтобы привлечь сущность, обладающую независимой волей и силой Ангрона, тебе придется обречь…

– Мир, – закончил Граций.

Он рассеянно разминал призрачную боль в бедре, но, как ни странно, она почти исчезла. Он воспринял это как знак.

Как еще можно подстроить ловушку для Красного Анегла, как не с помощью резни?

== ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ ГЛАВА ==

Полковник Таника Яррер из гарнизона Адептус Астра Телепатика Гиады проснулась от звуков тревоги. Все еще сонная, погруженная в кровь, которая наполняла ее сны в последнее время, она вытащила из-под подушки заряженный пистолет и перевернулась на спину.

Прищурившись, она посмотрела на светящийся радиоактивным светом циферблат прикроватного хронографа. Часы показывали пятнадцать минут первого. С момента ее смены прошло чуть меньше трех часов. Проведя рукой по кирпичной стене за спиной, она нащупала руну переключателя, чтобы включить лампы. Они загорались по очереди, пробуждаясь так же вяло, как и сама Яррер, и окрашивали ее скудную комнату и ее содержимое в желтоватый цвет.

Напрягшись, чувствуя, что мышцы болят от непривычной физической нагрузки, она спустила ноги с жесткого матраса и сунула их в пару черных кожаных ботинок, стоявших на голом металлическом полу. Подавив зевок, который перешел в дрожь, она натянула бронежилет. Яррер уже была в своей форме. Тревоги стали обыденностью, такими же регулярными, как приемы пищи и молитвы.

Астропаты объекта были взволнованы так же, как и в день Потемнения. Приближалась гибель, и все псайкеры чувствовали это.

Яррер убрала в кобуру свой хеллпистолет, открыла глаза и опустила щеки, словно желая впустить больше света в свой измученный мозг.

Приближение чувствовали не только псайкеры. Она даже была благодарна, что ее подчиненные так редко давали ей больше нескольких часов сна каждую ночь.

Подняв свой лазган, где она ее оставила, прислонив к краю кровати, она обхватила левой рукой рукоять, а правую подставила под цевье. Ей пришлось переучиваться с правого хвата на левый, чтобы компенсировать потерю указательного пальца из-за психического инцидента восемнадцатью месяцами ранее, и она все еще не могла привыкнуть. Словно она только вышла из зеркала, и обнаружила, что все задом наперед.

Подавив дрожь, она перевернула оружие и проверила шкалу заряда, вмонтированную в черную пластиковую ствольную коробку.

Старые блоки имели тенденцию терять заряд в течении ночи. Это становилось все более серьезной проблемой по мере того, как иссякали ограниченные запасы Безиликарум Астропика, оставшиеся еще до Потемнения. Она знала об этом, но увидев цифру в сорок процентов под зависшей стрелкой, едва смогла отбросить мысль о том, что это мучающие ее сны, смогли истощить ее. Покачав головой и не обращая внимания на пугающий шепот, как учили своих учеников боевые академии Схолы Псикана, она подошла к двери, отодвинула засов и толкнула ее.

В коридоре было не многим светлее, чем в ее комнате с включенным освещением, но сигнал тревоги, не блокируемый тонкой металлической дверью, звучал в два раза громче. Двух тональные вопли доносились из блоков аугмиттеров, расположенных на веренице балок. Адепты писцы в испачканных чернилами мантиях, сталкивались с узаконенными псайкерами в громоздких сдерживающих ошейниках, и все они проносились мимо ее двери. Природа пси-работы такова, что большую ее часть приходилось выполнять ночью. Яррен не знала почему, но подозревала, что в эти часы варп был каким-то образом ближе. В случае пси-инцидента, Постоянный Эдикс Адептус Астра Телепатика 10014-к требовал эвакуировать весь персонал класса эпсилон и выше в экранированные крылья, но такие события не должны были происходить по ночам.

Яррер не требовались телепатические способности, чтобы почувствовать, как пошаливают нервы, как раздражает очередная сорванная отправка, как срываются эксперименты и портятся порицания, как под ученым рычанием кипит недовольство.

Ей было интересно, видят ли они те же сны, что и она.

Слабый отблеск света выхватил из темноты блестящие черные доспехи одного из ее солдат, сопровождающих рабочих.

Как старший офицер на Гиаде, Яррер командовала пехотным подразделением – тремя отрядами по десять человек в каждом, которым было поручено охранять Базиликарум Астропатику. По долгу службы ей приходилось поддерживать связь с планетарными и муниципальными командирами, а также с канониссой мисси Адепта Сороритос в Капитолии Гиад, но ее солдаты редко общались с кем-либо за пределами своих отрядов. Яррер знала всех тридцать человек лучше, чем свою собственную семью. Она была уверена, что сможет различить любого из них в кромешной тьме.

– Хедрод, – позвала она, вглядываясь в мрак и подзывая его к себе.

Хедрод был крупным мужчиной, к чему он не приложил никаких усилий. Если бы он не нашел себе службу в одном из многочисленных подразделений вооруженных сил Императора, то, несомненно, растолстел бы, но, а так, он был крепким и мускулистым, с остроконечными чертами лица и густой светлой бородой, выбивающейся из-под черного козырька.

– Вы дежурный сержант? – спросила она, когда Хедрод отдал ей честь.

– Да, полковник.

– Это пси-инцидент или нападение?

Базиликарум Астропатика еще не подвергался прямому нападению, но несколько рейдов повстанческих «Консорциумов» на другие объекты Капитолия прошли достаточно близко, чтобы прорвать защитные ограждения и вызвать тревогу. Учитывая, что тот, кто контролировал Бизиликарум Астропатика, по сути, становился голосом Гиады для всего Империума, это казалось упущением со стороны повстанцев.

Какая-то ее часть задавалась вопросом, не знает ли туманное руководство Консорциума о том, что ожидает саму леди-губрнатора, даже если ей никогда не говорили об этом прямо.

Империум более не выходил на связь.

В последние дни бои за Капитолий усилились. Казалось, что недуг, беспокоящий астропатов, тревожит и менее восприимчивые умы по всему континенту. По крайней мере, это так выглядело с крепостной стены и также звучало сквозь ее маленькое окошко в камере.

– Инцидент, – ответил Хедрор. – Я только что из Тета-блока.

– Тетта-блок. Снова, – простонала Яррер.

– Сколько уже раз?

– На этой неделе? Пять.

– Магистру ковена Пирру стоило бы очистить все крыло.

Яррер знала, почему он этого не сделал, но ей это не нравилось. Без надежной связи со Схолистика Псайкана и Черным Кораблем, без доступа к Городу Видений и связывающим души ритуалам, которые он проводил, не было возможности пополнить их хоры. Старость, суровые условия астротелепатии и выстрелы лазерганов в голову привели к сокращению их численности. После восьми лет, проведенных вдали от Империума, астропаты заканчивались.

Не то чтобы там было с кем поговорить, но требовалось соблюдать все бюрократические процессы, архивировать формы, и постоянные указы требовали, чтобы попытки продолжалось.

Перехватив свой лазган бионической рукой, она повернулась в противоположную сторону от эвакуирующихся адептов и направилась по коридору к изолированным блокам.

– За мной, десантник, – приказала она Хедроду.

Пройдя несколько сотен ярдов, они подошли к запертой двери, установленной в левой стене. Она была сделана из темной, непроницаемой для пси-воздействия твердой древесины, усиленной защитными символами и несколькими рядами черных железных шипов.

Хедрод отпер дверь ключом из тяжелой связки, висевшей на латунном кольце на его поясе, и отварил ее.

Яррер проскочил внутрь.

В караульной отсутствовала мебель, если не считать одно единственного стула из сплава. В данный момент он пустовал, поскольку десантник Сиван был достаточно взволнован, чтобы сидеть на месте. Сиван была болезненно худой женщиной с исхудалым лицом и коротко остриженными черными волосами.

Несмотря на предписания леди-губернатора о нормировании электроэнергии в Капитолии, в маленькой комнате было относительно светло. В зарешеченное окно проникали мерцающие огни Капитолия Гиадеса. Яррер слышала, как внизу, на песчаных дорожках, грохочут танки, звучат голоса ополченцев и стрелков, а над воздушным пространством Капитолия раздается гул низко летящих самолетов.

Возможно, там проходил парад.

Или масштабная мобилизация.

Базиликарум Астропатика занимала свой собственный обнесенный стеной квартал на юге Капиталия Гиады. В ясный день с этого наблюдательного пункта можно было разглядеть Пыльное море, простирающееся на шестьсот миль, вплоть до Котхского котлована, ближайшего форпоста Консорциума в Квате. День был пасмурный, как и обычно. Песок, приносимый из бассейна моря, проносился по плоским крышам Капитолия, скрывая все, кроме самых смутных очертаний кафедрального собора и особняка Имперского губернатора на мысе. Рыжая саранча и красные цикады вылетали из своих укрытий среди суккулентов в горшках, росших вдоль подоконника.

Как сказали Яррер, это дело рук ее предшественника. Он, судя по всему, сошел с ума. На Гиаде ничего не растет.

Выкинув из головы происходящее снаружи, она пересекла дежурку. Прямо напротив первой двери стояла такая же вторая дверь.

– Идентификационная фраза: правдоподобие, – произнесла она.

Кивнув, Сиван отперла вторую дверь.

Ключ от внутренней двери имел право держать лишь дежурный охранник, а внешнюю мог открыть только сержант на вахте. Правильный пароль знали лишь несколько человек, и он менялся ежедневно. Опасность психического принуждения или ментального подчинения была слишком реальной, поэтому разделение на части, пароль и постоянный, властный надзор стали стандартом даже для самых простых процедур.

Яррер открыла дверь.

Из-за порога повеяло холодным, спертым воздухом. До нее донеслись тихие крики, приглушенные дрожащими защитными полями и толстыми каменными стенами, но их было не так много. За последние годы боли и изоляции, помещения сильно обезлюдели, а в последнее время особенно сильно опустел Тет.

Яррер крепче сжала винтовку.

Она глубоко вздохнула, чтобы унять волнение, и вошла внутрь. Хедрод последовал за ней более тяжелой поступью. Сиван закрыла за ними дверь и заперла ее на ключ. Скрежет железного ключа в замке эхом отдался в коридоре, вдоль которого тянулись клетки, словно напоминая Яррер, что она все еще здесь.

Корридор стоял под прямым углом к тому, который она только что покинула. В нем отсутствовали окна. По другую сторону этих стен не было ничего, кроме несколько ярдов камня. Базиликарум Астропатика был не столько крепостью, как казалось снаружи, сколько тюрьмой. Его высокие черные стены и элитный гарнизон были созданы не для защиты адептов, а для того, чтобы противостоять пагубной силе, которая пожелала бы вырваться на свободу. Невозможно командовать гарнизоном Адептус Астра Телепатика в течении двух десятилетий, не наслушавшись историй о том, что иногда может вырваться на свободу, когда кто-то из астропатов отправляет себя за завесу. Однажды, она даже видела такое существо. Яррер была уверена, что Хедрод тоже. Но все они знали, что лучше об этом не говорить.

Воздух был холодным. Металлические двери камер покрылись изморозью.

Дыхание Яррер вырывалось с паром.

– На лево и направо? – спросила она.

Хедрод пожал плечами.

– Подбросим монетку?

Устало улыбнувшись, она махнула Хедроду рукой.

– Тогда это решение за полковником. Тебе налево.

Десантник направился к первой двери слева.

Что-то медленно билось в нее изнутри и стонало. Хедрод погремел задвижкой, проверил замок. Затем отодвинул лючок, открыв узкое окошко на уровне глаз, и заглянул внутрь.

Что бы он ни увидел внутри, его передернуло, и он захлопнул люк. Ему потребовалось время, чтобы успокоиться.

– Восемь-восемьдесят один, безопасно.

Яррер опустила винтовку.

Она прослужила с этим человеком более десяти лет, но при малейшем намеке на то, что его сила может пасть от заключенного внутри, она без колебаний спустила бы курок. Она бы помолилась за него до и после этого, но этого не требовалось. Она ожидала, что он сделает для нее тоже самое.

Подойдя по коридору к первой камере справа с номером 8-82, она в точности повторила его действия, приподнявшись на цыпочки, чтобы заглянуть внутрь

Несчастный сидел прямо на голом каркасе кровати, на нем была одета смирительная рубашка, кляп и кандалы, прикрепленные к металлическим ножкам. По стенам и потолку тянулись длинные нумерологические уравнения, написанные кровью и фекалиями. Как ему удавалось записывать свои мелкие ереси, несмотря на усыпление и узы, оставалось загадкой, которую сменявшие друг друга командиры гарнизона так и не смогли разгадать. Если бы потеря связи с Террой и Черными Кораблями не сделал бы обученных астропатов столь ценными и редкими, Яррер давно бы его пристрелила.

Воздух внутри был слишком холодным, чтобы вонять так сильно, как воняло.

Яррер захлопнула люк и повернула ручку, запирая его.

– Восеь-восемьдесят два, безопасно.

Хедрод покосился на свою винтовку, с короткой ободряющей улыбкой пощелкал сосульками, образовавшимися в его бороде, и продолжил.

– Восемь-восемьдесят три, безопасно, – объявил он.

– Восемь-восемьдесят четыре, – произнесла Яррер мгновение спустя.

– Восемьдесят пять.

– Восемьдесят шесть…

Несмотря на все знания и технологии Адептус Астра Телепатика, несмотря на все камеры, лекарства, дефлекторные поля и сигнализацию, кандалы из серебряного сплава и тщательный распорядок дня, пси-вторжения каким-то образом все же происходили. Однако они некогда не становились рутинными, даже в самые страшные дни Потемнения, и теперь их регулярность беспокоила Яррер.

Не обращай внимания, говорили ей тренировки. Не обращай внимания и сосредоточься только на своем долге.

– Восемь восемьдесят семь, безопасно, – сказал Хедрод.

Яррер стала у следующей справа.

На латунной табличке были начертаны готические цифры 8-88. Что-то в этом расположении символов вызвало у нее беспокойство, хотя она и не понимала почему.

Яррер взялась за задвижку и вскрикнула.

Она была ледяной.

Она чувствовала, как Хедрод стоит в нескольких ярдах позади нее, держа палец на спусковом крючке своего хелгана. Она попыталась опустить защелку, но не смогла заставить пальцы двигаться. Холод прижег их к металлу. Из-под ладони вырвался пар, когда она с криком уперлась носком сапога в дверь и с силой надавила на нее, отрывая руку.

Споткнувшись, она попятилась в коридор и ударилась о противоположную стену.

Кожа руки, продолжала шипеть на защелке, на которой она ее оставила.

Выругавшись сквозь стиснутые зубы, она подула на обожженную ладонь и прижала ее к бронированной груди.

Хедрор сжал свой хелган.

– Со мной все в порядке. Просто холодно. – сказала ему Яррер, и робко сжала руку. Она не могла позволить себе потерять еще одну руку. Бионики не хватало, а у Адептус Астра Телепатика существовали и другие способы, с помощью которых офицеры, получившие инвалидность, могли стать полезны Империуму. – Очень холодно. Я не одержима. – Взмахнув головой, она жестом указала на дверь 8-88. – Чтобы не активировало сигнал тревоги, я полагаю, он исходит оттуда.

– Стоило бы догадаться, – пробормотал Хедрод, делая шаг назад и прицеливаясь, чтобы прикрыть лючок.

Пока он это делал, Яррер вытянула рукав своей жилетки, чтобы сделать импровизированную перчатку на раненную руку. Не обращая внимания на боль, она потянула за защелку, а затем прикладом винтовки полностью открыла люк.

Хедрор прикрывал ее, пока она смотрела внутрь.

Яррер негромко выругалась. Она привыкла к ужасам, которые творили псайкеры, но ни одна здравомыслящая душа не могла бы по-настоящему привыкнуть к ним. А за последние недели она устала от ужасов. Очень, очень устала.

Астропат 88-θ, как правильно называли законного псайкера, ливитировал в двух футах над рамой своей кровати, опутанный паутиной покрытых инеем цепей. Каменные стены дрожали и скрипели, как ледники, а по замерзшей камере гулял ветер, не имеющий никакого материального источника.

– Тринадцать, – закричал псайкер, и, хотя после последнего экстрасенсорного инцидента 88-θ его голова была закрыта черным мешком, Яррер отчетливо услышала его. Звук исходил от ветра. – Тринадцать неукротимых крестовых походов начал сын, но лишь один родил сына. Возрадуйтесь. Возрадуйтесь. Возрадуйтесь. Возрадуйтесь. Возрадуйтесь. Возрадуйтесь. Возрадуйтесь. Возрадуйтесь. – От быстрого дыхания псайкера мешочек втягивался и вытягивался из впадины у рта. Внутрь и наружу. Туда и обратно. Словно бы, каким бы ни было его варп-видение, оно ужасало его до безумия. – Он несет факел, горящий десять тысяч лет, и приходит за светом, который все еще сияет. Восемь раз возрадуйтесь, ибо Его сын придет на Гиаду, и скоро эта война закончится! – Он бился в своих цепях, словно пытаясь пробудиться от кошмара. – Возрадуйтесь. Возрадуйтесь. Возрадуйтесь. Возрадуйтесь…

Из-за раздавшегося за спиной стука Яррер отпрянула от двери.

Она рефлекторно захлопнула люк, и ветер унесся прочь, отгороженный от нее металлической решеткой и так же внезапно стихли слова.

Дрожа, она повернулась.

Позади нее стояло еще двое солдат. Яррер потребовалось больше времени, чем следовало, чтобы узнать их. Ото и Бернесс, из отделения сержанта Клио. Как и Хедрод, они были в полном боевом облачении, но дополненном солнцезащитными козырьками и ниспадающими белыми мантиями, которые обычно носят планетарные ополченцы для защиты от двух гигантских красных солнц Гиад. Они принесли с собой песок, которым был засыпан весь периметр. Яррер почувствовал его в воздухе, когда они резко отдавали честь.

– Что вы делаете так далеко от своих постов? – спросила Яррер.

– Там что-то происходит, полковник, – ответил Бернесс. Она была местной жительницей, призванной из ополчения Гиадена для прикрытия недавней волны необъяснимых смертей, несчастных случаев и самоубийств. У нее была темно-коричневая кожа и еще более темные волосы, уложенные в локоны кольцами из выгравированной кости. Ее лицо и руки были покрыты шрамами от многолетней гражданской войны в ее мире, как и у всех Гиад боевого возраста, ее глаза и речь были искажены кошмарами, которые она была вынуждена выносить с тех пор, как сменила службу на передовой в гарнизоне Адептус Астра Телепатика. – Вам нужно лично увидеть это.

Яррер покачала головой.

– Что бы это ни было, оно подождет.

– Вас вызвали, – возразил Ото, бросив предостерегающий взгляд на Бернессу.

На мгновение Яррер была настолько удивлена, что почти забыла о присутствии 88-θ за дверью рядом с ней.

– Глава ковена покинул свои покои?

Ото кивнул.

– Его вызвала планетарный губернатор

– Илсеца здесь? – это было беспрецедентно.

– Ее тоже вызвали, – сказал Ото.

– Кто может командовать леди-губернатором?

– Это как раз то, на что вам нужно прийти и посмотреть.

Яррер позволила себе осознать важность сказанного. Она похлопала по карманам своей брони, пока думала, что делать. Трон Терры, ей нужно было покурить, но настоящих листьев чака в Капитолии уже было не достать. С тех самых пор, как Консорциум захватили сельскохозяйственные районы южного полюса с умеренным климатом и усилили контроль над Пыльным морем. Она выдохнула сквозь сжатые губы.

По крайней мере, теперь она могла сказать, что проснулась.

– Бернесса, – пробормотала она наконец. – Оставайся здесь с Хедродом и проследи, чтобы Восемьдесят восемь - восемь был полностью защищен, пока не будет отправлен адепт для оценки астропата.

– Да, сэр, – хором ответили Хедрод и Бернесса.

– А ты. – Она повернулась к Ото. – Ты пойдешь со мной– - Солдат вздохнул с облегчением, когда Яррер промаршировал мимо него обратно тем путем, которым они пришли.

В конце коридора она постучала здоровым кулаком в дверь и позвала рядового Сиван. Она обнаружила, что ждет бесконечно долго, прежде чем услышала скрежет ключа в замке и дверь распахнулась.

Она шагнула внутрь, а затем резко остановилась, Ото почти врезался ей в спину. Она удивленно открыла рот, когда поняла причину задержки Сиван.

Мастер Ковена Пирр склонил перед ней голову в знак приветствия. Яррер не видел псайкера почти два года, но одиночество не изменило его. Его голова была лысой и неестественно выпуклой, его бледная, голубоватая кожа была пронизана проводами, которые каким-то образом заставляли впадины его глазниц выпирать, как будто он видел больше, чем ему хотелось бы. Его стройное тело было облачено в бирюзовую мантию, пальцы, украшенные кольцами, сжимали богато украшенный посох, гладко отполированный пальцами бесчисленных рук, точно таких же, как ц него, и украшенный выцветшими знаками отличия Адептус Астра Телепатика. На его виске поблескивали хромированные лепестки разъемов.

Женщина рядом с ним имела более воинственную, но не менее привлекательную фигуру. Она пришла в парадной военной форме, ослепительно белой, с каскадами золотых кос на плечах. Эмалированный бронежилет удобно сидел поверх. На бедре у нее висела рапира с корзиночной рукоятью в позолоченных ножнах, на ухоженной руке поверх рукояти покоилась императорская печать на единственном тяжелом кольце.

Яррер никогда лично не видела леди-губернатора Ильсецу IV, хотя невозможно прослужить миру двадцать лет, не признав в ней абсолютного монарха. Говорили, что Ильсеца во всех смыслах компетентна и справедлива. Гражданин не мог просить большего. Принятой формой почтения Яррер стоило поклониться.

Вместо этого она упала на одно колено и посмотрела вверх широко раскрытыми глазами.

Двое знатных людей съежились перед величием третьей фигуры, стоявшей между ними.

Он был богом среди них, гигантом, заключенным в плиты серого гранита. Символы, выгравированные на его звенящем боевом доспехе, напомнили ей о метках, выгравированных по всей крепости, но так же, как детская попытка изобразить Императора карандашом могла бы напомнить ей о фреске кафедрального собора. Они мерцали, когда Яррер смотрел на них, создавая почти физический световой барьер вокруг гигантского человека. Одна сторона его лица и тыльные стороны обеих рук, в настоящее время сжимавших богато украшенный серебряный посох, были потресканы, как будто их недавно обожгли, но сила, которую они сохранили, была неоспорима.

Незнакомец встретился взглядом с Яррер.

Она вздрогнула от вторжения его разума в свой. Схоластик Псикана обучила ее нескольким мантрам, с помощью которых можно распознавать психическое вторжение и противостоять ему, но сами слова вылетели из ее сознания прежде, чем она смогла их вспомнить, а заученные упражнения рассеялись в ее мыслях, как дым. У нее возникло неприятное, хотя и не слишком угрожающее ощущение, что ее личность препарируют, сдирают с нее сомнения, страхи и неуверенность и отбрасывают слой за слоем, пока для чужака не осталось ничего, кроме неделимого ядра ее сущности, которое лежало под ней. Чувство одобрения поднялось изнутри, когда незнакомец удалил свой разум, тщательно заменяя все, что нарушило его вторжение, восстанавливая ее в точности такой, какой она была найдена.

Великан посмотрел на нее сверху вниз.

– Я Граций Теломан, – сказал он невероятно низким голосом, ставшим тонким из-за преклонного возраста. – Из Шестьсот Шестьдесят Шестого отделения, Адептус Астартес.

– Я полковник Таника Яррер из гарнизона Гиад Адептус Астра Телепатика.

Космодесантник понимающе улыбнулся. Конечно, он это уже знал.

– Мы с братьями услышали твой крик.

Яррер почувствовала, что вот-вот упадет в обморок от облегчения. Восемь лет войны, которые, несомненно, скоро подойдут к концу.

– Вы здесь, чтобы спасти нас, господин?

– Пока мы разговариваем, мои братья высаживаются на поверхность. Тем временем, однако... – Взгляд серых глаз космодесантника был глубоко печальным. – Мне требуется помощь вашего астропата.

[[Категория:Warhammer 40,000]]

[[Категория:Империум]]

Shaseer

Бюрократы, Администраторы интерфейса, masseditregex, Администраторы

3884

правки

Изменения

Ангрон: Красный Ангел / Angron: The Red Angel (роман)

Навигация

Персональные инструменты

Пространства имён

Варианты

Просмотры

Ещё

Поиск

Произведения

Навигация

Правила

Инструменты