Изменения

Перейти к навигации Перейти к поиску

Воин Огня / Fire Warrior (роман)

208 425 байт добавлено, 3 август
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =34
|Всего =10
}}
Но ничего не закончится. О, нет. Луша уже видел отчёт, составленный и переданный с ''«Ор'ес Таш'вар»'' полдека назад. Высоко над дымящимися, усеянными обломками равнинами Долумара IV подобно стае неиствующих т'пел-акул выходили из варпа корабли. Это прибыл флот гуэ'ла.
 
 
==='''III'''<br>'''08.51 ч (сист. местное – Долумар IV, сег. Ультима#4356/Е)'''===
 
Звучала трель сирены призыва к оружию, и от её колеблющихся воплей в ушах стоял звон, а в голове – стук. По коридору со стальными решётками разносился шум шагов и кричащих голосов, который вливался в какофонию грохочущего генерариума и шипящих труб. В последних журчала жидкость, и они пронизывали каждую стену.
 
Губернатор Север оставался в своей роскошной каюте на борту флагмана ''«Непоколебимый клинок»'' и пытался сосредоточиться, кусая губу до тех пор, пока не почувствовал вкус крови. Непрекращающийся гам внутри боевого корабля и близко не способствовал размышлениям.
 
Он полагал, что путешествие с поверхности можно было назвать комфортным. Челнок Нобилите, который губернатор приобрёл годами ранее и обставил, оказался достаточно просторным даже несмотря на присутствие свиты из огромных космодесантников.
 
Впервые Север связался с ''«Непоколебимым клинком»'' неделю назад. Он узнал, что назначение рот астартес на боевые корабли военно-космического флота, где эти воины проводили время в тренировках и медитациях отдельно от экипажа, было из ряда вон выходящим событием. Как смутно подозревал губернатор, это являлось частью плана по установлению хороших отношений и сведению до минимума вражды между Адептус Астартес, выказывающих характерное для них высокомерие, и членами многочисленных экипажей линейного флота Ультима. В любом случае, его не особо волновало, почему они находились на борту. Во время сеанса связи адмирал хвастался наличием на флагмане полных рот Рапторов и Ультрадесантников, которые почтили корабль своим присутствием, но Север не терял время попусту, формулируя своё прошение.
 
Рапторы сразу же расположили к себе губернатора репутацией рисковых и упорных воинов, причём зачастую едва ли не безрассудных. Он и сам ничему не позволял мешать ему достичь цели, будь то нерешительность или прагматизм даже пред лицом невозможных трудностей. Кроме того, Ультрадесантники славились добродетельностью и нравственностью, которые, по опыту Севера, порождали склонность задавать неудобные вопросы.
 
Он связался с капитаном Мито – командиром пятой роты Рапторов на борту ''«Непоколебимого клинка»'' – и вежливо попросил помощи у его капитула, хотя вежливость и давалась ему с трудом. Ссылаясь на имевшиеся у него документы Администратума, губернатор с чувством расхваливал свои планы по захвату и изучению эфирного тау, а также делал акцент на тактической ценности данного мероприятия в случае успеха. Север сыграл на благочестии капитана, упирая на священную важность истребления ксеногенной жизни всюду, где её обнаруживали, и заверяя космодесантника в том, что понимание врагов Императора поможет лучше исполнять Его славную волю. Губернатор много о чём говорил помимо этого, ибо страстно желал вовлечь астартес, и, в итоге, был вознаграждён тактическим отделением Рапторов, которые пообещали помочь. Они тайно прибыли через два дня. Гигантские воины вышли прямиком из мифов и легенд истории, и Север с радостью принял их в своём особняке в Леттике. Губернатор был чрезвычайно доволен проделанными махинациями.
 
Спустя ещё два дня пришла ожидаемая им наводка. За окружавшим систему Долумар абиссальным заливом лежали дальние границы империи тау, богатые мирами-колониями. Там Север ещё давным-давно обнаружил несколько рассеянных популяций людей, оставленных Империумом двести лет назад после краха Дамоклова крестового похода. Эти представители человечества вели мирное существование под покровительством тау. С тех пор губернатор налаживал контакты в обездоленных сообществах, и, в итоге, жадность пересилила верность новым владыкам. Один жаждущий богатства глупец рассказал о скором прибытии эфирного в мир-колонию Куу'лан, после чего Север тут же задействовал Рапторов.
 
Несмотря на колоссальный сопутствующий ущерб, они справились превосходно. Теперь шла следующая, столь же приятная фаза плана. Реакция тау была стремительной и разрушительной, но, что даже лучше, на зов губернатора ответил линейный флот Ультима. Побег эфирного Север рассматривал как досадную мелочь, но, в любом случае, эту проблему он решит. Существовало так много возможностей, так много потенциальных исходов, и в каждом Север представал победителем. Да. Достойный повод отпраздновать.
 
Хотя, не то чтобы у него было время на подобные вещи. Он должен сконцентрироваться. Пока ещё нужно сдерживать такие порывы, ибо его план и так уже дал слишком много трещин.
В голове раздался тихий голос, шипящий словно кожа, покрывающаяся волдырями от жара. Он прошептал:
 
— ''Скоро''.
 
 
Кор'о Наташ Т'ира задумчиво двигал челюстью, стоя в центре личного роя дронов управления и сенсорных экранов. Лишённый суеты мостик ''«Ор'ес Таш'вара»'', где полукругом располагались гладкие литые консоли управления и скамьи, столь характерные для чувствительных представителей касты Воздуха, окутывал его тишиной. На фоне просторной и светлой командной палубы с её плавными изгибами и не перенасыщенным деталями пространством ярко выделялся главный экран, чернильно-чёрную пустоту на котором изредка пронзали кружащиеся огоньки. Именно он и притягивал к себе всё внимание Наташа Т'иры.
 
Он подумал, что это напоминает ему россыпь драгоценных камней: затейливых кристаллов белого и жёлтого цветов, разделяющихся на фрагменты и поворачивающих различные грани своих поверхностей к лучам исходящего с планеты света. В одном из углов экрана возникли крошечные сапфиры, но их быстро поглотило недолговечное сверкание алмаза, который затем вновь вернулся в обсидиановое ничто.
 
Кор'о увидел, как невероятно многочисленные рои штурмовых кораблей гуэ'ла уничтожали немногие истребители касты Воздуха, что не были сбиты или не получили повреждений на планете внизу. Это увело мысли Наташа Т'иры от абсурдной красоты происходящего. Он знал, что каждый бриллиант являл собой яркую струю выхлопных газов двигателя ракеты, каждый полированный сапфир – импульсный огонь, выпускаемый численно превзойдённым истребителем тау, а каждый блестящая янтарная бусинка – очередную потерянную жизнь, очередного кор'уи, чей предсмертный крик уносился в пустоту.
 
Человеческий флот крался поблизости словно рассеявшаяся стая жадных до мертвечины крутских гончих, окружающих умирающую добычу. Эти звездолёты выглядели как остроконечные бруски колоссальных размеров, что кишели шпилями и прорезающими обшивку контрфорсами, столь характерными для архитектуры гуэ'ла, а также щетинились многоярусными турелями и пушками. Такая группа массивных хищников могла уничтожить целую планету.
 
Даже более быстрому и манёвренному военному кораблю типа «Гавиал» было непросто держаться вне досягаемости их главных батарей, но Т'ира не желал покидать орбиту до самой последней секунды. Тем не менее, сейчас непосредственную угрозу представляли рои истребителей, которые вылетали из чрев боевых звездолётов подобно мухам, что поднимались над гниющим мясом. Кор'о бросил печальный взгляд на схематические планы. Индикаторы повреждения невозмутимо пульсировали.
 
— Они нас покалечат, — шёпотом произнёс Т'ира, — лишат сил, а потом сблизятся, чтобы добить.
 
— Кор'о?
 
Его случайно услышал первый помощник эль'Сиет.
 
— Ничего, — смущённо ответил Т'ира, браня себя за то, что озвучил свою тревогу.
 
На одном из экранов выводилось изображение с дрона-камеры, во всех деталях запечатлевшего скопление чёрно-серых металлических истребителей. В движении машины выглядели как рваные косые чёрточки с наложенными поверх них выбросами топлива, что в ИК-спектре напоминали следы крови, и в данный момент они обстреливали гладкий корпус военного корабля с юнтасовой стороны. Сдвоенные лазерные лучи оставляли на тёмно-жёлтой поверхности ''«Ор'ес Таш'вара»'' уродливые раны и пробивали противовзрывные щиты, отчего в космос, словно гигантские копья, устремлялись потоки обломков и корчащихся кор'ла. Это происходило и на другом экране. И на ещё одном. Это происходило повсюду. Т'ира печально покачал головой и сжал зубы, готовясь пойти на любые жертвы, лишь бы ещё немного задержаться на орбите.
 
Склонившиеся над консолями неподалёку кор'уи беспрестанно бормотали, со спокойной прилежностью рассылая посыльных дронов и раздавая приказы членам экипажа. Т'ира же позволил их докладам омыть себя.
 
— …вторая волна обстреливает верхнюю обшивку…
 
— …снае'та целят в двигатели…
 
— …ремонтную команду к третьестепенному ядру…
 
— …тороковая часть флота заходит сзади…
 
— …сильные повреждения у 5-го и 17-го орудийных блоков…
 
— …3-я фаланга, выдвигайтесь… 3-я фаланга? Приём?...
 
Бесконечная череда отрицательных ответов и сообщений о неисправностях всё тянулась, и тянулась, и тянулась, что вызывало у Т'иры лишь тяжёлые вздохи. Сбоку к нему подлетел небольшой кор'веса и замигал светло-голубым огоньком.
 
— Докладывай, — мрачно сказал кор'о, ибо ожидал ещё больше плохих вестей.
 
— Второй ангар передаёт, что принял десантный корабль ''«Тап'ран»'', — монотонно произнесла крошечная машина, чей звучный голос казался до абсурда несоответствующим её размерам. — Аун'эль Т'ау Ко'ваш на борту.
 
Изумлённый Т'ира повернулся и уставился на парящего дрона широко раскрытыми глазами.
 
— Подтверди! — потребовал он, с трудом сдерживая волнение в голосе.
 
— Аун'эль Т'ау Ко'ваш на борту, — повторила преданная машина.
 
— Рулевой! — прошипел Т'ира. Он начал активно тыкать в дроны управления с такой скоростью, что очертания его рук стали расплываться. — Взять курс на космический док Ранна. Эфирный снова с нами.
 
Какое бы облегчение не испытали про себя члены экипажа от этих новостей, продлилось оно недолго. Эль'Сиет повернулся к кор'о, и его мрачное выражение лица с лёгкостью лопнуло шар радостного возбуждения внутри Т'иры.
 
— Идём полным ходом, кор'о… — доложил он. Мимолётная хмурость выдала беспокойство первого помощника. — Тороковый задний двигатель повреждён. Гуэ'ла достигают нашей скорости.
 
Т'ира почувствовал, как обратившееся само против себя облегчение захлёстывает его волной страха и разочарования. На экране пронеслась атакующая с бреющего полёта группа истребителей гуэ'ла, вслед за чем затрясся мостик.
 
Один из кор'уи-наблюдателей активировал звуковой сигнал, привлекая к себе внимание Т'иры.
 
— Кор'о? К нам… к нам приближаются…
 
— Приближаются кто?
 
— Штурмовые корабли. Пехотно-десантные штурмовые корабли.
 
Т'ира закрыл глаза и ощутил всю чудовищность этой новости. На него со всех сторон смотрели десятки лиц, замерших в молчаливом ожидании. Он щёлкнул небольшим переключателем, открывая внутренний канал связи, и по кораблю разнёсся звон.
 
— Всему экипажу, — произнёс кор'о, борясь с дрожью в голосе. — Приготовиться к отражению абордажа.
 
 
Луша смотрел за спешащим прочь Каисом. При нынешнем состоянии брони его было невозможно спутать с другими шас'ла. Теперь он двигался иначе: воин Огня приобрёл неровную поступь хищника, к которой остальные ещё не привыкли, и это выделяло Каиса так же отчетливо, как и любое повреждённое снаряжение. Безумие сегодняшнего утра изменило юного тау, в чём Луша не сомневался, а вот чем он стал, со вздохом подумал шас'эль, ещё только предстояло узнать.
 
В округлых коридорах ''«Ор'ес Таш'вара»'' горел аварийный свет, пульсирующий в такт колебаниям звучной сирены, а прямо под сводами летали ремонтные дроны, которые на ходу выдавали треск машинного кода и обменивались оптическими сигналами. По своим бесчисленным делам бегали высокие кор'ла, что напоминали пауков среди групп грохочущих воинов Огня.
 
И постоянно, каждые несколько ударов сердца, доносился очередной режущий ухо и тошнотворный звук попадания, когда ещё один штурмовой корабль гуэ'ла пробивал себе путь сквозь корпус ''«Ор'ес Таш'вара»'' мелта-зарядами и зазубренными, установленными под углом дробилками. Всё это располагалось на носу, отчего тот напоминал беззубую ухмыляющуюся пасть. Стоило кораблю проникнуть внутрь, как он исторгал из себя съёжившихся в десантном отделении человеческих солдат. Прежде тихие коридоры военного корабля тау превратились в поле боя, а всех пригодных к службе воинов Огня отправили в сражение, чтобы предотвратить дальнейшие высадки.
 
Всех, за исключением Луши. Он получил особые приказы.
 
— Сюда, аун'эль, — произнёс он уважительным тоном, который не мог полностью скрыть нетерпение.
 
Эфирный тоже наблюдал за уходом Каиса, но из-за аккуратно прикреплённой ко лбу аптечки было сложно определить выражение его лица.
 
— Этот шас'ла, — сказал аун угрюмым голосом. — Он несёт великое бремя.
 
— Каис хорошо справился, аун'эль, — ответил Луша, пытаясь увести разговор от этой темы.
 
— О, я не спорю, эль'Луша… Но разве клинок не может резать, даже будучи сломанным?
 
— «Сломанным», аун'эль? — спросил он, услышав в аллегории собственные слова. — Вы имеете в виду, без надежды на починку?
 
Лицо эфирного приобрело задумчивый вид. Противовзрывная дверь, отделяющая их от бегущих шас'ла, была заперта с помощью механизма, реагирующего на органическое дыхание. Ко'ваш поджал губы.
 
— Посмотрим. Идём.
 
Он зашагал в сторону подъёмника командной палубы, и Луша поспешил вслед за ауном с его колыхающимися одеяниями, настороженно держа оружие сбоку.
 
— Я не уверен, что это мудро, аун'эль. Ваша безопасность превыше всего.
 
— Так или иначе, я желаю посетить мостик, эль'Луша. Мне нужно поговорить с кор'о.
 
— Я это понимаю, но–
 
— Хорошо. Тогда охраняй меня по пути туда, если должен.
 
— Приказы о'Удаса, аун'эль, — сказал Луша, с улыбкой терпя упрямство эфирного. — Мы слишком далеко зашли, чтобы потерять вас сейчас.
 
— Х-м-м.
 
Двери подъёмника закрылись за ними, после чего он начал везти их вверх. На внутренних стенах светились изящные узоры различных пастельных оттенков, переходящих друг в друга, и взгляд Луши стал блуждать по формирующим сетку затейливым переплетениям. Изучая их, он пытался сосредоточиться. В изумление шас'эля приводило даже искусство фио'соррала, как и всё остальное на борту ''«Таш'вара»''. Сама идея о том, что солдаты гуэ'ла оставляли свою грязь в безмятежных помещениях военного корабля, вызывала у Луши иррациональное и несвойственное тау чувство – отвращение. Обеспокоенный его внутренней импульсивностью, он раз за разом возвращался мыслями к–
 
— Тебя беспокоит юный ла'Каис, эль'Луша.
 
Ко'ваш пристально смотрел на воина Огня своими тёмными глазами с проницательным прищуром. Луша нахмурился, ошеломлённый тем, как легко аун проник в его помыслы. За все тау'киры службы он успел повстречать много эфирных и, в общем и целом, научился сдерживать это немыслимое чувство благоговения, возникающее в их присутствии. Тем не менее, слухи ходили всегда…
 
— Аун'эль… Вы читаете мои мысли?
 
— Ну что за вздор, эль'Луша.
 
— Тогда как–
 
— Считай меня знатоком натуры тау, шас'эль. Я наблюдаю и… — он задумчиво улыбнулся. — Руководствуюсь чутьём, как сказали бы гуэ'ла. Твоё беспокойство осязаемо.
 
— Я знал его отца. Он… Думаю, он потерялся, аун'эль. Ему нужно руководство.
 
Эфирный вздохнул и закрыл глаза.
 
— Шас'эль, ты ведь, как и я, знаешь, что нельзя кого-то взять и просто поставить на путь, ведущий к тау'ва.
 
— Знаю, аун'эль, но–
 
— Если Каис потерялся, шас'эль, тогда его первым шагом к возвращению станет желание найтись.
 
— И как ему сделать этот шаг?
 
Ко'ваш улыбнулся горькой, лишённой всякого намёка на веселье улыбкой, которая выглядела чуждо на его умиротворённом лице.
 
— Аккуратно, эль'Луша. Аккуратно.
 
Подъёмник замедлился, и стены потускнели, после чего двери со вздохом открылись. Их взглядам предстал мостик – арена с мечущимися кор'ла и размытыми в движении дронами. ИИ, вне всяких сомнений, отреагировав на какой-то скрытый оптический сенсор, сделал объявление лишённым эмоций голосом:
 
— Аун на мостике.
 
К ним тут же устремилась группа высокопоставленных коров и шасов, чтобы окружить Ко'ваша и повести его в направлении уставшего с виду кор'о. Попутно они учтиво задавали вопросы и приветствовали эфирного, а их слова сливались в несмолкаемый шум. Лушу же оставили наедине с его мыслями.
 
Далёкий рёв возвестил об очередном ударе абордажников, и корабль содрогнулся по всей длине. Ряд панелей засветился оранжевым, в то время как сенсоры повреждений громко озвучивали предупреждения. Сидящий за командным пультом обеспокоенный шас'вре стал усердно направлять бойцов к новой зоне заброски десанта, ибо он знал, что каждый штурмовой корабль, если его не повредить, будет торчать из корпуса словно рукоять ножа из трупа и служить стыковочным узлом для огромных транспортников гуэ'ла, которые прямо сейчас подтаскивали себя к позициям.
 
— Шас'вре, прогноз, — буркнул Луша, страстно желая принять командование.
 
Наблюдатель едва оглянулся.
 
— Остриё ножа, шас'эль. Ситуация может обратиться в любую сторону.
 
— Сколько прорывов?
 
— Двенадцать абордажных групп. Ещё восемнадцать уничтожены во время перелёта.
 
Впечатлённый Луша кивнул.
 
— Моё почтение орудийным дронам. Что насчёт наших бойцов?
 
— Их отнюдь недостаточно, шас'ль. Отнюдь недостаточно.
 
На плечо Луши опустилась крепкая рука, заставив того врасплох.
 
— Я подумал, что, возможно, найду тебя здесь, эль'Луша. Помню, ты никогда не отдыхаешь, даже если отдых заслужен.
 
Луша повернулся к о'Удасу и слегка наклонил голову.
 
— Как ведёт Один Путь, — ответил он, сжимая руки вместе в знаке уважительного приветствия.
 
Шас'о отмахнулся от предписанного ритуала.
 
— Ну хватит этого, шас'эль, если только ты не хочешь, чтобы и я тебе поклонился. — Улыбнувшись, о'Удас окинул взглядом группу собравшихся на мостике тау. — Ты отлично справился. Мне с трудом верится, что аун'эль снова среди нас.
 
Луша виновато задумался, а стоило ли оно того. Что случилось с равенством всех тау? Послали бы они военный корабль, чтобы спасти ''его?''
 
Шас'эль продолжал забивать себе голову той горечью, которую испытывал Каис. Так просто было потерять веру. Так просто было отбросить идеалы единства в приступе едкой гордыни.
 
Умиротворённая часть разума Луши, та, коей он доверял, прошептала: ну конечно. Конечно же оно того стоило. Это всё во имя тау'ва.
 
На пути Высшего Блага, сказала она, все равны. Все: и важные, и подверженные ошибкам, и ценные, и не представляющие ценности. Как живое существо, как шестерня в машине, аун'эль так же полезен, как и любой из нас. Тут нет никакой несправедливости.
 
Но если рассматривать эфирного как вещь, как вместилище знаний, тогда его важность служит оправданием ''любых'' жертв.
 
Выдохнул Луша с уже прояснённой головой.
 
— Моей заслуги в этом немного, шас'о, — ответил он.
 
— Ах, да… Наш героический шас'ла. Мне не следовало сомневаться в твоём выборе, эль'Луша. Я приношу свои извинения.
 
Удивлённый Луша изящно поклонился, а шас'о продолжил, жестом веля ему выпрямиться.
 
— Скажи мне, где этот ла'Каис? Я бы хотел с ним встретиться.
 
Луше хотелось сказать: он не успокоится, шас'о. Он не станет останавливаться ради награды или представления. Он там, убивает и уничтожает. Он неподконтролен.
 
Луше хотелось сказать: о'Удас, он не похож на нас.
 
Луше хотелось сказать: он – оружие. Мы можем направлять его и спускать с поводка, но не более. Нам никогда не удастся управлять им.
 
Луше хотелось сказать: мы теряем его.
 
Луше хотелось сказать: он – монт'ау.
 
Но вместо этого Луша решил не встречать пытливый взгляд о'Удаса и пробормотал:
 
— Он сражается, шас'о. Клянусь Одним Путём, он сражается.
 
 
Окружённый телами гуэ'ла Каис перевёл взрывчатку в боевое положение.
 
Кто-то ещё был жив, но умирал от ран. Искривлённые ноги бесполезно висели. Руки с расколотыми костями, бьющая струями из ран кровь, бледные лица. Гуэ'ла корчились и стонали в лужах алой жидкости, оставляя на палубе скользкие узоры. Некоторые наблюдали за ним, однако, им не хватало сил вмешаться. Он решил, что добивать их – пустая трата боеприпасов.
Удивление фактом собственного выживания уже начало меркнуть. Удача, мастерство, рвение. Неважно, почему Каис продолжал жить, в то время как столь многие воины Огня погибли. Он выжил, он продолжит выживать. Лишь это имело значение. Его разум получил необыкновенный коктейль из гордости и чувства вины, что заставляло юного тау хмуриться.
 
По крайней мере, Каис вооружился импульсным карабином, благодаря чему стал опаснее. Этому способствовало всё новое снаряжение. Смена запачканного панциря старой брони на девственно-чистый и новый комплект была процессом сродни едва ли не чуду. Стоя внутри десантного корабля вместе с Лушей и ауном он ощущал себя как пустынная рептилия катр'ил, несущая тяжкое бремя прожитых лет, покрытая слоем поражённой болезнью, рябой чешуи и уже неспособная идти дальше. В самый жаркий период ротаа старейшие представители этого вида падают в сухой песок пустыни, а их тела разрываются по всей длине, в результате чего из останков появляется на свет один-единственный, незапятнанный отпрыск. Из немощи рождается чистота.
 
Вот как всё ощущалось. Перерождением. Каис отбрасывал всякие сомнения, а вихрь неуверенности и недовольства, который бушевал в его разуме, стихал подобно тому, как отпадают кусочки иссохшей кожи. Ему следовало бы знать, что это не будет просто.
 
Итак, новая броня и новое оружие. По забитым врагами коридорам ''«Ор'ес Таш'вара»'' он скользил уже новым тау, чьи мысли очистила, освежила и обновила мистическая умиротворённость ауна. Луша с эфирным остались позади, повсюду были гуэ'ла и–
 
И вновь начались убийства.
 
Каис не мог бежать от этого, и ему не помогало ни очищающее воздействие эфирного, ни покаяние и успокоение, даруемые уроками сио'та. Он был бы глупцом, если бы верил, будто избавиться от ярости возможно столь малыми усилиями.
 
Большую часть задней секции уродливого штурмового корабля гуэ'ла занимала урчащая, исходящая паром лебёдка, на которую скрежещущими приводными колёсами наматывались толстые цепи. Каис увидел, как снаружи неумолимо приближался транспортник с десантом, что занимал позицию для стыковки. Сами штурмовые корабли несли элитных штурмовиков, врывающихся на палубы и зачищающих пространство для высадки своих более многочисленных товарищей на борту транспортов. Конкретно в этом случае они потерпели неудачу. Воин Огня проверил детонатор удалённого подрыва и, успокоенный жёлтым светом его индикатора состояния, поспешил прочь с корабля.
 
Пробив корпус, он причинил ''«Ор'ес Таш'вару»'' колоссальные повреждения: целые помещения оказались приведены в негодность и завалены. Беспомощных кор'ла раздавило или же их настигла смерть от удушья, когда целые секции стен пошли трещинами и сместились, а полы начали изгибаться и искривляться. Судно гуэ'ла было не более чем полой ракетой, и там, где в его носу открылись двери, произошла странная метаморфоза. Зазубренная головка бура баржи и вибрирующее месиво, являвшее собой рану военного корабля, соединялись вместе практически как органика. Высвобожденный зарядами жар расплавил чёрный керамит, который словно рвотная масса забрызгал покорёженные края кремово-бежевого коридора. Каис будто бы проходил мимо опухшей плоти. Он оставлял за спиной область с уродливым чужеродным материалом и погружался в окружающие его слои некогда здоровой ткани, но не мог точно определить место перехода одного в другое.
 
Каис выбрался из угловатого корабля и вошёл в разорванные внутренности ''«Ор'ес Таш'вара»'', поскальзываясь на человеческой крови и спотыкаясь об опалённые, не поддающиеся опознанию тела. Под карабином висел гранатомёт, который, как подумал воин Огня, уже доказал свою незаменимость.
 
Именно тогда он всё понял. В тот момент он почувствовал цепляющегося за его плечи демона монт'ау, что отказывался отпускать Каиса. Он был ''внутри'' него.
 
Приблизившись к указанной зоне активности, юный тау опасливо нажал на спуск гранатомёта, всё ещё привыкая к более лёгкому карабину. Гуэ'ла были повсюду. Они выплескивались из баржи подобно густой грязи, кричали и улюлюкали. Граната со стуком отскочила от стены.
 
И затем всё унеслось прочь от неё. Не было ни огня, ни огромного потока пламени или грибовидного облака клубящегося дыма. Граната породила лишь расширяющуюся сферу чистой силы. Слезающее с костей мясо летело в стены и потолки, а тела вращались и переворачивались в воздухе через головы, чтобы потом рухнуть бескостными кучами. Блестящие осколки выглядели как звёзды какой-то галактики. Были и шум, и страх, и крики, но, в конце концов, остались лишь стоны.
 
В тот момент Каис всё и понял. Он осознал – вот его предназначение. Теперь юный тау видел вставший перед ним выбор. Воин Огня мог притворяться, будто каждая смерть являлась шагом на пути к тау'ва, к этой далёкой, невозможной вещи, которая светилась на горизонте, или же мог принять истину: он убивал, потому что мог. Потому что был хорош в этом. Потому что… потому что смерти делали тусклее угольки в глазах его отца, чей прожигающий взгляд проникал прямо в разум Каиса.
 
Ты видишь? хотел пронзительно закричать он в ответ на этот критически оценивающий взор из воспоминаний. Видишь, как я преуспеваю теперь? Видишь мой дар?
 
Но то был не дар, а проклятие. И Каис это знал.
 
— Говорит ла'Каис, — пробормотал он в коммуникатор. — Сегмент переднего ядра. Первые заряды переведены в боевое положение. Как будете готовы, можете взрывать.
 
— Хорошая работа, воин Огня.
 
Каис узнал голос.
 
— Эль'Луша?
 
— Верно. Я всё ещё здесь, шас'ла.
 
На скрытом под шлемом лице Каиса возникла ухмылка. Присутствие Луши, сколь далеко бы тот не находился, странным образом успокаивало воина Огня.
 
— Уходи оттуда, — проскрежетал голос. — Перед взрывом нужно опустить пустотные заслонки. На уровне выше ещё одна точка попадания.
 
— Уже выдвигаюсь.
 
Каис в последний раз окинул взглядом беспорядочно валяющиеся на полу трупы гуэ'ла и направился к порталу. Тот с лязгом закрылся прямо у него спиной.
 
Как только снаряды взорвались, весь мир залило белым.
 
 
Сервитор дёрнул головой как сова. Его кожа натянулась так сильно, что через неё почти просвечивалась металлическая сетка нитей и деталей, пронизывающая череп, и когда сервитор нахмурился, она собралась в уродливые складки. Это выражение эмоций являлось следствием остаточных порывов из прошлой жизни вместилища машины, когда оно еще было живым человеком.
 
Адмирал флота Константин уже давно научился толковать причуды подчинённых, причём всех, даже не благословлённых сознанием.
 
— Докладывай, — проворчал он.
 
— Штурмовой корабль #3/Г9 уничтожен, — монотонно произнёс сервитор зловещим голосом, который доносился из переговорной трубы на его плече. — Лебёдочная установка саботирована. Войсковой транспортник ''«Силландр»'' отделился и находится в свободном парении. Контакт оборван. Предположительно, весь экипаж погиб.
 
Константин чуть не сплюнул. Это уже шестая саботированная точка абордажа за шесть минут. Он поднял свою фуражку, чтобы пригладить седые волосы, и со вздохом оглядел палубу управления. Мигали и шипели огромные блоки консолей коммутаторов, отделанных обсидиановыми панелями, и измерительных датчиков с подведёнными к ним медными трубами, а их усердно обслуживал самый настоящий паноптикум биомашинных сервиторов и офицеров в пышной форме. По бокам от адмирала тянулись вверх штабели гигантских логических устройств, за которыми присматривали поющие техножрецы и члены экипажа. Рабочие сиденья тяжело двигались вверх и вниз по вертикальным рельсам, дрыгающиеся датум-дроны вели непонятные бинарные разговоры. С одной стороны горели и мерцали мониторы наблюдения, с другой же дежурные офицеры изучали и обрабатывали данные систем вооружения.
 
Нетренированный глаз видел тут кромешный ад, но все переговоры на палубе велись приглушёнными голосами, а в воздухе висел едва ощутимый аромат ладана и мирры.
Константин знал, что абордажные корабли были до ужаса устаревшими. Он видел архивные кадры штурмовых шлюпок сегментума Обскура в действии. Такое ловкое и смертоносное использование ресурсов практически не оставляло вражеской обороне никаких возможностей. На этом фоне материальные средства флота Ультима выглядели пугающе отсталыми.
 
— Доклад по перехватчикам «Фурия», — рявкнул Константин.
 
Мичман с бледным лицом поднял виновато поднял взгляд.
 
— В строю семьдесят процентов, сэр. И шестьдесят пять процентов «Звёздных ястребов».
 
— Тогда почему эта варпом клятая штуковина до сих пор движется? К этому моменту их двигатели уже должны были быть выведены из строя!
 
— Командир крыла Кеамил говорит, что с поверхности возвращаются вражеские эскадрильи. Они задерживают бомбардировщики, сэр.
 
— Скажи Кеамилу, что, если в течение часа чёртов корабль не лишится двигателей и не станет двигаться лишь по инерции, я задержу ''его'' по обвинению в профессиональной некомпетентности. Ясно?
 
— Сэр.
 
— Хорошо. Теперь пехотное командование.
 
Один из офицеров отдал честь.
 
— Сэр. Как и ожидалось, сильное сопротивление. Если один или два транспортника смогут высадить десант, это изменит ситуацию в нашу пользу.
 
— Если, командир?
 
— Когда, сэр.
 
— Так-то лучше. Что насчёт нашей особой посылки?
 
Поднявшийся на ноги техножрец с накинутым на голову капюшоном кивнул для формальности.
 
— Адепт Йен столкнулся с некоторыми… проблемами. Судя по всему, машина локарус немного обветшала, и телепортационное устройство не смогло правильно определить мест–
 
— Адепт, мне это вообще не интересно. Просто скажите, сработало ли.
 
— Отчасти, адмирал. Мы думаем, двое адептов пережили перенос и находятся на позиции.
 
— У них есть защита?
 
В разговор аккуратно включился офицер по личному составу.
 
— Конечно, сэр. Штурмовики уже приближаются к их местоположению, а зона запечатана три-затвором.
 
— Хм-м. — Константин едва заметно кивнул, и это движение ближе всего приблизилось к тому, чтобы считаться демонстрацией его удовлетворения. — А что насчёт тех «волнений», о которых я продолжаю слышать? Доклады комиссара Варадиэля не обнадёживают.
 
Офицер потёр глаза и покачал головой.
 
— Ничего конкретного, сэр. Просто кое-какое пропавшее матросское отребье и много слухов. Перебор с грёзостимуляторами среди призывников да недостаток ударов плетьми, если хотите знать моё–
 
— Не хочу. Мне нужно, чтобы корпехи находились в состоянии полной боевой готовности. Если что-то происходит на моём корабле, я желаю знать о–
 
Его прервал шум, донёсшийся со стороны входа на мостик. Стараясь соблюдать все приличия, группа мичманов не давала пройти высокой фигуре.
 
— …а ну пропустите меня, забери вас варп! — требовал голос, напоминающий ржание лошади. — Меня и так заставляли ждать слишком долго!
 
— Сэр, вы не можете войти на мос–
 
— Не смей говорить мне, чего я не могу, ты, мелкое мерзкое создание! Ты не знаешь, кто я?
 
— Знаю, сэр, однак–
 
Константин закатил глаза.
 
— Пропустите.
 
Мичманы отступили, а Север победоносно ухмыльнулся им, стоя под огромной аркой отсека-часовни, который находился за палубой управления. Губернатор отряхнул одежду, чтобы выпятить напоказ своё пальто с воротником из меха горностая, после чего зашагал вперёд. На ум Константину пришло сравнение с напыщенным, самоуверенным павлином, демонстрирующим яркое оперение, и он раздражённо поднял брови.
 
— Ах, адмирал, — произнёс Север и отдал честь с фальшивой напыщенностью. — Я уже начал сомневаться, действительно ли вы находитесь на борту.
 
— У некоторых из нас есть чем заняться, Север.
 
— А некоторых из нас заставляли ждать, как обычных матросов.
 
Константин вздохнул, борясь с мигренью.
 
— У меня нет времени на истерику аристократа, — рявкнул он. — Чего тебе надо? Давай быстрее.
 
— Я требую дать мне знать, как идёт битва.
 
— Запрос отклонён. Выметайся с моего мостика.
 
После этих слов Север едва не взревел. Он подошёл к Константину, оказавшись с ним лицом к лицу.
 
— Адмирал! Эта система с каждой её планетой, луной, Троном ненавистной каменной глыбой и всем пространством между ними, находится под моей юрисдикцией! Вы ''будете'' держать меня в курсе ситуации!
 
Константин был широко известен своим вспыльчивым характером, который проявлялся даже в лучшие времена, поэтому он не сдержался и сейчас.
 
— Хорошо. Ситуация следующая, губернатор: из-за тебя я трачу время и людей на бессмысленный конфликт. Могу напомнить, что флот прибыл сюда, ожидая столкнуться со вторжением. А теперь взгляни на приборы наблюдения, губернатор. Безбожным ублюдкам невтерпёж убраться отсюда! Таким образом, «сэр», в нынешней ситуации я не собираюсь рисковать флотом ради твоей уязвленной гордости, и пока мы не замедлим их настолько, чтобы получить возможность давать бортовые залпы, будем сидеть и ковыряться в носу.
 
Ярость Константина заставила губернатора побледнеть и невольно отпрянуть.
 
— Это неподчинение! Я требую начать полномасштабную атаку!
 
Адмирал замолчал лишь чтобы сделать вдох, а затем продолжил, рыча и тыкая пальцем в грудь Севера.
 
— Губернатор, этому кораблю три тысячи лет. Его дух войны сражался в стольких кампаниях, сколько ты и представить не можешь, а записи о победах покрывают поверхность каждой стены в часовне, через которую ты прошёл. Здесь, на борту, бесчисленное множество душ, и слово только одного человека для них закон. Не заблуждайся, губернатор, не твоё. Так что не думай, будто можешь приказывать мне на моём же судне.
 
— Далее. Тебе нужно знать лишь следующее: я собираюсь захватить тот грушевидный кусок орочьего дерьма, называемый ксенотехом, убить серокожих мерзостей внутри всех до единого и отправить корабль Адептус Механикус для изучения с золотой ленточкой и наилучшими пожеланиями от военно-космического флота. Следовательно, ситуация такова, что всё под контролем. Мы победим, а ты можешь больше не беспокоиться. Теперь будь добр, убери свою раздутую тушу с моей палубы управления, иначе я не посмотрю на статус губернатора и пристрелю тебя за трату времени. Ясно выражаюсь?
 
В помещении воцарилась удивительная тишина.
 
Север величаво подобрался, а его лицо рассёк гневный оскал.
 
— Более чем.
 
— Хорошо, а сейчас убирайся с моего мостика.
 
Развернувшись, губернатор зашагал прочь, в то время как все взгляды были прикованы к нему. Вдруг что-то пришло Северу в голову, и он обернулся с алчной улыбкой.
 
— О, адмирал, — сказал он, — есть ещё одна вещь.
 
Константин фыркнул.
 
— Ну порази меня.
 
— Я хочу обратно своего заключённого.
 
— Ты хо… — Адмирал даже не знал, залиться ли ему громким хохотом или задушить наглого глупца. — Ты просто невыносим… — прорычал он. — Вышвырните его с моего мостика! Сейчас же.
 
Мичманы угрожающе двинулись к нему, но Север не пошевелился.
 
— Я вполне серьёзно, адмирал. — Теперь он говорил официальным тоном. — Администратум совместно с Официо Ксенобиологика уполномочили меня захватить и изучить высокопоставленного тау-эфирного. — Губернатор засунул руку в карман и извлёк оттуда плотную кипу бумаг, помеченных крылатыми чёрными печатями Администратума. — Это не какой-то показушный проект для моей личной потехи, адмирал. Всё здесь: официальные тактические одобрения и разрешения, документы о выделении ресурсов и реквизициях. Думаю, вы обнаружите, что я совершенно точно имею право требовать вашей помощи в данном вопросе. Посмотрите сами.
 
Довольный собой, он с хитрой ухмылкой протянул пачку бумаг.
 
Константин в ярости прикусил язык.
 
— «Уполномочили»? — смог выдавить он, борясь с желанием размазать самодовольную ухмыляющуюся рожу губернатора по палубе.
 
— Что ж… Признаюсь, это была моя идея, — улыбнулся Север, — но, очевидно, предложение встретило одобрение со стороны мантий на Терре. Они охотно согласились.
 
— И ты не подумал сказать мне раньше?
 
— «Принцип необходимого знания», адмирал. Вы же знаете, как это работает.
 
Константину пришлось очень сильно напрячься, чтобы не сорваться на крик.
 
— Ты уберёшься с моего мостика, — прошептал он. — Прямо сейчас.
 
Север одарил его дружелюбной улыбкой.
 
— Один тау-эфирный, невредимый. Ожидаю доставки до конца дня. И не утруждайтесь золотой ленточкой, адмирал, подача – это не главное. Я буду в своей каюте, если понадоблюсь вам.
 
Он зашагал прочь, что-то весело напевая под нос.
 
Константин же сосчитал до двадцати, прежде чем позволить себе заговорить.
 
— Адепт Бориал? — произнёс он, сохраняя спокойный тон. Техножрец в балахоне послушно встал. — Почините этот телепортатор. Я хочу, чтобы проклятая штуковина заработала в течение часа.
 
Жрец быстро кивнул, ибо знал, что лучше не протестовать, а адмирал задумчиво погладил подбородок.
 
— И пошлите кого-нибудь на семнадцатую вершину по правому борту. В комплекс солитариума. Скажите… скажите ''им'', что мне нужны добровольцы.
 
Один из мичманов поспешил выполнить приказ.
 
— Ладно. — Константин кивнул и оглядел охваченный активной деятельностью мостик. — Кто-нибудь, пожалуйста, может принести мне хорошие новости?
 
Сидящий слева от него сервитор нахмурился, прислушиваясь к комм-сигналу в ухе.
 
— Баржа #15/Ф0 уничтожена, — монотонно произнёс он. — Лебёдочная установка саботир–
 
Адмирал выстрелил сервитору в голову из своего изысканного пистолета и с огромным удовлетворением отметил, что ему стало намного, намного лучше.
 
 
Коммуникатор со звоном ожил.
 
— Шас'ла? Доклад только что подтвердили. Определено присутствие врага в двигательном отсеке. Двигайся к точке сбора рядом с главным променадом. Попробую направить часть сил на перегруппировку. Я хочу послать к силовому ядру как можно больше подразделений.
 
— Уже в пути, шас'эль.
 
Каис крался по коридорам ''«Ор'ес Таш'вара»'', переступая через обезображенные до неузнаваемости тела как тау, так и гуэ'ла, и думал о прошлом.
 
Четыре тау'кира. Прошло четыре тау'кира с тех пор, как он поменял белую тренировочную форму боевого купола на тёмно-жёлтые пластины и остроконечный шлем воина Огня. Четыре тау'кира назад он потерял обозначение «саал», которое относилось к рангу обучающегося, и стал ла'Каисом.
 
Четыре тау'кира напускной боевой готовности при сопровождении дипломатов на рутинные встречи для заключения торговых соглашений и на официальные приёмы. Четыре тау'кира полицейской службы на практически лишённых преступности улицах Т'ау, где приходилось демонстративно вышагивать по главным артериям города для защиты его ярких башен и куполов от ужасов антисоциального поведения. За всё то время, если не считать огневой подготовки и назначений на ритуализированные импульсные салюты, из оружия он стрелял лишь однажды. Всего один раз.
 
Это случилось, когда на крутский септ Квех-квих отправилась экспедиция пор'вре. Предприимчивый торговец касты Воды (чьё имя Каис уже давно забыл) нашёл рынок вручную сделанных ювелирных украшений крутов (тогда безыскусный вид таких вещей был в моде) и назначил торговый визит. Естественно, ушлый купец, как и любой пор'вре, понимал важность первого впечатления, поэтому он решил включить в свою свиту двух шас'ла. Каису сказали, что круты по достоинству оценят демонстрацию силы.
 
Какой-то ИИ шас'ар'тола случайным образом выбрал его и Жу, после чего их перевели на торговый корабль «Пор'крета Тай». Это путешествие подарило Каису много новых впечатлений: изумление от пустотного перелёта, вид идеально чистых коридоров судна, непривычные ощущения при крене во время варп-скачка и последующее облегчение после выхода в космос в открытом пространстве, а не в сердце звезды. Несмотря на всю изобретательность учёных касты Земли, они до сих пор не смогли разгадать тайны варпа, и даже короткие «погружения» в нереальность, которые делали самые смелые кор'о, были сопряжены с опасностью.
 
А потом чудеса нового мира, прогулки среди высоких, диких крутов, их язык, что звучал как смесь чириканья, пронзительных криков, щелчков и клёкота, взгляды булавочных глазок этих существ, наблюдавших за тобой с чем-то между подозрением и уважением. В последующие тау'киры Каис и Жу всё это обсуждали и вспоминали.
 
Экспедиция продлилась пять ротаа и закончилась плачевно. Не опускающийся уровень влажности в мире стал причиной того, что пор'вре начал терять терпение, а экипаж «Пор'крета Тай», коему приказали оставаться на поверхности из уважения к необъяснимой нелюбви крутов, когда на орбите их планеты висели корабли, страдали от эффектов продолжительного воздействия гравитации на хрупкие тела членов касты Воздуха. Жу жаловалось на отсутствие передач пор'хой, которые могли помочь ей в её размышлениях. Каис, в свою очередь, не ел нормально целых три ротаа после того, как увидел кулинарную обработку крутов. Вдобавок ко всему, обещанные «ювелирные украшения» оказались набором обструганных фрагментов кости и разноцветных перьев.
 
Шла экспедиция не очень хорошо.
 
Чаша переполнилась на шестой ротаа во время посещения товарного рынка. Когда отчаявшийся пор'вре заметил вдалеке лавку, где продавались побрякушки и безделицы, он со всех ног побежал к ней, чтобы посмотреть ассортимент. Каису и Жу пришлось поспешить за тем, кого они должны были защищать, сдерживая вызванное его спонтанностью раздражение.
В какой-то момент спешащий пор'вре наступил на лапу греющейся в лучах солнца крутской гончей и нечаянно стал жертвой голодного мстительного хищника. Зайдясь гоготом, который походил на птичий крик, создание ударило по ногам торговца лапой с иззубренными когтями и прыгнуло ему на спину.
 
Воцарилась неразбериха.
 
Пор'вре завопил, ближайшие члены крутских племён бросились вперёд, гончая раскрыла свой клюв с пильчатыми краями, чтобы сокрушить череп дёргающейся жертвы–
 
–а Каис и Жу выстрелили по ней одновременно.
 
Потом, конечно же, стало ясно как день, что убийство любимой боевой гончей племенного формирователя, известной за свою любовь к играм с незнакомцами, это не самый умный способ расположить к себе племя. Спустя дек экспедиция с позором покинула мир на борту «Пор'крета Тай».
 
Хоть потом Каис и Жу смеялись над абсурдной ошибкой, он бы никогда не забыл тот момент, когда оружие дёрнулось в руках, а гудящее индукционное поле с невозможной скоростью вытолкнуло одну-единственную вращающуюся частицу, которая в воздухе превратилась в каплевидный плазменный сгусток. Он бы никогда не забыл его попадание в бок существа, первоначальную вспышку при передаче энергии, обожжённые фрагменты плоти и костей, разлетающиеся в стороны от дёрнувшегося вбок визжащего зверя. Он бы никогда не забыл смрад горелого мяса.
 
Вот только, на самом деле, Каис всё это забыл.
 
Четыре тау'кира юный тау притворялся воином и теперь… и где он теперь был? Осторожно ступал по коридорам собственного корабля и вёл партизанские бои в некогда безмятежных жилых помещениях и комплексах отдыха «Ор'ес Таш'вара», игнорируя вонь опалённых тел, стреляя по беспорядочно бегающим туда-сюда людям и убивая, убивая, убивая. Крутская гончая стала лишь простым воспоминанием, ибо безумие всего одного ротаа стократ затмило ужас от убийства зверя.
 
Это называлось испытанием огнём. После четырёх тау'киров службы шас'ла должен был продемонстрировать свои способности и получить оценку со стороны проверяющего командира, который определил бы его прогресс в текущем ранге. Большинство испытаний не относились к настоящей войне и являли собой комплексный ряд симуляций, курсов и несмертельных сражений в боевых куполах. К ним относились как к фестивалям, как к каникулам, во время которых все касты собирались вместе в огромной аудитории, дабы громкими возгласами выразить поддержку участникам и обсудить, кого посчитают достойным повышения. Такие понятия как «успех» или «провал» не имели здесь смысла. Остаться шас'ла не означало какой-то позор, наоборот, все праздновали, ведь воин находил своё место и мог служить тау'ва наилучшим образом.
 
Однако, всегда случались инциденты, когда испытания омрачались боевыми действиями с внешним врагом, и прагматичный шас'ар'тол не видел причин не задействовать в них молодых шас'ла. Так им выпадала возможность сразиться за Высшее Благо и получить оценку своим действиям. Во многих смыслах, это была самая точная проверка их способностей.
 
Рано или поздно всё творящееся вокруг безумие закончится, после чего придирчивый шас'вре сядет и просмотрит записи с оптики шлемов всех шас'ла, сосредоточенно изучая информацию от датчиков, реакцию воинов, их движения… их решения.
 
Каис нахмурился. Ведь и он сам подвергнется оценке с чьей-то стороны. Как будут выглядеть его действия? Увидит ли проверяющий эффективность, успехи, победы? Или же только учащённое сердцебиение и наслаждение? Посмотрев глазами Каиса на то, что он сделал, заметит ли шас'вре мастерство шас'уи или свирепость монт'ау?
 
Юный тау свернул за угол и замер: на стене неподалёку танцевали характерные брызги света от вспышек оружейного огня. Он почти сразу же повернулся и направил карабин на стеклянную панель, которая отделяла его от просторного зала.
 
Глазам Каиса открылось по-настоящему адское зрелище. Точка перегруппировки ту сторону стекла была атакована. Группа тау-следопытов – легковооруженных разведчиков в броне с гораздо меньшим количеством пластин, нежели у линейных воинов – перестреливалась на близкой дистанции с чёрной волной гуэ'ла пехотинцев, чью бледную кожу скрывали круглые дыхательные маски и бронежилеты. Каис начал спешно искать ведущую внутрь дверь, продолжая беспомощно наблюдать за боем словно на экране пор'хой.
 
Шас'ла погибали один за другим. Попадания из трещащего оружия гуэ'ла выталкивали их из ненадёжных укрытий, а затем тела воинов Огня измельчались и превращались в жидкое месиво. Крики же обрывались очень быстро. Сталкивающиеся в воздухе пули порождали град рикошетов, и некоторые даже били по огромным окнам смотровой галереи, за которыми простиралась пустота. На стеклянных поверхностях начали появляться крошечные трещины.
 
Каис заметил в стене променада дверной проём и устремился вперёд, жадно взводя затвор гранатомёта. В этот раз он мог спокойно наслаждаться насилием, ибо знал, что помогает товарищам. В этот раз чувства вины не будет.
 
Дверь со скрежетом закрылась и преградила ему путь, а сбитый с толку Каис остановился прямо перед ней.
 
— Шас'эль? — озадаченно произнёс он в коммуникатор. — Шас'эль, вам нужно открыть эту дверь!
 
— Это автоматическая блокировка, Каис. Ожидай… — Воину Огня показалось, что он услышал тихое шипение Луши. — Ох, клянусь Путём…
 
— Шас'эль?
 
— ИИ зафиксировал пробоину.
 
— И… Я не понима–
 
Паутина трещин на поверхности окон ширилась, розеткообразные рисунки из тонких линий возникали с огромной скоростью. Затем они столь же быстро исчезли, когда окна раскололись, а осколки стекла изверглись в ничто.
 
В один райк'ор помещения являло собой поле боя с перевернутыми круговыми скамьями и беспорядочно валяющимися на полу разбитыми скульптурами фио'соррала. В следующий же была лишь пустота. На краткий миг возникло впечатление резкого движения. Каис видел расплывшиеся очертания фигур и хватающихся конечностей, а потом остался только безмолвный и необъятный вакуум. Мимо зияющих окон безмятежно проплыло тело с вогнутой грудью и выпученными глазами, за которым тянулся след из кристаллов замороженной крови, напоминающий бриллиантовое ожерелье.
 
Пятясь назад, Каис ощутил рвотные позывы при виде этого страшного зрелища. Чудовищность разрушений, стремительная, естественная мощь–
 
''Он завидовал.''
 
— Л-ла'Каис… — Голос Луши дрожал. — Времени нет. Ты должен добраться до двигательного отсека.
 
— Они. Они все погибли.
 
—Ла'Каис. Ты меня слышишь?
 
— Они погибли. Все до единого.
 
— Ла'Каис.
 
Вздрогнув, воин Огня вернулся в реальность и отвёл глаза. Тот растянувшийся всего на долю мгновения вид улетающих тел, высасываемого воздуха… он останется с ним навсегда.
 
— Ты справишься, Каис.
 
— Не знаю, шас'эль. Те палубы кишат… Это слишком…
 
— Остальные кадры сражаются в других местах, шас'ла. Мы перенаправим их сразу же, как только сможем. — В голосе Луши появились странные нотки. Может, страха? Или вины? — Ты справишься, — со вздохом повторил он.
 
Каис нахмурился, чувствуя, как внутрь него снова забирается ужас. Это был не обычный страх смерти, ранения или боли, а страх перегибов, страх несдерживаемого безумия, страх того, что он опять будет наслаждаться своей нежеланной страстью к разрушениям. Воин Огня не просился стать убийцей и не взращивал в себе всю жизнь ярость и злобу, возникшие у него непроизвольно и естественно. Каис хотел закричать: ''«Это нечестно!»''.
 
С каждым человеком, против которого они его посылали, ему становилось сложнее притворяться, будто он делает это ради них, ради их тау'ва, ради их «Высшего Блага», ради чистой расовой цели, ускользавшей от него с приводящей в бешенство неуловимостью. Каждый раз, когда Каис убивал для них, ему становилось сложнее отрицать тот факт, что на самом деле, в тайне, он делает это для себя самого.
 
Каис подыскивал слова, больше не в силах сдерживать собственное смятение.
 
— Шас'эль?
 
— Да, шас'ла?
 
— Почему я?
 
— Что ты имеешь в виду? — озабочено спросил Луша.
 
— Почему… Почему именно я должен быть тем… — Голос Каиса дрогнул. Слова звучали неправильно и показывали лишь скрытый в них эгоизм. — Я проклинаю себя! — закричал он, когда в его душе зловеще лопнул пузырь гнева и неуверенности.
 
Луша ответил не сразу.
 
— Ты единственный, кто может сделать это, ла'Каис.
 
— Но–
 
— Воин Огня! Никто никогда не делал вид, что это будет легко.
 
Каис свесил голову.
 
— Да, шас'эль.
 
Он больше ничего не мог сказать.
 
— Отправляйся к силовому ядру, шас'ла. Ты – наша единственная надежда.
 
Рука Каиса покоилась на пластинке в его сумке.
 
''Нет расширения без равновесия.''
 
''Нет завоевания без контроля…''
 
Военные слова. Агрессивные слова. Победа, насилие. Однако, они всегда умерялись контролем, балансом.
 
Может, стоило дать им еще один шанс. Каис глубоко вздохнул и сосредоточил мысли на идеале, который не был способен постичь, а затем побежал дальше по променаду.
 
 
Капитан Бортаилис Сейлинд наслаждался своей долгой и богатой на события карьерой.
 
Военным он стал в девятнадцать и быстро погрузился в ужасающие реалии солдатской жизни. Он проходил действительную службу в мире-улье Гиблое Ядро, когда началось восстание. Он участвовал в операции по зачистке после того, как космодесантники разобрались с генокрадским заражением. Он был там, когда упали первые 'нидские споры и лично руководил уничтожением врага в улье Терций, когда ксеносы пробились внутрь через вентиляционную систему. Он находился на орбите и смотрел, как атмосферу обреченной планеты пронзает вирусная бомба для экстерминатуса.
 
В двадцать три его перевели из 35-го Октобианского полка Имперской Гвардии в Ударное ядро штурмовиков, приписанное к линейному флоту Ультима (Секундус) в качестве экспериментального специального полка для защиты и абордажа кораблей. Свирепые и сложные боевые действия внутри звездолётов стали его специальностью.
 
Под командованием капитана-нобилите Ферринга он принял участие не менее чем в тринадцати крупных абордажных операциях в первые годы службы. Различные подозреваемые в пиратстве корабли и суда вольных торговцев предоставили штурмовикам возможность отточить их навыки в более чем суровых испытаниях. Сейлинд был дважды награждён за мужество, получил медаль за выдающуюся службу и драгоценный Крозиус Ультима, которым отметили его храбрость под вражеским огнём. Когда ему стукнуло двадцать восемь, из-за вторжения фрагментов тиранидского флота-улья Кракен им пришлось столкнуться со всевозможным отребьем, и на борту звездолётов орочьей флотилии, серьёзно потрёпанной в недавних боях с роями улья, он впервые сразился с ксеносами. Штурмовые корабли легко прошли сквозь хлипкие корпуса судов зеленокожих, а Сейлинд снова отличился во время тщательно проведённой зачистки флотилии.
 
К тому моменту, как ему исполнилось тридцать пять, он уже был капитаном и получил очередные два награждения за хладнокровие и эффективность, лично основал ещё три полка штурмовиков для их назначения на корабли флотов в другом сегменте, успешно взял на абордаж корабли орков и эльдаров, а также три заражённых 'крадами космических скитальца, заслужил благодарность губернатора Квото за уничтожение вторгнувшихся в его мир наёмников и проследил за укрупнением полков штурмовиков для линейного флота Ультима Прим.
 
Спустя две недели после его тридцать шестого дня рождения адмирал Константин принял Сейлинда на борту ''«Непоколебимого клинка»'', где он получил ещё одну военную медаль и насладился приятным вечером в офицерской столовой, организованным Навис Нобилите в знак уважения. Жизнь была хороша.
 
Через три недели после нового назначения ему выпала возможность добавить в свой растущий список поверженных врагов тау, хотя большую часть недавно созданного полка до сих пор составляли бледные призывники. Абордаж являлся сложным делом, а сопротивление было серьёзным и хорошо организованным, но капитан не испытывал сомнений. Перемещение техножрецов в двигательный отсек прошло не без трудностей, однако, если не брать в расчёт сбой, телепортатор успешно перенёс двоих адептов. Вместе с двумя своими самыми доверенными помощниками Сейлинд занял окружающие палубы, запечатал двигательный отсек три-затвором (третий элемент которого покоился в безопасности внутри его универсального чехла) и теперь мог продолжить координировать проникающие на борт корабля силы. Да, у капитана не было причин беспокоиться. Планирование и осторожность позволяли справиться с любой помехой.
 
Он не сомневался, что за эту операцию получит ещё одну медаль. Может, даже повышение.
 
Сейлинд улыбнулся, радостно снимая с предохранителя «адское» ружьё.
 
Кто-то выстрелил ему в живот.
 
Пока цвета покидали мир капитана, он чувствовал, как облачённые в перчатки чужацкие руки шарят в универсальном чехле у него на бедре.
 
 
Адепт Натсан, реверус-иллюмина Марса, магос культа Деус-Механикус, учёный второй степени в области ксенотеха и механикус еретики, обладатель преимуществ лоботомии ''пуритенс'' и обладатель не менее семнадцати хирургических аугметаций спириту-механика, с раздражением отметил, что обильно истекает кровью. Он сосредоточился и мысленной командой замедлил поток крови в левой верхней конечности, после чего прижёг рану прикреплённой к правому локтю ацетиленовой горелкой, наблюдая, как разрезанная на аккуратные ломтики плоть зарубцовывается и опаляется.
 
Процесс переноса материи не совпал с его ожиданиями. Он размышлял о гравитационном сдвиге при корректировке положения тела между двумя точками в «накладывающемся» варп-пространстве, выдвигал гипотезы о наличии излучаемой «потерянной» энергии, звука и тепла, и теоретизировал касательно того, какой эффект окажет на материю её возникновение в пространстве, уже занимаемом плотным материалом.
 
Натсан не ожидал ослепляющей вспышки света, резкого рывка во все стороны одновременно, обескураживающего чувства падения, а затем непрерывного потока сенсорной информации, содержащей крики, фонтанирующую кровь и неприятный запах жжённых волос. Он быстро пришёл к выводу, что процесс переноса пошёл не по плану.
 
Изначально перемещаемая группа состояла из пяти адептов его ранга, нескольких десятков вооружённых сервочерепов и трёх боевых сервиторов, которые должны были зачистить безопасную зону. По крайней мере, сервочерепа до точки назначения добрались благополучно.
 
Сервиторы же оказались все в одном месте, образовав занятную композицию из слившихся вместе плоти и металла, плавно переходивших из одного состояние в другое как будто бы случайным образом. Создание дважды произнесло что-то невнятное, закашлялось и, покачнувшись, завалилось набок, после чего умерло, если вообще было когда-то живым.
 
Адепты Армилл и Ниссен, судя по всему, воссоздались за пределами области действия локарус-механизма, так как раздавленная плоть и кровь описывали идеальный круг на границе безопасной зоны. Эта гипотеза могла объяснить урон, причинённый его собственному телу. Он подсчитал, что при материализации тридцать пять процентов левой конечности оказались за периметром безопасности, из-за чего Натсан лишился её сразу ниже локтя. Как подозревал адепт, останься у него хоть какие-то болевые центры, боль от ранения была бы страшной.
 
Тем не менее, адепта Идоу постигла более странная судьба. Согласно теории Натсана, безопасная зона локаруса наложилась на часть переборки двигательного отсека тау, поэтому Идоу оказался внутри стены. Черты его изумлённого лица, ободранного до состояния ярко-красной жижи и забрызганного расплавленным металлом, торчали из несущей панели так, словно поднимались над поверхностью вертикального озера.
 
Таким образом, из всех разумных членов группы, перенос с ''«Непоколебимого клинка»'' на чужацкий корабль пережили лишь он да адепт Терций Ролан. Какое оскорбление, что из-за отсутствия боевых сервиторов им пришлось самим защищаться от ксеногенов, то есть заниматься утомительной работой, которая больше подошла бы плебеям из Имперской Гвардии, если бы они находились здесь. И всё же, задачу адепты выполнили быстро. Те представители вида тау, обитавшие в похожем на пещеру помещении с силовым ядром, относились к трусливой породе долговязых членов касты Воздуха. Лёгкие цели для его освящённого плазменного пистолета.
 
К счастью, задержка вышла ничтожной. В течение нескольких минут штурмовики из первого штурмового корабля подтянулись к позиции Натсана, став последним элементом в его тщательно приготовленных мерах по обеспечению безопасности.
 
Дверь в многоярусное помещение запечатали как можно надежнее, дабы ни один боец тау не проник внутрь. Насколько было известно имперской разведке, ксеносы не имели в своём распоряжении аналогов телепортационной технологии, так что с этого направления опасности ждать не стоило. Более того, он отправил два десятка вооружённых сервочерепов патрулировать трубопроводы вокруг двигательного отсека на тот случай, если там есть какие-нибудь тайные входы.
 
Штурмовики тщательно подошли к выбору позиций на нижних уровнях силового ядра. Они расположились вокруг похожей на ствол дерева колонны в центре помещения, которая, как предположил Натсан, являлась несуразным эквивалентом реактора генерариума у тау. Пока адепт искал центральную консоль, ему пришлось потратить некоторое время на подъём по мостикам и этажеркам рядом с колонной, что тянулись вверх ярусами-платформами. Его аугметированное тело не было предназначено для таких физических нагрузок, но вид с вершины открывался потрясающий.
 
Наконец, если какому-либо живому существу удастся забраться так далеко, верхние уровни конструкции, где они с адептом Роланом быстро и бесшумно занимались выводом из строя двигателей корабля и расшифровкой его спрятанных среди различных данных секретов, были ограждены сверкающим энергетическим полем. Произведённая Натсаном агрессивная атака на ИИ судна – еретический интеллект, который будет уничтожен сразу же, как в нём отпадёт необходимость – очень скоро принесла плоды, и он подключил защитное устройство к системам корабля. Те его признали, а адепт получил последнюю, абсолютно непробиваемую линию обороны.
 
Успокоившись, Натсан собрал всю чудовищную мощь своих умственных способностей и сосредоточился на консоли перед собой. Он рассудил, что благодаря столь всеобъемлющим охранным мерам ему больше не требовалось тратить время на мысли о собственной безопасности. Датум-дроны сбоку от него мигали и щёлкали, яростно прогрызая защиту ИИ, а благодаря прокручивающейся в голове модели дешифровки языка Натсану удалось расшифровать череду символов, после чего он нажал на несколько кнопок, вскрывая следующий уровень сложности. Будучи чем-то вроде энергистического аналога окружающих силовое ядро мостков, логическая машина корабля являла собой структурированный самоцвет: систему из идеально согласованных оперативных уровней и команд, симметричных и связанных друг с другом. Как подозревал адепт, сохраняй он полноценное чувство восхищения, то мог бы впечатлиться сложностью такой технологии, но так как он подвергся хирургической операции ''пуритенс'', в его разум хлынул поток эндорфинов неодобрения, которые наполняли Натсана отвращением и заставляли адепта ещё отчётливее осознавать неприкрытое неуважение ксеногенов к Богу-Машине, заслуживающему должного почтения.
 
Стоящий рядом адепт Ролан управлял группой сервочерепов, роящихся вокруг гудящей громады двигателя в центре системы ярусов. Технология, содержащаяся внутри этой колонны из негромко работающих элементов, была абсолютно чуждой, нечистой противоположностью тайному знанию Адептус Механикус. Мимолётный взгляд сквозь обзорный портал породил у Натсана больше вопросов, чем ответов. Там он увидел люминесцентный жидкий газ зелёного цвета, который образовывал вихрящиеся конвекционные потоки с ярко светящимися частицами вещества. Когда корабль тау захватят, адепт сполна насладится раскрытием его секретов.
 
Он так строго и точно распределял своё внимание, что не услышал тяжёлого лязга, с которым открылись скрежещущие двери двигательного отсека. Сенсорные ганглии Натсана были улучшены ещё годы назад при помощи черепных имплантов, и его уши надлежащим образом записали характерный гневный треск «адских» ружей, но вот занятое сознание адепта находилось в ином месте, поэтому резкие звуки остались необработанными.
 
Натсан был целиком погружён в анализ систем ИИ. Лишь когда исчез тусклый голубой свет распавшегося энергетического поля, он перенаправил малую часть своих способностей к обработке на изучение новой ситуации. Адепт с подозрением осмотрел окружающее пространство, быстро замечая исковерканные трупы штурмовиков, усеивающие пол помещения, и дым, испускаемый консолью на уровне ниже. Натсан слишком поздно осознал, что энергетический щит не послужил ему непробиваемой защитой, как он предполагал.
 
Прежде, чем адепт успел подробно обдумать новый сценарий, на верхний ярус забежала по аппарели двуногая фигура и подняла оружие. Натсан нехотя позволил всему своему разуму забросить изучение сложных алгоритмов, после чего сосредоточился на новой угрозе.
 
Он достал пистолет.
 
 
Каис поднялся на верх и устремился вперёд даже прежде, чем успел подумать.
 
Воин Огня увидел там двоих. Они оказались очень быстрыми, приготовив оружие и начав стрелять всего за один удар сердца. Гуэ'ла столь походили друг на друга движениями, что с тем же успехом могли быть сдвоенными машинами или зеркальными отражениями. Они развернулись резко и дёргано, словно насекомые, а их металлические, покрытые коррозией головы щёлкали подобно сломанным механизмам, поворачиваясь вслед за Каисом. Во тьме под капюшонами чёрных балахонов мерцали глаза.
 
Каис установил на гранате задержку в тридцать райк'анов и бесшумно катнул её в их сторону, в то время как сам бросился к укрытию. Врезавшись наплечником в пол, он перекатился к углублению промежуточного этажа. По поверхностям со всех сторон воина Огня били светящиеся шары плазмы, забрызгивая конус его шлема жидким металлом. Укрытие проглотило Каиса, и ему пришлось побороть соблазн выглянуть наружу, пока он переводил дух.
 
Вместо этого воин Огня ринулся дальше, чувствуя, как фио'так за спиной плавится от попаданий плазменных сгустков и изрыгает осколки. Во время бега по контрольному ярусу он мельком увидел чёрные одеяния слева от себя, после чего выпустил туда прерывистую очередь импульсов. Каис с удовлетворением отметил, что выстрелы породили дым и искры, заставив гуэ'ла отойти за энергостойку шо'аун'ор'еса, как раз рядом с тем местом, куда он незаметно закатил гранату. Воин Огня поморщился. Одна единственная прореха в ядре могла не только лишить корабль возможности двигаться, но и целиком уничтожить нижние сегменты судна.
 
Словно решив поиграть на его страхах, граната взорвалась.
 
Первого гуэ'ла – обладателя лица с менее искусственными чертами и двух полноценных рук – взрыв застал врасплох. Под воздействием верхнего фронта ударной волны он кувыркнулся назад, а в воздухе образовались узоры из механических сочленений и клочьев мяса его разорванных ног. Оказавшись в верхней точке своего спонтанного полёта, гуэ'ла закричал. Каис же, который не останавливался ни на мгновение, успел дважды выстрелить из карабина в дёргающееся туловище, прежде чем оно с треском рухнуло на палубу и свалилось с яруса. Каждый раз, отскакивая при ударе от полов нижних ярусов, тело гуэ'ла теряло куски биотеха и плоти.
 
Каис проследил за ним до самого конца, с трудом сдерживая улыбку. Он с облегчением заметил, что энергетическая колонна не получила повреждений.
 
Второй гуэ'ла, чья рука оканчивалась покрытой рубцовой тканью культёй, увернулся от изломанных останков товарища. В движении шум его скрипучих деталей и стучащих компонентов нарастал крещендо. Осколки раскромсали лицо гуэ'ла, и теперь с утыканных кабелями костей свисали полоски кожи, а то, что осталось от него прежнего, шаталось и смотрело на Каиса леденящим кровь взглядом. Он не вопил в агонии, и не демонстрировал ухмылку, порождённую заглушающим боль безумием, но вот глаза… Эти глаза были мёртвыми и холодными: механическими сферами из льда и металла. Одним движением он поднял плазменный пистолет, описав рукой идеальную дугу, и навёл оружие на Каиса быстрее, чем тот смог бы среагировать. А затем гуэ'ла нажал на спусковой крючок.
 
 
В то ничтожное мгновение перед собственной смертью Каис отвлечённо задумался, смотрел ли он на то, как гуэ'ла представляли себе тау'ва.
 
Для тау, подумал воин Огня, Один Путь являл собой победу над индивидуальностью. Он был превосходством целого над отдельным, рациональности над импульсивностью, логики над спонтанностью, сосредоточения над монт'ау…
 
Но это нечто, это существо с изрубцёванным мозгом и телом, больше металлическим, нежели органическим, оно воплощало в себе рациональность, логику, тау'ва…
 
Вот чем мы пытаемся стать, спросил себя Каис? Не чувствующими боли, страха, страсти… Монстрами?
 
 
Плазменный пистолет издал звук.
 
''Ф-з-з-к.''
 
Гуэ'ла наклонил голову, после чего вновь нажал на спусковой крючок. Когда системы шлема Каиса зафиксировали неподалёку всплеск энергии, в нижней части ПД яростно вспыхнули красные предупреждающие символы, и тогда он с бешено стучащим сердцем взглянул на пистолет гуэ'ла. Один осколок пробил стреляющий механизм в основании ствола оружия, который выпускал дым и издавал усиливающееся шипение.
 
В следующий момент гуэ'ла скрыла огненная завеса, а повалившее пламя швырнуло Каиса на пол. Невыпущенный прометий резко вспыхнул, породив перевернутый водопад термальной ярости, что омыл гуэ'ла и сердито устремился вверх, где стал бессильно бить по потолку помещения.
 
Когда адское пекло, наконец, утихло, Каис поднялся и методично осмотрел себя на предмет ранений. Гуэ'ла-жрец стоял там же, где и до взрыва, но его кожа отслоилась, а вытянутая рука, прежде державшая оружие, отсутствовала ниже плеча. Теперь он походил на изысканную обожжённую скульптуру. Тряся головой и сбрасывая с себя усталость, Каис подумал, что это почерневшее лицо каким-то образом выглядело заинтересованным, словно гуэ'ла анализировал собственное сожжение. Изучающее выражение сошло лишь когда глаза расплавились, а наружу изнутри черепа вырвался огонь.
 
Каис недвижимо наблюдал за всем этим до тех пор, пока гуэ'ла не шлёпнулся на пол и не замер. Он наблюдал до тех пор, пока пронизывающие тело кабели и маленькие трубки не расплавились и не растеклись лужами вокруг. Он наблюдал до тех пор, пока не прибыли подкрепления, и Луша не связался с ним, поздравив его едва-ли не с отеческим тоном.
 
Каис недвижимо наблюдал за вспыхивающими крошащимися останками до тех пор, пока они не превратились в унесённую пыль. И пока воин Огня смотрел на всё это, то задавался вопросом, что хуже: отдаться ярости или превратиться в живую машину?
 
Ответа он не знал.
 
 
Кор'о Наташ Т'ира в последний раз взглянул на дисплей состояния ''«Таш'вара»'', горячо похлопал кор'эля Сиета по плечу, завершая процесс временной передачи командования, и поспешил прочь с мостика в направлении зала заседаний. ''Аун'чиа'гор'' уже шёл.
 
Происхождение этой церемонии было чётко описано в инфотекстах Килто, и она оставалась практически неизменной на протяжении двух с половиной тысяч тау'киров с момента её появления во времена монт'ау ещё до прихода аунов, когда племена Т'ау балансировали на грани самоуничтожения.
 
Согласно истории, при осаде Фио'тауна судьба целого вида висела на волоске, и лишь чудо могло предотвратить наступление эпохи анархии и хаоса. Тогда-то и произошло невозможное.
 
На протяжении трёх ротаа вокруг далёких горных вершин мелькали тусклые огни. По армиям распространялись истории о странных фигурах, рыскающих в тумане на холмах, о существах в ярких одеяниях и с бороздчатыми конечностями, которые скакали и растворялись в дымке. Из-за горячки боя мало какие племена верили в эти рассказы, упорно игнорируя пульсирующий в ночных небесах феномен и сосредотачивая всё своё внимание на вражде с другими, вражде, что разрывала их мир на части. В последний день с вершин зубчатых пиков подул ветер, принёсший необычные отголоски. Как написано в историях Килто, они звучали как хор голосов, которые пели невозможно красивую песню.
 
И тогда появились ауны. Они шли медленно, спокойно, босоногие и незапятнанные ненавистью да подозрением своих изумлённых братьев. Ауны прошагали меж лагерных костров осаждающей армии и словно бы из ниоткуда возникли за непроходимыми стенами города.
 
И они заговорили. И пока они говорили, племена слушали. Слушали и задумывались, преисполняясь благоговением и уважением к этим странным грациозным созданиями, что молвили о единстве и прогрессе.
 
И открылись врата Фио'тауна, как гласила дальше легенда, и племена впервые встретились друг с другом без оружия. Их лидеры сели за большой круглый стол, названный Чиа'Гор. Ауны говорили до тех пор, пока представители племён не набрались храбрости вставить своё слово. И тогда медленно родилось тау'ва, а процесс шёл столь неспеша, что с помощью аккуратных уговоров ауны смогли привести к согласию даже вспыльчивые равнинные племена.
 
Так оно всё и установилось. Аун'чиа'гор стал благоразумной парадигмой для организации встреч между кастами, и когда на таких встречах было представлено пять путей-аспектов расы, тогда строго соблюдались простые процедуры. Стол представлял собой круг, а точнее кольцо из искусно украшенных материалов, каждый из которых соответствовал одной касте. У четырех «элементальных» классов было по одному представителю c помощниками и советниками, занимающими собственную четверть по краю кольца.
 
Т'ира занял своё место в центре сегмента касты Воздуха, который являл собой большой кусок мориин-смолы с тёмной, отполированной поверхностью, напоминающей саму пустоту, на которой виднелись похожие на лёд включения и мерцала туманность, составленная разноцветных пятен. Кор'о поочерёдно кивнул остальным высокопоставленным делегатам.
 
Слева от него сидел о'Удас с таким суровым и собранным выражением лица, будто он только-только явился со строевого плаца. Шас'о барабанил пальцами по сегменту касты Огня – высеченному конгломерату с рубинами и янтарём. По обеим сторонам от о'Удаса стояли по стойке «смирно» двое шас'вре.
 
Справа от Т'иры восседали представители касты Земли, служащие на борту корабля. Эти тау были коренастыми и широкими, с плоскими открытыми лицами и в мешковатой безыскусной одежде. В центре собравшихся находился фио'эль Боран, который сжимал инфопластину в поразительной искусственной руке, чью восьмипалую кисть украшали серебряно-золотые узоры. Его помощники тихо перешёптывались друг с другом, и они явно чувствовали себя некомфортно на столь официальном собрании. Их сегмент стола Т'ира, наверное, назвал бы самым поразительным: цельный блок юнтаа-камня с выведенными потрясающей филигранью обтекающими узорами и мандалами.
 
Прямо напротив Т'иры с комфортом сидела пор'эль Т'ау Йис'тен – главный дипломат касты Воды на корабле. Она дружелюбно болтала со своими столь же расслабленными помощниками, которые носили простые, но яркие одеяния, наполнившие этот угол комнаты буйством цветов и оттенков. На их шеях и запястьях висели элегантные ювелирные украшения, а куполовидные пол-шляпы поверх завязанных лентами косичек были надеты под залихватскими углами. Секция касты Воды была прямой противоположностью броской внешности дипломатов: простым блоком серебристого, очищенного от пыли дж'каары с идеально отражающими словно зеркала поверхностями. Т'ира решил, что лучше материала и не подобрать, ведь поры славились своей способностью адаптироваться в любой ситуации, отражая и имитируя тех, кто находился вокруг.
 
Аун'эль Т'ау Ко'ваш, естественно, был в центре.
 
Он один занимал пустое пространство между круглыми сегментами стола, освещённое единственным, висящим наверху дроном-лампой. Аун поглощал внимание каждого из присутствующих и возвращал им собственное, являя собой светящийся маяк уверенности и твёрдости, который успокаивал нервы и усмирял нетерпение. Разговаривая, он делал небольшие шажки, поворачиваясь то к одной группе, то к другой, чтобы продемонстрировать их одинаковую важность в его глазах. Символом своего положения – изящно украшенным почётным клинком, закреплённым на конце длинной трости из фио'така – Ко'ваш отстукивал во время движения ритм, отчего слова ауна звучали как отмеренная ритуальная песнь.
 
…точно сорвут их попытки замедлить наше продвижение, — говорил он. — Слава Пути. Так или иначе, давайте не будем праздновать, как и не будем отгораживаться от всей чудовищности того, что гуэ'ла совершили в этом ротаа. — Аун повернулся на месте и устремил полный многолетней мудрости взгляд к той части комнаты, где находились суровые представители касты Огня. — Шас'о, не хотели бы вы начать?
 
Отрывисто кивнув, о'Удас поднялся на ноги и прочистил горло.
 
— Почтенные тау'фанн, — заговорил шас'о, используя старинное обращение к членам других каст и отвешивая неглубокий поклон. — Это происшествие стоило нам очень дорого. По подсчётам, наши боевые войска понесли потери в тридцать процентов. Как минимум один полный кадр, может два, до сих пор находятся на планете. Чем сильнее мы отдаляемся от мира, тем сложнее будет их эвакуировать.
 
Аун задумчиво кивнул.
 
— Однако, — продолжил генерал, потирая огрубелые костяшки, — кризис с абордажем мы держим под контролем, а силовое ядро в безопасности. Судя по всему, мы были на волосок от гибели, но оказались сильнее. С помощью ИИ я составил текущую парадигму с учётом количества и возможности развёртывания наших ресурсов. С вашего разрешения, тау'фанн, я бы хотел предложить нанести ответный удар в течение–
 
Пор'эль Йис'тен громко фыркнула, закатывая глаза, и Т'ира с интересом пронаблюдал за её театральным поведением. Он напомнил себе, что члены касты Воды имели репутацию экстравагантных личностей, которая традиционно становилась причиной неприязненных отношений между ними и воинами касты Огня, обладавших такой характерной чертой, как сдержанность.
 
— Эль'Йис'тен? — вкрадчиво спросил эфирный, поворачивая к ней лицо. — Желаете прокомментировать?
 
Она выпрямилась и перекинула косы через плечо. Т'ира вынужден был признать, что её красота, уже ставшая легендарной на корабле, могла заставить любого мужчину поразмышлять о нарушении кастовых ограничений. Подавив эту мысль смущённым кашлем, кор'о смутно задался вопросом, когда ему придут следующие вызовы из Департамента размножения. Фио'о на Т'ау, озабоченные оптимальной генетической совместимостью, организовывали внутрикастовые спаривания без каких-либо эмоций или предубеждений, и тем не менее… Т'ира с завистью думал о том удачливом пор'эле-мужчине, который увидит своё имя рядом с именем эль'Йис'тен в форме вызова. Когда она начала говорить, кор'о резко вырвал себя из мечтаний и виновато поморщился.
 
— Ответный удар кажется слегка… преждевременным, тау'фанн, — с улыбкой произнесла эль'Йис'тен похожим на трель голосом. — Я бы, конечно, никогда не стала давать советов почтенному шас'о в его сфере–
 
— Хах, — излишне громко буркнул о'Удас.
 
— Но числа, судя по всему, говорят сами за себя. Флот гуэ'ла, как бы это сказать? Громаден. У нас же всего один повреждённый военный корабль.
 
— Тогда как, — встрял шас'о, — вы предлагаете удержать их от преследования нас до самого космического дока Ранна? Приятным разговором за чашечкой нектара дж'хала?
 
— Между прочим, — ответила она, — мы пытались связаться с кораблями гуэ'ла. Разве не говорится, что «любой враг может внять тау'ва»?
 
Аун'эль наклонил голову в сторону эль'Йис'тен, очевидно довольный её знанием сио'та.
 
— Есть те, кто мог бы с этим не согласиться, — с кивком сказал Ко'ваш, — но гуэ'ла – не дураки. Возможно, они и невежественны, даже близоруки, однако, мы должны стараться прощать их за ошибки. Такими гуэ'ла сделала собственная история, а не осознанный выбор. Нам следует пытаться не испытывать к ним ненависть. Скажите мне, пор'эль, вы достигли каких-либо успехов вашими просьбами?
 
Она будто бы сдулась, а под внимательным взглядом эфирного вся излишняя самоуверенность покинула её.
 
— Нет, аун'эль. Наши вызовы были либо проигнорированы, либо мы получили в ответ вирусные инфопотоки. Ничего угрожающего нашим системам, конечно же, но едва ли это можно назвать дипломатической победой. Уверена, если бы мне удалось пообщаться с теми, кто стоит занимает высокое положение, а не с машинными конструктами, которые управляют системами связи, то я бы продвинулась.
 
— М-м. — Аун'эль поджал губы. — «Если» и «но», пор'эль. «Если» и «но».
 
Он вновь развернулся на месте, теперь к касте фио.
 
— Эль'Боран? — позвал его аун. — Есть что доложить?
 
Инженер в последний раз взглянул на инфопластину и встал, явно чувствуя себя некомфортно в центре внимания. У него был типичный для представителя касты Земли грубый голос.
 
— Да… — начал он, почёсывая щёку. — Несмотря на всё случившееся, силовая стойка, судя по всему, получила минимальные повреждения. Я послал вниз команду, чтобы они узнали, чем там занимались гуэ'ла. Мы думаем, ничего серьёзного не случилось.
 
— Полная скорость? — спросил аун'эль, наклоняя голову.
 
— Через два дека. Может, через три. А насчёт корабля… Я бы сказал, что, наверное, герметичность корпуса, если, конечно, мы не получим новых пробоин и встанем в док, будет обеспечена в течение, э, двух ротаа максимум?
 
— Благодарю, фио'эль.
 
Аун стукнул почётным клинком по полу и повернулся к Т'ире.
 
— Кор'о. Прошу.
 
Т'ира поднялся со своего кресла и указательными пальцами сотворил в воздухе принятый у касты Воздуха символ приветствия.
 
— Тау'фанн, — сказал он, тщательно подбирая слова. — Должен признать, я… озадачен стратегией гуэ'ла. Поначалу я был уверен, что они намерены уничтожить нас. Может, из-за какой-то жажды мести монт'ау, ведь мы освободили аун'эля. Никто из нас не разбирается в таких вещах, но, по крайней мере, это выглядело правдоподобно. Однако, потом начался абордаж. Мой долг… моё место на Одном Пути никогда не подразумевало понимания образа мышления чужаков. Подобное я оставляю моему уважаемому родичу. — Кор'о уважительно кивнул эль'Йис'тен, которая с улыбкой ответила ему тем же. — Но эти гуэ'ла… Мне казалось очевидным их стремление захватить наш корабль. Ценный трофей для любой расы, как просвещённой, так и нет. Тем не менее, их попытки замедлить нас, обмануть… судя по всему, здесь они преуспели. Как высказал своё мнение благородный шас'о, гуэ'ла подобрались близко, но мы оказались сильнее и победили врага. Нам удастся избегать огня их главных орудий неопределённо долго, а если будем сохранять бдительность и подвижность, то справимся и с абордажами. Вопрос, уважаемые тау'фанн, заключается в следующем: почему гуэ'ла так настойчиво нас преследуют?
 
Ко'ваш некоторое время пристально смотрел на Т'иру своими глазами с плескающейся там бездонной мудростью, наполняя его светом и одобрением.
 
— Кор'о, ваша логика, — пропел он, — безупречна.
 
Аун встал в самый центр круга, а затем поочерёдно посмотрел на каждого представителя. Тень ни разу упала на тонкие, вытянутые черты его лица и благопристойного вида головной убор под названием и'хелти, скрывающий шрам на лбу.
 
— Очевидно, что гуэ'ла преследуют нас не для захвата корабля и не ради уничтожения его экипажа. Подозреваю, их заветным призом являюсь я.
 
— Этого не случится, аун'эль, — вставая проворчал о'Удас. — Я не позволю.
 
Ко'ваш почти улыбнулся.
 
— Шас'о, необдуманные слова есть враг Одного Пути. Причина погони – моё присутствие среди вас. Думаю, пора положить этому конец.
 
Фигуры со всех сторон стола вскочили на ноги и запротестовали. Т'ира тоже к ним присоединился, ибо идея пожертвовать ауном вызывала у него отвращение.
 
— Ничего столь драматичного, — с полуулыбкой сказал Ко'ваш, взмахом руки утихомиривая толпу. — Я не собираюсь сдаваться или возлагать свои способности на алтарь сентиментальности и искать мученической смерти. Нет, у того, с чем мы столкнулись, тау'фанн, есть простое решение. Мы можем бежать до самого Ранна поджав хвост словно опасливый уи'т. Возможно, гуэ'ла поймают нас, возможно нет. Вероятно, это вообще не имеет значения, ведь, насколько я знаю, сейчас на борту станции-дока находится трое аунов. Этого числа более чем достаточно, чтобы сделать моё присутствие абсолютно излишним. Думаю, мы приведем людей к ещё более ценной добыче, нежели та, за которой они охотятся в данный момент. Или… — Он сделал глубокий вздох и прищурил древние глаза. — Мы можем дать бой.
 
Во всех частях помещения раздались негромкие бормотания, когда представители и их помощники начали оживлённо обсуждать слова ауна. Шас'о Удас, как не мог не заметить Т'ира, позволил себе небольшую улыбку. В конце концов, он получит возможность нанести ответный удар. Даже эль'Йис'тен молча кивала.
 
— Аун'эль, — поднимаясь произнёс Т'ира. — Следует ли мне связаться с Ранном? Может, они смогут выделить нам подкрепления?
 
Ко'ваш пристально взглянул на Т'иру, вновь погружая его в состояние идеального покоя и безмятежности.
 
Затем эфирный улыбнулся.
 
— Это не потребуется, — ответил он струящимся голосом. — Я вызвал флотилию два дека назад.
 
В комнате воцарилась ошеломляющая тишина, и каждый тау устремил взор на высокую фигуру, безмолвно раздумывая над этим откровением. Первой в себя пришла эль'Йис'тен.
 
— Вы… Вы уже приняли решение, аун'эль? — недоумённо спросила она.
 
— Да.
 
— Тогда зачем это? Зачем устраивать аун'чиа'гор?
 
Ко'ваш улыбнулся, задумчиво сплёл длинные пальцы, а затем с тёплым выражением лица поочерёдно повернулся к группам всех каст.
 
— Поймите, тау'фанн, данный курс действий отвечает коренным интересам тау'ва. С каждым ротаа гуэ'ла ведут себя всё недобросовестнее. Только за последний тау'кир произошло четыре серьёзных нарушения Дал'итского соглашения, не говоря уже о бесчисленном множестве мелкомасштабных операций и рейдов в нашем пространстве. До текущего момента совет в Аун'т'ау'рете упорно не желал идти на обострение конфликта с гуэ'ла, в целом терпя такие… несоблюдения. Совет придаёт огромное значение жестам доброй воли, но этот эпизод, судя по всему, склонил чашу весов в другую сторону. Я связался с аун'о Катл'аном сразу же, как оказался на борту десантного корабля, вернувшего меня из заключения…
 
После простого упоминания первого эфирного, обладавшего едва-ли не мифическим статусом, Т'ире и остальным представителям за столом пришлось приложить все усилия, чтобы справиться с охватившим их потрясением. Ко'ваш дал паузе повиснуть в воздухе, и лишь потом продолжил.
 
— Он больше не готов оставлять эти враждебные действия без ответа. Совет решил, что нужна демонстрация. О, давайте жалеть их, этих гуэ'ла. Давайте не станем ненавидеть людей за их нравы, и не станем стремиться истребить их так, как они могут желать истребить нас. Однако, каким бы ни было наше отношение к ним, сделаем так, чтобы больше они нас не недооценивали.
 
Шас'о Удас первым выразил согласие и признательно застучал костяшками по столу, после чего к нему присоединился хор голосов других каст, хоть те и выражали своё одобрение в разной степени. Отвесив благодарные поклоны в сторону каждого угла помещения, эфирный повернулся к пор'эль Йис'тен.
 
— Отвечая на ваш вопрос, уважаемый родич, действительно, у меня не было большой нужды устраивать аун'чиа'гор. Я принял решение и мог просто отдать вам приказ во имя Одного Пути, чтобы вы выполняли свой долг так, как сказал я. Верно ведь?
 
— Да, аун'эль.
 
— И тем не менее, пор'эль, мы с вами знаем, что любое создание гораздо усерднее исполняет свои обязанности, когда ему объясняют необходимость этого, чем когда просто заставляют подчиняться. Всех нас призывали служить тау'ва беспрекословно, но давайте не строить иллюзий. Зачастую, нужда понять собственное место и роль не менее важна. Аун'чиа'гор – мощный инструмент, позволяющий перестать полагаться исключительно на бездумное послушание. Если мы будем зависеть от таких вещей, то станем не сильно лучше узколобых гуэ'ла с их суровым Императором и ограниченными мелкими умами. — Он наклонился ближе к группе поров, впиваясь в них взглядом бездонных глаз. — Скажите мне, эль'Йис'тен, поддержите ли вы меня теперь, когда видите необходимость несомого мною бремени? Поможете ли мне исполнить этот печальный долг?
 
Она посмотрела прямо в глаза эфирного, и наблюдавший за ними Т'ира вновь поразился прекрасной внешности дипломата. Находясь рядом с ауном, Йис'тен выглядела даже немного красивее, чем прежде.
 
— Без колебаний, — ответила она.
 
Установившуюся атмосферу ожидания расколол звон затвора портала. Т'ира увидел, как дверь бесшумно отъехала в сторону, и узнал вошедшего шас'эля средних лет, который ранее сопроводил Ко'ваша на мостик. Выглядел он уставшим.
 
Аун наклонил голову.
 
— Эль'Луша?
 
— Прошу прощения, аун'эль. И, э, уважаемые тау'фанн. Кое-что случилось. Гуэ'ла каким-то образом сканируют нас. Нечто вроде направленной на мостик передачи. ИИ не может её распознать.
 
На ноги поднялся хмурый фио'эль Боран.
 
— Сигнал передаётся узконаправленным лучом?
 
— Я не знаю, фио'эль. Это угроза безопасности?
 
Инженер кивнул, задумчиво поморщив лоб.
 
— Думаю, да… Прямо перед нападением на силовое ядро мы засекли необычный сигнал. Своего рода… «переносчик материи», полагаю. Удивительно.
 
Не обращая внимания на энтузиазм фио'эля, о'Удас терпеливо обратился к присутствующим в комнате.
 
— Я призываю установить на время военную власть. С вашего дозволения, кор'о?
 
Т'ира беспомощно кивнул, чувствуя, как события выходят из-под его контроля.
 
Генерал же с упоением продолжил.
 
— Всем высокопоставленным чинам эвакуироваться с мостика.
 
Шас'эль поспешил сопроводить эфирного прочь из комнаты, где уже кипела активность словно в улье, но Т'ира так и сидел, ничего не говоря. Как они могли подумать, что кор'о бросит мостик? Сама эта идея была абсурдна.
 
Ход его беспокойных мыслей нарушил позвавший эль'Лушу Удас.
 
— Шас'эль? — рявкнул генерал. — Какова ситуация с пехотой?
 
— Не очень, о'Удас. Все подразделения мы отправляем к центральному променаду, где гуэ'ла держат последний рубеж.
 
— Можете выделить кого-то для охраны мостика?
 
— Мне бы не хотелось. Мы еще не разобрались со всеми неприятностями.
 
— Хорошо. — Удас повертел в руках свою единственную, перекинутую через плечо косу, погрузившись в глубокие раздумья, а затем вперил в эль'Лушу изучающий, если не сказать озабоченный, взгляд. — Скажи мне… Где ла'Каис?
 
 
Они являли собой величественное зрелище, подумал мичман Килсон (со здравым уколом страха, признался он). Одного их вида, взбирающихся на решётчатый настил в центре техносвятилища и проходящих меж резонирующих медных витков, напоминающих внутренности, было достаточно, чтобы офицер ошарашенно вытаращился с открытым ртом.
 
Огромные размеры ошеломляли сами по себе. Вдвое выше человека среднего роста, они нависали над любым членом экипажа вокруг, а их серо-зелёные доспехи тускло поблескивали на свету. Но даже сильнее внешнего вида поражала репутация. Такие воины наполняли легенды Империума сказаниями о славе, чести и храбрости. Они были воплощениями великолепия человечества, живым оружием, созданным исключительно для того, чтобы служить направляющему свету Императора.
 
Килсон и в самых смелых своих мечтах не мог представить, как окажется столь близко к космодесантнику, едва ли не касаясь сочлененных сегментов доспехов и чувствуя вибрацию от его колоссальных шагов, расходящуюся по палубе под ногами. Увидеть даже одну из этих легендарных фигур за целую жизнь уже считалось чем-то удивительным, а сопровождать полное отделение через четыре палубы и две вершины линейного крейсера, не меньше… такое событие лежало за гранью невозможного.
 
Помещение, куда он привёл их, являло собой вместительный ангар с парящими светосферами и усиленными контрфорсами стенами, и было наполнено приторно-сладкими парами ладанами, которые распространяли два дрона, летающих по кругу в тенях высоко наверху. На помосте неподалёку стояло трое зловещего вида жрецов, что распевали литании и выглядывали из-под своих тяжёлых капюшонов, а у дальней стенки ангара гудела с едва сдерживаемой энергией самая странная машина, когда-либо виденная Килсоном. То, как она простиралась там во все стороны, больше наводило на мысли о хаотичной природе органики, нежели о чём-то механическом. Её петляющие провода и медные трубы уже достигли максимальной частоты колебаний, и Килсон был уверен, что теперь дрожит даже сам воздух.
 
Он изумился тому, с каким энтузиазмом отделение – брат-сержант и пятеро десантников из капитула Рапторов – вызвалось на миссию. По приказу адмирала Килсон, чей разум омывали волнение и беспокойство, посетил изолированную секцию корабля, ставшую местом расквартировки космодесантников. Конечно же, ему не было дозволено войти в сводчатые коридоры и часовни их обители (сама мысль об осквернении тех прошедших обряд очищения помещений казалась безумием), но, когда он запинающимся голосом вызвал космодесантников по воксу внутреннего коммуникатора, те ответили практически сразу.
 
Они вышли, топая по палубе словно древние гиганты. Их глазные пластины светились, а сами титанические воины легко шагали вперёд, обмениваясь информацией голосами, что сливались в единый хор. Десантники все как один бережно держали свои шлемы в левых руках, и Килсон воспользовался возможностью сравнить внешний облик бронированных исполинов со слишком уж человеческими лицами внутри, которые выглядели едва-ли не тщедушными. Конечно же, впечатление хрупкости производили не сами черты. Всё дело было в мрачных выражениях. Именно они вызывали у Килсона сравнение с голодающими людьми, реагирующими на выпавший им шанс поесть.
 
Мичман сделал всё, чтобы удовлетворить своё любопытство, хотя большую часть путешествия к технической палубе космодесантники общались по воксу с адмиралом и уточняли детали задания. Килсону удалось услышать обрывок разговора этих рокочущих воинов, пока он вёл их по охраняемым коридорам в самом сердце корабля (спешно очищенным от всякого матросского отребья небольшой оравой корпехов). Судя по всему, космодесантники жаждали как можно скорее начать действовать.
 
В какой-то момент группа прошла через помещение для экипажа, где на грязной переборке кто-то неграмотный грубо вывел красной краской граффити.
 
''ОНИ вНУтРИ СРЕДИ НАЗ. ВСЕ УМиРАТЬ!!''
 
— Мичман, — рявкнул один из десантников, сначала тыкнув бронированным пальцем в его сторону, а потом указав на надпись. — Что это?
 
— П-просто чепуха, мой повелитель. Матросские сплетни. Суеверие, понимаете.
 
— Объясни.
 
Он сглотнул. Горло у него пересохло.
 
— Ходят разговоры о… э… существах, сэр. На борту корабля.
 
— Что за «существа»?
 
Килсон беспомощно пожал плечами и почувствовал, как горят щёки. Десантники, чьи лица были скрыты за лицевыми пластинами с враждебно выглядящими линзами, обменялись взглядами.
 
— Веди дальше, — прорычал сержант.
 
Теперь, когда группа преодолела четыре палубы и две вершины, воины напрочь забыли о Килсоне. Он ненадолго стал для них насекомым-проводником, которое выполнило свою задачу и исчезло. Таясь в дверном проёме технической палубы, мичман наблюдал за хлопочущими вокруг энергосистем жрецами.
 
Пока те работали, космодесантники сняли шлемы, взялись за руки и начали едва заметно качаться в такт какой-то неведомой очистительной молитве или литании. Килсону хотелось, чтобы они поделились своими успокаивающими строками с теми, кто не входил в круг внутренней связи Рапторов. Несмотря на благоговение и страх, мичман быстро почувствовал растущую в нём тягу лелеять каждое мгновение в присутствии этих воинов, словно их несомненные праведность и чистота могли каким-то образом перейти даже такому невыдающемуся человеку, как он.
 
— Локарус рассчитал переброску, — прошипел жрец, изучая сложную систему измерительных приборов с медной окантовкой. — Славься Омниссия.
 
— Начинаем, — рявкнул другой, носивший обозначающую старшинство сутану, и нарисовал в воздухе замысловатую фигуру.
 
Группа сервиторов начала крутить маховики клапанов. Их атрофированные мышцы бугрились, когда получали команды от бездумных логик-механизмов, выполняющих роль разумов.
 
— Цель зафиксирована, — нараспев произнёс первый жрец. — Всё готово.
 
Трое аколитов стали петь выше и громче, а в гулком ангаре загремели звучные мантры. Гудение медных проводов было практически невыносимым, поэтому Килсон прижал руки к ушам, испытывая боль.
 
— Сейчас, — воскликнул старший жрец, ударяя по облицованной трубе своим кадилом, которое исходило дымом ладана.
 
Помещение наполнилось нечеловеческим воем.
 
— За Коракса и Императора! — вырвался рёв из динамиков шлема брата-сержанта, отчего Килсон испугался.
 
В воздухе танцевал дым, летели искры, десантники с рыком стучали оружием и–
 
И затем вспыхнула идеальная сфера света, такая яркая, что глаза мичмана не могли выдержать её вида. В следующее мгновение она исчезла, а вместе с ней исчезли и космодесантники.
 
 
Впереди было какое-то движение.
 
Клочок тени отделился от гладкой поверхности трубы и медленно, качаясь, перенёсся на новое место. Напрягшись, Каис поднял карабин. В тесном пространстве трубопровода, где ему приходилось ползти на карачках, даже самое простое движение не обходилось без извиваний и судорог в мышцах. Объект вновь пришёл в движение, перелетая от тени к тени кругами и набирая высоту. Приблизившись к трубе, он замер и начал мигать зелёным светом.
 
Каис расслабился.
 
— Кор'веса? — прошептал воин Огня. — Идентифицируй себя и докладывай.
 
Зелёный свет померк.
 
Тау попробовал ещё раз.
 
— Дрон? Каков твой статус?
 
Тот защёлкал. Это был медленный, словно издаваемый рептилией треск, который становился всё громче. Две точки света, напоминающие глаза, сфокусировались на Каисе, потом погасли, а затем вновь загорелись.
 
В следующее мгновение объект вырвался из теней и устремился к воину Огня с шипением смещающегося воздуха. Лучи света упали на его поверхность словно клинки, благодаря чему Каис, ловя ртом воздух, смог нормально рассмотреть то, что летело к нему. Это был не проворный дрон тау с безукоризненно сконструированными гравитационными стабилизаторами, наделяющими того неограниченной манёвренностью и бесшумностью.
 
Это была голова гуэ'ла.
 
Отделённая от тела и мертвенно-бледная. Болезненная кожа имела землистый цвет и во многих местах из неё торчали электросхемы и кабели, напоминающие личинок, а древние губы давно иссохли. Отогнутые словно бумага, они складывались в ухмылку и открывали взгляду лишённые многих зубов десны – переплетение бескровной плоти и обнажённых костей. В воздухе голову удерживало торчащее из обрубка шеи гудящее антигравитационное устройство. Омерзительная машина разинула рот с хорошо слышимым треском, и челюсти застыли, придав ей жуткий вид. Она словно зашлась в беззвучном вопле. Падающий сверху свет ненадолго отразился от спрятанного в пасти ствола оружия.
 
Каис разнёс уродливую машину на крутящиеся фрагменты прежде, чем та успела выстрелить, и по полу тесного трубопровода рассыпались опалённые детали и куски кости. По шлему воина Огня энергично застучали выбитые зубы. Он потряс головой и пополз дальше, слишком уставший, чтобы размышлять о том, откуда появился этот чудовищный враг.
 
Его путь оказался извилистым, но ко всему остальному, что последовало за столкновением в двигательном отсеке, он был готов. Это казалось ему ''честным''. Каис ощущал себя так, словно прошли целые тау'киры или, возможно, даже целая жизнь, которую он провёл сражаясь, убивая и бегая. В конце концов, усталость взяла верх, и воин Огня остановился, покачиваясь на месте. Ситуация на корабле постепенно налаживалась, а вокруг Каиса собирались друзья и товарищи. На борту ещё оставалось полно гуэ'ла, но их выследят. Всё почти пришло в норму, и конфликтующие друг с другом части его разума с радостью соединились в единое, облегчённое целое.
 
Ему следовало догадаться, что долго это не продлится.
 
Итак. Во-первых, пришло искажённое сообщение от эль'Луши, который обеспокоенным голосом приказал Каису отправиться на мостик. Однако, не обычным маршрутом, о, нет. Он либо был заблокирован, либо там присутствовали пробоины в корпусе, либо кишел врагами. Неважно. Вместо этого воину Огня пришлось на протяжении целых тор'канов пробираться по похожим на кишки трубам и вентиляционным системам.
 
Во-вторых, не особо приятные партизанские бои в туннелях. Пересечения трубопроводов и турбинные камеры преподносили множество сюрпризов в виде солдат гуэ'ла (в основном раненых или трусов, которые там прятались, подозревал он). Каис потерял верхний сегмент наплечника, когда подстреленный в живот боец предпринял достойную попытку снести воину Огня голову. Тау отплатил ему той же монетой, но с большим успехом.
 
В-третьих, внутренние механизмы ''«Ор'ес Таш'вара»''. Обычно они являли собой совершенный образец бесшумной эффективности. Их никто не слышал, и о них никто не думал. Теперь же, системы работали не в пользу Каиса. Большая часть корабля оказалась повреждена ударами штурмовых кораблей, поэтому воин Огня был вынужден погрузиться ещё глубже в запутанные внутренности судна, которое казалось разумным. Любые его попытки попросить мостик остановить лопасти вентиляторов и вращающиеся турбины натыкались на гробовую тишину, из-за чего ему пришлось несколько раз заходить в занятые людьми помещения для отключения энергопитания. Любой кор'ла, без сомнений, прекрасно понимал, как работать с контрольными панелями, но для Каиса они выглядели бессмысленными наборами переключателей и ручек настройки. Пока что он справлялся, просто щёлкая всё одновременно.
 
Сейчас, когда воин Огня приближался к перекрёстку, где находился подъёмник командной палубы, к остальным проблемам добавился сволочной огонь жрущих ших'ам черепов, чтоб их кровью Т'ау. Он громко выругался, не заботясь о каких-то нарушениях приличия. Ему просто хотелось излить злость. Каис был готов рухнуть и не стеснялся признать это.
 
Двигаться дальше воину Огня позволяла полная бесчувственность. Он уже перешагнул за черту усталости и полагал, что если остановится сейчас, то больше не пошевелится. Лишь боль да естественные стимуляторы поддерживали и толкали его вперёд, оттягивая тот момент, когда Каис, в конце концов, рухнет, заснёт и сделает вид, будто всё снова пришло в норму.
 
Однако, присутствовало кое-что ещё. Безразличие к физическому утомлению не защищало от беспокойных мыслей. Для успокоения разума Каис продолжал мрачно цепляться за одну единственную фразу:
 
— Никто никогда не делал вид, что будет легко.
 
Эль'Луша всё сказал правильно. Чувствовать, будто с тобой несправедливо обращаются, и жалеть себя из-за того, что тебя сделали ответственным за учинение такого разрушения, есть признаки высокомерия и монт'ау.
 
Каис осознал это, пока полз в брюхе корабля. Он понимал, что каждый воин Огня должен пройти собственное испытание огнём. Кто-то столкнётся с простой физической проверкой мастерства и умений, а для кого-то, вроде Каиса, такие проверки были излишни.
 
Его врождённый талант творить насилие подлежал оценке не больше, чем такие вещи как разрез глаз или размер ноги. Настоящее испытание юного тау пройдёт не на конце ствола оружия и выразится оно не в кучах окровавленных мертвецов, оставленных им за спиной. Настоящее испытание Каису придётся пройти в собственному разуме.
 
И потому он продолжал ползти вперёд. Воин Огня примет вызов и сделает всё ради достижения успеха, ради умиротворения внутреннего дьявола. Каис будет вести тихую, спокойную войну против собственной ярости, орудуя мечами сосредоточения и копьями невозмутимости. Он победит во имя Одного Пути.
 
Грызя губу, юный тау перезарядил карабин.
 
Думать об этом было гораздо легче, чем делать.
 
 
Они убили всех.
 
Эль'Сиета, который служил его заместителем на протяжении шести тау'киров. Изорванные куски кор'эля валялись по всей палубе, а с пульта управления Сиета щупальцами сползало похожее на слякоть мозговое вещество.
 
Эль'Вер'сев'у, его офицера по личному составу. С ней они не торопились, отрывая конечности одна за другой. В итоге она просто лежала и истекала кровью, слишком травмированная, чтобы даже закричать.
 
Эль'Геи'вена и эль'Фая, шестерых кор'вре, управлявших связью, и всех кор'уи и кор'ла, не успевших покинуть мостик. Превращены в кашу. Искромсаны. Распылены и зажарены, разорваны на куски голодными болтерными снарядами или превращены в пузырящуюся жижу другим гнусным, завывающим оружием гуэ'ла.
 
Кор'о Т'ира заставил себя открыть опухшие глаза и оглядел свои владения, борясь с рвотными позывами. Сражения тут не было. Не было никакой славной битвы или размеренной борьбы за превосходство. Напавшие вышли из разреженного воздуха без предупреждения или вызова, после чего открыли огонь с такой жестокостью, которую прежде Т'ира не мог даже вообразить. Произошла чистой воды резня. Они превратили его мостик в скотобойню и ожидали… чего? Содействия?
 
— Ты нам расскажешь, — прогрохотал один металлическим голосом.
 
Гигант, чьё лицо было скрыто под тёмно-зелёным шлемом, грозно взирал на кор'о сверху вниз своими светящимися глазами.
 
— Где эфирный? — спросил другой.
 
— Ты нам расскажешь, — повторил первый, — или умрёшь.
 
Сегментированная перчатка врезалась в лицо Т'иры тыльной стороной, отчего его голова резко дёрнулась, а сам он рухнул на пол. Скулу охватила боль, на палубу закапала кровь. Но это не имело значения.
 
— Говори, — сказал один из них.
 
Кор'о не знал кто. Все они выглядели одинаково: громадные тела, разрушавшие любые его представления о величине и облачённые в гудящие доспехи. Их скорость и проворство никак не вязались с чудовищными размерами. Удар металлическим сабатоном по рёбрам перевернул Т'иру на спину, а когда он приземлился на палубу, то ощутил треск костей в груди.
 
— Эфирный, — сказал кто-то из великанов. — Где он?
 
Кор'о с трудом разлепил губы и смог прошипеть нависающим над ним невозможным фигурам:
 
— В безопас-с-сности…
 
Колосс с краю группы с грохотом прошагал вперёд. Его доспехи были украшены завитками и рунами, которые казались Т'иру обрезанными и уродливыми, а сам он не носил шлем, поэтому меж прикрывающих плечи керамитовых плит торчало тщедушное лицо гуэ'ла. Выглядело это странно. Над лысым черепом протянулся изогнутый длинный зубец из синего металла, из надбровных дуг торчало множество спутанных кабелей. Глаза гиганта будто бы светились.
 
— Ты расскажешь мне, ксеноген, — мрачно произнёс он. Этот голос проникал прямо в разум кор'о, захлёстывая его волной тошноты и головокружения. — У тебя нет выбора.
 
— Не думаю, — прохрипел Т'ира.
 
Кор'о старался звучать уверенно, хотя уверенности он совсем не чувствовал.
 
— Ксеноген. Я – библиарий-лексиканий Мэйсекс из капитула его Имперского Величества Рапторов. Пойми вот что: ты умрёшь. Сегодня. От моей руки. Скажи, где прячется ваш эфирный, и я сделаю всё быстро, клянусь честью. Большей милости я тебе не предложу, чужак.
 
Т'ира попытался засмеяться, выплевывая кровь из горла.
 
— Я… х-х… не ''боюсь'' тебя, гуэ'ла.
 
Человек поморщился, а выражение его лица стало чуть ли не печальным. Он вытянул бронированную руку с растопыренными пальцами и приложил их к его лбу с удивительной мягкостью.
 
— Какой же ты глупец, — сказал гуэ'ла, в чьих глазах потрескивала необычная энергия.
 
Разум Т'иры пронзили кинжалы. Голова раскалывалась от боли, от неописуемой агонии, которая вторгалась в каждую часть его мозга и вытягивала из кор'о крики изумления. Огненные щупальца словно раскалённые хоботки изучали его мысли, раз за разом делая грубые разрезы.
 
Он чувствовал, как знание о местонахождении эфирного подобно пузырю, всплывающему на поверхность озерца жидкой грязи, раздувается и тянется вверх, к свету, неумолимо приближается к пылающей ложноножке, что вторглась в его мозг. Ощутив близость трофея, библиарий усилил психический натиск, в результате чего кожа лица Т'иры начала опаляться в тех местах, где её касалась рука.
 
Кор'о продолжал кричать и махать конечностями, когда незащищённое шлемом розовое лицо воина взорвалось шквалом крови и мозгов. Осевший на пол Т'ира почувствовал живительное облегчение. От его глаз и ушей поднимался дым.
 
Остальные колоссы отреагировал сразу же, подняв оружие, чтобы взять под прицел все возможные позиции в помещении. Лихорадочные телодвижения выглядели нелепыми без сопровождающих их слышимых команд. Т'ира, чей разум был затуманен болью и страхом, отвлечённо подумал, какие слова раздавались там, в неприкосновенном, изолированном от внешнего мира пространстве внутри шлемов. Кор'о надеялся, что великаны боялись.
 
В одно мгновение мостик поглотил вихрь ошеломляющего оружейного огня и взрывающихся снарядов. Ослабевший от ранений, а также сбитый с толку и потрясённый хаосом боя вокруг, кор'о Наташ Т'ира практически не заметил, как один из десантников наступил точно ему на череп и раздавил его мозги.
 
 
Первый стал настоящим подарком. Каис разнёс его уродливую, незащищённую голову на куски из своего укрытия рядом с подъёмником, а затем нырнул обратно в альков, где дождался, пока не стихнет ураган бесцельного и панического ответного огня.
 
Пока Каис лежал там в позе эмбриона, его уши стали его глазами. Раздался тяжёлый лязг, с которым тело мёртвого космодесантника рухнуло на палубу. Силовой ранец ещё громко гудел какое-то время, прежде чем с шипением затихнуть, и воин Огня воспользовался этим отвлекающим фактором, чтобы вскочить на ноги и слиться с тенями консолей возле центра мостика. Он незаметно бросил взгляд на выстроившуюся для прикрытия группу. Один из космодесантников склонился над телом мёртвого товарища и, судя по всему, запихивал какое-то устройство в рваный обрубок шеи трупа, откуда на палубу вытекала кровь и другая мерзкая жидкость.
 
Неподалёку залязгали тяжёлые шаги, когда десантники рассредоточились в поисках добычи. Их безмолвие наводило ужас, ибо они реагировали на слышимые лишь им приказы, а это делало воинов похожими больше на машины, нежели на живые организмы. Каис вновь задумался о природе тау'ва и о цене за его эффективность, которая выражалась в жизни, прожитой с механической пустотой. Припав к полу, воин Огня тихонько бросил пиротехнический заряд, не позволяя себе беспокоиться о том, что он собирался делать дальше. Заряд с негромким стуком приземлился за пультами связи и, негромко зашипев, возгорелся.
 
Мостик вновь захлестнула буря огня, и снаряды начали рвать пульты словно голодный ветер. Казалось, будто некая невидимая воздушная лапа со злобой бьёт по фио'таковым поверхностям. Каис не стал ждать и выпрыгнул из укрытия, пока десантники были отвлечены. Несясь вперёд, он оценивал ситуацию.
 
Время замедлилось.
 
Двое слева от него выпускали потоки болтерных снарядов в груду искорёженного металла на том месте, где раньше стояли пульты. Воздух справа исказился от жара расплывчатого шара плазмы, что вспыхнул среди обломков, над которыми поднимался пурпурный дым. Повернувшись в движении, Каис мельком увидел сбоку ещё двух огромных десантников с поднятым плазменным оружием.
 
Последний гуэ'ла стоял на вершине мостика и смотрел… прямо на него.
 
Он наблюдал за ним, неодураченный отвлекающим манёвром. Он вскидывал болтер.
 
— Смерть нечистым! — проревел гуэ'ла голосом, наполненным металлическими нотками.
 
Когда раздались выстрелы, Каис прыгнул в сторону и неуклюже покатился вбок. Вокруг загремели миниатюрные взрывы. Воин Огня устремился вперёд, на ходу заряжая висящий под карабином гранатомёт. Он успел нажать на спусковой крючок всего один раз перед тем, как вновь кинуться в сторону, чтобы спастись от тянущейся к нему цепочки разрывающихся снарядов.
 
Гуэ'ла увидел летящий вращающийся предмет и инстинктивно поймал его в бронированный кулак, который потом в замешательстве поднял к лицу для изучения. Граната разорвала верхнюю половину его тела на кровавые ошмётки и осколки керамита, превращая мостик в усыпанное костями место зверской расправы. Отделённые от туловища ноги продолжали непоколебимо стоять подобно остаткам изуродованной статуи. Другие люди повернулись к нему мгновенно. Фиолетовая дымка затуманивала их огромные силуэты, отчего десантники напоминали призраков с ярко пылающими глазами.
 
Каис же превратился в животное, что бежало ради спасения собственной шкуры. Он был клонированным зверем, церемониальной добычей, на которую охотились шас'уи во время фестиваля Тау'кон'сех. Десантники по бокам начали выпускать снаряды, и те стали со свистом рисовать в воздухе рядом с его головой невидимые узоры, чьи линии неумолимо приближались. Всё это произошло за считанные мгновения, растянувшиеся в вечность, за один райк'он, медленно перетекающий в целые тау'киры.
 
Он кружился в дыму от сигнального заряда, пригибался, перекатывался и делал обманные движения, при этом отвлечённо думая, кто из четырёх гуэ'ла, выстроившихся по обеим сторонам от него едва ли не церемонно, первым попадёт в цель. В считанных тор'илах от Каиса с визгом пролетел плазменный шар, спаливший ткань костюма на локте.
 
Что делает клонированный зверь? спросил себя воин Огня.
 
Бежит. Даже будучи уставшим, брызжа пеной и кашляя, тяжело дыша и истекая кровью. Он всегда бежит прочь от копий-джет'ри своих преследователей.
 
И они всегда ловят его, рано или поздно…
 
А чего клонированный зверь никогда не делает?
 
Не замедляясь, воин Огня изменил направление и побежал прямо на двоих десантников справа. Прилетевший сзади болт пробил внешние слои брони на бедре, вырвал клок ткани и отклонился в сторону, после чего гневно сдетонировал. Каис же не останавливался. Несмотря на адреналиновый хаос и царившее в разуме безумие, он каким-то образом нашёл время насладиться озадаченным видом космодесантников перед собой. Те изумлённо отклонились назад, когда их лёгкая добыча понеслась прямо к ним. Тем временем, болтерный огонь позади не утихал.
 
Он нырнул между ног ближайшего колосса, бешено перекатился и, словно кошка, прыгнул в укрытие алькова. Двое космодесантников в другой части мостика, чьи болтеры жадно стучали, посылая снаряды вслед за Каисом, слишком поздно осознали свою ошибку. Нити разрывов тянулись за воином Огня до тех пор, пока он не укрылся за телами гигантских воинов, вокруг которых плыл фиолетовый дым. Оказавшись под перекрёстным обстрелом, они даже не успели запротестовать перед тем, как болты пробили в их доспехах страшные дыры. В воздухе протянулись кровавые ленты, а засевшие внутри космодесантников снаряды начали взрываться один за другим, заставляя рухнувших на пол гуэ'ла нелепо танцевать какой-то дёрганный танец. Внутренности воинов превратились в мягкую массу, плазменное оружие загремело о палубу.
 
Прекратив огонь, их товарищи бросились вперёд сквозь дымку и увидели, что натворили. Каису очень хотелось услышать вокс-передачи космодесантников, но даже так он наслаждался гневом и чувством вины, которые воины, должно быть, испытывали. С шумом лязгающих шагов и передёргиваемых затворов великаны пробивали себе дорогу через искромсанные останки пультов и скамей. Один из них тяжеловесно двинулся к боковой стене мостика, чтобы отрезать юному тау пути к отступлению, в то время как другой медленно зашагал дальше, жадно водя стволом болтера из стороны в сторону в поисках добычи.
 
Каис напряг мышцы и в мгновение ока вылетел из укрытия, промчавшись прямо перед колоссом прежде, чем тот успел среагировать. Он представил, как фигура за ним поворачивается с той странной механической плавностью, как пытается отследить его перемещения с поднятым оружием. В этот раз воин Огня находился слишком близко, чтобы космодесантник промахнулся.
Рука тау сомкнулась на упавшем плазмомёте, ради которого он и выскочил из укрытия. Оружие было скользким от крови, вытекшей из изуродованного тела его владельца. Зайдясь отчаянным воплем, Каис развернулся и выстрелил одним движением, сопровождавшимся резким скрежетом копыта о палубу.
 
Болтерный снаряд пробил шлем воина Огня.
 
Сила попадания швырнула его назад словно клочок бумаги, а изображение на ПД рассыпалось пикселями. До того, как тёмные облака бессознательности заволокли глаза и разум Каиса, он услышал где-то вдалеке приятный звук врезавшегося в цель плазменного шара и предсмертные крики гуэ'ла.
 
На воина Огня надвинулись тени. Юный тау ещё успел смутно подумать о том, сколько времени проходило между попаданием и детонацией болтерного снаряда, после чего всё почернело.
 
 
Бойцы её команды валились с ног от усталости. Спиной к спине они отразили атаки трёх абордажных партий. Они пробирались через трупы врагов, чтобы укрепиться на отбитых позициях и загнать вторгнувшихся на корабль гуэ'ла в угол. Они видели, как падают и умирают друзья и товарищи, как их тела измельчаются под огнём щёлкающих «адских» ружей людей или бесшумно высасываются в пустоту за запечатанными противовзрывными дверями, как те кричат, выпуская оставшийся воздух в ничто.
 
Её команда пришла на помощь силам в двигательном отсеке, где собирались последние гуэ'ла, и прикончила каждого из них безо всякой жалости, милосердия или ненависти. Это был простой, хладнокровный отстрел.
 
Затем они ринулись к мостику, убивая по пути тех немногих раненых гуэ'ла, кто отбился от других групп и остался в повреждённых коридорах ''«Ор'ес Таш'вара»''. Воинам Огня казалось, будто они бегали и сражались целые ротаа, но, в конце концов, команда нашла работающий подъёмник, доставивший бойцов на командную палубу.
 
Шас'ла Т'ау Жу, которая шёпотом повторяла размышление ''сио'та'' о сфокусированной агрессии, шатаясь вошла на мостик с группой других шас'ла и увидела кошмарное зрелище.
 
В воздухе безучастно висел пурпурный дым, уже истончившийся достаточно, чтобы окрасить помещение в тускло-фиолетовый оттенок. Разбитое техническое оборудование и разгромленные пульты управления, заляпанные смешавшейся кровью тау и гуэ'ла, мигали и судорожно выбрасывали искры, а в куче в центре мостика лежал легко узнаваемый по своему костюму кор'о Наташ Т'ира. Из его раздавленного черепа вытекали телесные жидкости.
 
А затем она увидела десантника. Тут находились и другие, чьи бездыханные изломанные тела валялись в разных точках мостика огромными грудами, но конкретно этот был жив. Он являл собой сегментированное чудовище прямиком из дидактических курсов, после которых в юности Жу видела страшные сны. Космодесантник стоял на виду у всей команды, склоняясь над телом воина Огня и поднимая своё массивное оружие.
 
Она даже не думала. Вскинув карабин, Жу начала стрелять по исполинскому воину, и не прекратила даже после того, как ней присоединились остальные. Попав под шквал совместного огня, фигура будто бы ненадолго засветилась, а затем, издав прерванный вопль боли и разочарования, взорвалась. Сцена побоища на мостике стала ещё более кровавой.
Жу обнаружила, что павшим шас'ла был Каис, которому попали в голову.
 
Когда он пришёл в сознание, то при виде её рассмеялся словно шас'саал с первого курса, после чего оба стали обниматься, улыбаться и изучать чуть не ставший смертельным след от попадания в его шлеме. Всё ещё находящийся внутри снаряд чудом не взорвался. Именно в этот момент из коммуникаторов донёсся голос шас'о Удаса, скрывающегося вместе с остальными высокопоставленными чинами в какой-то хорошо охраняемой части корабля.
 
Он объявил об ответном ударе.
 
 
 
Alkenex
829

правок

Источник — https://wiki.warpfrog.wtf/index.php?title=Служебная:Сравнение_версий/25677

Навигация