Изменения

Перейти к навигации Перейти к поиску

Обеты проклятия / Oaths of Damnation (роман)

80 517 байт добавлено, 21:19, 1 декабря 2024
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =1013
|Всего =24
}}
===Глава VIII. : Охота на грехи===
Они напали на след. В этом Вей был абсолютно уверен. Он ощущал впереди некое присутствие, тёмное и гнусное, оно источало скверну в окружающий её эфир. Без сомнений, злобное исчадие Хаоса, сродни прогнившим душам встреченных им ранее еретиков, но бесконечно более древнее и могущественное.
===Глава IX. : Культисты===
Экзорцисты перегруппировались на северной окраине Посёлка Пилигримов, посреди Священных Путей. За ними раскинулась долина, отделявшая трущобы от соседнего поселения, Посёлка Избавления. Два этих города-свалки изначально были возведены вокруг твердыни, известной как Форт Избавления — именно там случилась одна из тех знаменательных осад, что упрочили славу Фидема IV. Они были практически неотличимы друг от друга, представляя собой лабиринты из обветшалых, кособоких лачуг. Земля между ними избежала застройки лишь в силу того, что там находилось одно из Одиннадцати Сотен и Одиннадцати Священных-Пресвятых Полей Битвы, выражаясь архаичным жаргоном фидемских правоверных. Четыре тысячи лет назад, в разгар так называемой Войны Основания Веры, эта долина стала эпицентром яростного сражения. В наши дни она вновь стала границей между силами Империума, удерживающими Посёлок Пилигримов, и слугами Архиврага, которые захватили Форт Избавления и его окрестности ещё в самом начале вторжения.
И сквозь него он узрел предательство, смерть и окончательное проклятие для них всех.
 
 
===Глава X: Теургия<ref>Магическая практика, направленная на прямое взаимодействие с богами, ангелами и демонами с целью получить помощь, знания, материальные блага и т.п.</ref>===
 
Когда душа Утена впервые открылась яростному безумию имматериума, в  него вонзил когти зверь, варп-сущность, которая не обременяла себя даже минимальным подобием любезности. Это был пёс резни, одна из боевых гончих Кхорна, ненасытная жажда убийства и неудержимая жестокость во плоти. Его рык преследовал Утена во снах, его первобытные инстинкты тесно переплелись с остатками сущности воина, и он давно потерял ту грань, где заканчивались его мысли и начинался разум зверя.
 
Утен чувствовал, как когти гончей ворошат тусклые угли его души. Сорвав мясной крюк с ленты конвейера, он вонзил его прямо себе в лоб и зашипел сквозь удлинившиеся клыки, протаскивая крюк полукругом, затем слева направо. Он ощутил на языке кровь, горечь железа и сырую, солоноватую энергию жизни.
 
Никто из Герметического Братства Первой Ступени не шевельнулся, чтобы остановить его. Они продолжили работать, их молитвы достигли крещендо, и Эйтан резким взмахом ножа завершил последний оберег на его теле.
 
Как только это случилось, Утен ощутил, как ясность ума возвращается к нему вместе с болью от крюка. Теперь он чувствовал уязвимость своего звероподобного Не-брата, как тот из охотника превращается в жертву.
 
Пусть он и был зверем, но всё же обладал своим именем, которым мог воспользоваться его повелитель, чтобы вернуть питомца к ноге. Утен знал его, и теперь этот богохульный символ был вырезан на его скальпе. Он владел зверем — по крайней мере до тех пор, пока тот не сможет вырваться из бронзовых оков, что держали его у подножия трона Кровавого бога. Пёс сидел там с тех самых пор, как Утен вырвал его из своей души, и останется там ещё очень надолго.
 
Здесь, на материальном плане бытия, его отголоски больше не беспокоили воина.
 
Он опустил крюк огромными, дрожащими лапами, и с окончательным рыком бросил его на пол. Тот, звеня и подскакивая, улетел в темноту. Эйтан отошёл назад, Кефрас и Мардук тоже, завершив своё дело. От торчащих из рук Утена костяных шипов остались лишь короткие пеньки.
 
Утен сделал медленный вдох, затем шумно выдохнул обратно во тьму, что окутала скотобойню. Внезапно он понял, что лента с крюками остановилась. Речитатив Моления тоже затих. Всё погрузилось в безмолвие.
 
''— Консумматум эст, —'' прохрипел Утен.
 
''— Консумматум эст, —'' скорбно повторили остальные. Колокольчик Хокмаза прозвенел в последний раз. ''Всё кончено.''
 
И всё действительно было кончено, хоть и на время. Утен размял своё могучее тело и стиснул в ладони окровавленный пентакль, чувствуя, как растягиваются и трескаются свежие рубцы. Он покрутил предплечьем, оценивая проделанную братьями работу по его очищению — не от истинной скверны, но от её симптомов, от мозолящих глаза напоминаний о связи с потусторонним. Он ощутил, что его разум чист и спокоен, куда спокойнее, чем после отбытия с Изгнания. Зверь отступил. Его зловещее присутствие исчезло.
 
Он непременно вернётся, как возвращался всегда. И Утен будет готов к этому — как был готов всегда.
 
 
Поначалу, прицел Ану почти ничего не показал ему. Его машинный дух ещё не откалибровался, и отказывался работать в тесном подвале. Данные, которыми он обычно снабжал владельца, получались зашифрованными, числа то замирали, то быстро возрастали, то наоборот уменьшались, и так по кругу. Он ничего не видел.
 
'''''Шесть еретиков идут за твоей головой.'''''
 
Он снова проигнорировал голос. Позади него не было никого и ничего.
 
Он слышал, как бормочут Лахму и Думузи, но их голоса звучали так тихо, что даже его слух был не в состоянии различить, молятся ли они, читают заклинания или просто реагируют на собственные отголоски.
 
Он моргнул, медленно поворачивая усеянный рунами трансфокатор<>Здесь — устройство для изменения кратности оптического прицела.<> прицела, настраивая резкость. По-прежнему ничего.
 
'''''Так и будешь вечно игнорировать меня, любовь моя?''''' — прошептал андрогинный голос у него возле уха, так близко, что он почуял этот манящий, приторно-сладкий аромат варпа. Слова скользили вдоль позвоночника, словно осколки льда.
 
Ану поневоле поёжился. Этой ночью, отголоски звучали громко. Слишком громко.
 
— Оставь меня, — тихо прохрипел он, опуская прицел.
 
Тварь позади него театрально захныкала и обняла тонкой, белоснежной рукой его широкие плечи.
 
'''''Но ты же знаешь, как я люблю твоё общество. Ты же знаешь, как мне нужно твоё внимание.'''''
 
— Тебя здесь нет, — ответил Ану. — Я изгнал тебя, и в глубинах логова своего принца ты и останешься, на долгие шесть сотен шестьдесят шесть лет.
 
'''''Уже на десяток меньше, но кто считает?'''''
 
— Ну, ты считаешь, судя по всему.
 
Послышалось тихое хихиканье. Рука исчезла, но толстые, крабьи клешни продолжали игриво дёргать его за края плаща.
 
'''''Ну вот видишь, нам уже весело! Я скучала по твоему чувству юмора.'''''
 
Потолок заскрипел, на сидящих внутри Экзорцистов посыпалась пыль, едва не погасив одинокую свечу. Ану услышал наверху голоса, настоящие голоса. Он прекрасно понимал, что несчастные гвардейцы, до этого мирно дремавшие в кроватях, теперь страдали от ночных кошмаров и ужасных видений, не имея понятия о присутствии трёх ворожащих культистов у себя под ногами. Он также понимал, что ему не стоит давить на них слишком сильно. Прорицание и без того уже занесло его в области, которых он не собирался касаться.
 
— Исчезни, — тихо прорычал он, теряя терпение. — Ты — всего лишь отголосок, и тебе здесь больше нет места.
 
'''''Как ты можешь говорить мне такое, мой сладкий? Разве мы не сплетались воедино? Разве не делили одну плоть на двоих? Разве не были наши души связаны в одно целое? И разве мы вместе не наслаждались этим совершенством?'''''
 
— Нет, — ответил Ану, сохраняя контроль. — Я вырвал тебя из своей души, словно раковую опухоль, которой ты и являешься. Я больше не стану тебя развлекать. Сим отвергаю тебя. Сим изгоняю тебя. Благословениями Девяти Верных Сынов, Богохульствами Девяти Предательских Образцов, я велю тебе — поди прочь от меня!
 
Тварь зашипела от гнева и бессилия, но он не останавливался, вколачивая в неё заклинания и катехизисы, используя их для упорядочивания собственных мыслей и наполняя свой разум той уверенностью и той твёрдостью, которых была лишена его пустая душа. В итоге издевательский смех и соблазняющий шёпот затихли. Если получилось заставить отголосок умолкнуть, существовал ли он вообще?
 
Ану понял, что чьё-то присутствие за спиной исчезло. Позади него не осталось ничего, кроме грязной стены и полной темноты, которая больше не извивалась и не сворачивалась кольцами, не вздымалась со злобной ухмылкой у него над головой. Лишь темнота, и больше ничего.
 
Он вернулся к прицелу.
 
Теперь, у того были ответы для Ану. Он уловил какое-то движение. С неимоверной осторожностью он подкрутил кольца устройства, беззвучно повторяя основополагающие литании Ордена Орла На Вершине.
 
Вот, снова — вспышка, образ чего-то, что точно не являлось ни подвалом, ни даже настоящим моментом. В этот раз ему удалось сфокусироваться на нём, навести резкость, хоть и ненадолго.
 
Ану увидел два силуэта, сцепившиеся в яростной схватке, и немедленно узнал обоих. Один принадлежал лейтенанту-подаятелю, он сжимал в руках свои ножи, поблёскивающие в кроваво-красном свечении варпа, залившем всю сцену. Другой был облачён в синие доспехи орденского библиариума — Вей. Его психосиловой меч пылал, голову укрывал капюшон, но его глаза не светились знакомым золотым сиянием, которое приобретали в момент применения психической мощи. Они горели тем же кровавым светом, что заливал границы прицела. От взгляда в них собственные любознательные глаза Ану сразу же заболели.
 
Два Экзорциста яростно сражались друг с другом, не сдерживаясь, нанося друг другу удары по корпусу. Это зрелище вызвало у Ану неподдельное изумление. Он чувствовал, что зло пустило корни внутри просвещённого брата, но как такое возможно? Как варп мог вновь завладеть их выгоревшими изнутри остовами?
 
Вей воздел меч, чтобы сразить Зайду. Ану мгновенно охватило чёткое предчувствие. Он мог сделать выстрел. Ему оставалось лишь нажать на спуск.
 
Данные от прицела окончательно застыли, дисплей показывал одни нули. Но они ему были уже не нужны. Окулярная сетка не двигалась. Это всё, что ему было нужно для достижения совершенства.
 
Ану выстрелил. И тут же, его голова отдёрнулась от прицела, а глаз налился кровью. Он тяжело дышал, оба его сердца колотились в груди.
 
Свеча выгорела, и подвал погрузился во мрак. Откуда-то снаружи раздался ужасающий, отчаянный вой. Пока оккулоб Ану пытался отыскать и вобрать в зрачок хоть какую-то долю света, он осознал нечто, отчего кровь застыла у него в жилах.
 
Сделанный им выстрел предназначался не Вею. Он целился в Зайду.
 
 
===Глава XI: Сломанные вещи===
 
— Собрат, ты присоединишься к нам? — спросил Беллох Зайду.
 
— Не сегодня, — ответил тот, слегка наклонив голову. — Есть дела, которыми я должен заняться. Прямо сейчас, командир нашего корабля Назмунд производит сканирование новой целевой зоны, и я хочу связаться с местными войсками Милитарума, убедиться что они обеспечат нам достаточную поддержку. В моё отсутствие ты возьмёшь на себя роль Первого Клинка.
 
Беллох сотворил принятый в их Молении знак согласия, разрезав воздух кратким движением указательного и среднего пальцев, после чего удалился. Зайду полагал, что причины его отсутствия вполне очевидны, однако Беллох явно расслабился, услышав об этом лично. Лейтенант по-прежнему состоял в братстве Клинка и Черепа — Молении, членами которого были практически все головорезы ордена — но со дня своего повышения он не посетил ещё ни одной встречи. Он чувствовал, что ему больше нет там места, и собирался аннулировать своё членство в подкульте, пребывая в полной уверенности, что из Беллоха получится хороший Первый Клинок, как только Зайду покинет братство.
 
Освободившись от тягот братания, он направился к краю Священных Путей. Милитарум вновь заняли практически все окопы, но местная бригада согласилась оставить разрыв длиной в сотню метров, прямо между позициями двух соседних подразделений. 14-й и 33-й Албанские Громовые корпуса оттянулись в стороны, давая Экзорцистам возможность организовать свои позиции. Большинство Разрушителей Чар удалились в тыл, к близлежащим домам, чтобы провести свои обряды в уединении. Однако, из отделений лазутчиков вызвались трое добровольцев — Пазу, Ламеш и Аккад — которые согласились пропустить свои встречи, чтобы встать в дозор. Зайду разместил их на передовых постах, и теперь они пристально наблюдали за долиной в лучах заходящего солнца.
 
Аккад едва не проморгал появление Зайду. Палач Грехов удалил свой маркер с общего дисплея, желая получить немного уединения, и шагал настолько тихо, что даже другой примарис не услышал его, пока тот не оказался практически у него за спиной.
 
Аккад мгновенно развернулся, вскидывая болт-карабин. Зайду остановился, подавляя боевые рефлексы, сработавшие в ответ на поднятое оружие.
 
— Прошу прощения, лейтенант, — сказал Аккад, немедленно опуская карабин. Зайду решил, что воин извиняется не за то, что наставил на него оружие, а за то, что не заметил его приближение раньше.
 
— Иди к своему братству, инициат, — приказал ему Зайду. — Я заменю тебя в дозоре.
 
Аккад преклонил колено, после чего удалился. Зайду бросил взгляд за парапет, укрытый мешками с песком. Заходящее солнце окрашивало далёкие склоны в кроваво-красные тона, а в самых глубоких низинах долины уже начинала скапливаться тьма.
 
Многочисленные возвышенности разделяли жалкие километры ровной, пыльной земли, отчего долина напоминала испещрённую кратерами поверхность какой-нибудь луны, став общим полотном из старых и новых ран. Он задумался на мгновение, смог бы кто-то, чьи тело, душу и всю сущность не отточили до бритвенной остроты и не превратили в оружие, назвать игру оранжево-алого света на изувеченном ландшафте красивой. Как бы он поделился своими впечатлениями с незрячим собеседником? Зайду попытался было описать увиденное, но быстро сдался. В нём не было ни грамма поэзии, ни единого слова, что не звучало бы как боевой клич. Неужели причина лишь в том, что он из Адептус Астартес? Или же это произошло потому, что когда он вырвал из себя нерождённого монстра, ныне бродившего по миру, его душа сгорела дотла и разлетелась вдребезги, без шанса вновь стать единой?
 
Он решил, что это не имеет значения. В любом случае, далёкий грохот артиллерии занимал его куда сильнее, чем вид заката. Зайду изучал его где-то с минуту. Если долина погрузилась в безмолвие, отдавшись во власть наступающего вечера, то простирающаяся на восток равнина, в свою очередь, вся светилась от разрывов снарядов, контрастируя с глухими раскатами грома на северных окраинах Посёлка Пилигримов. Там сражались обе стороны конфликта, не позволяя темноте хоть ненадолго приостановить вражду. Для нетренированного и неулучшенного уха эта канонада могла бы показаться ужасающей, но Зайду уловил в ней нотки вялой безмятежности. Обстрел был лишён боевого ритма, желания во что бы то ни стало сокрушить врага. Артиллерийская дуэль уже давно превратилась в простую формальность.
 
Убедившись, что впереди нет ни малейшего признака вражеской активности, Зайду отсоединил оккулус от своего болт-карабина, не забыв попросить прощения у двух единых духов машины за вынужденную разлуку. Он положил прицел на парапет, направив его на ничейную землю, и проверил, чтобы наруч был включён и подсоединён к авточувствам доспехов. Продвинутый машинный дух предупредит его о любом перемещении в долине, дав возможность своевременно отреагировать.
 
Он уселся на стрелковую ступень, прислонившись спиной к стене окопа, и выдернул из неё небольшую расшатавшуюся дощечку. Положив её на колени, он принялся аккуратно разматывать свитки с молитвами на предплечьях.
 
После целого дня в бою пергамент истрепался и покрылся кровавыми пятнами. И хотя обычно свитки оставались на месте, пока не порвутся окончательно, Зайду решил воспользоваться возможностью и заменить их. Казалось, это позволит ему переключиться. Но, по правде говоря, он подозревал, что это всего лишь заученная привычка, от которой будет мало толку.
 
Он аккуратно размотал последний свиток, после чего сунул руку в кожаный подсумок на бедре и достал оттуда свежую стопку пергамента. Убрав старые свитки в тот же подсумок, Зайду достал стилус и снял правую перчатку. Он положил её рядом на ступеньку, затем сделал несколько движений кистью, чтобы размяться. Его бледная, покрытая шрамами плоть резко выделялась на фоне тёмно-красного керамита наруча. Внезапно, повинуясь неожиданному порыву, он снял с лица маску-череп.
 
Он почувствовал себя неестественно без неё. Запахи стали ощущаться отчётливее — мази на элементах брони, тонкий пергамент страниц рядом с ним, чернила на кончике стилуса. Восточный ветер донёс до него аромат фуцелина и раскалённого металла артиллерийских снарядов.
 
Он аккуратно коснулся пальцами голой челюсти, погладив острые, жёсткие чешуйки и раздумывая, не изменились ли они за последнее время. Потрогал два неестественно длинных клыка, два недвусмысленных напоминания о метке, которую оставила на нём его нынешняя добыча. Однажды он вырвал их с корнем и выплюнул вместе с кровью, но они просто выросли заново.
 
Скверна Архиврага извратила его. Но куда сильнее, как он считал, его извратил орден, изменил наукой и искусством настолько древними, таинственными и непознанными, как и любой ритуал на Тёмном Наречии. Обе стороны выточили из него инструмент для своей вечной борьбы. Проверяя, насколько сильно его можно согнуть и скрутить, прежде чем он сломается.
 
Кто-нибудь другой, вероятно, восстал бы против такой участи. Но Зайду понял, что ему всё равно. В нём осталось слишком мало «его», чтобы почувствовать гнев перед лицом такой несправедливости.
 
Он вернул на место оскал черепа, приветствуя удушающую хватку маски, и расправил свежие, пустые свитки по лежащей на коленях дощечке. Затем, взяв стилус голой рукой, он принялся медленно, аккуратно переписывать на них эзотерические символы из ''Либер Экзорцизмус.''
 
Это заняло у него не так много времени, как он ожидал. Он обмотал мягко похрустывающий пергамент вокруг предплечий, и убедившись, что молитвенные свитки держатся крепко, проверил свой оккускоп.
 
В долине по-прежнему стояла тишина. На западе разыгрался воздушный бой, но с тем же успехом он мог бы происходить на другой планете. Тьма уже сгустилась, но её было всё ещё недостаточно для нужд Экзорцистов.
 
Ещё минут тридцать, и пора. Зайду вновь уселся на огневую ступеньку и безмолвно устремил взгляд вглубь траншеи. Его глаза ничего не видели, а разум был столь же пуст, как и его выхолощенная душа.
 
 
Меч и чаша.
 
Вей с почтением уложил оба предмета на камуфляжный плащ. Он сделал для них примитивный алтарь из старых деревянных поддонов, валяющихся в пустом скалобетонном блокгаузе рядом с одной из траншей, занятых Экзорцистами.
 
Эти две вещи не могли бы отличаться друг от друга ещё сильнее. Керувим воплощал собой изумительный образец мастерства, полуторный палаш из воронёной стали, украшенный текучими письменами с тысячелетней историей. Надписи извивались по всему клинку, повествуя об исторжении и удовлетворении. И рядом с ним — колдовская чаша, скромный, потрёпанный глиняный сосуд, который Вей вылепил своими руками. Изнутри чашу опоясывали семнадцать концентрических кругов текста и символов на гоэтике Изгнания, спускающихся по спирали от краёв к донышку, где был вырезан маленький Кальва Демониорум. Чтобы прочитать надпись целиком, чашу требовалось непрерывно поворачивать — таков был замысел, подразумевающий под собой вечно меняющуюся природу варпа, которая требовала неусыпной бдительности и живого ума от тех, кто противостоит ей. В любом семействе любого гоэтического племени Изгнания обязательно имелась такая колдовская чаша, и не без причин. Сама идея того, что перевернув должным образом украшенную чашу, можно заточить в ней нечистых духов, имела под собой веские основания.
 
Вей насытил и меч, и чашу своей психической силой. Для этой конкретной церемонии ему требовались именно эти инструменты.
 
Некоторое время он настраивался, приводил в порядок мысли и проверял, какие эмоции ему удастся наскрести в противовес холодному, бесчувственному металлу собственного разума. Этим вечером в воздухе сквозила какая-то мистика, потусторонняя жуть, которая проникала в реальность каждый раз, когда Моления проводили свои обряды.
 
Вей не собирался присоединяться к ним. Он состоял во множестве подкультов, но помимо традиций Разрушенной Башни — Моления, почти целиком состоящего из библиариев ордена — он никогда не принимал участия в братских ритуалах. Со своей стороны он считал это одолжением для них, и ничем большим.
 
Очарование общин было вполне понятно. С их помощью орден распределял эзотерические знания и создавал ощущение единства, общности, братства.
 
И в этом заключалась их ложь. По мнению Вея, истинная причина существования этого запутанного клубка из культов, тайных обществ, систем бесконечных званий и вертикалей власти, странных обрядов, секретных паролей и жестов была в том, что с их помощью орден пытался заполнить пустоты, что невозможно заполнить, утолить неутолимый голод. Всё это была лишь игра, спектакль ради создания смысла и цели — чтобы придать внешний лоск этим пустым сосудам, что некогда были людьми. Они были сломанными вещами, которые впустую пытались собрать себя воедино с помощью ритуализма и таинств.
 
Вей наблюдал обряды по вселению демонов уже сотни раз, и принимал участие в большинстве из них. Он резал и выжигал как физическими, так и ментальными клинками, борясь за чистоту душ своих братьев от порчи варпа. Невозможно совершить такое деяние с точностью хирурга, применяющего скальпель холодно и безразлично. Каждый раз это была борьба, настоящая рубка, дикая, жаркая, отчаянная и страстная, и к её завершению от разума, что ещё  недавно был преисполнен решимости и смысла, оставались лишь обугленные черепки. В таком разуме больше не было ни смысла, ни цели, и практически никаких чувств. Все тайные общества, братские церемонии и вымышленные титулы во всей галактике не смогут изменить этого, не смогут вернуть Экзорцистам того, что они принесли в жертву. Ничто не способно заполнить эту пустоту.
 
Как только Вей понял это, все так называемые товарищества и братства стали для него пустым звуком. Он не осуждал своих братьев за попытки собрать по кусочкам собственные души, но единственной пользой, которую Моления ему приносили, стало обширное собрание письменных знаний. И помимо этого, он не собирался тратить время на примитивное прорицание или борьбу с отголосками, этими полусознательными воспоминаниями о демонической порче, что продолжали терзать немногочисленные остатки внутреннего мира Экзорцистов.
 
Вей был вынужден признать, что отголоски стали сильнее с момента их прибытия на Фидем. Одно дело охотиться на нерождённых, но совсем другое — охотиться на Сломленного, крепко связанного с лидером ударной группы. Библиарий беспокоился о Зайду, беспокоился, что попросив его возглавить охоту, он возложил на него слишком тяжкое бремя. Их с Зайду объединяли узы, настолько прочные, насколько это было возможно среди Экзорцистов. Он чувствовал себя ответственным за него, хоть и понимал, насколько это глупо. Зайду был опытным чемпионом ордена, охотником среди охотников, бичом нерождённых. Он изгнал многих из них, и изгонит ещё больше, как только они, наконец, настигнут Красного Маршала.
 
Вей лишь надеялся, что Зайду не придётся отдать ради этого слишком многое. Все знамения сходились в одном — победы не достичь без жертвы, жертвы даже большей, чем привык приносить его орден. Если для уничтожения Сломленного потребуется отдать жизни всех и каждого Разрушителя Чар, ни один из них не станет колебаться — Вей был в этом абсолютно уверен. Но он боялся, что одними жизнями здесь не обойдётся. Вей уже начал видеть взаимосвязь — предполагаемое видение Зайду, странные перемещения Кейдуса, присутствие Несущих Слово и много чего ещё — но он чувствовал себя юным инициатом на своей первой церемонии Моления, с повязкой на глазах, тщетно пытаясь распознать и понять творящиеся во тьме каббалистические ритуалы.
 
Осознав, что его мысли блуждают по кругу, он пробормотал заклинание сосредоточенности. Пришло время сфокусироваться. Через некоторое время, убедившись, что разум готов, он снял кожаную перчатку, затем латную рукавицу, и голыми пальцами вытащил колоду карт Таро.
 
Вей понимал, что занимается баловством, поскольку авгурии уже и так были предельно ясны. Впрочем, он всё равно решил позволить себе эту последнюю попытку, попутно признаваясь себе, что искренне надеется на иной исход.
 
Он разложил колоду рубашкой вверх сначала между, затем над мечом и чашей, после чего встал и принялся взывать к Четырём Четвертям, медленно обходя кругом самодельный алтарь. Он погружался в варп, умиротворяя и освящая всё внутри блокгауза, совершая акт Старшей Арканы.
 
Температура воздуха резко упала. Библиарий почувствовал, как потоки былого стремятся к нему навстречу, вырываясь из чёрных глубин точно косяк ненасытных подводных тварей. Он укрепил свою волю, закрыл глаза и пробудил своё мистическое, ведьмовское зрение, сосредоточившись на их приближении.
 
Словно раскаты грома, в ушах раздался такой знакомый грохот болтеров. Он вытянул руку и ощутил, как пальцы коснулись горячего металла.
 
Громовые раскаты стихли. Перед ним стоял тяжёлый болтер на крепкой треноге, последние бронзовые гильзы его последних очередей со звоном упали на пол рядом с его ботинками. Ствол дымился. Оружие только что принесло кому-то смерть, и вскоре сделает это снова. Оно стало центром кристаллизации всех эмоций, что когда-то переполняли это место, локусом надежд, страхов, триумфа и паники в бою. Стрельба из этого болтера и забота о нём стали смыслом жизни тех гвардейцев, что некогда занимали этот блокгауз. И похоже, что он их не подвёл.
 
Вей умиротворил фантомный дух машины и успокоил призраков её боевого расчёта. Он прошептал давно погибшим гвардейцам, что их долг исполнен, и им больше не нужно удерживать эту траншею. Ангелы Смерти Императора приняли на себя это бремя.
 
Библиарий открыл глаза. Болтер у амбразуры блокгауза исчез, но сделав несколько шагов, Вей наступил на парочку старых, расстрелянных гильз.
 
Он вернулся обратно в круг, вновь обращаясь к Четырём Четвертям и завершая ритуал опечатывания. Удовлетворившись результатом, он уселся перед своим самодельным алтарём и опустил голую руку на карты, вступая в контакт с родной энергией.
 
Как и в случае с колдовской чашей, он изготовил колоду самостоятельно, ещё в бытность свою новичком-лексиканием под патронажем эпистолярия Махена. Вей провёл долгие недели в своей келье под крышей Базилики Малифекс, обучаясь терпению и аккуратности. С тех самых пор эта самая колода верно служила библиарию и указывала ему путь.
 
Он задержал дыхание и перевернул первую карту. На ней красовалась закутанная в плащ измождённая, сгорбившаяся фигура, нарисованная простыми чёрными чернилами. Предполагалось, что она не стояла, а скорее парила прямо возле края карты. Единственным цветом на лице был золотой, которым автор отметил зловещие глаза под капюшоном. Четыре глаза, образующие собой ромбовидный алмаз<ref>Словом «diamond» также обозначается бубновая масть карт.</ref>.
 
''Демон.''
 
Вей собрался, после чего вытянул следующую карту. На ней он увидел одну из гигантских каменных вершин Базилики Малифекс, украшенную гаргульями и готическими барельефами. Самый верхний шпиль поразил стилизованный разряд молнии, выполненный в виде красного росчерка.
 
''Башня.''
 
Вея переполнило ощущение неизбежности, но он преодолел его. Он столько раз говорил Зайду, что будущее нигде не написано, и верил в это сам. Бесчисленные волокна реальности не признавали над собой никаких хозяев, не терпели определённости. Они скручивались и переплетались друг с другом, создавая из пряжи настоящего всё новые и новые варианты грядущего. Впрочем, некоторые нити тянулись дальше и были прочнее остальных, и вытягивая третью карту, Вей понимал, что в итоге ему придётся с этим смириться.
 
На рисунке был изображён потир, выполненный в форме черепа. Золотом стала его кость, а в глазницах сверкали алые рубины.
 
''Кубок.''
 
Вей закрыл глаза и склонил голову. Он всё понял. Осталось лишь смириться с этим.
 
Затем, взяв себя в руки, он произнёс Восьмой Катехизис Благодарности и завершил чтение.
 
Не имело значения, что судьба уготовила для него. Он был по-своему не менее решителен, чем Зайду. Они отыщут Сломленного, разорвут его тело на части, и пойдут на любые меры, чтобы эта нерождённая погань больше никогда не смогла угрожать ордену.
 
 
===Глава XII: Неисповедимые пути===
 
Зайду объявил об окончании обрядов Молений и созвал всех командиров отделений.
 
Он встретился с ними возле заколоченной досками часовенки в одной из траншей сообщения. После краткого ритуального приветствия, осведомившись об успешном проведении отдельных ритуалов, он проинструктировал братьев относительно предстоящего перехода.
 
— По одному боевому отделению, или меньше — оставляю это на ваше усмотрение, — сказал он Хааду и Эйтану, сержантам лазутчиков. — Мы пересечём линию фронта через три зоны, слева, справа и по центру. Головорезы разобьются на группы, и каждая из них выберет себе точку. Собрат Ану, ты разделишь устранителей соответственно и прикроешь наш тыл. Всё ясно?
 
Сержанты подтвердили, что всё поняли.
 
— Вопросы?
 
— Милитарум окажут нам поддержку? — спросил Хаад.
 
— Окажут. Я ещё не связывался с ними, так как сомневаюсь в надёжности их каналов. Перед тем самым выходом я отправлю их командиру сообщение, в котором посоветую ему остановить артподготовку. Как только мы доберёмся до той стороны впадины, то я очень надеюсь, что они смогут организовать отвлекающий штурм и хоть немного замаскировать нашу вылазку.
 
— Сканирования Назмунда дали ещё какие-либо результаты относительно местоположения Сломленного? — спросил Беллох.
 
— Никаких, — признался Зайду. — Точного местонахождения Несущих Слово нам также не удалось выявить, однако судя по активности и энергетическим всплескам, которые засёк «''Ведьмодав»,'' весьма очевидно, что их оперативной базой стал Форт Избавления.
 
— И мы не знаем, поймали ли еретики Сломленного и доставили ли они его туда? — не унимался Беллох.
 
Прежде чем ответить, Зайду перевёл взгляд на Вея. Библиарий стоял в стороне, набросив на голову капюшон.
 
— Сломленный всё ещё близко, — сказал он. — Лишь в этом я могу быть точно уверен. Если еретики ещё не отыскали его, то скоро отыщут. Поэтому мы должны сделать это раньше них.
 
— Яснее и быть не могло, — заключил Зайду. — Попав в Посёлок Избавления, мы либо сразу ощутим варп-запах создания, либо окажемся в более выгодной позиции, чтобы перехватить еретиков на пути к нему. Без сомнений, они тоже охотятся за ним.
 
— Что насчёт его перемещений? — спросил Эйтан. — Он ведь не рыскает по поверхности планеты в случайном направлении? Чего он надеется достичь?
 
— Мы знаем, что управляющий Сломленным нерождённый намеренно пришёл сюда, — ответил Зайду. — Он связан с этим миром. Мы полагаем, он жаждет реабилитироваться в глазах своего повелителя за прошлые неудачи. Но куда он направляется в данный конкретный момент, нам неизвестно.
 
— Подозреваю, что помимо этого, Кейдус хочет избавиться от Сломленного и от населяющих его других нерождённых, — добавил Вей, осмелившись произнести имя демона вслух. — До известной степени, он по-прежнему скован и слаб. Однако присутствие на Фидеме, пролитая кровь и трансмутация поражения в победу непременно укрепят его мощь. Если он найдёт способ сломать последние оковы, то наверняка сможет воплотить свою варп-форму в реальности. Случись такое, он станет слишком силён, и мы будем уже не в силах его остановить. Над нами нависла угроза непосредственного демонического вторжения.
 
— Я отправлю его в забвение прежде, чем это произойдёт, — отрезал Зайду тоном, не терпящим возражений. — Готовьте свои отделения.
 
 
Разрушители Чар проскользнули в долину. Зайду снова шёл впереди, но на этот раз он соблаговолил взять себе напарника из отделения Беллоха. Набуа был самым младшим из головорезов его ударной группы и вступил в орден лишь недавно, став первым новичком с тех пор, как Зайду повысили в должности. Лейтенант не знал его, а потому пока ещё не мог оценить его способности, образ мысли и навыки боя. Именно по этой причине он решил взять его под крыло и чему-нибудь научиться у него — как и Набуа, в свою очередь, научился бы чему-то у своего командира. И никто не посмеет сказать, будто Зайду настолько поглощён своей охотой, что у него не осталось времени на демонстрацию лидерских качеств.
 
После долгого, безоблачного дня, ночь выдалась хмурой, и это более чем устраивало Экзорцистов. Окутавшая ложе долины чернота казалась почти непроницаемой. Набуа следовал за командиром с левой стороны, а сам Зайду практически без усилий перемахнул через край Священных Путей и скатился вниз по склону, двигаясь быстро и прижимаясь к земле. Метки его братьев рассыпались по дисплею наруча, точно новорождённые созвездия, следуя за ним по пятам. Наружу, прямиком во тьму.
 
Ландшафт долины не так хорошо сочетался с их планом. Восточный массив главного населённого континента Фидема IV обладал преимущественно засушливым климатом, особенно в это время годового цикла. Воины ступали по жёсткой, сухой и пыльной почве, а все те неприхотливые растения, что смогли к ней приспособиться, погибли сразу после возобновления боевых действий. Земля была изрыта снарядами, старыми и новыми. Экзорцистам пришлось воспользоваться этим.
 
Зайду уже проложил маршрут для центрального из трёх зубцов, высчитав его с помощью своего «Оккулуса». Он прыгнул в первую из воронок и задержался на мгновение, убедившись, что остальная ударная группа следует за ним. Получив подтверждение, он двинулся дальше.
 
Набуа не отставал и держал рот на замке — оба этих качества Зайду пришлись по душе. Словно призраки, они обогнули остов недавно сгоревшего вездехода. Останки первой битвы Кейдуса, Войны Основания Веры, давно либо растащили на металлолом, либо превратили в святые реликвии. Зайду сомневался, что в отчаянной попытке верующих причаститься былой славы Империума осталась нетронутой хотя бы одна гильза. И теперь о тех днях напоминали лишь призраки старых воронок и шрамы — вроде Священных Путей.
 
Ныне же те, кто отдал всё ради паломничества к Фидему IV, обнаружат здесь новые боевые реликвии. В противном случае этот мир умоется кровью, а Священные Пути станут артериями, по которым заструится некогда изгнанное отсюда безумие варпа.
 
Они достигли ложа долины — русла давным-давно высохшей реки, изменившегося до неузнаваемости благодаря заботливым касаниям тяжёлой артиллерии. Зайду снова приостановился, чтобы удостовериться в правильном ходе вылазки. Имперцы сохраняли полное вокс-молчание, что в сети Разрушителей Чар, что на широких диапазонах. Стояла безмолвная ночь. Зайду почувствовал редкий зуд эмоций. Предвкушение, голод. Они были уже совсем близко.
 
Он мельком взглянул наверх, но пелена облаков была слишком плотной, чтобы различить созвездия или более яркие, новые звёзды боевых флотов, столкнувшихся друг с другом в противостоянии на орбите. Пока что «''Ведьмодав»'' не сможет обеспечить им детальные снимки места назначения.
 
Это совершенно не беспокоило Зайду. Охота шла как по маслу, и ему не требовалась дополнительная помощь.
 
''Я не ошибся с выбором, когда решил прорваться в глубины твоей души.''
 
Уже было собравшись начать подъём из высушенного русла, Зайду застыл на месте. Набуа с удивлением уставился на него, но не решился полюбопытствовать узнать о причинах его внезапной неподвижности.
 
Он услышал отголосок. Они редко докучали ему. И всё же, этот утробный, звериный рык прозвучал в его голове — голос чудовища, который некогда откусил и вырвал огромный кусок его души. Тот же монстр, которого он изгонит вновь. Кейдус. От его голоса по спине Зайду побежали мурашки, а вторичное сердце ожило и заколотилось. Доспехи загудели, предупреждая о готовности впрыснуть дозу стимуляторов — их машинный дух решил, что хозяин внезапно оказался в бою и нуждается в допинге.
 
Зайду отменил впрыск и заставил себя пойти дальше, не проронив ни слова. Однако, стоило ему дойти до уклона, ведущего к Посёлку Избавления, он уловил вдалеке грохот, словно кто-то ударил по огромному бас-барабану.
 
Вокс-сеть Разрушителей Чар ожила, и лейтенант услышал первые слова за ночь.
 
''— Артиллерия, залп.''
 
Первый снаряд лёг на окраинах Посёлка Избавления и снёс кусок обрыва в сотне метров за позициями резервов Архиврага, заполонившего Священные Пути. Утен засёк звук выстрела и вой снаряда над головой задолго до того, как увидел вспышку света и почувствовал на себе силу ударной волны.
 
Он понимал, что это лишь начало. Пару секунд спустя, с тёмных небес грянул стальной дождь, и пыльные склоны задрожали, затряслись под мощью взрывов, цепочкой протянувшихся по северному обрыву низины.
 
Утен ощутил укол разочарования, которое — по его мнению — в тот момент испытали все Разрушители Чар, просто они были слишком дисциплинированы, чтобы выразить его вслух. Гвардия начала обстрел слишком рано. Утен и его непосредственный боевой отряд, в который входили Клет, Назарат и подаятель Гасдрубал, даже не успели спуститься к ложу долины.
 
Последствия внезапной бомбардировки не заставили себя долго ждать. Артиллерия еретиков по ту сторону хребта открыла ответный огонь.
 
— Ну, теперь мы меж двух огней, — заметил Клет без капли юмора. Над головами Экзорцистов столкнулись две стены из дыма и пламени.
 
''— Идём напролом, —'' раздался по воксу голос Палача Грехов.
 
Их всех это более чем устраивало. Утен просигналил, чтобы наступление продолжалось, при этом сохраняя связь с Макру и Аззаилом — двумя головорезами во главе левого зубца. Они съехали на дно впадины, перебежали через старое русло высохшей реки и принялись забираться по противоположному склону.
 
Казалось, будто ударная группа угодила прямиком в плавильный котёл под крышей одной из мастерских ордена. Оба хребта непрерывно содрогались и пылали от взрывов, окатывая склоны волнами дыма и пламени. Утен чувствовал, как долина стонет от боли у него под ногами. Буквально за несколько минут, от ночной тишины не осталось и следа.
 
Он подстроился под переизбыток ощущений, убрав самые болезненные проявления обстрела. Но даже с надетым шлемом Утен всё равно слышал глухой фоновый грохот, словно находился под толщей воды. Те звуки, которые ему были нужны — шуршание ботинок, мурчание сервомоторов, собственное дыхание и мерный стук сердец — остались яркими и отчётливыми.
 
Вдруг, он заметил кое-что ещё — тембр пролетающих над головой снарядов изменился. Они больше не описывали высокие дуги, падая на оставленные Экзорцистами имперские траншеи.
 
Ему едва хватило времени сжаться в комок и выкрикнуть предупреждение. А затем весь мир вокруг него разлетелся на куски.
 
 
Вместо противоположного обрыва, еретики принялись обстреливать дно впадины. Экзорцисты поняли это сразу же, как только снаряды начали падать рядом с ними, а не с визгом пролетать над головами.
 
— На врага, вперёд, — рявкнул Зайду в вокс сразу же, как только по склону прокатились первые взрывы. У них появилась непосредственная цель. В сложившейся ситуации было куда безопаснее прыгнуть в пасть врага, полагаясь на крепость тела и доспехов, чем отступить — или того хуже, замешкаться.
 
Вместе с Набуа, они перепрыгнули через края обрыва, словно пара хищных кошек. Смена угла обстрела уже красноречиво говорила о том, что еретики заметили их, но как только по ним хлестнули выстрелы малокалиберного оружия — пули автоматов и лазерные разряды — места для сомнений не осталось. Стрелкам не хватало опыта, они стреляли практически вслепую, а потому почти все выстрелы ушли «в молоко». Зайду обратил на них не больше внимания, чем на облако мух среди болот Изгнания. Важнее всего было вывести Разрушителей Чар из-под удара артиллерийского молота.
 
Эта мысль успела промелькнуть в голове Зайду, прежде чем в него ударил снаряд. Находясь в пылу битвы, Экзорцист с бритвенно-острой ясностью сознания увидел, как тот с рёвом обрушился на него из тьмы над головой — слишком медленно, чтобы остаться незамеченным, и слишком быстро, чтобы тело Зайду успело среагировать до взрыва. В этот момент он не ощутил ничего, кроме холодного и отчуждённого смирения.
 
Снаряд сдетонировал, и мир погрузился в пламя и ярость.
 
Разум Зайду не поддавался шоку или контузиям, а потому лейтенант-подаятель испытал всю палитру ощущений от попадания. Его броня зафиксировала шесть прямых попаданий, два серьёзных пробития и четыре вторичных — шрапнель вонзилась в тело Зайду прежде, чем его накрыло ударной волной. На дисплее наруча мигали предупреждения о поражении правого наплечника, нагрудника, правого наруча и правого наголенника, и он успел почувствовать множественные болевые ощущения, прежде чем его тело жёстко подавило их.
 
Пламя омыло Зайду, опалив новые молитвенные свитки на правой руке, но керамит остался цел. Практически одновременно с этим, ударная волна подхватила и швырнула его в грязь. На мгновение его дезориентировало, и он рухнул на землю, рефлекторно погасив силу удара кувырком.
 
Всё случившееся он более или менее представлял себе за долю секунды до взрыва. Чего Зайду не ожидал, так это того, что земля, на которую он приземлился, окажется не такой уж твёрдой.
 
Она провалилась под ним, и он продолжил падать. Поначалу он решил, что его сбросило обратно на склон впадины, и попытался ухватиться за земляные комья рукой, что не сжимала цевьё карабина. Они рассыпались у него в пальцах, и опора снова исчезла.
 
Лейтенант-подаятель зафиксировал сервомоторы доспехов, замедлив падение за секунду до того, как рухнуть на твёрдую поверхность. Земляная масса обрушилась на него, и он рванулся в сторону, осознавая, что если не поспешит, то окажется погребён заживо.
 
Ему удалось выбраться из-под лавины и отползти на достаточное расстояние, чтобы встать. Он проигнорировал мигание отчётов о повреждениях брони, и вместо этого сосредоточился на изучении нового окружения, выискивая любую возможную угрозу, которая могла бы воспользоваться его положением.
 
Но вокруг не было ничего — ничего, кроме пыли, темноты и старых костей.
 
Зайду понял, что оказался в тоннеле. Попадание снаряда вызвало частичное обрушение склона, и он провалился сквозь него. Сейчас у него за спиной находился огромный курган и зияющая в потолке дыра, а перед ним лежал пустой коридор, стены которого были укреплены с помощью уплотнённой земли и старых деревянных распорок. Пол усеивали обрывки ткани и древние человеческие останки.
 
Набуа последовал за ним. Зайду увидел на запястье его мигающую иконку и развернулся, увидев, как головорез высовывает руку из затихающей лавины. Он наклонился и обхватил его за запястье, вытягивая Экзорциста наружу. С доспехов Набуа посыпалась сырая земля, и он встряхнулся всем телом, словно недовольный пёс, очищая от грязи наплечники, шлем и горжет.
 
— Доложи о повреждениях, — приказал ему Зайду. Долю секунды головорез ничего не отвечал, бегло осматривая себя.
 
— Несущественные. Одна незначительная рана — на левом бедре. Авточувства работают. Энергия в порядке. Сервомоторы и приводы функционируют на девяносто восемь процентов.
 
Зайду проверил свои показатели. Несколько осколков шрапнели всё ещё торчали в доспехах. Два проникли глубже, пробив правую икру и бок. Обе раны уже почти не ощущались — хороший знак. Он аккуратно пощупал их и убедился, что металл проник слишком глубоко, чтобы вытащить осколки без снятия соответствующих бронепластин, но его движениям они не помешают. Его доспехи пострадали не сильнее его самого, авточувства работали как надо, циркуляция энергии не нарушилась. Он сорвал и выбросил обгоревшие куски молитвенных свитков, болтающихся на правом наруче.
 
— Где это мы? — спросил вслух Набуа.
 
— Вспомогательный тоннель, оставшийся с прошлой войны, — ответил Зайду, который уже сам размышлял над этим. — Похоже, под полем боя пролегают сети всевозможных подземных путей снабжения. За минувшие века пилигримы забыли об их существовании. Мне стоило подумать об этом раньше.
 
— Думаю, вернуться обратно на поверхность будет затруднительно, — заметил Набуа. Зайду приходило в голову и это. Падение снаряда оставило у них над головами провал, через который они видели ночное небо, подсвеченное вспышками взрывов. Артиллерия не прекращала утюжить землю, отчего сквозь её свежий шрам на Зайду и Набуа лились водопады грязи. Несмотря на всё это, у них вряд ли бы получилось подняться по земляному кургану и вылезти обратно наверх.
 
Конечно, они всё равно попытались, но быстро оставили эту затею. Склоны кургана были чрезвычайно рыхлыми и не выдерживали их веса — Экзорцисты попросту проваливались вниз прежде, чем успевали залезть на хоть какую-то высоту.
 
В сердце Зайду вспыхнула досада, но лишь на краткий миг. Проложенные под долиной тоннели открывали новые возможности для проникновения в тыл врага — конечно, при условии, что они ещё не обвалились.
 
Зайду взглянул на дисплей наруча. Устройство по-прежнему держало связь с ударной группой на поверхности. Включив вокс, он обнаружил, что его командный канал работает, пусть и с небольшими перебоями.
 
— ''Лейтенант-подаятель, вы целы? —'' раздался в ухе голос Эйтана. — ''Ваши с братом Набуа метки внезапно исчезли.''
 
''—'' От удара снаряда, часть склона обвалилась, — быстро объяснил Зайду. — Мы попали в тоннель под долиной. Вернуться обратно возможности нет.
 
— ''Мы можем как-то помочь? —'' спросил Хаад.
 
— Нет, не под таким обстрелом. Перебирайтесь через край впадины и следуйте далее по плану. Эйтан, ты за главного до последующих распоряжений, но слушай советы брата-библиария. Мы воссоединимся снова, как только представится случай.
 
Метки каждого из командиров отделений согласно мигнули у него на наруче. Зайду посмотрел вглубь тоннеля, прислушиваясь к отголоскам — у себя в голове или где-то ещё. Их он не услышал, зато увидел кое-что иное. Впереди сгущались тени. Он понял, что несмотря на царящее вокруг спокойствие, оба его сердца неистово колотились в груди. Тьма взывала к нему, и его кровь отвечала на зов.
 
Набуа молчал в ожидании приказов. Проникающий сквозь трещину свет вспышек плясал на пыльном, ухмыляющемся черепе его визора.
 
— Идём дальше, — сказал ему Зайду. — Остерегайся ловушек. Похоже, что в этом месте очень давно никого не было.
 
— Слушаюсь, — отчеканил Набуа.
 
И воины вдвоём отправились навстречу теням.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Хаос]]
5323

правки

Навигация