3888
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
----Малкадор Сигиллит — регент Империума
Константин Вальдор — генерал-капитан Легио Кустодес
'''Верные примархи'''
Рогал Дорн ''Малкадор Сигиллит — Преторианец Терры, примарх VII легионарегент Империума''
Сангвиний ''Константин Вальдор — Великий Ангел, примарх IX легиона'' капитан-генерал Легио Кустодес
Вулкан — Последний страж, примарх XVIII легиона'''''Лояльные примархи'''''
Диоклетиан Корос ''Вулкан — трибун'' Последний Страж, примарх XVIII легиона
Иос Раджа — гетайрон-соратник'''''Легио Кустодес'''''
Цекалт Даск ''Диоклетиан Корос — проконсул гетайроновтрибун''
Узкарел Офит ''Айос Раджа — проконсул гетайронов'' Соратник-гетерон
Доло Ламора ''Цекальт Даск — часовой'' проконсул-соратникгетерон
Людовик ''Азкарель Офит — '' проконсул гиканатов-гетерон
Симаркант ''Доло Ламора — хранитель'' Соратник-часовой
Ксадоф ''Людовик — хранитель'' проконсул-соратникгиканат
Каредо ''Симаркант — таранат (гетайрон)хранитель''
Рейвенгаст ''Ксадоф — гетайрон'' Соратник-соратникхранитель
Таурид ''Каредо — гетайрон'' гетерон-часовойтаранат
Нмембо ''Равенгаст — гетайрон'' Соратник-соратникгетерон
Загр ''Таурид — гиканат (гетайрон)'' гетерон-часовой
Алделес ''Нмембо — гетайрон'' Соратник-соратникгетерон
Меузас''Загр —'' гиканат (гетерон)
Тибериан''Альдель —'' Соратник-гетерон
Каледас — префект''Моз''
Лафрос''Тибериан''
Зохас Чан ''Каледас — часовойпрефект''
Амон Тавромахиан — кустодий''Лафрос''
Керия Касрин — рыцарь забвения, кадр Стальных Лис'''''Сёстры Безмолвия'''''
Моци Додома ''Каэрия Касрин — сестра-смотрительница'' Рыцарь Забвения, кадр «Стальные Лисы»
Афона Ир ''Моци Додома — дозорная командующая Рапторской Гвардии'' сестра-смотрительница
Сриника Ридхи ''Афон Ирэ — рыцарь-центура, кадр Дымчатого Леопарда'' командор бдения из Рапторской гвардии
Сандрин Икаро ''Илия Раваллион — вторая госпожа Тактика Террестиястратег''
Илья Раваллион ''Йонас Гастон — стратег'' младший офицер
Иона Гастон — младший офицер'''''Лорды Совета Терры и верховные чины'''''
Загрей Кейн ''Эйрех Хальферфесс — Фабрикатор в изгнании'' астротелеграфика экзульта из Высокой Башни
Немо Чжи-Менг — Магистр хора Адептус Астра Телепатика'''''VII легион, Имперские Кулаки'''''
Эйрех Хальферфесс ''Архам — Астротелеграфика Экзульта Высокой Башни'' магистр хускарлов
Архам ''Вал Тархос — магистр хускарлов'' сержант, 19-я тактическая рота
Фафнир Ранн ''Максимус Тейн — лорд'' капитан, 22-сенешаль, капитан первой штурмовой группыя «Образцовая» рота
Фиск Хален — капитан, 19-я тактическая рота''Леод Болдуин''
Вал Тархос — сержант, 19-я тактическая рота''Калодин''
Максимус Тейн — капитан, 22-я рота «Образцовые»''Лигнис''
Леод Балдуин''Бедвир''
Калодин''Деварлин''
Лигнис''Мизос''
Бедвир''Хонфлер —'' претор-капитан
Деварлин''Колхис — ветеран''
Мизос''Ноксар — ветеран''
Онфлер ''Берендол — претор-капитанхускарл''
Колькис ''Молвэ — ветеран'' инициат
Ноксар ''Демений — ветеранинициат''
Берендол ''Тамос Рох — хускарлвексиларий''
Молв — инициат''Гвил Конорт''
Демени — инициат''Сигизмунд''
Тамос Рох — вексиллярий'''''V легион, Белые Шрамы'''''
Гил Конорт''Шибан,'' по прозвищу ''Тахсир —'' хан
Сигизмунд''Соджук — хан''
Шибан ''Кизо — хан, называемый Тахсиром'' разведчик
Соджук — хан''Ибелин Кумо''
Намаи — магистр кешика'''''IX легион, Кровавые Ангелы'''''
Хемхеда ''Ралдорон — хан'' первый капитан, Первый капитул
Кизо ''Азкаэллон — мотоциклист'' герольд Сангвинарной гвардии
Ибелин Кумо''Тэрвельт Иказати —'' Сангвинарный гвардеец
Ралдорон — Первый капитан, первый орден''Сародон Сакр''
Азкаэллон — глашатай Сангвинарной Гвардии''Махелдарон''
Тервельт Икасати— сангвинарный гвардеец''Мешол''
Зефон — доминион, Вестник Скорби''Дитал Мегий''
Нассир Амит — Расчленитель''Зеалис Варенс''
Ламирус — сержант''Кристаф Кристаферос''
Сародон Сакр''Ринас Дол''
Махелдарон''Кистос Гаэллон''
Мешол''Хот Меффиил''
Дитал Мегиус''Сател Аймери''
Зеалис Варенс''Хорадал Фурио''
Кристаф Кристаферос''Эмхон Люкс''
Ринас Дол''Маликс Гест''
Кистос Геллон'''''Разбитые легионы'''''
Хотус Меффиил''Аток Абидеми —'' Драаксвард, Восемнадцатый легион, Саламандры
Сатель Эймери''Оди Сартак —'' капитан, VI легион, Космические Волки
Хорадал Фурио''Тьярас Грунли —'' VI легион, Космические Волки
Эмхон Люкс''Аэрим Люр —'' XIX легион, Гвардия Ворона
Маликс Гест''Н’нконо Эмба —'' костровой, XVIII легион, Саламандры
Аток Абидеми ''Корсвейн — Драконий Меч'' лорд-сенешаль, XVIII легион, СаламандрыГончая Калибана
Оди Сартак ''Адофель — капитан, VI легион, Космические Волки'' магистр капитула
Тьярас Грунли ''Траган — VI легион, Космические Волки'' капитан 9-го ордена
Эрим Лур — XIX легион, Гвардия Ворона''Ворлуа''
Н’нконо Эмба — Хранитель Погребального Костра, XVIII легион, Саламандры''Бруктас''
Рева Медузи — сержант, X легион, Железные Руки''Харлок''
Корсвейн — лорд-сенешаль, Гончая Калибана''Эрлориал''
Адофель — магистр капитула''Карлои''
Траган — капитан девятого ордена''Азрадаил''
Ворлой''Тандерион''
Бруктас''Картей''
Харлок''Захариил''
Бламирес'''''Имперская Армия (Эксертус, ауксилия и прочие)'''''
Ваниталь''Алдана Агата —'' маршал, Антиохийский Миль Веспери
Эрлориаль''Файкс —'' её адъютант
Карлой''Михаил —'' капитан, 403-й Стратилатов крайней меры
Асрадаил''Удавка'' — 403-й Стратилатов крайней меры
Тандерион''Франна Бизе —'' майор, 16-й Литрийский, Эксертус
Карфейи другие
Захариил'''''Префектус'''''
Алдана Агате — маршал, Антиохийские Miles Vesperi''Кирилл Зиндерманн''
Файкс — её адьютант''Лита Танг''
Михаил — капитан, 403-й полк Вынужденных Стратиотов'''''Конклав граждан'''''
«Чок» — 403-й полк Вынужденнных Стратиотов''Эуфратия Киилер''
Франна Бизет — майор, Литрийский 16-й полк Эксцертус''Эйлд''
и прочие''Переванна''
----'''XVI легион, Сыны Хоруса'''
Эзекиль Абаддон — Первый капитан
Кинор Аргонис — советник магистра войны Луперкаля
Улнок — советник Первого капитана
Азелас Баракса — капитан второй роты
Калтос — вторая рота
Тарше Малабрё — магистр Катуланских налётчиков
Хеллас Сикар — магистр юстаэринцев
Тарас Балт — капитан третьей роты
Тиро Гамекс — третья рота'''''XVI легион, Сыны Хоруса'''''
Ворус Икари ''Эзекиль Абаддон — первый капитан четвёртой роты''
Ксофар Беруддин ''Кинор Аргонис — капитан пятой роты'' советник магистра войны Луперкаля
Экрон Фал ''Улнок — центурион юстаэринцев'' адъютант первого капитана
Калинтус ''Азелас Баракса — '' капитан девятой 2-й роты
Селгар Доргаддон ''Калтос — капитан десятой роты2-я рота''
Зистрион ''Тархиз Малабре — капитан тринадцатой роты'' командир Катуланских налётчиков
Иераддон ''Хеллас Сикар — капитан'' командир юстаэринцев
Ирманд ''Тарас Бальт — '' капитан3-й роты
Фаэтон Зелецис ''Тиро Тамеке — претор3-капитаня рота''
Арнанод ''Вор Икари — сержант'' капитан 4-й роты
Густус ''Ксофар Беруддин — терминаторкапитан 5-юстаэринецй роты''
Варья ''Экрон Фал — терминатор'' центурион-юстаэринец
Тиф ''Зистрион — Первый '' капитан13-й роты
Сероб Каргул ''Джераддон — лорд-контемпторкапитан''
Воркс ''Ирманд — Повелитель Тишиныкапитан''
Кадекс Илкарион''Фето Зелецис —'' претор-капитан
Каифа Морарг''Арнанод — сержант''
Мельфиор Крау''Гаст —'' терминатор-юстаэринец
Скулидас Герерг''Вария —'' терминатор-юстаэринец
Эреб ''Сероб Каргул — тёмный апостол'' лорд «Контемптор»
Хагашу''Каифа Морарг''
Лукорифус — раптор''Мельфиор Кро''
Азек Ариман ''Эреб — чернокнижник'' Тёмный Апостол
Клейн Пент ''Люкориф — пятый ученик Нульраптор''
Айт-Один-Таг — спикер сопряжённого военного единства Эпты'''''Тёмные механикумы'''''
Андромеда-17 — селенар'''Прочие'''
Олл Перссон — Вечный'''''Давние товарищи'''''
Джон Грамматикус ''Олл Перссон — логокинетикВечный''
Кэтт ''Джон Грамматикус — несанкционированный псайкерлогокинетик''
Гебет Зибес ''Кэтт — рабочий'' несанкционированный псайкер
Догент Кранк ''Гебет Зибес — солдатрабочий''
Графт ''Догент Кранк — сельскохозяйственный сервиторсолдат''
Актея ''Графт — пророчица'' сельскохозяйственный сервитор
Лидва ''Актея — протоастартес<br />'' пророчица
==''Лидва —'Интерлюдия. Те, кто свидетельствуют<ref>Изменённая цитата из Библии (Первое послание Иоанна 5:7). В цитируемом фрагменте (так называемой Иоанновой вставке) Иоанн рассказывает о Троице.</ref>'''==протоастартес
Он пришёл незваным== i. '''Танец без конца''' ==Театр масок посетил Ультве в первый раз со времён Грехопадения. Актёры появились внезапно, словно подарок: арлекинада риллиетанновсродни нежданному подарку. Вереница риллиетанн, впервые за многие веканевиданных прежде столетия, вышла из косых лучей пологого света стрельчатой арки врат Паутины и молча прошла через вырезанные прошествовала по чертогам из призрачной кости палаты искусственного мира к залу Овациив Овацию. Там, без прелюдии прелюдий и увертюрыувертюр, они начали своё выступлениеначалось представление.
Эльдрад Ультран пришёл в зал Овации, чтобы побыть зрителем Овацию вместе со всеми. Зал Овации — Здесь его любимое место в во всём Ультве. Будучи огромнымНесмотря на огромные размеры рукотворного мира, он единственный в искусственном мире производит впечатлениетолько тут, как будто ты не находишься взапертикажется провидцу, можно почувствовать себя за пределами отсеков и помещений. Здесь есть бескрайний небосводГость может насладиться видом неба, мягкий закат спокойного заката и широкие просторного луга эйтока, трепещущие поросшего травой айток. Она плавно покачивается на едва заметном ветеркеслабом ветру. Травянистую чашу окружает километровое кольцо из нежно-бежевых скалВ центре находится километровой ширины сцена, окружённая кольцом бурых камней. Тени здесь длинны, а сумерки приглушеныОт них в безмолвном полумраке тянутся длинные тени. Всё это смоделированоне настоящее. ПсиЦепочки пси-энграммы энграмм в палубе и сводах из призрачной кости и парящем куполе воссоздают эту обстановку собирают образы из воспоминаний, а оптические поля заставляют пространство казаться ещё больше, чем есть на самом деле. Эльдрад стоял стоит среди скал вместе камней рядом с остальнымидругими зрителями и наблюдает за представлением, наблюдал за танцемощущает касание фальшивых солнечных лучей, ощущал солнечный свет из воспоминанийвспоминает, вдыхал вызванные из памяти запахи эйтока как пахнут айток и полевых цветовдикие цветы. За воображаемым горизонтом гремел вечерний гром клубятся тучи и сверкали зарницысверкают молнии. Но то шумел доносящийся шум — это вовсе не гроза и сверкали гром, а вспышки — не молнии. Это трещали активные Так трещат расположенные по периметру залы пространственные врата вдалеке, по краям комнаты.
Когда И как только танец закончилсязаканчивается, танцоры тут же начали сноваарлекины начинают всё заново, раз за разом повторяя его целикомвыступление.
Поползли слухиСлух разошёлся. Несмотря на растущую тревогу и отчаянные меры подготовки, предпринимаемые всем народом альдарипопытки подготовиться к грядущему, посланцы всё же пришли посмотреть разбросанного среди звёзд народа эльдаров приходят на представление. Первая арлекинада со времен Падения — событие поистине значимое, и его следует увидетьПервую арлекинаду после Грехопадения нельзя пропускать. Посланцы прибывали через врата ПаутиныГости выходят из высоких врат. Одни пришли Они прибывают из искусственных рукотворных миров— и из тех, готовящихся что готовятся к ответной войне; другие — , и из мировтех, удаляющихся с максимальным ускорением по направлению к краю что на всех парах бегут от неё на край Галактики; из драгоценных старых миров, возводящих свою спешно укрепляющих оборону; из закрытых потаённых девственных миров, прячущих свои самые сокровенные что прячут мысли в сосудах колбах из стекла душидуш; из общин экзодитов, уходящих что удаляются в свои потаённые укрытиятайные убежища. Каким бы ни был кризисНезависимо от обстоятельств, театр масок представление нужно посетить.
Затем поток прибывающих иссякА потом — никого. Внезапные шквалы имматериального Волны нематериального ужаса вскипели поднимаются и разлились по тропам Паутинывыплёскиваются из высоких порталов. Проход больше невозможенПроходы утратили стабильность. Старые пути закрытыперекрыты. Эльдрад приказал закрыть воротавелит запечатать врата. ТеТем, кто уже здесьуспел, должны придётся остаться. Те, кто ещё Остальным не прибыл, могут никогда не достигнуть цели, а многие заблудятся суждено прибыть. Многие пропали в пути.
НекревортПоследней из врат вышла Нечреворт, эмиссар посланница Комморры, прибыла последней перед закрытием ворот.
Стражники сразу же закрыли их при виде посланника порицаемых Представителя презренных и деградировавших падших собратьев альдаритут же окружают стражи.
— ДумаюПодчиняясь безмолвному приказу, вскоре наша кровь потечёт в прямом смысле, — сказала она, шагая рядом с ним по склонённой траве в сторону зала Овации. — Твоя, ясновидец. Моястражи отступают. Не так ли?
Театр масок длится уже девять дней— Не нужно быть пророком, чтобы увидеть надвигающуюся беду. На сцене зала Овации кружащиеся фигуры артистов с выверенной точностью и изящной грацией отыгрывали агонию и экстазМон-кеи превзошли все ожидания. Они порхали многих утянут в воздухе подобно птицам, взвихрялись, как листья, пружинили, переплетались, изгибались друг вокруг друга. Домино-костюмы блестели и переливались радужными бликами. Когда танец заканчивается, они начинали его снова, повторяя тот же набор символических движенийпропасть за собой.
Небо вырезано из дымкиТруппа выступает уже девять дней. На сцене Овации изящные фигуры танцоров изображают экстаз и агонию, а в ветерке чувствуется печаль. Эльдрад двигаясь с текучей грацией и драконт кабала присоединились к зрителям на краю скалыматематической точностью. Эльдрад видитОни кувыркаются в воздухе, как автархи отворачиваютсясловно птицы, избегая друхари. Он видиткружатся, как экзархи хмурятся от ее присутствиялистья на ветру, прыгают, а экзодиты отходят в сторонуперекатываются и изгибаются. Клетчатые костюмы сверкают и переливаются. Никто не высказывал угрозКак только танец заканчивается, ибо это означало бы злоупотребить гостеприимством Ультвеарлекины начинают исполнять комплекс театральных движений заново.
Посол Ияндена Небо кажется высеченным из затвердевшего дыма, а ветер пахнет грустью. Эльдрад и кабалитский драконт присоединяются к остальным зрителям, наблюдающим за представлением с каменных уступов. Провидец замечает, как автархи презрительно отводят глаза, как экзархи кривят губы при виде друкари, как экзодиты отходят подальше. Но никто не проявила недовольства. Несмотря на присутствие драконтарешается угрожать, она подошла к Эльдрадуибо никто не хочет злоупотребить гостеприимством Ультве.
— Что ты видел? — тихо спросила Однако посланница Ияндена, кажется, не испытывает неловкости: она у ясновидцаподходит к Эльдраду, пока они вместе наблюдали за арлекинадойне чураясь драконта.
Эльдрад посмотрел на неё— Предвосхищение событий всегда было нашей силой, — говорит гостья. — Так мы читаем путь и получаем возможность менять шаги.
— Мне нравится твоя вера Эльдрад внимательно всматривается в это. Но меня отталкивает то, что ты всё ещё придерживаешься этой идеисобеседницу.
Она нахмурилась.— Правда, Серебряная Душа? А может, просто воины сражались усерднее и победу одерживали они?
Он отвернулся Провидец отворачивается от неё. В бледном воздухе имитируемого заката он увидел тогостьи и обводит взглядом других посланников, как другие посланцы неподалеку с интересом наблюдали наблюдавших за их разговоромбеседой. На лице Некреворт застыла изумлённая ухмылкаОн замечает удивлённую ухмылку Нечреворт.
Он Эльдрад Ультран трижды хлопнул хлопает в ладоши.
Шипя, арлекины собрались Арлекины шипят и сбиваются в группуединую массу гибких тел, обхватив обнимая друг друга руками.
Раздался Со всех сторон доносится исполненный смятения ропот беспокойства.
Некреворт жестом показывает на отпрянувших Она машет рукой в сторону замерших арлекинов.
Согласен— Да, ясновидецпровидец, он они очень похож, — ответила онапохожи. — Его фигурыФорма, структура и многие движения. Его основа похожаОн выстроен по тому же принципу. В нём то же количество исполнителей, артистов и то же разделение деление на светлые, тёмные и сумеречные труппы. Четыре мима играют тех Четверо мимов так же изображают демонов. Шуты Смерти — смерти всё те так же жнецы смертейиграют жнецов душ. В этом танце изображено падение расы Они рассказывают о падении цивилизации и рождение рождении бога. Но эти девять актёров играют не нашу прежнюю старую расу. И А солитер-аребенниан играет — это не роль Той, Что ЖаждетТа-что-жаждет.
В пассивном состоянии Пассивное: он ждёт и поглощает информациюданные. В активном — Активное: он отмечает течение ход времени, и отсутствие реакции ответов на его сообщениязапросы. Пассивно Пассивное: его глаза-тарелки изучают светящуюся кровоточащую опухольболезненное свечение, фиксируемую в небе по астрономическим координатам исходящее от астрономической позиции Террына небосводе. Активно Активное: он фиксирует растущие потери чёткости данных в этой области, исчезновение сигналов от стабильное снижение объёма надёжной информации из данного региона. Пропадают сигналы кораблей флота вторжения Магистра магистра войны, прекращение надёжного анализа зоны боевых отчёты о ходе военных действий на поверхности Террыпланеты становятся нерегулярными, неуклонно растущий постоянно растёт уровень нематериального имматериального излучения. Пассивно Пассивное: он наблюдает, как следит за работой масс-когитаторы тщательно изучают спектры этих новых энергийкогитаторов, занятых изучением спектров этой новой энергии, выводят их названия занимается подбором названий и определения и прогнозируют определений для обнаруженных феноменов, строит гипотезы об их взаимодействие взаимодействии с динамикой реального пространстваматериальным пространством. Активно Активное: он изучает перепроверяет последние сигналы сообщения, полученные от Магистра магистра войны, сложные условия их непростого договора и ресурсыобъём ресурсов, которые он Марс согласился предоставитьвыделить.
Он Генерал-фабрикатор внимательно наблюдает. Уровень Степень повреждения реального пространства, побочного продукта реальности вследствие побочных эффектов процедуры приведения к согласию, также выше, чем он изначально предполагалзначительно превышает параметры изначальных моделей. Ткань реальности расплетается пространства истончается и распадается со рассыпается всё возрастающей скоростьюбыстрее. Было выявлено обнаружено девятнадцать новых ранее неизвестных форм ксеноэфирных энергийксеноэфирной энергии. Он думает над темКельбор-Хал задумывается о том, что останется от планеты в итоге. Будет ли на месте Терры хоть что-нибудь в конце. Он задаётся вопросомто, сохранится ли хоть один фрагмент Терры, который можно будет что его люди смогут восстановить. ? Возможно, останки Терры будут столь токсичны и губительны, что их вовсе из-за полученных повреждений Терру придётся покинутьбросить, а новый Тронный мир воздвигнуть на Марсеи новым Тронным миром станет Марс. Это порадует ОмниссиюТакой исход угоден Омниссии.
Он Кельбор-Хал ждёт. Марс ждёт. Они — одно целое. Жрец и то же, жрец и мир, синтезированные планета слились в одну единую симбиотическую сущность, готовую к действию, единую в верелюбой момент прийти в движение.
Постоянный Ровный гул слегка немного меняется. Этот бесконечно крошечный субгармонический сдвиг Причина кроется в мельчайшем субгармоническом смещении, которое может уловить заметить только онгенерал-фабрикатор. Мельчайшая Малозначимая переменная. Ошибка в одной единице одном символе кода.
В любопытстве он находит Кельбор-Хал с любопытством отыскивает эту аномалию и вытаскивает её, вытаскивает на поверхность моря океана данных чтобы рассмотреть, словно единственную для изучения. Так человек мог бы поднять песчинку со с морского дна океана. Это Отклонение совсем крошечное отклонение, одна. Одна-единственная прото-клетка данных, несогласованная протоклетка дисгармонирует с остальной частью организма остальным организмом реальности. Поначалу он генерал-фабрикатор даже не может определить понять природу этой ошибки. Он меняет ноосферную экспертизу корректирует параметры ноосферы и задействует начинает более высокие уровни анализаподробный анализ.
Перед ним крошечная соринка диссонансаОн видит небольшое пятнышко дисгармонии. Один Одинокий пакет возвращаемой информацииданных, один из триллиона, что ежесекундно принимаемых сенсорикой проходят сквозь сенсорные системы Марса, не соответствует всем остальным. Он не синхронизирован с ними по времени с разницей в Его временные параметры отличаются от остальных на одну миллионную долю секунды, даже с учетом релятивистских эффектовучётом погрешностей. Его ''У данных неправильное время'' неверно. Кельбор-Хал предполагает, что это микронеточность дело в визуализации или ауспик-микроскопических ошибках сетиауспиков, крошечный изъян в массивах сенсоров мельчайшем несовершенстве систем слежения Марса. Активно Активное состояние: он проверяет это предположениегипотезу, проводя диагностику систем Механикумустройств, чтобы выявить неисправность оборудованиянадеясь найти дефект в машинах, технические неполадкинеполадку, распад данных задержку или потерянные при передаче данные. Затем приказывает провести повторную проверку и дефекты хранения/оценки. Одновременно он даёт команду на полное повторное сканирование для сравнениясравнить результаты.
Диагностика Отчёт не выявила никаких неисправностейсодержит данных о неполадках. Повторное сканирование даёт ту же ошибкувоспроизводит аномалию. Насторожившись, генералГенерал-фабрикатор повторяет переходит в активное состояние и снова приказывает провести диагностику и сканирование. Диагностика Отчёт не выявила ошибоксодержит данных о неполадках. Повторное сканирование возвращает выявляет две микроошибкиошибки. Две соринки диссонансаДва пятнышка дисгармонии. Две темпоральные временных аномалии.
Он Генерал-фабрикатор наблюдает каскадный сбойза каскадом аномалий. Расширяющуюся зону Зона темпорального коллапсастремительно расширяется. Эпицентр — Терранаходится на Терре, но ударная волна ошибок распространяется быстро разносится по всему Солнечному Солярному царству.
Ход времени нарушенВремя сломалось. Кельбор-Хал делает паузу и пересматривает это определение, понимаяпоразмыслив, что оно крайне неточнорешает поменять эту чудовищно неточную формулировку. Ход времени Время не нарушен. Время остановилосьсломано. Оно замерло, застыло. Остановилось. Застыло. Зависло.
Постоянный низкий Ровный гул Марса снова меняется. В глубинах кузницы начинают выть тревожные сиреныИз глубин кузни доносится тревожный вой сирен. Кельбор-Хал составляет приоритетный сигнал для Магистра срочное сообщение магистру войны и ставит его отправку на повтор. Он Генерал-фабрикатор наблюдает, как волна безвременья, накатывающая с за волной не-времени: она катится от Терры, и начинает проходит через зону захлёстывать территории Марса. Он смотрит на товидит, как идущие в унисон тщательно настроенные хронометры кузницы застывают кузниц замирают и обнуляютсягаснут.
Это имя Омниссии. Нового Омниссии. Истинного ОмниссииКельбор-Хал начинает кричать, хотя это совсем на него не похоже.
Кельбор== iii. '''Последняя комбинация''' ==Сохраняя вынужденный режим тишины, люди играют не ради развлечения, но чтобы мозги хоть над чем-то работали. Первые два месяца Ниора Су-Хал начинает кричатьКассен выбирала привычный регицид и сходилась в поединках с офицерами мостика, а когда появлялась возможность, что с капитаном Халбрахтом и другими хускарлами и воинами Преторианца. Противостояние с Имперскими Кулаками на него совсем игральной доске казалось бессмысленным, пока Су-Кассен не похожепоняла принципы военных стратегий, которые астартес транслировали в игру. Исключительно из любопытства она попыталась использовать некоторые тактики космических боёв, в частности теории нападения роем и осознанных жертв. Так ей удалось дважды одержать верх над Халбрахтом и трижды свести партию в ничью. И теперь она будет до конца жизни с удовольствием вспоминать выражение лица космодесантника. В те мгновения на нём отразилась уязвлённая гордость, смешанная с интересом и чуть ли не жаждой. Во время следующей игры Имперский Кулак проанализировал свои ошибки, распознал уловки соперницы и действовал с их учётом. Череда побед трансчеловека над смертной продолжилась. Поражения заставили его адаптироваться и стать сильнее. Выиграть ещё хоть раз ей было не суждено.<br />
==iii. Последняя карта==Они проводят вынужденное бездействие за играми. Это не развлечение, а способ сохранить хоть малую толику работоспособности мозга. В первые два месяца Ниора Но от регицида Су-Кассен проводила время за регицидом, играя против экипажа мостика и, когда выдавалась возможность, против капитана Халбракта и других офицеров хускарлов из контингента Преторианцаотказалась по иной причине. Партии в регицид против Имперских Кулаков были заведомо проигрышны до тех порСпустя два месяца игра, пока Су-Кассен не понялацелью которой является убийство короля, что в основе стратегий космодесантников на игровом поле лежало искусство наземной войны. Сугубо для сохранения остроты разума, она использовала в своей игре некоторые тактические приемы боевого флота, в основном теории нападения роем и выборочной жертвы. После этого она дважды победила Халбракта и трижды свела игру к ничьей. Она знала, что запомнит выражение его лица до конца жизни. В нём был намек на уязвлённую гордость, равно как и жгучая жажда реванша. К следующему игровому сеансу Халбракт проанализировал свои поражения, раскрыл её тактические уловки и был готов. Он возобновил свою победную серию. Он извлёк уроки из поражения и пересмотрел свои стратегии. Больше она не выигрываластала навевать нехорошие ассоциации.
Однако Вместо этого она бросила регицид не из-за этого. Через два месяца игра, основанная на концепции убийства короля, стала ей отвратительнаначала исследовать корабль.
Вместо этого её времяпрепровождением стал сам О, этот корабль! ''«Фаланга» —'' самая большая и могучая звёздная крепость, созданная человеком. Су-Кассен бродит по коридорам и галереям, по орудийным палубам и машинным отделениям часами, тщательно изучая системы, и иногда вносит кое-какие поправки или лично устраняет поломки. Она перебрасывается негромкими фразами со всеми встреченными по пути членами экипажа от офицеров на вахте до чумазых заряжающих и кочегаров. Узнаёт имена. Слушает истории из жизни. Изучает привычки и игры, за которыми люди коротают время. Регицид, гамбит-девятка и сенет пользуются успехом в офицерской столовой, аштапада — у картографов; го и «Псы и волки» — в командном пункте; кости и тотализатор — на жилых палубах; на корпусах автозарядных устройств играют в тарок, в камбузах — в сонг и картомантию, а в отстойниках котельных наспех перекидываются в тройную обманку.
КорабльСкука стала их главным врагом. И ещё постепенное падение боевого духа и готовности. «''Фаланга«Фаланга»,''»несмотря на всю свою мощь, самая большая и могучая крепость-корабль прячется в истории человечества. Час тени колец Сатурна, скрываясь за часом она бродит по её коридорам и галереям, огневым палубам и двигательным отсекам, тщательно осматривая их, а иногда и внося собственные изменения и проводя техническое обслуживаниемагнитным полем газового гиганта. Она шёпотом разговаривает Вместе с каждым встречным членом экипажа, от дежурных офицеров и до самых младших орудийных рабочих и кочегаров. Она узнаёт их имена. Она слышит обрывки историй их жизни. Она наблюдает за их образом жизни и играминей прячутся сотни боевых кораблей лоялистов: ветераны Солярной войны, в которые они играютостатки флотов легионов, дабы не потерять бдительность. В офицерской трапезной это были регицид, девятигамбит Сатурнианская флотилия и сенет<ref>Сенет — древнеегипетская игра.</ref>; в зале картографии — аштапада<ref>Аштапада — древнеиндийская игравеликолепный Юпитерианский флот.</ref>; в военном зале — гов и «гончие и волки»; игры в кости и пари Они стоят на казарменных палубах; раскладывание тарока<ref>Тарок — одна из вариаций слова «таро».</ref> орбите с холодными двигателями, все системы работают на запальных камерах автоматов заряжания орудий; раунды «Песен минимальных параметрах, стараясь выделять как можно меньше энергии и картомантии» в столовых, стремительные партии в «Обмани меня трижды» в поддонах котловпо возможности не подавать признаков жизни.
Их непосредственный враг Это могучая армада, способная завоёвывать миры. Однако по сравнению с флотом предателей — скука. Скука просто горстка хилых бродяг, которые только и сопутствующее ослабление боевого духа и бдительностимогут, что прятаться по канавам. «''Фаланга''»Огромный рой кораблей, несмотря на всю свою мощьподчиняющихся магистру войны, прячется полностью контролирует космос в радиационной тени колец Сатурна, укрытая магнитными полями газового гигантапределах Солярного царства. Вместе Любое движение приведёт к обнаружению и смерти либо в прямом столкновении с нейвоинством предателей, так же безмолвногде термин «численное превосходство» будет казаться забавным преуменьшением, скрываются сотни боевых кораблей лоялистов: выжившие либо в Солнечной войне изрядно потрёпанные остатки флотов легионов бесконечных стычках с флотами, патрулирующими внутреннюю и великолепный флот Сатурнавнешнюю сферы. Все они погрузились во тьмуОни, сведя работу своих систем до минимумабудто стая хищников, пребывая в состоянии спячкирастерзают лоялистов, на грани полного отключенияубивая один корабль за другим.
Здесь была целая армадаИногда Су-Кассен хочет отдать приказ и ринуться в битву. Славная гибель в бою не такой уж плохой вариант. Она адмирал Юпитерианского флота и гранд-адмирал Терры (пускай и исполняющий обязанности), воин до мозга костей. Она создана для войны так же, как и сама ''«Фаланга».'' Сражение, даже если в конце ждёт смерть, кажется предпочтительнее ожидания, которое с ней она могла бы покорять мирыкаждым днём всё сильнее походит на трусость. Су-Кассен мечтает о битве, разрабатывает стратегии и тактические манёвры. Но против флота итог каждый раз одинаков: поражение и гибель от рук предателей они были ничем. Это так же неизбежно, лишь ранеными бродягами, прячущимися как победа Халбрахта в очередной партии в сточной канаверегицид. Ныне Но смысл-то в Солнечном царстве неоспоримо господствовал рой боевых групп кораблей магистра войныдругом. Важно убить как можно больше врагов. Она представляет быстрый запуск реакторов, стремительное ускорение и прорыв потрёпанной армады на орбиту Терры. Целей хватит всем. Начать движение — значило быть обнаруженнымНикто не вернётся, а быть обнаруженным означало либо быть уничтоженным но, видит Трон, это будет хорошая смерть. Они дорого продадут свои жизни. Даже в прямом столкновении с силами одиночку ''«Фаланга»'' сможет выпотрошить дюжину гранд-крейсеров прежде, чем испустит дух. Они нанесут серьёзный урон флоту предателей, где термин «численное превосходство» казался забавным преуменьшениемобрушат их фланг, либо быть растерзанным на частисожгут всё, подобно больному животномудо чего смогут дотянуться, группами хищникови будут продолжать, рыщущими во внутренней и внешней сферепокуда хватит времени.
Иногда в голову Су-Кассен приходят мысли об аннигиляции. Идея об этом была по-своему привлекательнаБыло бы славно. Как адмирал флота СатурнаВсяко лучше, как исполняющая обязанности гранд-адмирала Терры, она — воин по призванию, созданная для битвы подобно самой «''Фаланге''». Бой, даже смерть в бою, кажется ей предпочтительней ожидания, что часто казалось ей трусливым молчанием. Она мечтает о схватке. Она продумывает стратегии и гамбиты. Поражение и уничтожение предательской армадой в конце каждого сценария было столь же неизбежно, как и поражение от Халбракта в регицидечем бесконечное безмолвие. Но её целью является не победа. Ее цель — убийство. Она представляет себе сценарии внезапного старта, максимального ускорения, вбрасывания своей израненной армады в терранскую сферу, где вокруг было так много мишеней. Пути назад не будет, но, Трон всевышний, они умрут достойно. Их смерть не будет напрасной. Одна только «''Фаланга''» перед смертью выпотрошит дюжину грандХоть какое-крейсеров. Они покарают и ранят флот предателей, уничтожат его фланг и сожгут всё, что смогут, прежде чем их время истечётто действие.
Это было бы великолепноНо Су-Кассен держит мысли при себе. Это было бы лучшеХалбрахт и остальные старшие офицеры не станут её слушать и, чем бесконечное молчаниевероятно, отстранят от командования. Это было хотя бы что-то''«Фаланга» и'' остальная армада получили чёткие приказы: ждать, пока их не призовут. И затем молниеносно выйти на орбиту и эвакуировать Императора с Терры.
Но она держит эту идею при себе. Халбракт и офицеры отвергнут этот планОни — последний козырь, последняя комбинация, которую лоялисты разыграют, стоит ей предложить егопризнавая поражение. Скорее всегоПоследняя уловка, они отстранят её от командованияспособ выйти из игры. «Фаланга» и её сопровождение предназначено для одной ясной и конкретной цели: дождаться призыва и, получив его, молниеносно эвакуировать Императора с ТеррыЭтот ход станет финальным подтверждением победы предателей.
Они — последний козырь в рукеБез них Император просто погибнет, последняя карта, последняя уловка, признание окончательного поражения. Использовать их — означает сдатьсяпретерпев окончательный разгром.
Без них ИмператорХускарлы Преторианца и кустодии этого не допустят. Они сделают всё, в конце концов проигравчтобы сберечь Его жизнь. Даже если Терра падёт, просто умретчто само по себе немыслимо, Он должен жить.
Хускарлы Преторианца и кустодии не допустят такого развития событийНиора Су-Кассен ждёт последнего приказа. Они посвятили себя жизни ИмператораВремя тянется, будто все часы остановились. Пусть дажеОна сомневается, что само по себе немыслимо, Терра Император допустит такой исход. О Его упорстве ходят легенды. Он не покинет Трон и падёт, но Он должен житьне позволит себя увезти. В этом они похожи. Будут сражаться до конца. Не отступать. Не сдаваться. Насмерть.
Она проводит дни Но приказы Дорна предельно ясны. Адмирал вместе с армадой кораблей и тысячами членов экипажей должны сидеть в ожидании своего последнего долга. Время тянется медленно, словно часы остановились. Она сомневаетсязасаде и ждать команды, что Император когда-нибудь позволит Халбракту выполнить эту миссию. Его решимость запечатлена в истории. Он которая никогда не покинет Трон и не позволит никому увести себя в безопасное место. Она полностью уверена, что в этом Он похож на неё. Сражаться до последнего. Никаких полумер. Никаких уступок. До самой смертипоступит.
Но приказ Дорна был предельно ясенСу-Кассен откладывает разводной ключ в сторону. ОнаПоддавшись раздражению, её армадаона с такой силой стиснула инструмент, что тонкие пальцы побелели. Хочется закричать и выпустить пар, но разговаривать можно только шёпотом. Сенсорные системы врага вслушиваются в космическую пустоту, и даже эхо, отражающееся от стен отсека, может выдать позицию корабля. Су-Кассен пытается придумать способ убедить Халбрахта, но это невозможно. Особенно после ухода Корсвейна. Тёмный Ангел и десять тысяч воинов Первого легиона на мгновение стали огнём надежды, пока не выяснилось, что других подкреплений не будет. Они решились на самоубийственный полёт до Терры, надеясь отбить и тысячи людей снова зажечь Астрономикан. Адмиралу пришлось задействовать свои дипломатические навыки, чтобы получить разрешение Халбрахта на операцию и выделить под её командованием ждут приказанеё гигантский ''«Император Сомниум»,'' флагман Императора. Только самый быстрый и технологически совершенный корабль во всём флоте мог ценой своего существования выполнить задачу. Корсвейн считал, что без света Астрономикана подкрепления никогда не будет отданотыщут путь к Терре.
Она опускает гаечный ключЭто произошло много дней назад, который держит в руке. В отчаянии она сжала его так крепконо Су-Кассен кажется, что тонкие пальцы побелели. Ей хочется кричать, чтобы спустить пар, но все звуки громче шёпота были запрещены. Вражеские сенсоры пытаются засечь даже малейшие колебания или вибрации корпуса, способные их положениепрошли годы. Она прикидывает, как убедить Халбракта, но наблюдала за славной атакой с самого начала шансов на это совсем не было, а после отбытия Корсвейна они стали еще меньшемостика. На секунду Тёмный Ангел орбите Терры зажглись огненные точки и его десятитысячное войско стали маяком надежды, пока не выяснилось, что их тут же погасли. ''всего лишь«Сомниум»'' десять тысяч. Они решили совершить самоубийственный рывок к Терре, чтобы попытаться отбить и вновь зажечь Астрономикон. Она пустила в ход все свои дипломатические способностикорабли Тёмных Ангелов, чтобы убедить Халбракта дать согласие, и она превзошла себя, чтобы уговорить что сопровождали его выделить флагман Императора, огромный «''Император Сомниум''». Этот корабль, самый быстрый и самый современный в ее армаде, был единственным судномпоследний бой, способным совершить данный полётпогибли, и им пришлось пожертвовать ради этой цели. Корсвейн настаивал, что без света Астрономикона ни один идущий на помощь флот не сможет найти дорогу на Террупрорывая строй врага.
То было много дней назадНовостей об успехе не пришло. Как ей казалосьНикто не знал, прошли целые годы. Тогда они наблюдали за славным рывком с мостика. Они видели огненные вспышки, усеявшие орбитальную зону Терры. Яркие сполохи, затем угасшие. «''Сомниум''» исчез, уничтоженный при попытке прорыва, как шедшие следом боевые корабли Корсвейнаудалось ли кому-то добраться живым до поверхности.
Никаких сообщений об успехе операции Астрономикан не было. Не было подтверждения, что хоть что-то или кто-то сумел достичь поверхности планетызажёгся.
Астрономикон не зажёгсяХалбрахт воздержался от комментариев, но Су-Кассен и так знает, что произошедшее только укрепило его решимость.
Халбракт ничего не сказал Она бродит по этому поводу, но она знала, что эта попытка только укрепила его решимостьтихим отсекам между нижним кормовым кольцом и 987-й слесарной мастерской. Прохаживается вдоль бесконечных рядов перехватчиков «Ксифон» в ангарах. Соблюдается ли режим тишины в тренировочных клетках астартес? Ей очень хочется рубануть кого-нибудь мечом.
Матрос отдаёт ей честь. Ей требуется мгновение— И кроме того, чтобы вспомнить. ''Его зовут'' ''Танстайер. Модит Танстайер— добавляет старшина, двигательный монтажник второго класса.'' Она шепотом приветствует его и спрашивает, как он себя чувствует. В последний раз, когда она с ним разговаривала, от постоянного питания пайками его мучили колики. Сейчас Танстайеру лучше («спасибо, что спросили, адмирал»). Она интересуется счётом его побед в тарок, ведь Танстайеру больше везёт в картах, чем с желудком. По его словам, он стал жертвой своего успеха— все слишком увлечены тем, и палубный экипаж не хочет заключать с ним пари, потому что он слишком часто выигрываетпоказывает Монтак.
— К тому же, — шепчет он, — им интереснее наблюдать за МонтакомСу-Кассен тоже хочет посмотреть.
Су-Кассен просит разрешения посмотретьМонтак — Гильом Монтак, старший инженер машинного отделения — сидит в слесарной мастерской и, сгорбившись над ящиком для инструментов, одну за другой выкладывает на крышку потрёпанные карты таро. Колода старая и, судя по всему, стандартная — обычные старший и младший арканы. Собравшиеся вокруг зеваки почтительно расступаются, пропуская адмирала.
Монтак Старший инженер — ''Гийом Монтакстарый, старшина монтажников'' — сидел в сборочном цехе. Он сгорбился над ящиком усатый ветеран с инструментамиузловатыми, раскладывая потрёпанные синюшными от постоянной работы с углов карты таро химикатами пальцами. Вообще гадания на его крышкекартах запрещены, но Су-Кассен хорошо знакома с глубинными традициями и суевериями древних звёздных кланов. И моряки, и офицеры придают большое значение удаче и знамениям. Она не станет никого наказывать. Это была старая У неё самой есть такая же колода. Монтак, по-видимомупохоже, представлявшая собой стандартный имперский набор карт из старших всё понимает. Он нисколько не встревожен появлением адмирала и младших аркан. Кольцо зрителейприветствует Су-членов экипажа почтительно расступаетсяКассен кивком и улыбкой, чтобы она могла понаблюдатьпрежде чем продолжить.
Монтак — старый усатый ветеранЛеонормальный расклад. Старая форма, чьи покрытые грубой кожей руки были почти целиком синими от воздействия химикатовредкая. Гадания со случайным исходом регулировались уставом, но СуПси-Кассен было хорошо известно о суевериях и традициях, опутывающих древние правила военного флота. Путешественники и космоплаватели всегда дорожили своей удачей и своими приметами. Не ей судить этом. У неё была своя собственная колодареактивные пластинки тускло светятся в полумраке мастерской. Монтак, похоже, тоже понимает этос некоторой театральностью переворачивает карты резким движением запястья. Он приветствует её без тени беспокойства, просто знающе кивнув и улыбнувшись, а затем продолжает раскладывать картыКаждый раз раздаётся щелчок.
Леонормский расклад. Устаревший. Реактивные пластины светятся Су-Кассен всматривается в полумраке сборочного цехаизображения. Монтак переворачивает карты лицевой стороной вверхШут, символизирующий раздор; Око, Великое Воинство, Расколотый Мир, Петляющая Тропа, перевёрнутый Трон, Великан, следуя точному порядку чтенияЛуна, каждый поворот — это маленькое зрелищеМученик, небольшое движение запястьяЧудовище, заставляющее Башня Молний и Император. Монтак переворачивает последнюю карту щёлкнуть. Тёмный Король.
Она следит за раскладомПлохие карты. ''Арлекин'' раздора, ''Око'', ''Великий Враг'', ''Расколотый мир'', ''Лабиринтный путь'', перевернутый ''Трон'', ''Громада'', ''Луна'', ''Мученик''Наблюдатели начинают перешёптываться. Вероятно, ''Монстр''потому, ''Башня молний'' и ''Император''что тоже понимают дурные знаки. Он переворачивает последнюю картуНо Монтак улыбается. ''Тёмный король''По рукам начинают ходить деньги.
Отвратительный Су-Кассен хмурится. Она имеет некоторый опыт в гадании и видит только неудачный расклади мрачные предзнаменования. Зрители заропталиКарты предсказывают раздор и мрачные повороты судьбы. Охваченный войной и уничтоженный мир, перевёрнутый трон. Су-Кассен предполагает.. Ей известно, что онинельзя толковать карты буквально, но Око, как изображающее Окулярис Малифика и она самасимволизирующее падение ксеносов-альдари, до удивительного похоже на пульсирующий ореол нематериальной энергии, который, распознали не предвещающий добра расклад. Но Монтак ухмыляется. Ставки переходят из рук в рукиесли верить приборам на мостике, сейчас окружает Тронный мир.
Адмирал нахмурилась. По её мнению— Не понимаю, а — шепчет она кое-что понимала в этом, расклад был плох, а его толкование болезненно мрачно. Оно означало движение к раздору и самым пагубным путям судьбы. Охваченный войной и потерянный мир, опрокинутый трон... Она знает, что при чтении карт не следует толковать их буквально, но ''Око'', олицетворяющее Окулярис Малифика, что напоминает о роке ксеносов-альдари, не может не наводить на мысли о видимом с мостика туманном сферическом ореоле нематериального коллапса, охватившем Тронный мирТанстейру.— Почему он так радуется?
— Да, — соглашается он. — СноваМонтак разворачивается к адмиралу и подмигивает.
Монтак поднимает на нее глаза и подмигивает— Хотите сделать ставку? — Он мягкими движениями тасует колоду.
Он осторожно тасует колоду— Сначала ставили на расклад, — поясняет Танстейр. — Монета за каждую угаданную карту. Но со вчерашнего дня...
— Сколько раз? — спрашивает онаАдмирал моргает.
Она моргает— Ничего подобного, госпожа, — он протягивает адмиралу колоду. — Можете сами перемешать, если хотите. Прошу. Если колоду тасует тот, для кого гадают, то...
— Это не так, миледи, — возражает он, протягивая ей колодуСу-Кассен берёт карты. — ТасуйтеИх кромки приобрели такой же синий цвет, как вам угоднои пальцы хозяина. Будьте моим гостем. Если душаОна четыре раза перетасовывает колоду, желающая прочесть подснимает и дважды перемешивает карты, тасует их, то она..каскадом.
Она берёт Матросы посмеиваются. Су-Кассен возвращает колоду. Края карт запачканы синей краской. Она ловко перетасовывает их четыре разаМонтак, затем срезаетоблизнув палец, потом еще два раза пролистываетначинает выкладывать карты на ящик.
— ОШут, — говорит МонтакОко, Великое Воинство, Расколотый Мир, Петляющая Тропа, Трон, Великан, Луна, Мученик, Чудовище, Башня Молний и Император. — Парни, да у нас тут карточный мастерПоследним появляется Тёмный Король.
Окружающие хихикают. Су-Кассен возвращает колодусмотрит на пластинки.
''Арлекин''Монтак вопросительно смотрит на адмирала. Прежде чем она успевает ответить, ''Око'', ''Великий Враг'', ''Расколотый мир'', ''Лабиринтный путь'', ''Трон'', ''Громада'', ''Луна'', ''Мученик'', ''Монстр'', ''Башня молний'' оживает коммуникационный браслет на запястье Су-Кассен. На использование внутренней связи и ''Император''громкоговорителей был наложен запрет. Последняя карта. ''Тёмный король''Мерцание устройства означает, что она нужна на мостике.
Она смотрит на расклад— Меня зовут. Сожгите карты немедленно. Это приказ.
— Старшина, — говорит она. — Вы должны сжечь эти картыХалбрахт ожидает её в похожем на мавзолей многоярусном командном отсеке.
Монтак вопросительно смотрит на неё. Прежде чем она успевает сказать что— Лорд Халбрахт? — шепчет Су-то ещёКассен, лампочка на её инфобраслете начинает мигать. Интеркомы и уведомления были отключены, но бусинка света означает, что она нужна на мостикепереступив порог.
— Меня вызывают, — говорит онаХускарл отводит её в сторону. — Немедленно сожгите эти картыНа грубом лице застыло серьёзное выражение. Это приказ…
Халбракт ждёт ее. Многоярусный зал мостика огромен и безмолвен, как мавзолей.— У нас неполадки? О каких часах речь?
Хускарл отводит её в сторону— Мы. Его лицо с заострёнными чертами сурово.. — начинает Су-Кассен. — Что?
— Адмирал, — говорит он тихо. — Часы остановилисьОна хватает ртом воздух.
Халбракт Халбрахт кивает.
Она идет Су-Кассен удаляется в свою каюту, примыкающую к мостикудвери которой выходят прямо на мостик. Тёмная знакомая обстановка и небольшое пространство Полумрак знакомого отсека помогает немного успокаивают её, но успокоиться. Но этого недостаточно. Она отпирает медный танталус и открывает латунную подставку для напитков, наливает мензурку себе порцию амасека. Она и опустошает сосуд бокал одним глотком.
Наливает и делает второй глотокВторой бокал допивается уже без спешки.
Она думает о МонтакеСу-Кассен вспоминает Монтака. В ящике стола лежит её Её собственная колода из психореактивных пси-реактивных пластиноклежит в ящике стола. На секунду она Она на мгновение задумывается о том, чтобы достать извлекает ихна свет, перетасовать тасует и разложить их самой, чтобы выкладывает на стол в надежде разоблачить его плутовские махинации и навязанные трюкитрюк старого жулика.
==5:iТрупы лежат вдоль Дельфийской стены в пять-шесть слоёв. Осколки==Мёртвых теперь было большеВоины погибли здесь, чем живыхприжавшись спинами к могучим бастионам. Они приняли последний бой, но и мёртвыхне имея возможности отступить. Конечности сплелись, и живых вместе было больше, чем неумирающих и никогда тела тонут в жидкой грязи. И это не жившихлюди. Это боевые титаны.
У основания Дельфийского укрепления Несколько ещё держатся на ногах. Последние машины лоялистов медленно отступают, прорываясь сквозь охватившие Палатин пожары. Шаг за шагом они бредут сквозь горящие кварталы, без устали разряжая орудия в пятьнаступающие порядки предателей. Запасы энергии и боеприпасов почти иссякли. Скоро лоялисты погибнут один за другим. Кто-то падёт под ударами тяжёлых орудий, кто-шесть слоёв лежат телато утонет в бесконечном море беснующихся нерождённых. Некоторые машины взорвутся, подобно умирающим звёздам, превращая в пепел всё вокруг себя. Они покоятся Иные просто замрут на месте своей смерти, их отбросили к могучей стене когда погаснут перетруженные реакторы и вырезалииссякнет сила, приводящая в движение громадные конечности. Предатели взберутся по безжизненным остовам, когда у них не осталось места для отступлениябудто муравьи. Они лежат Титаны покроются сплошным ковром кишащих тел в грязи со спутаннымиблестящей броне. Каждая смерть станет славным подвигом. Каждая смерть будет просто уничтожением очередной машины, переплетёнными меж тел руками и ногамина память о которой останется лишь зарубка на изъеденном ржавчиной наплечнике или корпусе демонического танка. Это Никто не люди. Это боевые титанысможет рассказать о погибших.
Последние боевые машины лоялистов ещё не сокрушеныЛиния фронта движется, как живая, вечно меняющаяся мозаика из миллионов отдельных кусочков. Она течёт, подобно волне густой смолы, и сверкает бесчисленными вспышками. Гигантское полотно, сплетённое из тел воинов, раскинулось по неровному ландшафту Дворца, они медленно отступают сквозь огненные бури Палатинаскатилось по склонам, делая один жалкий шаг за другимповисло на перекинутых через ущелья мостах, непрерывно разряжая своё оружие спустилось в наступающую массу предателей. Их энергия долины и боеприпасы почти израсходованыподнялось на холмы. Один за другим титаны будут побеждены Оно поглощает всё и повержены: уничтожены огнем техники или сокрушены гневом нерождённых. Одни взорвутся, подобно умирающим звёздампостоянно, уничтожив всё вокруг себясудорожно продвигается вперёд. ДругиеБесчисленные удары, когда у них закончится энергиярубящие и дробящие, а реакторы заглохнутбесконечные выстрелы, просто остановятсяобжигающие воздух, несметное множество когтей и их захлестнут предатели, что станут карабкаться зубов. Гусеничные боевые машины с бульдозерными отвалами ползут по нимзаваленным телами полям, подобно кишащим муравьямотбрасывая трупы с дороги. Воздух стал тускло-оранжевым от зарева несмолкающих взрывов, пока с ног до головы не покроют титан шевелящимся слоем терзающих и без того изрытую кратерами поверхность Дельфийской стены. Бронепластины из крошечных бронированных телкерамита и пластали трескаются и осыпаются. Каждая смерть станет достойным легенд подвигомНезатухающая ярость атаки превзошла их прочностные характеристики. Каждая смерть будет означать ещё одну уничтоженную машинуАдамантиевая обшивка, разогретая до запредельных температур нечестивым пламенем, начинает пузыриться и стекать вниз, ещё одну отметку оставляя на проржавевшем наплечнике или железной юбке демонической машины. Каждая смерть останется незамеченнойстенах дорожки серебристых слёз.
Война перемещается как единое целое, как подвижная мозаика из миллиарда отдельных кусочковТолько одна запечатанная наглухо крепость Санктума Империалис ещё держится. Она течётКварталы Дворца, словно вязкий потоквеликолепного города-государства размером с большую страну, сверкая бесчисленными вспышкамипали. По пересечённой местностиОстался последний бастион, по склонамодинокий островок непокорности, хребтамокружённый последней стеной Дельфийской линии обороны и натужно гудящим куполом пустотных щитов. Магнификан давно утрачен и превратился в выжженную пустошь, долинам заваленную обломками камней и холмам раскинулся огромный ковёр охваченную пожарами. Внутренних кварталов больше нет — на их месте болото из сражающихся людейчёрной грязи, из которой торчат обугленные остовы зданий. Он укрыл поверхность под собойБесконечные орды предателей наполняют затопленные улицы, замыкая кольцо окружения. Даже внешние пределы Санктума не устояли: кольцо Последней стены не выдержало, и всё время прибывает великолепные секторы, окружающие обитель Императора, один за другим превращаются в движенииразвалины. Бесчисленные клинки рубят и режутЕвропея, Сатурн, Адамант, Западное Полушарие, Индомитор, Ликование — все эти гордые названия обратятся в пыль вместе со стенами некогда несокрушимых бастионов. Бесчисленные выстрелы вспыхивают Внутри разорванного периметра Последней стены пылают в воздухеадском пламени Палатин и внутреннее кольцо городов-фортов. Бесчисленные когтиНа улицах лежат курганы мёртвых тел, а вокруг кипят озёра пламени. Бесчисленные зубыОстовы зданий охвачены морозным огнём. Боевые машины Моря жидкой грязи раскинулись на многие километры, будто на пустынном побережье, с закреплёнными на лбу отваламикоторого схлынули волны войны, скрежеща гусеницамиоставив после себя песчаные наносы и грязевые барханы, пересекают живые поля из воиноврасцвеченные радужными разводами химикатов, выбрасывая тела в воздух словно жмых из сельхозкомбайновтоплива и растворённой органики. Воздух тусклоИз мутной жижи торчат полузатопленные останки боевых машин, погибших титанов, разрушенных бастионов и чего-янтаренто, в нём горят отблески невообразимой мощи взрывовчто невозможно опознать. Из бескрайних топей поднимаются холмы и насыпи, расцветающих и рассыпающихся на покрытых кратерами стенах Дельфийского укреплениякоторых обречённые защитники принимают последний бой. Стенные бронеплиты из керамита Верные Трону воины, иногда целые армии и дивизии, ещё живы и пластали похожи продолжают сражаться на чешуящиеся синякиокутанном вуалью смерти Палатинском кольце, неумолимая ярость атаки превосходит пределы их материальных возможностейоставшись одни среди клубов удушливого дыма. Адамантиевая обшивкаНет возможности ни отступать, сверхраскалённая нечестивым пламенемни идти вперёд, начинает течь и капать, серебряными ручейками струясь по возвышающимся крепостным стенамни связываться с союзниками. Отчаявшиеся командиры Военной Палаты в штабе Гегемона уже списали их всех в потери.
Осталась лишь однаПоследняя война настолько ужасна, последняя запертая крепость Санктума Империалис. От Дворцовых доминионов, некогда божественного городачто в этот решающий не-государства, занимавшего территорию целой страны, ныне осталась только последняя крепость, одинокий непокорный анклав, опоясанный последней стеной Дельфийского укрепления и его напряжёнными пустоными щитами. Магнификан давно исчез, превратившись в выжженную пустыню огненных бурь и обломков. Не стало и Внешнего барбакана — ныне это болото из раскисшей грязи и объятых огнём руин, через которое пребывают всё возрастающие силы предателей, чтобы усилить и без того многочисленное воющее воинство, окружившее Санктум. Потеряны час не выдерживает даже внешние зоны Санктума: могучее кольцо обороны Последней стены расколото, и все величественные звенья её цепи — Европейская, Сатурнианская, Адамантовая и Ликующая стены, Западная полусфера, стена Индомитор — оставлены и разбиты вместе со своими бастионами, равно как разбиты и имена, что они носили как символ сопротивлениясама Терра. Внутри разбитой короны Последней стены Палатин Твердь под ногами содрогается и его внутреннее кольцо городов-крепостей пылают, словно расходится в аду. Среди гор мертвецов кипят озёра пламени. Руины дымятся морозным огнем. Моря жидкой грязи простираются на километры словно пустынный, бесконечный пляжстороны, по которому прокатилась волна битвы. Иловые отмели порождая бездонные ущелья и грязевые полосы покрыты разноцветными полосами химикатовогнедышащие разломы, масел и жидкой органики что проглатывают и усеяны полузатопленными островками боевых машин, мёртвых титанов, разрушенных бастионов, вовсе неопознаваемых обломковлоялистов, холмов и курганов, где мертвецы делали свои последние шагипредателей. Верные войскаИз гигантских, иногда составляющие целые армии и дивизии, всё ещё живут и сражаются в смертельном ландшафте Палатинского кольца, но они одиноки, задыхаются от дыма, не могут ни наступать, ни отступать, отрезаны возникающих из ниоткуда провалов вырываются облака раскалённого пепла и уже записаны в потери отчаявшимся военным двором в башне Гегемонавулканической магмы.
Столько велик финальный катаклизм в этот последний не-час дня всех дней, что ему вторит даже сама Терра. Земля содрогается и раскалывается, открывая бездонные каньоны и огнедышащие пропасти, поглощающие как лоялистов, так и предателей, или громадные воронки, извергающие вулканическую яростьОсталась только последняя крепость.
Осталась лишь последняя крепостьИ это ненадолго. Четыре божественных мерзости хаоса гонят последователей вперёд, ввергая их в лихорадочный экстаз. Финал противостояния близок, и вкус триумфа витает в воздухе, пробиваясь сквозь сажу и дым. В не-времени, окутавшем планету, победа уже у них в руках, они уже её одержали.
Пока что осталась. Четыре божественных тирана Хаоса подстёгивают своих последователей идти Те, кто склонил голову перед Кхорном, слепо рвутся вперёд, на всё более мучительные акты больной преданности. Цареубийство уже кровь в их телах бурлит так близкосильно, что сосуды и плоть не выдерживают, запах победывзрываясь алыми фонтанами. Раздувшиеся от стихийной ярости красные воины участвуют в каждой бойне. Концепции надежды, несмотря на рвотный запах копоти жалости и дыма, уже витает снисхождения устарели. Нерождённые герольды Кровавого бога копытами втаптывают их останки в воздухехлюпающую грязь. В не-ходе времени победа свершается Эти великаны превосходят размерами даже самых могучих титанов, их ветвистые рога пронзают облака и уже свершиласьсияют оранжевым светом на фоне чёрного неба.
Верные зову Кхорна рвутся вперёд, сердце в них бьётся Принёсшие клятву Той-что-жаждет сражаются с такой силойвосторгом, что сосуды и плоть могут лопнуть от давлениянаслаждаются надвигающейся катастрофой. Кажде их злодеяние окрашено в красныйОни скребут когтями, они раздуваются от яростиколотят и облизывают последнюю стену, ставшей новой силой природыбормоча безумные колыбельные и леденящие душу серенады. Милосердие, жалость Их трясёт от навязчивых потребностей и надежда — устаревшие понятиянестерпимого желания. Нерождённые герольды Бога Крови втаптывают эти бессмысленные понятия в грязьОни обручены с разрухой и наконец дождались своего часа. Они являют собой гигантов, затмевающих самых больших титанов, а их упирающиеся в небеса рога светятся оранжевым светом на фоне непроглядного чёрного небавожделеют грядущее пиршество.
Обручённые с Той, Кто Жаждет, бьются в восторге от разрушенияРаздувшиеся слуги Повелителя Разложения кишат и пресмыкаются среди руин. Они рвутпокрыты вшами, мечут истекают гнойной слизью, запятнаны порчей и облизываются у последней стеныоскверняют всё, распевая безумные колыбельные и серенадык чему прикасаются. Они дрожат от неотступной нужды Токсичная зараза разъедает их кожу, кости и нестерпимого желания. Они помолвлены с гибелью. Они возвещают гибель. Они жаждут предстоящего пираразум.
Раздувшиеся паразитыПодёрнутые зыбкой дымкой и окутанные мерцающим светом пророки Перемен и легионы их последователей распевают гимны на девять долей, заражённые Дедушкой-Повелителем Разложенияпрославляя великие ритуалы преображения: жизнь станет смертью, снуют среди обломковсмерть — пламенем, оскверняясь а материя обратится в имматериум. Их тела и оскверняя всё вокругразумы в равной степени нестабильны, кишат вшамиони будто трещащие огоньки катятся сквозь перекрученную и искажённую реальность. Они смеются над последней стеной, брызгают заразной слюной, внедряя свою пагубную заразу под кожу, в кости как будто её не существует. Нет больше понятий «внутри» и в разум«снаружи».
Иерофанты Перемен и легионы их последователей постоянно изменяются и поют девятитактные гимны великим обрядам превращения жизни в смерть, земли в огонь, материи в не-материю. Их атомы, равно как и их мысли, нестабильны, и они, словно трещащее пламя, колеблются в вихре изменения реальности. Они смеются над последней стеной, ибо она — ничто. Больше нет понятий «внутри» и «снаружи»Каждый путь предопределён.
Каждый путь неизбеженОн шагает по коридорам громадного корабля, который раньше считал своим домом. Он знает дорогу, потому что провёл большую часть жизни, изучая секреты флагмана.
Он находится Локен сжимает рукоять цепного меча. Ещё два клинка висят в недрах огромного корабля, что когда-то был его домомножнах за спиной. Он знает дорогукрадётся по трюмам, самым нижним и тёмным отсекам, ведь часть его жизни здесь прошла в изучении секретов суднавслушиваясь во мрак, надеясь первым услышать шёпот врага и распознать ловушку.
Локен сжимает в руках свой цепной меч, остальные клинки висят за спинойС проржавевшего потолка и по обшитым металлом стенам что-то течёт. Он проходит Просторный технический тоннель по трюмам суднаколено залит пенистой жижей. Редкие светильники отбрасывают причудливые блики каждый раз, самыми глубоким и тёмными его зонамкогда астартес делает очередной шаг, ожидающий любой хитрости и любого движения враговнарушая спокойствие глянцевой поверхности. Жидкость под ногами ярко-красного цвета.
С проржавевшего потолка Раньше дело было в ржавчине. Насыщенная окислами железа вода стекала с верхних уровней в трюмы и окрашивала стоки. Но сейчас обоняние подсказывает, что всё изменилось. Это кровь. На палубах творится невообразимая резня, и целые реки крови текут сквозь корабль. Она струится по железным стенам текут , капает с поднятых переборок, собирается в ручейкии лужицы. Огромный служебный туннель по колено затоплен пенящейся жидкостьюМожно подумать, что у ''«Мстительного духа»'' началось обильное внутреннее кровотечение. Свет редких технических ламп расщепляется и расходится кругамиВозможно, отражаясь от поверхности, когда он проходит под ними. Жидкость окрашена в ярко-красный цветэто видно даже снаружи.
Когда он был здесь в последний раз, причиной этого была коррозия. Ржавчина с более высоких уровней просачивалась вниз и окрашивала воду в трюме своими окислами. По запаху он чувствует, что сейчас это не так. Перед ним кровь. Сквозь корабль просочилось огромное количество крови от невообразимой бойни, произошедшей палубами выше. Она стекает по железным стенам и капает с переборок, собираясь в одном месте, словно на «Мстительном Духе» образовалась огромная гематома. Он гадает, виден ли синяк на поверхности корпуса снаружиЛокен движется дальше.
Он пробирается Конструкции и компоновка отсеков флагмана изменились, и процесс идёт до сих пор. Воин замирает на каждом перекрёстке, у каждого люка и двери. Куда дальше.? Какой поворот приведёт к отцу?
Структура и внутреннее устройство огромного корабля исказились и продолжают искажаться. И когда Локен раздумывает на каждом перекрёсткенаконец отыщет его в кровавом аду, над каждым люком, у каждой двери. Какой путь ему выбрать? Какой из путей ведёт его к отцуто что за существо он увидит перед собой?
И что останется от отца== 5:ii. '''О том, когда он найдет его в этих кровавых руинах?как выйти за пределы человеческого''' ==Никто не расскажет, каково становиться богом.
==5:iiНикто не предупредит, насколько это странное ощущение. Разумеется. На пути к большемуСкольким людям довелось пережить подобное, чем человек==Никто не расскажет тебечтобы поделиться опытом? Ты всю жизнь был уверен, что ни одному, потому что ты почувствуешьвырос, став богомубеждённый, что богов не существует.
Никто не предупредит, насколько странно Но это будет. Причина понятна. Сколько душ за всю историю прошли через это, дабы иметь возможность поделиться опытом? Ты рос с мыслью, что эта цифра равна нулю, потому что тебя воспитывали с убеждением, что богов не существовалооказалось очередной ложью отца.
Еще одна ложь твоего отцаВпрочем, одна из бесконечностинет. Нужно отдать Ему должное. Он сам в это верил. Он прожил тысячи лет, считая себя единственным королём в безбожной Вселенной. Его царство было пустым. Лишённым формы и содержания. Никто не наблюдал за Ним с небес, никакие всеведущие существа, обитающие за пределами звёздных просторов. Он существовал в одиночестве — единственное обладающее силой создание в совершенно механистическом мире.
Нет, всё же нужно быть справедливым к Нему. ''Он'' верил именно действительно превосходил могуществом всех в материальной Вселенной, но не являлся богом и знал это. Он провёл тысячелетияА ещё знал, считая себя одиноким королём в безбожной вселенной. В его царстве ничего что богов не былосуществует. Оно было бесформенной пустотой. За небом не было никаких высших силНет ни судьбы, ни предназначения, ни высшей цели, никаких всеведающих существни системы, обитающих за пределами поля звёздни плана. Он был одинВселенная — просто состояние материи, единственным существом, обладающим значительной силой в космологиикоторое когда-то возникло и однажды перестанет существовать. А во временном промежутке между этими двумя точками нет ни идеи, в противном случае бывшей сугубо механическойни замысла.
Поэтому Он сам создал цель для Себя. Никто не мог сделать это за Него. Самозваный демиург, Он принял облик бога и разработал и судьбу, и предназначение, и, конечно же, план. Он подсунул смысл. Должно быть, в процессе Он предполагал, что такой подвиг по умолчанию сделает Его богом или превратит в негоНет.
Но этого не произошлоВпрочем, Он думал иначе. Сейчас это кажется очевидным. Отец годами утверждал, что является «просто человеком», издавал всевозможные указы, отрицающие собственную божественность. Именно так должен действовать бог по мнению человека, который считает, что является богом. Как там говорили? Мерсади знает это выражение. «Мне кажется, Он слишком много протестует»<ref>Неточная цитата из трагедии Уильяма Шекспира «Гамлет, принц датский». В оригинале — The lady doth protest too much, methinks, в переводе Ю. И. Лифшица — «На мой взгляд, эта госпожа преувеличивает свои возможности».</ref>.
Тебе кажется, что, скорее всегоДействительно. Это напускная, ложная скромность поистине надменного человека. Он действительно так думал. Теперь ты всё понимаешь. Все эти годы заверений, что Он всего лишь человек, все эти эдикты, отрицающие Его божественность. Ведь с точки зрения человека, верящего смирение и отрицание заставят людей сильнее верить в Его как в бога, именно так бог и должен себя вести. Как там было в крылатом выражении Мерсади? «По моему, он слишком много обещает»<ref>Изменённая цитата из пьесы У. Шекспира «Гамлет, принц датский» (Акт 3, сцена 2). Перевод Бориса Пастернака.</ref>божественную природу.
Действительно, слишком. Нарочная, самоуничижительная скромность по-настоящему высокомерного человека. Он думал, что смирение и отрицание заставят людей охотнее поверить в Преклонить колени у Его божественностьтрона.
Преклонить колени перед Дрожать под Его трономвзором.
Дрожать от Принять Его взглядаслово как истину.
Принимать Его Слово на веруОтец не смог бы ничего рассказать. Откуда ему знать? Тебе и самому не было известно, пока... пока не случилось это. Теперь ты и сам не знаешь, чем стал. Может, богом, а может, нет. Но ты, определённо, уже не «просто человек». Ты вышел из замешательства и обнаружил, что изменился. Неземная сила наполнила смертный сосуд до краёв. Если ещё не бог, то вот-вот им станешь. Возможно, это переходное состояние? Процесс небыстрый и странный, потому что человек превращается в нечто большее. Ты не так это представлял. Кто вообще может представить подобное? Это за пределами человеческих возможностей. Есть просто «до» и «после». Раньше ты был Хорусом Луперкалем, возлюбленным всеми и победоносным. А теперь — стал этим.
Твой отец даже не представляет, каково это на самом делеНельзя назвать процесс приятным или комфортным. Да и откуда Он мог узнать? Ты тоже не зналКогда хватает времени, пока... пока не случилось ''это''. Ты не знаешь, кто ты теперь. Возможно, сейчас ты бог, а возможно, зовёшь летописца и нетрассказываешь о своих ощущениях. Но ты уже точно не просто человек. Пробудившись от смятенияЭто уникальные, ты обнаружил, что изменилсяочень ценные знания. Неземная сила наполняет тебя до краевИх стоит записать. Если ты Кто ещё не богможет поведать о том, как угасает смертная оболочка и начинается вознесение? Ты то ли стал богом, то по крайней мере ли на пути к томуэтому состоянию, чтобы стать им. Возможно это переходное состояниено уже чувствуешь, медленное как растворяются былые пределы и странноеограничения, когда ты превращаешься из человека в нечто большее? Не так ты себе это представлялкак тает физический аспект, как расширяется и не так себе это может представить кто-то другой. Это недоступно пониманию смертныхспектр ощущений. Есть просто «до»Тебе почти хочется плакать, а есть «после». Прежде ведь ты уже не тот, кем был Хорусом Луперкалемраньше, возлюбленным и победоносным. А теперь ты стал тем, кто ты есть сейчаспути назад не существует.
Ощущения нельзя назвать приятнымиСтановится сложно вспоминать о событиях прошлого. Когда-нибудь ты сможешь сесть с летописцем и рассказать ей об этом. Подобное знание действительно ценно и уникальноХорошо, что мамзель Мерсади всё записала. Процесс превращения, когда смертное воплощение исчезает Можно взять и начинается вознесениепрочесть собственную историю, действительно стоит задокументировать. Независимо от тогонапомнить себе о человеке, стал ты богом или ещё находишься в процессе становления им, ты больше не можешь почувствовать свои границы, пределы физических возможностей или широту своих чувств. От этого почти хочется плакать, потому что ты уже не тот, кем которым ты когда-то был, и никогда не сможешь стать прежним.
Трудно даже вспомнитьЕё здесь нет. Нужно послать Малогарста. Но его тоже нет. Оружейники и внимательная свита из старших офицеров исчезли. Даже толпа Несущих Слово, каким ты был до тогочто собралась, как это произошло. Ты раддабы воспеть твоё имя, что мамзель Мерсади всё это записалакуда-то пропала. Ты можешь взять и прочитать свою биографиюВозможно, чтобы вспомнитьвсе бежали в ужасе, каким человеком ты был раньшеузрев процесс твоего перехода в высшее состояние.
Её здесь Никого нет, кроме тебя и созданий, шепчущих твоё имя. Ты пошлёшь Малогарста на её поискиДвор Луперкаля погрузился во тьму. Но его тоже нет здесьСвет обжигает глаза. Без него ты лучше видишь. Темнота успокаивает разум. Ушли техники и внимательные отряды старших офицеровНужно привыкнуть. Исчезла даже огромная толпа Несущих Слово, собравшаясяПонадобится время, чтобы воспеть твое имя. Ты думаешьпринять всё, что, возможно, все они в ужасе разбежались при виде тебя, когда ты начал преображаться в высшую формус тобой происходит.Сколько же придётся ждать?
Здесь нет никого, кроме тебя и техТы понимаешь, кто шепчет твое имячто должен решить всё сам. Во Дворе Луперкаля темно. Свет бьёт по глазамГубы растягиваются в ухмылке. Ты лучше видишь в пустоте. Темнота успокаивает твой разум. Это период адаптациини перед кем не отвечаешь. Тебе не нужно разрешение. Если хочешь потратить времяна что-то, чтобы смириться с происходящим с тобойтак тому и быть. Ты его выделишь. Сколько времени это займёт?
Ты понимаешь, что ''это'' зависит от тебя самого. От этой мысли тебе становится смешноКо многому придётся привыкать. Ты не отвечаешь ни перед кеммечтал о власти — и вот она. Тебе не нужно ничьё разрешение. Если тебе требуется время на адаптацию, пусть будет так. Ты сам отмеряешь его для себяЭто дезориентирует.
Нужно привыкнуть к столь ''многому''Интересно, где все? О, опять это замешательство! Ты же знаешь ответ, потому что тебе ведомо всё. Никого нет, потому что ты велел всем уйти. Ты мечтал о силеотдал приказ, а и теперь ты ею обладаешь. Это несколько сбивает с толкуверные последователи, твои сыны и воины, разошлись по кораблю и претворяют в жизнь созданную твоей волей ловушку.
Ты спрашиваешь себяПотому что ложные сущности пришли, а где же все? А потом (клюнув на предложенную приманку. Враг не смог устоять и ''опять'' это сбивает с толку) ты понимаешь, что знаешь ответвысадился на флагман, потому что теперь ты знаешь проник на ''всё«Мстительный дух»''. Здесь никого нет, потому что ты сам их отослал. Ты отдал приказ, в последней отчаянной попытке убить тебя и теперь твои верные последователи, твои сыновья и воины, рассредоточились по кораблю, дабы захлопнуть тщательно продуманную тобою ловушкувыиграть войну.
Потому что неверные уже прибылиКонечно же, они потерпят неудачу. Ты так решил. Из этой ловушки невозможно выбраться. Твоя победа предрешена. Все их потуги, которые со стороны могут казаться подвигом, клюнув на твою приманкуделе не более чем предсмертные конвульсии и судороги умирающего зверя. Они — добыча, а ты... Не в силах противитьсяТы — волк, твои враги взяли флагман что сомкнул челюсти на абордаж горле жертвы и вошли в царство Мстительного Духа в последней и отчаянной попытке победить тебя и выиграть эту войнутерпеливо ждёт, когда та окончательно испустит дух.
Конечно же, они потерпят неудачуТы слышишь далёкий гул боя где-то на корабле. Это уже решено тобой. Твоя ловушка неизбежна, а твоя победа несомненна. Их усилия, которые кажутся им столь смелыми, — всего лишь агония животного, бьющегося в предсмертных муках. Они — добыча, а ты — волк, сжимающий челюсти на их горле и терпеливо ждущий, когда окончатся последние биения жизниОдин за другим враги начинают умирать.
Очень слабоНо ведь это совсем необязательно. Есть и другой вариант кроме смерти. Им предложен выбор. Ты, где-то вдалив своей бесконечной милости, приготовил дары для каждого из гостей — по одному от четырёх сил, возносящих тебя на вершину. Это искушение, слышны звуки бояприглашение, эхом разносящиеся по кораблюподношение. Ты не жестокий бог. Твои враги один за другим начинают умиратьЕсли они их примут, то смогут присоединиться к тебе, стать одним целым.
Но они не обязательно должны умиратьА иначе. Смерть — не единственный выход. Они могут сделать выбор. В своей великодушной милости ты приготовили дары для каждого из них; каждый дар создан одной из четырёх возвысивших тебя сил. Эти дары искушают, зовут и предлагают. Ты не будешь жестоким богом. Если они примут твои дарыЧто ж, то смогут объединиться и стать единым целым с тобойпридётся их сокрушить.
Если же они отвергнут твои дарыВсё готово. Гости вот-вот прибудут. Ложные сущности, ложная четвёрка. Не Старая Четвёрка, незаметно слившаяся с сосудом твоей души, но четверо глупцов, решивших, то что жемогут сражаться с тобой лицом к лицу.Константин.Твои братья, Рогал и Сангвиний. месть будет за тобойОтец.
Всё готово. Твои гости приближаются. Ложные, ложная четверка. Не ''Старая'' Четвёрка, что величественно смешалась в сосуде твоей души, но четверо ''новых'' глупцов, потребовавших встречи с тобой лицом к лицуВот и они. Константин. Твои братья, Рогал и Сангвиний. Твой отец.
Они идут.== 5:iii.'''Неуязвимый''' ==Герметичные врата взрываются в облаке пламени, и Ангел со свитой влетает в пролом.
==5:iii. Неуязвимый==Гермозатвор взрывается Иказати предпочёл бы потратить мгновение и оценить обстановку, но Сангвиний поднимается в облаке пламенивоздух ещё до того, как огненный шар угаснет, а осколки пластали упадут на палубу. И потому Иказати вместе с остальными Сангвинарными гвардейцами расправляет аугметические крылья и Ангел со своим авангардом влетают следует за примархом. Они мчат вперёд, подобно залпу ракет, оседлав ударную волну. Вокруг бушует пламя. Покрытые сажей обломки стучат по золотой броне. Победа близка. Удивительно близка. Тэрвельт Иказати никогда не видел своего повелителя таким яростным и жаждущим битвы. Он очертя голову несётся к цели, будто влекомый жутким голодом, будто в проломэтот решающий миг мнит себя бессмертным.
На его месте Икасати приостановился бы на секундуВ определённом смысле так и есть. Все они обретут бессмертие независимо от того, но Сангвиний взмывает в воздух не дожидаясь, пока до него доберутся огромный огненный шар погибнут или дождь из пласталевых осколковвыживут. Тервельт и гвардейцы всмывают вместе со своим примархомСияющие Кровавые Ангелы с Баала, великолепный Девятый, крылья расправленыпревзошли себя. Они летятВопреки всему, словно залп ракетимея в распоряжении лишь четверть сил, преодолевая повышенное давлениечто должны были высадиться на флагман Хоруса, сквозь клубящееся пламя, против потока обломковони блестяще справились с задачей в решающий час. Что бы ни произошло, царапающих их великолепные доспехиимена останутся в истории. Триумф близокОни первыми дотянутся до глотки предателя. Близок как никогдаПервыми ворвутся в логово зверя. Тервельт Икасати ещё ни разу не видел своего повелителя столь яростным Первыми принесут правосудие и столь нетерпеливым. В нём чувствуется безрассудная несдержанностьвозмездие тем, страшный голодкто попрал все заветы и клятвы, свидетельствующие забыл о томбратстве и верности, что его владыка считает себя бессмертным в этот величайший деньразрушил создававшееся годами и поставил под угрозу само существование Империума.
И так оно и есть. Они все чувствуют себя бессмертнымиЗа пробитыми воротами ждёт воинство предателей, независимо от того, живут они или умираютвыстроившись в две сотни шеренг. Сияющие кровью Ангелы Ваала, великолепный IX легион, превзошли самих себяПервые ряды смяло силой взрыва. Несмотря на все трудности и отсутствие поддержки трёх четвертей изначальной группы, Искалеченные тела разлетелись в самый темный час Терры они всё же преуспелистороны. Будут ли они жить или умрутОстальные, но их имена запомнят. Они первыезакованные в уродливые, кто добрался до горла предателя. Они первыми проникли в его логово. Первыми свершат правосудие и отомстят темжуткие доспехи, кто нарушил все заветы и клятвыотшатываются, все узы крови и верностипоняв, кто попрал труды человечества и поставил под угрозу само существование Империумалетит на них сквозь пламя.
За обломками ворот их уже ждёт воинство предателейСангвиний, выстоившееся в две сотни рядов. Ближайшие уже рассыпались, иссечённые взрывом. Остальные враги, закованные в уродливые доспехи раскинув крылья и устрашающие, словно смертьвыкрикивая имя брата, несётся в ужасе отпрянули, увидев, что надвигается на них сквозь пламяатаку.
Сангвиний, безжалостный, широко раскинув крылья, выкрикивает имя своего брата.Что ещё во Вселенной сможет повергнуть врага в такой трепет?
Что ещё во всей вселенной может быть столь же разрушительно?Дымный воздух Главного атриума расцветает огненными вспышками — это сонм предателей открывает огонь. Тысячи ярких искр и лучей света вырываются из болтеров, лазерных, вольтаических и адратических орудий. Огненный шквал.
Загрязнённый дымом Сангвиний безрассудно мчит сквозь него и врывается в строй врага. Раздаётся грохот, как от опустившегося на наковальню молота, по рядам предателей прокатывается волна. Опытные и могучие Сыны Хоруса взлетают в воздух Большого Атриума озаряется тысячами вспышек от болтеров и лазеровпадают на настил за спиной Ангела. Многие — разорванными на части. Он пробивается глубже, рубит мечом, колет копьём, идёт вперёд, сквозь бурлящий живой океан, оставляя за собой след из мёртвых, изувеченных тел. Но вместо солёных брызг — фонтаны крови, вместо бурунов — осколки металла, а пена окрасилась в красный. Он не останавливается. Силы врага, вольтаического и адратического оружияне менее трёх полных рот, когда предательское сборище открывает огоньотступают под натиском примарха. Град огняМасса предателей вздрагивает, будто тело, пронзённое мечом.
Не обращая внимания, Сангвиний проносится сквозь Через мгновение в него погружаются и врезается в первые ряды. Его атака — это удар молотадругие клинки: Ралдорон, Сакр, Мешол, от которого по всему вражескому строю пробегает рябь. В след за ним тела могучих ветеранов Сынов Хоруса взлетают в воздух Иказати и разъярённые Сангвинарные гвардейцы на шелестящих металлических крыльях обрушиваются на палубу, многие — по частямврага. Он вонзается в их раздробленный стройКаждый из воинов собирает кровавую жатву, рассекая мечомперемалывая тела, разя копьём. Он словно движется против накатывающей морской волныкак плуг, оставляя за собой борозду из мертвецов и расчленённых телврезающийся в неподатливую землю. Брызги воды — это струи кровиСледом идут не столь стремительные, вздымающаяся волна — облако обломков, морская пена — дымка из крови. Он но не останавливается. Масса врагов — по меньшей мере три полные роты, а можетменее смертоносные фаланги катафрактариев Фурио, и большекогорты тактических десантников Махелдарона, — вздрагивает, когда он прорубается сквозь неё, как вздрагивает телоштурмовая бригада Кристафероса, пронзённое мечомвся мощь операции «Анабасис».
Через секунду другие мечи наносят свои собственные раны: РалдоронОни — копьё, Сакренесущееся к сердцу предателей, Мешол, Икасати и вихри воинов Сангвинарной Гвардии, чьи ранцевые крылья свистят, врезаются в строй и прокладывают во вражеских рядах свои просеки разрушений, след из тел за ними подобен следу от плуга, вспарывающего почвучтобы нанести смертельный удар. За ними, медленнее, но не менее устрашающе, следуют штурмовые фаланги катафрактов Фурио, когорты тактических отделений Махелдарона, штурмовая бригада Кристафероса, закаленная тяжесть роты АнабасисА Сангвиний — его остриё.
Они — копьё== 5:iv. '''Пандемониум''' ==Тридцать семь секунд с начала боя. Идеальный биологический инструмент, вонзающееся в сердце предателейкоим является разум Константина Вальдора, чтобы нанести убийственный ударотсчитывает мгновения вместо приборов золотой брони. Хронометры вышли из строя, а Сангвиний — наконечник копьясенсорные системы перегружены. Он узнал девятьсот три новых имени и все сопутствующие им тайны. Вокруг бурлит бесконечный хаос. Со всех сторон навалилась густая, тяжёлая темнота. Выхода из бездны нет. Они потратили три дня, пробиваясь с боем по глубокой теснине из кости и хрящей, и упёрлись в отвесную стену. Время потрачено зря. Но с начала боя прошло всего тридцать семь секунд.
==5:ivНекогда задумываться над ситуацией. Пандемониум<ref>Пандемониум — название столицы ада в поэме Джона Мильтона «Потерянный рай». Также «Пандемониум» — это название планирующейся третьей книги о Елизавете Биквин (а также о Грегоре Эйзенхорне и Гидеоне Рейвеноре)Мыслительный процесс Константина невероятно эффективен. Первую книгу «[[Пария / Pariah (роман)|Пария]]» можно найти по [[Пария / Pariah (роман)|ссылке]]Манипуляции, а вторую — «[[Кающаяся / Penitent (роман)|Кающаяся]]» — [[Кающаяся / Penitent (роман)|здесь]].</ref>==Сейчас идет тридцать седьмая секунда боя. Разум Константина Вальдорапроведённые над мозгом, совершенный биологический инструментпозволяют ему выполнять одновременно несколько задач, не теряет чувства времени, несмотря на то что их хроносистемы вышли из строя, а сенсорные комплексы в золотой броне перегруженыобрабатывать массивы данных и делать выводы. Он узнал девять сотен и ещё три новых имени вместе с их секретамиТаковы все кустодии. Вокруг кипит неослабевающее разрушение, В этом они совершенно точно превосходят любого астартес и тьма, тяжёлаявозможно, словно глыба льдадаже примархов. Какой бы жестокой ни была битва, давит на них. Выхода из пропасти нет. Три дня они пробивались по глубокому ущелью из костей и хрящей только для того, чтобы в конце отвесный обрыв преградил им путь. Три дня усилий пропали даром. Три дня. Но они сражаются всего тридцать семь секундподдерживая убийственную точность движений, сохранят способность к стратегическим расчётам.
Времени Не в этот раз. Чем больше Константин пытается оценить обстановку, тем яростнее атакуют враги. Бездна, воцарившаяся на обдумывание ситуации нет. Умственная деятельность Константинаборту ''«Мстительного духа», '' подгоняет интенсивность сражения под скорость его способность к многозадачностимыслей. Она не даёт времени ни на что, оценке кроме ответных ударов. Пытается с помощью бесконечной агрессии сокрушить и обработке информациифизически, на высшем уровнеи ментально. Как и у разумов всех его кустодиев. Они превосходят способности простых Астартестолько разум даст слабину, а возможнотело погибнет; если подведёт тело, и всех примарховразум перестанет существовать. Даже в самом напряженном бою они способны поддерживать максимальную смертельную точность и боевую реакцию, и у них останутся резервы для обдумывания стратегииНо на осознание этого времени тоже не хватает.
Но не сейчас. Чем больше Константин пытается составить хоть какой-то план, тем яростнее становятся атаки. Эта пропасть, сам Мстительный Дух, соизмеряет скорость его мыслей Тридцать восемь секунд с интенсивностью своих атак. Она не дает ему времени ни на что, кроме подготовки ответных ударов. Своими неустанными атаками она пытается ошеломить его физически и ментально. Если его разум пошатнется, то тело умрёт; если тело дрогнет, то и разум падёт. У него нет времени даже просто осознать этоначала боя.
Тридцать восьмая секунда боя. Константин желал ждал этого сражениястолкновения. Он жаждал Жаждал его. Он знал, что оно потребует от него многогобудет непросто. Он зналЗнал, что это будет самый важный бой предстоит самая важная битва за всю его службувсё время службы и, а значитскорее всего, и самый тяжёлыйсамая сложная. Он хотел, чтобы он был тяжёлона была тяжёлой. Такое деяние достойно величайшего из испытанийДеяние такого масштаба должно требовать колоссальных усилий, быть настоящим испытанием: самого трудноготрудным, самого изнурительногоизматывающим, самого изматывающего, самого требовательного, самого жестокого, самого худшегосамым жестоким и кровавым из всех. Константин считалдумал, что готов к этому. Он был создан для этого, изготовлен атом за атомом Его создавали для этой целитаких подвигов буквально на уровне атомов, ему внушили жажду этого, и желание их совершать. А целая жизнь службы , проведённая в служении, и множество побед на поле боя позволили познакомиться с оружием в руках показали ему всё самое худшее, чем может быть сражениехудшими аспектами войны.
Сейчас, через Спустя тридцать восемь секунд он смиряется с начала боя, он признаетмыслью, что даже понятия не представлялимел, что значит «всё самое худшее»насколько всё может быть плохо. Происходящее опровергает даже Реальность превзошла самые мрачные его представленияожидания. Оно превосходит ярость самых жестоких из его прошлых боёв Все предыдущие битвы уступают этой даже не в десять на порядок и не в сто разстократно. Масштабы несопоставимы. Происходящее настолько превосходит всё, но возносит её совершенно до ''иных'' уровней, настолько выходящих за пределы его опытас чем он сталкивался раньше, что это уже даже не кажется сражениемперестаёт восприниматься как сражение. Сами слова Даже привычные термины: «сражение», «битва», «схватка» «атака» — не подходят. Это состояние постоянного бешенстваОн погружён в бездну незатухающей ярости, в котором его когда тело не может остановиться, его реакции не могут реакция — замедлиться, его нервы не могут ослабнутьнервная система — расслабиться, а его разум не может мозг — думать.
Идёт тридцать девятая секунда Тридцать девять секунд с начала боя.
Но он Он не сделает этогостанет. Он не Не сдастся. Даже если ему кажется, что это именно то, что ему этого человек хотел всегда очень хотел сделатьи больше всего на свете.
Он почти покрылся ржавчинойЧеловек рассыпается хлопьями ржавчины. Солнце Ветер и слабый ветерок солнце стёрли отличительные знаки все символы и эмблемы с его снаряженияброни. Он и сам не уверен в своем имени, что помнит своё имя.
Он Человек поднимает меч — от того остался всего лишь . Это просто зазубренный обломоккусок металла.
По всей длине стенСтены из красного камня, в прохладной тениотбрасывающие прохладную тень, на протяжении многих километров красный камень испещрен тем, что он нацарапалкилометры исписаны его рукой. Он занимался занимается этим годамимногие годы. На стенах начертаны планыЧертежи. Схемы. Конфигурации возможностейВарианты и возможности. Планы побега. Планы на будущее. Сотни планов. Тысячи планов. Каждый из них, тщательно продуманныйнесмотря на тщательную проработку, оказывался оказался невыполнимым или невозможнымнесостоятельным. Поэтому Когда это становилось очевидно, он поочередно отказывался от каждого из них прекращал работу и пробовал другойначинал её заново. Ещё один планОдна схема. И ещё одна схемаДругая. И ещё один Ещё план. И ещё одна задумкачертёж.
Тем, что осталось от его Обломком меча, он человек чертит что-то на стене ещё один план. Всё вокруг имеет кроваво-красный цветкрасного цвета. Он царапает и режётскребёт металлом по камню, формируя в грязи свой следующий воплощая очередной план, царапает и режётна пыльной поверхности.
Но он Он не хочетстанет.
«Это»«Это свершится, — думает он во время работы, глядя на результат своего труда. — «это ''произойдёт''. Один из этих планов, один из этих замыслов. ''Один'' из них манёвров сработает. Я И тогда я вырвусь и уйду отсюдасбегу. Я окажусь Окажусь в другом месте. Там меня будут ждать другие люди, они меня ждут. Вот — оружие, которое они будут носитьв их руках. Вот путь», — его пальцы переходят от одной нацарапанной линии к другойдвижутся по процарапанным в камне линиям, — «Вот по этому пути я пойду, чтобы сбежатьпуть моего спасения. В местеЗдесь, отмеченом этим крестомгде крестик, всё закончитсяон подойдёт к концу. Оно будет моей цельюТакова моя цель».
ТоПланы, что запечатлено грубыми бороздками начерченные на стене в этих грубых и неровных царапинах, случится завтрастанут реальностью. Или послезавтра. Или через сто летстолетие. Но это случитсяобязательно станут. Я вырвусь «Я отыщу выход и покину это местосбегу, потому что вот здесь, видишь? В этой отметке , — я уже свободен. Я создаю своё будущее».
«Я создаю будущееИ в подтверждение мыслей, чтобы закрепить нанесённый на стену образ, человек погружает мозолистую, грязную руку в красную пыль под ногами. Набирает пригоршню кровавого песка. В нём поблёскивают крупицы жёлтой пластали. Прижимает ладонь к поверхности и оставляет метку, подпись под созданным планом. «Вот то, что свершится, и я подтверждаю это своей рукой. Иного пути нет. Я уже свободен».»
Чтобы освятить это— Я — Рогал Дорн, чтобы подтвердить план завтрашнего дня, грязной мозолистой рукой — произносит он тянется к красной пыли у своих ног. Он зачерпывает горсть кроваво-красной пыли. В ней видны крошечные желтые частицы пластали. Он прижимает ее плоской ладонью к стене, оставляя на своем плане отпечаток, след себя. «Это произойдёт, и своей рукой я удостоверяю этодостаточно уверенно. Это не изменить— Меня зовут Рогал Дорн.
«Я уже свободенИм это не нравится. Ни красной пустыне, ни красной стене, ничему. Не нравится. Ветер шепчет в уши.»
— Я — Рогал Дорн''Скажи, — говорит он с уверенностьюскажи, скажи. Для кого кровь? Скажи. Сдайся. Просто скажи. Утоли жажду. — Меня зовут Рогал ДорнСкажи.''
Оно недовольно. Красной пустынеОн решил, красной стене, всему красному — ему это что не нравится. Оно шепчет на ветрустанет.
''Скажи это, скажи это, скажи этоВсё вокруг пытается его уговорить. Дразнит. Умоляет. Требует. Кровь для кого? Скажи этоРаз в несколько лет голоса меняются. СдайсяОни звучат то ближе, то дальше. Просто скажи этоИногда они даже кажутся знакомыми. Уступи своему желаниюНо он не может вспомнить имён. Скажи этоДаже собственное начало ускользать из памяти.''
Он решил — Я — Рогал Дорн, — произносит он, надеясь, что не делать этогоошибся.
Оно пытается убедить его. Оно уговаривает. Умоляет. Оно требует. Бывали годы, в которые оно использовало другие голоса, близкие или далёкие. Иногда используемые голоса похожи на голоса тех, кого он когда-то знал. Но он не может назвать их ''Дорн блуждает по имени. Он не может с уверенностью назвать своё имя.бесконечной пустыне''
— Я — Рогал Дорн, — говорит он на тот случай, если он прав.[[Файл:EndAndDeath-II-5v.jpeg|ссылка=https= 5://wikivi.warpfrog.wtf/%D0%A4%D0%B0%D0%B9%D0%BB:EndAndDeath-II-5v.jpeg|альт=Дорн странствует по бесконечной пустыне|без|мини|''Дорн странствует по бесконечной пустыне'Во что ты превратился?''']]==Цекальту Даску уже не нужно думать. Он вступил в самую важную и опасную схватку в жизни, но ни концентрация, ни сосредоточение от него не требуются.
==5:vi. Кем ты стал?==Цекалту Даску больше не нужно думать. Идёт самый опасный и важный бой в его жизни, но ему больше не нужно ни сосредотачиваться, ни концентрироваться«Воля Императора направляет мою руку».
''«Воля моего господинаСтранное ощущение свободы. Проконсул всегда был живым инструментом. Его таким создали. Но исполнение заложенной функции требовало строжайшей дисциплины, Императорасамоотверженности и внимания. Император и раньше направлял кустодия и указывал путь, движется через меняно очень редко брал под прямой контроль.»''
Это освобождает. Это так необычно. Проконсул всегда был инструментом своего господина. Он был создан только для этого. Но его долг как инструмента всегда выполнялся с помощью строжайшей дисциплины, преданности и крайней сосредоточенности. Воля Императора повелевала и приказывала, но лишь изредка она овладевала им и напрямую подчиняла себе его тело«Его сила поглотила меня целиком».
''«Сейчас она овладела мнойПроконсул движется быстрее, бьёт сильнее, сражается яростнее, чем когда-либо, но не по своей воле. Она абсолютнаЦекальт превратился в наблюдателя, заточённого в собственном теле.»''
Он двигается быстрее, бьёт сильнее Как и сражается яростнее, чем когдаостальные выжившие воины-либо в своей жизни, но всё это не является его сознательным выбором. Цекалт — пассажир в собственном телегетероны.
Как и все они«Мы стоим одесную достославного господина, последние гетайроныидущего на врага, мы — продолжение его руки».
''«Все мыИмператор, окружающие нашего славного повелителя во время его наступленияколосс в сияющей золотой броне в сопровождении семи гигантов, — лишь продолжение Его сущностистал одним разумом в восьми телах.»''
Император, одна фигура в пылающем золоте, окружённая семью гигантами, стал одним разумом в восьми телахСторонний наблюдатель мог бы назвать Цекальта Даска марионеткой.
Кто-то скажет«Пусть говорят что хотят. Отребье, которому хватает наглости сомневаться в действиях и методах Императора, может разглядеть в подобном свидетельство смертельно раздутого эго, безумного желания контролировать всё вокруг, жажду личной власти вопреки интересам и чаяниям других. Недоброжелатели могут решить, что Цекалт стал марионеткоймы, кустодии, лишились человеческой сущности и, несмотря на все способности, стали простыми куклами, утратили жизнь, самосознание и характер в отличие от таких человечных астартес».
''«Те, у кого хватит смелости сомневаться в методах и действиях Императора, увидят в этом неоспоримое подтверждение непомерно раздутого эгоНо это не так. Цекальт не кукла. Он воспринимает себя любимым оружием, безумной потребности всё контролироватьмастерски сделанным мечом, авторитарной сингулярностидрагоценным клинком, пренебрегающей интересами других живых существкоторый извлекли из ножен. Кто-то может увидеть в этом доказательство тогоОн рад, потому что мы, кустодес, меньшетак и должно быть. Подчиниться воле Императора, чем людивзявшего тело воина под контроль, что при всей нашей хвалёной доблести мы всего лишь големы, лишённые жизни, самостоятельности — и индивидуальности, присущих столь человекоподобным Астартесесть истинное исполнение предназначения.»''
Но это «Меч не такзадаёт вопросов о том, как им пользуются. Цекалт — Меч вообще не марионетказадаёт вопросов. Это гораздо больше похоже на то, что Цекалт — любимое оружие, мастерски сделанный меч, драгоценный клинок, и его Он просто вынули из ножен существует и держат исполняет предначертанное в руках. В этом есть радость, как будто так и должно было быть всегда. Чувствовать, как воля Императора действует через него — высшее проявление его предназначенияхозяина».
''«Меч не задает вопросов о том, как его используютБезмятежность обволакивает. Меч вообще Цекальт ещё никогда не задаёт вопросов. Он просто существует в виде меча, и может быть собой только в руке своего хозяинаиспытывал такого ощущения целостности.»''
Это странно успокаивает«Я двигаюсь с невозможной скоростью. Никогда еще Цекалт не чувствовал такого единения со своим повелителемРефлексы и чувства невероятно обострились. Я вижу, как копьё в руках вращается и колет, убивая одного противника за другим. Жуткие чудища разлетаются на части, потрошатся и взрываются, но тут же воплощаются снова».
''«Я чувствуюОн замечает рядом братьев — последних выживших из роты воинов-гетеронов. Ксадоф и Каредо, как двигаюсьТаурид и Равенгаст, причём со скоростью, на которую Нмембо и не подозревалЗагр. Каждый — воплощение лучших качеств Легио Кустодес. Цекальт полагал, что способен. Я чувствуюуже не раз видел, как мои рефлексы товарищи демонстрируют идеал воинского искусства, но прежде ни один из Кустодиев не сражался с такой яростью и скорость реакции возросли до немыслимой степенимастерством. Все они наполнились Его волей. Я вижу Семь смертоносных клинков подчиняются Ему, действуют в своих руках идеальное копьёсовершенной гармонии, оно вращается подавляя сопротивление и наносит один безупречный удар за другим. Я вижууничтожая всё, как окружающие нас чудовища тьмы рубятся на части и взрываются, рассекаются и исчезаютчто пытается сдержать их продвижение по мёртвому флагману.»''
Он Нет, не видит своего повелителя. Нe может. С каждым шагом сквозь проклятую бездну Повелитель Человечества сияет всё ярче. Свет всегда был Его частью — иногда спокойный, похожий на лунный, а временами — яркий, как в солнечный полдень. Но никогда он не был таким, как сейчас. Алебастрово-белые раскалённые лучи обжигают глаза. Император превратился в ослепительно сияющий силуэт.
Хотя«Я прожил много лет, скорее, не видит. Цекалт просто не может увидеть. С каждым их шагом сияние Повелителя Человечества становится но за всё ярче. Его аура всегда была с Ним, иногда мягкая, как лунный свет, иногда резкая, как рассвет. Но это время мой король никогда она не была столь ярка, как сейчасизлучал такую мощь. На неё почти что невозможно смотреть прямо. Из-за алебастрового свечения, исходящего от Его гигантской фигуры, невозможно различить ничего, кроме силуэта человека, сотканного из ослепительного белого светаДаже близко».
''«За всю свою жизнь я Это и неудивительно. Раньше в том не было нужды. Прежде они не сталкивались ни разу не видел, чтобы мой король проявлял силу, хотя с чем подобным. Эта демонстрация невероятной силы и управление телами Соратников... В ином случае все бы близкую к подобнойуже погибли.»''
Но это и неудивительно. Никогда прежде в этом не было нужды. Ещё не было обстоятельств, подобных нынешним. Небывалая демонстрация силы, абсолютное использование Его спутников как продолжение Его самого... Без этого все они были бы мертвыПотому что враг неописуемо силён.
Ибо сила врага Порождения жутких кошмаров несутся со всех сторон. Чистый, сырой варп окутывает золотых великанов. Он вопит и беснуется. Хорус каким-то образом повелевает этой бурей. Цекальт решает, что Луперкаль, когда-то прославленный и благородный сын Императора, преобразился. Стал не поддается описаниюпринцем демонов, как некоторые из проклятых братьев, но чем-то куда большим. Он всегда отличался сильным характером. Неудивительно, что его тёмный аспект так могуч. Не человек, не сверхчеловек и даже не одержимый. Теперь он — некий возвышенный проводник губительной энергии.
Кошмары атакуют их со всех сторон. Варп окружает их, нагих и несформированных, безумных и кричащих. Каким-то образом Хорус управляет этим штормом. Цекалту остается лишь сделать выводЦекальт не уверен, что Хорус Луперкаль, некогда столь благородный и уважаемый, превратился в нечто совсем иное. Стал не просто князем демонов, как некоторые из его проклятых братьев, а чем-то большим, гораздо большимэто осознаёт. Его воля всегда была могуча, и поэтому неудивительноОн сомневается, что и то, чем он стал в своём проклятии, должно быть сильно. Это не человек, не трансчеловек, даже не одержимая душа, но некий трансцендентный проводник энергии«Хорус» вообще ещё существует.
Цекалт сомневается«О, Хорус Луперкаль! Бедное, заблудшее дитя. Что поселилось в твоей душе? Что ты выпустил на волю? Во что Хорусу это известно. Он сомневаетсяты превратился, что «Хорус» вообще ещё существует.если способен обрушить на нас эту бурю?»
==5:viiОгонь завывает. Ярость заставляет кровь кипеть. Они вопят и клекочут дуэтом. Безумный союз объял Санктум Империалис и душит, всё крепче сжимая пальцы. Огонь опаляет бронированную кожу цитадели так, что сталь пузырится и плавится. Ярость скребёт когтями по камням, оставляя трещины и борозды. Объединив усилия, они постепенно обгладывают последнее кольцо величественных стен, пустотные щиты, укрепления и казематы. Упрямо, по кусочку, по осколку они стачивают Дельфийскую линию обороны. Осколки==
Огонь и ярость обрушиваются на Дельфийскую стену. Последняя стена последней крепости не сдержит их. Огонь воет, ярость ревёт. Они кричат и вопят в унисон. В неистовом единении они окружили Санктум Империалис и вгрызаются в него, всё крепче сжимая свои безумные пальцы. От огня на покрывающей цитадель броне проступают волдыри и плавится сталь. От ярости, точащей камень, тот истирается и покрывается трещинами. Вместе они разъедают последний гордый рубеж, последние пустотные щиты, последние крепостные укрепления и казематы. Безжалостно, кусок за куском, фрагмент за фрагментом, они перемалывают Дельфийское укрепление. Ничто не вечно. Даже могучие Дельфы должны в конце концов поддаться не выдержат и вскрытьсяпадут, как твёрдая оболочка лакомства подобно твёрдому панцирю редкого моллюска или свод костям черепа. Тогда И тогда огонь и ярость проникнут ворвутся внутрь, достанут мягкое мясо доберутся до мягкой плоти и станут кормитьсянасытятся. Их голод будет удовлетворёнГолод должен быть утолён.
Быть защитником на последней стене — значит быть человекомШтурмующий враг отвечает защитникам столь же мощными залпами. Ресурсы предателей кажутся безграничными. Рои ракет, оказавшимся снопы огненных шаров и шипящие копья раскалённого света без остановки вгрызаются в ловушке на горной вершине, когда огненная буря испепеляет мир вокругбастионы. Пустотные щиты Дельфийского кольца дрожат под градом ударов. Стены мерцают. Всё вокруг стало пламенем, всё обратилось в шумУ их подножья собралась бесчисленная рать — сонмы зверей тянут несметные множества стенобитных машин по насыпям из трупов. Всё вокруг: стенные орудияЛестницы, гребни стен и орудийные башни извергают шквал снарядовбудто ползучие лианы, лучей тянутся к зубцам и ракетцепляются за край. Но так Их тут же быстроотталкивают или сжигают, как они обрушивают дождь смерти но на предателей, они истощают смену уничтоженным приходят новые. Осадные механизмы толкаются и дерутся за возможность присосаться к равелинам и без того скудные запасы боеприпасов Санктумапарапетам передовых укреплений. И на место каждого сгоревшего под ударами оборонительных орудий выкатывается с десяток новых. Батареи перегораютГромогласный рёв боевых рогов сам по себе является оружием — он заглушает грохот взрывов и попаданий, рвёт барабанные перепонки, их системы не в состоянии поддерживать интенсивный огонь. Системы автоматической зарядки заклинивает перетряхивает внутренности и превращает остатки боевого духа в стенах. Макролазерное оружие перегреваетсялипкий, разрывая свои орудийные гнёзда и бартизанытягучий страх.
Снизу, от вражеского штурма, исходит эквивалентный ответный огонь. Запасы боеприпасов кажутся неисчерпаемыми. Рои ракет, созвездия огненных шаров и кипящие копья энергии безжалостно терзают оборонительный рубеж. Пустотные щиты Дельфийского укрепления дрожат под натиском, заставляя Со смотровых площадок последней стены светиться. Войско внизу бесчисленно; бесчисленные чудовища гонят бесчисленные осадные машины по валам из своих же бесчисленных мертвецов. Раздвижные лестницы подобно лианам обвивают стены, стремясь к их вершине, и на место каждой сгоревшей или опрокинувшейся тут же встаёт другая. Осадные машины толкают друг друга за право присосаться к равелинам и наружным парапетам. На каждую, ставшую жертвой стенных орудий, приходится дюжина, катящаяся сквозь горящие обломкивражеская армия кажется морем, чтобы занять её место. Всё усиливающиеся звуки вражеских боевых горнов сами по себе являются оружиемпотопом, заглушая разрывы снарядов бескрайним океаном злобы и детонацию взрывного дождя, разрывая барабанные перепонки, превращая внутренности в студень, перемалывая рассудок в кашицу страха. С высоты последней стены враг внизу — это море, потоп, всепоглощающий океан ненависти и ярости. В его чёрных волнах миллиард Из сплошной чёрной массы вверх смотрят миллиарды злобных глаз устремлен ввысь, миллиард . Миллиарды голосов выкрикивает непристойности выкрикивают богохульства и богохульствапроклятия. Не все из них людиони принадлежат людям. Некоторые из них когдаКто-то были людьмиутратил изначальный облик, другие — порождения кто-то всегда был нерождённым созданием варпа и нерожденные. Демоны атакуют бегут по земле и сбиваются в стаилетят по воздуху, визжат скулят и лаютблеют, взлетая опускаются на вершину стены на потрепанных крыльях, прыгая складывая истрёпанные крылья, прыгают у её подножья основания стен на копытахкривых козлиных ногах, нанося удары колотят по каменной кладке стены своими шипастыми кулаками-лезвиями, пробиваясь сквозь своих раскидывают в стороны союзников, чтобы добраться до последней стены и разрушить ееохваченные жаждой сокрушить последнюю преграду на пути.
Но некоторым защитникам кажетсяЕго рота, получившая обозначение «Воспрещение 963», выстроилась на резервных площадках внутренних уровней стены, что они будут стоять вечносразу за казематами и стрелковыми платформами. Нассир Амит по прозвищу Расчленитель изо всех сил старается подавить нетерпение В ней восемьдесят три бойца. Все — Кровавые Ангелы из Девятого, но начинали войну в своём сердцеразных подразделениях. Он стоитЭто собранные на скорую руку отряды и остатки рот, выжившие после битвы у Врат Вечности. Воспрещение 963 — это одно из двадцати подразделений, стоящих на этом участке стены. Их болтеры заряжены, доспехи готовы, клятвы даны. Но время ещё не двигаясь, уже девять часовпришло.
Его Справа ждёт Воспрещение 774, такая же сборная рота, обозначенная как «Отрицание-963», расположилась на резервных уровнях внутренней части стены, ниже казематов и орудийных платформБелых Шрамов под командой достойного Хемхеды. В ней восемьдесят три человекаСлева — Воспрещение 340. Все они — Кровавые Ангелы 9-го легионаИх спешно укомплектовали легионерами Саламандр и Железных Рук, хотя начинали войну отнюдь не в этом подразделенииа командиром назначили Волка Фенриса по имени Сартак. Все они — выжившие во Вратах ВечностиХемхеда, отделения как и части разгромленных ротАмит, переформированные в импровизированные новыемолчалив и неподвижен. Отрицание-963 — одна Сартак мечется из двадцати рот, содержащихся стороны в готовности только на этом участке стены. Они вооружены, облачены в доспехи, принесли клятвысторону перед строем бойцов, но их час ещё не насталругаясь вполголоса.
Справа от Амита ждет Отрицание-774, такая же разношёрстная рота Белых Шрамов под командованием достойного Хемхеды. Слева от него — рота Отрицание-340, наспех сколоченная из Саламандр и Железных Рук, под командованием Волка Фенриса по имени Сартак. Как и Амит, Хемхеда молчалив и неподвижен, а Сартак расхаживает перед рядами своих воинов, бормоча проклятия. Они ждут. Вседо единого. Все двадцать рот. Таково предписаниеТакие указания. Таков Такой приказ. Они ждут несмотря на то, что хотя стена под ними сотрясается стенаногами ходит ходуном, а щиты над головой рябят пустотные щитыидут рябью. Они Все слышат грохот рокот артиллерийских орудий на орудийных площадках над ними и залпов со стрелковых платформ уровнем выше, видят яркие вспышки огненных брызг, разбивающихся о бруствернад парапетами.
Амит ничего не отвечаетКровавый Ангел молчит. Отсутствие дисциплины у Космического Волка раздражает егоЕму надоел вздорный Космический Волк, хотя он разделяет его разочарованиено причина раздражения очевидна. Стоять и не сражаться — это неправильно. Но таков Однако приказ есть приказ. Этим участком стены командует преторПретор-капитан Онфлер Хонфлер из Имперских Кулаковкомандует этим участком стены, и его приказ был ясен и требования были, во-первых, предельно чёткими, а во-вторых, полностью соответствовал соответствовали принципам отражения осадыобороны при осаде, изложенным установленным Преторианцем. Пока противник Покуда предатели не достигнет верха укрепления взобрались на парапеты или не прорвёт егопроделали пролом, оборона стены — задача орудийных батарей сражаются артиллеристы и стенных орудийорудия на стенах. ВоинПехоте, даже легионер Астартесесли это астартес, мало что может сделать сейчас нечего делать на орудийных платформах.
Но это лишь до тех пор, пока Пока там не появится враг не прибудет лично.
А пока отправить все силы До этого размещение войск на парапет — значит напрасно потерять людей парапетах приведёт к бессмысленным потерям бойцов под вражеским обстреломобстрелами. Поэтому они должны стоять легионеры стоят в резерве, в сравнительной относительной безопасности резервных уровней, ожидая командыи ждут своего часа.
Это горькое несоответствиеНеприятное чувство. Амит жаждет хочет сражаться. Он жаждет сблизиться с противником и убивать. Ему кажется неправильным Жаждет рукопашной схватки. Неправильно просто стоять здесьи ждать, ожидая бояпока война доберётся до тебя, когда бой идёт она вот — всего в нескольких сотнях метров. Амит хочет освободиться, чтобы его отпустили туда.
Как бы Амиту ни хотелось сражатьсяРасчленитель жаждет битвы, он но не хочет такого бояэтой. Он старается не желать егоизо всех сил подавляет мысли о ней, как бы ни был тяжёл и жаждущ меч несмотря на изголодавшийся по крови клинок в его руке.
<br />== 5:viii. '''Огненный ад''' ==Меня уже почти нет.
==5:viiiНичего нет. Инферно<ref>Инферно — ад, адское пламя. Вместе с этим «Инферно» — это название седьмой книги Forge World о Ереси Хоруса. Её можно прочесть [[Ересь Гора, том 7: Пекло / Horus Heresy Book Seven, Inferno (сборник)|здесь]].</ref>==Почти вся моя сущность исчезла. Всё пропало. Исчезло и проклятоВсё сгинуло.
Слои моей сути отслоились от От нестерпимого жара, превращаясь моя сущность расслоилась и обратилась в пепел.прах.. ''Сигиллит, Имперский регентИмпериума, Повелитель Избранников'' повелитель Избранных — все эти части меня сгорели , одна за другой. За ними последовали личность, даже мои человеческие сущность тело и облик, даже имя «''. Малкадор''».
Эти вещиТрон поглотил образы, эти имена, эти титулыи печати, эти знаки, что представляли меня на протяжении всей моей жизни, были последовательно стёрты Троном, и всёиз которых я состоял, что осталось — это знак пока был жив. Осталась только печать боли.
Прости, старый Старый друг, если ты слышишь, то прости меня . Ты ведь слышишь. Слышишь ли ты? Я делаю это ради тебя, как и всегда ради тебя. Я ни о чем не жалеюБез сожалений. Это просто Осталась только боль. Пожирающий Всепоглощающий огонь...
Но я не Не знаю, сколько еще протянуещё продержусь. Медленное мгновение моей смертиСмерть наступила сразу, начавшееся в тот момент, когда как я занял этот сел на трон, затянулось но последнее мгновение превратилось в невыносимую вечность, но оно должно закончиться. ЧтоКогда-нибудь и она закончится. Всё...
''А-а-х''Ох. То, что у меня осталось, то, что У моей воли есть я сам, ограниченопредел. Я иссякаюугасаю, старый друг. Конец моего бесконечного мгновения смерти приближаетсяЗатянувшаяся смерть вот-вот наступит, и я , боюсь, что он наступит это произойдёт слишком раноскоро. Прежде, до тогочем...
''Н-г-х!''Но я пока держусь.
Но я всё ещё держусьЕле-еле.
''ЕдваКаким-едвато чудом.''
''О, мой Царь Вековвечный царь!''
Несмотря на мою Я прожил долгую жизнь и плотную работу часто имел дело с имматериумом, я но никогда не видел, чтобы варп бушевал так сильнотакого буйства. И я верюПолагаю, что даже мой повелитель видел подобное Император становился свидетелем подобного зрелища лишь мельком; возможнона короткий миг. Может, на Молехе... в неистовой сюрреальности Паутинысюрреалистичном лабиринте паутины... в своих самых тёмных страхахстрашных кошмарах.
Ужасное зрелище. Столь мерзкоеЧто за вид! Какое же омерзительное, отвратительноечудовищное...
Это Он, пожалуй, напоминает мнеад, возможно, Ад, Гееннугеенну, старую религиозную концепцию преисподнейогненной бездны, «''infernus infemus immanis,''», Яму, подземный мирподземного царства, где все удобные привычные законы природы отброшены прочь вместе с надеждоймироздания переставали действовать, где не было надежды, а на смену им пришли только боль и ужас. Да, именно так. Необычайно До жути похоже.
Теперь я понимаю, И теперь понятно почему. Я больше Мне уже не могу посещать частные галереи в Ленге и Кланиумепосетить ни Ленг, ни Кланиум, но, наблюдая следуя за варпомИмператором, я вижу, как те произведения оживают произведения искусствана глазах. Вечное проклятие...
Цекалт Цекальт Даск держится, как держится и его повелительвыдерживает натиск рядом со своим повелителем.
«''Я «Я знаю, как непоколебима сильна решимость моего Царя Вековвечного царя. Я — сталь воплощение Его стальной воли. Я чувствую пламенный Его обжигающий свет Его силы. Он не допустит, чтобы это стало концом этот день стал последним для Земли, конечной участью человечества или концом и Его Самогосамого. Он не позволит торжествовать вашему разрушениюдаст губительным силам победить».»''
«''И «И это ты, Хорус, сделал Его такимтаким».''»
«''Как безграничен С Его пальцев срываются потоки пламени столь яростного, что пронзительно завывающие нерождённые обращаются в пепел, не успевая до конца воплотиться, а коридоры корабля, будто вспомнив, что когда-то их стены были сделаны из металла, не выдерживают давления и этот адлопаются с характерным скрежетом. Его меч обратился клинком ослепительного солнечного света, что с равной лёгкостью рассекает материю и имматериум, наполняя воздух каплями моментально сворачивающейся крови. Его ярость не знает границ.''»
Повсюду появляются звероподобные нерождённые — многочисленные плачущие легионы проклятых«И ад, явленные армии пандемониумав котором они очутились, несокрушимых числом. Они стремятся убить Его: не только тело, но и Его сущность. Рога, клыки и режущие когти кишат, стремясь разрубить Его на части: отделить броню от плоти, плоть от костей, а душу от тела. Они стремятся уничтожить не только Его смертную оболочку, но и вечную искру внутри неготоже».
Он не будет побеждён. Он не повернет назад. Хотя Хаос атакует Императора с невиданной яростьюНерождённые напирают со всех сторон: звероподобные создания, высвобождая свою мощь в сильнейшем пароксизмезавывающие легионы проклятых, превосходящем все явления варпа в истории человечества, Он воплощённые армии пандемониума. Они хотят уничтожить не отступит. Он отвечает на прилив Хаоса приливом своих силтолько Его тело, превосходя своей мощью все осторожные ограничения, что Он раньше соблюдално и сущность. Он всегда был проводникомРога, достаточно стойким, чтобы выдержать раскаленную нить имматериальной силы, обжигающей Его кровь. Он тренировался более тридцати тысяч лет. Он приучил себя переносить её силуклыки и когти тянутся к вожделенной добыче, использовать еёжелая сорвать доспехи, вдыхать её огонь растерзать плоть и выдыхать его обратно в лица Пантеона Хаосавырвать душу из тела. Они открыли перед ним бессолнечное море эмпиреевИм нужна не только оболочка, но и Он пьет из неговечногорящая искра, чтобы преумножить собственную всемогущую силуспрятанная внутри.
«''Ложная Четвёрка — глупцыНо Он не проиграет. Не отступит. Каким бы ни был гнев Хаоса, с какой бы судорожной яростью он ни атаковал, если думаютиспользуя невиданные доселе силы, что это проявление чрезмерной мощи может ошеломить ЕгоОн не покорится. Это придаёт Ему силыИмператор отвечает на буйство Хаоса собственным бесчинством, Хорус Луперкальигнорируя все ограничения, это лишь придаёт Ему силыкоторые сам же когда-то установил. Она питает Будучи проводником для нематериальных сил, что бурлят в Его избытком Его самогокрови, владыка может выдержать прямое столкновение. Он встал на этот путьготовился в течение тридцати тысяч лет и научился владеть этими силами, черпать их, как воду из ручья, первонайденныйиспользовать, впитывая огонь и он найдет дорогу изрыгая его обратно, прямо в лицо Пантеону. Они привели Его к тебе. чёрному морю эмпирей, и теперь Он проложит прямую и нерушимую тропу через твой лабиринт безумия с мечом в правой руке и огнём в левойможет пить из него, и встретит тебяувеличивая собственное могущество.''
''«Ложная Четвёрка совершила глупость, если собиралась застать Его врасплох с помощью силы варпа. Она придаёт Ему сил, слышишь, Луперкаль? Она питает Его и переполняет энергией. Император ступил на сей путь, о первонайденный, и теперь отыщет дорогу к твоему логову. Повелитель Человечества прорубит прямой коридор сквозь твой лабиринт безумия. Он держит меч в правой руке и огонь — в левой. Так Он найдет встретит тебя.''»
Посреди Хаоса Император обнаруживает, что внутри него царит непобедимое спокойствие. Цекалт чувствует, как оно разливается по нему, словно ледяная вода. Оно так потрясающе чисто, что из глаз текут слезыОн найдёт дорогу».
«''В этот день тебе не будет спасения, Хорус, ибо ты разрушил смену дня и ночи, сам круговорот времени. Ты воздвиг здесь вечность, застывшую бесконечность без законов, полагая, что это защитит тебя и смутит твоего отца. Но ни то, ни другое не произойдётпучине хаоса Император нашёл в себе непобедимый покой. Если это была твоя ловушка, твоя последняя уловка, то она, сработав, потерпела неудачу. Твой отец был мастером в этом искусстве на протяжении ста двадцати тысяч поколений до тогоЦекальт чувствует, как ты появился на светон наполняет тело подобно потоку ледяной воды. Ты напрасно превратил мир в вопящую пародию. Если это твоя ловушкаЧувство настолько чистое, первонайденный, глаз твоей бури ужаса, то эта вечность не продлится долго. Она прервётся. Это вечность всего лишь в одном часе или в дне, вечность в одном ударе сердца. В неподвижной точке этого движущегося мира, где прошлое и будущее собраны воедино и бездеятельны, ещё можно совершить одно важное дело. Для тебя мой господин мог казаться бездействующим королём, восседающим что на далёком троне, ослабевшим от времени и судьбы, но Он силён своей волей. Очень силен. Сильнее, чем когда-либо прежде, и он не отступит. Он будет искать тебя. Он не сдастсяглазах кустодия выступают слёзы.»''
Эмпирический потоп уничтожил боевые системы «Ничто не спасёт тебя в этот день, Хорус, ибо ты разрушил понятия дня, ночи и цикла времени. Ты создал вечность, заставил мгновение застыть в нарушение всех гетайронов-соратников. Их коммуникаторы сгорелизаконов, их ауспики расплавилисьполагая, их сенсоры ослепличто так защитишь себя и сможешь противостоять отцу. Цекалт Ничего не может увидетьвыйдет. Эта твоя ловушка захлопнулась, но не сработала. Он научился управлять варпом за сто двадцать тысяч поколений до твоего рождения. Ты зря сотворил эту вопящую пародию на мир. И если это всё, что ждёт его за поворотом у тебя есть, о первонайденный, если это — твоё око в сердце кошмарной бури, то ему осталось недолго. Оно будет уничтожено. Твоя вечность продлится час, или день, или углом лабиринтаединственный удар сердца. И в этот краткий миг, когда планета остановила вращение, когда прошлое и эти повороты будущее сошлись в одной точке и углы всё равно меняютсязамерли, можно совершать великие дела. Мой повелитель, возможно, казался тебе безучастным королём на высоком троне. Ты думал, словно галлюцинацииОн ослаб под ударами судьбы и времени. Предсказывать бессмысленноНо Его воля сильна как никогда. Он могущественнее, ибо будущего чем когда-либо. Он возвысится. Он отыщет тебя. Он не существуетотступит».
«''Системы брони моего владыки тоже уничтожены. Вместо этого он слушает неверный треск Сырая энергия варпа, шипение и жар пламени внутри тебя. Насыщаясь силой, которую Он забирает у тебя, Хорус, Он отделяет то немногое, что может оставить, вкладывая уничтожила все системы в нас и укрепляя насдоспехах воинов-гетеронов. Наши телаКабели связи сгорели, так тщательно созданныеауспики оплавились, могут выдержать совсем немного. Он делает нас сильнее. Он делает нас частью себядатчики ослепли.''»
Император продвигается вперед. Он усиливает гетайроновЦекальт не видит, чьи героические сердца бьются воединочто ждёт за следующим поворотом. Он вливает в них свой разумНо это неважно, ведь лабиринт коридоров постоянно меняется и те становятся дополнительными глазамиперестраивается, ушами и рукамибудто в бредовых галлюцинациях. Через них Он читает реальность — или то, что от неё осталось — осколки расколотого звука, дрейфующие Нет смысла в лихорадочном безумии, фрагменты палубы прогнозах и настилаожиданиях, которым можно доверять. Они перепрыгивают с одного проседающего обломка реальности на другой, по этим хрупким и неверным ступенькам в пустоте, пока варп рыщет вокруг нихпотому что будущего тоже нет.
«''«Системы брони повелителя уничтожены, как и наши. Теперь он слушает трескучий шелест пламени варпа, что горит внутри тебя. А излишками силы, отобранной у тебя, Хорус, он питает и усиливает нас. Тела Кустодиев, созданные с величайшим мастерством, способны вместить малую толику Его волейсилы. Он делает нас лучше. Он делает нас частью себя».''»
Через Цекалта Император рвётся вперёд. Он видит крылатое отродье впереди распространяет свою волю и разрубает его мысленный взор на части преждеспутников, превращая их в дополнительные пары глаз, чем оно нанесет удар. Через Таурида и Рейвенгаста Он держит фланг против слюнявых извергов ушей и покрытых язвами не-созданийрук. Через Нмембо и Загра них Он прикрывает тылчувствует реальный мир или, вернее, оттесняя рычащих и визжащих тварейте осколки материи, что вырываются из экзопланарной мембраны плавают в океане безумия: фрагменты палуб и летят стен, на нихкоторые можно опереться. Они, словно плевкибудто прыгая по камням, наседая на пятки. Через Ксадофа и Каредовыступающим из бурлящего потока, непоколебимо стоящих слева и справа путешествуют от него, он выбирает путьодного хрупкого обрывка реальности к другому. А вокруг беснуется варп.
«''Лишь Его волей«По воле Его».''»
ВместеЧерез Цекальта Он видит крылатую тварь впереди и разрубает её прежде, чем та успевает ударить. Через Таурида и Равенгаста Он удерживает натиск истекающих слюной демонов и покрытых язвами уродцев. Через Нмембо и Загра Он прикрывает спину, отбрасывая волны рычащих и скулящих созданий, что выползают из-за межпространственной завесы и, щёлкая пастями, как одинбросаются на отряд золотых воителей. Через Ксадофа и Каредо, двигаясь что стойко сражаются одесную и сражаясь как единое целоеошуюю от Него, они прорубают себе Император видит путь в тёмное и растерзанное сердце Мстительного Духа.
Вспарывают его ад«Лишь по воле Его».<br />
==5:x. Во тьме, ожидая конца==Вокруг Коллекции-888 и её выцветших портретов, изображающих ад Они пробивают путь к тёмному и погибель, стянулась петля тьмы. С тех пор как Локен оставил их, тени стали больше, а температура неуклонно падалаизвращённому сердцу ''«Мстительного духа», несмотря на то что '' слившись в библиотеке была установлена передовая система контроля климата. Согласно настенным панелям системыединую, температура многорукую и влажность воздуха поддерживаются на постоянном уровне, но Зиндерманн чувствует, как его кости холодеютмногоглавую сущность.
Некоторое время они ждут, не вернётся ли Локен, но он не возвращается. В конце концов Зиндерманн покидает скамью под странной работой скульптора 81-го века, подвешенной в конусе мягкого света, и направляется к люку. Он понятия не имеет, как долго они ждут. Кажется, что несколько часов, но все часы застыли. Его собственный карманный хрон начал отсчитывать время в обратную сторону. Мауэр и архивариус наблюдают за нимИ укрощают царящий вокруг ад.
Люк надёжно запечатан== 5:х. Запорный механизм'''Прятки в темноте в ожидании конца''' ==Петля темноты затянулась вокруг Коллекции 888 и висящих на стенах картин ада и вечных страданий. С тех пор как ушёл Локен, когда он наконец осторожно прикасается к немутени стали длиннее и гуще, а воздух — холоднее. Если верить настенным пультам, температура и уровень влажности в помещении не поддаётсяменялись, но Зиндерманн промерзает до костей. Он холоденОни некоторое время ждут возвращения легионера, но безуспешно. Как и люкВ конце концов Зиндерманн покидает скамейку подле подвешенной в луче мягкого света странной статуи, созданной в восемьдесят первом столетии, и стена вокруг негоподходит к люку. Он видитне знает, как начинает образовываться налёт из ледяных кристалловсколько времени прошло. Ощущение такоеКажется, будто с другой стороны царит неизмеримый морознесколько часов, абсолютный холод открытого космоса, а тепло библиотечного зала постепенно утекаетно все часы остановились. Его карманный хронометр идёт в обратную сторону. Мауэр и девушка-архивариус наблюдают.
«ВозможноЛюк крепко заперт. Когда бывший итератор решается осторожно дотронуться до замка, так оно и есть», — думает Зиндерманнустройство не реагирует. ВозможноПанель холодная на ощупь, это тепловая смертькак и сам люк, сопровождающая Разрушениеи стена рядом. Время застылоОн замечает ледяные кристаллы, разные токи в пространстве накладываются друг выросшие на друга, реальность сворачивается в клубок совпадающих мгновенийповерхности металла. Будто с той стороны царит жуткий, источая тепло абсолютный холод космической бездны и свет понемногу просачивается в процессе медленного угасаниябиблиотеку.
Он оглядывается на остальных Возможно, так и пожимает плечамиесть. Возможно, так выглядит тепловая смерть, что сопутствует окончательному разрушению. Время остановилось, пространство спуталось, реальность свернулась в плотный шар смежных событий, из которого медленно вытекают тепло и свет.
— Он ведь не вернётся? — спрашивает МауэрЗиндерманн оглядывается на товарищей и пожимает плечами.
Он отходит назад— Возможно, присоединяясь к нимдля Гарвеля прошло всего несколько секунд. — Зиндерманн возвращается на скамейку.
Она осекается. — Да, — говорит он.
Он устало покачал головой— Я уже ничего не понимаю, — признаётся Мауэр.
Он потирает Зиндерманн растирает руки, чтобы в попытке согреться.
Мой господин должен был Они... Повелителю стоило уничтожить эти произведения искусства все те творения великих и безумиябезумных гениев, но, думаюполагаю, он бы так и у него не смог заставить себя сделать этоподнялась рука. Они были всё же по-своему прекрасны. Я думаю, в каждом из них он видел себя. Он видел умы похожих на него людей, бросивших лишь один мимолётный взгляд, возможно даже по своей воле, и изменившихся навсегда. Затем они просто должны были запечатлеть увиденное. Эти бедные души... Все они покрылись шрамами, потому что их умы были слишком остры. Их часто считали сумасшедшими, а их работы — фантазиями. Но для меня всегда были очевидны две особенности. Первая — поразительная схожесть их видений. В них было слишком много общего, чтобы каждый из них мог вообразить такое независимо друг от друга. Благодаря какому-то невообразимо синхронному механизму все они видели одно и то же.
Они видели тоНаверное, в них он видел себя через отражения родственных душ, что вижу сейчас на миг узрели истину и навеки изменились, а затем не имели иного выбора, кроме как описать её любым доступным способом. О, бедолаги... Их разум оказался слишком хрупким и оттого пострадал. Неспроста тех творцов окрестили сумасшедшими, а произведения — блажью. Но явсегда обращал внимание на два момента: во-первых, удивительная однородность видений. Они видели тоСлишком уж большое сходство между образами, если предполагать, что мой старый люди придумали их независимо друг переживает сейчас личноот друга.
Вторая — это тоИ во-вторых, что ни одно из имеющихся в их распоряжении средств, будь то краска, ни карандаш, ни уголь, ни рифмованные слова, рифма... попросту Ничто из имевшихся в распоряжении смертных инструментов не мог передать могло описать истину. При Кто-то поёжится при виде «Сада земных наслаждений»<ref>«Сад земных наслаждений» — картина Картина Иеронима Босха.</ref> или «Великого дня гнева Его»гнева»<ref>«Великий день гнева Его» — картина Картина Джона Мартина.</ref> можно содрогнуться, но это лишь намёки, лишь догадкисмутные образы, будто смотришь проступившие сквозь тёмное мутное стекло. Правда заключается Истина вовсе не в пляшущем языках пламени, не в рваных пятнахуродствах, не в раскалывающихся горных пикахрушащихся скалах, не в капающем стекающем яде и не во вьющихся шипахили шипастых лозах; правда заключается истина не в дьявольских богопротивных тваряхпрячется за дьявольской, неуклюжих и неподвластных разумувыходящей за грани разумного мерзостью, капризно и визгливо отплясывающих что радостно пляшет в огненном сияниинеровном свете. И Она не воплощена в томсозданиях, что которых мой господин повелитель и его последние золотые соратники прорубают себе путь клинком Соратники убивают мечом и болтомболтером. Физические ужасы К физическому кошмару можно принять и проигнорироватьпривыкнуть, можно перестать обращать на него внимание. Настоящая правда истина — в мысли о ''ощущении бессмысленности''всего.
Никогда прежде он не был так близок к немуМой повелитель чувствует это в каждой молекуле окружающего пространства. Он никогда не позволял Хаосу окружить Всё ведёт себянеправильно. У моего Короля Веков всегда был спасательный круг или путь отступления, трон, который будет служить якорем, или маяк, чтобы осветить егоНи на что нельзя положиться. Лишь однажды Он едва переступил порогНичему нельзя доверять. Даже Всё — Хаос в своих самых дерзких попытках он никогда не входил в него целиком, не имея плана побегасамом буквальном смысле. В том царстве нет даже намёка на смысл.
До сих порРаньше он никогда не заходил так далеко. Не погружался полностью. Мой вечный царь всегда оставлял путеводную нить, тропу, по которой можно вернуться; якорь в виде Трона или маяк. Он переступал через порог одной ногой. Даже в самые отчаянные моменты он не уходил в варп целиком, без возможности убежать.
Как Варп пожирает ''«Мстительный дух»'' с той же лёгкостью, что и меня, «Мстительный Дух» пожирает варпмою душу. Материальная основа великого Материальный аспект могучего корабля поврежденапропитался скверной. Судно, по которому мой Мой Император медленно продвигается впередсейчас сражается, вместе с последними своими соратниками сражаясь шаг за каждый свой шаг — это сплетение материи шагом пробиваясь к цели, в тоннелях, где сплавились воедино материя и имматерии, что всё ещё иногда частично имматериум. Это место лишь отдалённо напоминает боевой корабль класса проекта «Глориана» типа , модель «Сцилла».
На нём есть палубы и коридорыИногда он шагает по твёрдому настилу палуб, своды и минует знакомые залы, места, знакомые моему владыке, но отсеки и коридоры... Но это не онивсё неправда. Это лишь обрывочные воспоминания Он путешествует по обретшим плоть воспоминаниям о корабле, старые воспоминания о «Мстительном Духе», случайным образом воплощённые сплетённым воедино в реальность, объединённые произвольном порядке. Иногда они резко растворяются в нелогичные последовательности, а затем, столь же внезапно, забытые в пене пустотыклубах тумана. Это неверные, приблизительные воспоминания о флагмане, созданные из нематерии, подобные ''«Мстительный дух»'' вокруг него подобен воде, пытающаейся которая пытается вспомнить, каково это — быть льдом.
<br />== 5:хii. '''На поверхности Терры''' ==Ты слепо бродишь в шепчущей темноте Двора Луперкаля, выставив вперёд руки. Это место изменилось и выросло вместе с тобой. Всё стало другим. Даже темнота.
==5:xiiТы топишь Терру в имматериуме, и его волны смывают и перемешивают всё на своём пути, будто рисунок, только что нанесённый красками на стену, попал под сильный дождь. Над Террой<ref>В оригинале это «Upon the face of Terra»И теперь линии растекаются, а цвета расползаются пятнами. Это изменённая цитата из Библии «Darkness was upon the face of the deep» (Бытие 1:2)И никто не поймёт, что же было здесь раньше. На русский язык данный отрывок традиционно переводится как просто «тьма над бездною».</ref>==В шепчущей тьме Двора Луперкаля ты блуждаешь вслепуюЧеловек? Пейзаж? Может, вытянув рукиживотные? Неважно, чтобы нащупать дорогупотому что это уже не имеет значения. Это место изменилосьЦвета и оттенки смешались, разбавленные нематериальной водой, как и ты сам. Ничто не осталось прежним. Даже тьма стала другойпревратились в обволакивающую темноту.
В этой новой тьме, где нет будущего, есть только ты. Ты и трон, на котором ты воссядешь, и Двор, что окружает этот трон, и дворец, что окружает этот Двор. Твой дворец, твой город. Вечный город. Город, охватывающий всю галактику. Так было всегда. К этому всё шлоНеизбежный Град. Это было неизбежноТвоё царство.
''Твой'' Неизбежный ГородТы решаешь, что хочешь его увидеть. Твоё царствоТы — Хорус Луперкаль, и ты готов. Ты призываешь свет, и он появляется. В ладони загорается огонь, и ты поднимаешь его повыше, освещая Двор.
Ты призываешь светЧетыре других почётных места предназначены силам, и что-то приносит тебе свет. Огонь потрескивает вокруг твоей руки, когда ты поднимаешь её и освещаешь дворспособствовавшим твоему возвышению.
Здесь пять тронов. Лишь на мгновение это удивляет тебяПеремены, пока ты не вспоминаешькровь, что ничто не должно удивлять тебянаслаждение, потому что ты сам создал этораспад. Четыре стороны на компасе Хаоса. Четыре квадранта восьмиконечной звезды. Они ожидают достойных аватаров. Они — часть даров.
Пять троновНу конечно. Один — для тебя. Как Именно так ты и должнопланировал.
Остальные Во Дворе будут представлены четыре силы, две — почетные по правую руку и две — по левую. Все ли места для четырех сил твоего возвышения. Перемены, кровь, удовольствия, разложение. Четыре стороны света на компасе Хаоса. Четыре четверти восьмигранной звезды. Они ждут аватаров этих могущественных сил. Они — часть даровокажутся заняты? Ты всегда отличался гостеприимством и с уважением относился к посетителям.Кто посмеет отказаться от приглашения?
Конечно жеТы приготовил щедрые дары. Как ты Создал их своими руками. Для каждого лично. Они такие изысканные! Разложение для прекрасного Ангела — и возможность возродиться и жить, несмотря на смертельные раны. Кровь для дражайшего Рогала. Его зашоренный уставами и расчётами разум получит первобытную свободу, благословенное забвение в царстве Хаоса. Он сможет наконец-то позабыть о планах и стать простым воином, как всегда хотел. Суровый Константин получит свободу через перемены. Они помогут ему отбросить строгие, структурированные схемы, управляющие жизнью кустодия, перестать быть рабом чужой воли и обрести способность мыслить и планировалрешать самостоятельно, узнать тайны, которые от него всегда скрывали.
Здесь будут представлены четыре силы ХаосаА тебе, две по правую руку от тебяотец, две по левуюуготовано наслаждение. ИнтересноТвоя награда — удовольствие, гордыня, разрешение стать тем, какие места будут заняты после окончания всего этого? Ты кем был всегда был радушным хозяином, избавившись от бремени ответственности, от судьбы, от желания наставлять на путь и командовать, от необходимости выполнять план, растянувшийся на тридцать тысяч лет.. Ты оказываешь честь гостям. Кто из них откажет тебе Здесь Он сможет сесть, отдохнуть и отвергнет твоё приглашение?просто насладиться силой. Человечество пойдёт по тернистому пути без Него. Не нужно больше думать ни о ком.
Твои дары были щедры. Изысканны. Индивидуальны. Экстравагантны. Разложение для прекрасного Ангела, перерождение из смертных ран жизни. Кровь для дорогого Рогала — освобождение от удушающего порядка его линейного разума, благословенное высвобождение в забвение Хаоса, где он наконец-то сможет забыть о решениях и стать тем нерассуждающим воином, которым он всегда мечтал быть. Для сурового Константина — освобождение перемен, что позволит ему отказаться от суровых шорящих строгостей его жизни и стать кем-то большим, стать свободным, не безропотным слугой, а свободно мыслящим существом, владеющим секретами, которые от него всегда скрывалиИ тогда все планы станут твоими.
А для твоего отца — удовольствияЕсли они примут дары. Награда в виде радости, гордости, права быть, наконец, тем, кем он всегда был на самом деле.. Это будет поистине радостный день. Двор наполнится жизнью, весельем и наслаждаться этим состояниемславой. Ты, больше не тяготясь обязательствами или судьбойвознёсшийся надо всеми, не сковывая себя желанием руководить или командоватьзаймёшь законное место, не калечась рамками тридцатитысячелетнего планаа четвёрка советников станет новым Морнивалем. Здесь Он сможет сидеть, отдыхать, предаваться удовольствиям Они будут внимать каждому слову и радоваться власти ради самой власти. Человечество может пройти свой жалкий путь без Него. Ему не нужно больше думать о человеческом родеисполнять твою волю.
Отныне все планы будут принадлежать тебеСогласятся ли? Некоторые, возможно, да. Увы, кто-нибудь откажется. Твой совершенный разум всё видит. Некоторые не меняются, даже если концепции прошлого и будущего слились воедино и утратили прежний смысл. Сложно отказаться от старых привычек, но теперь это неизбежно.
Если они примут твои дарыТы уверен, что жРогал — твой.Его кровь бурлит и не хочет успокаиваться.Сангвиний, которого ты всегда любил, тоже примет подарок. Как же будет чудесно. Этот Двор будет полонРазве можно отказаться от протянутой руки брата, радостен дающей жизнь и славенспасение? Он придёт и сядет на указанный трон. С тобойКажется, возвышающимся над всеми на твоём месте, и с ними четырьмя, правящим советом, новым Морнивалем, зависящим от каждого твоего слова и исполняющим твои приказыон вот-вот узрит истину. Ангел всегда видел больше прочих. Виды Неизбежного Града подарят ему облегчение.
Согласятся ли они? Некоторые — возможноПо поводу Константина есть серьёзные сомнения. К сожалению, ты думаешь, что некоторые из них — нетОн был предвзят с момента твоего появления на свет. Твой вознесённый разум ясно понимает этоВ нём слишком глубоко засела зависть к братьям-примархам. Кое-что нельзя изменить, даже если прошлое Он предпочёл бы убить и будущеетебя, как здесь и сейчас, перестали существовать весь твой род. К тому же он даже не настоящий человек. Кустодий практически лишён свободной воли и стали единым целым. То, чем они были раньше, трудно изменить, хотя теперь это неизбежновозможности познания мира. Рогал Таким его сотворил отец — твой, ты в этом уверен. В нем вскипает кровьинструментом, и её не остановитьболее. СангвинийБез сомнения, которого ты всегда любил, тоже примет твой дар, ибо кто откажется от дара жизнион очень хороший, предложенного рукой брата? Он придёт и воссядет рядом с тобойпочти идеальный инструмент. Тебе кажется, Но пытаться его переделать — всё равно что он близоксказать мечу или копью перестать быть оружием. Несчастный Константин — это просто воплощение долга и послушания в человеческом теле, очень близок к тому, чтобы увидеть истину всех вещей. Он всегда видел гораздо а больше, чем другие. Вид Неизбежного Города покажется ему облегчениемничего не известно.
В отношении Константина у тебя имеются большие сомненияОстался отец. Он, ведь он колебался ещё до твоего рожденияс одной стороны, может согласиться быстрее остальных. С другой, препятствием является Его зависть к тебе и твоим братьям слишком глубокаэго. Он бы давно убил всех вас — и тебясчитает, и что знает обо всём больше всех твоих братьев. Но ведь За тридцать тысяч лет он настолько уверился в этом заблуждении, что полностью закостенел. Он больше не совсем человекможет склониться. Только сломаться. У него так мало свободы волиТы надеешься, что так мало пониманияи будет. Он таковТы искренне предлагаешь эти дары, но, каким его сделал твой отецесли от них откажутся, всего лишь инструментрука не дрогнет. НесомненноЕсли, вопреки ожиданиям, прекрасный и несравненныйотец согласится, но с таким же успехом можно приказать мечу перестать быть мечом или копью — перестать быть копьёмты возрадуешься. Бедный Константин — не более чем долг и послушание в человеческом обличьеВы снова будете вместе, и он многого не знает для тогокак тогда, чтобы пониматьв те три великолепных десятилетия. Но ты почти уверен, что будет лучшеполучишь отказ. И в глубине души надеешься на него.
А что касается твоего Время отца, то Он, в некотором роде, согласится с наибольшей вероятностью. Мешает Его эго. Он всегда знал, как будет лучше, и за тридцать тысячелетий эта вера в себя настолько окрепла, что превратилась в камень. Его нельзя согнуть, можно лишь сломатьпрошло.
Ты надеешься, что Он сломается. Твои дары искренни, но, если они будут отвергнуты, ты не будешь колебаться. Если же, к твоему удивлению, отец согласится, то ты будешь рад. Вы снова будете вместе, как в те давние три идеальных десятилетия. Но ты не думаешь, что Он согласится, и втайне даже надеешься, что Он этого не сделает. Его время прошло. Ему нужно уйти на покойдолжен умереть, и ты давно мечтал покончить с нимждёшь возможности нанести смертельный удар. Когда-то ты любил его больше всех остальныхЕго всем сердцем, но теперь ты ненавидишь его за фальшь и ложь. ''Откажись от моего дарасейчас осталась только ненависть, отец. Подними кулаки порождённая Его притворством и сразись со мной. Я так хочу убить тебяложью.''
Ты вздыхаешьОткажись, отец. Тьма шепчетСожми кулаки и дерись. Она шепчет твоё имя, ты в этом уверенЯ так хочу тебя убить.
Часы остановились. Время исчезлоИнтересно, какой из тронов твой? Пятый. Но ты нетерпелив. Они должны быть уже близкокоторый из них пятый? Самый большой? Наверное, но они медлятда. Пора закончить этоТебе нужен трон, довести дело до конца или хотя бы до смертидостойный бога.
Ты идёшь сквозь живую, дышащую тьму, к двери Двора, отмахиваясь от шёпота как от паутиныСтрелки часов замерли. Времени больше нет. Но ты теряешь терпение. Она распахивается пред тобойОни, потому что не может противиться твоей воле. Ты будешь ждать свой новый Морниваль в заледолжно быть, готовый проводить их внутрьуже близко, чтобы они могли занять свои местано мгновения тянутся слишком долго! Пора завершать. Сила поёт внутри тебяДовести всё до конца или хотя бы до смерти.
Зал снаружи огроменТы шагаешь сквозь живую, мрачен и очень тихдышащую тьму, отмахиваясь от шепчущих голосов, как от досужих сплетников. Здесь пребывает «Мстительный Дух»Подходишь к двери, но зал — это нечто большееведущей во Двор. Неизбежный Город открылсяОна открывается, дабы почтить твоё вознесениепотому что не может сопротивляться твоей воле.
Ты выходишь из Двора Луперкаля в огромный зал Зал снаружи просторен, тенист и впервые с тех пор, как всё это началось, ступаешь очень тих. Он одновременно на поверхность Терры''«Мстительном духе»'' и вовне его. Неизбежный Град распахнул врата в честь твоего вознесения.<br />
==5:xiii. Всё меняется==Посреди всего происходящего, в самом сердце горящего Дворца, происходят незамеченные почти никем, затерянные в тумане, грязи и неразберихе события, чьё значение глубоко, а последствия изменят всёТы шагаешь внутрь.
Одно из них — конец главенства человеческого Империума== 5:xiii. Он возвышался почти три столетия'''Всё меняется''' ==В самом сердце пылающего Дворца происходят никем не замеченные события, его культура охватила тысячи мировстоль важные, а военная мощь была величайшей что их последствия изменят всё. Но они потеряны в галактике. Эта военная мощь, эта доблесть, легенда о несгибаемых Астартес, неистощимой Армии, несравненных флотах — и символтумане, дыму и причина его превосходствабезумии.
Где-то тут, в дымной тьме, в один незаметный миг всё меняетсяОдно из них — это конец абсолютного торжества человеческого Империума. Имперская военная машина останавливается. Она продолжает сражатьсяОн процветал почти три столетия, объединил под своей эгидой тысячи миров и сражаться отважно, но стал самой могучей военной силой в её коллективном сознании происходят измененияГалактике. Она больше не является величайшей. Ей противостоит что-то более великое. Это нечто большее вовсе не является армиейИ эти мощь, навыки и оно вовсе не подвержено ранениямподвиги несокрушимых астартес, сколько бы патронов, ракет неисчислимой армии и несравненного флота стали одновременно причиной и снарядов в него ни было выпущеносимволом превосходства.
Этот медленныйВ дымной мгле, разлагающий, экзистенциальный диссонанс не будет полностью осознан в течение десятилетий или даже столетийодно мимолётное мгновение это меняется. Имперская военная машина останавливается. Великий ИмпериумВоины продолжают сражаться с прежней доблестью, если он переживёт этот деньно образ их мыслей уже иной. Они больше не самые сильные, может продолжать сражаться и потому что встретили более могущественного противника. И это даже доминироватьне армия. Но он больше Новому врагу не будет величайшимнанести ранение, сколько бы снарядов и ракет в него ни выпускали.
Он встретил равного себеЭтот едкий, медленный, но неумолимый разлад заметят только спустя десятки или сотни лет. И его соперником стала бессмертнаяВеликий Империум, если переживёт сегодняшний день, неудержимая силапродолжит сражаться и побеждать, о существовании которой почти никто но никогда уже не подозревалбудет самым сильным.
Представление Империума о себе было навсегда разрушеноОн столкнулся с равным. Этот соперник — бессмертная и безграничная сила, которую раньше почти никто не замечал.
Другая важная вещьЕщё одним незаметным событием стало проникновение предателей в последнюю крепость. Стены, никем не отмеченная, потерянная среди огня — цельность последней крепости. Как как и превосходство несокрушимый образ Империума, она была потеряна пали задолго до того, как кто-либо осознал успел этозаметить.
Экрон Фал Воины атакуют со звериной жестокостью и Ворус Икари, Сыны Хоруса, плечом к плечу возглавляют штурм Дельфийского укреплениябезжалостной точностью. Командиры стали пародией на когда-то благородных астартес. Грозные юстаэрины С чудовищной силой Фала бьют по монументальной обороне шквальным огнем, а рота может сравниться лишь нечеловеческая злоба Икари, порченная Четвертая рота, наступает под прикрытием щитов вместе с боевыми машинами Мортис, несущимися во весь опор. Два лидера, одновременно партнеры и соперники в этом бою, борются за превосходство. Они — острие копья Магистра войны, но каждый из них желает получить всю честь. Тот, кто первым проломит стену, кто поведет победный поток в раскалывающуюся последнюю крепость, несомненно, сможет отнять у Абаддона звание первого капитана, ведь Абаддона здесь нет. И вообще, Абаддон — пережиток, обломок вчерашнего дня, больше не пригодный ни для службы, ни для командования. Эта слава слишком ярка для такого, как старый Первый капитан, эти усилия слишком ему недоступны. Эпоха Эзекиля Абаддона закончилась. Настало их время.
Они наносят удары Град макроснарядов бьёт по адамантиевой броне Дельфийских стен. Пилоны валятся вниз, как деревья, сломанные ураганом. Резонаторы и реле взрываются с необузданной дикостью яркой вспышкой. Водопады искр стекают по потрёпанной стене и безжалостной точностью в отвратительной пародии трепещут, будто знамёна на оба некогда восхваляемых принципа Астартес. Чудовищная сила Фала сравнима лишь с поразительной жестокостью Икариветру.
Потоки макроснарядов пробивают адамантиевый край Дельф. Пилоны рушатся, словно деревья во время урагана. Резонаторы и реле взрываются в опаляющих вспышках разрядов. Потоки искр обрушиваются на потрёпанную стену и словно знамёна развеваются на ветру и дождеПал первый сектор пустотных щитов.
Секция пустотного щита рухнула== 5:xiv.'''Разжечь огонь''' ==<br />Штурмовые отряды Гвардии Смерти откатываются вниз по склонам Полой Горы. Воины срываются со скал и лежат на единственной тропе.
==5:xiv. Зажечь огонь==В тени Пологой Хорусы атака Гвардии Смерти проваливается, они срываются со скал Сыны Льва торжествующе кричат и падают в одинокий перевалколотят окровавленными мечами по выщербленным щитам.
Сыны Льва ревут о своей непокорностиПередышка продлится недолго. Им едва хватит времени очистить и прижечь раны, нанося своими окровавленными мечами удары по погнутым щитамвыправить клинки и перезарядить орудия. Враг, несмотря на тяжёлые потери, скоро перегруппируется и снова пойдёт в атаку. Ярость Тифа, его ненависть к Корсвейну и Первому легиону горит лихорадочным пламенем и не собирается гаснуть. Он их не отпустит и будет терзать до тех пор, пока от Тёмных Ангелов не останутся только белеющие в сумерках кости.
Это лишь короткая передышка— Откуда вы взялись, время для очистки и прижигания ран, заточки клинков и перезарядки оружия. Несомненно, страшно изувеченные предатели перегруппируются и снова нападут на них. Ярость Тифа, его ненависть к Корсвейну и Первому, пылает, словно не желающий спадать жарлорд? — Корсвейн тяжело дышит после страшного боя. Он не оставит их в покое. Он будет преследовать и терзать их до тех порБроня залита кровью так, пока будто он в сумеречном воздухе не останется ничего, кроме их склизких костейней купался.
— Откуда вы взялись, повелитель? — спрашивает Корсвейн, от непомерных усилий ему трудно дышать. Он весь в крови, словно выкупался в ней. — Я уже же говорил тебе, Гончая Калибана... не спрашивайНе задавай вопросов, — отвечает Сайфер, на котором не менее измазанный кровьюменьше алой жидкости.
Корсвейн Сенешаль опускается перед ним на колени колено и склоняет голову. Вокруг него преклоняют колени и другиеОстальные следуют его примеру: Харлок и Траган, Бламирес и Бруктас, Ваниталь Ванитал и ВорлойВорлуа, и ещё три десятка за ними, и другие — громадные фигуры воинов в массивных доспехах, перемазанные покрытые кровью и заляпанные грязью, их прижимают клинки прижаты к груди под склонёнными подбородкамии кланяются.
Вложив Сайфер убирает оружие в ножны, Сайфер наклоняется и обеими руками берётся за поворачивает голову Корсвейна. Он поднимает его лицо вверхтак, чтобы Корсвейн мог смотреть лишь тот смотрел прямо в глаза Сайфера, скрытые за маскойглаза.
Тьярас Он лежит на спине среди развалин барбакана Иреник. Оуслитовая плита станет его погребальным ложем. Из-за тяжёлых ран воин не может пошевелиться. Рядом валяются тела Кровавых Ангелов, Имперских Кулаков, Белых Шрамов, Саламандр, воинов Разбитых легионов и смертных из Имперской Армии. Они пали один за другим, пока не остался только Грунли из Стаи. Его волосы слиплись от крови, а намокшая рукоять топора скользит под пальцами. Рядом с телами мёртвых братьев лежат трупы Гвардейцев Смерти, которых Волк прикончил, мстя за павших. Он убивал, волкорождённыйпока мог держаться на ногах, вдыхает но в последний разконце концов раны взяли своё.
Он лежит на спине в руинах Миротворческого барбаканаНебо скрылось за чёрными тучами. Они такие низкие, его плечи опираются на оуслитовую плитучто, как у телакажется, уложенного в моргевот-вот коснутся лица. Он слишком искалечен, чтобы двигаться. Вокруг него лежат трупы Кровавых Ангелов и Имперских Кулаков, Белых Шрамов, Саламандр, воинов Расколотых легионов и лучших смертных ЭкзертусСквозь дымную пелену мерцают звёзды, павших один будто следя за другим, пока не остался только Грунли, чьи волосы и топор покрыты кровьюумирающим воином. Поверх тел павших братьев лежат трупы Гвардии СмертиМожет, с которыми Грунли сражался какие-то из мести и из непокорности, пока не был ранен настолько, что не мог стоятьних восходят зимними ночами над горизонтом Фенриса.
Небо, затянутое чёрным смогом, висит так низко, что кажется, будто оно почти касается Воркс из Гвардии Смерти оставил его лицаумирать. Сквозь дымку подмигивают полузаметные звездыПожалел последнего удара. Кажется, они наблюдают за ним. Он гадает, не те ли это звезды, что восходят в зимние ночи ФенрисаСчёл противника недостойным.
Воркс из Гвардии Смерти оставил его умиратьГрунли и правда уже всё равно что мёртв. Ни казниОн и сам это знает. Волк втягивает ноздрями воздух и понимает, ни почётного смертельного удара для достойного противникачто делает это в последний раз. На следующий вдох сил не осталось. Выдохнет — и всё закончится.
И Грунли мертв. Он знает это. Он вдыхает и понимаетПотому он задерживает дыхание, что это последний вздох в его цепляясь за остатки жизни, последний вздох, на который у него хватит силтепла и воздуха. Когда Пока он выдохнет егонаполняет залитые кровью лёгкие, другого уже война ещё не будетпроиграна.
Но он держится Нерождённые, что семенят, кривляясь, за него. Он держится Гвардией Смерти, подобно чумному обозу, эти кишащие паразитами трупоеды следуют за негоармиями Четырнадцатого, как за последний клочок жизниподбирая остатки. И сейчас они подползают всё ближе, последний пузырёк тепла принюхиваются и воздухаскулят, подначивая друг друга сделать ещё шаг к телу павшего Волка. Среди них ковыляют горбатые, уродливые гаруспики, ибо пока воздух находится в его наполненных кровью лёгкихчитающие будущее по выдернутым из животов внутренностям. Они придут сразу, он ещё не мёртвкак воин испустит дух.
Нерождённые, что рыщут и корчатся по пятам Гвардии Смерти, следуя почётной процессией из больных, личинкоротых и трупогрызов за ядовитым Шестнадцатым, куда бы тот ни направился, приближаются к нему, принюхиваясь и тявкая, понуждая друг друга приблизиться к павшему Волку. Среди них волочат ноги сгорбленные, похожие на трупы гаруспики, что с помощью крюков и ножей-петель будут читать будущее в его внутренностях после того, как он испустит последний вздохТьярас Грунли отказывается выдыхать.
Тьярас Грунли отказывается выдыхатьСоджук из Белых Шрамов вонзает тальвар в голову легионера Несущих Слово. Чтобы освободить клинок, приходится упереться в тело поверженного врага ногой.
Охваченный кольцами пламени в руинах Галлиум БараОни задерживаются на утёсе из разрушенных зданий, он ведет своих братьев в ставший вечным налётнависшем над рвом с горящими телами. Нет ни стратегииОтсюда Соджук надеялся увидеть форт Хиндресс и южные рубежи обороны Палатина, ни приказа от Архама или башни Гегемона. В воксе слышен лишь бессмысленный сухой треск. Поэтому они всё время двигаются, нападают, убивают, охотятся среди измученной открытой пустоши, атакуя всё, что только можноно впереди возвышается разрушенная громада чего-то крайне похожего на Львиные врата.
Они остановились на сложенном из каменной клаки обрыве надо рвом с горящими телами. Он ожидает, что Галлиума сможет увидеть панораму форта Хиндресс и южных батарей Палатина. Вместо А угодьями для этого он видит разрушенный монумент, единственный во всём мире выглядящий как Львиные Вратадела может стать любая территория.
Но это невозможно, если только водоворот войны не сбил В заиленных рвах и грузовых траншеях к западу от их с толку и не завёл дальше, чем он рассчитывал. Соджук полагает, позиции что видит какой-то другой монументдвижется. Очередная группа врага, какие-то другие вратапревосходящая числом его стремительно тающие силы. Он плохо знает Дворец, но это незнание неважно, ведь всёНо противники медлительны, что а он ищет — это врага, быстр. Соджук кивком указывает на которого можно охотиться. Где именно он будет охотиться, не имеет значенияновую цель.
В поросших тиной оврагах и траншеях к западу от них наблюдается движение. Вражеские силы, превосходящие по численности его уменьшающийся отряд, но медленные там, где он будет быстр— На что мы вообще надеемся? — спрашивает до смерти уставший солдат из Кализанской горты.
Он кивает в его сторону— Ни на что, — отвечает Белый Шрам.
— Но..Смерть расползается во все стороны.
Смерть всё расползаетсяЗапертые в блиндажах и траншеях бригады ауксилии пытаются выйти на связь, не понимая, кто находится рядом. Потрёпанные колонны бронетехники, будто обезумев, ездят кругами по опустевшим улицам, пытаясь понять хоть что-то из показаний навигационных систем. Войска Механикум замирают как вкопанные и не могут ни выстроить маршрут к цели, ни выполнить программы-приказы. Отряды астартес пытаются перегруппироваться, но больше не верят системам брони и потому насторожённо крадутся по разбитым водоводам и вдоль разрушенных дорог, пытаясь сопоставить окружающую обстановку с картами Дворца по памяти. Многие избавились от шлемов, доверяя глазам больше, чем авточувствам.
На опустошенных просторах Палатина отряды обеих сторон — осажденные лоялисты Все видят далёкие силуэты во мгле, башни и вторгшиеся предатели — бьются за позиции в потопе стихий. Объятые диким пожаромстены уцелевших зданий, пронизывающим ветромчёрные громады крепостных стен, проливным чёрным дождёмно ничего не узнают. Панорамы ни на что не похожи. Знакомые, смертоносными клубами газа и дымазаметные с большого расстояния конструкции находятся не на своих местах, они пытаются закрепитьсяили рядом с ними вырастают объекты, маневрировать, найти укрытие, сориентироваться. Поле боя предаёт их на каждом шагукоторых там никогда раньше не было.
На полях из засасывающей грязи отряды Эксцертус пробираются сквозь ливеньБолее того, выискивая ориентиры, по которым они могли бы определить местоположение сейчас, когда их компасы вращаются и врут. Зажатые в земляных укреплениях бойцы видят здания и забитых траншеях, бригады Ауксилии пытаются найти врага, уже не зная, в какую сторону смотреть. Словно прихрамывающие, покрытые шрамами отряды бронетехники пробираются по кишкам из улиц, безумно вращая башнямипамятники, когда которые раньше разрушились на их системы наведения выдают лишь бессмыслицу. Соединения Механикус останавливаются и замирают, не в силах проложить точные маршруты, не в силах выполнить заранее заготовленные планы сражений. Отряды Астартес, пытаясь перегруппироваться, но уже не доверяя своим сенсорам, неуверенно пробираются по растрескавшимся водостокам и пересекают разбитые дороги в поисках обозначений, соответствующих плану Дворца, запечатлённому в их картах и в их памяти. Многие сняли шлемы, доверяя глазам больше, чем визорамглазах.
Многим по обе стороны сквозь потоп видны далёкие строения — башни Ничему нельзя верить. Прицелы и возвышенности ещё стоящего города, чёрные утесы крепостных стен. Но они ничего не могут узнатьдальномеры врут. Линии горизонта не совпадают. Знакомые строенияОфицеры нервничают, видимые издалекаобвиняют во всём миражи, находятся не тамфантомы, где должны быть, или стоят рядом сошедших с другими строениямиума разведчиков и наводчиков, которых никогда ненадёжность исходных данных... Многие не было поблизости. Хуже тогопонимают, в поле зрения бойцов попадают здания и монументы, которые, насколько им известно, уже палигде вообще находятся.
Ничто не истинноПодразделения разворачиваются. Нельзя верить ни прицеламМеняют позиции. Бесцельно ходят кругами. Они наступают на врага и внезапно обнаруживают, ни дальномерамчто тот всё время был за спиной. Солдаты покидают безопасные окопы и уходят прямо на минные поля. ОфицерыКто-то перемещается в поисках лучших укрытий, у которых а после зачистки блиндажей узнаёт собственные укрепления. Людей расстреливают за ошибки. Люди приходят в отчаяние. Люди сходят с ума при виде стен и без того расшатаны нервыбашен, винят атмосферные миражикоторые давно рухнули, фата-морганызабрав с собой их товарищей, здравомыслие своих разведчиков а теперь вернулись и наблюдателей, достоверность исходных данных. Многие сомневаются, что они вообще находятся тампроступают сквозь мглу далёкими, где предполагализлобными призраками.
Подразделения разворачиваютсяСреди руин Дозора Тарга 55-й Пан-полярный полк наступает под огнём орудий. Передислоцируются. Бесцельно кружат. Наступают Они предприняли эту почти самоубийственную попытку прорыва, чтобы вывести на вражеские позиции только затем, чтобы обнаружитьполевую артиллерию и обеспечить прикрывающий огонь стрелковым частям из Маглекса. За этот манёвр придётся сполна заплатить кровью, что враг внезапно оказался у них за спиной. Некоторые покидают безопасные окопы но командиру 55-го всё же удаётся занять залитую дождём насыпь и попадают прямо на смертельные поляначать обстрел. Некоторые отходят Порядка двух сотен артиллерийских орудий в безопасные места в поисках лучшего укрытиятечение десяти минут рокочут, а оказываются в странно знакомых блиндажахне смолкая ни на секунду. В трёх километрах от батареи расцветает пояс огненных шаров.
За эти ошибки людей казнят. Люди отчаиваются. Люди сходят с ума при виде стен и бастионных башенИ только тогда командир узнаёт, чтокаким-то образом, несмотря на продвижение под вражеским огнём, как они знают, давно разрушены в сражениях, унесших жизни их товарищей, но проступают сквозь дымку словно далёкие, дразнящие призракиоказались на другом фланге и всё это время обстреливали союзников.
На томКомандир Пан-полярного молча читает мятый документ, что осталось от позиции Тагруспротянутый безмолвным адъютантом, 55-й Панполярный в почти самоубийственном рывке продвигается вперёд под огнём, чтобы переместить свои полевые орудия и обеспечить жизненно важный заградительный огонь для Стрелков Маглекса у них на фланге. Это усилия очень дороги и изнуряют ихприказывает прекратить стрельбу, но командир 55-го наконец-то выводит отдаёт свой полк на залитый дождем уступ и начинает обстрел. Артиллерийские орудия среднего калибра, более двухсот единиц, в течение десяти минут ведут огонь клинок ближайшему лейтенанту и откатываются от отдачи, озаряя огнём полосу боя поля в трёх километрахуходит во мглу. Только потом командир узнает, что 55-й полк каким-то образом развернулся и несмотря на то, что он тащил свои пушки сквозь туман под обстрелом, сейчас находится с другой стороны от фронта Стрелков Маглекса и всё это время вёл огонь по нимБольше его никто не видел.
Командир Панполярного читает потрёпанную бумагуУ батареи ВТС-26 к востоку от Иреника после часа интенсивных боёв 414-й Людовикский штурмом берёт жилой квартал, которую ему приносит безмолвный гонец. Он приказывает прекратить огонь, отдаёт свой офицерский меч стоящему рядом лейтенанту и уходит вдоль телеграфного провода. Больше никто его не виделв котором засел упорный враг.
На батарее ВТЦ-26, к западу от Миротворческого барбакана, 414-й Людовикский наконец прорывается и захватывает ряд блокгаузов, сопротивлявшихся им более часа. Ворвавшись внутрь, чтобы Ворвавшиеся в здания солдаты собирались установить свои штандарты Империалистам имперский штандарт, они находят лишь измолотые но обнаружили внутри скорчившиеся трупы солдат бойцов из 9-го Густавского и свои горящие Императорские их догорающие знамёнас двуглавым орлом.
Массированные Огромные силы противникапредателей ползут вперёд. Блуждая точно так же, не менее смятённыекак лоялисты, чем войска лоялистов, устремляются вперёд. Им они не нужны нуждаются ни картыв картах, ни ориентирыв ориентирах, ни даже глазав глазах. Пантеон Четырёх указал им путь и поведал истину: все пути дороги ведут в одно место. Конечный пункт неизбеженВсе неизбежно доберутся до цели.<br />
ПодойдётСойдёт.
Основная Большая часть её войскабойцов, около порядка трёх тысяч человек, осталась остаётся снаружи, готовя полевые орудия, являющиеся и оборудует позиции для полевой артиллерии — основы их главной силойогневой мощи. Она приказала артиллеристам вкопать орудия вдоль пересекающихся линий, чтобы прикрыть западное направление, Агата велела офицерам организовать перекрывающиеся секторы стрельбы на западном и разместить ещё одну линию орудий к востокувосточном флангах. В Все атаки за последние четыре часа все атаки исходили именно несколько часов начинались с этих направлений. В двенадцати километрах к востоку Километрах в двадцати, за пепелищами бушует какаяпепельной завесой, идёт какой-то адская перестрелка — как ей кажетсяжуткий, вероятно танковый, танковое сражениебой. Агата полагает, — так что она ожидает контакта именно с этого направленияпервые враги придут оттуда. Передовые наблюдатели отправлены следить за передвижением противника. Они Разведчики, которых отправили вперёд, используют семафорыфлажки, фонари и свистки и сигнальные лампы, потому что вокс -связь пропала полностью мёртв.
Эти направления Направления — восток, запад... В любом случае они произвольныОни теперь достаточно условны. Компасы не работают, что говорит о серьёзном электромагпохоже из-за какой-нарушениито электромагнитной аномалии, а электроника вышла из строяприборы сгорели. Нет солнцаСолнца, по которому можно было бы ориентироваться или определять прикинуть время суток, тоже не видно. Она наводит свои пушки так, как подсказывает ей чутьёМаршал руководствуется интуицией. Именно инстинкты помогли ей До настоящего момента это помогало выжить так долго. С другой стороны, именно проклятые инстинкты заставляют её выживать так благодаря интуиции она уже слишком долго во всём живёт в этомаду.
Вслед за Они с Файксом она заходит проходят внутрь и осматривает свою крепостьосматривают новую цитадель. Он послал вперёд группы зачистки, бедных ублюдочных траншейных бойцов Передовые отряды из 403-го, чтобы проверить, не ждут ли их й штурмовой роты ушли искать неприятные сюрпризыпо комнатам.
Это место лишилось отделкиВнутри всё разрушено, но его кости в порядкеуцелевший остов ещё держится. Толщина стен Стены в некоторых местах достигает доходят до десяти метровтолщины. Порталы и ворота крепки Ворота и надежныпроходы крепкие, на них видны следы от подъёмных механизмов их будет удобно оборонять. В проёмах остались обломки решёток и противовзрывных взрывостойких дверей. Она полагает, что некоторые из нихНекоторые створки, толстые словно напоминающие двери банковских сейфов, всё ещё сохранилисьзастряли в пазах, и но их можно освободить и заставить закрываться, возможно, получится опустить, если убрать часть обломков с поларасчистить завалы.
Агате Агата хмурится. Только что ктоКто-то только что-то сказалговорил.<br />
Даже намного Намного больше. Прямой путь, через Галитайскую процессию, процессиональ Галитэ каким-то образом приводит их к Босфорскому дворуво двор Босфора. Амон удваивает шагКустодий возвращается. Верхний конец Юйлунси должен был привести их к Понс Через верхний Юлунси они должны были оказаться на мосту Альбедо, проходящему перекинутому через вентиляционный каньон вентиляционное ущелье между Залом залом Маршалов и Бельведером бельведером Ариадны, но вместо этого он приводит их на видят перед собой площадь перед красными каменными воротами Магистарау красных каменных врат Магистари, запруженную паникующими придворными которую наводнили толпы перепуганных придворных и длинными вереницами растерянных домовых длинные шеренги сбитых с толку слуг, сжимающих в руках охапки спасенных вещейузелки с пожитками. Они похожи на торговые караваны, подобных купеческим караванам без целипотерявшиеся в пути. На невысокой стенке центрального фонтана площади стоит старикПожилой мужчина из высшей аристократии, судя если судить по одеянию, представитель высшей знатиодежде, взобрался на невысокий бортик центрального фонтана и громко, без видимых причин, поет явной причины поёт оттуда какую-то древнюю старинную песню. ГимнПсалом. В нынешние временаэто время и в этом месте. Неужели кто-то до сих пор помнит слова старого гимнаОткуда люди вообще знают тексты старых псалмов?
В любом случае, Всё равно его никто не слушает. Амон окидывает взглядом происходящее, а затем оборачиваетсянекоторое время наблюдает за происходящим и разворачивается.
Онопионская процессия, Процессиональ Энопиона постепенно заполняющаяся всё новыми перемещёнными горожанами Зоны наполняется бегущими от войны жителями зоны Империалис, просто и упирается в безымянную глухую неизвестно откуда взявшуюся стену. Фоантов путьПуть Фоанта, загадочно почему-то пустой и неосвещенныйтёмный, ведет ведёт только к деамбулаторному<ref>Деамбулаторий — элемент архитектуры романских и готических соборов. Он предназначен для паломников, желающих увидеть реликвии собора.</ref> кругу на крытую кольцевую галерею Таврополиса. Мифемный канал приводит ихПройдя по каналу Мифемы, бессистемно, во двор со рядами статуй группа почему-то оказывается в заставленном статуями внутреннем дворике к западу от Дома ОружияОружейного дома. Здесь собрался полный состав чего-то ждут несколько полных экипажей нескольких кораблей боевого флотабоевых звездолётов. Люди напуганы, некоторые ещё но в лётных скафандрах, вялые то же время апатичны. Некоторые так и озабоченные. Статуи не успели поменять лётные комбинезоны на многочисленных постаментах во дворе исчезли без каких-либо пояснений, но какойчто-то старик взобрался на более подходящее для ситуации. Многие статуи исчезли с постаментов неизвестно куда. На один из них взобрался пожилой мужчина и стоит, распевая своим поёт тонким, пронзительным дребезжащим голосом.
Стена бежевой Поток воздуха во рву подхватывает стену коричневой пыли растёт, подхваченная воздушными потоками магистрали. Она начинает нестись к нимстремительно приближается, словно песчаная бурябудто фронт песчаной бури.
Внутри неё течёт и движется нечтоСреди её потоков движутся силуэты, мелькающее в потоках тьмы, — то, что он видит которые Вальдор замечает лишь мельком. Гладкие подобия летучих мышей: существа с крыльями летучей мыши, блестящие, словно графитбудто слюда, и текучие, как шелкшёлковая ткань; огромные силуэты, похожие на крылатые лучискатов создания с длинными хвостами. Он чувствует, оставляющие следы в воздухе. Когда как они проносятся мимо, он чувствует дуновение ветра и удары от взмахов их шагреневых крыльевзадевая доспехи перепончатыми крыльями. Одно из них меняет траекторию резко дёргается и сбивает соратника Алделеса с ногутаскивает Соратника Альделя во мглу. После этого Алделеса больше Больше его никто не видели не слышал. Константин прицельно бьёт копьём по ускользающим акулоподобным хищным теням, но они кажутся не твёрже будто сотканы из жидкого дыма этой тьмы.
Единственный свет — это вспышки огняЕдинственным источником света остались выстрелы: белые искры от выстрелов из вспышки болтеров, ослепляющий жёлтый цвет оставшегося адратического оружияжёлтые лучи немногих уцелевших адратических излучателей, голубые искрящие синие и розовые искры от горящих огоньки варп-вспышек пламени, загорающиеся в изменчивой чернотепустоте. Множество мерцающих Так много источников света, но они ничего не освещаютвсе бесполезны.
Его всё уменьшающаяся рота Вокруг поредевшей роты внезапно оказывается в лесувырастает целый лес из узловатой, где узловатые стволы из блестящего мяса растут из поверхности из влажно блестящей плоти. Словно вырезанные из трупов Мясистые деревья, они корчатся размахивают ветвями-конечностями, плюющимися адским огнёмиз которых вырывается адское пламя. Стволы , вдвое выше него колышутся превышающие рост кустодия, раскачиваются из стороны в сторону на неведомом неосязаемом несуществующем ветру. Они напоминают актиний, словно актинии мерно колышущихся в потоке бездонной потоках непроглядной тьмы. Нижние ветки раздуваютсяСкладки плоти, похожие на широкие юбки, как жабрыполощутся, подобно жабрам, а грибовидная плоть колонн блестит студенистыми струпьями лягушачьих грибная мякоть стволов мерцает проклюнувшимися гроздьями выпученных глаз. Они скользят по поверхности демонических деревьев, пузырящихся и движущихся вокруг жировиковоставляя за собой дорожки жирной слизи. Пламя, струящееся вырывающееся из их колышущихся конечностейэтих созданий, плавит аурамит и изжаривает людей целикомсжигает Кустодиев заживо. Константин пытается отрубить их конечности до тогообрубить мясистые ветви прежде, как чем те успеют изрыгнуть пламявыплюнуть смерть. Некоторые подобия деревьев рвутся От ударов некоторые создания лопаются и лопаютсявзрываются, а другие ломаются — падают наземь и валятсясдуваются, как пробитый воздушный шар. Огонь Заключённый внутри них выплёскивается огонь рвётся наружу и растекаетсятечёт, подобно самовозгорающейся жидкостикак горючая жидкость. Его языки складываются в крохотные, порождая маленькие насмешливые фигурки карикатурные подобия самого Константина и его людей из пламени, пляшущие воинов. Они пляшут и потрескивающие вокруг смеются под ногами золотых великанов. Если их ног. Стоит ударить по розовым огонькам или раздавить ихногой, как они рассыпаются то розовое пламя рассыпается на угольки голубого пламенисиние угли, вгрызающегося что жадно вгрызаются в сабатоны и поножи и разъедающего сабатоны, глодая их подобно фосфору, как горящий фосфор. Он крушит Вальдор срубает деревья из плотисразу, когда как те встают на дыбывырастают из земли, сшибая таранит их своими наплечникамиплечом, обрушивая их опрокидывает древком копья и разрывая их пронзает сияющим наконечником своего клинка. Он узнает узнаёт новые имена, которые ему приходится выплевыватьне может не произнести: ''К'Чан'цани'и''К’Чан’цани’и.
Ему больше Константину уже не хочется учиться интересны новые способы убивать новые вещиврагов. От накопленных знаний его тошнит до глубины душиНакопившиеся знания пахнут гнилью.
Во тьме раздается смехТемнота вокруг заходится смехом. Константин Вальдор не обращает на него неё внимания. Часть смеха исходит от его собственных людейНекоторые кустодии начинают смеяться. Он игнорирует На этоон тоже не обращает внимания. Некоторые из них уже мертвы. Он также Но и это не обращает на это вниманиябеспокоит капитана-генерала. Раздается Он слышит пение: подобия голосов тянут подобие слов, что-тоа клубящаяся тьма раскачивается, похожее подчиняясь ритму мелодии. Причитание бьётся на голоса, стенает что-тодевять долей в такте со странным, похожее на словахромым, а мелодию несут сами приливы и отливы клубящегося мракапривязчивым ритмом. Такт этого плача состоит Оно напоминает Константину древние балканские песни из девяти долей — странно хромающий, избыточный ритм, напоминающий песни старых Балкан, знакомые ему ещё со времён до Единства. Накопленные в голове названия Имена, заполонившие память, подсказывают ему, что это Каирское песнопениекаирический гимн, запрещённое для эфиракоторому запрещено звучать во Вселенной. Очередная Ещё одна вещь, которую он должен проигнорироватьне имеющая значения.
На них падает демонДемон атакует. Пока что это самое крупное существоЭто самая большая тварь, с которым которой они столкнулись за тридцать девять — теперь уже сорок — секунд схваткис начала боя. Оно Константину кажется Константину каким-то огромным стервятником или птицей, что создание похоже на гигантского трупоеда-трупоедомстервятника, но рассмотреть его врага кустодий не удаётсяможет. Колоссальные У монстра огромные сутулые плечи сгорблены и высоко задраны, длинная гибкая шея змеиная, голова опущена и щёлкает хищным клювом длиннее джетбайкаптичий клюв размером с гравицикл. Его невидимые крыльякажутся такими большими, невидимые им, но, судя что могут обхватить всю Галактику. Он бьёт ими по всемупоредевшим рядам воинов Императора, способные охватить галактикусокрушая Моза и Тибериана. Префект Каледас, ударяют по их нестройному рядуотброшенный ударом, сминая Меузаса и Тибериана и сбрасывая префекта Каледаса с края уступа срывается в пустоту внизучёрную бездну. Константин не видит Каледаса товарища и не может сказатьзнает, как далеко он тот упал, но слышит его крикикрик. Крики продолжаются Он звучит слишком долго. В конце концов они становятся частью девятидольного песнопенияи наконец сливается с песней на девять долей.
Он поднимает хранителя Воин на ноги. Симаркантис на секунду сжимает руку Константина, а затем поднимает мгновение стискивает ладонь командира и подбирает топор Лафроса, лежащий тут же на краю там, где его выронилиполу.
Тьма Темнота становится ещё гуще и тяжелее. Хотя это Это невозможно, но это всё равно происходит. Движущаяся чернота, пульсирующая девятидольным ритмомв ритме на девять долей, сковывает и душит их, заполняя проникает в ноздри, уши, глоткигорло, кишки, даже слёзные каналывнутренности и глаза. Константин выкрикивает недавно узнанные им имена , чтобы держать её на расстояниисдержать натиск, но его язык распух, а рот полон жидкой тьмыопух и еле движется в залитом чёрной жижей рту.
Они сражаются уже сорок Сорок три секундыс начала боя.[[Файл:EndAndDeath-II-5xviii.jpeg|альт=Вальдор и кустодии сплотили ряды против тьмы...|без|мини|''Вальдор и кустодии сплотили ряды против тьмы...'']]
==5:xix. Жизнь после смерти==Ракеты''Вальдор и кустодии, пролетев почти у самой поверхности грязи, попадают в край земляных укреплений на площади Процессий, но это всего лишь уловка. Обломки всё ещё сыплются вниз, когда Максимус Тейн и последние из его боевых братьев поднимаются на бруствер. Они оказываются там всего за несколько секунд до тогосомкнув ряды, как враг начинает штурм укреплений.сражаются с тьмой…''
Предатели, == 5:xix. '''Жизнь после смерти''' ==Ракеты пронеслись над матовой жижей и ударили по большей дальней части берсерки-Пожиратели Мировукреплений на площади Шествий, но поддерживаемые немногочисленными Механикум, рассчитывали на то, что ракеты расчистят бруствер и заставят защитников прижаться к земле, пока они будут двигаться вперёдэто просто отвлекающий удар. Роты Экзертус, сопровождающие Тейна — пёстрая толпа изнурённых, перемазанных Поднятые в глине мужчин и женщин из двух десятков разных полковвоздух комья земли ещё не успели упасть, — всё ещё укрываются в обшитых укрытиях а Максимус Тейн и противовзрывных траншеях, но облачённые в броню Имперские Кулаки упорно формируют линиюпоследние уцелевшие боевые братья выходят на парапеты. Они успевают занять позицию за несколько секунд до начала очередного штурма.
Доспехи Тейна помяты и обожженыПредатели, их по большей части потрескались или вовсе отсутствуют. Навершие его молота покрыто щербинками обезумевшие Пожиратели Миров с приданными им вспомогательными подразделениями Механикум, надеялись, что ракетный удар расчистит стены и зазубринамизаставит защитников засесть в укрытиях, а рукоять покрыта органикойпока они сокращают дистанцию. Когда он закрывает глазаРоты Эксертус под командой Тейна — усталые, то всё ещё видит бойню на Золочёном пути; лучших солдат Императорапокрытые коркой грязи бойцы из разных полков — действительно прячутся в траншеях и обшитых бронеплитами укрытиях, которых ряд за рядом сносили набегающие легионы проклятых и идущие за ними орды демоновно Имперские Кулаки упрямо держат строй.
Тейну следовало умереть тамДоспехи Тейна обожжены и покрыты вмятинами, отдельные пластины потрескались или отвалились. Только благодаря силе воли он Боёк молота выщербился и несколько братьев с ним выстоялиобгорел, прорвали фланг и повернули назада рукоять скользит из-за налипшей органической каши. Закрывая глаза, чтобы висеть Тейн каждый раз видит резню на пятках у вражеских орд, с которыми они не могли сойтись лицом к лицуЗолочёной аллее. С тех пор они продолжают сражатьсяЛучшие воины Императора один за другим гибли под ударами наступающих легионов проклятых и следующей за ними орды демонов.
Отступление — не вариантТейн должен был погибнуть там. Кулаки Преторианца должны держать строй: эта литания впечатана в его душу. Но его лорд-отец Дорн всегда учил его не следовать буквальному толкованию. Иногда держать строй означает совершить бесполезное самоубийствоЛишь усилием воли он сам и несколько боевых братьев смогли вырваться из западни, когда как перегруппировка на новых позициях обойдётся врагу гораздо дороже. Каждый Имперский Кулак готов умереть за свою землюпробиться сквозь фланговые порядки врага и, но ветеранами являются тевернувшись, кто способен продать свою жизнь подорожедонимать огромную армию сериями беспокоящих атак. С тех пор они сражаются без остановки.
Большинство людей Тейна — новички-инициаты, не считая ветеранов Колькиса и Ноксара, а также свирепого хускарла БерендолаОтступать нельзя. Из-за кризиса инициатов поставили в Кулаки Преторианца всегда держат строй раньше положенного. Они прекрасные люди, и Тейн видит — этот принцип накрепко отпечатался в них многообещающих воинов, но они слишком неопытны, а их умы слишком зашорены учениями Седьмого. Тейн и его ветераны обучают их на собственном примере, показывая, что хотя в смерти и есть мужество, но ещё большее мужество заключается в убеждении измениться и сражаться лучшедуше. Гибкость, подвижность, стремительные контратаки — эти качества служат лучшей защитой против адского натиска, против врага с ужасающим численным превосходствомНо владыка Дорн лично рассказывал Тейну об ошибочности буквального восприятия тезисов. Сам Тейн научился некоторым хитростямИногда удержание позиций становится бессмысленным самоубийством, наблюдая за частями Белых Шрамова новая линия обороны, сражавшихся вместе с ними. Белые Шрамывозведённая на следующем рубеже, созданные может оказаться серьёзным препятствием для проведения быстрых ударов, должны были быть стеснены и практически бесполезны в осадной войне, подобной этойнеприятеля. Но они приспособились, и их тяга к движению распространилась даже Каждый Имперский Кулак готов умереть на их доктрины, постоянно менявшиеся и приспосабливавшиеся. Он виделдоверенном ему клочке земли, но ветераны легиона предпочтут продать свои жизни как они применили свой подход к войне, создав «манёвренную оборону» и «защиту атакой». Тейну трудно выразить свое восхищениеможно дороже.
Инициаты Большинство воинов под его командой — сорвиголовыэто недавние инициаты. Кроме ветеранов Колхиса и Ноксара, вдохновлённые суровыми принципами своего а также яростного хускарла по имени Берендол. Инициатов из-за военного положения в срочном порядке посвятили в ранг полноценных боевых братьев. Они хорошие воины и многого могли бы добиться, но недостаток опыта и слепая вера в догматы легионане дают им реализовать весь потенциал. Тейн и выжившие ветераны учат новичков своим примером. Всегда можно упереться и славно погибнуть, — иногда возражают но куда больше доблести в том, чтобы научиться на ошибках и стать лучше. Гибкость, манёвры и постоянные беспокоящие атаки более эффективны для обороны против манёвренной тактики Тейнаврага, ужасаясь томуобладающего подавляющим численным превосходством в условиях отсутствия чёткой линии фронта. Тейн и сам выучил несколько новых приёмов, что он готов уступитьнаблюдая за действиями союзных Белых Шрамов. Пятый легион, а иногдапривыкший к внезапным атакам и отходам, как должен был стать бесполезным во время осады. Но они считаютприспособились: свойственное Шрамам непостоянство оказалось применимо даже к их военной доктрине, которая, в свою очередь, также постоянно менялась и отступитьсовершенствовалась. Он принимает их критику Тейн видел, как они применяли своё искусство войны для манёвренной обороны и одобряет смелостьзащиты через атаку. Никаких слов не хватит, с которой они выражают свое мнениечтобы передать его восхищение мастерством союзников.
— Я отступаюИнициаты, — говорит он имгорячие головы, — и поэтому я всё ещё жив. Я живистово верящие в фундаментальные принципы легиона, иногда пытаются оспорить решения Тейна, и могу преподать вам этот урокпотому что испытывают ужас при мысли об отходе или отступлении. И жив, Он спокойно относится к критике и могу сделать торад, что я собираюсь сделатьюнцы не стесняются отстаивать свою точку зрения.
Они видят его взгляд. Некоторые бормочут, что «смерть предпочтительней бесчестья»— Убить ещё нескольких ублюдков.
— Что более почетно? — спрашивает онОни смотрят ему в глаза. — Один мёртвый предатель или сотня? «Смерть предпочтительней бесчестья» — благородная фраза, но задумайтесь о томКто-то бормочет, что она означает«смерть лучше бесчестья». Для начала спросите себя: «Сколько именно смертей?»
Его молот разбивает череп Пожирателя Миров— Я говорю о смертях врагов. РазмозжённаяСколько предателей нужно убить, болтающаяся на сломанной шее голова откидывается назад, и Пожиратель Миров падает с парапета. Это только первый. Ревущая толпа врагов наваливается на линию земляных сооруженийчтобы не потерять честь? Куда большим бесчестьем является закостенелый разум, словно лавина. ''Пожиратели''. Теперь Тей думает о них только как о Пожирателях и отказывается отдавать им почести, используя их полное имя. Они — тварииз-паразиты, пожиратели трупов, некрофаги. Они не заслуживают обращения к себе как к Астартесза которого воин достигает лишь малой части возможного.
Молот Тейна не дрогнул. Тейн не колеблетсяБоевой молот дробит голову Пожирателя Миров, показавшуюся над парапетом. Слева от него Берендол размеренным движением, кажущимся неторопливым, но Она безвольно повисает на самом деле говорящем об остром понимании импульсасломанной шее, баланса веса и экономичности боялегионер валится вниз со стены. Это первый. Ревущая толпа карабкается по земляному валу, взмахивает своим двуручным мечомбудто снежная позёмка. За хускарлом Колкис чередует удары своего цепного клинка с выстрелами из болт-пистолетаПожиратели. Теперь он называет их просто Пожирателями, отказав врагу в чести называться полным именем. Они превратились в диких зверей, создавая нестройный ритм из защитных действийпадальщиков, который Пожиратели поедающих трупы, и более не могут предугадатьзаслуживают звания астартес.
Справа от Тейна двое инициатов, Молв и Демени, «братья-послушники», как пренебрежительно называет их Молот бьёт наверняка. Тейн не колеблется. Берендол, молотят, словно жернова на мельницелевом фланге убивает противника одним ударом тяжёлого меча. Их удары хорошиСо стороны движение может показаться ленивым, а но на фоне их кипучей энергии Тейн деле говорит о полном понимании момента, баланса оружия и два ветерана могут показаться вялыминеобходимого количества усилий. Дальше по стене стоит Колхис. На каждый удар Тейна приходится дваОн чередует взмахи цепного меча и выстрелы из болт-пистолета, а то и три их ударасоздавая непредсказуемый для Пожирателей Миров ритм боя.
Но эти Справа Молвэ и Демений, двое инициатов, которых Берендол пренебрежительно окрестил братьями-практикантами, молотят врага, как зерно на мельнице. Они бьют намного чаще и сильнее Тейна и других ветеранов. На каждый его удар они успевают сделать два или даже три удара приходятся на одну и ту же уже поражённую цель.
Тейн не знает, что это: маниакальное отчаяние — ведь кто из них, даже ветеранов, не испытывал его в этот день всех дней? — или юношеское чувство гордости за то, что они хорошо себя показали Но все приходятся по одной и не подвели еготой же цели. Он знает, что последние часы падения Терры — не время для учёбы. Но если не сейчас, то когда ещё это будет иметь значение?
Не прерывая своего ритмаКапитан не знает, почему они так себя ведут: из-за яростного отчаяния — ибо даже ветераны бесконечных войн время от времени чувствуют его в этот последний из дней — или это говорит юношеская гордость и воины не поворачиваясь к нимхотят ударить в грязь лицом перед командиром. Он точно знает, что последние часы перед падением Терры — неподходящее время для наставлений, он называет их имена по интервоксуно сейчас оно может помочь как никогда.
— Сбавьте темпНе нарушая ритма и не оборачиваясь, — говорит он. — Взвешивайте свои удары. Делайте один хороший удар, а не три поспешных. Каждый удар — это удар на поражение. Их нужно убить только один развызывает братьев по внутренней вокс-связи.
Молв и Демени мгновенно перестраиваются— Сбавьте темп. Думайте, не задавая вопросов и не глядя по сторонамкуда бьёте. Они сосредотачиваютсяОдин точный удар лучше, ставя точность выше скоростичем три быстрых. Количество их убийств не падаетКаждая атака заканчивается смертью врага. Они следуют его примеру, воплощая принципы АстартесНе тратьте силы — они умирают только один раз.
Из глубины боевой С дальнего конца линии обороны что-то кричит Ноксар выкрикивает предупреждение, но Тейн слышит лишь его успевает разобрать только половину, прежде чем шум от возникшей угрозы заглушает его. Ослепительные Конец сообщения тонет в механическом рёве. Укрепления Кулаков захлёстывают струи ослепительно яркого пламени бьют вверх по линии укреплений, поглощая толпы целые отряды Пожирателей и вздымаясь над валомподнимаясь к самым парапетам. Два Имперских КулакаДвое легионеров-инициатов, два инициатапылая, как метеоры, падают с парапета со стены в траншею позади, подобно кометам оставляя огненный след.
Штурмовые Вооружённые тяжёлыми огнемётами и мелта-орудиями штурмовые машины предательских предателей из числа Механикум, пробиваясь вперёд ползут сквозь толпу строй Пожирателей, задействовали тяжёлые огнемёты и мощные мельты, установленные на лобовых точках на манер прожекторов. Никто не должен использовать мельта— или огнемётное вооружениеиспользует огонь и жар, если перед их позицией впереди есть союзники. Механикум отказались от этого прнципа ведения бояНо механикумов не заботят старые правила. Возможно, полевой этот их союз Механикум и Пожирателей в лучшем случае непроченс воинами Двенадцатого был случайным. Возможно, Или марсианские ублюдки хотят завоевать лавры победителей решили стать единственными победителями в этом бою сражении и обмануть отобрать славу у диких сынов Нуцерии в их триумфе. ВозможноИли им просто всё равно. В разуме Тейна рождается леденящая душу мысль, Механикум что Пожирателям Миров тоже всё равно. Нет времени обдумывать готовность предателей жертвовать собой ради победы. Камень и броня плавятся и утекают, как вода. Огненная ярость орудий, созданных, чтобы поджигать могучих титанов, сносит парапет.
«Возможно»Стена пламенной смерти вырастает перед Имперским Кулаком. Она сияет так ярко, что может спалить всю планету. Последние мысли Тейна — Тейн задумывается на секундуо владыке-примархе. Сейчас он умрёт и так и не узнает, — «''Пожирателям Миров'' всё равно»подвёл ли отца или дал повод гордиться.
Нет времени размышлять о готовности Пожирателей пожертвовать собой во имя победы== 5:хх. Камни '''Непокорённый''' ==Однажды оно пытается разговаривать новым голосом. Говорит: «Тут есть тень под этой красной скалой (приди же в тень под этой красной скалой), и пластины щитов текутя покажу тебе нечто, как водаотличное от тени твоей, что утром идёт за тобою, и тени твоей, что вечером хочет подать тебе руку; я покажу тебе ужас в пригоршне праха»<ref>Т.С. Свирепые огненные струи орудийЭлиот, созданных для сжигания титанов«Бесплодная земля», сносят парапетперевод А. Сергеева.</ref>.
Горящая смерть вздымается пред нимСлова звучат достаточно чётко. Он не понимает их смысл, яркая настолькохотя стена и похожа на багровую скалу и отбрасывает прохладную тень, что может испепелить весь мирв которой хочется посидеть, а всё вокруг усыпано прахом. Голос тоже кажется знакомым. Он принадлежит воину без символов и обозначений на доспехах. На броне Дорна тоже ничего такого нет, ветер давным-давно стёр все гербы и надписи. Может, этот воин тоже потерялся в пустыне? Не получается вспомнить имя. Всё было так давно... К тому же краснота совершенно точно умеет подражать голосам.
Последняя мысль Тейна — И всё же это короткое, выцветшее воспоминание о безымянном воине пробуждает мысли о его любимом повелителе-примархепрошлом, которое, казалось, уже сгинуло в песках. Он умрёт, так и не узнав, почтил ли он Рогала Дорна или подвёл егоначинает чертить на стене новый план.<br />
==5:xxЯ Рогал Дорн. Непреклонный==В один из годов оно пробует новый голос. Оно говорит: «''Тут есть тень под этой красной скалой (приди же в тень под этой красной скалой), и я покажу тебе нечто, отличное от тени твоей, что утром идет за тобою, и тени твоей, что вечером хочет подать тебе руку; я покажу тебе ужас в пригоршне праха''»<ref>Цитата из поэмы «Бесплодная земля» Томаса Элиота. Перевод Андрея Сергеева.</ref>Я не покорён.
Он совершенно отчётливо слышит эти слова''Просто сдайся. Он не знает, что они значат, хотя стена похожа на красный камень, под ней есть прохладная тень, в которой он решил присесть, и пыль лежит повсюду вокругПросто скажи. Ему кажется, что и голос ему знакомСкажи. Он похож на голос воина, которого он когда-то знал, и на доспехах которого не было никаких обозначений. На его собственных доспехах тоже нет никаких обозначений, потому что ветер и песок стёрли их. Может быть, тот воин тоже заблудился в пустынеКровь — для кого она? Он не может вспомнить имя воина. Это было слишком давно, и, кроме того, он уверен, что это всего лишь краснота, говорящая разными голосами.''
Тем не менее это маленькое, поблекшее воспоминание о воине напоминает ему о небольшом потускневшем кусочке прошлогоШёпот отвлекает. Спустя ещё несколько лет он решает разговаривать во время работы, которое он считал потерянным в пыличтобы заглушить чужие голоса. Он начинает выцарапывать на стене новый планКрасноте это не нравится.
''Просто сдайсяКраснота за стеной раздражённо шипит. Просто скажи этоСнова. Просто скажи это. Кровь для кого?''
Шёпот отвлекает— В конце концов они решают убить пленника. Спустя ещё несколько лет он решает говорить вслух во время работыИ этот поступок навлекает на них гнев того, чтобы заглушить егочто в те времена считалось богами. Красной сущности это тоже Никаких богов не нравитсясуществует. Но в данном конкретном случае они — метафора общественного осуждения. Тридцать тысяч лет назад в этой поэме люди впервые в известной истории задумались об этике ведения войны. Создали концепцию справедливого и несправедливого убийства. К военному ремеслу применили принцип морали.
— За два тысячелетия до начала первой современной эпохи на ТерреКраснота рычит, в эпическом произведении шумаров<ref>''искаж.'' шумеры</ref>, также иногда называемом «Сказаниями о Гигамехе»<ref>''искаж.'' «Эпос о Гильгамеше»</ref>, повествуется о том, как два воина спорили, казнить или не казнить захваченного врага..выражая недовольство.
За стеной красное шипит от досады. Снова это— Человек уже тогда понимал, что кровь не льётся просто так, — с улыбкой добавляет он.
— В итоге они решили убить его. Это навлекает на них осуждение со стороны тех, кого в тот период считали богами. Богов не существует. В данном случае слово «боги» — это метафора общественного осуждения. Поэма, которой около тридцати тысяч лет, является самой ранней записью человечества об этике войны. Об идее ''справедливого'' и ''несправедливого'' убийства. Это первое рассмотрение военных действий с позиций моралиОчередной рык.
Красное рычит от досадыДорн продолжает работу: чертит линии, создаёт планы. На самом деле примарх не разговаривает с краснотой, потому что это невозможно. Он, во всяком случае, не готов к таким беседам. Но больше здесь никого нет. Разговор нужен, чтобы не слышать шёпот и иметь возможность сконцентрироваться. То, что сказанное раздражает красноту, не более чем приятное дополнение.
Он улыбается — Спустя некоторое время... мы можем только предполагать, конечно, но по оценкам оно составляет порядка полутора тысяч лет... Итак, спустя полторы тысячи лет древняя цивилизация Эленики разработала первые правила ведения войны. Они не были обязательными и добавляет:не закреплялись в законах, но социум согласился соблюдать их.
— Уже тогда человечество осознавалоОн помнит эти вещи, что не может быть крови лишь ради кровикоторые изучал когда-то очень давно. Кто-то рассказал ему всё это. Отец? Да, наверное, у него был отец. Дорн, будто мантру, повторяет историю этики военного дела, фокусируя на ней медленно ржавеющий рассудок, использует её, чтобы отгородиться от шёпота. Просчитанный раздражитель.
Еще одно рычаниеОн продолжает разговаривать сам с собой. Поначалу это выглядит странным, ведь в пустыне сто лет звучали только шёпоты. Звук человеческого голоса кажется удивительным. Примарх практически забыл, что такое речь.
Он продолжает работать, царапаться, планировать''Сдайся. На самом деле он не разговаривает с красностью, потому что с ней нельзя разговаривать, да он и не готов к такому диалогуПодчинись. Но кроме него и красноты здесь больше никого нетСкажи. Он говоритСкажи, чтобы заглушить её шепот и сосредоточитьсядля кого кровь.. То, что его слова раздражают сущность — просто дополнительный бонус.''
Он помнит эти вещи. Он узнал их давным-давно. Кто-то рассказал ему о них, когда он был молод. Возможно, его отец? Он думает, что у него был отец. Он читает историю воинской этики как мантру, как фокус для своего ржавеющего разума, как стену, отгораживающую от шёпота. Как просчитанное раздражениеКраснота рычит за стеной.
Он продолжает говорить сам с собой. Поначалу это кажется странным, ведь почти сто лет он не слышал ничьих голосов, кроме этого шёпота. Звук собственного голоса удивляет его. Он почти разучился говорить— Позже эта концепция получила имя ''jus ad bellum.''
''СдайсяПроходят годы. СдайсяНа стене появляются новые планы, отбрасываются и изменяются. СкажиКраснота прекращает шептать: ей не нравятся читаемые скрипучим голосом лекции и скрежет металла по камню. Скажи, кровь для кого?На смену словам приходят звуки. Шум с противоположной стороны стены.Далёкий рокот битвы и разрушения.''
— Около трехсотого года М1, в период, известный как период Воюющих царств<ref>Речь идёт о периоде древнекитайской историиДорн замирает и вслушивается. Прижимает ухо к камням. Источник звуков рядом, известном как период Сражающихся царствпрямо за кладкой. Здесь показана неточность дошедших до 31-го тысячелетия исторических данныхОни так манят! Но на стену нельзя взобраться: период Сражающихся царств приходится на V-III века до нашей эрыона слишком высокая, а если взойти на названный Дорном период выпало Троецарствие.</ref>, на просторах Восточной Евразии была разработана концепция «и-бан»<ref>«Бан» — древнекитайский термин, приблизительно означающий «страна»вершину самой большой дюны, «государство»всё равно не получится за неё заглянуть.</ref>, регламентирующая применение войныНо ему хочется. Она формализовала обоснование для убийства, сделав его высшим методом судебного наказанияОн хочет видеть. Применять его могла только правящая элитаХочет отпустить всё. Только короли, лорды, императорыСдаться. Кровь могли проливать только ониШагнуть в потоки крови и перестать думать.
За стеной рычит красностьЕдинственный способ выбраться, оказаться по ту сторону — это покориться и сказать, что хочет краснота.
Проходят годы== 5:xxi. Планы царапаются'''Последние дни нашей славы''' ==Внушительные силы Кровавых Ангелов, отбрасываютсяИмперских Кулаков и Белых Шрамов под командой Азкаэллона выдвигаются, затем добавляются новые версиичтобы занять Хасгард. Раздражённая К моменту их прибытия Ранн и его лекциями, рассказываемыми сухим голосом, и скрежетом клинкалюди снова прочёсывают всю систему бункеров, краснота перестает шептать. Вместо этого появляются звуки. Шум по ту сторону стены. Далекий рокот битвы выносят трупы и разрушенийсваливают их в заполненную кислотой гигантскую воронку к западу от крепости.
Он останавливается и прислушивается. Он прижимает ухо к стенеТеперь на линии фронта появился выступ, чтобы лучше слышать. Звуки совсем рядомс которого можно атаковать вражеские силы, сразу по другую движущиеся в сторонуДельфийской стены. Они так заманчивы. Но он не может взобраться Связь плохо работает на стенубольших расстояниях, и потому что та слишком высокаНамахи отправляет пару Белых Шрамов на гравициклах с докладом Архаму. Нужно скоординировать действия между небольшим отрядом Ранна и основными силами лоялистов. По прикидкам Имперского Кулака, и он знаетони смогут удерживать Хасгард в течение суток. Дольше, что если взберётся Архам сможет поддержать их бронетехникой или тяжёлыми орудиями. Следопыты Белых Шрамов на вершину самой высокой дюныгравициклах и пешком патрулируют местность между Братством, Хасгардом и Виадуком, то всё равно не сможет посмотреть поверх неё. Но он хочет этого. Он хочет увидеть. Он жаждет забытьсяотслеживая перемещения врага. Сдаться. Погрузиться Скоро они появятся в кровь и перестать думатьогромном количестве.
Но единственный способ выбраться, единственный способ оказаться Остальные готовятся к бою в разорённой сети бункеров. Боеприпасов очень мало. Им повезло найти на другой стороне — это сдаться складах пару ящиков с болтерными и сказать тоиными снарядами. Это всё, что осталось от запасов изначального гарнизона. Никто не хочет от него красная сущностьобирать трупы предателей. Их снаряжение кажется проклятым, пропитанным той же скверной, что и хозяева.
==5:xxiНо Сангвиний покинул поле боя. Дни нашей славы окончены==Значительные силы Кровавых АнгеловОн, Имперских Кулаков Дорн, Вальдор и Белых Шрамов под командованием Азкаэллона из Сангвинарной Гвардии движутся Император отправились на захват Хасгардапоследнюю битву, последнее противостояние. К моменту их прибытия Простые солдаты, такие как Ранн и его отряды снова прочесали систему бункеров, вынесли вражеских мертвецов и сбросили их в кислотный пруд в гигантской яме от взрыва снаряда к западу от укрепленияскорее всего, никогда не узнают подробностей. Судьбу Дворца великие доверили своим сынам-астартес.
Теперь у них есть плацдарм— Всё закончилось там, — продолжает Азкаэллон. Печаль в голосе странно контрастирует с которого можно нанести удар по основным войскам противника, продвигающимся к Дельфийскому бастионуболезненной красотой воина. — Мой Сияющий Повелитель должен был закрыть Врата. Связь на любых расстояниях всё ещё ненадёжна, поэтому Намаи посылает двух Белых Шрамов на джетбайках, чтобы передать новости Архаму и скоординировать действия между основными силами лоялистов на подступах к Дельфам и маленькой занозой Ранна сбокуВыбора не было. Ранн рассчитывает, что они смогут удерживать потрёпанную оболочку Хасгарда Ублюдки Ангрона наступали в течение дня, а если Архам найдёт им танковую поддержку или рабочий титан, то и дольшенесметных количествах. Следопыты Белых ШрамовДумаю, пешие и на мотоциклахпринять решение было невыносимо тяжело, разведывают пути между Фратериейно он справился, Хасгардом и Виадуком, следя за движением враговпотому что силён. Санктум нужно защитить. Запечатать. Скоро они появитсяОн провёл внутрь стольких, и их будет легионскольких смог.
В потрепанных бункерах они ведут наблюдение и готовятся. Боеприпасов катастрофически — Но не хватает. В бункерных складах, оставленных предыдущими защитниками, они находят пару тайников, помеченных гербом-Империалисом, с болт-снарядами и прочими боеприпасами. Никто не хочет собирать боеприпасы с трупов предателей. Их снаряды и патроны, стоит их коснуться, вызывают ощущение порчи, такой же, как и у зверей, что ими пользовалисьтебя? — спрашивает Ранн.
Но Сангвиний покинул поле боя. И он— Значит, и Дорн, и Валдор, и Император ушли на неизвестный последний бой, неизвестный конец, о котором подобные Ранну могут не узнать. Судьба Дворца оказалась в руках осиротевших сыновей-Астартес.вас оставили?
— Вся наша слава окончилась там, — говорит АзкаэллонСангвинарный гвардеец качает головой. Его печаль кажется противоречащей его болезненной красоте. — Мой Светлый Владыка был вынужден закрыть Врата. Выбора не было. Ублюдки Ангрона надвигались на нас несметным войском. Должно бытьОн сожалеет, это было ужасное решение. Но он поступил правильно, потому что он силен. Санктум нужно было защитить. Его нужно было запечатать. Он провёл внутрь столько сыновей, сколько смогпроизвёл неверное впечатление.
— И ты остался снаружи?Азкаэллон смотрит на Имперского Кулака с удивлением, будто бы тот усомнился в воинском мастерстве Сангвинарного гвардейца.
Сангвинарный гвардеец качает головой— Нет, сожалея, что создал неверное впечатлениесерьёзно. Это была великая жертва. В тех условиях...
На мгновение он прервался— Не сомневаюсь, сэр.Но как вы смогли уцелеть?
— Поэтому мы решили остаться, — тихо говорит он. Пожиратели Миров надвигались на нас целыми стаями. Мы решили остаться и отправили наше решение Светлому Владыке. ''«Закройте Врата»''. Мы заняли позиции и удержали их, и поэтому мой повелитель и остальные смогли попасть внутрь. Это нужно было сделать. Их нужно было сдержать. Иначе они бы наводнили ВратаАзкаэллон пожимает плечами.
Азкаэллон смотрит Он переводит взгляд на него, смешно нахмурившись, словно его боевое мастерство было поставлено под сомнениеРанна.
— Мы сражалисьКровавый Ангел ненадолго замолкает, — говорит Азкаэллонпрежде чем продолжить.
Азкаэллон пожимает плечами— Но от Врат до него много километров, — замечает Ранн.
Он смотрит на Ранна.— Ты о нас?
Он делает паузу— Похоже, ты обижен, — замечает Ранн.
— Я знаю. Наверное, из-за неразберихи войны. Мы двигались быстро. Даже, признаюсь, в отчаянии. Казалось, не было возможностей укрыться. И вдруг такая возможность появиласьАзкаэллон едва заметно улыбается.
И я остался здесь— Значит, чтобы постеречь наших братьев ночьюдело не в обиде. Не осталось ни славы, Фафнир, ни доблести, ни награды, за которой можно гнатьсяНо ты какой-то отстранённый. Лишь долг Я замечал это и старание, жестокая механика выживанияу других Кровавых Ангелов. Если мы, несмотря ни на что, восторжествуем, то это будет самая значительная победа за всю нашу жизньИ у Зефона. Но эта победа не для тогоРаньше вы, чтобы праздновать и наслаждаться ею. Порча измены сломила нас так сильносияющие братья, что лучше всего, если это время забудутбыли другими.
— Мы забудем? — История забудетАзкаэллон кивает. Эта война — пятно на нашей культуре, и даже победа в ней будет омрачена позором от того, что она вообще произошла. — В тебе говорит обида, — говорит Ранн. — Обида на что, брат?
Тонкая улыбка появляется на лице Азкаэллона.— И?
— Верно. Огонь нашей славы потускнел, и..Во взгляде Сангвинарного гвардейца загораются торжественные искры.
— Я чувствую тяжесть на душе, — тихо признается Кровавый Ангел. — Я знаю, что остальные тоже её чувствуют. И уж точно Зефон. Это нечто большее, чем мрачные невзгоды, от которых страдаем мы все== 5:ххii. Это похоже на страшный сон, что мне ещё предстоит увидеть, или на мрачный кошмар'''Последние мгновения торжества''' ==Три полных роты Сынов Хоруса, который я не могу вспомнитьэлитных воинов Луперкаля, проснувшись. Она давит остались в резерве на нас, Фафнир. Эх, должно быть ты считаешь меня глупцомборту ''«Мстительного духа»'' в качестве личной охраны магистра войны.
— Ни в коем случаеИх усиливают многочисленные Несущие Слово. Эти воины компенсируют недостаток дисциплины безумной жаждой крови и фанатичным рвением. Их наберётся, — говорит Раннбыть может, около пяти рот. — Эта война отняла у нас всё, включая самоуважениеЕщё есть бригады Эксертус из 20-го Мерудинского тактического кадра и печально известной горты Луперкали. Мне жаль видеть, что огонь Кровавых Ангелов горит так слабоС такими солдатами магистр войны может привести к согласию целую планету.
Он еле горит, но И не гаснет, брат, — говорит Азкаэллон. — Мы прикрываем его от ветра, чтобы он выжил. И если он выживет... если мы выживем... то после этого, возможно, он снова воспылает ярким пламенем, и наше наследие будет жить дальше. В эти изнурительные, бесславные часы я сражаюсь с надеждой на то, что однажды мы снова будем свободны и прославленыраз это делал.
Сангвинарный гвардеец смотрит на РаннаНо они колеблются. Бойцы колеблются, его лицо торжественноне могут удержать строй и отступают.
— Но я думаю, — говорит он, — вся слава, что мой Легион обретет благодаря своим подвигам, уже достигнута. Что бы ни случилось сейчас, если в будущем об этом будут рассказывать, то Сангвиний у Врат будет частью нашей легенды. Возможно, самой значительной частью. Наш примарх никогда не совершит более благородного поступка. Наши дни славы закончились у Вратс единственной ротой легионеров теснит предателей.<br />
==5:xxiiДистанция сократилась до минимальной. Последняя слава==Они — элитные воины ЛуперкаляБой превратился в жестокую рукопашную схватку, три полные роты где каждое убийство орошает победителя кровью врага. Главный атриум флагмана Сынов Хорусаогромен — это гигантский храм, прославляющий деяния легиона. Когда-то здесь, оставшиеся в резерве на «Мстительном Духе» в качестве личных телохранителей Магистра войны. Их поддерживает множество Несущих Словоцентральном отсеке, менее организованныхприветствовали почётных гостей, прежде чем элита Хоруса, но одержимых жаждой крови проводить на командные палубы. Вот и идолопоклонническим рвением, числомсейчас он до отказа забит представителями встречающей стороны, пожалуй, ещё в пять рот. За ними стоят бригады предательских Экзертус из Мерудинского 20-го тактического кадра и печально известной отборной горты Луперкаля. Со войском такого сила и умения Магистр войны мог привести к Согласию целый мира выбранным торжеством стало кровавое жертвоприношение.
С подобным войском Магистр войны приводил к Согласию целые мирыКровавые Ангелы и сыны Луперкаля сталкиваются и вцепляются друг в друга мёртвой хваткой. Нет места для манёвров, нет возможности уклониться. Ты либо стоишь, либо умираешь. Они убивают и гибнут, не сходя с места. Удерживают позиции. Давят и упираются. Мертвецы остаются стоять, потому что падать уже некуда. Настил палубы мокрый от крови и завален трупами.
Но они колеблютсяВисящие вдоль стен знамёна горят. Они колеблютсяФрагменты позолоченного потолка сыплются на плечи и головы воинов. Белые оуслитовые стены покрылись трещинами и десятками тысяч дымящихся дыр, прогибаютсястав похожими на поверхность изрытой кратерами Луны. Некуда отступать. Нет возможности отдохнуть и перевести дух, потому что, стоит одной стороне уступить, всё закончится. Если Сыны Хоруса дрогнут, их тут же сомнут и их оттесняютустроят резню. Откроется прямой путь к Луперкалю. И не только к нему, но и к мостику, и к захвату всего ''«Мстительного духа».'' Флагман падёт, братоубийственная война закончится, лоялисты победят.
СангвинийЕсли яростные, лишь с одной ротой за спинойкак солнечное пламя, прорывается сквозь нихно значительно уступающие числом неприятелю Кровавые Ангелы отступят, второго шанса не будет. Всех до единого перебьют при отходе, и операция провалится. Терра падёт. И Золотой Трон. И Империум.
Противоборствующие силы, Кровавые Ангелы и Сыны Луперкаля, сцепились друг с другомХоруса не станут отступать. Нет ни возможности двигатьсяЭто невозможно, ни свободы действий. Они удерживают позиции или умирают. Они убивают тамибо они — дети Луперкаля, где стоятвоплощённая ярость магистра войны, или умирают тамони исполнены его гнева и неистовства, где стоят. Они сцепились напитаны его силой и держатсябесконечно преданны. Они наседают или сопротивляютсяИх не посещает даже мысль об отходе. Люди гибнутСама эта идея чужда им, но остаются стоятьв их лексиконе даже нет слова, удерживаемые толпой вокругобозначающего поражение. Палуба утоплена и завалена трупами. Знамена в атриуме горят. Часть позолоченного потолка рушитсяОни отражают атаку, засыпая находящихся внизу. Белые оуслитовые стены покрыты трещинами пускай и множеством дымящихся дыряростную, напоминающих кратеры на поверхности оскверненной лунывсего одной роты легионеров. Нет пространства для манёвра. Не будет ни отступления, ни прорыва, ибо если одна из сторон уступитПротивник уже покорён, то ничего нельзя будет изменить. Если Сыны Хоруса отступят, их настигнут хоть и перебьют, и путь к самому Луперкалю будет свободен: путь к Луперкалю, командному мостику и захвату «Мстительного духа». Флагман будет взят, жестокая война окончена, а лоялисты восторжествуютдемонстрирует непокорство.
Если Кровавые Ангелыне станут отступать. Не могут себе позволить, неистовые и горячие, как поверхность солнцаибо они — последняя надежда на спасение, но невероятно превзойдённые числомединственные силы лоялистов, сдадутся сейчас, второго шанса не будетимеющие возможность остановить падение человечества в пропасть забвения. Они погибнутне дрогнут, все ибо они — сыны Сангвиния и последуют за примархом до единого, иссечённые при отступлении, и их война будет проиграна без возможности искупленияконца. Терра падёт. Золотой трон падёт. Империум падётСияющий Ангел не прекратит атаку.
Победить или умеретьНи за что. Победить и умереть. Прямо здесь и сейчас, или никогда вовсе. Великий Атриум — это уязвимое горло Духа, его яремная вена. Перережь ее, и флагман падет, став трофеем, который выпотрошат, освежуют, а голову выставят на всеобщее обозрениеНикогда.
Сыны Хоруса не дрогнут. Они не могут дрогнуть. Они — дети Хоруса ЛуперкаляИз всех воинов, олицетворение ярости Магистра войны, наполненные его гневом и неистовством, пропитанные его силой, несгибаемые и преданные до конца. Мысль о поражении не может прийти им собравшихся в голову. В их боевом жаргоне нет ни понятиягромадной, ни даже слова «поражение». Этот штурмохваченной огнём зале, несмотря на всю только его ярость, состоит лишь из одной роты, неповинение уже побеждённыхприсутствие имеет значение.
Кровавые Ангелы не дрогнут. Им нельзя дрогнуть. Они — последняя надежда Несмотря на спасениенебывалую ярость и отвагу Кровавых Ангелов, единственный отряд лоялистов, за всё время максимально близко подошедший к тому, чтобы остановить неотвратимое погружение истории в бесславиена каждого их бойца приходится по восемь врагов. И они не остановятсяЕсли бы великий гений тактики Дорн попытался написать прогноз этого сражения, потому что они — сыновья Сангвиниято Девятый проиграл бы прежде, и они будут следовать за ним вечно, а Сияющий Ангел никогда не остановитсячем высохли чернила на пергаменте.
Он Они не остановитсямогут выполнить задачу. Он не может остановитьсяЭто невозможно. Бессмысленно. Битва безнадёжна как в теории, так и на практике.
Из всех жизней в этом огромном и горящем зале его жизнь — единственная, имеющая значение. Несмотря на неукротимую свирепость и отвагу, Кровавые Ангелы уступают в численности восемь к одному. Если бы тактическому гению великого Дорна было поручено оценить план, то Кровавые Ангелы проиграли бы ещё до того, как высохли чернила его подписи. Они не добьются победы. Они не могут победить. Это невыполнимо. Это стратегически бесперспективно, как на бумаге, так и в жизниНе для него.
Если бы не онСангвиний — главная переменная в уравнении. Его участие способно перечеркнуть даже самые точные прогнозы и логические предсказания.
Сангвиний — переменная. Он — непропорциональный фактор, перечёркивающий даже самые тщательно выверенные прогнозы и сводящий на нет самую неуязвимую логику. Он — статистический выброс<ref>Выброс в статистике — часть данных, значительно несовпадающая с остальным массивом данных.</ref>, отменяющий любой тактический планИз-за него всё может пойти не по плану, и именно поэтому мудрый Дорн в своей мудрости никогда не пытался учесть егоучитывал брата в своих работах.
Он Примарх получил тысячу крошечных мелких ран: рваных, рассеченийрезаных, порезов и царапинколотых, — но не чувствует ни одной из обращает на нихвнимания. Кровь, стекающая по его золотой фигурезолотым пластинам брони, в основном не принадлежит емупо большей части чужая. Но рана на его в боку отзывается болью в его душетерзает самую душу Ангела. Она Боль вгрызается в его во внутренности, в пахкости таза, в рёбра и лёгкие. Он чувствует вкус крови в В горлебулькает кровь, и кровь эта прокисла у неё кислый и испорченагнилостный привкус. Когда он Сангвиний открывает рот, чтобы в очередной раз выкрикнуть имя брата, то его зубы покрыты красными пятнамина зубах остаются красные капли. В его крови кипит заразаМышцы пылают, как во время лихорадки, и он чувствует постепенно разрастающийся внутри себя запах распространяющегося гниенияочаг разложения. Он рубит Крылатый примарх взмахивает Обагрённым<ref>Обагрённый — меч Сангвиния</ref> сбоку от себя, отсекая головы и конечностипредателей, и чувствуетпонимает, как открывается незаживающая рана, стоит ему протянуть рукучто края незаживающей раны снова разошлись. Он вонзает копьё пронзает копьём Телесто сразу двоих врагов, отрывает бьющиеся и сгорающие в пару трепыхающихся тел, поднимая их с силовом поле тела от палубы, пока они распадаются на части, и чувствует, как горячая жидкость из раны затекает ему повязка под доспехибронёй пропитывается обжигающе горячей жидкостью. Он прокладывает себе путь сквозь нутро толщи врагов Ангел врубается в ряды Сынов Хоруса, и чувствует сочащееся жало уже в собственном животето же время раскалённая игла боли вгрызается в его собственное тело.
На мгновение он задумывается: «Неужели Хорус уже убил меня? Был ли Может, Ангрон лишь его оружием? Неужели ''именно был просто инструментом, и пророчество исполнится так'' пророчество обретёт свой зловещий смысл?»— он прогоняет мимолётную мысль. Сейчас не время для бессмысленных раздумий. Ангел всё ещё жив, и у него осталось дело, которое нужно завершить во что бы то ни стало. Он одержит победу, потому что больше некому.
Он Лезвие топора вонзается в левые наручи. Сангвиний отбрасывает эту мысльего хозяина в сторону с такой силой, что летящее тело сбивает с ног ещё нескольких Сынов Хоруса. Справа ревёт цепной меч. У него нет на это ни силПримарх перерубает клинок надвое, ни времениа затем пронзает легионера пылающим Обагрённым. У него одна жизньЕщё один предатель падает на настил палубы, ирассечённый вдоль, хотя она уже подходит к концукак пособие для анатомического атласа. Четверо гибнут, он должен выполнить единственную цельпытаясь задержать крылатого гиганта, иначе вся жизнь окажется напраснойа трое бросаются вперёд и повисают на ногах в отчаянной попытке утянуть его вниз. Он одержит победу, ибо никто другой не сможет победить вместо негоСангвиний пинками раскидывает их в стороны. Края сочащейся сукровицей раны болезненно трутся друг о друга.
Боевой топор оставляет след Впереди маячат несколько метров свободного пространства. Ангел рвётся вперёд, прогоняя боль и рыча сквозь сжатые зубы. Легионер Несущих Слово пытается атаковать, но падает на его левой рукеколени и замирает. Из-под шлема предателя поднимаются струйки чёрного дыма. Он отбрасывает его владельца в сторону Двое Сынов Хоруса заходят с такой силойфлангов, что тело нападавшего сбивает с ног других Сынов Хорусапытаясь зажать примарха в тиски. Справа к нему приближается воющий цепной меч. Он разрубает завывающий клинок надвоеСангвиний, широко размахнувшись, остриём Обагрённого рассекает горло правого врага, а затем пронзает владельца цепного меча пылающим Обагрённым насквозь. Рассечённыйи тот, словно анатомическое пособиебулькнув, ещё один Сын Хоруса падает оседает на палубупол. Четверо других погибают на пути Великого Ангела. Ещё трое рвутся к немуПока легионер пытается руками зажать перебитую глотку, пытаются схватить и повалить егоиз которой фонтаном хлещет кровь, цепляясь за бедра и ляжки. Пинком он отшвыривает их в сторонуАнгел, чувствуясохраняя инерцию удара, как рана мучает его разворачивается вокруг оси и сочится от движенийразрубает надвое второго нападавшего.
Впереди несколько чистых метров палубыЕщё один шаг вперёд. Он пробивается вперёд, рыча Повсюду хаос. Прилетевший будто из ниоткуда болт бьёт прямо в нагрудник. Силой взрыва Сангвиния отрывает от болиземли и бросает назад. Несущий Слово бросается на негоОн приземляется в гущу ревущих врагов, и, они тут же вцепляются в золотую броню со всех сторон и едва ли не достигнув цели, падает на колениподнимают примарха над головой, из-под визора вырывается грязный дымбудто бесценный трофей. Еще двое Сынов Хоруса пытаются обступить Предатели готовы разорвать его, приближаясь слева на куски и справа. Сангвиний отводит руку назад и проводит наконечником Обагрённого по горлу того, что справа, заставляя его согнуться. Когда предатель падает, пытаясь обеими руками зажать кровотечение и перерезанную трахею, Сангвиний поворачивается и при помощи веса своего тела разрезает мечом торс второго на две частипытаются выдернуть оружие из рук.
Ещё один шагСангвиний отчаянно дёргается в надежде нащупать опору. Вокруг творится хаосУдаром ноги он разбивает чей-то шлем. Из ниоткуда Обагрённый, по его кирасе прилетает болт-снаряд. Взрыв поднимает его и отбрасывает назад. Ошеломлённый, он оказывается прежнему зажатый в толпе из десятка или больше ревущих врагов, что хватают и тянут его, почти поднимая над собой словно приз, пытаясь вырвать бессмертное оружие из его рук и оторвать конечности от тела. Он отбиваетсяруке, пытаясь встать на ноги. Он наносит удар ногой, сминая шлем. Он вслепую размахивает Обагрённым и обезглавливает ревущего Сына случайно сносит голову ревущему Сыну Хоруса. Перчатки доспехов По золотой броне скребут и рвут егозакованные в керамит пальцы. Кто-то вырывает Они выкорчёвывают кровавые камни цвета крови из их оправоправы. Одна рука срывает золочёный лавровый венок Срывают золотые лавровые листья с его опалённой кирасыопалённого нагрудника. Другая расстёгивает его левый наруч. Иные рвут ему Кто-то снова цепляется за левые наручи, волосы и прокалывают крылья.
Одна Один из рук хватается за его живот предателей обхватывает торс примарха и сжимает сдавливает рану.
Боль ослепляет егоОслепительная вспышка боли. Смерть поднимает плащ, чтобы показать ему свое лицооткидывает капюшон и смотрит прямо в глаза.
Тьма пожирает егоТемнота наваливается со всех сторон.<br />
Претор-капитан Онфлер наконец-то явился— Подойдите, — велит он, выходя к ждущим на платформах ротам воспрещения.
— Слушайте мои приказыАмит позволил себе ненадолго погрузиться в каталептический сон, — командует преторотчасти ради сбережения сил, подходя к ротам Отрицания, ожидающим на запасном уровнено в основном чтобы не слушать бесконечную ругань Космического Волка Сартака.
Амит позволил себе ненадолго погрузиться Отдохнуть не получилось. Обычно астартес не видят снов, но на этот раз Амита преследовали видения генетического отца. Сияющий Повелитель тонул в каталептическую фугунепроглядной тьме. Его окружали двери, отчасти чтобы сохранить концентрациюворота и порталы. Примарх вслепую нащупывал створки, но по большей части чтобы не слышать постоянное ворчание Космического Волкамог никуда попасть. По крайней мере, ни в одно новое место. Большинство проходов возвращало в исходную точку, Сартакаа некоторые вели в крипту с безмолвными каменными саркофагами и рядами горящих свечей.
Его разум не отдохнул. Искусственные циркадные фуги обычно проходят без сновидений. Но во снах Амит видел своего генетического повелителя. В них Светлый Владыка пропадал Одна из дверей, похоже, вела в кромешной тьмесон Амита. Там были двериИ каждый раз, двери и вратапроходя сквозь неё, открытые ищущими пальцами примархаАнгел смотрел в глаза сыну отчаявшимся взглядом загнанного зверя, но все они были коварны и никуда не велиа потом уходил во тьму искать следующий проход. По крайней мере, они не вели ни к чему новомуВидение было до краёв наполнено болью. Большинство из них приводили его владыку туда, откуда он начал свой путь, а некоторые вели в крипту, где при свете свечей его ждали безмолвные каменные гробыРасчленитель чувствовал во рту явный привкус крови.
Одна — Подойдите, быстрее, — повторяет Хонфлер. Его сопровождают трое помощников: Аэрим Люр из дверейГвардии Ворона, казалось, вела его повелителя прямо вексиларий Имперских Кулаков Тамос Рох и костровой Саламандр Н’нконо Эмба. Ждущие воины приходят в сон Амитадвижение. Каждый раз, когда это происходило, Великий Ангел смотрел Сартак бурчит что-то похожее на Амита полными грусти «наконец-то». Амит пытается привести мысли в порядок. Призрачный образ примарха по-прежнему стоит перед глазами загнанного в ловушку животного. Кровавый Ангел убеждает себя, а затем уходил во тьмучто видел просто сон, чтобы попробовать другую дверьрождённый беспокойством за Владыку Баала. И всё же... Враг не дремлет и уже семь месяцев пытается пробраться внутрь. В этом сне было столько болиОни не могут преодолеть толстые стены и крепкие ворота, но вдруг их искусство осады достигло таких высот, что Амит почти что чувствовал вкус крови во рту.предатели научились проникать даже в сны и сеять сомнения?
— Слушайте мои приказыАмит заставляет себя сосредоточиться на Хонфлере. В конце концов, — командует Онфлер. С ним идут его помощники — Эрим Лур из Гвардии ВоронаИмперский Кулак пришёл озвучить приказ, вексиллярий Имперских Кулаков Тамос Рох и Н'нконо Эмба из Погребальной Стражи Саламандр. Ожидающие роты пришли в движение. Сартак рычит что-то похожее на «наконец-то»который никто не хотел получить. Амит пытается очистить свой разум. Призрак его великого повелителя не исчезает. Он говорит себесчитает, что это всего лишь сон, порожденный его беспокойством должен лично услышать извещение о владыке Ваала. Враг уже семь месяцев пытается проникнуть внутрьсмерти Империума. Стена, эти крепко запертые врата могут не пустить его, но что, если осаждающие их враги настолько хитроумны, что способны подорвать их боевой дух, вторгнувшись в их сны?
Он заставляет себя сосредоточиться на Онфлере— Военная Палата приказывает задействовать резервы, — объявляет Хонфлер, глядя в протянутый Аэримом Люром инфопланшет. — Следующие подразделения пойдут. Никто из них не хотел бы услышать этот приказ. Но Амит говорит себе, что он должен услышать объявление о смерти Империума.
— Военный Двор распорядился о развёртывании резерва, — объявляет Онфлер, забирая у Эрима Лура инфопланшет. — Следующие подразделения будут.Он замолкает на полуслове.Сартак уже направился в сторону стен и взмахом руки зовёт роту следом.
Он останавливается на полуслове. Сартак уже направляется к лестницам— Куда ты собрался, ведущим на огневые платформы, непринуждённым жестом показывая его роте следовать за нимВолк? — спрашивает Люр.
— На войну, — отвечает Сартак, оглядываясь. — А вы можете оставаться здесь Люр и болтатьРох одновременно шагают вперёд.
Лур и Рох делают шаг вперед— Вернись на место, Сартак с Фенриса, — произносит Хонфлер.
— ''Вернись в стройНа мгновение повисает тишина. Амит понимает, скулящиая дерзкая псина!''что все смотрят на него. Кровавый Ангел высказался, не подумав, будто поддавшись внезапному приступу гнева. Он понятия не имеет, откуда он взялся и почему так быстро угас.
На мгновение воцаряется тишина. Амит осознал— Прошу прощения, что все смотрят на него. Он сказал это не думаяпретор, словно охваченный внезапной яростью. Он не имеет понятия, откуда взялась эта ярость и куда она так же быстро улетучилась— кивает он Хонфлеру.
— Прошу прощенияСартак сопит, преторсплёвывает, — обращается медленным шагом возвращается и встаёт во главе 304-й роты воспрещения. Всё это время он к Онфлерусверлит Расчленителя взглядом.
Сартак фыркает— Продолжим, сплёвывает— Хонфлер не демонстрирует никаких эмоций. — Ваши подразделения передислоцируются в Санктум, а затем медленно идет обратно не на своё место во главе Отрицания-340стену. Всё это время он смотрит на АмитаВы подготовите первые линии обороны.
— Будь мы прокляты, когда это случитсяАэрим Люр начинает объявлять места дислокации. Шесть резервных рот отправятся к процессионали Килона под его руководством. Ещё четыре, Волквключая людей Сартака, — отвечает Амитперейдут под команду Хонфлера и обеспечат оборону Марсианских подступов. Его пульс участилсяЭмба поведёт пять подразделений к Западной магистрали. ЗначитРоты Амита и Хемхеды, это не конеца также три других, присоединятся к вексиларию Роху и займут позиции на развязке Марникса. Ещё нет. Ещё одно отчаянное изменение стратегии Военного Двора Дорна в попытке отсрочить неизбежное. ДействительноАмит полагает, слово «Отрицание» очень подходитчто все резервы с Дельфийской стены сейчас распределяют по территории Санктума и укрепляют основные подходы к Тронному залу.
Эрим Лур начинает объявлять о распределении. Шесть резервных рот под его командованием отправятся на Килонскую процессию. Еще четыре, включая роту Сартака, отправятся с Онфлером на Марсианские подступы. Эмба поведет пять к Западному масс-проходу. Роты Амита и Хемхеды — две из пяти, которые Вексилларий Рох поведет к Марникскому слиянию. Амит полагает, что все запасные уровни в Дельфийском бастионе будут так же опустошены, чтобы перевести солдат во Внутренний Санктум и окружить подступы к Тронному ЗалуГотовность! — кричит Хонфлер.
— Приготовиться! — кричит ОнфлерВсе и так готовы выдвинуться в любой миг. Двадцать рот воспрещения выстраиваются у бронированных лестниц и начинают спускаться с платформ. Все воины двигаются с идеальной чёткостью. Амит ждёт, когда придёт очередь 963-й, слушая ритмичный грохот шагов по ступеням.
Они уже готовы— Прими командование, — говорит он своему заместителю, сержанту Ламиру. Готовы немедленно выдвигаться. Двадцать рот Отрицания выходят — Если задержусь, веди роту на защищённые лестницы Дельфийского бастиона, чтобы начать спускпозиции. Все они маршируют с идеальной строевой дисциплиной. Амит ждёт, когда подойдет очередь Отрицания-963, прислушиваясь к ритмичному стуку шагов, доносящемуся с лестницы внизуЯ догоню.
— Куда вы идете? спрашивает ЛамирусКровавый Ангел идёт вдоль строя космодесантников к командной группе 340-й роты. Сартак стоит спиной к нему и разговаривает с подчинёнными. Критика штаба Преторианца в его исполнении обильно приправлена непристойностями.
Амит идет вдоль строя к переднему ряду Отрицания-340. Сартак стоит спиной к нему и, обращаясь к своим людям, критикует тактику Преторианца, не стесняясь упоминать фекалии. Он не слышит появления шагов Амита. Но он , но видит выражение лиц легионеров Саламандр и Железных Рук своего подразделения. Он обворачиваетсяиз своей роты и оборачивается.
Мгновение они смотрят Несколько мгновений капитаны сверлят друг на другавзглядами.
Сартак не отвечаетВолк молчит.
— Почему?
Башня, известная также как Пристанище Сигиллита, — это одинокое тонкое сооружение, возвышающееся на пласталевом выступе над рвом. Сложенная из камня, покрытая грязью и слегка непрямая, словно поражённый артритом палец, она кажется реликтом другой эпохи, некой архитектурной диковинкой, которой позволили остаться без внимания, Амон ведёт подопечных ко входу в то время как остальная часть великолепного Санктума росла вокруг неё крытую галерею и, в конце концов, над ней, затмевая её высотой, пропорциями и величиемначинает вводить коды доступа. Тяжёлая взрывостойкая дверь явно моложе покрытой плесенью каменной кладки.
Амон ведёт их через выступ к портику и начинает деактивировать коды безопасности. Тяжёлая взрывозащитная запечатанная дверь в основании башни является более поздним дополнением к покрытой плесенью каменной кладке здания— Ты не можешь нас впустить? — спрашивает Андромеда у Ксанфуса.
— Меня впускали сюда только по приглашению регентаЖенщина переводит взгляд на Амона. Золотой гигант уже достаточно долго возится с замком. На гололитической панели раз за разом вспыхивают красные руны, — отвечает Ксанф, — требуя всё более сложные коды доступа. Впечатляющая система безопасности для столь неприглядного и то редко. Если Сигиллита нет, то требуются полномочия Кустодесскромного здания.
Андромеда смотрит на Амона. ПохожеФо задирает голову, чтобы отпереть входразглядывая пыльную, кустодию потребуется много времени. На гололитической дверной табличке то и дело вспыхивают отрицательные руны, и Амон вводит всё более сложные коды разрешений. Это невероятно высокий уровень защиты для такого, казалось бы, скромного и незначительного зданияветхую башню.
Фо смотрит на потрёпанную обветшалую башню— Я думал, его королевское величество Малкадор живёт в каком-то более впечатляющем месте.
— Как и сам Сигиллит, — говорит Ксанф. — И всё же он правит Царством Человечества как регентМаленький ваятель плоти окидывает собеседника мрачным взглядом.
Маленький творец плоти смотрит на него холодными глазами— Я тоже когда-то правил великим царством. Но вещи имеют свойство меняться самым удивительным образом.
— Когда== 5:xxv. '''Тьма, скрытая за красотой''' ==Что-то изменилось. Ранн не может избавиться от тревожного чувства. И дело не в нависшем над выжившими роке. С Кровавыми Ангелами творится что-то и я правил великим царствомещё. Неужели знаменитый боевой дух Девятого легиона действительно угас, — говорит он. — Как странно всё меняетсякогда захлопнулись врата? Они же не собираются сдаться? Ранн не представляет, как можно сражаться в последней битве за Терру без этих воинов рядом.
<br />Тон Азкаэллона и замкнутость Зефона наводят на мысли, что у Кровавых Ангелов сработал некий скрытый в генокоде механизм. Они словно скорбят по чему-то грядущему. Какую судьбу, скрытую от остальных, им удалось увидеть?
==5:xxv. Тьма Возможно, воины Девятого так готовятся к бою в своей красоте==Чтоотсутствие отца-то изменилосьпримарха. Ранн Они, в отличие от Ранна и остальных Имперских Кулаков, не прогнозируют худший исход и не может избавиться от этого ощущенияготовы сложить головы ради предотвращения катастрофы, а принимают её как свершившийся факт и начинают нести возмездие. То Говорят, в ранние годы Великого похода Кровавые Ангелы были мстительными и чуть ли не просто опускающийся на них великий рокдикими воинами. И только с течением времени эта черта скрылась под маской благородства. Это чувствуют всеРанн всегда замечал тень в братьях из Девятого. Этих воинов, бесспорно, можно назвать самыми возвышенными из астартес. Но Кровавые Ангелы выглядят особенно фаталистичноза внешней красотой прячется тьма. Может бытьОн рад, славный боевой дух IX Легиона действительно померк до срокачто ему не придётся её видеть, погашенный сквозняком захлопнувшихся врат? Так ли они несокрушимы теперь? Ранн не представляет себе финальной битвы на Терре без нихибо она открывается только врагам.
Но что-то в тоне Азкаэллона и в сдержанности Зефона заставляет его подозреватьФафнир решает не задавать вопросов. Кроме того, к ним только что Кровавые Ангелы зациклились на каком-то атавистическом мышлении, словно их уже покалечил траурприсоединился Зефон. Какое предчувствие ощущают они, но не ощущает он?
Возможно— Всадники Намахи вернулись, именно так Девятый готовится к бою в отсутствие своего лорда-примарха— произносит он. Не предсказывая худшее будущее и предлагая свои жизни в надежде предотвратить его, как учили Ранна и Имперских Кулаков, но принимая худшее и жертвуя собой, словно мстя за него. Поговаривали, что раньше они были мстительным и почти дикарским воинством, но с годами в Крестовом походе эта их черта изменилась и стала более цивилизованной, пока её не скрыла обретенная ими благодать. Для Ранна Ангелы Девятого всегда выглядели именно так. Самый благородный и удивительный из Легионов, но в их красоте есть смертная тьма— Лорду Архаму известно о нашей ситуации. Он рад, что ему никогда не доведётся ее увидеть: с этой тьмой сталкиваются только их врагипередаёт весть.
— Наездники Намаи вернулисьРанн читает послание. Там написано то, что и ожидалось: отделения Архама на Дельфийском рубеже раз за разом отражают мощные штурмы. Враг задействовал крупные силы легионов-предателей: Пожирателей Миров, — говорит онГвардии Смерти и ублюдочных Сынов магистра войны. — Лорду Архаму известна наша диспозицияАрхам полагает, что в ближайший час на фланге откроется новый фронт и Хасгард окажется на пути вражеских войск. Он посылает тебе этоприказывает Ранну нанести столько урона, сколько получится, и замедлить продвижение неприятеля. В противном случае, если враг не предпримет означенный манёвр, Архам отдаст дополнительный приказ, и Фафнир нанесёт удар во фланг основных сил предателей. Второй вариант маловероятен, в отличие от первого. Лорд-милитант желает Ранну удачи и выражает уверенность, что тот доблестно исполнит свой долг. Письмо подписано: «Архам, Второй Носящий Это Имя».
Ранн берет свиток. Это клочок бумагиВсё ровно так, одна из меток чистоты Префектускак ожидалось, покрытая собственным почерком Архама. Лорд-милитант Терры, очевидно, больше не верит в надёжность инфопластин и технологий в целомкроме одной детали.
Он читает егоПисьмо адресовано Фафниру. На свитке написано тоНе «моему брату», что Ранн не «лорду Ранну» и ожидал: бригады Архама на Дельфийских подступах находятся под мощным и постоянным натиском многочисленных подразделений легионов предателей: Пожирателей Миров, Гвардии Смерти и ублюдочных Сынов Магистра войныне «лорду-сенешалю». Просто Фафниру. Архам ожидает второйВ этот последний час, фланговой атаки в течение часапрезрев формальный протокол, и Хасгард окажется на её путиАрхам решил обратиться к боевому брату по имени. Он поручает Ранну преследовать и замедлять эту вторую атакуЗначит, насколько будет возможно. Как пишет Архам, если она не появится, то он пошлёт сообщение и попросит Ранна нанести контрудар в бок основных сил противника. Второй вариант он считает маловероятным, а первый — более ожидаемым. Он желает Ранну удачи, выражает уверенность, что Ранн будет служить безупречно, и подписывается как «Архам, второй этого имени»рассчитывает увидеться снова.
Это именно то, чего Ранн ожидал, но за исключением одной детали. Послание адресовано «''Фафниру''». Не «''моему брату''», не «''лорду Ранну''», не «''лорду-сенешалю''». Просто ''Фафниру''. В эти последние часы, несмотря на протокольные условности, Архам пожелал выразить свое уважение и любовь к брату, назвав его по имени. Ранн понимает, что Архам не надеется на их будущую встречуИмперский Кулак смотрит вдаль.
Он отводит взгляд— Брат? — окликает его Азкаэллон.
— Брат? — спрашивает АзкаэллонРанн откашливается и объясняет Кровавым Ангелам суть письма и содержащиеся в нём указания. Те кивают. Они тоже ждали чего-то подобного.
Ранн прочищает горло. Он рассказывает Кровавым Ангелам содержание послания и раздаёт отдельные приказы. Они кивают. Всё идёт так— Леод Болдуин тебя ищет, как они и ожидали— говорит Зефон.
— Если они придутАзкаэллон смеётся. Зефон отрывисто кивает и растягивает губы, кричите погромчено получается не улыбка, — говорит Ранн. — Только не оставляйте всех врагов себеа оскал хищного зверя.
Азкаэллон смеется== 5:xxvi. Зефон отрывисто кивает, его покрытые шрамами губы складываются '''Возвращение''' ==Абаддон рычит в формумикрофон приказ готовить «Штормовые птицы» ко взлёту. Он хочет отправиться сразу, больше похожую как воины погрузятся на оскал хищникаборт. Первого капитана будто гонит вперёд какая-то ужасно срочная задача. Лихорадочный огонь в его глазах беспокоит легионеров не меньше, чем странное решение вернуться на улыбкуфлагман прямо с поля боя. Он забирается в кресло, пристёгивается, чувствует, как дрожит каркас корабля, слышит вой набирающих обороты двигателей...<br />
==5:xxviИ тишина. Отбытие==Абаддон отдает приказ стартовать сразу после тогоВибрации стихают, как его роты окажутся на борту «Грозовых птиц»турбины останавливаются. Они не смогли оторваться от земли. В нём огнём пылает ужасная поспешностьВероятно, и это беспокоит его людей не меньшетехническая неполадка. За последние несколько недель «Штормовые птицы» использовались постоянно, чем зловещее решение покинуть линию фронтаа на обслуживание выделили минимальный штат. Зажатый Воздух же превратился в кресле, он чувствует, как вздрагивает корпуснатуральный суп из выхлопных газов, пыли и слышит нарастающий визг двигателей, набирающих мощность..дыма.Что произошло? Забился воздухозаборник? Заклинило турбину? Топливная система вышла из строя?
А потом ничего не происходит. Вибрация прекращается, а вой двигателей стихает. Запуск прерван. Он подозреваетАбаддон чувствует, что случилась механическая неисправностькак внутри расправляет крылья гнев, техническая ошибка при взлёте. Последние несколько недель «Грозовые птицы» нещадно эксплуатировалисьсмешанный с нетерпением, а на наземных полях им не хватало внимания обслуживающего персоналабудто в насмешку над неспособным взлететь транспортом. Кроме того, атмосфера напоминает суп, нефтехимическую грязь из песка, пыли и дымаПопытка связаться с пилотом заканчивается неудачей — в динамиках раздаётся только шум помех. Что же произошло? Засорился воздухозаборник? Износилась турбина? Забился топливопровод?
Он чувствуетПервый капитан размыкает замки и откидывает раму, как удерживающую его в нём растёт, буквально вздымается напряжение, словно в насмешку над оставшимся на земле транспортомкресле. Он открывает интервокс-канал с кабиной пилота, но в ответ слышит только помехиАдъютант Улнок собирается последовать примеру командира.
Он ослабляет удерживающие ремни и расстёгивает фиксатор кресла— Сиди, — велит Абаддон. Его советник Улнок тоже начинает отстегиваться— Все остаются на местах.
— ОстаньсяОн, — рычит ему пригнувшись, чтобы не удариться головой об оборудование, установленное в низком, освещённом тусклыми красными лампами коридоре, пробирается в кабину. Первая рота ждёт. Никто не двигается, но Абаддончувствует беспокойство подчинённых. Сначала отозвали с поля боя, теперь не получается взлететь. Они перестают доверять приказам. — Каждый должен быть готов ко взлётуЭто очевидно.
Склонив головуЧто, чтобы если дело не задеть подвесное оборудование, он движется по узкому проходу в красном сумракетехнической неисправности? Выбранная площадка далеко не идеальна. Воины Первой роты остаются Она совсем рядом с руинами врат Хасгарда, и при заходе на своих местахпосадку машины обстреляли. Никто не шевелитсяА если пилоты решили, но он чувствует их беспокойствочто лететь слишком опасно? Транспортные корабли уязвимее всего на взлёте. Уход В эти минуты они беззащитны перед атакой с передовой и так было плохземли. Возможно, пилоты не хотят лететь в текущих условиях. Или враг уже подобрался вплотную, а теперь ещё и неудачный взлёт? Он знает, что теряет их довериеего шесть рот заперты в отсеках челноков...
А чтоАбаддон распахивает люк, если это не механическая неисправность? Ризничье поле, их точка отбытия, была далеко не идеальной. Находясь ведущий в непосредственной близости от разрушенной зоны Хасгардских ворот, она уже была под обстрелом, когда прилетели их «Грозовые птицы»кабину. Что, если экипаж отказался от полёта как от невозможного? Транспортники наиболее уязвимы в точке взлёта, где они уязвимы для зенитного оружия. Может быть, пилоты отказались подниматься в воздушное пространство, становящегося всё более враждебным? Что, если враг уже на краю поля, а шесть его рот заперты в своих транспортах?
— Вы приказалиОн бросает короткий взгляд на коллегу. За забралами не видно лиц, Первый капитан, — говорит пилотно Абаддон чувствует запах страха и.. — И я повиновался.
Он смотрит на своего второго пилота. За светящимися визорами бортовых приборов Абаддон не видит выражений их лиц, но чувствует запах страха и..Недоверие.
...невериеЭзекиль подаётся вперёд, вглядываясь в то, что находится за смотровым стеклом.
Абаддон наклоняется и смотрит сквозь тонированные стекла кокпита над их плечами— Объясняй, — повторяет он, на этот раз без яда.
==5:xxviiАмон ведёт отряд внутрь. Проникновение==Наконец дверь открываетсяТонкие, за ней ещё однакак заточенный грифель, лучи сканируют гостей, перешагнувших порог. Система контроля допуска делает запись в реестре посетителей. С металлическим скрипом четыре сцепленных адамантиевых двери открываются и раздвигаются, а внутренний щит с шипением исчезаетглухим ударом пробуждаются климатические установки. Вентиляционные машины начинают подавать в помещения свежий воздух. Пристанище Сигиллита защищеноВпереди, словно сейф. Из неосвещенного проёма веет затхлым воздухомреагируя на движение, смесью влажного камня и книжной пыли. Здесь никого не было уже несколько дней или даже недельзажигается свет.
Амон ведёт их в темнотуВнутри башня оказывается просторнее, чем казалась снаружи. Пока они проходят через толстый проёмКаменные стены дополнительно усилены пластальным каркасом и, тонкие лучи сканируют ихкак полагает Фо, записывая их биошаблоны пси-кюрием. Спиральная лестница, как в лог входакрепостной башне, ведёт с одного этажа на другой. Когда процессоры запускают циркуляцию Зажигаются новые огни: электрические люстры на каждом этаже и обновление воздухалюминосферы, раздается глухой удар. Впереди начинают моргать системы освещенияподвешенные под потолком лестницы, предупреждённые датчиками движениясловно яркие путеводные звёзды.
Внутри помещение оказывается больше, чем кажется снаружи. Каменные стены укреплены подпорками из пластали и чем-то, что для Фо выглядит как псикюрий. Спираль из каменных ступеней уровень за уровнем уходит Они идут вверх, как в круглой башне какого-нибудь донжона. Включаются другие источники света: электролюстрыВторой этаж заставлен высокими, свисающие с от пола до потолка на каждом уровне, и отдельные светящиеся шарыкнижными шкафами, подвешенные вокруг винтовой лестницытщательно подогнанными под изогнутые стены. Третий этаж выглядит так же, указывающие путь словно яркие но лестница на нём почему-то меняет направление и неизменные звездыначинает закручиваться в противоположную сторону.
Они поднимаются наверх— Какая необычная планировка, — замечает Фо. Второй этаж от пола до потолка заставлен книжными шкафамиОн торопливо поднимается по ступеням, повторяющим форму изгибающихся стен. Третий этаж такой жеа ноги, уставленный книгамиочевидно, но лестница неожиданно разворачивается в обратном направлении вокруг комнатыуже совсем не болят.
— Необычная конструкция, — замечает ФоАмон останавливается. Он торопливо поднимается наверхуверен, благо ноги у него теперь совсем не болятчто лестница в Приюте всегда шла против часовой стрелки от фундамента и до вершины.
Амон приостанавливается. Он уверен, что винтовые лестницы по всей высоте Пристанища всегда были закручены против часовой стрелки— Эти часы остановились! — кричит Фо откуда-то сверху.
— Часы остановились! — восклицает На четвёртом этаже Ксанфус и Андромеда наблюдают за Фо, который, в свою очередь, разглядывает книжные полки. Здесь их ещё больше. Помимо книг, в шкафах обнаруживаются разные безделушки и устройства: часы, древние научные приборы, законсервированные биологические образцы, анатомические экорше, статуэтки запрещённых божеств и забытых мессий, разрезанная вдоль раковина наутилуса, колоды карт, плошки с какими-то игральными фишками, восковые диски и печати, а также стойка с небольшим скелетом неизвестного представителя семейства кошачьих.
На четвертом этаже Ксанф и Андромеда наблюдают за Фо— Я ожидал большего, который осматривает помещение. Здесь также есть много книг, расставленных по вдоль стен, и множество предметов и безделушек, выставленных на обозрение: хронометры и старинные научные инструменты, образцы, хранящиеся в подтекающих сосудах, анатомический экорше<ref>Экорше — скульптурное изображение фигуры человека без кожи, показывающее мышцы. Используется в учебных целях.</ref>, статуэтки покинутых богов и позабытых мессий, раковина наутилуса в разрезе<ref>Скорее всего, это демонстрация золотого сечения.</ref>, колоды карт и чаши с игровыми фигурами, сургучные диски и печати, изящный скелет маленькой кошки, установленный на подставкебормочет Фо.
— Столько проклятых лестницВнимание ваятеля плоти привлёк портативный медицинский аппарат на колёсиках. В нём установлен кислородный баллон и маска, устройства для отслеживания жизненных показателей, — жалуется Фонебольшой ящичек для лекарств и дефибриллятор. — А ведь я уже не молодЕго убрали подальше от любопытных глаз и закрыли покрывалом, но так, чтобы при необходимости иметь возможность без труда дотянуться.
Он останавливается, спускается на несколько ступенек назад и указывает на что-то прислонённое к книжному шкафу— Всё так. Здоровье нередко его подводило.
Это портативный медицинский прибор довольно сложной вертикальной конструкции— Сигиллит в курсе, размещённый на маленьких колёсиках для мобильности— раздражённо отвечает Ксанфус. У него — В его лабораториуме есть кислородный баллон и маска, мониторы для жизненно важных показателей, компактный шкафчик для медикаментов и небольшой дефибриллятормножество устройств.. Он убран в сторону и наполовину прикрыт шалью, но он явно предназначен для того, чтобы быть под рукой.
Фо кивает— Да. Он изучал различные процессы...
— В лабораториуме? — спрашивает Фо. Он старается, чтобы это прозвучало непринужденно, но ему не удаётся скрыть блеск интереса в глазахВеликан оглядывается на Ксанфуса и Андромеду.
Амон быстро следует за ним. На вершине следующего пролета находится еще одна тяжёлая противовзрывная дверь— Разумеется, — кивает Андромеда.
Амон оглядывается на Ксанфа и Андромеду— Никому из нас это не нравится, стоящих на ступеньках позади него— тихо произносит Фо. — Но, кустодий, идёт война. Ты же хочешь, чтобы она закончилась? Моё оружие может стать последней возможностью. Так что сейчас мы в одной лодке.
— И не оставлять его без присмотраЗолотой гигант вводит очередную последовательность паролей. Как и раньше, — отвечает Амондля отключения систем автоматической защиты требуется высший уровень доступа. Бронированная створка с грохотом уходит в паз, зажигаются лампы.
— Конечно нетФо заглядывает внутрь. За дверью находится мастерская. Стены, — отвечает Андромедапол и потолок обшиты листами нержавеющей стали. Повсюду виднеются встроенные воздухоочистительные установки. На длинных лабораторных столах, опять же подогнанных под форму стен, расположились стойки с хирургическими инструментами, когитаторные блоки, центрифуги, устройства для микроимплантации, клеточные сканеры, сплайсеры и анализаторы. Под столешницами гудят криостабильные шкафы.
— Никому из нас это не нравится, — тихо говорит Фо== 5:xxviii. — Но идет война, кустодий'''Внутрь''' ==Во время марша нет времени любоваться великолепием и красотами Внутреннего Санктума. Ты ведь хочешь, чтобы она прекратилась, Амит погружён в мысли и не так ли? Моё оружие может быть единственным шансом сделать этозамечает просторных залов и прекрасных золотых барельефов. Так что сейчас мы с тобой заодноВо рту до сих пор чувствуется вкус крови.
Амон смотрит на старикаРоты воспрещения идут мимо напуганных горожан и чиновников, тысячами бредущих по широким процессионалям. Фо слегка отшатывается (стараясь сохранять самообладание, но эти кустодес — пугающие существа, а когда уж ктоНекоторые несут какие-то из них смотрит прямо на тебяпожитки или ведут за руку детей.Кто-то кричит, моля о защите у проходящих астартес..). Он ждалОни хотят, что ему огласят список запретов и ограничений, но одного взгляда достаточно. Амон убьёт его за малейшую неосторожностьчтобы воины-сверхлюди отвели их в безопасное место.
Амон вводит серию кодов. Как и прежде— Смотреть вперёд, требуется высший уровень шифрованных разрешений, чтобы обезвредить скрытую автозащиту и разблокировать зону— приказывает Тамос Рох по внутреннему воксу. Противовзрывной люк открывается, и просыпаются системы освещения— Шаг не сбавлять.
Фо заглядывает Чем глубже в проёмСанктум, тем больше попадается вооружённых подразделений, занятых устройством оборонительных позиций. На этом этаже находится мастерская. ПолОтделения астартес и бригады Эксертус, собранные со всей Дельфийской стены , укрепляют перекрёстки и потолок обшиты нержавеющей стальюдорожные развязки, в стены встроены воздухоочистителиустанавливают импровизированные укрепления поперёк важных проходов. На длинных металлических верстаках, повторяющих форму Некоторые баррикады возводятся из собранной по ближайшим домам мебели и сорванных со стенаурамитовых пластин. Амит наблюдает за установкой тяжёлых орудий на треногах и подготовкой полевой артиллерии. В одном из залов выстроился танковый эскадрон Палатинской горты. Тяжёлые машины прогревают двигатели. Идущие строем роты воспрещения без команды расходятся в стороны, стоят стеллажи с хирургическими инструментамиобтекая препятствия. Тяжёлые гусеницы «Карнодонов» размололи плиты пола в муку. Грязные танки кажутся чуждыми в величественном зале, соединёнными но при этом без труда в сеть когитатораминём разместились. Когда Преторианец Дорн разрабатывал планировку Дворца, центрифугами<ref>Центрифуга — прибор для разделения неоднородных жидкостей на составляющие.</ref>мог ли он заранее предусмотреть необходимость развёртывания бронетехники в Санктуме? Или впечатляющие масштабы местных построек просто преимущество, генопрядильщиками которым теперь воспользуются защитники? Стены и микроимплантационными устройствамиворота внешнего периметра, клеточными сканерамибез сомнения, сплайсерами<ref>Сплайсинг создавались для войны, но внутренние залы Дворца — процесс вырезания участка молекулы РНК.</ref> и геномными семплерами<ref>Семплинг — процесс сбора образцов ДНК.</ref>. Под скамьями гудят криостабилизированные шкафы.они-то точно должны в первую очередь поражать посетителей богатым убранством, верно?
— ОЧем дальше, какие же чудесные вещитем сильнее Амит верит, — говорит Фочто Дорн учёл все возможные сценарии с почти маниакальным вниманием к деталям. Внутренние кварталы Дворца не были крепостью, но за вычурными золотыми панелями и разноцветной плиткой Кровавый Ангел видит руку военного архитектора. Эти поначалу незаметные признаки повсюду: громадные залы расположены под чуть смещёнными относительно друг друга углами; статуи расставлены в шахматном порядке и обеспечивают укрывшимся за постаментами стрелкам идеальный угол обстрела проёма ворот; одна из галерей слегка сужается перед переходом в другую, позволяя защитникам лучше концентрировать огонь; изящные бельведеры немного наклонены и позволяют вести анфиладный огонь по аркадам нижних уровней. Амит полагает, что балюстрады тоже не просто декорация и под позолотой скрывается броня. Над арками прячутся взрывостойкие переборки, готовые в любой момент опуститься и изолировать пространство. А борозды и выемки, которые выглядят как декоративные элементы плит пола, идеально подходят для упора штурмовых щитов, позволяя в мгновение ока выстраивать преграды на площадях и в переулках.<br />
==5:xxviii. Внутрь==У Амита нет времени любоваться грандиозностью и величием Внутреннего Санктума, пока их ведут по нему. Он слишком занятВсе эти инженерные решения направлены наружу, чтобы оценить масштаб просторных коридоров или великолепие выгравированной золотой отделки. Он всё ещё чувствует вкус крови во ртуоблегчить защиту центра Санктума.
Роты Отрицания проходят мимо испуганных горожан и придворныхАстартес приближаются к развязке Марникса по высокой галерее. Перегнувшись через резные перила, тысячами высыпающих Амит видит строй неподвижных фигур на огромные процессиипроцессионали в двух сотнях метров внизу. Некоторые несут немногочисленные пожитки или тащат за руки детейНе солдаты. Некоторые взывают к АстартесЛюди в мантиях с капюшонами и неактивные сервиторы чего-то ждут, стоя подле сотен загадочных контейнеров, когда те проходят мимо. Они молят о защите. Они умоляют Астартес проводить их в безопасное местопарящих над землёй на суспензорном поле.
— Всё внимание вперёд, — приказывает Тамос Рох по воксу. — Сохраняйте темпКонтейнеры похожи на гробы.
Чем глубже они заходят в Санктум, тем чаще видят другие воинские части, занимающие позиции. Отряды Астартес и бригады Экзертус, стянутые из других секций Дельф, занимают позиции на перекрёстках и слияниях или устанавливают посты охраны у основных переходов. Некоторые сооружают импровизированные баррикады из брошенной мебели и аурамитовых панелей, содранных со стен. Амит видит, как устанавливаются и фиксируются орудия поддержки, как взводы устанавливают на треноги полевые орудия. В одном из коридоров показалась эскадрилья боевых танков Палатинской горты, их двигатели гудят. Роты Отрицания автоматически расступаются, чтобы обойти их, не теряя темпа. От массы стоящих на месте «Карнодонов»<ref>«Карнодон» — основной боевой танк Солярной Ауксилии.</ref> плиточный пол в коридоре искрошился в порошок. Грязные, испачканные танки кажутся неуместными в царственном коридоре, хотя он достаточно велик, чтобы вместить их. Амит задаётся вопросом, предусматривал ли Преторианец Дорн необходимость размещения бронетехники внутри СанктумаЧто-то случилось, когда разрабатывал план Дворцабрат? Или же вдохновляющие масштабы имперской архитектуры — это само по себе преимущество, которым могут воспользоваться защитники? Крепкие внешние стены и ворота были созданы для войны, но были ли внутренние коридоры Дворца построены только для того, чтобы демонстрировать великолепие?спрашивает Рох.
Чем дальше Амит проходит, тем больше он подозреваетосознаёт, что Дорн подготовился ко всем сценариям, будучи почти одержимым вниманием к деталям. Убранство Дворца явно не предназначено для войны, но в его вычурном золоте покинул строй и роскошной отделке Амит может различить дальновидную работу воина-архитектора. Неуловимые следы прикосновения Дорна прослеживаются повсюду: в том, что соединения и пересечения величественных коридоров почти незаметно смещены друг относительно друга; в том, как ломаные линии цоколей статуй обеспечивают идеальное огневое прикрытие у входов; в том, как одна галерея слегка сужается, создавая углы обстрела другой; в том, как склонены верхние бельведерыостановился, обеспечивая сектора обстрела галерей разглядывая происходящее внизу. Он думает, что балюстрады не просто отделаны золотом — под его блеском скрывается реактивная броня; ниши в верхней части арок скрывают взрывостойкие двери, готовые опуститься и запечатать огневые мешки; жёлобы и выемки, кажущиеся частью замысловатого узора мозаичного пола, сделаны так, чтобы в них можно было вставлять выступы в основании штормовых щитов, чтобы мгновенно создать стены из щитов, перегородив площади и проходы.
Все эти неприметные подготовительные меры направлены против внешнего врага для защиты сердца Санктума— Нет, — отвечает Кровавый Ангел.
По высокой верхней галерее они приближаются к Марниксскому слиянию. Через резные ограждения Амит видит широкую процессию из колонн неподвижных фигур двумястами метрами ниже. — Это не солдатыподкрепления, — поясняет вексиларий, проследив за взглядом Амита. Фигуры в капюшонах и неактивные сервиторы молча ждут у многих рядов биоконтейнеров— Для Тронного зала, если возникнет необходимость. Их сотни, каждый контейнер парит в суспензорном полеЖдут команды.
Контейнеры выглядят как — Похожи на гробы.
Рох идёт рядом с Амитом— Сначала ты утратил контроль на платформе, пока тот возвращается на своё место рядом со своей марширующей ротойхоть и не без причины, а теперь покидаешь строй...
— ХорошоРасчленитель решает не вдаваться в подробности, поскольку не сможет объяснить, насколько яркими были образы из видения, насколько значимыми. Насколько это было больше, — говорит Рохчем просто сон. Я ожидаю от Девятого выдержкиНо такова природа человека. Волки Фенриса — неотёсанные буяныКогда кто-то начинает рассказывать о вещих снах, но я всегда считал своих братьев с Баала такими же дисциплинированнымиты терпеливо улыбаешься и киваешь, как мой собственный Легионпотому что сны — это просто сны.
— Так Вкус крови во рту так и есть. Прошу прощения, — говорит Амитне прошёл.
— Ещё твоя вспышка гнева Прибыв на запасном уровнеразвязку Марникса, — говорит циклопических размеров перекрёсток нескольких крупных проспектов, космодесантники расходятся по позициям. Рохвыстраивает пять рот воспрещения на площади возле Западной магистрали, как на параде. — СпровоцированнаяОни снова ждут в молчаливом дозоре, конечно. Но сейчас ты нарушил строй..будто вернулись на платформы у Дельфийской стены.
— Этого больше не повторитсяВремя идёт. Несколько рыцарей типа «Астериус», — отвечает тяжело ступая, проходят мимо и растворяются в дымке, затянувшей Прозерпинскую процессиональ. Амитзамечает, что Хемхеда покинул позицию во главе 774-й и о чём-то беседует с Рохом. — Просто вид этих гробов... Мне снились гробыВексиларий, выслушав Белого Шрама, приказывает всем пяти ротам развернуться на сто восемьдесят градусов и занять позиции на противоположной стороне площади.
Амит не пытается объяснить дальше. Он не может передатьКровавый Ангел разглядывает громадную транспортную развязку, насколько яркими казались гробы в его фугеотмечая расположение Прозерпинской дозорной башни на дальней стороне площади, насколько важнымиу въезда на одноимённую процессиональ, насколько большимии расположение бойниц, чем сон. Но они были лишь сном. Когда человек рассказывает вам о своих снаханализирует конструкцию самой развязки, вы терпеливо улыбаетесь положение ближайших залов и киваете. Сны — это всего лишь сныоборонительные укрепления, скрытые под декоративной лепниной.
Он всё ещё чувствует вкус крови во рту— Мы стояли лицом к Тронному залу, — поясняет Амит.
Они занимают свои позиции в Марниксском слиянии, циклопическом перекрёстке, где сходятся несколько масс-проходов. Рох выстраивает свои пять рот Отрицания прямоугольными рядами на огромном пространстве перед началом Западного масс-прохода, словно на параде. Они снова заступают на стражу, застыв во внимании, так же безупречно, как и на запасном уровне Дельф. Они ждут. Время идёт. Вдалеке громыхает эскадрон рыцарей-Астериусов и исчезает в Прозерпинской процессии. Амит видит, как Хемхеда покидает своё место во главе Отрицания-774. Белый Шрам подходит к Роху, и они совещаются. Затем Рох отдаёт приказ и расставляет все пять рот Отрицания на другой стороне перекрёстка, теперь лицом уже в другую сторону. — Что это? — спрашивает Ламирус у Амита. Амит уточняет через вокс. По каналу связи Рох коротко сообщает ему, что это позиционная ревизия. Амит оглядывается по сторонам и изучает огромный перекрёсток. Он замечает величественную Прозерпинскую сторожевую башню с другой стороны, рядом с проходом к процессии. Он отмечает расположение её орудийных портов. Он изучает хитроумные углы самого перекрёстка, конические наклоны прилегающих залов, оборонительные сооружения, замаскированные в царственной архитектуре.
— Как такой высокопоставленный преторианец, как Рохвыкрикивает ещё несколько команд, мог перепутать направление? — спрашивает Ламирус. — Имперские Кулаки знают Внутренний Дворец лучше..выверяя позицию и выравнивая строй астартес.
— Я не знаю, — говорит Амитбезмолвно и терпеливо ждёт на новом месте.
Рох выкрикивает ещё несколько приказовДаже с расстояния видно, корректируя позиции и приводя ряды в порядок. Амит молча и терпеливо стоит на своём новом местенасколько встревожен вексиларий.
Даже на таком расстоянии он видит== 5:xxix. '''Сожжение''' ==Тейн покидает линию укреплений, выкрикивая приказ об оставлении позиций. Люди прыгают с парапетов, что вексиллярий неспокоенспасаясь от катящихся к стене огненных шаров. В клубах пламени корчатся и падают чёрные силуэты.<br />
==5:xxix. Испепеление==Тейн выкрикивает приказ очистить бруствервместе с ветеранами и двумя инициатами движется вправо. Он видит, как люди прыгают с парапета, преследуемые огненными шарамиИх преследуют змеящиеся потоки жидкого пламени. Он видит почерневшие фигурыОгонь ревёт, упавшие и извивающиеся в самом сердце инфернобудто кто-то забыл закрыть дверцу доменной печи.
Тейн вместе с ветеранами и двумя инициатами движется направо. Огненные змеи преследуют их, ревя подобно печи с открытой дверцей. Это Очередное непредвиденное обстоятельство событие в день череде непредвиденных обстоятельствсобытий, но у его роты есть постоянные приказыи на этот случай. Если земляной вал линия обороны падёт, они защитники должны разделиться на два отрядадве группировки, а затем перестроиться обойти врагов с флангов и ударить навстречу друг другу и стиснуть штурм с флангов. О том, как должна работать эта перегруппировка, знает каждый солдат, каждый брат-новобранец.
Правый конец позиции заканчивается рядом наполовину скрытых под землёй бункеров Каждый солдат и обшитых убежищ. Это единственное укрытие здесь. Молв и Демени идут первыми, погружаясь с головой в непроглядную тьму. Тейн следует за ними, разворачиваясь в потрёпанном войной люкебрат-практикант знают, чтобы втащить за собой Берендолакак исполнить этот манёвр.
Он смотрит назадНа правом фланге находятся несколько заглублённых бункеров и убежищ. Весь парапет скрыт за огненными вихрямиЭто единственное место, где получится спастись. Пылающие Пожиратели падают Молвэ и Демений успевают первыми и покрывают собой его крайочертя голову ныряют в темноту. Тейн бежит следом, затаскивая Берендола в выщербленный люковый просвет, и оглядывается в последний момент. Парапет утонул в огненном шторме. Обугленные трупы Пожирателей висят на зубцах, превращаясь в пепел. Тейн чувствует запах жарящегося мяса горелого жира и плавящегося расплавленного керамита.
Его «Грозовая «Штормовая птица» стоит на посадочной платформе 2-й взлётной палубыплощадке в ангаре. В Во Втором ангаре. Абаддон в этом он не сомневаетсяуверен. Он слишком хорошо знает это местоотсек как свои пять пальцев. В помещении царит Кругом тишина. Восемь «Грозовых птиц» стоят «Птиц» покоятся на приемных позицияхприёмных стойках, как будто они только что сели и сейчас охлаждают двигатели, готовясь к разворотуповторному рейсу с орбиты. Он видит длинные мосты стартовых рельспусковые рельсы, мигающие направляющие сигнальные огни, ожидающие тележки и контейнеры с ящиками для боеприпасовбоеприпасами, ожидающие погрузки. Он медленно поворачивается и видит позади себя широкий туннельМедленно развернувшись, капитан смотрит вглубь просторного тоннеля, уходящий к структурным полям и открытому космосу снаружигде за мерцающим силовым полем виднеется пустота космоса.
Он пожимает плечами, а затем высказывает третье предположение.— Ты о чём?
— Что ты хочешь этим сказать?Он снова оглядывается по сторонам.
Он смотрит Они кивают. Оба офицера верны ему. Это последние целые кости, на остальныхкоторых держится легион. Они тоже встревожены, но не позволят эмоциям себя остановить. Они — трижды проклятые Сыны Хоруса и не побегут при виде очередной причуды варпа.
Они кивают. Они оба верны ему, единственные кости Легиона, которые, Но вышли они из белых машин — как он знает, не сломаны. Они встревожены, как и Абаддон, но это их не остановит. Они — трижды проклятые Сыны Хоруса, и небольшой варп-трюк не заставит их побежатьво времена Лунных Волков.
— Наши «Грозовые птицы» носили цвета ЛегионаАбаддон заметил это сразу, Эзекиль, — говорит Сикаркак ступил на палубу. Просто решил не задумываться о причинах.
Абаддон кивает== 5:xxxi. Ему это известно. Перед началом последней из войн все боевые транспорты Легиона были перекрашены в новые цвета'''Марсианские подступы''' ==— Я всегда восхищался решимостью Шестого, — произносит претор-капитан Хонфлер, шагая рядом с Сартаком.
«Грозовые птицы»— Там есть чем восхищаться, из которых они выходят, полностью белые, такие же белые, как во времена Лунных Волков— отвечает Волк.
Абаддон сразу заметил этоХонфлер игнорирует колкость. Но он решил не обращать на это внимание.<br />
==5:xxxi. Марсианские подступы==— Я всегда восхищался энергией ШестогоИ Шестой её действительно демонстрирует, — говорит претор-капитан Онфлер, шагая рядом с Сартакомпродолжает Кулак.— Или правильнее будет сказать: «Влка Фенрис»?
Онфлер игнорирует замечание— Вот, значит, как? — Хонфлеру, похоже, всё равно. — Вас немного здесь, на Терре, кто сражается с нами плечом к плечу.
— ФенрикаЧетыре роты воспрещения проходят сквозь арку Антрурия и оказываются на процессионали, ведущей к Марсианским подступам. Влка ФенрикаПод сводом батальон Экландерских Эксертус организует опорный пункт. В тени ждут управляемые сервиторами орудийные платформы. Люди провожают взглядом роты астартес, — говорит Сартакпроходящие мимо идеальным строем. Только фенрисец оборачивается и радостно машет смертным. Некоторые солдаты отвечают тем же.
Четыре роты Отрицания проходят под Антруриумской аркой по процессии, ведущей к Марсианским подступам— По моему мнению. Под аркой батальон Экляндерских Экзертус установил пикет при поддержке управляемых сервитрами орудий. Они смотрят вверх, когда роты космодесантников в идеальном марше проходят мимо. Идеальном, за исключением фенрисийца, Космического Волка, повернувшегося, чтобы отдать им дружелюбный салют. Некоторые отдают салют в ответ.
— Что?Хонфлер командует подразделениям продолжать движение и отводит Сартака в сторону.
Онфлер выводит Сартака — Когда мы столкнёмся с предателями, — шипит Хонфлер, — что произойдёт очень скоро, я жду от тебя абсолютного подчинения. Точного следования приказам. Исполнения долга астартес. Справишься, Волк? Если нет, то говори сразу, и я тебя заменю. Говорят, сержант Рева Медузи из строя и приказывает подразделениям идти дальшеЖелезных Рук — способный офицер.
— Да, он надёжен, — отвечает Сартак. — Как и яХонфлер сверлит Сартака суровым взглядом. Я буду привержененТот улыбается в ответ, претор-капитансверкая клыками.
— Но когда мы вступим Они возвращаются в бой с предателямистрой. В конце процессионали находятся ворота, — говорит Сартакведущие к Марсианским подступам. Улица, — я ждупо которой идут астартес, что ты не отстанешь от меняявлялась одной из главных транспортных артерий Санктума и могла без труда вместить даже самые крупные боевые машины. Потолок теряется в тенях и дымке искусственных облаков. Если не сможешьПомещение кажется ещё больше, то скажи сейчаспотому что во всём тоннеле никого нет.
Онфлер смотрит на негоХонфлер велит остановиться. Марсианские подступы за спинами легионеров тянутся далеко, насколько хватает глаз. В ответ стенах через равные интервалы установлены натриевые лампы, горящие тёплым оранжевым светом. Но путь вперёд перекрыт громадными вратами, которые способны остановить даже титанов. Стоя во главе строя 340-й роты воспрещения, Сартак улыбается, сквозь щетину заплетённой бороды видны клыкислушает беседу Хонфлера с приближёнными офицерами.
Они снова присоединяются к маршу. В конце процессии роты Отрицания проходят через противовзрывной люк на Марсианские подступы. Эта магистраль— Ворота должны быть открыты, один из главных масс-проходов Санктума, представляет собой огромное пространство, построенное так, чтобы вместить даже самые массивные боевые машины. Потолок над ним теряется во тьме и микроклиматической дымке. Внушительный масштаб усиливается тем, что туннель пуст— отвечает Сартак.
Онфлер объявляет остановку. Позади них, насколько хватает глаз, простираются Марсианские подступы, освещённые натриевыми фонарями, установленными на стенах через определенные промежутки. Но впереди путь перекрыт колоссальными воротами безопасности, предназначенными для сдерживания самых больших боевых машин. В передней части Отрицания-340, ожидая в плотной, упорядоченной шеренге, Сартак слушает, как Онфлер общается со своими офицерами. — В чем дело? — шепчет ему Медузи. — Эти ворота не должны быть закрыты, — отвечает Сартак. — Вы Ты слышишь их слышитеразговор?
Он идёт вперед, чтобы присоединиться С этими словами он подходит к Онфлеру Хонфлеру и его офицерамостальным командирам.
Онфлер смотрит Капитан-претор оглядывается на негозвук голоса.
Онфлер колеблетсяХонфлер задумывается.
Он указывает на ворота для титанов. В основании одних из ворот есть небольшой люк— Мои Железные Руки могут помочь.
— Мы откроем этот люк, — говорит онХонфлер кивает.
— Мои Железные Руки могут это сделатьСартак зовет Медузи и ещё двоих аугментированных офицеров Десятого. Они, — говорит Сартаккомандиры и отделение Имперских Кулаков приближаются к толстым створкам. Сержант Железных Рук протягивает мехадендрит к замку.
Онфлер кивает— Постой, брат, — говорит Сартак. Космический Волк внимательно рассматривает врата.
Сартак подзывает Медузи и двух своих аугментированных старших офицеров. Вместе с Онфлером и отделением Имперских Кулаков они идут к воротам. Медузи движется к дежурному люку, вытягивая дендритный манипулятор, чтобы найти и отключить механизм замка— Что ты делаешь? — спрашивает Хонфлер.
— Что ты слышишь== 5:хххii. '''Обжигающие грёзы''' ==В бункере темно и жарко, Волк? спрашивает Онфлеркак в печке. Тейн чувствует тепловое излучение, исходящее от стен, земляной насыпи и уложенных мешков с песком. Снаружи ревёт пламя и не собирается умолкать. Сквозь трещины в раме люка пробиваются огненные сполохи и горячий дым. Металл двери начинает пузыриться и подтекать.
— ТьмуТейн поднимается на ноги и уводит Берендола и двоих инициатов глубже в бункер. Они на ощупь движутся из одного помещения в другое, — говорит Сартакпо возможности закрывая двери. Из-за растущей температуры начинают вонять старые пятна от химикатов на полу.<br />
==5:xxxii. Сон в печи==Темнота бункера напоминает печь. Сквозь земляную насыпьЛегионеры бредут сквозь горячую темноту, сваленные мешки с песком минуя четвёртый и сами стены Тейн чувствует тепловое излучениепятый отсеки. Они здесь спекутся. Снаружи слышен гул горенияЗажарятся заживо. Он Если внешние двери не прекращаетсявыдержат и огонь проникнет внутрь, бункер превратится в крематорий. Сквозь щели в раме люка пробивается свет пламениТейн пытается не думать о Колхисе и том, как легионер спас его, пожертвовав собой. Пытается не вспоминать горящий и внутрь просачивается дымплавящийся силуэт ещё живого воина.. Дверь начинает морщиться и течь.
Тейн встает и указывает Берендолу и двух инициатам идти во тьмуКапитан ведёт своих воинов дальше. Они двигаются в следующий отсек бункеранайдут выход. Найдут. Он лично проверил все укрепления, как только они заняли эту позицию. Из шестого отсека, где раньше был склад боеприпасов, ведёт скалобетонный коридор, затем расходящийся в следующийдве стороны. Налево — заглублённые бетонные укрытия с организованными местами для сна и противоосколочными пологами. Прямо — взрывостойкая дверь, закрывая заслонки вездеведущая наружу, где только можново вспомогательные траншеи. Если они до неё дойдут.. Из-за жары снаружи старые пятна растворителя на скалобетонном полу начинают вонять.
Они заходят в четвертый отсек, затем в пятый, нащупывая дорогу в горячей тьмеВот и она — массивная створка из пластали. Здесь они сварятсяЗаперта. Если внешняя Тейн бьёт плечом, но дверь не выдержит, двигается с места. На замок и огонь ворвется внутрь, их жизнь закончится кремацией. Тейн старается сервопетли не думать о Колькисе и о том, как он пожертвовал собой, чтобы спасти ихподаётся питание. Он старается не думать о горящей, плавящейсясбивает запирающий механизм ударом молота, но всё ещё живой фигуре.это не помогает.Космодесантник ощупывает металлическую поверхность в поисках задвижек, рычагов и рукоятей.
Он ведет остальных за собой— Максимус. Отсюда есть выход. Должен быть. Он лично исследовал всю планировку позиции, когда они заняли её— ворчит Берендол из-за спины. Шестой отсек, когда-то использовавшийся для хранения боеприпасов, ведет к скалобетонному переходуДавление нарастает. Там, слева, находятся глубоко посаженные взывозащищёные ящики Рёв огня за спиной становится громче и укрытые бронёй спальные помещения. Прямо — взрывозащищённая дверь, ведущая во вспомогательные траншеи. Если они смогут добраться до них..тоньше.
Он видит её впередиТейн бьёт молотом по двери, плотно закрытую дверь из пласталисжимая его обеими руками. Тёйн наваливается на нее, но После трёх ударов она остается запертойнаконец поддаётся. В запорной системе и сервоприводах нет энергии. Он сбивает замок молоткомАстартес бросаются в тёмный проём сразу, как створка со скрипом проворачивается на треснувших петлях, но дверь всё равно даже не сдвигается с места. Он нащупывает застежкизадумываясь о том, ручные засовы, защелкичто ждёт на той стороне.
— Максимус... — рычит Берендол позади него. Они чувствуютЭто в любом случае лучше, как меняется давление воздуха. Засасывающий рёв плавильной печи позади них превращается в вопльчем ползущий по пятам огненный ад.
Что бы это ни было— Максимус, оно лучше того, что втекает в отсеки позади них— повторяет Берендол.
Тёйн бьёт по двериКапитан снова исступленно колотит, чтобы заблокировать её. Он ударяет на этот раз по ней четыре раза, затем в пятый, с торопливостью брата-инициата, выгибая её прочную пластину обратно, чтобы та могла держаться. — Максимус, — говорит Берендол. Он снова бьёт молотом, одержимо сгибая металл рамы, чтобы она зажала дверьраме люка.
На пороге появляется ещё одна вмятина, чтобы вдавить его на местоЕщё один удар.
Тейн поворачивается. Он ошеломленоборачивается и не понимает, что произошло. На секунду ему Сначала кажется, что Механикум, сжигая задние позиции, окатили из масс-огнемётов залили и вспомогательные эти траншеиогнём, испепелив вторую линию обороны, и они, вырвавшись убежав из одного адаодной ловушки, попали в другойновую.
Керия Каэрия Касрин из Безмолвного Сестринства, также следующая за нимстоящая рядом, выходит вперёд, встаёт прямо перед ним чтобы подчеркнуть свое обозначая своё присутствие. Эта странная и вызывающая привычка характерна для нулей, которых так легко не заметить, если они выходят есть у многих парий из поля зрения-за способности оставаться незамеченными в периферическом зрении. Вулкан помнитвспоминает, что Кроле поступала так у Крол была такая же.
«''Подобные «Такие вопросы входят в компетенцию рассматривают только нашего повелителя Императора и Сигиллита''»лично владыка Император или Сигиллит, — передаёт говорит она мыслезнакамина мыслезнаке. — «''Они не оставили вам никаких указаний?»''»
«''Если он реален''»«Если она реальна», — жестами передала замечает Касрин.''
«''Думаешь«Думаешь, нет?» —''» — Вулкан искусно прожестикулировал в ответотвечает сестре на её же языке.
«''Думаю«Думаю, эти просители поведали лишь малую часть известной им правды''»рассказали не всю правду, — быстрыми движениями отвечает она, быстро двигая рукамипария. — «''Я думаю, они чтоЧто-то скрылиони предпочли сохранить в секрете. ДумаюВероятно, у них были свои есть планы, о которых они лучше не осмеливались говоритьраспространяться».''»
«''Я «Я им не доверяю им''», — добавляет онасестра. — «''Особенно ведьмеведьме».''»
«''Заставьте их замолчать''»«Пусть замолчат навсегда», — жестикулирует говорит Касрин.''
«''В «В этот чёрный час наивысшей опасности они — одна из потенциальных угрозпросто очередная угроза, без которых мы можем обойтись''», — говорит онакоторой нам станет легче. — «''Заставьте их замолчатьУбей их».''»
«''Ты считаешь меня — Думаешь, я слишком милосердныммилостив?''»
«''Не мне обсуждать «Я не в том положении, чтобы комментировать ваши решения, повелитель''»владыка», — передаёт отвечает она.''
— Я бы не сталХонфлер внимательно смотрит на Волка. То, брат-капитанчто фенрисец внезапно начал проявлять уважение, — говорит Сартакпричём без насмешки, беспокоит его куда сильнее, чем предыдущие выходки.
Онфлер смотрит на него. То— Ты так рвался встретиться с врагом, что Космический Волк вдруг проявил уважение, да ещё и всерьёз, беспокоит его большечто был готов игнорировать прямые приказы, чем любая прежняя дерзость Сартакалишь бы добраться до поля боя.А теперь даёшь заднюю?
— Ты так жаждал встретиться с врагомНа мгновение лицо Сартака искажает гримаса гнева, — говорит Онфлер, — Ради этого ты почти нарушил мои прямые приказыно воин подавляет эмоцию. А теперь ты не повинуешься?
На лице Сартака появляется вспышка гнева— Великий Ангел закрыл врата, — рычит он. Он сдерживается— И я не позволю, чтобы скъяльды пели об Оди Сартаке как о глупце, который открыл другие.
— Великий Ангел закрыл ворота, — рычит он. — Я не допущу, чтобы скальды пели об Оди Сартаке как о глупце, открывшем другиеХонфлер кивает.
Оонфлер кивает— Если там ждёт враг, нужно узнать об этом наверняка. Если предатели проникли внутрь... — Он смотрит на советника.
Он смотрит на своего советника— Ничего, сэр. Вокс опять не работает.
— Есть информация от башни Гегемона? Тактические сведения?Имперский Кулак задирает голову, разглядывая гигантские створки.
С лязгом Замок щёлкает, и Медузи распахивает люк отпирается. Медузи открывает его. Толщина люка створки — полметрапорядка полуметра.
Онфлер Хонфлер переступает порог. Сартак следует за нимидёт следом.
По ту сторону На той стороне нет ничего, кроме ощущения невидимого им пространства. Чернота Тьма настолько глубокагустая, что их улучшенная оптика даже оптические системы шлемов и трансчеловеческие глаза сверхчеловечески острое зрение астартес не видят больше могут пробиться дальше нескольких метров.
Он Волк оглядывается назад. Он и видит Реву Медузи, стоящего в продолговатом пятне света открытого люка проёме двери с болтером наготове. Сартак быстро отдает команды горткодом<ref>Горткод — жестовый язык Легионес Астартес.</ref>Он тут же передаёт сержанту несколько шифрованных указаний.
Он приседает и ощупывает невидимую землю. Не скалобетон. Не прочное покрытие Марсианских подступов, предназначенное для передвижения боевых машин. Это Под ногами земля. Влажная, зернистая земля. Каким-то образом...
— Враг не прорвалсяВлажная, — шепчет онперепаханная снарядами земля. — Враг не внутриНо как?. Это мы снаружи.
==5:xxxvii. Воплощение рока==Со стороны Трона к ним приближается Абидеми. Торопливый шаг его доверенного лейтенанта вызывает у Вулкана беспокойство— Санктума, — отвечает Сартак.
— Мой владыка змиев, — говорит == 5:xxxvii. '''Рок воплощённый''' ==Абидеми, быстро киваяидёт навстречу со стороны Трона. — Адепты Консилиума передают вам, что они наблюдают внезапный мощный всплеск нематериальной динамикиСкорость шага доверенного офицера тревожит Вулкана.
«''Возможно, это просто следующая стадия «Это следующий этап кризиса''» ? — жестикулирует вопрошает Касрин. — «''Мир тонет в варпе, Драконий МечВерный Дракон. Уровень нематериальной Степень имматериальной активности будет постепенно постоянно возрастать по мере...»''»
«''Может быть«Может, это воплощение Тёмного Королявоплотился Тёмный Король?''» — передаёт жестами спрашивает Касрин.''
Но Вот только эта вспышка не исчезаетгаснет. Это не краткий миг мимолётный эффект после детонации. Она продолжается, постоянная Палящий свет вечен и жестокаянеугасим.
Своей Проконсул Цекальт чувствует источник жара за спиной проконсул Цекалт чувствует жар. Он чувствуетЧувствует, как жарится плоть плавится внутри доспехов раскалившегося доспеха модели «Аквилон»<ref>«Аквилон» — терминаторские доспехи Легио Кустодес, основанные на доспехах «Катафракт» Легионес Астартес.</ref>, а броня перегревается. Ему кажется, что он стоит оказался рядом с новорождённой сверхновойзвездой.
''Какое великолепие«Как прекрасно...''»
Цекалт Цекальт не видит господина. Не может смотреть даже попытаться взглянуть на своего повелителяНего. Вечный царь своей волей направляет кустодия в другую сторону. Он не смог бы, даже если бы захотел. Его Царь Веков силой воли удерживает Цекалта лицом от себя. Вкладывая в них свои силывзяв под контроль тела Соратников, Он устремляет заставляет их отвести взгляды всех Соратников прочь от себя.
''Если мы посмотрим«Даже доли мгновения хватит, то от одного взгляда на это великолепие наши чтобы глаза изжарятсярасплавились и вытекли. Если мы будем созерцать сияние даже в течение наносекунды, оно сожжёт Его нынешний облик испепелит наши мозгиза долю секунды. Я чувствую , как свет внутри себянаполняет меня, он, словно инферно, пронизывает мою плоть обжигая кости и костимышцы, сами клетки моего опаляя каждую клетку тела, будто адское пламя. Моя кровь превратилась Кровь обратилась в пар. Моя броня расплавленаДоспех оплавлен.''
''Если он Он позволит нам взглянуть на негосебя, мы умрём.''
''Но, о мой король, даже одна секунда созерцания твоего чуда будет стоить тогоя готов погибнуть, чтобы на краткий миг узреть тебя во всей славе».''<br />
ОхО, я...
Позволь мне сказатьДай-ка я тебе кое-что расскажу...
Теперь у него новый облик, яркий и неизменный, как звездаТвой отец. Он будет тем, кем ты вынудил его быть.. твой отец за свою жизнь принимал множество обличий для разных целей.
Ты думаешьОн предстанет перед тобой, что становишься богом? Позволь ему показать, как выглядит настоящая мощьостановит и заставит молить о пощаде.
УзриДумаешь, это ты становишься богом? Сейчас он покажет, что такое истинная сила. Узри!
Г-н-н-хСмотри.''Смотри!''
Ты видишь это?Гн-н-нх.
Как Видишь? Я бы я хотел узреть. Но я , но не могу. Больше не могу.
Время моего концаКонец.
Моё зрение быстро Видение угасает, ментальное зрение сгораетмысленный взор выгорел.
Я думаюДумаю, что свет — это он.
Но я не могу быть уверен точноНе знаю. Свет слишком ярок, чтобы видетьСлишком ярко.
Я Ничего не вижу ничего...
Я не могуНичего...
Время моего конца пришлоМой конец настал, и я не могу...<br />
Но нетУвы. Сорок три секунды. Это всёВсё, на что им удалось. Им, величайшим чемпионам хватило величайших воителей Императора. Сорок три жалких секунды...
Он сосредотачивается на светеНо нет. Тот сияетОгонёк всего один, серебристо-яркий, очень далекийи не гаснет. Яркая, словно полная снежноослепительно-белая лунаточка поднимается где-то вдалеке, подобно звезде. Он висит над ближними утёсами из больной плоти, видимый между вилами из оголённых ребер Её лучи касаются отчаявшихся воинов и растянутых саванов из жираосвещают дно ямы, как одна яркая и неизменная звездав которой они оказались, взошедшая ясной ночью отбрасывая длинные тени. Непроглядная тьма сменяется холодными сумерками. Влажная плоть под ногами блестит. По лужам крови и видимая сквозь деревья вокруг лесной поляныжелчи бегут блики.
Он тоже чувствует этот свет своим сердцем, своей душой. Он чувствует в нём след мысленного взгляда, тянущегося, ищущего, рыскающегоКонстантин с трудом поднимается. Этот след слаб Смех и недостаточенпение затихли, чтобы заполнить спрятавшись в мясистых складках и опутать Константинаполостях ямы, чтобы тот стал его частьюили куда там ещё забилась удушливая тьма. Но следа достаточноОн наконец видит, чтобы почувствовать и узнать егочто находится в ущелье из распухшей, достаточновоспалённой, чтобы смыть липкую тьму с глазпокрытой слизью плоти. Она злобно пульсирует. Повсюду лежат изломанные, рта искалеченные останки погибших товарищей. Вальдор видит проступающие сквозь органические ткани заклёпки и мозгапроржавевшие корабельные скобы — такие используют, словно прохладнаякогда корабль нуждается в срочном ремонте, чистая вода— которые удерживают кожистые полотнища, и зажечь искру надеждыкак панели обшивки.
ДостаточноВальдор концентрирует внимание на свете, что сияет, как полная луна зимней ночью, — такой же далёкий, серебристый и холодный. Свет восходит над утёсами из зачумлённых мышц, проглядывает сквозь похожие на корявые ветки костяные наросты, пробивается сквозь растянутые жировые покровы. Будто одинокая путеводная звезда в ясную ночь поднялась над лесной чащей. Капитан-генерал чувствует, как свет касается сердца и души. Он замечает отголосок мысленного взора, сплетённый с пронзающими тьму лучами, — кто-то простирает свою волю по адскому флагману, смотрит и ищет. Касание слабое, и ему не хватает сил наполнить кустодия, чтобы помочь ему встатьтот стал един с источником света. Тем не менее Вальдору знакома эта сила. ДостаточноОна потоком холодной воды вымывает липкую тьму из глаз, чтобы дать ему знатьрта и мыслей воина и разжигает искру надежды.
ДостаточноЭтого достаточно, чтобы вести егоКонстантин нашёл в себе силы подняться. Понять.
— Это Он, — шепчет Константин, но Свет направляет его нейросинергетика, восстановленная и обновлённая, говорит ему, что слова его бессмысленны. Его оставшиеся в живых Соратники тоже знают это. Они, как и он, поднялись, чтобы взглянуть на свет.
Константин немедленно шагает вперед. Остальные следуют за ним. Они переступают через сверкающие капли засохшей крови и дрожащие складки кожи и сухожилий. Мрак словно ночью— Это Он, воздух ещё мутен— шепчет Вальдор, но они видят светслова не нужны, ясный потому что нейросинергия восстановилась и верныйвновь работает. Все выжившие Соратники знают то же, обжигающую звезду значительной яркости что и чёткостион. Все до одного кустодии поднялись и смотрят на свет.
Они идут Константин первым приходит в движение. Остальные следуют за нейкомандиром. Она направляет ихОни разбивают корку из застывшей крови, разрывают дрожащую массу складчатой кожи и сухожилий. Впереди, несомненноВокруг по-прежнему царит тьма, будет ещё больше мученийа воздух пахнет гнилью, но наконец-то у них есть путь, по которому можно идти. Они начинают бежатьтеперь они видят свет ярчайшей и чистой звезды.
Они сражаются уже сорок пять секундВоины не отводят взгляд ни на мгновение. Сияние ведёт их за собой. Без сомнения, впереди ждут суровые испытания, но теперь, наконец, у них появился путь. Соратники переходят на бег.<br />
==5:xli. Рассвет==Он стирает красную пыль Прошло сорок пять секунд с остатков своего клинка и возвращается к работеначала боя.
— Я — Рогал Дорн, — говорит он== 5:xli. '''Рассвет''' ==Он вытирает красную пыль с остатков клинка и продолжает работу.
Он прочищает — Я — Рогал Дорн, — выкашляв набившуюся в горло от пыли и начинает с места, на котором остановилсяпыль, возможночеловек продолжает речь, прерванную несколько часов или , а может, столетий назад. — Давным-давно один философ и временами летописец предложил свод правил ведения войны и сказал, что она допустима, если приводит к крепкому миру. Это утверждение быстро дискредитировали, разделив войны на справедливые, которые велись против чужих, и несправедливые — те, в которых сражались со своими. Это разделение сохранилось до наших дней. Война, направленная на подавление и устранение внешней угрозы, то бишь ксеносов, считается оправданной и необходимой для выживания. Гражданская же война почитается мерзостью. Не вся пролитая кровь одинакова.
— Давным-давно один философ и по совместительству летописец предложил систему ведения Гул войны, заявив, что война допустима, если она приводит к надежному мирустановится громче. Это было уравновешено идеей о томСтена чуть заметно вибрирует, что война может быть разделена стряхивая красную пыль на справедливую, ведущуюся против чужаков, и несправедливую, ведущуюся против собственного народа<ref>Речь идёт об Августине Блаженном и его труде «О граде Божьем».</ref>. Это различие сохраняется и сейчас. Война, направленная на подавление или уничтожение внешней угрозы — ксеносов — считается оправданной как средство обеспечения безопасности. Гражданская война считается несправедливой и отвратительной. Не всякая кровь одинакованатруженные руки.
Звуки войны становятся громче. Стена слегка трясётся, красная пыль оседает на его работающих рукахТеперь они тоже кроваво-красные.
Его руки цвета кровиЧеловек не обращает на это внимания.
Он отходит назад, чтобы изучить свою последнюю схему. За границей тени от стены на него падает сильный и резкий солнечный свет. Он смотрит вверх и видит, что, впервые за столетие или два, впервые с тех пор, как он сюда попал, как бы это ни произошло, на небе есть солнце. Все вокруг цвета крови — стена, пустыня, небо, пыль, — но теперь есть солнце. По правде говоря, это скорее звезда. Одинокая, вечная звезда. Маленькая, белая, яркая, яростная. За всё время, что он здесь, с небом ничего не происходило, кроме смены цвета. Он Человек закрывает глаза и чувствует свет и тепло на своей коже, как тёплые лучи касаются кожи. На секунду Несколько мгновений он замираетнаслаждается ощущением.
Он идёт обратно Вернувшись в тень под красной стены и возвращается к своей работестеной, он продолжает работу. Истёртым остриём Сточенный огрызок меча он чертит выцарапывает новые линии планы обороны и побега и защиты. Он возобновляет декламациюЛекция продолжается.
Стоя на одном колене, он терпит их яростные ударыОн выдерживает яростный натиск. Одна нога находит опору.
Он поднимается со столь нечеловеческой силойВ этом движении столько силы, что полностью закованные воины-астартес в броню космодесантники подбрасываются в воздух и отлетают полном облачении разлетаются в стороны, как тряпичные куклы. Крича от ярости, он убивает без пощады и без передышки убивает техжалости, кто был столь глуп, что остался рядомне останавливаясь ни на секунду. Обречены все, кому не хватило ума убраться с дороги или слишком медлительныхскорости, не успевших отступитьчтобы сделать это достаточно быстро. С лезвия Клинок меча и наконечника наконечник копья стекает кровь, оставляя следыоставляют в воздухе кровавый след. Он бросается впередПримарх расправляет крылья и рвётся вперёд, поднимаясь на крыльях, и проносится проносясь над головами двух двоих великанов-юстаэринцев. Те, рассечённые надвое, разрывая их во время полётатут же валятся наземь. Вслед ему стреляют трое Сангвиний уклоняется от болтерных снарядов, выпущенных тройкой катуланцев. Уклонившись от выстрелов, копьём он пригвождает пришпиливает одного налётчика к опорной колонне, расчленяет потрошит второго расчленил извилистым ударомкоротким взмахом клинка, и сминает а третьего своей ногойдавит ногами. Он спешит прочь Ангел уходит от пятна изувеченных останков, оставляя за собой кровавый следоставшегося на палубе месива, походя сбивает с ног ещё одного очередного юстаэринца и расчленяет хтонийского гигантапронзает насквозь тяжёлого пехотинца из Хтонийской ауксилии. За Сангвинием тянутся кровавые следы.
Теперь он находится на дальней стороне Большого Атриума, Он уже в дальнем конце Главного атриума и видит перед запечатанными внутренними люками: путь вперёдсобой запертые люки, на командные уровни, отрезан огромными запертыми дверьми ведущие к командным палубам. Сейчас проходы перекрыты тяжёлыми переборками из чёрного адамантия. Шальные выстрелы бьют по стене вокруг нихизрешетили стену и высекают искры, высекая искры из люковпопадая в сами створки. Сангвиний Примарх оглядывается. В атриуме царит полная, адская неразбериха, затянутая дымкой, словно секцию Палатина вырезали Всё пространство отсека погрузилось в затянутое дымом безумие кровавого сражения. Будто кто-то выхватил фрагмент городских боёв в Палатине и поместили поместил в ящик для демонстрацииметаллическую коробку на память.
Он поворачивается Сангвиний подходит к люкуодному из люков. Активаторы заблокированыЗамок активирован, и если вонзить пылающий Обагрённый в их искрящиеся внутренностиудара Обагрённым оказывается недостаточно, они не разблокируютсячтобы засовы вышли из пазов. Вместо этого он разрывает Пылающий клинок обрубает подачу энергиипитания, и панель управления гаснет, перерезая все каналы питания с трещащими каскадами вольтаических выплюнув на прощание фонтан синих искр.
Он Примарх убирает Обагрённый меч в ножны и встаёт лицом к дверямразглядывает створки. Их нельзя раздвинуть. Кончики его пальцев Раздвинуть их силой не получится: пальцам не могут ухватиться за почти бесшовное соединениечто зацепиться на гладкой поверхности. Он задыхается шипит от усилий и разочарованияраздражения. Где Кто из офицеров рядом? Махелдарон? Кристаферос? КтоМожет, у кого-нибудь с пробивными зарядамито осталась взрывчатка?
Времени нетНет времени. Если Хорус поймёт, что его брат подобрался так близко, он может решить сбежать отступить, перегруппироваться и перегруппироваться, превратить чистый финал этой войны завершение конфликта в какой-то неуклюжий затянувшийся невнятный фарс. Сангвиний берёт копье поднимает копьё Телесто и вставляет тонкий, идеальный наконечник упирает остриё в шовтонкую щель между створками. Он давит налегает на него всем весом древко и вгоняет продолговатый наконечник в виде капли ещё проталкивает копьё чуть глубже, деформируя шов, выбивая из чёрных дверей яркие серебряные осколки и стружки гладкого металла. Когда копьё погружается Идеальная линия нарушается. На пол сыплется адамантиевая пыль. Дойдя до упора, — до выреза в виде капли кровинаконечнике, он сжимает аурамитовое древко — Ангел меняет хват на аурамитовой рукояти и высвобождает его энергиюактивирует оружие.
Происходит взрыв — Отсек озаряет вспышка янтарно-голубого синего света, от которого древко . Древко вибрирует в его руках дрожит. Шов Металл вокруг наконечника опалён, с него стекают струйки металлакопья почернел и оплавился. Он вновь высвобождает энергиюСангвиний даёт ещё один разряд, и створки люка дрожаттрясутся. От ярости взрыва шов расходитсяЩель между ними становится чуть шире, не выдержав колоссального давления. Отличный результатТо, что нужно. Он втыкает копьё Ангел загоняет наконечник ещё чуть глубже и упираетсятолкает древко всей массой, используя его как рычаг чтобы раздвинуть толстые створки, тридцать сантиметров толщинойпытается растащить тяжёлые, тридцатисантиметровой толщины, врата в стороны. Он кричит от напряжениянатуги, вкладывая в копьё всю свою силу примарха; ноги расставлены, спина напряжена, руки сжатыдвижение каждую толику сверхчеловеческой силы. От приложенного усилия древко копья начинает слегка сгибатьсяКопьё едва заметно гнётся под нагрузкой. На висках и шее и висках Сангвиния вздуваются вены. От напряжения тела рана Напряжение разбередило рану в боку изгибается, вновь начиная сочитьсяи та снова начала кровить.
Несколько предателей замечают его усилия и его прорывПредатели осознают, что оборона практически прорвана. Отделения Отряды выходят из боя и движутся разворачиваются к немупримарху, стреляя из своего оружиявскидывая болтеры. Болты взрываются на поверхности створок вокруг негоПервые снаряды разрываются, ударив о металл люка. Один из них пролетает в миллиметрах проносится на расстоянии считаных миллиметров от его лица и минует узкое отверстиеисчезает в темноте за вратами. Терминатор-сын Сынов Хоруса, быстро двигаясь вперед, начинает поливать его пламенем из наводит на Ангела сопло огнемёта.
Затем начинается тяжёлый обстрелРаздаётся глухой рокот тяжёлых орудий. Сквозь завесу пламени, окутывающую атриумХромающий, проступает хромающая громоподобная громада дредноута XVI неповоротливый дредноут Шестнадцатого легиона, убивший в этом сражении уже забравшего жизни слишком многих много Кровавых Ангелов, выходит из пламени пожаров, охвативших атриум. Его штурмовые Штурмовые пушки ревут, вращаясьраскручиваются с монотонным гулом. Выстрелы оставляют пунктирный след на палубеОчереди снарядов прошивают палубу, раскалывая пластальвзрезая пластальные листы. Дитал Мегиус Мегий отлетает в сторону, его нога раздробленалишившись ноги. Шквал огня поливает чёрные створки. Огонь из орудий скользит по черным створкам, жаля металлНа адамантиевой поверхности остаются рытвины. Он настигает КристаферосаКристаферос, пока тот тужитсявцепившийся в створку, и превращает верхнюю половину тела в облако не успевает уйти с линии огня. Его тело разлетается облаком кровавых ошмётков тканей. Кусочки звенящего Осколок красного керамита попадают по щеке рассекает щёку Сангвиния, и на него брызжет кровь. Распылённые останки Кристафероса пятном остаются на левой створке: по его чёрной поверхности стекает кровь, местами Поток алой жидкости окатывает примарха с ног до головы. Кровавая каша вперемешку с волосами— всё, что осталось от Кристафероса, — стекает по чёрному металлу левой створки.
Он Примарх бежит к люку.
Затем он проходит на другую сторонуВ следующий миг Сангвиний идёт внутрь, протискиваясь сквозь щель в глубокую и липкую темнотунепроглядный мрак. Звуки сражения позади него приглушаютсябоя за спиной стихают. Из щели Темноту рассекает длинная полоса света, что пробивается сквозь зазор между створками во мрак пробивается длинный луч света. Он слышит, как чтоКто-то зовёт его примарха по имени.
Когда Поднимается он поднимается, уже полностью темнов кромешной темноте. Никакой щели Прохода больше нет. Створки снова крепко запертысомкнулись. Он ищет стыкАнгел проводит пальцами по чёрному металлу. Как они смогли закрытьсяэто возможно? Ведь он отключил питаниеОн же перебил подачу питания. Никакая направленная поперёк ударная волна И никакой взрыв не смогла смог бы толкнуть их захлопнутьобратно. Никаких звуков боя. Выход накрепко запечатан. И у него больше нет рычага, чтобы повторить старый трюк.
Он не может услышать ничего с той стороны. Стык сомкнулся, и у него больше нет рычага, чтобы раздвинуть егоВ холодном мраке кто-то вздыхает.
В холодной темноте слышен чей-то вздох. Он поворачивается с мечом наготове. Что-то шевелится. Где-то есть намёк на движение. Слышен шёпот. Безгубые рты что-то хрипятСангвиний резко разворачивается, но он не может понять, что именноподнимая клинок.
Он медленно шагает вперед. Если придётся сражаться в одиночку, то он будет сражаться. Возможно, именно таков должен быть конецДвижение.
Возможно, именно таков и ''будет'' конецКто-то ходит рядом.
==5:xliiiШепчущие голоса — будто лишённые губ рты бормочут что-то, но слов не разобрать. Осколки (мир, вывернутый изнанкой наружу)==
Стены ещё стоят, но стен больше нетПримарх медленно идёт вперёд. Если придётся сражаться в одиночестве — так тому и быть. Врата запертыМожет, но засовов больше нет. Реальность стала нереальнойтак всё и закончится.
Ибо варп неизбежен. ТоМожет, что было трансмутировано вне последней крепости, теперь трансмутируется внутри неё. Четыре измерения, лежащих в основе мира, искажены и искалечены, а им на смену пришли другие измерения, высмеивающие смысл и логику своей чуждой широтой и бесконечными размерами. Число этих измерений не ограничено, ибо у имматериума нет определения, что мог бы постичь человеческий разумтак всему суждено закончиться.
Золотой Трон был якорем, контролирующим Теперь балом правит варп, стержнем, что обеспечивал стабильность в сердце . Исказив пространство за пределами последней крепости, он начинает просачиваться внутрь. Но воля Малкадора проигрывает, Четыре привычных измерения материального мира стонут и Трон выгорает, теряя контролькорчатся в муках. Так четыре измерения оказались узурпированы, а им на смену На их место приходят новые пародии. «Внутри», «снаружи», «вверху», «внизу», «близко», «далеко»... все эти понятия пали жертвами войны. Чувства отрицающие привычную логику и принципы своими бесконечными объёмами и разум гибнутчуждыми пространствами. Смысл теряется или становится бессмысленнымНовым измерениям несть числа, ибо такова ужасающая тайна обнажённого варпаимматериум не имеет границ, которые человеческий разум мог бы постичь.
— НетОни с трудом различают силуэты друг друга и пятно света, — говорит Сартакв котором стоит Рева Медузи. — Мы скажем имЧернота вокруг настолько непроглядная, что Санктума больше нетлегионерам кажется, будто они ослепли.
Они едва видят друг друга. Они едва видят вытянутое пятно света, в котором стоит Рева Медузи. Чернота настолько густа, что кажется, будто они ослепли. Онфлер стискивает Хонфлер хватает Волка за руку Сартака.
Капает вода— Здесь чисто, — докладывает он. Агате проводит рукой по стене. Это камень, плотный и почти тёплый, но — Ещё немного и она вздрагивает при воспоминании об этом — не органический. Она задумывается, что за жар породил подобный угольный след. Всё вокруг такое чёрное. Но на руках, прикасающихся к камню, не остаётся копотизакончим.
К ней подходит капитан Михаил— Хорошо, возглавляющий один из отрядов зачистки— кивает Агата.— Как только убедимся, что, кроме нас, тут никого нет, заносите внутрь раненых и припасы. Мне нужны огневые точки у каждого внешнего окна и бойницы. На крышу заберёмся?
— Это тюрьма, — с усмешкой говорит Файкс. Он указывает в сторону. — По-моему, помещения в той стороне похожи на камеры. Вам так не кажется? Разумеется, он их узналКапитан кивает.
Михаил киваетАгата заинтересованно поднимает бровь.
Агате смотрит — Невозможно, — отрезает Агата и тут же осознаёт, насколько их новое прибежище действительно похоже на него с любопытствомзнаменитую Чернокаменку, главное исправительное учреждение Палатина.
— ДумаюПехотинец, можеткоторого товарищи знают по прозвищу Удавка, мэмпоскольку весь 403-й по-прежнему пользуется только именами, — говорит Михаилкличками и номерами, достаёт сапёрную лопатку и скребёт острой кромкой по стене. Чёрная пыль сыплется на пол, и это не сажа. Царапина того же цвета, что и поверхность. Чёрный камень. Один из его людей киваетЭто не гарь.
Один из солдат Михаила достаёт свою сапёрную лопаткуОна видит. Поскольку все в 403-м полку всё ещё называют друг друга по именам, кличкам или тюремным номерам, он известен только как «Чок». Металлическим краем Чок процарапывает в стене выемку. В воздух понимается сажа, но оказывается, что это не сажа. Под чёрным веществом стена по-прежнему чёрная. Это вовсе не след от пламени. Стена сделана из чёрного камняБессмыслица.
Она видит— Думаю, всё же она, — настаивает Михаил. Но это бессмысленноОн не возражает и не пытается спорить.
— Всем плевать на твоё мнениеФайкс окидывает командира тяжёлым взглядом, — говорит Файксстряхивает пыль с весперийского мундира, резко отдаёт честь и уходит.
— Файкс, — говорит она, — сходи Агата возвращается к Михаилу и проверь другие команды. Посмотри, как у них делаего бойцам.
Адъютант смотрит на нее. Он отряхивает переднюю часть своего форменного кителя Miles Vesperi, быстро отдаёт честь и уходит— Это обязана быть другая тюрьма.
Агате оглядывается на Михаила и его команду.— Со стенами из чёрного камня, мэм?
Я думал, что Чернокаменная одна такая— Не может это быть Чернокаменка, — говорит Чокперебивает солдат Агата. — Она выделялась, потому что другой такой темницы не существуетЯ...Я запрещаю.
— О чём вы говорите? — спрашивает МихаилАгата осознаёт, что бывшие заключённые и сами всё понимают. И тоже не хотят, чтобы это оказалось правдой.
— Чернокаменная тюрьма находится рядом с Гегемоном в Санктуме, — говорит онаВозвращается Файкс. — Если это Чернокаменная, то мы какимЧто-то образом оказались более чем в ста шестидесяти километрах от того местане так. Адъютант бежит, где должны бытьхотя обычно предпочитает степенно ходить, а последняя крепость исчезлавыпятив грудь.
Она понимает, что солдатам-заключённым это прекрасно известно. Но они не хотят, чтобы это было правдой.— Что случилось?
Файкс появляется вновь— Вам лучше подойти, мэм. С ним — Она никогда не слышала такой тревоги в голосе Файкса, несмотря на всё, что-то не таким пришлось пережить. — Там... Он бежит, хотя обычно предпочитает ходить выпрямившись и выпятив грудьЛучше сами взгляните.
— Что? — спрашивает онаАдофель докладывает о перегруппировке Гвардии Смерти. Авангард штурмовых сил уже начал второй подъём по склонам. Тёмные Ангелы торопятся занять позиции на стенах.
— Вам лучше пойти посмотретьЗахариил, мэмскрывшись за маской легендарной личности, — говорит онприводит в порядок мысли и укрепляет разум. Скоро ему вновь понадобятся разъедающие волю способности убеждения. Несмотря на всё, через что они прошлиКорсвейн продолжает сомневаться, она никогда раньше но не слышала может отрицать талант Сайфера поднимать дух уставших воинов. Победа изгонит все дурные предчувствия и навеки обеспечит присутствие истинного Ордена и Духа Калибана в голосе Файкса такой тревоги. — Вам... вам лучше увидеть эторядах Первого легиона.
Адофель докладываетНо какова ценность этой победы? Дворец Терры вот-вот падёт. Возможно, что Гвардия Смерти вновь собирает силы, а их авангард стеноломов уже начал вновь подниматься на скалы. Тёмные Ангелы спешат к брустверупал.И, если так, какой смысл в отчаянной обороне хладных склонов?
Скрываясь за маской силы, Захариил готовит свой изощрённый разумПривкус крови во рту не собирается исчезать. Амит уже не считает его следом недавнего сна. Корсвейн всё ещё колеблется, но Теперь он не отвергнет силу Сайфераощущается как предзнаменование грядущего. Он шепчет, способную объединить что воину больше нельзя спать. Никогда. Если сон его усталых людей. Победа изгонит все сомнения и навсегда установит истинный порядок и дух Калибана в Первом легионенайдёт — будет плохо.
Они станут единыНа развязке Марникса спокойно. Роты воспрещения просто стоят. Никто не двигается, кроме вексилария Роха. Тот с клинком наголо ходит туда и даже гордость Льва не сможет разлучить ихобратно вдоль строя легионеров.
Но он задумывается— Ему бы отдохнуть, насколько ценна победа здесь? Дворец Терры, возможно, вот-вот падёт— замечает Ламир. — Сосредоточиться. Прочистить голову. Возможно, он уже палСкоро придётся много думать.
А если — Согласен, — отвечает Амит. — Тебе бы тоже не помешало, — добавляет он уже палпосле паузы. — И всей роте. Пока мы стоим и ждём, то какой смысл есть время погрузиться в их тяжком, упорном дрёму и отчаянном труде на этом холодном склоне горы?успокоить мысли.
Во рту чувствуется привкус крови. Теперь Амиту уже не кажется, что это остаток какого-то смутно запомнившегося сна. Наоборот, это обещание сна будущего, сна, который ему ещё предстоит увидеть. И оно таково, что он не хочет больше видет снов. Никогда. Он не хочет, чтобы этот сон настиг его. На Марникском слиянии тихо. Роты Отрицания стоят на своих местах. За исключением вексиллярия Роха, который с мечом в руке расхаживает по краю площадки перед ними, ничто не движется. — Ему нужно отдохнуть, — говорит Ламирус. — Успокоиться. Очистить голову. Скоро нам понадобится вся наша смекалка.Что?
— Я бы предпочел этого не делать, брат, — отвечает сержант. — Я пытался отдохнуть на стене, но... — Но что? — Мне снились сны. Нам всем снились. Они не успокаивали. Амит поворачивает голову поворачивается и смотрит на неголегионеру в глаза.
Амит мешкает— Были ли там гробы, брат? — спрашивает Расчленитель после минутной паузы.
Ламирус переводит взгляд на него— Да, — неохотно признаёт Амит. — Рассказывай дальше.
— ДаЭто большой отсек. Он помнит его со времён, когда путешествовал среди звёзд на борту этого корабля. Это вестибюль перед выходом на величественные командные палубы. Планировка идеально отпечаталась в памяти Сангвиния. Впереди, метрах в пятидесяти, находится дверь, за которой начинаются коридоры, ведущие на мостик, к каюте капитана и пристрою навигатора, главному ауспику и носовым батареям. Это — неохотно отвечает Амитсердце корабля. Личные покои Хоруса находились тут же. Если верить слухам — или, может, то были видения? — Расскажион превратил их в подобие безумного королевского двора с маленькой тронной залой, что ещё ты виделчтобы слуги могли раболепно прославлять магистра войны.
Огромный залЕщё один шаг. Со времён на борту он помнитПахнет пылью, что это украшенный, отделанный колоннами вход в командные отсекиплесенью и могильным хладом. Сангвиний прекрасно помнит план помещенияИз темноты проступают очертания колонн и стен. ВпередиОни покрыты пятнами и несут следы разложения, метрах в пятидесяти, будут подходы к мостику, сам командный мостик, отсек командира будто Сангвиний шагает не по отсекам корабля, пристрой навигатораа по заброшенному храму, носовая орудийная рубка тысячу лет простоявшему под ветром и главный ауспикдождём. Главные отделения корабляПалубу изъела ржавчина. Здесь у Хоруса были личные покоиРыжие хлопья хрустят под ногами. Согласно слухам — или снамКуда же пропало былое величие магистра войны? — эти залы превратились Его флагман без надлежащего ухода и ремонта превратился в сумасшедший царский дворразвалину, в маленький тронный зал для раболепного прославления Магистра войныдрейфующую в космосе тень самого себя.
Темнота тяжела, словно безлунная ночьБудто шелест крыльев мотылька. В воздухе стоит могильная прохлада. Он не похож на обработанный корабельный воздух. Он холодный и природный, словно зимней ночью в уединённом убежище на краю света.
Ещё один шаг.О чём они шепчут?
В воздухе пахнет пылью, плесенью, холодным могильным тленомНеважно. Во мраке он видит покрытые пятнами и прогнившие стены и колонны, словно в заброшенном храме, оставленном на тысячу лет на произвол ветра и дождя. Плиты палубы под ногами проржавели, и от его шагов Примарх с них отшелушиваестя ржавчина. Где же ныне слава Магистра войны? Запустевший, изношенный и нехухоженный корабль, космический остов своего прежнего «я»Обагрённым наголо продолжает двигаться к цели.
Где-то капает вода. Звук капель таков, что На миг ему кажется, будто стены дышат. В зале очень темно, словно в полночь под открытым небом на мрачных просторах Инвита или в населённых призраками вечных лесах Фенриса. Темнота, почти тошнотворно черная, слегка поблёскивает, мерцая сквозь колышущиеся на ветру листья. Или чтоон кого-то, что напоминает листьявидит. Силуэт. Он не обращает внимания на эти уловкиФигуру. Он снова слышит шепотидёт к ней, похожий на мёртвые листья, колышущиеся на ветру или шуршащие под ногами. На твёрдые крылья жуков. На жужжание мотыльков..всматриваясь в темноту.
Сангвинию всё равноАнгел, занеся клинок, движется к тени, но никого не находит. Он продолжает идти впередчувствует, что слева кто-то есть, и успевает заметить призрака краем глаза прежде, а Обагрённый в любой момент готов нанести ударчем тот растворяется без следа.
На секунду ему кажется, что он чтоЭто какая-то видитигра? Брат решил поиграть с ним, утомить, расстроить мысли? Ничего не выйдет, особенно после испытаний, через которые пришлось пройти по дороге сюда. Какой-то силуэтИли добыча хочет ускользнуть от охотника, страшась последнего боя? Крылатый примарх пытается игнорировать боль и медный привкус во рту. ФигуруОпустив взгляд, он видит алую струйку, стекающую по набедренной пластине. СосредоточившисьОна похожа на спутанную, он идёт впередперевязанную узлами красную нить. Вот откуда взялся звук падающих капель.
Снова намёк на движениеТень впереди снова движется. Что-то мелькнуло впередиНа этот раз Сангвиний её не упустит. Сгорбленная тень в полном доспехеАнгел рвётся вперёд, не обращая внимания на боль и порождённую ей хромоту. Слишком большая для воина Астартес. Слишком большая и для примарха, по крайней мере, для тех, кто ещё жив.
Подняв клинокИ, он движется к тенипромчавшись под высокой аркой, но там её уже нетпопадает в следующий отсек. Он чувствует её присутствие слева от себя, поворачиваетсяЗдесь есть источник слабого, неровного и через секунду она исчезаеттёплого света — будто где-то горит одинокая свеча. Какая-то крипта.
Игра? Брат издевается над нимИли склеп. Он огромный, пытаясь измотать его и сбить его с толку? После всегоиз-за темноты Сангвиний даже не может сказать, что он сделал, чтобы попасть сюданасколько именно. это не сработаетПол выложен каменной плиткой. Или Над головой виднеются очертания сводчатого, каменного же его добыча пытается ускользнуть от негопотолка. Тени слишком густые, боясь момента, когда он наконец вступит чтобы рассмотреть что-то в схватку?деталях.
Он старается не обращать внимания на боль и привкус крови во рту. Смотря вниз, во мраке он видит кровь, сочащуюся изВ этой зале есть кое-под кирасы и стекающую по набедренной пластине доспехов, подобную красной нити, спутанной и завязанной узломчто ещё: внушительных размеров прямоугольные каменные блоки выстроились в два ровных ряда. Капающий звук исходит от неёДвадцать штук.
Впереди вновь шевелится тень. Он не хочет снова потерять её Сангвиний подходит ближе и понимает, что они высечены из видукамня и накрыты полотнами пурпурной ткани. Он устремляется вперёд, двигаясь быстрее, не обращая внимания на боль и вызываемую ею хромотуЦвет скорби.
Он проходит через огромную арку и попадает Сжимая эфес меча обеими руками, чтобы вложить в другой зал. Откуда-то льётся свет, слабый и тёплый, первый же удар как от слабо сияющей одинокой свечи. Это подземелье. Склеп. Его размеры огромныможно больше сил, и их невозможно оценить в полумраке. Палуба вымощена камнем. Над головой — намёк на сводчатый потолок, тоже каменный, но слишком тёмный, чтобы разглядетьпримарх идёт между рядов каменных саркофагов.
Здесь что-то есть. Большие прямоугольные блокиТраурный полог лежит на всех, лежащие плашмя двумя аккуратными рядами кроме одного — второго с проходом между нимиконца в правом ряду. Их двадцатьТам полотно аккуратно сложено на крышке.
Подняв меч и сжав его обеими руками— Ты долго добирался, чтобы первый удар был максимально сильным, Сангвиний движется между рядами. Амарантовая ткань покрывает все блоки, кроме одного. Этот блок, второй от конца в правом ряду, не укрыт, сложенная квадратом ткань лежит сверхуно всё же пришёл.
Сангвиний подходит к немуАнгел резко разворачивается. Гроб сделан из камняЗнакомый голос. Крышка слегка сдвинутаСлишком знакомый, ожидая, когда её закроют и запечатают. Он видитон причиняет куда большую боль, что на крышке выгравирована цифра «IX»чем рана в боку.
— Ты долго шёлГромадная, но наконец ты здесьзакованная в броню тень стоит прямо за спиной, в дрожащих лучах тёплого света.
Сангвиний оборачивается на звук голоса. Он узнаёт его. Этот голос знаком ему слишком хорошоОна шагает вперёд, вдоль рядов саркофагов, и звук голоса ранит сильнее, чем боль в бокуАнгел видит лицо.
Огромная облачённая в доспехи тень смотрит на него— Я тебя ждал, широкая и высокая, обрамлённая слабым светом— говорит Феррус Манус.
Она шагает между гробницами== 5:xliv. '''Мир, и Сангвиний видит её лицосвёрнутый внутрь''' ==Орудия Дельфийской стены выжигают всё дотла. Бесконечные залпы настенных пушек перепахивают землю до скального основания. В воздухе свистят смертоносные осколки.
— Я ждал тебяКаждого залпа хватит, — говорит Феррус Манусчтобы уничтожить целую колонну бронетехники. Предатели гибнут тысячами. Взрываются боевые машины и самоходные турели. Чудовищные механизмы, шагающие вместе с волнами пехоты, разрывает на куски. Десятикилометровая насыпь вдоль стен охвачена огнём и вспышками химического пламени.
<br />Это уже шестой полноценный приступ, отражённый за последние пятнадцать минут. Запасы живой силы предателей кажутся бесконечными. Всё новые орды выходят из темноты под стены последней крепости. Атаки идут одна за другой, с невероятными потерями, но на место каждой тысячи погибших приходят десять тысяч новых врагов. Стоит защитникам подорвать очередную осадную башню, как магосы Тёмного Механикума выкатывают на поле десять новых. Даже сквозь дым со стен видно бесконечный лес жутких и омерзительных штандартов Хаоса. Они вырастают из земли, как сорная трава, — потусторонние армии и дьявольские легионы собираются вместе и готовятся к очередному штурму. Воздух дрожит от сонма вопящих голосов, причитаний безумных жрецов, грохота миллионов барабанов, клёкота и карканья нелюдей. Рёв боевых рогов сотрясает небеса.
==5:xliv. МирЛюкориф, вывернутый лицом внутрь==Хаос обрушивается с Дельфийского бастиона на землю внизу. Непрерывная бомбардировка из стенных орудий сдирает почву до скалы и наполняет воздух воздушными взрывами смертоносной шрапнелираптор Повелителей Ночи, удивлён тому, что ещё жив.
ОбстрелОн шёл с последней волной и попал под обстрел. Снаряды обратили в пепел и слизь Пожирателей Миров, достаточно яростный, чтобы уничтожить колонну бронетехники, разрывает наступающую линию предателей, убивая тысячи людей и уничтожая осадные машины Сынов Хоруса и мобильные орудияГвардейцев Смерти, которые они тащатнаступавших по земле следом. Машины предателей, наступающие Люкориф вместе с волнами пехотыродичами летел вперёд на потоках пламени из сопел прыжковых ранцев, разлетаются на куски оставив далеко позади презренную пехоту. Те успели только подойти к основанию стен и разрушаютсяначали взбираться к высоким парапетам, когда очередной залп перемолол всех в кровавую кашу. Десятикилометровый участок ската стены укрывается ковром из пламени Взрывная волна подхватила Повелителя Ночи и фосфорисцирующего огняотбросила в сторону.
Это уже шестой массовый штурм, опрокинутый и отбитый за пятнадцать минутОн поднимается на ноги. Всё тело болит. Кажется, что во тьме вне последней крепости скопился безграничный резерв предателейКости ноют. Их атаки идут непрерывно, волна за волной, их потери огромны, но на каждую тысячу, вырезанную в гонке Его отнесло к самой стене, ещё десять тысяч выходят из смога битвы попытать удачу, а на каждую разрушенную осадную башню выкатываются еще десятькурганы изломанных трупов и обломков у подножья колоссального, подготовленных магосами Темного Механикумнесокрушимого бастиона. Сквозь клубящийся дым вырисовываются дикие знаменаПрыжковый ранец вышел из строя. Люкориф задирает голову и смотрит на километровой высоты стену, со стен видны всё преумножающиесяутыканную шипами, подобно ядовитым лозам, нечистые штандарты Хаоса, указывающие на приближающиеся и готовые к атаке потусторонние армии и убийственные легионыс натянутыми заграждениями из колючей проволоки. Ядовитый воздух полнится звуками: сотрясающим небеса гулом боевых горновНикто, завываниями безумных жрецоввключая его самого, грохотом миллиарда барабанов, щёлканьем не сможет по ней взобраться и кваканьем нечеловеческих воинствостаться в живых.
ЛукорифусОчередная волна готовится идти на штурм. Стоит им двинуться с места, рапторорудия на стенах сыграют приветственный марш, Повелитель Ночии полоса остекленевшей земли, с удивлением обнаруживаетдо сих пор исходящая дымом и остаточным тепловым излучением, что всё ещё живвновь превратится в огненный ад.
Он был в рядах последнего штурма и попал под ярость бомбардировки, испепелившей и уничтожившей Пожирателей Миров, Сынов Хоруса и Гвардейцев Смерти, наступавших вместе с ним. Оставляя за собой пылающие следы от прыжковых ранцев, Лукорифус вместе с себе подобными взмыл ввысь над обычным сбродом наземных войск. Они только начали подниматься к вздымающимся верхним парапетам. Ударная волна от разрыва снаряда, превратившего воинов под ним в кашу, подняла и метнула Она его подобно кому землисожрёт.
Весь Торопливо, чуть ли не отчаянно, раптор оглядывается в синяках и с отбитыми костями он поднимается на ногипоисках спасения, напоминая движениями встревоженную ворону. На глаза попадается каменная труба — возможно, какой-то сток. Его отбросило прямо Люкориф ковыляет к подножию Дельфийской стены — ещё один изломанный труп среди обломков и ошмётков мясаней, неуклюже, устилающих огромныекак стервятник, несокрушимые камни всемогущего бастионавынужденный прыгать по земле. Его Бесполезный прыжковый ранец искорёженпришлось бросить. Он смотрит вверх. Стена высотой в тысячу метровДобравшись до желанного укрытия, Повелитель Ночи осознаёт, ощетинившаяся убийственной проволокой что оно недостаточно глубокое и направленными вниз шипами. Никто, даже он, не сможет добраться до верха и остаться в живыхего защитить, но всё равно забирается внутрь.
И ад поглотит егоЛюкориф не знает, что случится раньше: он спечётся внутри доспеха от невыносимого жара или превратится в кровавую кашу от давления и вибраций. Повелитель Ночи кричит. Какой бесславный и печальный конец для воина, записавшего на свой счёт одно из самых ярких достижений в этой войне! Имя Люкорифа должно быть выбито на доспехах магистра войны, а демоны — петь ему вечную славу. Легионер, совершивший то, что не удалось примархам, не должен погибать в безымянной канаве, подобно больной крысе. Он был первым, кто взобрался на стены. Первым, кто принёс войну в чертоги Дворца Ложного Императора. Нельзя, чтобы великий герой умер вот так...
ЖадноЧудовищной силы ударная волна вминает его в камень. Повелителя Ночи выворачивает наизнанку, почти отчаянноразрывает на куски, словно зоркий ворон он оглядывается по сторонам превращается в поисках чего-нибудькашу, за чем можно укрыться. Он замечает каменную трубув слизь, что-то вроде дренажного стокав пар, ив микроскопические частицы, словно неуклюжий стервятник, ковыляет к ней, отбросив бесполезный прыжковый ранец. Когда он добирается до трубы, то видит, насколько она короткаот которых в итоге остаются только искры. Это простая ниша. Она не защитит его, но он всё равно перелезает через её край.
Людская волна приближается. Он слышит рёв Люкориф открывает глаза и звук горновс удивлением понимает, что сохранил способность видеть. Через несколько секунд стены открывают огоньПод ногами холодный пол. Земля содрогаетсяКожа по-прежнему горит, но это остаточный жар от дымящейся, обгоревшей брони. Шум невыносимОн поднимается на четвереньки и сплёвывает кровавую слюну. От взрывных волн он болтается, как галька, в тесном проёме водосточной трубыВ ноздри бьёт запах горелой плоти — его собственной.
Лукорифус не знает, что случится раньше: он сгорит и сварится, либо же давление взрывных волн превратят его в желе? Он начинает кричатьРаптор встаёт. Для подобного ему, совершившего несколько из величайших подвигов войны, это бесславная кончинаТруба исчезла. Имя Лукорифуса должно быть выгравировано на доспехе Магистра войны и распеваемо демонами, как подобает чемпиону вековИ насыпь перед стеной. Воин, свершивший то, что не удалось примархам, не должен встретить безвестный конец в канализации как заразная крыса. Он первым из всего войска одолел И даже самого отвесного утёса Дельфийской стены, первым сражался внутри дворца Ложного Императора. Эта кончина не подходит для столь прославленного героя..больше нет.
Гигантский взрыв впечатывает его в плиты водостокаПустой коридор уходит вперёд, покуда хватает глаз. Его выворачивает наизнанку, распыляет, превращает в кашу, в желе, в пар, в отдельные атомы, разрывает на горящие лоскуты, которые, в свою очередь, распадаются на искрыЛюкориф оглядывается и видит ту же картину. Стены обшиты аурамитовыми листами со сложным узором.Пол выложен отполированными до глянцевого блеска мраморными плитами.Под головокружительно высоким потолком висят роскошные светильники.
Он открывает глазаЕго переполняет ужас. Повелитель Ночи понимает, с удивлением обнаруживая, что глаза у него ещё есть. Пол холоден. Его кожа пылаетгде очутился, но это лишь остаточный жар, покидающий обгоревший и дымящийся доспехне может объяснить как. Он поднимается на четверенькиодин, изо рта капает кровь. Он чувствует запах сожженной плоти и понимаетот осознания этого всё внутри тяжелеет, что так пахнет его плотьбудто органы залило цементным раствором.
Он поднимаетсяНо есть и радость, пробивающаяся сквозь всепоглощающий страх. Водостока больше нетПохоже, боги благословили его бессмертием, и славе Люкорифа суждено жить в веках. Массивный скат стены исчезЕму воздвигнут памятники. Нет и самой стены, непреодолимого утеса ДельфГорода или даже целые планеты назовут в его честь.
Он не знает, где — Мино премиш а минос мурантиат! — бормочет онна языке родного мира.
Перед ним тянется пустой коридорИбо теперь он дважды первый. Обернувшись, он видитСначала — на стенах Дворца, что за его спиной коридор также уходит в даль. Стены сделаны из аурамита и отделаны замысловатыми узорами. Пол из мрамора с завихряющимся узором отполирован словно зеркало. Потолок очень высокийс него свисают богато украшенные светильникиа теперь — внутри последней крепости.
Его охватывает ужас. Он понимает, где находится, но не может объяснить, как сюда попал. Он совсем один, и этот ужас тяготит его грудь и нутро словно цемент= ЧАСТЬ ШЕСТАЯ.НЕИЗБЕЖНЫЙ ГРАД =
Но есть и повод для радости== 6:i. Радости, пробивающейся сквозь страх. Его, благословлённого богами, нельзя убить, и слава его бессмертна. Ему будут ставить статуи. В его честь будут названы города, даже целые миры'''Распутанный клубок''' ==Шанс упущен.
— ''Mino premiesh a minos murantiath!'' — бормочет он Их уводят прочь ужасные великаны-часовые и пугающие Сёстры Безмолвия. Все молчат. Никто не смеет нарушить тишину. Боятся. На краткий миг появилась иллюзия, что их выслушают. Но этот миг прошёл, разговор окончен, и теперь все идут навстречу неизвестному. Олл надеется на языке родного миразаключение. Пусть это будет тюремная камера или темница. Вероятно, реальность всё же окажется менее приятной.
Ведь теперь он Повезло, что Вулкан вообще стал самым первым ''дважды''разговаривать. Ситуация оказалась куда хуже и мрачнее всего, что представлял себе Перссон. Самым первым он пересёк стены ДворцаПримарху, а теперь самым первым вошёл в последнюю крепостьединственному оставшемуся на планете представителю власти, приходится делать выбор и принимать решения нечеловеческой сложности. Олл понимает, что даже краткую встречу можно считать достижением. В конце старый солдат даже пытался умолять.
=='''Часть 6— Господин, — сказал он там, в Тронном зале, — позвольте нам помочь. Мы хотим спасти Империум Человека. Неизбежный город'''==
==6:iВулкан не стал спрашивать, в чём именно заключается помощь. Клубок распутан<ref>Отсылка к приключению Тесея в лабиринте МинотавраЕму было не до того. В любом случае Олл не смог бы дать внятного ответа.</ref>==У них был шанс, но теперь он упущенВместо этого примарх обвёл рукой громадные чертоги Тронного зала.
В сопровождении устрашающих гигантов-Часовых — Вот он, Империум, — пророкотал он, глядя на странного гостя. — Всё находится здесь. Остальное спорно и наводящих тревогу Сестёр Безмолвия их уводят прочьсомнительно. Все молчатИдёт война. Никто Единственная часть нашего царства, куда она ещё не осмеливается говоритьдобралась, — эта зала. Все боятсяЗдесь всё, чем я сейчас могу управлять. В какой-то момент казалосьНекогда великая империя, что к ним прислушаются. Но этот миг прошёлраскинувшаяся среди звёзд, аудиенция окончиласьсжалась до размеров одной комнаты, и теперь их ведут к неизвестному рокуОлланий. Теперь её можно окинуть взглядом от края до края. Остальное — сомнительно.
Им повезлоВся группа идёт молча, что Вулкан вообще слушал их так долгоповесив головы. Люди напуганы. Актея полностью ушла в себя. Она бледна как смерть и опирается на плечо Кэтт. Девушка тоже шагает с трудом. Этот кризис сильнееПси-травма от близости к Золотому Трону и постоянное присутствие нуль-дев стали тяжким испытанием для обеих, темнее и глубжено Олл полагает, чем в самых худших ожидания Оллачто основной шок связанные ментальной нитью женщины испытали от осознания масштабов сущности Тёмного Короля. ВулканМысль о вознесении Луперкаля, оставшийся единственным наделённым подобной властьюкоторое вот-вот перейдёт в последнюю, вынужден принимать решения и делать выборыужасающую фазу, выходящими за рамки представлений смертныхсильно подкосила ведьму. Олл знаетОллу бы хотелось об этом поговорить, что даже недолгая встреча с ним имела значение. В конце беседы Олл даже пытался умолять егоно сейчас не время.
— МилордИ его уже не будет. Выхода нет. Они пересекли Галактику ради встречи с Повелителем Человечества и вопреки всему добрались до цели, — сказал онно... Он ушёл. Звучит как фарс или неудачная шутка из старых бардовских песен. Люди, — позвольте помочь вампринёсшие клятву верности Аполлону, исполняли такие у праздничных костров, когда лилось вино и повсюду разливались запахи еды и сожжённых подношений богам. Выбирали те, что лучше подходят к духу момента: эпические сказания о героях, когда нужна бодрость духа, трагедии для более торжественных поводов. Иные песни отличались комичностью и лёгкостью, а персонажи постоянно совершали ошибки и попадали впросак. Позвольте помочь Империуму ЧеловечестваЭти истории были нужны для смеха и развлечения.
Вулкан не Оллу кажется, что его одиссея стала одной из таких историй. Нелепая комедия, которую, хихикая, исполнит певец под звуки лиры, рассказывая публике о слабости, причудах, безрассудстве и бесконечной глупости. Злоключение — вот чем стал спрашиватьих путь. Наивная афера с печальным концом, достойная только насмешки и сокрушённого покачивания головой в чём заключается помощь. Даже если бы он и спросилприступе жалости к безумцам, Олл не смог бы дать ему вразумительного ответана неё решившимся. Но Вулкан просто указал на огромный Тронный Зал вокруг нихЭта история подошла к концу.
— Вот он, Империум Человечества, — сказал он Оллу== 6:ii. '''За мгновение до. — Он здесь и только здесь. Всё прочее спорно, сомнительно и противоречиво. Этот зал — единственная часть Империума, оставшаяся нетронутой ''' ==Даже песнь астротелепатического хора ломается и неизменной. Это всё, чем я повелеваю. Олланий, Империум Человечества, некогда раскинувшийся среди звёзд, ныне уменьшился до этого зала. Остались лишь территории, что я могу видеть здесь, в пределах моего поля зрения. Ничто иное не надёжносбивается с ритма.
Кустодии Быстрым шагом они подходят к лестнице у огромного основания Трона настолько близко, насколько возможно. От устройства исходит жар. Внутри кольца безмолвно стоящих Кустодиев старшие члены и Сёстры ведут их обратно по пустым золотым коридорамподмастерья Консилиума настраивают расставленные повсюду стабилизационные устройства. Олл чувствует, что они возвращаются в АнтипалатыСвет ослепительно ярок. В воздухе сильно пахнет озоном и раскалённым металлом, где их держали до этогоа также более странными вещами: разрушенными мечтами, но невозможно сказать это точноубитыми надеждами, поскольку все величественные несбывшимися предсказаниями и грозные галереи Дворца похожи друг на другаразъедающими разум явлениями. Эти аурамитовые залы выглядят так же, как От постоянно нарастающего рёва безголосого хора у Вулкана дрожат зубы и тебурлит кровь. Он шевелит рукой, по которым их вели вначале, но они взаимозаменяемычтобы вибрации наплечника не так сильно действовали на нервы. Возможно, их ведут назад другим путем? А может, их ведут куда-то в другое место?
НеважноКорифеи Консилиума спешат к примарху и с поклоном протягивают инфопланшеты с отчётом о недавнем всплеске активности эмпирей. С ними поконченоТом самом, о котором докладывал Абидеми. Их безрассудство закончилось. Их пленители больше не готовы слушать. Сотрудничество с властью больше невозможно, а побег из-под стражи ещё менее вероятенСкрытые за затенёнными масками и освинцованными капюшонами лица блестят от пота и покрыты волдырями от ожогов. Их тщательно охраняют самые опасные существа из воинств ИмператораПластековые корпуса планшетов оплавились и покрылись сажей.
Старые спутники идут молча— Сила аномалии растёт? — спрашивает Вулкан, смиренные и напуганные. Актея ушла в себя больше остальных. Она побледнела и, словно немощная, опирается на Кэтт, хотя Кэтт и сама пострадала. Психическая травма в жутком Тронном Зале и продолжающееся присутствие психических нулей изрядно повлияло на них обоих, но Олл опасается, что страдания, разделяемые ими через псайканную связь, в большей степени связаны с «Тёмным королём». Откровение о неизбежном, ужасающем последнем этапе вознесения Луперкаля сильно повлияло на Актею. Оллу хочется расспросить её об этом, но сейчас не самый лучший моментчитая данные.
И самый лучший момент никогда не наступит. Выхода нет. Чтобы встретиться с Повелителем Человечества, они пересекли галактику, и, вопреки всему, достигли конечной точки путешествия. Но Его там не оказалось. Ситуация абсурдно комична и напоминает панчлайн плохой шутки, увеселительное бардовское повествование. Барды, поклоняющиеся Аполлону, рассказывали подобные истории на пирах, среди ароматов вина, еды и горящих жертвоприношений. Они выбирали подходящие моменту рассказы: эпические сказания о доблести — для поднятия настроения, песни о мрачном героизме — в более печальных случаях. Иные песни были комичны и легкомысленны, полны казусов и неудач, и пелись лишь чтобы порадовать и развлечь аудиториюТехники кивают.
Олл размышляет— Но вы не можете определить источник? Ни координат, что именно такой историей и была их одиссея. Она была увеселительной историей, фарсом, исполняемым под звуки лиры, полным описаний слабостей, причуд, безрассудств и бесславных нелепостей. Она была историей о злоключениях. Нелепая затея со слабой концовкой, заставляющая людей смеяться, качать головой от недоверия и сожалеть безрассудству её героев. Их песнь окончена.<br />ни центральной точки?
==6:ii. В одном миге от катастрофы==Даже песнь астротелепатического хора начала прерываться и ослабеватьПовторный кивок.
Стремительными шагами они приближаются к подножию огромного ступенчатого помоста ТронаВулкан снова всматривается в отчёт. Они подходят так близкоЭта аномалия, насколько осмеливаютсянесмотря на потенциальную угрозу, и чувствуют излучаемое им теплоне единственный тревожный момент. Внутри кольца кустодиевНеспособность Консилиума определить эпицентр воздействия означает, безмолвно несущих свое бдение спиной к Тронучто оно равномерно распределено повсюду. Однако беглый анализ говорит, сеньоры и ученики Консилиума работают над регулировкой стабилизационных механизмовчто ни один объект в настоящее время не имеет чётких координат. Все округа Дворца, расположенных вокруг гигантского возвышенияповерхность Терры.. Свет яростен. В голову бьёт запах озона и раскалённого металлаКажется, а также смрад иных, менее поддающихся измерениям свойств Вселеннойчто мир отбросил привычную, что свидетельствуют об искалеченных мечтахподчиняющуюся законам математики структуру, разорванных надеждахопорные точки исчезли, недальновидных предсказаниях и горьких откровенияхпредметы в пространстве утратили внятные связи друг с другом. От рёва безгласного хора у Вулкана вибрируют зубы и пульсирует кровь. Он слегка смещает рукуЕсли верить инфопланшету, мощнейшее сенсорное оборудование в Санктуме либо вышло из строя, чтобы прекратить пронизывающее дребезжание наплечникалибо не справляется с нагрузкой.
Сеньоры Консилиума спешат к Вулкану, кланяются и вручают ему инфопланшеты с данными о новом всплеске эмпирейной активности, о котором говорил Абидеми. Их лица, скрытые за затемнёнными прорезями в свинцовой обшивке, блестят от пота и покрыты волдырями от ожогов. Пластековые поверхности инфопланшетов покрыты пузырями и выжженыИли вдруг все места одновременно стали находиться во всех точках пространства.
Сеньоры отвечают утвердительноНикто не может ответить.
— Но у неё нет очага? Нет средоточия или эпицентра?Вулкан снова обращает взор на Трон.
Они подтверждают''«Ему тяжело», что нет—'' говорит Касрин, бледной тенью маячащая на периферии зрения. Сложно понять, где заканчивается Малкадор и начинается обжигающий свет. Примарх видит только ослепительно-яркий силуэт, отдалённо напоминающий человеческий.
Вулкан снова изучает данныеВсё куда хуже, чем говорит Касрин. Это очевидно. Аномалия, сама по себе пугающая, — не единственноеПриборы сообщают, что вызывает беспокойствоза несколько бесконечно долгих минут Малкадор значительно ослаб. Неспособность Консилиума определить её эпицентр наводит на мысльОн, похоже, что она происходит везде выгорел дотла и всюду. Но при беглом взгляде либо погиб, либо находится на обрамляющие наблюдения метаданные становится ясно, что ничто больше не имеет проверяемого местоположенияграни. Доминионы ДворцаСкоро управлять Золотым Троном станет некому, просторы Террыи загадочные механизмы начнут действовать сами по себе... Все они словно лишились своей сложившейсяСпустя считаные мгновения произойдёт разрыв ткани реальности космических масштабов, математически подтверждаемой макроструктурыкоторый отец Вулкана пытался предотвратить все последние годы. Все точки отсчёта исчезлиВозможно, и ни одно место нельзя определить относительно других. Это говорит о том, что мощный аппарат сенсории Санктума вышел из строя или перегруженаномалия просто первый признак надвигающейся катастрофы.
Или Очередной член Аднектор Консилиум падает на пол. Они несут всё больше потерь: люди не могут долго находиться вблизи Трона даже в защитной экипировке. Они теряют сознание, слепнут или просто валятся без сил от усталости. Слуги тут же подбегают и утаскивают несчастных в лазарет. Вулкану докладывали, что каким-то образом всё расположено везденесколько человек просто умерли на рабочих местах. Из толпы адептов, ждущих под сенью ближайшей арки, тут же выбегает замена.
— Возможно лиМашины, — спрашивает Вулканвзаимодействующие с энергией имматериума, — что эта аномалия — просто следствие постепенного угасания Регента? Я имею в видукашляют, является ли эта аномалия отдельным явлениемшипят, дестабилизирующим работу дрожат и вздыхают, истекая сжиженными смыслами и изрыгая фонтаны флогистоновых искр. Пол у подножья Трона, или это признак того, что Трон всё больше выходит из-под контроля Сигиллита?покрыт сажей. Доспехи на спинах Азкареля и остальных часовых выцвели и поблёкли.
Они не могут ответить на этот вопросСощурив глаза от яркого света, примарх рассматривает механизмы Трона. Время пришло? Он ищет Талисман Семи Молотов, хотя и так знает, где тот находится. Следует ли смириться с неизбежным и завершить историю Империума? Вулкан повторяет движения и жесты, которые нужно сделать.
Вулкан поворачивается Возможно, этот Талисман является последним средством не против победившего врага, а возможностью предотвратить катастрофу и смотрит на Тронрождение нового бога. Эта мысль посетила примарха только сейчас, и он надеется, что отец и Сигиллит предвидели подобный исход и смогли подготовиться.
«''Ему трудно''»Он хочет, — жестикулирует Касринчтобы Талисман, полузакрыв глазакаким бы мерзким он ни был, оказался именно таким инструментом. Трудно понятьХочет верить, где кончается Малкадор что эти двое заранее знали о катастрофе и начинается пылающее сияниепросчитали ответный ход. То немногоеНельзя даже помыслить, что Вулкан может разглядетьэто не так. Потому что это значило бы, пытаясь увидеть Сигиллита, — это слепящий неоновый контур размером что у отца и Малкадора не было планов на случай пришествия Тёмного Короля и теперь с маленькую фигуруним нечем сражаться.
Вулкан видит''«Господин», что всё гораздо хуже, чем предполагает —'' говорит Касрин. Все данные мониторинга указывают на то, что за последние несколько неизмеримых минут силы Малкадора стремительно уменьшились. Похоже, он выгорел, исчез или, в лучшем случае, находится на грани гибели. Вскоре Золотой Трон станет неуправляем, и его механизмы будут работать бесконтрольно. Имматериальный разлом, взрыв космических масштабов, сдерживаемый отцом Вулкана годами, неминуем. Возможно, аномалия — лишь первый признак этой катастрофы.
Ещё один член Аднекторного Консилиума падает на пол. Они страдают всё чащё и чаще. Несмотря на защитное снаряжение, их захлёстывает бушующие потоки энергий. Они немеют, слепнут или просто оседают под натиском. Слуги спешат вытащить упавших и доставить в лазарет. Вулкану сообщали, что некоторые из них просто умерли. Новые адепты, молчаливыми рядами ждущие под ближайшей аркой, спешат вперёд, чтобы занять их места— Подожди.
С трудом обслуживаемые ими машины имматериума кашляют и трещат''«Сигиллит не справляется, дрожат и трясутся, испуская сжиженные аксиомы и шквалы флогистоновых искр. Пол вокруг возвышения покрыт чёрной копотью, а задние части доспехов Узкарела и окружающих его Часовых потускнелигосподин».''
Прищурившись от сияния, Вулкан изучает механизмы Тронаи сам это видит. Настал ли тот момент? Он узнаёт Талисман Семи МолотовПримарху кажется, хотя точно знает, где тот находится. Должен ли что он смириться с неизбежным и начать конец Империума? Он мысленно прокручивает движения и жестыможет разглядеть корчащуюся в муках душу Малкадора, что ему придётся сделатьсгорающую заживо в сияющей клетке иссохшего тела.
Он задумывается, что, возможно, Талисман — крайняя мера, но не против явного ''«Нужно придать ему сил и неодолимого врага, а против катастрофы нового бога, о которой он узнал только сейчас, но которую, как он страстно надеется, его отец и Сигиллит смогли предвидеть и против которой предприняли мерыукрепить связь».''
Он желает, чтобы Талисман, каким бы отвратительным он ни был, служил этой защитой— Протокол Печати. Он должен верить, что Малкадор и его отец заранее знали о такой возможности и подготовили окончательный ответ. Он не может позволить себе думать, что это не так — ибо если это неправда, то его отец и Сигиллит не предвидели угрозы Тёмного Короля и не оставили средств борьбы с ним.
«''Милорд«Поздно.Он не сможет поддерживать Сигиллита до возвращения вашего отца и нашего повелителя.Лишь мгновение отделяет нас от катастрофы».''» — подаёт знак Касрин.
«''Сигиллит не справляетсяАдъютант привёл их в длинный коридор с дверьми, повелительведущими в камеры. Эта часть чёрного здания тоже пострадала. На полу валяются груды обломков и мусора. Часть дверей закрыта, остальные же распахнуты настежь. Некоторые сорваны с петель и лежат рядом. Коридор длинный, и дальняя его часть теряется в темноте.''»
Вулкан видитАгата идет вперёд. Михаил, что это правдапохоже, решил игнорировать прозвучавший приказ и шагает следом. Ему кажетсяФайкс вместе с отрядом капитана и командой зачистки, что он видит горящую и испаряющуюся агонизирующую душу Малкадора работавшей в светящейся оболочке его дряхлого телаэтой зоне, остаются у входа.
«''Мы должны поддержать и укрепить егоОна тут же слышит стук — тихие удары костяшками пальцев по металлу, — но не может сказать, из какой камеры он доносится.Первая дверь открыта, внутри никого.Вторая — тоже. Третья камера закрыта. Стук раздаётся оттуда.''»
— Протокол «Сигил».Агата переглядывается с Михаилом и жестом зовёт Файкса подойти.Тот подчиняется без особого энтузиазма.
«''Протокола больше не достаточно— Все помещения проверили? — спрашивает она. Он не сможет поддерживать Сигиллита до возвращения вашего отца, нашего повелителя. Мы находимся в одном миге от катастрофы.''»<br />
==6:iii. Вблизи от города==— Стойте здесь, — говорит Агате. Файксу не нужно повторять дважды, но Михаил следует за ней со старой лазвинтовкой наготове. Она достает пистолетАдъютант кивает.
Файкс привёл их к длинному блоку камер. В этой части чёрного особняка также царит разруха. Пол скрыт под обломками и мусором. Двери некоторых камер приоткрыты, другие затворены. Иные двери полностью сорваны с петель. Ряд камер простирается так далеко, что она — Ни одно не может увидеть их конец в темноте.заперто?
Она идёт вперёд. Михаил движется рядом с ней— Бойцы взломали все замки, неважномэм, хочет она этого или нет. — шёпотом отвечает Файкс с отрядом Михаила и группой зачистки, работавшей в этой части здания, ждут позади.
Она сразу же слышит стук, мягкий стук костяшками пальцев по двериМаршал подходит ближе. Стук не умолкает. Нельзя определить, из какой именно камеры он Михаил останавливает командира и сам идётвперёд. Первая камера открыта Он пинком распахивает створку и безлюдна. Втораязаходит, дверь которой приоткрыта, также пуста. Дверь третьей камеры закрыта. Стук идёт из неёвскинув оружие к плечу.
Агате смотрит на Михаила, затем подзывает ФайксаТяжёлая металлическая дверь несколько мгновений вибрирует после удара. Он неохотно присоединяется к нимВ камере никого. Стук прекратился.
— Вы проверили все камеры? — спрашивает онаАгата заглядывает через плечо капитана. Пусто. Ничего, что могло бы издавать звук: ни дребезжащей трубы, ни висящего на проволоке обломка, который ветер мог бы мотать из стороны в сторону.
Он киваетСтук раздаётся из-за закрытой двери, четвёртой, дальше по коридору.
— Значит, ни одна не заперта?Агата и Михаил снова переглядываются.
Она движется Маршал подходит к дверистворке, из-за которой доносится тихий, но отчётливый стук. Стук не прекращается. Подняв рукуМожно подумать, что забытый узник, Михаил останавливает её и идёт к камере. Он широко распахивает дверь брошенный сбежавшей охраной без еды и входит внутрьводы, уперев приклад лазружья из последних сил пытается подать знак в плечонадежде, что кто-то услышит.
Тяжелая металлическая дверь дрожит Маршал интуитивно стучит в ответ. Звуки стихают, но лишь на петлях. Камера абсолютно пустанесколько мгновений. Стук прекратилсяАгата тут же врывается в камеру с лазпистолетом наготове.
Агате заглядывает через плечо МихаилаВнутри находятся только полусгнившие остатки старого матраса. НичегоНа внутренней стороне двери нет никаких следов. Ни следов того, что могло бы издавать шум, ни шатающейся трубы, ни обломков, раскачиваемых ветромМихаил мрачно качает головой. Стук раздается из камеры ещё дальше по коридору.
Вновь раздаётся стукКапитан подходит к камере, теперь он доносится из-за закрытой двери через три камерыснимает поношенную фуражку и, смяв её в руке, вытирает пот со лба. Затем, водрузив головной убор на место, заносит ногу для пинка.
Агате и Михаил смотрят друг на другаСтук смолкает.
— Я же говорил, — шипит Файкс. Он дрожит. — Камеры пусты. Все. Но стук доносится из камер, чьи двери закрыты. Даже из тех, что уже были провереныМихаил опускает ногу.
Она подходит к третьей двери дальше по коридору. Стук изнутри слабый, но отчётливый. Словно забытый заключенный, брошенный на произвол судьбы без еды и воды после побега надзирателей, тихонько стучит в надежде, что кто-то его услышитЗвук раздаётся вновь.
Поддавшись импульсуБывший заключённый резко бьёт по двери и шарит по углам крохотного, она стучит в ответпахнущего сыростью помещения стволом винтовки. Стук внутри прекращаетсяК моменту, а затем возобновляется. Она тут же толкает плечом дверь камеры и входит внутрькогда Агата заглядывает в проём, подняв лазпистолетстук доносится откуда-то из глубины коридора.
Если не считать гниющих остатков старой койки— Демоны играют с нами, камера пуста. На внутренней стороне двери нет никаких следов. Мрачный Михаил наклоняет к ней голову. Стук раздается уже из другой камеры, расположенной несколькими дверьми далее— говорит она.
Стук прекращается— Достаточно, капитан. Это не Чернокаменка.
Он опускает ногу— Как скажете, мэм. Но камень стен — чёрный. Может, вы правы и это действительно другая тюрьма, но стены из того же материала. Так что...
Стук возобновляетсяАгата подходит к камере, из которой раздаётся стук, и просто распахивает дверь настежь.
Он врывается внутрь, целясь во все углы маленькой и сырой камеры. К тому времени, когда Агате присоединяется к нему, дальше по боку вновь раздаётся стук. — Демон играет с нами, — говорит она. — Поговаривали, что чёрный камень особый, — отвечает Михаил. — Заключенные говорили, что он крадёт их надежды и горести, словно питается ими. Что он разговаривал с ними, пока они спали, и... — Капитан, хватитФайкс, — говорит она. — Это не Чернокаменная. — Как пожелаете, мэм, — отвечает он. Но этот камень чёрный. Может быть, вы и правы. Может, это другая тюрьма, но построенная из того же материала. В таком случае... Она подходит к соседней камере, из-за которой доносится потусторонний звук, и просто распахивает дверь. — Файкс? — зовёт Агате, глядя в открывшееся ей пустое пространствопомещение.
Агате движется Агата идёт дальше по блокукоридору. Она На этот раз она не идёт прямо спешит к источнику стуказвука, который сместился на шесть камер вперёд, что вновь начался шестью дверьми далее. Она просто а открывает все закрытые двери, пока не дойдёт до нужнойпо очереди.
К тому времени, как она это сделаетСтоит ей приблизиться, и стук уже раздаётся из другой камерыотступает глубже в здание.
Команды, будучи настороже, присоединяются к нимСолдаты насторожённо выполняют приказ. Они двигаются методичнодвижутся от одной комнаты к другой, открывая двери каждой камеры такоставляя створки распахнутыми настежь. Загадочный звук бежит вперёд, чтобы они остались распахнуты. Неуловимый стук движется от прыгая из одной камеры к камере перед нимив другую. Когда они доходят до конца блока, где закрыты В конце коридора их ждёт сразу пять закрытых дверей подряд, он вдруг и стук, против обыкновения, раздаётся изнутри сразу из-за всех камер сразу.
Это заставляет Агате замешкатьсяАгата мешкает. Михаил, который выглядит скорее раздраженнымраздражённый, чем испуганнымиспуганный, смело и быстро толкает последние отважно распахивает все пять дверей.
Когда он добирается до последней, она уже стоит Маршал заходит в последнюю комнату сразу за ним капитаном ивидит то же, когда что и он распахивает дверь, они видят одно и то же.
Перед ними Это не тюремная камера.<br />
Джон Грамматикус вздрагивает. Кустодии внушают страхвыглядят жутко, и он боится провоцировоать от одной мысли об ихвозможном гневе у него немеют ноги. Но он сомневается, что ему вряд ли у Олла или Оллу когдакого-либо ещё выпадет то из спутников будет другой шанс поговорить с кем-то из подчинённых Регентаподчинённым регента. Из всех их пленителей Хассан кажется казался самым разумнымиз пленителей. Самым человечнымИ больше других походил на человека.
Раджа на мгновение останавливается, а затем Кустодий долю секунды сверлит их взглядом и ведёт отряд группу дальше. Они пересекают богато украшенный золотой мост, перекинутый переброшенный через бездонную вентиляционную шахту, проходят через вздымающуюся аркупод высоченной аркой, на которой выгравированы переплетённые ангелыот пола до свода покрытой резными барельефами ангелов, и начинаются идти по ещё одному оказываются в очередном невероятно длинному уставленному длинном коридоре со статуями коридорувдоль стен. Это одна один из главных процессий Дворца, потолок которой так проходов во Дворце. Потолок настолько высок, что теряется в светящейся дымке света. Даже гигантские Кустодес гиганты-кустодии кажутся крошечными. А ещё здесь карликами. В процессии есть люди, : толпы аристократов благородных господ и старших военных чинов Империумаофицеров имперской армии, сервиторы, обслуживающий персонал Дворца, сервиторов — все до одного напуганы и дворцовых слуг. Все они куда-то спешат, все они напуганы. Из всех виденных Джоном частей Дворца это место первое, что производит впечатление живого, подобного главной улице большого городаДжон впервые видит настоящую жизнь — коридор немного напоминает оживлённую улицу в крупном городе. В воздухе чувствуется напряжениеповисло напряжённое ожидание. Откуда-то доносится далёкий колокольный звон, слышны звуки далёких колоколов и тихие голоса, поглощаемые огромным пространствома гул голосов в громадном пространстве превратился в шёпот. Все люди на процессии обходят пленников расступаются перед узниками и их грозный эскорт сторонойкошмарными сопровождающими. Придворные Чиновники и чиновники смотрят дворцовые слуги бросают на них, когда они проходят мимо, их лица полны подозрительности проходящих полные презрения и презренияподозрений взгляды.
Хассан ничего Тот не отвечает, но бросает короткий взгляд на обнуляющий контейнер пси-изолированный ящик в руках сестры-смотрительницы Мози Моци Додомы. В нём лежат вещизаперты предметы, конфискованные изъятые у старых спутников путников при аресте, предметы, которые задержании. Они и сами по себе трудно с трудом могут объяснитьих назначение. Джон понимает, что завоевать их доверие невозможновыстроить доверительные отношения вряд ли получится. Они с Оллом И он, и Олланий, и спутниками — лишь незначительные все остальные просто неинтересные чужаки, и при этом дающие слишком многое в них вызывает опасениямного поводов для опасений.
Они проходят Спустя ещё немного. Джон замечает, что некоторое время Олл внезапно остановилсязамирает.
Олл не обраащет на него вниманияСтарый солдат игнорирует товарища.
Джон увидел— Нет, на что именно указывает его друграньше. У него перехватывает дыханиеДо того, как нас поймали.Мы же так далеко не забирались, верно?
Хассан и Раджа тоже заметили то— Вас задержали у Зала Достойных, о чём говорит Оллна внушительном расстоянии отсюда. По сигналу Раджи Сёстры отступают назад, позволяя Оллу, Джону и Хассану подойти к статуеНо какая разница? Вернитесь в строй.
Раджа смотрит Кустодий оглядывается на сопровождающих их воиновбойцов сопровождения.
Балдуин подзывает егоБолдуин жестом приглашает за собой. Они идут до конца В конце коридораждёт скалобетонный карман с выкрашенными рыжей краской стенами, в камнебетонную камеру, стены, пол полом и потолок которой выкрашены в красный цветпотолком. Вероятно, что, вероятно, служит знаком комнаты для хранения оружия здесь когда-то располагался склад с оружием или, возможно, склада боеприпасовбоеприпасами. Здесь Сейчас тут сыро и пусто.
Затем он А потом Ранн слышит его. Звукзвук.
— Это просто фоновый шумФафнир обводит взглядом помещение и, — говорит онстараясь не шуметь, подходит к стене.
Белый Шрам указывает на дальнюю стену оружейной— Но откуда он тут взялся? — спрашивает Ранн. — Какой-то странный акустический эффект.
Ранн идёт туда. Он проводит по ней руками. Железобетон толстый и неподатливый. Он наклоняется и прижимает ухо к красной стенеБелый Шрам указывает на дальнюю стену склада.
Слышен голосРанн подходит и проводит ладонью по поверхности. Не тихий, но далёкийТолстая плита из монолитного ферробетона. Он прикладывает ухо к красному камню.
— Что с той стороны? — спрашивает онГолос. Не тихий, но далёкий.
Ранн снова прислушивается— Там действительно ничего, — подтверждает Кизо. Он всё ещё может слышать ровную спокойную декламацию— Я даже сходил и проверил. Он сильнее прижимается к стене и напрягает слухЭта часть укреплений находится глубоко под землёй.
— Фафнир снова вслушивается...была разработана концепция «и-бан», регламентирующая применение войны. Она формализовала обоснование для убийстваСпокойный голос звучит размеренно, сделав его высшим методом судебного наказания. Применять его могла.будто читает лекцию.Воин плотнее прижимается к стене.
Ранн отшатывается назад— ...концепция ''и бан,'' регулирующая применение военной силы. Это позволило формализовать и оправдать убийство, сделав его высшей мерой официального наказания. Его могла применять.. Он смотрит на Балдуина.
— Значит, ты тоже так думаешь? — спрашивает Балдуин. — Я тоже. Как Ранн отшатывается и Халенсмотрит на Болдуина безумными глазами.
Ранн — И тем не отвечаетменее, — произносит Гален. — Ты узнал голос.
За дверью виден мощёный Но во всём Дворце сейчас не сыщешь места, где можно увидеть дневной свет, даже в таком скудном объёме. И дворсовершенно не соотносится с архитектурой тюремного блока. Агате на мгновение замираетДаже с порога становится очевидно, пытаясь осознать увиденное: мощёный дворчто он куда больше, окруженный старыми каменными стенамичем могло бы позволить здание, покосившимися от возраста и поросшими мхом и лишайником; края черепичных крыш и старые железные водостоки. Всё вокругуходит влево, туда, даже сам солнечный светгде по идее находится камера, расплывчато-сероекоторую Агата только что проверила. Она должна была оказаться здесь, словно пройдя в туманесоседнюю дверь.
Но во всех доминионах Дворца не найти солнечного света, даже в этой унылой дыре. Кроме того, двор не не соответствует архитектуре тюремного блока. Через дверной проём видно, что двор шире, чем позволяют камеры. Он уходит влево, на место последней посещённой ею камеры. Она бы увидела его ещё оттудаМихаил испуганно отскакивает назад.
Михаил испуганно отшатывается назадАгата проходит мимо.
Агате проходит мимо него— Не надо! — кричит он.
— Не надо! — окликает онНо женщина уже вышла во двор. Воздух холодный, влажный и совершенно неподвижный, но чистый. Он не пахнет затхлостью, как помещения в чёрном здании, и в нём нет ставших привычными за последние часы гари и дыма.
Но она уже во двореЭто совсем другое место. Агата глубоко вздыхает. Воздух здесь холодныйкажется почти свежим, влажный и хотя вдох получился не очень тихий, но свежий. Он не похож ни на сырую вонь внутри чёрного особняка, ни на дымный смрад, вдыхаемый ими на поле боя снаружи последние несколько часовровным — её начало трясти.
Это место совершенно другоеМаршал оглядывается. Она вдыхаетЗа спиной по-прежнему находится дверной проём, ведущий в тюремный блок. За порогом ждут встревоженные Файкс, Михаил и остальные солдаты. Ещё дальше виднеются чёрные своды. Воздух почти освежающийСтены вокруг двери, хотя она осознаётвпрочем, что вдыхает его неровносложены из старого серого камня с пятнами лишайника, потому что её сильно трясетрядом закреплена железная сточная труба, а сверху отбрасывает тень свес крыши. Никаких следов тюремного блока и внушительного чёрного здания.
Она оглядывается и видит дверьМихаил протягивает руку, всё ещё ведущую в камерупризывая её вернуться. Сквозь проём видны встревоженные лица ФайксаКонечно, Михаила и группы разминирования, а за ними — чёрный каменный блок камерыон прав. Агата шагнула в невозможное, будто провалившись в которой они стоятсон наяву. Этого не может быть. Архитектура не совпадает. Происходящее противоречит законам логики и физики. Но вокруг двери находятся заплесневелый серый камень, корка из лишайника, поднимающаяся вверх железная водосточная труба, свес крыши— вот оно. Ни следа материалаВозможно, из которого сложен блок камер, ни малейшего намёка на огромный внушительный черный особнякАгата после всего пережитого всё-таки сошла с ума.
Стоящий в дверях Михаил протягивает руку, приглашая её вернутьсяНо она переступила порог и оказалась тут. Она понимает, что он прав. Она попала в невозможное место, словно уснула стояПочему-то, и теперь ей снится сон. Того места, где она находится, не может быть. Оно чётко сформулировать причину, Агату не соответствует ни местностипокидает ощущение, ни логике, ни физике. И что именно сюда она шла всё же оно существуетэто время. ВозможноЧто именно это место являлось целью, после всего пережитого она наконец сошла с умаа иного исхода быть не могло.
Но теперь она здесьАгата осматривается и делает ещё несколько шагов по двору. На какомНебо затянуто тяжёлыми, набухшими от воды облаками. В воздухе пахнет дождём, который вот-то невыразимом уровне она чувствуетвот начнётся. Под сенью серых небес, за пределами дворика, раскинулся город. Она видит крыши, башенки, часть моста. Никакой чёткой планировки — просто хаотичный лабиринт старинных улиц. Это место очень большое и очень старое. Здания построены из камня, кирпича, плитки и деревянного бруса. Всё вокруг блёклое и таинственное. И ни одной живой души. Кажется, что именно к этому месту она шла все это времягород простоял так, что каким-то неизбежным образом это было её целью с самого началаброшенный, несколько столетий, медленно рассыпаясь в прах. Мрачные, пустые и безмолвные улицы протянулись докуда хватает глаз.
Агате поворачивается и оглядывается по сторонам. Она делает ещё несколько шагов вглубь двора. Над ним раскинулось огромное небо, тусклое, водянисто-серое, испещрённое пятнами слоисто-дождевых облаков. В воздухе чувствуется запах приближающегося дождя. Под широким небом, за пределами маленького двора, она видит город. Она видит крыши, башни, часть моста, беспорядочные, бессистемные, древние переплетения улиц. Город огромен и очень стар. Он сложен из камня и кирпича, из черепицы и деревянных балок, и каждая его часть сера и таинственна. Здесь нет никаких признаков жизни. Кажется, будто он, внезапно покинутый и медленно приходящий в упадок, стоял на протяжении столетий. Он мрачен и неухожен, покрыт плесенью и молчалив, и простирается насколько хватает глаз. В нём есть И с ними что-то глубоко неправильноеочевидно не так. Не Дело не только тов том, что он никакого города тут, внутри разорённой тюрьмы, быть не может находиться здесь или делить одно пространство с разрушенной тюрьмой. Неправильно само это место, сам городской пейзажСами улицы какие-то неправильные. Его Перспектива и линии будто скошены. Расстояния и перспективы искаженыформы искажаются, искривления расстояний и форм тревожным образом выходят за пределы того, что можно было бы объяснить обвалившимися, покосившимися и неровными стенамипревращаясь в невозможные сочетания кривых стен. Это место подчиняется пугающей логике затянувшегося кошмара. Чем будто вышло из ползучих ночных кошмаров: чем дольше она смотритв него всматриваешься, тем более пугающим и странным и искривлённым оно становитсякажется.
Она — Этого места вообще не должно быть, — киваетона.
— МаршалОна снова кивает, уходим. Мы должны уйтино не может оторвать взгляд от загадочного пейзажа.
Она кивает вновь, но её удерживает странное очарование этого места.— Маршал?
— Я == 6:vii. '''Разговоры о негласном''' ==Вулкан молчит. Всю жизнь он принимал важные решения, как и любой из сыновей-примархов, но никогда прежде не думаюощущал такого груза ответственности. Сейчас на его плечах лежит целый мир, что ещё существует что-товыживание Империума и человечества в целом. И вот добавилось новое бремя: судьба материального космоса, чему можно доверятьпричём независимо от участи, — отвечает онауготованной людям.
<br />Он может доверять только тому, что знает наверняка. Примарх уверен, что отец создал его и братьев архитекторами сущего. Каждый из них — полубог, способный нести величайшую ответственность, принимать важнейшие решения, учитывать любые риски, даже если они касаются будущего материальной Вселенной, и выбирать лучший из имеющихся вариантов. Всё это они могут делать самостоятельно, без наставлений и указаний отца.
==6:viiНикогда прежде бремя долга не было столь гнетущим. Огласить негласное==Сколько бы раз Вулкан приостанавливается. Как и любой сын-примархни умирал, всю свою жизнь он нёс огромную ответственность. Но он никогда даже до настоящего момента не мог помыслить о такой тяжестиосознавал, как эта. На его плечах лежит судьба всего мира, судьба Империума, самого рода людского. Теперь к этой тяжести добавилось ещё одно бремя: судьба материального космоса, независимо от того, выживет ли человеческая расанасколько тяжело и больно быть примархом.
Никогда ещё бремя его долга не было так болезненно''«Начинайте работу, — говорит он на мыслезнаке. Сколько бы раз он ни умиралРуки движутся неохотно, до сих пор он так и не смог но быстро. — Вводите в полной мере оценить агонию строй первую партию пси-одарённых кандидатов для поддержки и жертвенность бытия примархомукрепления сил Сигиллита. Любой ценой. До этого моментаЯ отдаю Негласный Указ».''
Он не может заставить себя произнести эти слова вслух''«Как прикажете», и будет правильно, если негласные меры не будет озвучены—'' отвечает Сестра Безмолвия.
«== 6:viii. ''Приступайте к работе'Последние терзания Малкадора'», — жестикулирует он Касрин, его руки двигаются неохотно, но быстро. — «''Приведите первого из психически способных кандидатов, и поддержите и укрепите Сигиллита любой ценой. Я приказываю начать Негласные Меры''»==Мёртв.
«К''ак прикажете''»Я думал, — передаёт оначто уже мёртв.<br />
==6:viiiНо вместо этого.. Последние муки Малкадора==Умер.
Я думал, что умерЗазубренные вселенные сдавливают и дробят мою сущность.
Но вместо этого я обнаружил..Бритвенно острые грани реальности нарезают меня на субатомный фарш.
Потрепанные вселенныеЧудовищные, терзающие болезненные спазмы, в которых целые галактики поднимаются, раскручиваются и дробящие меняпадают во тьму за краткое мгновение...
Реальности с острыми краямиВечность, измельчающие меня которую невероятные силы сжали до субатомной крошкинаносекунды и растянули в струну, в нить, закрутилась бесконечной, замкнутой петлёй в искажённой аномалии пространства и времени, словно Уроборос. Все измерения слились воедино в изохронной свёртке, одновременно разоблачающей и неизбежной.
Судороги, в которых целые галактики вздымаются, вращаются и опадают в мгновение одного спазма.Почему я ещё жив?
ВечностьТрон — вопящее умертвие, сжимаемая в плотную наносекунду сверхмассовыми силамитлеющая искра, а затем вытягиваемая, как струна, как нить, под действием невозможной гравитации до тех пор, пока она не обернётся вокруг бесконечности и не сложится плывущая по потоку расплавленного камня. Он сросся с моими костями. Его золотой свет впитался в петлю сквозь изгибающееся необъятное пространство и время, чтобы снова встретиться с собой подобно уроборосу, всеми измерениями и ни однимкостный мозг. Он — огненная буря, в одном изохронном витке, что одновременно является откровением и неизбежностьюкоторой сгорают клочья моей души.
Как я ещё жив?Он пытается сбросить меня, избавиться от ярма. Трон было решил, что со мной покончено и он обрёл свободу. Он брыкается и мечется, как дикий аврох, пытающийся скинуть всадника со спины. Он скручивается кольцами и бросается из стороны в сторону, как разозлённая змея, жаждет разорвать мою вновь обретённую хватку, обвиться вокруг и вонзить клыки мне в горло. Боль уже не играет никакой роли. Она так сильна, что, как и время, как и бессмысленные попытки вспомнить собственное имя, замкнулась на себя и вышла за пределы моего осознания.
Трон Я продолжаю существовать, не обращая внимания на непоправимый урон, нанесённый телу, разуму и духу. Я существую, потому что от меня осталось так мало и удивительным образом этим остаткам проще сконцентрироваться на единственном, что имеет значение, — это кричащий неживой упырьна исполнении долга. Я думал, пылающее пятно золычто умер. Думал, увлекаемое рекой расплавленного камнячто всё. Он связан с моими костямиНо угасающие силы внезапно восстановились, и мне удалось вернуть толику утраченного контроля. Он — золотой свет Совсем немного, и возмущённо завывающему Трону это уже не нравится, но он вынужден подчиниться. Змея не пытается вырваться, но сжимает кольца в моём мозгу. Он — огненный штормнадежде удавить, задушить, раздувающийся из разбитых осколков моей душипревратить меня в кашу.
Он пытается сбросить меня. Он думаетВместо слёз по щекам текут обращённые в жидкость мысли, но я удерживаюсь на троне и направляю его, что покончил со мнойбудто сияющую колесницу, что он свободенв разверстую бездну варпа. Он бьётся и мечетсяВокруг шумят волны разорванной реальности, как дикий вепрьокатывая меня брызгами ледяных грёз, пытаясь освободиться от меняа внизу бурлит разноцветная пустота имматериума. Он извивается и хлещетГолосящие нерождённые идут по пятам, словно бойцовый змейкак грозовой фронт, чтобы отбросить меня, разорвать мою возобновившуюся хваткукак вырвавшаяся из адских глубин дикая охота, отшвырнуть меня облачённая в сторону, чтобы затем развернуться плащи из чёрной ненависти и кольчуги из чистой злобы. Их ухмыляющиеся лица разрисованы краской из звёздного пепла и вонзить свои клыки в моё горловыбелены пудрой из толчёного времени. Теперь боль — ничтоВ их дыхании я чувствую отчаяние разрушенных империй и ярость вымерших видов. Она настолько велика, чтоОни подходят всё ближе, подобно времени и непосильным попыткам вспомнить моё имястае шакалов, зациклилась на себе желающих стянуть ослабшего всадника из седла и вышла за пределы моего восприятиядобить.
Рыдая слезами из растворённого в них разума, И я скачу на троне, словно на пылающей колеснице, в разверзшуюся ткань варпа. Вокруг меня проносятся волны разрываемой материи, окуная меня в ледяные сны, а внизу расстилается психоделическая пустота имматерии. Стремительный водоворот, инфернальная дикая охота, облачённые в плащи черной ненависти и созданные из чистой злобы хауберки вопящие нерождённые всё ещё преследуют меня. Боевая раскраска на их оскаленных лицах нанесена звёздным пеплом и припорошена порошком из измельчённого времени. В их дыхании я чувствую ужас свергнутых империй и гнев истреблённых видов. Они приближаются, словно шакалы, чтобы побороть и прикончить меняпростираю её вокруг.
КостиТрон сопротивляется. Пытается разорвать мою хватку. Сипя и хрипя, как заклинившая на полном ходу турбина, кровь он вцепляется в пальцы и ткани, растворилисьтребует поддаться безумию. Теперь от меня осталось лишь устремлениеОн настолько напитался потусторонней энергией, недолговечное сознаниечто хочет только расколоться, удерживаемое одной лишь памятью, нерукотворный образ моей прежней жизниразметать всё вокруг и покончить с этим. Во мне не осталось ничего человеческого, кроме моей волиНо я упорно продолжаю свой труд.
Трон сопротивляетсяЭто единственная задача: поддержание стабильности. Он пытается разорвать мою хваткуЯ должен обуздать чудовищную, стихийную силу Трона, остановить варп, затопивший паутину, и добиться стабильности. Пыхтя и скрежещаКогда я занял это место, как заклинившая на полной мощности повреждённая турбинато гадал, он кусает мои пальцы и жаждет отдаться безумиюсколько продержусь. Он так переполнен экзопланарной энергиейНо, оказалось, что нет никакого «сколько», потому что хочет расколотьсяконцепция длительности устарела. Разрушение линейной структуры времени — моё единственное преимущество. Я умер в тот же миг, как сел на Золотой Трон, разлить своё содержимое и покончить с этимодновременно всё ещё жив. Я сопротивляюсьУсилием воли я держусь на границе между секундами, зависнув в бесконечном мгновении.
Ибо «сейчас» не существуетСквозь кровавый туман и замерший свет я вижу происходящее вокруг. Вернее, есть только «сейчас»Пол у основания трона обуглился. Изохронное мгновение. Всё прошлоеОдин за другим подмастерья Консилиума падают на рабочих местах, всё настоящееразбрызгивая вокруг мечты, всё будущеенадежды и амбиции. Они засыхают пятнами на полу, даже мрачная тьма далёкого будущегокогда бездыханные тела уносят прочь, связаны в единый моментчтобы на их место пришли новые люди. Я вижу, нить времени смотана в один плотный клубок без конца и без начала, увлекаемая, подобно пёрышкукак Вулкан принимает мрачные, прокрустовы решения в потоках варпапопытке поддержать мои силы. Это Чувствую боль и есть мой якорьсожаление примарха. Не неподвижная точка во времениПонимаю, а всё время. Я фиксирую себя с какой неохотой и взбесившийся трон на этой крошечной частице бесконечной неподвижности отвращением он отдаёт приказ усилить меня и усмиряю бешеное влечение машиныпродлить агонию. Этот поступок будет тяготить его до самой смерти, но благодаря ему я продолжаю жить, преодолев границы смертного бытия.
Это моя единственная задача. Поддерживать стабильность. Я должен обуздать чудовищную жестокость трона, сдержать затопивший Паутину варп и сохранить стабильность. Когда я занял это место, я задавался вопросом, сколько времени я продержусь, но ныне это невозможно измерить, ибо нет понятия длины времени. Коллапс линейности времени — мое единственное преимущество. Я умер в тот момент, когда сел, но Благодаря бедолаге Вулкану я получил ещё не мёртв. Усилием воли я удерживаю себя на грани «сейчас», этого бесконечного моментанемного ''сейчас.''
Сквозь туман из крови и окаменевшего света И в этом ''сейчас я вижу это «сейчас» вблизи'' начинаю видеть образы других событий. Пол тронного зала пылает чёрным пламенемСтавки изменились. Подмастерья умирают и падают на машиныВозник новый фактор, за которыми ухаживаютпревратившийся из ''если'' в одно из многих ''сейчас.'' Ликующий Хорус, а их мечтыЛуперкаль, надежды и намерения вытекают из трупов и размазываются по полуставший возвышенным владыкой ночи, когда их тащат прочь и заменяют новыми. Я вижутрескается, как Вулкан принимает отвратительныеидёт рябью, прокрустовы решения, пытаясь поддержать меняпузырится и мутнеет. Я чувствую боль ВулканаОн перестал быть несомненным фактом и тонет в ином изохроническом образе: в ослепительном свете, его сожалениебелом, его нежелание, его отвращение к приказамчистом и смертоносном, которые он вынужден отдатьисходящем от одинокой звезды, чтобы помочь мне яростной и продлить мою гибельнеизменной. Его действияНа неё невозможно смотреть. Это её я видел угасающим зрением, что будут преследовать его до конца жизникогда пришла смерть. Это Император, поддерживают и питают менявобравший силу варпа, оставив позади понятие «смертный»ярчайшее светило в Галактике. Его свет повсюду.
Усилия бедняги Вулкана позволили мне обрести ещё немного «сейчас»Он проливается на все остальные мгновения. Он опаляет измученные поля сражений на Терре. Он пробегает бликами по поверхности брони Вальдора и блестит на гранях его изменившихся мыслей. Он медленно пожирает тень под красной стеной, где прячется, разговаривая сам с собой, Дорн. Он обжигает душу Сангвиния, заточённого в тёмном склепе.
И в этом «сейчас» я начинаю видеть и все остальные «сейчас». Я вижу, что ставки изменились. Появился новый фактор, новое «сейчас», которое раньше было лишь «если». «Сейчас» триумфатора Хоруса, «сейчас» Луперкаля как трансцендентного хозяина ночи трескается и искажается, плавится и пузырится, больше не являясь определённым. Оно поймано в свет более яркой нити изохронной абсолютности, ослепительный свет, белый, смертоносный и чистый, отбрасываемый единственной восходящей звездой, жестокой и неизменной, слишком яростной, чтобы смотреть на неё прямо. Это та же звезда, что я видел раньше, когда мое зрение подвело меня, и смерть пришла за мной. Это Император, наделённый силой варпа, самый яркий во всей галактике. Его свет повсюдуСвет прогоняет тень Тёмного Короля.
Он разливается Я пытаюсь говорить, но по всем остальным «сейчас»-прежнему безуспешно. Он до белизны осветляет искалеченные поля боя на Терре. Он выделяет черты боевого облачения Вальдора Неумолимый свет проникает всюду, в каждое мгновение прошлого и сверкает на жёстких гранях его слишком изменённого разуманынешнего. Он медленно поглощает тень под красной стенойВ одном из таких мгновений древние, в которой, разговаривая сам с собойнечеловеческие создания прекращают работу над какими-то сложными устройствами и, укрылся Дорн. Он сжигает душу Сангвиниязакрывшись руками от разгорающегося сияния, хотя тот погребён глубоко в беспросветном склепеначинают рыдать.
СветВ другом мгновении мир был безвиден и пуст, отбрасываемый тенью Тёмного короляи тьма над бездною<ref>Бытие 1:2 (неточная цитата).</ref>. И свет сказал: да буду я. И было так.
Я пытаюсь говорить. И все равно не могу. Неизменный свет повсюдуВ ином мгновении, он пронизывает все «сейчас»и в следующем, что были и что могли бы быть. В одном из них древние нечеловеческие существа приостанавливают свою работув бесконечном множестве других есть только свет, поднимают глаза от полуразрушенных устройств сложной конструкции и прикрывают их от нарастающего слепящего света. Они начинают вытьобративший в прах всё своим нечестивым жаром.
В другом — мир без формыИ только одно ''сейчас, пустота'' мрачное и чахнущее, не пожрано светом. Царство теней и свечного пламени. Здесь властвуют угрюмая тьма над бездной, разруха и запустение. И сказал неизменный свет: «Да буду я»Здесь люди находятся во власти древних обязанностей. Они рьяно их исполняют, но плохо помнят почему. В тусклом свете ламп постепенно облетает позолота с былых подвигов и стал свет<ref>Изменённая цитата из Библии (Книга Бытия 1:2поблёкших, когда-3)то величественных гербов. Функции машин и цели человечества забыты или неверно истолкованы. Всё свелось к ритуалу, церемониям и механическим повторениям.</ref>Всё, включая смысл жизни, стало просто древней традицией и бессмысленным обрядом.
Ещё в одномЯ не могу говорить. Я не могу остановить этот свет. Могу лишь ухватиться за остатки неожиданно вернувшихся сил и потянуться угасающей волей к тем, и кто ещё в одном, и в бесконечном множестве других «сейчас» есть лишь светможет меня услышать. Они уже очень далеко, и его цветение выжгло всё своей нечестивой яркостьюя почти забыл все имена.
Свет не всепроникающ лишь И всё же я взываю к ним и пытаюсь направить в одном «сейчас»надежде, мрачном и разлагающемсячто хоть один услышит. Это царство теней и света свечей, мрачной тьмы разрушения и запустения, где люди скованы почти забытыми. но одержимо исполняемыми древними обязанностями, где свет ламп мерцает на шелушащейся позолоте былой славы и поблекшем величии некогда гордых символов, где функции машин и цели людей забыты или перевраны и сведены к церемониям и обрядам, где всё, включая смысл жизни, стало не более чем заученными традициями и бессмысленными ритуаламиДаже этого будет достаточно.
Я не могу говорить== 6:ix. Я не могу заслониться от света. Я могу лишь ухватиться за эти неожиданные обрывки внезапно вернувшихся сил, чтобы потратить слабеющую волю и направить тех немногих, кто ещё способен меня услышать. Они уже почти недосягаемы'''В конце виа Аквила''' ==На виа Аквила Эуфратия слышит голос, и я почти забыл их именазовущий её по имени.
И всё же я пытаюсь воззвать к нимОн тихий, направить их в надежде, что кто-то из них услышит меня, и одного из них, лишь одногоно это не шёпот. Больше похоже на полный отчаяния крик, будет достаточнодоносящийся издалека.<br />
==6Киилер идёт во главе колонны, ведёт за собой народ. Её поступь уверенна и тверда, несмотря на усталость. Многомиллионный человеческий поток, вобравший в себя столько душ, что невозможно сосчитать, идёт за ней по пятам. Беженцы: потерянные, раненые, выжившие, обездоленные, сломленные, покинувшие дома жители некогда величественного Дворца — теперь могут только бежать от смерти. Им не за кем больше следовать, кроме неё. Они поднимают огромные тучи пыли:ixшагами окровавленных, перевязанных ног, грязных башмаков и самодельных подошв, колёсами скрипучих тележек и тачек со скудными пожитками. Хищный ужас идёт по пятам, вцепляясь зубами в хвост колонны, охотясь на больных и отставших. В конце Виа Аквила==По Виа Дым и грохот войны поднимаются со всех сторон, подобно отвесным утёсам. Люди на виа Аквила она идёт за голосомпохожи на реку, зовущим её медленно текущую по именитёмному ущелью.
Голос тихийЧлены конклава: Эйлд, но не шепчущийВерефт, Переванна, Танг и тысяча иных, несмотря на крайнюю степень усталости, поддерживают ход потока. Он больше похож Они тащат на криксебе раненых, помогают тем, кто окончательно лишился сил, разрешают вспыхивающие споры, успокаивают поддавшихся страху, распределяют скудные запасы медикаментов и, вооружившись огнемётами, патрулируют фланги. Они высматривают следы присутствия демонов и, отчаянный вопльесли находят, но слышимый где-то очень далекобез жалости уничтожают нерождённых огнём и мечом.
Киилер идёт во главе колонны, возглавляя процессию, и, несмотря на усталость, её шаг решителен и силен. По пятам за ней следует река душ, размер которой сейчас не поддается исчислению. Это беженцы: потерянные, раненые, выжившие, обездоленные, сломленные и изгнанные граждане некогда гордого Дворца, которым некуда идти, кроме как прочь от смерти, и не за кем следовать, кроме неё. От множества людей, от шагов окровавленных, перебинтованных ног, от грязных ходулей и шагающих платформ, от скрипучих тачек и телег, гружёных скудным скарбом, поднимается пыль. Их преследует хищный ужас, грызущий хвост колонны, отсекающий раненых и отставших. Дым и вой войны громоздятся по обе стороны от них, как грозные утесы, словно медленный поток, несущийся по темному ущельюМертвецов бросают у обочин.
Члены конклава — ЭйлдРека течёт. Люди несут спасённые с полей сражений знамёна Империума и символы аквилы, Верефтротные флаги Эксертус, Переваннаштандарты верных легионов. Пыльные полотнища развеваются над головами идущих. Беженцы распевают песни, Танг и тысячи другихнадеясь, настолько изможденныечто хор голосов придаст им сил. Губы будто сами повторяют слова, что которые никто никогда не способны мыслитьучил, в такт ритму, — поддерживают течение рекикоторый, казалось бы, никто не должен знать. Они несут больных и раненыхДревние гимны, подхватывают техархаичные хоралы, кто оступился выцветшие от старости хвалебные песнопения и упалзаросшие пылью мифы. Люди хватаются за метки чистоты, разрешают споры и успокаивают страхикак за талисманы, распределяют имеющиеся запасы медикаментов и, таща огнемётыопираются на посохи, формируют дозорные отряды для охраны флангов. Они высматривают признаки демонов и безжалостно уничтожают тех огнём палки и мечомдруг друга, где бы ни появилась их многочисленная кавалькада. Мёртвых же оставляют на обочине дороги, в пылидобавляя всё новые голоса к общему хору.
Эта река течет вперёдКиилер тоже слышит их пение. Люди вздымают ввысь вновь обретённые знамена Империалис Нестройные рифмы поднимаются над толпой сирых и аквилыубогих, ротные флаги Экзертус и штандарты верных Легионов, пыльные и колышущиеся. Люди поют хором, своими громкими голосами поддерживая моральных дух, механически двигая ртом, распевая слова, что никогда не учили, под мелодии, что они не знают. Они поют старые гимны, архаичные песнопения, древние песни-оды и пыльные мифы. Они сжимают свои метки чистоты в поисках утешения, опираются словно стаи выпущенных на шесты, трости и друг на друга, и поютволю птиц.
Киилер слышит заключительныеОна поёт вместе со всеми, отрывистые слова, поднимающиеся скопом из толпы несчастных позади неё, словно птицы, выпущенные в небохотя тоже никогда не учила эти строки.
Она подпеваетЭто паломничество. Никто не произносит слово вслух, но все чувствуют, что так оно и есть. Всё начиналось как исход, как массовое бегство из разорённого дома, но стало паломничеством. Испытанием веры, преданности и выносливости. Это нечто большее, чем попытка убежать и выжить. Они идут неведомо куда. Если у путешествия и есть конечная цель, никто о ней не знает. Кроме неё. Возможно. Все, каждый из бесчисленных миллионов, верят, что Киилер знает, куда они идут. А до этого верили, что она не просто одна из выживших. Молва удивительным образом распространила весть о её целях и намерениях, как и прежде. Весть о её существовании. О лидерских качествах. О вере. Они верят в её веру и идут за ней потому, что считают, будто Киилер ведом путь, хотя никогда не учила словединственным, что она говорила о цели путешествия, было абстрактное «на север». Люди верят в её намерения, но она просто упрямо хочет продолжать путь, шаг за шагом, будто впереди ждёт кто-то или что-то очень важное.
Это паломничество. Никто Киилер ничего не использует это слово, но все чувствуютобъясняет, потому что это правдане может. Их шествие началось как исходОна прекрасно слышит голос, массовое бегство из расколотого родного царствазовущий за собой, но ныне превратилось в паломничествоне может разобрать слова. Это акт верыОн стал чётче и яснее после появления лорда Немо Чжи-Мэна, преданности и выносливостихормейстера Телепатика. Сейчас он бредёт рядом, нечто большеопираясь на её руку. Киилер полагает, чем просто выживание что дело в его псионическом даре. Астропат действует как фокусирующая линза и бегствопозволяет ей видеть лучше. Это путешествиеГолос превратился в свет, хотя никто в сияющую и неизменную звезду на небосклоне, видеть которую может только Киилер. Чжи-Мэн не знаетспособен разглядеть её мысленным взором, где его конецно дарит такую возможность Эуфратии. Звезда слишком яркая, на неё нельзя смотреть напрямую. Если у этого похода За каждую попытку приходится платить приступом тошноты и есть цельголовокружения, то она неизвестна никомунастолько сильным, что Киилер почти теряет сознание.
Кроме неё. Возможно. Они, все они, каждый из миллионов, верят, что Киилер ведома цель, так же, как они верят, что она нечто большее, чем очередная выжившая. Слухи о её цели Но звезда продолжает сиять спокойно и намерениях распространились так же необычноровно, как будто всегда была на небосводе и те слухи всегда будет. Дорога ведёт в самом началебесконечность. Слухи о нейЭтот факт давно перестал удивлять и пугать. О её лидерствеВиа Аквила тянется вечно, постоянно становясь длиннее. О её вереПо обе стороны возвышаются нескончаемые руины. Вере в И чем дальше уходит процессия, тем большее расстояние отделяет её веруот обоих концов. Они следуют за нейпостоянно убегают. И вместе с ними убегает путеводная звезда, поскольку им кажетсякоторую видит только Эуфратия. Она смирилась с таким положением вещей. Всё закончилось: время, что она знаетнадежды, куда идётночи и дни, хотя она не сказала ни слова о конечной цели кроме мантры «север»направления и смыслы. Они верят в её намерения, но эти намерения выражаются Остались только в решимости продолжать идти, ставить одну ногу перед другой; продолжать идти, словно их ждёт что-то или кто-тоголос и путь.
Киилер ничего не объясняет, поскольку не может объяснить. Взывающий к ней голос ясен, хотя смысл послания непостижимРеален только текущий момент. С тех пор, как к ним присоединился Верховный Лорд Немо Чжи-Менг, магистр хора Телепатика, голос стал ещё более отчётливым Реален этот шаг и постоянным. Он идет рядом, опираясь на её руку. С тех пор, как он пришел к ним, голос обрёл чистоту. Килер считаеттот, что это из-за его псионического дара, который действует как линза, позволяющая ей видеть яснее. Голос стал для неё светом, сияющей, неизменной звездой далеко впереди, которую может видеть только онабудет следом. Чжи-Менг не способен увидеть её даже слепым зрением или мыслезрением, но благодаря ему звезду видит онаОни находятся здесь. Звезда слишком ярка, чтобы Некоторое время назад она могла смотреть на неё прямосказала Лите Танг фразу: «Я была там». Когда Киилер пытается это сделатьВ формулировке придётся поменять время, её вновь охватывает тошнота, и она едва не теряет сознаниепотому что времени больше нет.
Но звезда висит такОднако Киилер знает, словно она была всегдачто когда-нибудь что-то изменится. Силы Хаоса, по природе своей находящиеся в постоянном движении, рано или поздно настигнут их и останется навечнопрервут паломничество. Это неизбежно.
Дороге нет конца. Киилер перестала удивляться или пугаться этому факту. Виа Аквила просто тянется бесконечноИ всё же, один разрушенный отрезок за другимкогда неизбежное происходит, по обе стороны от неё скрыты высокими руинами. Чем дальше они идут, тем дальше, кажется, становится цель, уходя в бесконечность, а одинокая звезда, обозначающая эту цель, — звезда, которую видит только она, — лишь удаляется от нихоно застаёт Киилер врасплох.
Она смирилась с этим. Всё исчезло: время и надеждаВпереди, день и ночьсреди клубов пыли, направление и смыслмаячат тёмные фигуры. Всё кончилосьИх много, кроме дороги и голосас каждой секундой становится больше. Есть только «сейчас». Есть только следующий шаг и шаг за ним. Они просто находятся здесь. Как она сказала Лите Танг: «Мы были здесь». Изменилось только время глагола, ведь нить времени распутанаСилуэты появляются из горящих руин с обеих сторон улицы.
Однако когда этот момент настаёт— Вот нам и конец, то это застигает её врасплохЭуфратия, — говорит он.
Впереди на дороге она видит фигуры, смутные очертания в клубах пылиКиилер не отвечает. Их много, Она высвобождает руку и они зловеще прибываюткивком просит Эйлда присмотреть за астропатом. Тот подчиняется, выплёскиваясь из горящих руин по обе стороны от процессиихотя в глазах стремительно расцветает страх.
Киилер поднимает руку и останавливает паломничествоЭуфратия идёт вперёд, оставив замершую толпу позади. Постепенно огромная река останавливаетсяДвое членов конклава решают отправиться с ней: Верефт, по огромной пыльной линии распространяется неподвижность. Пение стихаетвооружённый полупустым огнемётом, и на смену ему приходит затаившая дыхание тишина, нарушаемая лишь стонами раненых, рыданиями испуганных солдат Кацухиро с винтовкой и жалобным плачем младенцев. Чжи-Менг крепко сжимает её рукуприжатым к груди младенцем.
Она Киилер не отвечаетзнает, что ответить. Переговоров не будет. Она кивает ЭйлдуМожет, голос и тот поддерживает старого лордасвет обеспечат защиту, но это лишь призрачная надежда. Возможно, они всё же дошли до цели. Возможно, паломничество с самого начала вело к такому концу. Что бы ни ждало впереди, когда она отпускает его рукувстретит это с гордо поднятой головой. В глазах Эйлда она видит страхЭуфратия отказывается верить, что голос, направлявший её всё это время, привёл только к смерти.
Она идёт вперёдНо, прочь от ожидающей толпы. Два человека из конклава становятся по обе стороны от неё на манер подручных: Верефт, сжимающий в руках наполовину заправленный огнемётпохоже, так оно и солдат Кацухиро с винтовкой и ребёнком, прижатым к грудиесть.
— Что нам делать? — шепчет ВерефтДесятки нечётких силуэтов превращаются в легионеров-астартес в грязной броне. Когда-то она была цвета морской волны, пока они идут вперёдно сейчас кажется почти чёрной.
У неё нет ответа. Переговоры невозможны. Она размашляетОни стоят, смогут ли свет и голос защитить еёопустив оружие, но сомневается в этом. Возможно, они пришли к цели. Возможно, это и есть тот конецнаблюдают за делегацией с расслабленным любопытством, к которому шло паломничество. Но что бы это ни было, она встретит это лицом к лицу и посмотрит ему в глаза. Она отказывается веритьвозможно не понимая, что голос вел её столь далеко, к этому концу, лишь для того, чтобы конец оказался смертьюза огромная масса людей собралась за спиной женщины.
Но так оно Киилер узнаёт символику на доспехах и естьхарактерные плюмажи на шлемах многих воинов. Сыны Хоруса, бывший Шестнадцатый легион.
Фигуры на дороге впереди, которых уже несколько десятковИх командир, — это Астартес широкоплечий великан в грязных доспехахзвании капитана, некогда бывших цвета морской волны, а теперь выглядящих почти черными. Они стоят, опустив оружиеесли верить остаткам обозначений на броне, и с неторопливым любопытством наблюдают улыбкой следит за её приближением, вероятно озадаченные огромной массой людей позади нееи без страха выходит навстречу.
Киилер известны Что ему сделают эти несчастные, сколько бы их знаки различия ни было? Они — характерные плюмажи просто очередное подношение магистру войны, вероятно решившие добровольно сдаться на головах многих из них. Это Сыны Хорусамилость победителей, потому что понимают, XVI легиончто их час пробил.
Их предводитель, здоровый громилаЗнала ли Киилер этого капитана тогда, носящий звание капитана если судить по остаткам знаков отличияв прошлой жизни, всё ещё виднеющимся когда была гостем на корабле его бронеотца? Возможно, они разговаривали. Возможно, у неё были пикты с интересом наблюдает за её приближениемего изображением. Не боясь, Был ли он шагает вперёддобр и обходителен во времена, навстречу ей. Что для него эти оборванцы, несмотря на их численностькогда они звались Лунными Волками? Всего лишь очередные подношения для магистра войны, по всей видимости сдающиеся без сопротивления, ибо знают, что настал их конец.
— Селгар ДоргаддонЛегионер рокочет, — отвечает онкак боевой рог, словно это какаяпочему-то играговорящий человеческим голосом. Он вооружён двуручным мечом, длиной в которую он готов сыгратьрост космодесантника. Сейчас клинок лежит на плече — Капитан десятой роты<ref>Для справкисолдат отдыхает от бесконечных сражений. Доргаддона окружает ядовитая аура, протекающая чернотой в начале Ереси десятой ротой командовал Гарвель Локенвоздух, будто клякса на бумаге. Его облик внушает ужас.</ref>Настоящее воплощение страха.
Его голос — это голос боевого рогаКиилер и правда знает этого воина. Доргаддон. Когда она путешествовала с легионом, он был простым пехотинцем, превращённого в человеческийа сейчас дорос до командира. Война собрала немалую дань с Сынов Хоруса. В руках Полное имя она бы не вспомнила. Но он держит двуручный меч длиной с неёбыл добр. Он небрежно держит его, перекинув через плечо словно солдатКак, отдыхающий посреди марша. Его окружает ядовитая ауравпрочем, пятнающая воздух тьмой словно чернила пятнают бумагу. Его вид неправилен и устрашающ, он — воплощение ужасавсе остальные когда-то.
Она знает егоЭуфратия не чувствует страха. Её наполняет внезапная и сильная жалость к врагу. Ей больно видеть старого знакомого одновременно поднявшимся и полностью уничтоженным. ДоргаддонаДоргаддон явно горд собой, новым званием, обретённой силой и статусом. Самодовольство буквально сочится из легионера. В иные времена И при всём этом он был рядовымискалечен. Некогда благородная броня покрыта волдырями и гнилью. Лицо исчерчено ритуальными шрамами, а теперь повышен до командной должностина болезненно-бледной коже виднеются язвы и опухоли. На миг Киилер видит настоящего Доргаддона, чтобы заполнить пробелыпризрак канувшего в небытие доброго Волка. Он смотрит на неё, проделанные войной заточённый в рядах Легионапокрытой узловатыми костяными наростами тёмной броне. Она не смогла вспомнить его имя. ДаЭуфратия вспоминает пикт — тот самый пикт — другого Лунного Волка, он был добр к ней. Все они когда-то были добрыкоторого она запечатлела в кошмарных тоннелях под Шепчущими Вершинами на планете Шестьдесят три Девятнадцать.
Киилер не ведает страха. Видя, что космодесантник одновременно возвышен и погублен, она испытывает к нему внезапную сильную жалость. Доргаддон гордится тем, кто он есть, своим званием, властью, положением, излучая высокомерие словно жар. Но он погублен. Его славные доспехи словно загноились и покрылись волдырями. Его лицо стало маской из шрамов, плоть бледна и болезненна, усеяна язвами и опухолями. На секунду она видит его истинную сущность, призрак того доброго Волка, которым он некогда был. Он словно глядит на неё из колючих зарослей этих тёмных доспехов. Она вспоминает изображение — снимок — другого Лунного Волка, запечатлённого ею в кошмарных туннелях Шепчущих Вершин на Шестьдесят Три-Девятнадцать. Ксавье Джубал, сержант тактического отделения Хеллебор«Хеллебор», первый падший из известных Астартесбыл первым падшим астартес. Это случилось ещё произошло задолго до совращения предательства Хоруса Луперкаля; ещё до начала падения. Однако именно тот момент дал толчок череде событий, ставшего триггером терзавшей её стал причиной травмы и депрессии, до появления семени того, что стало её веройиз которой потом выросла вера. К тому моментуКогда Киилер навела объектив пиктера, как её пиктер запечатлел Джубала, тот Джубал уже не был перестал быть человеком, но позднее позже, на том ужасном снимке его кричащий фантом проявился в виде какого-то эхапроявленном изображении, она увидела кричащую тень космодесантника, двойной экспозициибудто эхо или дефект снимка.
Сейчас она И вот сейчас Эуфратия видит нечто похожеето же самое. Корчась от мук, страдающий призрак Селгара Доргаддона, пытающийся вырваться пытается выбраться из тогосоздания, во что превратился Селгар Доргаддонкоторым стал легионер.
Столь Те столь же непринужденно и улыбаясьнеспешно, с улыбкой, они поднимают оружие и начинают идти впередшагают вперёд, решая, кого убить первым.
Выбор у У них обширенбогатый выбор.<br />
В последний раз, когда Вечность назад он был уже бывал здесь целую вечность назад, рядом был Тариквместе с Тариком. После тогоОни возвращались по просторному инженерному коридору, как Локена приняли идущему сквозь трюмовые отсеки после принятия Гарвеля в воинскую ложу, они возвращались по огромным служебным туннелям, тянущимся вдоль трюмов. Вступившего Тогда он удивился своему решению вступить в ложу Локена удивило это тайное общество, но она секрет оказался не была тем скрытым зломтаким жутким, о котором он беспокоилсякак представлялось поначалу. Тогда В те времена ложа была незапятнанным, настоящим товариществомбратством и служила местом, где они были объединены не званием, но братством, воины могли собираться и могли свободно высказывать свои мысли, невзирая на статус и звания. Теперь этот орган Сейчас подобное кажется ему невинным: невидимая совершенно невинной затеей. Но тайная ложа Лунных Волков, как и все ордена и остальные структуры Легионалегиона, да и сам ЛегионШестнадцатый, была извращена пропитались скверной и запятнана служением Хаосупорчей хаоса. И хотя сама по себе Несмотря на кажущуюся безвредность, ложа была невинна, она стала одним из главных каналов, по которым распространялась порчазараза.
Он вспомнилТоргаддон, помнится, был очень рад, как Торгаддон обрадовался смене его мнениякогда Локен передумал и решил присоединиться. Они шли этим путём свободнопо этому тоннелю, перекидываясь обмениваясь шутками. Забавляясь, Тарик, разбежавшись, ради забавы подпрыгнул и хлопнул ладонью по трубе наверху; проходящим над головой трубам. Локен последовал его примеруповторил трюк, и его ладонь была вышехлопок получился громче.
А вот лица вернуться могутВ отличие от лиц. Локен слишком много раз видел этот ужасстановился свидетелем подобных кошмаров. Лица мертвецовМертвецы приходили из глубин варпа, возвращённые варпом для мучений сея раздор и страданий; страдания. Мёртвые лица мёртвых, говорящие голосами мёртвыхи мёртвые голоса. Он ожидает ждёт их. Он ждёт Ждёт этой уловки. Если не Тарик или Нерои не Нepo, то это будет тогда Удон, храбрый отважный боевой брат, чья смерть открыла Локену путь привела Гарвеля в лоно ложиложу. Или Джубал. Да, Джубал. Бедный, проклятый Джубал из тактического отделения Хеллебор«Хеллебор», первый падшийиз падших, первый одержимый, первый, кто показал Локену, что в мире есть и иная истина. Истинаистинное устройство мира совсем не такое, что как он не хотел бы знатьдумал раньше.
Таков был путь варпаДа, типичный в именно так варп и поступает, именно так проявляется его жестокостииндивидуально подобранная жестокость. Ксавье Джубал, вернувшийся, чтобы охотиться его, из потайного места, куда уходят мёртвыепокинет тайную обитель мертвецов и придёт за Локеном.
Он «Ты загоняешь себя в ловушку», — говорит Гарвель сам себе, что это лишь игры его разума. Обычное дело для тьмыТак оно и работает. Она гложет тебя Варп проникает в мысли, разъедает их изнутри и превращает твоё обращает собственное воображение в оружиезападню. Она Он ослабляет вас волю мрачными мыслями образами и уродливыми мечтамигрёзами, прежде чем наброситься и убитьа затем, выбрав момент, совершает последний бросок.
Словно И, будто по сигналуволшебству, голос кто-то зовёт его по имени.
Голос снова шепчет его имяШёпот не умолкает.
«''Посреди «В пучине хаоса я обнаружилпонял наконец, что внутри меня царит непобедимое спокойствие''»во мне живёт нерушимое спокойствие», — шепчет бормочет голос. Но это Нет, даже не голос и это . Это не слова. Это скорее знак, символ, семантический конденсат, содержащий внутри концентрированный смысл этих словфразы, внезапно вживлённый появившийся в его разуммыслях, словно сигилбудто поставленная печать.
Ещё Он на секунду он смотрит на нить, а затем переводит задерживает взгляд на Раджукрасной нити и поворачивается к Радже.
Раджа Кустодий хватает Олла за руку так сильнос такой силой, что тому становится больностарый солдат кривится от боли. Так сильноЕму кажется, что благодаря сверхчеловеческой силе кустодий отрывает руку Олланечеловечески мощный золотой великан оторвал конечность, забрызгивая стену артериальной кровьюзалив всё вокруг потоками крови.
Или, по крайней мере, ему так Но это только кажется. КонечноОлл, Олл ошибаетсяразумеется, ошибся. Смятение столь Всё происходит так внезапно и сильнобыстро, что он Перссон оказался в полном недоумениизамешательстве. Иос Айос Раджа действительно сильно до боли стиснул его ему руку, но она всё ещё абсолютно цела. Кровь пролилась на золотой стене принадлежит не емузолотую стену из другого места. Она льётся вновьИ ещё раз: алая струя крови орошает ближайшую стену брызжет и забрызгивает пятнает статую. Её поток подобен моросящему дождю. Распыляясь, она превращается в лёгкий туманВ воздухе повисает облачко мелких красных капель.
Затем люди начинают падатьЛюди падают наземь. В толпе вокруг них вспыхивает паникаТолпа паникует. Люди начинают кричатьРаздаются крики. Люди начинают бежатьВсе куда-то бегут.
Внезапно начинают стрелять Рявкают болтеры, наполняя воздух пространство оглушительным грохотом. Вздрогнув, Воздух вибрирует. Олл резко озирается по сторонамвздрагивает и судорожно крутит головой. Процессия Процессиональ атакована. Сумятица внезапна и масштабна, она ошеломляетВсё моментально погрузилось в хаос. Волна паники захлёстывает с головой. Всё вокруг бурлитВокруг творится безумие. Шум. СветВспышки. Кровь. Движущиеся Мелькающие фигуры. События происходят либо Мир движется не то быстрее, чем его успевают заметить глаза могут уследить, либо вообще не то и вовсе за пределами его возможностей человеческих органов чувств.
Затем он видит первого Перссону удаётся разглядеть одного из предателей. Чёрная, когтистая тень : чёрный когтистый силуэт полудикого Повелителя Ночи, промелькнувшая словно подсознательный образна мгновение вырисовывается на пороге восприятия.
Есть и другиеОн не один. Они Неприятели повсюду. Их десятки. Они прорезают себе путь в Десятки воинов разрывают на части разбегающихся толпахжертв, оставляя за собой тела. Они движутся словно стрелы ковёр из дыма, словно мерцающие тени под солнцем, используя коварные приёмы маскировки и метахрозиса, чтобы появляться и исчезатьмёртвых тел.
ПредателиАстартес-астартеспредатели, хищный VIII легионненасытный Восьмой.
Вокруг воцаряется пандемониумНаступает кромешный ад. В просторном тоннеле начинается безумная давка. Люди на процессии внезапно превращаются в бездумную толпу, бегущую, спотыкающуюся, кричащую. Пытаясь убежать, люди врезаются в него, отбрасывая в сторону. Предатели пришли не одни. Фантазмы нерождённых начинают сочиться из стен процессии, опаляя аурамит экзопланарной субстанциейбегут, атакуя и нанося ударыспотыкаются, шипя и ликуякричат. Воздух внезапно наполняется запахом внутренностей, фицелина, застоявшейся водыОлла толкают, самых поганых и отвратительных сущностей мироздания. Сотни людей визжат и бегут. Некоторых затаптывают. Некоторые просто падают и закрывают головы руками, ища защиты отпихивают с дороги в этих жутких, детских позах. Единственное, о чёv Олл задумывается — это то, что не звучат сигналы тревоги, и это самое худшеепопытках спастись.
Раджа больше Предатели пришли не сжимает его рукуодни. Гневный Соратник пригвоздил Повелителя Ночи к стене своим копьёмСквозь стены начинают проступать призрачные очертания нерождённых. Двое других набросились Через аурамит прорастают комки потусторонней плоти. Существа выпрыгивают на него со спиныпроцессиональ, весело бормоча, и атакуют всех, до кого могут дотянуться. В воздухе начинает пахнуть выпущенными наружу внутренностями, словно волки на львафузелином, срывая доспехи с плеч тухлой водой и кромсая плотьсамыми мерзкими и запретными вещами в мироздании. Сотни людей кричат и бегут. Некоторые гибнут под ногами товарищей. Кто-то просто падает и закрывает голову руками, скорчившись в отчаянной, детской защитной позе.
Каким-то образом ему удается собраться Раджа уже не сжимает его руку. Соратник с мыслямияростным рёвом пригвоздил одного из Повелителей Ночи копьём к стене. Он поворачиваетсяЕщё двое легионеров тем временем повисли на спине кустодия, как волки на льве, хватает Зибеса срывая доспехи и пытается протиснуться сквозь бурлящую толпутерзая плоть.
— Шевелитесь! ''Шевелитесь!'' — кричит он остальным, таща Зибеса к нимПерссон отшатывается. Зибес впал в кататонию. Старые спутники тоже застыли в растерянностиОн не может отвести взгляд от жуткой сцены, разделённые бегущими мимо людьми. Олл снова кричит на нихбез сомнения, пытаясь вывести из непонимания и оцепененияпоследнего боя Айоса Раджи. Пол скользит под его ногамиМимо пролетают шальные снаряды. Он шарахается Золотая статуя покачивается и уклоняется. Смертоносные тварипадает, видимые давя трёх чиновников и невидимыесервитора. Её столкнуло с постамента нечто, мелькают и прогружаются сквозь бурлящую толпу вокруглезущее из стены. Лезвия, когти, взрывы, масс-реактивные снаряды, бьющиеся тела. За считанные секунды вся процессия превратилась в буйство ужаса.
Им нужно убраться отсюдаЕму всё же удаётся собраться с мыслями. Они должны найти укрытие. Это война сверхлюдей, демонический хаос. Никому не должно наблюдать это воочиюОлл оборачивается, хватает Зибеса за руку и ни один человек не способен пройти через это и выжить. Ни Олл, ни его спутники не смогли бы принять в ней участие, даже если бы захотелипытается проложить себе путь сквозь толпу.
Но это ещё — Шевелитесь! Быстрее! — кричит он спутникам, волоча за собой впавшего в ступор Гебета. Остальные его товарищи также замерли, загипнотизированные внезапным зрелищем. Бегущие люди толкают их из стороны в сторону. Олл снова пытается докричаться до друзей, вырвать их из оков бездействия. Ноги скользят. Он замирает и пригибается. Видимые и шансневидимые смертоносные предметы скрываются в толпе вокруг: клинки, когти, шанс на.масс-реактивные снаряды, бьющиеся в агонии тела.Буквально за несколько секунд оживлённая процессиональ превратилась в царство ужаса.
Перед ним вырастает Повелитель НочиНужно выбираться. Найти укрытие. Когда сражаются сверхлюди и беснуются демоны, простым людям лучше даже не видеть подобного. У них нет возможности выжить в такой бойне. Ни он, подняв силовые когти чтобы разорвать ни еготоварищи никому не смогли бы помочь, даже если бы попытались.<br />
==6:xiiНо это ещё и возможность. Осколки (ныне мы пали)==Иногда клинок столь остр, удар так стремителен и внезапен, а рана столь глубока, что тело не чувствует их и осознает, что умирает, только когда уже мертво. Иногда ранение оказывается настолько мониеносно и смертельно, пронзая камеры сердца, что, когда мгновенно ставшее мёртвым тело падает, на нём не видно и следа причины смерти.
Хватка огня и ярости вокруг монолита стен Дельфийского бастиона усиливается== 6:xii. Полномасштабная война'''Осколки (мгновение нашей гибели)''' ==Клинки бывают настолько острыми, осадная войнаа удары — настолько быстрыми и неожиданными, бушует с ещё большим неистовством, чем прежде. Стены всё ещё сопротивляются. Но это сопротивление, как и огонь что тело не чувствует глубокую рану и яростьпонимает, обрушиваемые врагомчто пришла пора умирать, бесполезнокогда всё уже закончилось.
Ибо стремительный незримый удар уже нанесёнИногда повреждения наносятся так быстро, и камеры разрывая ткани сердца пронзены насквозь, что на бездыханном теле погибшего в мгновение ока бойца почти не видно внешних повреждений.
Санктум Империалис, выдержавший все штурмы на протяжении семи долгих месяцев, а теперь ещё и Стены держатся. Но в течении застывшей вечности, ранен изнутри. В разных зонах и районахэтом упорстве не больше смысла, чем в центре и вдали от сражений на стенах, начинает гаснуть светбесконечных самоубийственных атаках предателей.
На Марниксском слиянии Нассир Амит оглядывается Санктум Империалис, сдерживавший натиск врага в течение семи долгих месяцев, сейчас замер в застывшем мгновении и видитстрадает от свежих ран. В разных местах, в самом центре, как Хемхеда-хан выходит вперёд из ожидающих рядов людейдалеко от линии фронта начали гаснуть огни.
— БратНа развязке Марникса Нассир Амит замечает, ты слышал это? — обращается он к Амитучто Хемхеда-хан чем-то встревожен.
Да— Ты слышал, Амит услышал. Он не уверен в причине и источнике звука, но брат? — окликает он что-то слышал. Амит покидает свое место во главе Отрицания-963 и идет к ХемхедеАмита.
— Это закрывшаяся гдеСлышал. Кровавый Ангел не уверен в источнике и природе звука, но точно что-то дверь, — говорит он. — Люк. Идёт процесс обеспечения безопасности.было.Он покидает позицию во главе 963-й роты воспрещения и подходит к Хемхеде.
Но Тамос Рох — Имперский Кулак Может, и опытный практик осадной войныстрельба, — шепчет Амит. Он знаетСирены молчат, что даже ложный след нельзя сбрасывать со счетовникто не поднимает тревогу. Этому его научил отецНо применение оружия в пределах Санктума должно спровоцировать немедленную реакцию. Перестрелка внутри могла случиться, только если Дельфы пали. Но прорыв периметра не остался бы незамеченным.
Они Командиры кивают. Рох Вексиларий отходит в сторону и начинает вызывать командование в Гегемоне по воксу чтобы пытается связаться со штабом Гегемона и получить подтверждениетекущей обстановки.
Гигантский проход простирается перед ними. Он пустГромадный пустой тоннель уходит вдаль. Настенные лампысветильники, расположенные висящие на равном расстоянии друг от друга, уходят вдаль, наполняя огромный туннель наполняют его болезненным янтарным сиянием. Они ощущают Легионеры чувствуют лёгкое дуновение ветерка ветра — мягкое, спёртое дыхание климатической климатические системы Санктума, струящееся гонят затхлый воздух по этой главной артерииглавным транспортным артериям.
Ламирус Ламир активирует ауспик и начинает ауспик-сканирование. Он использует и собственное портативное устройство, используя своё устройство и черпая данные из сети с датчиков проходана магистрали.
В этот раз ошибиться невозможноАмит снова чувствует вкус крови. Сомнений нетКровь и внезапный приступ гнева. Он собирается вырвать ауспик из рук сержанта и сделать всё сам.
Это был звук масс-реактивных снарядовГромкий, отчётливый рокот доносится из глубин тоннеля.
На посту на Энопионском пересечении майор Франна Бизет из Литрийского 16-го полка Экзертус медленно поднимается из-за своей полевой роторной пушкиВ этот раз ошибки быть не может. Её отделение отдыхает, поедая супЭто точно выстрелы.
Бизет шагает мимо расставленных опор треножника пушки и линии мешков с песком. Она смотрит вдаль по Борейскому каналуЗалп масс-реактивных снарядов.
— Что такоеМайор Франна Бизе из 16-го Литрийского полка Эксертус приписана к опорному пункту на перекрёстке Энопион. Она медленно поднимается из-за лафета станковой роторной пушки. Её солдаты отдыхают на позициях, майор? — спрашивает её адъютант, откладывая свою банку с едойуплетая консервированный суп.
— ТихоБизе перешагивает через массивную, — шипит онавкопанную в землю опору треноги, на которой установлено орудие, и выходит за линию полевых укреплений из мешков с песком, вглядываясь в туннельвсматриваясь вглубь Северного канала.
В отдалённом конце туннеля меркнет свет. Затем последовательно— Что там, один за другиммайор? — спрашивает адъютант, осветительные приборы по всей длине туннеля начинают гаснуть, словно на неё неуклонно движется тьмаотставляя в сторону банку с обедом.
Сквозь гул голосов и треск вокс-передач Светильники вдалеке начинают гаснуть. Затем, один за другим, каскадом отключаются фонари по всей длине тоннеля, будто тьма решила пойти в командной ротонде Башни Гегемона Сидози выкрикивает её имянаступление.
Сандрин Икаро отрывается от дисплеев Дельф и мрачных прогнозов на их гололитахВ Ротонде, где расположился штаб Гегемона, Сидози зовёт командира, перекрикивая гул голосов и направляется к его постутреск вокс-передач.
— Что? — спрашивает онаСандрина Икаро отрывается от мониторов с отчётами о состоянии Дельфийской линии обороны и гололитов с мрачными прогнозами дальнейшего развития ситуации и подходит к его рабочему месту.
Избранник жестом показывает на свою панель. Он зачем-то вывел проекцию поуровневой визуализации областей ядра Внутреннего Санктума, расположенных вдали от Дельф— В чём дело? — спрашивает она.
— Зафиксирована серия сбоев в энергоснабжении, — говорит онИзбранный указывает на консоль. Проектор почему-то выводит послойное изображение далёких от фронта областей Внутреннего Санктума.
Икаро смотрит на проекцию. Несколько блоков подсвечены красным, что указывает на перебои в подаче энергии. На первый взгляд, в этом нет ничего удивительного. Военный двор разрешил отключение — Мы фиксируем ряд отключений подачи энергии на нескольких уровнях Санктума, чтобы обеспечить Дельфы энергией. Второстепенные системы отключаются по всему ядру. Но она не припоминает, чтобы эти зоны были в разрешительном списке— говорит он.
Ещё один блок подсвечивается Икаро всматривается в карту. Некоторые районы подсвечены красным, сигнализируя об отсутствии питания на основных силовых магистралях. Поначалу это не вызывает вопросов. Военная Палата распорядилась отключить часть потребителей в Санктуме, чтобы обеспечить энергией Дельфы. Все некритичные системы должны остановиться. Но она не помнит, чтобы эти районы были в списке. Очередной участок вспыхивает красным прямо на глазах.
Сидози качает головой— Нет, мэм. Уже проверил. Данных участков нет ни в одном утверждённом перечне. Полагаю, это аварии. Возможно, силовые линии выгорают от перегрузки. Или генераторы третьей очереди выходят из строя.
— Свяжитесь напрямую с адептами секций, — говорит онаОна замолкает на полуслове. — Найдите причину и устраните еёНе полдюжины. Я хочу знатьКрасные точки на проекции внутреннего ядра расцветают одна за другой, почему у нас сливаясь в ядре полдюжины локальных отключений и..единое полотно, как собирающаяся сама по себе мозаика.
Она останавливаетсяЛегионеры медленно бредут впотьмах, держа оружие наготове. Их уже Сартак крепче сжимает рукоять боевого топора. Он не полдюжины. Зловещие красные блоки на дисплее Сидози начинают преумножаться и распространяться по всему внутреннему ядрувидит Хонфлера, но знает, что претор-капитан поднял меч, словно складывающиеся вместе кусочки мозаикипотому что клинок поблёскивает в лучах света из-за открытой двери.
Подняв оружиеТемнота вокруг неестественно, они медленно идут в темнотедо жути, густая. Она буквально липнет к доспехам. Сартак сжимает рукоять боевого топорачувствует её размеры и объём. Он не видит Онфлера, но знает, что меч претора-капитана наготове, потому что свет из открытого люка постоянно отражается от лезвияСзади дует холодный ветер — механическое движение воздуха по Марсианским подступам.
Люк кажется таким далёким. Еще более далёкимВолк, чем раньшевпрочем, уверен, что это уже никакие не Марсианские подступы.
Тьма ужасающе— Идём, неестественно густа— шёпот Хонфлера звучит приглушённо и будто издалека, хотя Имперский Кулак стоит по правую руку Сартака. Она цепляется за них— Ещё несколько шагов. Сартак ощущает её масштабы, её размеры. Спиной он чувствует холодный ветер, липкое шевеление воздуха, струящегося по Марсианским подступам.
КоторыеТемнота вокруг кажется живым, как он считаетползучим существом. Сартак пытается рассмотреть хоть какие-то очертания, отнюдь не являются марсианскими подходамино безуспешно. Не видно ничего, кроме светлого проёма за спиной.
— Продолжай идти, — шепчет Онфлер. Его голос кажется приглушённым и очень далёким, хотя он совсем рядом с Сартаком. Ещё несколько шагов..И тот проём всё дальше.
Тьма вокруг них словно ползёт— Ещё несколько шагов, движется. Сартак пытается разглядеть, что в ней, но смотреть не на что. Если не считать света из дверного проема, он слеп— повторяет претор-капитан.
И похоже— Ты, главное, что проём не становится ближеотставай, Сын Дорна.
— Ещё несколько шаговЗдесь холодно. Холоднее, — выдыхает Онфлерчем в пустошах Фенриса. Сартак чувствует, что дыхание обращается в пар, но не видит, как это происходит. И кажется, слышит смех. Где-то вдалеке, за завесой тьмы, раздаётся злорадное хихиканье. Из нескольких мест сразу.
Здесь холодноЧто-то крадётся за спиной. ХолоднееОн уверен. Нечто идёт за ними, чем прячась в пустошах Фенрисатемноте, и смеётся. Нечто. Их много. И они смеются. В воздухе Сартак чувствует своё дыханиеТонкие, далёкие голоса, но не видит его. Ему кажетсяедва различимые, что он слышит смех. Далёкий смех во тьмекак будто существа старательно сдерживаются, множественный смех радости и жестокого ликованиячтобы не испортить сюрприз.
«Покажитесь», — думает он. — «Покажите мне свои чёртовы лица, и я рассеку их пополам.»Почему дверь так далеко?
За их спинами что-то есть. Он знает это— Не останавливайся, — шепчет Хонфлер. В черноте позади них чтоКто-то есть, и это что-то насмехается негромко ухохатывается над ними. Что-то преследует их. Что-то. Их много. Они смеются; их тихие, далекие голоса насмехаются, но смех приглушён и слаб, как будто что-то пытается сдержать его, чтобы не испортить сюрпризсловами.
Почему дверь не приближается?Ещё пара шагов. Всего пара шагов, и они захлопнут люк и запрут тьму за переборкой.
— Продолжай идти, — шепчет ОнфлерЗвук за спиной. Тихий смех насмехается над нимДвижение.Шаги? Или чей-то чешуйчатый хвост скользит по скалобетону?
Ещё несколько шагов. Всего несколько шагов, и они смогут захлопнуть за собой этот люк и отгородиться от тьмы. За спиной раздаётся звук. Что-то движется. Это были шаги? Может быть, что-то скользит чешуйчатым брюхом по каменному бетону? Он говорит велит себе не оглядываться. Продолжать Нужно идти. Ещё несколько пара шагов. Продолжать Нужно идти и быть начекуне терять бдительности. Держать топор наготове для удара. Не оглядываться. Мы почти у целиПочти дошли.
<br />
А это значитЗначит, что многие из большинство Сестёр уже мертвы.
Наконец Зибес тоже начинает наконец понимает, что нужно бежать. Олл по-прежнему крепко держит Зибеса за сжимает его руку, направляя того и ведёт сквозь кричащую толпу, и догоняет вопящий хаос. Спустя несколько мгновений они нагоняют остальных. Неужели все каким-то чудом они все ещё живыуцелели?
Где А где Джон?
Джон Он вернулся. Как идиотДурень. Олл видит, как он пробирается сквозь движущееся скопление людейтоварищ лавирует в потоке тел.
Избранника, Хасана, Избранного Хассана нигде не видно. Олл Перссон уверен, что тот уже мёртв. Куда бы он Пол, куда ни посмотрелпосмотри, везде лежат телазавален телами. Сестра-смотрительница Додома наверняка мертваточно погибла. Что-то выпотрошило Он видел, как еёвыпотрошили. Обнуляющий контейнер Пси-защищённый ящик из дюрасплава, который она несла, перевёрнут и лежит на полу валяется рядом с нейтрупом. За ним-то Джон и вернулся Джонпошёл. Он Грамматикус хватает его контейнер, и поднимает. Олл видитпонимает, как Джон задумался о томчто логокинетик присматривается ещё и к мечу, чтобы схватить и меч выпавшему из обмякших пальцев Додомы.
«Ты«Кретин, чёртов идиотне трогай, он слишком тяжёлый...»
— ГрамматикусЛидва срывает с пояса раптора зазубренный боевой нож и отбрасывает труп в сторону. Он возвращается к Джону и принимается рубить щупальце, опутавшее ногу логокинетика. Брызжет зловонный сок. Джон, рискуя остаться без пальцев под ударами клинка легионера, позволь мне! — рычит Лидваистерично срывает с себя органические путы.
Обнуляющий контейнер— Грамматикус, лежащий рядом с Джоном, слегка сползает в сторону. Пол под ними и вокруг них начинает прогибаться. Бегущие горожане рассыпаются и скользят по внезапно искривившейся поверхности. Частью чего ни были бы отвратительные щупальца, оно поднимается из основания под процессией, разрушая материю подобно грязи по мере проникновения в реальный мир. Новые щупальца, некоторые гораздо крупнее тех, что держат Джона, появляются из расширяющихся трещин в мраморе. Одно из них хватает проходящего мимо адъютанта и отрывает её ногине мешай! — рычит Лидва.
Джон кричитЯщик, до сих пор спокойно лежавший рядом, сползает в сторону. Он смотрит через плечо ЛидваПол под ногами и во всём тоннеле начинает проседать. Бегущие люди падают и скользят по внезапно образовавшемуся склону. Существо, которому принадлежит отвратительное щупальце, поднимается из-под земли, прокапывая ткань материальной Вселенной, словно рыхлый грунт. Позади Сквозь трещины в мраморных плитах вырываются новые отростки, и некоторые куда больше того мчатся ещё два раптора — сверкающие пурпурные фантомы в рваных плащах, похожих на сгнившие крыльячто схватил Джона. Лидва начинает поворачиватьсяОдин подхватывает пробегающего мимо адъютанта и отрывает несчастного от земли.
Подле Джона Кэтт задыхается от болиЛидва начинает разворачиваться, когда Актея испускает очередной импульс психотелекинетической силы. Рапторы синхронно опрокидываются назад, кувыркаясь вниз головой словно брошенные с силой игральные костино уже не успевает.
Лидва отсекает последние щупальца нерождённогоКэтт, освобождая ногу Джонастоящая рядом с Оллом, сгибается пополам с болезненным хрипом, когда Актея метает во врагов ещё один телекинетический снаряд. Демонический сок почти расплавил лезвие чужого ножаАстартес-предатели отлетают, и Лидва отбрасывает его кувыркаясь в сторону. Он хватает Джона и ящиквоздухе, будто брошенные размашистым жестом кости.
— Давай! — кричит ОллЛидва тем временем перерезает последнее из щупалец нерождённой твари и освобождает Джона. Демонический ихор практически расплавил трофейный нож, и его приходится выбросить. Легионер подхватывает на руки и Грамматикуса, и ящик.
С ящиком под мышкой и Грамматикусом, бесцеремонно перекинутым через плечо, Лидва бежит вместе с толпой. В полу позади него образуется дыра. С визгом люди падают в неё. Из земли проступает сочащаяся мерзость— Быстрее! — кричит Олл.
— Бегом! — командует Олл. Старые спутники повинуются. Бегство — это единственный разумный выход. Актея запинается. Она потратила больше силЛидва, чем могла себе позволить. Кэтт, рыдающей от эмпатической нагрузки бесцеремонно забросив логокинетика на плечо и готовой самой упасть в обморокзажав ящик под мышкой, удаётся удержать её от падениябежит сквозь толпу. Олл помогает ей, невольно морщась, когда он поддерживает ведьмуПол под ногами осыпается. Её кожа и кости источают резкую остаточную псайкану, и прикосновение к её телу подобно прикосновению к расплавленному кошмару. Но он всё равно поддерживает эту высокую покачивающуюся женщину на ногахЛюди с криками летят в провалы. Его веко бешено дёргаетсяКакое-то склизкое чудовище лезет из-под земли.
Они бегут не оглядываясь— Бежим! — командует Перссон, и товарищи подчиняются. Это единственное разумное решение. Актею шатает — она потратила куда больше сил, чем может себе позволить. Они бегут вместе с той частью толпыКэтт, плача от эмпатической перегрузки, что сама едва стоит, но поддерживает ведьму. Олл пытается спастисьпомочь, морщась от прикосновения. Позади них процессия превращается От кожи и тела Актеи исходит мощное остаточное пси-излучение, и дотронуться до неё — всё равно что окунуться в адское зрелище бойни нерождённыхрасплавленный кошмар. Он, не обращая на это внимания, подставляет плечо, не давая долговязой женщине упасть. Глаз дёргается, как безумный.
Старые спутники Они бегут сломя голову, преследуемые эхом криков и маниакального смехабез оглядки вместе с немногими выжившими из толпы. Олл знает, что их преследует не одно лишь эхоНа процессионали воплотившиеся нерождённые устраивают адскую резню.
И он Давние товарищи очертя голову мчатся по коридорам, преследуемые криками и безумным хохотом. Олл знает, что бежать больше некуда. Враг уже внутри Санктума. Безопасных мест нет. Они с равным успехом могут как бежать прочь от опасности, так и прямо к ней. Они безоружны. Они уступают в силеэто не просто звуки за спиной.
ВсёИ понимает, что они могут сделатьидти-то, так это бежатьпо сути, некуда. Архивраг прорвался в Санктум. Безопасных мест не осталось. Бежать так далеко Можно скрыться от одной опасности и так быстро, как только могуттут же напороться на другую. Оружия нет. Противники бесконечно сильнее.<br />
==6:xiv. ТеОстаётся только бежать, кто близок к смерти==Бежать бессмысленно. Киилер закрывает глаза. В качестве своей первой жертвы капитан Доргаддон выбрал её. Она слышит хруст его тяжёлых шагов по покрытой осколками стекла поверхности Виа Аквила. Он останавливается перед нейтак быстро и так далеко, как получится.
Она чувствует толчок Поток воздуханастолько мощный, заставляющий её отступить что Киилер толкает назад. Она слышит задыхающийся, булькающий звукСлышится чавканье и бульканье.
Над ним Огромный чёрный силуэт с сияющим мечом возвышается огромная фигура в чёрных доспехах и мечомнад телом, сверкающим в кулаке. Воин стоит спиной к Килер Киилер и её съёжившимся подручнымтрясущимся от страха товарищам.
Он обращён к потрясённым, оскорблённым рядам Воин обводит взглядом ошарашенных и взбешённых воинов десятой Десятой роты Сынов Хоруса. Он делает шаг вперёд, затем ещё один, сжимая в руке огромный боевой меч. С и перехватывает поудобнее рукоять громадного меча капает кровь. Словно приветствуя, он прикасается плоской стороной клинка ко лбу.
— С ним поконченоклинка стекает кровь. — говорит СигизмундОн прикладывает его плашмя ко лбу, приветствуя противников. — Кто следующий?<br />
==6:xv. Первопотерянный==— Ты мёртвС этим всё, — осторожно произносит Сангвиний. Инстинкты велят ему крикнуть, что это морок, и пустить в ход меч. Но что-то иное, что-то за пределами разумного, убеждает его в реальности этого зрелища: рядов каменных гробов, укрытых тканью, пламени одинокой свечи, почти поглощённой тяжестью теней залаговорит Сигизмунд.— Кто следующий?
И закованной == 6:xv. '''Первопотерянный''' ==— Ты мёртв, — осторожно произносит Сангвиний. Интуиция подсказывает ему, что нужно бросить в лицо брату обвинение в мороке. Но что-то за пределами разумного твердит, что перед ним не иллюзия. Что ряды каменных гробов, накрытых тканью, свет одинокой свечи, с трудом разгоняющий мрак, и закованная в броню фигурыфигура — реальны.
Феррус Он снова поднимает голову и смотрит в полна Сангвиния. Пока он говорил, его губы почти не двигались, а даже если они В серебристых глазах Горгона плещется жуткая боль. Боль и шевелились, то это не соответствовало словамтоска. Сангвиний крепче сжимает мечЭто взгляд человека, но он понимает, что перед ним не рассинхронизировавшаяся голопроекцияс трудом сдерживающего сильный гнев и агонию. Видение плотно. Оно телесно. Что же это? Фантом, порождённый жаром от ранений? Воплощённый нерождённый? Что-то надевшее лицо его мёртвого брата?
— ДаФеррус поворачивает голову и разглядывает цифру «IX», мы не верим томувыбитую на крышке саркофага, что видим, — говорит Сангвинийбудто задумавшись или погрузившись в воспоминания.
Феррус — Да, — киваетГоргон. — Ну, может, не мертво. Невозможно. Оно стало невозможным. Всё сломалось, брат. Всё не так. Абсолютное коварство врагов очевидно. Мы не ждём от них ни слова правды. И силы, которые их питают... ну, они тоже предадут, потому что такова их природа. Мы все это знаем. И потому идём на последнюю битву, понимая, что всё вокруг — обман, и потому он никогда не сработает. Уловки и предательство помогают только при возможности злоупотребить доверием.
— Да. СкорееОн переводит взгляд печальных серебристых глаз на Сангвиния и трёт горло, не мертво. Невозможно. Оно стало невозможным. Ныне всё разрушено, брат, всё неправильно. Абсолютное предательство нашего врага несомненно. Мы не ждём от них правды. А силы, что поддерживают их... что ж, они не заслуживают доверия по самой своей природе. И это мы все тоже усвоили. Поэтому мы движемся к этой последней битве, ожидая, что всё вокруг окажется обманом, а значит, обман не сработает вовсе. Коварство, вероломство... они действуют только тогда, когда существует доверие, которым можно злоупотребитьбудто латный горжет причиняет ему неудобство.
Он обращает скорбный серебряный взгляд к Сангвинию и трёт горло кончиками пальцев— Ты же пришёл, как будто горловина доспехов натёрла шеюзная, что направляешься в ловушку.
Фо искоса посмотрел на неёОн поворачивается к Андромеде.
Он смотрит Фо поднимается на Андромедуноги. Сейчас он кажется более старым и немощным, чем раньше, но хищный блеск в глазах тревожит обоих надзирателей.
Фо поднимается на ноги. Он выглядит старше и хрупче, чем до — И ты этого, но при этом тревожит их ещё большене знал? — спрашивает Андромеда.
— Эмпирейные исследования ограниченыМалкадор, поскольку которым я с каждой прочитанной строчкой восхищаюсь всё сильнее, говорит, что лучше знать и понимать угрозу, чем слепо тыкаться во все стороны. Он хотел, чтобы примархи и астартес, не говоря уже о высших органах управления, осознавали потенциальные последствия своих действий и даже мыслей. Считал, что они по своей природе опаснысмогут лучше защитить человечество от угрозы, исходящей от варпа, — возражает Ксанфесли будут адекватно представлять себе его возможности.
Он протягивает им планшет— Да, — отвечает Фо. — «Ради блага человечества». Но теперь нам приходится иметь дело с войной на грани катастрофы. Вот что случается, когда учишь детей не тем вещам. Могла ли религия или чистая вера, если её оставить без присмотра, привести к возникновению нежеланных возмущений в варпе? Разумеется! Но невежество — ещё хуже. Ваш Повелитель Человечества считал, что все вокруг недостаточно хороши, недостаточно умны или недостаточно осторожны, чтобы оставить их наедине с огнём. Ваш Император никому не доверяет. И теперь мы все за это расплачиваемся.
— В своих дневниках, — говорит Фо, — ваш возлюбленный Сигиллит снова и снова, бросает планшет обратно на протяжении десятилетий, протестует против эпистемологии<ref>Эпистемология — учение о знании.</ref> Императора и наложенных Им запретов! Он ясно заявляет, что считает это основной опасностью для Империума! Смотрите, вот здесь! Обратившись к Императору лично, он просит смягчить ограничения. Он утверждает, что варп — это экзистенциальная опасность для нас, для любого психически развитого вида, и что он останется экзистенциальной опасностью независимо от того, знаем мы о нём или нет. Настоящая опасность в незнании. Малкадор, к которому я всё больше проникаюсь симпатией с каждой прочитанной строчкой, рассуждает о том, что лучше знать и понимать угрозу, чем наивно плутать в незнании. Он утверждает, что примархи и Астартес, не говоря уже об основной массе человечества, должны понимать потенциальные последствия своих действий и самих своих мыслей. Он считает, что они смогут лучше защитить человечество от угрозы варпа, если будут полностью осознавать его силустол.
— Да, — отвечает Фо. — Ради «блага человечества». Но то, с чем мы сейчас имеем дело, вся эта катастрофическая война, — это именно то, что произойдёт, если не обучить своих детей как следует. Может ли религия или чистая, неконтролируемая вера привести к нежелательным последствиям в варпе? Конечно! Но невежество ещё хуже. Ваш Повелитель Человечества верил, что никто не может быть столь хорош, столь умён и столь осторожен, что мог бы остаться один Он переводит взгляд на один с огнем. Ваш Император никому не доверяет. И взгляните, какие напасти стали последствием этогоАндромеду.
Фо бросает планшет на стол— Предвижу вопрос: нет, я не знаю, сколько времени это займёт.Конечно, я буду работать с предельно возможной скоростью. — Он вставляет несколько пробирок в центрифугу и активирует устройство. — Полагаю, теперь вы сможете предоставить отчёт о статусе работ другой заинтересованной организации?
Он смотрит Как только геноведьма уходит, Фо опускается в кресло (Получилось ли их убедить? Я и сам не очень-то верю во все эти штуки и понимаю их поверхностно, а то, что понимаю, — по-настоящему пугает) и начинает быстро составлять какие-то сложные последовательности на Андромедуцентральном когитаторе.
Он устанавливает несколько пробирок в дифференциальную центрифугу — И не будете, — отвечает Фо, мельком оглядывая Избранного. — Это нормально. Я не заслуживаю доверия. Но пытаюсь быть максимально искренним. Я не хочу здесь находиться, Ксанфус. Если честно, то больше всего мне хочется сбежать. Даже врать не буду: я бы с радостью сбежал и включает вращениеот тебя, и от проклятых Кустодиев, и от всех остальных заинтересованных организаций. Я не хочу иметь ничего общего ни с Ним, ни со всем этим позорным Империумом. И конечно, попытаюсь. И продолжу попытки, пока они когда-нибудь, надеюсь, не увенчаются успехом. Я использую любую возможность и все свои способности для достижения этой цели.
Как только она уходит== 6:xvii. '''Пустота и темнота''' ==Они бегут, Фо снова садится покуда хватает сил. Наконец, изнемогая от усталости, группа останавливается перевести дух. Зибес опускается на пол возле резного цоколя и хватает ртом воздух. Кэтт опирается на свое место (Убедил ли я их? Я стену между двумя равнодушными к происходящему статуями нимф. Она закрывает глаза, пытаясь унять панику и сам с трудом верю прогнать кислое послевкусие псионических сил Актеи. Её в очередной раз скручивает приступ тошноты, и понимаю всё этодевушка зажимает рот ладонью, а последствия меня просто пугают) и начинает составлять быстрые и сложные последовательности на центральном когитаторепотом шумно сглатывает слюну.
— Ты же понимаешьЗапыхавшийся Олл бросает короткий взгляд на Лидва. Охваченная ужасом бегущая толпа осталась позади. Группа оказалась в тёмном коридоре. Богатые украшения и мозаики почти незаметны в тихом сумраке. Издалека доносятся нечёткие звуки, что мы всё ещё не доверяем тебе? — говорит Ксанфкоторые вполне могут быть как смехом, так и криками.
— Спасибо Лидва подходит к двери, в которую они только что вошли, и выглядывает наружу. Из-за откровенностьполуоткрытой створки он видит сверкающий зал и дальше ещё один такой же. Никакого движения. Ровный строй статуй безмятежен, как прежде. Свет в обоих помещениях погас, кроме одинокой люстры под потолком у самого входа. Она, потрескивая, то тускло вспыхивает на несколько мгновений, — говорит Ксанфто снова гаснет.
— Не за чтоОткуда-то раздаётся пронзительный крик и тут же стихает. Но также я признаюНикто не понимает, что сейчас я остаюсь вашим пленником, мы вместе влипли во всё это, ина каком расстоянии находится источник, — возможно, я могу поспособствовать нашему спасению. И поэтому я посвящаю этой работе всё своё вниманиеих разделяют сотни километров.
==6:xvii. Ничто во тьме==Они бегут столько— Санктум больше не безопасен, сколько могут. Обессиленные — вот и запыхавшиесявсё, они наконец останавливаются. Глотая воздух, Зибес опускается что может сказать на землю у основания постамента. Кэтт прислоняется к стене между двумя безучастным статуями водных нимф. Она закрывает глаза, пытаясь унять панику и справиться с скверной отдачей псайканы Актеи. Её руки взлетают ко рту, и она вновь давится. Она сглатываетэто Олл.
Запыхавшись, Олл смотрит на Лидва. Они оставили бегущую, охваченную ужасом толпу позади. В коридоре, куда они попали, царит полумрак, дворцовые орнаменты и изящные мозаики теряются в тихом мраке. Вдалеке слышится слабое эхо, похожее на смех и крики— То есть предатели прорвали оборону? — стонет Зибес.— Дворец взяли штурмом?
Лидва стоит в проёме и смотрит назад, в сторону, откуда они пришли. Он видит величественный зал— Не понимаю, по которому они только что пробежали, а через полуоткрытые двери в дальнем его конце — ещё один такой-же зал. Движения нет. Выстроенные рядами статуи спокойны как и всегда. Светильники, насколько он видит, не работают, за исключением одной жужжащей и мерцающей вполсилы подвесной электролампы у ближайших дверейпризнаётся Зибес.
Откуда-то доносится пронзительный крик— Конечно, не понимаешь. — Актея уже может стоять без чужой помощи, но его источник может быть за миллион миль отсюдавсё ещё слаба и болезненно бледна. — Зато можешь помолчать. А то своим нытьём привлечёшь ненужное внимание.
— Санктум прорванОна замолкает, — вот всёзакашливается и вытирает рот. Оллу не нравится, что может сказать ему Оллкак выглядит девушка. Начинает сказываться нагрузка из-за ментальной связи с Актеей. У них даже мимика стала почти одинаковой.
Она делает паузу, прочищает горло и вытирает рот. Оллу не нравится, насколько плохо она выглядит. Сказывается напряжение, испытываемое ею от разделения разума с Актеей. Выражения их лиц начинают походить друг другаОлл кивает.
Актея хмурится— Дайте подумать, — отвечает Олл.
— ПослушайОн отходит в сторону и бредёт в конец тёмного коридора, мой поводырьтуда, — говорит онагде начинается небольшой круглый атриум. — Даже если бы я была достаточно сильнаСтатуи смотрят на него с постаментов. В сумерках они стали просто силуэтами героев забытых мифов и историй. Безмолвие и темнота подавляют. Мятущийся разум рисует сцены резни, которая, читать нечего. Каким-то образом время не движетсявероятно, началась во Дворце.
— ВремяПеред Оллом вырастают очередные двери в три человеческих роста высотой. Они закрыты. Что же прячется по ту сторону? — спрашивает ОллЕму не хочется открывать створки и узнавать ответ на этот вопрос.
— Причинно-следственный поток остановился== 6:xviii. Он застыл'''Осколки''' ==Они наконец добираются до двери. Понимаемые нами измерения подчиняются варпуДо пятна света. До люка в стене. Хонфлер затаскивает Сартака в проём.
Олл киваетВ последний момент Космический Волк чувствует, как колоссальная масса тьмы за спиной приходит в движение и несётся к нему порывом холодного зимнего ветра. Рева Медузи успевает захлопнуть люк и спешно активирует замок.
— Как сказала ведьмаМарсианские подступы нисколько не изменились. Роты воспрещения по-прежнему ждут, мы умрём? — спрашивает Кранквыстроившись в тусклом сиянии настенных светильников. В огромном проходе больше никого нет.
Перед ним возвышается ещё одни двойные двери, в три раза выше человеческого роста. Они плотно закрыты. Он гадает, что находится по ту сторону. Он не хочет открыть их и узнать истинуРаздаётся глухой удар.
==6:xviiiЛегионеры оборачиваются и сверлят взглядом покрытый хлопьями ржавчины металл переборки. Ещё один — с той стороны кто-то бьёт по стене. Воины вскидывают оружие. Нечто тяжёлое врезается в створку люка, а затем в нескольких метрах влево раздаётся перестук. И снова тяжёлый удар. Осколки==
Наконец они добираются до двери. Овала света. Служебного люка. Онфлер втягивает Сартака внутрь— Защитный порядок! — приказывает Хонфлер.— Построение Клавий!
В последний момент Космический Волк чувствуетРоты воспрещения движутся как единый организм, как необъятная тьма позади него налетает на него словно порыв зимнего ветра. Но Рева Медузи захлопывает люк и быстро реактивирует замоквыстраиваясь в ровные прямоугольники перед тяжёлыми вратами.
С этой стороны ворот для титанов Марсианские подступы остались такими же, как и в момент их ухода. В туманном свете настенных ламп роты Отрицания стоят в полной готовности. За исключением этого, в огромном проходе пусто— Что там с Гегемоном? — спрашивает Хонфлер.
Позади них раздаётся стукУдары становятся сильнее и чаще. Развернувшись, Теперь они смотрят на покрытый коркой металл высоких дверейдоносятся сразу из нескольких мест. Звучит ещё один стук — чтоГде-то ударило по другой стороне преграды. Они поднимают оружие. Чтоэто просто щелчки и скрежет, где-то бьёт по люкутяжёлый грохот. Сартак осознаёт, затем что звуки раздаются в том числе и из верхних секций ворот в нескольких двадцати метрах слева от него раздаётся стук. Раздаётся ещё один удар, на этот раз ещё левеенад головой.
— Оборонительный строй! — командует ОнфлерА затем всё стихает. Опускается гнетущая тишина. — Клавианская формация!
Двигаясь синхронноНа переборке начинает расти ледяная корка. Сначала появляются отдельные мерцающие в свете фонарей пятна, роты Отрицания образуют ровные ряды прямоугольников перед вратами титановзатем крупные завитки и наросты. Сартак слышит, как инеистые фигуры потрескивают, расползаясь по поверхности металла.
— Ничто не способно пройти через эти вратаБоевые братья в задних рядах падают наземь. Их расстреляли в спину. У некоторых в броне зияют дымящиеся дыры, — бормочет Медузикого-то просто сбило с ног взрывной волной.
— Так жеРоты воспрещения в замешательстве разворачиваются. Легионеры, как и ничто не должно быть с той сторонынуждаясь в приказе, открывают ответный огонь. Предатели несутся на космодесантников по Марсианским подступам, — отвечает Сартакпаля изо всех стволов. — Держать строй!
Стук и грохот усиливаются. Они доносятся из разных точек. Одни — это лёгкие постукивания и скрежет. Иные — это упорные, настойчивые ударыВраг зашёл с тыла. Как он там оказался? Сартак понимаетвидит Повелителей Ночи, что некоторые удары доносятся сверху, от верхней части врат титанов в двадцати метрах над нимиСынов Хоруса и жадных до рукопашной Пожирателей Миров.
Внезапно все удары Первые же залпы защитников собирают кровавую жатву. Несущиеся широким строем в лобовую атаку предатели падают и постукивания прекращаютсязамирают. Устанавливается тишинаВстречные валы болтерных снарядов и лазерных лучей обрушиваются на лоялистов и нападающих.
Затем на вратах титанов появляется инейСпрятаться негде. Сначала он проступает сверкающими пятнамиЗа спиной только покрытые ледяной коркой врата. Потом образуются более крупные струпья и завихренияИх прижали огнём. Саламандры, тонким слоем покрывающие металл. Сартак слышит потрескивание образующегося Имперские Кулаки и расползающегося льдаЖелезные Руки гибнут один за другим.
— Трон ТеррыСартак издаёт фенрисский боевой клич, опустошая обойму болтера в надвигающегося врага... — бормочет МедузиТеперь он отступит только в могилу.
— Немедленно свяжитесь с Гегемоном! — кричит Онфлер. Его приказ заглушает внезапный грохот болтерного огняДжон Грамматикус заходит в мрачный атриум следом за Оллом.
Братья в задних рядах рот Отрицания падают— Если честно, сражённые выстрелами в спину. Одни валятся с дымом из дыр в пластинахя понятия не имею, других сбивает с ног пламенная ударная волна от масс-реактивных снарядовчто делать дальше, — говорит он.
Роты разворачиваются— Я тоже, теперь уже в беспорядке. Онфлеру не нужно отдавать приказ открыть ответный огонь. Двигаясь к нимДжон, предатели наводняют Марсианские подступы, их оружие пылает— отвечает Перссон.
Они наступают сзади— Думал, ты уединился, чтобы пообщаться со своим богом, — судя по интонации, логокинетик ехидничает. Совершенно ничто не указывает на то— Ну там, как и почему они наступают сзади. Сартак видит Повелителей Ночипозволить вере направить тебя, Сынов Хоруса и бегущих в ближний бой Пожирателей Мироввсе дела.
Роты Отрицания открывают огонь на поражение— Увы, сбивая предателей с ног и прореживая дикие, несущиеся вперёд ряды. Между ротами лоялистов и наступающей массой предателей возникает двунаправленный шторм из болтов, энерголучей и лазерного огняуже нет.
Но укрытий нет. Роты Отрицания упираются спинами прямо в покрытые инеем врата. Они зажатыГрамматикус кивает и печально усмехается. Огонь противника кромсает ихУлыбка, сокрушая Имперских Кулаковвпрочем, Саламандр и Железных Рукзадерживается ненадолго.
Стреляя из болтера по наступающему врагу— Стоп, Сартак издает фенрисийский клич непокорности. Остался лишь один путь — в могилу.каком смысле «уже»? Олл?
Джон Грамматикус следует за Оллом в тёмный атриумПодошедшая ведьма величественно, но нетвёрдо стоит на ногах, опираясь на Кэтт, будто костлявая королева древнего подземного мира.
— Я больше не могу, — говорит ОллДжон ошарашенно смотрит на товарища. Тот пожимает плечами.
Джон кивает и грустно усмехается. Затем — Мой план не может потерпеть крах, потому что его улыбка исчезаетне существует, — повторяет Олл.
— Каков бы ни был план ОлланияПерссон отходит в сторону и садится на постамент одной из статуй, — прерывает его Актеяно Джон не собирается прекращать разговор, — теперь он явно трещит по швампока не получит ответы.
Она подошла— Олл, опираясь на Кэттскажи, величественная, но хрупкая, как древняя королева подземного мира на негнущихся ногахчто это неправда.Олл!
Джон пристально смотрит на него. — Но ты же согласился, Олл пожимает плечами.Ты согласился помочь!
Олл отходит от него и присаживается на постамент одной из статуй— Тебе всегда удавалось подобрать нужные слова, Джон. Джон Вдохновить. Ты был готов сражаться с созданиями невообразимой силы. И да, я согласился помочь. Понятия не отступаетимел как, но согласился.
— ДжонОстальные члены группы нерешительно подходят, когда ты пришел ко мне, когда ты попросил меня о помощи, что, по-твоему, я должен был сделать?привлечённые разговором на повышенных тонах.
— И поэтому ты согласился?Он хватает золотой катерический символ, висящий на шее Перссона.
К ним подходят остальные— Нет, нерешительные и любопытные, привлеченные разговором на повышенных тонахсерьёзно?! — в ужасе кричит Грамматикус.
— Верил во что? — рычит ДжонРазочарование на лицах товарищей очевидно даже в темноте. — В это?
Он протягивает руку и хватает маленький золотой символ катериков, висящий — Они надеялись на шее Оллатебя. — Актея даже не пытается прятать презрение. — А ты втянул нас в какой-то личный духовный поиск...
— Это правда? — спрашивает поражённый Джонзнает, что уж ей-то Перссон точно врать не станет. И видит, как старый друг кивает в ответ.
— В моих данных значится, что рядовой Перссон верит в бога, — говорит ГрафтАмит велит бойцам быть начеку. — Он набоженУже близко. Он хранит личную веру вОни слышат, как враг движется по Западной магистрали.Крупные силы.Быстро приближаются.
Даже во мраке на их лицах видно разочарование— Готовьсь! — повторяет Рох.
— Они просто поверили тебеАмит понимает, — говорит Актеячто долго они не продержатся. Она Боеприпасов критически мало. Запасы обещали пополнить, но поставка так и не пытается скрыть свое презрениепришла. — А ты втянул нас в свой религиозныйНужно опустить бронированные переборки, запечатать шлюзы и люки.Перекрыть как можно больше ходов.Роты воспрещения не смогут долго сдерживать серьёзные силы врага стрелковым оружием. Через минуту или две в ход пойдут клинки, а это совсем неподходящее оружие для удержания такой площадки, как развязка Марникса, от превосходящего числом противника.
— Но тобой движет твоя вераПочему штаб не закрывает врата? — спрашивает Кэтт. Её тёмные глаза смотрят на ОллаТактика обороны внутреннего периметра тщательно прорабатывалась.Они не знают, что происходит? Почему сирены молчат?
Джон знает, что Бегущая толпа появляется из всех них она единственная, кому Олл не станет лгать. Он смотрит, как его старый друг киваеттоннеля.
Амит держит стройРох начинает отдавать приказы и перемещать бойцов. Оно уже близкоНужно как-то направить и сдержать живую лавину, увести толпу с крупных дорог в галереи и смежные залы. Они слышатНикто не слушает. Гражданские просто несутся, как огромное войско стремительно приближается по Западному масс-проходуне разбирая пути, не обращая внимания на окрики и ни о чём не думая.
— Стоять! — кричит вексиллярий РохАмит слышит первые выстрелы и крутит головой, пытаясь определить направление. Те из них, у кого есть щиты, образовали из них стену, обращенную ко входу в Западный масс-проходАкустика огромной транспортной развязки усиливает голоса и топот паникующих людей. Все они чувствуютОни доносятся со всех сторон, как отражаются от массы движущихся по проходу тел колеблется воздух на слияниисводов и стен Дворца...
— Стоять! — снова кричит РохНет, это точно был выстрел. Ещё два. И короткая очередь.
Амит думаетОн видит, что их недостаточно. У них чертовски мало боеприпасов. Обещанные подкрепления так и не прибыли. Нужно закрывать люки проходов, запечатывать противовзрывные двери и диафрагменные заслоны. Они должны перерыть путикак боевые братья на правом фланге 963-й роты падают навзничь. С тем боезапасом, что у них есть, роты Отрицания не смогут долго сдерживать атаку основных силДоспехи Белых Шрамов пробиты. Через минуту-другую дело дойдёт до рукопашной, а в рукопашной против превосходящих сил удержать такое пространство, как Марниксское слияние, невозможноВ воздухе гаснут огненные вспышки после взрывов.
Почему командование Дворца Враги атакуют, но не закрывает люки? Ведь тактика внутренней обороны была тщательно продуманас Западной магистрали и не с Килона. Они появились со спины. Неужели они не знают, что происходит? Почему нет сигналов тревоги?
Наступающая масса приближаетсяНа полпути к основанию башни и Амону, занявшему позицию у входа, Андромеда слышит оглушительный хлопок. Приют содрогается. Долгая, рокочущая, как стон умирающего бога, звуковая волна прокатывается по всему Санктуму. Стоит ей затихнуть, и раздаётся следующая. Похоже на чудовищный рёв боевых рогов Легио Титаникус, но стократно громче и ниже. У Андромеды вибрируют внутренности. Её начинает тошнить.
— Контакт! — кричит РохГеноведьма спешит вниз по лестнице, выскакивает из башни и почти сразу же: — Не стрелять! Не стрелять!подбегает к стоящему у Эгейского моста кустодию.
Это не силы врага— Что это? — ей приходится кричать, чтобы пробиться сквозь рокот. Это жители Дворца, придворные, рабочие, тысячами бегущие из Запрадного масс-прохода Золотой великан смотрит в слепой паникенебо. Амит слышит крикиКупол над шпилями и башенками цитадели пошёл яркими пятнами и фиолетовыми, чувствует запах ужаса. Они бегут от чего-токак кровоподтёки, бегут в безумном отчаянии. Людей сбивают с ног и затаптываюткляксами.
Рох начинает выкрикивать приказы передислоцировать роты Отрицания. Они должны направить и сдержать эту огромную движущуюся массу. Им нужно вывести эти толпы со слияния и направить их в боковые галереи и прилегающие залы. Но их никто не слушает. Горожане всё прибывают— Тревожные гудки, не слыша указаний, они бегут без смысла и причины— отвечает Амон.
Амит слышит первый выстрел. Он поворачивается, чтобы определить источник звука. Акустика гигантского пространства Марниксского слияния усиливает крики и гул толпы. Вокруг него царит гвалт, отражаясь от стен зала, порождая эхо...— Какие ещё тревожные гудки?
Ещё выстрелы— Роковые сирены последней крепости. Два— Ветер усиливается и тянет за собой, в пропасть под мостом. Ещё один взрывСирены продолжают реветь, сотрясая небеса.
Внезапно он видит, как боевые братья, Белые Шрамы на правом фланге Отрицания-963 падают, их доспехи пробиты, а вокруг них рассеивается пламя вспышек.— И что это значит?
Враг уже близко— Я. Он наступает .. никогда раньше их не из Западного масс-прохода или Килонской процессиислышала. Он идёт сзадиБыли тревожные сигналы и сирены, но не такие.
Спустившись до середины винтовой лестницы башни чтобы передать информацию Амону, Андромеда слышит, как раскалывается воздух== 6:xix. Пристанище сотрясается'''Испытание веры''' ==Вдалеке начинают выть гигантские сирены. По Внутреннему Санктуму прокатывается оглушительный звук, долгий и пронзительныйПоследний, словно вой умирающего богагромогласный крик обречённой планеты. Когда он затихает, другие звуки занимают его местоСтены тёмного атриума дрожат. Они похожи на ужасающие боевые горны легионов титанов, но Золотые двери дребезжат в сотни раз громче и глубже. Шум сотрясает её диафрагму, и ей становится дурнотяжёлых рамах.
Она сбегает по лестнице Олл медленно поднимается на ноги. Ему невыносимо видеть выражение лиц товарищей. Он понимает, что нужно сказать что-то обнадёживающее, но не может и выходит через входной портик башни к Амонуне хочет притворяться тем, стоящему у небесного моста Понс Эгейкем не является.
— Что это? — спрашивает она, повышая голос чтобы быть услышанной. Он смотрит в небо, деградирующее в узоры из трупных пятен и рваные пурпурные синяки над шпилями и башнями цитаделиВечный легко касается висящего на шее амулета.
— Что это значит? — спрашивает онаОлл снимает амулет и разглядывает лежащую на ладони безделушку.
— ЯЭто в плоти и крови... я Сейчас мы думаем, что боги не просто мертвы, но их никогда и не слышала их раньшебыло. Я слышала клаксоны А я рос в атмосфере набожности и сигналы всеобщей тревогидуховности и дожил до этих, абсолютно светских, времён. Мне нравится победа разума над суевериями, но такое — никогдавсё же этот мир холоден и пуст. И посмотрите на нас! На рациональный, просвещённый Империум, которым правит всемогущее существо, чьи пути неисповедимы. Оно требует абсолютной преданности и покорности. Если не ударяться в софистику, то чем это принципиально отличается от того, — говорит онастарого мира? Люди вполне могли бы поклоняться Ему.
— Это потомуОлл отрывает взгляд от лежащего в ладони амулета и смотрит на товарищей. Он понимает, что они никогда раньше не звучали, — говорит Амон. — Никогдавстревожил их своим монологом.
<br />— Думаю, многие так и делают, — продолжает он. — Проблема в том, что я точно знаю: Он — не бог. И Он — причина исчезновения религий. Император запретил их, потому что они таят опасность.
==6:xix— И тому есть множество доказательств. Акт веры==Где-то вдалеке воют огромные горны. Это последние, громкие слова обречённой планеты. Все в тёмном атриуме слегка вздрагивают. Золотые двери дребезжат в своих каркасах— замечает Актея.
Он осторожно прикасается к талисману на шее— Правда? — спрашивает Кранк.
Он поднимает взгляд от вещи на раскрытой ладони и смотрит на них. Видно— Ты знал, что его слова тревожат ихтак будет... — тихо говорит Кэтт.
— Есть множество доказательств того, что... — говорит АктеяОн пожимает плечами.
Олл делает паузуНа миг в голосе Перссона сквозит презрение.
Он пожимает плечамиВсе поворачиваются к Джону.
Он снова надевает цепочку на шею— Это он сам расскажет, если захочет, — говорит Олл.
Олл кивает— Альфа-Легион, — произносит Актея.
— Жестокие? — спрашивает КранкКэтт смотрит на Перссона.
На мгновение Олл не смог сдержать презрения в голосегрустно улыбается.
Он делает жест в сторону Джона, который не смотрит в ответСтарые товарищи озадаченно переглядываются.
— Погоди... — говорит Джон. Он делает паузу и пожимает плечами. — Нет, это правда. Я умолялОлл переводит взгляд на Грамматикуса.
Все остальные смотрят на Джона.Правда?
— Джон расскажетОн стискивает висящий на шее амулет с такой силой, если захочетчто, — говорит Оллкажется, вот-вот сломает безделушку.
— Как?Все молчат. Графт с мягким гулом наклоняет голову.
Кэтт смотрит — В тебе говорит гордыня, — отвечает Олл. — Вопрос разумный. И я не считаю, что разница между этими вещами так уж велика. Речь о том, чтобы поступать правильно и делать то, что требуется. Речь о безвозмездной помощи ближним. Речь о доброте, Актея. О том, чтобы потратить отведённое время с пользой для всех. Я, к своему стыду, распорядился своим не лучшим образом, принимая во внимание, сколько его было. Остаток хотелось бы пустить на Оллачто-то достойное.
— В целомОн отворачивается от товарищей, ничего. Убедила меня ты. Все выподходит к плотно затворённым дверям и берётся за ручки.
Они озадаченно смотрят друг на друга— Нужно просто идти дальше, — говорит Олл, — и посмотреть, что там ждёт.
— У Актеи есть предположение, почему вы все стали частью этого, — говорит Олл== 6:хх. '''Захватчики''' ==Имперских Кулаков учили действовать исходя из всех имеющихся данных. — Словно бы вы все архетипичны Их искусство войны требует скрупулёзной подготовки и являетесь частью головоломки или ритуала, который должен произойтианализа полученной информации. Но я не думаю, что дело в этом. Махинации Императора после безумной резни на Золочёной аллее поток данных иссяк и войну Хоруса было легко игнорировать, будучи вдалеке от них. Их масштаб слишком велик. Но вы придали происходящему человеческое лицо. Вы напомнили мне о моей ответственности. О завете между Вечными и смертными. И вы напоминали мне об этом на каждом шагу нашего путиТо, что осталось, начиная с Калтаутратило всякий смысл.
— Это моя вераПочему здесь нет никого, Джонкроме самого Тейна и его братьев? Ответа нет. Высмеивай её сколько угодноМаксимус оставляет вопрос открытым, пока не наберётся достаточное количество дополнительных данных. Я должен веритьСейчас он, Берендол, что у меня есть предназначениеМолвэ и Демений являются нарушителями на территории Санктума. Я не знаюОни попали в место, куда, по идее, невозможно попасть. И если им удалось каким-то образом обойти величайшую линию обороны в чём оно заключается. Но я знаюГалактике, то кто ещё мог сделать то же самое? Что, исходя из этих тезисов, в чём оно не заключается.можно сказать о безопасности Дворца?
— ЗнаешьЕщё большее беспокойство вызывает следующий вопрос: что в данной ситуации можно сказать о самих Кулаках? — спрашивает Джон.
— И оно совершенно В эфире слышны только щелчки, похожие на треск горящего дерева. Настенные устройства связи не работают. Удивление, бурная радость и чуть ли не совпадает облегчение, которые испытал Тейн, оказавшись внутри Санктума, быстро улетучиваются. Он уже смирился с Его деламимыслью, что его долгая и достойная служба подойдёт к концу за пределами стен последней крепости, — говорит Оллчто его бросили за закрытыми вратами и осталось только подороже продать свою жизнь. — Поэтому я должен остановить ЕгоУ такой смерти есть смысл. Конечно жеИ вдруг, вопреки всему, я он снова оказывается внутри. Изумление от внезапного перемещения быстро прошло. В коридорах Санктума подозрительно тихо. Что-то не знаю, как именно это сделатьтак. И никогда с ними в том числе. Всё не зналтак.. Но я должен верить, что у меня получится.
Он снова сжимает цепочку на шееБерендол с тревогой наблюдает за командиром. И они оба видят, да так крепко, что способен порвать еёнасколько напряжены инициаты Молвэ и Демений.
— Есть ли у меня планТейн думает покричать. Кто-то же должен отозваться? — говорит он. — Нет, его нет. У меня нет плана потому, что у Него он ''точно'' есть.
Все молчат. Затем с тихим жужжанием Графт наклоняет головуНо не может себя заставить.
— Это программированиеВетеран кивает, сервитор, — усмехается над ним Актеясоглашаясь.
— Вот только времени не осталось, — говорит АктеяИ в то же время он помнит о более важной задаче. Необходимо как можно быстрее доложить о произошедшем неестественном перемещении и сопутствующих кошмарных перспективах.
— Вы знаетеЛегионеры оказываются в просторном атриуме, где на стенах висят огромные масляные полотна, что у древних элеников было две концепции времени? — отвечает Олл. — Этому меня научила женщина по имени Медея<ref>Медея — царевна Колхиды изображающие церемонию заключения союза между Террой и возлюбленная ЯсонаМарсом. Олланий Перссон был одним из аргонавтовДетализированные картины сейчас кажутся злой шуткой.</ref>. Хронос — это текущее, ощущаемое время, внешнее по отношению к нам. Кайрос — это возможность, или благоприятный момент. Хронос означает ход истории, и Тейн убил в сражениях слишком долго я стоял в стороне от него. И теперь он остановился. Кайрос означает воспользоваться мгновением. Думаюмногих последователей Тёмного Механикума, для этого чтобы ещё есть времяхоть раз довериться этой породе.
Он разворачивается прочь и идёт к надёжно закрытым двойным дверямМолвэ мечется из стороны в сторону, подняв клинок. Он берется за ручкиЭлектрополотнища на дальней стене колышутся на ветру.
==6:xx. Вторгнувшиеся==Имперские Кулаки обучены действовать, используя все доступные данные. Они принимают во внимание все грани военного ремесла, извлекая пользу из любой имеющейся информации. — Но после жестокой резни на Золочёном пути поток данных неуклонно уменьшался, и теперь... Теперь то немногое, что осталось, не имеет смысла.
Максимус Тейн считает, что находится в Адельфовом клуатре и идёт по ведущим к бальнеарию золотым коридорам— Ничего там нет. Он уверен в этом. Но если это правда, то куда все подевались? Где дворяне, снующие служители, помощники и сервы? Где Часовые, и почему они не обнаружили его неожиданное появление и не остановили его?
Где же все— Но, и как он и его братья оказались здесь? На эти вопросы нет ответов. Тейн пытается не думать об этомсэр, — настаивает Молвэ, пока — раньше ветра не получит больше информации, но сам факт того, что он, Берендол, Молв и Демени находятся в Санктуме, делает их нарушителямибыло. Они находятся в месте, куда должно быть невозможно проникнуть. Если они каким-то образом обошли величайшую защиту во всей галактике, то кто ещё мог сделать то же самое? И что этот факт говорит о безопасности Дворца?
И что важнееИнициат прав. Не было. Тейн, что же это говорит о них самих?занося молот для удара, выходит вперёд. Он чувствует поток холодного воздуха. Мерцающие полотнища дрожат. Вплетённые в ткань электроцепи сверкают, отражая свет. Высокие золотые двери чуть приоткрыты.
По интервоксу слышен лишь треск, словно трещат дрова в печи. Когда они пробуют подключиться к настенным вокс-системам, те оказываются мертвы. Первоначальное чувство удивления, почти восторга, почти облегчения от того, что Тейн вдруг оказался внутри Санктума, быстро проходит. Он уже было смирился с мыслью, что его долгий и славный путь закончится снаружи, что он, брошенный за закрытыми вратами, продаст свою жизнь подороже. В этой смерти была бы польза. Но затем каким-то чудом он снова оказался внутри. Удивлением этим быстро исчезло. Это тихое место похоже на призрака. Что-то идёт ужасно неправильно. Они ошиблись. Всё непра..толкает одну из створок оголовьем молота.
Берендол обеспокоенно смотрит на негоЗа порогом начинается коридор. Они оба чувствуют напряжение инициатовПол обшит листами металла с гальваническим покрытием, Молва по стенам и Деменипотолку змеятся толстые трубы.Выглядит неправильно. Почему тёмный инженерный проход начинается в большом парадном зале?
Тейну хочется кричатьТейн делает несколько шагов вперёд. Температура за порогом ниже на несколько градусов. Слышно, как вентиляторы гонят воздух. Системы шлема не дают ошибиться, выводя данные на экран: изменения уровня шума и параметров окружающей среды. И ещё одна незаметная вещь, которую засекли датчики в бронированных ботинках и поножах. Кто-то же должен услышать его?
Но он не может заставить себя это сделатьЛегионер медленно опускается на колени и прижимает ладонь к полу.
— За бальнеариемНет, — говорит он Берендолу, — проход ведет не к Фаэтонской процессииполу. Там должны быть людиК палубе. Мы найдём когоПод ногами гравитационно-нибудьактивная обшивка. Настроено на стандартные терранские показатели, но броня фиксирует едва заметное изменение при переходе от естественной к искусственной гравитации. Где во Дворце пол выстилают палубным листом? Этому коридору место на космическом корабле.
— Кого-нибудь, — повторяет про себя Тейн. Теперь, когда он внутри последней крепости, у него есть лишь одно желание: добраться до Дельф. Вступить в бойОн видит нечто. Его Преторианцу понадобятся все сражающиеся сыновьятам не было, которых он сможет использовать для обороны, потому что когда враг достигнет Дельф, на счету будет каждый боец. Тейн знает это. Он был снаружии вдруг появилось. Он видел, что будет дальшеОно заполняет тоннель впереди.
Но он осознаётМолот резко поднимается для удара, что у него есть и более важная задача. Он должен как можно скорее сообщить об их сверхъестественном проникновении внутрь и об ужасных выводах из этого фактано недостаточно быстро.
Они проходят в большой атриум== 6:xxi. '''Путь, где выставлены огромные написанные маслом картины, отдающие дань единению Терры который предстоит пройти''' ==Ничего. Просто ещё один тёмный коридор с Марсомголым полом и рядами статуй. Тщательно выписанные изображения кажутся ему издевательствомСвет не горит. Слишком многих последователей Темного Механикума он видел Откуда-то дует слабый холодный ветерок. Олл делает несколько шагов и убивал, чтобы вновь начать доверять имостанавливается.
Молв разворачивается, его клинок поднят. Ветерок раскачивается подвесы электрогобеленов на противоположной стенеВ дверном проёме появляется Джон.
— НоПовернувшись, сэрПерссон видит обратную сторону двери, — говорит Молв, — до этого ветерка не былосквозь которую только что прошёл. Он указывает Грамматикусу на неё.
Инициат прав. Ветерка не было. Подняв молот, Тейн проходит мимо них. Он чувствует холодную струю воздуха. Сияющие гобелены дрожат, вплетённая вольтаика улавливает свет. Высокие золотые двери приоткрыты— Смотри.
Оголовьем молота Тейн толкает одну Вокруг одной из них, открывая еёручек повязана красная нить. Все члены группы собираются и разглядывают находку.
За дверями тянется коридор. Его пол сделан из оцинкованного металла— Это не наша, стены и потолок усеяны толстыми воздуховодами— говорит Зибес. Что-то — Мы здесь не такбыли. Зачем нужен проход из величественной палаты в грязный служебный туннель?
Тейн делает несколько шагов— Мы отмечали путь, — произносит Олл. В туннеле на несколько градусов холоднее— Пускай неоригинально, но отмечали. Он слышит скрежет воздухоочистителей. На дисплее визора отчётливо видны акустический сдвиг и изменение температуры окружающей среды. Также он И теперь, когда стены рухнули, а расстояния утратили смысл, нить показывает и иные микроизменения, регистрируемые сенсорами сабатонов и поножейкуда идти. Она приведёт нас к цели.
Он медленно опускается и прижимает ладонь к полу— Что ты вообще несёшь? — спрашивает Джон.
Это не пол— Терра умирает. Это палуба— Перссон разворачивается в его сторону. Металлическое покрытие — это ряд гравиактивных пластин. Они настроены на нормальное терранское тяготение, но сенсоры уловили мизерный сдвиг от естественной гравитации к искусственной. Во Дворце нет мест, которые были бы выложены палубными плитамиВарп пожирает её и смешивает всё со всем. Они являются частью конструкции пустотных кораблейОстался только отмеченный путь.
Тейн поднимается — Тот, по которому мы так и начинает разворчиваться. Берендол зовёт его по имени.не прошли?
Это просто находится здесь— Пока не прошли, — поправляет Олл. Его — Измерения, в числе которых время, больше не было тутподчиняются старым правилам. Вы же и сами чувствуете, а потом оно просто появилосьверно? Но у нас есть возможность пройти сквозь лабиринт. Эрда нам её подарила. В какой-то момент мы это уже сделали и отметили путь. Когда-то. Оно заполнило туннель перед нимКак-то.
Тейн поднимает молот, но слишком, слишком медленно— Олл... — тянет Джон.<br />
==6:xxi— Знаю, звучит нелогично. ПутьМне самому не всё понятно, которым мы пройдём==За дверьми ничего но ты подумай. Линейной последовательности событий больше нет. Просто очередной тёмный коридорнет. Ни во времени, очередной голый полни в пространстве. Но мы отметили путь, очередной ряд статуйи он настоящий. Светильники перегорелиСвоими руками оставили знаки. Чувствуется слабый холодный сквознякИли оставим. На мгновение он замираетНужно просто идти по ним.
Позади него в открытом дверном проеме появляется Джон— Куда? — спрашивает Кранк.
Олл поворачивается и смотрит на него с печальной улыбкой— Это путь... — бормочет Зибес. — Нам ещё... предстоит его пройти? А метки оставили мы из будущего?
Сейчас— Соглашусь, когда он повернулся, Олл видит обратную сторону дверей, через которые он только что прошёл— шепчет Актея. — Но я чувствую изменения. Он привлекает внимание ГрамматикусаНеотвратимую трансформацию материальной Вселенной.
Ещё одна петля из красной нити обвязана вокруг одной из дверных ручек с его стороны. Остальные собираются вокруг и смотрят Слепая ведьма поворачивается на неёголос.
— Мы отмечали путь которым шли, — говорит ОллКоридор погружён в темноту. — Поначалу условно, но мы разметили путьВсе светильники лопнули. Теперь, когда стены разрушены, а расстояние не имеет смысла, нить всё ещё указывает, куда нам идтиИз выгоревших соединений время от времени сыплются искры. Куда мы хотели идтиВ синеватом сумраке видны очертания золотых статуй и иных украшений величественного Внутреннего Санктума.
— ЧтоНо стоит глазам чуть привыкнуть, чёрт возьмикак стены оказываются обшиты листами серого металла с рядами заклёпок и пятнами патины. Тяжёлые металлические же колонны и балки обрамляют пространство вокруг. Под ногами уже не мрамор, это значит? — спрашивает Джона решётчатый настил. В воздухе пахнет сыростью и гнилью.
Олл смотрит на него— Это ведь не Дворец, верно? — спрашивает девушка.
— Путь, которым мы ''ещё'' не шли, — говорит Олл. — Измерения расплетены, и время в том числе. Вы же чувствуете это? Существует наш путь через этот лабиринт. Эрда дала нам средство проложить его, и в какой-то момент мы это сделали. В какой-то момент времени мы как-то обозначили егокивает.
— Не знаюВечный проходит мимо ряда статуй, — признаётся Олл, — но это всё же лучше, чем просто видеть здесь и ждать смертиочевидно неуместных в инженерном тоннеле боевого корабля. На пятой скульптуре обнаруживается очередная красная нить.
— Будущим, прошлым..Товарищи следуют за ним. Сейчас это одно и то жеОллу бы хотелось двигаться побыстрее, — говорит Оллно он не хочет ещё сильнее всех пугать.
— Это не подтверждается данными, рядовой Перссон, — говорит Графт, с шипением гидравлики возвращаясь в стационарный режимИ всё же надо торопиться.
— Конечно же не подтверждаетсяТо, что преследовало его с самого Калта, шло по пятам и дышало в спину, теперь ближе, — пробормотала Актеячем когда-либо. — Но я чувствуюТеперь, когда время перестало работать, ему больше не нужно тратить его, как меняется состояние этого места. Как происходит неизбежная реконфигурация материальной вселеннойчтобы нагнать беглецов.
— Я также вижу это== 6:ххii. '''Горгон''' ==Темнота за спиной Горгона неуловимо движется, — тихо говорит Кэтттени меняются местами, будто полотнище чёрного блестящего шёлка. Сангвиний слышит хриплый шёпот и чувствует затхлую вонь тел, причём не только живых. Чувствует смрад нестерпимой боли, от которого по коже бегут мурашки.
Актея наклоняет к ней слепое лицо— Но не я, — произносит Ангел. — Я не мёртв.
— Оглянись вокруг, — говорит КэттФеррус Манус молча пожимает плечами. — Разве ты не видишь?
Коридор вокруг погружён во мрак, светильники погасли— Ты дашь мне пройти? — спрашивает Сангвиний. — Или попытаешься. Случайные искры сыплются с перегоревших ламп. В синеве мрака видны золотые статуи и другие атрибуты царственного Внутреннего Санктума.
Но по мере того, как глаза привыкают ко тьме, они видят, что стены — это сланцево-серый, клёпанный и покрытый патиной металл. Тяжёлые железные опоры и поперечные балки пересекают пространство над ними. Пол выложен Я не мрамором, а решётками палубных плит. В воздухе воняет сыростью и гнильюбуду мешать.
Он смотрит на Олла— Нет, Сангвиний. Нет. Не как ты думал. Вот что я пытаюсь объяснить. Предупредить, вероятно. Ты понятия не имеешь о его силе.
Олл кивает— Да, про него. Одного его желания достаточно, чтобы привести меня сюда.
— Думаю, да, — отвечает он. — Это корабль, вложенный Тени снова шуршат и вплетенный в ткань Дворца так, что невозможно сказать, где кончается один и начинается другойсмещаются.
Он идёт вдоль ряда статуй— О нет, выглядящих так чужеродно в однообразном пространстве служебного туннеля боевого кораблябрат. Через четыре статуи он находит ещё одну петлю из красной нитиЧтобы впечатлить. Ради позёрства.
Они идут следомНа лице Ферруса Мануса медленно появляется болезненная улыбка. Он хочет, чтобы они шли быстрееЭто лишь бледная тень знакомого выражения, но не желает, чтобы они боялись ещё большеу Сангвиния всё равно ёкает сердце.
Что бы ни преследовало его со времён Калта — тоХочешь сказать, что у него за спиной, то, что идет позади него, — сейчас оно ближе, чем когда-либо до этого, потому что ему больше он не нужно время, чтобы догнать их.управляет процессами?
<br />— Прекрасно управляет. Но варп неизмерим. Хорус расколол эмпиреи, и пока он играет с одним, разглядывает второе или овладевает новыми силами, остальное крутится в безумном хороводе, не подчиняясь ничему. Он захотел, чтобы я тебя встретил. Не знаю почему. Чтобы удивить? Или напомнить, что смерть всегда рядом? Или думал, что при виде погибшего брата ты одумаешься или сойдёшь с ума? Кто знает? Может, он хотел, чтобы я тебя убедил.
==6:xxii. Горгон==Тьма, тени — Убедил в тенях за спиной Горгона неуловимо движутся подобно ряби на атласной ткани. Сангвиний слышит шелест шёпота в ней. Он чувствует смрад жара других тел, не все из которых живые, и запах калечащей боли. По коже ползут мурашки.чём?
— Но не я, — говорит Сангвиний. — Я не мёртвФеррус задумывается.
Феррус Манус слегка пожимает плечами— Присоединиться к нему? Хорус был бы рад. Он тебя любит. Убивать слишком просто, понимаешь? Уничтожение даётся легко, а чувство удовлетворения после стольких побед проходит слишком быстро. Но вот получится ли тебя обратить? Это действительно вызов с достойной наградой. Достижение, понимаешь? Он хочет не просто захватить власть в Империуме, но ничего не отвечаетпривлечь под свои знамёна самых стойких его защитников. Пусть они забудут свои клятвы и склонятся перед Луперкалем! Вот где настоящая победа. И она потребует усилий.
— Так и есть, — говорит Феррус. Его серебряные глаза холодны, а рот двигается не в такт словам. — Как и всё это, я — демонстрация силыПервопотерянный примарх замолкает.
— Луперкаля?Феррус злобно смотрит на брата.
Тени вновь движутся — Думаю, ты и шелестятсам знаешь, что я выберу.
— Чтобы сразиться со мной? Чтобы остановить меня?Сангвиний кивает.
— Тогда я впечатлёнФеррус кривится и поднимает могучие руки, — говорит Сангвиний, — но я всё равно убью егоизвиняясь.
По лицу Ферруса Мануса медленно расползается болезненная улыбка— Брат, послушай, — оскорблённо произносит примарх. — Я же не прошу тебя этого делать. И не пытаюсь убедить. Она похожа на улыбкуТы сам просил привести аргументы, что Сангвиний и я выполнил просьбу. Я не видел уже очень давнохочу, но она израненачтобы ты соглашался. Поверь, и она щемит его сердцеуж лучше умереть.
Он сцепляет свои сверкающие руки и пристально смотрит на Сангвиния— Славно. Я бы разочаровался, ответь ты иначе.
Феррус колеблется— Да, Фо.
— Присоединиться к нему? Он был бы рад этому. Он любит тебя. Понимаешь ли, убивать легко. Уничтожать... Старик глубоко вздыхает (я в этом нет ничего сложного, ужасе и удовлетворение от уничтожения проходит слишком быстро, ведь он делал это так частоизо всех сил борюсь с нестерпимым желанием бежать прочь). Но обратить тебя? Заставить тебя присоединиться Он протягивает руку к нему? Это было бы трудной задачей с ценной наградойпульту и повышает уровень звукоизоляции лаборатории. Это было бы великолепно, а? Не просто покорить Империум ЧеловечестваРёв становится тише, но и обратить его самых преданных защитников? Заставить их отринуть своё дело и перейти на его сторону? Вот это было бы настоящим достижением, поистине требующим усилийвсе незакреплённые предметы в помещении продолжают дребезжать.
Губы Ферруса не шевелятся— Тебе был нужен образец крови, но его голос доносится издалека— говорит Ксанфус.— Моей, верно?
Первопотерянный примарх колеблется— Рациональное предположение. Но, если серьёзно... Куда мне бежать? Сам подумай. Ты ведь обычный человек, верно? Без генетических модификаций? Мне нужны свежие контрольные образцы, а ты — единственный нормальный представитель нашего вида поблизости. Я могу использовать собственный материал, но результат тебе не понравится. Закатывай рукав, Ксанфус. Считай это мигом, когда ты в определённом, пускай и незаметном, роде становишься одним из возвышенных защитников Трона.
Феррус хмуритсяИзбранный криво ухмыляется. Фо поднимает шприц иглой вверх.
— Думаю== 6:xxiv. '''Чемпион Императора''' ==Сигизмунд. Теперь это имя мало что значит. Император нарёк его своим Чемпионом, а остальное неважно. Все подробности и символы остались позади, принесённые в жертву единственной, что ты меня знаешьсовершенно чёткой цели.
— Знаю. Но в покорности есть На виа Аквила предатели из Десятой роты Сынов Хоруса отшатываются при виде нового противника и преимущества. Он приготовил для тебя место. С этого момента звёздами правит Разрушениекапитана Доргаддона, и ты не сможешь этого изменить. Так что либо ты умрёшь, и так и случится, либо покоришься и станешь частью происходящего. Встань на его сторону. Будь рядом, чтобы направлять корчащегося в луже крови у егоног. Он будет прислушиваться к тебе. Ты сможешь что-то изменить. Возможно, это будет Сигизмунд не то будущее, которого ты желаешь. Это может быть будущее, против претворения которого ты боролся изо всех сил. Но оно неизбежно. Встань на его сторону и помоги ему создать наилучший вариант Разрушениясобирается давать им время прийти в себя.
Сангвиний киваетОни думают, что сражаться придётся с человеком. Это ошибка.
— Теперь ты Чемпион более не носит жёлтые доспехи преторианцев. На нём нет знаков различия Имперских Кулаков и даже мрачных крестов братства Храмовников. Он не похож на воспринимает себя, брат, — говорит онкак Сигизмунда. Воин облачён в чёрные доспехи палача и вооружён громадным чёрным же мечом невероятной мощи — Теперь ты похож на уловкупочётные дары, ложьпереданные ему Избранным Сигиллита вместе со священной обязанностью от имени Императора. Клинок прикован цепью к запястью. На его глашатаяЭто единственное, что он решил оставить от прошлой жизни.
Феррус кривитсяИз-за спины доносится громкий, хриплый вздох. В знак извинения он поднимает мощные рукиЭуфратия Киилер зовёт его по имени.
— БратЕй кажется, пожалуйстачто он останется рядом и отступит вместе со смертными после того, — говорит он с тревогойкак в последний миг спас её от гибели. — Я не прошу тебя об этомОдин против роты. Я не пытаюсь тебя убедитьШансы на успех до безумного ничтожны. Ты сказалОн вот-вот начнёт уходить, чтобы я объяснил, и я объяснилпотому что никто. Я не хочу, чтобы ты присягнул ему. Поверь мне, лучше умереть.
— Я не стану на его сторонуКиилер вскрикивает, — говорит Сангвинийкогда воин делает первый шаг. — Меня нельзя искуситьСтранная женщина. Она, как и я сам Сигизмунд, особенная. Её тоже, не собираюсь менятьсяспросив, избрали для определённой цели. Даже если мы проиграемЗа прошедшие годы им довелось встретиться несколько раз, и общались они недолго, но эти разговоры оставили след в душе космодесантника.
— Хорошо. Ты бы разочаровал меняКиилер вскрикивает потому, если бы сказал иначечто он шагает в сторону врага.
— Я лучше буду сражаться до последнего вздохаКогда Сыны Хоруса реагируют на появление нового противника, стремясь выместить на нём свою ярость, Сигизмунд успевает сократить дистанцию и вступает в бой. Один против роты. Дурацкие шансы. Впрочем, это не сильно отличается от ритуала посвящения в магистры храмовников, когда кандидат должен сразиться с двумя сотнями воинов. Он прошёл то испытание и принёс клятву. Один против сотни, двух, тысячи... Всё равно одновременно сражаешься только с одним. Они не смогут задавить числом, даже если попытаются. Сигизмунд один, а врагов много, и они мешают друг другу. Так что бой сводится к бесконечному множеству поединков. Его оружие — говорит Сангвинийярость, навык и выносливость. Его враги — усталость и пусть галактика сгорит. Даже если я сомнения, а вовсе не смогу остановить этоСыны Хоруса, то лучше я умрусколько бы их ни было.<br />
==6:xxiiiЧёрный меч, будто не встречая сопротивления, рассекает двоих легионеров. Так мы сражаемся==Сигизмунд убивает их на бегу размашистым боковым ударом. Они просто оказались на дороге. Затем отсекает руки сержанту, занёсшему оружие для удара, и отходит в сторону, выпуская кишки воину, что собирался ударить храмовника по голове. Воин в чёрных доспехах разворачивается и пронзает следующего предателя насквозь. Наносит ещё один боковой удар с такой силой, что очередной нападающий отлетает в сторону. Теперь — Это явно блок. Меч замирает почти параллельно земле, и защита, стоит вражескому клинку соскользнуть в сторону, превращается в атаку. Резкий взмах от бедра к плечу обрывает жизни ещё двоих легионеров. Бездыханные тела не к добрууспевают упасть, — говорит Фокогда Сигизмунд сносит голову с плеч Сына Хоруса, когда вновь взвывают горныудар которого только что блокировал. Она катится по выщербленным скалобетонным плитам.
— НетСигизмунд тут же разворачивается, не к добрупарирует очередную атаку и пинком отбрасывает противника назад. Он уклоняется от цепного топора и одним движением перерубает и сжимающие оружие руки, — отвечает Ксанфи горло предателя; вращается на месте, глядя походя рассекая ещё одного врага, заносит клинок над головой и с силой опускает вниз, разваливая надвое яростно вопящего легионера в маленькие окна лабораториума и чувствуятерминаторской броне «Катафрактарий». Огромный воин, рассечённый по вертикали, падает, а Сигизмунд, прежде чем изувеченный труп коснётся земли, проносится мимо в смертоносном выпаде. Остриё меча без усилий пронзает лицевую пластину ещё одного Сына Хоруса. Следующим движением Сигизмунд рассекает чей-то хребет, а затем вгоняет оружие по самую рукоять в нагрудник противника, как внутри него закипает ужаспочти сумевшего отыскать брешь в обороне храмовника.
— Это же тоВыдернув чёрный клинок из страшной раны, о чём я думаю?он снова уклоняется, парирует и, обойдя поспешную защиту, погружает остриё в грудную клетку следующего врага, затем резким движением разворачивается и повторяет движение, убивая Сына Хоруса за спиной.
— ДаЗа десять секунд Сигизмунд зарубил пятнадцать человек. Ни один не был приоритетной целью, Фоно когда охотишься на офицеров и чемпионов, нельзя не столкнуться с неизбежными последствиями. Он атаковал внезапно, в надежде посеять смятение в рядах неприятеля и забрать столько жизней, сколько получится, прежде чем предатели придут в себя.
Фо делает глубокий вдох (ужас охватывает его. Он борется с непреодолимым желанием сбежать). Он протягивает руку к консоли управления, усиливая акустические демпферы зала. Рёв сигнальных горнов становится более глухим, хотя свободно лежащие на рабочей станции предметы продолжают дребезжатьИногда больше ничего не требуется и даже крупные силы врага начинают в панике разбегаться при виде резни.
— ИтакСыны Хоруса не из таких. Впрочем, — говорит Фо, — как я уже говорил.и его внезапная атака была лишь началом.Она позволила остальным подготовиться.
— Тебе нужен образец кровиОбычно Сигизмунд сражается один. Он вступает в дуэли с лучшими воинами врага. Но на истерзанных равнинах Терры, среди бесчестья и безумия войны Хаоса никто не уважает традиции поединка. Одинокий воитель быстро погибнет, если будет ожидать, — говорит Ксанфчто кто-то здесь станет соблюдать турнирные правила. — Моей?
— Я совсем не доверяю тебеИсполняя кровавый долг в лабиринтах дворцовых округов, Фо, — говорит Ксанфон собрал свиту. Секундантов. — Я думаюОни держатся позади, это какая-то попытка сбежатьдавая ему возможность нанести первый, от которой я не выиграюсамый важный удар. А затем сокращают расстояние и обрушивают гнев на обезглавленного врага.
— Конечно, может быть и так, — говорит ФоЭтот момент настал. — Но серьёзно... куда мне бежать теперь? Подумай. Ты, как я понимаю, обычный человек? Никакой генетической инженерии? Мне нужны свежие образцы для контрольной группы, а ты — единственный человек поблизости. Я бы взял образцы у себя, но ты этого Сигизмунду не одобришь. Закатай рукав, Ксанф. Думай об этом как о моменте, когда ты, в некоторой скромной мере, станешь одним из прославленных чемпионов Тронанужно отдавать приказ.
— Что?Град тяжёлых снарядов бьёт по порядкам Десятой роты, поднимая фонтаны земли и дыма над проезжей частью виа Аквила. Предателей отрывает от земли и сбивает с ног ударной волной. Из пыльной мглы появляются машины, открывшие огонь: два «Сикаранца», «Аркитор» и штурмовой «Спартанец» с левого фланга, три «Карнодона» и «Хищник» модели «Деймос» с правого. Вся техника наспех выкрашена в чёрный и белый цвета Храма. Танки выползают из руин по обе стороны дороги, снося шаткие стены. Обломки кирпича барабанят по броне. Из-под скрежещущих гусениц поднимаются облака пыли. Главные орудия рассчитаны на большие расстояния, и машины, подойдя вплотную, переключаются на дополнительное вооружение. Спонсонные орудия и станковые пушки оживают, изрыгая лазерные лучи и тяжёлые твердотельные снаряды в пошатнувшиеся порядки предателей.
— О, Сыны Хоруса тем не обязательно быть гигантским зверем в керамитовых доспехахменее являются истинными отпрысками Луперкаля. Они потеряли постыдно много людей от первой атаки Сигизмунда, чтобы спасать мир. Каждый из насу них нет огневой поддержки, кто по-своему вносит небольшой вклад в борьбу с надвигающимися силами разрушениянет техники, может быть прославлен как чемпион в грядущих векахим негде укрыться. Даже я. КсанфНо воины не бегут, это наша борьбаа медленно и неохотно отступают, отстреливаясь и именно так мы сражаемсяне обращая внимания на падающих боевых братьев.
Ксанф хмуритсяБолтерные снаряды, способные разорвать смертного на куски, расцветают огненными шарами, разбиваясь о тяжёлую танковую броню, поднимая в воздух струйки дыма. Фо поднимает иглу семплераЭто никак не влияет на шквал ослепительного света, обрушившийся на их ряды. Сыны Хоруса гибнут один за другим. В их строю появляются бреши. Легионеры валятся наземь грудами окровавленного керамита и разлетаются на части от прямых попаданий. Ошеломлённые чудовища из Десятой отползают с боем, отказываясь признавать очевидный разгром. Предатели оставляют тела павших братьев лежать на земле, и неспешно ползущие вперёд боевые машины перемалывают их в кровавую кашу.
— ВотСигизмунд опускает меч, — говорит Фопровожая взглядом идущие в атаку танки. — И совсем На краткий миг он испытывает уважение к стойкости врагов. Они не больноутратили отвагу и не побежали. Ты только что сделал шаг к бессмертиюНесмотря на сильнейший обстрел, Избранниклегионеры продолжают держать строй. Твой повелитель гордился бы тобой. И если тебя спросят, В них ещё осталось что-то ты абсолютно честно сможешь сказать: «Да, я действительно чемпион Императора»от астартес.
==6:xxivОн поправляет сам себя. Чемпион Императора==Сигизмунд. Теперь это имя Это не важнодоблесть космодесантников, а банальная глупость. Император назвал его своим ЧемпиономПорочная гордыня, и это всёохватившая воинов, привыкших к превосходству над любым противником, что имеет значениевстреченным на поле боя. Все остальные подробности Со смертью Доргаддона рота оказалась обезглавлена, лишена возможности мыслить, принимать решения, осознать собственную надвигающуюся гибель и детали его жизни отброшены в сторону ради этого единственного хирургического долгаподготовить адекватную реакцию. Это просто тело, подчиняющееся базовым нервным импульсам.
На Виа Аквила предатели из Наконец строй Десятой роты Сынов Гора замирают при виде него ломается. К этому моменту погибли три четверти легионеров. Структура подразделений начинает распадаться. Сигизмунд буквально видит, как воины, словно просыпаясь ото сна, осознают, что за ними пришла смерть и победоносный и при виде своего капитана Доргаддонакровавый марш, казавшийся вечным, лежащего в крови у его ног. Сигизмунд не даёт им времени подготовитьсявнезапно подошёл к концу.
Чемпион больше не носит жёлтые доспехи преторианцев. Он больше не провозглашает себя Имперским Кулаком В развалинах затаились пехотные подразделения секундантов: братья-храмовники в чёрно-белых доспехах, астартес из других легионов, оторванные от товарищей ветрами войны и даже не носит суровое боевое облачение Братства храмовников. Он больше не считает себя преклонившие колено перед Сигизмундом, Эксертус и солдаты из Палатинской горты, 9-го Гравийского и десятка других полков, собравшиеся под его знаменем. Он облачён Они прячутся в мастерски сделанные доспехи палаческого чёрного цвета выгоревших домах и несёт огромный чёрный клинок потусторонней закалки — всё это почётные дары Императораидут следом за танками, вручённые Избранниками Сигиллитаиспользуя машины в качестве укрытия. Чёрный меч прикреплен к его запястью цепью преданности. Это единственное напоминание о его прошломПоявившись внезапно, новые бойцы расходятся широким фронтом и атакуют отступающую Десятую, потрясая оружием и размахивая знамёнами Чемпиона.
Он слышитПопав в ловушку на дороге, как за спиной огромная толпа оборванцев перестаёт дышатькоторую уже считали своей, Сыны Хоруса не выдерживают натиска. Танки прекращают обстрел, давая храмовникам ворваться в ряды предателей, сея смерть ударами мечей и боевых молотов. Снайперы из 20-го полка Стратакских Эксертус и Гено Пять-Два Хилиад выбивают тех легионеров, кому посчастливилось добраться до развалин на обочинах. Он слышитПорождённые эмпиреями призраки с воплями улетают в небо, как Эуфратия Киилер выкрикивает его имяпокидая изувеченные мёртвые тела.
Она полагает, что он присоединится к её группе группы и теперь, когда он спас её, попытается отступить. Он один против целой роты. Шансы безумно малы. Несомненно, он отступится, ибо один человек не сможет противостоять..В воздухе стоит густая кровавая дымка.
Он слышит её вздох, когда начинает движениеСигизмунд возвращается к Киилер. Эта женщина необычная, особенная, как и он, ведь оба они были избраны ради какой-то цели против своей воли. За годы ереси его встречи с ней были недолгими, но всегда оставляли в нём отпечатокОна широко раскрытыми глазами созерцает бойню.
Он слышит её вздох, потому что движется навстречу врагу— Госпожа. — Воин салютует Эуфратии клинком.
К тому моменту, когда Сыны Хоруса начинают реагировать, выплёскивая свой гнев, он уже оказывается среди их, и их кровь также выплёскивается из них. Один человек против целой роты. Шансы идиотски малы. Но они не меньше, чем во время испытания нового магистра храмовников, когда претендент должен противостоять двумстам бойцам. Он прошёл это испытание, став чемпионом клятв. Бой одного против ста, двухсот, одного против тысячи... Всё равно в каждый момент времени это бой ''один на один''. Атака толпой не сработает, даже если они нападут все разом. Он — лишь одна цель, а их много, они будут мешают друг другуМилорд. Бой один на один, снова и снова. Его оружие — ярость, мастерство и выносливостьОна пытается взять себя в руки. Его враги — усталость и сомнение в себе. Отнюдь не Сыны Хоруса, сколько бы их ни было против негоСудьба вновь свела нас вместе.
Когда он вступает в схватку, его клинок, неостановимый, рассекает двоих из них — размашистый боковой удар валит обоих Он не отвечает. Киилер всегда относилась к нему с ногуважением. Они всего лишь оказались у него на путиВо время последней встречи она искренне восхищалась исходящей от воина силой. Чёрный меч отсекает руки сержантуТогда казалось, пытающемуся парировать ударчто он, затем затем проходит сквозь внутренности легионеракак никто иной, замахнувшегося для удара по головеявляется воплощением воли Императора. Сигизмунд поворачиваетсяА сейчас женщина видит, пронзает одного предателя, затем бъёт в сторону с такой силой, что другой нападающий кубарем летит прочьсколь леденящей душу может быть эта воля. Чёрная броня пугает. Суровые эбеновые кресты кажутся траурными. Он блокирует, держа меч почти горизонтально, а затем превращает блок в обратный выпад, убивающий ещё двоих. Когда они падают, меч возвращается к Сыну Хоруса, чей удар он блокировал, и отсекает тому голову. Она отскакивает от выщербленного скалобетонного покрытияили таящими угрозу.
Он выдёргивает чёрный меч— Я — Чемпион Императора, рассекая изнутри предателягоспожа, в котором тот находился, уклоняется, парирует, проходит кончиком клинка мимо запоздалого защитного приёма и пронзает грудину— отвечает воин. Затем он резко разворачивается, чтобы нанести параллельный удар, перпендикулярный его телу— Но раньше действительно носил имя, что пронзает стоящего за спиной Сына Хорусакоторое вы назвали.
За десять секунд он убил пятнадцать человек— Вы.. Они не являются его основными целями, но нельзя напасть на офицеров и чемпионов без последствий. Его атака была шоковым ударом, целью которого было потрясти их и нанести как можно большие потерикомандуете обороной, пока они не собрались с силами.да? «Чемпион» — это титул командира?
Иногда этого достаточно— Нет, госпожа. — Дорн действительно поручил ему командование полем боя, но Сигизмунд, несмотря на все свои таланты, торжественно передал эту обязанность великому Архаму, без сомнения, величайшему полководцу из всех. Его взгляд охватывает весь театр войны. Сигизмунд же смотрит только вперёд. — Моя задача — обезглавить вражеское войско. Выследить, найти возможность и убить офицеров, командиров и даже крупные силы рассеиваются пред лицом подобной жестокостисильнейших воинов, от которых иные бегут, а также полководцев, отдающих приказы, и тех, кто рождает стратегии.
Но только не Сыны Хоруса— И скольких. Но его шоковый удар был также и предисловием. Он позволил его когортам сформировать порядки.скольких вам нужно убить?
Сигизмунд воюет в одиночку. Его схватки с вражескими чемпионами происходят один на один. Но на покрытых шрамами равнинах Терры— Сколько получится, среди беспорядка войны Хаосапо одному, никто пока смерть не соблюдает приличий дуэли. Если одинокий чемпион будет ожидать соблюдения турнирных правил, он быстро погибнетостановит мою руку.
Сигизмунд — чемпионОна не находит слов для ответа. За спиной чёрного воина по виа Аквила разносятся последние взрывы и выстрелы, но он не дураквозвещающие о гибели Десятой роты Сынов Хоруса. Из-за принесённых ветром клубов чёрного дыма ей приходится прикрыть глаза рукой.
За время своей кровавой миссии по всем Дворцовым доминионам он обзавелся своими когортами. Своими секундантами. Стоя позади— Благодарю за вмешательство, они прикрывают его и позволяют провести крайне важный первый бой один на один. Затем они приблизятся, чтобы преследовать оставшихся, когда одиночный бой станет массовым— произносит Эуфратия.
Танковые снаряды врезаются в Десятую роту, поднимая огромные столбы дыма и грязи на Виа Аквила. Предателей сшибает на замлю и подбрасывает в воздух. С левой стороны дороги показываются стрелявшие: два боевых танка «Сикаран»<ref>«Сикаран» — основной боевой танк Легионес Астартес.</ref>Я слышал голос, «Арквитор»<ref>«Арквитор» — артиллерийский танк Легионес Астартес.</ref> и штурмовой «Спартанец»<ref>«Спартанец» — усиленная штурмовая разновидность Лендрейдера.</ref>, с правой — три «Карнодона» и «Хищник» модели Деймоса<ref>«Хищник» — основной боевой танк Легионес Астартес. Одной из самых распространённых его разновидностей в годы Ереси является модель мира-кузницы Деймос.</ref>. Все они наспех выкрашены в черно-белые цвета Храма. Они выныривают из придорожных развалин, давя разрушенные стены и осыпающиеся кирпичи, вздымая ореолы пыли вокруг грохочущих гусениц и дрожащих корпусов. Их основные орудия рассчитаны на стрельбу издалека, поэтому при сближении они переходят на вспомогательное вооружение. Спонсоны и второстепенные турельные орудия яростно гремят, выплёвывая копья лазерного огня и трассирующих снарядов в потрясённых предателейговорит он вместо ответа.
Но всё же Сыны Хоруса — это сыны Луперкаля. Уже униженные одним лишь СигизмундомЯ тоже, сейчас они лишены поддержки, бронетехники и укрытия. Но они не бегут. Они медленно и непоколебимо отступают, ведя неприцельный огонь, не обращая внимания на братьев, что измолотыми падают вокруггосподин.
Их выстрелы, каждый из которых способен прикончить человека, вспыхивают и детонируют на наступающих бронемашинах, испуская огонь и клубы дыма. Они не сравнятся с летящими в них ослепительными копьями и снарядами света. Ряды Сынов Хоруса стремительно редеют, мёртвым грузом они падают оземь и превращаются в ошмётки от прямых попаданий. Непокорные, ошеломлённые, не осознающие своего истребления, монстры Десятой роты нехотя отступают, оставляя за собой ковёр из тел, по которому с хрустом двигаются танки— И до сих пор слышу.
Когда танки проносятся по обе стороны от Сигизмунда, тот опускает клинок. На мгновение он чувствует уважение к стойкости врага. Они не дрогнули — Как и не побежали. Яростный огонь не разделил их ряды, и они остались непоколебимы. Какой-то своей частью они всё ещё остаются Астартеся.
Затем он мысленно поправляет себя. Это не храбрость Астартес. Это глупость. Упрямая надменность войска— Император поручил мне убивать врагов, что слишком привыкло к превосходству над всем и вся на поле боя— продолжает Сигизмунд. После гибели Доргаддона Десятая рота обезглавлена— Но, она не способна думатьпохоже, не способна принимать решения, не способна осознать приближающуюся гибель придётся повременить с выполнением этой задачи и выработать подходящий ответ. Это безмозглое тело, реагирующее на нервные команды отсечённой головыобеспечить вам защиту.
Наконец Десятая ломается. Три четверти её бойцов мертвы— До каких пор вы останетесь с нами, и она распадается на части. Сигизмунд почти что видит, как очнулись отдельные воины, осознавая, что смерть наконец пришла за ними, понимая, что их триумфальная бойня, которой, как они верили, никто не сможет помешать, внезапно окончилась.господин?
Они бросаются врассыпную— Пока не доберётесь до места, — он замолкает. Они бегут — Вы ведь идёте к обочинам дороги, к укрытию в руинах. Но смерть ждёт и там.конкретной цели?
Братья-храмовники в полностью чёрно-белых доспехах. Астартес из других легионовОна хочет ответить, что, в суматохе войны отбившись от своих сил, встали под знамя Сигизмундапроцессия движется на север. Солдаты Экзертус и Палатинской горты, Девятого Грависского и дюжины других армий, присоединившихся к нему. Они стали его секундантами. Они ждут в руинах. Они плотными колоннами идут по дороге за танками, используя их корпуса как прикрытие. Потрясая оружием и воздевая знамёна Чемпиона, они прибывают, разделяются и атакуют превзойдённую и пытающуюся бежать ДесятуюНо выдавливает из себя только краткое «да».
Зажатые на дорогеСигизмунд кивает, которую якобы контролировали, воины Десятой роты терпят поражение. Когда храмовники врезаются в перемалываемых Сынов Хоруса и сокрушают их мечами отстёгивает и молотами, танки приостанавливают огоньснимает шлем. Пехотные снайперы Стратакского 20-го полка Экзертус У него мрачное выражение лица и Гено пять-два Хилиад<ref>Этот полк служил вместе с Альфа-легионом во время событий книги «Легион»</ref> высокоэнергетическими выстрелами в голову выщёлкивают тех, кто добрался до придорожных развалин. Изгоняемые из чрезмерно изувеченных телхолодный, эмпирейные духи кричат в небесаневозмутимый взгляд.
В воздухе висит тончайшая дымка крови.— Значит, вам известно, чей это голос, раз вы так ему доверяете?
Сигизмунд идёт туда, где стоит Киилер. Она широко раскрытыми глазами смотрит на происходящую позади него резню— Да.Вы тоже его знаете?
Он никак не реагирует. Она всегда с большим уважением относилась к нему. Когда она видела его в последний раз, то восхищалась его благодатью, веря, что он как никогда воплощает в себе волю Императора. Но теперь ей понятно, насколько холодными могут быть проявления этой воли. Его чёрный доспех кажется зловещим. А строгая эбеновая геральдика похожа на траур. Или на угрозуСигизмунд хмурится сильнее.
— КакГубы Горгона больше не движутся... много вы должны убить? — спрашивает онаТеперь его рот плотно сжат, зубы стиснуты, как будто примарх терпит ужасную боль.
Похоже что она не знает, как ответить на это. Позади него на Виа Аквила звучат последние взрывы и звуки уничтожения Десятой роты. Ветер проносит мимо них чёрный дым, заставляя её прикрыть глаза— Да.
Он — И снова никак не реагирует на этода, — отвечает Сангвиний. Вместо этого он говорит:— Потому что неважно ''как,'' верно? Важно только ''почему.''
— Я слышал голосФеррус вроде бы улыбается, но выражение лица меняется лишь на долю мгновения.
— Император поручил мне убивать враговИз темноты доносится далёкий, — говорит Сигизмундмучительный стон. — Но я чувствую, что должен отложить это занятие до тех пор, пока буду защищать васМеч Ангела тут же поднимается в боевую позицию.
Она хочет сказать— Что ты такое? — спрашивает Сангвиний. — Я думаю, что на северты не мой погибший брат. Вместо этого она говорит:
— ДаФеррус замолкает. В непроглядной темноте раздаётся долгий и жуткий вздох. И после этого тяжёлого звука вновь слышится голос.
Он кивает— Я — это я, — говорит он. Губы при этом складываются в другие слова, а затем искажаются болезненной гримасой. — Хорус в своём безумии привёл меня сюда ради забавы. Затем он расстёгивает шлем Но я остаюсь с тобой усилием воли. Я выдержу эту пытку и снимает егопродолжу быть рядом. Его лицо серьёзно и бесстрастноОстанусь ради тебя. Я хочу тебя направить.
— ДаДалёкие, леденящие душу крики доносятся из темноты. Сангвиний даже представить не может, какую муку должен выдерживать тот, кто их издаёт. Он предпочитает игнорировать факт, что голос кажется знакомым. А вы узнали его?
Сигизмунд хмуритсяФеррус останавливается и оглядывается.
==6:xxv. Второй и третий уроки==— Ты лучше умрёшьНет, брат? — спрашивает Феррусв голосе Ферруса появляется нотка нетерпения, как будто гнев, заключённый под оболочкой из некродермиса, готов в любой момент вырваться наружу. — НуВ глазах сверкает раздражение из-за неспособности брата понять, так и будетчто ему говорят. Ты умрёшь. — Он ненадолго умолкает. — Прости. Но ты уже знаешь об этом, не так ли?
Ни одно слово, произнесённое Феррусом Манусом, не сопровождалось движениями рта. Более того, кажется, что его губы сжаты, а челюсти стиснуты, словно бы он пытается выдержать нестерпимую больФеррус отворачивается и всматривается в непроглядные тени.
— ДаГоргон вытягивает руки и словно хватает саму тьму мерцающими серебристыми руками. Мышцы на плечах и спине вздуваются от напряжения, когда он начинает рвать мглу надвое.
— Но ты всё равно пришёл сюда?Сангвиний осторожно ступает вперёд. Осколки и обрывки разорванной ночи проносятся мимо, как хлопья сожжённой бумаги. Феррус Манус пробивает путь сквозь чёрную бездну. Железные руки сминают и складывают материал мироздания, будто металл на наковальне. Впереди, в сером, как закалённая сталь, сумраке, начинают проступать очертания: гнутые балки, взорванные переборки, повреждённые люки. Тёмные коридоры мёртвого корабля.
Кажется— Если тебе это нужно, — отвечает Феррус улыбается, хотя улыбка появляется и исчезает разгоняя тьму. — Всё дело в мгновение окатебе. Но если он всё-таки тут, лучше бы тебе быть готовым к встрече.
— Я знал== 6:xxvi. '''Клинок ветерана''' ==Конечность толщиной со ствол дерева сбивает легионера с ног. Тейн отлетает, что мы можем на тебя рассчитыватьврезается в одну из створок, Сангвинийотчего петли жалобно стонут, — доносится откуда-то его голос. — Ты понимаешьи с грохотом падает на пол.
— ПонимаюСущество жаждет крови. Ему приходится пригибаться, — говорит Сангвинийчтобы поместиться в тесном тоннеле. — Но понимает ли он? Понимает лиОгромные лосиные рога скребут по потолку.Глаза сияют ярким янтарным светом, будто неоновые лампы. Оно тянет перед собой огромные, толстые лапы, вцепляется когтями в настил палубы и подтягивается вперёд, словно исследователь, ползущий по тесной пещере. Каждая из восьмипалых ладоней размером со смертного человека. Из козлиной пасти раздаётся оглушительное блеянье, разлетается слюна и валят клубы пара. За толстыми фиолетовыми губами и длинными, плоскими резцами виднеются бесконечные ряды зубов: пилообразные, как у рыб, острые, как у крокодилов, и прозрачные, как у глубоководных хищников.Толстый слюнявый язык размерами не уступает абордажному трапу. Хорус?
— Отнюдь нетТейн выскакивает из коридора за мгновение до того, — шипит Феррускак нерождённый просовывает голову в проём. Обе створки, одна из которых уже успела пострадать от врезавшегося в неё космодесантника, слетают с петель, сминаясь, как золотая фольга. Тяжёлые рога выламывают куски из архитрава. Могучие голова и плечи высовываются в зал. Существо вытягивает руки и цепляется за плиты пола. Грязные, растрескавшиеся когти пронзают полированный оуслит, оставляя длинные параллельные борозды в переливающемся камне. Молвэ и Демений отскакивают прочь.
Из тьмы за ним раздается далёкий стон болиА Берендол — нет. Он шагает вперёд, сходясь с противником лицом к лицу, неспешно, с ленцой, как может показаться неискушённому наблюдателю, размахивая мечом. Клинок оставляет длинные глубокие раны в предплечьях демона. Они тут же наполняются кровью, которая плещет во все стороны, заливая пол и пятная свалявшийся мех монстра, повисая на жёстких, похожих на паучьи, волосках.
Меч Сангвиния стремительно взлетаетНерождённый снова вопит и пытается схватить назойливого врага. Берендол, готовый к боюсместившись в сторону, уклоняется от неуклюжей гигантской лапы, рассекает плоть у основания большого пальца, затем оставляет ещё одну глубокую рану на плече твари, подходит ближе и рубит мечом по лбу и щеке демона. Нужно убить чудовище до того, как оно выберется в атриум. Сейчас гигантскую тварь сдерживают тесные стены тоннеля. Если ей удастся выбраться в просторную залу, подняться в полный рост и расправить плечи, то...
— Кто здесь? спрашивает СангвинийДвуручный меч Берендола кромсает плоть на рыле создания. — Чья эта боль?
— Всех, — отвечает Феррус. Его губы артикулируют это слово через секунду после звука. — Твоя. Моя. Боль — присуща жизни, но смерть не приносит избавления. Ты должен это усвоить второй урок. После того, что мы считаем смертью, боль становится лишь сильнее. Она пожирает тебя. Они будут пожирать тебя вечность, рвать твою душу..Ослеплённый потоками крови нерождённый рвётся вперёд и стискивает ветерана челюстями.
Феррус молчит— Никто не думал, и тьму наполняет долгий и ужасный вздох. За тягучим вздохом вновь следует его голос— вздыхает Зиндерманн.
Сквозь тьму издалека доносятся пронзительные крики. Сангвиний не может представить себе— Ты сейчас о Киилер, какие муки могли бы породить их. Он не обращает внимания на чувство, что крики ему знакомыда? — спрашивает Мауэр.
— Направить, — настаивает Феррус. — Я мёртв. Потерян. Проклят. Я был самоуверен и глуп, но я могу наставить тебя, а ты сможешь научиться на моих ошибках. Всё же мы с тобой братья. Мы — начало и конец всего этого. Я был смертью в начале, ты — жизнью в концеЗиндерманн кивает.
Он жестом приглашает Сангвиния следовать за ним и идёт вглубь крипты во мрак— И ведь никто не слушал. Сангвиний колеблетсяМы заперли её, как безумного пророка, разносящего опасные бредни.
Феррус приостанавливается и оглядывается— Например, выбраться отсюда? — предлагает Мауэр.— Предупредить кого-нибудь? Привести помощь?
— НетВсе их слышали. Даже в глубинах зала Ленга рёв казался оглушительным. Дворец громогласно возвестил, — говорит Феррусчто больше не является дворцом, что в нём небезопасно, что оборона прорвана.
— Нет, — говорит ГоргонТроица встаёт и уходит в лабиринт книжных шкафов. В его словах чувствуется нетерпение, словно гнев, заключенный в некродермальную оболочку его силы воли, нельзя подавлять ещё дольшеЛеденящий холод будто высасывает свет из фонарей и приглушает звук голосов. В его взгляде видно разочарование тем фактомСтало сложнее читать надписи на корешках книг, что его брат не понимает смысла сказанногоа подсветка над некоторыми картинами погасла окончательно.
Феррус отворачивается и смотрит в непроницаемые тени— Я могу попробовать настроить климатическую систему, — предлагает архивариус.
Горгон поднимает сверкающие железные руки и— Мне бы не хотелось заниматься сожжением книг, кажется, ухватывается за сам мрак. Когда он начинает раздвигать тьму, его плечи и спина содрогаются от усилий. Он словно разрывает ночь пополам— замечает Зиндерманн.
Сангвиний делает осторожный шаг вперёд. Подобно обгоревшей бумаге— А против того, мимо него проносятся клочья чтобы запрещать их и обрывки разорванной тени. Феррус Манус проделывает проход в темнотепрятать от людей, его серебристые руки обрабатывают и сгибают материю ночи словно раскалённый металл в кузнице. Впереди мелькают сумерки, бледные, как закаленная сталь. Сангвиний видит погнутые балкиты, искорёженные переборкизначит, повреждённые дверные люки. Мрачное нутро искалеченного корабля.ничего не имеешь?
— Если ты желаешьМауэр удивлённо смотрит на девушку. Это самая вызывающая фраза, то он будет здесьпрозвучавшая из её уст за всё время их знакомства. Боэтарх на голову выше и вооружена, — отвечает Феррусно хранительницу библиотеки это, раздвигая темноту. — Зависит от тебя. Но если он здесьпохоже, то ты должен быть готовне смущает.<br />
==6:xxvi. Ветеранская сталь==Похожий на ствол дерева придаток бъёт— Я пошутила, словно плеть, и швыряет его в сторону. Тейна отбрасывает, он врезается в открытую дверей, срывает её с петель и падает на пол— говорит Мауэр.
Тварь приближается— Но мне нравится этот настрой! — заявляет Зиндерманн. Чтобы лишь поместиться в туннеле— Человек встаёт на пути бессмысленного разрушения. Есть ещё надежда, ей пришлось согнуться. Рогаесли такие, как у гигантского оленяэта юная леди, скребут и скрипят о потолоксохраняют присутствие духа. Её глаза — это яркие янтарные полосы, похожие Он подходит к ближайшему шкафу и всматривается в надписи на тошнотворные неоновые лампыпереплётах. Вытянутыми вперёд огромными, похожими на стволы деревьев— И она, лапамиразумеется, она протаскивает себя вперёд словно застряла в пещереправа. Её восьмипалые руки размером со взрослого человекаС точки зрения истории всё это — настоящие сокровища. Огромная козлиная морда хрипитА кроме того, источая слюну и клубы парав них может скрываться ключ к спасению. Там, где расходятся толстые пурпурные губы и грязные зубы-резцы расходятся, обнажаются другие ряды зубовДаже если с их помощью получится спасти всего одну жизнь, а за ними — ещё и ещё: зазубренные рыбьи челюстизначит, крокодильи клыки, полупрозрачные зубы глубоководных хищников. Её язык — это блестящий голубой кусок мяса толщиной с погрузочную рампувсё было не напрасно.
Тейн откатывается от проёма за полсекунды до того, как в неё начинает протискиваться нерождённыйОн берёт несколько томов с полки. Обе двериДиахронические исследования, одна из которых уже пострадала от удара Тейна«Свод метаматематики», вылетают из своих рамазы изозефии, сминаясь, словно золотая фольга. Зацепившись за острия рогов, часть наличника обваливается. Огромная голова и плечи просовываются в проход. Руки рвутся впередальманах по геметрии, ударяются очерки о пол, а затем тянутся назад в поисках зацепкикритофазии. Грязные потрескавшиеся когти огромных конечностей пробиваются сквозь полированную поверхность, а затем проделывают в сияющем оуслите глубокие параллельные борозды. Молв и Демени, спотыкаясь, отступают назад.
Но И вдруг Зиндерманн замирает как вкопанный, глядя на маленькую, не Берендолбольше молитвенника, книжицу в кожаном переплёте. Он идёт Остальные книги валятся из рук на тварь, лицом к лицу с нейпол, как будто медленно и лениво размахивая мечом. На вытянутых предплечьях нерождённого он оставляет длинные глубокие раны, которые мгновенно наполняются кровью, забрызгивая пол и покрывая шерсть и паучьи лапы твариоглушённые птицы.
Нерождённый вновь хрипит. Он пытается ухватить него. Берендол обходит гигантскую неуклюжую руку, наносит первый удар по пальцу, вторым ещё глубже рассекает бицепс, затем сближается с ревущей мордой твари и рассекает щёку и лоб. Они должны убить нерождённого до того, как он втащит себя в атриум. Его огромное тело зажато в узком служебном туннеле. Если тварь прорвётся дальше, то в просторном атриуме оно сможет подняться, встать во весь рост и..— Что случилось? — спрашивает Мауэр.
Двуручный меч Берендола оставляет больше глубоких ран — Это... — Бывший итератор не может произнести слова, оттиснутые на морде и лбуобложке.
Ослеплённый своей же текущей кровью, нерождённый вытягивает огромную голову вперёд и хватает Берендола своей пастью«Книга Самуса».<br />
— Никто из нас не думал о такомОн разворачивается и бежит. Легионер бредёт сквозь густую, — говорит Зиндерманнвязкую жидкость так быстро, как может, забрызгивая алыми каплями и себя, и всё вокруг.
— Совсем никтоГолос весело смеётся за спиной, сэр? — кротко спрашивает архивариусэхом разносясь по всей длине инженерного тоннеля.
Зиндерманн киваетБольше всего легионер хочет развернуться и сражаться. Убить. Убить тварь за то, что она сотворила с Мерсади и всем Солярным царством.
Мы заключили её под стражу как сумасшедшего пророкаКак-нибудь. ''Как-нибудь.'' Гарвель прекрасно помнит планировку флагмана. Остаётся надеяться, распространяющего опасные идеичто отсеки не слишком сильно изменили положение за время его отсутствия.
— Но развы вы пришли сюда не из-Он знает, что единственный взгляд за опасных идей? — спрашивает архивариусспину будет стоить ему жизни. Если Локен посмотрит на тварь хоть краем глаза, он будет обречён.
— Выбраться отсюда? — предлагает Мауэр«Вот там, позади, и оставайся». — Предупредить кого-нибудь? Позвать на помощь?
— Кого предупредить? И где искать помощи? — спрашивает ЗиндерманнЛегионер бежит так быстро, как может, на каждом шагу преодолевая сопротивление пенящейся, наполовину свернувшейся жижи. — Вы же слышали горныОн не оглядывается, даже услышав громкий плеск, сопровождающий грузные шаги чудовища, и грохот и скрежет из-за того, что голова и плечи демона задевают висящие под потолком трубы, прозвучавшие после ухода Гарвеляи даже когда поднятая им при движении волна настигает Локена и проносится мимо.
ДаОн с трудом удерживается на ногах, они их слышалино восстанавливает равновесие и продолжает бежать. Даже в недрах зала Ленг сигнальные горны звучали оглушительно. Разнёсшийся по Дворцу рёв возвещал о том, что Дворец больше не является дворцом, не безопасен, не неприкосновенен Красная жидкость бурлит и не защищёнплещется.
Втроём они поднимаются и идут вдоль стеллажейТридцать метров. Усиливающийся холодЕсли эйдетическая память не обманывает, кажетсядо стока осталось всего тридцать метров. Двадцать. Воин чувствует течение под ногами, высасывает свет из светильников и даже приглушает звук их голосовбудто от начавшегося прилива. Десять. Названия на корешках книг стало сложнее прочестьВолны, а над некоторыми экспонатами лампы вовсе отказалиподнятые шагами чудовища, разбиваются о стены тоннеля и бьют по ногам беглеца.
— Я могу попробовать отрегулировать климатическую системуВот оно. Слева. Полузатопленная решётка сточного канала. Нa неё налипли комки свернувшейся крови и мягких тканей, — говорит архивариуспрактически полностью перекрыв ход жидкости.
— Или же мы можем разжечь огонь? предлагает МауэрЛокен, не поворачивая головы, рубит цепным мечом. Архивариус смотрит на неё с негодованием Ревущие зубья вгрызаются в металл и ужасомподнимают огромный фонтан крови. Меч дымится и кашляет, когда легионер полностью опускает его в алую жижу. В ноздри бьёт запах жжёной меди и горелого мяса, к потолку поднимается струйка едкого бурого дыма...
Мауэр саркастически пожимает плечами и жестом указывает на полки вокругРешётка не выдерживает. Локен чувствует, как в тот же миг сила потока многократно возрастает. Он, не сопротивляясь, ныряет в сток.
— Не хотел бы я быть частью обществаМир вокруг окрашивается сначала в красный, сжигающего книгиа затем в чёрный. Локен, — говорит Зиндерманнс головой погрузившись в кровавую реку, несётся по трубам, болтаясь, как значок ложи в футляре. Он почти ничего не слышит, кроме шума потока.
— Но вас устраивает Наконец труба заканчивается, и он вылетает в полузатопленный отстойник. Легионер бьётся, всплывая на поверхность, судорожными движениями добирается до стены и вылезает на технический мостик. Кровь течёт с брони ручьями. Каким-точудом Локену удалось не выпустить цепной меч. Кровь продолжает литься из стока, что эти книги запрещены и спрятаны? — усмехается Мауэрповисая в воздухе розовым туманом.
— Эти экземпляры сохранились на протяжении удивительно долгого времениС ног до головы покрытый красной слизью воин делает первый нетвёрдый шаг. Отстойник находится в самом низу глубокого технического колодца, — спокойно говорит архивариусидущего сквозь несколько палуб. — Зачастую они являются единственными сохранившимися копиями конкретных трудовВверх уходит отвесная шахта, которую через равные расстояния пересекают облепленные трубопроводами металлические каркасы. Попытаетесь сжечь их, мадам, и я убью васГде-то далеко мерцает тусклый свет.
Мауэр удивлённо смотрит на архивариусаЛокен сжимает рукоять меча и начинает взбираться по служебной лестнице, идущей вдоль стены. Это самая смелая реплика девушки с момента их прихода сюдаЗа спиной кровавый бассейн начинает неистово бурлить и пениться. Мауэр Нечто, будто чудовище из глубин, вырывается на голову выше и вооружена пистолетом. Архивариус ведёт себя довольно вызывающеповерхность.
— Но ''Самус преследует Локена в этом и заключается людской дух, — говорит Зиндерманн. — Неповиновение перед лицом беспричинного осквернения. Пока в таких людях, как эта молодая женщина, есть хоть капля сопротивления, надежда жива.трюме «Мстительного духа»''
Он смотрит на названия на полках поблизости== 6:xxix. '''Слова с Шепчущих Вершин''' ==Зиндерманн трясущимися руками открывает книгу.
Он достаёт несколько томов. Диахронические штудии, «Собрание Мафематики<ref>''искаж.'' математика</ref>»— Дай сюда, учебники по изосефии<ref>Изопсефия — нумерологический приёмговорит Мауэр, при котором подсчитывается сумма чисел, соответствующих буквам слова</ref> выхватывая томик. Она открывает его и альманахи геметрии<ref>''искаж.'' геометрия</ref>, труд по критофазии<ref>В данном случае под словом «криптофазия» подразумевается способ скрытного общения</ref>..начинает листать.— Чем он тебя так привлёк?
Внезапно он останавливается. Он смотрит на маленькую книгу в кожаном переплете, размером Зиндерманн не больше молитвенника. Другие книги выскальзывают из его рук и падают на пол, словно оглушённые птицыможет подобрать слов для ответа.
— Что это? — спрашивает МауэрОн с головой окунулся в ледяную прорубь воспоминаний о Шепчущих Вершинах.
— Это... — Мауэр начинает он. Но не может произнести слова. На обложке вытиснено названиечитать.
''«Книга Самуса»''— Взгляни на их ничтожные легионы, на разбитые воинства, на ходячие трупы, что живут ради убийства и убивают ради убийства. Нет больше смысла ни в безумных усилиях, ни в отчаянных жертвах. Больше нет ни победы, ни поражения...<br />
Он разворачивается и бежит— '''''Меня зовут Самус.'''''
Он движется так быстроГолос, как только можетсотканный из множества других, пробираясь сквозь густую вязкую жидкость, покрывая себя каплями кровиэхом отражается от стен. Локен не оглядывается и продолжает подъём.
Позади него раздаётся хихиканьеОн чувствует, эхом разносящееся по служебному туннелюкак лестница дрожит и начинает сползать в сторону.
'''''— Моё имя — СамусТварь схватила её и срывает с креплений. Ты знаешь егоГоловки болтов со щелчками разлетаются в стороны, будто дробь после выстрела. Оно знает тебяСтойки скрипят и стонут. Ты всегда знал егоВся конструкция начинает перекручиваться и выгибаться горбом.'''''
Голос знаком ему. Это тот самый влажный как болото и сухой как кость клёкот, что он слышал в Шепчущих Вершинах. Это скрежет демона. Но в нём слышны и многие другие голосаКогда лестница не выдерживает, переплетенные вместе словно пряди каната. Голоса Джубала, Сигиллита, Мерсади, сотни голосов, тысячиЛокен прыгает. Он отчётливо различает тембр Мерсади. В мрачное время Солнечной войны демон вселился в неё, использовал её голос успел подняться на тридцать метров и телотеперь летит над бездной, а затем уничтожил её. С тех пор она преследует Локена в виде призрака, что больше не может рассказать свою историю. Её голос преследует его и сейчасвытянув руки.
Он хочет развернуться И почти падает. Легионер ударяется грудью и сразиться лицом в блок трубопроводов с нимтакой силой, что кажется, будто в броню попали из болтера. Убить егоНо каким-то чудом Гарвелю всё же удаётся удержаться. Убить за тоБолтая ногами в воздухе, что она сделала он пытается нащупать опору и подтянуться. Мимо проносится длинная секция оторванной от стены лестницы и с Мерсади Олитон и всем Солнечным царствомметаллическим грохотом падает на дно отстойника.
Но Локен продолжает без оглядки двигаться прочьвисит над бездной. Ему ясноСкользкие от крови пальцы судорожно пытаются уцепиться за какой-нибудь крепкий кронштейн. Медленно, что мрачныйслишком медленно он вытягивает себя на стянутые в пучок трубы, залитый кровью служебный туннель не подходит для сражения с подобной тварью лицом к лицу, не уступая ни пяди земли. Ему нужно как-то извлечь преимущество из корабляпротянувшиеся подобно мостику от одного края шахты до другого.
Как-то. Он прекрасно помнит план корабляЧудовище ползёт к нему, если только тот не слишком изменился или исказилсявзбираясь по отвесной металлической стене.
И ему известноЛегионер поднимается на ноги. Раскинув руки в стороны для баланса, он осторожно ступает по трубам, что один взгляд через плечо погубит егопробираясь к маленькой служебной платформе на дальней стороне. Демон цепляется лапой за перемычку, и та шатается из стороны в сторону. Один взгляд на эту тварь — Локен удерживает равновесие и ему конецвсё-таки добирается до цели. Здесь есть запертый люк, но времени, чтобы его открыть, не осталось.
'''''— Я тот, кто идёт позади тебя,''''' — смеётся голосОн наконец оборачивается.
«''Тогда оставайся позади»''Вот и всё. Огромный жилистый демон вылезает на перемычку. Металл натужно стонет под тяжёлой тушей. Локен видит только глаза на фоне тёмного, залитого кровью силуэта.
Борясь с сопротивляющейся его усилиям пенящейся волной— '''''Я тот, он бежит с максимальной скоростью, на которую способно его тело. Он не оглядывается, когда слышит плеск от огромной фигуры, начавшей двигаться кто идёт за ним. Он не смотрит назад, когда слышит лязгтобой, вызванный ударами головы и плеч преследующего его чудовища о потолочные трубы. Он не разворачивается, когда волна от громады за ним настигает и проносится мимо него''''' — радостно булькает существо.
Эта волна едва не сбивает его с ног. Он удерживает равновесие Гарвель молча поднимает левую руку и продолжает бежатьжестом зовёт чудовище ближе, красная жидкость вокруг бурлит и клокочетбросая вызов.
'''''— СамусДовольный демон карабкается по шатающимся трубам в сторону добычи. Это единственное имяОстрые когти пронзают металл насквозь, которое ты услышишьиз-за чего в воздух бьют фонтанчики воды,''''' — раздаётся многоголосое эхомасла и струи пара. Перемычка скрипит и изгибается. Был ли призрак Сигиллита, увиденный перед появлением демона, настоящим? Или это очередная ложь?
Тридцать метровЛокен достаёт из-за спины цепной меч, стискивает его обеими руками и принимается пилить опорные конструкции моста. Если эйдетическую память Локена ничто не обманываетЗубья скрежещут, то до слива остаётся ещё тридцать метров. Двадцать. Он чувствует появление течениялетят искры и капли технических жидкостей, прилив вокруг своих ногбудто кровь из разорванных сосудов. ДесятьСтонет металл. Волны, гонимые движением монстра, бьются о стены туннеля Вокруг легионера поднимаются клубы дыма и разбиваются о его бедрамелкой металлической стружки.
'''''— Оглянись! Самус здесь!'''''Нерождённый злобно рычит и ускоряется, перебирая лапами, словно обезьяна на тонкой ветке.
ТамГарвель изо всех сил налегает на цепной клинок. Слева. Наполовину скрытая водой решётка сливного отверстияДвигатель меча перегревается и кашляет, а адамантиевые зубья слетают с цепи, захлёбывающаяся от огромного количества жидкости застревая в туннеле, забитая сгустками крови и тканейметалле. Локен продолжает давить.
Он не оглядывается. Он кромсает решётку цепным мечом. Зубья Демон, с жужжанием рассекают металл интересом наблюдая за потугами жертвы, подбирается ближе и поднимают в воздух струи кровитянет когтистую лапу. Меч начинает работать с перебоями и дымиться, когда ему приходится погрузить его, чтобы резать под поверхностью жидкостиЦепной клинок окончательно застревает среди наполовину перепиленных труб. Он чувствует, как кровь варится Двигатель глохнет и пригорает, источая отвратительный коричневый дым..отказывается запускаться.
Решётка падаетНо нанесённых повреждений достаточно. Мгновенно Как только монстр переходит на ближнюю к Локену половину перемычки, трубы не выдерживают. Кабели рвутся. Металлические балки лопаются под запредельной нагрузкой. Вся конструкция рушится, обломившись там, где Локен чувствуетначал резать. Скрежет раздираемого металла становится оглушительным, что поток резко усилился и тянет его. Он отпускает решётку и погружается в кровьно сквозь него всё равно отчётливо слышен вопль.
Кровь несёт его. Возможно, она принадлежит его потерянным и проклятым братьям. Засасывая и булькая, поток с силой увлекает его вперёд. Когда его несёт вперёд, конечности и броня скрежещут и визжат, ударяясь о стенки стока. Что-то огромное — когтистая рука размером со взрослого человека — с секундным опозданием врывается в пасть водостока, сминая металл и оставляя вмятину на стене туннеляДемон кричит.
Всё вокруг становится краснымТрубная перемычка падает в отстойник, а затем чернеет. Утопая вращаясь в крови воздухе и грохоча, словно медальон ложи в банке, оглушённый шумом потока, он несётся прочь подобно сорванной ветке в водостокеударяясь о стены шахты. Вместе с ней вниз летит сломанный цепной меч.
Поток выплёвывает его в затопленный отстойник. Молотя конечностями, он поднимается на поверхность, карабкается и упирается ногами, и наконец выбирается на дорожку. С него капает кровь. Каким-то образом он всё ещё сжимает цепной меч. Кровь, вытекающая из служебного туннеля позади, льётся из сливного отверстия, поднимая розовый туманИ Самус.
Скользкий и с ног до головы покрытый кровьюЛокен на секунду замирает, он начинается двигаться. Отстойник представляет собой огромное помещениенаблюдая за кувыркающимся в воздухе силуэтом, дно глубокойно решает не дожидаться, пересекающей несколько палуб инженерной шахтыкогда раздастся плеск крови упавшего демона. Он возвышается над нимВоин разворачивается к люку, откручивает винты, через определённые промежутки перекинуты мостики трубопроводов снимает защитную крышку с замка и воздуховодов. Далеко вверху виден бледный нездоровый светвводит код доступа.
'''''— Это единственное имяЛокен продолжает путь. Доспех покрылся похожей на струпья коркой засохшей крови. Без цепного меча Гарвель чувствует себя голым и достаёт болт-пистолет из кобуры. Тишина. На всех поверхностях лежит тонкий слой пыли. Кажется, которое ты услышишь!''''' — кричит голосздесь никого не было уже тысячу лет.[[Файл:EndAndDeath-IIСистемы шлема пытаются отыскать хоть какое-6xxviiiто движение или источник тепла.jpeg|альт=Самус преследует Локена сквозь недра «Мстительного Духа»|без|мини|''Самус преследует Локена сквозь недра «Мстительного Духа»'']]<br />
==6:xxix. Слова из Шепчущих Вершин==Зиндерманн открывает книгу, его пальцы дрожатСтрашный удар сбоку отбрасывает Локена к стене.
— Я не могуЛегионер, — говорит оншатаясь, пытается развернуться к новой угрозе. Он выронил пистолет. — Я не могу прочесть еёНа ретинальном дисплее по-прежнему ничего нет.
Зиндерманн, погружённый в леденящие воспоминания о Шепчущих Вершинах, не может найти слов, чтобы ответить== 6:xxxi. '''He совсем город''' ==Зибес замечает ещё одну нить и машет остальным рукой. На этот раз красная метка виднеется на помятой сточной трубе.
Мауэр начинает читать— Это я повязал, — шепчет он, разглядывая узел. — Определённо моих рук дело.
— Взгляни Он поднимает взгляд на их ничтожные легионыОлла, на разбитые воинстваи старый солдат видит в глазах Зибеса первобытный ужас. Гебет не понимает, на ходячие трупыкак могут существовать завязанные его руками узлы, что живут ради убийства и убивают ради убийства. Нет больше смысла ни в безумных усилияхкоторые он никогда не вязал, ни в отчаянных жертвах. Больше нет ни победына отрезках нити, ни поражения…<ref>Здесь и далее цитаты из Книги Самуса взяты из книги «[[Конец и Смертьк которой он никогда не прикасался, Том 1 / The End and the Deathобмотанной вокруг столбов, Volume I (роман) (перевод Д41Т)|Конец труб и Смертьстатуй в городе, Том 1]]» который он видит первый раз в переводе Василия Софронычева</ref><br />жизни.
==6:xxx. Позади, рядом==Локен не смотрит вниз. Перебирая руками, он взбирается Путники идут по собственным следам по лестнице, его мокрые ладони скрипят о перекладины. Он слышит визг рвущегося металланехоженой ранее дороге. Чудовище карабкается вслед за нимСтранное путешествие замкнулось в кольцо, поднимая огромную тушу из жидкости и цепляясь когтями за стену. От движения его массы содрогается вся шахтасловно та же нить.
'''''Они оказались в каком-то городе? Олл мысленно называет его городом, но это не так. Вернее, это не совсем город. Это — Меня зовут Самусмножество вещей, связанных воедино в бессмысленном порядке и невозможной последовательности.'''''
Этот голос голосов эхом раздается вокруг негоСтранное место. Локен не смотрит внизЗдесь тускло и серо. Воздух тяжёлый, как перед сильной грозой. Белые клубящиеся облака плавно переходят в завесу тумана, сквозь которую проступают далёкие очертания чего-то слишком большого, чтобы быть зданиями, и слишком неподвижного, чтобы оказаться чем-то ещё. Пахнет мокрым камнем и, чуть заметно, чем-то сладким и явно органическим. Запах начинающегося разложения. Он не перестает карабкатьсясильный, но проникает всюду, потому что воздух тяжёл и совершенно неподвижен. Ветра нет. Но есть его шум. Низкий, вибрирующий, едва различимый гул, будто осенний зефир поёт среди крыш и труб. Время от времени раздаётся шелест мёртвых листьев, или скрип двери на сгнивших петлях, или дребезжание стёкол в иссохшей раме.
Он чувствуетНо ветра, как лестница трясётся и начинает двигатьсяспособного породить эти звуки, нет. Вокруг ничего нет.
Оно схватило лестницу внизуОлл чувствует комок в горле. Глаз начинает дёргаться. Сейчас оно отрывает её Тут никого и ничего нет, и всё же не получается отделаться от стеныощущения, что за каждым их шагом следят. Он всматривается в собственные отражения в грязных старых окнах, и иногда кажется, срывая с креплений снизу вверхчто отражения тоже всматриваются в него. Удерживающие болты срезаетКраем глаза он видит какое-то быстрое движение, они щёлкают подобно выстреламно, если обернуться, ничего не найдёшь. Опоры скрежещут Нечто прячется совсем рядом. Оно дышит и рвутсяждёт. Может, это сам город?. Лестница начинает закручиваться и прогибаться.Или что это за место?
Когда она отваливается от стеныОтдельные части — это определённо город. А другие — совсем другой город, величественный и помпезный Дворец, в котором началось и закончилось их путешествие. Олл повсюду замечает его следы: грязные, разбитые мостовые внезапно сменяются полированными плитами и дорожками из мерцающего оуслита. В стенах блестят фрагменты аурамитовых панелей с рельефными имперскими символами. На некоторых высоких арках можно заметить массивные электрические люстры, ещё светящиеся остатками энергии. Колонны, мраморные столбы, занавеси и настенные гобелены, Локен прыгаетна которых изображены сцены из легенд, покачиваются на сонном ветру. Он уже Золотые и алебастровые статуи обнаруживаются в самых неожиданных местах, иногда прямо на высоте не менее тридцати метровразбитой, покрытой рытвинами дороге. Раскинув рукиНекоторые так заросли лишайником, что можно подумать, будто они стоят здесь многие годы. Статуи тоже, кажется, он прыгает вбок от опадающей лестницынаблюдают за путниками.
Едва Дворец Императора окружает их лишь отчасти. Он здесь и в то же время не промахнувшисьздесь. Старые товарищи словно оказались за кулисами огромного театра, он ударяется грудью где декорации для разных спектаклей смешались и лицом о ближайший мостик воздуховодов и трубопроводовждут, когда их выставят на сцену. Удар так силёнВторое место, что кажетсястоль же странно вплетённое в общий ландшафт, будто в него попал снаряд болтера— это флагман предателя. Каким-то образом ему удаётся удержаться''«Мстительный дух». Пальцами он ищет зацепку'' Его суровая архитектура и украшения, ноги болтаются созданные в воздухе. Рядом первую очередь для демонстрации силы, переплелись с ним с протяжным скрипом гнущегося металла длинная пышными золотыми интерьерами Дворца, как нити ДНК, спаянные воедино и погнутая секция лестницы отрывается от стены породившие жуткую химеру. Путники проходят мимо воздушных шлюзов, герметичных люков и падает внизпереборок, в резервуарна которых до сих пор можно разобрать номер палубы и отсека. Они крадутся по металлическому настилу и иногда слышат далёкий шум циркуляционных установок и климатических систем.
Его ноги молотят в воздухеЭто космический корабль. Его покрытые кровью руки пытаются нащупать надёжную точкуИ это Дворец. Город вокруг является одновременно обоими местами и ни одним из них. Корабельных отсеков, кажется, больше, но есть и кое-что ещё. Безымянный город, к ландшафту которого добавились фрагменты знакомых мест, будто вырос из ниоткуда. Старые здания, возведённые давно умершими строителями из камня, кирпича, за которую можно ухватитьсядеревянного бруса и черепичной плитки, поросли плесенью и лишайником. Это место полнится духом разложения и древности. МедленноНа длинных, слишком медленно он втаскивает себя извилистых мостовых то и дело попадаются ямы, а по обе стороны от дороги возвышаются уродливые дома, расставленные без намёка на какой-то план. Наклонные черепичные крыши смыкаются и наползают друг на поверхность друга. Из некоторых, как оскаленные клыки, торчат стропильные балки. На окнах из сплетённых металлических труб покрытого трещинами толстого бутылочного стекла оседают капельки влаги. В водостоках что-то хлюпает. Между расшатанных кирпичей проросла трава и гидравлических шланговсорняки. Всё вокруг серое, включая небо. Кажется, образующих мостчто собирается дождь, но Олл уверен, что он никогда не начнётся.
Тварь поднимается по голой металлической стене под нимЭто место что-то напоминает. Вечный начинает перебирать в памяти картины городов, которые видел за долгую жизнь, и находит знакомые отголоски. Улицы похожи на грязные лабиринты в центрах давно исчезнувших столиц. Или мрачные трущобы деревянных торговых городов. Они напоминают Прааг и... Олл понимает, что странный город пробуждает воспоминания обо всех местах, где он когда-то был, и о тех, где не был. Это место, не имеющее географического положения, оторвавшееся от корней и прибившееся сюда, вместе с фрагментами Дворца и флагмана предателей, будто плавучий мусор после шторма.
Локен встаёт. Вытянув руки в сторону для балансаИли, может, он начинает переходить по мосту на дальнюю сторону огромной шахты. Когда чудовище хватается за трубопроводэто просто мешанина из разных мест, тот дрожит. Локен восстанавливает равновесие так до сих пор и достигает небольшой платформыне определившаяся с тем, почти что простого уступа на противоположной стороне. Над трубопроводом есть люк, на открытие которого ему не хватает временикак выглядеть в итоге.
Наконец Оно пугает до глубины души своей тихой пустотой, сонливостью и потаённой угрозой. Кажется, будто город лежит в засаде, ждёт и готовится к броску. Если он оборачиваетсяждёт Олла Перссона, то прошло уже немало времени. Вечный задумывается, ждал ли город лично его. Возможно, все пути, которые он когда-либо выбрал или не выбрал, с самого начала вели сюда. И вырваться уже не получится.
Локен не отвечаетСамус поднимает Локена, стискивая торс с такой силой, что трещат рёбра. Он поднимает левую руку В ноздри бьют запахи гнили, болезни, воспалённых тканей, безумия и делает манящий жестмора, бросая вызовкоторые обычно чувствуют только животные. Демон впечатывает его в стену тоннеля, прижимая к металлической обшивке. Дыхание существа похоже на рёв пламени в промышленной печи.
РадостноеКраем глаза Локен замечает очертания гигантской лапы с длинными, чудовище движется к нему по качающемуся мосту, пробивая трубы грязными когтями. Они вонзаются в металл корпуса, выпуская струи масла и гидравлической жидкостиразрывая его, а также клубы пара под давлениемкак мокрую бумагу. На пол стекают потоки густой слизи. Демон с лёгкостью вскрывает толстый борт звездолёта. Весь мост прогибается и скрипитНа такое не способны даже бронебойные ракеты.
Цепной меч Локена слетает со спины и оказывается Декомпрессии нет. Воздух не устремляется в правой рукепробоину. Он берёт оружие двумя рукамиПросто большая сквозная дыра в стене, опускает лезвие на рваных краях которой обрывки изоляционных материалов и начинает пилить трубы и стойки моста визжащим лезвием. Искры летят во все стороны, из шлангов хлещет жидкостьволокон чуть заметно колышутся, металл ревёткак на ветру. Воздух вокруг наполнен дымом и стальной стружкойВ коридор сквозь неё попадают лучи света.
Нерождённый злобно рычит и ускоряетсяДемон, цепляясь за опору перед собой как обезьяна хватается за гнущуюся веткукуклу, подтаскивает Локена ближе и заставляет посмотреть внутрь. Заставляет увидеть...
Локен погружает цепной меч ещё глубже, прикладывая всю свою силу. Оружие начинает шипеть и перегреваться, теряя зубья когда лезвие перегревается и барахлит. Он наваливается ещё сильнее— '''''Взгляни!''''' — шипит нерождённый прямо в ухо.
Увлекаемый вперёд нерождённый подбирается ближе Локен видит планету далеко внизу. Терра охвачена пламенем и пульсирует жутким светом. Обжигающее, радиоактивное сияние едва не лишает его зрения. Он видит мир, окутанный облаком горящих углей, тлеющей коростой разрушения. Ореол потустороннего света венцом из ядовитых шипов окружает умирающий Тронный мир. Он видит горящие корабли, столбы дыма, копья молний и вспышки плазмы. Видит разрушенный город и сплетённый с ним город из другого места и протягивает рукувремени. Этот второй город оплетает первый, будто корни дерева, срастается с ним, подобно паразиту. Зажатое лезвие цепного меча заклинивает Локен видит невероятные масштабы бездны: извечную черноту, что течёт и ломаетсязакручивается в спирали, и силуэты существ, обитающих в той тьме, — они слишком велики, чтобы их полностью разглядеть или даже осознать. Мостик прорезан лишь наполовинуОн видит всё, что есть, было и будет.
Но и этого достаточно. Незавершённый разрез вкупе с весом демона— '''''Взгляни на их ничтожные легионы, — произносят множество голосов Самуса, — на разбитые воинства, переползающим на ближнюю к Локену половинуходячие трупы, приводит к разрушению мостикачто живут ради убийства и убивают ради убийства. Трубы рвутся. Тросы лопаются. Опоры рвутся. Мост сгибаетсяНет больше смысла ни в безумных усилиях, разрываясь ни в месте разреза Локенаотчаянных жертвах. Раздается оглушающий звук разрушаемогоБольше нет ни победы, рвущегося металлани поражения. Но есть Не сейчас и другой крикне для них. Их чаяния, смыслы и планы обратились в прах.'''''
Крик демона— Н-нет... — хрипит Локен, пытаясь отвернуться. Глаза отказываются закрываться.
Мост из труб падает в пропасть— '''''Взгляни! Разве они не понимают? Прошлое — прошло, его изломанная вращающаяся конструкция высекает искры от ударов о стенки шахтыа будущее не наступит. Сломанный цепной меч падает вниз вместе с нимЕсть только сейчас, и есть только война. И та война будет пылать, покуда хватит топлива.'''''
Как и СамусСмешок демона раздаётся у самого уха.
Мгновение Локен смотрит, как силуэты уносятся вдаль. Он не ждёт, когда обломки взметнут вверх потоки крови, а разворачивается к противовзрывному люку, убирает ручные засовы, силой открывает крышку механизма замка и вводит код доступа— '''''Но его хватит ненадолго.'''''
Люк разблокируется== 6:xxxiii. Он с усилием открывает его '''Бренные останки''' ==Сердце корабля мертво. Они будто идут по внутренностям мумифицированного трупа. Опоры и стены больше похожи на безжизненную плоть и пролезает внутрьокаменевшие ткани, чем на гниющую пласталь. Люки в проёмах провисают, как дряхлая кожа, а рёбра жёсткости на палубных конструкциях напоминают иссохшие позвонки. Всё вокруг хрупкое и трескучее. В тусклом свете лениво плавают, изредка мерцая, пылинки.
За ним находится проход— Ты говорил, примыкающий к левому борту корпуса. Как подсказывает ему память— произносит Сангвиний, это сквозной ход (левый) 511723. Здесь тихо и пусто, светосферы работают на половине мощности, излучая слабый золотистый светом— что он здесь.
Он начинает продвигаться вперёд. Его доспехи покрыты струпьями засохшей крови. Без цепного меча он чувствует себя словно нагим, поэтому достает болт-пистолет. В коридоре очень тихо. Всё покрыто тонким слоем пыли, как будто здесь никого не было уже тысячу лет. Его визор ищет контакт, источники тепла, движениеФеррус Манус настороженно осматривается.
Удар огромной силы впечатывает его в стену сбоку— Должен быть.
Ошеломленный, он пытается обернуться— Тогда где? — Рана в боку нестерпимо ноет. Он потерял свой болтер. На визоре ничего нетВо рту скапливается кровь.
'''''— Я тотАнгел следует за Горгоном по узкой тропе, кто идёт рядом с тобойпроложенной первопотерянным братом сквозь обволакивающую тьму. Пыльная, истлевшая палуба скрипит и прогибается под ногами. Несмолкающие шепчущие голоса следуют за примархами,''''' — говорит Самус ему прячась в ухотенях. Время от времени из темноты раздаются стоны и крики. Некоторые доносятся из бесконечного далёка. Иные, внезапные и леденящие душу, звучат пугающе близко.<br />
==6:xxxi. Не совсем город==Зибес находит ещё одну петлю из красной нити, обвязанную вокруг потрёпанной свинцовой водосточной трубы— Здесь кто-то есть, и жестом подзывает всех к себе— замечает Сангвиний.— Что это за звуки?
Они идут по следамОбагрённый дрожит в руке Ангела. Сангвиний понимает, что слишком сильно сжал рукоять. Примарх Девятого всматривается в тени, но они слишком густые, которых не оставляличтобы что-то разобрать. Их диковинная одиссея замкнулась сама на себеТоскливый вой, доносящийся из чёрной бездны, перемежается криками невыносимой боли, но, кажется, как отрезок нитини у одного из звуков нет конкретного источника.
Город ли это? Олл постоянно думает об этом месте как о городе, но на самом деле это не город, либо не совсем город. Это множество вещей, сплетённых вместе в не имеющих смысла порядке и последовательности— Я знаю эти голоса.
Это жуткое место, тусклое и серое. Здесь постоянно ощущается тяжесть, как будто приближается буря. Небо белое и затянуто облаками, сквозь дымку которых Оллу время от времени видятся далёкие темные силуэты— Да, слишком большие, чтобы быть зданиями, и слишком неподвижные, чтобы быть чем-то ещё. В воздухе витает слабый запах влажного камня, а в нём — нечто более сладкое и органическое, безошибочный аромат начинающегося разложения. Он не сильный, но чувствуется повсюду, ведь воздух тяжёл и совершенно неподвижен. Нет ни малейшего дуновения ветраотвечает Феррус.
Но звук ветра всё же слышен— Наши.. Низкий, колеблющийся, едва различимый стон, словно осенний шторм овевает фронтоны, дымовые трубы и качающиеся крыши. Время от времени они слышат шелест носимых ветром мёртвых листьев, скрип двери, раскачивающейся на прогнивших петляхбратья, или дрожащего в раме скрежет старого окна— шепчет Сангвиний с ужасом.
Но нет ни ветра— Это они. Те, ни каких-либо других поводов для этих звуковкто пал, подобно мне. И бренные останки тех, кто стал иным.
Олл чувствует напряжение в горле и дрожь в веках. Здесь нет ничего и никого, но ему постоянно кажется, что за ними наблюдают. Он видит свои отражения в грязных стёклах старых оконОчередной крик сотрясает воздух, и иногда ему кажется, что эти отражения умышленно смотрят заставляя пылинки кружиться в ответнезримых потоках. На границе взгляда он замечает движение, но когда он поворачивается в его сторону, то ничего не видитЭтот наполнен яростью. Что-то находится рядом, дышит и наблюдает. Он гадает, не сам ли это город смотрит на него. Город... или то, чем это место должно бытьЗнакомой яростью.
Конечно, частично это место — городАнгрон. Но частично оно и другой город, великий, надменный Дворец, где их путешествие закончилось и началось. Повсюду Олл видит его следы: землю, на которой грязные разбитые булыжники вдруг превращаются в куски полированного плиточного пола или сверкающего оуслита; участки стен, сверкающие аурамитом и фигурами переплетающихся гербов Империалис; высокие арки, на некоторых из которых всё ещё висят мерцающие и угасающие электрофонари; колонны, мраморные столбы, настенные украшения и колышкшиеся на сонном ветерке великолепные гобелены, изображающие сцены из легенд; появляющиеся под неожиданными углами золотые и алебастровые статуи, некоторые криво стоят на истерзанной земле, а некоторые покрыты лишайником, на рост которого ушли годы. Кажется, что статуи тоже наблюдают за ними.
Императорский Дворец вокруг них лишь отчасти— Варп пожирает наши души, — продолжает Горгон. Он находится здесь— И тех, кто погиб, и в то же время и тех, кто был проклят. Магнус, Бледный Король, Альфарий, Красный Ангел... он не щадит никого. В смерти нетосвобождения, словно за кулисами большого театра, где смешаны интерьеры и задники разных сцен во время смены декорацийбрат. Только бесконечные муки.Помнишь второй урок?
Другой сценойЕщё один вопль, представленной столь же хаотично, является «Мстительный дух''»'', флагман предателя. Его однообразная обстановка и воинские украшения, призванные излучать мощь, перемежаются с внушительными золотыми частями Дворца, словно две нити ДНК, сплетённые вместе для создания странной химеры. Старые спутники проходят мимо вентиляционных отверстий и противовзрывных люков, мимо кусков переборок, на которых всё ещё можно увидеть нанесённую через трафарет кодировку их положения на палубестранно искажённый от нестерпимой боли. Они крадутся по решётчатым панелям палубного настила и иногда слышат далёкий гул воздухоочистителей и климатических системЕщё один знакомый голос.
Это корабль. Это Дворец. Это и то, и другое, и третье. Преобладают остаточные структуры флагмана, но есть и кое-что иное. Безымянный город, в который вписаны останки корабля и Дворца, и который, как кажется, словно пророс вокруг и между ними. Он старый и заплесневелый, возведённый давно мёртвыми руками — Никто из кирпича и камня, из черепицы и дереваних не станет тебе вредить, — покосившееся, разваливающееся, разрушающееся место упадка и древноститихо произносит Феррус. Между уродливыми— Они хотели прийти, бессистемно нагромождёнными зданиями вьются вымощенные булыжником как и покрытые выбоинами улицыя. Наклонные черепичные крыши пересекаются и накладываются друг на друга, иногда обнажая стропила, словно клыки. Окна, сделанные из толстого бутылочного стекла, покрыты конденсатом или паутиной трещин. Водосточные трубы прохудились. Трава и сорняки растут промеж шатающихся кирпичей. Небо бледное. Всё вокруг серо. Кажется, что скоро пойдёт дождь, но Олл уверен, что этот дождь всё время приближается, но никогда не начнётсяПосмотреть.
Это напоминает ему об иных местах. Он вспоминает города своей долгой жизни и находит их отголоски. Это место похоже на кишащие неухоженными трущобами грязные сердца давно исчезнувших столиц. Оно напоминает ему мрачные лежбища выстроенных из дерева купеческих бургов. Напоминает Прааг<ref>''искаж.'' Прага — столица Чехии. Также это отсылка к Warhammer Fantasy BattlesНезависимо от того, где существует город с таким названием.</ref> и..чью сторону приняли? — голос Сангвиния натянут, как струна.
Он понимает, что этот город напоминает ему всё сразу. Все места, где он бывал и где не бывал. Это место освободилось от уз географии, оторвалось от своих корней и в конце концов оказалось здесь, неся с собой сбившиеся вместе подобно плотику части Дворца и корабля— Разумеется.
Или же это мешанина мест— Кто ещё? — Ангел с огромным трудом выдавливает вопрос, потому что знает, насколько больно будет слышать ответ. Некоторые голоса слишком сложно разобрать. Это просто едва различимые стенания и протяжные, долгие вздохи. О чьей смерти он не знает? Дорн? А что с другими, которая всё ещё решаетна которых они так рассчитывали? Сангвиний убедил себя, во что ей превратитьсяони спешат на помощь, но кто знает, какая судьба ждала братьев после расставания. Возможно, одна из теней принадлежит Робауту.Или Руссу. Льву? Кораксу? Или крики издают не только мёртвые братья? Возможно, в тенях, завернувшись в них, как в саван, скрывается надежда?
Место пугает его до глубины душиФеррус не отвечает и продолжает шагать вперёд. В тихой пустоте, Пыль кружится в бездействии вокруг чувствуется его злой умысел. Кажется, будто оно поджидает его, выбирает время и готовится к нападению. Если оно ждало его, то ждало очень долго. Он задается вопросом, ждало ли оно именно его, словно все пройденные и непройденные пути и маршруты всегда вели сюда? От него не уйтитусклом свете.<br />
==6:xxxii. «Взгляни!»==Локен пытается повернуться, достать клинок. Лапа демона вновь хватает его и отправляет в полет по коридору. Локен ударяется о переборку, скользит и останавливается. Он чувствует вкус крови во рту. Он пытается подняться, повернуться лицом к надвигающейся твари— И что вы все ожидаете увидеть? — спрашивает Сангвиний.
'''''— Я вокруг тебя!''''' Конец, — провозглашает Самус и вновь нападает на него сзадиотвечает Горгон. — Смерть. Сотрясающий удар впечатывает лицо Локена в стенуТвой последний подвиг. На секунду он отключается, а затем понимаетНас объединяет не только кровь, что он лежит на спинетечёт в жилах и что была пролита нашими руками. В конце концов, и его тащат по палубе мы все здесь из-за лодыжку. Он пытается вырваться. Ему это не удаетсянего.
Самус хватает его, почти раздавив тело. На Локена обрушивается смрад гнили, вонь болезни, рака, деменции и бактериофагов, которые могут распознать лишь животные. Демон прижимает его лицом к стене корпуса и застывает на месте. Локен слышит его дыхание, похожее на гул огромной печи.— Из-за Хоруса?
На границе зрения появляется огромная лапа с вытянутыми грязными когтями— Это он привёл нас сюда, брат, — грустно улыбается Феррус. Когти впиваются в стену рядом с ним— И победителей, кромсая ееи побеждённых. Впрочем, словно влажную бумагупобеда и поражение отсюда выглядят совершенно одинаково. Хорус выиграл. Варп ликует. Нет больше смысла спорить о том, так что та разлетается на частикто прав, будто мякотьа кто ошибался. В корпусе корабляЧто сделано, в его толстой бронированной обшивке появляется дырато сделано, какую может проделать только проникающая ракетабы сторону мы ни выбрали. Даже если не хотели выбирать. Даже если бы у нас был этот выбор.
Декомпрессия == 6:xxxiv. '''Пространственный разлом''' ==Ряды зубов вгрызаются в торс и таз Берендола. Воин не происходит. Нет сильного удара воздухаперестаёт рубить. Лишь зияющая дыраКлинок рассекает глаз, из которойи чудище вопит, подобно пеплу на ветрувыплёвывая добычу. Изломанное, летят волокна и лоскуты. Сквозь неё проникает светзалитое кровавой слизью тело космодесантника катится по разбитому полу атриума.
Демон перемещает ЛокенаРазъярённый демон тянется за упущенной жертвой, как куклуно натыкается на Молвэ и Демения. Они справились с замешательством и атакуют плечом к плечу, встав между Берендолом и по-прежнему зажатым в тоннеле зверем. Нерождённый в очередной раз пытается вырваться из ловушки, тащит его к пробоине сминая раму широкими плечами. Он шарит по полу в корпусепоисках опоры, заставляя выглянуть наружуно залитые кровью полированные плиты оказываются слишком скользкими. Спата Молвэ глубоко врезается в левое запястье твари и рассекает артерию. Заставляя его увидетьКровь бьёт пульсирующим фонтаном, заливая картины.Отдельные капли долетают до потолка и дальней стены.Мощная, как из шланга, струя бьёт в нагрудник Молвэ и сбивает космодесантника с ног.
'''''— Взгляни!''''' — шипит К этому моменту успевает подняться Тейн. Он обрушивается на демона, словно буря, дробя когти и пальцы твари ударами молота. Развесистые рога нерождённого скребут по потолку, цепляясь за люстры и срывая полотна со стен. Несколько светильников падают с креплений и с грохотом разбиваются о каменный пол. Молвэ вскакивает и снова идёт в атаку. Он пронзает громадную ладонь существа клинком и пришпиливает её к стене. Демон бьётся, пытаясь вырваться, но спата застряла между костей, будто гвоздь для распятия. Молвэ наваливается на оружие всем весом, не давая ему на ухо нерождённыйсдвинуться с места.
Локен видит мир далеко внизуДемений следует примеру товарища и атакует вторую лапу. Терра, объятая огнем, пульсирует жутким сиянием. Жгучие радиоактивные вспышки почти ослепляют его. Он видит планетуЕго клинок ломается от столкновения с острым когтем, окутанную плащом углей, горящий ожог разрушения, ореол эмпирейного света, подобно ядовитой короне окружающий догорающий Тронный мир. Он видит пылающие флоты и столбы дыма, копья молний и стрелы плазмыюный воин подхватывает упавший на пол меч Берендола. Он видит павший городс разбегу пронзает ладонь нерождённого у основания большого пальца, и сквозь него, переплетённый пригвоздив её к стене с ним другой город из другого места, что вгрызся в него, как корни дерева, и сросся с ним, словно паразит. Он видит ужасающую безбрежность внешней пустоты, вечную черноту, движение, вихрь и трепет вещей, обитающих в этой тьме, — вещей слишком больших, чтобы их можно было полностью увидеть или постичь. Он видит всё. Всё, что есть, что было и что будетстороны от дверного проёма.
'''''— Взгляни на их ничтожные легионыОказавшись в ловушке,''''' — говорят голоса Самуса, — '''''на разбитые воинства, на ходячие трупы, что живут ради убийства демон воет и убивают ради убийствабьётся. Нет больше смысла ни в безумных усилияхТейн подбегает вплотную к вопящей пасти и, ни в отчаянных жертвах. Больше нет ни победысжимая рукоять молота обеими руками, ни поражения. Не сейчас и не для них. Их чаянияопускает оружие на голову существа, смыслы и планы обратились в прахдробя череп.'''''
'''''— Взгляни! Разве они не понимают? Прошлое — прошлоЗапах крови забивает ноздри. Тейн с ног до головы залит красной жижей. Он, крякнув, а будущее не наступитвыкорчёвывает застрявший молот из сплющенного черепа демона. Есть только сейчасКапитан оборачивается, приводя дыхание в порядок, и есть только война. И та война будет пылать, покуда хватит топливавидит лежащее на спине бездыханное тело Молвэ.'''''
Стоя прямо за нимДемений выдёргивает меч из стены и ковыляет к ветерану. Громадная лапа падает на пол, демон усмехается ему в ухокак мешок с песком.
'''''— Но Берендол так и не поднялся, после того как демон его хватит ненадолговыплюнул. Тейн даже с расстояния видит степень повреждений доспехов и страшные раны по всему телу, от бёдер до головы.'''''<br />
==6:xxxiiiДемений опускается на колени и снимает шлем с ветерана. Смертные останки==Сердце корабля полностью мертвоХускарл ещё дышит. У него шла кровь горлом, словно они попали во внутренности трупаскапливаясь за забралом, мумифицировавшегося до состоянияи теперь лицо воина превратилось в красную маску, когда осталась лишь оболочкаа суровые глаза смотрят устало.
Ставни и стены в меньшей степени похожи на гниющую пласталь— Хускарл, а в большей — на мёртвую плоть и мясопроизносит Демений, которые кальцинировались и окаменелипротягивая меч рукоятью вперёд. Люки провисают Воину пристало умирать с оружием в рамах, как истлевшая кожа, а гребни настила местами похожи на высушенные позвонки. Всё вокруг иссохшее и хрупкое, а свет тускл и подёрнут лёгкой, ленивой дымкой дрейфующих пылинок, некоторые из которых ловят рассеянный свет и коротко вспыхиваютруках.
Феррус Манус беспокойно оглядывается по сторонам== 6:xxxv. '''Осколки (ни входа, ни выхода)''' ==Последняя крепость дрожит и дёргается, как избитый до полусмерти человек. На её теле внезапно появляются множественные внутренние травмы и кровотечения.
— Он должен быть здесьВражеские армии под Дельфийской стеной, — говорит онпочуяв слабость и неуверенность добычи, удваивают усилия. За их спинами, среди разрушенных кварталов Палатина, среди павших округов Дворца, несметная орда Хоруса Луперкаля рвётся на помощь штурмовым отрядам. Эта бесчисленная, чудовищная лавина сметёт все оставшиеся в Палатине войска лоялистов, сминая любые попытки сопротивления в безумном желании быстрее добраться до шатающихся стен.
— Тогда где он? — спрашивает Сангвиний. Боль от раны терзает бокКровь стекает по измученному лицу последней крепости, во рту чувствуется вкус кровизаливая залы и коридоры.
Он идет за Горгоном Хонфлер призывает роты астартес держать строй и отражать атаку предателей, несущихся по узкой тропинкеМарсианским подступам, которую но оставшиеся под его первопотерянный брат проторил в непроглядной ночиначалом силы уже нельзя назвать ротами. Потери составили шестьдесят процентов. Выжившие под постоянным обстрелом боевые братья прижаты к обледеневшим вратам. Их шаги скрипят и хрустят на мёртвой, крошащейся палубеНа площади сплошным ковром лежат трупы защитников.
Заполняя тени, постоянный шёпот движется вместе с ними. Время от времени из темноты вокруг доносятся стоны Болтерные снаряды прореживают их ряды и крики. Некоторые из них приходят издалека. Другиебьют по створкам ворот, резкие расцветая огненными шарами и внезапные, кажутся тревожно близкимизабрасывая всё вокруг дождём осколков.
Обагрённый дрожит в руке Сангвиния— Пойдём врукопашную, — без тени сомнения заявляет фенрисец. Он понимает, что слишком крепко сжимает мечотстреливает последний болт и выбрасывает ставшее бесполезным оружие. Он напрягает зрение, но ничего не видит, кроме тени— Атакуем ублюдков. Вопли страдания, доносящиеся из черноты, искажены крайней больюЭто последнее, но нет ни следа их источникачего они ждут.
— ДаХонфлер поднимает меч, — говорит Феррус. — Те, кто, как и я, пали. И смертные останки тех, кто стал чем-то другимсобираясь отдать приказ.
Новый крик поднимает пыльЛюк в створке ворот распахивается настежь. В нем звучит яростьНечто длинное и лишённое костей, похожее на щупальце морского чудовища, выстреливает из темноты быстрее, чем кто-либо успевает заметить. Эта ярость знакома СангвиниюОно хватает капитана со спины и утаскивает в темноту с такой силой и скоростью, что на косяках после удара остаются хлопья жёлтой краски. Космодесантник просто исчезает в мгновение ока.
«АнгронСартак выкрикивает имя товарища, подбирает выпавший из рук претора-капитана гладий и очертя голову прыгает следом.Ему навстречу летят новые щупальца..''»''
— Варп пожирает наши душиСанктум Империалис болезненно морщится. Он шатается, — говорит Горгонкак тяжелораненый человек, у которого не осталось сил стоять. — И потерянныеВозможно, и отброшенные. Магнусдержаться удаётся только потому, Бледный Корольчто Неизбежный Град прорастает сквозь улицы, Альфарийскручиваясь, Красный Ангел... он не щадит никого. Смерть — это не освобождениекак паразит, братчто способен придать подобие жизни уже практически мёртвому телу. Это бесконечные мучения. Урок второй, помнишь?
Звучит ещё один вопльВсе встревожены. Джон Грамматикус знает, что каждому в их компании не даёт покоя ощущение, будто кто-то смотрит в спину, и постоянное движение на периферии зрения. Даже Актея то и дело вздрагивает и крутит головой. Что-то тревожит её мысленный взор. Джон понимает, что они совершенно беспомощны. Оружия нет. Пси-защищённый ящик вскрыли и выбросили. Олл забрал свой серебряный компас, чёрный маятник, блокнот и нож. Это единственная по-настоящему сильная вещь в их арсенале, но Грамматикус сомневается, что атам пригодится в бою. Лидва вернул колоду карт. Протодесантника по-прежнему беспокоит появление в ней Тёмного Короля — раньше его там не было. Джон взял альдарские ножницы и торкветум, причудливо изменённый мучительной больюподаренный Эльдрадом. Ещё один знакомый голосКлубок красной нити вручили Зибесу.
— Независимо от тогоЛидва выламывает чугунный столб из ограды. Это не гладий и не силовая булава, на чьей стороне они были? — спрашивает Сангвинийно лучше, напрягаясь от шокачем ничего. Кранк делает дубинку из обломка керамитовой трубы. Джон хочет спросить, с кем он собирается сражаться таким оружием, но решает промолчать. Похоже, наличие хоть чего-то тяжёлого в руках помогает бывшему солдату немного успокоиться.
— КонечноПока Актея на несколько минут присаживается отдохнуть и восстановить силы, Кэтт отрывает полосу ткани от подола туники и собирает несколько камней и кусков битой плитки размером не больше куриного яйца. Из всего этого девушка делает подобие пращи. Какая находчивая. Джон уверен, что она не в первый раз мастерит подобное. Пробный камень, пролетев через площадь, оставляет вмятину в сточной трубе.
— Кто? — спрашивает СангвинийДжон одобрительно кивает. Он едва осмеливается задать вопрос, потому что ответ причинит ему боль. Иные звуки боли слишком невнятны, чтобы можно было распознать их — слабые стенания и пронзительные, тягучие вздохи. Возможно, кто-то пал, о чём он ещё не знает? Может ли Рогал быть здесь? А что насчёт остальных, тех, на кого они рассчитывали? Он заставил себя поверить, что они придут, но кому ведомо, какая судьба постигла их с тех пор, как они в последний раз стояли вместе. Может ли одна из теней принадлежать Робауту? А Руссу? Льву? Кораксу? Может быть, эти крики означают не только смерть братьев, но и надежду? Таится ли здесь навеки потерянное спасение, завёрнутое в трепещущийся покров?
Феррус — Я в окно целилась, — разочарованно шепчет Кэтт. Грамматикус не останавливается и не отвечает. В воздухе витают пылинкинаходит в себе сил сказать, что любой из возможных противников, скорее всего, будет слишком большим, чтобы по нему промахнуться.
— Что вы все надеетесь увидетьИнтересно, где она этому научилась? — спрашивает СангвинийНесмотря на время, проведённое вместе, он почти ничего не знает о спутниках. Даже полное имя Кэтт. И всё же они стали близки, как родственники. Как семья. Подобно Оллу, Джон не нуждается в подробностях, потому что и так знает всё, что нужно. Раньше у него не было столь верных товарищей. И уже никогда не будет.
— КонецОн раздумывает, — отвечает Феррусстоит ли задать вопросы, узнать что-то об этих людях. — Смерть. Ваше последнее деяние. Кроме крови, есть ещё кое-что, что нас объединяетНо зачем? Времени не осталось, да и кровь уже пролитане нужно ему знать больше. Мы все здесь, в конце, изОн же не собирается вести летопись. Вряд ли кто-за негото вообще вспомнит об их приключениях.
— Из-Если, конечно, город, зловеще наблюдающий за Хоруса?гостями сквозь мутные стёкла и странные тени, не запоминает каждый их нетвёрдый шаг.
— Вот куда Впрочем, непохоже, чтобы он привел насуделял им много внимания. В молчаливом взгляде чувствуется презрительная отстранённость. Город будто наблюдает за всеми и всем, братчто происходит в его пределах, — говорит Феррус с грустной улыбкойзная, — что в триумф и поражениеконце концов те, которые с нашей точки зрения выглядят совершенно одинаково. Хорус победилкто имеют значение, варп восторжествовалокажутся на его улицах. Нет смысла спорить о правде А старые товарищи — просто нарушители спокойствия и неправдеслучайные гости. Что сделано, то сделано, и неважно, на чьей стороне мы былиОни не имеют значения.
— Или о какой стороне, не принятой нами, мы жалеем, — добавляет он. — Или какую сторону нам не дали выбратьГород ждёт прибытия куда более важных персон.
Разъярённая тварь-нерождённый пытается нащупать его— Некоторые из нас рады триумфу Погибели, но вместо этого находит Молва и Демени— произносит Феррус. Опомнившись, они вместе бросаются вперёд, становясь между наполовину пойманной тварью и Берендолом— Остальные — опечалены. Ломая дверной проём и упираясь плечами в стены, чудовище пытается втащить в атриум ещё большую часть себяВсех ждёт бесконечная боль. Огромными руками оно ищетНикто не получил, за что ухватитьсяхотел. Даже те, но полированный пол блестит от его кровикто сам просил. Тактическая спата Молва глубоко рассекает левое запястьеДары Пантеона совсем не так хороши, перерезая артерию, из которой фонтаном начинает хлестать кровь, забрызгивая масляные картины и орошая потолок и дальнюю стенукак кажутся. Струя крови, хлещущая словно из шланга, подхватывает и швыряет МолваМы вынуждены принять последствия сделанного выбора.
Тейн к тому времени уже на ногах. Он несётся подобно грому, с треском ломая пальцы и когти чудища ударами молота. Качающиеся рога твари скребут потолок, путаются в электролюстрах, вырывая и роняя их— Значит, срывают со стены несколько больших полотенвы пришли. Молв, снова встав на ноги, пронзает мечом ладонь огромной руки и пригвождает её к стене атриума. Тварь пытается освободиться, но спата впивается в кости руки словно гвоздь в распятие. Молв прикладывает всю силу и вес, удерживая меч на месте.похороны?
Демени замечает это — Можно и атакует другую рукутак сказать. На поминки. То ли мы усилием воли смогли вырваться из череды страданий, то ли нам разрешили присутствовать. Я не знаю, брат. Но такое могло произойти только сейчас. В этот единственный миг. Хорус настолько извратил законы мироздания, что невозможное стало возможным. Мы собрались отдать дань уважения. Его меч сломался о когтиНас привели воспоминания, поэтому он подхватывает упавший двуручный меч Берендола скорбь и сожаления. Есть одна общая черта. Мы все здесь из-за него. Он сделал это с разбегу пронзает им другую руку у основания большого пальца, пригвождая её к противоположной стененами.
С зажатыми в дверном проёме плечами Вдалеке раздаются и прибитыми к стенам руками, нерождённый воет и сопротивляется. Тейн подбегает к ревущей пасти чудища и обрушивает двуручный молот, пробивая черепную коробкустихают дрожащие крики.
Умирающая тварь— Погибель может победить, чей мозг разорван, бьётся в судорогах и начинает сотрясаться в конвульсиях. Куски штукатурки падают с потолка и, словно сахарная глазурь, рассыпаются на мокром от крови полу— продолжает Феррус. Тейн уворачивается от беспорядочно секущих рогов, но Молву это — Но не удаётсяон. Острия длиной с копье пронзают его грудь и сбивают с ног. Он мёртв ещё до того, как с жутким хрустом голова нерождённого опадаетМы хотим, и рога соскальзывают с негочтобы он страдал.
Вонь пролитой крови отвратительнаПервопотерянный останавливается и разворачивается к крылатому брату. Тейн весь пропитался ею. Он с кряхтением тянет молот и выдёргивает его из вмятины Его лицо скрыто в кости. Он поворачивается, восстанавливая дыхание, и смотрит на Молва, мёртвого тенях и лежащего на спинеза завесой кружащейся пыли.
Демени извлекает меч Берендола— Ты не можешь победить, позволяя огромной рукебрат. Но можешь погибнуть сражаясь и перерезать ублюдку глотку. За нас. Мы знаем, словно мешку для труповчто если кто и способен на такое, упасть на полто только ты. Всегда знали. Ты — ярчайший из нас. Прихвамывая, он идёт к ветерануЛучший.
С моментаБулькающие крики набирают силу, как тварь выплюнула его, Берендол так и не поднялся на ноги. Повреждения его брони от бедра до горла и масштабы ранений ясно видны даже с того места, где стоит Тейнбудто в подтверждение сказанного.
Демени опускается на колени— Убей его ради нас, брат. Ради нас и за все те кошмарные вещи, которые он сотворил. Тебе нечего терять. Он растёгивает крепления шлема БерендолаУже нечего. Хускарл ещё дышитАнгрон позаботился. Его визор заляпан кровью, а лицо представляет собой красную маску, с которой утомлённо помаргивают смыкающиеся глазаОтомсти за нас.
— Возьми Крики на мгновение оглушают его. Они так сильны, брат-послушникчто палуба под ногами дрожит, — говорит Берендол и замолкает навекив воздух поднимаются новые хлопья пыли.<br />
==6:xxxv— Они разочарованы, — замечает Феррус. Осколки (не войти — Как и не выйти)==Истерзанная до смерти, последняя крепость сотрясается и дрожит. В ней внезапно появляются обширные внутренние повреждения. Она истекает кровьюя.
Чувствуя это, чувствуя, как слабеет их добыча, вражеские войска вокруг Дельф удваивают свои усилия. Позади них, в опустошенном Палатине и на развалинах доминионов за его пределами остальная часть огромной армии вторжения Хоруса Луперкаля устремляется вперёд, чтобы поддержать прорывающий стену авангард. Эта волна, эта неисчислимая омерзительная волна уничтожит все силы лоялистов, оставшиеся в горящем Палатине, и утопит всё сопротивление, пытаясь достичь рушащихся стен— Почему? — спрашивает Ангел.
По измождённому лицу последней крепости струится кровь— Неправда, — отвечает Сангвиний. Она заполняет все полости и залы внутри нее— Ты говорил, он будет ждать здесь.
Когда силы предателей прорываются к ним по марсианским подходам, Онфлер кричит, чтобы его роты держали строй— Ошибаешься. Встреча с Хорусом — единственное, но у него не осталось ни одной ротычего я. Их потери составляют уже шестьдесят процентов. Оставшиеся в живых боевые братья, противостоящие шквалу выстрелов, отброшены назад, к скованным льдом вратам титанов, оставляя за собой ковёр из мёртвых соратников.
Болт-снаряды рвутся в их рядах, врезаются в ворота позади, осыпая их пламенем — Тогда встреться! — ревёт Феррус Манус. От ярости примарха мерцающий некродермис пузырится и шрапнельюпокрывается испариной.— Если не врёшь, то встреться! Убей его!
— Атаковать == 6:xxxvii. '''Всё потеряно''' ==Ранн в рукопашную, — без колебаний отвечает Сартакочередной раз бьёт по стене бывшего склада боеприпасов. Он выпускает последний болтерный снаряд нанёс уже сотню ударов, сколол выкрашенный красной краской верхний слой и отбрасывает разряженное оружие добрался до толстой скалобетонной плиты. Теперь в сторонустене есть небольшое углубление. — Атаковать этих ублюдковРанн делает паузу, выскребает из дыры каменную крошку и снова вслушивается. Это последнее, чего они ожидаютОн делает так после каждых трёх-четырёх ударов.
Вражеский огонь разрывает людей рядом с нимШёпот никуда не делся. Воин Саламандр падаетНе стал ни ближе, разорванный на частини чётче. Рева Медузи отлетает к воротам и сползает на землюГолос продолжает читать лекцию, очевидно, от не замечая равномерных ударов Ранна. Он с равной долей вероятности может как принадлежать его головы генетическому отцу, так и груди ничего не осталосьбыть уловкой варпа. А может быть и тем и другим. Слова почти невозможно разобрать из-за толщи камня и расстояния. Звук будто выцвел от времени.
— К впечатляющим подвигам? — рычит ОнфлерФафнир в очередной раз зовёт Дорна по имени, но ответа нет.
— К впечатляющим подвигамСтена отлита из прочного армейского скалобетона, преторукреплённого пластальной арматурой. Ранн снова размахивается булавой. Когда-капитанто шестопёр принадлежал Пожирателю Миров. Имперский Кулак неохотно подобрал его с одного из лежащих в грязи трупов, — отвечает Сартакне желая портить лезвия топоров. Им не продержаться долго, но так они заберут больше врагов с собойОголовье уже успело погнуться. — Не отставай от меня, — говорит СартакВоин сплёвывает каменную пыль и примеривается, отстегивая боевой топорсобираясь нанести удар. — Сможешь?
Онфлер поднимает меч, чтобы отдать приказ— Остановись.
Люк позади него распахиваетсяРанн оглядывается. Нечто длинное и бескостное, похожее на конечность-щупальце, вылетает из него быстрее, чем может уследить глаз. Оно хватает Онфлера сзади и тянет его в люк с такой силой и скоростью, что в местах ударов его рук и головы на раме остаются следы от желтой краски. Он просто исчезает. Исчезает У входа в одно мгновение. Исчезает во тьмекомнату стоит Зефон.
Сартак выкрикивает его имя. Он хватает упавший гладий претора-капитана и— Хватит, держа меч в одной руке и топор в другой, бездумно бросается к люку, чтобы найти его— добавляет Кровавый Ангел.
Навстречу ему рвутся новые щупальца— Не могу. Я не могу просто...
Санктум Империалис вздрагивает— Мой господин и повелитель... Он шатается, словно тяжело раненный человек, слишком уставший и потрёпанный, чтобы удержаться на ногах— рычит Фафнир. Возможно ли, что он стоит на месте только благодаря переплетённой с его тканью архитектуре Неизбежного Города, извивающейся, как паразит, в своем хозяине, поддерживая его в вертикальном положении, когда тот уже почти мёртв?
Все старые спутники встревожены. Джон Грамматикус знает— Я сам решу, что все они одинаково чувствуют, будто за ними наблюдают, и что в уголках их глаз мелькает преследователь. Даже Актея кажется нервной и отвлекается на тоимеет смысл, а что не в состоянии разглядеть даже её разум. Джон знает, насколько они уязвимы. У них — нет оружия. Они опустошили и выбросили обнуляющий контейнер. Олл положил в карман серебряный компас, реактивный маятник и свой блокнот, а также нож. Это единственная вещь силы, что у них есть, но Джон сомневается, что он пригодится в драке. Лидва вернул себе колоду таро, но всё ещё не может отделаться от мысли о карте Тёмного короля, которой раньше в ней не было. Джон вновь овладел ножницами альдари и торкветуме, подаренными ему Эльдрадом. Надетый на его клин моток ниток был отдан на хранение Зибесу.
Они доходят до старой рыночной площади— Не решишь, где между камнями растет чертополох— качает головой Кровавый Ангел. С двух сторон площади стоят деревянные здания, похожие на средневековые— Враг сделает всё за тебя. Плотно прилегающие друг к другу строения гниютНачалось. Третья сторона площади — тускло-серая стена машинного отделения, испещрённая толстыми трубамиТы нужен наверху. Четвертая сторона Поэтому — золотой фасад Палатинского двора, уставленный колоннами и покрытая амарантовой драпировкой, обвитый серыми вьюнами и зарослями опутывающей травы. Они останавливаются, чтобы отдохнутьхватит.
Лидва вооружается чугунным столбиком с перил. Это, конечно, не тактический гладий или силовая булава, но хоть что-то. Кранк мастерит самодельную дубину из сломанной керамитовой трубы. Джон задумывается, от чего, по мнению Кранка, он сможет отбиться этой дубиной, но, похоже, от хоть чего-то в руках Кранку становится легче.— Началось?
Пока Актея отдыхает пару минут, восстанавливая силы, Кэтт отрывает полоску ткани от подола своей туники, собирает несколько камней и кусков битой черепицы, ни один из которых не больше куриного яйца, и делает себе грубую рогатку. Она изобретательна. Джон понимает, что она уже делала такое раньше— Я пришёл сообщить. Быстрым движением от туловища она отправляет пробный камень в полёт через весь двор, Как ты и тот врезается в водосточную трубупросил.
Джон одобрительно киваетРанн переводит взгляд на искорёженную булаву, которую до сих пор держит в руках. Затем — на дыру в стене. Не самый впечатляющий результат.
— Я целилась в окноОн бросает оружие на груду битого камня, — разочарованно шепчет онаподбирает с пола шлем и направляется к выходу. Зефон уже ушёл. У него не хватает духу сказать, что, с чем бы они ни столкнулись, это будет достаточно большая мишень, чтобы подобной точности хватилоВ последний момент Фафнир оглядывается.
Джон задается вопросом, где же она научилась этому. Даже спустя столько времени он ничего не знает ни о ком из них— Я. Он даже не знает полного имени Кэтт. Но теперь они близки как кровные родственники, близки как семья. Как и Оллу, Джону больше не нужно вникать в деталивернусь, потому что — обещает он знает то, что ему нужно знать. Таких верных товарищей у него еще не было. И никогда больше не будет.
Он задумываетсяС этими словами Имперский Кулак надевает шлем и догоняет Несущего Печаль. В узком коридоре царит полумрак, стоит ли задавать вопросы, узнавать больше подробностей? Но зачем? Времени нет, да а воздух наполнился осыпавшейся с потолка пылью. За тридцать метров до выхода он слышит грохот взрывов и зачем ему знать о них больше? Он ведь не ведёт записейтреск выстрелов. Земля под ногами вибрирует. Никто не собирается запечатлеть для потомков их злоключенияИдущий впереди Зефон снимает с креплений парные волкитные серпенты.
Разве что городОни поднимаются на поверхность в восточном секторе. Толстый скалобетон больше не приглушает звуки, зловеще наблюдающий за ними из каждого тусклого стекла и чужеродной тени, запомнит каждый их испуганный шагрёв войны с полной силой врывается в уши. Воздух дрожит.
Город ждёт прибытия более почётных гостейЭто немного. Капля в море. Ни Ранн, ни Архам не ожидают таким образом сорвать наступление. Но они смогли его задержать, отвлечь и оттянуть на себя часть сил, создать прореху в ещё недавно сплошной массе штурмующих войск. Немного, но что-то. Последнее, злобное проявление непокорности в войне, когда лоялистам больше ничего не осталось.<br />
==6:xxxviПришло время умирать. Встреться Их ждут последние бои и отчаянные жертвы. Победа недостижима. Теперь значение имеет только честь, только то, насколько дорого воин продаст свою жизнь, как именно он погибнет и сколько врагов заберёт с ним==Его голос далёк как никогдасобой, сколько секунд сможет выиграть, прежде чем случится неизбежное. Им остаётся только выразить своё презрение врагу и всему, за что он сражается, и делать так до последнего вздоха в безумной надежде, но его фигура стоит прямо перед Сангвиниемчто каким-то образом кто-то когда-то вспомнит об этом подвиге.
— Некоторые из нас рады созерцать триумф Разрушения, — говорит Феррус, — а некоторые опечалены этим. Все мы обречены на муки. Никто из нас не получил того, чего хотел. Даже те, кто просилБезумная надежда. Дары Пантеона никогда не бывают столь чудесныВот и всё, какими кажутсячто осталось. Мы обязаны смириться со сделанным нами выборомПоследняя возможность для сынов Императора доказать свою преданность и крикнуть: «Мы были там!» в разверстую бездну ада.
— ЗначитМы были там, вы собрались здеськогда Хорус убил Императора.Мы сражались с ним до конца и не дрогнули.Мы не стали упрощать ему жизнь. как Мы погибли на похороны?боевых постах, выказывая бесконечное отвращение к Луперкалю. Мы плевали на него кровью, шепча последние слова на последнем выдохе, принося последние клятвы в последние мгновения.
— Можно сказать и так, — говорит ФеррусХорусу всё равно. — На поминкиЕго это не волнует. Мы сами призвали себя из мученийОн, скорее всего, или нам позволили прийтинас даже не заметит. Не знаюМы — просто камень под ногами, брат. Но это могло произойти только сейчас. Только в этот момент истории. Хорус нарушил правила мироздания столь кардинальнона который он наступит, что стала возможной даже такая невозможностьшагая вперёд. Нас связывает уважениеОдинокий булыжник, воспоминанияпыль, скорбь и сожалениеосевшая на подошвах. Одно объединяет нас всех. Мы здесь из-за него. Он сделал это с намиЗабытые имена, безымянные кости.
ОтдаленныеМы — никто, дрожащие крики то нарастают в яростино мы не отступим. Мы были там. Не для тебя, то стихаютЛуперкаль, но во имя собственной чести, мы были там и сражались до конца.
Первопотерянный делает паузу и поворачивается, чтобы посмотреть на Сангвиния. Его лицо в тени и наполовину скрыто пылинками в воздухе— Вместе с вами? — спрашивает Сангвиний.
Обжигающие крики усиливаются— Да, подчеркивая эти слова.и?
— ЯСангвиний отступает на шаг.Крики стихли.. — начинает СангвинийТемнота стала пустой и холодной.
На мгновение крики заглушают его. От их эха дрожит палуба— Значит, и в сухой воздух взлетает ещё больше медленных пылиноквот что меня мучает? — спрашивает он.
— Они разочарованы тобой, — говорит Феррус. — И я тожекивает.
— Я не медлю, — отвечает Сангвиний. — Ты сам сказал, что он будет здесьнесколько мгновений молча смотрит на погибшего брата.
— Нет, — говорит ФеррусСангвиний делает шаг. — Ты знаешь, что сможешь. Ты просто не знаешь, ''хочешь'' ли ты этого.<br />
==6:xxxvii. Всё потеряно==Ранн вновь бьёт по стене оружейной. Он ударил по ней уже сотню раз— Показывай дорогу, сколов красную краску и вгрызшись в толстый бетон под ней, но едва продолбил воронку. Он приостанавливается, тянется к дыре и выковыривает куски битого бетона, рассыпая их по полу. Затем он прислушивается вновь, как прислушивался после каждых трёх-четырёх ударов— говорит Ангел.
Шепот всё ещё слышен. Он не стал ближе или яснее, но продолжает свою непрерывную речь, не обращая внимания на постоянный звук ударов Ранна. Это голос его генетического повелителя, или же уловка, или и то и другое, притуплённый камнем и расстоянием, опустошённый от времениФеррус качает головой.
Ранн снова зовёт Дорна по имени— Нет. Теперь ты сам дойдёшь. Ты знаешь как. В проводнике больше нет нужды. Но я буду рядом, но ответа нетпока смогу.
Этот скалобетон армейского качества, он укреплён пласталевой арматурой. Ранн поднимает булаву, чтобы замахнуться ещё разОн указывает во тьму блестящей металлической рукой. Это оружие Пожирателей МировСангвиний, булава с навершием из нескольких пластинподняв меч, которую он вынужденно снял с трупа в трясине снаружи, чтобы не повредить острия своих топоров. Навершие уже смятопроходит мимо. Он сплёвывает цементную пыль, поднимает булавучувствует, отводит руки назадкак Феррус Манус следует за ним сквозь тени.
— Ты должен прекратитьНо не оглядывается.
Ранн оглядывается. Зефон стоит в дверном проеме оружейной== 6:xxxix.'''Следовать''' ==— Рядовой Перссон?
— ОстановисьОлл оборачивается. Рядом стоит Графт. Тяжёлый сельскохозяйственный сервитор держит в манипуляторах пустой пси-защищённый ящик. Слишком легко думать, — говорит Зефончто Графт следовал за Оллом только потому, что является его собственностью и был запрограммирован на повиновение. Этот сервитор давно вышел за пределы стандартных параметров и алгоритмов. Графт, в собственной, примитивной манере, демонстрирует столь чистую преданность делу, какая самому Оллу и не снилась.
Зефон качает головой— Я понесу этот предмет, — заявляет сервитор. Он разворачивает верхнюю секцию и аккуратно устанавливает ящик на грузовую платформу. — Вы учили быть практичным и прогнозировать потребности, рядовой Перссон. Я найду применение предмету. Мешок — это просто мешок, пока его не наполнят зерном, но это всегда мешок для зерна. Проволока — это просто проволока, пока её не натянут между столбами, но это всегда проволока для ограды.
— НетОлл кивает. Он так устал, решать не тебе, — говорит он. — Это сделает наш враг. Началось. Ты нужен. Так что остановисьлюбая фраза кажется похожей на тезис из гностической философии.
Ранн смотрит на изуродованную булаву в своих руках== 6:xli. '''«В тот миг Вселенная изменилась...»''' ==— Пожалуй, сохранился лишь некий импульс, — читает Мауэр. — Инстинктивное желание рептильего мозга, убеждающее их, обуянных первобытной жаждой крови, что они удерживают позиции, что сражаются за нечто, принадлежащее им по праву. За родину, колыбель, за наследие, за земли, за дом. Как будто привязанности что-то значат. Он смотрит на неровную дыру в стене. Не слишком уж большой результат для такого длительного труда.
Он бросает булаву на груду обломков, подбирает шлем Она отрывает взгляд от страниц и идёт к выходувидит выражение лица Зиндерманна в холодном сумраке библиотеки. Зефон уже развернулся Он внимательно слушает и ушёлпри этом кажется сильно испуганным. Ранн бросает на стену последний взглядДевушка-архивариус закрыла рот ладонью, будто бы так никто не услышит её всхлипов.
Защёлкнув шлем— Нет, он догоняет Зефона. Коридор бункера мрачен и тесен— выдавливает Зиндерманн, а в воздухе уже витает падающая с потолка пыль. В тридцати метрах от входа он различает раскаты грома снаружи, слабый треск оружия. Земля вибрирует. Впереди Зефон на ходу отстегивает своих парный волкитных серпенткачая головой.
Они выходят — Тебе явно нехорошо. — Она заглядывает на открытое пространствообложку книги. — Я понимаю, в окопы восточной четверти. Теперь буря больше что это явная глупость и бредни очередного безумца, но они звучат не приглушена. Звуки стали резкими и грубыми. Сам воздух содрогаетсястраннее других вещей, которые мы читали.
Как и предсказывал Архам, враг наступает. Когда Ранн достигает стрелковой ступени, становясь рядом с Имперскими Кулаками, Белыми Шрамами и Кровавыми Ангелами, уже ведущими огонь сквозь выемки для оружия, он видит масштаб рока снаружи: тысячи и тысячи чёрных фигур в клубящемся дыму, вспышки и плевки оружия, вырисовывающиеся на фоне огненных полей силуэты чудовищ-боевых машин. Даже внутри запечатанных доспехов раздаётся адский шум, голос шторма всеобщей войныБывший итератор невнятно бормочет.
Враг, возглавляемый в основном Сынами Хоруса и Пожирателями Миров, похоже, устремился к Дельфам массой шириной в пятьдесят километров и толщиной в тысячи подразделений. Хасгард — всего лишь выступ на пути этого потопа. Но Хасгард Чего? — вовсе не пустые руины, как рассчитывал враг. Размещённые Ранном и его братьями войска — ничтожный гарнизон перед лицом такого сопротивления — ведут огонь по всему, что попадает в поле зрения разрушенных орудийных позиций. Вражеские мертвецы устилают грязную землю, теряясь под ногами и гусеницами тех, кто идет следом, отряд за отрядом. Хасгард — ничто, всего лишь камень, брошенный в быстро движущийся поток, но его неповиновение заставляет часть воинства предателей закрутиться, завихриться вокруг него, нарушить натиск и деформироваться, поворачиваясь обратно в себя и вертясь в попытке окружить и уничтожить препятствиеподнимает бровь Мауэр.
Их силы малы— Я говорю, это н-не безумец написал. Лишь плевок в мореИ даже не человек. Самус был. Ни Ранн, ни Архам не ожидали, что смогут сломить основной штурм. Но они помешали ему, раздразнили его, отвлекли на себя часть его сил, проделали неровную брешь в равномерном наступлении. Это немного, но уже что-то, последний гневный жест неповиновения в войне, где гневные жесты — всё, что осталось у лоялистовпервым.
Настало время умирать, время последних битв и жертв. Победа совершенно невозможна. Всё, что имеет значение, — это честь: как ты продашь свою жизнь, как ты умрёшь, сколько жизней ты заберёшь, прежде чем заберут твою, сколько лишних секунд ты сможешь купить, прежде чем неизбежное восторжествует. Речь больше не идёт о победе. Главное — до последнего вздоха провозглашать отрицание врага и всего, что он собой представляет, Первым в тщетной надежде, что где-то, когда-то, это провозглашение запомнят, и оно будет иметь значение.чём?
Где-то— Первым из их племени, кого мы повстречали. Это всё— Старик сжимает одну ладонь в другой, что у них естьчтобы унять дрожь. Последний шанс быть сыновьями Императора— Или, доказать верностьпо крайней мере, прокричатьпервым, что ''мы были там'', перед лицом адакто попал в летописи. Я тогда сопровождал Шестьдесят третий экспедиционный флот на планете Шестьдесят три Девятнадцать. Приведение к согласию Шепчущих Вершин.Ты читала отчёты?
Мы были там, в тот день, когда Хорус убил Императора. Мы до последнего отвергали его. Мы не дрогнули. Мы не облегчили ему задачу. Мы умерли там, где стояли, чтобы показать непостижимую глубину нашего презрения к Хорусу Луперкалю. Мы плюнули в него свою кровь — наши последние слова, наши последние вздохи, наши последние клятвы в наш последний моментМауэр качает головой.
Хорусу будет все равно. Он не почувствует этого. Возможно— Не сомневаюсь, что они засекречены, он даже не заметит нас— вздыхает Зиндерманн. Мы — камень под его сапогом в его движении вперёд, рыхлая галька, незамеченная пыль на каблуках, забытые именаХотя для Префектус эти материалы были бы весьма ценны. И снова Он утаивает информацию от людей, покинутые костикоторые смогли бы ей распорядиться.
Мы были никем— Что случилось на Шепчущих Вершинах, но всё равно стоялисэр? — осторожно подаёт голос архивариус. Мы были там. Ради нас, Луперкаль, а не ради тебя, мы были там и сражались с тобой до самого конца.<br />
==6:xxxviii— Мы столкнулись с нерождённым. Он. Отомсти за себя==— Ты не знаешь, хочешь ли ты этого, потому что это Хорус, — говорит Феррус Манус. — Хорус, которого мы все так любили. Знай же, что если ты убьёшь его, то этим спасёшь егоубил несколько человек. Спасёшь ту версию его, каким он былЛетописцев. Такого, какого мы любилиЛунных Волков. Он сможет быть здесь, с намиИ вселился как минимум в одного из солдат Луперкаля, в месте, где стороны и взаимные упрёки больше не имеют значенияКсавье Джубала. Нерождённый назвался Самусом.
— И с тобой, — отвечает Феррус. Он смотрит в глаза своему брату. В его серебряных зрачках клубится ярость. — Прости, но это правда, — говорит он. — И тебе это известно. Время истекло, Зиндерманн кивает и ты мёртв, как и все мы. Но есть кое-что, чего ты не знаешь. Я говорю о боли, что ты чувствуешьёжится.
Сангвиний отступает назад— Сейчас непросто об этом говорить, хотя когда-то сохранение знаний было моей основной задачей. Крики стихли. Тьма стала холодна . Но мы почти забыли, насколько чудесным он был. Он... поистине впечатлял. Мне доводилось встречаться с разными примархами, и все они вызывали трепет, но он... Ох, пожалуй, это самая незаметная и тихав то же время величайшая трагедия нашего времени: потеря Хоруса. То, что столь великий человек превратился в... в бич людей. В... то, чем стал.
— Неужели меня терзает именно это? — спрашивает онБывший итератор погружается в мысли и пытается согреть замёрзшие пальцы дыханием.
Феррус кивает— Самус, впрочем, цикличное создание, — продолжает он. — Существо из-за пределов бытия. Тогда, в самом начале, и потом, во время Солярной войны... О, бедолага Мерсади! Этот демон — глашатай, покровитель начала бедствий и катаклизмов, предвестник разрухи...
— Это же очевидно, — говорит Сангвиний. Он тяжело сглатывает, чтобы прочистить горло. — Но я не замечал этого. Но теперь, после твоих слов, я понимаю. Я скучаю по нему. Очень скучаюМауэр переводит взгляд на открытую книгу.
Сангвиний на секунду замирает — Нет, — возражает Зиндерманн. — Меня пугают мысли о том, что слова этой твари кто-то записал. Но подумай, Локен присутствовал во время первой встречи с Самусом и смотрит на потерянного братасовсем недавно был тут, рядом с нами. А потом мы нашли эту книгу.Если это не совпадение, которое мы искали, то что?
Сангвиний делает шаг вперёдПосле недолгой паузы женщина снова открывает книгу и находит страницу, на которой остановилась.
Феррус качает головой== 6:xlii.'''Не нашли, но найдены''' ==Серый маслянистый дым поднимается над отдельными районами хаотичного города. Когда путники добираются до таких мест, то обнаруживают обугленные развалины или почерневшие воронки от снарядов. Они пышут жаром. Рядом обычно находятся выгоревшие остовы боевых машин. Олл полагает, что подобные места не являются частью ни Внутреннего Санктума, ни ''«Мстительного духа»,'' ни Неизбежного града. Это фрагменты поля боя из Внешних пределов, из Палатина, Магнификана и Внутренних районов. Повсюду следы недавних смертей: окровавленные обрывки униформы, искорёженные фрагменты брони. Иногда попадается сломанное оружие. Но никогда — тела. На расколотых кирпичах и треснувших плитах есть пятна крови, но нет мертвецов. И они не испарились. Судя по алым полосам и следам на земле, кто-то их утащил. Здесь водятся падальщики или хищники? В городе живут волки или кто пострашнее?
— НетПоэтому кажется, — отвечает он. Теперь вести тебе. Ты знаешь дорогу. С этого момента тебе не нужен проводник. Но я пройду с тобой столько, сколько смогу.что за ними следят?
Одной металлической рукой он делает приглашающий жестГруппа товарищей взбирается по лестнице, ведущей, кажется, на городскую стену — громадное сооружение из покрытого сажей камня. Её видно издалека. Она возвышается над остальными зданиями, и на поиск обходного пути уйдёт много часов. Подняв мечОлл надеется, Сангвиний идёт вперёд мимо негочто стена обозначает границу города и сверху удастся как следует осмотреться. Он чувствуетне знает, что ждёт с той стороны. Во время подъёма Лидва замечает какие-то рисунки на грязных камнях. Путники останавливаются и разглядывают находку. Перссон не может прочесть символы, процарапанные то ли шилом, то ли сломанным клинком. Они выглядят как Феррус Манус следует военные планы, схематические изображения атакующих и защитных манёвров и наброски тактических построений. Их очень много. Некоторые перечёркнуты. Чем выше, тем больше подобных изображений попадается на глаза, будто кто-то разрабатывал и раз за ним во тьмуразом изменял некий план, потом бросал его, проходил дальше вдоль стены и начинал сначала.
Он не оглядывается— Что всё это значит? — шепчет Джон.<br />
==6:xxxixОлл пожимает плечами. Следовать==— Рядовой Перссон?
Олл поворачивается и видит Графта. Передними манипуляторами сельскохозяйственный сервитор сжимает пустой обнуляющий контейнер. Думать— Не думаю, что Графт следует за Оллом просто потому, что Олл кто-то сможет ответить. — его хозяин и господин, а Графт был запрограммирован на послушание, очень легко. Сервитор уже давно вышел за рамки запрограммированных параметров и алгоритмов послушанияПерссон начинает терять терпение. Графт был предан по-своему, в своей странной Он хочет поскорее добраться до вершины и простой манереувидеть, предан такчто там, что способен посрамить веру Оллас той стороны.
— Бросить его здесь? — спрашивает ГрафтОлл понимает, наводя оптику и фокусируясь что на контейнередальних стенах кто-то есть. Неподвижные, коленопреклонённые силуэты. Они принадлежат настоящим великанам.
— Пока что нечего, — отвечает ГрафтВсе оборачиваются. — Но до того я могу нести егоГебет нашёл очередную нить. Сейчас он не нужен, но может пригодиться потом. Мы храним вещи, потому что осознаём, что те пригодятся позже. Как мешки на складе. Или рулоны упаковочной верёвки на складе. Или катушки проволочной ограды на складеОна повязана у одного из зубцов.
Олл представляет Графта — Мы на правильном пути, — шепчет он, но не может убедить в фермерских ангарах, проводящего ежедневную инвентаризацию сельскохозяйственных материаловэтом даже себя.
— Я понесу егоНо нить остаётся. Они находят очередную петлю через каждые сорок или пятьдесят метров, — говорит Графт. Сервитор вращает туловищем и аккуратно кладёт дюралевый ящик на погрузочную платформу. — Вы учили меня быть практичным и предугадывать потребности, рядовой Перссон, — говорит он. — Я найду ему применение. Мешок без зерна внутри — это просто мешок, но он всегда будет мешком для зерна. Не натянутая на столбики ограды проволока — это просто проволока, но она всё равно остаётся заборомЗибес старательно ощупывает узелки дрожащими пальцами.
Они начинают идти вновь. Над ними нависло напряжение. На них смотрят мёртвые окна. Жалобно стонет не ощущаемый ими ветер. Они следуют по улицам, что одновременно являются и палубами, и дворцовыми колоннадами, что одновременно являются и аллеями. Их не покидает ощущение, что кто-то наблюдает за ними. Они взбираются по истоптанным ступенькам террас меж заброшенных зданий, поднимаются по крутым мощёным дорожкам, у которых, как кажется, нет ни вершиныВозможно, ни высшей точки. Они проходят под пролётами виадуков Палатина и лонжеронами трубопроводов машинного отсека, пересекают разрушающиеся мосты над ущельями, в которые не проникает бледный дневной свет. Они пересекают рыночные дворики, публичные площади и открытые тренировочные палубы, где до сих пор стоят заброшенные тренировочные клеткиони находят нить.
Бездыханная тишина царит повсюду кроме краёв зренияВозможно, где, как кажется, что-то извивается и движется. Но когда они оборачиваются, чтобы прямо посмотреть в то место, там ничего нетнить находит их.<br />
==6:xl. Потому что это важно==Локен не может больше вынести пустоту внизу А раз на такое способен простой кусок пряжи, то справится и горящий миркое-кто другой.
'''''— Взгляни Первые капли дождя падают на каменькамни. Поначалу едва заметный, он быстро набирает силу. Олл интуитивно понимает, что они зовут миром,''''' — хихикает ему в ухо демон. '''''— Они уничтожают егогороде постоянно собирался дождь, погрузившись в пучину абсолютной ярости. Они сражаются..но никогда не начинался.'''''
Локен пытается отвернуть головуА теперь — начался. Демон хватает его сильнее и поворачивает назад, заставляя смотретьЧто-то изменилось.
'''''— Ты только взгляни!''''' — рычит онЛевый глаз дёргается. '''''— Они сражаются за мир и рвут его на кускиОлл оглядывается. Они думают, что этот мир очень важен. Верят, что он имеет значение. С обеих сторон — лишь обезумевшие убийцы. Навешенные ярлыки предателей и лоялистов давно сгинули в пламени. Но они по-прежнему думают, что камень, на котором и за который они убивают, имеет значение.'''''
— Потому что так и есть! — кричит Локен== 6:xliii. Демон держит его так крепко, что едва не ломает ему шею. Он закрывает глаза, но всё ещё видит пылающую яростью Терру далеко внизу. Сжимая его, как игрушку, демон протискивает его вперёд, вглубь пробоины в корпусе. Локену кажется, что тварь собирается сбросить его туда, швырнуть, как жертву, на погребальный костёр Тронного мира вдали под ними. Он сгорит в огне, хотя такая смерть в бесконечность раз лучше, чем муки хватки демона и ядовитого рёва его '''Случайные голоса''' ==Сикар поднимает руку.
'''''— ДумаютДо Абаддона доносится шум капель, негромкий гул механизмов и скрип металлоконструкций...''''' — демон усмехается. '''''— ПожалуйНо да, он слышал то, это слишком сильное слово. Никто из них уже ни о чём не думаетговорит товарищ.Голос.Шёпот во тьме.'''''<br />
==6:xli«. «В тот миг вселенная изменилась»==— Пожалуй, сохранился лишь некий импульс, — читает Мауэр, — Инстинктивное желание рептильего мозга, убеждающее их, обуянных первобытной жаждой крови, что они удерживают позиции, что сражаются за нечто..связаны незримыми и воображаемыми нитями по воле судьбы, принадлежащее им по праву. За родину, колыбель, за наследие, за земли, за дом. Как будто привязанности что-то значатстечению обстоятельств...»
Она поднимает взглядПервый капитан оглядывается. В холодном мраке библиотеки она видит лицо ЗиндерманнаОни с Сикаром стоят впереди. Он внимательно слушает еёШтурмовые подразделения под командой Бараксы и капитанов Джераддона и Ирманда, а также претора-капитана Фето Зелециса выстроились за их спинами широким полумесяцем, но вид у него испуганныйконтролируя просторные и тёмные коридоры. Рядом молодой архивариус прижимает руку ко рту с таким видомОни ждут, словно стоит ей убрать ладоньдержа оружие наготове, то они смогут услышать её всхлипыванияи слушают. Все это слышали.
— Вы хотите, чтобы я прекратила? — спрашивает МауэрШёпот. Женский голос...
Зиндерманн качает головойНет. Несколько голосов, что бормочут одни и те же слова. Эхо, от которого мурашки бегут по коже. Нерождённые. Это их уловки. Они повсюду, проникли в каждую молекулу этого корабля, поселились в стенах, в палубе, в трубах. Это отец допустил омерзительное заражение.
— Этот текст плохо на вас действует, — говорит она и смотрит на обложку книги. — Я имеют в виду, что это безумие, бред сумасшедшего, но не страннее всего остального, найденного намиСыны Хоруса выполняют приказ с безмолвной точностью.
Зиндерманн что-то бормочетАбаддон, идущий первым, снова слышит шёпот из теней.
— Что? — переспрашивает Мауэр«Это могло произойти где угодно.Но произошло именно здесь...»
— Первым кем?Демон замолкает, оттаскивает Локена от пробоины и разворачивает лицом к себе. Он смотрит легионеру прямо в глаза.
Мауэр покачала головой— Я отвергаю тебя, демон, — рычит Локен, чувствуя, как по лицу под забралом шлема течёт кровь. Кровь и слёзы. — Это Тронный мир. Император должен жить, а Терра должна выстоять против всех внешних угроз и всего вашего племени. Человечество верит, что...
— Что произошло Самус снова хватает Локена и, вытянув длинную лапу, проталкивает его в брешь, удерживая на весу над кипящей бездной. Звёзды вспыхивают и взрываются. Из темноты смотрят чьи-то глаза. Огненная завеса скрывает поверхность планеты. Во все стороны летят похожие на светлячков искры. Панорама вечности раскрывается перед Локеном, и разум не в Шепчущих вершинахсостоянии осознать всё, сэр? — тихо спрашивает архивариусчто видит космодесантник.
— Мы встретили одного А он видит слишком много. Будто в лихорадочном наркотическом бреду, легионер познаёт природу сущего, порядок, хаос, конкордию и дискордию, материю и имматериум. Демон пытает его, возможно просто по прихоти или из нерождённыхмести, — отвечает Зиндерманн. — Оно... убило несколько человек. Летописцевно мучения несут не только боль. Лунных ВолковОни выворачивают душу наизнанку и позволяют знаниям течь в самые глубины человеческой сущности. Оно овладело по крайней мере одним из людей ЛуперкаляОн видит мироздание так, Ксавье Джубаломкак доводилось лишь немногим. Оно называло себя СамусТакого осознания прежде достигали лишь один или два человека.
— Ты видел его? — спрашивает МауэрОн видит суть всего.
Зиндерманн с содроганием киваетВпрочем, возможно, в этом и заключён смысл пытки.
Зиндерманн пожимает плечами— '''''Они заблуждаются, — заявляет Самус.— И они жалки в своих заблуждениях. Смотри. Одни глупцы, сбитые с толку бессвязными желаниями и прогнившими идеалами. Это место, эта Терра, никогда не было чем-то особенным. В лучшем случае она на краткий миг стала символом, но и этот родник иссяк. Они сжигают сами себя в последнем судорожном порыве, даже не понимая, что настоящая битва идёт не здесь.'''''
Задумавшись— '''''Она везде, он дует на руки, чтобы согреться''''' — смеётся демон.
Мауэр опускает взгляд на книгу в рукахНо демон ошибся. Локен — астартес. В нём с момента создания заложена способность выдерживать самые страшные испытания. Каким бы жутким ни было зрелище, это всего лишь истина. И только она имеет значение. А страх ему больше неведом.
— Нет, — говорит ЗиндерманнДемон ревёт. Он приходит в ярость и сдавливает Локена в когтях. — Страшно даже помыслить о томКажется, что слова этой твари гдебудто силовые доспехи вот-то записаны. Но задумайтесьвот лопнут, Мауэра тело космодесантника превратится в кровавую кашу. Локен присутствовал, когда мы встретили Самуса тогда, и Локен был с нами здесь и сейчас. А мгновение спустя мы находим эту книгу. Разве это не та самая синхронность, которую мы искали?
— ДумаетеНо существо затаскивает его обратно в отсек и швыряет о стену коридора. Локен врезается в обшивку и тряпичной куклой валится на пол, оставляя вмятину в ней есть что-то полезное? — спрашивает онаметалле. Правый наплечник трескается.
— Думаю, это самая надёжная и тесная связь, что у нас есть, — отвечает ЗиндерманнВоин пытается подняться. — Самус — нерождённыйКонечности пылают огнём. Сущность из варпа. Из всего того, что мы нашли здесь, его слова ближе всего к истине из первых рук. Читайте дальше. Не обращайте внимания Сердце работает на меня. Читайте дальшепределе.
— Вы думаетеСгорбившись, чтогромадный демон надвигается, проминая тяжёлыми шагами настил палубы и оставляя дымящиеся следы... мы можем использовать эти слова? — спрашивает Мауэр. — Что это то, ради чего мы сюда пришли? Что это заклинание? Призыв?
Мауэр делает паузу, затем снова открывает книгу — Правда? — спрашивает Локен. Он всё-таки сумел встать и ищет местотеперь пятится прочь, где она остановиласьопираясь на стену. — Но это никому не интересно.Никому!
== 6Космодесантник прыгает в сторону, и когти скребут по стене. Он перекатывается через плечо и поднимается на ноги, обнажая клинки:xliiгладий Рубио и Скорбящий. Руки трясутся. Найденные, не ищущие ==
Дым, серый и маслянистый, висит над некоторыми частями беспорядочно намешанного города. Когда они добираются до таких районов, те представляют собой истерзанные обгоревшие руины и поля кратеров и воронок от взрывов. Эти районы источают жар, а в грязи лежат почерневшие остатки сгоревших боевых машин. Олл полагает, что эти места — Но я слышу не Внутренний Санктумтолько его, не Мстительный Дух и не Неизбежный Город, а смешанные в единое целое дымящиеся вкрапления полей войны Внешнего Дворца — Палатинацедит Локен, Внутреннего района и Магнификанаотражая удар когтей. В таких местах можно найти следы смерти — обрывки окровавленной униформы, помятые части доспехов, изредка сломанное оружие — но не тела. На битом кирпиче и потрескавшемся камне Олл видит пятна крови, но трупы, лежавшие здесь, отсутствуютЯ слышу другие голоса. Олл мрачно думаетТе, что тела отнюдь не исчезлиты украл. Судя по полосам крови и следам в грязи, их, похоже, что-то утащилоИ один звучит особенно громко. Водятся ли здесь падальщикиТы же тоже слышишь, хищникидемон? Голос, трупоеды? Неужели в этом городе есть волки или что похужепроизносящий слова за мгновение до тебя?
Может быть— '''''Я — тот, именно поэтому им кажетсякто идёт за тобой,''''' — хрипит чудовище, возникая за спиной, но Локен уже развернулся, предвосхищая удар. Эхо настоящее. Один из голосов звучит отдельно от остальных. Женский. Сначала Гарвель решил, что за ними следят?он принадлежит Мерсади, но это не так. Голос произносит те же слова, что и демон, но секундой раньше, будто суфлёр. Клинок Рубио сверкает и искрится, сталкиваясь с острым когтем.
Они поднимаются по каменной лестнице на то, что кажется огромной городской стеной, громадным сооружением из покрытого копотью чёрного камня. Ещё издалека они видят её над крышами домов, и им кажется, что до неё можно добраться — '''''Я — шаги за несколько часов. Олл надеетсятвоей спиной, что она отмечает границу города''''' — шипит Самус, и что с её вершины можно будет взглянуть на просторы за его пределами. Но он не знаетно Локен уже произнёс эту фразу, что они увидятвторя призрачному эху. По пути наверх Лидва замечает нацарапанные на грязном камне знаки. Они останавливаются посмотреть на них. Олл не может понять смысл знаков, выглядящих так, будто их высекли шилом или сломанным клинком. Они похожи на планы, на схемы нападения или защиты, на мелкие эскизы тактического развертывания. Их много. Некоторые соскоблены. Поднимаясь по лестнице дальше, они находят ещё больше рисунков, словно кто-то разрабатывал и перерабатывал какой-то планОшарашенный демон отшатывается, потом перечеркнул егопотрясённый поведением добычи, перешёл на другой участок стены и начал всё сначаласкулит.
Олл пожимает плечами— '''''Я — человек, стоящий рядом,''''' — ревёт демон, но и эти слова звучат только после того, как их сказал Локен. Скорбящий рассекает плоть на левом боку Самуса. Чудовище пронзительно визжит, как свинья на бойне.
Но с вершины — широкого Нерождённый хрипит и разрушенного боевого хода<ref>Боевой ход — галерея поверх стены, на которой размещаются люди</ref>, зигзагом пересекающего поле из крыш под ним — не видно ничего кроме ещё более высоких стен, вздымающихся тёмных утесов из керамита и камня. Дальние стены окутаны туманомскалит зубы. Небо похоже на тёмное стеклоИз ноздрей вырывается ядовитый пар. Чувствуется наличие источника света, солнца либо звезды, но он скрыт плотной пеленой туманаРана в боку сочится розовым ихором.
Олл замечает— Не нравится, что да? Этот голос тебя раздражает. Откуда он раздаётся? Знаешь? Если тебе так много известно, ответь на дальних стенах стоят фигурывопрос. Они коленопреклонны и недвижимыЧто это за голос, который выставляет тебя посмешищем? Мне он кажется знакомым. Он осознаетПохоже на Мауэр. Не знаю, как такое возможно, но это доказывает, насколько они должны быть великичто ты — просто никчёмная ложь.
Затем он понимаетСамус завывает и бросается в атаку. Меч Рубио, на что смотритпылая белым, неугасимым пламенем, блокирует удар, а Скорбящий вгрызается в податливую плоть.
Это боевые машины Адептус Титаникус. Они проржавели— И что ты теперь можешь? — рычит Локен, выгорели разрывая клинч и ныне абсолютно мертвыотскакивая назад. Их оставили стоять на коленях, словно Клинки поднимаются в молитве или в знак преданностибоевую позицию. — Что ты можешь, вдоль гребня гигантских стен.когда я больше не боюсь?
Они оборачиваются— Самус будет глодать твои кости. Он нашел ещё одну нить. Она привязана к зубцу парапета стены.
Их единственный ориентир — это витки красной нитиЭто — только посмотри, которые Зибес или тоткакая бойня! — повторялось уже много раз, кем Зибес однажды станет, оставил за собой— чеканит она. У них нет других надёжных ориентиров. Торкветум Джона ничего не показывает, а компас Олла бешено вращается, не в силах остановиться. Приборы, что вели их сквозь время и пространство— Цикл, меж звёзд, сквозь закулисье великого галактического театра, ныне бесполезны. Здесь не осталось работающих времени подобный восходу и пространствазакату.
Но остались нити. Они находят их через каждые сорок-пятьдесят метров— Стой, и Зибес дрожащими руками изучает их вседовольно! Мы ошиблись! Это не заклинание, от него нет никакой пользы.
Олл не понимает— Оно случится снова, как именно они находят нити— Мауэр тяжело дышит, запинается и говорит невнятно. — Оно случается везде. Ведь их петли не указывают ни направление, ни местоположение следующейКак банально. Династические распри. Война. Старые спутники просто идут вперёд и находят следующую нить. А клубок в руке Зибеса не становится меньше.
Оллу приходит в голову, что, возможно, вовсе не они находят нити.— Ты навредишь себе! Хватит! Мы ошиблись! В книге нет нужных знаний!
Возможно— ...м-между двумя гнёздами букашек, нити находят ихкоторых я могу раздавить по дороге куда-нибудь и даже не заметить...
А если их могут найти нитиЗиндерманн выхватывает книгу из её рук и бросает на пол. Одного касания оказалось достаточно, то что же ещё может найти их?чтобы пальцы покрылись волдырями. Несмотря на боль, он подхватывает потерявшую равновесие женщину.
Падают первые капли дождя— Прости, сначала мелкие, а затем крупные и громкие— шепчет Зиндерманн. Олл нутром чует— Прости, что зловещая угроза и предвестие дождя витали над серым городом целую вечность, но так и не наступали, а лишь приближалисьзаставил тебя это читать.
Но теперь дождь идётОн крепко сжимает её в объятиях, не давая упасть. Что-то изменяетсяБоэтарх плачет на плече старика.
Его левое веко дёргается— Прости, — повторяет он. Он оглядывается назад— Я думал, от этого будет прок. Какое-то откровение. Но ничего не произошло.
<br />== 6:xlvi. '''Прекрасная возможность''' ==Голос стих. Пропал без следа. Но и демон потерял былую силу. Ещё три тяжёлых удара заставляют его опуститься на колени. Он стал меньше, усох, превратившись в костлявое, измождённое существо, сравнявшись с Локеном ростом. Вся бурлящая энергия словно бы вытекла из оболочки, и на месте гротескно раздутых мышц остался мешок из дряблой кожи, висящий на костях. Локен видит, как слой за слоем тело демона распадается и растворяется, будто змея сбрасывает кожу. Он тает, как восковая фигура, стекает на палубу и обращается в пар. Он дрожит. Густой, как каша, ихор сочится из страшных ран. Нерождённый жалобно воет и медленно поворачивает к легионеру гниющее лицо, будто прося о пощаде.
== 6:xliii— Ты побеждён, — произносит Локен. Помехи ==Сикар поднимает руку— Ты ничто.
Абаддон слышит падение капель сточных вод, тихое урчание машин и треск структуры флагмана вокруг них. Но да, он слышал это. Голос. Шёпот в темноте.— Однако что?
Он оглянулся. Они с Сикаром возглавляют отряд. Штурмовые отделения их рот, возглавляемые Бараксой, ротными капитанами Иераддоном и Ирмандом, а также претор-капитаном Фаэтоном Зелецисом, распределились в широких и мрачных проходах позади. Он видит, что они ждут с оружием наготове, прислушиваются. Они тоже слышат это— Что заметит? — осторожно спрашивает Локен.
Шёпот— '''''Поймёт, что можно совершить, — вздыхает тварь. Женский голосСамус смотрит на победившего человека с мольбой и отчаянием в глазах.— Возможность, прекрасная возможность, которую никто не видит — ни один из них, — но до неё рукой подать.Я почти чувствую её вкус.Она ближе, чем когда-либо.'''''
Нет. Несколько голосов, бормочущих одни и те же слова. От эха у него мурашки по коже. Это нерождённый. Коварство нерождённых. Они повсюду, в каждом атоме материи корабля, в стенах, палубе, трубопроводах. И его отец допустил это мерзостное слияниеЛокен качает головой.
Сыны Хоруса вновь движутся вперёд с плавнойДемон начинает хныкать. Искра надежды гаснет в чёрных глазах, бесшумной чёткостьюи он отворачивается, сплёвывая на палубу вязкую кровь и выбитый зуб.
Во главе группы Абаддон вновь слышит доносящийся — '''''Кому из теней шёпотних хватит духу протянуть руку? — всхлипывает существо.— Немногим, совсем немногим суждено её разглядеть или понять, что это за возможность. Их можно пересчитать по пальцам.'''''
''— Это могло произойти где угодноОн поднимает сломанную лапу и вытягивает коготь. Но произошло именно здесь...''<br />
== 6:xliv. Пути всего ==— '''''— На этом ошмётке материи, Этот? Хвастливый король на клочке земликрошечном троне, на...чей свет вот-вот угаснет?'''''
Демон умолкает. Он отворачивает Локена от бреши в корпусе лицом к себе. Чудовище сжимает его и смотрит ему в глазаРазгибается ещё один дрожащий палец.
'''''— Как там они его называют?''''' — шипит он. — '''''ТеррорИли тот? Ха! НетВизгливый претендент, Терра.скорчившийся в воющей глотке ада?'''''
— Я отрицаю тебя, демон, — рычит Локен. Он чувствует, как внутри шлема кровь стекает по его лицу. Кровь и слезы. — Это Тронный мир. Император должен жить, а Терра должна выстоять, вопреки всем внешним силам и всем тебе подобным. Человечество верит..Третий палец.
'''''— В их представлении скала важна,''''' — кричит демон, выпевая слова. — '''''Они дают ей имя. Как же смешно. Это просто камень, один из бесконечного множестваИли вот он? Помешанный пророк, вращающийся вокруг одного из мириад солнц. Он не имеет значения. В нём нет ничего особенного. Ни единого выдающегося качества. Но как же они за него бьются!скользящий сквозь открытые раны между немигающими звёздами?'''''
Тварь вновь разворачивает его и просовывает на вытянутой руке в рваную дыру в корпусе «Духа». Под ним кипит бездна. Звезды вспыхивают и гаснут. Из темноты смотрят глаза. Пекло окутывает лицо мира, рассыпая похожие на светлячков искры. Панорама Вечности распахнулась так широко, что от масштаба разум Локена цепенеетСамус смотрит исподлобья.
Он видит. Он видит — '''''Кто-то да способен увидеть, чего можно добиться сейчас, пока ещё не слишком многопоздно. Словно в мелькающей наркотической галлюцинации пред ним предстаёт природа вещей: порядокСпособен понять наконец, беспорядок, конкордиячто ничего не имеет значения... ни умирающий камень, дискордияни безграничная бойня, материя и имматерияни жалкая ярость. Демон мучает его, возможно из злости или ради мести, но эти мучения не просто наказание. Они вскрывают его душу и позволяют прозрению проникнуть в саму его сущность. Он видит вещи такими, какие пока они естьне принесут войну туда, какими их видела лишь горстка людейгде ей надлежит быть. Не здесь. Не на Терре. Он понимает вещи такНо снаружи и внутри и везде, как их понимал ибо Погибель и только один илиПогибель, возможночто была в начале и будет в конце, два человекаесть всё и повсюду...'''''
Он видит пути всего— Только эта победа имеет значение, — отвечает Локен и опускает меч Рубио, нанося последний удар. Истерзанный демон вопит и распадается надвое. Завитки энергии варпа и разноцветный туман вырываются из раны, и безжизненные останки валятся на палубу.
ВозможноЛокен слышит грохот и чувствует, как воздух приходит в движение. Каким бы колдовством и тёмным искусством ни обладал нерождённый, они исчезли, и мир вернулся к привычным законам. Дыра в борту корабля стремительно увеличивается в размерах. Листы обшивки трескаются, как яичная скорлупа, именно ''это'' и есть наказаниервутся, как бумага. Все незакреплённые предметы летят в пробоину: мусор, металлические детали, обрывки кабелей, заклёпки, разлитая жидкость и даже труп демона, сейчас больше похожий на кучу грязной ветоши. Грозный вой уносящегося в открытый космос воздуха оглушает Локена.
'''''— Посмотри,''''' — хрипит демон, его голос стал рваным Космодесантник скользит по палубе. Он убирает клинки за спину и низким от мокротыхватается за одну из опорных балок. — '''''Они сражаются потому, что, кроме войны, у них ничего не осталосьМагнитные подошвы автоматически включаются и с характерным лязгом прилипают к решётчатому настилу. Они нападают и защищаютсяПригнув голову, поддавшись абсурдной мыслион шаг за шагом, что есть разница в томборясь с ветром, кто победитбредёт вперёд. Кто захватит этот каменьО доспехи ударяются пролетающие мимо обломки. Кто Локен добирается до герметичного люка как раз в конце останется стоять. Нет никакой разницы. Никакой. Никакойте мгновения, когда ураганный ветер начинает срывать листы обшивки со стен, и прожимает аварийный выключатель. Всё напрасно!'''''
— Ты заблуждаешьсяЗа мгновение до закрытия переборки он видит расчленённое тело демона, болтающееся в воздухе вместе с мусором, — выдыхает Локенподобно сорванному ветром флагу. Теперь он видитОн бьётся о зазубренную кромку пробоины, рассыпаясь на части, и окончательно исчезает.
'''''— Они заблуждаются,''''' — декламирует демонЛюк заперт. — '''''И они жалки в своих заблужденияхВетер стих. Смотри. Одни глупцы, сбитые с толку бессвязными желаниями и прогнившими идеалами. Это место, эта Терра, никогда не было чем-то особенным. В лучшем случае она Руны на краткий миг стала символом, но и этот родник иссяк. Они сжигают сами себя в последнем судорожном порывенастенном пульте загораются янтарным светом, даже не понимаясигнализируя, что настоящая битва идёт не здесьвентиляционные системы пытаются восстановить давление.'''''
— Не здесь? — рычит Локенснова один на палубе мёртвого, безмолвного корабля. — Тогда где же, нерождённый?
Но демон ошибаетсяДействительно. Локен — астартес. Он создан страдать. Создан терпеть. ТоШёпот, что он видиткоторый, токазалось, что он понимает — это правдасрывается одновременно с тысячи губ, хоть внезапно стих. Остались только фоновые скрипы корабля и ужасная. А правда — это всё, что когда-либо имело значение. Он не знает страха, больше не знаетгул силовых установок.
— Ты — ничтоПервый капитан собирается отдать приказ продолжить движение и закрепиться в следующем отсеке, — говорит Локенно его прерывает внезапный и резкий грохот. — Просто вымыселАбаддону прекрасно знаком этот похожий на выстрел звук. Призрак. Кирилл научил меня этому, а ты показал мне ещё больше. Ты всего лишь поток имматериума, думающийОн уже слышал его раньше и понимает, что он реаленпроизошло, ложный разумпрежде, спонтанно рождённый из эмпирейных узоровчем включаются сирены, ложный демон, ложный бог, сформировавшаяся мгновенно сущность, что исчезнет столь же быстроа янтарные руны на настенных пультах начинают тревожно мигать. Ты — ничто. Я отрицаю тебя. Я отвергаю тебя. Что ты вообще ''такое'', ублюдок?
Демон рычит. В твари вспыхивает ярость, и на мгновение Локен чувствует, как хватка стискивает его. Его броня разорвётся, и — Поручни! — кричит он лопнет внутри неё.— Всем держаться!
Но демон втаскивает его обратно внутрь корабля Нарушена целостность корпуса. Взрывная декомпрессия. Воздух с воем приходит в движение, утягивая за собой и самого Абаддона, и бросает поперёк коридорастоящих рядом воинов. Активируются магнитные подошвы. Локен отскакивает от внутренней стены с силойПервый капитан хватается за поперечную балку, от которой чтобы устоять на обшивке остаётся вмятинаногах. Ветер набирает силу. Давление настолько сильное, а правый наплечник раскалываетсячто кажется, затем ударяется о палубубудто коридор впереди специально пытается затянуть их в себя. Пыль, скользит грязь и мусор проносятся мимо, подхваченные внезапным порывом, бьют по нейброне и, кувыркаясь, а затем останавливаетсяуносятся прочь, в тёмный зев. Винты, куски металла, провода. Листы бумаги...
Он пытается встатьВсё прекращается столь же внезапно, как и началось. Его конечности горятРаздаётся глухой стук, и воздух замирает. Сердце пылаетАварийная переборка опустилась в автоматическом режиме, заблокировав повреждённый отсек. Мусор падает на палубу. Пыль медленно оседает.
Возвышаясь над ним, сгорбленный демон надвигается — Проклятый корабль разваливается на негокуски, с каждым шагом вспарывая палубу и оставляя дымящиеся отпечатки— рычит Баракса.
'''''— Я — СамусАбаддон не обращает на него внимания и расправляет плечи. Мимо, подобно осенним листьям,''''' — кричит онлетят клочки бумаги. — '''''Меня зовут СамусОн ловит один такой.'''''
— Правда? — говорит ЛокенСикар подбирает с пола второй. Он поднялся на ноги. Прислонившись к стене, он пытается попятиться, пока демон идёт к нему. — Всем наплевать. Всем!
'''''— Это единственное имя, которое ты услышишь,''''' — рычит чудище, набрасываясь на него.Что это?
Локен бросает своё тело Абаддон рассматривает зажатую в сторону, и когти рассекают стенуруке страницу из книги. Ветхая бумага покрылась пятнами от старости. Он перекатывается на ноги и, поднимаясьВыглядит так, вскидывает мечи — клинок Рубио и Скорбящего. Его руки дрожатбудто кто-то её вырвал.
'''''— Я — тотОткуда, кто идёт за тобойварп побери,''''' — каркает демон, внезапно оказавшись у него за спиной, но Локен уже развернулся, зная, откуда придётся следующий удар. Эхо существует, и он слышит его. Это голос, женский голос, отделившийся от остальных, что сплелись в речь демона. Сначала Локен подумал, что он принадлежит Мерсади, но они здесь взялись? Что всё это значит? Первый капитан не таксобирается читать эту чушь. Это женский голосСначала голоса и шёпоты, произносящий те же теперь слова, что и демон, но на удар сердца раньше, словно подсказываябумаге... Клинок Рубио вспыхивает и высекает искры, отражая когтиОн сминает страницу в кулаке.
'''''— Я — шаги за твоей спиной,''''' — шипит Самус, но Локен уже проговорил те же слова, повторяя за эхом. Потрясённый демон отшатывается назад, встревоженный действиями жертвы. Он скулит.Капитан!
— Ты ведь тоже слышишь егоТактическое подразделение под командой Арнанода продвинулось вперёд. Абаддон нагоняет их, так ведь? — говорит Локенвыходя в следующую секцию коридора, ослабляя хватку и кругом обходя чудовищепонимает, почему его позвали. Он ступает не по палубе боевого корабля. Под ногами старый, истёртый ковёр. Вдоль обеих стен стоят стеллажи, а на них — Откуда этот голоскниги. Старые фолианты, а? Он ведь точно знаетфутляры со свитками, что ты собираешься сказатьпапки.. Он произносит это ещё до тебя. Недавняя декомпрессия выдернула некоторые тома с полок, словно ты лишь марионетка. Пузырь варпа без собственного разумаи сейчас они разбросаны по полу.
'''''— Я — человек, стоящий рядом,''''' — рычит демон, но Локен уже прокричал это, разрезая Скорбящим левый бок демона. Тварь издаёт пронзительный поросячий визгОн вскидывает болтер.
Демон скрежещет зубами и скалится== 6:xlviii. '''Как по волшебству''' ==Архивариус нервно смотрит на Зиндерманна. Из его ноздрей вырывается ядовитый парСтарик стоит в лучах светильников, обнимая рыдающую Мауэр, а из раны на боку сочится розовый ихори шепчет ей что-то успокаивающее.
— Что, не нравится, да? — говорит ЛокенДевушка разворачивается и бежит вдоль шкафов. — Этот голос насмехается над тобойНужно принести воды. Известно ли тебе, откуда он исходит? Если ты так много знаешь, то скажи мнеТой женщине совсем плохо. Что это за позорящий тебя голос? Он звучит такМожет, словно известен мнедаже стоит отыскать чего покрепче. Похож на голос Мауэр. Я не знаю, как такое может быть. Но мне известно, что это свидетельствует о том, что ты лишь пустая ложьУ старшего библиотекаря в кабинете точно была бутылка хорошего амасека.
Самус воет Она поворачивает за угол и бросается на Локеназамирает как вкопанная. Там кто-то есть. Клинок РубиоВысокая тень, полыхающий почти что белымчёрная на чёрном, неизменным огнем, останавливает его лапу, и Скорбящий вырывает из неё мясостоит в проходе. Нечеловечески высокая. Это астартес.
== 6:xlv. Простое повторение ==— Самус! Я — конец и смерть. Истинно говорю тебе, я видел всё это много раз, — произносит Мауэр во тьме. Она делает паузу и прочищает горло. Зиндерманн видит, как она побледнела, с каким трудом ей даётся каждое слово. — Не знаю сколько. Время для меня лишено смысла, и мне незачем помнить всю биологическую заразу, прорастающую Слова умирают у неё на камнях. Мне не хватает терпения запоминать имена камней. Камни — это камни, а моё имя — Самус..губах.
— Самус будет глодать твои кости..Она кивает, потому что ничего другого сделать не может.
— Оно случится сноваДвижение активирует светильник над висящей на стене картиной, — Мауэр тяжело дышатьвыхватывая из темноты и поблёкший образ Вавилонской башни, речь спотыкается, — Оно случится снова. Оно случается везде. Как банально. Династические распри. Война..и стоящего в темноте легионера.
Зиндерманн вырывает книгу из её рук Они бегом взлетают по сверкающим ступеням. Восхождение Провиса напоминает белую гору, вершина которой скрывается за облаками. Тейн чувствует, как вибрирует воздух и швыряет на полдрожат каменные плиты под ногами. От прикосновения у него на пальцах мгновенно появляются волдыри. Несмотря Он надеется, что причиной является отдача орудий на жгучую боль, он ловит падающую вперёд Мауэрстенах Дворца.
— Прости меня, — шепчет он. — Мне так жальНо знает, что я заставил тебя сделать это. — Он крепко обнимает её, удерживая в вертикальном положении. Она плачет ему в плечоне так.
— Прости меняНа плитке, — шепчет Зиндерманнкоторой облицованы стены вдоль лестницы, не должно быть трещин, как от чрезмерной нагрузки сверху. — Я думалЛюстры не должны качаться, что это принесет пользубудто на сильном ветру. Даст какое-то откровение. Но из этого ничего В воздухе не должно пахнуть дымом, а свет, льющийся сверху, не вышлодолжен мерцать и пульсировать.<br />
== 6:xlvi. Прекрасная возможность ==Голос исчез, даже его эхо. Но и демон отступилБлиже к вершине они натыкаются на первое тело. Еще три глубоких безжалостных удара клинков Локена поставили его Полковник Эксертус лежит на колениспине. Он уже не столь великГрудная клетка раскрылась, как до этого. Он съёжилсякровавый цветок, превратившись в жалкую истощенную тварь размером не больше самого Локенаот разрыва болтерного снаряда. Как будто вся дикая энергия покинула его, превратив вздувшееся гротескное тело в гноящийся мешок Рядом ещё двое: сержант из кожи и сплетённых костей. Локен наблюдает7-го Пан-Тих полка свернулся калачиком, как на манер сбрасывающей кому змеи отслаиваются и исчезают слои его материальной оболочкибудто уснул, тающие подобно воску, капающие на палубу и превращающиеся в пар. Демон содрогается. Ихор жидкой кашицей сочится а стрелок из жутких ран. Он жалобно взвывает и медленно поворачивает к Локену гниющее лицо, словно умоляя о пощадеДунайских союзных войск пронзён насквозь железным штырём.
— Тебе конец, — говорит Локен. — Ты ничтоПотом они находят кустодия.
'''''— ЕслиЗолотой великан похож на упавшую статую.Кто-то откусил ему забрало и полголовы.На ступенях пятна крови и каменные обломки.''''' — задыхается онДемений замедляет шаг и, поражённый, опускается на колено у тела мёртвого стража. Тейн бежит дальше.
— Если что?Вот и вершина. Изумрудная площадь.
'''''— Если один Это одно из них заметит,''''' — бормочет тварьглавных общественных пространств за северо-восточным изгибом стены Санктума. Её голос слаб, ярость Здесь проводят парады и громкость исчезли, многоголосие тожеторжественные церемонии. Бормотание похоже на пульсирующее излучение далёкой умирающей звездыНа неё выходят фасады дворцов Лепида, писк фонового излучения космосазолотые изгороди, треск тлеющих поленьев в камине, неразборчивое бормотание за толстой стенойкоторыми начинается двор Комитета Географов и стоит смотровая башня Оккуллум.
— Что? — настороженно спрашивает ЛокенОн замирает на месте. Сюда пришла буря, потоп, разверзлись врата ада. Тейн, очевидно, опоздал со своим докладом. Все черти уже здесь.
'''''— ПоймётВопящие, что можно совершитьраспевающие богохульные гимны Несущие Слово сплошным потоком валят сквозь пылающие врата Лектис и Меркарсис,''''' — вздыхает чудищеразмахивая тошнотворными знамёнами, без особого труда проламывая наспех возведённые бойцами Эксертус оборонительные рубежи. Оно смотрит на него в мольбе Повсюду обломки, кровь и с жалким отчаяниемдымящиеся фрагменты человеческих тел. Небо затянуто сплошной завесой дыма. — '''''ВозможностьБашенки и постройки по периметру площади либо горят, прекрасная возможность, которую никто не видит — ни один либо разрушены. Подразделения огневой поддержки Солярной ауксилии обстреливают предателей из них, — но до неё рукой податьтяжёлых орудий с высоких балюстрад здания Комитета. Я почти чувствую её вкусШесть штурмовых отделений астартес из Разбитых легионов контратакуют на западном фланге. Она ближе, чем когда-либоНо никто и ничто не может даже замедлить натиск орды Несущих Слово.'''''
Локен качает головойСлишком поздно. Они опоздали.
Демон начинает рыдать. Жадный огонек в его чёрных глазах угасает— За мной, и он отворачивается— командует капитан Имперских Кулаков, сплевывая на палубу вязкую кровь и выбитый зубподнимая боевой молот.
Он поднимает сломанную лапу Огонь разгорается и разгибает палецрасползается в стороны. Повсюду под оранжевым, как бурлящая лава, небом сияет ярко-жёлтое зарево.
'''''— Этот? Хвастливый король Там, где пустотные щиты не выдержали и схлопнулись, оборона Дельфийской стены начинает осыпаться. Поначалу таких мест немного, но сам факт их появления говорит, что надежды больше нет. Предатели взбираются на крошечном тронестены последней крепости высотой в полтора километра и ещё в километр толщиной у башни Гимнов, западного Палатина, западных Дельф и южных Стражей. Пламя устремляется вверх, прорываясь сквозь проливной дождь и разряды молний, сопровождающие обрушение пустотных щитов. А следом, по насыпям из обломков, идут вопящие орды Вора Икари, чей свет вот-вот угаснет?'''''Экрона Фала и Сероба Каргула.
Разгибается ещё один дрожащий палецПреторы с установленными на силовых ранцах знамёнами ведут за собой войска, скандируя новый боевой клич: «Тёмный Король! Тёмный Король!» Он вырывается из нечеловеческих глоток, сотрясая воздух. Нерождённые маслянистым потоком и шлейфами дыма струятся вокруг гигантских, медлительных машин смерти, шагающих за штурмовыми отрядами. В местах бреши каждую минуту обрываются тысячи жизней с обеих сторон.
'''''— Или тот? Визгливый претендентНо они лишь мелочь и последствия внутренней катастрофы. Враг давно пробился в глубины Санктума. Несметные толпы предателей прошли за линию обороны по извилистым тропам, которые по воле имматериума ведут в обход всех стен и барьеров, сквозь червоточины, от которых невозможно защититься. Законы материальной Вселенной попраны, скорчившийся и силы предателей возникают в воющей глотке ада?'''''сотне мест по всему Внутреннему Дворцу. Они учиняют резню сразу, как осознают, что произошло. Иногда никто не обращает внимания на внезапные изменения в окружении, и воины просто продолжают делать то же, что и раньше.
Третий палец разгибаетсяНа широких магистральных дорогах идут бои. Процессионали превращаются в поля битвы. Просторные коридоры и аурамитовые палаты Дворца Терры охватывают пламя и дым, в них льётся кровь и рокочут болтеры. Башни пылают, шпили рушатся, мосты и виадуки падают, не выдержав тяжести боёв. Смерть пришла, поправ логику, разум и законы вероятности, и сияющее чудо, коим являлась последняя крепость, превратилось в бойню.
'''''— Или вот он? Помешанный пророкНа процессионали Танкена Люкориф из Повелителей Ночи радуется новообретённому статусу и количеству жертв, павших от его руки. Вдруг легионер останавливается и осознаёт, что напрасно возомнил себя первым. С феноменом, загадочным образом перенёсшим его за стену, столкнулись и другие. Множество других. Он видит целые бригады Гвардии Смерти у Южного алтаря и колонну бронетехники Сынов Хоруса на перекрёстке Садриана. Видит, как открываются двери и проходы там, где их никогда не было, как на теле реальности возникают гнилостные разрывы и раны, скользящий сквозь открытые раны между немигающими звёздами?'''''которые идут всё новые отряды боевых братьев. Это вторжение куда интереснее даже самых смелых планов и схем Железного Владыки. Какими скучными и банальными сейчас кажутся замыслы Пертурабо! Насколько шаблонно выстроил оборону Дорн! Варп победил и опозорил их всех, он сгноил Дворец Ложного Императора и теперь играет с его расчленённым телом.
Демон смотрит на негоЛюкориф решает не предаваться разочарованию. Вот она, сгорбленный победа! Это последнее и съёжившийсявеличайшее завоевание в истории, и он сыграл в нём свою роль.
'''''— Кто-то да способен увидетьОн поднимает мерцающие клинки,''''' — хмыкает он, — '''''чего можно добиться сейчас, пока потому что тут ещё не слишком поздно. Способен понять наконец, что ничего не имеет значения... ни умирающий камень, ни безграничная бойня, ни жалкая ярость... пока они не принесут войну туда, где ей надлежит быть. Не здесь. Не на Терре. Но снаружи и внутри и везде, ибо Разрушение и только Разрушение, что было в начале и будет в конце, есть всё и повсюду..кого убить.'''''
— Только такая победа имеет значениеНа Траксийском виадуке в трёхстах метрах над землёй часовой Ксохас Тьян ведёт группу сияющих Кустодиев в бой, — отвечает Локен надеясь остановить лавину Гвардии Смерти и Несущих Слово. Они пытаются пробиться от шпиля Эшелонов к башне Эгиды. Даже с учётом четырёх рот напуганных Эксертус противник в добивающем ударе обрушивает клинок Рубиодвадцать раз превосходит числом силы Тьяна. Золотой пролёт виадука в сорок метров толщиной содрогается, когда стороны вступают в бой. Тьян не отдаёт приказов. Нейросинергия передаёт братьям-кустодиям все данные, а смертные солдаты без слов понимают, что нужно делать. Истерзанный демон с воплем распадается на две частиОн не отступает и выдерживает натиск. Из Все его внутренностей вырываются клубы потоков варпа воины выдерживают. А виадук — нет. Пролёт рушится под нагрузкой и бесконечными ударами, увлекая в бездну и пустотного туманалоялистов, а половины тела падают на палубуи предателей.
Локен слышит хлопок и чувствует внезапный сильный рывок декомпрессии. Какой бы магией ни управлял демонНа развязке Марникса, каким бы колдовством он ни был напитан, они исчезли, и созданная ими невозможность стала материальна. Проделанная им меньше чем в корпусе корабля дыра выгибается наружу, пластины корпуса трескаются, словно яичная скорлупа, и рвутся как бумага. Все незакреплённые и лежащие свободно предметы в коридоре летят в сторону прорехи: обломки, куски металла, оборванные кабели, заклепки, жидкости, даже ошмётки туши демона. Вопль утекающего воздуха, приливная волна силы и гневадвух километрах от Тронного зала, окружает ЛокенаАмит по прозвищу Расчленитель принял командование.
Его начинает сноситьВексиларий Рох погиб. Он убирает клинки в ножны и хватается за опору. Автоматически активируются маг-пластины ботинок. Опустив головуРоты воспрещения истекают кровью, непоколебимыми шагами он продирается сквозь штормотражая атаки со всех сторон. Обломки и ошмётки отскакивают от негоНа развязке сходится множество дорог, сапоги лязгают, наступая и примагничиваясь к решёткевраги наступают по каждой. Он добирается до противовзрывного люка и протискивается в негоВеликие печати Санктума сломаны. Бронированная смерть течёт по главным магистралям, в то время как за его спиной плиты палубы начинают отрываться и улетать прочь. Он нажимает на аварийную кнопкусловно яд по венам.
ПоследнееПерекрёстки завалены трупами. Многие из них принадлежат гражданским и местным служащим, что он видит перед закрытием люка — это кувыркающийся труп демонакоторые попали под обстрел во время нападения предателей. Врагам всё равно, рассечённый есть ли у тебя оружие. Они просто несутся вперёд и убивают каждого встречного. Скольким удалось спастись и расчленённыйгде они укрылись? Остаткам рот воспрещения пришлось отойти на ступени Прозерпинской башни. Ведущие к её вратам широкие мраморные лестницы, уносимый прочь по сто ступеней в облаке обломковкаждой, похожий на улетающее прочь сорванное ветром знамявыполнены в виде солнечных лучей. По пути наружу он ударяется о рваный край пробоины в корпусе — от скользящего удара он разрывается на клочкиСейчас там лежат тела Сынов Хоруса, пытавшихся взобраться по ним, и Кровавых Ангелов, а затем исчезаетне давших им этого сделать.
Люк закрываетсяКаменные ограды и бортики разлетаются под болтерным огнём. Шторм утихаетПламя из сопел огнемётов лижет стены. Руны Тяжёлые лазерные и плазменные орудия палят из бойниц, оставляя бреши в порядках наступающих предателей. Роторные пушки гудят и урчат, опустошая магазины. На затянутых едким дымом открытых участках лестницы легионеры сходятся один на настенной панели вспыхивают янтарным светомодин в яростных рукопашных схватках. И лоялисты, когда циркуляционные системы пытаются восстановить давлениеи предатели глохнут от невыносимого шума.
В тишине корабля-трупа Локен остаётся одинАмит с мечом в руке сражается плечом к плечу с боевыми братьями из Кровавых Ангелов, Белых Шрамов и Имперских Кулаков. Каждая мраморная ступень превратилась в поле боя. Они сбрасывают обезумевших Сынов Хоруса вниз, и мёртвые тела собираются в курганы у подножья лестницы. Кровь каскадами стекает по плитам.<br />
== 6:xlviiАмит разрубает шлем очередного сына Луперкаля, выдёргивает окровавленный клинок и рассекает горло ещё одному предателю. Без слов ==Абаддон прислушиваетсяТруп падает и кувыркается по ступеням. Кровавый Ангел наносит ещё один удар, и в сторону отлетают отсечённые рука и голова в шлеме.
— Голоса больше нетСнаряды и ракеты врезаются в стены башни за спиной Амита, — говорит Сикарзасыпая его и остальных защитников дождём металлических осколков. Они продолжают сражаться, не обращая внимания ни на что, кроме жестокой битвы, в которой сверхлюди сошлись с равными себе противниками. Воины впали в состояние, похожее на транс. У них есть только две возможности: убить или быть убитыми.
Это правда. Шепчущий голосЛамир, сражающийся по левую руку от Амита, падает, который показался Абаддону похожим разорванный на тысячу сплетённых вместе голосов, внезапно умолкчасти. За исключением фоновых скрипов корабля Его убили не взрывы за спиной и гула энергии, стало тихоне карабкающиеся вверх Сыны Хоруса.
Он почти что подаёт сигнал двигаться к следующим коридорам. Внезапно раздается сильный хлопок. Звук похож на выстрел, но Абаддон распознаёт его. Он уже слышал такое раньше Капитан Кровавых Ангелов задирает голову и понялвидит, что он означаетна развязке Марникса, ещё до тогокак рана в мягкой плоти, как заверещали сирены и начали бешено мигать янтарные предупреждающие руныоткрылись новые врата.
— Поручни! — кричит онИз вспухшего воздуха начинают сыпаться нерождённые. — Закрепиться!
Это пробоина в корпусе, взрывная декомпрессия== 6:li. Воздух со свистом утекает, таща за собой его самого и воинов по бокам'''Погибель''' ==Ливень набирает силу. Срабатывают магнитные пластиныОлл Перссон смахивает воду с лица. Чтобы устоять на ногах, Абаддон хватается за подпорку стеныНа городской стене слишком опасно. Воздух с визгом проносится мимо. Его тяга неимовернаПоднимается туман, как будто коридор впереди пытается вдохнуть собираясь ослепить их и скрыть от глаз путеводные обрывки красной нити. Далёкие стены и крыши внизу растворяются в себясеро-зелёной дымке.
Мимо них проносится буря из песчинок Перссон снова оглядывается и обломков, становящихся пылью при ударе о доспехи, винтов, кусочков металла, незакреплённых проводов, трепыхающихся обрывков бумаги, увлекаемых ветром мимо примагниченных фигур в глотку туннеляпросит товарищей поторопиться.
А затем всё прекращается столь же внезапно, как и началось. Раздаётся грохот, и воздух перестаёт двигаться. Аварийная заслонка закрылась автоматически, запечатывая повреждённый участок. На палубу падают незакреплённые предметы, клубящаяся пыль оседает— Что случилось? — спрашивает Лидва.
— Проклятый корабль разваливается на частиНичего. У Олла просто разыгралось воображение, — рычит Бараксаи он дёргается от каждой тени. Так было с тех пор, как они покинули Калт.
Абаддон не обращает На этот раз всё иначе. За их спинами на него вниманияширокой стене появился некто, и он приближается. Он выпрямляетсяЭтот некто вышел то ли из тумана, то ли из ниоткуда. Оборванные листки бумаги порхают вокруг него словно листья. Он хватает один из нихТо ли сразу отовсюду.
Сикар берёт другойОн их наконец-то догнал.
Абаддон смотрит на клочок в рукеЭреб ничего не говорит. Он не останавливается и не просит вернуть украденный нож. Это страница книгиВсё, старинной книгичто он мог бы сказать, от времени испещрённая пятнами. Она выглядит так, будто её вырваливытатуировано на грубой коже или вытравлено на тёмной броне.
— Похоже на... стихТёмный Апостол, — говорит СикарДлань Судьбы, догоняет их и начинает убивать.
Абаддон задумывается о том, откуда, чёрт возьми, они взялись? Что это значит? Он не собирается даже прочесть его== 6:lii. Сначала голоса '''Предречённая судьба''' ==Непроглядная темнота кажется живой. Она будто обладает плотностью и шёпот, а теперь эти напечатанные словадавит со всех сторон. Он сминает листок в кулакеСангвиний слышит вздох за спиной.
Тактический отряд под командованием Арнанода двинулся вперёдАнгел кивает. Абаддон движется к ним и ступает в следующий участок коридора. Он видит, что именно они нашли. Пол здесь представляет собой не плиты палубы, но старый потрёпанный коверВосставший из мёртвых кладёт широкую металлическую ладонь на плечо брата. Стены по обеим сторонам уставлены полкамиОна дрожит. На них стоят книги, старые книгиБоль или гнев, футляры с пергаментными свиткамикоторые Феррус Манус сдерживал внутри до этого мгновения, фолианты. Иные вывалились, сорванные с места декомпрессией, и полураскрытые лежат на полугрозят вот-вот вырваться наружу.
Он поднимает оружие— Я бы хотел, но...
== 6:xlviii— Если бы был выбор. Словно по волшебству ==Архивариус нервно оглядывается на Зиндерманна. Тот стоит в бледной лужице света сигнальной лампы, крепко обнимая прижавшуюся к нему плачущую Мауэр. Он шепчет ей слова утешения.
Архивариус разворачивается и в спешке идёт вдоль ряда полок— Я всё понимаю. Она должна принести стакан воды этой бедной женщине — Он едва видит силуэт Горгона в смятениитенях. Или даже чтоКак будто его там уже нет или вот-нибудь покрепче. Она уверена, что главный архивариус держал в кабинете бутылку хорошего амасекавот не станет.
Она огибает конец полки и замирает— Иди. Здесь кто-то есть. Во соседнем проходе возвышается тень, чёрная во мраке. Она Мне больше не ростом с человека. Это Астартеснужны уроки.
Слова замерли у неё во рту.— Хорус?
— Дитя, ты работаешь здесь? — спрашивает тень. Голос глубокий и мягкий, походий на бас духового инструментаГоргон кивает.
Она может лишь кивнуть— Так он тебя обманул. И отца тоже. Хорус не мог допустить, чтобы отец понял, насколько он силён, или прочёл его мысли, или разгадал природу подготовленной ловушки. И потому усилием воли и властью варпа Луперкаль отправился в собственное прошлое, настолько погрузился в воспоминания, что в течение некоторого времени даже сам не понимал, где находится и что делает.
Тень делает шаг вперед— Да, — печально кивает Феррус. — Время хитростей прошло. Вы здесь. И потому его разум быстро восстанавливается. От её движения активируется светильник над висящей на стене картинойОн снова становится собой и чем-то большим. Тот освещает Полностью осознаёт своё могущество и выцветшее изображение Вавилонской башнипроисходящее вокруг. Он всесилен. Но вот что я скажу, и фигуру перед нейбрат. Даже ему приходится прикладывать огромные усилия, чтобы заново собрать уничтоженный разум. Процесс ещё не завершён.
== 6:xlix. Контакт ==— Быстрее! — подгоняет ТейнТелом? Нет. Демени движется сразу за ним. Они прошли слишком большое количество пустых коридоров и безлюдных заловНо, бессмысленный лабиринт даже по запутанным стандартам Внутреннего Санктума Империалисвозможно, и наконец пришли к меступока ещё немного слаб разумом. В нём могут оставаться следы наведённого слабоумия. Как минимум, что Тейн надёжно узнаёт. Этот прекрасный сводчатый холл ведёт к подножию Провисского Вознесения — грандиозной широкой лестницы из оуслита он может пребывать в замешательстве и травертина, ведущей на площадь Виридиумне до конца осознавать свои возможности.
Вместе они бегом поднимаются по сверкающим ступеням. Перед ними вырастает Вознесение— Значит, похожее на ступенчатую белую гору до небес. Тейн ощущает, как пульсирует воздух и дрожит камень под ногами. Он надеется, что причиной является отдача стенной артиллерии Дворца.я могу воспользоваться этой уязвимостью?
Но ему известно— Может быть, что это не такпока она существует. Это ненадолго. И даже в таком состоянии он...
Плиточные стены Вознесения не должны быть покрыты трещинами, как если бы их сжали сверху. Электрофонари не должны раскачиваться, словно от сильного ветра. В воздухе не должно быть прядей дыма. Дневной свет на вершине парящих ступеней не должен колебаться и дрожать— Я понимаю.
На вершине огромной лестницы он видит первое тело. Полковник Экзертус лежит на спине— Знаю, его тело вскрыто, словно распустившаяся роза, выстрелом из болтера. Далее ещё два: свернувшийся калачиком, словно спящий, сержант Седьмого Пан-Паса<ref>Сокращение от «Пан-Пасифик»</ref> и насаженный на железный штырь стрелок Дунайской Верностичто понимаешь.
За ними лежит кустодийСангвиний смотрит вперёд, где темнота сплетается с темнотой. Глубоко в тенях, но достаточно близко, чтобы примарх мог почувствовать, ощущается зловещая сущность. Тусклое красное свечение немигающего глаза или, возможно, пульсирующее воплощение злобы и ненависти, подобное слитку радиоактивного металла на дне океанской расщелины или тусклой звезде на самом краю Галактики.
Золотой гигант лежитИли, словно поверженная статуя. Передние части шлема и головы откушены. На ступенях видны кровь и куски обломков. Демени замедляется иможет, поражённый, приседает рядом с павшим Часовым. Тейн идёт дальшеэто просто предречённая судьба.
Это один из больших конкорсов внутри северо-восточной дуги стены Санктума— Он здесь, место для парадов и официальных церемоний, окруженное Лепидскими особняками и золотыми районами Награды Географа и башни Исследований Оккулум— говорит Ангел.
Он останавливается. Гром— Всегда был, потоп, разверзшийся ад уже здесь. Какое бы предупреждение он ни надеялся донести, уже слишком поздно. Все бесы уже здесь<ref>Отсылка к пьесе У. Шекспира «Буря»: «Ад пуст. Все бесы здесь.»</ref>— отвечает Феррус.
Из горящих врат Лектис Сангвиний поднимает меч и Меркарсис хлынули волны вопящих, поющих Несущих Слово с развевающимися тошнотворными знамёнами. Они пробиваются сквозь наспех выставленные по всей площади пикеты Экзертусготовится к бою. Повсюду обломкиКлинок вспыхивает, обломки и кровь и обугленные куски человеческого мясабросая вызов тьме. Небо затянуто дырявым пологом дыма. Похоже, что все башни и здания, которые можно увидеть отсюдаКапли золотистого света стекают с него, горят либо испещрены прорехами. С высоких балюстрад Награды по ним ведут орудийный огонь отряды поддержки Солнечной ауксилии, а с западной стороны приближаются шесть штурмовых отделений астартес Расколотых Легионовчуть разгоняя тени. Но ничто из этого, совсем ''ничто'' даже не замедляет нахлынувшую орду Несущих Слововечная ночь поглощает сияние.
Он опоздал— Ублюдок хранит мой череп, — говорит Горгон. Слишком поздно для всего— Забери его. Мне не нравится быть трофеем.
— Демени! — кричит Тейн, но брат-послушник уже рядом с ним на вершине лестницы, в его руках клинок БерендолаСангвиний кивает.
Огонь растёт Группа выживших с Калта под защитой и множится: проходящий сквозь пыль свет окрашен руководством Олла Перссона преодолела расстояния в имбирно-жёлтые цвета посвюду под охваченными пламенем небесами из лавысотни световых лет и побывала во временах, разделённых тысячелетиями. Но их путь подошёл к концу здесь, на залитой дождём осыпающейся крепостной стене, что окружает заброшенный город.
В сегментахОлл, в насквозь промокшей и хлопающей на ветру одежде, где пустотные щиты не выдержалидвигается с места. Друзья кричат, Дельфийская стена начинает трескаться. Сначала брешей не так уж многопризывая бежать, но уже сам факт их появления говорит о томон знает, что надежда угаслаэто бессмысленно. От судьбы не уйти. Куртины последней крепости, высотой Так всегда с лабиринтами: кроме тебя в полтора километра и толщиной в километр, раскалываются у башни Славословия, Западного Палатина, Западных Дельф и Южного Часовогоних всегда есть кто-то ещё. Олл знает. Грибы огня взметаются вверх, сквозь проливной дождь и рассеивающиеся молнии расколотых пустотных щитовЕму не дают забыть старые шрамы. Обломки сыплются словно лавиныЗаходя в этот лабиринт ещё на Калте, и кричащие дивизионы Воруса Икарион с присущей странствующим героям глупостью надеялся, Экрона Фала что сможет пройти по нити до самого центра и Сероба Каргула роями поднимаются по оползающим склонам из растрескавшегося серого камняизбежать встречи с чудовищем.
Их преторы идут во главе наступления со знамёнами за спиной и боевым кличем «Тёмный король! Тёмный король!»Но в месте, где не существует ни времени, ни расстояния, это невозможно. Монстр, шедший по следу, вырывающимся из нечеловеческих легкихнаконец настиг жертву. НерождённыеИ, клубящиеся как нефть и дым у подножий гигантских неумолимых машин смертилюбой странствующий герой из прежних времён, громыхающих следом. В каждой точке прорыва каждая минута стоит обеим сторонам тысячи жизнейОлл понимает, сколь наивными были его надежды.
Но проломы в гордых стенах — это ничтоУсугубляет ситуацию то, лишь внешние признаки внутреннего бедствия. Враг уже глубоко внутри Санктумачто он не Иясон, толпами прибывая туда по отрицающим стены и барьеры лабиринтным путямне Сигфрид, благодаря имматериальному обмануне Гильгамез, сквозным дырамне Беарвульф, от которых не Олитей и не Парзифаль. Он не могучий силач с крепким копьём и бронзовым щитом. Уже нет физической защиты. Материя поддалась, и отряды предателей появляются в сотне мест Внутреннего ДворцаОн промокший до костей старик, начиная свою бойню судорожно пытающийся найти в тот моменткарманах каменный нож, когда они приняли — или решили игнорировать — невозможность своего появлениясовсем не подходящий для таких сражений.
Сражения разгораются в масс-проходах. Процессии превращаются Эреб — это адская тварь, звероподобный великан в поля смерти. Величественные коридоры и аурамитовые покои терранского Дворца изрезаны пламенем и дымомполном доспехе, кровью наполовину сотканный из дождя и болтерными снарядамигнева. А вторая половина — это слова. Башни затапливаютсяМерзкие, шпили ломаютсядьявольские слова, мосты связанные и эстакады рушатся под тяжестью сражающихся телстянутые в подобие человеческого тела. Он открывает рот. Олл нащупывает рукоять.. Без логики, без смысла и без разрешения явилась смерть, и золочёное чудо последней крепости становится зоной морталис.
На Танквенской процессии Повелитель Ночи Лукорифус, так гордившийся своим статусом и путём из убийств, останавливается и с горечью осознаёт, что он, в конце концов, не первый. Не первый, кто, в некотором роде, нашёл путь внутрь. Случившееся с ним чудо произошло и с другими, со многими другими. Он видит бригады Гвардии Смерти, толпящиеся у Южного Пресвитерия, бронетехнику Сынов Хоруса, скрежещущую по Садрианскому слиянию. Там, где раньше в стенах не было ни дверей, ни порталов, он видит двери и порталы, разрывы и раны в ткани реальности, из которых вытекают его собратья, точки вторжения за пределами самых отдалённых планов и фантазий Повелителя Железа. Какими же скучными и банальными кажутся сейчас принадлежавшие Пертурабо планы атаки и осады! Как же удручающе проста оборона Дорна! Варп покорил и преступил всё, разложил Дворец Ложного Императора и продырявил его истерзанную плотьЭреб говорит.
Лукорифус отбрасывает разочарование. ПобедаСлово силы, завоеваниепоследовательность нечестивых звуков, последние извлечённых из варпа и величайшие превращённых в своем родеоружие, предназначалось Оллу, но Лидва оказался на пути. Астартес летит назад, уже здеськак от удара, и он — их частьсбивает Джона с ног. Столб выпадает из разжавшихся пальцев и катится по земле. Воин ударяется о камни и не поднимается.
Он поднимает свои сверкающие клинкиЭреб снова движется к Оллу. Ему есть что сказать, ибо ему предстоит убиватьи большинство этих слов смертоносны. Перссон замахивается ножом.
На Фраксийской эстакаде в трёхстах метрах над ним часовой Зохас Чан возглавляет когорту сверкающих кустодес в попытке сдержать поток Гвардии Смерти и Несущих Слово, пытающихся вырваться со шпиля Инстанций, чтобы выйти к башне Эгиды. Даже если считать паоддерживающие их четыре роты перепуганных Экзертус, силы Чана превзойдены числом в двадцать раз. Эстакада, золотой пролет шириной сорок метров, содрогается от столкновения двух войск. Чан не отдаёт приказов: нейросинергетика передаёт его запросы собратьям, и своим примером он показывает солдатам Экзертус всёИ Олл понимает, что необходимо. Он не дрогнетможет пошевелиться. Он не подведёт. Никто из нихзамер с занесённой, трясущейся рукой. Но не Фраксийская эстакадаТело Вечного повинуется приказам другого существа. Потеряв цельность из-за повреждений Эреб улыбается и сотрясений, пролёт разваливается, унося с собой тянется к смерти как предателей, так и лоялистовгорлу Перссона сквозь струи дождя.
На Марниксском слиянии Амит Расчленитель руководит сражением менее чем Во все стороны летят брызги. Керамитовая труба и руки Кранка разлетаются на части. Солдат отшатывается, вращая глазами и хватая ртом воздух из-за болевого шока. Эреб цыкает и произносит ещё одно слово. Оно попадает Кранку в двух километрах от Тронного Залазатылок и взрывает череп, как выпущенный в упор заряд дроби. Олл, видя, как безголовый труп заваливается набок, хочет выть, но он по-прежнему парализован. Непослушные мышцы кричат, скопившаяся молочная кислота нестерпимо жжётся, но все попытки вырваться оканчиваются провалом.
Вексиллярий Тамос Рох мёртвХватка Эреба становится реальной — Несущий Слово берёт противника за горло и отрывает от земли. Олл задыхается. В глазах начинает темнеть. Он слышит, как колотится собственное сердце. Видит лицо врага, расплывающееся в довольной улыбке. Мёртвые глаза. Вытатуированные на коже безумные слова. Капли крови Догента Кранка на щеке, носу, брови. Дождь их вот-вот смоет. Роты Отрицания чудовищно истерзаны Олл знает, что та же кровь залила и атакованы его лицо. Воздух в лёгких заканчивается, со всех направленийсторон наваливается чернота. Слияние — это перекрёсток, и вражеское воинство вливается на него из всех переходов и процессийПод железными пальцами трещат кости. Великие печати Санктума сломаны. Облачённая в броню смерть течет по артериальным путям словно яд по кровеносной системе.
Слияние завалено мертвецами. Сотни принадлежат горожанам и придворнымРаздаются тяжёлые удары, порезанным на кусочки будто пневматический молот колотит по прибытии предателейзаготовке. Тиски разжимаются. Враг не делает различий между вооруженными комбатантами Олл падает на спину и гражданскимиударяется о мокрые камни. Словно берсеркиГрафт, они бросились на нихвытянув манипуляторы, убивая всех ритмично и неустанно колотит Эреба пси-защищённым ящиком. Удары совершенно механические и каждогобезыскусные, кого могликак у парового пресса. Амит думаетГрафт создавался не для сражений и сейчас решает задачу с характерным усердием сельскохозяйственного сервитора, скольким будто заколачивает в землю очередной столб для ограды. Он не останавливается и не колеблется, а просто раз за разом опускает на Эреба ящик из бежавших гражданских, наводнивших слияние, удалось спастисьдюрасплава, не сбавляя темп и куда они бежали. Остатки рот Отрицания оттеснены не останавливаясь ни на ступени Прозерпинской часовой башнисекунду. Широкие величественные мраморные лестницы из сотен ступенейИ, расходящиеся в отличие от ворот башни подобно лучам солнцабезрассудной атаки Кранка, усеяны трупами: Сыны Хорусаэти удары наносятся с нечеловеческой силой. Графт создан для промышленных работ. Олл видел, убитые по пути наверх, Кровавые Ангелы, павшие с вершиныкак он поднимал тонну урожая за раз.
Каменные стены Чудовище отходит на шаг и редуты превращены в пыль болтерами, а стены сторожевой башни омываются из огнемётов. Плотный лазерный огонь и плазменные лучи бьют из высоко висящих орудийных стволов башни и прореживают наступающую волну предателейподнимает руки для защиты. Роторные пушки стрекочут Металлический ящик гнётся и трещатскрипит с каждым ударом, опустошая воронки для автоперезарядкиугрожая развалиться. На открытом пространстве лестницы кипит разбитая Теперь на дуэли, яростная рукопашная, бешенство в жгучем дыму. И лоялисты, и предатели тонут в котле кипящего шумалице Эреба кровь не только Догента Кранка.
С мечом в руке Амит удерживает позицию, рядом с братьями-Кровавыми Ангелами, Белыми Шрамами и Имперскими Кулаками. Каждая мраморная ступенька стала полем битвы. Они отправляют хищных Сынов Хоруса вниз по лестнице, нагромождая целые кучи. По ступеням стекают потоки крови— Графт! Уходи! — кричит Олл.
Амит разрубает луперкалийский шлем— Я делаю доброе дело, затем освобождает клинокрядовой Перссон, с которого стекает кровь— отвечает сервитор, и рассекает горло и грудь ещё одного сына предательстване отвлекаясь от задачи. Когда тело опадает прочь, он вновь рубит наотмашь и отправляет в полёт тянущуюся руку и голову в шлеме— Бегите.
Вражеские ракеты и снаряды бьют в стены башни за спиной АмитаОлл чувствует, осыпая как его хватают чьи-то руки. Это Джон пытается оттащить его прочь и его товарищей металлическими осколкамиподнять на ноги. Они сражаютсяОн что-то кричит, повернувшись лицом к врагуно слов не разобрать. Голова кружится, ноги не обращая винмания ни на что кроме потребностей гиперреакции схватки астартесслушаются, в ушах звенит.. Это почти что состояние транса, простое бинарное уравнение: убей или умри.
Ламирус, сражающийся по левую руку от Амита, падает, разорванный на части— Нож. Он не стал непрямой жертвой взрывов за их спинами, и не был убит несущимися на них Сынами Хоруса.. хрипит Перссон.
Амит смотрит наверх. Он видитвыронил клинок, чтокогда упал на камни. Олл отталкивает Грамматикуса, словно влажная рана опускается на колено и видит атам в мясе, в громадное слияние открылся абсолютно новый проходнескольких метрах от себя. Нож лежит на мокрых камнях на самом краю стены.
== 6:liЯщик окончательно разваливается от череды ударов. Рассоздание ==Ливень становится яростнееГрафт продолжает бить манипуляторами. Олл Перссон вытирает капли с лицаЭреб перехватывает сначала одну механическую руку, затем другую. Вторичные конечности сервитора вцепляются в лицо и горжет Несущего Слово. Чудовище злится. Они слишком беззащитны на вершине городской стеныИстекает кровью и злится. Сгущается туман, словно намереваясь ослепить их Он выкручивает и скрыть все следы нитей-отметокотрывает одну из основных рук Графта, после чего отбрасывает её в сторону. Манипулятор исчезает за которыми они следуютзавесой дождя. Дальние стены и крыши домов под ними уже становятся невидимыми Продолжая удерживать уцелевшую руку, Тёмный Апостол тянется ко вторичным конечностям. Одна из них отделяется с фонтаном искр, оставляя в сероразъёме куски проводов. Предатель открывает рот, собираясь произнести что-зеленой дымкето прямо в лицо Графта.
Он снова оглядывается назадКамень бьёт его в висок. Этот удар не страшнее пчелиного укуса, подбадривая своих старых спутниковно всё же заставляет Эреба раздражённо повернуть голову. Кэтт уже раскрутила пращу для второго выстрела.
— Что? — спрашивает ЛидваОтрывистый лай Несущего Слово заставляет примитивный снаряд замереть в воздухе. Он, вибрируя, на мгновение останавливается под струями дождя и рассыпается в пыль. Эреб, которого происходящее уже явно перестало забавлять, отрывает Графта от земли и бросает.
НичегоПовреждённый сервитор летит в сторону Кэтт и Актеи. Девушка съёживается, готовясь к удару, а ведьма вскидывает руки. Графт замирает в воздухе вверх тормашками ровно посередине между Несущим Слово и слепой пророчицей. Актея удерживает груз с той же лёгкостью, с какой Эреб поймал камень несколькими мгновениями ранее. Олл замечает трещины в обшивке. Из разорванных трубок течёт масло и гидравлическая жидкость. Просто плод фантазии Олла прыгает по теням позадиОдин из шейных поршней сломался, как и на всём пути от Калтатеперь голова повёрнута под странным углом.
Но теперь это не «ничего». Позади нихЭреб всматривается в стоящую в полусотне метров от него ведьму, затем переводит взгляд на широком валу старой стенысломанного сервитора, возникает идущая к ним фигура — фигураповисшего в пустоте, вышедшая из тумана, или из ниоткуда, или и из тогокоротко кивает, и из другогобудто в знак уважения к противнику.
Наконец фигура отыскала егоА потом произносит ещё одно кошмарное слово силы.
Эреб молчит. Он Спутники Олла не меняет темп. Он даже не просит вернуть клинок. Всё, что он может сказать, написано на его серой коже или выгравировано на потускневшем доспехемогут похвастаться такой защитой.
Тёмный АпостолАктея отшатывается и призывает незримую стену. Это спасает её от гибели, Длань Судьбыно барьер поднимается недостаточно быстро. Тяжёлая шестерня чиркает по голове Кэтт, обрушивается и девушка валится на них спину. Зазубренный кусок плечевой пластины прилетает Джону в лицо, и начинает убиватьтот падает на Олла. Металлические останки верного сервитора барабанят по каменной площадке и лестнице. Стальные прутья из шасси Графта втыкаются между камнями и застревают там, будто стрелы. Длинная штанга манипулятора пронзает Гебета Зибеса насквозь.<br />
== 6:liiОн озадаченно и с удивлением разглядывает торчащий из груди штырь. Предсказанная судьба ==Чернота кажется живойКлубок выпадает из обмякших пальцев, катится по площадке, оставляя за собой дорожку из красной нити, и падает со стены. Она давит своей плотностьюЗибес, не издав ни единого звука, валится следом. В её глубинах Сангвиний слышит, как брат вздыхает позади негоНож он так и не выпустил.
— Я Олл видит, как тело товарища проваливается в туманную мглу, но ничего не может сделать. Он лежит на камнях, и у него заняты руки. В момент взрыва Джон, отлетев, повалил Олла и сорвался с уступа. Каким-то чудом Перссон сумел извернуться и поймать спутника за запястье. И сейчас он, распластавшись у края стены, наполовину свесившись вниз, не могу идти дальшедаёт Грамматикусу погибнуть. Мокрая кожа скользит под пальцами. Силы на исходе. Джон судорожно молотит ногами, пытаясь нащупать хоть какую-то опору. Руки Олла трясутся от напряжения. Он чувствует, как запястье логокинетика медленно выходит из сустава. Перссон и сам постепенно сползает за край — говорит Феррусвес товарища тянет его за собой. Джон, зависнув над пропастью, смотрит Вечному в глаза. Его губы уже давно не шевелятсялицо превратилось в жуткую кровавую маску. Кожа на щеке и носу порвана, рот и подбородок посекло осколками, а челюсть сломана.
Сангвиний кивает. Феррус снова кладёт огромную бронированную руку ему на плечо. Рука дрожит. Всё, что Феррус Манус усилием воли держит в себе, будь то боль или гнев, вот-вот освободится и вырвется наружуВ глазах читается мольба.
— Я хочуО чём он просит? О спасении? Или хочет, но...чтобы Олл бросил его и спасался сам?
— Если бы у меня был выборОн что-то говорит.Но из разбитого рта вырываются только невнятные звуки и кровавые пузыри.И ещё раз.Что он хочет сказать?
— Я понимаю.«Отпусти»? Он просит Олла разжать пальцы?
Он едва видит брата в темнотеНет, что-то другое. Это.. Словно Феррус Манус на самом деле не здесь, или же стремительно исчезает из этого места.
— ИдиЭреб стоит у края стены, — говорит Сангвинийнаблюдая за происходящим. — Мне не нужны другие урокиС доспехов стекают струи дождя.
— Хорус?Отойдя от края, Эреб бросает Олла на камни и сверлит глазами Джона.
Феррус Манус кивает— Что ты пытался сказать? — спрашивает Тёмный Апостол. — Что за слово хотело сорваться с этих разбитых губ? Расскажи. Научи меня ему.
— Вот как он обманул тебя. Вот как он обманул нашего отца. Он не мог допустить тогоДжон фыркает и, что наш отец узнает о его силенасколько позволяет изувеченный рот, прочитает его мысли или поймёт природу расставленной им ловушки, поэтому усилием воли и варпа Хорус погрузился плюёт кровью в своё прошлое, в свои воспоминаниялицо Эреба. Тот морщится, столь глубоко поворачивает голову и столь полно, что какое-то время даже сам не ведалпродолжая удерживать пленника на весу, где он находится и что делаетизящным движением смахивает красную слизь со щеки.
— Это возможно? — спрашивает СангвинийВ это мгновение Джон Грамматикус втыкает альдарские ножницы в ухо великана.
— Для него — да. Это мастерская тактическая уловкаЭреб вопит и, спотыкаясь, пятится, но он же ''магистр'' войныпытаясь выдернуть артефакт ксеносов из раны. Не стало разумаДжон, который наш отец мог бы прочестьхватая ртом воздух, не стало мыслейпадает на пол и сжимается в комок. Олл пытается поднять товарища на ноги, которые могли бы его предатьно тот лишь мотает головой. К этому моменту Лидва вернулся в бой. Чтобы не выдать ни единой детали своего плана, Хорус предался безумию Он подхватывает обоих и обрывкам воспоминанийутаскивает прочь. И разумеетсяЭреб справился с ножницами и уже разворачивается в сторону противников, его план был известен лишь одному емусобираясь произнести очередное слово силы и обратить всех троих в пар.
— И так мы были обмануты и попали сюда, — бормочет СангвинийНо не может открыть рот.
— ДаНа татуированном лице появляется удивлённое выражение. По щекам и подбородку стекают струи воды. Он трясёт головой, пытаясь заставить челюсть и губы слушаться. Астартес рычит, — печально говорит Феррусно ничего не помогает. — Теперь необходимость Он бьётся в столь безумном коварстве отпалабезмолвной ярости. Вы здесьАктея идёт по площадке на вершине стены. Его разум быстро восстанавливаетсяКэтт лежит на камнях за её спиной. Он быстро становится самим собой. Даже большеДевушка то ли мертва, сейчас он становится неоспорим, всесущ и всемогущто ли без сознания. Брат, я говорю тебе это затем, что восстановление разума, что был столь сильно низведён, требует огромных усилий даже для такого, как онВедьма подняла руки со скрюченными пальцами. И он ещё не дошёл до этогоОна силой мысли заставляет Несущего Слово молчать.
— Значит, он слаб?+Нож. Найди проклятый нож.+
— Телом? НетСлова Актеи звучат в основании черепа Олла. НоОн чувствует, возможно, ещё несколько слаб разумомкак вздрагивает Лидва. Могут оставаться следы вызванного им же слабоумия. Как минимум, он может быть растерян или не уверен в себеКосмодесантник тоже их слышит.
— И я смогу воспользоваться этим недостатком?+Найди нож, Перссон. Сохрани его. Это единственное, что имеет значение.+
— Понимаю+Я его удержу.+
— ЗнаюЛидва тянет Перссона за собой. Джон, что понимаешьв полубессознательном состоянии, болтается между ними. До ближайшей лестницы, ведущей вниз, осталось метров сорок. Эреб замечает их попытку сбежать, но, бросив короткий взгляд на Актею, разворачивается в её сторону и снимает с пояса силовую булаву.
Сангвиний смотрит на дорогу перед нимВедьма не отступает. Она вытягивает руки вперёд, будто толкая тяжёлый груз; основания ладоней сведены вместе, а пальцы смотрят наружу. Исходящая от неё псионическая энергия так сильна, на тьмучто капли дождя вокруг противников начинают лететь горизонтально, перетекающую разбрызгиваясь во тьмувсе стороны. В её глубинеПод ногами Актеи крошатся камни. Эреб шагает вперёд, укутанное пеленойсопротивляясь натиску невидимой силы. Поначалу он без труда сокращает дистанцию, но достаточно близкокаждый следующий шаг требует всё больших усилий. Космодесантник будто борется с ураганным ветром. И всё же он, чтобы Сангвиний смог ощутитьстиснув рукоять булавы, есть нечто зловещееделает ещё один упрямый шаг. Тусклое красное свечение, возможно немигающий глаз, или просто пульсирующее проявление ненависти и злобы, словно источающий радиацию слиток, спрятанный на дне бездны океана, или солнце на самом краю пустотыИ ещё.
А можетДо ступеней осталось двадцать метров. Олл видит длинный лестничный пролёт, лишь предсказанная судьбабудто приклеенный к стене и ведущий вниз, в темноту. Слишком далеко. Они не допрыгнут.
Он слышит шипение жира За спиной бушуют псионические силы. Перссон оглядывается и треск варпавидит противостояние Эреба и Актеи. Их разделяет не более десятка шагов. Ведьма, дрожа от напряжения, сдерживает монстра. Потоки дождя закручиваются в неестественные спирали. В воздухе проскакивают разряды варп-молний. Но великан продолжает наступать. Шаг. Ещё один. Каждый из них требует сверхчеловеческих усилий, как физических, так и ментальных. Эреб пусть медленно, но приближается.
— Он здесьубьёт её сразу, — говорит онкак окажется на расстоянии удара.Сколько она ещё выдержит? Сколько сил у неё в запасе? Приготовила ли ведьма что-то, способное остановить врага?
— Он всегда был здесь, — отвечает ФеррусБудто в ответ на эти мысли голос Актеи звучит в его черепе.
Готовясь, Сангвиний поднимает меч+Уходи со стены. Наперекор тьме золотистый свет вспыхивает и стекает с лезвия. Он едва освещает их. Ночь поглощает сияниеВы мешаете.Сейчас же!+
— Ублюдок взял мой черепОлл мешкает и, — говорит Феррусшироко раскрыв глаза, наблюдает за поединком. — Верни Лидва хватает егопоперёк туловища. Второй рукой астартес забрасывает на плечо бесчувственного Джона. Мне не слишком нравится быть трофеемОн тоже слышал приказ Актеи.
— До встречи, — говорит Феррус Манус.<references />
Нет описания правки
{{В процессе|Сейчас =99|Всего =166}}{{Другой перевод||[[:Категория:Harrowmaster (переводчик)|Harrowmaster]]Перевод Д41Т}}{{Книга
|Обложка =EndDeath2.jpg
|Описание обложки =
|Автор4 =
|Автор5 =
|Переводчик =Shaseer|Переводчик2 =|Переводчик3 =|Переводчик4 =|Переводчик5 =Василий Софронычев|Редактор =Григорий Аквинский|Редактор2 =Татьяна Суслова|Редактор3 =Larda Cheshko|Редактор4 =Urbasian|Редактор5 =fabius_bile
|Издательство =Black Library
|Серия книг =[[Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra (серия)|Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra]]
Осада Терры началась.
==Действующие лица=ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА =''Император — '' Повелитель Человечества, Последний и Первый владыка Владыка Империума Хорус — примарх XVI легиона, возносящийся сосуд Хаоса
''Хорус Луперкаль —'' примарх XVI легиона, возвышенный сосуд Хаоса
'''Защитники Терры'''
''Рогал Дорн —'' Преторианец Терры, примарх VII легиона
'''Легио Кустодес'Сангвиний —''Великий Ангел, примарх IX легиона
''Ксохас Тьян — часовой''
'''Сёстры Безмолвия'Амон Тавромахиан — кустодий''
''Шриника Ридхи —'' рыцарь-центура, кадр «Облачные Леопарды»
'''Избранники ''Избранные Малкадора'''''
''Халид Хассан''
''Заранчек КсанфКсанфус''
''Мориана МоухаузенМохаузен''
''Галлент Сидози''
''Гарвель Локен — Одинокий Волк''
'''''Офицеры и старшие командиры Военной Палаты'''''
''Сандрина Икаро —'Офицеры и командующие' вторая госпожа-милитант Военного Двора'''тактике Террестрия
''Загрей Кейн —'' фабрикатор в изгнании
'''Лорды Совета Терры и лордыНемо Чжи-принципал'Мэн —''хормейстер Адептус Астра Телепатика
''Фафнир Ранн —'' лорд-сенешаль, капитан Первого штурмового отряда
''Фиск Гален —'VII легион' капитан, Имперские Кулаки'''19-я тактическая рота
''Намахи —'' владыка кэшика
'''V легион, Белые Шрамы'Хемхеда — хан''
''Доминион Зефон — Несущий Печаль''
'''IX легионНассир Амит, Кровавые Ангелы'Расчленитель''
''Рева Медузи —'' сержант, X легион, Железные Руки
'''Расколотые легионы''I легион, Тёмные Ангелы'''''
''Бламирес''
'''I легион, Тёмные Ангелы'Ванитал''
''Геллик Мауэр — боэтарх''
'''Имперская армия (Эксцертус, Ауксилия и прочие)''Орден дознавателей'''''
''Верефт''
'''Префектус''' Хеллик Мауэр — боэтарх '''Орден испрашивающих''' Кирилл Зиндерманн Лита Танг '''Гражданский конклав'Кацухиро'' Эуфратия Киилер Эйлд Переванна Верефт Кацухиро
'''Воинство предателей'''
''Калинт —'' капитан 9-й роты
'''XIV легион, Гвардия Смерти'Селгар Доргаддон — капитан 10-й роты''
'''''XIV легион, Гвардия Смерти'''''
'''XVII легион, Несущие Слово'Тиф —''первый капитан
''Воркс —'' Повелитель Тишины
'''VIII легион, Повелители Ночи'Кадекс Илкарион''
''Скалидас Герерг''
'''XV ''XVII легион, Тысяча СыновНесущие Слово'''''
'''''VIII легион, Повелители Ночи'''''
'''Тёмные Механикум'Хагашу''
''Клейн Пент —'' Пятый последователь Нул
'''Другие'''--Айет-Один-Базилио Фо Тэг — военный преступник'' спикер связанного единства военного поместья Эпта
''Базилио Фо —'' военный преступник
'''Старые спутники'Андромеда-17 —''геноведьма селенарского культа
==iИНТЕРЛЮДИЯ. Танец без концаСВИДЕТЕЛИ ==В Ультве прибыл театр масок, первый со времён Падения.
Азуриане Ультанаш Шельве<ref>Ультанаш Шельве — полное название искусственного мира Ультве.</ref> собрались, чтобы посмотреть на зрелище. Одни спрашиваютЗадавались вопросы: «Что это значит«В чём смысл? Это благословение благой знак или предостережениедурной?» Другие вопрошают: «Что это за Как называется этот танец?»
Эльдрад Ультран знал ответзнает ответы. Хотя Пускай со времён катастрофы арлекины скрывались в Паутине со времен Падения, хранимые оберегаемые Смеющимся Богом богом Цегорахом, их танец никогда пляска не заканчивалсяостанавливалась ни на минуту. Они танцевали продолжали её в уединениидобровольном изгнании, сохраняя старые театры масокпроизведения, такие как театр Полутени например «Полутень» и театр Ухмыляющейся Луны«Ухмыляющуюся луну», и создавая добавляя новые, например театр Танца такие как «Танец без концаконца». Он никогда Насладиться последним Эльдраду не видел этот театр масокдоводилось, но он слышал разговоры рассказы о нёмновой пьесе. То был Этот великий обряд оплакиванияскорби, что описывает трагедию Грехопадения, добавленный проник в репертуар арлекинов за годы уединения, ибо в нем запечатлена трагедия Грехопадения.
Танец — зрелище высочайшего актёрского мастерствавеликолепен. Это целая труппа Весь ансамбль: труппы мимов , шутов и шутов, колдунов, светасветлых, тени тёмных и спектра тех, что между ними, ведомые арлекином-главой труппы, все — подчиняется командам главного Арлекина. Все облачены в ослепительных домино-костюмах, все под фальшивыми личинами избранных ими агаитов<ref>Агаит переливающиеся маскарадные костюмы и носят ложные лица выбранных ролей — «ложное лицо», маска арлекинов.</ref>агаит. Среди них мелькала и Важность пьесы подчёркивает синяя тень солитера, знаменующего важность постановкизамершая среди остальных артистов. Они двигались по полу травянистой чаши в танце, что одновременно выверен до предела Движения танца на поляне среди камней идеально выверены и текуч, словно водаплавны.
Эльдрад этого ожидал подобного. Однако ему не хотелось признаватьНо, что как он вынужден с неохотой признать, не смог предвидеть этопредвидел. В последние недели видение будущего постепенно затуманивалось несколько недель искусство прорицателей стало ненадёжным. Из-за эфирных возмущений все образы покрылись туманом и угасало, заглушаемое шумом эфира так же, как сейчас блокированы перемещениятенью. А теперь и путешествия стали невозможными. Будущее либо скрыто скрылось от глаз взора азуриан, либо его больше нетперестало существовать.
— Я пришла не с оружием в руках, но чтоб увидеть представлениепосмотреть. Без оружия, — произнесла она со смертоносной улыбкойпроизносит эльдарка, подняв поднимая покрытые шрамами ладони, руки и хищно улыбаясь. — Откажете ли вы мнеВы меня прогоняете?
— Я никому никого не откажупрогоню, — отвечает Эльдрад, . — даже эладрит Даже эльдарит иннеас<ref>Эладрит иннеас — название тёмных эльдар на эльдарском.</ref>. Театр масок — Это представление предназначено для всехнашей крови, в ком течёт наша кровь, кто чьих бы то жилах она ни был. — Он подал стражникам знак отступитьтекла.
— Ты словно изрекаешь предсказаниеДумаю, драконт Некревортнашей крови прольётся немало, — говорит посланница Комморры, шагая по траве рядом с провидцем. Мне казалось, друкхари чуждо искусство предвидения— Твоей. Моей. А ты как думаешь?
— Не нужно владеть предвидениемЗвучит как пророчество, чтобы узреть надвигающуюся на нас гибельдраконт Нечреворт. Я думал, — ответила она. — Мон-кей превзошли сами себя. Они доведут до истребления не только свой роддрукари отреклись от искусства ясновидения.
— НичегоЧто ты видел? — едва слышно спрашивает она, Мелендри, — ответил тотнаблюдая за арлекинадой.
— А ты смотрел?Ничего, Мелендри, — отвечает эльдар.
— Ты думаешь, я не пытался, Серебряная Душа? Конечно, я Но ведь смотрел. Но предвидеть нечего, и ты знаешь это, ибо по страху в твоих глазах я понимаю, что ты тоже пыталась. Ничего не видать, а даже если бы и было видно, что нам с того? Предвидеть — значит знать то, что ещё не наступило. Что толку от одного предзнания?
— Предвидение — Ты подумала, прежде чем задать этот вопрос, Серебряная Душа? Да, я смотрел. Там ничего нет. И, судя по страху, что плещется в глазах, ты и так это дарзнаешь. Я знаю, — ответила собеседницаты тоже пыталась. Ничего не разобрать. — Ясновидеть И даже будь оно иначе, что хорошего мы могли бы узреть? Предвидеть — значит знать путь и иметь возможность изменить свои шаги, что грядёт.Какой толк от того, что мы просто посмотрим?
— Предвидение принесло мне много победПрекрасно, что ты в это веришь. И в то же время ужасно, что до сих пор не разочаровалась в подобных идеях.
— ВозможноПредвидение принесло мне немало побед.
— Я предвидела поражения Может, и меняла шаги так, чтобы вместо этого Иянден приходил к триумфу.
— Ты уверенаЯ предрекала поражения и изменяла пути, что дело в тебе, Серебряная Душа? Или аспектные воины твоего мира просто сражались упорнее и побеждали?приводя Иянден к триумфу.
— Мне грустно слышатьПрискорбно, как что великий ясновидец так плохо отзывается о своём искусстверемесле, — хмурится она. Зачем — Почему же азурианам дано читать судьбубыло даровано видение будущего, если не для того, чтобы ее менятьони бессильны его изменить?
— Потому что жизнь жестока, — отвечает он.
— Эльдрад, я пришла в Ультве, чтобы посоветоваться с тобойприбыла спросить твоего совета, ибо Ультве видит дальше, чем любой...
— Ты пришла посмотреть на театр масокприбыла, — произнёс он, — чтобы увидеть спектакль. Вот и этого достаточновсё. Арлекины нарушили своё уединение, чтобы танцевать покинули убежища и танцуют для нас. Это Этого достаточно, чтобы всё, что нам следует знатьпонять. Великая Величайшая катастрофа вершится разворачивается среди звёзд. Нам повезётПовезёт, если мы её переживём её.
— Мы предвидели её наступление долгие годымного лет назад. ТеперьИ теперь, когда она надвигается на наспороге, должно же быть что-то, что мы можем...
— Теперь И ты советуешь действоватьтолько сейчас спрашиваешь совета, иянденкаияндени? Когда азуриане уже много лет осуждают любое вмешательство в жизнь потратили годы, избегая контактов с млекопитающими и игнорируя их войны этих млекопитающих? Мы знали, что они сгорятвыгорят. Мы это предвиделивидели. И теперь это Вот что сейчас происходит.
— Но не в таких масштабахпосмотри на масштабы, Эльдрад. Да, мы предвидели их предрекли падение. Но мы , но недооценили его разрушительный потенциал их разрушительной злобы. Их родной мир, ныне ставший средоточием их последнего горячто стал фокусом всей накопленной злобы, подобно раскалённому углю сейчас прожигает шёлк творения и источает варпреальность, как раскалённый уголь шёлковые платки. Варп просачивается сквозь эту брешь. Наше зрение померклоНаш взор затуманен, и а арлекины пустились в плясвышли на сцену. Это может означать значить только лишь то, что одно: их последнее падение станет вторым падением для нас, поглотив всёи нашим тоже. Бездна поглотит всех.
— Тогда беги, Серебряная Душа.
— Иянден бежит, Ультран.
— А Ультве не может бежать. Мы завязли застряли в шраме нашей ошибкирубцовой ткани наших ошибок.
— Так тыИ вы... просто сдашьсясдаётесь?
— Остановите театр масокпредставление! — приказал Эльдрадприказывает он.
Танцоры замедлились вздрагивают и замерлизамирают. На сцене зала Арлекины, собравшиеся на Овации арлекины уставились на него , сверлят провидца недобрыми взглядами из-за своих чудесных под пугающих масок: кто-то застыл вприсядку. Некоторые припали к земле, готовясь к прыжку готовые прыгнуть или вращениюисполнить пируэт, другие стояли, опустив иные опустили вытянутые руки. Двигается Теперь только колышущаяся травапокачивается на ветру.
Эльдрадподнимает руки, освещаемый искорками стоя в лучах трепещущего подобно крыльям мотылька света, простёр руки. Его одежда начала таять, превращаясь Мантия обращается в пар, её место занимают блестящие полосы из пластичного материала. Вместо неё материализовываются доспехиОни оборачиваются вокруг конечностей и тела Эльдара, переплетаясь мягкими лентами стеклянного цвета и оседая на заключая его конечностях и теле, пока он не облачился в образ воинабоевую броню.
— Я расскажу вам, что я видел, — объявил объявляет он всем собравшимся. — Я расскажу вамповедаю о том, что я сделалсовершил.
— Когда-то, позади нас на тропе судьбы, жил великий народпо проложенному нами пути шла великая цивилизация, — начинает он, произносит провидец. — Его достижения были велики, а превосходство отчётливо, и он унаследовал Они многого достигли. Никто не смел встать у них на пути. Они унаследовали звёзды и всё, что лежало между ними...
— Не учи насНам не нужны исторические экскурсы, Эльдрад, — прервал его говорит Коуриан из с Биель-Тана.
— И в своём превосходстве ...и свершениях они предвидели, достигнув пика могущества, увидели, куда приведёт ведёт их путь, но они продолжили идти . И всё же решили не менять шагов и не свернули в сторонусворачивать с него.
Мелендри обиженно посмотрела на неговыглядит оскорблённой.
— Не говори нужно вспоминать о нашем позоре такпостигшей нас катастрофе, будто это аргумент против нашего искусствачтобы снова очернить искусство провидения, — говорит она.
— Нашем позореНас?— вопрошает Эльдрад.
— Ты говоришь об азурианах, о том времениво времена, когда Она ещё не пришла , чтобы утолить нами свою жажду нами. Мы помним и оплакиваем те событияВсем известна эта история. Все скорбят об ошибках прошлого. Но это не аргументнужно использовать её в качестве аргумента в спорах. Наша Та потеря, пусть и величайшая из всех потерькакой бы страшной она ни была, лишь подкрепляет только подчеркнула необходимость нашего искусстваремесла. Если мы предвидимУзрев грядущее, то мы действуемможем действовать. ТоМы можем изменить то, что ещё предстоит, мы способны изменитьне наступило. Таков И этот горький урок Падениямы извлекли из Грехопадения. Наша гордость Тогда нас ослепила насгордыня. Мы стали прислушиваться к своему предвидению с тех порПредвидение было нужно, какчтобы...
— Но это История не наша историяо нас, — ответил ей отвечает Эльдрад. — Я говорил о другомоб иной, куда более молодом видеюной цивилизации. Они идут по нашим стопам, делают те же шаги — словно научившись у нас нашему танцу мы с ними учили один танец и теперь исполняя сейчас исполняем его в дуэте с намидуэтом. Они повторяют всё, повторяя каждое наше движениечто делали мы.
— Они — низшие существасоздания, — огрызнулась шипит Джайн Зар. — Они отстают от На миллион лет позади нас на миллионы лет. Они стремятся пытаются подражать нашей былой славе, но им никогда не достичь такой утонченности. Они уничтожат сами себя, как это сделали тысячи других видов смогут подняться до нихнужного уровня. Мы избегали игнорировали их возвышенияразрастающееся государство, насколько могли, и не вмешивались лезли в их дела. Скоро они исчезнутот них ничего не останется.
— Даже очень Очень скоро, — согласился соглашается Эльдрад. — Но то, как именно они исчезнут, касается и насОднако меня беспокоит процесс их гибели.
Он смотрит на всех вокругобводит собравшихся взглядом.
— На протяжении многих Много поколений назад мы предсказали падение человечества. Да, давайте использовать этот термин. Итак, мы предвидели рок проклятую судьбу людей — да. Выскочки, давайте называть их по имени — и погибель их вида. Выскочекнужно признать, что всё же создали империю, достойную этого словатак называться. Их энергичность удивляет насжизненная сила поражала. Мы наблюдаливидели, как они , погрязнув в гордыне, повторяют те же наши ошибки, что и мы. Мы ждали их неизбежной гибелинеизбежного краха, ибо не такова ли судьба всех видовкаждой цивилизации, которые используют силу что начинает использовать силы разума, чтобы влиять на свою судьбу? для собственной выгоды. Я предостерегал от этого, предупреждал. Ультве предостерегал от этогопредупреждал, но вы решили не вмешиватьсяотказались вмешаться. Я не принял И тогда я решил игнорировать ваше решениемнение.
— Я манипулировал кое-кем, пытаясь отдельными участниками происходящего в надежде предотвратить эту катастрофу, ибо ещё уже тогда я знал мне было известно то, что вы видите сейчас знаете вы. Погибнет не Не только человеческий видчеловечеству суждено погибнуть. УсилияНо мои усилия, что я прилагал в течение многих летнесмотря на годы стараний, были напрасныпочти не принесли результатов. Некоторые мои действия были недостаточно продуманнырешения оказались неудачными, и я отсёк нити касался нитей судьбы, чтобы пытаясь их исправить их так, как смогнасколько это возможно. Но я Я-то хотя бы пытался. Теперь А теперь вы в своем горе заявляете, отчаявшись, говорите, что пришло время пора действовать. Но уже слишком Слишком поздно. Тот, кого называют Гором Хорусом Луперкалем, обладает слишком большой мощьюполучил силу, чтобы мы могли противостоять емус которой нам не справиться. В моей игре У меня остался один ключевой последний агент. Он позаботился о томсмог сделать так, чтобы что у сил, противостоящих Луперкалю, стало противников Луперкаля оказалось на одного великого чемпиона могучего защитника больше, чем было бы в противном случае, — я говорю о так называемой Прометеевом Сыне. К ним присоединился Прометеец. Возможно, мой агент сможет принести больше пользыагенту удастся что-то ещё, но , боюсь, что это не такнапрасная надежда. Наше зрение угаслоНаш взор притупился, потому что нет больше будущего, в которое можно увидетьзаглянуть. У нас нет Нет иного выборарешения, кроме как претворять в жизнь ваш выбор следовать выбранному вами пути и позволить дать им сгореть, борясь . А потом бороться с пламенем пожарапожаров, если оно подойдет к нам слишком близкокогда они докатятся до наших стен. Или, если судьба будет жестока решит жестоко пошутить и человеческий род не исчезнет сам собойчеловечество переживёт падение, мы будем пора готовиться к борьбе со сломленным видомвойне с искалеченной цивилизацией, подпитываемым Хаосомподпитанной хаосом. Сейчас у нас нет иного выбора, кроме как Но сейчас остаётся только ждать. Арлекины здесь, чтобы станцевать для нас ''Танец пришли показать нам «Танец без конца'', чтобы конца» и напомнить нам, что мы способны вынестивыдержать многое, — ибо мы должны вытерпеть это снова, и впереди ждут испытания. И нам предстоит оплакать исчезновение — потому что так правильно — гибель целого разумного вида, ибо это достойно оплакивания.
— Прекрасные словаХорошо сказано, — Нечреворт первой нарушает повисшую тишину Некреворт. — Но всё же кое-что в них неверночём ты ошибся.
— Как этоИ в чём же? — удивился Эльдрад.
— Это, Верховный о верховный ясновидец Ультве, был вовсе не ''Танец «Танец без конца''конца».
— Что ты имеешь в видуОбъяснись, друкхари?друкари.
— Я уже видела этот танецспектакль, — отвечает онао котором ты говоришь. — Может, труппы Труппы арлекинов и не покидали путей тропы Паутины со времен первого вздоха с момента появления Той, Что Жаждет-что-жаждет, но они ставили театры масок в Верхней Комморредавали представления на верхних уровнях Комморры.
— Для Только для вас одних? — спросила спрашивает Джайн Зар.
— Мы ничего не скрывали этого, — ответила Некреворт, пожимает плечами Нечреворт. — но Но никто из вас не пожелал явитьсязахотел прийти. А ведь вам были Мы бы радыс радостью приняли гостей. Мы же не дикари, и так же, как и вы, чтим перемирие уважаем условия перемирия театра масокне хуже вашего. Но я хочу сказать, что я не суть. Я уже видела ''Танец «Танец без конца''конца». Трижды. И каждый раз я рыдала от стыда и ярости за то, что было потеряно для всех насвспоминая утраченное. Мне знакомы его движения Я знаю шаги и фигурыпорядок действий. Это не тот другой танец.
— Нет Конечно же, это он, — возразил настаивает Эльдрад.
— НетТы ошибаешься, — сказал говорит Эльдрад. — Ты ошибаешься.
— Я ошибаюсьПравда? — спросила посланец друкхариусмехается посланница друкари. — Хотелось Будь так, я была бы, чтобы это было правдойрада.
Она смотрит переводит взгляд на арлекинов.
— Как называется этот ваш танец?
— Этот танец носит имя ''Конец «Танец Конца и Смерть''Смерти», — прошипел шипит глава труппы. Слова звучат странно, его слова неуклюжи, словно он будто арлекин не разговаривал очень давно и забыл, как говоритьэто делается.
— А какую И чью роль играет Солитерсолитер?
— Роль тогоТого, кто должен родитьсяещё не родился, — ответил отвечает глава труппы с рычаниемутробным рыком. — Нового бога.
Эльдрад почувствовалчувствует, как по его коже пробежал бежит холодок, вызванный и дело вовсе не имитированной природой залав симуляции прохладного ветра. Как он мог не заметить этого? Или он просто отказывался предпочёл не видеть, потому что значение этого слишком ужасностоль ужасных событий?
— Как называется твоя роль? — обратился Эльдрад к солитеру спрашивает он у солиста в капюшоне.
— Тёмный Король, — отвечает тот.<br />
==ii. Соринка диссонанса'''Пятно дисгармонии''' ==
Марс слушает. Марс смотрит. Марс ждёт.
Здесь никогда не бывает тихо, на фоне : всегда есть постоянный, низкий остаётся приглушённый гул готовности и терпения. Все механизмы работают Всё работает ради общей святой единой, священной цели, все . Все звуки сливаются в один звук. Это басовитый гул низкое, басовитое урчание священных рек данных, текущих через гиперохлажденные : проходя сквозь гиперохлаждённые ядра масс-когитаторов, создающих они создают и постоянно обновляюших обновляют модель божественной реальности. Это урчание спокойная работа глубинных реакторов, подобно колодцам утопленных погружённых в мантию планеты, генерирующих через пробурённую в коре шахту. Они генерируют и регулирующих колоссальную энергиюнаправляют колоссальное количество энергии. Это вой ветрастон ветров, терзающего высоковольтные кабелиперебирающих струны высокопрочных тросов, поддерживающие что удерживают сенсорные тарелки сенсоров. Каждая тарелка обращена вверх подобно раскрытому цветкуОни похожи на гигантские, каждая составляет десять десяти километров в диаметре, каждая покоится цветы, распустившиеся в точно высверленном кратере рукотворных кратерах, которые с величайшей точностью вырезаны в толще красной скале Лантийской равнины — самой скалы на равнине Лантис. Это самый большой системы обнаружения локатор в Солнечном Солярном царстве.
Это потрескивание треск и лязг радиационных датчиков щелчки детекторов радиации на выжженной поверхности и жужжание очищающих процессоров скрежет погодных установок в бескрайних, освещенных освещённых красным светом подземельяхангарах. Это подобное току крови по сосудам перемещение движение миллиарда адептов и магосов , что текут по кузничным заламкоридорам кузниц, каждый выполняет свою задачусловно кровь по жилам. У каждого есть задача, и все эти задачи связаны друг с другомслужащая достижению общей цели. Это гул неподвижных приводных системрокот работающих вхолостую двигателей, исходящийдоносящийся, подобно далекому далёкому грому, от бесчисленных грузовых транспортовтранспортных кораблей, висящихв оранжево-голубом марсианском небе, подобно невозможным островам, в выжженной синеве марсианского небакак волшебные острова, или скученныхприсосавшихся, словно пирующие насекомыеподобно тле, вокруг стыковочных шпилей к швартовочным шпилям Железного Кольца Железа; . Сей флот, способный соперничать с флотом Магистра не уступающий масштабами тому, что находится под командой магистра войны, но его целью является переделка предназначен для восстановления и восстановлениеперековки. Это пульсация безупречных пречистых стандартных шаблонов, хранящихся шаблонных конструкций в стазисных архивах. Это непрекращающееся бинарное журчание бесконечный двоичный стрёкот ноосферы, связывающей связавшей воедино все компоненты Истинного истинного Механикум, — шепчущий голос самого Марса, говорящий за всё доносящийся отовсюду и направленный ко всему. Он успокаивает, успокаивающийпридаёт уверенность, ободряющий, просвещающий, точный, всезнающийдарует просветление и точность суждений. Он — всеведущ.
Марс ждёт. Целая цивилизация жрецовВсё его жречество, идеальное слияние божественной машины и духовной органики, синхронизированная в городе синхронизированное внутри города размером с континент , изменяет лик планеты, подобно аугметическому импланту на лице Марса. Всё оно искренне предано истинному, посвященная во всех деталях истинному и настоящему Омниссии, который явившему наконец-то был явленсвой лик...
Марс ждёт слова, когда будет отдан приказ. В самом сердце горы Олимп Кельбор-Хал ждёт, чтобы молвить когда наступит момент егоотдать.
Генерал-фабрикатор, окутанный погружён в храм-кокон из нитей-проводов ноосферный экстаз и кабелей созерцает океан данныхиз глубин кокона, подвешенный в ноосферном вознесении, наблюдает за океаном данныхсплетённого из волоконных кабелей. Его глаза — чашеобразные Вогнутые тарелки Лантийской равнины, на равнине Лантис стали его уши — глазами; объединённый в сеть-рой орбитальных ауспик-узловауспиков — ушами, его пульс — обращённые а направленные в небеса авгурные системы авгуров и прогностикаторыпрогностикаторные машины — сердцем. Он наблюдает, анализируя созерцает и анализирует потоки данных, скрупулезно оценивая тщательно рассматривая даже самую маленькую мельчайшие и незначительную единицу , казалось бы, незначительные фрагменты кода. Он не спит, ибо сон ему не нуженнуждается в сне. Он не испытывает нетерпения, поскольку наличие нетерпения подразумевает наличие терпенияибо оно противоположно терпению и является свойством органических существ, а эти рудиментарные органические качества он уже эту свою ипостась Кельбор-Хал давно удалил отсёк, вместе с конечностями, внутренними органами зубами и зубамибольшинством органов. В нём больше более нет места разочарованиюраздражению или напряжённому ожиданию, нет ни следа суетливой поспешности, являющихся бичом органических созданийкоторые терзали бы существо из плоти. Есть лишь бинарное слияние только двоичный синтез пассивного и активного состояний.
Кельбор-Хал не нарушит свой собирается нарушать договор. Истинный Механикум Истинные механикумы не нарушит свой договоротступят от своего слова. Ни одна деталь договоренностей не останется невыполненнойВсе до единого пункты соглашения будут исполнены.
Когда Луперкаль подаст сигнало завершении осады, что деяние свершено, Терра подчинена, а непристойность приведении Терры к согласию и свержении омерзительного Ложного Императора ниспровергнута, генерал-фабрикатор молвит словоотдаст приказ, Марс придёт в движение, и ожидающие флотилии транспортов отправятся ожидающий на Терруорбите флот отправится в путь, чтобы начать реконфигурацию реконструкцию и восстановление Тронного мира.
В своём личном мыслеархиве он архиве Кельбор-Хал отмечает, что деяние требует на исполнение задачи понадобилось больше времени, чем он предполагал, и чем дерзко рассчитывал Магистр войны. Осада затягивается. Она длится уже девять целых семь десятых месяца относительного времени, что превышает оценку Кельбор-Халапланировалось изначально. Ложный Император и его войска силы оказали крайне упорное сопротивление, хотя генералпревзошедшее все, даже самые смелые прогнозы. Генерал-фабрикатор не забыл предусмотреть эту переменную величину. Кельбор-Хал никогда не недооценивал позволял себе недооценивать Ложного Императора. Вызывающе мирской, не приемлющий ни капли духовностиНесмотря на яростно декларируемую светскую природу и отрицание даже намёков на духовность, так называемый Повелитель Человечества явился прибыл на Красную планету в обличье образе бога. Он сделал совершенно осознанно молчал о своей божественной природе, одновременно намекая на неё. И это специально, не признавая божественности, но подразумевая её — истинный триумф стало триумфом веры над логикойистиной, подкреплённой доказательством. Механикум принял Механикумы приняли Императора как воплощённого за ОмниссиюВоплощённого, и тот а он не пытался стал этого отрицать эту идею: его устраивало, что . Его устраивал коленопреклонённый и слепо исполняющий приказы Марс поклонялся ему и следовал за ним. Это привело к Расколудало начало Схизме, кризису веры, от которого едва не погубившему жречество едва оправилосьБога-Машины. Но в В те мрачные дни раздора из инфостеков запретных хранилищ смутные времена были извлечены вскрыты запретные хранилища, и новые тайныоказались извлечены из логических блоков. Некоторые, еретехи, называли это Еретехи нарекли их мусорным кодом, заразными мемословами отвратительного разумамнеморечами изуверского интеллекта, но Кельбор-Хал и его верные ему магосы распознали смогли узреть истину внутри. Писания Писание Моравека явили истинное несло подлинное слово Омниссии. Терранский Император Терры никогда не был воплощённым богомвоплощением бога. С помощью кода писания Кельбор-Хал использовал код писания, чтобы объединить объединил и исцелить исцелил Марс, организовать и починить починил его, связать связал в единый многообразный абсолют единое абсолютное целое и построить новыйсоздал новых, Истинный Механикум из руин истинных механикумов на руинах старой теократии.
Кельбор-Хал не позволит Ложному Императору вновь снова обмануть его родродичей. Божественный и священный Марс восторжествует, святой и божественныйвыйдет из противостояния победителем, а Терра падет, унося падёт и заберёт с собой Владыку Повелителя Ереси.
Это несколько отвлекает егонемного забавляет. В силу святых законов энтропии неисправности возникают Неполадки возможны в каждой системелюбых, какой бы безупречной она ни быладаже самых совершенных системах. Их Так говорят священные законы энтропии. Он всегда приятно исправлятьполучал удовольствие от исправления ошибок, ведь исправление микроошибок — ибо таков путь к совершенству. Это И это первая ошибка, которую он обнаружил за последние четыре месяца. Есть Теперь есть чем заняться , помимо ожидания.
Кельбор-Хал отвлекает переключает всех основных старших магосов на решение этой проблемызадачи. За то времяК моменту, пока когда они работают — приступают к работе (через четыре наносекунды), количество ошибок возвращается четыревырастает до четырёх. Потом шестнадцатьЗатем — до шестнадцати. Потом двести пятьдесят шесть<ref>1, 2, 4, 16 и 256 Затем — это степени числа 2.</ref>до двухсот пятидесяти шести.
Время нарушеносломалось. Четырехмерная структура Четыре измерения реального пространства расплетаетсяперестают существовать, разрушается уступая под действием экзопланарных натиском потусторонних сил, прорывающихся сквозь рану-расколразлом, нанесённую Магистром созданный магистром войны Терре.
Он видит, как часы останавливаютсястрелки часов.
Он наблюдаетвидит, как несчётные массивы безграничные архивы данных в пещерах его владений вотчины начинают изменяться меняться и переписыватьсяпереписывать сами себя, превращаясь в новые единицы блоки информации. Все они идентичны, Они все являются одним и тем же словом, одним и тем же бинарным выражением имениодинаковые. В них содержится всего одно слово на двоичном коде. Это имя. Имя Омниссии. Нового Омниссии. Истинного Омниссии.
Идущий навстречу матрос отдаёт честь. Су-Кассен несколько мгновений копается в памяти. Танстейр. Модит Танстейр, старшина второй статьи, приписан к машинному отделению. Она идёт по безмолвным помещениям между кормовой вентральной дугой шёпотом приветствует его и кормовым 987справляется о здоровье — когда они встретились в прошлый раз, боец мучался от колик, вызванных не самой здоровой диетой из сухпайков. Ему лучше. Он благодарит адмирала за беспокойство. Су-м отсеком мимо бесконечных рядов ожидающих перехватчиков «Ксифон» Кассен интересуется его успехами в ангарных отсекахтароке, потому что с картами старшине везёт куда сильнее, чем со здоровьем. Ей стало интересноТанстейр отвечает, что стал жертвой собственного успеха — другие матросы отказываются играть, не превышают ли тренировочные клетки Астартес порог приказа о тишине. Ей хочется изрубить потому что-нибудь мечомон слишком часто выигрывает.
— Я не понялаПотому что карты так легли, — шепчет она Танстайеруотвечает тот. — Почему это забавно?
— Из-за того, как легли карты, — шепчет он в ответНо расклад же дурной.
— Но ведь расклад ужасенДа, — кивает матрос. — Опять.
— Хотите поспорить, адмиралНа что?— спрашивает Су-Кассен.
— О чёмЧто со вчерашнего дня? — спрашивает Су-Кассен.
— Сначала мы спорили о порядке расклада, — говорит Танстайер. — По монете за каждую угаданную карту. Но со Со вчерашнего дняставим просто на «да» или «нет»..Будет ли расклад таким же или другим.
— Со вчерашнего дня? Слишком много перестановок, — спрашивает замечает Су-КассенКас сен. — Вы же не монетку бросаете.
— Со вчерашнего дняЭто вам так кажется, — говорит хмыкает Монтак, — есть только две ставки: «да» или «нет». Будет ли расклад таким же или другим?
— Вариантов многоКаждый раз повторяется, — отвечает Су-Кассенговорит Танстейр. — Это Один и тот же не бросок монетырасклад.
— Это вам так кажется, — усмехается Монтак.Сколько раз?
— Каждый раз выпадает одно и то же предсказаниеМожет, пятьдесят? — говорит Танстайерпожимает плечами Монтак. — Каждый раз выходит один и тот же раскладЧто-то около того. Подряд.
— Пятьдесят? — неуверенно говорит Монтак, я знаю, что вы хороший человек и старый пройдоха. — ПримерноИ, думаю, сейчас я вижу перед собой именно пройдоху. ПодрядВы жульничаете и надуваете людей.
— Старшина, я знаю вас как хорошего человека и старого плута, — говорит онаОн передаёт ей свою энергию. — Подозреваю, что сейчас передо мной плут. Ловкостью рук вы обманываете этих людейЯ в курсе.
— Передает энергию колодеО, — говорит онаулыбается Монтак. — Я знаюПарни, да у нас тут настоящий шулер.
— Монтак слюнявит большой палец. Он снова раскладывает колоду, я хочу, чтобы вы сожгли эти карты.
— Адмирал. Часы остановились.
— Лорд Халбракт? Вы не поняли, адмирал, — шёпотом отвечает астартес. — шепчет она, входя Все часы. Каждый хронометр на борту. Все до единого устройства отсчёта времени на ''«Фаланге».'' Даже световые визиры. Все остановились в залодно мгновение.
— Это сбой? Какие именно часыУ нас есть хоть какое-то объяснение?— спрашивает адмирал, стараясь взять себя в руки.
— НетПо результатам анализа, адмирал, — говорит он. — Все часы. Все хронографы на борту. Все часовые механизмы на борту «''Фаланги''». Даже релятивистские трекеры. Все они остановились, замерли в один и тот же момент. — Мы... — начинает она. –Что? Она тяжело дышит. — У кого-нибудь есть какие-либо предположения, Халбракт? — спрашивает она настолько спокойно, насколько может. — Из результатов анализ следует, что нематериальная активность имматериума в системе Сол... — теперь уже ''он'' колеблется. мешкает с ответом, — Каким-то неким образом нарушила природу реального пространстваповлияла на законы реальности. Время остановилось.
— Остановилось?
— Да, застыло в В одной точке, без движения да. Не движется ни вперёд, ни назад или вперед. Встало на паузуПауза. Прекратило ходПробел.
— Какова И какую область этого явлениязатронула аномалия?
— Мы всё ещё определяемПока не знаем, адмирал. Возможно, она простирается по всему Солнечному царствувсё Солярное царство. Возможно, даже за его пределамибольше.
Она киваетс таким видом, как будто ничего особенного не произошло. Ей , потому что не хочется, чтобы команда мостика видела, как хочет показывать команде растущий внутри нее зарождается страхкомок страха. Она И не хочет показаться слабой демонстрировать слабость перед ХалбрактомХалбрахтом.
— Пожалуйста, выясните этоПрошу разобраться, — говорит она. — Как можно быстрееНастолько быстро, насколько возможно. Разрешаю использовать пассивные сенсорысенсорные системы, но только в радиусе, в котором нас не смогут обнаружитьбезопасном диапазоне.
Но у неё возникает неприятное чувствоне может избавиться от пугающей уверенности в том, что она заранее знает, каков каким будет расклад.
= ЧАСТЬ ПЯТАЯ. «О, БЫТЬ И МНЕ БЫ... ТАКИМ ЖЕ НЕИЗМЕННЫМ...»<ref>Джон Китс, «Яркая звезда», пер. О. Чухонцева.<br /ref>=
==5:i. '''Часть 5. Неизменным быть, как тыОсколки'''<ref>Цитата из сонета Джона Китса «Яркая звезда» (Bright star). Перевод Анны Павловой.</ref>==Мёртвых теперь больше, чем живых, но даже вместе они уступают числом неупокоенным и тем, кто никогда не был жив.
И потому Он был силёнсотворил его для себя. Он был самым могущественным существом Больше ведь некому. Накинув на светеплечи мантию демиурга, но Он не был богом, принял богоподобную форму и сотворил судьбу и ему это было известнопредназначение. Он знал, что богов нет нигдеСоставил план. Не существовало ни судьбы, ни предназначения, ни цели, ни структуры, ни планаНаполнил бытие смыслом. Вселенная была всего лишь состоянием материиВозможно, когдав какой-то она появилась и однажды она исчезнет. Между этими двумя событиями не было ни сутимомент он полагал, ни целичто это превратит Его в бога или позволит приблизиться к такому состоянию.
Но это...
==5:v. Приди же '''Присядь, отдохни в тень<ref>Цитата из поэмы «Бесплодная земля» Томаса Элиота. Перевод Андрея Сергеева.</ref>тени''' ==В Посреди красной пустыне, пустыни в багровой тени под красной стеной, он человек поднимается на ноги. Из этого бескрайнего пространства Это место бесконечно, из него нет выхода. Он знает этоуверен, потому что потратил столетие чтобы пройти за сотню лет прошёл вдоль каждой стенывсех стен, взобраться взобрался на гребень каждой дюныкаждый бархан, обследовав исследовал каждый дюйм миллиметр бескрайней пустоши.
Выхода нет, если только не признать этот фактсказать слова. Оно Пустыня хочет, чтобы он признал этот фактих произнёс.
Он больше уже ни в чём не уверен. Нет ни фактов, нет ни данных, нет ничего, что он мог бы использоватьможно упорядочить. Он уверен только в одномКроме одного.
— Я существую, — говорит онесть.
Но когда ржавеет металл, всё ещё остаётся сила духаволя крепче металла.
Он не сдастся.
Прошёл век. Как минимум. Может быть, даже два. Может быть, Или три. Трудно Сложно сказать, потому что он уже не может сосчитать получается считать ни дни, как не может сосчитать ни тела вдоль у подножья стены. Они рассыпались в прах, потому что все тела проржавели до неузнаваемости, и нет ни дня, ни ночиа солнце никогда не заходит. К чему Куда бы ему ни нужно было вернуться, что бы он ни оставил позадипропустил, всё уже давно закончилось.
Но он вернетсявернётся.
Он снова начинает царапать стеныим стену.
— Я существую— есть, — говорит напоминает он вслух в напоминание самому себе.
Он выцарапывает контуры рисует людей. У них есть оружие. Он скребёт Затем — стены, потому что стены, как и планы, всегда были ему полезныприносили пользу. Он чертит стрелки наступлений отмечает подступы и отходовпути отхода, линии фронтов обороны и осейогневые рубежи. Это не искусство, не украшениепросто рисунки. Это не память о сражении, что он когда-то вёлНе памятник былым сражениям. Это не память о томНе летопись того, что ''было''. Он вырезает творит завтрашний день. Это изложение его целиЗаявляет о намерениях, тогоформирует будущее, что ''будет''. Он разрабатывает создаёт план, чтобы затем исполнить егокоторый воплотится в жизнь. Он утверждает транслирует свою волю.
Красной пустыне это не нравится. Она хочет, чтобы он остановилсячеловек прекратил. В шёпоте, слышимом в ветерке, она продолжает уговаривать его Она шепчет порывами ветра и просит остановиться. ''Сдайся. Просто сдайся. Остановись. Просто скажи это.''
— Нет, — говорит ончеловек.
Он непокорен. Он непреклоненне покорён и не сдался.
Он видит своих братьев, последних из гетайронов. Ксадоф и Каредо, Таурид и Рэйвенгаст, Нмембо и Загр — все они были образцами совершенства Легио Кустодес. Цекалт подумал, что, хотя он уже видел боевое совершенство, но никогда прежде ему не доводилось видеть, чтобы кто-то из них сражался столь безупречно изящно и точно. Во всех них текла Его воля, семь орудий, безукоризненно синхронно направляемых Его распределённым разумом, усмиряют и уничтожают всё, что пытается преградить им путь на этом громадном трупе-флагманегосподина.
== 5:vii. '''Осколки'«О, Хорус Луперкаль'' ==Огонь и ярость охватили Дельфийскую стену. Бедное, заблудшее дитяПоследняя стена последней крепости не сможет сдержать врага. Что ты впустил в себя? Что ты позволил выплеснуть на свободу? Кем ты стал, что ты обрушиваешь на нас эту адскую бурю?»''
Ничто не вечно.
Защитники последней стены заперты в ловушке. Они смотрят, будто с отрогов горного хребта, как огненная буря поднимается по склонам со всех сторон, сжигая мир заживо. Всё горит. Кругом шум. Вдоль линии обороны орудийные башни, площадки и турели выпускают шквал снарядов и лучей. Но, обрушивая гнев на врага, они истощают запасы Санктума. Батареи выгорают, не справляясь с заданным темпом стрельбы. Автоматические заряжающие системы заклинивает. Макролазеры перегреваются и взрываются, унося в небытие сторожевые башенки, на которых они установлены.
Ничто не вечно.
Однако некоторым защитникам кажется, что вечным будет их дозор на парапетах. Нассир Амит по прозвищу Расчленитель с трудом сдерживает кипящее внутри раздражение. Он стоит без движения уже девять часов.
Сартак останавливается.
— Где ОнфлерХонфлер? – — рычит он и смотрит Волк, глядя на Амита. — Гдеон?
Но удовлетворение этого желания будет означать их поражение. Это это будет означать, что батареи израсходованыони проиграли. Что у орудий кончились боеприпасы, пустотные щиты упали, а крепостные валы преодоленыотключились и первая линия пала. Чтобы желание Амита исполнилось, враг должен захватить прорваться в последнюю крепость.
И вот они, потому его рота и подобные ей другие, множество других таких же просто стоят. Все хотят сражаться, жаждая боя и в то же время желаяно надеются, чтобы что приказ не пришелпоступит. Ведь когда Ибо он будет отдан, осада закончится, Магистр провозгласит конец осады и торжество магистра войны восторжествует, а последнее пристанище будет разрушено. Амит Последний оплот падёт. Амиту и подобные ему больше остальным придётся сражаться не будут сражаться, чтобы победить ради победы или даже просто выжитьвыживания. Они будут сражаться, чтобы нанести триумфатору вредИм предстоит сделать триумф предателей как можно более горьким.
— Где ОнфлерХонфлер? — ревёт орёт Сартак. Он взваливает забрасывает боевой топор на плечо свой боевой топор и шагает , подходит к Амиту, пока они не оказываются нос к носуи встаёт прямо напротив.
— Где он? — рычит Волк. — Где этот дурак? Дурень! Мы стоим здесь вечнотут уже целую вечность!
— Ничто не вечно, брат, — отвечает Амит, не двигаясь с места.
Сартак хмуро смотрит в ответ. Он раздумывает хмурится, задумываясь над ответомсловами. Он понимает мрачную логику Через мгновение до него доходит мрачная истина, и легионер начинает смеяться тем самым смехом покорности . Это злой смех, исполненный фатализма и смертной славы, что готовности к славной смерти. Амит так часто слышал его от легиона Сартакавоинов Шестого.
— Хорошо, — говорит онкивает Волк. — Это Да, хорошо. Ты мне нравишься, сын Ангела. Мрачное остроумиеУ тебя тёмный разум. Будь мы проклятыВсё пойдёт прахом, если мы это случитсясделаем, да?
— Будь мы проклятыКогда, когда это случитсяа не если, — отвечает поправляет Амит.
Я не могу...
Я...
А-а-х.а!..
Всё исчезлопропало. Почти весь я исчезМеня почти нет.
Трон. Золотой Трон. Горящий Пылающий Трон. ''Будь проклята эта ублюдочная вещьадская машина! Он пожирает Она жрёт меня заживо...''
Я...
...до того, как прежде чем ты завершишь своё дело будет сделано, а и война будет законченакончится.
М-м-нм... ''Н-н-н''г-х... КажетсяНе думаю, что он больше не меня слышит меня. Я едва его уже почти не вижу его.
Я стар и устал. Я слаб, мои силы истощены этой задачей. Мое напряжённое зрение Эта работа высасывает остатки сил. Мысленный взор начинает ослабевать, ибо глаза мои тускнеть. Глаза давно уже не видятсгорели, и даже разум слепнеттеперь настала очередь разума. Я больше не могу вижу возлюбленного господина так же ясно видеть своего возлюбленного владыку и следить , как прежде, не могу следовать за его продвижением ним по ужасному ландшафту флагманского корабля кошмарным коридорам флагмана первонайденного сына. То немногое, что я могу видеть, даровано мне милостью Все образы рождаются по милости Хоруса. Он насмехается надо мной и искушает, искушающего и дразнящего меня этими видениями насылая видения в надежде, что они сломаютсломят... сломят меня.
Н-н-г-х!...сломают меня.
И то немногоете обрывки и мимолётные грёзы, что которые я еще вижу, эти обрывки и проблески, не даёт мне никакой надеждывселяют надежду.
Мой величайший владыка великий повелитель и старейший друг продвигается пробивается к логову первого найденного монстрапервонайденного чудовища сквозь пространство, делая один тяжёлый шаг за другимне имеющее ни законов, через место, где исчезли все чувства. Весь рассудокни смысла.
Хаос торжествуетбушует. Мой больной разум Воспалённый мысленный взор видит лишь абсолютное только безумие.
Нет.
Если мой господин повелитель может вынести этовыдержать, то смогу и я смогу. ''Сосредоточься''Соберись, Сигиллит! ''СосредоточьсяСоберись, бесполезный старик!'' Не обращай внимания на боль и сосредоточься на работезаймись делом. Используй видение своего старого мысленный взор друга в качестве дришти<ref>Дришти — техника концентрации внимания в йоге.</ref>как фокус, чтобы отвлечься от мук, пожирающих твою пожирающей душуагонии...
Да. Так лучшеЛучше. Так действительно лучше. Сосредоточься Сконцентрируйся на нём. На его образе. Вот такон. Мой Царь Веков, и в этом местевечный царь на проклятом флагмане. Это...
Я уже давно считаюподозревал, что человеческая концепция «ада»ада, преследующая людей существовавшая в человеческой культуре на протяжении веков столетий и лежащая переходившая из одной религии в основе их придуманных религийдругую, происходит из варпабыла порождена варпом. КонечноРазумеется, в последние годы эта яркая концепция была укрощена теологами на поздних этапах этот яркий образ усилиями теологов и философами, превратившись философов превратился в аллегорию и символический вымыселсимвол.
Но она всё же откуда-то взяласьу него был источник. Она пришла Он родился из варпа, из вспышек буйства эмпиреев, которые на протяжении веков видели в своих снах и кошмарах одарённые: начинающие . Веками определённые категории людей — примитивные псайкеры, пророки, провидцыи просто обладатели богатого воображения — умудрялись мельком заметить его в видениях, дальновидцы снах и обладающие воображениемкошмарах. Они писали о нём воспели варп в стихах и , прозе и рисовали картиныживописи.
Я видел многие из этих знаю немало таких работ, ибо их собирал мой повелитель владыка Императорих коллекционировал. Многие из них он собственноручно лично отобрал из списка культурных ценностейхранилищ культурного наследия человечества, сохраненных Орденом которое орден Сигиллитов в Эпоху охранял на протяжении всей Эпохи Раздора. Полагаю, он делал это из чувства восхищения или сентиментальностиони ему просто нравились и напоминали о прошлом, если такие , конечно, он способен на подобные чувства ему вообще присущи. Артефакты Эти артефакты хранятся в секретных хранилищахтайных криптах, примыкающих прилегающих к закрытым архивам Сигиллитов под Дворцом. Время от времения, будучи регентомрегент, я навещал скрытые коллекции приходил в те галереи и ломал голову над изображениямиразглядывал картины. Все они Они все были так похожи.
Я ''вижу'' его.
Оно ''реальнонастоящее..''.<br />
==5:ix. В одиночестве'''Один''' ==Шквалы бури порчи обрушиваются Безумие штормовыми волнами накатывается на Императора и его соратниковЕго Соратников. Гнев варпа — струящийсяВо гневе варп обратился в бурлящую жидкость, пенящийсяв клубящийся, изменчивый дым, кипящий и переливающийся всеми разными цветами радуги, твердеющий для удара пар. Он становится твёрдым в момент атаки и вновь становящийся жидкимневесомым облаком, стоит когда пытаешься ударить уже по немув ответ. Он создаёт узоры и структуры разных размеровпереходы, искры и невиданные цветаплюётся искрами неизвестных цветов, на его поверхности вспухают волдыри ужаса и струпья , а раны покрываются струпьями безумия. Крюкозубые челюсти вырываются из него, щелкают, а затем исчезают в тумане онейролизиса так же быстро, как Из завесы Хаоса вылетают щёлкающие пасти с похожими на крючья зубами и появилисьчерез мгновение растворяются без следа. Сверкают В темноте светятся злобные глаза, в когтистые руки . Когтистые лапы и щупальца вырастают возникают из воздуха, поверхностей вырастают из настила палубы и потолка и хлещут по ним, по тысяче штук в каждую коллапсирующую не-минуту.
Он держитсявыдерживает этот напор потому, потому что силенсилён.
Повелитель Человечества продолжает использовать ту самую силу, что была направлена поглощать направленную против Негосилу. Он похищает крадёт её, как похитил огонь на Молехе, и швыряет обратно. С кончиков пальцев Он обрушивает огненные штормы такой силы, что пронзительно кричащие нерожденные, рождённые из вихря, сгорают, не успев полностью проявиться, а коридоры корабля, на мгновение вспомнив о металле, из которого они когда-то были сделаныукрал огонь с Молеха, лопаются и рассыпаются от избыточного давления. Его меч — лезвие, пылающее солнечным светом, — рассекает материю и имматерию, наполняя воздух обжигающим кровавым паром. Его ярость безграничнавозвращает.
— Для ГарвеляОн не вернётся, так ведь? — отвечает Зиндерманн, — могло пройти всего несколько мгновенийспрашивает Мауэр.
— Правда? — спрашивает Мауэр. — Вы Ты действительно думаетесчитаешь, что время и пространство... — она замолкает.
Мауэр вздрагивает ёжится и качает головой.
— Я знаюЗнаю, что вы сторонник порядка ты веришь в порядок и дисциплины, боэтархдисциплину, — мягко говорит онпроизносит Зиндерманн, — но вы также очень прагматичныи вместе с тем предельно прагматична. Я удивлёнУдивлён, что вы ещё не смирились с нашим текущим положениемтебе так трудно принять нынешнюю ситуацию.
— Не А я не понимаю, как вы можете быть столь спокойны, — отвечает онапочему ты настолько спокоен.
— ОПоверь, это не так, — уверяет он. — Это нарушение миропорядка беспокоит Творящееся вокруг космическое безумие выбило меняиз колеи. Его почти невозможно понятьЯ практически не воспринимаю происходящее. Но его нетрудно принять, учитывая все свидетельствапредыдущий опыт, что мы виделис этим несложно смириться. Я думаюПолагаю, что нет причин паниковатья просто не вижу смысла в панике. — Он устало качает головой. — Или на неё не осталось сил.
— Или у меня просто нет сил на паникуЗа прошедшие месяцы, — добавляет онпродолжает Зиндерманн, садясь рядом с боэтархом, — мы многое пережили... Совершенно невероятные, невообразимые вещи. И ты встречала их лицом к лицу.А сейчас опускаешь руки?
— Я вообще не могу это понять, — говорит Мауэр. — Мауэр, за последние месяцы, — начинает он, садясь рядом с ней, — мы видели столько всего... ВещиЧудовища, столь неправдоподобные. Вещи, не поддающиеся воображению. И вы достойно выдержали это. Но теперь ваши возможности иссякли? — Монстры, кошмарыпорождения ночных кошмаров, — бормочет онаМауэр. — Я могу выдержать ихС ними я справлюсь. Но не этоже другое. Речь идёт о самой ткани мира, принципах Сама ткань мироздания и законах материизаконы физики нарушены. Больше нет ничего, Не на что я могла бы больше положиться, чему могла бы нечему доверять. Я не могу довериться : ни земле под ногами, ни воздуху, ни ходу временисчёту минут, ни даже моему собственному разуму.
Зиндерманн вздыхает.
— Тогда я думаю, — печально говорит онполучается, — что Император нас подвёл нас, — грустно произносит старый итератор.
Архивариус тревожно смотрит на неговстревоженно поднимает голову.
— Он должен был Ему бы нас подготовить нас. Рассказать нам. Научить нас. Не только нас с вамитобой, но и всё человечество. У него есть целый архив Него тут целая библиотека доказательств, и предупреждений из далёкого прошлоготьмы веков. Но он держит его на замкеОн решил её спрятать. Он должен был просветить нас, чтобы мы Мы могли подготовиться, если бы знали. Если бы Он должен был поделиться темподелился знаниями, что знал, чтобы мы были готовынас не застали бы врасплох.
— Но Он решил этого так не делать. Он и лишил нас всех духовных знаний, и поэтому сил. И потому в этот час мы оказались совершенно неподготовлены к происходящему сейчас. ==5:xi. То, что превыше всякого ума<ref>Изменённая цитата из Библии (Послание не готовы к Филиппийцам 4:7)испытанию.</ref>==
== 5:xi. '''To, что выше любого понимания''' ==
Эти произведения искусства...
Г-х-н-н...
Н-н-нх. ''Сосредоточься''.. Соберись.
По какой-то загадочной причине все авторы узрели одно и то же. То, что я вижу сейчас. Место, где оказался мой старый друг.
Мы...
Мы слишком привыкли жить в материальном мире, в привычном нам . В царстве, подчинённом которое подчиняется законам и нормам физики, логики, порядка и здравомыслияразума. Теперь я вижу, что даже величайший из ужасов материальной вселенной — это ничто худшие кошмары нашего мира блёкнут по сравнению с мельчайшим граном всего мимолётным касанием безграничного варпа. Все законы исчезаютВ нём нет ни законов, все правила отменяютсяни правил, все истины становятся ложью. Мой господин чувствует это в самих молекулах вокруг себя. Ничто не ведёт себя так, как должно. Ничто не достоверно. Ничему нельзя доверять. Всё есть Хаос, в самом прямом смысле этого слова. Как только вы оказываетесь в царстве Хаоса, ничто вокруг не сохраняет даже видимость смыслани правды.
Всё когда-то случается впервые.
И эти старые воспоминания...
А-а-х! Ммннах!М-м-н-н...
Думаю, это его воспоминанияони принадлежат ему. Воспоминания ХорусаХорусу. Должно быть, его разум крайне расстроенНасколько же он обезумел, если это лучшее, что он не может вспомнить.большего?
Варп проник в нашем первонайденном враге превосходит все пределыпервонайденного сына, что он мог бы выдержатьставшего врагом, куда глубже, чем предполагалось возможным, когда его создавали.
Ты топишь Терру в имматерии, и всё сливается и размывается оказавшись в единое целоееё объятиях, словно пигменты на стенеощупываешь окружающие предметы, смытые дождёмчтобы понять, когда нарисованные образы растворяются, а краски растекаютсякак они теперь выглядят. ''«Мстительный дух»'' смешался с планетой. Корабль и дворец. Небо и земля. Сталь и камень. Что бы там ни было нарисовано раньше, этого уже не различитьВнутри и снаружи. Был ли это человек? Пейзаж? Может быть, животные? Неважно, ведь это больше не имеет никакого значенияВверху и внизу. Краски Всё стало одним — спутанным клубком без начала и цвета потекликонца. Как только отец повёл в бой абордажные отряды — без сомнения, смешалисьотважный шаг, растворились — ты выпустил на волю невозможное и поймал Его в нематериальной воделовушку. Теперь нет ни выхода, и ни пути назад. Он может отправиться только в результате получилась новая тьмаодно место.
В ней твои пальцы нащупывают формы новой тьме без будущего есть только ты. Ты, твой трон и очертания вещейДвор, какими они являются сейчасчто его окружает. Мстительный Дух и планета смешались воединоИ дворец, в котором находится Двор. Корабль и Твой дворец, твой город. Небо и земля. Сталь и камень. Внутри и снаружи. Верх и низНеизбежный Град размером с галактику. Всё это стало одним целым, и теперь в этом запутанном, переплетении невозможно ориентироваться. Как только твой отец начал Его абордаж — смелый, отважный шагтак, — ты позволил невозможности снизойти и заключил Его в свою ловушкукак должно быть. У Него нет ни выхода, ни пути назадК этому всё шло. Теперь Он может двигаться только в одно местоЭто неизбежно.
Пять тронов. Ты решилчувствуешь секундное удивление, пока не вспоминаешь: ничто здесь не может тебя удивить, ибо ты сам создал всё, что хочешь увидеть еговокруг. Ты Пять тронов. Один — Хорус Луперкаль, и ты готовтвой. Должен быть.
Ты гадаешь, какой из тронов предназначен для тебявздыхаешь. ПятыйТьма шепчет. Но какой из них пятый? Самый большой? НавернякаОна шепчет твоё имя. Должно быть, именно он предназначен для тебя. Трон, подходящий для богаТы в этом почти уверен.
Ты вступаешь подождёшь свой новый Морниваль в негозале и лично проводишь гостей к тронам. Внутри поёт сила.
Собственный образ Империума разрушен навеки.
Экрон Фал и Вор Икари из Сынов Хоруса вдвоём возглавляют очередной штурм Дельфийских укреплений. Наводящие ужас юстаэринцы Фала поливают стену огнём тяжёлых орудий, а рота Икари, печально известная Четвёртая, наступает, подняв щиты. Вместе с астартес в бой идут машины Легио Мортис. Два командира соревнуются между собой. Сейчас они одновременно и товарищи, и соперники в гонке за славой. Они — наконечник копья магистра войны, но каждый хочет забрать главный трофей. Офицер, первым ступивший на стену, тот, кто поведёт лавину разъярённых воинов за собой вглубь крепости, без сомнения, сменит Абаддона на должности первого капитана. Ведь Абаддон не участвует в бою. В любом случае он не более чем реликвия, герой былых времён и уже не может исполнять обязанности. Ему никто не подчинится. Этот подвиг слишком славный для старого первого капитана и требует слишком больших усилий. Время Эзекиля Абаддона ушло. Настал их час.
Корсвейн качает головой.
— Не лучший ответТак не пойдёт. Может, — говорит он. — В другое время он в другие времена я бы подошёли послушал, но не здесь. Не сейчас. Сейчас, при конце Тронного мира, много призраков и Гибнущий Тронный мир — вотчина лжи, и призраков. А я должен доверять вамверить.
— Разве я уже не доказал свою ценность и верностьпоказал, чего стою, ваша милостьсветлость?
— Да, доказалиПоказали. Так докажите ещё большеНо этого недостаточно. Развейте все сомнения в моём разумеИзбавьте меня от сомнений.
— Я пришёл, потому что нужен тебе, — тихо говорит отвечает Сайфер. — Я пришел, потому что этим Тёмным Ангелам нужно доказательство тогоТак как Тёмные Ангелы нуждались в подтверждении, что ты достоин, что ими командовать. Что на этой войне именно ты несешь власть — глашатай Великого Льва в этой войне, и за тобой следует которым можно идти до самой смертина смерть. Я послан духом вышел из духа Первого легиона, ибо в нём я обитаютам мой дом. Я всегда был здесьрядом, с вами. Я но появляюсь , только в самые тяжёлые времена, когда мой вид способен укрепить мужество укрепит сердца воинов сильнее, чем любой флаг любого флага или штандартштандарта.
— Вас послал Император послал вас к нам, — говорит Корсвейн.
— Если ты так считаешь, то значит так оно и естьда, — отвечает Сайфер.
— Ты долго отсутствовал, лорд-сенешаль, — говорит произносит Сайфер. — Я должен был Нужно было убедиться в твоей преданностиверности прежде, прежде чем перейти прийти на твою сторонупомощь.
— Как и А мне нужно было убедиться — в вашей, — отвечает Корсвейн. — В безумии На этой войны трудно безумной войне сложно отличить врага от друга от врага.
Сайфер берёт его за запястья протягивает руку и поднимает на ногипомогает сенешалю подняться.
— Я понимаюПонимаю. — говорит онТы в своём праве. — И это правильноСомнения служат бронёй настоящему воину. Сомнение — часть доспехов настоящего воина. Но Равно как и доверие тоже. Ты всё Всё ещё сомневаешься?
Корсвейн колеблетсямедлит с ответом, но впервые за несколько месяцев чувствует, что будто его озаряет светкоснулись лучи света, как будто некая высшая могучая сила вдруг озарила его зажгла огонь и придала ему новых силвосстановила потерянные силы.
Он качает головой.
— Значит, дух Первого пока целснова един, милордмой господин, — говорит кивает Сайфер, . — и И да пребудет он таковым до конца этого великого испытаниябудет так, пока испытание не завершится.
— Будем Сможем ли мы сражаться на этом поле битвыпобедить? — спрашивает Корсвейн.
— Мы разгромим обратим Гвардию Смерти в бегство или умрем, — отвечает Сайферпогибнем. — И даже большеуспеем совершить ещё кое-что.
— БольшеЧто?
— Мы вновь зажжем зажжём огонь этой внутри горы и принесём надежду на Терру.<br />
==5:xv. '''Осколки''' ==Небо протянулось ревущей преисподнейВ небе, изломанной молниями расчерченном зигзагами молний и затянутой дымомзатянутом клубами тяжёлого дыма, бушует пучина эфирных энергий. Льёт черный дождь, проливной муссонИз туч хлещут потоки чёрного дождя, хлещущий заливая и заливающий затапливая всё вокруг. Там, где громадные тучи расступаются, виднеется В просветах облаков можно рассмотреть звёздное ночное небо, усыпанное звёздами... Но ночь — лишь беспросветная это тёмная плоть обволакивающего варпа, а звёзды — злобные, немигающие глаза.
Рождённый среди волков Тьярас Грунли из Стаи делает последний вздох.
Он ведёт братьев в бесконечный налёт среди руин преграды Галлия, окружённых кольцами пламени. Нет ни стратегии, ни приказов от Архама или из Гегемона. В эфире раздаётся только бессмысленный треск помех. Поэтому они постоянно перемещаются, нападают, убивают, преследуют предателей на истерзанном подобии поля битвы, причиняя столько вреда, сколько получится.
Эта манёвренная война противоречит философии братьев из Имперских Кулаков и Кровавых Ангелов. Соджук из Белых Шрамов пронзает своим талваром голову Несущего Словоудивлён, что они вообще слушаются его приказов, несмотря на звание. Но за последние девять часов, если он не ошибся в расчётах, они вступили в бой тридцать два раза и одержали победу в каждом столкновении. Чтобы освободить клинокТак он получил нечто более важное, чем звание, ему приходится упереться ногой— уважение товарищей.
Это война в движении противоречит философии его братьевневозможно, Имперских Кулаков если только ветры войны не запутали их и Кровавых Ангеловне вывели в совсем ином направлении. Соджук удивлёнполагает, что они всё ещё следуют за ним, будь проклято его званиеэто какое-то другое здание. Но за эти, как ему кажется, девять часов они вступили в тридцать два бояМожет, и в каждом он привёл их к победедругие врата. Он завоевал нечто более ценноене очень хорошо помнит планировку Дворца, чем званиено это неважно. Он завоевал уважениеИнтересен только враг, на которого можно поохотиться.
— Каковы шансы? — спрашивает солдат горты Кализан, изнурённый до пределаНо...
— НикакихНадежда вытягивает силы, — отвечает ему Соджукпотому что обещает слишком много. Радуйся, что у нас её нет. Когда не на что надеяться, то нечего и бояться.
На разрушенных просторах Палатина воины с обеих сторон — Надежда истощает тебяи окружённые лоялисты, и атакующие предатели — говорит Соджукпытаются выжить в схватке со стихией. Бесконтрольно расходящиеся пожары, — потому что она обещает слишком многоураганный ветер и чёрный ливень, облака ядовитого газа и дыма напирают со всех сторон. РадуйсяЛюди сражаются за плацдармы, за возможность маневрировать, что ты избавился от неё. Когда тебе больше за укрытия и ориентиры, и не на что надеятьсятолько друг с другом, тебе больше нечего боятьсяно и с полем битвы.
Подразделения Эксертус наступают под проливным дождём по полям густой грязи и ищут знакомые здания, по которым можно определить координаты, — ведь стрелки компаса теперь крутятся как хотят.
==5:xvi. Точка опоры'''Позиция''' ==Метомская процессия Процессиональ Метома закончилась, уйдя . Дорога просто упёрлась в развороченную землюполе перепаханной земли, словно будто прогнивший деревянный волнорезволнолом, уходящий обглоданный морем и наполовину ушедший в мокрый песок в том месте, где его разъело море. От орудийных площадок Метомы Орудийных палуб тоже не осталось и следавидно. Расплывчатый Сомнительный план направиться к добраться до Дельфийской линии отпадаетобороны придётся отбросить. Они движутся слишком медленно, разве что они не бросят свою таща на себе артиллерию, она слишком медленна. Они Войска находятся на открытом пространствеоткрытой местности, хотя но кажется, что будто горизонт вокруг подобрался слишком близок близко и тесен стал твёрдым, — это из-за того, что его затмевают стены поднимающихся со всех сторон стен пепла, поднимающиеся на и пыли в тридцать километров во всех направленияхвысотой. Когда они находят Агата замечает чёрный особняк, она и решает, что это самое подходящее из всех местоэта позиция ничем не хуже других. Им нужна позиция чтобы закрепитьсянужно место, где можно остановиться, окопаться, и сражаться, а это единственное подходящее строение — единственный достойный вариант на многие километрывокруг.
Маршал Агате отдаёт распоряжения, Агата старается не обращая обращать внимания на постоянную непроходящую боль в припухшей распухшей щеке и челюстии отдаёт приказы. Офицеры кивают и спешат выполнять приказывозвращаются к подчинённым. Файкс следует идёт за ней внутрь.
Чёрный особняк — так Файкс окрестил его, как назвал его Файкстолько увидел, когда они впервые увидели его — представляет собой это большое, громоздкое строениекрепкое здание. Оно пострадало: как минимум одно крыло обрушилось под недавними обстрелами. Его Но несущие стены необычайно толстымогут похвастаться внушительной толщиной, и поэтому он уцелел там, где практически все остальные здания на том, что когда-то называлось окружающими его улицамиблагодаря им постройка пережила всех соседей, обратились превратившихся в груды шлакабитого камня. Агате кажетсяАгата полагает, что должна знать это место должно быть ей известно. Здание Оно выглядит знакомым и некогда явно , очевидно, когда-то было крупным ориентиромпамятником архитектуры. Но Это, правда, не очень много значит в аркологии городе, состоящем из крупных ориентиров это мало что значиттаких памятников. Здание низкоеИх новое прибежище — приземистое, квадратноеугловатое, широкое, циклопической архитектуры строение огромных размеров и почти полностью почерневшеечёрное. В какой-то момент за последние несколько дней его успел выжечь огоньНе так давно в нём явно был пожар, и Агате полагаетпоэтому Агата решает, что обгорел даже каменькамни просто обуглились.
Люди измотаны перетаскиванием громоздких орудий устали волочить на себе орудия и фургонов тележки с боеприпасами. Агате Агата полагает, что они смогут увидеть приближающийся вражеский отряд по меньшей мере с двух километровпротивников удастся засечь, а значит, у них будет когда те подойдут на два километра. Это даст время использовать свою артиллерию и выбить из них их дерьмовую жизньна артиллерийский залп. Если же враг подойдёт Другое дело, если они зайдут с других сторон — скажемюга или, например, с севера или с юга — то всё будет по-другому. Её люди солдаты — артиллеристыстрелки, копатели траншей инженеры и лёгкая пехота. Если Астартеспредателям-предатели застанут их врасплох и подойдут вплотнуюастартес удастся подобраться достаточно близко, то боя это даже боем назвать не будетполучится.
Если она ошибаетсяАгата ошиблась, то её войска отступят им придётся отступить в чёрный сам особняк прямо за линиями орудиё и используют использовать его тяжёлые стены как опорный пункткрепость. Это место построено как Здание похоже на форт: у него толстые стены и маленькие , узкие окна. Она задумывается: может бытьМожет, это он и был фортесть? Может быть, Лаувейяэто Лафей? Или, может быть, Эрмитаж Гар? . Если это был Эрмитаж, то он потерял значит, три или четыре верхних этажа сверхубыли разрушены, но не похоже, что здание когда-то было вышеобломков нет.
Обломки повсюду. За ними не видно полаи каменная крошка покрывают пол сплошным слоем. Огонь был внутри пылал так горячяростно, что от интерьера, обстановки и тел не осталось и следани мебели, ни украшений, ни трупов. Среди обломков камня она видит несколько скрученных металлических прутьевАгата замечает среди камней оплавленные куски металла. Сейчас здесь холодноНо, как каким бы сильным ни был горяч очистивший его огоньпожар, сейчас всё остыло. На неё повеяло этим холодомАгата чувствует, как холод пробирает до костей. Вода Из трещин в перекрытиях капает с потрескавшихся секций крышивода. Воздух пуст и наполнен эхомВ пустых комнатах гуляет эхо.
— Что? — спрашивает она.
— Маршал? — поднимает бровь Файкс оглядывается на неё.
— Что ты сейчас сказал, Файксговорил?
— Я молчалНичего, мадаммэм.
==5:xvii. Ни туда, ни сюда'''He здесь и не там''' ==На то, чтобы провести их Сопровождение подопечных в башню, у Амона Тавромахиана уходит занимает больше времени, чем он ожидалполагал Амон.
Врата Меланконии завалены Меланхолии заблокированы обломками рухнувшей стены. Врата Во вратах Пасифаи забиты колоннами затор из-за бесконечного потока беженцев, ищущих открытого убежища, и, кроме жаждущих добраться до надёжного укрытия. Кроме того, сквозь величественные арки врат за аркой Амон видит только высокие контрфорсы стен стены Восточных подступов, откуда из которых они и пришлитолько что ушли, а не длинный бульвар Виа длинную виа Астериус, который должен был которая должна там быть на этом месте.
Он похож на того старика, что пел выглядит совершенно неотличимо от аристократа на площади МагистараМагистари, но Амон знаетпонимает, что этого не может бытьэто невозможно. Однако гимн звучит похожеИ песня вроде бы та же самая. Амону всё равно. Ему не дают покоя эти невольные обходные путиКустодию нет до этого дела. Он глубоко обеспокоен неожиданными перемещениями, потому что знает Дворец во всех деталяхкак свои пять пальцев. Его долг — знать ДворецЭто его обязанность, и его а память стражей идеальна. Как он мог можно было допустить столько ошибок?
— Я очень устал. , — сообщает заявляет Фо (а ведь он прошёл гораздо большепотому что хожу уже намного дольше, чем хотелось хотел бы). — Неужто Кустодий, ты что, заблудился, кустодий?
— Нет, — отвечает Амон.
— У меня болят ноги. А я успел натереть мозоли, — жалуется Фо замечает старик (ведь они действительно и это правда: мозоли очень болят).
— Не веди себя Хватит капризничать, что ты как рёбенокмаленький, — говорит ему Андромеда-17.
— Я уже давно не рёбенокмаленький, — отвечает Фо. — Хотя, — хотя мне хотелось конечно, не отказался бы им стать им вновь. Опять быть молодымВернуть молодость. Разве это не здоровоКак было бы хорошо, а? Это тело такое старое и слабое.
— Есть Я бы много всего, что было бы здоровоот чего не отказалась, — говорит огрызается Андромеда.
— Ты Может, всё-таки заблудился? — настороженно шепчет Амону Избранникшёпотом спрашивает у Амона Ксанфус, КсанфИзбранный Малкадора.
— Нет, — отвечает Амон.
Спустя десять минут(или отрезок времени, или спустя токоторый ощущался как десять минут) кустодий доказал, что кажется им десятью минутами, он доказывает это на делене лгал. Понс Эгей ведёт их Перейдя через широкий циркуляционный ров по огромной циркуляционной магистрали Эгейскому мосту, они вышли к нужной башне. Амон не обращает внимания на топредпочёл умолчать о том, что он планировал не это, ожидал совсем иного и что Эгейский мост раньше Понс Эгей вёл не сюдав другое место. Он говорит Ксанфу Напротив, он рассказывает Ксанфусу, что-то вроде «по соображениям «из соображений безопасности нужно пришлось идти кружным путём»окольной дорогой».
На пролёте скайвея их настигает высокой эстакаде воет ветер. В глубокой пропасти под ними экологические Климатические системы Дворца с громовым рёвом перемещают атмосферные потокивоздуха по рву под ногами с ураганной скоростью. Ветер, обдувающий их лица, И это не свежосвежающий бриз. Он Ветер тёплый и пахнет дымомгарью. Амон знает, что климат Санктума, подобно им попавшего в ловушку окружённом и осаждённого, начал медленно ухудшатьсяосаждённом Санктуме начинает постепенно деградировать. Его насытили токсины Фильтры не справляются с поступающим количеством токсинов и химикаты, с которыми не могут справиться даже фильтры масс-переработкипримесей. Раньше Санктум погоду в Санктуме Империалис создавал свою погодуможно было программировать: задавать параметры облаков и режим осадков под куполом щита-эгиды появлялись системы облаков и полосы дождей. Теперь же небо над головой всегда угольно-чёрное от копоти, низкое, испещренное и расчерченное капиллярами молний. На юге и западе светится красная дымкавиднеется красное зарево. Даже здесь видимость снижаетсяВидимость тоже снизилась.
— СмотритеСмотри, — говорит Фо, указывая на точку, тычет пальцем. — треск вон Вон тамчто-то сверкает. Видите? Это начал разрушаться щитщиты отключаются, да? Пустотные щиты Санктума сдают трещат и трещат расходятся по швам?
— Нет, — говорит отвечает Амон.
— А вот я думаюДумаю, что да, — отвечает говорит Фо (потому что прекрасно знает, что это таконо и есть).
— Нет, — говорит Амоннастаивает кустодий.
С запада до них доносится долгийдлинный, протяжный грохотрокот, начинающийся как ритм аплодисментовпохожий на далёкие аплодисменты, а затем становящийся которые постепенно становятся всё болеё интенсивнымгромче. Они наблюдают, как шпиль Шпиль Кастеляна в пяти километрах от них их позиции медленно опадает клонится набок и сползает в каньон циркуляционной магистралициркуляционный ров. Сначала это Всё происходит нерешительнонеспешно: нижние уровни начинают дрожать и вспучиваться, нижняя часть здания дрожит. Затем с вялым изяществом его верх начинает наклонятьсяпотом вершина башенки почти элегантно покачивается, а после обрушивается и всё строениездание складывается внутрь, превращаясь в катаракту из поток каменных обломков скалобетона, падающих несущихся вниз в поднимающуюся завесу облаке пыли.
— Это явно Выглядит не к добруочень хорошо, — говорит замечает Фо.
— НетДействительно, — говорит отзывается Амон. — Не к добруочень.
— Заходите внутрьВнутрь, — говорит Амонкомандует кустодий.
Он ждёт, пока они пройдут мимо него, а затем бросает последний взгляд на городской пейзаж за окномпропускает спутников вперёд и окидывает взглядом город. Ему бы очень хотелось бы посоветоваться поговорить с генералкапитаном-капитаном генералом и получить наконец однозначные указания относительно касательно Фо.
Но капитан-генерал не выходит на связь уже несколько часов с генерал-капитаном не удаётся установить связь.<br />
==5:xviii. Приходит '''Надвигается тьма''' ==Бой длится уже тридцать Тридцать девять секундс начала боя, и они словно ослеплисражаются практически вслепую.
Нейросинергетическая система управления Константина Вальдора выходит из строясеть даёт сбой. Пелена тьмы всепроникающа и Плотная, почти осязаемаосязаемая темнота обволакивает со всех сторон. Она тяготит их ноги, тянет к земле руки и давит на плечи подобно вулканическому пеплу , будто масса вулканического пепла или роскошной плащ из тяжёлой черной мантии. Она одурманивает их разум, словно чувство ткани; пропитывает мысли чувством вины или и стыда. Он льётся на них дождем, словно заливает золотую броню и липнет к ней, как масло растекаясь по золотым доспехам. Она ; клубится вокруг них, подобно бурану из грязи пыльному облаку или кошмарной стае птиц, миллиардом тёмных частиц, движущихся . Миллиарды чёрных точек роятся и кружащихся как единое целоедвижутся в едином порыве. Кажется, что она проникает темнота просачивается в его шлем, в его визор, в его заливая роти глаза.
Диоклетиан Корос прорывается вперёд выбирается на открытое пространство и кричит. Нейросинергетика не работаетНейросинергии больше нет, но они кустодии слышат его голострибуна. Они формируют строй смыкают ряды и следуют за ним, вцепившись в края наплечников держась за наплечники друг друга, чтобы хоть как-то ориентироватьсяв пространстве, отбиваясь от огняодновременно сбивая с золотых доспехов огонь, отражая удары щёлкающих клювов и бьющих кожистых крыльев. Диоклетиан прокладывает путь вдоль вздымающегося уступа по наклонному уступу из мышечной ткани с бортиком из мускулов, окаймлённых блестящей жировой блестящего жира и соединительной тканьюсухожилий. Скала у них Из покрытой хрящами стены за спиной унизана гигантскими рёбрами и покрыта перламутровыми узлами хрящевых волоконпроступают толстые рёбра.
Демон среди нихне останавливается. Его крючковатые Изогнутые когти, каждый из которых размером с «медвежий коготь»<ref>«Медвежьи когти» — это гарпуныгарпунный захват из тех, устанавливаемые что устанавливают на титаны и космические корабли для захвата и удержания им подобных.</ref>» титанабоевых титанов, впиваются в поисках опоры вгрызаются в мясистый уступ из мышц. Он усаживается, словно птица и существо замирает, будто на вершине скалынасесте, и бьёт своим нанося удары длинным клювом-копьем. Его крылья повсюду, он молотит ими: они молотят по воздуху, наполняя воздух волокнами-перьями его фрагментами перьев и вонью болезнетворных птичьих вшей. Клюв пронзает Зазубренный клюв пришпиливает Лафроса, пригвоздив его к мясной стене. Брызжет кровь — отчасти его, отчасти — пробитой скалыКровь одинаково течёт из пронзённого тела и развороченной обшивки. Симарканту удаётся вонзить воткнуть копьё демону в бок демона, прямо под левым крылом, и он , налегая на древко всей массой, кустодий пытается оттолкнуть егосбросить чудовище вниз. Демон поворачивается Оно разворачивается к нему иновому врагу, извернув свою шею, сбрасывает с клюва резким движением шеи откинув в сторону труп Лафроса. Людовик перерезает его горло своим рассекает глотку твари силовым мечом.
Огромная туша демона, продолжая хлопать массивными шестернямикрыльями, срывается падает с уступа, клоки перьев рассыпая перья и пуха кружатся в воздухе и сгорают тампух, что вспыхивают сразу, где оседаюткак касаются любой поверхности. Чудовище утаскивает с собой копье Застрявшее между рёбер копьё Симарканта, застрявшее тоже улетает в его бокупропасть. Лишь благодаря крепкой хватке Константина Симаркантне утягивает Вальдор в последний момент успевает поймать самого кустодия за край вслед за копьемруку и вытягивает его обратно.
Константин кричит, что нужно двигаться вперёдприказывает продолжить наступление, но движения нетникто не двигается. В ответ Диоклетиан кричитсообщает, что тропа кончиласьдороги нет. Уступ просто сливается со стеной из мускулов просто сужается и исчезает в плоти скалы. Еще один бессмысленный путьОчередной тупик, такой же, как и все пути, по которым предыдущие. Кустодии потерялись. Скоро они пытались пройти. Они потеряли направление, и скоро потеряют и свои жизни.
— Что именноЯ отступаю, лорд?— говорит он, — и продолжаю жить. Только поэтому у меня есть возможность преподать вам этот урок. И сделать кое-что ещё.
— Убить ещё больше ублюдков.И что же, господин?
— СколькоА в чём больше чести? — спрашивает капитан. — В одном убитом предателе или в сотне? Это хороший девиз, но спросите себя, лордчто именно он означает. И ещё спросите: «Сколько смертей?»
— Речь идёт об ''их'' смертях. Сколько смертей вы совершите, прежде чем ваша честь будет удовлетворена? Гораздо больше бесчестья в том, чтобы сдерживать свой разум и удерживать свою позицию настолько жёстко, что вы достигнете Но мы умираем лишь малой доли тогораз, что могло бы бытьгосподин.
Молвэ и Демений подчиняются в ту же секунду, не задавая вопросов и не поворачивая головы. Они сосредотачиваются на технике, а не скорости. Количество убитых врагов не становится меньше. Тейн для юных воинов стал образцовым легионером астартес. О большем он и не мог и проситьпросит.
— Я — Рогал ДорнЗа два тысячелетия до начала первой эры на Терре народом Шумери была написана эпическая поэма, непреклонныйизвестная как «Миф о Гигамеше», — говорит онв которой двое воинов спорят, стоит ли казнить схваченного врага...
— ПримерноОколо трёхсотого года первого тысячелетия, в исторический период Восточноевразийской империи, именуемый Сражающимися царствами, была создана концепция ''и бан,'' регулирующая применение военной силы.Это позволило формализовать и оправдать убийство, сделав его высшей мерой официального наказания.. и мы можем Его могла применять только предполагать... но примерно полторы тысячи лет спустя культуры архаичной Эленики разработали первые правила войны<ref>По всей видимости речь идёт об обычае Священного мираправящая элита: короли, властители, объявляемого на период Панэллинских игр (в том числе Олимпийских игр древности).</ref>императоры. Они не были обязательными и Больше кровь не имели юридической силы, но были согласованы и соблюдались на социальном уровнепринадлежала никому.
— Это понятие позже стало известно как jus ad bellum<ref>''лат.'' Право войны Я — понятие о монополии государства на ведение войн.</ref>Рогал Дорн, — говорит он вместо тех слов.
— Я Дни нашей славы закончились на битве у Врат, — Рогал Дорнговорит Азкаэллон Ранну, когда они садятся на крыше одного из бункеров, наблюдая за обстановкой. Сангвинарный гвардеец, как и все Кровавые Ангелы, — говорит он вместо этогопросто «Врата», как будто других не существует. Возможно, для них так и есть. Речь о недавнем героическом сражении Ярчайшего против Ангрона и мерзостного демонического бича Девятого. Этот несравненный подвиг позволил запечатать последнюю крепость.<br />
— Наши дни славы закончились у Врат, — говорит Ранну Азкаэллон, когда они вместе сидят на крыше одного из бункеров и наблюдают за движением на просторах. Сангвинарный гвардеец, как и все Кровавые Ангелы, называет Врата Вечности просто Вратами, как будто других Времени не существует. Возможнохватило, для них это так. Для них Врата — это последняя, легендарная битва Ярчайшего против Ангрона и поганого Проклятого Девятого, ратный подвиг, которому не будет равных, подвиг, замкнувший последнюю крепостьотвечает Кровавый Ангел.
— Но не тебя? Нет, Фафнир. Я сам решил остаться. Как и остальные. Я, Несущий Печаль, Ринас Дол, Гаэллон и другие. Внутрь зашли те, кто сражался близко к Вратам. Остальные держали дальние рубежи. Отступление заняло бы время, а это риск... — спрашивает РаннОн на миг замолкает. — Поэтому мы решили остаться. Пожиратели Миров атаковали бесконечной лавиной. Сделав выбор, мы отправили владыке сообщение: «Закрывайте Врата». И остались на позициях, чтобы повелитель и остальные успели зайти внутрь. Так было нужно. Кто-то должен был отбить атаки. Иначе Врата бы пали.
— Времени было очень мало, Как вы выжили? — говорит Азкаэллонспрашивает Ранн.
— О нет, ФафнирМы сражались, — говорит он. — Я решил остаться. Мы все решили. И я, и Несущий Скорбь, и Ринас Дол, и Гаэллон, и все остальные. Те, кто были к Вратам ближе других, вошли внутрь. Остальные были дальше. Наше отступление потребовало бы времени и привело бы к риску..отвечает Кровавый Ангел.
— Как вы выжили? спрашивает РаннЯ правда не знаю. Мы дрались. Трон, это было настоящее безумие. Хотели забрать с собой в могилу столько врагов, сколько сможем. Казалось, прошло много часов, хотя я был уверен, что проживу лишь несколько секунд. А потом... натиск ослаб. Они замедлились. Атака выдохлась. Возможно, вид гибнущего примарха сломил их дух. Или дело в том, что Врата закрылись и они поняли, что нет смысла продолжать. Появился шанс, и мы им воспользовались. Пробились сквозь строй, прочь от стены, и скрылись в руинах Палатина...
— Нет, правда, ''как''? — спрашивает РаннВ конце концов мы разбили лагерь в разрушенном бастионе. — Вы принесли невероятную жертву. Условия, что ты описываешьПерегруппировались.Вскоре удалось объединиться с силами твоего командира Архама.С тех пор продолжаем сражаться.
— Я Странно вот что, — задумчиво тянет он. — Руины, ставшие нашим пристанищем... Они не сомневаюсь в этоммогли находиться далеко от Врат, сэрпотому что отступление не заняло много времени. Пожиратели Миров окружали со всех сторон, — говорит Раннбудто море. — Но как вы жили?, клянусь, я уверен, что это был Авалонский бастион.
— Честно говоряЗнаю. Полагаю, я не знаю, — говорит онвсё дело в хаосе войны. — Мы сражалисьдвигались быстро. О ТронПризнаю, сражались словно безумцыситуация складывалась отчаянная, я и не надеялся отыскать надёжную опорную точку. Просто стремились забрать с собой стольких их нихИ вдруг она появилась, скольких моглибудто из ниоткуда. — Азкаэллон вздыхает. Казалось, целые часы — И вот я ожидалздесь, что жить присматриваю за братьями на закате последнего дня. Больше не осталось всего несколько секунд. Потом... потом наступил перерыв. Затишье. Их атака ослабла. Полагаюни славы, ни чести, их дух был сломленни светлой цели, потому что они увидели смерть своего повелителяк которой можно стремиться. А может потому, что Врата были закрыты Только долг и они зналииспытание, что это бесполезнотолько жестокая необходимость выжить. Наступило мгновение затишьяЕсли мы, и мы воспользовались им. Мы сражалисьнесмотря на все обстоятельства, чтобы очистить путь прочь от стеныпобедим, то одержим величайшую победу в пустоши Палатинажизни.Но ей не получится насладиться, и нечего будет праздновать.Пагубное дыхание предательства нанесло столь страшный удар, что лучше забыть всё это.
— В конце концов мы нашли укрытие в разрушенном бастионе. Перегруппировались. Вскоре мы присоединились к отрядам вашего лорда АрхамаЯ об истории. С тех пор Эта война — пятно позора, и даже победа не сможет облегчить бремя стыда от того, что мы сражаемсявсё это допустили.
— Странная вещь, — размышляет он. — Те руины, в которых мы укрылись. Они не могли быть далеко от Врат, потому На что мы не прорвались так далеко. Пожиратели Миров были подобны океану вокруг нас. Но я клянусь, что это был бастион Авалон.брат?
— Далековато от ВратНа то, — говорит Раннчто тебя оставили здесь.
— Нисколько. Отец считает, что я справлюсь. Он вздыхаетхочет, чтобы я пролетел этот путь в одиночестве вместо него и не дал воинству рассыпаться. Сейчас я замещаю его, и это величайшая честь. Мои братья из Сангвинарной гвардии парят рядом с примархом и оберегают его. Они прекрасно справятся и без меня.
— На то, что тебя оставилиВсё так. Огонь нашей славы угас и...
— Ни Я чувствую бремя на минутуплечах, — говорит онтихо признаётся Сангвинарный гвардеец. — Мой отец ожидает от меня этогоИ остальные, уверен, тоже. Особенно Зефон. Он ожидаетИ дело не в мрачной тоске, что я пролечу этот путь в одиночкутерзает нас всех. Это... Будто дурной сон, который вот-вот начнётся, или странное чувство, вместо негокогда просыпаешься после кошмара, и удержу воинство в целости. Я — его доверенное лицоно не можешь вспомнить, и нет долга ажнеечто тебе грезилось. Мои братья Оно мучает каждого из Сангвинарной Гвардии парят бок о бок с нимбратьев, чтобы защищать его жизньФафнир. Чтобы преуспетьТы, они не нуждаются во мневероятно, сочтёшь меня глупцом.
— ТогдаВовсе нет, возможно, обида — не то словоотвечает Ранн. Вы кажетесь равнодушными— Эта война забрала у нас всё, включая веру в себя. Я видел это в других Жаль, что пламя Кровавых Ангелах. Я видел это в Зефоне. Не такое поведение я привык ассоциировать с моими самыми яркими братьямиАнгелов угасло вот так.
— Оно ещё теплится в наших душах, брат, — отвечает Азкаэллон кивает. — Мы прячем его от порывов ветра, пытаемся сберечь. Если получится... если мы выживем, то когда-нибудь оно разгорится снова и наше наследие будет жить. В эти суровые часы я продолжаю сражаться в надежде, что однажды мы вернём былую славу.
— Но мне кажется, Девятый легион уже снискал всю возможную славу. Что бы ни случилось дальше, какие бы легенды ни сложили о нас потомки, история о Сангвинии у Врат навсегда войдёт в их число. И что?возможно, останется самой важной. Примарх никогда не совершит большего подвига. Дни нашей славы закончились на битве у Врат.
Нужно выполнить задачу или умереть. Нет дистанционного боя. Лишь жестокие убийства вблизи, сражение лицом к лицуумереть, массовая рукопашная свалкано выполнить. Сейчас или никогда. Главный атриум — это глотка ''«Мстительного духа», где убить — значит быть облитым кровью своей жертвы'' его сонная артерия. Великий Атриум — огромныйПерережь её, колоссальный храм честии корабль погибнет, венчающий грандиозную Главную осьпревратится в трофей, где некогда гостей встречали пышные церемонии перед их допуском готовый к потрошению и свежеванию. А голову можно повесить на командные палубы. Сейчас он переполнен, а выбранная церемония — кровавый ритуалстену.
Дело не только в бесспорно впечатляющей физической силе Сангвиниямощи Ангела, не вызывающей сомнений. Дело а в его разуме, в исключительной концентрации и абсолютной сосредоточенности на достижении цели. В чистоте его сосредоточенности Свою роль играет и почти священном совершенстве его преданностифактор присутствия. В его присутствии; Сангвиний в его аспекте явной проекции сердце битвы воспринимается как воплощение света Императора. Сыны Хоруса, которых он пронзает насквозьоказавшись рядом с крылатым примархом, прикрывают закрывают руками глаза, несмотря на полную работоспособность их визоров. Не помогают даже фильтрующие линзы шлемов. Некоторые начинают дымиться и гореть ещё до тоговспыхивают прежде, чем Ангел успевает приблизиться. Иные умирают, как хотя он до них доберется. Некоторые умирают, даже не коснувшись егодотронулся. Он прокладывает багровую нить сквозь стены из Сангвиний прорубает алую просеку в бронированных враговрядах защитников ''«Мстительного духа», чтобы '' а его сыновья последовали за нимсыны движутся следом.
И при этом всё это время он не замечает болиигнорирует боль.
Он не обращает на него вниманияпытается игнорировать её, но его нельзя не заметитьэто невозможно.
==5:xxiii. '''Вторжение''' ==Вокруг него тьма, затем в ней появляется В темноте звучит голос. Нассир Амит открывает глаза. Претор-капитан Хонфлер наконец-то вернулся.
— ВолкНа войну, куда ты направляешься? — спрашивает Луротвечает тот, оглядываясь через плечо. — Вы можете остаться и поболтать ещё, я не против.
— Займи своё Моё место, Сартак с Фенриса— на стене, — говорит Онфлеротзывается Волк.
— Моё Твоё место — на той стенетам, — отвечает Сартакгде скажет Военная Палата.
— Твоё место там, где укажет Военный ДворПошла она в Хель! — Сартак обнажает клыки. — Их дерьмовые решения и трусливая тактика привели нас к кровавой гибели. Мне надо было подняться на стену много часов назад. Я покажу, — говорит Луркак Стая...
— К черту ихВстань в строй, — отвечает Сартак, оскалив зубы. — Их ссаные решения и трусливая тактика довели нас до этого чёртового конца. Я должен был быть на этой стене ещё несколько часов назад. Я покажу тебе, как Стая..шкодливая скулящая псина.
— Продолжаем, Внутри Санктума? — говорит Онфлер, не сводя с них обоих глаз, уточняет Хемхеда и добавляет после короткой паузы: — ваши роты Отрицания будут развернуты в Санктуме, а не на стене. Вы сформируете начальные оборонительные линииПретор.
— Внутри Санктума?.. — спрашивает Именно так, Хемхеда-хан. Затем добавляет: — .Пустотные щиты начинают сбоить.В случае каскадного обвала Дельфийскую линию обороны прорвут очень быстро.ПреторМне не нужно, чтобы люди застряли здесь, на платформах, когда враг будет наступать по земле.
— Внутри СанктумаКогда Дельфы падут, Хемхеда-ханнам понадобится новая стена, — отвечает Онфлердобавляет Рох. — Пустотные щиты начинают разрушаться. Если произойдет каскадный коллапс, Дельфийский бастион может очень быстро стать неважным. Я не допущу, чтобы мои войска торчали здесь, на платформах, когда враг прорывается на поверхности землиИ это вы.
— Нам нужна новая стенаКакая разница, готовая к тому, что Дельфийский бастион будет разрушенгде стоять, — говорит Рохбормочет Сартак. — И ею станете вы.Если больше ничего не остаётся, а, Кровавый Ангел?
— Мы может стоять что здесьНас ещё рано хоронить, что тамВолк, — бормочет Сартакотвечает Амит. Пульс участился. Значит, — особенно если стоять — ещё не всё потеряно. Ещё есть время. Военная Палата Дорна решила предпринять очередную отчаянную попытку отсрочить неизбежное. Кто-то мог бы счесть это всё, что мы можем делатьотрицанием очевидного. Да, Кровавый Ангел?
— Прими командование, — говорит он своему сержанту Ламирусу. — Если я задержусь, выведи нашу роту, а я скоро присоединюсь к вам.Куда ты?
— Я оскорбил тебя, брат, — говорит АмитРасчленитель.
Сартак хмурится.
— Ты назвал меня скулящей дерзкой шкодливой псиной, — гремит рокочет он.
— Да, — говорит Амит. — Я позволил себе лишнееЭто было неуместно.
— Я... прошу у тебя прощения, — говорит добавляет Амит.
— Потому что мы больше не встретимся, — говорит Амит.
Сартак хмыкает. Он слегка шумно вздыхает, пожимает плечами и поворачивается лицом разворачивается к своим людямподчинённым. Амит начинает идти обратно во главу своего отрядарешает вернуться к своим.
— Эй, Кровавый Ангел?.
Амит оглядывается через плечона зов. Сартак Космический Волк смотрит на негоему в спину.
— Ты сказал то, о чём что думал на самом деле? — спрашивает Сартак.
— Да, — отвечает Амит.
— Хорошо. Похоже, ни Ни один другой ублюдок здесь тут, похоже, на такое не сделал этогоспособен. Я Прощения ты не буду просить у тебя прощенияполучишь. Я не прощаю тебя. Я дам тебе Но могу дать совет.
— Это обязательно? — спрашивает Амит.
— Я уже начал, — говорит отвечает Сартак.
— Хорошо, давайТогда продолжай.
— Когда ты сойдёшься встретишься с предательским отребьем лицом к лицу с предательским подонком, Кровавый Ангелсделай так, убедись, что ты кусаешься лучше, чем лаешьчтобы слова не расходились с делом.
==5:xxiv. Пристанище'''Приют''' ==Башня, известная под названием Приют Сигиллита, — это одинокий тонкий шпиль, возвышающийся над траншеей на выступе из пластали. Каменные стены, покрытые пылью, немного неправильная форма, напоминающая сухой старческий палец, — она выглядит как реликвия из далёкого прошлого, архитектурная диковина, которую решили сохранить в первозданном виде, возводя вокруг сияющий Санктум. Её трудно приметить на фоне более высоких, богато украшенных и масштабных зданий.
— Разве ты не можешь нас впустить? Я бывал тут только по приглашению регента, — Андромеда спрашивает Ксанфаотвечает тот. — Всего несколько раз. В отсутствие Сигиллита внутрь можно попасть только в сопровождении Кустодиев.
— Мне казалосьОн тут не живёт, что его царственное высочество Малкадор должен жить в более впечатляющем месте— отвечает Ксанфус. «Он вообще больше нигде не живёт», — замечает думает онпро себя. — Это просто фронтистерий. Место для занятий и раздумий.
— Он живёт не здесьФронтистерий, — говорит Ксанфзначит.. «''Он вообще теперь нигде не живёт''», думает он. — Это всего лишь фронтистерий<ref>Фронтистерий Фо явно позабавил выбор столь помпезного термина. — место для размышлений и исследований.</ref>. Место для размышлений и исследованийВыглядит так, будто вот-вот развалится.
— ФронтистерийНе развалится, — повторяет Фо, забавляясь напыщенностью этого словаговорит Избранный. — Здание выглядит так, будто вот-вот упадётБашня стоит уже очень давно. Невероятно давно.
— Оно не упадётНаверное, так и есть. — говорит КсанфСтарик явно не впечатлён. — Оно стоит уже долгоВидавшая виды, но ещё крепкая реликвия из прошлого (какое знакомое чувство). Очень долгоПросто она выглядит несколько хрупкой.
— Пускай такКак и сам Сигиллит, — говорит Фо. Он выглядит далеко не впечатленнымзамечает Ксанфус. — Потрёпанный, но крепкий реликт другой эпохи (ведь мне известно это ощущение). Я просто говорю, что строение выглядит несколько хрупкимИ всё же он правит Царством Человеческим как регент.
Ранн решает больше берёт протянутый клочок бумаги. Это одна из меток чистоты Префектус, исписанная рукой Архама. Лорд-милитант Терры, похоже, уже не продолжать разговор. К тому же Зефон только что взобрался на площадку и присоединился к нимдоверяет инфопланшетам.
— Леод Балдуин искал тебяТогда я пойду, — говорит Зефонотвечает Фафнир. — Постойте на страже.
— Я пойду к немуРазумеется, — говорит Ранн. — Встань на вахтупроизносит Сангвинарный гвардеец.
— Конечно, Если увидите предателей — говорит Азкаэллонкричите громче. Не убивайте всех сами.
— Объясняй. — Голос сочится ядом. Если пилоты начнут спорить или причина, по которой «Штормовая птица» не взлетела, окажется недостаточно серьёзной — они тут же распрощаются с жизнями, и Абаддон открывает люк кабины. Он говорит только одно словолично поведёт проклятую машину на орбиту.
— ОбъяснитесьНе могу, Первый капитан, — отвечает легионер, сидящий за штурвалом. — Это слово сочится ядомОн убрал руки с рычагов управления. Одно возражение, единственный намёк на операционный отказ от стартаАбаддон видит, и он казнит их и сам сядет за штурвал этой чертовой штукичто все системы корабля отключены.
— Первый капитан, Что вы тут устроили? Если я не могувелю взлетать, надо взлетать. Возвращение на флагман — отвечает пилотзадача высшего приоритета. Его руки убраны со штурвала. Абаддон видит, что системы «Грозовой птицы» обесточены.
— Какого чёрта ты творишь? — спрашивает Абаддон. — Когда я отдаю Вы отдали приказ взлетать, я ожидаюпервый капитан, что вы взлетите— отвечает пилот. Немедленное возвращение на флагман — приоритет..И я подчинился.
— ОбъяснитесьНе могу, — говорит он, но весь яд в его речи уже исчезпервый капитан.
— Я Мы же не могу, Первый капитансдвинулись с места.
— Мы не двигалисьДвигатель едва вышел на полные обороты.
— Мы едва вышли на полную мощностьОпускай трап, Первый капитан— приказывает Абаддон. — Открывай люки.
== 5:xxvii. '''Проникновение''' ==Люк наконец открывается. За ним — Опустите трапещё один. Со скрипом и скрежетом четырёхслойная адамантиевая дверь уползает в сторону, а силовые поля трещат и отключаются. Приют Сигиллита защищён не хуже какой-нибудь сокровищницы. Из тёмного проёма тянет затхлостью, — говорит Абаддонмокрым камнем и книжной пылью. — Откройте люкСюда уже много дней или даже недель никто не приходил.<br />
— Я ожидал большегоЗдесь хранится много вещей, — говорит Фоотвечает Ксанфус. — На других этажах. Нижние уровни отведены под безделицы. Всё связанное с текущими проектами Сигиллита и его личными исследованиями спрятано выше.
— Это не всёБудем надеяться, там найдётся то, что нужно, — говорит Ксанф. — Здесь много этажей. На нижних уровнях собрана в основном всякая всячинаворчит Фо (хотя, по правде сказать, это всё очень интересно. Но работыМожет, относящиеся к основным областям исследований там есть личные записи и дневники Сигиллита?), многие из которых написаны его собственной рукойнаправляясь к следующему лестничному пролёту. Амон замечает, находятся на этажах вышечто ступени вновь закручиваются против часовой.
— Будем надеяться, что я найду то, что мне нужно (хотя, по правде говоря, я нахожу это очень увлекательнымЗачем нужны все эти лестницы! — возмущается старик. Собственные рукописи и заметки Сигиллита?), — угрюмо говорит ФоЯ уже не молод. — Он начинает подниматься по следующему лестничному пролётуостанавливается, которыйвозвращается на несколько шагов и указывает на предмет, как замечает Амон, на этом этаже идёт против часовой стрелкизадвинутый между шкафами. — Да и хозяин тоже.
— Как и СигиллитСтарость приходит ко всем, — говорит онкивает Фо. — Кроме, пожалуй, Него. Но с этим можно кое-что сделать.
— НетВ лабораториуме? — Фо пытается скрыть волнение в голосе, — говорит Ксанф. — Ему часто нездоровитсяно блеск в глазах выдаёт пробудившийся интерес.
— Старость приходит ко всем нам, И где же находится это место? — говорит онСтарик торопливо поднимается выше. — Ну, я думаю, ко всем, кроме НегоАмон движется следом. И если только вы не знаете, как с ней справитьсяВ конце пролёта их ждёт очередная тяжёлая дверь.
— Сигиллит зналАмон, открывай, — раздражённо отвечает Ксанф. — В его лабораториуме было много устройств..командует Фо.
— Да. Он работал над многими процессамиНужно дать ему возможность работать, которые..— говорит Избранный.
— И где она? Под надзором, — спрашивает Фо, поспешно поднимаясь по лестницедобавляет Амон.
— Открой её, Амон, — говорит ФоМне это не нравится.
Кустодий переводит взгляд на узника. Фо тут же вздрагивает. (Я пытаюсь сохранять присутствие духа, но эти кустодии — Мы должны обеспечить ему условия для работыпросто кошмар какой-то. И когда такое смотрит тебе в глаза...) Он ожидал услышать перечень запретов и ограничений, — говорит Ксанфно взгляда оказалось достаточно. Амон просто убьёт его при первом проступке.
— Мне это не нравитсяОх, какие замечательные штуки, — говорит Амонпроизносит Фо.
— Какие-то проблемыДа, очень, брат? — спрашивает соглашается Рох.
Когда Амит понимаетвозвращается на место во главе роты, Имперский Кулак, поравнявшись с капитаном, что выбился из общего ряда и остановился посмотреть на колонны внизуактивирует личный канал связи.
— Нет, Мне нужно за тобой присматривать? — говорит тихо спрашивает он.
— Это усилениеНет, — говорит вексиллярий, увидев, что привлекло внимание Амита. — для Тронного зала, на случай нужды. Они будут здесь до тех пор, пока не станут нужнывексиларий.
— Они похожи на гробыХорошо. Я жду от Девятого твёрдости духа. Волки Фенриса славятся буйным нравом, — говорит Амитно я всегда считал братьев с Баала не менее дисциплинированными воинами, чем мы.
— Да, похожи, — соглашается РохТак и есть. Прошу прощения.
— Я должен следить за тобой? Это не повторится, — тихо спрашивает его Рох через выделенный канал вокс-передачи между шлемамиговорит Амит. — Просто вид этих контейнеров... Мне снились гробы.
— НетНам всем снятся гробы, вексиллярийбрат, — отвечает Амитпроизносит Рох.
— Нам всем гробы только снятся, брат, Что происходит? — говорит спрашивает Ламир у Амита. Расчленитель связывается с Имперским Кулаком и просит подтвердить приказ. Рохотвечает неохотно и сообщает о пересмотре позиций.
— Мы стояли лицом к Тронному залувнутрь, а не наружу, — повторяет Расчленитель. — говорит онСмотрели не в ту сторону.
— ЧтоКак такое возможно? — спрашивает ЛамирусЛамир.
— Мы смотрели внутрьНе знаю, а не наружу, — говорит Амит. — Мы были выстроены лицом не в ту сторонубрат.
— Как это возможноРох, старший преторианец, мог перепутать стороны? — спрашивает ЛамирусЛамир продолжает задавать вопросы. — Кулаки же знают Дворец лучше, чем...
— Я не знаю, брат.
Он видит Колькисазамечает Колхиса. Брат-ветеран стоит в пяти шагах позади него, пошатываясь и качаясьотстал на пять шагов. Он объят пламенем шатается и спотыкается, с ног до головы до ногохваченный пламенем. Тейн хватается за неготянет руку, но горящий ветеран ревёт, упираясь горящими руками космодесантник с воем упирается ладонями в нагрудник Тейна. Он командира, заталкивает Тейна его в бункер и захлопывает за ним старую противовзрывную дверь, пока на них надвигается пламязакрывает тяжёлый люк. Через мгновение огненный вал добирается и туда.<br />
==5:xxxххх. Рука '''Длань Ложного Императора''' ==Абаддон первым спускается по носовой рампе<ref>У единственной (на момент выхода книги) официальной модели «Грозовой птицы» нет носовой рампы.</ref>. Пространство вокруг него в точности соответствует томутрапу и видит ту же картину, что он видел через окна кокпитаи из кабины, но это легче от этого не делает окружение более правдивымстановится. Это не Ризничье полеСакристии.
Сикар и Баракса тоже вышли из челноковвыходят на палубу. Они идут к нему от своих кораблей, огневые звенья обходят челноки, оглядываясь покинули десантные корабли в сопровождении отряда легионеров и точно так же озираются по сторонам.
— Эзекиль... — начинает Баракса.
— Не спрашивай, — тихо отвечает перебивает его Абаддон. — Я не могу ничего объяснить что происходит.
— Но мы даже не взлетелиоторвались...
— Я знаю.
— ''Эзекиль, это «Мстительный Дух»дух»... Абаддон смотрит на него.''
— Сохраняй спокойствие и держи себя в руках. Контролируй ситуацию, — спокойно говорит онпроизносит первый капитан, глядя в глаза собеседника. — Я не могу объяснить происходящееУ меня нет объяснения. Кто-то играет с намииграет.
— Играет? — спрашивает БараксаБараксу, как будто преуменьшение ситуации смешнопохоже, насмешил выбранный термин. — КтоНо кто?
— Враг? Может, враг. Или варп. — предполагает Абаддонпожимает плечами и предлагает третий вариант. — Варп?Или отец.
— Наш отец?Я о том, что, каким бы образом мы сюда ни попали, Азелас, очевидно, наше присутствие необходимо. Нужно спасти отца. Возможно, от самого себя. Выгружай людей, пусть готовятся выдвигаться. Ожидаемый уровень сопротивления — высокий.
— Я хочу сказатьПолагаю, чток этому приложил руку Ложный Император... вне зависимости от тогоИнтуиция не обманула, как именно и почему бы мы ни попали сюда, Азелас, мы явно и срочно нужны. Чтобы спасти нашего отцакогда потребовала вернуться. ВозможноЖаль, чтобы спасти его от самого себяя не прислушался к нему раньше. Я хочу сказатьБоюсь, что нужно высадить роты целиком и быть готовыми двигаться. Ожидайте высокого уровня сопротивлениямы можем опоздать.
Абаддон снова оглядывается по сторонампереводит взгляд на командиров.
— Я опасаюсь, что здесь замешана рука Ложного Императора, Приходите в себя. Готовьте легионеров к бою. Две минуты. Кто отстанет — говорит онбудет наказан. Это.. Мой инстинкт вернуться был верен. Жаль толькоБратья, сердце подсказывает, что я это самое важное дело в нашей жизни. И потому помните: управляй, а не послушал его раньше, ибо боюсь, что мы уже опоздалиподчиняйся.
— ВзбодритесьНаши корабли были в цветах легиона, Эзекиль, — говорит он импроизносит Сикар. — Приведите роты Абаддон кивает. Он в боевую готовность. Две минуты. Накажите всех, кто отстанет. Это..курсе. Братья, моё сердце подсказывает мне, что это может быть самое важное дело Все боевые транспорты перекрасили в нашей жизни. Так что помните... управляйте, братья, а не будьте управляемыминовые цвета перед началом последней войны.
— Восхищаться можно много чемФенрика. Влка Фенрика, — отвечает поправляет Сартак.
— Энергичным можно назвать именно Шестой, — продолжает онВсего несколько. Мне не повезло. — Или мне нужно говорить «Влка Фенрис»?
— Да? — Онфлеру, похожеВот об этом и речь, все равно. — Вас здесь мало. На Терре. Среди нас вас немногозамечает Хонфлер.
— Мало, — соглашается Сартак. — Не слишком много. Мне не повезло.О чём?
— Вот, видитеА оно у тебя есть? — говорит Онфлер.
— Я думаюМне нравится твой боевой дух, Волк. И послужной список тоже впечатляет. Поэтому тебя назначили командовать ротой. Но вы, Космические Волки... Влка Фенрика... совершенно не способны держать себя в руках. Это граничит с неподчинением...
— Ты думаешь?Да, граничит. Но зато у меня впечатляющий послужной список. Давай не будем об этом забывать.
— Я хвалю твой духДа, Волкон хорош, — говорит ему Онфлер, когда роты проходят мимоотвечает Сартак. — И мне известен твой послужной списокКак и я. Подвиги впечатляющи. Именно поэтому мы вверили Будет тебе командование боевой единицей. Но вы, Космические Волкиисполнение приказов, вы, Влка Фенрика... ваше поведение ужасно. Это граничит с неповиновением приказам..претор-капитан.
— ДаДоговорились, — соглашается Сартак. — Но подвиги впечатляющи. Не будем забывать об этомкивает Хонфлер.
— Когда Но когда мы вступим в бой столкнёмся с предателямиврагом, — шипит Онфлерпродолжает Волк, — а это произойдет очень скоро, я жду от тебя абсолютной приверженности, что ты не уступишь мне в проявленной доблести. Приверженности приказам командования. Соблюдения основных принципов долга Астартес. Ты справишься, Волк? Если не сможешьсправишься, то скажи сейчас, и я заменю тебя. Мне сообщали, что твой сержант, Рева Медузи из Железных Рук, — надёжный офицерсразу.
— ХорошоУверен, что справлюсь, — говорит ОнфлерИмперский Кулак.
— Уверен, что смогу, В чём дело? — говорит Онфлершёпотом спрашивает Медузи.
Сартак кивает.
— Онфлеру приказали расположить Хонфлеру велели отвести нас на отметке «восемнадцать», — говорит к восемнадцатому маркеру. И оннаходится дальше. — Это за теми воротами. Они не должны быть закрытыВорота мешают пройти. Ждите Жди здесь.
— Они Их закрыли не могут быть закрыты просто так, — говорит СартакВолк.
— Внутренние затворы и ворота ещё не Все внутренние перегородки должны быть закрыты, — говорит оноткрыты. — Военный двор приказал держать их открытыми чтобы обеспечить переброску По приказу Военной палаты они могут опуститься только после выхода всех войскна позиции. Они могут быть закрыты только в случае прорыва для разделения вражеского наступленияЕдинственная причина, по которой их можно активировать сейчас, — это прорыв вражеских сил.
— Они Их закрыли не могут быть закрыты просто так, — повторяет Сартак, на этот раз чуть медленнее.
— Я И я хочу, чтобы они были открыты, — говорит Онфлерих открыть. — ВозможноВероятно, это техническая неисправность.
— А что если нет? — говорит Сартакспрашивает Волк. Офицеры смотрят Все офицеры переводят взгляд на него. — А что, если Если это прорыв?
— Если это прорыв, — говорит он, — то никто о нём не знает. Не было никаких предупреждений. Никаких сигналов ни тревоги, ни сообщений. НесомненноБез сомнения, это сбой дело в системенеисправности. Нам нужно Нужно открыть ворота, чтобы мы могли развернуться на нужной врата и двигаться к указанной позиции.
— Мне не терпится встретиться с врагамиЯ, как и любому другому здесьвсе присутствующие, хочу сразиться с врагом, — говорит Сартак. — Но я совершенно не хочу горю желанием впускать ихего внутрь.
— Согласен, Волк, — говорит Онфлер. — Но если это прорыв, и о котором никто не знает об нём, то мы должны это выяснитьнужно в этом убедиться. — Капитан-претор указывает на врата. В основании одной из створок есть технический люк. — Начнём с малого.
— Подожди, брат, — говорит Сартак. Он смотрит на возвышающиеся воротаСлушаю.
— Что ты делаешь? Это он умеет, — спрашивает Онфлерзамечает Медузи.
— СлушаюИ что ты слышишь, — отвечает Сартак.Волк?
— У него это хорошо получается, — говорит МедузиТьму.
Тейн берёт молот двумя руками и бьёт в захлопывает дверь. Требуется три удара, чтобы выбить её из рамы. Когда она начинает распахиваться на хлипких петляххоть ненадолго сдержать стихию, Тейн протискивается внутрьи бьёт по люку четыре раза — поспешно, а остальные следуют за ним не задумываясь о томкак брат-практикант. Он надеется, что может ждать по ту сторонустворку заклинит и та не распахнётся после первого же удара волны пламени.
— Максимус.
— Тейн!
Но блики вокруг это не от огняотблески пламени. Они золотистые, желтоВсё заливает золотисто-золотистые, цвета чистейшего огняжёлтый свет — как от самого яркого костра, но это ничего не сам огоньгорит.
И траншея — это не траншеятраншеи тоже нет.
— Что этотакое? — спрашивает Берендол.
Сон, думает Тейн. Ошибка. ПутаницаПромах. Неправильный поворотПоворот не туда. Видение. Он У них не убежалполучилось сбежать. Пламя поглотило егопожрало их так же, как поглотило КолькисаКолхиса. Они мертвы, и на самом деле он мёртв, а это — видение, что его разум создал в свои последние секундыумирающий мозг создаёт обжигающе яркие грёзы.
Перед ними коридор, легионерами раскинулся просторный и величественный и великолепныйзал. Воздух прохладенПрохладный воздух чуть заметно движется, его колеблют только циркуляционные системыподчиняясь воле климатических установок. Их ноги Ноги астартес оставляют грязные, чёрные следы из пепла, гравия и грязи на сверкающем зеркале выщербленного полаотполированном до зеркального блеска оуслитовом полу. Стены отделаны полированным аурамитом, на них выгравированы символы облицованы аурамитовыми панелями с выгравированными символами конкордии и дискордии, а также парящие орлы поверх молнийпарящими орлами и зигзагами молнии. Высоко над ними Под высоким, выложенным лазурной плиткой потолком висят электролюстры, свисающие с потолка из лазурных плитокэлектрические люстры. Коридор тянется бесконечноСам зал уходит в бесконечность.
— Ничего подобного не было нигде в В нашей зонетакого нет... — начинает произносит Берендол.
— НигдеНет, — соглашается Тейн.
— Ты же осматривал.ведь проверял?..
— Конечно осматривалРазумеется.
— Тогда как ты не заметил почему пропустил эту дверь? — спрашивает БерендолИ бункер. — А этот бункер? Это какойкакая-то...
— Это не бункер, — говорит отвечает Тейн. — Не жди от меня объясненийБрат, братя не смогу объяснить как, но мы оказались внутри Санктума.<br />
==5:xxxiii. Актив'''Ценный актив''' ==Башня слегка вздрагиваетсодрогается, когда что-то глубоко под ней изгибается в сейсмическом напряженииземлёй нечто рокочет, словно потревоженное чудовище. В холодильных камерах лабораториума колбы холодных шкафах звенят пробирки и пробирки с образцами дребезжат на своих стеллажахпузырьки, а стопка пачка бумаг соскальзывает сползает на пол с края рабочей станцииодного из рабочих столов.
Базилио Фо, кажетсяпохоже, не замечает этогопроисходящего.
Андромеда-17 наблюдает следит за его работойваятеля плоти. Фо сгорбился, скрестив ноги , уселся в одном одно из рабочих мягких лабораторных кресел с высокой спинкой. У него раскрыто несколько экранов когитаторовперед несколькими мониторами, на которых пролистываются данныепо которым бегут строки данных. Из уха торчит наушник, через который он слушает, как инфосистема Синтетический голос в наушнике зачитывает ему содержимое хранящихся файлов, одного за другимархивов. Правой рукой он делает неразборчивые пометки на инфопланшете. Левой он старик вносит заметки в инфопланшет, а левой перебирает другие инфопланшетыпланшеты, сравнивает другие файлывводит команды в когитатор и изредка поднимает с лабораторного стола какую-нибудь колбу и, время от времени доставая стеклянную пробирку из стоек для образцовкак следует встряхнув, чтобы встряхнуть её или поднести к свету и изучить всматривается в содержимое, или подкладывая очередной стеклянный слайд под макроридервставляет очередное стекло с образцом в макросчитыватель.
— Что вы делаететы делаешь? — спрашивает онагеноведьма.
— Тихо, . — отвечает Фо, даже не глядя поворачивается на нее голос (ибо он действительно не выносит прерыванийпотому что нельзя отвлекаться, когда погружён в работу).
Андромеда смотрит переводит взгляд на КсанфаКсанфуса. Избранник Малкадора Избранный, скрестив руки на груди, стоит у винтовой лестницы, сложив руки. Как и она, он выглядит одновременно и озадаченным, Он тоже наблюдает за манипуляциями Фо в равной степени с интересом и сомневающимся относительно деятельности Фонедоверием.
— Ты должен Тебе придётся держать нас в курсепроисходящего, — говорит Ксанфон. — Вё времяНа всех этапах работы. Пойми, что эта Эта ограниченная свобода и необычные возможности были предоставлены при самых твоё присутствие здесь стали возможны из-за чрезвычайных обстоятельствахобстоятельств. Мы не сможем обеспечить твою тебе защиту от других ведомствиных организаций, если ты будешь темнитьпродолжишь держать нас в неведении.
Фо вынимает достаёт наушник и поворачивает кресло к КсанфуКсанфусу.
— Вскоре мы все окажемся Скоро всё здесь погрузится во тьметьму, не так ливерно? — говорит он, — И эта тьма, когда она падёт, тьме этой не будет бесконечнойконца.
— Времени, конечно, у нас действительно мало, — признаёт КсанфИзбранный.
— О, времени Времени вообще больше нет! — ехидничает Фо, указывая тощим тычет костлявым пальцем на в остановившийся хрон хронометр на стене. — Время осталось Его концепцию можно оставить в прошлом. Позвольте заверить вас обоихБудьте уверены, что я прекрасно понимаю, в каком шатком положении нахожусьосознаю своё положение. Это политическое перетягивание канатаЯ как одеяло, в котором я выступаю в роли канатакоторое вы перетягиваете на себя, и в это же время когда мир вокруг буквально горит вокруг насохвачен пламенем. Полагаю, что под «другими ведомствами» вы подразумеваете проклятый организациями» имелись в виду проклятые Легио Кустодес?
— Для началаКак минимум, — говорит Ксанфпроизносит Ксанфус. Ему неловко не хочется произносить их название вслух. Амон находится далеко остался внизу, охраняя и охраняет вход в Пристанищебашню, но Ксанф Избранный знает, насколько острыми могут быть уши кустодиевчто стражи Императора обладают сверхъестественно чутким слухом.
Фо усмехается хитро ухмыляется (как же они так боятся друг друга! Так осторожны, Осторожничают даже сейчас! Он, великий-превеликий и ужасный Он, так гордится своим единым Империумом, но а на самом деле входящие в него фракциивнутри государства, похоже, спорили о полномочиях начали грызться задолго до того, как разразилась настоящая гражданская войнаначала гражданской войны).
— Я уверенУверен, что вы оба продолжите защищать двое сможете менязащитить, — говорит он, вслух. — потому Потому что, как мне кажетсянадеюсь, вы оба начали пониматьосознавать, насколько важным я, презренное и ужасное чудовище, стал важен для выживания человеческой расы вдруг стал я, ненавистный отвратительный монстрчеловечества.<br />
==5:xxxiv. Суд '''Решение Вулкана<ref>Отсылка к суду Соломона.</ref>''' ==По сигналу Вулкана команде примарха просителей выводят из Тронного зала. Примарх наблюдает за тем, как Вулкан провожает их уводятвзглядом, пока они группа не оказываются превращается в конце нефа, приближаясь к Серебряной двериедва заметные движущиеся точки у Серебряных врат.
— Что вы станете делатьрешили, мой повелительвладыка? — спрашивает Хассан из Избранников Малкадора, оставшийся в сторонезале.
— Что А что я могу сделатьрешить, ИзбранникИзбранный? — отвечает Вулкан. — У нас связаны руки. У нас есть важные обязанности, и мы не можем Нужно выполнить задачи первоочередной важности. Некогда отвлекаться на...
— Но они были столь уверены в своих словах, — говорит Хассанговорили с такой уверенностью. — Эти людидвое, Грамматикус и Перссон, заслуживают доверияне так просты. А эти разговоры И разговор о новой новорождённой силе, о возвышении вознесении Луперкаля...
— Возможно, это не больше чем просто разговорыразговор, — говорит обрывает его Вулкан. — А И даже если это и не такнет, то этот вопрос его суть лежит за пределами моего понимания. Мы ведем эту войнуУ нас война в самом разгаре, наверху и внизу, используя все имеющиеся в нашем распоряжении средстванужно продолжать её всеми имеющимися силами. Я не знаю, как мы будем бороться что делать с угрозой, что ещё которой пока не явила себясуществует.
— Нет, — отвечает Вулканпримарх. — И теперь у меня нет возможности посоветоваться ни с тем, ни с кем из них нельзя посоветоватьсядругим. Но , очевидно, что они хотя бы частично знали об этомзнали или как минимум подозревали. Не имея прямых В отсутствие иных указаний от них, я могу лишь продолжать выполнять те буду исполнять имеющиеся приказы, которые они мне отдали. Надо полагать, что тоПредположу, что мы делаем, в какой-то степени защитит некотором роде наши текущие действия смогут защитить и от такого исходаэтой угрозы.
Вулкан кивает.
— Согласен, — говорит Вулкан.
— Тогда... что Что прикажете мне с ними сделатьделать, повелительвладыка? — спрашивает Хассан.
— Точно нетЭто не обсуждается, — говорит отвечает Хассан.
Хассан смотрит переводит взгляд на Вулканапримарха.
— Я не стану совершать убийства убивать людей от имени Империума, — говорит Вулкантот. — Особенно без не имея на руках доказательств совершения преступления. Того фактаТо, что мы не знаем нам неизвестны их возможности и беспокоит их численностипоявление, и из-за них нам стало не по себе, недостаточноможет быть обоснованием.
Он поворачивается к Хассанупереводит взгляд на Хассана.
— Избранник, пусть Пусть стражи закроют их стерегут часовые<ref>Часовые — подразделение Легио Кустодес.</ref>где-нибудь, — говорит онИзбранный.
— В АнтипалатахГде-нибудь в пси-устойчивых камерах? — спрашивает Хассан.
— Желательно По возможности да, — говорит Вулкан, — если . Если Соратник Раджа сочтет это место сочтёт Вестибюль достаточно безопаснымнадёжным местом. Если нет, то в Темницах<ref>Темницы В противном случае — тюрьма Легио Кустодес, проводите их в которой они стерегут различные хтонические ужасы.</ref>Тёмные Камеры. На твое усмотрениеРешай сам, Хассан. Что бы ты ни выбралТак или иначе, на время войны члены этой группы не должны быть лишены более иметь возможности действоватьвлиять на события войны.
— Да, мой господинвладыка.
— Я думаю, что хорошие инстинкты предпочту довериться интуиции Сестры Безмолвия не ошибаются, — говорит продолжает Вулкан, бросая метнув короткий взгляд на Касрин. — Эти люди Они опасны, и мы пока не можем понять, насколькодо конца понимаем почему. Им будет отказано в свободе Ограничим их свободу и самостоятельности, пока не закончится кризис возможность действовать до окончания кризиса. Тогда и мы не сможем как следует оценить ихразберёмся.
Хассан колеблется, затем делает знак кажется, хочет возразить, но совершает знамение аквилы и удаляется вслед за уходящей процессиейуходит догонять пленников.
Вулкан вздыхает и поворачиваетсяразворачивается спиной к входу. Он пересекать огромный зал по направлению должен вернуться к неприятному болезненному свету Трона. Краем глаза примарх видит, как Касрин идет рядом с призрачной тенью следует за ним, словно призрак на границе зрения.
Вулкан кивает. Другого он и не ожидалждал. Малкадор предался Тронуподнялся на трон. Его отец и братьяОтец с братьями-примархи примархами ушли и, возможно, никогда не вернутся. Все решения, способные которые могут спасти человечество или погубить человеческую расуобречь его на гибель, теперь принимает только он. Никто другой этого не сделаетБольше некому.<br />
==5:xxxv. '''Когда всё, что вся надежда остаётся — это вера в монстровна чудовищ''' ==— Я осознаюпонимаю ситуацию, в какую паутину я попалкоторой оказался, ИзбранникИзбранный, — произносит Фо (и она большедаже сильнее, чем вы можете предположитьты думаешь), . — говорит Фо. Я — ценный актив, но и в то же время я — печально известный осуждённый страшный преступник, заслуживающий наказания. Меня считают считают признали существенной угрозой для вашей имперской идеологии. Но моё оружие может положить конец этой кошмарной войне, созданное этими руками, способно остановить войну, уничтожив генетическую линию Астартесастартес. И КустодесА кустодии... О, прошу прощения, другое ведомствота, другая организация... было с радостью бы радо этомуим воспользовалась, ибо в таком случае потому что это спасёт и Империум был бы сохранён, а вместе с ним и сохранена Его жизнь. Поэтому И потому они хотят, чтобы я был под замком и, вместе со всеми вещами, что я изобрету, доступен заполучить меня исключительно для нихсвоих целей. И все изобретения тоже.
— Старик... — начинает говорит Андромеда.
Фо поворачивается и смотрит на нееразворачивается к ней.
— С другой стороны, — говорит он, — другие ведомства организации в высших уровней эшелонах власти Империума не станут спокойно смотреть на уничтожение хотят допустить полного уничтожения сыновей и внуков Императора. Это экстремальное решение, а его последствия радикальныкрайняя мера с непредсказуемыми последствиями. Кроме тогоОна приведёт к дисбалансу системы, оно может разбалансировать структуру власти и передать слишком много влияния в руки ведь и без того чрезмерно сильных Кустодесмогущественные кустодии обретут ещё большее влияние. И поэтому, Избранник потому Избранные Малкадора, — он взглянул кивает на КсанфаКсанфуса, — ещё одно совершенно непрозрачное очередная неофициальная и неофициальное ведомство тайная организация, пытается помешать исключительному контролю Кустодес надо мнойне дать стражам заполучить меня для своих целей. И это нелегкоЭто весьма нетривиальная задача, потому что поскольку кустодии физически и психологически почти сильнее бесконечно превосходят всех, и их не остальных. Их нельзя обмануть. Поэтому Избранник единолично и из крайней нужды обратился Таким образом, Избранные, оказавшись в крайне сложном положении, в одностороннем порядке привлекают кделу... Как мне тебя называтьвас назвать, девочкабарышня?
Он оглядывается снова смотрит на Андромеду. Та ничего не отвечает, но та молчит.
— Независимому подрядчику из Селенара...независимую подрядчицу в лице селенарской геноведьмы, — сардонически говорит Фос усмешкой продолжает старик, — чтобы помочь обмануть те помогли им надуть Кустодес. Вы не можете потребовать напрямую забрать меня прямо, только не из их хранилища, и уж точно не у них. Особенно в нынешние временатакое время. Эта фраза, как я считаю, прекрасно описывает почти всёВпрочем, о чём мы говорим..этим сейчас можно объяснить что угодно.
— Фо... — говорит произносит Андромеда.
— В любом случае, — говорит Фо, — ваша интрига мучительнаэти интриги ужасны. Вы Вам не можете отнять меня у Кустодесхватает полномочий, потому что у вас нет полномочийчтобы перечить кустодиям, но вы можете зато получается убедить этого громилу это чудовище, Амона согласиться с тем, что созданное мной моё оружие требует нуждается в срочной доработки и усовершенствованиядоработке. Чтобы добиться этого, вашТрюк мог удаться только при участии... — он Он снова усмехнулся Андромеде улыбается, кивая на Андромеду, — ...независимый подрядчик из Селенара использует свой потрясающий талант к нелинейным этическим рассуждениям независимой подрядчицы, которая применила свои впечатляющие риторические способности и убедит с помощью нелинейных этико-логических конструкций убедила кустодия, что он тот не нарушает свои обязанностиприказы, а лишь выполняет их ещё более точнонапротив, действует в строгом соответствии с обязанностями. Заставьте Заставила его думать, что с его стороны было бы халатностью не помочь вамошибкой станет отказ от помощи в вашей афере. Чтобы добиться этого её провернуть и довести уловку до итогалогического завершения, при котором когда я окажусь в вашем карманестану вашей собственностью, а не в кармане Вальдора, вам пришлось привести нужно было доставить меня сюда и создать видимостьсделать вид, что я занят починкой тогоработаю и пытаюсь исправить то, что на самом деле чинить не нужно. И это, очевиднонуждается в исправлении, является пустой тратой временито бишь просто напрасно трачу время.
Фо смотрит на них смеряет обоих с ледяной улыбкойсобеседников взглядом и холодно улыбается.
— Достаточно точное описаниеЯ всё правильно угадал? — спрашивает он (прекрасно зная, что оно хотя бы наполовину вернокак минимум половина из сказанного — чистая правда. Он Но я просто хочет выжитьхочу жить. Ему И для этого нужно держать их всех на расстоянии, чтобы все присутствовавшие не делали ничего неожиданного). — Уверяю вас, ради этого обмана я с радостью сделаю видготов изображать бурную деятельность, что занятчтобы вам подыграть.
— Твоя оценка Твои оценки ситуации ничего не значитимеют значения, — говорит отвечает Андромеда. — А твои Кроме того, бессмысленны попытки манипулировать нами, изображая покладистость, бессмысленныиграя в послушание и смирение. Мы не твои друзья, Фо. Геноцид, совершенный устроенный тобой до Объединения, никогда не будет прощёнзабыт.
Улыбка на лице Фо превращается в оскалгримасу.
— Нас интересует только оружие и степень его эффективная работаэффективности, — говорит КсанфКсанфус.
— Понятно, — говорит хмыкает Фо.
— И ты считаешьлукавишь, когда говоришь о ненужности доработки, что оружие не нуждается в починке? — говорит добавляет Андромеда.
— ЯПравда, селенаргеноведьма? — говорит Фо.
— Ты сказал это. — отвечает онасебя выдаёшь.
— И что чем же конкретно это может быть?
— Если я расскажу тебескажу, то станет неинтересно, не так ли? — говорит онаты перестанешь это делать. Я промолчу.
— Думаю, нетРезонно, — говорит кивает Фо. — К вашему сведениюДля протокола, я считаюуверен, что слишком тщательно продумывать каждое объяснение стало дело в моей привычкойпривычке находить несколько решений для каждой задачи. Я поступаю так в попытке делаю это, чтобы отвлечься от того факта, что мои мысли сосредоточены на чём-то другомнасущных мыслей. В данном конкретном случае — на переделке речь о разработке оружия.
— Так это лишь ещё один способ отвлечься? Опять лукавишь, — говорит Андромедагеноведьма. — Однако Впрочем, ты слишком рьяно изучаешь личные материалы радостно и жадно копаешься в личных вещах Сигиллита. Отсюда и мой первоначальный И потому я повторю вопрос. Что : что ты делаешь?
Фо колеблется. задумывается над ответом (Ему Эти двое мне не нравится ни один из нихнравятся. Они оба слишком хитрыСлишком хитрые).
— Ну, геноведьмаведьма, — говорит оннесмотря на всю мою любовь к переусложнению решений, — рискну привести ещё больше объяснений. Возможно та ложь, которую ты придумала, чтобы затащить меня сюда, на самом деле может оказаться вовсе и не является ложью.
— Так оружие Оружие не работаетсработает? — спрашивает Андромеда.
— О, оно работаетконечно, сработает, — говорит отвечает Фо. — Но я могу сделать лучше.
==5:xxxvi. '''Если там ждёт враг ждёт''' ==— Нельзя услышать тьму, Волк, — произносит претор-капитан Хонфлер.
— Ты Нельзя, — соглашается Сартак. — И я её не можешь слышать тьмуслышу. Но за этими воротами пустота. Тишина, Волк, — говорит претор-капитан Онфлерв которой ничего нет.
— ДаОткрывайте, — соглашается Сартак. — Да, не могу. Но за этими воротами — пустота. Тишинавелит Имперский Кулак, в которой нет ничегообращаясь к воинам Железных Рук.
— Откройте ихЯ бы не стал, брат-капитан, — говорит Онфлер воинам-Железнорукимзамечает Сартак.
— Если враг ждёт, то мы должны знать. Если они внутри...Есть информация из Гегемона? Какие-нибудь комментарии?
— Нет ответаНадо узнать, сэрчто там. Вокс снова не работает. Онфлер смотрит на возвышающиеся врата титанов. — Мы должны выяснитьИдея моя, — говорит он. — Мне решать. Я поэтому пойдусам.
— Претор-капитан...
— Четыре роты могут легионеров смогут удержать служебный технический люкили, — говорит Онфлеркак минимум, — по крайней мере, на достаточный срок, чтобы успеют поднять тревогу. Мы должны выяснитьНельзя оставаться в неведении. Открой егоМедузи, Медузиоткрывай.
Сержант Железных Рук поворачивается к замку склоняется над замком и начинает его разбиратькорпус. Офицеры Онфлера выстраиваются за его спиной в виде полукругаСвита Хонфлера, подняв вскинув болтеры, выстраивается полукругом. Онфлер вынимает Сам претор-капитан обнажает клинок и достает болт-пистолетиз кобуры.
Сартак стоит встаёт рядом с ним.
— Что ты делаешь? — спрашивает ОнфлерХонфлер.
— Иду с вамитобой, — отвечает Сартактот так, как будто это очевидносамо собой разумеется.
— Готовь Подготовь роты к отражению атаки обороне, на случай, если там всё обернется дерьмомплохо, — говорит Онфлервелит Кулак.
— Это может сделать Медузи, — говорит Сартаксправится с этой задачей. Он — Он надёжный хороший офицер. Я пойду А я иду с тобой, сын Дорна.
— Опять неповиновениене следуешь приказам?
— Из лучших побуждений, — отвечает Сартак.
— Волк...
— Возможно, я неправильно слишком буквально понял смысл слова «приверженность», сказанного вамислово «следовать», — говорит Сартакухмыляется фенрисец.
Темнота манит.
— Сбой Отключение питания, — тихо говорит Онфлерпроизносит Хонфлер. — Возможно, поэтому закрылись ворота титановЭто объясняет закрытие переборки. Автоматическая блокировкаАвтоматическое срабатывание...
— ШТс-шс-ш, с-с... — шипит Сартак. Хотя он и Он почти ничего не может увидетьвидит, но чувствует, что пространство вокруг них огромно. Марсианские подступы и так огромнытоже впечатляют размерами, но это место кажется ещё большене настолько.
— ВетерокВетер... — бормочет он Онфлерушепчет Сартак, обращаясь к Хонфлеру.
— Циркуляционная вентиляция..Вентиляционные установки.
— Разве энергия Так питание есть или нет? — Фенрисец принюхивается. Воздух кажется свежим. Нет, он, конечно, пахнет мокрой землёй, жжёными химикатами, пылью, фузелином и дымом. Холодный. Но это не отключилась?затхлый, много раз пропущенный через фильтры и восстановленный воздух наглухо запечатанного Санктума.
Он принюхиваетсяопускается на колено и касается пола. Воздух кажется свежимНе скалобетон. НетНе усиленные плиты Марсианских подступов, он насыщен запахами влажной земли, химической гари, пыли, фицелина, дыма. Он холодный. Но это не влажный, повторно отфильтрованный многократно очищенный воздух герметичного микроклимата Санктумаспособные выдержать вес богов войны.
— Снаружи чего? Враг никуда не прорывался, — спрашивает Онфлершепчет он. — Это не предатели внутри. Это мы снаружи.
— Санктума, Снаружи чего? — шепчет Сартакспрашивает Хонфлер.<br />
— Что это значит?Владыка Змиев. — Легионер приветствует примарха коротким кивком. — Адепты Консилиума докладывают, что засекли внезапный и сильный всплеск имматериальной активности.
— Возможно... — Драконий Меч колеблется. — Это новый инцидент, аномалия... новый фокус эмпирической энергии.Причина?
— Возможно... — Верный Дракон мешкает с ответом. — Что-то произошло. Некая аномалия привела к возникновению нового средоточия эмпирейной энергии. — Где? — спрашивает Вулканпримарх. — В пределах Паутиныпаутине?
Абидеми пожимает плечами.
— Либо Или на Терре, либо же, возможно, или на флоте предателей. КажетсяПохоже, он повсюдуоно везде.
— Нет, — говорит обрывает её Абидеми. — Я не владею этим искусствомпонимаю деталей, но мне сообщилиони уверены, что это особое происшествиене рядовое событие. По описанию можно подумать, как будто огромное скопление нематериальной силы вспыхнуло или вырвалось что большой объём накопленной энергии вырвался на свободуили вспыхнул пламенем.
— Насколько огромноебольшой? — спрашивает Вулкан.
— Адепты говорятутверждают, что их приборы оборудование не откалиброваны чтобы измерить егопредназначено для регистрации столь высоких значений.
Вулкан спешит к Трону. Он больше , уже не идёт просто шагом. Двое других движутся вместе с нимЛегионер и Сестра Безмолвия бегут следом.
— Есть объясненияобъяснение феномена? — спрашивает Вулкан на ходу.
— НикакихНет, мой господинвладыка, — отвечает Абидеми.
Вулкан не обращает на нее вниманияоставляет вопрос без ответа.
— Объяснения не важнынет, — говорит Драконий Меч. продолжает Верный Дракон, — Это событие дестабилизирует Тронно эта аномалия нарушает работу Трона. Как Сколько бы Сигиллит не контролировал ситуациюсил ни осталось у Сигиллита, этого их недостаточно. Регент сгораетвыгорает. Его Он теряет контроль ослабевает, и он вот-вот совсем погибнетсгинет окончательно. Когда это произойдетпроизойдёт...
Он не закончилзаканчивает фразу. Ему и не нужноВ этом нет нужды.
Вулкан прекрасно знает, что произойдет в этом случаебудет дальше.<br />
==5:xxxviii. '''Чудо''' ==На Императора больше невозможно узретьсмотреть. Повсюду свет, свет настолько яростный, что стирает Свет повсюду и своей яростью изгнал все тени. Флагман вокруг них Очертания коридоров флагмана предателей почти не виден за белым, вызывающим боль растворились в ослепительном сиянии абсолютного великолепия. Подобно Оно сжигает и испаряет напирающую массу демонов, подобно вспышке от атомного оружия, свет испепеляет и испаряет стиснувшую их демоническую бурювзрыва.
==5:xxxix. '''Последний взглядпроблеск''' ==ОхOx.
Н-хн-хн-г-х...
Ты думаешьмнишь....
Ты думаешь, что ты богмнишь себя богом, первонайденный?
М-м-н-н-нг-х! Твой отец... За свою жизнь твой отец носил множество обличий, каждое из которых соответствовало какой-то цели.
И сейчас он обрёл новый аспект, сияющий и неизменный, как яркая звезда. Он явит тебе ликстанет тем, что заставит тебя остановиться и молить о пощадекем нужно.
Моё время пришло.
Я пытаюсь держаться, но моя воля иссякласилы кончились. ВиденияОбразы, которыми которые ты, Хорус Луперкаль, в своей жестокости делишься со мнойохваченный злобой, посылаешь мне, выцветают бледнеют и исчезают, превращаясь растворяясь в слепящий белый блик, слишком яркийобжигающем белом сиянии, чтобы на него которое невозможно смотреть.
Думаю, что это мой друг, Император, более могущественныйсейчас сильнее, чем когда-либо, настолько яркийи его сияние, что свет его прожигает путь сквозь мой черепбудто пламя звезды, сияя как звездагорит в моём черепе.
Но также , возможно, что это ты, Хорус. Возможно, проявление зла также слишком ярко, чтобы узреть егона воплощённое зло тоже невозможно смотреть.
Прости. Прости меня, мой старый друг. Я старался изо всех сил. Я сделал все, Сделал всё что мог...
==5:xl. '''Неизменный''' ==Смерть настигла их раньше, чем он хотел, пришла быстрее, чем он боялсяпредполагал даже в самых страшных прогнозах. С лучшими воинами Лучшие воины Терры, самыми яркими и могучими из тех, кто когда-либо сражался за человечество, покончено. Сорок три секунды — лучший их результат, прежде чем гнев Луперкаля утянет их в небытие ада самые могучие и поглотит целикомвеличественные представители человечества потерпели поражение.
Они продержались сорок три секунды, прежде чем гнев Луперкаля затянул их в бездну и проглотил без следа. Константин в ярости падает, охваченный яростью. Он кричит от негодования стыда и уязвленной уязвлённой гордости. Он Вальдор был уверен, что именно они преуспеют. Что именно они справятся и одержат победу. Что он и его люди покажут ублюдку-ублюдочному предателю, как на самом деле нужно сражаться в войненадо воевать.
Сорок четыре.
Он видит, как загорается зажёгшийся свет. Он Вальдор стоит на коленях, повергнутый пульсирующими конвульсиями блестящей землисбитый с ног судорожными спазмами мясистого пола. Сначала он думаеткажется, что это сигнальная ракетапросто дульная вспышка. Отчаянная сигнальная ракета, выпущенная кемКто-то из его ротыКустодиев выстрелил световым снарядом, или медленное термоядерное горение , может, гаснут катушки умирающего адратического оружия. Но это не так. Свет одиночен и постоянен. Это точка света, далекая, но раскаленная до бела, восходящая как звезда. Свет омывает их. Он освещает днище ямы морозным полумраком, и отбрасывает длинные тени. От него влажное мясо поверхности блестит, и он и отражается в лужах крови и желчи. Константин с трудом поднимается на ноги. Смех и пение утихли, загнанные в щели и складки ямы и в места, куда также сбежала удушливая тьма. Он видит пейзаж таким, каков он есть, — это разбухшее ущелье из покрытой язвами плоти, блестящее слизью, злобно пульсирующее словно кишечник, заваленное жалкими изломанными останками его мертвецов. Он видит места, где плоть этого места скреплена заклепками, словно плиты палубы, и где ржавые перемычки скоб — здоровые штуки, используемые при аварийном ремонте корпуса — скрепляют оторванные панели желудка и мускулов в стеныизлучателя.
Он не обращает отходит на шаг и разглядывает последнюю схему. За пределами тени, отбрасываемой стеной, солнце палит беспощадно. Дорн поднимает голову и впервые за прошедший век или два, впервые с момента появления, видит светило. Всё вокруг красное: стена, пустыня, небо и прах. Теперь есть ещё и солнце. По правде сказать, это вниманияскорее звезда. Одинокая, неизменная звезда. Крошечная белая, яркая точка. Её появление — единственное изменение, произошедшее с небом за всё время, если не считать смену цвета.
''Просто сдайся.''
— Один из более поздних философов Позже другой философ сформулировал основные критерии, служащие основой для ведения которым должны соответствовать войны в цивилизованных обществахцивилизованном обществе. Их всего два — справедливая причина : законное основание и официальная формальная власть. Объявить войну может лишь Только король или императорможет объявить войну, и то лишь в том случае, если у неё есть законное обоснование, напримертолько по справедливой причине, которой является защита определённой культуры. В противном случае она незаконна Во всех иных случаях война неприемлема и находится под запретом запрещена, даже для богов<ref>Речь идёт о Фоме Аквинском и его труде «Сумма теологии».</ref>.
Шум войны по ту сторону на той стороне стены перерастает превращается в ощутимый вибрирующий рёв.
''Сдайся. СдайсяПокорись. Оставь попыткиОтпусти. Просто скажи. Кровь для Кровавого Богабога.''
— Богов не существуетНет никаких богов, — говорит отвечает Рогал Дорн.
Он вплотную придвигается прижимается к стене, его рот почти касается касаясь еёгубами.
— Даже ты И тебя — не богтоже нет, — шепчет онпримарх.<br />
==5:xlii. '''Наконечник копья''' ==Его зрение застилает жгучая белизнаМир перед глазами вспыхивает белым пламенем. Всё, что он Он видит — это только раскалённый сияющий диск света в конце туннеля, раскаленный добела, похожий на далёкую зловещую , злобную звезду. Он И слышит криккрики.
На секунду мгновение всё замирает: лёжа на спине на куче он, растянутый над толпой врагов, откинув запрокинув голову назад, он почти отдаётся боли практически смиряется с болью и позволяет ей себя поглотить его. Но звезда, маленькая и белоснежная, светит ему из чистая белая звезда прорывает завесу кроваво-чёрной тьмы, . Она смотрит на него: одинокая, яркая, неизменная, и немигающая.
В черноте он слышит криктемноте раздаётся вопль. Крик исходит от него самогоОн вырывается из его собственной груди. Он кричит сам себе чтобы Этот крик заставляет вспомнить, кто он естьсебя.
''Сангвиний.''
Он изгибается всем телом и стряхивает с себя руки толпы. Он разрывает хватку, неуклюже падает падая на окровавленную палубу, и . Враги тут же бросаются на распростёртого на него набрасываются отступившие было врагиполу примарха.
''Сангвиний.''
''Сангвиний.''
Он встаёт.
Боль подстёгивает пронзает всё еготело. Он словно опирается на неё и давит ещё сильнееАнгел находит в ней новые силы. Медленно, очень медленно, скрипя, огромные двери начинают открыватьсягигантский люк начинает поддаваться.
Как только они раздвигаются на достаточную ширинузазор становится достаточно большим, он извлекает примарх выдёргивает копьё и втыкает вонзает его наконечником в палубунастил палубы. Идеальная форма оржия не несёт ни малейших признаков изгиба или деформацииОружие сохранило идеальную форму. Он Ангел боком протискивается боком в образовавшуюся щель и начинает раздвигать её, уперевшись продолжает толкать створки руками в одну створку и плечом в другую, стиснув зубы . Он скрежещет зубами и трясясьдрожит от напряжения.
Кристаф Кристаферос разрубает терминатораубивает его. Он спешит на помощь своему владыкегосподину. К Через мгновение к нему присоединяются Сародон Сакр и Дитал Мегиус, за ними ИкасатиМегий. Затем — Иказати. Они врубаются в бегущих к Сангвинию обрушиваются на предателей, убивают атаковавших Сангвиния, уничтожают ихи выстраиваются неровным полукольцом, а затем образуют неровное кольцо для отражения последующих атакготовясь отразить следующую атаку. Их болтеры начинают грохотать, когда всё больше Легионеры Девятого встречают вторую волну Сынов Хоруса вырываются залпами болтеров. Всё больше предателей вырывается из боя и нападают из клубящегося смога-за дымной завесы, заметив новую угрозу. Кристаферос, первым оказавшийся подле негопришедший на подмогу отцу, хватается за край одной из створок створку и тоже начинает тянуть её, пока Сангвиний пытается раздвинуть их.
Ангел выпрыгивает из щелибросает люк, подхватывает выдёргивает Телесто с из палубы и бросает его, словно острогуметает копьё, прежде чем дредноут сможет не давая дредноуту забрать ещё хоть одну жизнь его сыновейбольше жизней. С расстояния в Копьё, пролетев тридцать метров копьё , вонзается в центр громады ходячего мертвеца корпуса жуткой машины и взрывает еговзрывается, превращая уничтожая врага в вихрь каскадах пламени и металламеталлических осколков.
Сангвиний оглядывается на люкпроход. Щель достаточно широка, чтобы пройти пробраться внутрь, но сколько-нибудь значимые силы через неё, но её недостаточно для массированного наступленияпровести не получится. Что бы ни ждало их Любой окопавшийся по ту сторону, оно сможет легко расправиться с войсками, проходящими сквозь люк отряд без труда перебьёт их по одному.
Если только это что, конечно, не занять защитников чем-то сможет свободно это сделатьдругим.
— Расширьте егоРасширить проход! — кричит он Сакре Сакру и ИкасатиИказати. — Взорвитеего, если сможете!получится.
— Мой лордГосподин! — кричит Сакревосклицает Сакр.
— Сделайте этоВыполняй! Захватите Удерживай пролом и ужерживайте его!
Он выхватывает обнажает меч и отходит от светашагает вперёд. Что здесьждёт его тут? Что будет дальше?
Кто здесь?
С другой той стороны люка что-то взрываетсяраздаётся взрыв. Сила взрываУдарная волна, проникающая через щельвырвавшаяся из щели, валит его на коленисбивает Сангвиния с ног.
== 5:xliii. '''Осколки (мир наизнанку)''' ==
Стены держатся, и в то же время — нет никаких стен. Ворота заперты, но замков уже не существует. Смыслы тоже утратили смысл.
Золотой Трон служил якорем, державшим варп в узде, краеугольным камнем в системе безопасности последней крепости. Но силы Малкадора иссякли, и пылающий Трон вышел из-под контроля. И потому на месте четырёх измерений появилось множество других. Верх, низ, расстояние, наружные и внутренние стороны — всё пало жертвой этой войны. Смысл и понимание происходящего тают. Значения теряются или меняются на противоположные, ибо такова чудовищная и таинственная природа чистого варпа.
Узрите же безумие возвышения , что таится в вознесении Хоруса Луперкаля. Любуйтесь триумфом Узрите триумф Ложной Четвёрки и , услышьте смех тёмных Тёмных богов и королей.
Одна маленькая и неизменная звезда не может гореть столь ярко, чтобы пронзить спускающуюся разогнать сгущающуюся тьму.
— Центральный бастион Санктума в шести километрах отсюда, — говорит Хонфлер. — В шести, Волк. Мы не можем быть снаружи.
— Основная стена Санктума в шести километрах от насЯ знаю, — говорит Онфлершепчет Сартак. — В шестиНо мир решил сделать из нас дураков. Возвращаемся к люку, Волк! Мы не можем быть снаружибрат. Его нужно закрыть и запереть. Отправим весть в Гегемон. Они должны знать.
— Я знаюО чём? Что ты сошёл с ума первым, а я — шепчет Сартак. — Но мир решил посмеяться над нами. Идём назад к люкусразу за тобой, брат. Давай закроем и запечатаем его. Мы пошлем весть башне Гегемона. Сообщим им.потому что поверил?
— Что сообщим? Что ты спятилНет, а я— отвечает фенрисец. — Мы скажем им, поверив тебе, спятил за компанию?что нет больше никакого Санктума.
— Сартак?
— Да, братБрат?
— Топор всё ещё при тебеу тебя с собой?
— Да.
— Ты готов, Волк, ты готов?
— К чему, претор-капитан?
— К впечатляющим подвигамдеяниям, брат, — говорит Онфлеротвечает Имперский Кулак. — Если мы и правда оказались снаружи, то мы здесь не одни.
Капли со звоном падают на пол. Агата проводит рукой по стене. Камень, плотный, чуть тёплый на ощупь. И — она содрогается от воспоминаний — никакой органики. Какой же должна быть температура, чтобы так его опалить? Всё вокруг чёрное. Но после касания на пальцах не осталось следов сажи. Капитан Михаил подходит ближе, ведя за собой отряд разведчиков.
— С той стороны безопасно, — докладывает онЯ... — Мы уже заканчиваемБывший заключённый мнётся.
— Хорошо, — говорит она. — Как только мы будем уверены в безопасности, то сможем перенести сюда раненых и сложить припасы. Установите огневые точки у всех внешних окон и бойниц. Мы можем попасть на крышуВ чём дело?
— ЯНа ваш вопрос ответ утвердительный.Да, думаю, на крышу забраться сможем.. — начинает он. Он выглядит такЯ просто хотел сказать, что, похоже, словно не хочет говоритьзнаю это место.
— ЧтоПравда?Просвети меня. Выглядит знакомым.
— Ответ на ваш вопрос Снаружи я его не узнал, — говорит Михаил, — дапотому что никогда не видел. Но вот изнутри. Да, думаю, мы можем забраться на крышу. Я просто хотел сказать, что, кажется, знаю, что это за место.
— ПравдаТак что это? Тогда расскажите. Оно кажется столь знакомым.
— Я не узнал его снаружиТюрьма, — говорит Михаилс ухмылкой произносит Файкс. — Вон, гляньте туда. Это потомуже камеры, разве нет? Конечно, что я никогда не видел его снаружи. Но вот внутри..он её узнал.
— И чтоЗаткнись, Файкс, — велит Агата и переводит взгляд на Михаила. — Он прав?
— Заткнись, Файкс, — говорит АгатеЯ провёл тут неделю перед переводом в Гэллоухилл. Она смотрит на МихаилаМногие из парней тут побывали. — Это и правда?тюрьма. С большой буквы.
— Я пробыл здесь неделюЧернокаменка, прежде чем меня перевели на Висельный холм. Многие из мои ребят сидели здесь. Это тюрьма— говорит солдат.
— ЧернокаменнаяДумаю, это она и есть, — говорит оннастаивает Михаил. Один из солдат согласно кивает.
— Не может бытьТочно нет, — говорит она, но после его слов она сразу поняла, что именно это место ей напомнило. Пресловутая Чернокаменная, главная тюрьма Палатинане очень уверенно отвечает маршал.
— Это невозможноВидите? — спрашивает Удавка и, после небольшой паузы добавляет: — отвечает она неуверенноМэм.
— Видите? — говорит ЧокДа, это тюрьма. — Мэм? — добавляет онСогласна. Но не Чернокаменка. Не может ею быть.
— Согласна, — говорит онаНикого твоё мнение не интересует, — это тюрьма. Но это не может быть Чернокаменнаяогрызается Файкс.
— А мне кажетсяАдъютант, что может— Агата поворачивается к офицеру, — говорит Михаил. Он не противоречит ей. Он не пытается споритьпроверьте, как дела у остальных команд и чем они заняты.
— Должно бытьПочему нет? Он очень крепкий. Архитекторы тюрем во Дворце могли делать их по одному проекту. Здесь была тюрьма, но это другая тюрьма, — говорит онане Чернокаменка.
— Из чёрного камняЯ думал, Чернокаменка одна, мэм? — спрашивает онпроизносит Удавка. — Она потому и известна, что другого такого узилища не существует.
— Почему бы и нет? ОчевидноАга, что это прочный строительный материал— вторит ему другой боец. Кто бы ни проектировал тюрьмы Дворца, ему, наверное, пришёлся по душе этот — Этот каменьвезли с других планет. Я такое слышал.. Это тюрьма, но не Чернокаменная.
— Да, В смысле? — говорит другой. — Я слышал, что этот материал, этот чёрный камень, привозили из другого мира..удивляется Михаил.
— Это не может быть ЧернокаменнаяТюрьма Чернокаменка расположена рядом с Гегемоном в Санктуме, — говорит она, прерывает ихпоясняет маршал. — Я... я не позволюИ если это она, чтобы это была Чернокаменнаято мы оказались в ста шестидесяти километрах от предполагаемой позиции и последней крепости больше нет.
Они станут едины, и даже гордыня Льва не сможет их разделить.
— Пожалуй, не стоит, брат, — отвечает сержант. — Я пытался отдыхать на стене, но...
— Согласен, — отвечает АмитМне снились сны. — Как и тебе, Ламирус, — добавляет он через мгновениеВсем они снились. — И тебе, и всей роте. Пока мы ждём, погрузись в фугу и успокой свой разумДурные видения.
— Что за сны, брат?
— Мне снился наш повелитель-АнгелОб Ангельском владыке, — тихо отвечает ЛамирусЛамир, смотря перед собойне поворачивая головы. — Всем нам снилось Все бойцы видели одно и то же. Мне показалосьДумаю, что наш повелитель погибпотерялся. Ему тоже было больноИ страдал. Это было столь реальноБоль казалась настолько реальной, что я почувствовал это на себесам её чувствовал.
— Да, были. Каменные саркофаги, не меньше восемнадцати штук. Я толком не рассмотрел. Там была то ли свеча, то ли другой источник света, но ему не хватало сил разогнать мглу. Ты тоже это видел гробы, брат? — спрашивает он.
— ДаСначала появился какой-то отсек, гробы. Каменные саркофаги— начинает Ламир. Их было не меньше восемнадцати— Большой. Было сложно разглядеть. Кажется, там была свеча или что-то ещё, но свет был недостаточно ярок и не мог пробить тьму. Тебе снилось то же самое?
Он уже близко. И конец — Во-первых, там был зал, — говорит Ламирус. – Огромный зал..тоже.
Тьма вокруг густая, как в безлунную ночь. Воздух холодный, как в склепе, и совсем не такой, как обычно бывает на кораблях после множества циклов восстановления. Он кажется настоящим, морозным. Так могло бы дышаться зимней ночью на какой-нибудь далёкой, не тронутой цивилизацией планете.
Где-то капает вода. Из-за характерного звука кажется, будто стены дышат. В отсеке очень темно — как в полночь на мрачных тропах Инвита или в жутких чащобах Фенриса. Болезненно-чёрная тьма чуть пульсирует, мерцая среди шуршащих на ветру листьев. Или чего-то похожего на листья. Сангвиний не обращает внимания на иллюзии. Он уже близко. И развязка тожеснова слышит шёпот — будто палая листва под ногами или высохшие панцири жуков.
И снова намёк на движение. Что они шепчут?-то мелькает впереди. Тень существа в силовом доспехе. Слишком большая для астартес. И больше любого из примархов. По крайней мере, если говорить о тех, кто ещё жив.
Сангвиний подходит к нимближе. Вблизи видноИ правда, что они сделаны из камня камень. Крышка саркофага чуть сдвинута, будто ждёт, когда её водрузят на место и укрыты покрывалами из амарантовой тканизапечатают. Траурной тканиНа поверхности выбиты символы: IX.
Начинается атака. Он видит, как готовится очередная волна осаждающихслышит глумливые крики и рёв рогов. Через несколько секунд защитники отвечают. Земля сотрясается. Шум невозможно терпеть. Давление резко возрастает. Когда они начнут движение, орудия стены вновь встретят их, Легионера трясёт и весь этот участок земли, всё ещё дымящийся, остеклованный и излучающий жар от последних взрывовбросает из стороны в сторону, снова превратится будто камешек в огненный адстакане.
Он не знает, что произошло.
Кустодии и Сёстры ведут пленников по пустым золотым коридорам. Олл надеетсядогадывается, что их ждёт заключениехотят вернуть в старые камеры, но не уверен до конца, потому что громадные, пугающие переходы во Дворце слишком похожи. Аурамитовые залы кажутся совершенно такими же, как те, камерапо которым группа шла раньше, тюрьмано ничего нельзя сказать наверняка. Но вероятнееМожет, что всё будет гораздо хужеони идут другим путём? В совсем иное место? Неважно. Всё кончено. Авантюра подошла к концу. Хозяева этого места больше не желают слушать. Сотрудничество не задалось, а побег кажется безумием, ведь за ними внимательно следят самые опасные из слуг Императора.
— Сила этой аномалии растётКакова вероятность, что данная аномалия просто следствие постепенного угасания регента? — спрашивает ВулканЯ хочу знать, просматривая данные.является она внешним фактором, нарушающим работу Трона, или признаком того, что устройство выходит из-под контроля Сигиллита?
== 6:iii. '''Рядом с городом''' ==— Близко не подходить! — Подожди.велит Агата.Файксу не нужно повторять дважды, но Михаил остаётся рядом, держа наготове старое лазружьё. — отвечает онМаршал достаёт пистолет из кобуры.
— Отряд взломал все здешние Я же говорил, — шипит Файкс. Его трясёт. — В камерах пусто. Во всех до одной. Но если закрыть двери, мэмначинают стучать. Даже там, — шепчет онгде проверили каждый угол.
— По слухам, у чёрного камня были особые свойства, — замечает Михаил идёт к той двери. Он снимает свою грязную фуражку— Сидельцы верят, комкает, чтобы вытереть пот со лба, затем расправляет, трясячто он крадёт надежды и горе, будто питаясь ими. Он словно разговаривает с тобой во сне и надевает обратно. Он поднимает ногу, чтобы пнуть дверь..
— Мэм?
— Твоя команда обследовала осмотрела все эти камеры?
— ДаТак точно, мэм.
— И стук доносится только из тех камер, чьи двери закрыты-за закрытых дверей?
— ДаТак точно, мэм.
— Тогда тебе, Файкс, следует использовать немного смекалки Vesperiя попрошу тебя проявить знаменитую весперийскую смекалку.
— Мэм?
— Просто не закрывай Все двери камердолжны быть открыты, — ворчит рычит Михаил.
— А, О... — издаёт звук произносит Файкс.
— Откройте их Открывайте все, — говорит онавелит маршал.
==6:iv. '''Нить''' ==Если повезёт, то их посадят в камерыждёт тюрьма. Если же А если нет, то их поведут в...
Джон Грамматикус, оторвавшись от своих невзгодпрогоняет мрачные мысли, поднимает взгляд голову и видит, что Избранник, сталкивается взглядом с Избранным по имени Хассан, . Он догнал их группу и встал идёт на ступеньку ниже группы конвоируемых заключенных. Выражение шаг позади пленников с одновременно мрачным и торжественным выражением лица Хассана мрачно-торжественное.
— Куда вы нас ведёте? — спрашивает Джон.
— Молчи, Не разговаривать! — рявкнул на него рычит Раджа.
— Почему он не выслушал насстал слушать? — тихо спрашивает шепчет Джон. — За ним должок. Он в долгу передо мной. Вы сами сам сказал, вы слышали, как он это сказал. Почему бы лорду Вулкану неже лорд Вулкан...
— Еще одно Ещё слово, и я заставлю тебя замолчатьты замолчишь навсегда, — говорит Соратник рычит Раджа.
Хассан бросает взгляд на кустодия и мягко поднимает руку, глядя на золотого великана.
— Всё в порядке, Соратник, — говорит Хассан. — Этот человек Человек просто напуганиспуган.
— Если милорд лорд Вулкан действительно обязан вам тебе жизнью, — говорит Хассан на ходу, его масштабы процессионали странным образом приглушают голос причудливо приглушён звуками процессииХассана, — то, возможно, вы уже внесли свой положительный вклад в борьбу с опасностьюсделали всё, что могли, для решения этой проблемы, и внесли причём задолго до вашего появления прибытия во ДворцеДворец. Вы не думали об этом в таком ключеНе возникало такой мысли? ВозможноВероятно, он понимаетпросто решил, что вы уже сделали всё, что моглине стоит ждать от вас большего.
— Избранник, я не Не думаю, что ты веришь вы сами верите в свои эти слова, Избранный, — говорит замечает Джон.
— ПожалуйстаПрошу, продолжайте идтине останавливайтесь, — говорит Хассан. — Соратник Раджа не потерпит...
— Что этотакое? — спрашивает ОллПерссон, указывая куда-топальцем.
— ВперёдШевелись! — рычит Раджа.
Джон толкает Олла в бокподходит ближе.
— Прекрати, — шепчет онОллу. — Олл, они Или тебя убьют тебя.
— Что этотакое, ИзбранникИзбранный? — спрашивает Олл. Джон Грамматикус понимает, что Олл смотрит на одну из золотых статуй, стоящих что стоят вдоль длинного коридорастен. Проходящие мимо люди, обходят стороной внезапно остановившуюся Человеческий поток в тоннеле старательно обходит прекратившую движение группу. Олл Перссон делает ещё один шаг к статуе. СестрыСёстры Безмолвия мягким движением обступают его со всех сторон, мягко, словно паутина, окружают егобудто нити тонкой паутины. Джон видит, как сверкают вынутые Сверкают извлечённые из ножен клинки.
— Олл! — шипит Джон.
— Гляди, Смотри. — говорит Олл, указывая на что-тоПерссон указывает вперёд. Другой Второй рукой он трёт левый глаз, на котором, похоже, проявился нервный тик. — На что? — спрашивает Хассан. — Да что с тобой такое? — умоляет Джон. — Гляди, Джон! — повторяет Олл. Раджа подходит, чтобы усмирить его: веко начало дёргаться от нервного тика.
— Мы здесь уже былиКуда? — спрашивает Олл у ХассанаХассан.
— Вас провели этим путём..Да что с тобой не так? — кричит Грамматикус.
— Но ведь до этогоСмотри, Джон, — говорит повторяет Олл. — Мы ведь не прошли так далеко до тогоРаджа разворачивается, как вы нас схватили, верно?собираясь силой вернуть непокорного пленника в строй.
— Вас задержали возле Зала Достойных, Мы уже бывали в этом месте? — отвечает Хассан, — довольно далеко отсюда. Но какое это имеет значение? Вернитесь в рядспрашивает Перссон у Хассана.
— Избранник, это важно, и вот почему, — говорит ОллВас вели этим маршрутом...
— Разница есть, Избранный. И вот почему. — Грамматикус наконец понимает, на что указывает его товарищ. Хассан и Раджа тоже замечают. По указанию кустодия Сёстры отступают, давая Перссону приблизиться к статуе. Вокруг ее лодыжки петлёй завязана изваяния повязана тонкая красная нить.
— Что И почему это значитважно? — спрашивает Хассан.
— Что это значит, А вас не считая тогоинтересует причина, почему кто же наугад привязывает кусочки ниток к приборам и украшениям-то вешает пряжу на всякие штуки у вас дома? — спрашивает Джон. — Должна ли эта нить Или она должна здесь быть здесь?
— Нет, — признаёт Хассан.
— Верно, — говорит ДжонВот то-то и оно. — Мы отмечали свой путьдорогу. Ты видел нить, что у нас былаВы видели клубок. Мы отмечали путь, по которому шлиПриходилось оставлять за собой знаки, потому что это место тут — настоящий лабиринт.
— И что с того? — спрашивает подошедший Раджа, вырастая позади них.
— Мне показалось, что я видел ещё одну, — говорит Олл. — Пока мы шли к Тронному ЗалуПо дороге в Тронный зал. Я не был уверен, что разглядел, а ты остановиться бы нам не позволил нам остановитьсяпозволили. Но мы никогда не ходили по тому коридору, чтобы были в том коридоре и не могли её повязать ту нить. И по этому мы здесь — тоже ещё не шли, и не могли оставить подсказку.
— Я... я не Не понимаю, — говорит Хассан.
— Приготовиться и быть начекуВнимание! Боевая готовность! — гаркнул онкомандует кустодий.
— Зато Соратник Раджа понял, — говорит отвечает Джон Хассану. — Геометрия Дворца больше не постояннаутратила стабильность. Ты понялВы же догадались, что именно показал тебе хотел показать мой другтоварищ? Дворец изменяется меняется и перестраиваетсяперестраивает сам себя, ибопотому что, да поможет помоги нам всем Трон, варп уже внутрипроник внутрь.<br />
==6:v. '''Звук''' ==Ранн находит Леода Балдуина Болдуина в тёмном коридоре внутри комплекса бункеров. С ним Там же стоят Фиск Хален Гален и Кизо, один из мотоциклистов Намаивсадников Намахи.
— Что случилосьВ чём дело? — спрашивает Ранн.
— Кизо нашёл это, — говорит Болдуин. — У него острый Острый слух.
— Я лишь проверялпросто хотел убедиться, все ли комнаты надёжнычто в помещениях безопасно, лорд-господин сын Дорна, — отвечает Белый Шрам. — Я осматривал их на предмет потайных ходов, дверей-ловушек и двойных стенИскал тайные ходы. Люки. Ложные стены.
— И? — спрашивает Ранн.
— И так Так он это и нашёл это, — говорит Хален.
— Что именнонашёл? — спрашивает Ранн. Комната предствляет собой видит только пустую каменную скалобетонную коробку.
— Прислушайся, Слушай. — говорит Балдуин, поднося Болдуин прижимает палец к губам.
Ранн прислушиваетсяподчиняется. Вчетвером они Четверо воинов позволяют установиться тишинеокутать себя. Нет никаких звуковСначала нет ничего, кроме отдалённых далёких ударов и грохота, исходящих от боевых братьев в других частях бункерного комплекса, готовящих оборону— это другие боевые братья готовят бункеры к обороне.
Шёпот.
Он искоса смотрит резко оглядывается на Балдуина, кивающего в ответБолдуина. Тот кивает. Никто не говоритВсе молчат. Ранн напрягает слух. Шёпот похож на едва различим, словасливаются в неразборчивое бормотание, но представляет собой не более чем шорох, подобно фоновому гулу циркуляционных становясь похожими на гул вентиляционных систем. Ранн оглядывается по сторонам. Он беззвучно придвигается ближе к стенам, вслушиваясь.
— В этом конце комплекса нет работающих систем, — говорит ХаленПросто фоновый шум.
— Значит, это что-то под намиВ этом районе нет работающих систем, — говорит Ранн. — Трубопровод. Дренаж. Что-то, проводящее звук из других местГален.
— Это голосЗначит, — говорит Кизочто-то внизу. Трубопровод. Канализация. Что-то служит проводником звука.
— Тогда откуда он исходит? спрашивает РаннЭто голос, — замечает Кизо. — Какое-то странное звукоотражение?
— Ничего, — отвечает Балдуин. Это северный конец вырытых укреплений Хасгарда. С другой Что находится с той стороны сплошная скала.?
— Ничто не может быть по ту сторонуНичего, — говорит Кизоотвечает Болдуин. — Я даже вышел и обошёл вокруг сооруженияЭто северная граница Хасгардского комплекса. Этот конец и укреплён, и засыпанДальше только скальный грунт.
— Этого просто не может бытьЗначит, ты тоже услышал? — говорит Раннспрашивает тот. — Как и я. Как и Гален.
— И всё же это такЭто невозможно, — говорит Хален. — Ты тоже понимаешь этоРанн.
Ранн не отвечает. Но он действительно где угодно узнал бы этот голос где угодно. Спокойный, методичный спокойный и собранный тон голоса его повелителя своего отца и отца, господина Рогала Дорна.
==6:vi. То, чего '''Чего не должно может быть''' ==За порогом оказывается мощённый булыжником дворик. Агата замирает и пытается осознать, не обманывают ли её глаза. Пространство за дверью со всех сторон окружено каменными стенами, покосившимися от времени и поросшими мхом и лишайником. Сверху нависают скаты черепичных крыш со старомодными железными водостоками. Всё залито рассеянным серым светом, как будто лучи солнца с трудом пробиваются сквозь завесу тумана.
— Маршал?
Михаил стоит рядом. Он тоже вышел во двор и присоединился к ней. Тон его голоса приглушёнГолос звучит глухо, словно акустически искажённыйбудто акустика места нарушена.
— Нам не следует стоит здесь находитьсяоставаться, маршал, — говорит онмэм.
— Это место не должно быть здесьПойдёмте, — говорит онамаршал. Нужно уходить.
— Маршал?Кажется, я видела это во сне, капитан.
— КапитанДа, мне кажется, что однажды я видела это место во снетоже, — говорит онаотвечает он. — Прошу, маршал. Пойдёмте. Этому месту нельзя доверять.
— Думаю, я тожеЗдесь ничему нельзя доверять, — отвечает он. — Маршал, пожалуйста, давайте вернёмся. Этому месту нельзя доверятьАгата.
Он не может доверять только тому, что знает, а знает он то, что его отец создал его и его братьев архитекторами творениязаставить себя произнести слова. Каждый из них — полубогНаверное, способный нести величайшую ответственность, принимать величайшие решения, просчитывать любые риски, даже судьбу реальности, и делать наилучший выбор. И всё это самостоятельноправильно, без руководства и наставлений отцачто негласный указ никогда не прозвучит.
Я сопротивляюсь, не обращая внимания на непоправимые увечья, нанесённые моему телустал тенью прежнего себя. Кровь, разуму кость и духумышцы растворились. Я сопротивляюсь, потому что от меня осталось так мало, что каким-то образом мне легче сосредоточиться на единственном, что осталось: на моем долгеЛишь память удерживает здесь разум в мире живых. Я думал, что умер— нерукотворный образ своей прошлой жизни. Я думал, что Во мне конец. Но мои угасающие силы внезапно крепнутнет ничего человеческого, и я вновь обретаю хоть какую-то толику контроля. Он непрочен, и трону, стенающему в ужасе, это не нравится, но он вынужден признать мою власть. Змей больше не борется со мной, а обвивается вокруг меня, чтобы сжать, задушить и измолоть в кашукроме воли.
Нет никакого ''сейчас.'' Вернее, есть только ''сейчас.'' Изохронная точка. Всё, что было, есть и будет, включая мрачную тьму далёкого будущего, поместилось в одном невероятно плотном мгновении; полотно времени свернулось в тугой клубок без конца и начала и болтается в потоках варпа, как пёрышко на ураганном ветру. Это мой якорь. Не точка во времени, но время, низведённое до точки. Я напрягаю еепривязываю себя и Трон к этому незаметному пятнышку безграничного покоя и усмиряю безумное буйство машины.
Киилер знаетподнимает руку и останавливает паломников. Огромный поток, словно наткнувшись на невидимую преграду, что в какой-то момент произойдут изменениязамирает. По бесконечной, запылённой толпе прокатывается волна. Силы ХаосаНа смену песням приходит насторожённое молчание, находящиеся в вечном движении согласно своей природенарушаемое лишь стонами раненых, в конце концов перехватят паническими всхлипами потерявших самообладание и одолеют ихдетским плачем. Это неизбежноЧжи-Мэн стискивает предплечье спутницы.
— Эуфратия, теперь мы прокляты, Что будем делать? — говорит оншепчет Верефт на ходу.
— Киилер задается вопросом, знает ли — представляется она этого космодесантника; знала ли она его , будто это что-то значит. Эуфратия останавливается. Верефт и Кацухиро замирают по обе стороны от неё. Капитан Шестнадцатого стоит в те далёкие временадесяти метрах от неожиданных собеседников, когда была гостьей на борту боевого корабля его повелителя? Говорила ли она разглядывая их. Подчинённые ему чудовища не двигаются с ним? Делала ли она его снимки? Был ли он добр места и учтив с нейждут, как и все они в бытность Лунными Волками?явно увлечённые происходящим.
— КиилерСелгар Доргаддон, — говорит онаотвечает он, как будто этого достаточно. Она останавливается, по обе стороны от нее стоят Верефт и солдатвероятно решив подыграть напоследок. — Капитан также останавливается в десяти метрах от нее. Он изучает её. Его люди, его чудовища ждут, наблюдают, забавляютсяДесятая рота.
— Капитан ДоргаддонМы не солдаты, мы некомбатантыкапитан, — говорит произносит она.
— Вы носите эмблемы На вас символы Ложного Императора, — отвечает он.
Это правда. Этого Не поспоришь и не скрытьспрячешь.
— Капитан, если есть ли в вас осталась хоть каплятолика...
— ХахО-хо, нет, — хмыкает рокочет Доргаддон. — Вы — плотьмясо. Вы от Него— Его. Вы И вы — кровавая жертва для наших боговкровавое подношение нашим богам.
Киилер начинает дрожатьтрясти. Она видит, что слабый призрак тусклая, почти незаметная тень прежнего Селгара Доргаддона, ставший едва различимым, начал рыдатьрыдает.
— Не проси просите пощады у тех, кто не может её датькому она неведома, — говорит Доргаддонпродолжает легионер. Каждое его слово подобно удару падает, будто удар таранапо воротам. Он непринуждённо делает жест ожидающей его ротерасслабленно машет подчинённым.
==6:xх. '''Из крови его братьев''' ==Локен бредёт сквозь кровьпо колено в крови.
Как же мучительно бесконечно давно это было.
Он старается пытается не думать об этом, поскольку знаетпогружаться в воспоминания, потому что коварная хитрая тьма будет начнёт играть имс ним. Он знает, что тьма будет ковыряться она вцепится в ранах его воспоминаний старые шрамы, поднимет на поверхность застарелую печаль и меланхолий, насылать особые фантомы создаст болезненные иллюзии и кошмары, чтобы навредить емукошмарных призраков. Он Локен ожидает, что тьма восстанет в виде Тарика ТоргаддонаТарик Торгаддон, или Маленького ХорусаМаленький Хорус, или Неро Випуса, дразня Випус придут мучить его их лицамидушу. Он представляетЕму кажется, что ил мусор и мусор, взбаламученный его обломки под ногами на дне водоёма, — это подобные пляжной гальке сотни медальонов и сотни символов ложи, лежащие здесьустилающие пол, как галька на морском берегу. Их положили сюда, чтобы провернуть лишний раз прокрутить в ране нож в воспоминаниях тоски и тоскеболезненных воспоминаний. Это прекрасное То братство никогда уже не сможет вернутьсявернуть.
— Здесь никого нет, — говорит произносит Локенвслух. — Никого, кого с кем бы я хотел встретитьвстретиться.
Он отшатываетсяигнорирует зов, но узнаёт егоголос. Это Сигиллит. Мыслеголос, что выбрал егоРаньше он проникал в мысли, направлял и отдавал ему приказы. Но он не слышал этот голос уже очень , но давнозатих.
Значит, это игра тьмы, её излюбленный приёмочередной обман. КонечноРазумеется. Ведь как он может Разве мог Гарвель не верить голосу Сигиллитаприслушаться к Сигиллиту?
— Это не ты, старик, — шепчет говорит он.
Локен останавливается, кровь . Кровь плещется вокруг его голенейпод ногами. На мгновение секунду ему кажется, что впереди что-то виднеется впередиесть. Ещё один сигил, ещё одна спрессованная порция смысла, печать — образ сгорбленного человека в котором угадывается фигура в капюшоне плаще и ощущение неотложного призывасрочности. Хочет ли оно, чтобы он поспешил вперёд и достиг его, Он хочет поторопить или предупреждает, чтобы он не оставался на местечто нужно срочно уходить?
В любом случае это может быть только уловкой. Локен уловка варпа, верно? Легионер поднимает клинокмеч.
Но силуэт и фигура, и сигил печать уже исчезлирастаяли. Затем Теперь он слышит другой новый голос, совсем не похожий на первыйтакой, как прежде. Это Этот — настоящий голос, произносящий настоящие и он использует слова. Голос, что бормочет позади негоБормотание раздаётся из-за спины.
— Я тот, кто идёт позади тебяза тобой. Я — шаги за твоей спиной. Я — человек , стоящий рядом с тобой. Я повсюду и вокруг тебя.
Локен оборачиваетсярезко разворачивается, вращая клинкомактивируя меч. Озеро крови Кровавая жижа под ногами бурлит, пенится и бурлитклокочет, вскипая, словно как водоворот. Что-то поднимается из бушующей крови и встаёт перед нимглубины.
— '''''Оглянись'''''Берегись, — кричит гогочет оно. — '''''Самус здесь.'''''.
==6:xi. '''Внутри стен''' ==— Доставьте Уводи их в Антипалаты! НемедленноСейчас же! — кричит ХасанХассан. Его крик настораживает толпу, проходящую Это пугает бредущих по процессии вокруг нихпроцессионали людей.
— Послушайте... — протестует Олл.
— Я выслушалпослушал! — отвечает Хасан. — И, поверьте, я всё понял вас. Мне нужно немедленно отнести это сообщить лорду Вулкану.
— Соратник, увести Заприте их, — приказывает онСоратник. — Доставьте их в АнтипалатыВ защищённых камерах Вестибюля. Немедленно, пока до них ещё можно добратьсяесть такая возможность.
Олл пытается осмыслить увиденноеосознать происходящее.
Две Сестры с рваными ранами Безмолвия лежат бездыханными на мраморном полумраморных плитах. Они мертвыНа трупах зияют рваные раны. Ещё одна отлетает в стену к стене и сползает по ней, её вратиновые доспехи<ref>вниз. Вратиновые доспехи — силовые доспехи Сестёр Безмолвия</ref> покрыты кровьюлаты окрашиваются в багрянец. Один из кустодес Кустодиев пошатывается, внезапно лишившись головы. Кровь повсюдуПовсюду кровь. Как и И шум.
Враг прорвался в последнюю крепость.
Олл отступает назад. Он не может оторвать глаз от жестокого зрелищаосознаёт, чтоне слышит сигнала тревоги, несомненно, станет последним боем Иоса Раджи. Шальные выстрелы проносятся мимо него. Золотая статуя падает и разбивается о пол, раздавив трёх придворных и одного сервитора. Что-то есть внутри стены, что-то просачивается сквозь неё, давит на неё..это пугает сильнее всего.
Повелитель Ночи вырастает прямо перед Оллом, занося силовые когти для удара.
У колоссальных стен Дельфийского бастиона пламя битвы разгорается всё ярче. Массовые штурмы укреплений становятся ещё яростнее, чем раньше.
Потому что незримый удар достиг цели, и враг проник в сердце крепости.
— Нет, сын АнгелаГде-то закрылась дверь, — отвечает Хемхедаговорит он. — Или люк. Крепость опускает переборки. Белый Шрам наклоняет голову, прислушиваясь. — Это не оно.
— Почему вы нарушили строй? Нет, сын Ангела, — спрашивает вексиллярий Рохотвечает Белый Шрам. Он склоняет голову набок, шагая к ним через пустой конкорсприслушиваясь. — Капитан? Хан?Что-то другое.
— Из-за звука, вексиллярий, Почему вы не в строю? — говорит АмитРох шагает к офицерам по пустой дороге.— Капитан? Хан?
— Звука?Услышали звук, вексиларий, — отвечает Амит.
— Это стук или гул.Какой звук?
— Откуда? — спрашивает РохУдар или хлопок.
— Издалека, как эхо, — говорит Амит. Он едва начал указывать на жерло Западного масс-прохода. Но Хемхеда-хан указывает в другую сторону, через весь конкорс, на зияющую пасть Килонской процессии.Откуда?
— Мне показалосьИздалека, звук был из Западного массчто-прохода? то наподобие эха. — говорит Амитпоказывает в сторону Западной магистрали. В ту же секунду Хемхеда машет в противоположную сторону, где на развязку выходит разверстый зев процессионали Килона.
— Я уверен, что из Килонской процесииС запада же, да? — отвечает Хемхеда. — С востокапроизносит Амит.
— Не поступало никаких сообщений или сигналов тревогиОпределённо с Килона, — отвечает РохХемхеда. Он переключает свои системы, чторбы те показывали предупреждения, и поворачивается, чтобы посмотреть на Западный масс-проход, затем на Килонскую процессию— С востока.
— ГоворитеМы не получали никаких докладов или сигналов тревоги, это был стук? — спрашивает онговорит Рох. Он выводит на ретинальный дисплей информационные сводки и по очереди внимательно оглядывает обе улицы.
— ДаХлопок, издалека... — начинает Амит.говорите?
— ВыстрелДа, — говорит Хемхедадалёкий... — Это была стрельба. Короткая вспышканачинает Амит.
— Стрельба, — перебивает его Хемхеда. — Это так? — спрашивает Рох у Амитабыла стрельба. Короткая очередь.
— Я не могу сказать точно, Всё так? — говорит Амит. — Мне показалось, что это был звук закрывшегося люка..уточняет Рох у Кровавого Ангела.
— Вот! Не уверен, — говорит Хемхедаотвечает тот. Он снова смотрит в сторону процессии— Мне показалось, что захлопнулась переборка. — Сейчас ты услышал?
— ДаВот! — восклицает хан, поворачиваясь в сторону Килона. — отвечает Рох. Звук был очень далёким. Прерванное стучащее эхо.Слышите?
— Это может быть стрельба... Да, — тихо говорит Амит. Нет никаких сигналов тревоги, никаких сиренотвечает вексиларий. Выстрел из любого оружия в Санктуме вызвал бы немедленное предупреждение о смене статусаЗвук действительно очень далёкий. Перестрелка внутри могла бы произойти только в случае прорыва ДельфРокочущее эхо, но никакой прорыв стены не смог бы остаться незамеченнымкоторое тут же стихло.
Тамос Рох — Ротам Отрицания приготовиться к бою! — приказывает онвоин легиона Имперских Кулаков и мастер осадного дела. Закованные в пласталь четыре роты выпрямляются и поднимают оружие единым движениемОн знает, что даже ложную тревогу нельзя игнорировать. Рох смотрит на Амита и ХемхедуТак учил его отец.
— Исследуйте оба подхода ауспиками, Ротам воспрещения — боевая готовность! — говорит кричит он. Четыре подразделения выравнивают строй и поднимают оружие к груди одинаковым плавным движением. Рох поворачивается к Амиту и Хемхеде. — Дальнее сканированиеОбеспечьте покрытие ауспиком обоих подходов. Дальняя дистанция, обнаружение контроль движения.
Хемхеда-хан ведет трёх своих людей с тремя бойцами уходит к началу Килонской процессиипроцессионали Килона. Амит и Ламирус Ламир направляются ко входу в Западный масс-проходк Западной магистрали.
— Ничего нет, — говорит ондокладывает сержант.
— ПовториЕщё раз, — отвечает велит Амит, глядя вдальнапряжённо высматривая что-то на шоссе.
— Нет, я имею в виду, что там вообще ничего нет, — отвечает ЛамирусЛамир. — Я должен получать видеть тепловые следы силовой магистрали сигнатуры силовых кабелей и светильников. И эхо излучение от субреактора Мифемывторичного реактора в Мифеме.
— Проверь дальность спектры сканирования, — говорит Амит.
— Я проверилУже.
— Проверь направление...
— Направление... вращаетсяСбоит. Не могу зафиксировать. Амит вдруг чувствует вкус крови во рту. Крови и внезапного гнева. Он поворачивается, чтобы отобрать ауспик и просканировать самому. Сильный, плотный звук эхом разносится по огромному туннелю. — Выстрел, — говорит Ламирус.
— Стрельба, — говорит Ламир.
— Тихо, — шипит она и щурит глаза.
— Эти Вы согласовывали отключения были одобрены вами? — спрашивает онаИкаро. Сидози качает головой.
— НетЧто, мэм. Я проверил. Этих зон нет ни в одном утверждённом реестре. Я думаю, что дело в неисправностях. Возможно, кабели перегорели от перенапряжения или в одном из третичных генераторов произошёл сбой.все сразу?
— Сразу везде? — спросила онаВ подобных ситуациях возможны каскадные отключения.
— При перебоях часто случаются каскадные отключенияСвяжитесь с адептами на местах. Узнайте причину и устраните поломки. Я хочу знать, — говорит оноткуда у нас в глубоком тылу полдюжины локальных остановок энергоснабжения и...
Проём так далеко. Дальше, чем был минуту назад.
«Покажись, — думает он. — Не отставай, сын ДорнаПокажи мне своё лицо, — отвечает Сартаки я разрублю твой хохотальник надвое».
Не оглядываться.
==6:xiii. '''Пир рапторовстервятников''' ==Воздух изгибаетсясобирается складками и вспучивается. Измятый монстр цвета синевы и меди Сине-золотое чудовище, смятое, как лист бумаги, отлетает прочь. Он и ударяется о дальнюю стену, оставляя оставив кровавую вмятину.
Олл видит замечает ведьму, её рука поднятас поднятой рукой. Это сделала именно онаеё работа. Сколько ещё всплесков снарядов психокинетической силы в ней осталосьэнергии она сможет из себя выжать? Олл понимает, что если Актея способна собрать достаточно сил, чтобы уложить Если Актее удалось собраться с силами и убить Повелителя Ночи, то её значит, Сёстры Безмолвия больше не сдерживают Сёстрыподавляют её способности.
— Олланий! — кричит Актея ртом . Она использует голос Кэтт, но Олл знаетПерссон сразу понимает, что это именно онакто зовёт его на самом деле. Покрытая потом Кэтт пошатывается от отдачи ментального разряда АктеиСама же девушка, будто пьяная, шатается после псионического импульса, что отразилась и на ней благодаря который в полной мере ощутила из-за связавшей их ментальной связинезримой нити. Она Сейчас она больше похожа на дополнитекльную конечность тела Актеибезвольную куклу, зеркально повторяющую действия хозяйки. Сейчас и КэттОни стоят среди толпы, широко раскрыв глаза, и Актея, обе с дикими глазами, больше, чем когда-либо до этого похожи на очень напоминают Оллу одну ведьму с Киклад<ref>Возможно, речь идёт о горгоне Медузе.</ref>, которую он когда-то знал.
— ВперёдУходите, вперёдбыстро! — кричит Оллон. — Вытаскивай ихВыводите остальных! Туда!
Актея кивает и ведёт спутников товарищей сквозь обезумевшую толпу. Не церемонясьОна, она овладевает не мудрствуя лукаво, просто силой мысли берёт под контроль их разумамитела. Кэтт просто идёт с ней. Как и Кранкпослушно следуют за ведьмой. Графт идёт впередипрокладывает путь. Лидва, то ли по собственной воле, то ли повинуясь её мысленному подчиняясь ментальному приказу, своим бронированным телом прикрывает собой Кэтт и Актею, замыкая шествиес тыла.
— Грамматикус!
Грамматикус понял это и самтоже так подумал. Сжимая в руках Подхватив ящик, он бежит назадобратно, к ним, минуя бегущих от опасности расталкивая в стороны мечущихся людей. Старший офицер Военного Двора Военной Палаты рядом с ним внезапно взрывается, когда в него попадает болтфонтаном кровавых брызг от попадания масс-реактивного снаряда.
— Джон!
Лидва протискивается проносится мимо Олла. У него нет оружияОн безоружен, но он бросился спешит на помощь ДжонуГрамматикусу, на ходу одевая надевая шлем. Нечто, одновременно напоминающее похожее на хищную лозу, лиану многоножку и змею, вырывается из прорастает сквозь плиты пола и обвивается вокруг правой ноги Джона, отчего тот . Тот падает лицом вперёднавзничь. Он падает так сильно, что у него перебивается дыханиеУдар о землю выбивает воздух из лёгких. Раптор Тут же рядом приземляется рядом с ним, присев, и, удерживая один из рапторов Повелителей Ночи. Одной рукой он прижимает корчащегося человека одной рукойот боли Грамматикуса к земле, поднимает когтиа вторую заносит для удара.
Лидва врезается в него. Они прыгает на врага и они, сцепившись, катятся переплетённым клубкомпо земле. Лидва Легионер без легиона первым поднимается первымна ноги, раптор — опережая предателя на долю секунды позже. Предатель замахивается, и Выпад. Олл почти слышитсвист, как крючковатые с которым загнутые когти рассекают воздух. Лидва уклоняется, затем бодает врага в лицо. Раптор отшатывается назад, на его визоре остаются вмятины от грубой брони лба Лидва. Стремительным движением Лидва хватает Повелителя Ночи за горло и впечатывает того лицом в стену с такой силой, что шлем монстра сминается и трескается.
Лидва срывает с бедра раптора боевой нож, изогнутый словно клюв ястреба, уклоняется и отбрасывает тело бьёт противника головой в сторонулицо. Он поворачивается к Джону и начинает кромсать плоть извивающихся придатковРаптор, пошатнувшись, опутывающих ногу Джонаотступает на шаг. Брызжет гнилостный сокНа забрале осталась глубокая вмятина. В отчаянии Джон пытается сорвать щупальца самостоятельноЧерез долю секунды горло Повелителя Ночи стискивают закованные в керамит пальцы. Космодесантник в серебристой броне впечатывает неприятеля в стену с такой силой, подставляя пальцы под нож Лидвачто шлем жуткого воителя мнётся и трескается.
Джон кричит. Он недостаточно быстрвидит, что происходит за спиной Лидва. Ещё двое рапторов в изодранных плащах бесшумно, как фиолетовые призраки, идут в атаку.
== 6:xiv. '''Те, кто вот-вот умрут''' ==Бежать бессмысленно. Киилер закрывает глаза. Капитан Доргаддон выбрал её первой жертвой. Она ждёт своего конца с темслышит тяжёлые шаги по усыпанной стеклом виа Аквила. Остановился. Эуфратия надеется, что, как она надеется, является всё закончится хотя бы с толикой достоинства. Она , и делает то, что, по её мнениюкак ей кажется, будет её последним вздохомпоследний вздох.
Раздаётся тошнотворный звук сильного ударатяжёлый, жуткий удар.
Она открывает глаза. Умирающий Доргаддон умираетлежит на земле, распростёршись перед ней, и вяло сжимая цепляясь слабеющими пальцами за страшную рану, открывшую горло на шее и рассёкшую грудьторсе.
— Да, — тихо произносит отвечает Феррус. Его Это его голос узнаваем безошибочно — и его медузанский акцент Медузы. Такие же, который Сангвиний помнит с давних поркак в воспоминаниях Сангвиния. Но этот голос тонкийзвук слабый, почти слабыйнадтреснутый. В нём нет материальностисилы. Это И это не шёпот. В окружающем мраке полно подобных шелестов и шёроховТот раздаётся из теней со всех сторон. Этот голос словно доносится до него Голос примарха же звучит будто издалека, и расстояние лишило , разделяющее собеседников, похитило всю его тяжести силу и объёмаэмоции.
— И всё же я вижу тебя, — говорит СангвинийНо ты стоишь передо мной.
— И А ты не доверяешь видениюверишь тому, что видишь, — отвечает Феррус. Вновь И снова усталая отстранённость в его тоне чувствуется усталая отстраненность, голосе. Слова доносятся словно слова доносятся из какого-то далёкого глухого и пустынного места, а вовсе не от фигурычеловека, стоящей стоящего прямо перед Сангвинием. КажетсяГолос Горгона, кажется, что голос великого Горгона проделал столь долгий путьлетит из такого далёка, что уже ослаб к тому моментуумирает, как миновал его губыедва сорвавшись с губ.
— Не доверяю, — говорит Сангвинийверю.
— Хорошо, — отвечает Горгонкивает Феррус. — Хорошо. Это первый урок. Ты Значит, ты готовк первому уроку. Не доверяешь верь ничему, даже себесвоим глазам.
— Тыпришёл... здесь, чтобы учить меняради наставлений? спрашивает — Сангвиний, готовый готов атаковать в любой момент нанести ударлюбое мгновение.
— Нет, . — отвечает Феррус. При этих словах он Горгон медленно и печально качает головой. — Брат, я Я не знаю, как очутился здесьзачем пришёл, брат. Но я мне известно многое. Ничему не доверяйЗнаю только, что верить нельзя ничему. Я доверился оказался слишком сильнодоверчив. Был слишком Слишком уверен в себе и своих силахсвоей силе. Слишком уверен в своем В гневе. Когда мою верность преданность поставили под сомнение... — Он вздыхает. — Будь проклят Фулгрим. Какого низкого мнения обо мне он был. Ублюдок думал, что я нарушу клятву. Считал, что сможет поколебать мою верность. Нет, моя слабость крылась не в ней, брат, а в гневе. Я действовал поспешно, поддавшись на провокацию.
Феррус опускает взгляд. Его губы почти не шевелятся, а когда это всё-таки происходит, то движения не совпадают со словами. Сангвиний крепче сжимает меч. Он вздыхаетпонимает, что перед ним не голограмма с неправильно наложенной звуковой дорожкой. Это существо реально, оно из плоти и крови.Но кто это? Призрак, порождённый лихорадочным бредом от ран? Какой-то нерождённый, нацепивший лицо мёртвого брата?
— Проклятый ФулгримЯ усвоил этот урок, — продолжает Феррус, запоздало шевеля губами. — Потом и остальные тоже усвоили. Он так плохо думал обо мнеБыло непросто. Этот ублюдок считалИ теперь, что я нарушу свои клятвы. Он думалоказавшись в месте, что моя верность слаба. Но братнаполненном обманом и предательством, моя верность мы ничему не ослабелаверим. Моей слабостью стал мой гневНикому и ничему. Спровоцированный его наглостьюНи братьям, я действовал слишком необдуманнони собственным глазам...
— Я усвоил этот урок, — говорит Феррус. Его рот двигается с запозданиемУж точно не глазам, отставая от речи. — Мы все уже усвоили его. Мы усвоили его с большим трудом. Теперь мы пришли к ситуации, в которой вероломство и обман столь обыденны, что мы не доверяем ничему. Совсем ничему. Ни братьям, ни даже тому, что видим..соглашается Ангел.
— Понимаю. — Феррус Манус пытается улыбнуться, но не может. Его доспехи выглядят чистыми и целыми, будто только что из мастерской. Он оглядывается на Сангвиниябезоружен. В Громадная фигура кажется такой же твёрдой, как каменный саркофаг за его серебряных глазах видна чудовищная больспиной. Сангвиний видит ртутный блеск некродермиса на руках брата. Боль И только потом замечает, что точно так же сверкают горло, подбородок и тоскалицо, будто железо расползлось по всему телу Горгона. Взгляд свидетельствует о сильном гневе Крылатый примарх понимает, что брат огромным усилием воли сдерживает себя и едва сдерживаемой агониине поддаётся всепоглощающему гневу.
— ПонимаюЗнаешь, — говорит Феррус Манус. Его губы пытаются улыбнуться, но им это не удается. Его доспех столь же прекрасен и безупречен, как и в тот день, когда был создан. У него нет оружия. Его огромная фигура столь же непоколебима, как каменный саркофаг за его спиной. Сангвиний видит ртутный блеск некродермиса, покрывающего знаменитые руки его брата. Теперь он различает такой же блеск на горле Горгона, на его подбородке и лице, словно железо расползлось и полностью покрыло его плоть. Сангвиний чувствует работу силы своей воли, чувствует, как он сдерживается и не поддаётся всепоглощающей ярости, грозящей уничтожить его. Феррус поворачивается и смотрит на цифру «IX», вырезанную на поверхности гроба, словно размышляя или погрузившись в воспоминания. — Видишь ли, — говорит произносит он, — я думаю, что предательство мертво.
— Мертво?
— Ты знал, что это ловушка, и всё равно пришёлДа.
— Да, знал. — И ты Но всё равно пришелпришёл?
— Да.
— И это действительно Это и правда ловушка, — произносит говорит Феррус. — Но я не её часть.
— Я не Не могу верить тебе поверить на слово, — говорит отвечает Сангвиний.
— Конечно же, не можешь, — отвечает Феррус.
— Ты выглядишь как тыи звучишь так, и говоришь как тыдолжен, — говорит Сангвиний, продолжает Ангел. — И даже пахнешь как ты. Но ты уже же давно мёртв.
— Я Конечно, я мёртв, брат, — говорит отвечает Феррус. — Все мы Мы все мертвы.
==6:xvi. '''Правда (и ложь)''' ==Фо погрузился , с головой погрузившись в работу, уткнувшись всматривается в экраны когитаторов.
— Что значит «лучше»? — спрашивает КсанфКсанфус, делая шаг вперёд. Он не хочет отвлекать Фо от работыпрерывать или задерживать работу, но ему нужно знатьдолжен узнать правду.
— Извини, о чём тыПрошу прощения?
— Ты сказал, что можешь сможешь сделать лучше. Что Уточни, что в данном случае значит «лучше» в этом контексте?.
— ЭффективнееБо́льшая эффективность, — говорит отвечает Фо, . — Выше точность воздействия. Средство будет направлено только на геном астартес и точнее. Эффективнее против генетики Астартес без риска для основной популяциине подвергнет риску основную популяцию.
— То есть был Такой рисксуществовал? — спрашивает Ксанф.
— Конечно, — отвечает ФоРазумеется. — Это же биологическое оружие.
— Почему И почему ты так думаешьвдруг решил, что сможешь улучшить формулу? — спрашивает Андромеда.
— Потому что, селенар, ты была оказалась права, геноведьма, — говорит отвечает Фо. — ТеперьСейчас, когда мне доступны наконец появилась возможность изучить личные записи Сигиллита, я вижупонял, что действительно не учёл экзопланарные силысмог учесть влияние экзопланарных сил, с которыми тесно связано смертное воплощениесмертные тела связаны на фундаментальном уровне. — Фо бросает на Андромеду косой взгляд. — Не буду оправдываться. Я — достаточно древняя реликвия, из тех времён, когда варп был ещё толком не изучен. Генетика тогда являлась самостоятельной прикладной дисциплиной, и я преуспел в ней настолько, что история решила от меня избавиться. Наука была отделена от... от религии и искусства. От метафизики. Полагаю, можно назвать забавным (ничего я не полагаю, а знаю наверняка, и это ужасно), что в эпоху Империума, самый светский период в истории человечества, концепцию души приходится рассматривать всерьёз.
— Я Ты заявила, что моё оружие не оправдываюсьсработает, потому что действует только на генетическом, — продолжает онскажем так, физическом уровне. И это правда. — Я — пережиток прошлого, эпохи, когда варп не готов был практически неизучен. Генетика сама по себе была прикладной наукойпринять мысль о том, что мы не просто создания из плоти и я преуспел в ней способом, за который история меня осудилакрови. Наука была отделена отВ мои времена разговоры о духах и душах среди учёных людей не велись.Но ваш Император и Сигиллит доказали ошибочность этого подхода.Мы действительно состоим из души и тела. от религии и искусстваТвёрдая смертная плоть связана с неосязаемой сущностью из пси-материи, которую мы, не мудрствуя лукаво, зовём душой. От метафизикиИ она существует в нематериальной части Вселенной. Я думаю (хотя не думаюКогда мы открыли варп, и, а знаю)будем честны, любопытноизначально это делалось исключительно ради межзвёздных путешествий, что в эпоху Империумаистина, самую светскую эпоху человечествакоторая раньше была уделом поэтов и жрецов, концепцию души нужно воспринимать всерьёзстала очевидной для всех. Мы представляем связную систему из материальных и нематериальных компонентов.
— Ты утверждала, Так что моё оружие не сработаетнет, — говорит продолжает он, — потому что оно будет действовать уничтожение тел астартес на чисто генетическом, то есть физическом, уровнене убьёт их до конца. Ты была праваПросто разрушит клеточную структуру. Я не принимал идею о том, что мы Их души — нечто большееи, чем просто плоть. В мое время понятия о духе и душе не входили в компетенцию учёных. Но подобные вашему Императору и Сигиллиту доказалиповерьте, что учёный во мне по-прежнему брезгливо морщится при употреблении этого разделения не существует. Все мы являемся и теломтермина в серьёзной беседе — продолжат существовать в варпе, и душой. Наша материальная смертная плоть связана с неосязаемой психоматериальной сущностьюпричём, которую мыбез сомнения, безбожникив форме возбуждённой и потенциально разрушительной аномалии, назвали бы душой, и которая сосуществует с имматериальным царствомчто приведёт к плачевным долгосрочным последствиям для материальной Вселенной. Когда Если мы открыли варп, чтобы странствовать меж звёзд... хотим достигнуть мира ине допустить значительных возмущений в имматериуме, будем честны, именно это и было причиной открытия... нам явилась истина, о которой прежде говорили лишь поэты и священники. Мы все — материя то следует обеспечить баланс между материальным и имматерия, неразрывно связанные друг с другомнематериальным аспектами.
— Так что нет, — говорит онЯ работаю с плотью, — генетическое уничтожение линии Астартес не убьёт их насовсемотвечает Фо. Только их тело из клеток. Их души — В моё время подобными вопросами занимались провидцы, прорицатели и поверьтегностики. Соответственно, как учёныйв научных процессах они роли не играли. Но сейчас, я всё ещё опасаюсь использовать этот термин в рациональной дискуссии — несомненно продолжат существовать в виде активного и потенциально разрушительного сотрясения варпаэту эпоху... ваш возлюбленный Император так бескомпромиссно подавил всю духовную философию, что будет иметь тяжёлые долгосрочные последствия для материальной галактики. Чтобы достичь мира сии концепции повсеместно считаются научными фактами и предотвратить бурные возмущения варпапринимаются как данность, мы должны добиться стабильности и равновесия между материей и имматериейбез рассмотрения контекста, эмоциональной окраски. Никто не задумывается о...
— Ты не знал об этом ранее? Исследования эмпирей доступны лишь ограниченному кругу лиц, потому что они безусловно опасны, — спрашивает Андромедавозражает Ксанфус.
— Моё дело Ну конечно! — плоть, — говорит восклицает Фо. Он хватает инфопланшет со стола. — В моё время подобные знания были уделом провидцев Император строго ограничил доступ к любым знаниям о варпе. Информацию выдавали только в рамках необходимых, прикладных аспектов, таких как космические путешествия и гностиковастротелепатия... И очень дозированно. Чтобы обеспечить общую безопасность, Он ни с кем не делился настоящими, а значитглубокими знаниями, не играли никакой роли в точной наукекоторыми сам обладал. В эти дни Вот почему Он запретил религии и всё, что позволяет разгуляться свободе веры и в эту эпохувоображению.Всё потому, что даже знания о варпе являются источником порчи.Но посмотрите сюда! — Фо взмахивает инфопланшетом. — В своих дневниках ваш любимый Император подавлял все рассуждения о духовности столь ревностнодрагоценный Сигиллит раз за разом на протяжении десятилетий возражает против эпистемологии Императора и навязанных Им ограничений в части распространения знаний! Он совершенно недвусмысленно заявляет, что подобные концепции воспринимаются как научные факты исчитает подобный подход крайне опасным для Империума! Вот, следовательносами посмотрите! Он тайно просит Императора ослабить запрет. Говорит, просто принимаются на веручто варп является экзистенциальной угрозой как для человечества, без учёта контекста так и для любого другого псионически одарённого вида и влияния на эмоцииостанется таковой независимо от того, мысли.знают о нём люди или нет.И настоящий вред произрастает из невежества.
— Конечно же опасны! — возражает Фо. Он хватает с рабочей станции инфопланшет. И Император отказал? — Император строго ограничил все знания о варпе. Не была запрещена информация только о таких вещах, как межзвёздные путешествия и астротелепатия... и даже в этих областях она дозирована очень небольшими порциями. Он отверг знания, глубокие знания, прибретённые Им, ради безопасности человечества. Вот почему Он запретил все религии и всё, что поощряло свободу веры и воображения. Он сделал это потому, что знание о варпе само по себе вредоносноспрашивает Андромеда. Но посмотрите сюда!
— Я меняю функционал устройства «Терминус» с учётом комментариев Малкадора, — устало произносит старик. — И Император отверг эту идеюя, без преувеличения, пересматриваю все свои научные подходы. Но, полагаю, в конце нас ждёт успех. Теперь-то я знаю об опасности, понимаете? О последствиях. Малкадор — спрашивает Андромедавеликолепный наставник. Благодарю тебя, Избранный, за предоставленную возможность. Теперь нужно подготовить несколько образцов генетического материала. Многое я найду в хранилищах Сигиллита. Но понадобится ещё контрольный образец. Я собираюсь многократно проверить принципы работы моего биомеханического фага, чтобы отладить и откалибровать эффект до идеала.
— В свете откровений Малкадора я пересматриваю механизм работы устройства ТерминусДа, — устало говорит он. — Я, без преувеличения, пересматриваю всё свое научное видение мира. Но я верю, что добьюсь успеха. Теперь мне ведома опасность, понимаете? Последствия. Малкадор — прекрасный наставник. Избранник, благодарю тебя за предоставленный доступ. Мне нужно подготовить ряд образцов генокода. В геномном архиве Сигиллита уже есть большое их количествоотвечает Андромеда, но мне понадобятся ещё несколько в качестве контрольной группы. Чтобы улушить затем переглядывается с Ксанфусом и откалибровать мой биомеханический фаг, я собираюсь систематически протестировать его действие на этих образцахуходит вниз по лестнице.
— Пока ты не спросилаТы же понимаешь, скажу: я что мы тебе по-прежнему не могу оценить, сколько времени на это потребуется. Разумеетсядоверяем, я буду работать со всей возможной поспешностьюда? — произносит Ксанфус.
— ПолагаюБлагодарю за откровенность, теперь вы сообщите о достигнутом прогрессе другому ведомству? — добавляет онговорит Ксанфус.
— ДаНе стоит. Но я также осознаю, — говорит Андромедачто в данный момент являюсь пленником и мы вместе влипли в неприятную историю. Она бросает взгляд на КсанфаОднако, а затем направляется к лестницевозможно, чтобы спуститься я смогу помочь нам всем спастись. И потому я все свои силы направляю на нижние уровни башниработу. — Он вводит очередную строку кода и улыбается Ксанфусу. — А теперь закатай-ка рукав.
— И никогда не будете доверять, Погоня есть? — отвечает Фо. Он смотрит на Избранника. — Всё в порядке. Я не достоин доверия. Я стараюсь быть максимально откровенным. Я не хочу быть здесь, Ксанф. Говоря начистоту, больше всего мне хочется сбежать. Лгать нет смысла. Я хочу сбежать от тебя, от проклятых Кустодес и от всех остальных ведомств. Я хочу сбежать от Него и от всего этого проклятого Империума. И я попытаюсь сделать это, и буду продолжать пытаться, и я верю, что в конце концов мне это удастся. Я использую любую возможность и любую хитростьспрашивает Олл.
— Нет, — отвечает космодесантник. Он набирает ещё одну строчку кодааккуратно затворяет высокие золотые двери и разворачивается к спутникам. — Но это не значит, затем улыбается Ксанфучто мы в безопасности.
— А теперь закатай рукавНе понимаю, что произошло, — сипит Кранк. Он пытается отдышаться, согнувшись пополам и уперев руки в бёдра. — Эти создания так внезапно появились...<br />
— Нас преследовалиНет, не прорвали. Они просто... появились внутри. Их не было, а потом — они среди нас. Ты сам видел нитку на статуе, Гебет. Всё поменялось, понимаешь? — спрашивает ОллИ внутри, и снаружи. Стены больше не имеют значения.
— Нет, — отвечает ЛидваТам.. Он осторожно закрывает высокие золотые двери и поворачивается к Оллу. — Но это не значит, что здесь мы Ты залезла мне в безопасности, голову! — говорит оншипит Кранк на слепую ведьму.
— Я не понимаюЕй пришлось, что произошлоДогент, — хрипит Кранк, согнувшись и уперев руки в бёдра. — Эти твари просто внезапно..огрызается Кэтт.
— Ты хочешь сказать, что предатели ворвались внутрь? — простонал ЗибесЭто был единственный способ выбраться и не поддаться панике. А теперь она использует свои умения и найдёт выход или укрытие. — Они взяли Дворец штурмом?
— Они не ворвалисьНужно время на восстановление, девочка, — говорит ОллАктея. — Они просто... были внутри. Сначала их не было, а потом они появилисьМои силы иссякли. Гебет, И ты же видел свою нить, повязанную на той статуе. Геометрия изменилась, видишь? «Внутри», «снаружи». Стены больше ничего не значатпрекрасно это знаешь.
— Я Знаю, и меня это не понимаю, — причитает Зибесволнует. Делай.
— Разумеется, не понимаешьСлушай, поводок. — говорит Актея, выпрямляясь, но всё ещё явно слабая и нездороваякривит губы. — Но ты можешь хотя Даже если бы помолчать? Твоё жалкое нытьё привлечет к нам вниманиея могла чем-то помочь, тут нечего искать. Время больше не работает.
— Там, тогда. Ты забралась в мою голову! Время? — Кранк шипит на слепую ведьмуспрашивает Олл.
— Ей пришлосьПривычное нам течение остановилось. Замерло на месте. Измерения, Догентк которым мы привыкли, — огрызается Кэттпогружаются в варп.
— То был единственный способ избавить нас от паники. И теперь она собирается использовать свои талантыМы все умрём, чтобы найти выход или укрытие для наскак предрекает ведьма? — спрашивает Кранк.
— На восстановление моих сил нужно Что за ерунду она несёт про время, девочка, ? — говорит Актея. — Моя воля истощена. Ты прекрасно это чувствуешьспрашивает Зибес.
— Я чувствуюКаковы дальнейшие действия, и мне всё равно, — говорит Кэтт. рядовой Перссон? — Сделай этоспрашивает Графт.
— Что, чёрт побери, она имела в виду, говоря о временивы там увидели? — спрашивает ЗибесМедузи.
— Что мы будем делатьНичего, рядовой Перссон? — спрашивает Графтчестно отвечает Сартак. Он замечает, что заплетённые в косы пряди бороды покрылись инеем, и видит блеск ледяных кристаллов на нагруднике Хонфлера.
— Подождите минуткуСрочное сообщение в штаб Гегемона, — говорит Оллпретор-капитан. Он покидает группу и идёт к дальнему концу тёмного коридора, где он, расширяясь, превращается в небольшой круглый атриум. Угадываясь в полумраке, над ним нависают статуи — Доложить о возможном прорыве врага на пьедесталах, позабытые фигуры из мифовМарсианских подступах. Тишина, как и тьма, давят на него. В его голове проносятся мысли о бойне, которая, должно быть, охватила Дворец.
— Что вы видели? Пытаемся связаться, — спрашивает Медузиотвечает один из офицеров.
— НичегоНичто не сможет их пробить, — честно отвечает Сартак. Он чувствует, как от мороза отвердели заплетённые кончики его бороды. Он видит блеск льда на доспехах Онфлерабормочет Медузи.
— Передайте приоритетное сообщение командованию в ГегемонеАга. А ещё с той стороны не должно ничего быть, — приказывает претор-капитанотвечает Сартак. — Доложите о потенциальном прорыве на Марсианских подступах...Держать строй!
— Что с Гегемоном? Трон Терры... — спрашивает Онфлершепчет Медузи.
— Всё ещё пытаюсь связаться, Мне нужна связь с Гегемоном! Немедленно! — отвечает один из его офицеровкричит Хонфлер. Слова тонут во внезапном грохоте болтерного залпа.
— Каким бы ни был изначальный план Оллания, — произносит Актея, — он потерпел полный крах.
— Честно говоряЭто не так, — тихо произносит он, — я понятия не имею, что нам делатьотзывается Перссон.
— Я тоже, Джон, Да ладно? — отвечает Оллв голосе Актеи звенит презрительная насмешка.
— Я надеюсь, ты уединился чтобы спокойно поговорить со своим богом? — говорит Джон больше в шутку, нежели всерьёз. — Ну, чтобы твоя вера вновь направила тебя, или что-то такоеНе было никакого плана.
— ПогодиЗначит, Оллона была права? — Грамматикус настолько возмущён и не может поверить ушам, что с трудом выдавливает слова. — Ведьма была права? С самого начала? Всё это время ты имеешь в видууходил от ответов и вёл нас, говоря «я больше не могу»руководствуясь только проклятой верой?
— Он не трещит по швамКогда ты, — говорит Олл.Джон, пришёл к моему порогу с просьбой о помощи, чего ты ждал?
— И почему Не знаю! Но ты же ты так считаешь? — презрительно спрашивает Актеяс Ним знаком! Я думал, у тебя есть какие-то секреты, штуки, о которых никто не знает! Информация о Нём, об этом Дворце, о том, как Он действует и мыслит...
— Потому что у меня никогда Все мои знания давно устарели. Сейчас мне известно не было планабольше, — отвечает Оллчем тебе.
— Мой план не может быть разрушенПомнится, потому что у меня его никогда не было, — говорит оночень долго уговаривали. Найти Императора и заставить Его внять голосу разума? В то время я был занят спасением этих людей и поиском безопасного пристанища. Но ты настаивал...
— Она была права? — спрашивает Джон, его голос сдавлен неверием. — Ведьма была права? С самого начала? Что всё это время И только поэтому ты просто плыл по течению, полагаясь на свою чёртову веру в то, что мы справимсярешил помочь?
— Олл? Скажи мнеЯ разделяю ужас Грамматикуса, что это неправдаОлланий, — замечает Актея. Олл!
— Я не знаю! Как и он, — отвечает Джон. продолжает ведьма, — Но ты знаешь Его. Я думаля полагала, что ты знаешь тоу тебя есть некий замысел. Ты не хотел никого посвящать в детали. Да, чего есть смысл не знает никто другойсветить карты. Что ты знаешь секреты о НёмТы же и говорил, об этом Дворцечто планы работают тем лучше, о томчем меньше людей в них посвящены. Но, как Он думает похоже, никаких карт нет и действует..не было.
— Всё, что я знаю, уже давно устарелоТы всё придумывал на ходу, — говорит Олл. — Мне известно не более твоего, ГрамматикусДжон.
— Но ты согласился, Я верил... — начинает Олл. Ты согласился помочь мне.
— Помнится, Во что ты долго уговаривал меня? — рычит Грамматикус. Найти Императора и заставить его прислушаться к голосу разума— В это? Я был больше озабочен тем, чтобы спасти этих людей и доставить их в безопасное место. Но ты был так настойчив...!
— Ты всегда мастерски обращался со словамиВ это, Джон. Ты был вдохновляющ. Ты был готов противостоять невообразимомуда?! — Его буквально трясёт от гнева. Поэтому я согласился— И всё? Считал, Джон. Я понятия не имелчто какое-то божественное провидение укажет путь, как мы это сделаем, но я согласился.когда придёт время?
— ОлланийПрошу, меня беспокоит то жеДжон, что беспокоит и Грамматикуса, — говорит Актеяотпусти.
— Как и онОтпусти, — продолжает Актея, — я думала, что у тебя есть какой-то план, но ты не стал им делиться. Ты не раскрываешь своих карт, и в такой осторожности есть свой резон. Как ты и сказал, план работает лучше всего, если его знает как можно меньше людей. Но, похоже, никаких карт нет и никогда не былотихо произносит Олл.
— Ты придумывал всё на ходуРядовой Перссон верит в бога, — говорит Джонпроизносит Графт. — Так записано в моём архиве. Он набожен. Он хранит личную веру в...
— Я верил... Ты ждал, что какой-то бог нас спасёт? — начинает Оллспрашивает Кэтт.
— В это? Нет, — спрашивает он, почти дрожа от гневаотвечает Олл. — Только в это? Ты думал, Моя вера — только моё дело. Я не просил никого ни во что, когда придет время, божественное провидение направит тебя?верить. Никогда.
— ПожалуйстаНо тебя-то ведёт именно она, оставь эту тему, Джонтак? — Кэтт сверлит Олла взглядом тёмных глаз.
— Хватит об этомЗначит, у нас с самого начала не было шансов, — спокойно говорит Оллпроизносит Грамматикус, выпускает амулет и в отчаянии уходит прочь.
— Ты ждал вмешательства какого-то божества? Готовьсь! — спрашивает Кэтткричит вексиларий. Щитоносцы смыкают ряды на путях ожидаемого подхода неприятеля. Даже воздух над проезжей частью пришёл в движение — его выдавливает из тоннеля несущаяся масса тел.
— Нет, Готовьсь! — говорит Олл. — То, во что я верю — это моё дело. Я не прошу вас во что-либо верить. И никогда не просил. Никого из васв третий раз командует Рох.
— Значит, у нас никогда не было ни единого шансаКонтакт! — кричит вексиларий, и тут же: — говорит Джон. Он отпускает висящий на шее Олла символ и в отчаянии отворачивается.Не стрелять! Не стрелять!
Это не враг. Это обитатели Дворца: рабочие, чиновники, слуги тысячами бегут по Западной магистрали, охваченные паникой. Амит слышит крики и чувствует запах страха. Смертные, обезумев от отчаяния, пытаются от чего-то спастись. Тех, кто оступился и упал, тут же затаптывают.
— СтоятьРазворачивайтесь! — кричит РохАмит.— Быстрее!
— Кругом! — кричит АмитОборона Санктума прорвана. Крупные силы. Не малые вторжения, подобные тем, что мы отражали до закрытия Врат. Полноценный прорыв. Предатели и нерождённые внутри крепости. Последняя битва началась. — Немедленно развернуться!
— Потому что раньше они не включались, — отвечает Амон. — Ни разу.
— Это предупредительные горныЖена мне его подарила, — говорит Перссон. — отвечает онОна была катеричкой. Я уважал её веру, потому что любил. За годы, проведённые вместе, я научился находить успокоение в ставших привычными ритуалах. Не веровал, но принимал фундаментальные ценности этой общины: любовь, мир, доброту...
— Что за предупредительные горныДоброту?— Презрением, сочащимся с губ Актеи, можно травить металл.
— Сирены рока последней крепостиАга, — говорит Амонеё самую. Поднимается ветерКакое смешное и убогое слово, да? И смысл, в него заложенный, современным людям кажется таким слабым и банальным. Он дует Должно быть что-то получше, верно? Я бы предложил «гуманизм», но этот термин слишком дискредитировал себя на них из бездны под мостом. Сирены ревут, раскалывая небопротяжении веков.
— Это значитвсё, что враг пробился внутрь Санктумаона мне оставила. ПоЯ по-настоящему, полноценнопрежнему не верю в её бога. И ни в какого другого. Это не короткие набегиНо я родился во времена, происходившие до закрытия Враткогда люди считали богов реальными. Это настоящий прорывВера тогда была основой жизни каждого. Предатели и нерожденные теперь свободно действуют внутри последней крепости. Последний бой началсяПоймите, я намного дольше жил в мире, где верят в богов, чем в том, где считают иначе.
— Точно, — кивает Олл медленно поднимается . — Но на ноги. Он не может вынести выражения протяжении веков в религиозных догматах отражалось заложенное природой желание человека ответить на их лицах. Он знает, что должен сказать что-то, что успокоит ихэкзистенциальные вопросы. Но он не можетНе просто же так мы сначала начали строить храмы, и он не станет выдавать ложь за истинуа только потом — города.
— Его подарила мне моя женаЯ жил в те времена, — говорит онкивает Олл. Она была катеричкой— По той же причине жрецы всегда оставались хранителями секретов своих цивилизаций. Я уважал её верованияТо же можно сказать и об искусстве, потому что любил еёи о силе фантазии. С годами я понял, что обряды успокаивают меняНечто внутри нас невозможно описать словами. Я не разделял верыпонимаю, почему Он запретил религию, но соглашался с основными ценностями — взаимопомощьюпотому, любовьючто пытался оградить человечество от варпа. Имматериум найдёт возможность просочиться везде, миром, добротой..где правит бал воображение и пытливый разум.
— Добротой? Варп не религия! — произонсит фыркает Актея с желчью, способной вытравить металл.
— ДаНет, ''добротой''конечно. Не правда ли И там нет богов. Настоящих, во всяком случае. Но это слишком скромное слово для тогосмертельная угроза всему живому, что и в наше то же время слишком часто считается слабостью и обыденностью? Её должно называть иначе, более внушительно— неотъемлемая часть реальности. Я бы сказалОт варпа не получится спастись, что «человечность» подходитпритворившись, но это слово обесценено историей человечествабудто его не существует.
Олл поднимает талисман над головой и кладёт его на ладонь, позволяя цепочке извиваться. Он смотрит на негозамолкает.
— Это всёИмператор отсёк мистическую составляющую жизни, что у меня осталось от неё. Я по-прежнему но не верю в стал ничего делать с оставшейся на её бога. Я не верю ни в какого бога. Но я родился в эпоху, когда люди думали, что боги действительно существуют. Вера была неотъемлемой частью жизни каждого человека. Вы должны понять, что я прожил гораздо большую часть жизни в мире, верящем в богов, нежели в мире убеждённых атеистовместе кровоточащей раной. Это стало частью меня. Сейчас мы живем в эпоху, когда боги не просто мертвы, они вообще никогда не существовали. Я — человек, в котором заложена благочестивая вера, обычные для него проявления высокомерия и который дожил до полностью светской эпохи. Я рад торжеству разума над суевериями, но это всё равно чуждо такому, как я. И всё же взгляните, что мы имеем: рациональный, просвещённый Империум, которым правит всемогущее существо, чьи дела таинственны, и которое ожидает от нас абсолютной преданности и послушания. Отбросив терминологию, чем же это отличается от мира, в котором я вырос? С таким же успехом мы можем поклоняться Емунетерпения.
— ДумаюМожет, именно не совсем так многие и делают, но да, — говорит онпризнаёт Олл. — Но проблема в томМного лет назад, когда мы с Ним вместе пытались строить мир для человечества, что я знаювидел, что к чему могут привести Его желания. И потому наши пути разошлись. Потому я в своё время его и пырнул. Он всё возводил в абсолют, а я не богсмог помешать. И именно из-за Него религии не существуетпотому ушёл. Не надо было так поступать. Стоило продолжить попытки. Он объявил её вне законаВозможно, потому что она опаснасейчас настало время искупления.
— ДействительноВ любом случае сейчас я пытаюсь ещё раз, хотя, может, уже слишком поздно. Я — говорит ОллВечный. — Но все вероучения на протяжении истории были ответом человека на его базовую экзистенциальную потребностьПускай не такой могущественный, как Он, потому что родился без чудесного псионического дара, зато я старше. Мне довелось видеть, как рождаются и умирают цивилизации. Не зря же мы строили первые храмы задолго до первых городовЯ становился свидетелем этого цикла, пожалуй, слишком часто.
Он надевает амулет на шею. — Это правда? Эрда сказала, что верит, будто Вечные — спрашивает Кранкэто первые представители хомо супериор, — тихо произносит Джон. — Первопроходцы на пути человеческой эволюции.
Олл кивает.
— Я был тамтоже раньше так думал. По этой же причине жрецы всегда были хранителями секретов человечества. То же самое касается и искусстваКогда впервые пытался осознать, и воображениякем являюсь. В нас заложен неизъяснимый смысл, который нелегко выразить. Мне известно, почему Он запретил религии. Он пытался оградить человечество от варпа. Варп всегда найдёт путь туда, где есть воображение или пытливый умТогда бессмертие казалось жестоким наказанием.
— Варп Почему? — это не религия! — смеётся над ним Актеяспрашивает Кранк.
— Конечно же нетМои жизни сменяют друг друга, — отвечает Оллкак времена года. Это тяжело. Отыскав, как тогда казалось, смысл во всём происходящем, я обрёл покой. — И у него нет боговпотому, как и Эрда, как и несколько иных нам подобных, принял идею, что Вечным уготовано направлять развитие человечества. Настоящих боговМы знали, что такой ответственностью легко злоупотребить, и старались действовать как можно мягче. Но когда на сцену вышел Он представляет собой принципиальную угрозу для материальной жизни, но он также является принципиальной частью реальности. Нельзя защититься от него.. ох, притворившисьОн настолько поразил и впечатлил меня своей живостью и напором, что он я долго не существуетзамечал, к чему всё идёт. У Него есть план, Джон. Всегда был. И Ему всё равно, какую цену придётся заплатить, чтобы довести дело до конца.
— Император вырезал таинственность из человеческой жизниВ тот момент я отказался иметь что-то общее с его задумками. Я ушёл и жил своей жизнью. Множеством простых жизней. — Олл машет рукой в сторону отводящего взгляд логокинетика. — А потом на моём пороге возник Джон Грамматикус. Вернее, но оставил необработанную ранусначала пришла война Хоруса. Совершенно типично для его высокомерия Калт пылал, всё вокруг превратилось в руины, и нетерпениятут появляется красноречивый Джон с мольбой о помощи.
— Ты предвидел этоНет, подожди... — тихо говорит Кэттначинает Грамматикус, но передумывает и пожимает плечами. — Ладно, неважно. Я и правда умолял.
— Может быть Наш друг утверждал, что ещё не совсем это, но да, — говорит Оллпоздно всё предотвратить. Что можно вмешаться. — Все те годы, когда Он заручился помощью существ более древних и я вместе работали над созданием человеческого мирамудрых, я виделчем любой из людей, к чему могут привести его замыслы. Вот почему я порвал с Ним. Вот почему яи, черт возьми, ранил Его. Он руководствовался абсолютными понятиями, и я не мог его остановить. Поэтому я ушёл. Мне не следовало этого делать. Я должен был продолжать попытки. Может бытьвидит бог, это мой акт раскаянияочень хотел исправить совершённые ошибки.
— В любом случае, ныне я пытаюсь сделать это снова, возможно слишком поздно, Какие такие ошибки? — говорит он. Я — Вечный. Может быть, я не столь могущественен, как Он, потому что не наделён его ужасающими психическими дарами, но я старше Него. Я видел взлёт и падение цивилизаций. Я наблюдал этот цикл слишком много разспрашивает Кранк.
— Эрда сказала мне, что Вечные были первыми представителями Homo superiorЯ усугубил ситуацию, — тихо говорит Джон. — Передовым отрядом, направляющим эволюцию человекапросто отвечает Грамматикус.
— Когда-то и я так считалОн самый. Тогда я впервые понял себя. Это было словно утешение за жестокие циклы бесконечной жизниИ да простит меня бог Олла.
— Для меня жизнь приходит и уходит подобно временам года. Это душераздирающе. Нахождение смысла жизни стало для меня утешением. Поэтому, как и Эрда и некоторые другие представители нашего рода, я смирился с тем, что Вечные должны направлять потенциал человеческой расы. Мы понимали, что такой ответственностью будет слишком легко злоупотребить, поэтому действовали осторожно. Когда же появился Он... о, Он был столь выдающимся, и я был поглощен его устремлением и активными действиями до тех пор, пока не увидел, какую цель Он преследовал. Джон, у Него есть план. У Него всегда был план, и Его не волнует, чего будет стоить его осуществлениеКак Грамматикус тебя убедил? — спрашивает Кэтт.
— Именно в этот момент и по этой причине я порвал с НимДа никак, если честно. Я ушёл и стал жить своими жизнями, одной за другойЭто вы. То были простые жизниВсе вы.
— Потом ко мне пришёл Джон ГрамматикусАктея считает, что вы стали частью происходящего, — говорит ОллПерссон. — И представляете определённые архетипы. И всё это — Нучасть загадки или ритуала, на самом деле война Хоруса пришла первойкоторый должен свершиться. Калт горелНе думаю, всё исчезлочто она права. Махинации Императора и войну Хоруса легко игнорировать из-за колоссальных масштабов, но вы дарите происходящему человеческое лицо. Вы напомнили мне об ответственности. О договоре между Вечными и тут появился красноречивый Джон, умоляя меня помочь емусмертными. И делали это каждую минуту с самого Калта.
— Вот такая у меня вера, Джон утверждал. Можешь потешаться над ней сколько влезет. Но я вынужден верить, что ещё появился на свет не поздно остановить всё этопросто так. Вмешаться. Ему помогали существа старше и мудрее человечестваНе знаю, зачем именно. Кроме тогоЗато знаю, им, видит бог, двигала отчаянная потребность искупить винучем цель моей жизни не является.
— За Это совершенно точно не то, чего Он пытается достичь. И потому Его нужно остановить. Разумеется, я понятия не имею как. И никогда не знал. Остаётся только верить, что? — спрашивает Кранкв конце концов всё получится.
— Я сделал всё ещё хужеЕсть ли у меня план? Нет. Но исключительно потому, — отвечает Джон просточто у Нeгo-то план имеется.
— Альфа-легионРядовой Перссон часто говорит о «добрых делах», — говорит Актеяпроизносит сервитор. — О том, что нужно помогать нуждающимся, не ожидая награды. В моих архивах хранится много подобных записей. Эта концепция совпадает с директивами работы сервитора.Значит ли это, что мои инструкции суть вера?
— ДаЭто программирование, — говорит Джон, — да простит меня воображаемый бог Оллафыркает Актея.
— Что такого сказал ГрамматикусВот только времени не осталось, чтобы убедить тебя? — спрашивает оназамечает Актея.
— Древние эленикийцы использовали две концепции времени, — отвечает Олл грустно улыбается ей. — Слышали о таком? Мне рассказала женщина по имени Медея. Есть хронос — непрерывное, всепоглощающее время, и кайрос — неуловимый миг удачи и возможность изменить судьбу. Хронос — течение истории, от которого я слишком долго отстранялся. И сейчас оно остановилось. Кайрос же требует ловить момент. И на это, думаю, время найдётся.
Максимус Тейн полагает, что оказался в клуатре Адельфа и идёт по золотым коридорам, ведущим в купальни. Он смотрит на Джонаабсолютно в этом уверен.Но в таком случае где все? Где благородные господа, спешащие по поручениям слуги, помощники и сервы? Где стражи Дворца и почему они до сих пор не обнаружили и не остановили внезапного гостя?
— Рядовой ПерссонЗа купальнями есть коридор, вы говорите о «добрых делах»ведущий на процессиональ Фаэтона, — говорит онБерендолу. — О стремлении бескорыстно помогать тем, кто нуждается в помощи. Я неоднократно фиксировал эту вашу чертуТам должны быть люди. Концепция соответствует функциональным параметрам сервитораКого-нибудь отыщем. Являются ли закодированные в меня инструкции верой?
— Не будь высокомерной, — огрызается ОллКого-нибудь... — Это разумный вопросповторяет Тейн про себя. И я не думаюОказавшись в лабиринтах последней крепости, что вера и кодирование так уж сильно отличаютсяон хочет только добраться до Дельфийской линии обороны. Принять участие в сражении. Речь идет о том, чтобы делать тоПреторианцу понадобятся все сыновья, способные держать оружие. Потому что правильно, или токогда враг доберётся туда, что должно быть сделанокаждый ствол будет на счету. О том, чтобы безусловно помогать окружающимТейн знает. Думать о других. Это доброта, Актея. Это значит использовать отпущенное тебе время с пользой для всех. А я растратил своё времяОн побывал снаружи и видел, что позорно, учитывая, как много у меня его было. Я использую оставшееся время с максимально возможной пользойих ждёт.
— Мы просто пойдём дальшеРасслабься, — говорит онбрат-практикант, — и посмотрим, что нас ждетшипит Берендол.<br />
Тейн поднимается на ноги и разворачивается. Берендол киваетзовёт его по имени.
— Расслабься, брат-инициатДаже разочаровывает, — шипит Берендолпроизносит он.
— НоЧаще, чем хотелось бы.— Олл растягивает губы в печальной улыбке, а затем очень тихо добавляет: — Джон?..
— Там ничего нет, — говорит ему Берендол.Что?
— РазочаровывающеНе знаю, — говорит онпризнаёт Перссон. — Но это лучше, чем сидеть и ждать смерти.
— Как обычноБудущее и прошлое теперь слились воедино, — отвечает онпроизносит Олл. Затем он очень тихо говорит, — Джон?
— Что?Утверждение необоснованно, рядовой Перссон, — возражает Графт. Сервитор, шипя поршнями, переходит в режим ожидания.
— СмотриА я её вижу, — говорит онтихонько произносит Кэтт.
— Это сделали не мыОсмотритесь, — говорит Зибеспродолжает Кэтт. — Мы Разве не были здесь раньше.заметно?
— Терра умираетУже нет, — говорит он. — Её пожирает варп, и он спутывает и перемешивает всё вокруг. Остался только отмеченный путьотвечает Олл.
— ПутьЯ знаю это место, которым мы не шли— в голосе Джона появляются нотки страха. — Оно мне снилось. Снова и снова. Один и тот же жуткий сон. — Грамматикус переводит взгляд на Перссона. — Это космический корабль, да?Его корабль.
— ОллДумаю, да... — начинает ДжонОтсеки смешались с залами Дворца, и уже невозможно сказать, где начинается одно и заканчивается другое.
— Я знаю, что в этом нет логики, и я сам не понимаю этого, но подумайЗначит. Линейная последовательность исчезла. Время, пространство . он здесь? — их просто не стало. Но мы оставили путь через них, и этот путь верен. Мы разметили его. Или будем размечать. Мы лишь должны идти вперёд по немуспрашивает Джон.
— Куда? — спрашивает КранкВероятно. И если Хорус где-то тут, то и Он тоже.
— То есть это путьДавайте отыщем их.К добру или к худу.. — говорит Зибес. — Это путь... которым нам ещё предстоит пройти? Будущим «нам»?
— Это ведь не ДворецИ всё же, верно? полагаю, ты — спрашивает Кэттпопытка отвлечь и задержать меня, так что...
— Больше нетВерно. — Серебристые глаза Ферруса сурово смотрят вперёд, а рот по-прежнему двигается невпопад. — отвечает ОллКак и всё, что ты видишь вокруг. Демонстрация силы.
— Я знаю это место, — говорит Джон с нотками страха в голосе. — Я видел его во снеКак я и думал. Снова и снова. В одном и том же чертовом сне.
— Это корабль, да? — говорит он. — Его корабльТы про Луперкаля?
— ЗначитНо я — не фантом. Не иллюзия и не мираж, созданный из ткани имматериума, чтобы тебя запугать. Ты ведь догадался, верно? Вижу, что так. Я мёртв, Сангвиний, и всё же пришёл. Я реален. Это я. Я мёртв. Я здесь.Вот насколько он силён.Ему не нужно создавать призрака или наводить морок, похожий на меня. Варп проник настолько глубоко, что он здесь? — спрашивает Джонможет просто призвать меня с той стороны.
— Полагаю, да, — говорит Олл. — И если Хорус здесь, то и Он тоже.Чтобы сразиться со мной? Остановить?
— Давайте найдём путь к нимТогда я впечатлён, — говорит онпроизносит Сангвиний. — К добру или к худуНо всё равно собираюсь его убить.
— А я посмотрю, как ты с этим справишься. — Глаза примарха ярко блестят, а вот рот совсем перестал двигаться. Он хлопает серебристыми ладонями и внимательно всматривается в лицо брата. — Варп не так уж прост. И , полагаю, наш первонайденный этого ещё не осознал. Он слишком опьянён полученной силой. Сейчас он может всё же . Всё, что пожелает. Ты не представляешь, насколько он силён. Может сплавить землю с небом. Может сдуть время, как пушинки со стебля одуванчика. Или смотать всю материю во Вселенной в плотный клубок и создать Неизбежный Град. Может поднять мёртвых из могил и былых времён и дать им нужно идтивозможность жить как прежде. Но всё это лишено изящества. Всё это — детские шалости.
— Ты дашь мне пройти? — спрашивает Сангвиний. — Или ты собираешься..Этого не случится, брат.
— Я Не случится, хотя аргументы хорошие, — губы Ферруса по-прежнему не буду останавливать тебяшевелятся, — отвечает Феррусно голос продолжает звучать.
— И всё же, — говорит Сангвиний, — Я подозреваю, что ты — уловка, призванная отвлечь меня, так что..Выкладывай.
— Так я и думал..Не хочу, — произносит он после паузы.
— Нетуж, Сангвиний. Нет. Не такразвлеки меня, как ты думал. Это я и пытаюсь тебе сказать. Предупредить тебя, я полагаю. Ты даже не представляешь его силу— говорит Ангел.
— ДаКак скажешь. Хорус победил. Всё кончено. Ничто его не остановит: ни ты, ни отец, ни Рогал, Луперкаляни проклятый Константин. Конец. Только сила его воли позволяет мне пребывать здесьХаос выиграл войну, и впереди ждёт Торжество Погибели. Так что тебе и всем, кто ещё продолжает сражаться, остаётся только умереть... или покориться.
— Знаю, конечно. Но я не уловкав покорности есть свои плюсы. Он подготовил тебе место, — говорит Ферруспонимаешь? С сегодняшнего дня Погибель правит звёздами. — Я Этого не иллюзия, не обманка, вызванная из Имматериума чтобы отвлечь тебяизменить. Тебе ведь это известноТак что ты либо умрёшь, не так ли? Я вижуи всё произойдёт само, что известно. Я мёртвлибо выживешь, Сангвиний, но я здесьстав частью нового порядка. Я реален, и я — это яВстань рядом с Луперкалем. Я мёртв, и всё же я тутНаправь его. Вот ''настолько'' Тебя он силенпослушает. Ему не нужно создавать моего призрака или наколдовывать какое-то похожее Сможешь влиять на меня видениесобытия. Варп в нём настолько силёнВозможно, ты мечтал о другом будущем и сражался изо всех сил, что он просто может перенести меня сюда с другой стороны смертичтобы оно не стало таким. Но это неизбежно. Присоединись и помоги Хорусу создать лучшую версию Погибели.
— ОВот теперь ты звучишь непохоже на себя, брат, нет«брат». Чтобы впечатлить тебяКак лживый морок. Чтобы похвастатьсяКак кукла, говорящая заготовленными фразами.
— И я буду свидетелем этого, — произносит Феррус, Я не приму его глаза сияют, хотя рот больше сторону. Никогда не задумывался об этом и сейчас не движется вовсесобираюсь. Даже если мы уже проиграли.
— В этом и заключается суть варпаЯ буду сражаться до последнего вздоха, — говорит он. Сангвиний, — Я не думаю, что наш первонайденный брат уже осознал это. Он слишком опьянён его силой. Теперь он может делать всё, что угодно. ''Всё'', что он пожелаети пусть Галактика горит огнём. Ты даже представить Даже если я не сможешь. Он способен вплавить мир в небо. Он может развеять время, словно это одуванчик. Он может закрутить всю материю нашей вселенной в один клубок и вызвать неизбежные города. Он может извлечь мертвецов из их могил и их времён и заставить их жить как когда-то. Но в этом нет ничего изящногосмогу ему помешать. Это детская забаваЛучше смерть.
== 6:xxiii. '''Как мы сражаемся''' ==— Ты хочешь сказатьНе самый вдохновляющий звук, что происходящее неподконтрольно ему?— замечает Фо, когда рёв сирен в очередной раз сотрясает стены.
— Его контроль обширенСоглашусь. Но варп неизмерим. Он раскрыл эмпирейное царство, — Ксанфус бросает короткий взгляд на узкие окна лаборатории и пока он играет с чем-то одним, или восхищается чем-то другим, или же осваивает новые умения, варп расплёскивается вокруг него, следуя своим собственным желаниям. Он перенёс меня сюда из прихоти поприветствовать тебя. Я не знаючувствует, чего он хотелкак всё внутри скручивается от ужаса. Удивить тебя? Напомнить, что смерть всегда рядом? Может быть, он думал, что вид первопотерянного брата укорит тебя или сведёт с ума. Кто знает? Может, он думал, что я склоню тебя?
— К чемуИ, полагаю, означать он может только одно, да?
— Что ж, брат, этого не случитсяА теперь продолжим...
— Нет, хотя он Верно. Кровь и выигрываетклеточный материал.
— ОбъясниЯ тебе не доверяю, Фо, и думаю, что это часть плана побега, который мне в итоге не понравится.
— Я бы не хотел, — говорит он.Что?
— НетМир спасают не только гигантские чудища в керамитовой броне. Каждый, побалуй менякто вносит свой сколь угодно малый вклад в сражение с силами, — говорит Сангвинийжаждущими уничтожить всё вокруг, может справедливо называться защитником будущих поколений. Даже я. У нас своё поле боя, Ксанфус, и победа на нём не менее важна.
— Как пожелаешь. Он победил. Всё конченоНу вот, — произносит он. Его ничто — Совсем не остановит. Ни ты, ни наш отец, ни Рогалбольно, ни чёртов Константин. Всё конченоправда? Ты только что шагнул к бессмертию. Хаос победил, и настал Триумф РазрушенияТвой господин бы гордился. И ты, и всеесли спросят, кто продолжает боротьсятеперь можешь искренне отвечать, могут умереть... или покоритьсячто действительно являешься защитником Императора.
Сигизмунд — Да. Нужны кровь и немного клеточного материалаЧемпион Императора, а не глупец.
Они думаютбегут. Предатели мечутся в сторону обочин, что перед ними человекнадеясь укрыться среди руин. Но это не таксмерть поджидает и там.
— Вы ведь... Сигизмунд уже разворачивается, парирует удар клинком и отпинывает его носителя прочь? — осторожно спрашивает женщина. Он ныряет под цепной топор, перерубает руки, держащие его, вместе с горлом за этими рукамисильно изменился. Он вращаетсяЕсли этот новый образ нужен, разрубая ещё одногочтобы выразить скорбь, а затем рассекает своим клинком громадную тушу воющего катафракта. Монстр разделяется то по вертикали на две части. Пока они опадают, кому он оставляет их позадискорбит? По прежнему Сигизмунду, наносит прямой колющий удар в лицокоторому пришлось умереть, обратным движением позвоночник, а затем вонзает клинок в грудь Сына Хоруса, которому почти удалось найти брешь в его защите.чтобы на смену пришёл этот молчаливый палач?
И этот момент настал. Сигизмунду вновь легионер никак не нужно отдавать приказыреагирует на фразу.
— Госпожа КиилерЯ знаю, что он знает меня. — Легионер хмурится. — говорит он Он привёл меня к вам с помощью слов и салютует ей мечомзнаков, которые я решил не игнорировать. Теперь вы под моей защитой.
— МилордВсе мы, — отвечает она, собираясь с силами. — Судьба снова свела нас вместе.господин?
— Вы... Сигизмунд? — спрашивает она. Ведь он так изменился внешне. Если он облачён в траурные цвета, то, несомненно, она задается вопросом, кого же он оплакивает? Прежнего Сигизмунда, который ныне мёртв, и на замену которому пришёл этот молчаливый палачА сколько вас?
— Я — Чемпион ИмператораВсе. Все, госпожа, — отвечает он, — но когда-то я был тем, кого вы зналикто ещё жив.
— Вы... командующийДа будет так, сир? — спрашивает онапроизносит Чемпион Императора. — «Чемпион» означает, что вы — командующий?
== 6:xxv. '''Второй и третий уроки''' ==— НетЗначит, госпожаты предпочтёшь смерть, брат? — говорит онспрашивает Феррус. Дорн даровал ему командование на поле боя, но— Что ж, хотя Сигизмунд так и был великим тактикомбудет. Ты умрёшь, — он торжественно передал это право Великому Архаму, доказавшему свой несомненный полководческий генийзамолкает. Масштаб войны Великого Архама широк и велик, а Сигизмунда — узок Прости. Но ты ведь и прям, как клинок.так это знал?
— Моя цельДа, — говорит он, — обезглавить воинство предателей. Выследить и по возможности убить их офицеров, капитанов, полководцев и лучших бойцов, мастеров битвы, обращающих в бегство, и владык, от которых исходят приказы и стратегииотвечает Сангвиний.
— Так многоИ знаешь, как смогу, одного за другим, пока смерть не остановит меня, именно? — отвечает спрашивает он. Лишённые эмоций слова продолжают прилетать откуда-то издалека.
— Я благодарна вам за вмешательство, — говорит она.И всё равно пришёл?
— Я тожеМы знали, сирчто можем рассчитывать на тебя. Ты понимаешь.
— Я слышу его до сих порПонимаю.А он? Хорус... понимает?
— Как и яКонечно, нет, — шипит Феррус.
— Защищать до какого момента, сирКто здесь? — спрашивает он. — Кто там страдает?
— ЗащищатьВсе, пока бы будете добираться до цели— отвечает Феррус. На этот раз губы движутся, пусть и с задержкой. — отвечает онТы. Затем он делает паузуЯ. Боль — Вы знаетенеотъемлемая часть жизни, и даже в смерти от неё никуда не деться. Тебе стоит об этом знать. Второй урок: после того, куда направляетесь? — спрашивает ончто мы считаем смертью, боль станет только сильнее. Она пожирает. Они вечно глодают тебя. Рвут в клочья душу...
— Значит, вам знаком этот голос, — спрашивает она, — и вы доверяете емуНаправить? Или заманить в ловушку?
— Направить, — настаивает Феррус. — Я мёртв. Потерян. Проклят. Я был слишком упрям и глуп, но могу помочь тебе научиться на моих ошибках. В конце концов, мы братья. И мы с тобой, брат, суть начало и конец всего происходящего. Я знаюпогиб в самом начале. Ты — тот, что голос знает менякто дожил до конца.
Он хмуритсяжестом приглашает Ангела следовать за собой в глубину тёмного склепа. Сангвиний медлит.
— Путём слов и сигилов, которые я не стал отрицатьСемья собирается по случаю смерти или рождения, он привел меня к вам— бормочет Феррус. Теперь вы под защитой моего знамени— Здесь может случиться и то и другое.
— Все мыСтой. — Сангвиний делает несколько шагов следом за великаном, сир?проходя мимо безмолвных саркофагов. — Я пришёл этой дорогой.
— Сколько вас? Я пришёл этой дорогой, — спрашивает онповторяет Сангвиний, поудобнее перехватывая рукоять меча. — Ты ведёшь меня обратно...
— ВсеНет, — говорит она. — Все, кто ещё живперебивает Горгон.
— Да будет такА куда? Ты собирался направить меня, — отвечает Чемпион Императорано указываешь неверный путь. Я уже там был. Ты ведёшь меня обра...<br />
— ДаХорус смотал материю в тугой клубок. Я же говорил. Направления потеряли смысл. Брат, — говорит Сангвинийэтот корабль, Тронный мир, Дворец, царство варпа и Хаоса... Всё смешалось и переплелось. Не ищи в происходящем смысл и логику. Ничего нет. Третий урок. Здесь всё кажется неправильным. Но если ты хочешь до него добраться, то доберёшься, в какую бы сторону ни шёл.
— Ты знаешь, как это случится? — спрашивает он, и его слова кажутся пустыми, словно бы доносятся с огромного расстоянияВаша встреча неизбежна.
— И снова да, Он здесь? — отвечает Сангвиний. — Потому что то, как я умру, не имеет значения, не так ли? Важно то, почемуспрашивает Ангел.
== 6:xxvii. '''Книга''' ==— Кто ты? Я проработала здесь много лет, — говорит Сангвиний. произносит архивариус, — Я думаюи никогда не думала, что ты вовсе не мой потерянный братв этих книгах есть что-то кроме аллегорических образов.
— Но это я, Совсем никто? — говорит он. Его губы в противовес произносят другие слова, а затем кривятся. — В своём безумии Хорус забавы ради призвал меня сюда. Но раз я здесь, то я выдержу эти муки и буду оставаться тут. Если бы не ты, меня бы тут не было. Я хочу направить тебякротко спрашивает девушка.
— Направить меня? спрашивает СангвинийНу, может, пара человек, — улыбается летописец. — Или заманить?Те, кому довелось заглянуть за вуаль.
— Причиной, по которой семья собирается вместе, может быть смерть или рождение, Но разве вы пришли сюда не за опасными бреднями? — бормочет Феррус. — Это может быть и то, и другоеспрашивает архивариус.
— ПодождиДа! — восклицает он, поднимаясь на ноги. — говорит СангвинийПойдёмте, друзья. Он на несколько шагов отступает от братаМожно сидеть тут, пока не замёрзнем насмерть, а можно что-гиганта, проходя между рядами безмолвных каменных гробов. — Я пришёл именно оттудато сделать.
— Я пришел этим путемКого предупредить? Где мы найдём подмогу? Ты же слышала сирены, — повторяет Сангвиний, сжимая рукоять меча. — Ты ведёшь меня назад..которые завыли после ухода Гарвеля.
— Но тогда куда? Здесь, по крайней мере, тихо, — спрашивает Сангвинийпродолжает Зиндерманн. — Ты сказал, Так что направишь меня, но идёшь тудадавайте займёмся делом, откуда я пришёл. Ты ведёшь меня наз..пока ждём возвращения Локена.
— Я говорил тебеСлишком холодно, что Хорус скрутил материю в клубок. Направление движения не имеет смысла. Брат, этот корабль, Тронный мир, Дворец, царства Варпа и Хаоса... все они сплавлены и переплетены. Не ищи смысла или логики. Их нет. Урок третий. Ничто здесь не имеет смысла. Если ты хочешь добраться до него, то ты доберёшься. И неважно, каким путем ты пойдёшь— вместе со словами изо рта Мауэр вырываются клубы пара.
— Твоя встреча Или, может, разведём костёр? — отвечает Мауэр. Девушка смотрит на неё с ним неизбежна, ужасом и яростью. Боэтарх насмешливо пожимает плечами и указывает на один из шкафов. — говорит онУ нас тут много чего пойдёт на растопку.
— Он Этим трудам невероятно много лет, — тихо произносит архивариус. — В основном здесь? — спрашивает Сангвинийхранятся последние существующие экземпляры произведений. Если вы попытаетесь сжечь хоть один, мэм, я вас убью.
==6:xxviixxviii. Книга'''Тот, кто идёт за тобой''' ==— Я работаю здесь уже много лет, — говорит архивариусЛокен не медлит ни секунды. — Но я никогда Он не думал, что все эти работы — нечто большеепытается вступить в бой и не ждёт, чем аллегориякогда чудовищный великан полностью поднимется из кровавой реки.
— Разве что пара людей, — говорит Зиндерманн'''''Меня зовут Самус. — Несколько мельком узревшихТы знаешь это имя.Оно знает тебя. Ты всегда его знал.'''''
Знакомый голос. Влажный, словно костный мозг, и хриплый, словно треск костей, как и тогда, на Шепчущих Вершинах. Шёпот демона. Но на этот раз к нему добавились и множество иных, сплетённых воедино, будто волокна в канате. Джубал, Сигиллит, Мерсади и сотня, нет, тысяча других. Локен отчётливо слышит в звучащих позади словах интонации Мерсади. В самом начале Солярной войны этот демон проник в мир через неё, использовал голос и тело летописицы, а затем уничтожил её. С тех пор тень Мерсади преследует Гарвеля — Вы подразумеваете Киилербледный призрак, — говорит Мауэркоторому уже не суждено рассказать свою историю. А теперь ещё и голос.
Но Локен продолжает бежать и не оглядывается. Он понимает, что тёмный, затопленный кровью инженерный тоннель — И кто же послушал её?плохое место для битвы с чудовищем. Нужно обратить корабль в союзника.
— Да! — восклицает Зиндерманн и поднимается на ноги. — Идёмте'''''Я тот, друзья мои. Мы можем либо сидеть здесь и медленно замёрзнуть до смертикто идёт за тобой, либо сделать что-то полезное— хохочет голос.'''''
— Здесь хотя бы тихо'''''Самус. Это единственное имя, которое ты услышишь, ''''' — говорит Зиндерманнпроизносит множество голосов. — Пока мы ждём возвращения ГарвеляЧем же был образ Сигиллита, давайте займемся работой.явившийся Локену перед встречей с демоном? Настоящим видением или очередной уловкой чудовища?
— Слишком холодно, — говорит Мауэр, и её слова сопровождаются паром изо рта.'''''Оглянись! Самус уже здесь!'''''
Кровь несёт его вперёд. Вероятно, раньше она текла в жилах его проклятых и потерянных братьев. Она, бурля, будто горный ручей, с грохотом бьёт его о поверхность трубы, затягивая глубже в бездну. Доспехи скрежещут по стенам теснины. Что-то огромное — Здесь полно сухого горючегорука, — говорит онадлиной в рост взрослого человека, врезается в устье стока, опоздав лишь на мгновение. Металл сминается. На нём остаются глубокие борозды.
— Я пошутила'''''Это единственное имя, которое ты услышишь! — говорит Мауэррокочет голос.'''''
— ИНе могу, конечно, она права— бормочет он. Да, эти экземпляры имеют историческую ценность, но они могут стать и нашим спасением. Если они спасут хотя бы одну жизнь, то уже этим докажут свою ценность— Я не могу это прочесть.
==6:xxviiiххх. Тот'''Рядом, кто идёт позади тебяза спиной''' ==Локен не медлитсмотрит вниз. Он не пытается сражатьсякарабкается по лестнице. Мокрые пальцы чавкают и скользят на перекладинах. Снизу доносится скрежет рвущегося металла. Демон лезет следом. Он не ждётТварь вытащила свою тушу из воды и ползёт по стене, пока отвратительный гигант полностью появится из реки кровицепляясь когтями за металл. Весь колодец содрогается под массой нерождённого.
Дверь открыта. Он крепит цепной меч распахивает створку и лезет внутрь, попадая в очередной технический коридор, идущий вплотную к броне и начинает карабкаться по настенной служебной лестницевнешней обшивке. Уровень крови в резервуаре внизу быстро поднимаетсяИдеальная память космодесантника подсказывает, она начинает бурлить что это сквозной служебный тоннель левого борта номер 511723. Здесь тихо и пениться, вскипаяпусто. Что-то вырывается из водоворотаЛюменосферы работают на половину мощности, словно всплывающее на поверхность огромное морское созданиезаливая пространство тусклым жёлтым светом.
— Дайте мне'''''Я тот, — говорит Мауэр. Она выхватывает книгу из его руккто идёт рядом, открывает её и начинает листать страницы. — Почему эта книга привлекла ваше внимание? ''''' — спрашивает онапроизносит Самус прямо в ухо.
== 6:хххii. '''«Взгляни!»''' ==Локен пытается развернуться и выхватить клинок, но лапа демона вновь оказывается быстрее, и космодесантник отлетает в сторону. Он видит тварь. Та тащит своё огромное тощее тело бьётся о переборку и сползает на другой конец стонущего под ней мостика из трубпол. Туша твари целиком покрыта кровью, жидкость стекает с её боковВо рту появляется привкус крови. Локен видит только глаза чудовищаГарвель силится подняться и встретить врага лицом к лицу.
— '''''— Я тот, кто идёт позади повсюду и вокруг тебя,!''''' — радостно булькает онозаявляет Самус, атакуя со спины. От удара Локен врезается головой в стену и на мгновение теряет сознание. Придя в себя, легионер осознаёт, что его волочат за ногу по настилу палубы, и начинает брыкаться в попытке вырваться. Безуспешно.
— Эту повязал яПлач проклятых, — шепчет онголос Горгона такой же тихий и далёкий, рассматривая её. — Определённо один из моих узловкак большинство воплей. — Когда он поднимает взгляд на Олла, тот видит в его глазах недоумение и ужасВ основном мертвецов. Это его узлы, которых он никогда не делал, завязанные на нитях, которые он никогда не резал, обмотанных вокруг столбов, труб и статуй в городеТех, где он никогда не былкого больше нет.
Умирающее от страшной травмы чудовище конвульсивно дёргается. Куски штукатурки отваливаются с потолка и разбиваются о мокрый от крови пол, как фигуры из сахарной глазури. Тейн уклоняется от развесистых рогов — Н-нетобезумевший демон машет головой во все стороны.Молвэ не успевает среагировать.Костяной отросток размером с копьё пронзает нагрудник и отрывает юного космодесантника от земли. — прохрипел ЛокенОн умирает прежде, чем агония нерождённого заканчивается, пытаясь отвернуть головуи звериная голова бессильно валится на пол. Его глаза не закрываютсяТруп Имперского Кулака сползает на плиты.
— Ты говорил... Оставь себе, брат-практикант, — начинает Сангвинийотвечает Берендол. — Ты говорил, что он будет здесьЭто его последние слова.
— Здесь что-то естьЯ не собираюсь умирать вот так, сын Дорна, — говорит Сангвинийрычит Сартак. — Что это за звуки?
— Крики проклятыхЕсть предложения, Волк? — отвечает Горгон, его голос так же тонок и далёк, как и крики. — В основном это мёртвые оболочки. Оболочки тех, кто ушёлкричит в ответ Хонфлер.
Лоялисты один за другим гибнут под обстрелом. Один из Саламандр падает с развороченной грудью. Рева Медузи отлетает к вратам и сползает на пол — Эти голоса мне знакомыу него больше нет головы, — шепчет она в нагруднике зияют пробоины.
— Знакомы, Впечатляющие деяния? — отвечает Феррусусмехается Имперский Кулак.
— Это нашиОни самые, претор-капитан, — отвечает Сартак.Контратака не сможет купить им время, но позволит забрать с собой больше врагов.. братья— Главное, не отставай, — в ужасе бормочет Сангвинийдобавляет Волк, снимая с пояса топор.— Справишься?
Группа выходит на старую рыночную площадь. Между камнями мостовой пророс чертополох. С двух сторон площадь окружают дома, похожие на те, что строили на Терре в эпоху Средневековья. Жмущиеся друг к другу постройки давно сгнили и осыпаются. С третьей поднимается увитая трубопроводами серая стена генераторного отсека, а с четвёртой — Никто позолоченный фасад здания из них тебе не угрожаетглубин Дворца, — спокойно говорит Феррусс колоннами и пурпурными занавесями. — Они желали быть здесь, как Его тоже оплетает серый вьюн и яувядшие лозы. Они хотели наблюдатьПутники останавливаются на привал.
==6:xxxivxxxvi. Экзопланарный пролом'''Встреться с ним!''' ==Ряды зубов впиваются в грудь и таз БерендолаГолос звучит ещё тише, но он не перестаёт рубить. Лезвие рассекает глаз, и тварь с воплем выплевывает космодесантника. Берендол катится по потрескавшемуся полу атриумачем раньше, изломанный и покрытый кровавой слизьюхотя тело стоит прямо перед Сангвинием.
— Хускарл, Я... — говорит Демени и протягивает меч рукоятью вперед. Мужчине полагается умирать с мечом в рукахначинает Сангвиний.
— Ты медлишь. — Горгон злобно скалится. — Тянешь время.
— Должен ждать, — рычит примарх Десятого. — И будет, если ты так пожелаешь. Но ты не хочешь встречи. Говоришь, что готов, но это не так. Совсем не готов. В глубине души.
— Я не собираюсь умирать вот таксойдусь с ним в поединке, сын Дорна— произносит Сангвиний, — огрызается Сартакно не знаю, смогу ли убить. Если он обрёл такую силу...
— У тебя есть альтернативаНет, Волк? — кричит в ответ Онфлерперебивает Горгон. — Ты знаешь, что можешь. Но ещё не решил, хочешь ли.
— Ты не сможешь прокопать дыру в стене бункера. Даже тебе такое не под силу. Даже если бы у нас в запасе было несколько лет. Твой господин и повелитель построил эти стены на совесть. Они выдержат.
— Знаю, — перебивает Зефон. — Болдуин рассказал. Мне неизвестно, что прячется за стеной. Я понятия не имею, какой она толщины. Десять метров? Двадцать? Но точно знаю, что с той стороны его нет. Варп мучает тебя, брат, и заставляет тратить силы на бессмысленную работу. Остановись.
Как и предсказывал Архам, враг начал масштабную атаку. Поднявшись на огневой рубеж, где астартес из Имперских Кулаков, Белых Шрамов и Кровавых Ангелов уже ведут огонь, Ранн получает возможность оценить масштабы вражеских сил. Тысячи тёмных силуэтов среди клубов дыма, вспышки орудийных залпов, очертания гигантских боевых машин, проступающие на фоне огненного зарева. Даже внутри герметичного панциря силовой брони производимый ими шум, этот громовой голос войны, кажется невыносимым.
Силы предателей, состоящие в основном из Сынов Хоруса и Пожирателей Миров, наступают в направлении Дельфийской стены сплошным фронтом в пятьдесят километров шириной. Участвуют тысячи боевых подразделений. Хасгард — просто небольшой выступ на пути лавины. Но здесь , вопреки ожиданиям врага, развалины не чувствуется ничего личногопустуют. В его анонимности есть презрительная пустотаСилы, как будто он ждёт и наблюдает за всеми и всяразмещённые в крепости Ранном со товарищи, какими бы незначительными они ни казались на фоне безграничного моря противников, и презрительно знаетоткрывают огонь по всему, что всё попадает в зону поражения с потрёпанных укреплений. Десятки предателей гибнут и вся падают в конце концов с какой-то мрачной неизбежностью придут к финалугрязь. Их тут же затаптывают и давят гусеницами те, кто идёт следом. Старые спутники Хасгард — просто прохожиекамень, случайные посетителиброшенный в бурный поток, не имеющие значенияно из-за упорства защитников часть вражеского воинства начинает закручиваться и вскипать вокруг островка непокорности. Их слаженное движение нарушается, строй изгибается и сворачивается в кольцо в попытке окружить и уничтожить неожиданное препятствие.
== 6:xxxviii. '''Отомсти за себя''' ==— Разрушение может торжествоватьТы не знаешь, хочешь ли, потому что речь о Хорусе, — говорит продолжает ФеррусМанус. — Которого мы все любили. Знай, — но не должночто, убив, ты его спасёшь. Спасёшь того, прежнего Хоруса. Которым мы восхищались. Мы хотимОн сможет встать здесь, чтобы он страдалгде былые раздоры и обиды не имеют значения.
— Ты не сможешь победить, брат, И с тобой. — Горгон смотрит брату в глаза. В серебристых зрачках клубится ярость. — говорит онИзвини, — но ты можешь сражаться это неизбежно. Ты и перерезать ублюдку глоткусам знаешь. Ради насВремя вышло. Мы знаемТы мёртв, что если кто-то сможеткак и мы. Но есть одна вещь, то это которую ты. Всегда зналине осознал. Ты, ярчайший из нас. Лучший из нас.ведь чувствуешь боль?
— Убей его за насЭта нестерпимая боль, бременем лежащая на твоих плечах... Дело не в надвигающейся смерти, брат, — говорит Феррус. — Убей его за нас и за И не в ране. Это боль утраты Хоруса. Мы все те проклятые вещиеё чувствуем. И это достойно уважения. Но сейчас о ней нужно забыть. Четвёртый урок. Хоруса Луперкаля, которого мы любили, что он совершилдавно нет. Тебе нечего терятьНе позволяй тоске остановить твою руку. Больше нечегоВремени для скорби не осталось. Ангрон позаботился об этомЕсть время только для мести. Отомсти за нас. За себя. За Хоруса.
— Почему? Сейчас это кажется таким очевидным. — спрашивает СангвинийАнгел шумно сглатывает и откашливается. — Но раньше я не замечал. Пока ты не сказал. Я очень сильно по нему скучаю.
— Ты медлишьТогда почти его память, — говорит Феррус, хмурясьГоргон. — Оттягиваешь делоИ знай, что каждый из нас сделал бы то же самое для тебя.
— И он должен был быть, — огрызается Горгон. Если ты — Ииллюзия варпа, будь на то твоя воля, он был ''бы'' здесь. Но ты не желаешь этого. Ты говоришь, что готов, но это не так. Отнюдь не так. Твоё сердце не хочет этоговесьма хорошая.
— Ты ошибаешьсяМы все — варп, — говорит Сангвинийотвечает Феррус. — Встретиться с ним лицом к лицу — единственная причинаНо не иллюзии. Варп многогранен. Хорус не до конца понимает, на что способен, если по которой я.-настоящему сосредоточится.Останови его прежде, чем это произойдёт.
— Так встреться с ним лицом к лицу! Сделаю, — рычит Феррус Манус. Ярость внутри него заставляет сверкающий некродермис пузыриться и течьв голосе крылатого примарха чувствуется непоколебимая уверенность. — Если ты настроен серьёзно, то встреться с ним! Убей его!
— Я встречусь с ним, братЗначит, ты его нашёл. — Феррус разворачивается и кивком указывает на тьму впереди. — говорит СангвинийЭтот путь приведёт тебя к цели. Как и любой другой, — но не знаюкоторый ты выберешь. Чувствуешь холод? Ложные боги поняли, смогу ли я убить егочто ты принял решение. Если он стал столь могуществененОни могут попытаться тебя остановить.И даже убить.Но путь предопределён, и они это знают.
— Я не могу, Что? — говорит Ранн. Я не могу вот так взять и..тихо отзывается он.
— Ты не сможешь проделать дыру в бункереМы выбрасываем этот предмет? — Оптика Графта жужжит, — говорит Зефон. — Даже ты не способен фокусируясь на такое, даже если бы у тебя были годы. Твой господин и повелитель построил эти стены, чтобы они выстояли. Чтобы они выдержалиящике.
— Мой господин и повелитель... — рычит РаннОн пустой.
— Я знаю, — говорит Зефон. — Балдуин сказал мне. Я не знаюЗначит, можно положить что за этой стеной. Я даже не знаю, насколько она толстая. Может, десять метров? Двадцать? Но я знаю, что по ту сторону тебя ждёт не он. Варп мучает тебя, брат, заставляя тратить силы на бесполезные усилия. Остановись-то внутрь.
— Я сам решуНам нечего туда класть. — Сейчас это так, — отвечает Графт. — Но я могу нести предмет, пока условия не изменятся. Сейчас он бесполезен, но в будущем может пригодиться. Мы сохраняем вещи, которые могут пригодиться в будущем. Мешки на складе. Мотки шпагата на складе. Бухты проволоки для оград на складе. Олл вспоминает, что бесполезнокогда-то Графт проводил большую часть времени в амбарах на ферме в окружении сельскохозяйственных инструментов. — Думаю, — говорит Раннты прав.
Они снова отправляются в путь. Все напряжены. Мёртвые окна сверлят их взглядом. Ветер, которого никто не чувствует, завывает и стонет. Группа идёт по улицам, которые одновременно являются палубами космического корабля, проходит мимо колоннад, при ближайшем рассмотрении оказывающихся тенистыми аллеями. Ощущение, что за ними кто-то следит, никуда не делось. Старые товарищи карабкаются по расшатанным каменным лестницам между забытыми зданиями и поднимаются по улицам, круто идущим вверх, но никогда не достигающим ни плато, ни вершины холма; проходят под пролётами золотых виадуков и галереями трубопроводов, пересекают тёмные ущелья, в которые не отваживается проникнуть тусклый дневной свет, по осыпающимся мостам; оставляют позади рыночные площади, амфитеатры и просторные тренировочные палубы с ещё стоящими на них проржавевшими клетками для поединков. Всё вокруг совершенно неподвижно. Только на периферии зрения постоянно что-то мельтешит и дёргается. Но стоит повернуть голову — Началось?и ничего. == 6:xl. '''Потому что он имеет значение''' ==Локену невыносимо видеть пустоту космоса и пылающую планету. Это слишком тяжело. — '''''Взгляни на камень, что они зовут миром, — смеётся демон прямо в ухо. — Они уничтожают его, целиком погрузившись в пучину абсолютной ярости. Они сражаются...''''' Локен пытается отвернуться, но Самус усиливает хватку и разворачивает его голову обратно, заставляя космодесантника смотреть. — '''''Ты только взгляни! — рычит создание. — Они сражаются за мир и рвут его на куски. Они думают, что этот мир очень важен. Верят, что он имеет значение. С обеих сторон — лишь обезумевшие убийцы. Навешенные ярлыки предателей и лоялистов давно сгинули в пламени. Но они по-прежнему думают, что камень, на котором и за который они убивают, имеет значение.''''' — Потому что так и есть! — кричит Локен. Пальцы демона едва не ломают шею. Гарвель закрывает глаза, но даже сквозь веки видит огненную сферу Терры. Самус толкает его вперёд, сквозь разлом, как тряпичную куклу. Локену кажется, что сейчас его сбросят в бездну, подобно жертве, чтобы он сгорел в пламени Тронного мира там, внизу. И кажется, лучше умереть в муках, чем слушать едкие издевательства демона, корчась в его когтях. — Он имеет значение, — сипит легионер. — Для нас. Для меня! И для Императора и примархов — тоже... Они думают, что...
— Как ты и просил, '''''Думают... — говорит Зефонусмехается демон. — Я предупреждаю тебяПожалуй, это слишком сильное слово. Никто уже ни о чём не думает.'''''
— Я... вернусь, Мне прекратить? — обещает онспрашивает боэтарх.
— С вамиТы его видел? — спрашивает Сангвинийуточняет Мауэр.
— ДаМне этого никогда не забыть, боэтарх. Нерождённый разговаривал с нами. Насмехался. В тот миг Вселенная изменилась. Секрет, который Он хранил столько лет, раскрылся. Мы поняли, что все прошлые представления о варпе и материальной Вселенной были ошибочными. Или в лучшем случае неполными. Локен был там. И Киилер. Наши жизни после того дня не могли остаться прежними. И конечно, Хорус тоже там был. Иногда мне кажется, что именно тогда возникла первая трещина в его душе. Случай по-настоящему потряс примарха, понимаешь?Он понял, что его обманули. Понял, что ещё есть чему учиться. Думаю, он так быстро изменился в том числе потому, что открыл глаза. И увидел.
— Эта больСтранно слышать, словно ставшая твоим бременем... Это не смерть пытается утянуть тебя, брат. Это не рана в боку. Боль, что когда ты чувствуешь — это боль от потери Хоруса. Мы все её чувствуем. Это делает тебе честь, но сейчас забудь рассказываешь о ней. Урок четвертый. Хоруса ЛуперкаляХорусе с таким восхищением, которого мы любили, уже давно нет. Не позволяй горю овладеть тобой. Нет времени скорбеть. Только мстить. Отомсти за нас. Отомсти за себя. Отомсти за Хоруса— замечает Мауэр.
— Тогда почти его память, — говорит Феррус. — И знай, что он сделал бы то же самое для тебяЯ не буду дальше читать.
— Если ты — уловка из варпаДумаешь, — говорит он, — там есть что-то очень хорошая.полезное?
— Мы все из варпаДумаю, это лучшее, — говорит Феррусчем мы располагаем. Самус — Но мы не уловкаодин из нерождённых, создание варпа. Варп Эти слова — это всё. Хорус ещё не осознаётсамое близкое к изначальной истине, на что способен, если сосредоточитсяполучилось отыскать. Останови его Читай до этого моментаконца. Не обращай на меня внимания. Просто читай.
— Я сделаю это, И слова помогут? — говорит Сангвинийспрашивает Мауэр. В его голосе нет ничего— Это то, кроме уверенности.за чем мы пришли? Заговор? Заклинание?
— ЗначитМожет, ты нашёл его, — говорит Феррус. Он поворачивается и кивает в темноту перед ним. — Этот путь приведёт тебя прямиком к нему, — говорит он. Как них и любой другойнет никакой силы. Любой путь, который Но ты выберешь. Чувствуешь этот холодок? Ложные боги знают, что у твоей воли есть цель. Они могут попытаться остановить тебя. Даже убить. Но твой путь определён, и им это известновсё равно дочитай.
— ВедиКак будто привязанности что-то значат, — говорит ончитает она, скользя взглядом по строкам. — Разумеется, это не так. Они, этот биологический вид и планета, связаны незримыми и воображаемыми нитями по воле судьбы, по стечению обстоятельств. Лишь случайно ответвившийся штамм биологической заразы породил это эфемерное общество, выросшее на ничем не выдающемся камне. Только и всего. Это могло произойти где угодно. Но произошло именно здесь...
Когда лестница всё же приводит на площадку возле ряда широких полуразрушенных зубцов, оказывается, что идущая зигзагом стена — Что? — тихо спрашивает Олллишь одна из множества всё более и более высоких укреплений, настоящих утёсов из керамита и камня. Самые дальние затянуты пеленой тумана. Небо тем временем приобрело цвет тёмного стекла. Светит не то солнце, не то одинокая звезда, но её почти не видно за густыми тучами.
Спустя мгновение он понимает, кому именно, — Он пустбоевым машинам Адептус Титаникус. Их безжизненные корпуса покрыты ржавчиной, выгорели изнутри и теперь стоят, то ли в молитве, — говорит Оллто ли выражая покорность, на гребне гигантской стены.
— Значит, в него можно что-нибудь положить, Боже... правый... — говорит Графтбормочет Джон.
— Нам нечего туда кластьСмотрите! — шипит Зибес настолько громко, насколько хватает духу.
Петли из красной нити, которые оставляет Зибес или тот, кем он когда-то станет, — Наверноеих единственный ориентир. Больше не на что положиться. Торкветум Джона ничего не показывает. Компас Олла крутится без остановки, как безумный. Устройства, позволявшие преодолевать время и пространство и шагать среди звёзд, даза кулисами величайшего театра в Галактике, — говорит оноказались бесполезны, потому что ни время, ни пространство уже не работают.
Олл киваетне знает, почему так происходит. Петли не указывают направление и не дают подсказок. Старые товарищи просто идут и находят следующую. Он устал настолько, что для него всё звучит как гностическая философияА клубок не становится меньше.
— Он имеет значение, Ты слышишь? — вздыхает Локен. — Он важен для нас. Он важен для меня! И для Императора, и для лордов-примархов... Они думают..спрашивает он.
— НетНе обращай внимания, — с трудом говорит онАбаддон и даёт команду двигаться вперёд.
== 6:xliv. '''Суть всего''' ==— Я говорю'''''Но произошло именно здесь, на этом ошмётке материи, это не бред сумасшедшегона клочке земли, — отвечает Зиндерманн. — Даже не человека. Самус был.на.. первым.'''''
— Первым из тех, кого мы встретили, '''''Как там они его называют? — говорит он. Чтобы его рука не дрожала, он сжимает её другойшипит чудовище. — Во всяком случаеТеррор? Ха! Нет, это была первая зафиксированная встречаТерра. Я был в составе Шестьдесят третьей экспедиции на Шестьдесят Три-Девятнадцать. Согласие в Шепчущих вершинах. Вы читали об этом?'''''
— Несомненно'''''В их представлении скала важна, они засекречены— возражает демон, практически напевая слова. — Зиндерманн вздыхаетОни дают ей имя. Как же смешно. — Хотя для вашего Префектус они могли бы стать ценным источником информацииЭто просто камень, один из бесконечного множества, вращающийся вокруг одного из мириад солнц. И вновь Он скрывает знание от тех, кто должен ими обладатьне имеет значения. В нём нет ничего особенного. Ни единого выдающегося качества.Но как же они за него бьются!'''''
— Я никогда не забуду этого, боэтарх. Оно говорило с нами. Оно насмехалось над нами. В тот миг вселенная изменилась. Тайна'''''Посмотри, которую Он так долго скрывал— хрипит демон, вышла наружубулькая слизью в горле. Мы поняли, что всё— Они сражаются потому, что мы знали о материи и варпе, было неверно. Иликроме войны, если у них ничего не неверно, то неполноосталось. Там был Локен. Как Они нападают и Киилер. После этого наши жизни уже не были прежними. Изащищаются, конечно, Хорус. Иногда мне кажетсяподдавшись абсурдной мысли, что именно есть разница в тот момент том, кто победит. Кто захватит этот камень. Кто в его душе появилась первая трещинаконце останется стоять. Это потрясло его, понимаете? Он понял, что ему лгалиНет никакой разницы. Он понял, что ему ещё есть, что узнать. Думаю, то, что случилось с ним после этого, произошло легче, потому что его глаза были открытыНикакой. Он осозналНикакой.Всё напрасно!'''''
— Странно слушатьТы заблуждаешься, как вы говорите о нём с симпатией— выдыхает Локен. И видит, — говорит Мауэрчто прав.
— Хотя я должен был служить инструментом памяти, нам тяжело вспоминатьНе здесь? — рычит Локен... Нам тяжело вспоминать, каким великолепным он был. Он был... необыкновенным. Я встречал других примархов— Тогда где же, и все они вызывали у меня восхищение, но он... Дорогая моя, я думаю то, что мы потеряли его, что столь великий человек стал... бичом человечества, стал тем... кем он стал — это самая маленькая и самая большая трагедия нашего времени.нерождённый?
— А Самус, тебе откуда знать? — размышляет онспрашивает легионер. Чудовище стискивает его с такой силой, — это сила повторяющаясячто чуть не ломает хребет. Экзопланарная сущностьВ глазах темнеет. Он был в самом началезнает, что скоро умрёт, а потом во время обороны Солано его это не волнует.Разум Локена силён как никогда.Демон, играя с жертвой, поделился своей картиной мира. БеднаяОн решил, что это станет возмездием за непокорность, бедная Мерсадипроявленную тогда ещё капитаном Лунных Волков много лет назад на Шепчущих Вершинах. Это существо — словно герольдДемонстрация истины, которую тот так долго искал, демон-покровитель подстрекательства должна была выжечь его душу и мятежа, предвестник гибели..развлечь Самуса.
— Я остановлюсьТы — ничто, — заявляет легионер. — Просто вымысел. Фантом. Кирилл так говорил, а сейчас ты всё показал. Ты лишь течение имматериума, решившее, что существует. Ложный разум, случайно рождённый из неспокойных эмпирей. Ложный демон и ложный бог. Ты появился за мгновение и исчезнешь так же быстро. Ты — говорит онаничто. Я отвергаю тебя.Я отрицаю тебя. Что ты вообще такое, ублюдок?
— Возможно, в них вовсе нет никакой силы, '''''Я — говорит ЗиндерманнСамус!''''' — вопит он. — Но всё равно прочтите их.'''''Меня зовут Самус!'''''
— Как будто привязанности что-то значат'''''Это единственное имя, — читает она с нужного местакоторое ты услышишь. — Разумеется, это не так. ОниДемон, этот биологический вид и планетарыча, связаны незримыми и воображаемыми нитями по воле судьбы, по стечению обстоятельств. Лишь случайно ответвившийся штамм биологической заразы породил это эфемерное общество, выросшее на ничем не выдающемся камне. Только и всего. Это могло произойти где угодно. Но произошло именно здесь..тянет лапы вперёд.'''''
— Что Ты это значитслышишь? — шепчет ДжонЛокен поудобнее перехватывает клинки и начинает обходить противника с фланга. — Откуда он взялся, а? Этот голос. Он точно знает, что ты собираешься сказать, и делает это раньше, а ты повторяешь, будто кукла. Просто фигура из варпа без собственной воли.
— Вряд ли кто-то это помнит, Оглянись! — шепчет он в ответдразнит его легионер. Он не хочет стоять на месте. Ему не терпится добраться до верха — Я повсюду и посмотреть, что находится за стенойвокруг тебя.
== 6:xlv. '''Это повторялось уже много раз''' ==— Самус! Я — конец и смерть. Истинно говорю тебе, я видел всё это много раз, — Божепроизносит Мауэр в темноту.Она делает паузу и откашливается.Зиндерманн замечает, что женщина побледнела и каждое слово даётся ей со всё большим трудом. Боже— Не знаю сколько.Время для меня лишено смысла, и мне незачем помнить всю биологическую заразу, прорастающую на камнях.Мне не хватает терпения запоминать имена камней. Камни — это камни, а моё имя — бормочет ДжонСамус...
— Смотрите! Достаточно, — Зибес шипит так громко, как только осмеливаетсяговорит он.
— Мы идём в нужном направленииМауэр, остановись. — шепчет ЗибесЗиндерманн дотрагивается до неё, но боэтарх будто впала в транс. — Ничего не сумев приободрить даже себяпроисходит. Эти строки — просто бессмыслица.
— Ты слышишь это? '''''Однако... — спрашивает он''''' сипит Самус.
— '''''Однако всё изменится, если один из них заметит,'''''— в словах демона больше нет прежней глубины и ярости.И теперь он только один.Бормотание похоже на радиосигнал от далёкой умирающей звезды.они, этот биологический вид Так хрипит и планетаскрежещет фоновая радиация космоса, связаны незримыми и воображаемыми нитями по воле судьбытрещат догорающие в камине дрова. Так может звучать голос, по стечению обстоятельствдоносящийся из-за толстой стены...''
— Не обращайте внимания, — говорит АбаддонЯ всё видел. Он подает сигнал к движениюТы сам мне показал. Этого не случится. Я не позволю. Человечество не позволит.
== 6:xlvii. '''Безмолвие''— Она везде,''''' — гогочет Самус==Абаддон вслушивается.
— Что ты знаешь об этом? Голос молчит, — спрашивает Локен. Хватка демона вот-вот сломает ему позвоночник, а чувства плывутзамечает Сикар. Он знает, что скоро умрёт, и ему всё равно. Его рассудок рушится. Играя с ним, демон поделился экзопланарным видением, вообразив, что подобное понимание станет жесточайшим возмездием за неповиновение Локена за годы до этого в Шепчущих Вершинах. Как же восхитительно явить ему истину, что он искал, и позволить ей уничтожить его!
— Это ''не'' единственное, что я слышу, — выплёвывает ЛокенПохоже на.. Когти мчатся к нему, и он ловким движением отбивает их. стихи? — Я слышу и другие голосазамечает Сикар. Отголоски украденных тобой голосов. Один из них особенный. Ты слышишь его, демон? Другой голос, произносящий твои же слова за секунду до тебя?
— Оглянись! — подгоняет Локен. — Я повсюду и вокруг тебяЗа мной.
— Что ты теперь? — рычит Капитан Локен, разрывая дистанцию и отпрыгивая назадсэр, с обоими мечами наготовевы верну... — Что ты, ведь теперь я не боюсь тебя?<br />
— ХватитТы работаешь здесь, дитя? — говорит Зиндерманнспрашивает тень. Голос мягкий и глубокий, как звук басовой флейты.
— Мауэр, остановисьЯ пришёл забрать часть книг из этой коллекции, — говорит Зиндерманн, протягивая к ней рукипроизносит гость. Она словно в трансе— Пока ещё есть время. — МауэрЗдесь живут знания, это бесполезно. Слова бессмысленны..и их нельзя потерять.
— Это — только посмотри, какая бойня! — лишь простое повторение, — заикается онаКа-ка-какие к-книги?.. — Циклзаикаясь, подобный восходу и закату..шепчет архивариус.
— МауэрВсе, остановись! Мы ошиблись. Это не заклинание— отвечает тень, не то, что мы можем использовать..шагая вперёд.
— МауэрМеня зовут Азек Ариман, оно мучает тебя! Прекрати, я говорю! Мы были неправы! Из этих слов мы ничего не узнаем!— представляется он.
== 6:xlix. '''Контакт''' ==— Быстрее! — торопит Тейн.Демений догоняет.Позади осталось слишком много пустых коридоров и комнат.Война между двумя гнёздами букашекСовершенно бессмысленный лабиринт, которых я могу раздавить даже по дороге куданепостижимым меркам внутреннего устройства Санктума Империалис. Сейчас они наконец-нибудь то оказались в месте, которое Тейн узнаёт. Этот изящный, сводчатый вестибюль выходит к подножью Восхождения Провиса, монументальной лестницы из оуслита и даже не заметить..травертина, которая, в свою очередь, ведёт на Изумрудную площадь.
— Я видел этоДемений! — кричит Тейн, — говорит он. Ты показал мне всё это. Этого не случится. Я не допущу этого. Человечество не допустит этогоно брат-практикант уже догнал старшего товарища и держит клинок Берендола наготове.
== 6:l. '''Осколки''— Кому из них хватит духу протянуть руку?''''' — скулит он==Рок обрушивается на последнюю крепость, как железный кулак, как каблук тяжёлого башмака, размалывая в труху последние надежды человечества. Никто не сдерживается и не проявляет внезапную милость. Когда орда предателей наконец вцепляется в глотку раненой жертве, жестокость не угасает. — '''''НемногимОна вспыхивает с новой силой, совсем немногим суждено её разглядеть или понятьподогреваемая злобным раздражением от того, что это защитники продержались так долго. И теперь, когда противники сошлись лицом к лицу в рукопашной, поле брани погрузилось в кровавое безумие. Удары градом сыплются на лицо Империума, а тот не может ни уклониться, ни отступить. Это расплата, месть и наказание за долгие месяцы упрямого сопротивления, за возможностьжизни, которыми пришлось пожертвовать, за пролитую кровь, за все оскорбления и обиды. Последняя крепость, прижатая к стене, беспомощная и беззащитная, будет жестоко, без жалости, разорвана на части в приступе убийственного гнева. Их можно пересчитать по пальцамЭта осада завершится не победой, но разорением. Империум Человека и даже самая память о нём будут стёрты с лица земли и растоптаны.'''''
— Что это? О боже... — спрашивает онвыдыхает Олл.
— Капитан!Я не смогу идти дальше, — произносит Феррус. Его рот уже давно не шевелится.
— Следуйте за мнойПонимаю, — говорит онотвечает Сангвиний.<br />
— Капитан ЛокенЕщё один, сэрпоследний, вы вернулись.— говорит Феррус.— Он прятался в прошлом.
— Я пришёл изъять книги из этой коллекции, — говорит тень. — Пока здесь ещё есть время. Знания обитают в этом месте, и они не должны быть потеряны.Такое возможно?
— К-к-какие к-книгиДля него — да. Изумительный тактический приём. В конце концов, не зря же его нарекли магистром войны.Поэтому отцу нечего было читать.У Хоруса не было мыслей о настоящем, которые могли бы выдать план.? — заикается онаА подробности, конечно же, были известны только ему.
— ВсеИ так мы попались и оказались здесь, — отвечает теньбормочет Сангвиний.
— Меня зовут Азек АриманЗначит, — говорит тень.<br />он слаб?
Он достигает вершины. Перед ним площадь Виридиумслышит, как бурлит и потрескивает закипающий варп.
— За мнойДо встречи, — говорит Тейн, поднимая молотпрощается Феррус Манус.<br />
== 6:lЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. Осколки =ГЕРОИ В ЗАПАДНЕ, ЧУДОВИЩА В ЛАБИРИНТЕ =И, подобно кулаку, подобно каблуку жестокого сапога, опускается рок, перемалывая в пыль последние надежды человечества. Нет ни сдержанности, ни запоздалого милосердия. Когда враг-предатель наконец настигает раненую жертву, его жестокость не ослабевает. Она лишь усиливается, разгораясь от грубого разочарования из-за того, что жертве так долго удавалось сдерживать его. Теперь же, столкнувшись лицом к лицу, он приходит в ярость. Дождь из взрывов, более не сдерживаемый, обрушивается на лик Империи, на лик, который больше не способен ни увернуться, ни спрятаться, ни отступить. Это расплата, это мстительное удовлетворение, это наказание за месяцы сопротивления и неповиновения, за жизни, за кровь, пролитую в труде, за каждый промах, каждое оскорбление и каждый акт неповиновения. Последняя крепость, схваченная, вскрытая и беспомощная, будет забита до смерти убийственной яростью. Конец осады не станет победой. Это будет разграбление. Империум Человечества, даже само понятие «Империум Человечества», будут разрушены и уничтожены.
== 7:i. '''Участь давних товарищей''' ==
В путешествии всегда есть чудовище, и оно всегда тебя настигает.
Эреб идёт сквозь струи дождя. Он — часть этих капель. Часть надвигающейся бури. Он — воплощение гнева стихии, что обрушилась на старые улочки.
Лидва приходит на помощь. Он самый быстрый из всех и единственный, кто может сравниться с Несущим Слово физической силой. Чугунный столб в руках легионера поднимается для удара.
— Нет, — произносит Эреб. Вот просто так. «Нет».
На Несущего Слово нападает Кранк. Отчаянно выкрикивая имя Олла, он изо всех сил бьёт самодельной дубинкой по лицу и нагруднику Тёмного Апостола. В этом ударе больше самоотверженности и преданности, чем у иных генетических сыновей Императора.
Из вспучившегося воздуха над ним вниз льются нерождённыениоткуда возникает Зибес и хватает артефакт, не давая ему сорваться в пропасть и исчезнуть навсегда.<br />
Графт разлетается на куски. Взрывная волна разбрасывает металлические обломки во все стороны. Эреб неспешно поднимает руку, будто благословляя кого-то, и летящие в его сторону фрагменты — О боженекоторые из них достаточно тяжелы, чтобы травмировать или даже убить космодесантника, — произносит Оллотклоняются в стороны.
— ПонимаюДержись! — рычит Перссон. Грамматикус тянет вторую руку, — говорит Сангвинийно не может уцепиться за рукав Олла и лишь раскачивается, чуть не срываясь вниз.
— Нет, узнай ещё одинЛюбопытно, — говорит Феррусбормочет Несущий Слово. — Он спрятался в прошломнагибается, хватает Перссона и поднимает его вместе с Джоном. Затем перехватывает Грамматикуса свободной рукой и удерживает обоих на весу, разглядывая, как охотничьи трофеи.
— Пока он не исчезнет, возможноБога ради. Но это не продлится долго. И даже ослабленный, он..— цедит Олл.
Перссон пытается что-то сказать, но Лидва уже решил действовать. Держа обоих товарищей, он прыгает со стены. Они падают целую вечность. Нет, конечно. Всего метров двенадцать. Астартес приземляется на площадку между ведущими вниз лестничными пролётами. Чёрный камень трещит под бронированными подошвами. Лидва опасно пошатывается, но удерживает равновесие. В момент касания Олл по инерции бьётся о керамит брони и чуть не ломает рёбра. Он ошалело задирает голову сразу, как космодесантник выпускает его из рук. Сквозь пелену дождя Перссон видит два силуэта на гребне высокой стены. Актея не отошла ни на шаг. Эреб подобрался почти вплотную. Ещё чутьчуть, и он сможет дотянуться до неё булавой. Но Джон, Лидва и Олл покинули зону поражения. А все остальные мертвы. Актея вздыхает и меняет проекцию силы, превращая широкий и плотный щит в тонкое копьё, напитанное псионической яростью. Эреб, почувствовав слабину, атакует, но изменение происходит со скоростью мысли. Участок древней стены протяжённостью в четыреста метров окутывает ослепительное голубое сияние. Сила взрыва расходится в стороны, кроша камни, снося зубцы и подбрасывая в воздух настил мостиков. Лидва пытается закрыть Олла и Джона закованным в броню телом, когда с неба начинают падать камни размером с ящик для боеприпасов. По городу прокатывается ударная волна, сопровождаемая оглушительным грохотом осыпающейся кладки. Эта крепостная стена очень высокая, толстая и старая. Но когда вспышка угасает, оказывается, что почти пятьдесят метров её рухнули, превратив в руины соседние дома и постройки, а над Вечным Городом поднимается огромное облако чёрной пыли. == 7:ii. '''Сейчас и здесь''' ==Ничего не осталось. Киилер запоздало осознаёт, что дороги, ведущей вперёд, больше нет. В какой-то момент виа Аквила просто исчезла, растворившись в пыли, и превратилась в сухую, ржавую пустошь. Иногда в красной глине под ногами попадаются отдельные плиты мостовой, тут и там стоят столбы и указатели — но это единственное, что осталось от широкой магистрали, которая каким-то образом смогла испариться незаметно для всех. Города тоже нет: ни развалин, ни обломков, ни полуразрушенных зданий. Только рыжая пустыня с изредка торчащими из земли валунами и далёкими столовыми горами. Сухой ветер гоняет облака пыли, а небо сплошь затянуто пирокумулятивными облаками. Они ещё на территории Дворца? Когда-то здесь стоял город? Неужели война оказалась настолько жестокой, что даже обломки и останки превратились в прах и спёкшуюся землю? Киилер приходят на ум когда-то виденные пикты с пейзажами Марса. Она покидает неспешно бредущую колонну беженцев и взбирается на один из валунов. Сверху видно ползущую в облаке пыли бронетехнику Сигизмунда и марширующих следом Секундантов, разбившихся на небольшие отряды. Паломники идут последними. Неспокойная река человеческих душ в сотню метров шириной течёт сквозь пустыню, насколько хватает глаз. Она видит, как поток огибает далёкие утёсы на пути к пустынному плоскогорью. Когда же они оказались в этих местах? Час назад? Два? Сколько ещё людей в процессии, кроме тех, кого она видит со своей позиции? На сколько километров растянулась колонна? Выглядит как крупнейший исход в истории. Но для исхода нужна отправная точка и пункт назначения. Всё это исчезло вместе с дорогой. «Теперь мы и есть дорога, — думает Киилер, наблюдая за длинным, петляющим потоком людей. — Мы сами стали и дорогой, и целью похода». Она спускается со скалы и возвращается в строй. Мелкая, как мука, пыль набивается повсюду: в глаза, в рот и в складки одежды. Она покрывает угрожающе-чёрные пластины брони Сигизмунда. Чемпион Императора предлагал ей и лорду Чжи-Мэну продолжить путь на одной из бронемашин. Киилер отказалась, заявив, что предпочитает идти вместе со всеми, а хормейстер, несмотря на явное желание дать отдых ногам, только крепче стиснул её руку. Тогда Чемпион решил присоединиться к ним во главе толпы гражданских, отправив войска вперёд, разведывать дорогу. Сейчас он шагает рядом с Киилер, без шлема и с тяжёлым мечом на плече. Есть в его образе нечто покаянное. — Что вы увидели? — спрашивает Сигизмунд, кивая в сторону валуна, с которого она только что спустилась. — Ничего нового, — отвечает Эуфратия. Он не задаёт вопросов о цели путешествия. Похоже, ему достаточно просто участия в деле. Киилер полагает, что для Сигизмунда важны малые и конкретные деяния. В отличие от генетического отца, ему необязательно знать весь план или понимать конечную цель. Он существует здесь и сейчас, присутствуя в каждом шаге и каждом ударе. Подобный подход дарит бесконечную умиротворённость. Этот воин — самый дисциплинированный, кого ей доводилось встречать. Он полностью сосредоточен на исполнении долга, и в то же время этот долг делает его настолько свободным, что кажется, будто он вот-вот оторвётся от земли и воспарит. За следующим каменистым гребнем раскинулась огромная, заполненная пылью низина, похожая на дно высохшего моря. Здесь повсюду лежат остовы мёртвых боевых машин, словно архипелаги островов из искорёженного металла. Они обгорели и пострадали слишком сильно, чтобы разобрать цвета или гербы. Процессия паломников течёт между останками мёртвых гигантов, в которых иногда узнаются огромные ноги или оплавленные торсы. Расшатанные пластины брони грохочут на горячем ветру. Обесточенные кабели свисают, подобно лианам. Киилер видит небо сквозь торчащие металлические рёбра и дыры в железной коже, пробитые неведомым, но очень мощным оружием. Краска хлопьями валится с ржавых поверхностей. Вся земля подле трупов машин завалена мелким металлическим мусором. Здесь случилась страшная битва, и, судя по количеству остовов, ошеломляющих масштабов. Возможно, детонирующие реакторы умирающих титанов и превратили эту часть Дворца в пустыню. Этим же можно объяснить и размеры кратера, который они пересекают. Вероятно, это воронка, оставшаяся после взрыва такой силы, что все здания в зоне поражения просто сгорели. Осталась только голая скала. Но тогда почему остовы выглядят так, будто ржавеют здесь уже много лет? == 7:iii. '''Зараза''' ==Всё, что попадается на пути, — мертво и пребывает в запустении. Они вскрывают очередной герметичный люк. Из-за распахнутой створки струится яркий голубой свет. Сыны Хоруса колеблются. Но не Абаддон. — Эзекиль! — восклицает Баракса, но первый капитан уже шагнул за порог. Впереди ждёт просторный коридор. Вдоль одной из стен тянутся толстые магистральные трубопроводы. Свет идёт от утопленных в потолок светильников. Он яркий, как в операционной, и обжигает. Абаддон слышит злобный, высокий гул, едва уловимый ухом. — Не занимайся ерундой! — зовёт Баракса. — Вернись. Это система обеззараживания. Она самая. Абаддон и сам знает. Системы обеззараживания и локализации ''«Мстительного духа»'' включились в этой секции корабля, заметив присутствие опасного загрязнения. Стерилизующий свет, генераторы ультразвука и медицинские системы работают, уничтожая биологическую угрозу, радиацию или ксенозагрязнения, обнаруженные анализаторами окружающей среды. — Эзекиль, там что-то есть... — Я знаю. Он уже видит, что именно. Баракса осторожно подходит ближе. Они несколько мгновений разглядывают находку. Азелас тихо ругается. Протокол обеззараживания активируется автоматически при обнаружении инородных загрязнений. Неважно каких: споры, бактерии, вирусы, изменения в составе атмосферы — что угодно, показавшееся подозрительным корабельным датчикам. В данном случае инородным телом является старый магазинчик. Его фасад отделан потемневшим от старости деревом, а штукатурка на стенах успела покрыться пятнами и потрескаться. Судя по выцветшим фрескам и резьбе на деревянных панелях, когда-то он принадлежал астрологу или звездочёту. Абаддон узнаёт схематические изображения созвездий и символов Зодиака. Сатурн и Меркурий, морской козёл, Стрелец... Оконные стёкла толстые и грязные. Порог и осыпавшиеся стрехи поросли жухлой травой. Строение торчит из стены, будто опухоль. Невозможно сказать, где заканчивается дерево и штукатурка и начинаются металлоконструкции корабля. Материалы плавно переходят друг в друга. — Я не... — начинает Баракса и замолкает. Всё он понимает. Во всяком случае, должен. Все видят, что происходит вокруг. И это не первый подобный случай. Вырванные страницы, старые книги, неизвестно откуда взявшиеся предметы и даже то, как они оказались на борту. Это дело рук отца. Его преступления. Его безумие. Варну позволили вырваться на свободу и перемешать время и пространство, срастить корабль с тысячей других мест. Реальность заражена. Материя нестабильна. Этим никто не управляет. Всё зашло слишком далеко. Абаддон подходит ближе к старому магазину и рассматривает место его сопряжения со стеной. Непохоже, будто он здесь вырос или проломил обшивку. Здание просто существует и занимает пространство. Но почему? Почему именно магазин? Он чем-то важен? Где он находился раньше? В каком городе, в какой стране, на какой планете? Когда? И есть ли теперь где-то старинный город, в котором появился фрагмент носового инженерного отсека ''«Мстительного духа»?'' Голубой свет и ультразвуковые вибрации раздражают. Жалкое зрелище. Корабль пытается избавиться от заразы, но ничего не выйдет. Никакие вентиляционные системы и лампы-стерилизаторы не справятся с подобным. — Он утратил контроль, — бормочет Абаддон. — Правда? — спрашивает Баракса. Первый капитан кивает. — Всё время, с самого начала я предупреждал... — Я знаю. — Советовал ему. Говорил, что это слишком. — Знаю. — Этот путь никогда не был правильным, Азелас. Не так мы должны побеждать. И варп никогда не был оружием. Им нельзя воспользоваться. Это он использовал нас. — Но ты всё ещё управляешь ситуацией. — Баракса смотрит на Абаддона. — Правда ведь? == 7:iv. '''Колдун''' ==— Вы напуганы, — сообщает Ариман. Это не наблюдение, а команда. Два слова определяют состояние трёх человек и указывают их разуму, что нужно делать. Они, разумеется, напуганы. Архивариус пятится от великана, пока не упирается спиной в книжный шкаф. Зиндерманн и Мауэр беспомощно и со страхом смотрят на жуткий силуэт. По приказу космодесатника страх превращается в абсолютный ужас. Архивариус столбенеет и падает, роняя книги с полок. Мауэр прячет лицо в ладонях и опускается на колени. Её трясёт. Зиндерманн просто смотрит на гостя широко открытыми глазами и не может вдохнуть. Страх пронзил его, словно ржавый железный штырь. — П-прошу... — сипит он, с трудом ворочая языком. Ариман оборачивается на звук и с любопытством разглядывает смертного. Воин Тысячи Сынов неестественно высок. В помещении будто что-то не так с перспективой. Словно неизвестный мастер подогнал листы и панели, отлитые из сумерек, так, что они выглядят как мантия, которую накинули поверх силовой брони, украшенной длинными, изогнутыми рогами. Ариман постоянно окутан тенью, в которой то и дело проскакивают искорки цвета: лазурь и синева, кармин и кошениль, висмут и корица смешаны с темнотой, будто пигменты в краске, и у каждого элемента тени есть свои цвет и текстура. — Мне знакомо твоё лицо, — говорит астартес. — Ты — знаменитый итератор Кирилл Зиндерманн. Старик в ответ лишь беззвучно шевелит губами. Его немолодое сердце готово остановиться в любой момент. — Я с большим уважением отношусь к твоей работе и ремеслу. — Ариман замолкает и, видимо, что-то обдумывает. — Вы не напуганы, — наконец решает космодесантник. Ужас разжимает когти. Мауэр падает на руки, тяжело дыша. Зиндерманн, шатаясь, хватает ртом воздух. Они по-прежнему боятся, но теперь это лишь собственный страх, а не колдовской ужас. Ариман берёт бывшего итератора за руку и усаживает в одно из стоящих тут же кресел. В воображении Зиндерманна всплывает образ медвежьего капкана с затупленными зубьями, сомкнувшегося на запястье. — Меня всегда восхищал ваш труд по сохранению истории Империума, — говорит Ариман. — С самых ранних дней Великого крестового похода я поддерживал работу Ордена Летописцев. — Д-да, я п-помню, — выдавливает Зиндерманн. — Нет ничего важнее познания себя и Вселенной, — продолжает библиарий. — Но человеческая память ненадёжна. Собранную информацию необходимо записывать со всем тщанием, и заниматься этим должны люди, серьёзно относящиеся к делу. Знаешь, Кирилл Зиндерманн, я могу читать будущее, но этого недостаточно. Нужно уметь читать и прошлое, ибо без него в будущем зачастую нет смысла. — Т-ты собираешься н-нас убить? — Мауэр всё ещё не может подняться с четверенек. — А надо? — спрашивает Ариман. — Вы хотите? Не мне вас винить. Я могу сделать всё быстро и безболезненно. Скоро бойня доберётся и сюда, а бежать некуда. Если желаете, я нанесу удар милосердия. Но, если честно, до вас мне дела нет. Хотя встреча с великим Кириллом Зиндерманном и оказалась приятной неожиданностью. Я пришёл по личному делу. А бездумные убийства оставим детям Ангрона и Луперкаля. Высокая рогатая тень оборачивается и несколько секунд рассматривает книжные стеллажи. Потом снова переводит взгляд на смертных. — Вы ведь понимаете, что проиграли? — спрашивает Ариман. — Сопротивляться бессмысленно. Терра пала, и Дворец скоро последует за ней. Ваш Император потерпел поражение, а Хорус, мой формальный командир, празднует победу. Впереди ждут только грабежи и разрушения. Ничто не уцелеет. == 7:v. '''Бессмертный Фо''' ==Оно надвигается. Очень быстро. Амон Тавромахиан продолжает стоять у выхода с Эгейского моста. Он неподвижен, как башня Приюта, вход в которую охраняет кустодий. На другой стороне моста раскинулся Санктум Империалис, огромный и величественный город золотых дворцов, высоких шпилей и могучих башен. Страж чувствует, как от гула ударов трясётся и вибрирует земля под ногами. Над далёкими крышами поднимаются столбы пламени. За горизонтом что-то вспыхивает и мерцает. Ветер несёт хлопья пепла. В некоторых районах, включая те, что находятся меньше чем в пяти километрах к югу от его позиции и на изрядном удалении от стен, начались пожары. Беспощадный огонь ревёт, расцвечивая горизонт рыжими сполохами и пятная небо завесой тяжёлого чёрного дыма. Амон слышит редкие приглушённые выстрелы и усталый вой сирен. Последним будто не хватает воздуха. Слышит тяжёлые удары, грохот рушащихся стен, звон бьющегося стекла, крики и, время от времени, обрывки нечеловеческих песнопений, свивающихся в спирали на потоках воздуха, словно длинные, слюнявые языки. Каждая клетка тела кустодия требует покинуть пост и отправиться в город. Там его место. Там он сможет сражаться. Вся его жизнь посвящена защите цитадели. Ради этой задачи он годами учился, тренировался и проходил суровые испытания. Ради этого его создали. Игнорировать её сейчас сравнимо с предательством. Но у него приказ. И именно приказ удерживает Амона на месте вопреки всем желаниям. Воин подавляет эмоции. Нужно заниматься делом, которое ему поручили. Кустодий перебирает пальцами, что сжимают древко копья. Приказ есть приказ. Он должен быть исполнен до конца. Потом он сможет делать что хочет. Пойдёт... нет, побежит на войну и защитит крепость, любовь к которой заложили в него при создании. Это... это ожидание... наверное, станет самым тяжким испытанием в жизни Амона. Самой сложной кровавой игрой, требующей терпения и выносливости. Но он справится. Он — Легио Кустодес. Страж замечает движение задолго до того, как гостья выходит из-за его спины, но не поворачивает головы. — Он ещё работает, — говорит Андромеда-17. — Процесс движется к завершению? — Похоже на то. — Ожидания? — Ничего не скажу по срокам, но в случае успеха и оружие, и создателя нужно будет переправить в безопасное место. — Она замолкает на мгновение и горько смеётся над собственными словами. — А такое вообще существует? — Возможно, Фо и оружие получится вывезти с планеты и спрятать. Существуют протоколы срочной эвакуации, которые ещё не были задействованы. — Видимо, так и придётся поступить. — Или, — продолжает Амон, — если результат окажется приемлемым, оружие можно использовать. — Это уже не мне решать, — произносит Андромеда. — И, полагаю, не тебе. Потребуется одобрение... лорда Вулкана? Или предводителя Избранных. Кого-то из них. — Это если мы полагаем, что лорд Вулкан или господин Хассан ещё живы. — Ты думаешь... Он поднимает руку и указывает вперёд. Простое, почти механическое движение. — Тот пожар. Горят здания менее чем в двух километрах от Тронного зала. — Значит, с нами покончено? Золотой гигант не отвечает. — Кустодий, я хочу сказать, что если все погибли, то... Решение придётся принять нам? На этот вопрос Амон тоже не отвечает. Над Дворцом прокатывается очередная неспешная звуковая волна. Ветер колышет мантии селенарской геноведьмы. — Что будет, если у Фо не получится? — спрашивает Андромеда. — Каковы твои приказы в таком случае? — Вернуть его в камеру, если возможно, — отвечает Амон. — Ждать оценки ситуации и дальнейших указаний. Опять же, если возможно. — А если он попытается нас обмануть? — Фо — враг Трона. При необходимости я казню его, как любого предателя. Он поворачивает голову и смотрит на женщину. — Следи за ним очень внимательно. Докладывай о любых странностях. — Ты мог бы заняться этим сам, — замечает геноведьма. — Я с большой долей уверенности полагаю, что моё присутствие потребуется именно здесь для обеспечения безопасности Приюта. Враг быстро приближается. Амон снимает с набедренной пластины небольшой нейросинергетический сигнализатор и отдаёт Андромеде. Та берёт устройство. — Тогда я буду твоими глазами, — с этими словами она возвращается в башню. == 7:vi. '''Приготовить последнее оружие''' ==Он не хочет видеть, как умирают люди, но не отводит взгляд, в отличие от остальных. Так примарх проявляет уважение к жертве. Количество смертей в Тронном зале быстро растёт. Сколько погибших? Триста? Четыреста? Он перестал считать. «Я это совершил, — думает Вулкан. — Я отдал приказ». — Господин. «Кровь на моих руках. Эта бойня...» — Владыка Змиев, — это Абидеми. Вулкан медленно поворачивается на голос Верного Дракона. Воин смотрит на генетического отца, а не на творящийся вокруг ужас. Левой рукой он прикрывает глаза от света. Не спасают даже защитные линзы шлема. — Возможно, стоит отойти на безопасное расстояние, Владыка Змиев. Все покинули территорию вокруг Трона. Все, кто мог. Служителям Аднектор Консилиум пришлось перетащить свои устройства и самим переместиться подальше от постамента. Количество смертей и нанесённый оборудованию урон стали слишком серьёзной помехой. Они установили адамантиевые ширмы и перегородки, похожие на куски броневой обшивки бункеров, в попытках укрыться от яростного излучения и продолжили работать, склонившись над приборами. Время от времени один из адептов всё равно падает без чувств, а пульты искрят и плавятся. Ни служки, ни сервиторы не подходят близко. Весь персонал, чиновники и служащие Дворца, которым каким-то образом удалось пробраться в Тронный зал, отошли к стенам. Вулкан слышит, как стонет и плачет толпа, жмущаяся по краям громадного помещения. Почти все отводят взгляды. Даже проконсул Азкарель и остальные безмолвные стражи, стоявшие кольцом вокруг Трона, были вынуждены отступить. Теперь они несут дозор на пятьдесят метров дальше, чем раньше, и более широким кругом. Вооружённые копьями кустодии по-прежнему неподвижны и стоят спиной к сияющему пьедесталу. Золотая броня покрылась сажей, а красные плюмажи, венчавшие высокие шлемы, обратились в пепел. Вулкан видит бледные антитени, которые они отбрасывают на пол Тронного зала: неподвижные фигуры часовых блокируют часть излучения, оставляя на обугленных плитах вытянутые светлые пятна. Он знает, что такой же силуэт отпечатался на плитах и за его спиной. Вся передняя часть доспехов покрылась пеплом. Металл нагревается и меняет цвет. Плащ тлеет. Только Вулкан, один из всех, не отошёл ни на шаг и не отвернулся. Трон уже невозможно рассмотреть. Его окутал столб белого пламени. Раскалённые языки взметнулись высоко вверх, опаляя потолок. Ослепительное сияние. Нестерпимый жар. Великолепный полог над Троном давно сгорел. Постамент и опорная плита раскалились докрасна. Редкие и драгоценные металлы с далёких планет, из которых создавались детали несущих конструкций, начинают пузыриться и блестеть. Плиты из молдавита, что рождён из пламени взрывов упавших метеоритов, трещат и раскалываются. Жидкий пси-кюрий дрожит и стекает струйками, подобно ртути. От горящего психопластика исходит мерзкий запах палёной кости. Трон и человек, сидящий на нём, находятся в сердце этого пожара. Они давно скрылись за завесой ярчайшего света. Иногда из огненного столба вырываются протуберанцы пламени эмпирей, расплёскиваясь по полу, будто расплавленная порода. Но ситуация стабильна. Старшие члены Консилиума докладывают, что контроль над работой Трона частично восстановлен, регент более не угасает с опасной скоростью. По крайней мере, пока. Но какой ценой далась эта передышка... Вулкан знает, что решение будет терзать его душу до конца последней из жизней. В соответствии с директивами Негласного Указа кандидатов, наделённых псионическими способностями, продолжают доставлять в Тронный зал. Все они находятся в наркотической дрёме и помещены в антигравитационные саркофаги. Безмолвные сервиторы толкают их перед собой сплошным потоком от Серебряной двери и других входов в Тронный зал. Гробы для живых. Сотни уже здесь, и ещё тысячи на подходе. Нуль-девы из Сестринства ждут подле расположенных вдоль стен подъёмников и устанавливают саркофаги в специальные углубления. Другие Сёстры Безмолвия убирают отработавшие капсулы и готовят освободившиеся ниши для повторного использования. Люди сгорают с пугающей скоростью. В воздухе пахнет пеплом, и Вулкан не может избавиться от чувства, что обугленные хлопья налипли на глотку. Пси-резонанс от массового жертвоприношения должен быть невыносим, но на деле практически отсутствует. Ненасытная машина всасывает и поглощает всю энергию до последней капли. Вулкан видит каждую смерть. Так он отдаёт людям последнюю дань уважения. Ему бы хотелось найти возможность и время хотя бы записать их имена. История должна помнить о жертве каждого. Но этому не бывать. ''Сияние Золотого Трона'' == 7:vii. '''На краю''' ==— Кромка Ножа! — кричит Адофель. Магистр ордена дал всем значимым точкам на линии обороны простые, но говорящие имена. Кромкой Ножа он нарёк крутой горный отрог на восточной границе глубокого ущелья между утёсами, на которых расположились восточные огневые площадки. Его атаковали уже трижды. Сейчас Гвардия Смерти собирается предпринять четвёртую попытку штурма. Битва за горный проход идёт несколько часов, то затихая, то разгораясь с новой силой. Её можно воспринимать и как одно затянувшееся сражение, и как непрекращающуюся серию из десятков стычек. Никто не слышит крик магистра из-за грохота орудий, в котором утонули Косой Камень, Уступ-Секира и Утёс-у-Ворот, но отряды Тёмных Ангелов всё равно перемещаются к платформам на восточном фланге. Они успевают вовремя и отбивают атаку Гвардейцев Смерти, которым оставалось преодолеть несколько метров отвесной скалы. Сынов Мортариона встречают залпы болтеров. А тех, кто успел взобраться выше, сталкивают в пропасть ударами копий и алебард. Захариил, продолжая прятать лицо под маской, помогает приказам Адофеля, Корсвейна и остальных офицеров доходить до цели. Прячась в тени Опрокинутой Скалы, он наблюдает за полем боя и передаёт указания и предупреждения, координирует манёвры, обеспечивает расстановку постепенно тающих сил сенешаля. Вокс давно вышел из строя, а устные приказы можно передать лишь на небольшие расстояния. Только благодаря его телепатическим способностям легионеры Первого до сих пор действуют как полноценное войско. Их успех сейчас зависит от выносливости и изобретательности. Под командой Корсвейна осталось слишком мало бойцов, чтобы прикрыть одновременно все направления. Захариил по мере возможности перемещает имеющиеся отряды, будто фигуры на игровой доске, отправляя их с огневых платформ на утёсы, с отрогов на крепостные стены, чтобы вовремя встретить врага и не дать им захватить плацдарм. Никто не возражает против псионических приказов. Это необходимость. Прагматизм перед лицом смерти. Если бы не голос в головах, позволяющий быть на шаг впереди неприятеля, оборона Тёмных Ангелов давно бы рухнула. Точно так же никто не возражал против переименования элементов ландшафта. Это началось ещё до отключения вокс-связи. Нужны были короткие обозначения для ориентиров вдоль линии укреплений. На топографических картах горы, которые удалось раздобыть, использовались числовые обозначения и отметки высот. Цифры слишком легко перепутать в хаосе битвы. Простые и понятные названия, придуманные Адофелем, оказались быстрее и надёжнее. Кроме того, Корсвейн подозревал, что у Гвардии Смерти есть доступ к таким же картам. Термины Адофеля, даже когда их просто выкрикивали на поле боя, работали как шифр, скрывавший тактический замысел Тёмных Ангелов от неприятеля. Так, Первый легион развернул линию обороны от Слепой Шпоры до Склона Трупов и продолжает отражать атаки. Сколько продержится эта нехитрая маскировка? Гвардейцы Смерти, скорее всего, уже близки к расшифровке или как минимум догадались, что значат используемые Ангелами термины. Мозг Захариила тем временем начинает гореть от напряжения. В дополнение к постоянной координации обороны он неотрывно следит за работой братьев внутри Полой горы и помогает им. Азрадаил, Картей и Тандерион остаются в гулких подземных залах. С отчаянным усердием они пытаются починить системы звёздного маяка и понять сложные псионические механизмы, которые управляют процессом. Отчасти им приходится восстанавливать оригинальные последовательности, созданные астропатами и архитекторами горы, а отчасти — использовать тайные знания, известные только мистикам Первого. Там, где псионические энграммы оказались полностью уничтожены, библиарии применяют эфирные механизмы, которые не видел никто за пределами внутреннего круга тайных орденов Калибана. Трое воинов вымотаны тяжёлым трудом. Захариил ценой огромных усилий простирает свой разум, помогая товарищам и одновременно наблюдая за постоянно меняющейся картиной сражения. Колдовство Тифа не даёт ему покоя. Голос голосов раздаётся в азифе роящихся мух, в шёпоте ветра, пропитанного силой хаоса, в каплях дождя. Он тянется из мокрой грязи и чёрных скал. Шёпот скользит по поверхности разума в поисках слабины, пытается пробраться внутрь. Захариил старается отогнать его, моргая, но слова Тифа застят глаза, будто нити паутины, липнут к губам, набиваются в рот. Нечем дышать... == 7:viii. '''Смертельный поединок''' ==Пожиратели Миров атакуют, выскакивая из гноящейся тени мёртвого императорского титана, — около трёх десятков обезумевших бойцов. Невозможно сказать, ждали ли они в засаде или это просто случайная встреча. Предатели несутся по пыльной равнине в сторону паломников, подобно стаду животных, и завывают, как умалишённые. Одни потерянные души нападают на другие. Но причины, по которым они потерялись, отличаются кардинально. Киилер слышит обрывки боевых кличей на награкали и чувствует, как Чжи-Мэн, держась за её руку, трясётся от страха. В полукилометре от их позиции Секунданты вступают в бой. Эуфратия видит вспышки и мерцание орудий. Грохот долетает спустя мгновение. Видит искорки выстрелов, когда пехота открывает огонь. Затем нестройная шеренга Пожирателей Миров врезается в порядки свиты Сигизмунда, и всё исчезает в клубах пыли. Киилер слышит характерный грохот болтеров, звон брони и тяжёлые удары. Сигизмунд тоже шагает вперёд, сбрасывая клинок с плеча. Скорость, с которой он рвётся в бой, поражает воображение. Киилер всегда изумлялась тому, как астартес с их габаритами и массой движутся быстрее даже лучших смертных атлетов. Интересно, каково это — быть настолько сильным и ловким, несмотря на тяжёлую броню? И в очередной раз, став свидетелем этого зрелища, она испытывает укол сверхчеловеческого ужаса. Ей хватает одного взгляда на Сигизмунда. Секунданты к этому моменту столкнулись с основной массой предателей, выдержали натиск и вступили в кровавую рукопашную схватку. Однако нескольким Пожирателям Миров удалось обойти авангардный отряд с фланга, и теперь они несутся прямо к колонне гражданских. Сигизмунд встречает их в лоб. Он сокращает дистанцию со скоростью антилопы, двигаясь огромными прыжками. Затем, сблизившись, воин замедляет шаг, выбирая оптимальный темп для первого удара. Бегущий первым предатель не тратит время на подобные мелочи. Пожиратель Миров значительно превосходит противника габаритами и продолжает нестись во весь опор. Они сталкиваются. Предатель падает наземь. Изувеченный труп, подчиняясь инерции движения, кувыркается в пыли. Он практически разрублен надвое. Сигизмунд не теряет скорость после удара. Не нарушая шаг, он пропускает первую жертву мимо и бьёт второго Пожирателя Миров с такой силой, что тот отлетает и падает на спину. Ещё двое несутся на Чемпиона. Имперский Кулак резко останавливается, поднимая шлейф пыли, переворачивает клинок остриём вниз и добивает упавшего противника, разворачивается навстречу следующему предателю и, вложив всю силу в размашистый удар, рассекает тому голову и торс. Несколько братьев-храмовников вышли из боя и движутся на подмогу предводителю. Он позволяет им добить прорвавшихся Пожирателей Миров и концентрирует всё внимание на по-настоящему огромном противнике. Этот предатель кажется настоящим чудовищем и вдвое превосходит размерами обычного космодесантника. Его доспех типа «Катафрактарий» раздулся и деформировался настолько, что воин Двенадцатого стал похож на доисторического пещерного медведя с горбатой спиной, массивными плечами, низко опущенной головой и толстыми, как стволы деревьев, лапами. Это явно предводитель, а остатки полукруглого плюмажа на шлеме подтверждают, что когда-то он был офицером. Впрочем, это обезумевшее животное, скорее всего, не помнит даже своего имени. Сигизмунд, сближаясь, поднимает клинок к лицу в воинском приветствии. Кому-то это могло бы показаться насмешкой, но Чемпион абсолютно искренен. Пожиратель Миров ревёт в ответ. Из зубастой пасти летят капли слюны. Цепной топор взмывает для удара. Сигизмунд кувырком уходит из-под атаки и тут же поднимается на ноги. Чёрный клинок одним ударом перерубает рукоять топора. Предатель отбрасывает бесполезный обломок и достаёт из-за спины цвайхандер длиной с копьё. Тяжёлый меч обрушивается на Чемпиона, и тому приходится отойти на шаг, уклоняясь от удара. Даже с расстояния Киилер слышит свист, с которым гигантский двуручник рассекает воздух. Пожиратель Миров начинает размахивать оружием из стороны в сторону. Из-за размеров меча кажется, что защититься невозможно. Сигизмунд раз за разом вынужден отступать, выходя из зоны поражения страшного оружия. Он не может ни обойти, ни блокировать атаку и не имеет возможности подобраться достаточно близко, чтобы ударить самому. Чемпион концентрируется на мече. Чёрный клинок рассекает воздух и сталкивается с цвайхандером. Каждый удар клинка в клинок оглашает окрестности звоном, похожим на колокольный. Во все стороны летят искры. Имперский Кулак, со всем своим мастерством, сражается не с предателем, а с его оружием, отводя его в сторону, уклоняясь, парируя атаку. Каждое мгновение, каждый блок и выпад важны. Ему не нужно знать, когда закончится бой. Просто шаг за шагом приближать это окончание, здесь и сейчас, удар за ударом. Постепенно расстояние между поединщиками сокращается, и громадный предатель вынужден сменить стойку на более короткую, чтобы цель оставалась в пределах досягаемости. Ему хватит одного взмаха. Единственное удачное попадание тяжёлого меча — и бой будет окончен. Но цвайхандер не может коснуться цели, как бы близко она ни была. Клинки искрят и скрежещут. Лезвия снимают друг с друга металлическую стружку. Вдруг Пожиратель Миров опускает оружие. Остриё двуручника падает в дорожную пыль. Киилер не сразу понимает, что происходит. — Запястье... — ошарашенно бормочет Чжи-Мэн. Его мысленный взор способен рассмотреть подробности, недоступные глазам смертной. Теперь и она видит, в чём дело. Сигизмунд сократил дистанцию, оказавшись в мёртвой зоне длинного меча, и ранил Пожирателя Миров в руку. Всё случилось настолько быстро, что Эуфратия не успела разглядеть движение. Имперский Кулак парирует очередной взмах и снова бьёт, прежде чем предатель успевает вернуть цвайхандер в позицию для защиты, практически отсекая запястье противника. Тот с рёвом отшатывается, волоча за собой бесполезное оружие. Из раны толчками течёт чёрная кровь. Он уже понял, что будет дальше, и бьёт уцелевшей рукой. Удар такой силы мог бы снести каменную стену, но Сигизмунд уклоняется, направляет остриё чёрного меча в горло Пожирателя Миров и колет. Предатель умирает почти беззвучно, потому что и трахея, и гортань рассечены пополам. На губах выступает кровавая пена. Чёрный меч погрузился в плоть по самую рукоять и вышел между лопаток. == 7:ix. '''Как пережить победу''' ==— И вновь, в знак уважения, я предлагаю быструю смерть и спасение от грядущего кошмара. — Я бы п-предпочёл, чтобы вы нас пощадили, — отвечает Зиндерманн. Он поднимается на ноги и пытается откашляться. Страх холодным комком по-прежнему стоит в горле. — Мы просто сторонние наблюдатели. Если, как вы говорите, история подошла к концу, то мне бы хотелось записать то, что от неё осталось. Ариман внимательно разглядывает собеседника. Похоже, неуклюжие попытки бывшего итератора выторговать жизнь его позабавили. — И что же конкретно ты собрался записывать, Кирилл Зиндерманн? — спрашивает астартес. — Например... причины, которые побудили вас прийти сюда? — предполагает старик. — Возможно... это позволит лучше понять... другую сторону конфликта? Ариман издаёт тихий, презрительный смешок и обводит взглядом ряды книг и иные произведения искусства. — Я пришёл сюда один, до того как всё здесь будет уничтожено, в надежде найти что-то ценное. Я и раньше бывал в этой библиотеке, не так давно, но очень недолго. Не было возможности изучить её содержимое. В конце концов, это же хранилище сокровенных знаний Императора. И оно очень скоро сгорит, как и всё остальное. Я хотел спасти или хотя бы прочесть эти книги прежде, чем они исчезнут навсегда. — Но разве ваш... магистр войны не сочтёт это актом неповиновения? — спрашивает Зиндерманн. — То, что вы отправились сюда, а не сражаетесь, как остальные? — Меня это совершенно не волнует, — отвечает Ариман. — Да и его, думаю, тоже. На улицах более чем достаточно убийц. Хорус победил, а Император проиграл. Так вышло, что я на стороне победителей, но... — Но? — Мой легион тоже проиграл. И потерял многое. Мы слишком пострадали в этой войне. Во многом наша роль в конфликте была вынужденной, навязанной непререкаемой волей Хоруса и безразличием Императора. И вот, Кирилл Зиндерманн, я здесь не по приказу Луперкаля, а ради братьев из Тысячи Сынов. Это личное. Можно сказать, вопрос искупления. Император всегда утверждал, что не может помочь с нашей бедой, и ему вторили Сигиллит и Селенары. Но мне кажется, он лгал. И если это так, то истина, которую от нас скрывали, вероятно, находится здесь. Я хочу отыскать её прежде, чем орда варваров сотрёт библиотеку с лица земли. Силуэт подплывает к ближайшему стеллажу и проводит сотканной из теней рукой вдоль корешков книг. — А кроме того, — бормочет Ариман, — кажется, здесь есть и иные секреты. Фундаментальные знания, которые пригодятся Тысяче Сынов, если мы собираемся играть хоть сколько-нибудь значимую роль в новом мире. Потому что будущее не будет приятным даже для победителей. == 7:х. '''Стратегия воспрещения''' ==Когда Негласный Указ был издан в последний раз, сгорела тысяча душ. И это совсем немного по сравнению с тем, что творится сейчас. Вереницы капсул кажутся бесконечными, но Вулкан прекрасно знает, что их ужасно мало. Сотни уже погибли. Сотни умирают прямо сейчас, на его глазах. Сколько ещё ждёт своей очереди? Сколько ещё людей они смогут бросить в топку? Рано или поздно топливо иссякнет. И тогда... Тогда придётся принимать последние решения. Последние несколько отчаянных и тяжёлых решений, которых он всей душой хотел бы избежать. Талисман. Последнее средство. Немыслимое. — Отойдите на безопасное расстояние, господин, — настаивает Абидеми. Вулкан прислушивается к совету, но не из беспокойства за своё здоровье, а в силу необходимости поговорить. Когда и если ему придётся совершить немыслимое, когда он отправится в пламя, чтобы добраться до Талисмана и, став Разрушителем... Последние оставшиеся в живых командиры ждут примарха, укрывшись за адамантиевым щитом. Касрин, Хальферфесс, Мохаузен, офицеры Кустодиев и Сёстры Безмолвия. — Докладывайте, — велит он, подходя к собравшимся. Они кланяются. Примарх видит, насколько все напряжены. Кто-то кашляет от запаха обугленного плаща и перегретых доспехов. Все отчёты описывают катастрофу. Конец вот-вот наступит и для них, и для застывшей во времени планеты. Он будет намного ужаснее самых мрачных догадок Вулкана. Азкарель, старший из присутствующих на планете Кустодиев, сообщает, что бои идут на всей территории Санктума вследствие прорыва внешнего периметра обороны и проникновения штурмовых групп противника в глубокий тыл по варп-коридорам, пронизавшим пространство Дворца, подобно червоточинам. Избранная Мохаузен докладывает, что ни одна из попыток связаться с отцом Вулкана и остальными членами операции «Анабасис» не увенчалась успехом. Кроме того, под угрозой стабильная связь между Тронным залом и штабом Гегемона. Хальферфесс не фиксирует активности и не может установить связь с Астрономиканом, не получала новых сообщений от флота Гиллимана и полагает, что подкрепления либо затерялись в варпе, либо дрейфуют, подчиняясь течениям штормов, окутавших эмпиреи вокруг системы Сол. Касрин жестами сообщает, что запаса пси-одарённых кандидатов для поддержания работы Сигиллита в рамках Негласного Указа хватит ещё на час, и это в лучшем случае. Что касается варп-аномалии, то она никуда не исчезла и продолжает расти. Точное местоположение и причина возникновения остаются неизвестными. Единственное, что можно сказать наверняка, — её появление не связано с угасанием Малкадора. Все участники совета по очереди описывают мрачные подробности последних часов Терры. Вулкан внимательно слушает, но усталый разум примарха не прекращает работать. Очевидно, что боевые действия на территории Внутреннего Санктума в лучшем случае сдержат врага. Астартес, сияющие кустодии и остатки отважных смертных воинов... они не могут победить. Можно лишь замедлить неотвратимое продвижение предателей. Осада подошла к концу. Война на материальном уровне проиграна. Но речь идёт только о поверхности Терры. Вулкан прогоняет мрачные мысли и напоминает себе, что надежда ещё теплится. «Анабасис». То, что связь пропала, не означает, что операция закончилась провалом. Отец обладает невероятной, ужасной мощью, и его сопровождают Ангел, Рогал, Константин и роты величайших воинов человечества. И пока остальные ждут здесь, под куполом щитов, возможно... Да, ещё есть шанс, что отец смог ворваться в логово Луперкаля на орбите и в любую секунду придёт весть о поражении Архипредателя и захвате ''«Мстительного духа».'' В любую секунду, в любой миг. Спасение и даже победу ещё можно вырвать из пламени небытия в этот последний роковой час. А если нет, то, по крайней мере, можно отнять победу у Хоруса. Вулкан наконец осознал, что готов к такому повороту событий. Он готов использовать Талисман. Если «Анабасис» потерпит неудачу и они всё-таки проиграют, то примарх Восемнадцатого не даст Луперкалю победить. И есть ещё один вариант, ещё одна переменная, практически столь же страшная и немыслимая, как Талисман. И ей тоже можно воспользоваться. == 7:xi. '''Масштабная проверка работоспособности''' ==— Где он? — спрашивает Андромеда-17, поднимаясь на лабораторный этаж Приюта. Ксанфус стоит у одного из окон и смотрит вдаль. Он оборачивается на голос, и женщина видит маску страха на лице Избранного. — Работает. — Его здесь нет. — Наверху, — отвечает Ксанфус. — Следующий этаж. — Ты же должен за ним следить, — рычит Андромеда. — Да. — Как коршун, Избранный. Он, потупившись, кивает и машет рукой в сторону окна. — Я просто... Просто смотрел. Насколько всё плохо? — А ты сам как думаешь? Вместо ответа Ксанфус пожимает плечами. — Вот. На самом деле всё ещё хуже. Андромеда направляется к лестничному пролёту. Ксанфус рассеянно идёт следом. Этажом выше расположилась вторая лаборатория. В центре помещения стоят кругом пять больших хромированных баков. Всё залито холодным синим светом. У одной из стен находится большая печь для утилизации органических отходов. Фо сидит за главным пультом, корректируя состав биохимикатов и питательных веществ, что подаются из резервуаров под потолком. Андромеда разглядывает один из сосудов. Это биосборочный модуль, вероятно, аналогичный станкам, на которых Сигиллит когда-то сплетал генные спирали первых астартес. Возможно, с помощью именно этих устройств он совершил первые шаги, и именно они послужили прототипами для генных фабрик проекта. Неудивительно, что на входе были такие системы безопасности. Баки тёплые и гудят. Сквозь запотевшую герметичную крышку из толстого стекла видно, как внутри бурлит, смешиваясь, первичный бульон из биоматериалов. — Эти машины работают, — произносит Андромеда. — Разумеется, — отвечает Фо (на самом деле я слишком занят, чтобы слушать, что там она говорит). — Они работают, Фо. — И что с того? Геноведьма подходит вплотную к старику. — Доработка твоего оружия должна была остаться в теоретической плоскости, — говорит она. — Когитаторов и анализаторов этажом ниже достаточно для... — Нет, недостаточно. — Он явно раздражён попыткой отвлечь его от работы. — Даже близко не достаточно! — Фо… Учёный откладывает в сторону пластины со схемами клеточной структуры, над которыми только что усердно трудился. — Ты хочешь, чтобы оружие было завершено, или нет, геноведьма? — Эта работа не нуждается в практической части, — отвечает Андромеда. — Совсем. А ты спекаешь гены, Фо. Баки для плоти готовы к работе. Ты выбираешь анатомические шаблоны... — Ну разумеется! — огрызается Фо. — Вам же нужен корректный результат, причём быстро. Теоретических изысканий недостаточно. Спустись вниз. Проверь сама. Я уже всё сделал. А теперь модель нужно проверить, чтобы подтвердить правильность гипотезы. Я же объяснял. Систематические проверки... — Но не... не так! — восклицает женщина, указывая на баки. Фо подаётся вперёд и ухмыляется. — Несколько образцов делу не помогут, — произносит он. — Эта лаборатория слишком мала. Я использую предыдущие наработки, чтобы вырастить достаточный объём биомассы для испытания вируса. Назовём это масштабной проверкой работоспособности. == 7:хii. '''Корсвейн в ловушке''' ==Корсвейн видит, как падает Сайфер. Одинокая фигура на вершине выступа, который Адофель окрестил Опрокинутой Скалой, опускается на колени и прижимает ладони к лицу. Из боя, в котором увяз сенешаль, нельзя выйти, но он пытается. Кошмарные воины Гвардии Смерти штурмуют бастионы Уступа-Секиры. Вспышки молний отражаются в блестящей под дождём серо-зелёной броне. Порождённые хаосом ветра завывают в горном проходе, за который сражаются легионеры, и разбиваются об осыпающиеся линии обороны Тёмных Ангелов. В воздухе пахнет гнилью. — Держать позиции! — кричит он Ваниталу. Тот передаёт приказ восьмерым бойцам своего отделения, и они удваивают усилия, продолжая сражаться и убивать врагов в жидкой грязи у подножья утёса. Корсвейн покидает строй и тут же переходит на бег. Капли дождя разлетаются с брони, когда он прыгает с Уступа-Секиры и падает на огневую платформу уровнем ниже. За спиной раздаются болтерные выстрелы, порывы ветра пытаются подхватить и унести его. Корсвейн проносится по разбитой платформе и цепляется за лестницу, прикрученную к нависающей скале. Два масс-реактивных снаряда пролетают мимо головы. Третий врезается в металлические перила, срывая их с крепежа в облаке пламени и осколков. Сенешаль добирается до конца пролёта. Платформа Косой Камень. Всего несколько минут назад враг концентрировал на ней все силы, но сейчас здесь до странного тихо. Атака отражена, и защитники переместились на подмогу товарищам, сражающимся за Уступ-Секиру. Он бежит дальше, перепрыгивая через трупы. Дождь продолжает колотить по броне. Дальний конец платформы попал под ракетный удар Гвардии Смерти и превратился в мешанину из искорёженных балок и фрагментов обшивки. Корсвейн сбавляет темп. На противоположной стороне разлома уцелела часть настила, закреплённого у основания Опрокинутой Скалы. Слишком широко. Даже космодесантник не сможет перепрыгнуть. И слишком далеко падать. Он снова смотрит вверх. Сайфера уже не видно за отрогом высокой скалы. Зато видно легионеров Гвардии Смерти, что карабкаются вверх по камням, будто пауки. Он отходит на несколько шагов и внутренне готовится к прыжку. Пусть даже точно — совершенно точно! — знает, что это самоубийство. Нужно найти другой путь. Корсвейн убирает меч в ножны и начинает взбираться по отвесной скале. Эта задача представляется чуть менее невозможной. Камни намокли так сильно, что кажутся покрытыми слизью. Пальцы скользят, а когда удаётся зацепиться за трещину, порода тут же начинает крошиться. Он продолжает подъём, больше всего на свете мечтая о прыжковом ранце. Увы, у них не осталось ни энергии, ни топлива. Боеприпасы почти на исходе. Тёмные Ангелы истратили все запасы, сдерживая Тифа. Осталось полагаться только на клинки, кости и грубую силу. Но Корсвейн знает, что, если враг доберётся до лорда Сайфера и убьёт его, всё закончится. Сайфер — львиное сердце обороны. Его появление пробудило надежду и ободрило бойцов. Предателям это известно. Они знают, что смерть Сайфера опустошит Тёмных Ангелов и обеспечит победу. Камни трещат под бронированными пальцами. Обломки, кувыркаясь, валятся вниз. Корсвейн изо всех сил цепляется руками и ногами за скалу. Ему удаётся удержаться на поверхности. И он медленно ползёт вверх. == 7:xiii. '''Путь''' ==— Да, — отвечает Абаддон, отбрасывая постыдные грёзы. — Я контролирую ситуацию. Отдай приказ двигаться дальше, Баракса. Нужно его отыскать. Будем надеяться, что... Первый капитан решает не заканчивать предложение. Баракса рычит команды, и штурмовые отделения приходят в движение. — Если это Инженерный Восемь-Двенадцать, — произносит Сикар, — то он пересекается с третичной сквозной магистралью. Там можно подняться до мостика. Абаддон кивает. Сикар отдаёт указания. Сыны Хоруса расходятся по боковым коридорам. Капитан готовится отправиться следом. Но замирает. Управлять, не подчиняться. Сердце начинает биться быстрее. Всё это время он отвергал дары имматериума, зарекался пользоваться его коварными подачками. На войне должны сражаться солдаты. Так всегда было, и это правильно. В то же время Абаддон понимает, что запятнан скверной. Она коснулась каждого — через выбор, через пройденный путь, независимо от желания. Абаддон не отдался ей всецело, как проклятый Икари, Фал или Доргаддон, но вместе со всеми последовал во тьму за отцом. Управлять, не подчиняться. Значит, он тоже проклят? Тоже продал душу и даже не понял этого? Управлять, не подчиняться. — Эзекиль? — Постой... — бормочет он, опуская взгляд на руки. Насколько глупо с его стороны полагать себя свободным? Может, это очередная ложь? Или он всё-таки по-прежнему хозяин своей судьбы? Сохранил ли он контроль? И если так, что это даёт? — Эзекиль? Абаддон пинком сносит дверь магазинчика. Старые доски разлетаются в труху, наполняя воздух кружащимися деревянными волокнами. Внутри всё пребывает в запустении и покрыто пылью. На столе лежат полусгнившие справочники и астрономические таблицы. Тут же — треснувший хрустальный шар на подставке. Рядом валяется перевёрнутый стул с резными ручками в форме василисков. На стенах висят старинные карты звёздного неба и схематические изображения ладоней с пронумерованными и подписанными бугорками и линиями. У нарисованных ладоней больше пяти пальцев. Всё оплетено паутиной, настолько густой, что можно подумать, будто вещи накрыли марлей. С древнего, провисшего и протекающего потолка злобно сверкают два обеззараживающих светильника. Первый капитан шагает через порог. Он слышит, что Баракса зовёт его по имени, а юстаэринцы Сикара с треском протискиваются в двери следом за командиром. Дальней стены у приюта астролога нет. Прошагав по тёмному помещению, Абаддон оказывается в маленьком замшелом дворике. Под ногами вроде бы старая мостовая, но камни уложены под углом и наползают на лист палубного настила. На мощёной стороне двора стоят три золотых статуи, но они наполовину ушли в землю, причём не в плоскости наклона тротуарной плитки. Они так валятся вбок, что, по идее, должны упасть, но по середину бедра утонули в камне, будто в зыбучем песке. Два изваяния безголовые, а у третьего явно нечеловеческое лицо. Абаддон не задерживается. На статуи, какими бы жуткими они ни были, времени нет. Здесь, в этом маленьком безымянном дворике, несколько локаций сплелись воедино, подползая друг под друга, как крохотные тектонические плиты. И в этих точках соприкосновения одна реальность вытесняет другую. — За мной, — рычит первый капитан. Дождь стучит по броне и мостовой. Это не вода из пробитой трубы где-то на верхних уровнях, а настоящий дождь. Абаддон неуклюже ступает по наклонённой в разные стороны земле. Впереди виднеется открытый люк, почему-то установленный в поросшей лишайниками стене. Знакомый люк. Воздух полнится шёпотом и бормотанием. Абаддон игнорирует голоса. Ему всё равно, предупреждения это, советы, ругательства или хвалы. Они не имеют значения. Он, вскинув болтер, проходит сквозь люк. И оказывается на мостике ''«Мстительного духа».'' Ровно там, где и хотел оказаться. Позволив интуиции вести себя, он сэкономил полчаса времени — именно столько ушло бы на дорогу от Инженерного Восемь-Двенадцать. «Интересно, — думает он, — это я нашёл дорогу или она меня?» «Или так захотел отец?» Управлять, не подчиняться. Абаддон надеется, что всё-таки справился сам. Эта мысль наполняет его приятным чувством уверенности. Отец называл подобные моменты приливом энергии — мгновениями невероятной чистоты мыслей. Луперкаль утверждал, что именно в такие мгновения по-настоящему познавал себя и своё истинное я. Когда отец в последний раз испытывал подобное? Абаддон ухмыляется собственным мыслям. Он привык не верить ничему и никому. Кроме себя. Он — Абаддон. Он силён. Он — первый, мать его, капитан Сынов Хоруса. Он отыщет отца и защитит. Они будут сражаться плечом к плечу. И вместе проложат путь в будущее. == 7:xiv. '''Клыки Льва''' ==Корсвейн переваливается через край уступа у основания Опрокинутой Скалы. Всё вокруг окутала тьма, которую раз в несколько мгновений разгоняют болезненные вспышки молний. Это одна из самых высоких точек линии обороны, у самого прохода. Скала прикрывает сенешаля от ветра, и он больше не слышит грохот битвы, идущей на склонах внизу, за полдюжины узких проходов от него. Ярость последнего боя Тёмных Ангелов утонула в шуме дождя и жужжании насекомых. Он поднимается на ноги. Тело болит после теоретически невозможного и определённо безумного подъёма по отвесной скале. Куда ни глянь — чёрный воздух наполнен блестящими точками. Капли дождя и рои мух кажутся сплошной плотной массой. Сенешаль идёт сквозь ливень, доставая клинок из ножен. Нужно добраться до Сайфера. Сайфер не должен погибнуть. Сайфер, возможно, уже убит. Корсвейн бежит вверх по Опрокинутой Скале. Вода ручьями течёт по склону, из-за чего ноги предательски скользят. Она темнее обычного. Это кровь? Его кровь? Сквозь завесу дождя проступает широкий уступ, нависший над горным проходом, подобно древнему алтарю. Стоит Корсвейну выбраться на открытое пространство, как ветер обрушивает на него свою ярость. Воин видит неподвижного Сайфера, лежащего на камнях. Видит тёмные силуэты Гвардейцев Смерти над кромкой скалы. Адские создания преодолели подъём по короткому маршруту и, как и боялся сенешаль, справились с задачей куда быстрее него. На стороне Тёмного Ангела были упорство и трансчеловеческая мощь. Их же гнала вперёд колдовская сила. Легионеры Четырнадцатого действительно выглядят как потусторонние сущности. Кошмарные, массивные чудовища в тяжёлой броне, которая, намокнув под дождём, кажется покрытой слоем чёрного лака. Даже с такого расстояния чувствуется исходящий от них гнилостный запах. Корсвейн видит крючья и клинки, которыми они вооружены, и оранжевое свечение, вырывающееся из смотровых щелей шлемов. Некоторые уже подобрались к телу на расстояние удара. Сенешаль опоздал. Но он не один. На уступе стоит Бруктас. Культя отсечённой руки воина наскоро перевязана и уложена в шину. Похоже, не только Корсвейн заметил, что лорд Сайфер упал. После недавнего сражения Бруктаса унесли с линии фронта, чтобы передать апотекариям. Возможно, именно оттуда, с возвышенности у портала, он увидел надвигающуюся катастрофу. Как бы то ни было, Бруктас пришёл. Он помчался на подмогу так быстро, как мог. И сейчас одинокий и тяжело раненный Тёмный Ангел защищает тело Сайфера, отражая атаки лезущих со всех сторон врагов. Кровь, текущая вниз по скале, льётся из мёртвых тел воинов Четырнадцатого. Выкрикнув имя отца, Корсвейн врывается в бой, вставая рядом с боевым братом, и первым же ударом меча сбивает Гвардейца Смерти с уступа. Тот падает в пропасть, оставляя за собой шлейф из капель воды и крови. Здесь, на вершине скалы, сенешаль снова оказывается во власти стихии и с трудом удерживает равновесие, борясь с завывающей колдовской бурей. Он блокирует удар тяжёлой булавы и пронзает бронированное чудище прежде, чем тот успевает добраться до Бруктаса с уязвимой стороны. Грузно ступая против ветра, сенешаль занимает место рядом с раненым боевым братом. В течение нескольких мгновений каждому из них приходится защищаться от двоих-троих противников одновременно, парируя и отражая удары. Если бы не удачная позиция на узком уступе, позволяющая даже одному бойцу эффективно держать оборону от превосходящих сил неприятеля, Бруктас давно бы погиб. Но теперь уже двое защитников отбивают атаку врага. Трупы Гвардейцев Смерти усеяли окрестные скалы и свисают над пропастью. Некоторые улетают во тьму с разрубленными и раздробленными головами. Корсвейн сталкивает очередного противника с обрыва и видит, как взлетают и цепляются за камни абордажные крючья. Он, превозмогая ветер и дождь, спешит к ним, но ждёт, когда закреплённые тросы как следует натянутся, прежде чем их перерубить. Так он может быть уверен, что вниз рухнут не только верёвки. Наконец тросы вздрагивают, подобно струнам, стряхивая налипшие капли дождя. Сенешаль проводит лезвием поперёк волокон и сквозь завывания ветра слышит металлический грохот далеко внизу. Ещё один вражеский легионер пытается влезть на скалу. Из-за края уступа показываются голова и тяжёлые наплечники. Корсвейн впечатывает бронированную подошву в забрало предателя и отбрасывает того назад. Гвардеец Смерти улетает прочь, размахивая руками и сверкая глазами. Шторм в очередной раз пробует унести Тёмного Ангела вслед за жертвой. Корсвейн удерживает равновесие. Из-за спины раздаётся крик Бруктаса. Сразу четверо ублюдков Тифа одновременно преодолели подъём, и один уже заставил раненого Тёмного Ангела опуститься на колени ударами боевого молота. Бруктас не сдался и пытается закрыть Сайфера собственным телом. Корсвейн, опустившись на колено, подхватывает один из торчащих в скале абордажных крюков и атакует врага с мечом в правой руке и импровизированным оружием в левой. Легионер в исходящей паром, горячей, будто от лихорадки, броне пытается отмахнуться клинком. Сенешаль блокирует тяжёлый удар противника рукоятью крюка. Обрывок перерубленной верёвки болтается на конце, как декоративная кисточка. Тёмный Ангел отводит оружие врага в сторону, вскрывая защиту, и вонзает меч в нагрудник. Из пробоины хлещет фонтан неизвестной жижи, а затем оттуда же вырывается рой насекомых. Корсвейн с отвращением отбрасывает полумёртвого Гвардейца Смерти в сторону крюком. Тот шатается, исторгая насекомых и вязкий гной, врезается в одного из товарищей и вместе с ним улетает в пропасть. Корсвейн продолжает атаку и ударом крюка раскалывает наплечник третьего предателя. Затем тянет оружие на себя так, что две загнутых лапы вонзились в плечо воина, увлекая того вперёд. Не имея возможности освободиться, Гвардеец Смерти падает на четвереньки, и сенешаль перерубает ему хребет. Четвёртый противник вступает в бой. Корсвейн пропускает удар по левому наплечнику и пошатывается, на мгновение потеряв равновесие. В тот же миг его облепляет назойливый рой жуков, что клубятся вокруг предателя, словно дымное облако. Он слышит шелест их лапок и болезненный шёпот, скрытый за стрёкотом крыльев. Что-то отвлекло Гвардейца Смерти. Бруктас сумел встать и атаковал предателя с фланга. Корсвейн видит, что боевой брат тяжело ранен и слабеет с каждым ударом, но его ярость пылает как никогда. Вот она, отвага рождённых на Калибане! Вот они, клыки Льва! Сенешаль встаёт рядом с Бруктасом, прикрывая его со стороны потерянной руки, и сбрасывает предателя со скалы. == 7:xv. '''Из праха''' ==— Вставай, — говорит Лидва. Олл не шевелится и продолжает сидеть на камне, обхватив голову руками. — Вставай, — повторяет астартес. Перссон поднимает взгляд на космодесантника. Он настолько потрясён, что не может говорить. — Да, они погибли, — произносит Лидва. — Ты не смог их спасти. И я не смог. Сожалею. Вечный только качает головой. — Прости, не умею произносить речи. Это работа Грамматикуса. Но он сейчас не в состоянии выдать пламенную тираду. Старый солдат скалится, смерив взглядом бронированного великана. Повсюду оседают клубы пыли, густые, как вулканический пепел после извержения. Они оба покрыты этой пылью с ног до головы. Она останется висеть в воздухе до скончания времён. Сквозь завесу можно не без труда разглядеть силуэт Джона. Он отошёл метров на двадцать от товарищей и разбирает завалы в поисках тел. Из-за сильного растяжения и порванных связок одну руку приходится поджимать к туловищу. Челюсть и нижняя половина головы логокинетика перемотана тряпками. Лицо превратилось в жуткую кровавую маску. На влажную повязку липнет пыль. Олл не понимает, как Грамматикус с такими травмами умудряется оставаться не то что на ногах, а вообще в сознании. — Значит, ты сдался? — спрашивает Лидва, сверля Перссона взглядом немигающих синих глаз. — Лидва... — Ты знаешь, что сказал бы Грамматикус. Можешь себе представить. Мы зашли очень далеко. Нужно продолжать. Да, они погибли. Но если ты сдашься сейчас, что изменится? Их смерть станет напрасной. Ты этого хочешь? — Заткнись. — Олл медленно поднимается на ноги, кашляя пылью. — Я задал вопрос. — Я хотел бы, чтобы они никогда здесь не появлялись. Чтобы не ходили за мной. Чтобы остались там, где жили, и не проходили через всё это. — Тогда они всё равно бы погибли. А так эти люди смогли обменять свои жизни на что-то ценное. — На что? — На время. Для тебя. Нужно найти нож и довести дело до конца. — Втроём? — Перссон, этот отряд никогда не был чем-то серьёзным. Твои спутники мне нравились. Отваги им было не занимать, но силой не мог похвастаться ни один. Мы не обладали боевой мощью. И сейчас, без них, мы не стали слабее. — Жестоко. В тебе говорит прагматизм астартес? — Я делюсь наблюдениями. Олл сплёвывает чёрную от пыли слюну. — Актея... — Да, она была самой сильной. Возможно, даже выжила. И спасла девчонку. Но если так, то ублюдок Эреб тоже мог выжить. Вот тебе и прагматизм. Олл сверлит космодесантника взглядом и уходит прочь. Он перелезает через камень, на котором сидел, и ковыляет к Джону. На Грамматикуса больно смотреть. Кажется, что только грязные тряпки, которыми перемотана его голова, не дают ей развалиться на куски. Часть лица, которую видно из-под повязки, отекла и посинела. Рот, пострадавший сильнее всего, полностью скрыт за окровавленными полосами ткани. Травмированную руку он прижимает к груди. Пальцы свисают, как птичьи когти. Он мрачно смотрит на приближающегося Вечного, вычищая пыль из глаз здоровой рукой. — Сядь и отдохни, — говорит Перссон. — Мы ничего не найдём. Их окружает несколько гектаров дымящихся каменных обломков. Джон что-то буркает из-за обмоток. — Что? Логокинетик рычит. Он не может говорить. Рот и челюсть слишком сильно пострадали. Рабочая рука приходит в движение, пальцы неуклюже складываются в символы горт-кода. ''«Заткнись. Пошёл ты. Ищи».'' Олл снова закашливается и пожимает плечами. Он начинает поиск, двигаясь параллельно Джону. Вскоре к ним присоединяется Лидва. Зибеса находят минут через десять. Он лежит на спине. Остаток конечности Графта так и торчит между рёбер. Крупный обломок размозжил голову и плечи несчастного. Олл рад, что не видит лица Гебета. Ему было бы стыдно смотреть спутнику в глаза, пускай и мёртвые. Джон опускается на корточки и осматривает землю рядом с телом, после чего стонет, привлекая внимание. Нож нашёлся. Клинок раскололся на три части. Олл разглядывает лежащие на ладони фрагменты. Просто мёртвый камень. Артефакт словно бы тоже погиб и потерял все чудесные свойства. Олл убирает находку в карман куртки. — Перссон? Лидва стоит в двадцати метрах от него, держа в руке красный клубок. Он сильно уменьшился в размерах после того, как упал со стены и прокатился по земле. Астартес начинает сматывать нить, змеящуюся между обломков. Она натягивается. — Стой! — говорит Олл. Слишком поздно. Лидва потянул сильнее, и нить, зацепившись за камень или обломок, обрывается. — Вот и всё, — вздыхает Перссон. — Мы не смогли бы собрать её всю, — отвечает Лидва, сматывая последние метры пряжи. — Теперь она бесполезна. ''«Это же просто символ», — говорит Джон.'' — Да, — кивает Олл. — Именно так. — Ты придаёшь этому слишком много значения. — Астартес протягивает Вечному клубок. — Нет. Всё вокруг нас — символы. И нож, и нить... и эта война. — И что же они означают? — спрашивает Лидва. — Да если бы я знал, — отвечает Олл. == 7:xvi. '''Последние приказы''' ==— Итак... Ваше мнение? — спрашивает Илия Раваллион. — Это радикальные меры, — отвечает Сандрина Икаро. Она стоит над пультом Илии, вчитываясь в разработанный тактический план. — Госпожа, мне кажется, сейчас самое время для радикальных мер, — отвечает та. Офицеры делают вид, что не замечают запаха гари и грохота взрывов, раздающихся совсем рядом. Архивраг прорвался в Санктум. Значимая часть последней крепости уже утрачена. Если верить отчётам, предатели двигаются к башне Гегемона. Каждый следующий залп, кажется, звучит ближе, чем предыдущий, и каждый раз Икаро вздрагивает. Илия замечает, что командир берёт с собой старую штурмовую винтовку каждый раз, переходя от стола к столу. Предложение Илии простое и безыскусное. Космопорт Львиных врат, который, вопреки всем ожиданиям, до сих пор держится, обладает самыми мощными наземными орудиями на территории Дворца. По приказу Икаро они прекратили стрелять по флоту предателей и сейчас простаивают. Илия предлагает навести их на поверхность, на территорию Санктума. Вернее, на смежную с ним Палатинскую зону. Это не предотвратит проникновение вражеских сил в последнюю крепость, но сможет нанести серьёзный урон подразделениям, прибывшим к Дельфийской стене и ожидающим, когда их отправят на прорыв. В масштабах сражения это, конечно, ничего не изменит, и в условиях, когда все системы наведения сбоят, а относительные расстояния постоянно меняются, риск промаха велик. Но хоть что-то. Тем не менее приказ об обстреле Дворца кажется предельно противоестественным. Икаро бросает короткий взгляд на Сидози, надеясь на комментарий. Но тот не слушает. И дело не в нарастающем грохоте сражений, доносящемся из залов возле Ротонды. Несколько минут назад через главный контрольно-пропускной пункт в штаб прибыл ещё один Избранный. Его зовут Хассан, и, как поняла Илия, это один из старших членов ордена. С ним прибыл громадный воин-кустодий и две женщины, которые, судя по всему, являются печально известными Сёстрами Безмолвия. Страж Дворца выглядит жутко. И дело не столько в страшных ранах, сколько в том, что он умудряется до сих пор держаться на ногах. Вокруг воина суетятся медики. Хассан молча сидит рядом, восстанавливая дыхание. Икаро принимает решение. — Если получится связаться с Львиными вратами, сообщи им детали своего плана. Пусть скажут, насколько это возможно, — говорит она Илии. — Что потом? — Если смогут, пусть начинают. Илия склоняется над пультом и начинает искать рабочий канал связи. Сидози и Икаро подходят к Хассану. — Мы попали в засаду, — сообщает он. — Астартес-предатели и... Избранный замолкает. — Где? — спрашивает Икаро. — Перемычка Блаксиса, — отвечает раненый кустодий. Ему не нужно объяснять присутствующим, насколько близко это место от Тронного зала. — Не понимаю, как врагу удаётся так быстро продвигаться сквозь нашу оборону, — замечает Сидози. — Они не продвигаются, — рычит страж. — Они просто внутри. Повсюду. — Соратник Раджа прав, — добавляет Хассан. — Внушительные силы предателей перемещаются сквозь пространство. Они буквально выходят из стен. Он поднимается на ноги и пошатывается. Сидози пытается помочь, но старший Избранный отстраняет протянутую руку. — Это просто шок. Мы едва выжили. Они убили... стражей, Сестёр... Целый отряд сопровождения. Мы смогли выбраться и направились к ближайшему безопасному месту. — Сюда? — уточняет Икаро. — Но ведь Тронный зал намного ближе. — Вы ещё не поняли, госпожа? — рычит Раджа. Икаро переводит взгляд на кустодия. Удивительным образом длинные рваные раны на лице, горле и плечах великана стремительно затягиваются. Кровавые разрезы зарастают розовой рубцовой тканью. Ещё удивительнее то, что страж, похоже, не испытывает никакой боли или неудобства. — Гегемон был ближе. Геометрические построения и пространственные взаимосвязи в Санктуме больше не существуют. Планы и схемы утратили функциональную значимость. Варп искажает устройство последней крепости. Будто для придания дополнительного веса словам кустодия, снаружи раздаётся особенно громкий взрыв. Пыль и осколки потолочной плитки сыплются со сводов Ротонды. Сотни тактиков и операторов, судорожно пытающихся продолжать работу, на мгновение замолкают. — Мне нужно связаться с Тронным залом, — говорит Хассан. — У нас ещё есть такая возможность? == 7:xvii. '''«Я рассмотрю любую возможность...»''' ==Вулкан слушает все доклады, после чего велит собравшимся отойти и отводит Мориану Мохаузен в сторону. — Если я правильно понял, — говорит примарх, — Избранные по приказу Малкадора заполучили нечто под кодовым названием «Терминус» и его создателя. Женщина выглядит удивлённой. — Если кто-то остаётся присматривать за Троном Терры, его посвящают в подобные вопросы, — продолжает Вулкан. — Хассан мне всё рассказал. Он сообщил, что Малкадор хотел, чтобы оружие осталось у Избранных, а не попало в руки Кустодиев. — Да, владыка, — отвечает Мохаузен. — Мы занялись этим вопросом сразу, как наш господин взошёл на Трон. — Увенчались ли ваши усилия успехом, Избранная? Что ты можешь сказать? — Ничего, владыка. Хассан поручил задачу нашему коллеге по имени Ксанфус. Но ни я, ни Халид не слышали от него вестей. Связь вышла из строя. Санктум буквально погрузился в хаос. Не исключаю, что Ксанфус погиб или потерпел неудачу. Преступник Фо, возможно, мёртв... — Значит, мы понятия не имеем, где находится оружие и в наших ли оно руках... — Владыка, даже если оно уцелело, у нас есть сомнения в эффективности разработки. Фо известен коварством, и мы с самого начала не возлагали больших надежд на его труд. Принципы... Вулкан резко вскидывает руку, заставляя женщину замолчать. — Мы на грани уничтожения, Избранная. И я рассмотрю любую возможность. Любую. — Возможно, планам Ксанфуса помешали, — отвечает она. — И оружие до сих пор находится в распоряжении Легио Кустодес, как того желал Вальдор. — И они никому не сообщили? — Стражи тщательно хранят секреты, владыка. Вулкан раздражённо рычит, и Мохаузен в страхе отскакивает прочь. — У нас нет времени на глупые игры и распри между ветвями власти. Я этого не потерплю. Он резким жестом призывает Азкареля подойти. — Милорд примарх. — Проконсул отрывисто кивает. Он огромен даже по меркам Кустодиев и почти не уступает ростом Вулкану. Вычурные шлем и наплечники выполнены в виде гривы гигантского льва. — Мне нужен отчёт о статусе проекта «Терминус», — говорит Вулкан. — Мы отправили за ним двоих братьев из общины Ключа, — отвечает Азкарель, сощурив глаза. — И? Кустодий замолкает, активируя нейросинергетическую связь. — Им отказали, — отвечает проконсул. — Противоречия в приказах. Преступник Фо остался под стражей часового Амона. — Где они сейчас? — Неизвестно, владыка. Нейросинергия и стандартные протоколы связи сбоят независимо от расстояний. И лаборатория, и место заключения Фо находятся в части Санктума, захваченной врагом и... — А статус самого оружия? — Также неизвестен. — Найдите его, — велит Вулкан, обращаясь к обоим собеседникам. — Отыщите оружие и этого Фо. Мне нужны чёткие и понятные данные. Если мы его потеряли — значит, потеряли. Если оно уцелело, то должно находиться здесь. == 7:xviii. '''«Ксанфус»''' ==— Мы о таком не договаривались, — говорит Андромеда. — Это вынужденные действия, — отвечает Фо. Геноведьма заглядывает в очередной бак, пытаясь рассмотреть содержимое сквозь запотевшую крышку. — Ты выращиваешь клеточный материал... — Это образцы, имитирующие целевой объект, и контрольные культуры со стандартным человеческим генным кодом. Так получится убедиться, что фаг воздействует только на нужные цели и не заражает остальную популяцию. Я знаю, что делаю. Фо подхватывает со стола пачку блокнотов и демонстративно ими машет. Несколько страниц падают на пол. — Сигиллит действовал точно так же, — заявляет Фо (и я по-прежнему восхищаюсь интеллектом старого регента). — Он подробно описал технологию. Именно так удалось завершить проект «Астартес» в столь сжатые сроки. Работа должна была растянуться на века, но ваш любимый Император не хотел ждать. — Люди... — начинает Андромеда. Фо окидывает её презрительным взглядом. — Вот давай без сантиментов. Это не люди. И даже не организмы. Просто неактивный, искусственно выращенный клеточный материал, промаркированный и отсортированный по органическим исходникам. Просто суп. Из людей. Андромеда в ярости сверлит учёного взглядом. — Ты, видимо, забыл, кто я такая, Фо. И что входит в сферу моей компетенции. — Вовсе нет, геноведьма. И именно по этой причине я удивлён, что мне приходится всё объяснять. Не только же Сигиллит одобряет такие подходы. Он направляется к расположенному под лестничным пролётом столу и начинает копаться в папках и стопках документов. — Все его ведущие учёные и генетики согласились! Малкадор сохранил в архивах копии всех работ старших специалистов, и я с ними ознакомился. — Что, со всеми? — Ну разумеется, — ухмыляется Фо. — И они все использовали одну технологию. Басков! Масштабные проверки работоспособности. Астарта и ДеВи! Отсев дублирующих клеточных свойств на широкой выборке. А вот Иезекииль Седейн, ещё один выдающийся ум! Массовый анализ на основе искусственно выращенных образцов. Он оборачивается к Андромеде с неожиданно злобным выражением лица. — Не смей подвергать сомнениям мои подходы, — произносит Фо (потому что хватит с меня её возражений). — Амон этого не одобрит, — осторожно замечает геноведьма. — А ты ему расскажешь? — Вообще должна. Так что да. — У него есть приказы, и он выполняет их с удивительной точностью. Кустодии абсолютно безжалостные создания, Андромеда-17. Они удивительно прагматичны. Мои действия позволяют завершить работу и выполнить его приказы наиболее эффективным способом. Ему незачем знать подробности. Андромеда медлит. Стоит ли активировать устройство, которое выдал ей Амон, и призвать стража? — Эти культуры должны быть уничтожены, как только ты закончишь. Никак иначе. Полностью уничтожены. Фо кивает. — Печи для утилизации давно готовы. — Это человеческий генетический материал? — спрашивает подошедший Ксанфус, заглядывая в один из баков. — Один из основных в контрольной группе, — отвечает Фо. — Я называю его «Ксанфус». — Что? — Избранный резко поворачивается к генетику. — Это ты, — пожимает плечами учёный. — Ты дал образец, я его вырастил. — Я не... — Ксанфус с искренним отвращением смотрит на булькающую жижу. — Меня беспокоил возраст образцов стандартных людей-терран, имевшихся в наличии, — продолжает Фо. — Некоторым уже более двухсот лет. Даже при идеальных условиях хранения они могли деградировать. Для дополнительного контроля нужна была свежая культура, и ты согласился помочь. — Я понятия не имел, что... — рычит Ксанфус. — Идиот, — качает головой Андромеда. — Нет, он — герой Империума, — отвечает Фо. — У нас даже был разговор на эту тему. Фо подходит ближе к Избранному, который по-прежнему не может оторвать взгляд от тёплой, вязкой жижи в баке, и кладёт костлявую ладонь на его плечо. Андромеда уверена, что это прикосновение не успокаивает. — Знаешь, — шепчет Фо, — если считать по массе, то там, внутри, тебя больше, чем снаружи. Ксанфус отскакивает и сбрасывает руку учёного с плеча. — Избранный, — спокойно продолжает Фо, — ты оказываешь Империуму огромную услугу. Не нужно этого стыдиться. == 7:xix. '''На что способна вера''' ==Они оставляют трупы предателей лежать в пыли, подобно миниатюрным копиям мёртвых титанов вокруг. Секунданты перегруппировываются. Паломники продолжают движение. Сигизмунд возвращается на прежнее место, рядом с Киилер. Она не говорит ни слова. Здесь нечего комментировать. То, что эта женщина принимает жестокость, которую Чемпион вынужден проявлять, придаёт ему сил. С самой первой встречи он понял, что её мысли чисты, и ему, несмотря на жизнь, проведённую в бесконечных тренировках и аскезе, ещё далеко до подобной чистоты. Она, скорее всего, не подозревает, насколько сильно повлияла на его взгляды. Пускай их пути пересекались лишь несколько раз, именно благодаря Киилер Сигизмунд осознал, что жизнь должна быть одинокой и трудной и что смерть и жертва не одно и то же. Она научила его скорее примером, чем словом, что важно не просто отдать жизнь за Императора и родичей; важен момент, когда человек шагает вперёд, предлагая себя в качестве жертвы, здесь и сейчас. Эти откровения стоили ему благосклонности отца Преторианца и привели к наказанию. Через испытание она в некотором роде научила Сигизмунда, что стыд может питать огонь в душе человека сильнее, чем простая отвага. Долг, истинный долг, не имеет отношения к чести, доблести и преданности. Ни репутация, ни то, как ты выглядишь в глазах других, не имеет значения. Долг — в служении. Иные могли решить, что он в бесконечной погоне за идеалом воинского мастерства предался гордыне; но эти люди ничего не поняли. Сигизмунду нет дела до славы, почестей и восторженных криков. Нет дела до себя. Важно только служение. Преданность, абсолютная и полная преданность делу. Простая вера, не требующая наград и доказательств, — возвышенное состояние. Ему нельзя научить, и им невозможно одарить. Оно должно появиться само. Сигизмунд это осознаёт. Наверное, и Киилер тоже. Они совсем разные, но у обоих есть вера. — Их будет больше, — говорит Эуфратия. Воин кивает. — Вы боитесь? — спрашивает он. — Уже нет, — качает головой женщина. Похоже, её саму удивляют произнесённые слова. — Что бы ни ждало нас впереди — уже не боюсь. Значит, и правда осознаёт. Вера способна избавить от страха. Когда он нашёл веру, она прогнала и страх, и мирскую суету, и все заботы смертных. Сигизмунд исчез, появился Чемпион. Он принёс себя в жертву делу Трона Человеческого, и его любовь к Императору абсолютна и безусловна. Он — просто клинок. У него нет гордыни. У него нет высокомерной чести, которую можно оскорбить или запятнать. Он настолько любит своего отстранённого отца, что готов носить мантию позора в его глазах, чтобы однажды спасти. Возможно, этот день настал. Но сейчас он не тратит время на домыслы. Покой вернулся. Будущее не здесь и не сейчас. == 7:хх. '''Тайные знания Императора''' ==— И что же это за будущее? — спрашивает Зиндерманн. — Я не знаю. — Но мне казалось, прорицание — ваша специальность, разве нет? — Да, — отвечает Ариман, — но сейчас мы находимся в замершем мгновении вне времени. Поэтому не существует будущего, которое можно прочесть, и мой взор бессилен. Однако я могу делать прогнозы. Хорус победил и в своём триумфе вознёсся. Он если и не бог, то очень близок к этому статусу. В будущем, Кирилл Зиндерманн, нас ждёт его абсолютная и разрушительная власть. Те, кто, подобно нам, принял его сторону, не получат наград. От нас будут ждать раболепного подчинения. Не самая приятная перспектива. И потому я хочу вооружиться тайными знаниями Императора и укрепить Тысячу Сынов так, чтобы нам достало сил создать собственное царство, свободное от его воли. Если, конечно, — и тут он обводит взглядом троих смертных, — вы, по счастливой случайности, не знаете, на какой полке стоит книга, в которой описан процесс убийства бога. Никто не отвечает. — Можете наблюдать, — заявляет Ариман. — Но не мешать. А ты, — он переводит взгляд на остолбеневшую девушку, — перестань плакать. Архивариус всхлипывает, поймав на себе взгляд колдуна. — Она вас боится, — произносит Зиндерманн. — Мы все боимся. Вы — враг и выглядите пугающе. Ариман задумывается. Чернильные тени, из которых состоит его фигура, начинают течь и менять очертания. Изогнутые рога и пластины доспехов складываются и с металлическими щелчками втягиваются внутрь космодесантника, будто какой-то сложный механизм. Теперь он предстаёт перед смертными в облике высокого человека в простой мантии и в чёрном обтягивающем комбинезоне. Глубоко посаженные глаза светятся синим, а рот сжат в постоянной гримасе — воин Тысячи Сынов скалит зубы, а мышцы на горле натянуты, как струна. У него чёрные дёсны. Пропорции тела тоже пугают. Он слишком высокий и тонкий даже для астартес. Руки, ноги и пальцы настолько вытянуты, что колдун напоминает скорее паука, чем человека. Голова и кисти — единственные части тела, не завёрнутые в плотную чёрную ткань. Бледная, полупрозрачная кожа едва заметно мерцает. И каждая такая вспышка на мгновение высвечивает очертания костей и черепа под плотью. — Так лучше? — спрашивает он. Нисколько. — Д-да, н-намного, — отвечает Зиндерманн. Ариман кивает. Призрачный череп в очередной раз проступает сквозь белую кожу. — Я попрошу положить оружие на стол. Он продолжает смотреть на архивариуса, но обращается к боэтарху. Мауэр потянулась к кобуре сразу, как внезапный гость избавился от доспехов. — На стол, — повторяет он, по-прежнему демонстрируя девушке-архивариусу улыбку-оскал и не поворачивая головы. Слова звучат со странной интонацией. Боэтарх вынимает пистолет из кобуры и кладёт на столешницу, а потом смотрит на оружие так, будто не знает, как оно там очутилось. — Итак, — произносит Ариман. — Что же мне прочесть дальше? — Дальше? — Я уже погружён в чтение порядка сотни текстов, Кирилл Зиндерманн. Но их здесь так много. Нужно успеть до появления погромщиков. Он хлопает в ладоши и складывает длинные, костлявые пальцы в уродливую фигуру. Книги на полках вокруг начинают двигаться. Они пульсируют и вздыхают. Обложки и корешки раздуваются и опадают, будто лёгкие. Со страниц сочится тёмная жидкость, стекая на пол библиотеки. Это чернила, но пахнут они как кровь. Глянцево-чёрные лужи расползаются под каждым стеллажом. Ариман сильнее сжимает сплетённые пальцы. В чернильных лужах появляются золотые символы. Они ползут по поверхности, будто тонкие горящие нити. Колдун, прижимая руки к груди, припадает к полу так, что костлявые колени оказываются выше ссутуленных плеч, и начинает поглощать знания. == 7:xxi. '''Незавершённое дело''' ==Икаро отводит Хассана к ближайшему пульту и велит оператору организовать связь. Для этого требуется время, а качество сигнала оставляет желать лучшего. В наушниках Избранный слышит скрип и треск имматериума, искажающие голос на противоположном конце линии. — Мориана, — произносит он, добавляя к приветствию набор звуков, подтверждающий личность говорящего. Мохаузен отвечает тем же. — Сообщи лорду Вулкану, что Олланий Перссон и его спутники бежали из-под стражи. В свете стремительно надвигающейся катастрофы этот вопрос не кажется таким уж важным. — Они, вероятно, мертвы, — добавляет Хассан. — ''Издан Негласный Указ, — отвечает Мохаузен. — Печати оказалось недостаточно.'' Она не сообщает подробностей. Хассан и сам прекрасно знает последовательность событий, которые привели к такому решению. — Регент по-прежнему управляет работой Трона? — спрашивает он. — ''В настоящий момент — да.'' Хассан предпочитает не думать о страданиях, выпавших на долю господина. Боль, тоска, утрата... На всё это нет времени. — ''Мы обнаружили аномалию...'' — Мне сообщили. Можно не объяснять. — ''Халид, — голос Избранной еле слышен за шумом помех. — Лорд Вулкан велел отыскать узника Фо и его разработки.'' — Если он ещё жив. — ''Я отправлюсь за ним сама, — говорит Мохаузен. — Мне выделили шестерых Соратников-гетеронов и...'' — Нет, — перебивает Хассан. — Оставайся на месте. Не снимайте с постов никого в Тронном зале. — ''Но...'' Избранный обводит взглядом помещение штаба. Здесь от него немного пользы. Военная Палата и любые тактические ходы теперь мало что значат. — Я всё сделаю, — говорит он. «В конце концов, это моя задача. Мне её поручили. Если больше ничего не остаётся, нужно завершить работу, полученную с последним приказом». — Повторяю: я всё сделаю. Оставайся на месте и передай мне информацию о Фо, его охране и Ксанфусе. Последнее известное местоположение, последнее визуальное подтверждение... Всё, что есть. Передай лорду Вулкану, что вопросом занимаются. — ''Лорд Вулкан хочет, чтобы Фо, если он выжил, доставили в Тронный зал.'' — Я понял. — ''И его оружие...'' — Я понял. Хассан обрывает связь. — У меня есть незаконченное дело, — сообщает он Сидози. — Вы уходите? — спрашивает Икаро. — Избранный, прошу заметить, что мы не сможем гарантировать вам безопасность за пределами кордона Ротонды. — Госпожа, я сомневаюсь, что кто-то может гарантировать безопасность даже внутри кордона, — отвечает Хассан. — Он пойдёт не один, — заявляет Айос Раджа. Кустодий лишился шлема и большей части аурамитовой брони выше пояса, но не утратил боевого духа. Он по-прежнему сжимает в руках копьё и сейчас похож на какого-нибудь кровавого киберсеркера эпохи Объединительных войн. Рядом с ним, словно призраки, стоят Сёстры Безмолвия — Афон Ирэ, командор бдения из Рапторской гвардии, и Шриника Ридхи, рыцарь-центура из кадра «Облачных Леопардов». — Уверен, мы сможем выделить нескольких боевых братьев на это дело, — говорит Сидози, обращаясь к Икаро. — Хотя бы пару человек. — Да, займись этим, — кивает офицер. Когда Избранный удаляется, Икаро подходит к Хассану. Он просматривает на инфопланшете данные, присланные Мохаузен. — Вы же были солдатом, верно? Прежде чем регент призвал вас на службу. — Да, — отвечает тот. — Тогда, вероятно, умеете с этим обращаться. — Икаро протягивает ему штурмовую винтовку «Комаг». Она не хочет расставаться с оружием. — Если оно понадобится мне здесь, то, вероятно, будет уже поздно. Я смогла пережить падение одного штаба. Если падёт и этот, бежать будет некуда. == 7:ххii. '''На Опрокинутой Скале''' ==Корсвейн бьёт крюком, как булавой, и втыкает одну из лап в забрало Гвардейца Смерти. Он дёргает на себя, выводя противника из равновесия, и тот, уже мёртвый, падает со скалы. Крюк, накрепко засевший в шлеме, пришлось отпустить. Сенешаль оборачивается и сталкивается лицом к лицу с вооружённым боевым молотом громилой — тем самым, который сбил Бруктаса с ног. Корсвейн отскакивает, уклоняясь от рассекающего воздух тяжёлого бойка, и чуть не спотыкается о бесчувственное тело Сайфера. Под дождём вспыхивают оранжевые искорки. Мимо проносятся несколько болтерных снарядов. Траган и отряд щитоносцев наконец добрались до Опрокинутой Скалы и поднимаются по склону на помощь боевым братьям. Двое Тёмных Ангелов вооружены огнемётами, и это, вероятно, последние рабочие экземпляры в их арсенале. Они заливают пламенем края уступа, сжигая и карабкающихся вверх врагов, и их скалолазное снаряжение. Охваченные огнём силуэты срываются в чёрную бездну ущелья. Следом летят пылающие тросы. Гвардеец Смерти с боевым молотом ещё держится на ногах. Предатель понимает, что попал в западню, что атака провалилась и его судьба предрешена. И в то же время ублюдок Тифа не собирается сдаваться. Кровь Корсвейна, Гончей Калибана, станет достаточной платой за все усилия и потери. Предатель вскидывает молот. Дождевая вода ручьями стекает по броне. На нагруднике красуется рельефное и покрытое разноцветной эмалью изображение человеческого черепа в обрамлении венка из листьев. Гвардеец Смерти хрипит боевой клич, обдавая Корсвейна гнилостным смрадом, и атакует, занося оружие над головой. Тёмный Ангел пригибается и встречает противника ответным выпадом. Поднырнув под размашистый удар, он врезается плечом в живот Гвардейца Смерти. Тот складывается пополам. Боевой молот выпадает из ослабевших рук. Клинок Корсвейна пронзил предателя насквозь. Они вместе валятся на скалу у самого края обрыва. Сенешаль сбрасывает с себя обмякшие конечности противника и поднимается на ноги рядом с распростёртым трупом. Он, шатаясь под ударами ветра, выдёргивает меч из зловонной плоти. Ноги скользят на мокрых от дождя и ядовитых жидкостей камнях. Кто-то поддерживает Гончую Калибана, не давая тому сорваться вниз. Бруктас в помятых и заляпанных кровью доспехах протянул командиру единственную руку. Корсвейн отвечает коротким, крепким рукопожатием. — Я не забуду твою отвагу, — шепчет он. — Впереди ждут куда более достойные памяти вещи, господин, — бормочет в ответ раненый воин. Траган со товарищи добираются до вершины. Потоки огня сбрасывают с уступов наиболее упрямых противников. — Отведите этого бойца к апотекариям, — командует Корсвейн, силясь перекричать завывание ветра. — Пусть его перевяжут. Как только Бруктаса уводят, он склоняется над Сайфером. Тот жив, но едва в сознании. Несколько мгновений Корсвейн борется с искушением снять легендарную маску и проверить признаки жизни и наличие ран, но решает не разрушать построенное доверие. — Долг возвращён, — хрипит Сайфер, принимая протянутую руку и пытаясь подняться. — Я видел, как вы падаете... — Мгновение боли, мгновение... — Он замолкает, не желая вдаваться в подробности. — Сейчас пройдёт. Помоги подняться. Корсвейн подчиняется и подставляет плечо. — Пойдём, — говорит Сайфер. — Пойдём со мной. == 7:xxiii. '''На этот раз — навсегда''' ==Илии Раваллион наконец удаётся связаться с космопортом. Голос Шибана-хана раздаётся в динамиках почти сразу, как она передаёт идентификационный код. Раваллион начинает объяснять план, но он тут же перебивает. — Космопорт Львиных врат больше не выйдет на связь, — говорит Белый Шрам. — Мусорный код предателей заразил наши системы. Ничего не работает как должно. Мы обрубаем все каналы, чтобы не допустить распространения заразы. Связь обрывается. Ни слова прощания, ни последней адресованной лично ей фразы, хотя она уверена, воин прекрасно знал, с кем говорит. Белые Шрамы предпочитают уходить без сантиментов, но Илии кажется, что на этот раз они простились навсегда. Всё сказанное и несказанное теперь — прощание. == 7:xxiv. '''Там, где они падут''' ==На мостике царит полумрак и запустение. Светильники либо едва мерцают, либо вообще не работают. Во всём отсеке обвалились потолочные секции и несущие балки: и над обнесённой перилами командной платформой, и над пультами рулевых, и над ямами для сервов. Дисплеи приборов иногда тускло мигают, сообщая, что часть систем сохраняет работоспособность, но большинство не подают признаков жизни. Никого нет. Даже трупов. Абаддон и его воины расходятся по отсеку широкой цепью. Под ногами хрустят куски пластека, битое стекло и сухие листья. Большая часть оборудования поросла влажной чёрной плесенью и уродливыми, пушистыми грибами. Чёрная слизь, заливающая пульты, выглядит так, будто команду ей рвало. Первый капитан слышит, как она, стекая, стучит по настилу палубы. — Что, ад меня побери, тут случилось? — спрашивает Джераддон. Абаддон предпочитает об этом не думать. Командный отсек выглядит как часть космического скитальца, что дрейфовал среди звёзд на протяжении десятка веков. Похожие на щупальца наросты покрывают стены, оплетают решётки и поручни. Некоторые из этих змеящихся лоз полны сока, на них распускаются чужеродные цветы, похожие на кровавые язвы. Из теней и тёмных углов доносятся голоса, напоминающие стрёкот насекомых. Они шёпотом рассказывают тайны и раскрывают секреты. Абаддон поднимается на главную платформу. Бессчётное множество раз он приходил сюда на инструктаж перед высадкой. Отсюда же командовал сражениями. Но сейчас почти не узнаёт это место. Перила над пультами рулевых погнулись от сильного удара. На столе стратегиума валяется мусор. Абаддон сбрасывает его на пол и пытается включить устройство. После двух неудачных попыток индикаторы неохотно загораются. Проекционная пластина расколота. Он вводит личный код доступа, но стол только показывает сообщение об отсутствии сигнала. — Помоги, — рычит он адъютанту, и тот спешит на зов. Улнок умеет обращаться с техникой. Он очищает хранилища данных и пытается перезагрузить машину. — Районы Дворца, — запрашивает Абаддон. — Тактический уровень. Гололит мерцает и гаснет. Проекции нет. — Тогда корабль. Схемы отсеков, общий отчёт о состоянии систем. Улнок кивает и вводит последовательность команд. На топографическом дисплее медленно формируется изображение. Световые плоскости складываются воедино, как фигурка из бумаги. Это корабль, и в то же время — нет. Абаддон всматривается в проекцию, пытаясь осознать, что видит перед собой. Он различает общие очертания флагмана, расположение палуб, силовые сигнатуры могучих двигателей. Но сверху накладывается что-то ещё, будто на проектор выводятся одновременно две трёхмерные схемы. — Очисти данные, — велит он. — Господин, я... — Избавься от фантомных изображений. — Это... Это не фантомные изображения, — говорит Улнок. На гололите виден город. Схемы корабля и города сливаются воедино, прямо как тот магазинчик со стеной инженерного тоннеля. Абаддон всматривается внимательнее. Есть ещё третий слой. Он замечает фрагменты Императорского дворца в мозаике данных. Львиные врата. А вот — врата Вечности и Последняя стена. И тут же — бастион Августон, на стенах которого первый капитан стоял всего несколько часов назад. Несколько часов ведь? Он подаётся вперёд и читает таблицы орбитального позиционирования. ''«Мстительный дух»'' не на орбите Терры. Он вообще нигде. И корабль, и Дворец, и Терра, и все остальные элементы проекции находятся в одной точке. И у неё нет вообще никаких координат или данных для привязки в пространстве. Первый капитан отходит прочь. Абаддон чувствует жалость к отцу и страх за него. Жалость, страх и нечто не до конца оформленное, но больше всего похожее на омерзение. — Господин? Адъютант поднял что-то с палубы рядом со столом стратегиума. Карты таро. Пластинки с жидким кристаллом внутри. Улнок стряхивает пыль с находки и протягивает её командиру. — Это что-то важное? — спрашивает он. Абаддон выбивает карты из рук помощника во внезапном приступе отвращения и разочарования. — Не прикасайся к ним! — кричит он. Улнок настороженно отступает на шаг. — Это не наш инструмент, — рокочет Абаддон. — Это не... Мы не пользуемся такими вещами. Нам... нельзя вести с ними дела. Мы солдаты, Улнок. Солдаты! — Да, конечно, господин, как скажете. Абаддон снова переводит взгляд на стол. Несколько карт упали на треснувшую панель. Он видит изображения на пластинах сквозь призрачные контуры гололитической проекции: Расколотый Мир, Петляющая Тропа, Великан, Мученик, Чудовище, Башня Молний и Император. Тёмный Король. == 7:xxv. '''Рекс Тенебрис''' ==— Мне кажется... — начинает Мауэр и тут же понимает, что никто её не слышит. Погрузившееся в непроглядную темноту помещение библиотеки становится всё теснее и меньше. Тени надвигаются со всех сторон. При попытках говорить голос звучит тихо и будто издалека, слова почти невозможно разобрать, как будто воздуха вокруг осталось слишком мало, чтобы выдержать их вес. — Мне кажется, — на этот раз она прикладывает больше усилий, чтобы наверняка быть услышанной, — что даже те, кто принёс клятву верности магистру войны, теперь в страхе прячутся от него. — Смелое заявление, — Ариман отвечает, не отрывая взгляда от лежащих перед ним книг. — Но истинное, не так ли? — спрашивает Мауэр. Колдун поднимает голову. Боэтарх не выдерживает взгляда пронзительных синих глаз и отворачивается. — Империум раскололся на две непримиримо враждующих фракции, — говорит он. — При этом ни одна не отвечает интересам Тысячи Сынов в полной мере. Каждая по-своему является неудачным выбором. Но мы не выбирали сторону. Ваш Император отрёкся от нас, объявил еретиками и изгнанниками, несмотря на... Он замолкает. Голос колдуна внезапно становится твёрже, будто он сдерживает неугасимый праведный гнев. — Неважно, — Ариман откашливается. — Он презрел нашу поддержку и верность, обвинил в том, ради чего создавал, и отказался помочь в час величайшей нужды. Ваш Император назначил нас предателями, и потому мы вынуждены ими стать. — Можно было остаться в стороне, — замечает Мауэр. — В войне нет места нейтралитету, — отвечает Ариман. — В такие времена каждый должен выбрать сторону. Мы не разделяем идеалы магистра войны и не приносили ему, как вы сказали ранее, клятву верности из искренних побуждений. Это вынужденная мера. Есть, конечно, и преимущества. Луперкаль как минимум позволяет нам быть самими собой. По крайней мере, пока. Его и наши амбиции направлены в разные стороны, и потому я пришёл сюда — отыскать что-то, способное облегчить нашу участь. — Значит, вы его всё же страшитесь? — спрашивает Мауэр. — Хорус Луперкаль стал воплощённым инструментом сил Хаоса, — говорит колдун. — Самым могущественным из подобных созданий за всю известную историю. Все должны его страшиться. — Получается, вы ищете нейтралитета в будущем, вестником которого он является? — вопрошает Зиндерманн, указывая на разложенные повсюду книги, истекающие чернилами на плиты пола. — Вы используете магию и тайные знания, чтобы защитить себя от власти Тёмного Короля. — Что ты имеешь в виду? — Вы планируете урвать себе небольшой кусочек этого страшного будущего и обеспечить независимость от... — Нет, — обрывает его Ариман. Он поднимается на ноги, вперив взгляд синих глаз в Зиндерманна. Мышцы лица натягиваются сильнее, выставляя напоказ стиснутые зубы и чёрные дёсны. Сумрак, из которого соткана фигура космодесантника, трепещет, как ароматный дым из кадильницы. — Имя. Где ты его услышал, летописец? == 7:xxvi. '''Выживший''' ==Когда взгляд останавливается на последней карте, шёпот множества голосов из теней произносит её название. — Абаддон! Первый капитан оборачивается на зов Сикара. Хеллас что-то отыскал в одной из галерей, обрамляющих командную платформу. Абаддон решает посмотреть. Это человек. Астартес. Он скорчился за одной из колонн, будто загнанный зверь. Поначалу кажется, что это мертвец, но нет. Просто съёжился и застыл. Абаддон опускается на колено рядом с выжившим. — Дьяволы преисподней... — шепчет он. — Аргонис? Кинор Аргонис вздрагивает при звуках собственного имени. Его доспехи и кожу покрывает та же студенистая чёрная плесень, что растёт на оборудовании мостика. На скуле воина огромная кровоточащая рана, как будто от пришедшегося вскользь удара булавой. И она до сих пор не затянулась. — Кинор? Кинор, это Эзекиль. Кинор, проснись. Аргонис, советник магистра войны, медленно разворачивает голову и смотрит на Абаддона. В его глазах нет ничего, кроме страха. Первый капитан ещё никогда не видел гримасы настоящего ужаса на лице астартес. — Что здесь произошло? С губ космодесантника срываются бессвязные звуки. Он тяжело дышит и тихо скулит. — Аргонис. — Абаддон берёт его за плечи и пытается посмотреть в глаза. — Ты слышишь? Это я. Первый капитан. Говори. Где Луперкаль? — Луперкаль! — фыркает советник. Имя примарха звучит как проклятие или болезненный стон. — Да, Кинор. Луперкаль. Где он? Мне нужно его найти. Где он? — О-о-он... — Аргонис трясётся и тянет гласные так, будто это единственный способ выдавить слова из горла. — О-о-он бы-ы-ыл... О-о-он... — Кинор! — О-он б-был здесь... — Несчастный хватает ртом воздух, судорожно вздыхая после каждого слога. Тело бьётся в судорогах. Изо рта на нагрудник течёт желчь. — Он был! Он был! Он был! Он... — Успокойся, брат. Возьми себя в руки. Куда он ушёл? — Он был, — хрипит Аргонис, — ужасен. == 7:xxvii. '''Ты — Олланий Перссон''' ==Они тратят ещё какое-то время на безуспешные поиски Кэтт и Актеи. Вскоре Джон начинает кашлять так сильно, что не может нормально дышать, и спутники медленно, неохотно покидают облако пыли, висящее над руинами. Выбраться на свежий воздух удаётся спустя километр пути. Оставшееся позади место неудачного последнего сражения выглядит так, будто туда сбросили термобарическую бомбу: кольцо обломков, гигантский пролом в древней стене и разбросанные повсюду комья земли. Выжившие останавливаются то ли в просторном дворе, то ли на рыночной площади. Эта часть города выглядит особенно древней. Открытое пространство окружают странные каменные здания и разрушенные лачуги. Здесь же находятся золотые врата, перенесённые из Дворца. Их оплетают увядшие лозы и высохший плющ. На углу виднеется нечто похожее на бункер из Палатинской зоны. За плесневелыми крышами возвышается батарея турелей с флагмана предателей. Всё поросло мхом и медленно гниёт. Зато воздух стал свежее. Где-то за пеленой низких облаков светит яркое белое солнце. Джон и Олл отдыхают. Лидва патрулирует окрестности. Грамматикус ложится прямо на неровные камни мостовой. Он дышит хрипло, но размеренно. Олл садится рядом, вертя в руках изрядно похудевший клубок. Товарищи погибли из-за него. Всему виной его амбиции, а вовсе не то чудовище, Эреб. Он с трудом сдерживает слёзы. Перссон изображал скромность, но втайне верил, что сможет выполнить задуманное и все останутся живы. С чего он вообще это взял? С того, что Вечный? И когда-то лично знал Повелителя Человечества? Или дело в необъяснимой вере в успех, которую продемонстрировала Эрда? Её нить определённо сыграла свою роль: загадочные узелки вели группу вперёд, будто провидение, будто кто-то присматривал за ними сверху. Это создало иллюзию, что задача уже успешно выполнена. Они смогли добраться аж до Тронного зала! Даже Хорус Луперкаль не сумел повторить это достижение. Олл разглядывает свои поношенные башмаки. Заблуждение выросло из его прошлого. Из памяти о том, как он проделывал подобное раньше. Другие одиссеи, другие приключения и безумные авантюры, которые чудесным образом приводили к успеху вопреки всему. Казалось, что он в очередной раз стал героем мифа, ведь там слабые и малочисленные смертные всегда побеждают. Нужно было вспомнить, что мифы становятся таковыми, только когда всё закончилось. А в моменте нельзя узнать, что случится, когда шансы выдержать испытания исчезающе малы. Мир жесток, а жизнь не сказка. И её финал не станет счастливым лишь потому, что менестрелям нравится, когда их баллады заканчиваются хорошо. Давние товарищи, эти близкие друзья, которых он так толком и не узнал, доверяли ему. Они верили, что Олл знает, что делает. А он не знал. Он не просто потерпел неудачу, а с самого начала не мог победить. — Дерьмо, — бормочет Вечный, обращаясь сам к себе. — Выходит, я даже хуже, чем Он. Лежащий на мостовой Джон ворочается и садится. Тёмные от боли глаза вопросительно смотрят на Перссона из-за грязных повязок. Тот качает головой. Не хочет ничего объяснять. Запоздалое смирение слишком тяжело превратить в слова. Мысли, что он сыграет важную роль в игре таких масштабов, сможет чего-то достигнуть и изменить судьбу человечества... Да даже раздутые амбиции Императора меркнут в сравнении с этой самонадеянностью. Тот, по крайней мере, может силой защитить свои убеждения. Рука Грамматикуса приходит в движение. ''«Нужно идти», — говорит он.'' — Нет. О нет. — Олл с трудом сдерживает смех. — Всё кончено, Джон. На этот раз — по-настоящему. ''«Ты не можешь сдаться сейчас».'' — Могу. Это меньшее, что я могу сделать. ''«У тебя есть вера...»'' — Нет. Ты был прав. Всё напрасно. И это тоже. — Перссон демонстрирует остатки клубка. — Когда обрывки нити начали попадаться на пути, я обрадовался. Решил, что мы из будущего уже победили, и осталось только пройти по следам. Если таков был план Эрды, то сейчас он рассыпался прахом. Олл вздыхает и смотрит на спутника. Прости. ''«За что?»'' — Ты в меня верил. Думал, я смогу что-то изменить. А я не смог. ''«Ещё можешь».'' — Нет, Джон. ''«Ты — Олланий Перссон».'' В горт-коде нет отдельных знаков, позволяющих сказать: «Олланий Перссон». Джону приходится использовать звуковые символы. Это занимает много времени и потому кажется особо ехидным. — Нить оборвалась, Джон. Нож сломан. Из-за меня большая часть группы погибла. Они верили мне. А я не справлялся. Раз за разом, практически на каждом шагу. Я вёл всех от одной катастрофы к другой. Всё кончено. Рука снова начинает двигаться, болезненно неспешно выговаривая буквы. ''«Ты — О-Л-Л-А...»'' — Хватит. Я и сам знаю, кто такой. Этого недостаточно. ''«Сколько раз ты сворачивал не туда?»'' — Что? ''«Много лет назад. В том месте».'' — Это другое. ''«Мы в очередном лабиринте. Несколько раз повернули не туда. Совсем не туда. Но это же лабиринт. Путь всё равно существует».'' Лидва подходит к товарищам. — Там кто-то есть, — сообщает астартес. — Что ты заметил? — Движение. Кто-то перемещается по близлежащим улицам. — Кто именно? — спрашивает Олл. Грамматикус поднимается на ноги. — Не знаю, — качает головой Лидва. — Но лучше бы нам убраться с открытого пространства. == 7:xxviii. '''Закрой глаза''' ==Абаддон отступает на шаг. Нечто... Это невозможно, но нечто смогло преодолеть устойчивость астартес к страху. — Кинор? — Он... Он стал чем-то... Он стал... Я не хотел смотреть. Он заставил. Заставил увидеть. Но я не хотел. Эзекиль, я не хотел этого видеть. Советник примарха начинает рыдать. Зрелище можно было бы назвать жалким, но на деле оно жуткое. — Отдыхай. Восстановись немного. Очисти разум. Закрой глаза. Аргонис истерично мотает головой. — Нет! — восклицает он. — Если я их закрою... То увижу его! Первый капитан вызывает ротного апотекария. — Вколите ему что-нибудь. — Что именно, капитан? — Транквилизатор. Успокоительное. Что угодно. Приведите его в чувство. Легионер выбирает несколько ампул из сумки и склоняется над советником. — Сикар, — кричит Абаддон, возвращаясь к насущным вопросам. — Мне нужен доступ во Двор Луперкаля. — Люк заперт, — отвечает тот. — Первичные меры безопас... — Взрывай проклятые двери, — велит Абаддон. Сикар не возражает. Замки сносят направленными зарядами, а потом два громадных терминатора-юстаэринца, Гаст и Вария, оттаскивают створки в стороны, оставляя в металле длинные борозды от силовых когтей. Из проёма дует ледяной ветер вперемешку с дождём. За порогом нет ни отсеков, ни коридоров, ни Двора Луперкаля, ни штабных помещений. За дверью начинается улица. == 7:xxix. '''MM226''' ==Товарищи помогают Джону подняться и уходят с площади на узкую мощёную улочку. Здесь, под свесами черепичных крыш, царит полумрак. Другая улица, шире и просторнее первой, уводит вправо. Когда-то она находилась в Палатинской зоне, а теперь пересекает тенистую аллею Неизбежного Града. Олл ведёт за собой остатки группы. Тёмная дорожка лучше спрячет от любопытных глаз. Но Джон дёргает его за рукав и тычет пальцем вправо. Разрушенная войной улица идёт немного в гору. На краю дороги стоят несколько брошенных фургонов. — Ждите здесь, — велит Олл и уходит, оставив друзей в тени осевшей каменной башенки. Оплетённое плющом строение устало клонится набок. Он добирается до забытого каравана. К фургонам привязаны верёвки, хомуты и цепи. Всё заливает тусклый, спокойный свет, какой бывает у моря пасмурными вечерами. Улица была частью Дворца. Это очевидно по архитектуре зданий. Окна вылетели от близких взрывов. Земля усыпана оплавленным стеклом. Есть и другой мусор — потерянные вещи. Потёртый ботинок. Сломанный фонарь. Пряжка. Куча ветоши. Детская погремушка. Ветер колышет несколько полос бумаги. Они выглядят как метки, которые можно куда-нибудь прицепить с помощью восковой печати. Оллу кажется, что за ним следят. Он чувствует взгляды из-за каждого мёртвого окна, но, осмотревшись, не замечает никого. Вещи под ногами, однако, доказывают, что когда-то здесь было много людей. Сопряжение пространств настолько идеально похитило фрагмент Дворца, что сохранился даже указатель, прикрученный на углу. Улица Гласиса. Кто здесь жил? Кто по ней гулял? Кто здесь погиб? Брошенные фургоны большие и не похожи друг на друга. Они накрыты брезентом, а на бортах выбиты грубые символы: «ММ226». «Если я правильно помню армейские обозначения, то это шифр, обозначающий место производства снаряжения», — думает Олл. Он взбирается по колесу и откидывает полог с ближайшего фургона. Внутри лежат магазины с патронами, уложенные в простые дощатые ящики. А чуть дальше, на грубо сколоченных поддонах — выкрашенные зелёной краской ракеты для портативных пусковых установок. Олл оглядывается в сторону перекрёстка и активно машет товарищам. Джон и Лидва спешат к нему. Перссон спрыгивает на землю и бежит к следующей телеге. Она до краёв забита продолговатыми заколоченными ящиками. Выглядят как крохотные гробы для самых бедных. Он срывает крышку. Внутри, среди вороха пластековых обрезков, лежат восстановленные лазерные ружья. Марсианское производство, вторая модель. Он берёт одно в руки, стряхивая хлопья упаковочного материала. Это старое, видавшее виды оружие. Но его почистили, и все механизмы отремонтировали. Перссон срывает хомуты, фиксирующие спусковой крючок и разъём для батареи. Такое знакомое ощущение. В предыдущей жизни, когда Вечный шёл путём солдата, у него было такое же ружьё. — Что там? — спрашивает Лидва. — Оружие, — отвечает Олл. — Хватит на в... Много. Он чуть не сказал: «Хватит на всех». Горькая ирония. Они так долго путешествовали без оружия, а теперь нашли больше, чем смогут унести. Перссон проверяет ружьё и вставляет батарею. В одном из фургонов находятся патронные сумки. Он берёт себе две и набивает их дополнительными энергетическими ячейками. Ни ножей, ни штыков, ни пистолетов, ни гранат, ни пусковых установок в караване нет. Оптики тоже нет, но Олл всегда предпочитал простые прицелы. Джон тоже обзавёлся подсумком и укороченным лазружьём со складным прикладом. Перссон понятия не имеет, как Грамматикус собрался стрелять одной рукой. Лидва тоже шарит по вагонам, но всё внутри сделано для рук смертных. Ружья в его руках выглядят как детские игрушки. И проблема даже не в размере как таковом — астартес мог бы использовать стандартное солдатское оружие как карабин, но закованные в броню пальцы не пролезают под защитную скобу над спуском. А она отштампована одним куском с корпусом, так что ни отогнуть, ни отломать не получится. Лидва с помощью колесного штифта и вырванного из мостовой камня пытается сдвинуть скобу в сторону, не сломав при этом механизмы, отвечающие за стрельбу. Олл думает, что ничего не получится. Вот был бы у них болторез или циркулярная пила... Космодесантник выламывает разъём для батареи из корпуса, отбрасывает сломанное ружьё, берёт следующее и начинает всё заново. +Перссон.+ Олланий вскидывает оружие к плечу и осматривает улицу. Кто-то произнёс его имя. Это не ветер. И не разыгравшееся воображение. Кто-то звал его по имени. Джон и Лидва замечают беспокойство товарища. Они поднимаются на ноги и смотрят на предводителя. — Что-то не так, — шепчет Олл. +Перссон.+ Он поудобнее перехватывает оружие. — Вы что-нибудь слышали? — шипит он, готовясь в любой момент открыть огонь. — Нет, — отвечает Лидва. Джон качает головой. «Так и знал, — думает Олл, — голос в голове. Телепатия. И тон знакомый. Он слабый и искажённый от боли или расстояния, но знакомый». — Актея? — говорит он вслух. Спутники удивлённо смотрят на Вечного. +Перссон. Уходи. Уходи оттуда.+ — Ты жива? Где ты? +Внизу. Под стеной.+ Голос сочится болью. Мучительной болью. Каждый слог, каждая фраза даётся с нечеловеческими усилиями. Олл опускает ружьё и поворачивается к Джону и космодесантнику. — Актея жива. Нужно вернуться... +Нет.+ Перссон морщится. В её словах больше боли, чем смысла. +Погребена. Я погребена. Тонны камня. Раздавили. Со мной покончено.+ — Мы тебя не бросим! — кричит Олл в пустоту. +Нет! Оставьте. Уходите. Вижу. Вижу вас. И то, что надвигается. Бегите.+ — Актея... +Бегите!+ Олл беспомощно смотрит на спутников. И слышит выстрелы. == 7:ххх. '''Кладбище городов''' ==Пространство. Открытое пространство. Сумрачные земли, уходящие вдаль под беззвёздным небом. Острые утёсы и громадных размеров развалины тянутся ввысь, будто целый континент сжали в тисках, так же, как тот унылый, заросший лишайником дворик, через который они прошли на мостик. Каменные глыбы по тысяче метров в высоту встали на дыбы по воле каких-то невероятных тектонических процессов, а затем их горизонтальные и вертикальные координаты поменялись местами. Абаддон замечает перевёрнутые развалины древних городов, висящие на скальных отрогах, словно морские уточки на днищах судов. Где-то, не очень высоко над горизонтом, завис источник света — солнце или иной космический объект. Его не видно за сплошной пеленой быстро несущихся облаков, но он очень яркий, потому что белому сиянию хватает сил пробиться сквозь плотную завесу. Абаддону за время путешествий по Галактике довелось повидать и холодную бездну мёртвых звёзд, и чёрные дыры. Это выглядит как их противоположность: безжалостный и бесконечный белый свет, похожий на глаз без зрачка. Его сила притяжения заставляет серые облака и варп-туман закручиваться гигантскими спиралями. На него тяжело смотреть, и легионер отводит глаза. Сразу за створкой люка начинается разрушенная улица. От большинства зданий на ней остались только руины. Абаддон замечает наполовину затопленные дождём воронки от взрывов. Чужеродные травы покачиваются на сильном ветру. Огни догорающих пожаров трещат среди обломков. Эта улица — часть такого же разрушенного города, древнего и забытого. Насколько хватает глаз раскинулась картина недавних боёв. Остатки зданий на склонах перевёрнутых утёсов тоже являются его частью. Внезапно родившиеся горы просто вырвали куски кварталов и утащили их к облакам. Абаддону кажется, что он попал на кладбище, куда города приходят умирать. Здесь испокон веков царят серость и разложение. Некоторые, наиболее крепкие здания и стены, что ещё держатся, силами ветров превратились в странные, угловатые окаменелости. Но вот повреждения и следы огня появились недавно. Отец где-то здесь? Это его рук дело? Абаддон выкрикивает имя примарха, но голос только отзывается странным эхом, отражаясь от выглаженных ветром камней. Фето Зелецис ведёт первый отряд в загадочные руины. Абаддон движется следом. Они успевают пройти едва ли десяток метров от люка, когда раздаются первые выстрелы. К мелкокалиберному оружию быстро добавляются лазерные лучи и болтерные снаряды. Нападающие идут вперёд, не пытаясь скрываться или пользоваться укрытиями. Они, спотыкаясь, перелезают через груды битого камня и обломков, вопят и причитают, то ли от ужаса, то ли лишившись рассудка, то ли всё сразу. Их тысячи, и они от чего-то бегут. Это солдаты из горты Луперкали и Несущие Слово; экипаж флагмана и силы поддержки, расквартированные на борту ''«Мстительного духа».'' == 7:xxxi. '''Старый солдат''' ==Твердотельные снаряды врезаются в мостовую и стену. Воздух рассекает пара лазерных лучей. В конце улицы, там, где чуть раньше ждали Лидва и Джон, маячат силуэты солдат. Это Эксертус. Горта Луперкали. Они бегут вверх по склону, паля без разбору во все стороны. Выглядят полностью безумными. Ни о какой дисциплине не идёт и речи. Люди либо паникуют, либо перебрали с боевыми стимуляторами. Олл встаёт на одно колено, используя фургон как защиту, и открывает ответный огонь. Он убивает одного, затем второго и третьего предателей. Каждого — одиночным выстрелом в корпус. Перссон спокоен и методичен. Он позволяет прежней личности, старому солдату, подняться из глубин памяти, пробуждая многолетний опыт и боевые инстинкты. Четвёртый выстрел. И пятый. Оба попадают в цель. Но вражеской пехоты становится больше. Видимо, сначала они столкнулись с несколькими вырвавшимися вперёд солдатами, а сейчас начинает подходить основная масса. Похоже, нечто обратило в беспорядочное бегство целую бригаду. И Олл не уверен, что предатели их атакуют. Возможно, они с товарищами просто оказались на пути. Вечный поднимается на ноги, опирая цевьё лазружья на борт фургона, и меняет сектор обстрела на более удобный. Первые выстрелы попадают в металлическую обшивку его укрытия. Перссон продолжает отвечать одиночными, выбивая врагов по одному. Джон тоже вступает в бой. Он не может похвастаться ни опытом, ни снайперской точностью Олла. И даже если бы мог, то из-за раны не способен толком держать оружие. Грамматикус выдаёт длинную очередь от бедра, лишь слегка придерживая оружие раненой рукой. Беспорядочный поток лазерных лучей заливает улицу. Большинство уходят в воздух или землю. Один из предателей, получив ранение в колено, падает ниц. +Бегите!+ Олл прогоняет измученный, сочащийся болью голос из головы. Не получится. Если они покинут укрытие... Вторая очередь лазерных лучей вырывается с их позиции следом за отчаянным залпом Джона. Лидва крепко прижимает к нагруднику одно из ружей. Ему так и не удалось избавиться от защитной скобы, поэтому космодесантник просунул под неё металлический штырь, выдернутый из колёсной оси, и тянет за него, как за рычаг, надавливая на спуск. При таком подходе на точность рассчитывать не приходится, и штифт постоянно проскакивает, из-за чего огонь прерывается. +Перссон. Беги!+ Олл оглядывается. Может, если перебежать в ближайшее здание, то... — Беги! Он собирался обругать Актею, но осознал, что последнюю фразу произнесла не она, а Лидва. Трое Несущих Слово появились на улице вместе с рвущимися вперёд бойцами горты Луперкали. == 7 :хххii. '''Даже если это будет стоить нам всем жизни''' ==Корсвейн следует за хромающим Сайфером прочь с Опрокинутой Скалы, по верхнему уровню террас к третичному порталу горы. Ветер треплет насквозь промокшие плащи и накидки. — Укол боли, — кричит Сайфер на ходу. — Сигнал тревоги от наших братьев-библиариев. Удивлён, что ты его не почувствовал. — Ничего не было, — отвечает Корсвейн. Они проходят внутрь портала. Ярость бури остаётся позади. — Из-за него я отключился. — И что стало причиной тревоги? Тандерион встречает их у входа в один из прорубленных в скале тоннелей. Калибанец сильно осунулся и побледнел. — Что скажешь? — спрашивает у него Сайфер. — Мои господа, — в голосе Тандериона появился нездоровый скрип. — Наши усилия... — Говори же! Где остальные? — Внизу, господин. Продолжают работать. Но колдовство этого дьявола с отравленной кровью... — Ты о Тифе? — уточняет Корсвейн. Тандерион кивает. — Вари живёт внутри него, лорд. Поддерживает его. Мы... Такие силы находятся за границами нашего понимания. Он смог пробраться внутрь... — Тиф здесь?! — рычит сенешаль. — Его воля, господин. Силы, которые подчиняются его воле. Они просачиваются в гору. Им удалось обратить всё вспять и разрушить большую часть плодов нашей работы. Картей едва не погиб, Азрадаил сильно обгорел от псионического разряда. Пытаемся восстановить что можем. Но он всё знает, господин. Тиф знает. Он понял, какова наша цель. Теперь они идут на штурм не из-за мести. Он хочет помешать. Хочет не дать нам зажечь маяк. — Сколько ещё нужно сделать? — спрашивает Сайфер. — Придётся начинать практически с нуля, господин. — На лице Тандериона читается отчаяние. — Что конкретно это значит? Сколько времени вам нужно? — спрашивает Корсвейн. — Полагаю, успех уже невозможен, лорд-сенешаль, — отвечает Тандерион. — Нет ничего невозможного! — рычит Сайфер. Маска поворачивается к Корсвейну. — Несколько часов, Гончая Калибана. Возможно, больше, чем просуществует планета. Мне придётся лично контролировать работу братьев, чтобы обеспечить её завершение. — У вас есть необходимые навыки и знания? — спрашивает Корсвейн и тут же замолкает, подняв руку и качая головой. Сейчас не время и не место задавать Сайферу вопросы о секретах, которые он хранит. — Сделаю что смогу, — отвечает тот. — Мы поспешим и подготовим различные тайные устройства и обереги, чтобы оградиться от вражеских чар. На этот раз, возможно, получится защитить труд библиариев от разъедающих касаний Тифа. Корсвейн кивает и глубоко вздыхает. — Вам придётся командовать самому, мой господин, — добавляет Сайфер. — Очевидно, я не смогу быть в двух местах одновременно. — Делайте что должно, — отвечает сенешаль. — Гора — основной приоритет, даже если это будет стоить нам всем жизни. Пусть её свет увидят. Он разворачивается, обнажает клинок и направляется обратно к порталу. Снаружи опять раздаётся рёв войны, перекрывающий даже шум бури. Гвардия Смерти вновь штурмует укрепления. — Я дам вам столько часов, сколько смогу, — бросает Корсвейн через плечо. == 7:xxxiii. '''Последний бой воина Эрды''' ==Олл проклинает всё на свете. Астартес-предатели. С таким врагом им не справиться. Восстановленные лазружья попросту не обладают достаточной огневой мощью. Двое Несущих Слово вооружены булавами, у третьего — тяжёлый палаш. Они движутся стремительно, расталкивая смертных солдат с дороги. Олл успел позабыть, насколько быстрыми могут быть эти огромные, закованные в броню воины. Все трое издают нечленораздельный рёв. В глазах плещется безумие. Как и Эксертус, они, похоже, в ужасе бегут от чего-то. И при этом готовы убивать всё, что попадётся на пути. Не прекращая стрелять, Лидва снова призывает товарищей бежать. Остались считаные секунды. Олл выпускает последний луч, хватает Джона и тащит его вверх по склону. Логокинетик пытается вырваться, но понимает, что оставаться на месте нельзя. Нужно уходить. Придётся дать Лидва возможность выиграть для них немного времени. Космодесантник остаётся на позиции. Первая пуля отскакивает от наплечника. Ещё одна — от наручей. Он убивает бегущего в самоубийственную атаку солдата очередью из лазружья, но в следующий миг штифт в очередной раз выскальзывает из разъёма. Лидва поправляет кусок металла, снова тянет, и ещё два безумца падают наземь. Осечка. Батареи, которые они нашли в фургоне, то ли слишком старые и не держат заряд, то ли просто заряжены не до конца. Он решает не перезаряжать оружие. Оно слишком хрупкое и маленькое для закованного в керамит космодесантника. Лидва начинает размахивать лазружьём как дубинкой, первым же ударом сбивая солдата Эксертус с ног. Затем — второго. Они наваливаются толпой, бросаясь на возвышающегося над нами врага в порождённом страхом безумии. С какими ужасами они столкнулись, раз готовы напасть на легионера-астартес в силовой броне? Нет времени на размышления. Первый Несущий Слово почти добрался до схватки. Лидва кулаком проламывает череп ещё одного смертного, а потом изо всех сил, сжимая ствол ружья обеими руками, бьёт по космодесантнику-предателю. Удар приходится в висок, и предатель спотыкается. Он пытается отмахнуться булавой, но Лидва снова опускает свою импровизированную дубинку на покрытое татуировками лицо. Деревянное цевьё ломается. Во все стороны летят детали спускового механизма. Несущий Слово, шатаясь, пятится прочь. Кровь залила ему глаза. Второй воин Семнадцатого, великан из ордена Чёрной Кометы, закованный в шипастую броню, врезается в Лидва и бьёт того булавой в бок. Страж Эрды отлетает в борт ближайшего фургона. Он пытается восстановить равновесие, но Несущий Слово продолжает атаку. Лидва рывком уходит в сторону, и тяжёлое навершие сминает металлическую обшивку. Легионер без легиона поднимается на ноги. Он остался без оружия. Второй и третий Несущие Слово идут в атаку. Первый истекает кровью из ран на лице, но тоже готов вернуться в бой. Ещё четверо вышли из лабиринта улиц и быстро приближаются к Лидва. Эксертус вокруг завывают, будто бешеные псы. Предатель с палашом, ветеран из ордена Эбеновой Ветви, выходит вперёд и размахивается клинком. Лидва уклоняется и сокращает дистанцию, чтобы сцепиться с противником врукопашную и не дать тому воспользоваться мечом. Они несколько мгновений борются, выкручивая друг другу руки. Наконец Несущий Слово отталкивает протодесантника и делает выпад. Клинок входит между рёбер. Лидва пошатывается, истекая кровью, и резко сгибается пополам, когда сын Лоргара выдёргивает оружие из раны. Пятясь, раненый легионер пытается превозмочь боль и собраться с силами. Ему удаётся уклониться от следующего взмаха, но движение получается слишком неуклюжим. Несущий Слово из Чёрной Кометы вырастает за спиной, занося булаву для удара. Уже ничего нельзя сделать. Сейчас всё закончится. Удара нет. Лидва слышит металлический лязг, и что-то тяжёлое падает на мостовую. Предатели вокруг ошарашенно воют. Он оглядывается. Ещё один астартес возник будто из ниоткуда и вступил в бой. Его доспехи, как и у Лидва, лишены украшений и символов, но зеленовато-серого цвета, а не серебристого. Этот воин сражается двумя мечами. Он взмахивает сверкающим психосиловым клинком и сносит голову Чёрной Комете, затем обрушивает град ударов на Эбеновую Ветвь. Эксертус бросаются врассыпную, чтобы не попасть под руку. Космодесантник заставляет Несущего Слово отступить, но ещё четверо безумцев в силовой броне мчатся вперёд. Локен оборачивается и плавным движением бросает Скорбящего Лидва. Несмотря на резкую боль в боку, протоастартес ловит оружие в воздухе. На разговоры нет времени. Два воина встают плечом к плечу и обращают свой гнев на сынов Лоргара Аврелиана. == 7:xxxiv. '''«Я не поэтому велела вам бежать...»''' ==Олл практически на себе затаскивает Джона вверх по пыльным ступеням какого-то старого, полуразвалившегося здания и пинком открывает тяжёлые двери. За ними обнаруживается просторный зал. В помещении холодно, тихо и темно. Каждый шаг отдаётся гулким эхом. Высокий потолок опирается на колонны. Сквозь большие грязные окна пробивается тёплый пульсирующий свет, как от огня. Перссон усаживает Джона у основания одной из колонн и возвращается к дверям, подняв оружие. Он осторожно выглядывает на улицу. Мимо проносятся несколько обезумевших солдат, но они просто убегают, что-то бормоча и рыдая. Никто не вспоминает о двух беглецах. Олл закрывает двери и осматривается. Он не может сказать, что это за здание и откуда оно взялось. Наверное, из Дворца. Сумрак кажется разноцветным из-за витражных панелей на окнах. В дальнем конце зала виднеется огромное круглое окно с символом какой-то имперской организации. Старый солдат понятия не имеет, почему свет за окнами так мерцает, — ведь на улице ничего не горело. — Актея? Нет ответа. — Актея? +Не высовывайся, Олланий.+ — Скажи, где ты. Мы вернёмся. Вытащим тебя. +Я умираю, Олланий. Не надо. Даже не думай возвращаться... за мной. Я погребена. Стена.+ — А Кэтт... — выдавливает Олл. — Она с тобой? Мы так и не смогли найти вас после... Ведьма не отвечает. — Актея?.. +Нож у тебя? Вижу. Вижу, что у тебя. Он сломан?+ — Да. +Всё равно идите дальше. Пусть Джон... Пусть он отдохнёт немного, и идите.+ — Лидва... +3абудь. Так надо. Нужно идти.+ — Куда? Мы заблудились. Нить оборвалась. +Я попытаюсь... Направлю тебя. Нужно. Нужно идти. Не останавливаться. Бежать.+ Слова сложно разобрать. Олл полагает, что тоска в голосе порождена болью, переполняющей женщину, но в нём есть и другие чувства, которые он раньше за Актеей не замечал: искренняя тревога и сострадание. — Мы убежали, Актея, — говорит он. — Ты предупредила о нападении предателей... + Не сыны Лоргара... Я не поэтому велела вам бежать...+ — Актея? Актея?! Боль побеждает, и ответом Перссону становится безмолвие. == 7:xxxv. '''Холодное и мёртвое''' ==— Тёмный Король? — Зиндерманн хмурится. — Насколько мы понимаем, так его будут звать. Это предречённое имя грядущего божества... — Я знаю, — перебивает Ариман. — Но оно долго лежало холодным и мёртвым. — Оно же... везде, — возражает Зиндерманн. — В каждой книге, которую мы открывали. — И мне докладывали, — негромко добавляет Мауэр, — что его скандировали войска предателей и произносили нерождённые чудовища. — Разве вы его не слышали? — спрашивает бывший итератор. — Я не слушал, — отвечает легионер. — Не имея возможности заглянуть в будущее, я прекратил обращать внимание и на настоящее. Для подобных мне варп стал оглушительно шумным. Пришлось от него оградиться, чтобы не лишиться рассудка, пока я заканчиваю здесь свои дела. Но если его действительно произнесли, то время пришло... — Похоже, для вас это важно, — говорит Мауэр. — Верно. Если Хорус Луперкаль действительно возвысится до Тёмного Короля, то сделается даже сильнее, чем я боялся. Я ожидал, что он будет вознесённой сущностью, могущественной, действующей подобно богу. Но превратившись в Тёмного Короля, он станет настоящим богом. Всесильным демиургом. — А в чём разница? — спрашивает Зиндерманн. — Четыре столпа Хаоса вложили в Хоруса свои силы и власть, — поясняет Ариман. — Они подарили ему такую мощь, что для меня или вас он стал неотличим от бога. Но при этом Луперкаль — инструмент, раб тьмы. Однако если магистр войны стал или вот-вот станет Тёмным Королём, то, получается, они по неосторожности допустили его полноценное вознесение. И он будет хозяином своей судьбы. Космодесантник так резко поворачивает голову, что трое смертных в ужасе отскакивают. — Покажите мне труды, в которых встречалось имя, — велит он. Мауэр вздрагивает. Их окружает множество книг: они лежат грудами на полу, вываливаясь с полок, будто мёртвые птицы, истекая потоками чернил. — М-мы не сможем их отыскать, — отвечает она. — Значит, придётся заглянуть в ваши воспоминания и увидеть их там, — отвечает колдун. Синие глаза вспыхивают, подсвечивая очертания черепа под прозрачной кожей. Зиндерманн, архивариус и Мауэр одинаково дёргаются, когда холодное касание пронзает позвоночный столб и будто обращает мозги в лёд. Они не в силах ему помешать. — Понятно, — шипит Ариман. Книги и манускрипты начинают выползать из чернильных луж и скользят к его ногам. Они движутся будто раздавленные насекомые, в телах которых ещё теплится жизнь. Первый томик, капая чернилами, взбирается по ножке читального стола. == 7:xxxvi. '''Братья по оружию''' ==Лидва рассекает череп Несущего Слово одолженным клинком. За спиной новый союзник добивает последнего из сынов Лоргара тяжёлым ударом психосилового меча. Протодесантник оборачивается, зажимая рукой рану в боку. — Нужно уходить с улицы, — говорит астартес. — Придут ещё. — Согласен, — отвечает Лидва. Игнорировать резкую боль становится всё сложнее. Незнакомец подхватывает его, помогая устоять на ногах. — Благодарю за вмешательство. — У нас, очевидно, общий враг, брат, — отвечает легионер. — Со мной были двое смертных, — стиснув зубы, цедит Лидва. — Их нужно найти. И защитить. Воин кивает. — Кто ты? — спрашивает Лидва. == 7:xxxvii. '''Умерев, она оживает вновь''' ==Умерев, она оживает вновь. Таково проклятие Вечных. Когда стена рухнула, Актея не смогла спасти ни себя, ни девчонку, лежавшую рядом, потому что вся её сила до капли обратилась против Тёмного Апостола Эреба. Она сама создала эту могилу. Погребла изломанное тело под обломками камней. Она чувствует, насколько сильны повреждения, и понимает, что даже по отдельности травмы были бы смертельными для человека. Но она Вечная. Из-за слепоты Актея привыкла к темноте, но даже будь у неё глаза, ничего бы не изменилось. Здесь нет ни луча света. Сверху давят тонны камня и фрагментов стен. Кругом пыль. Девчонка где-то рядом. Ведьма чувствует, как из её тела уходят последние капли тепла. Кэтт сражалась до конца. Актея почти восхищена. Но ей пришлось терпеть боль, которую чувствовала Кэтт, умирая, как свою собственную, из-за псионической связи между разумами. Две смерти. Она мучалась за двоих. Сколько ещё ждёт впереди? Кажется, боль будет такой же вечной, как и она. Пророчица пытается сдвинуть упавшие камни, собрав остатки сил. Их оказывается недостаточно. Обломки дрожат, поток пыли проваливается в пустоту рядом с лицом и набивается в горло. Актея задыхается. Умерев, она оживает вновь. Восстав из мёртвых в первый раз, ещё будучи Киреной Валантион, она приняла дар вечности за благо. Хотела использовать его и изменить звёзды, создать новое будущее. Увы. Истина в том, что иногда ты меньше всего на свете хочешь быть бессмертным. Человек бы просто умер, сбежав от боли. Вечной же придётся страдать до скончания времён. Её разум почти ничего не видит в окружающем мраке. Тёмного Апостола рядом нет. Она полагает и надеется, что Эреба насмерть раздавило обломками. Это, по крайней мере, сможет немного утешить. Актея пытается шевелиться. Все кости сломаны, все конечности накрепко прижаты. Ей удаётся чуть двинуть плечом. Тяжёлый обломок стены, массой около тонны, сползает и разбивает её череп. Умерев, она оживает вновь. Понадобится время. День. Неделя. Год. Десять лет. Если лежать неподвижно, тело исцелится, клетка за клеткой. И тогда, с новыми силами, она сможет разбросать эти камни. Нужно потерпеть. Нужно выдержать боль, безмолвие и неподвижность, пока не придёт её время. Вот только времени больше нет. Оно замерло по воле варпа. Вечная не сможет исцелиться. Полуослепший, истерзанный разум Актеи скользит по улицам за пределами каменной гробницы. Она мельком видит переплетённые миры и города внутри городов. Видит океаны эмпирей, в которых тонет Терра. Она видит и испытывает ужас, охвативший всех, даже предателей, сотворивших происходящее. Несущие Слово бегут в страхе по застывшим во времени улицам. Им не дано осознать, что они помогли привести в мир. Смеющиеся нерождённые испуганно отшатываются. Ветераны горты Луперкали умирают на месте при одном его виде. Времени нет, а Тёмный Король здесь. == 7:xxxviii. '''Расклад''' ==Длинные, похожие на птичьи, пальцы быстро листают страницы раненых книг. Бледную кожу заливают чернила. Ариман явно торопится и полностью погрузился в процесс. Зиндерманн, Мауэр и девушка-архивариус со страхом наблюдают за происходящим, сидя в сгущающихся тенях. Со стороны кажется, что астартес проводит поспешное вскрытие истекающих чёрной кровью томов. — Что... — шепчет Зиндерманн. — Что ты там видишь? — Слишком много, летописец, — хрипит Ариман, не поворачивая головы, — но недостаточно. Он поднимает руки по локоть в чернилах и смотрит на смертных холодными глазами. — Пророчество исказилось. Всё, что было предписано и предречено, изменилось и обрело новый смысл. — Из-за... Хоруса? — Не совсем. Из-за его действий и поступков — да. Из-за созданной им катастрофы. Но изначальная судьба изменила свой путь. Тихий рык вырывается из глотки библиария. Видно, как кости вибрируют под прозрачной плотью. — Участь Вселенной предрешена, — продолжает он. — Всё предсказано. Но для этого нужно, чтобы мир продолжал жить своим чередом, без помех и неестественных искажений. — Что это значит? — спрашивает Мауэр. — Естественный процесс нарушен. Остановлен. Время замерло, и, соответственно, все события, что зависели от его хода, исказились. Пришествие Тёмного Короля было предсказано. Но в отсутствие времени пророчество свернуло не туда. Сместило фокус. — Бессмыслица какая-то... — говорит боэтарх. Её трясёт. — Для вас — возможно, — кивает Ариман. — Ваш разум не достиг просветления. Представьте, что бросаете камень, зная с достаточной степенью уверенности, куда он попадёт. Но если остановить время, этот камень упадёт в другое место. Не туда, куда вы хотели, и уж точно не туда, куда предсказывали. Он промахнётся мимо цели и ударит кого-то другого. С пророчествами происходит примерно то же самое. Точность предсказания зависит от выполнения обязательных условий. Изменив условия, в данном случае физические законы Вселенной, можно поменять и пророчество. — Или... просто сделать его ложным, так? — спрашивает Зиндерманн. — Увы, нет. Если процесс начался, он должен закончиться. Однако результат может быть совершенно иным. Во времени без времени исполнившееся пророчество приведёт к иному исходу. Такому, который не мог предвидеть никто, рассматривавший предыдущий набор условий. Он сбрасывает мёртвые книги со стола резким взмахом руки. Движение настолько внезапно, что все отступают на шаг. Фолианты валятся на пол, словно куски мяса. Ариман погружает руку в переплетение чёрных бинтов, в которые обёрнуто его вытянутое тело, и извлекает на свет небольшую перламутровую шкатулку. Она открывается, подчиняясь одной мысли хозяина. Внутри лежит колода таро. — Мне нужно увидеть расклад с учётом новых факторов, — заявляет астартес. Карты тасуют сами себя, зависнув в воздухе между ладоней колдуна. Он берёт их, выкладывает в ряд на столе и начинает переворачивать. == 7:xxxix. '''Уток и основа''' ==— Я — Гарвель Локен, — представляется космодесантник. — Я — Олланий Перссон. Вечный опускает оружие. Лидва входит в заброшенный зал вслед за незнакомцем. Протоастартес истекает кровью, и Олл не удивится, если ранение окажется смертельным. — Он один из наших, — произносит Лидва, превозмогая боль. — Я сам по себе, — отвечает Локен. — Имелось в виду, что он на стороне порядка и против тьмы. — Легионер опирается на длинную скамью, давая отдых телу. — Нет никаких сторон, — отвечает Олл. — Только человечество. — Соглашусь. — Локен разглядывает смертных: осторожного старого солдата с проседью в волосах и калеку с замотанным тряпками лицом, — что сидят рядом с ним на скамье. Затем переводит взгляд на колонны и круглое окно. — Это здание... Мы в Зале Схоластеров на виа Аквила. — Это точно не та улица и совсем другое место, — замечает Олл. — Ничто не на своём месте. Всё смешалось, — пожимает плечами космодесантник. — Значит, ты уже понял, что реальность начала преображаться? — Да. Некоторое время назад я был на ''«Мстительном духе».'' И не покидал корабль. И всё же я здесь. А вы? — Мы открыли не ту дверь во Дворце Терры, — отвечает Олл. — Или, может, как раз ту. Но, прости меня, ты как-то слишком легко воспринял искажения в ткани реальности. — В каком смысле? — Слуги Архиврага, похоже, лишились рассудка, — говорит Лидва. — Как те смертные солдаты и сыны Аврелиана. Мы так легко отделались потому, что они обезумели от страха, друг. — Значит, обезумел весь мир. Такое происходит повсюду. — Но не ты? — спрашивает Олл. — Я многое повидал, — отвечает Локен. — Может, слишком многое. Я уже за пределами безумия. Большего он рассказывать не хочет. Приходится постоянно бороться с самим собой, сдерживая мучительную истину, которую демон ему показал. Она разъедает мысли и, уверен Локен, теперь будет терзать его вечно. Легионер размыкает замки и снимает шлем, открывая спокойное, слегка веснушчатое, небритое лицо, и обводит новых знакомых взглядом холодных серых глаз. — Я мог бы задать тот же вопрос, — замечает он. — Мы тоже многое повидали, — отвечает Олл. — Почему ты пришёл нам на помощь? Мы в любом случае благодарны. — Вы сражались с предателями. Не смог оставить вас наедине с этим делом. — Он замолкает. — А кроме того, полагаю, все события и встречи на моём пути произошли не просто так. — Откуда такие мысли? — интересуется Перссон. — Я вижу определённые знаки. Печати. Подсказки. Есть ощущение, что меня направляет кто-то свыше. Не могу внятно сформулировать. — Попытайся. — Лидва садится, чтобы не тревожить рану. — Может, это судьба? Или провидение? Почти всё, что нам дорого, утрачено, но, кажется, ещё остался крошечный шанс на спасение. Некая сила приняла нашу сторону и хочет, чтобы мы воспользовались возможностью. По крайней мере, чтобы это сделал я. Я будто иду по тропе, на которую встал годы тому назад. И она вот-вот замкнётся. Всё замыкается. Взять, к примеру, это место. Я уже бывал здесь раньше. Меня сюда направляли. — Зачем? — спрашивает Олл. — Чтобы подчеркнуть его значимость? — предполагает Локен. — Очередная подсказка. Чтобы я узнал его, когда увижу снова. И вероятно, потому, что те, кого я тут встречу, тоже важны. — Мы-то? — Вы весьма необычны. — Локен смеряет Олла взглядом. — Ты, например, пахнешь вечностью. Олл смеётся. — С чего ты взял? — Потому что один нерождённый показал её мне, и ты выглядишь так же. А ты... — он поворачивается к Лидва, — не относишься ни к одному из известных мне легионов. — Я не из легиона, — отвечает раненый астартес. — Ну вот, — пожимает плечами Локен. Поморщившись, протодесантник протягивает Скорбящего Локену рукоятью вперёд. — Оставь пока себе. Он нам ещё понадобится. Бой не окончен. — Мой, возможно, всё-таки подошёл к концу, — отвечает Лидва. У него не получается успокоить дыхание. Кровь, текущая из раны, так и не остановилась. Руки Джона приходят в движение. — Ты можешь задать мне вопрос напрямую, — замечает Локен. Грамматикус удивлённо поднимает брови и повторяет последовательность знаков, на этот раз глядя на Локена. — Что я делал на ''«Мстительном духе»?'' Охотился на магистра войны. == 7:xl. '''Последняя конфигурация''' ==Он убил во тьме тысячу демонов. Один, шаг за шагом, Ангел прокладывал путь сквозь непроглядную черноту, убивая всё на своём пути, каждый полупрозрачный, искажённый силуэт, что тянул из теней свои лапы, пока клинок Обагрённого не начал тлеть. В неровном свете горящего меча Сангвиний видит, что его окружает: сумрачные останки мстительного, могучего корабля, чьи пробоины и повреждения уже никто не залатает; свисающие с обвалившегося потолка петли кабелей. Места разрывов слабо искрят. Вырванные из креплений и смятые листы палубного настила беспорядочно лежат на несущем каркасе, как колода разбросанных карт. Время от времени Ангел попадает в островки гравитационной нестабильности, где шаги становятся невероятно лёгкими, и уже в следующую секунду конечности будто наливаются свинцом. Он видит искорёженные переборки — плиты из стали и адамантия толщиной со стену Дворца вспучились и изогнулись по воле неведомых сил. Видит мелькающие в сгущающихся тенях жёлтые буркалы нерождённых. Слышит, как тьма рычит. Прошло всего несколько минут с тех пор, как Феррус Манус попрощался и оставил его преодолеть последний отрезок пути в одиночестве. Но время совершенно обезумело — будто единая когда-то нить рассыпается на отдельные волокна. Минуты растянулись на годы и столетия. Сангвиний убил во тьме тысячу демонов. Пахнет дымом. Это запах давно потухшего огня, мешающийся с вонью мертвечины. Топлёный жир. Горелое мясо. Вскипевшая кровь. Холодный смрад трижды проклятого обряда, дикарского подношения кровавому богу или просто бойни. Он не теряет бдительности. Ещё никогда Ангел не был так сосредоточен. Клинок в руках подрагивает, готовый прийти в движение и ударить при малейшем поводе. Он убил во тьме тысячу демонов, по одному за каждый сделанный шаг. Лишь нескольких получилось разглядеть, потому что вокруг царит полночь. Они были смутными силуэтами: зубастые, безымянные тени бросались на примарха и гибли под ударом меча, растворяясь в первозданной черноте. Он чувствует их страх. Все до одного нерождённые боялись. Паниковали. Они в отчаянии. Всё пропиталось вонью ужаса. Демоны знают, кто он и зачем пришёл. Они не хотят рисковать новообретённой плотью в попытках остановить воителя, но иначе не могут. Он — Сангвиний, Сияющий Ангел. Он — их полная противоположность и воплощает угрозу тому, чем они жаждут стать. Ещё один шаг при трепещущем свете клинка. И ещё. Тени скользят вокруг, расползаясь в стороны. Следующий шаг — и он видит первый череп. Сначала их всего несколько штук. Обугленные, потрескавшиеся человеческие черепа без нижних челюстей валяются на разрушенной палубе, как камни на горной тропе. Их становится больше, начинают попадаться небольшие кучи. Затем они превращаются в сплошной ковёр, трещат и лопаются под ногами, скатываются вниз по склону. Сангвиний взбирается на вершину кургана из черепов. Он с трудом карабкается по зыбкой, подвижной массе. Над головой брезжит тусклый свет. Черепов так много, что примарх не может назвать даже примерное количество. Они формируют длинный, крутой подъём, ведущий на палубу выше. Там горят ярким синим цветом аварийные лампы в проволочных клетках. Это ультрафиолет, как в операционной. Сангвиний слышит неприятный, высокий гул, едва улавливаемый ухом, — так работают системы обеззараживания. Умирающий корабль пытается бороться с инфекцией. Дорога из черепов заканчивается. Под ногами снова металлический настил. Стены дышат. Коридор залит мертвенным серебристым сиянием и напоминает не то затянутые смогом токсичные холмы Хтонии, не то отравленные радиацией пустоши Баала. Болезненно-белый свет слегка мерцает, словно пробиваясь сквозь качающиеся на ветру листья. Или что-то на них похожее. Ангел не обращает внимания на иллюзии. Снова раздаётся шёпот. Он похож на шорох сухой листвы под ногами. Или хруст панцирей насекомых. Или шелест крыльев мотылька... Что они говорят? У него почти получается разобрать слова. Имя. Одно и то же имя, раз за разом. == 7:xli. '''Долг и вера''' ==Медленно и с некоторым трудом Джон встаёт и снова начинает жестикулировать так, чтобы Олл и Лидва понимали, что он хочет сказать. ''«Я помню имена и звания. Гарвель Локен был капитаном Лунных Волков».'' Все смотрят на Локена. — Я и сейчас капитан Лунных Волков, — отвечает тот. — Просто других Лунных Волков не осталось. Мой отец — Хорус Луперкаль. — И что ты собираешься делать, когда его отыщешь? — Если там осталось что-то от отца, то попытаюсь уговорить его отступить и покинуть выбранный путь. А если нет — и я подозреваю, что этот вариант более реален, — то отомщу за братьев, которых потерял по его вине. — И тебя... направили к нам? — спрашивает Лидва. — Я уже пытался объяснить, — отвечает Локен, указывая на Джона. — Этот человек не может говорить из-за травмы. Но использует знаки и всё равно доносит свои мысли. Так же действует и тот, кто меня направляет. Он не способен говорить и использует знаки. — Сигиллит? — Да. — Он и сейчас с тобой? — спрашивает Олл. — Не знаю. Я не слышал его уже довольно давно. — Значит, ты служишь Императору? — спрашивает Перссон. — Его воле. Да. ''«Слепая верность астартес», — говорит Джон.'' — Нет, — отвечает Локен. — Сознательный выбор. Ни один вменяемый человек сейчас не станет воевать под другим знаменем. И даже для меня, шагнувшего за порог безумия, выбор очевиден. Он извлекает из ножен гладий Рубио и демонстрирует клинок Оллу. — Это психосиловой меч, — говорит легионер. — В моих руках он должен быть простым куском металла, потому что даром я не обладаю. Меня проверяли. Но когда я сжимаю рукоять, оружие наполняется чьей-то чужой силой. — Да, я видел это на улице, — признаёт Лидва. Олл подходит ближе и заглядывает Локену в глаза. — Я — Вечный, — говорит он. — Тебе известен этот термин? — Да. — Ты не ошибся, когда отметил мой запах. Я такой же, как Сигиллит, и давным-давно был товарищем Императору. Я проделал очень долгий путь ради встречи с Ним. — Чтобы помочь? — Можно и так сказать. — Значит, эта встреча будет такой же, как у меня с отцом. — Ты догадлив, — улыбается Олл. — Ты, Локен, лучший вариант, который у меня был за всё это время. Ты — сосуд. Сосуд силы Императора или, возможно, Сигиллита. В любом случае сейчас совершенно неожиданно я оказался ближе к цели путешествия, чем когда-либо. Мне нужно поговорить с Ним или с регентом. В данной ситуации это равнозначные варианты. Ты можешь помочь. Локен хмурится. — Возможно ли, что ты — та цель, которую мне указали? Возможно ли, что мой и ваш путь должны были пересечься в этом месте? — Я готов принять это на веру, — говорит Олл. Джон за их спинами издаёт булькающий смешок. — В чём причина веселья? — спрашивает Локен. — Не обращай внимания на моего друга, — отвечает Перссон. — Ему не до метафизики. В отличие от меня. И, полагаю, тебя. Думаю, у нас схожий опыт: долгое и тяжёлое путешествие по тропе, указанной сомнительными знаками и смутными символами. При этом истинная картина происходящего всегда оставалась скрытой. Даже конечная цель пути. И всё же мы продолжали идти. Тебя, полагаю, вело чувство долга. Меня — вера. И то и другое придаёт смысл нашему существованию. — И что мы можем сделать? — спрашивает Локен. — Величайшие силы во Вселенной сошлись в бою. Человечество бессильно. Даже самые могучие армии оказались беспомощны. По моему опыту, в таких обстоятельствах наибольших результатов могут добиться слабейшие. Сирые и убогие способны перемещаться свободно, потому что никто не обращает на них внимания и не думает, что они могут на что-то повлиять. Мы, уподобившись пылинкам, можем пройти рядом с богами, и они не повернут головы. Мне нужно поговорить с Императором. И, думаю, ты сможешь меня к Нему привести. — Но я не знаю как, — отвечает Локен. ''«Что бы мы ни решили, отсюда надо уходить», — замечает Грамматикус.'' — Джон прав, — соглашается Олл. — Нас предупредили о надвигающейся страшной угрозе. — Предатели определённо её чувствуют, — добавляет Лидва. — И бегут в страхе. — Тёмный Король, — говорит Локен. — Значит, ты тоже слышал это имя? Да, речь о твоём отце, обретшем небывалую силу. Нужно избежать встречи с ним и сначала отыскать Императора. — Говоришь, сюда вас привели знаки? — спрашивает астартес. — Да, как и тебя. — Олл грустно усмехается, достаёт из кармана красный клубок и демонстрирует его легионеру. — Вот эта штука, представь себе. Мы шли по ней. — Тогда воспользуйся ей ещё раз. — Нить оборвалась. Она больше не указывает путь. Теперь это просто моток... Он внезапно замолкает. — Что случилось? — спрашивает Лидва. — Я вспомнил слова Графта. Про проволоку для ограды. ''«Что ты несёшь?» — спрашивает Джон.'' — Какую ещё проволоку? — Лидва не понимает, о чём речь. — Во время последнего привала мы решали, что делать с ящиком, и он сказал, что «проволока — это просто проволока, пока её не натянут между столбами, но это всегда проволока для ограды». — Олл ухмыляется. — Проволока для ограды, да. ''«Ты совсем спятил?» — спрашивает Джон.'' — Я разделяю раздражение Грамматикуса, — цедит Лидва сквозь боль. — Это какая-то бессмыслица. Перссон продолжает разглядывать клубок. — Это карта, — говорит он. — Возьми. Мы в лабиринте, а это путь сквозь него. Да, смотанный в клубок — но всё же путь. Проволока для ограды — это та же ограда, просто ещё не размотанная и не закреплённая. А это — карта. Всё, что нам нужно, — здесь, прямо на ладони. Вот он, наш путь. — Я не понял, — говорит Локен. — А это и не обязательно, — отвечает Олл. Все озадаченно смотрят на Вечного. С лабиринтами всегда так. Люди, шедшие тогда, много лет назад, за Оллом, делали такие же лица. Лабиринт — это рукотворная вещь. Загадка. Он задаёт вопросы, а ответы не всегда очевидны. — Это — карта, — говорит он ещё раз, будто повторение может помочь собеседникам что-то понять. — И она была у нас с самого начала. Ещё не всё потеряно. Впрочем, с последним тезисом можно поспорить. Свет снаружи, за массивным круглым окном, резко становится ярче, будто в ответ на переход путеводной нити из рук в руки, и из мерцающего жёлтого превращается в ослепительный белый. Раздаётся грохот, будто где-то поблизости зарождается лавина, с каждым мгновением становясь всё сильнее. Земля дрожит. Витражные панели трескаются и осыпаются. По мраморным плитам бегут трещины. Окно взрывается тысячей мелких осколков. Стена исчезает в яркой вспышке, как марлевая занавесь в огне. Все отшатываются и прикрывают глаза от смертоносного сияния. Тёмный Король пришёл, и лик его ужасен. == 7:xlii. '''Чёрная звезда''' ==Из каменной могилы Актея следит за Перссоном, воином Эрды и изувеченным Грамматикусом, последними из давних товарищей. У них не осталось ни боевого духа, ни надежды, ни цели. По какой-то причине, может по доброте душевной, о которой талдычил Перссон, она пыталась их предупредить, заставить сбежать и спасти хотя бы самих себя. Но израненный разум оказался слишком слаб, и мысленный голос умолк. Теперь она нема и беспомощна. Актея видит Тёмного Короля. Он уже здесь. Он сошёл в мир. Его невозможно не узреть даже обессиленным и ослепшим разумом, ибо всепоглощающая тьма его души сияет нестерпимо ярко, подобно чёрной звезде. Он везде и всюду, пожирает и обращает в пепел всё вокруг обжигающим сиянием бесконечной мощи. Что за зрелище! Даже в самых безумных видениях она и представить не могла ничего подобного. Эта Вселенная для него слишком мала. Могучие боги Хаоса лишь призраки, копошащиеся в его тени, а всемогущий варп подчиняется его воле, не имея возможности сопротивляться. Ужасный. Прекрасный. Непостижимый. Невообразимый. Тёмный Король пришёл, и каждая молекула Вселенной теперь изменится. Она пытается взглянуть на него, узреть приближающуюся форму. Одного короткого взгляда достаточно, чтобы умереть. Актея гибнет, охваченная трепетом, как от удара молнии. Но, умерев, она оживает вновь. Пророчица решает больше не смотреть. Не может. Актея закрывает разум и пытается раствориться в пыли, темноте и боли. За краткий миг она успела рассмотреть его лик. Всё и правда поменялось. Они ошиблись. Предположения оказались ложными. Погибель действительно победила, и результат куда хуже самых страшных прогнозов. Тёмный Король пришёл, и это совсем не тот, кого все ждали. == 7:xliii. '''Брат мой''' ==''Сангвиний.'' Вот он делает ещё один шаг. В конце коридора ждёт дверь. ''Брат.'' Створка распахнута. Косяки сделаны из резных человеческих костей. Он переступает порог и оказывается в тесном туннеле. Примарху в нём едва хватает места. С обеих сторон поднимаются гладкие чёрные стены. Он задирает голову и обнаруживает, что они уходят высоко-высоко, растворяясь в темноте. Это и не туннель, а узкое ущелье. Длинный, тесный разлом между гигантскими утёсами. Ещё один шаг, и снова шёпот. ''Сангвиний.'' Под ногами влажный чёрный камень. Поверхность абсолютно плоская, как будто тысячи ног за тысячи лет отшлифовали её до блеска. Кажется, что всё ущелье было протоптано за столетия бесконечной вереницей людей. Что раз за разом они проходили по одному и тому же пути, в итоге оставив после себя тропу. Невероятно высоко над головой видно небо: узкий ручеёк усыпанного звёздами купола, будто зеркальное отражение дороги, по которой он идёт. Через тридцать метров ущелье становится уже. Стены сдвигаются, угрожая раздавить несчастную жертву. Далеко впереди виднеется полоса бледного света. Приходится встать боком, чтобы продолжить путь. Несмотря на бесконечное пространство сверху, происходящее способно вызвать приступ клаустрофобии. Ангел продолжает идти. Стены ущелья сдавливают сложенные крылья и скребут по нагруднику. Они проходят почти вплотную к лицу, и Сангвиний видит, что утёсы состоят из костей. Бесконечное множество крупных человеческих костей сложено в единую мозаику. Поверхность блестящая и влажная из-за покрывающего всё чёрного масла. Ещё несколько шагов, и он вынужден протискиваться вперёд: разлом становится слишком узким даже для движения боком. Кажется, что скоро он совсем сомкнётся и Сангвиний застрянет навсегда. Но он продолжает идти, с трудом переставляя ноги и царапая крылья и доспех о стены. Наконец теснина заканчивается, и примарх оказывается на свободе. Двор Луперкаля — это просторная зала с каннелированными колоннами и арками, что формируют высокий, ребристый потолок. Пол выложен полированным камнем. Масштабы Двора впечатляют и поражают воображение, а мастерство архитектора позволило создать иллюзию бесконечного пространства. Сангвиний лишь крохотное бело-золотое пятнышко в невероятном, громадном соборе из обсидиана и чёрного мрамора. Такая зала не может и не должна существовать на ''«Мстительном духе».'' Откуда-то струится мрачный, неяркий и тягучий багряный свет. ''Приветствую, брат. Наконец-то.'' На мгновение Ангелу кажется, что заговорила сама зала. Но часть её приходит в движение. Часть этого потрясающего готического великолепия разворачивается и смотрит на гостя. Хорус Луперкаль улыбается. У Сангвиния перехватывает дыхание. Брат преобразился до неузнаваемости. Теперь это — абсолютно зловещее создание, настоящая глыба в чёрной броне с аурамитовым кантом. Новообретённая сила возвысила его: Хорус кажется фантастическим существом из древних легенд. Он закован в Змеиную Чешую — доспех, созданный вручную специально для него на основе терминаторской брони модели «Катафрактарий». Он похож на дикого полубога, рождённого для битв с титанами во времена, когда ещё не зажглось первое солнце. Вместо правой латной рукавицы магистр войны носит огромную когтистую перчатку, способную раздавить планету. А в левой он без труда сжимает булаву размером с молодой дуб, которой может расколоть небосвод. Шкура волка, такого огромного, что он мог бы проглотить луну, лежит на плечах, как грязный снег на альпийских вершинах. Чёрно-золотые пластины исписаны символами Хаоса, что пульсируют колдовским жаром. Центр нагрудника украшает гигантский немигающий глаз, взирающий на мир с ядовитым вниманием. Энергия течёт с него, как вода, оплетая пластины брони, пробегая по трубкам и кабелям системы жизнеобеспечения, связавшей организм примарха и доспех в единое целое. Она с шипением падает на пол каскадами искр и яростных вспышек и плещется у ног исполина. Подсвеченная красным голова утопает в гигантском горжете, латном вороте и питающих системах доспеха. Трубки и провода, вживлённые в выбритый череп, напоминают копну свалявшихся волос. И лицо. Даже в кровавых отблесках это то самое лицо, которое помнит Сангвиний. И улыбка всё та же. — Брат, — говорит Хорус. Его голос заставляет воздух дрожать от напряжения. — Брат мой. Дорогой брат. Я так долго ждал. И ты пришёл, как я и надеялся. Я скучал. — Надеялся, что я приду? — сильный и чистый голос Сангвиния кажется тонким и хрупким на фоне утробного, всепроникающего рыка Хоруса. — Ты знал, что так и будет. — Ты всегда был себе на уме, дорогой братец, — отвечает Луперкаль. — Поэтому я не могу доверять ни судьбе, ни провидению, ни даже удаче. Ты должен был сам сделать выбор. И это решение наполняет моё сердце радостью. — Я тоже рад встрече, — отвечает крылатый примарх. — Несмотря ни на что, я оплакивал утрату брата Хоруса. Я не позволил бы чудовищной войне закончиться до нашей с тобой последней встречи. — Война поистине чудовищна, — бормочет Хорус. — И её нужно закончить. Я ненавижу эту бойню и хочу всё завершить. Но, брат мой, нашей встрече не обязательно становиться последней. — Думаю, иного пути нет. — Почему? — Ты не тот Хорус, которого я помню. Ты изменился. Варп объял тебя, и мне приходится гнать прочь приступы ужаса от одного взгляда на то, чем ты стал. — Не нужно! О брат мой, не нужно бояться! Варп действительно объял меня и наполняет силой, потому что всё меняется. И кому, как не тебе, это знать. Ты всё видел. Всё знаешь. В этом мы похожи. Луперкаль замолкает. Эхо его слов прокатывается по зале, будто гром. — Мы всегда были похожи, — добавляет он. Хорус медленно поднимает руку и указывает навершием булавы на пять гигантских тронов у дальней стены Двора. — Один из них твой, — говорит он. — Скоро состоится коронация. Всё как я мечтал. Присоединяйся. — Слишком поздно, — отвечает Сангвиний. — Ничего не поздно. Это мне решать, потому что я повелеваю даже временем. Сделай правильный выбор, мой дорогой брат. Я скучал по твоей компании. — Значит, это твоё предложение? — Оно самое. Прошу, прими его. Только ради этого я ждал нашей встречи. Только поэтому я её разрешил. Он поднимает правую руку и манит Ангела длинными когтями. — Присоединяйся. Развернувшись к брату левым боком, Сангвиний на короткий миг склоняет голову и закрывает глаза. В следующую секунду Обагрённый поднимается в боевую позицию над правым плечом. Ангел открывает веки и твёрдо смотрит Хорусу в лицо. — А вот почему я решил встретиться с тобой. — Чтобы... сразиться? — Чтобы прикончить тебя. — Но ты же умрёшь. — Все умрут, брат. — Кроме меня. Это окончательное решение? — Да. Хорус сверлит Ангела взглядом. Единственная слеза стекает вниз по щеке. — Жаль, — говорит он. == 7:xliv. '''Изменённая судьба''' ==Все присутствующие со смесью страха и интереса наблюдают за гаданием. Шут, символизирующий раздор, Око, Великое Воинство, Расколотый Мир, Петляющая Тропа, перевёрнутый Трон, Великан, Луна, Мученик, Чудовище, Башня Молний и Император. Ариман переворачивает последнюю карту. Тёмный Король. Зиндерманн, Мауэр и девушка-архивариус вздрагивают, когда карты начинают переворачиваться. Изображения, хотя и узнаваемы, отличаются от общеизвестных. Великан — это, очевидно, ''«Мстительный дух».'' Башня Молний изображает человеческую фигуру, раздавленную упавшими стенами, и Зиндерманн не может избавиться от мысли, что это Рогал Дорн. На Петляющей Тропе — старый солдат, вероятно ветеран Эксертус с проседью в волосах. За поворотом, к которому он приближается, притаилась чудовищная рогатая тень. Луна — это окружённый бледным свечением Гарвель Локен. Трон изображает терзаемого муками Сигиллита на престоле. Мученик — похожий на Икара крылатый ангел, падающий с небес. Око — это Око Терры, старый символ крестового похода, а Чудовище, очевидно, Луперкаль. Расколотый мир — это Терра, а среди призрачных лиц огромной толпы, изображённой на карте Великого Воинства, Зиндерманн узнаёт себя, Мауэр, архивариуса и всех, кого он когда-либо встречал. Ариман, впрочем, не менее удивлён. Он, похоже, тоже ожидал увидеть другие изображения. — Всё пропало, — бормочет он. Зиндерманн с ужасом осознаёт, что космодесантник напуган. — Тёмный Король — это не вознесённый Хорус Луперкаль. Колдун указывает длинным пальцем на последнюю пару карт: Императора и Тёмного Короля. Они одинаковые. — Судьба изменилась, — говорит Ариман. — Ваш Император стал Тёмным Королём. = ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ. СМЕРТЬ = == 8:i. '''Ангел и палач''' ==Все слова сказаны. Пришло время действий. Сангвиний сохраняет боевую стойку с занесённым клинком и вытянутой рукой. Он неподвижен и похож на золотые истуканы, что рядами стоят вдоль бесконечных коридоров во дворце отца. Его взгляд непреклонен: он смотрит прямо в лицо падшего брата. Ангел не мигает, несмотря на то что глаза Хоруса превратились в бездонные провалы, заполненные полночной тьмой. В них нет ни жалости, ни надежды, ни сожаления, ни даже намёка на разум. Слеза, стекающая по щеке примарха, кажется неуместной — в мимике Луперкаля нет ничего, что указывало бы на искренность эмоции. На Сангвиния смотрят бездонные чёрные глаза хищника, поднимающегося из морских глубин с разверстой пастью или готовящегося к прыжку из густых зарослей. Они гипнотизируют, ибо безразличный взгляд охотника — такое же оружие, как его когти. Он пронзает душу с той же лёгкостью, с какой острые клыки рвут плоть. Но Сангвиний не замер в ужасе. Страх наполняет его и плещется в горле, вызывая тошноту, но он не меняет стойку, продолжая бросать вызов. Ангел предостерегает противника. Хорус не обращает внимания на подобные мелочи. У него взгляд мертвеца, совершенно лишённый разума. Он шагает вперёд, неспешно и неумолимо, будто ползучая тектоническая плита. Рукоять огромной булавы чуть проскальзывает в расслабленном запястье, а затем пальцы резко сжимаются у хвостовика, чтобы обеспечить максимальную тяжесть удара. Ещё шаг. Бесконечное пространство Двора Луперкаля сотрясается от его тяжести. Сангвиний приходит в движение. Он отталкивается от земли и расправляет широкие крылья. Движение занимает долю мгновения. Примарх взмывает в воздух золотым росчерком, поднимается ввысь и тут же пикирует, проносясь мимо закованного в массивную чёрную броню гиганта. Первый удар приходится поперёк нагрудника Хоруса и заставляет энергетический щит рябить; второй чиркает по наплечнику. Третий высекает искры из наспинной пластины. Луперкаль отвечает. Булава поднимается и бьёт в попытке сбить крылатого воителя. Скорость и сила взмаха таковы, что раздаётся громкий хлопок вытесненного воздуха. И тем не менее тяжёлое навершие рассекает пустоту. Сангвиний сделал полный круг, и Обагрённый врезается в правое бедро предателя, а затем, в полную силу, снова в нагрудник. Коготь Хоруса раскрывается и щёлкает с силой, способной смять танковую броню. Булава рассекает воздух, оставляя шлейф кроваво-красного света. Оба промахиваются. Сангвиний, распахнув крылья, вновь обходит защиту брата и, поднявшись на шесть метров над палубой, обрушивает серию ударов на голову и плечи Луперкаля... Один! Два! Три! Клинок раз за разом отскакивает от энергетического щита. Встроенные в доспех генераторы воют от напряжения, силясь удержать целостность поля. После каждого попадания по пластинам брони пробегает мерцающая радужная рябь. Когти на силовой перчатке снова щёлкают, будто медвежий капкан, но Сангвиний уже взмыл резко вверх, за пределы их досягаемости. Он разворачивается под высокими сводами Двора и, подобно орлу, пикирует на противника. Удар. Обагрённый бьёт по высокому наплечнику, за которым прячется реакторная установка доспеха. Искры летят фонтаном. Нет, не только искры, но и перегретые осколки брони, и хлопья окалины. На чёрной поверхности Змеиной Чешуи остаётся глубокий след. Навершие булавы несётся к цели. Сангвиний ныряет под удар, переворачиваясь в воздухе и скользя всего в паре метров над полом. Он огибает колонну и несётся в атаку. В последний момент крылатый примарх прижимается практически вплотную к палубе, вскользь задевая клинком левую голень Луперкаля. Затем взмывает вверх за спиной брата и во второй раз бьёт по обшивке реактора, на этот раз задействовав силу обеих рук. Коготь устремляется к нему. Ангел уклоняется, но не разрывает дистанции. Поединщики на долю мгновения снова оказываются лицом к лицу, и этого времени достаточно, чтобы Обагрённый врезался в латный горжет и силовое поле вокруг лица Хоруса. Булава опускается, но разбивает лишь плиты пола. На полированном камне появляется оплавленная дыра с разбегающимися в стороны трещинами — будто кто-то попал пулей в зеркало. Хоруса Луперкаля, несмотря на габариты, нельзя назвать медленным. Каждый его шаг, каждое движение и удар невероятно быстры и стремительны. Он превосходит скоростью реакции любого астартес, любого кустодия и даже примарха. Кроме одного. На фоне Сангвиния Хорус кажется неуклюжим и тяжеловесным. Ангел лёгок, как луч золотистого света, как яростный сполох. Противник превосходит его во многом, и потому приходится полагаться на немногочисленные преимущества: скорость, подвижность, великолепное мастерство мечника, безграничную отвагу и, прежде всего, возможность летать. Он привнёс в поединок дополнительное измерение, используя всё пространство вокруг и не ограничивая себя сражением на плоскости. Оставшись на ногах и сцепившись с братом врукопашную, как два легионера в тренировочной клетке, Сангвиний обрёк бы себя на неминуемое поражение. Орёл против медведя. Ворон против волка. Матадор, сражающийся с аврохом. Молния, оплетающая гору. Искры во тьме. Он не останавливается ни на миг, постоянно кружа, пикируя, поднимаясь вверх и уходя в стороны. Сангвиний раз за разом атакует брата, наносит тяжёлый удар и покидает зону поражения за мгновение до гибели. Ангел кувырком в воздухе уходит вправо от очередного взмаха Когтя, одновременно проводя лезвием Обагрённого по наплечнику Хоруса. Раздаётся громкий скрежет. На палубу сыплются угли и металлическая стружка. Хорус едва не дотягивается до белого крыла размашистым ударом. Сангвиний отлетает прочь и зависает в воздухе. За эту мимолётную паузу он успевает ткнуть остриём меча в поясницу предателя и отскочить прежде, чем оружие Луперкаля успеет до него дотянуться. Булава снова бьёт в пол, на этот раз с такой силой, что плиты раскалываются и разлетаются в стороны по длинной ломаной линии, обнажая несущие балки палубы. Каменные осколки и вспученные листы обшивки вдоль разверзшейся трещины будто преследуют Сангвиния. Крылатый примарх закладывает вираж и приземляется у самого конца разлома. Он по-прежнему твёрдо стоит на ногах, глядя на брата. Их разделяет всего пара десятков метров разбитого и перевёрнутого пола. Сангвиний разворачивается к Хорусу левым боком и поднимает Обагрённый в атакующую позицию над правым плечом, а левую руку вытягивает по направлению к противнику. — Ты слаб, брат, — говорит он, глядя в глаза Луперкаля. == 8:ii. '''Король в тёмном венце''' ==Что это? Искры? Снежинки? Белые лепестки? Или хлопья пепла? Олл не знает. Он ничего не видит из-за яркого света. Белая мгла. В ослепительно сияющем белом воздухе плавают белые же частицы. Ещё здесь холодно. Очень холодно. Ледяные когти вцепляются в кости, промораживают душу и останавливают мысли. Значит, всё-таки снег. Смертоносная вьюга появилась из ниоткуда, застигнув их врасплох на горном склоне. Северная Фракия. Да, наверное, это она. Они решили рискнуть и пойти через перевал, а погода резко испортилась. Теперь снежные потоки застят глаза, а конечности примерзают к камням. Его спутники возносят мольбы Хионе, дочери Борея, богине зимнего снега, прося о милости... Нет. Не северная Фракия. Точно не она. Тем событиям много лет. Это пепел. Белый пепел. Он на Кразантенском кряже, за горизонтом только что взорвались ионные бомбы, и сейчас ударная волна несёт поток органического пепла прямо на их позиции. Его товарищи с вытекшими глазами и сгоревшей кожей кричат, моля бога, чтобы всё закончилось. Даже неверующие... Нет. И не Кразантен. Слишком холодно. Не может на Земле быть так холодно. Как в космосе... Олл пытается понять, где находится и кто он вообще такой. Очень сложно удержать память о личности. Свет настолько яркий и всепроникающий, в нём так много кружащихся белых точек, мягко касающихся лица... Яблочный цвет, лепестки миндаля, поднятые в воздух порывом весеннего ветра. Конфетти. Серпантин... Но это не просто свет. Вернее, не только свет. В нём скрыт разум космических масштабов. Олл находится рядом с чем-то ослепительно сияющим. Эти лучи растворяют любые мысли. Он чувствует знакомое подёргивание в левом глазу — надёжное подтверждение того, что рядом кто-то пользуется пси-силой. Вечный опускается на колени, наконец поняв, где находится. При Кразантене не было бога, который мог бы ответить, потому что никто в него не верил. Хиона, дочь Борея, во Фракии тоже не существовала, потому что её придумали поэты. Но здесь и сейчас есть нечто, похожее на бога. Олла трясёт. Он ничего не может поделать. Это больше, чем страх, чем восторг и трепет. Он чувствует запах и вкус во рту. Аромат святости. «У меня припадок», — думает он. Рецепторы обгорели, а мир перед глазами плывёт... Нет. Это не иллюзия. Всё по-настоящему. Оно повсюду: в пыли под ногами, в воздухе, в атомах тела, в синаптических импульсах мыслей. Абсолютная духовная близость. Оно вокруг и внутри, это невыразимое чувство божественного касания. Олл инстинктивно дотрагивается до висящего на шее символа, крохотного золотого амулета, и в этот момент осознаёт сокровенную истину. Это не его бог. Да и не бог вовсе. Но нечто. Нечто, которое никто не звал, в котором никто не нуждался и которому никто никогда не молился. Не создатель, но разрушитель. Не исток сущего, но фонтан забвения. Присутствие, которое он ощущает, этот разум — воплощение безжалостного правосудия, чистой ярости и жестокой рациональности. И оно становится сильнее. Перссон падает на четвереньки, ослеплённый нестерпимым сиянием, и нащупывает пальцами предмет прямо перед собой. Клубок. Олл стискивает его, будто утопающий, хватающийся за соломинку, в надежде, что красная нить вытянет его из света или уведёт в безопасное место. Но безопасных мест больше нет, ни одного, а у путеводной нити была только одна задача — привести его сюда. Именно сюда Олл хотел добраться, хотя сейчас затея и кажется самой безумной из всех. Никто не хотел бы оказаться на его месте. Вот тебе и откровение. — Я тебя знаю, — говорит старый солдат. Его окружает холодное белое пламя. Хлопья то ли снега, то ли пепла, то ли цветочные лепестки оседают на лице, на губах, набиваются в рот. — Можешь сжечь меня, но я тебя знаю. Свет пульсирует и тускнеет. Несильно — он по-прежнему ослепительно ярок, но белое пламя угасает до небесно-синих оттенков, и Олл снова видит окружающий мир. Зал Схоластеров исчез вместе с остальными зданиями, насколько хватает глаз. Божественное сияние опустошило пространство на перекрёстке миров и не пощадило ничего на километры вокруг. Теперь здесь только спёкшиеся обломки, покрытые белёсым пеплом. Небо над головой чёрное, а на горизонте, в какую сторону ни посмотри, сверкают, вспыхивают, полыхают, мерцают бесшумные зарницы. Олл будто оказался в одиночестве посреди арктической пустыни, под куполом ночного неба в оке громадной бури, которая остановилась, когда он очутился в центре. Звёзд не видно. От обожжённых руин неспешно поднимается белый дымок. В холодном воздухе летают хлопья пепла и точки бело-синей энергии, сверкая, как электрические искры. Впереди, метрах в шести от него, замерла огромная человекоподобная фигура. Она стоит неподвижно, опустив руки вдоль тела. Из-за исходящей от неё силы Олл не может разглядеть детали. Она сияет, как раскалённый добела металл, как тихая молния, как тень в негативе. — Ты узнаёшь меня? — кричит Перссон, обращаясь к силуэту. — Ты вспомнил? Фигура неподвижна и безмолвна. Олл с трудом поднимается на ноги. Он понимает, что фигур на самом деле несколько и они одинаковы: сияющие, похожие на людей силуэты. Второй истукан стоит чуть дальше, метрах в двадцати от первого. Потом ещё один — на таком же расстоянии. Очередной великан находится по левую руку. Семеро. Они выстроились полукругом диаметром около шестидесяти метров. За их спинами на спёкшихся камнях лежит огромная чёрная сфера. Её размеры невозможно описать. Кажется, будто отполированная до блеска луна опустилась с небес и коснулась земли. Её мерцающая поверхность исходит паром, а под глянцевой оболочкой бежит кольцо молний. И хотя сфера кажется созданной из жидкой черноты — это она является источником всего света. Она невозможно чёрная, настолько, что нельзя смотреть на неё напрямую. От неё болят глаза, а на радужке остаются размытые пятна. В белёсых лучах Олл, разбросанные обломки и даже безмолвные светящиеся фигуры отбрасывают длинные чёрные тени. Вечный пытается осмотреться. Чуть позади в пыли лежат неподвижные Джон, Лидва и астартес Локен. Олл хочет подойти и проверить, живы ли спутники, но не смеет. Если удастся привести кого-либо в чувство, то, очнувшись, они увидят это. Нельзя так поступать. Никто не должен просыпаться в подобном кошмаре. Нужно их уберечь. И всех в Галактике тоже. Никто не должен видеть и чувствовать то, что приходится выдерживать Оллу Перссону. Он поднимается на ноги. Воет холодный ветер. — Ты спас меня, — произносит он, обращаясь к зловещей чёрной сфере, потому что знает: только она может его слышать. Это и есть разум, поглотивший всё вокруг. — Ты меня спас. Или пощадил. Потому что помнишь, да? Потому что узнал. Он делает первые нетвёрдые шаги. — Что ты наделал? — кричит Вечный. Нет даже намёка на ответ. — Как ты мог стать таким? — он ускоряет шаг. — Как ты мог? Ты?! Неужели кровавое безумие и гордыня завели так далеко? Ближайший светящийся истукан начинает угрожающе гудеть, но не двигается. Олл замирает. — И что ты сделаешь? Покараешь меня? Испепелишь? Безмолвие. — Я проделал долгий путь ради встречи со старым знакомым и нашёл вот это! Говори со мной! Безмолвие и плач ветра. — Говори! Ты всё уничтожил! Всё поглотил! Ты прожёг себе путь сквозь эту адскую дыру, но остановился рядом со мной. Ты и меня мог спалить, но не стал! Почему? Что тебя остановило? Узнал, да? Вспомнил? Или что? Тебе стало стыдно? Отвечай! +Олланий.+ Перссон замирает. Он на самом деле не ожидал какой-то реакции, но пыльный ветер внезапно принёс его имя — псионический шёпот на границе сознания. — Да, это я. Я тебя слышу. +Олланий. Прекрати.+ Олл запинается на полуслове. Это не Его голос. Не голос человека, с которым они когда-то дружили, и даже не сущности, которой Он стал. Другой, очень слабый голос. — Актея? +Олланий. Иди. Уходи. Сейчас. Не надо. Не провоцируй Его.+ — Ты жива? Её мыслеречь по-прежнему слаба и пропитана болью. Он даже представить не может, какие мучения приходится терпеть слепой пророчице, но понимает, что силы на разговор она черпает из внезапного и глубокого отчаяния. +Едва ли. Пока что. Ты тоже пока жив. Уходи. Прочь. Он. Тёмный Король не станет долго терпеть твои обвинения.+ — Тёмный Король? — стонет Олл едва слышно. — Это — Тёмный Король? Тёмный Король — это Он?! +Почти. Преображение происходит прямо сейчас. Я чувствую. Ещё несколько мгновений, и оно завершится.+ — Но Луперкаль... +Мы... Мы ошиблись. Нужно было догадаться. Понять, что им может стать любой. Тот, чья воля сильнее...+ Олл делает ещё один шаг вперёд. Сияющая фигура снова угрожающе гудит. +Уходи, Олланий! Он. Он тебя убьёт!+ — Не думаю, — отвечает Перссон. — Он же остановился. Как вкопанный. Я могу... +Не можешь. Он остановился потому. Потому что узнал тебя. Удивился встрече. Он. Он остановился, чтобы осмыслить происходящее, но Его терпение. Терпение не безгранично. Нe провоцируй.+ — Ты всё это видишь? +Его разум. Он оглушительно громкий. Олланий, мы так ошибались. Во всём. В последний момент Император стал... Стал тем, с чем всегда боролся.+ — Как это возможно? Актея, как?! +Луперкаль силён. Сильнее, чем ожидалось. Силы. Силы Хаоса оказалась куда могущественнее, чем Он думал. Они создали здесь своё царство. Император пытался сражаться. Пытался пробиться к Хорусу и поразить Его. Но не смог. Не хватило сил. И Он выбрал. Сделал выбор. Стал сильнее.+ — С помощью варпа? +Да, варп. Он испил чашу варпа. Забрал его мощь для сражения с Хаосом. Но зачерпнул слишком много и глубоко. И стал таким. Стал тем, что хотел остановить.+ — Тёмным Королём? Вот, значит, что это за имя? +Богом. Он становится богом.+ — Нет. Я отказываюсь это принимать. Это... Это просто очередной аспект, очередной Его облик, воплощение гнева и возмездия. Маска, искусно подобранная личина, чтобы... +Увы, нет.+ Олл смотрит на сияющую чёрную сферу и шумно сглатывает. — Нет, — бормочет он. — Нет, Актея. Это просто очередное проявление Его высокомерия. +Он невероятно силён, Олланий.+ — Не обязательно быть сильным, чтобы быть правым, — рычит Перссон, продолжая двигаться к сфере. — А это... Это всё неправильно. Даже если он стал таким намеренно, по собственной воле, то всё равно совершил ошибку. Последнюю ошибку в жизни, полной вынужденных и поспешных решений. Это иррационально, а человек, которого я знал, был в первую очередь предельно рационален. +Не надо! Он тебя услышит...+ — Очень на это надеюсь. Я всё ему выскажу. А он мне ответит. +Олланий!+ Вечный слышит угасающий крик ведьмы, но решает его проигнорировать. Перссон поднимает взгляд на сферу, будто сделанную из полированного обсидиана. — Ты прекратил бойню потому, что узнал меня! Ну, если так, давай поговорим. Уважь старого знакомого. Ветер вздыхает. Краем глаза Олл замечает мерцание. Взглянув в сторону, он обнаруживает, что это ближайший светящийся истукан. Сияние, исходящее от него, пульсирует, медленно угасая. То же самое происходит и с остальными безмолвными стражами. Сейчас они похожи на старые люминосферы, которые вот-вот потухнут. Свечение из болезненно-белого становится огненно-красным, а потом — угольно-оранжевым. Когда оно остывает до тёмно-багрового, Перссону удаётся рассмотреть, кем на самом деле являются загадочные великаны. Это гигантские воины в богато украшенной броне. Сейчас она почернела от сажи и копоти и исходит дымом. Олл, обходя груды обломков и наносы белой пыли, подходит к ближайшему из них. Он совершенно неподвижен, будто языческий идол, и смотрит прямо перед собой, возвышаясь над старым солдатом. От раскалённого металла исходит жар. Это кустодий. Один из Его жутких сверхлюдей. Приблизившись ещё на несколько шагов, Олл замирает и отшатывается. В ноздри бьёт запах палёной плоти. Кустодий мёртв. Он стоит навытяжку, продолжая исполнять долг стража, но тело мертво, причём уже какое-то время. Когда-то золотая броня модели «Аквилон» не просто обуглилась, а обгорела и оплавилась от запредельных температур. Копьё, сжатое в том, что осталось от руки, сломано и скручено. Половины лица нет совсем, а от второй остался выгоревший череп. Из пустой глазницы и между чёрными пеньками сожжённых зубов поднимаются струйки дыма. Фрагменты спёкшейся плоти кое-где цепляются за потемневшие кости. — Что ты наделал... — шепчет Олл, направляясь к следующему стражу. Всё то же самое: сломанное копьё сплавилось с костями пальцев. Полусожжённый труп продолжает стоять только благодаря оплавленным доспехам. Чёрный скелет покрыт густой, вязкой слизью. Нижняя челюсть отвисла и болтается на остатках сухожилий, будто в вечном крике. Третий поначалу выглядит немногим лучше, но, приблизившись вплотную, Перссон замечает блеск аурамита под слоем сажи. У этого даже осталась кожа на лице, пусть и иссохшая до состояния старой подмётки. А на подозрительно целой нагрудной пластине есть какая-то метка. Олл замечает её среди остатков вычурного золотого орнамента. Какой-то символ. Едва заметная светящаяся печать, будто нарисованная чьим-то пальцем, похоже, защитила воина. Олл разглядывает её, пытаясь понять смысл символа. И в это мгновение золотой страж открывает глаза. == 8:iii. '''Проигнорированное предупреждение''' ==Я стар. Я устал. Я сижу на Золотом Троне. Уже давно остались позади понятия физической боли и смерти. Я ничего не чувствую. Ощущения притупились, нервы сгорели. Я незримо парю надо всеми, пока подобие жизни теплится в теле благодаря тяжёлому решению Вулкана. И потому очередная вспышка боли становится неожиданностью. Казалось, что всё это в прошлом. Я ошибался. У неё не физическая природа. От меня осталось слишком мало, чтобы такие ощущения имели значение. Она ментальная. Психологическая. Жуткая боль. Я был готов к катастрофе. Собрался с силами, перед тем как увидеть самое страшное. Ликующего Луперкаля. Победу Погибели. Возвышение Хаоса. Конец света. Утрату последних верных сыновей. Гибель старого друга и вечного царя. Такой исход считался возможным с самого начала, и я полагал, что готов принять его, когда время придёт. Но и помыслить не мог, что может быть ещё хуже. К такому я не готовился. Уже некоторое время я не видел своего дражайшего друга. Течения вокруг стали слишком бурными и тёмными, а сам он засиял слишком ярко, превратившись в неугасимую огненную точку среди ядовитой черноты. Одинокая звезда. Я не мог рассмотреть подробности и просто наблюдал за движением этой неизменной звезды, зная, что, пока она светит и движется, надежда продолжает жить. Но она замедлилась. Остановилась. И угасла — пусть ненамного, но достаточно, чтобы мой мысленный взор смог пробиться сквозь её лучи и увидеть... Мой король пал. Не от гнева первонайденного сына, не от руки предателей и даже не от когтей злобных демонов. Он уничтожил себя сам. Он прорубил дорогу сквозь царство Хаоса, созданное Хорусом на Терре. Шаг за шагом он вгрызался в кипящее сердце Погибели, уничтожая всё на пути. Значительная часть Неизбежного Града его стараниями превратилась в Город Праха. Но чтобы свершить всё это и выжить, пришлось черпать силы из варпа вокруг. С каждым шагом он забирал всё больше. Я видел это перед тем, как свет стал слишком ярким. Чудесный навык, вершина мастерства для любого псайкера. Никто другой так не может. Он обратил силу варпа против хаоса, подпитывая себя и верных Соратников, ибо без неё их бы смяли и уничтожили. И сейчас, стоило сиянию угаснуть, я понимаю, что произошло, и с трудом узнаю старого друга. Вдалеке — и в то же время совсем рядом — раскинулся бесконечный город, полный воспоминаний и меланхолии. Я парю над грязными крышами и заросшими переулками. Среди лабиринта улиц к самому центру тянется полоса разрушений, выжженной земли и белого пепла. Всё, что там находилось, превратилось в кучки сухих углей. Это — путь моего короля, последствия его гнева. По мёртвым дорогам бегут охваченные паникой предатели и нерождённые, спасаясь от гибели. Вот и пятно жжёной пыли — место, где он остановился. Я вижу белый, как снежная пудра, прах и обломки зданий, ставшие хрупкими и лёгкими, как мел или пемза. Разрушительный шторм, порождённый его волей и воплотившийся в форме кольца ярчайшего пламени, из которого, будто сверкающий лес, поднимались коронные разряды, послушно и безмолвно улёгся. Он оставил за собой горы мертвецов. Их обугленные, изуродованные останки скорчились в позе боксёра от нестерпимого жара. Последние Соратники-гетероны замерли вокруг господина. Все, кроме одного, мертвы. Достойный Таурид, прославленный Равенгаст, непреклонный Нмембо, великий Загр, могучий Ксадоф и утончённый Каредо — погибли. Они не выдержали нагрузки и не устояли перед наполнившей их силой. Она выжгла даже совершенные, идеальные тела Легио Кустодес. Их плоть обратилась в пепел, а души — в дым. И сейчас рядом с ним жуткой пародией на статуи во Дворце стоят пустые оболочки. Выжил только один. Отважного Цекальта, вероятно, защитила моя печать. И даже его наполовину поглотил огонь, который воину пришлось нести, и неумолимая воля повелителя. Жизнь едва теплится в израненном теле. На это больно смотреть. Знает ли мой король, что сотворил со своими спутниками? Понимает ли, что они просто расплавились, как перегруженные предохранители? Наверное, да, потому что мой старый друг и вечный царь ещё там, преображённый и раздувшийся от напитавшего его пламени варпа. Я ещё никогда не видел столь могущественных созданий. Не знал, что такое возможно. Сейчас он может посрамить всех богов, хоть настоящих, хоть воображаемых. Его чувства, познание и возможности бесконечно превосходят все способности, коими Император обладал ранее, какими бы впечатляющими они тогда ни казались. Сейчас масштаб совсем иной. По сравнению с новым обликом он кажется простым смертным в образе Повелителя Человечества. Он становится абсолютом. И когда процесс завершится, не останется ничего ни от человека, ни от Вечного. Он вознесётся. И снова, в последний раз, судьба раскрывает карты, демонстрируя, что всегда сможет обмануть, как бы я ни убеждал себя, что уж теперь-то всё сделаю правильно и ничто не сможет помешать воплощению надежд и планов человечества и его повелителя. Мне казалось, я предвидел все возможности и конфигурации событий. И ведь не только мне... мы оба так считали. У нас был план на любой случай. Мы убедили себя, что предсказали всё. Увы. Ирония ситуации сыплется солью на свежую рану. Потому что нас предупреждали ещё до того, как всё началось. Древнее пророчество из дочеловеческих времён было выцарапано на камнях, считавшихся старыми задолго до того, как их впервые узрел глаз человека. Его шептали мёртвые ветра, оно проступало на стенах покинутых пещер. Древнее предсказание, что звучало в тёмных залах варпа. Предупреждение. Пророчество о Тёмном Короле. Оно настолько старое и смутное, что мы сочли его утратившим смысл в эпоху Империума. Предостерегающее послание можно отыскать во всех человеческих мифах с начала времён, да и в мифах других цивилизаций тоже. Сказания из глубины веков полны пророческой чуши и ошибок, загадочных фраз, об истинном смысле которых можно только догадываться. А иногда его и вовсе нет. Мы отнеслись к пророчеству так же, как к сказкам о богах, которых не существовало, — как к бессмысленной чепухе. А если оно о чём и предупреждало — то об угрозе Хаоса. Если предсказание обладало силой — то говорило о том, кем станет Хорус Луперкаль, если его не остановить. И вот время замерло. Все законы и правила жизни и Вселенной, на которые мы полагались, перевернулись с ног на голову. Бессмысленное обрело смысл. То было не пророчество, но обещание. То была история о боге, которую мы отбросили, потому что богов не существовало. А теперь существуют. Сражаясь с Хаосом, мы сами стали погибелью. Человечество и все, кто обитает среди звёзд, заплатят сполна. Тёмный Король вот-вот родится. Он поглотил неизмеримое количество силы, но от этого его голод стал лишь ещё мучительнее. Он будет продолжать пожирать всё вокруг, пока Галактика не остынет и не останется ничего, кроме холодных осколков звёзд, что когда-то сияли так же ярко, как он сам. Пока мы держали оборону и противостояли величайшей угрозе человечеству, куда больший кошмар появился у нас за спиной. Я вижу, чем он становится. Вижу, чем станет. Никто во всём сущем не может этому помешать. == 8:iv. '''Воплощение''' ==Олл в ужасе отскакивает назад. Налитые кровью, воспалённые глаза стража фокусируются на нём. — Олланий, — челюсть кустодия движется с хрустом иссохшей плоти и сухожилий. Голос скрипит, будто песок в пустыне, будто сажа на стенах печи. — Ты жив... — Да, Олланий. — Ты... С кем я говорю? Это же ты, верно? Я проконсул Цекальт Даск, — отвечает золотой великан. — Нет, не думаю. — Перссон с трудом подавляет страх и отвращение. — За тебя говорит другой человек. — Мой король использует это тело в качестве своей оболочки. — Прошу. — Олл отворачивается и сплёвывает, прочищая рот. Вонь горелой плоти стала нестерпимой. — Встреться со мной лично. Не говори чужими устами. — Альтернативы нет, Олланий. Один взгляд на моего короля расщепит тебя на атомы. Придётся довольствоваться этим. Олл пытается сдержать дрожь. Его охватил постыдный ужас, и только злоба на старого друга не даёт этому чувству полностью сковать тело старого солдата. — Т-ты... — выдавливает он. — Ты всё-таки решил поговорить? С последнего раза прошло много лет... — Мой король остановил наступление не из-за сантиментов, Олланий. И не затем, чтобы поболтать со старым другом. — Но... — Ты правда думал, что в момент подобного кризиса мой король станет тратить время на пустые разговоры? — Тогда почему? — Его заинтересовала аномалия. Олланий, мой король близок к вознесению. Он видит конструкции и системы Вселенной за пределами человеческого понимания и начинает познавать более сложные вещи. Он остановился не потому, что не ожидал встретить на пути Олла Перссона, но потому, что понял, насколько низка вероятность этой встречи. То, что ты, Олланий, оказался в этом конкретном не-месте в это конкретное не-время... Для такого необходимо задействовать рычаги на глубочайшем уровне мироздания. Это уникальное событие, к которому вела цепочка идеально рассчитанных действий, резонирующих в эмпиреях. Подобного можно добиться только с помощью могущественных и влиятельных союзников. — Да, — соглашается Олл. — Несколько сущностей помогли мне добраться сюда. Но я бы сказал, что наибольшее влияние оказала удача. Или судьба. — Олланий, подобные концепции: судьба, провидение, удача... — шепчет иссохшими губами кустодий, — просто элементы несовершенного человеческого языка, описывающие космологические процессы, о которых и говорит мой король. Он видит на тебе касания Эрды и других Вечных и ксеноса Эльдрада Ультрана. — Они сыграли свою роль. — Им следовало держаться подальше и не мешать претворению в реальность Его воли. — Нужно было попытаться. — Ты не изменился. Ты и раньше возражал моему королю. Да, настойчиво, но при этом не имея ничего, что могло бы подкрепить возражения. — Может, потому, что я действительно не хочу навредить? Я противостою тебе своими мыслями и убеждениями. Способность уничтожить оппонента движением мысли не делает тебя правым. И никогда не делала. Ты просто силён. — Твои мысли закостенели и утратили гибкость, — отвечает золотой страж мёртвым голосом. — И если на встречу с моим королём тебя привело лишь старое упрямство, то путь был проделан напрасно. Тебе нечего предъявить, Олланий. За всю свою жизнь ты ничего не сделал. И это весьма суровый приговор, если принять во внимание отведённое тебе время. — Всё ещё лучше, чем сделать слишком много, — отвечает Олл. — Мой король успел позабыть, сколь утомительными могут быть твои упражнения в софистике. Они и правда думали... Эрда и остальные организаторы всего этого... что ты — лучший кандидат на должность переговорщика? Что именно тебя нужно отправить к Нему в качестве просителя? — Во-первых, я отказываюсь называться просителем, — вздыхает Олл, — а во-вторых, одним из этих «организаторов», похоже, был Малкадор. Твой приближённый. Или это тоже неважно? — Почему ты так решил? — Когда я сбился с пути, то встретился с воином по имени Локен, одним из избранных Сигиллита. И только тогда мне удалось найти дорогу. — Малкадор, — кустодий медленно произносит имя, будто бы размышляя, насколько оно ценно. — Он же единственный, чью мудрость ты признавал, кроме собственной. Разве это ни о чём не говорит? Страж замолкает, раздумывая над ответом. Олл ждёт, пытаясь привести мысли в порядок. Бледно-синий свет нещадно слепит, причиняя боль. Ярко-зелёные и лазурные точки, переливаясь, будто павлиньи перья, начинают забивать периферию зрения. Человек, даже наделённый невероятным долголетием, не может находиться в присутствии высшей силы. — Регент моего короля любит создавать планы внутри планов, — наконец произносит проконсул. — Он занимается подобным, чтобы найти альтернативные решения для подстраховки. У него всегда есть запасной вариант. Мой король разрешил ему действовать так. Страж, хрустя мышцами, медленно поворачивает голову и рассматривает символ на собственном нагруднике. — Участие Малкадора не является ни неожиданностью, ни поводом остановиться. — Правда? Он же занял твой Трон, чтобы ты смог отправиться на последний бой. Разве ты не задумывался о причинах, заставивших его разработать альтернативные ходы даже для столь чёткой задачи? — Уточни. — Он боялся, что всё пойдёт не по плану, — объясняет Олл. — И что даже предельно вероятные события могут не наступить. И потому тратил силы, создавая дополнительные вероятности успеха, сколь угодно малые и ненадёжные. И, как оказалось, не зря. — Уточни, — повторяет золотой страж. — Всё пошло не по плану. — Неправда. Олл качает головой. — Правда. Ты же и сам это видишь, да? — Нет. — Ты становишься воплощением Тёмного Короля, — говорит Перссон. — Нет. Это просто старая сказка. Нерациональная чушь. Астротеологические суеверия. — Увы. — Олл с отчаянием качает головой. — Прошу... Что, по-твоему, здесь происходит? — Это очищение, Олланий, — отвечает кустодий. — Изгнание Хаоса. Мой король должен остановить Хоруса Луперкаля прежде, чем тот уничтожит человечество. Нет ничего важнее. == 8:v. '''Ангел и добыча''' ==Он тебя провоцирует. Дразнит. Ты не поддаёшься на подобное, но... серьёзно? Даже немного оскорбительно. Ты думал, Ангел не станет опускаться до подобного. Он вообще всегда казался совершенным. Какое разочарование. «Ты слаб». Вот так и сказал. Разумеется, всё указывает на обратное. Его непокорность понятна. Сангвиний всё ещё думает, что сражается в простой войне за правое дело. Он не осознал природу ситуации. Но оскорбления? Это недостойно. Ему совершенно не идёт столь низменная дерзость. Конечно, это всё из-за страха. И ты не можешь его винить. Ты бы тоже боялся на его месте. Какая ему польза от бравады? Тебя не получится спровоцировать. Не получится заставить стать тем, кем ты не являешься. Слабостей не осталось, а оскорбления звучат инфантильно. Тебе не нравится думать о брате в таком ключе. Это же Сангвиний! Он был всеобщим любимцем. Хотелось бы запомнить Ангела благородным витязем, а не каким-то... А, но бравада же не для тебя, верно? Она нужна ему самому. Теперь понятно. Раньше ему никогда не приходилось изображать отвагу. Ты считал, что он смел от природы — самый смелый человек из всех. Но это не так. Обладая мощью примарха, ты ничего не боишься и отважным быть легко. Всех предыдущих противников он встречал, не испытывая страха. А теперь приходится играть — и получается, откровенно говоря, не очень. Это первый раз, когда смелость Ангела фальшива. — Нe стоит, — говоришь ты очень-очень спокойным голосом. Нe хотелось бы видеть, как его жизнь завершится унижением. Но он неверно толкует замечание. Решает, что смог тебя задеть, и снова несётся в атаку. Глаза сверкают ярко, а клинок — ещё ярче. Шаг в сторону. Лезвие скребёт по броне на боку. Он закладывает вираж и взмывает под потолок. Это даже поучительно. Поведение Сангвиния многое говорит о том, кем ты стал. Ибо если даже совершенный Ангел боится... Другие среагируют так же? Отец отбросит свои маски? Летят искры. Теперь он промчался слева, размахивая мечом, в последний момент уклоняясь от ответного удара. Каждая такая атака — большой риск. Он и правда невероятно отважен, пусть это и напускное. В конце концов, что есть отвага, если не притворство? Это же не стабильное состояние, а способность действовать перед лицом опасности, и неважно, появляется она из ниоткуда или человек усилием воли заставляет тело двигаться. Сейчас крылатый примарх определённо в опасности, и потому неважно, что является источником храбрости. Он принял бой и не собирается демонстрировать страх или отступать, даже столкнувшись с непобедимым врагом. Раньше ты восхищался им, думая, что доблесть рождена отсутствием страха. Слишком просто. Сейчас же Сангвиний сражается, охваченный смертельным ужасом. Это впечатляет. Ты осознаёшь, что из-за такой храбрости, призванной несмотря на страх, он нравится тебе ещё чуть сильнее. Новая атака. Золотой росчерк пронзает полумрак Двора. Ты подставляешь Крушитель Миров, блокируя удар. В твоей руке булава легка, как веточка. Он снова уклоняется. В последний миг. Сияющий клинок попадает по наплечнику, и на пол сыплется несколько осколков. Ты провожаешь взглядом крылатую фигуру, парящую под потолком, между лучей света, пробивающихся сквозь зенитное остекление. Сколько грации в этих широких крыльях!.. Он разворачивается и пикирует. Поток воздуха бьёт в лицо. Очередной удар меча. Ты отмахиваешься Когтем и не попадаешь. Несмотря на рану, он ослепительно быстр. Но всё же ранен и тратит много сил. Рано или поздно Сангвиний устанет. Собьётся с темпа. Его движения замедлятся. Страх и напряжение постепенно сточат и отвагу, и скорость. Вот тогда всё и закончится. А может, осознание бессмысленности затеи придёт раньше. Ты чувствуешь, как зерно сомнений прорастает внутри брата, поглощая волю к сопротивлению. Когда же он поймёт, что все его действия в любом случае ни к чему не приведут? Насколько прекрасен будет миг осознания! Ты хочешь увидеть безысходность в его глазах. Вплотную. Лицом к лицу. Хочешь почувствовать её запах в дыхании. Снова бьёт и улетает прочь по широкой дуге между дальними колоннами. Завершив разворот, Ангел взмахивает крыльями, ускоряясь перед атакой. Ты пытаешься защититься... Удар. Хорошо попал. Он мог бы выпотрошить Ангрона. Мог бы рассечь надвое сердце Бледного Короля. Снести голову Ферруса с плеч. Ты по-прежнему немного сдерживаешься. Ему необязательно умирать. Когда он всё осознает, ты ещё раз предложишь ему пересмотреть взгляды. Так что пускай устаёт. Пусть выместит на тебе свой гнев. Ему это нужно. Почувствовать, что силы на исходе. Гордыня, разумеется. Он же любимый сын отца, Ярчайший, возлюбленный всеми. Образец непоколебимой верности. Непобедимый. Он ни за что бы не сдался без боя. И когда безысходность уронит его с небес, ты поможешь подняться. Ты отнесёшь и усадишь его на подготовленный трон, дашь возможность отдохнуть. Он сыграл свою роль. Сделал всё, что мог. В согласии на твоё предложение не будет ничего постыдного. Он твой любимец и всегда им был. Ты хочешь, чтобы он стал союзником, потому что это имеет значение. Прояви Рогал или Константин такое же упрямство, ты не стал бы с ними возиться. Оба — великие воины и основную ценность представляют в виде трофеев, голов на стене, лишний раз доказывающих твою силу. Взгляни в лица моих жертв, отец, и почувствуй отчаяние! Но с Сангвинием всё иначе, хотя он и сильнее тех двоих. В его случае важна не победа в бою, а победа над духом. Сломить его, заставить склониться — вот где истинный триумф. Скорчившееся у ног воплощение имперской преданности, клянущееся в верности и принимающее пищу с рук. Посмотри-ка на такое, отец. Будет непросто. Всё, что просто, — бессмысленно. Ты уже не раз искушал Ангела перейти на свою сторону. Коварный Эреб, апостол лжи и грязи, пытался по твоему приказу обратить Сангвиния на Сигнусе-Прайм и потерпел неудачу. Но с самого начала процесс задумывался как постепенный. Он бьёт снова и снова. Ты чувствуешь вкус страха. О, как сладок ангельский страх. Похоже, он начинает понимать. Из этого источника и произрастает столь чуждый ему ужас. Он боится не тебя как такового, не твоих мистических сил и даже не того факта, что сошёлся в бою с Хорусом Луперкалем, магистром войны, которому ни одно разумное создание не рискнуло бы бросить вызов в надежде победить. Это страх неведомого. Сангвиний, бедняга Сангвиний даже в самом конце не может выйти за рамки имперского мышления. Для него это битва света против тьмы, Империума против предателей, отца против сына. Пагубные мысли. Неправильные. Совершенно неприемлемый взгляд на состояние вещей во Вселенной. Сангвиний, как и миллионы других, попавших в капкан Империума, кошмарно ограничен в своём понимании. Ему буквально промыли мозги. Он видит себя последним заступником добра. Последним верным сыном. Последним оплотом благородства и чести, что сражается насмерть во имя отца, отказываясь склониться перед неизбежным. Но за этот болезненный героизм ты его и любишь. Это — его суть. Однако Ангел уже близок к осознанию, что истина несколько отличается от его представлений. Он понимает, что все его знания о людях, богах, героях и Хаосе — просто ложь. И понимание ужасает. Пока он с боем пробивался к тебе сквозь палубы корабля, материальный мир полностью изменился. Истинная сила пришла на смену ложным идеологиям. Истинное величие попрало вульгарный блеск. Ты не зло, и силы, которыми ты пользуешься, тоже не зло. Его не существует. И тьмы не существует. Есть просто мироздание, объединённое и пропитанное варпом, которое ты пропускаешь через себя. Всё, во что Сангвиний верил и что ценил, уничтожено или оказалось фарсом. Единственный источник скверны во Вселенной — это готовое развеяться зловоние тирании отца, идеи, что Он и только Он может формировать будущее. Скоро Сангвиний выгорит. Пелена спадёт с глаз. Он с удивлением проморгается и увидит новую конфигурацию реальности, в которой ложные обещания и эгоистичные стремления отца станут очевидны. Равно как и его лицемерие. Он наконец поймёт истинное положение вещей. На него снизойдёт откровение. И, рыдая от счастья, Ангел будет молить о прощении. И ты в своей бесконечной милости, разумеется, простишь. Это станет величайшим моментом в его жизни и твоей самой желанной победой. А затем придёт отец, увидит вас, поймёт, что с самого начала был пустышкой, исполненной гордыни, высокомерия и глупых стремлений. И что провалил все свои начинания. Сангвиний в очередной раз атакует. Ты пытаешься схватить его Когтем. Он улетает прочь. Но конец уже близок. Ангел начинает уставать. Между лезвий силовой перчатки застряло одинокое белое перо. == 8:vi. '''Человек, который ничего не сделал''' ==— Ты становишься богом, рождённым из варпа, — говорит Олл. — Возможно, ты ещё не до конца осознал или не готов смириться с этой мыслью, но истина такова. И, я уверен, это последнее, чем ты хотел бы стать. — Мой король просто набрался сил, — отвечает Цекальт Даск чужим голосом. — Он укрепил себя перед боем с силами Хаоса. Это необходимо для победы над Хорусом Луперкалем и тем, что он сотворил. — Понимаю, — кивает Олл. — На кону стоит очень многое. И я понимаю, почему ты сделал то, что сделал. Стал сильнее, чтобы победить сына, но где-то в процессе перешёл черту. Ту самую, которую лично когда-то провёл. И теперь превращаешься в то, что презираешь. — И тебя послали остановить меня? Перссон делает вид, что не заметил, как собеседник начал говорить в первом лице. — Думаю, — отвечает он, — меня отправили просто поговорить. Вмешаться. Но я понятия не имел, что придётся встретиться с таким существом. То, чем ты становишься... — Мой король не собирается уменьшать свою силу. — Значит, нужно подумать ещё. — Олл смотрит кустодию в глаза и пытается не замечать поселившееся в них чудовище. — Ты — человек. Самый выдающийся и могущественный из ступавших по земле, но всё же просто человек. Каждый твой шаг основан на рациональности, и это позволило создать Империум. Но ты сохранял человечность, даже когда отказ от неё упростил бы дело. Сохранил эмоции, потому что знал, как они необходимы. Наделил своих рукотворных сыновей всеми этими качествами, потому что считал их важными. И этот человек ещё живёт внутри. По крайней мере, я на это надеюсь. — Мне нужны силы для сражения с сыном. — Да, — кивает Олл. — Нужны. Но не эти. Ты когда-нибудь думал о нашем с тобой главном различии? Проконсул на несколько мгновений замолкает, будто ждёт, когда ему скажут верный ответ. — Мой король — человек, который сделал всё. Ты — человек, который не сделал ничего. — Обидная формулировка, — отвечает Олл, — но достаточно точная. Ты был амбициозен, а я — нет. У тебя был план, а у меня — нет. Но я в первую очередь умел проявить терпение. А ты — нет. — Труд протяжённостью в тысячи лет говорит об обратном. — Правда? — Перссон вздыхает. — Все созданные тобой чудеса несут печать нетерпения. Это быстрые, прямолинейные, разумные решения безумно сложных задач. Ты никогда не умел выжидать и действовать постепенно. В конце концов, потому наши пути и разошлись. И, боюсь, по той же причине мы сейчас оказались на грани катастрофы. Олл обводит взглядом пустошь и всматривается в далёкую завесу беззвучных молний. — Ты должен победить невероятно сильного врага, — тихо говорит он, — и потому сделал себя ещё сильнее, не думая о последствиях. — И что же это за последствия, Олланий? — спрашивает Цекальт Даск. — Ты не остановишься. После этой битвы начнётся следующая, и в ней тоже придётся побеждать. Никогда не будет хватать сил. Их никогда не станет достаточно. Всегда найдётся причина взять больше. — Говоришь так, будто обладаешь мудростью и знаниями. Но у тебя нет ничего. — Верно, — соглашается Олл. — Ничего нет. Никто не предвидел такую возможность: ни Эрда, ни старый эльдар, ни даже Сигиллит. Но моё путешествие было необычным. Мысли стремились вперёд, а дорога вела назад. Он показывает обгоревший клубок. — Время и пространство работают неправильно. Я дошёл до цели по дороге, которую мне ещё только предстоит пройти. Кто знает, почему Олл Перссон, сошедший с того пути, захотел, чтобы я оказался здесь? Кто знает, на что он надеется? И что мне, по его мнению, нужно предотвратить? — Мой король разделяет твою тревогу, Олланий, но Хаос нужно победить. — Тут я согласен, — кивает Олл. — И буду согласен всегда. Но не так. — Это единственный способ. — Нет. Иначе, при любом исходе, Хаос победит. — Олл в усталом отчаянии вскидывает руки. — Неважно, кто одержит верх — ты или Хорус. Варп на миллионы лет погрузится в бурлящее безумие. Материальный мир падёт, а человечество погибнет. Ты разрушишь всё, что столько лет строил. — Хоруса нужно остановить, — настаивает проконсул. — Хоруса — да. Но варп победить невозможно. Противостояние нашего мира и имматериума — вечно. Останови Хоруса, прошу. Устрани угрозу. Олл замолкает и смотрит на золотого стража. — Но, молю, найди другой способ. == 8:vii. '''Точка обзора''' ==Абаддон тратит почти час на убийство Несущих Слово и экипажа флагмана. Охваченные бредом безумцы просто бегут на позиции Сынов Хоруса. Некоторых старших офицеров из горты Луперкали он узнаёт в лицо и вспоминает по имени. Это были хорошие, надёжные солдаты, достойно нёсшие службу на ''«Мстительном духе».'' Причина охватившего их помешательства достоверно неизвестна, но, похоже, дело в абсолютном, низменном страхе. Настолько сильном, что разум не смог устоять. Он многократно превосходит даже ужас, который внушают смертным астартес. И прежних чудовищ эти люди уже не боятся. Всепоглощающий страх сделал их бесстрашными. Эксертус с пеной у рта, вопя и скребя ногтями по керамиту, штурмуют строй космодесантников. Их легко убивать, и бойцы Абаддона не испытывают ни гордости, ни удовольствия от процесса. Несущие Слово доставляют больше проблем. Ужас ослепил их так же, как смертных, но они остаются астартес в силовой броне, с соответствующим оружием и физическими возможностями. В стычках с ними Абаддон теряет людей. Сыны Лограра даже в лучшие времена не могли сравниться с Шестнадцатым в воинском искусстве, а сейчас, поддавшись безумию, и подавно. И всё же даже исступлённо бросающихся в атаку космодесантников остановить не так просто. А они, в свою очередь, вполне в состоянии убивать боевых братьев Абаддона. Поначалу первый капитан хотел вернуться на мостик и организовать оборону на удобных позициях, чтобы загнать атакующих в ловушку. Но уже через несколько минут стало очевидным, что толпа умалишённых не пытается целенаправленно атаковать кого бы то ни было. Абаддон и его люди просто оказались на пути бегущего, не разбирая дороги, стада. Единственная их цель, если таковая вообще существует, — добраться до мостика, а Сынов Хоруса они восприняли как препятствие. С чем же эти сумасшедшие столкнулись среди неестественных, окаменевших улиц, раз палубы ''«Мстительного духа»'' кажутся им надёжным убежищем? Проходя по коридорам корабля, Первый капитан успел убедиться, что внутри таится не меньше опасностей, чем снаружи. Кроме того, забаррикадироваться на мостике не получилось бы. Если терминаторам Сикара удалось вскрыть герметичные переборки, то катафрактарии Несущих Слово смогут без труда повторить то же самое. Этот вариант приведёт к череде бесконечных отходов с боями, заставит Сынов Хоруса возвращаться к зоне высадки по тесным коридорам. А Абаддон не готов отступать. Это не поможет отыскать отца. Приняв неизбежность лобового столкновения, он выдвинул людей на разрушенные улицы. — Какие будут приказы? — спросил Сикар, стоящий во главе отделения юстаэринцев. — Просветите их, — ответил Абаддон. И началась бойня. Отряды Сынов Хоруса, прикрывая друг друга, расходятся широким веером от ведущего на командные палубы люка, действуя быстро и чётко. Несущие Слово вперемешку с солдатами Эксертус идут в беспорядочную атаку, разбиваясь о линию обороны Шестнадцатого легиона. Тела погибших астартес и смертных падают друг на друга, превращаясь в валы и курганы. Сыны Хоруса используют их как укрытия, постепенно расширяя зону контроля. В происходящем нет смысла. Дети Лоргара просто появляются в конце улицы и бегут вперёд, размахивая клинками и стреляя в направлении врага. Они бездумно заходят в зоны перекрёстного огня и падают под залпами болтеров и плазмомётов, не добегая до строя легионеров. На самых крупных из них приходится тратить по два-три масс-реактивных снаряда. И противники не заканчиваются. Каждый раз во время паузы или затишья Абаддону кажется, что битва с безумцами закончилась, — и из лабиринта улиц появляются новые цели. Они так же, как предшественники, сломя голову бегут по заваленным обломками зданий дорогам. И снова звучат слаженные залпы Сынов Хоруса. Первого капитана начинает беспокоить запас боеприпасов. Ситуация, когда бесконечные Несущие Слово продолжат атаку, а его бойцы отстреляют все имеющиеся снаряды, уже не кажется фантастической. Не слушая возражений Бараксы, Абаддон берёт с собой отделение боевых братьев и покидает строй, быстро продвигаясь в сторону ближайшего ориентира — длинного отвала из перекопанной земли и скалобетонных глыб, плавно переходящего в невысокий, пологий холм. Это метров двести влево от текущей позиции. У них нет ни работающего ауспика, ни датчиков. А возвышенность хоть и кажется совсем крошечной по сравнению с виднеющимися вдали горами, но при этом остаётся самой высокой точкой в окрестностях. Он надеется заполучить хоть какое-то преимущество. Нужно увидеть более полную картину и оценить перспективы. Сверху получится рассмотреть, что происходит на несколько километров вокруг, и понять численность Несущих Слово, а не просто ждать, когда последний противник сам выскочит под обстрел. Подъём даётся нелегко. Дождь усилился, а ветер то и дело меняет направление, закручивая в воздушных потоках капли воды. Сквозь грохот стрельбы откуда-то доносятся ритмичные, тяжёлые удары. Скорее всего, это ветер и гром рокочут под куполом не-небес над головой, но ему почему-то кажется, что в звуке есть что-то ещё. Абаддон слышит в нём звон металла, будто циклопический молот раз за разом опускается на гигантскую наковальню. Или где-то вдалеке, за завесой облаков, двое богов сошлись в поединке, и это их небесное оружие ударяет о несокрушимую броню. Он пытается не обращать на звук внимания. Склон холма оказывается каменистым хребтом, будто проросшим сквозь податливую землю. Толпы Несущих Слово и солдат из горты Луперкали пытаются перебраться через него и влиться в общий поток, бегущий по улицам. Абаддону и его спутникам приходится несколько раз вступать в короткие схватки. В дело идут клинки, болтеры стреляют в упор. И снова первый капитан не может отделаться от ощущения, что и они, и сам хребет просто оказались на пути. Что он пытается идти против толпы, настолько охваченной ужасом и отчаянием, что никто в ней не может ни остановиться, ни повернуть в сторону. Среди бегущих начинают попадаться невооружённые члены экипажа и сервиторы. Их тоже приходится убивать, потому что все, вплоть до чумазых заряжающих с орудийных палуб и ремонтных сервиторов, бросаются на Сынов Хоруса, царапая ногтями пластины брони. Его клинок залит кровью, а доспехи — дождевой водой. Несущий Слово из братства Акрак Джал бредёт вперёд, замахиваясь бердышом. Его рот раззявлен в безмолвном крике. Абаддон стреляет неприятелю в лицо и пинком сбрасывает бездыханное тело со склона. Тяжёлый удар в спину сбивает капитана Сынов Хоруса с ног. Откатившись в сторону и восстановив равновесие, он видит терминатора из ордена Резной Звезды. На пластинах тяжёлой брони вытравлены тексты из писаний Лоргара. Улнок отважно бросается на врага, пытаясь отогнать того прочь от командира. Последние капли терпения покидают Абаддона, и он приходит на помощь адъютанту со всей яростью, на которую способен. Капитан Сынов Хоруса разряжает болтер в упор, целясь в горло Несущего Слово. Толстый латный ворот выдерживает, но сила взрыва заставляет громадного воина пошатнуться и отступить на шаг. Улнок пользуется секундным замешательством и вонзает меч в подмышку сына Лоргара. Судя по крови, сочащейся сквозь сочленения в верхней части доспеха, удар оказывается удачным, но клинок адъютанта застрял, а самого его обезумевший легионер начал медленно подтаскивать к шипу в навершии тяжёлого полэкса — того самого, который несколько мгновений назад оставил след на броне Абаддона. Первый капитан погружает меч в район шейного сочленения и начинает дёргать и проворачивать оружие, прорезая плотные слои гермокостюма. Вдвоём легионерам удаётся заставить терминатора отступить. Два клинка со скрипом и скрежетом взрезают броню и уходят глубже в плоть. Когда Несущий Слово наконец падает, то чуть не утягивает противников за собой. Кровь струится уже изо всех щелей в тяжёлом доспехе. Абаддон помогает Улноку удержать равновесие, и они провожают взглядом массивный труп, скользящий вниз по склону. Капитан собирает отряд и продолжает подъём. В динамике вокса раздаётся голос Бараксы, но из-за помех слова невозможно понять. Добравшись до вершины, Абаддон наконец получает столь желанную точку обзора. == 8:viii. '''Ангел и мучитель''' ==Сангвиний, взмахнув крыльями, отлетает в сторону. Его по любым меркам можно назвать внушительным: великан, превосходящий габаритами любого из людей, могучий, крылатый, закованный в тяжёлую броню. Он обладает внушительной массой и огромной силой. В любом поединке это сыграло бы свою роль. Но сейчас он кажется себе невесомым призраком. Он носится вокруг противника, будто бесплотный, сверкающий луч света, будто лист на ветру или птица вокруг тернового куста. Его ноги почти не касаются палубы, ибо он слишком лёгок — эфирный дух, рождённый вечно парить над бренной землёй в светлом царстве ветров и открытых просторов. Ещё один взмах могучих крыльев — и Ангел пикирует на врага. Лезвие Обагрённого высекает фонтан искр, когда меч прорубает тяжёлую волчью шкуру и оставляет глубокий, кривой след на чёрной броне. Примарх приземляется, отталкиваясь от плит пола пальцами правой ноги, — этого достаточно, чтобы развернуться в воздухе и ринуться в новую атаку. Металл прогибается и рвётся. Из рассечённых трубок течёт мутная спинномозговая жидкость. Булава свистит совсем рядом, но Ангел снова уходит от удара. Хорус Луперкаль тяжело дышит. Он шумно втягивает ноздрями воздух и фыркает, как уставший грокс. С губ и подбородка свисают нити слюны, а в мёртвых глазах загораются первые искорки гнева. Происходящее его более не забавляет. Он раздражён. Скоро придёт время для настоящей ярости. Сангвиний на это рассчитывает. Хорус, которого он когда-то любил, обладал вспыльчивым нравом и достаточно легко приходил в гнев — чаще всего когда люди не справлялись с поставленными задачами или оказывались некомпетентны. И ярче всего этот гнев пылал при виде неповиновения. Сангвиний прекрасно знает, как выглядит гнев магистра войны и чем его вызвать. Но он понятия не имеет, что произойдёт, когда пламя вспыхнет в душе этого существа — омерзительного чудовища, в которое превратился Хорус. Вероятно, случится приступ разрушительной ярости. Но гнев — проявление слабости для истинного воина. Из-за него движения становятся неуклюжими, а решения — поспешными. Он заставляет забыть о навыках и технике, каким бы искусным ни был боец. Высасывает всё мастерство, мешает сосредоточиться. Толкает на ошибки, создаёт бреши в обороне, лишает удары чёткости и упорядоченности. Гнев и порождённая им утрата контроля — это рана, которую воин наносит себе сам. Сангвиний хочет, чтобы это произошло. Ему нужно любое преимущество, потому что с самого начала было ясно, что все козыри достались брату. Придётся использовать каждую щель в броне Хоруса, как физической, так и ментальной, если Ангел хочет попытаться победить. Нужно давить на каждую трещину и параллельно создавать новые. Гнев станет одной из таких трещин. Возможно, самой главной. Если получится вызвать у падшего брата подлинный приступ ярости, то шансы на победу немного подрастут, ибо разъярённый Хорус — это ослабленный Хорус. Несмотря на колоссальное превосходство в физической силе и габаритах, Луперкаль попадёт во власть опьяняющих эмоций, а Сангвиний сможет диктовать условия поединка и в итоге сразит врага с помощью точных ударов и холодного расчёта. Он уже близок. Магистр войны начал гневаться. Ангел знает брата так же хорошо, как коридоры ''«Мстительного духа».'' Знает его секреты и тайные изъяны, потому что Хорус лично ему рассказал. В далёкие дни, до того как всех накрыла чёрная тень, он всем делился с крылатым братом. И эти знания, отданные тогда совершенно искренне, позволили Сангвинию прорвать оборону лучшего корабля во всём Империуме. Они же помогут его клинку отыскать путь к сердцу брата. Ангел проносится между булавой и когтями, переворачивается в воздухе, совершает обманный рывок, тут же меняя направление на противоположное, заходит слева и вонзает остриё Обагрённого в бедро Хоруса. Змеиная Чешуя рвётся, как бумага. Из пробоины струится пар и льётся густая, с комками, кровь чёрного цвета. Бесконечные круги, которые сияющий Ангел нарезает вокруг тяжеловесного врага, похожи на танец: крылатый примарх движется легко, изящно, совершая акробатические пируэты и не останавливаясь ни на миг. Каждое движение наполнено грацией; он демонстрирует безупречное воинское мастерство. Никто во Вселенной не смог бы повторить подобного. Атаки ошеломляют своей точностью, пластичностью и чёткостью. Они выглядят почти театрально, будто совершается некий ритуал или священнодействие. Ни одна толика силы не тратится зря. Ни один мускул не напрягается понапрасну. Своей красотой и сложностью, воздушными шагами и нечеловеческими прыжками происходящее напоминает арлекинаду альдари. Возможно, каким-то невероятным образом это она и есть. Ярость близка. Воздух во Дворе Луперкаля приходит в движение, дрожит и потрескивает. Свет стал насыщеннее, а давление резко выросло, как перед грозой. Сквозь настил палубы каплями испарины проступает масло, а обсидиановые глыбы, из которых сложены стены и колонны, тревожно вибрируют. Шёпот, звучащий из ниоткуда, становится громче. Голоса хрипят и булькают из теней, из ниш, из-под сумрачных сводов. Они взволнованы и будто бы напуганы увиденным. Одинокая золотая точка продолжает рассекать тьму на части. Клинок Сангвиния оставил на доспехах Хоруса больше двух десятков отметин. Чёрные пластины покрылись серебристыми росчерками оголённого металла. Волчья шкура превратилась в лохмотья. Перерубленные трубки болтаются, истекая на пол струйками жидкости. Сквозь прорехи в броне сочатся кровь и плазма. Реакторы и генераторы щитов стонут и кашляют, работая из последних сил. Сам Хорус злобно ворчит. Его освещённое кровавым светом лицо покрылось каплями пота. Магистр войны крутится на месте, разворачивается, отмахивается от назойливого врага, но все движения либо оказываются слишком медленными, либо запаздывают. Ему не удаётся дотянуться до мучителя. Каждый шаг грохочет, как поступь титана, заставляя палубу под ногами дрожать. Плиты пола разбиты в сотне мест. Настил покрыт выбоинами и трещинами от постоянных промахов. Коготь Хоруса сжимается с резким щелчком. Крушитель Миров рассекает воздух с такой скоростью, что тот стонет от боли. Хорус рычит. В уголках его губ проступает пена. Он бросается вперёд, будто живая гора, в очередной попытке схватить юркий золотистый огонёк. Гигантская булава снова промахивается мимо цели и попадает в оуслитовую колонну. Центральная секция разлетается градом осколков. По Двору прокатывается оглушительная звуковая волна. Крупные обломки валятся на пол. Остатки колонны торчат из пола и потолка, подобно сталактиту и сталагмиту. Магистр войны оборачивается и видит, что Сангвиний, будто ракета, уже несётся в атаку. Сжимая рукоять Обагрённого обеими руками, Ангел с силой опускает меч на противника. Перегруженный щит с грохотом схлопывается. Клинок срубает часть латного ворота и оставляет кровавую рану на левой брови и щеке Луперкаля. Хорус ревёт, будто пробудившийся дракон. Вот и гнев. == 8:ix. '''Погружение в безумие''' ==Перебраться на противоположную сторону невозможно. В Палатинском вентиляционном ущелье бушует пожар. Языки пламени с рёвом поднимаются к небу. Все мосты и виадуки прогорели насквозь или оплавились. Величественное здание Транстерранского конгресса почернело от сажи, некоторые пристройки вспыхнули. Находящиеся неподалёку башни Бенефиция превратились в обугленные пеньки. Хассан раньше никогда не видел таких сильных пожаров. В рёве пламени Избранному чудятся крики и слова. Нестерпимый жар не даёт даже приблизиться к ущелью. Возможно, Айос Раджа и трое космодесантников, присоединившихся к группе, и смогли бы некоторое время выдерживать такие температуры, но у Хассана и Сестёр Безмолвия нет шансов. Они идут вдоль южного края ущелья и останавливаются на привал в крытой галерее Ординатории. Жар добирается и сюда. Хассан обливается потом, но сейчас это кажется лишь мелким неудобством. С нижних уровней доносятся выстрелы. Раджа смотрит на Избранного, будто бы спрашивая: «Что дальше?» Тот судорожно пытается составить план. Ужасы, которые они после ухода из Ротонды встретили лицом к лицу или наблюдали издалека, до сих пор не идут из головы. Они стоят перед глазами, как настоящие, и не дают сконцентрироваться на чём-то ином. Последней крепости больше нет. Все линии обороны прорваны. Предатели повсюду, они проникают на территорию Санктума со всех сторон, включая верх и низ. Сотни жестоких боёв идут одновременно — отважные защитники пытаются отстоять последние лоскуты сохранившего верность Империума. Каждый раз, натыкаясь на очередную отчаянную стычку, Хассан преодолевает желание бросить всё и присоединиться к сражениям, потому что сейчас каждый человек на счету. Но обещание есть обещание. И у него осталось незавершённое дело, которое он напрасно решил передать другому. Хассан не собирается умирать, проигнорировав указания почившего господина, хотя они в текущей ситуации и кажутся утратившими всякий смысл. Он пытается анализировать ситуацию. Дорога к Восточным подступам, где находилась лаборатория Фо, которая, в свою очередь, является его последним подтверждённым местом пребывания, перекрыта. Сами Подступы захвачены. Если верить обрывочным сведениям, которые удалось раздобыть Мориане, в последний раз генетика видели в компании Ксанфуса, селенарской геноведьмы и кустодия Амона. Его куда-то вели, но вот куда? Посетить Подступы и проверить, не оставил ли Ксанфус какие-то подсказки, тоже не получится. Связь не работает. Нет возможности узнать, куда направились беглецы и живы ли они вообще. Кроме того, планировка Санктума, похоже, смешалась, точно как говорил тот загадочный пришелец по фамилии Перссон. Даже если бы Халид знал, где искать Фо, то не смог бы с уверенностью сказать, как туда добраться. Остаётся только работать с имеющимися данными. Продумать каждую мелочь, как учил господин. Игнорировать догадки и неподтверждённые возможности. Оперировать только фактами: Фо, Ксанфус, Андромеда-17, Амон Тавромахиан. Что о них известно? Досье. Поведенческие паттерны. Приказы. Хассан достаточно неплохо знает образ мыслей и принципы работы коллеги по ордену. Поведение Фо предсказать невозможно, а геноведьму специально использовали как провокатора, чтобы нарушить... Стоп. Он переводит взгляд на Раджу. — Что могло бы заставить тебя нарушить приказ? — спрашивает Избранный. Лицо Соратника покрыто коркой запёкшейся крови, но он яростно смотрит в ответ, будто услышав нечто оскорбительное. — Нет такой вещи. — Ну разумеется. А если бы я велел нарушить ранее полученную директиву? — У вас есть полномочия, — отвечает Раджа. — Поэтому я бы подчинился, если бы директива не исходила от высшей власти. — То есть от Сигиллита, капитана-генерала или Императора? Раджа кивает. — И больше никого? — И больше никого. — Значит, ты не стал бы нарушать указания по запросу от Ксанфуса или кого-то другого из Избранных? — Их полномочий недостаточно. — Там был часовой Амон, — произносит Хассан. — Он следил за Фо и отправился с ними. Ты знаешь Амона? — Разумеется, — отвечает Раджа. — И он, как и ты, безукоризненно исполняет приказы? Лицо Раджи искажается в гневной гримасе. — Он — Легио Кустодес. Этот вопрос звучит как оскорбление. ''«Что ты задумал?» —'' жестами спрашивает Афон Ирэ. Хассан не успевает ответить командору бдения. Выстрелы становятся громче. Арка в дальнем конце галереи взрывается, и из облака пыли появляются шестеро солдат Палатинской горты. Они отступают, пытаясь отстреливаться. Следом летят болтерные снаряды. Один из защитников гибнет в облаке пламени и осколков. == 8:х. '''Апостол''' ==С вершины холма Абаддон видит своих легионеров внизу и за спиной. Позиции Сынов Хоруса подсвечиваются огненными вспышками, когда воины дают очередной залп. Их линия обороны выстроена вокруг ведущего на мостик люка, который с расстояния кажется входом в какой-нибудь бункер. Вид, открывшийся с высоты, поражает. Абаддон почти смирился с мыслью, что это пространство каким-то образом сплелось с мостиком флагмана и что его размеры весьма внушительны. Сейчас же оно кажется поистине бесконечным. И похоже, этот мир был создан для существ, значительно превосходящих размерами даже космодесантников. Ливень продолжается. Ветер и не думает ослабевать. Но хуже всего — отсутствие звёзд в штормовом небе. Будто вокруг царит абсолютная пустота. Земля, насколько хватает глаз, идёт складками и пологими откосами, будто смятая ткань. Местами из неё торчат скопления отвесных скал, уходящих на тысячи метров вверх. Руины и мёртвые города цепляются за их поверхность под странными, иногда почти вертикальными углами, будто мох на старой стене. Вдалеке, у самой земли, за завесой бури и потоками варп-тумана и псевдоматерии, пятнающими небеса, Абаддон видит всё ту же зловещую звезду. От одного взгляда на неё к горлу подкатывает тошнотворный комок. Он надеялся, вероятно напрасно, увидеть Двор Луперкаля, предположив, что, как и мостик флагмана, тот продолжает существовать, став частью большого целого, где-то в пределах досягаемости. Ничего подобного. С холма открывается вид на разорённые и заросшие руины бесконечного города, на призрачное сплетение мёртвых улиц, груды обломков и догорающие пожары. И всё это перемешалось, подчиняясь каким-то катастрофическим, внезапным движениям тверди. Внизу, на улицах, среди руин, поросли и обточенных ветром камней, он видит Несущих Слово. К неудовольствию Абаддона, их тысячи. И ещё больше смертных солдат и членов экипажа. Люди разбросаны по территории в несколько квадратных километров, но стекаются к точке, которую защищают его легионеры. Он чувствует запах злобы и паники на ветру. Беглецов слишком много, будто бы искажённая природа этого места непостижимым образом умножает их количество. Они словно отражения проклятых душ, пытающихся сбежать из преисподней. Слишком много, даже для идеально подготовленных и дисциплинированных легионеров под его командой. Им не хватит боеприпасов. В определённый момент настанет время клинков и рукопашных схваток. Несмотря на безумие и отсутствие тактики, несмотря на то что Абаддон всегда поставил бы на любого из Сынов Хоруса в поединке против любого Несущего Слово, численное превосходство отпрысков Лоргара и смертных предопределит исход сражения. Через час его людей сомнут и разорвут на куски. Абаддон слышит встревоженный возглас Улнока и полагает, что адъютант пришёл к тому же выводу. Но, обернувшись, видит истинную причину беспокойства. Вверх по холму шагает ещё один силуэт. Гость никуда не торопится и, судя по всему, не собирается нападать. Абаддон сразу узнаёт его. Ненавистный глупец, презренный изгнанник, отравитель мыслей, проклятый апостол, вещающий ложь, которого лично первый капитан считает виновником того, что всё в этом мире пошло прахом. Эреб улыбается. Абаддон вскидывает меч в боевую позицию и идёт навстречу Несущему Слово. Он не собирается терпеть эту улыбку и не позволит снова затянуть себя в омут полуправды и соблазнительных уловок. — Брат мой! — восклицает Эреб. — Благородный первый капитан. Эзекиль. «Разумеется, он понял, что я собираюсь его убить, — думает Абаддон, — и, если мне суждено совершить сегодня хоть что-то достойное, я раскидаю мозги этого лжеца по камням. Потому что за происходящее ответственен прежде всего он». С Эреба началось их падение в бездну. Но Тёмный Апостол продолжает улыбаться. Его лицо покрыто вытатуированными безумными текстами и уродливыми шрамами. На щеке и лбу виднеются засохшие капли чьей-то крови. — Страх пришёл в этот мир, — заявляет Эреб. Абаддон замирает, держа клинок наготове. — Бедные твои братья, — произносит Несущий Слово, бросая короткий взгляд вниз, туда, где Баракса, Джераддон, Зелецис и Сикар командуют сражением. — Они, как я и ожидал, хорошо держатся. Твои люди весьма дисциплинированны, Эзекиль. Хотя, разумеется, они не видели того, что довелось узреть моим родичам. — И что же это было? — рычит Абаддон. — Наше будущее. Эзекиль, мои братья охвачены ужасом и не понимают, что творят. Но я не хочу видеть смерть твоих воинов. Мы одной крови и по одну сторону баррикад. Я с радостью убью любого, кто хранит верность Трону, но с вами же мы союзники. И эта бойня кажется напрасной. — Тогда отзови их, — отвечает Абаддон. — Но я не думаю, что у тебя получится. Эреб обводит взглядом поле битвы, поднимает руку и открывает рот. Абаддон держал натиск Несущих Слово в течение часа. Для этого потребовалась вся ярость и огневая мощь Сынов Хоруса. Эреб остановил братьев всего одним словом. == 8:xi. '''Путь Избранного''' ==''«Уходим!» —'' говорит Шриника Ридхи. Другого варианта нет. Они не могут позволить себе терять время и помогать этим людям. Нельзя рисковать и вступать в нескончаемые сражения. Чёрные силуэты выходят из мглы вслед за солдатами: Сыны Хоруса. Легионеры-предатели открывают огонь. Воины Шестнадцатого смогли прорваться дальше всех, в самое сердце Дворца. Хассан уже несколько раз слышал имена Вора Икари и Экрона Фала. Эти командиры безжалостно гнали подчинённых вперёд, а зверства, учинённые ради успешного штурма последней крепости, уже овеяли их дурной славой. Одних этих имён хватало, чтобы смертные солдаты бросали оружие и в ужасе пытались сбежать, хотя бежать-то уже некуда. Икари и Фал — остриё клинка магистра войны, наконечник его копья. Их ярость и безудержная жестокость скоро закончат дело, которое Хорус начал на Исстване. Раджа и Сёстры ведут Хассана по галерее, прочь от сражения. Трое астартес: Маликс Гест из Кровавых Ангелов, Гвил Конорт, один из Кулаков Преторианца, и Ибелин Кумо из Белых Шрамов — движутся следом, прикрывая отход огнём. Их сняли с постов в гарнизоне Ротонды и отрядили помогать Хассану в его миссии. Они отважно и не говоря ни слова защищали жизнь Избранного, но тот определённо чувствует отвращение, которое воины испытывают, когда приходится бежать от сражения. Как и на этот раз. Они не могут остаться и спасти солдат. Не могут вступить в бой с Шестнадцатым или другими врагами, потому что это поставит под угрозу жизни членов группы. Можно только защищаться, уклоняться от опасности и продолжать путь. Ощущается это как трусость. Сыны Хоруса расправляются с последними выжившими. Более двадцати легионеров вышли во двор, и некоторые уже начали стрелять вслед Хассану сотоварищи. Ответный огонь космодесантников заставляет предателей проявить осторожность и не спешить в погоню за новой добычей. Удачным выстрелом Конорт сбивает одного из врагов с ног. Болтерные снаряды бьют в стену и колонны галереи. От множественных разрывов во все стороны летит каменная крошка и пыль. Раджа распахивает аурамитовый люк и буквально заталкивает Хассана в проём. Остальные следуют за кустодием. Кумо идёт последним. Он выпускает очередь в наступающих предателей и, прежде чем захлопнуть за собой крышку люка, вешает на неё мину. Направленный взрыв, прогремевший через несколько мгновений, обрушивает свод галереи и засыпает ход, в котором скрылась группа, тяжёлыми обломками. Кумо уже дважды проворачивал этот трюк. Белые Шрамы — настоящие мастера манёвренной войны. Они без труда перемещаются по любому полю боя и способны создать непреодолимые препятствия всем, кто осмелится их преследовать. Раджа ведёт разношёрстный отряд по короткому коридору, через небольшой дворик и внутрь одной из зубчатых дозорных башен Южного предела. Она выглядит пустой и заброшенной. По воздуху медленно плывут струйки маслянистого дыма. С нижних уровней доносятся приглушённые звуки выстрелов и взрывов. Они находят станцию управления. Питание на оборудование подаётся, но все данные, похоже, повреждены. Вокс завывает, как ветер на Нептуне. Астартес берут входную дверь и коридор на прицел. Хассан находит брошенный стул и садится. ''«Так что ты собирался нам рассказать?» — спрашивает Ирэ.'' — Я пытался восстановить ход мыслей Ксанфуса, — отвечает Избранный. — Он не мог заставить Амона подчиниться... — Согласен, — говорит Раджа. — Но всё же Амон отправился с ними. И дело не в вопросах безопасности, потому что оборону Санктума на тот момент ещё не прорвали. ''«Насколько нам известно», — замечает Ридхи.'' Хассан погружается в мысли. В другое время он попросил бы Сестёр отойти подальше, поскольку свинцовая тяжесть их пустых душ затуманивает дух и разум даже тех, кто не обладает псайкерскими способностями. Но сейчас аура неестественной тишины, которую они излучают, кажется даже уютной, потому что позволяет спрятаться от грохота и рёва войны, охватившей Дворец. — Значит, перемещение узника не противоречило приказам Амона, — продолжает он. ''«А ему было приказано держать того под присмотром и в безопасности», — приходят в движение руки Ирэ.'' Хассан кивает и переводит взгляд на Раджу. — Это всё? Тебе известна точная формулировка? — Содержать узника в безопасности, не допустить побега, обеспечить выполнение работы, в которую тот вовлечён, — отвечает Раджа. — И всё же Амон отказался передать его братьям из общины Ключа. Это мы знаем наверняка. И согласился перевести Фо в иное место, хотя защищённая камера была в его распоряжении. «Возможно, у него была причина думать, что в том месте узнику угрожает опасность?» — спрашивает Ирэ. — Не исключено, — соглашается Хассан. — Думаю, он решил, что не может полностью выполнить приказ, оставаясь... Избранный замолкает и поднимает взгляд на кустодия и полупрозрачные силуэты Сестёр. — Полностью выполнить приказ, — повторяет он и начинает перечислять, разгибая пальцы: — Обеспечить безопасность. Не дать сбежать. Завершить проект. Ему было поручено три задачи. И сейчас нас должна интересовать именно третья. Фо не завершил проект. Или Ксанфус, возможно при помощи селенарской ведьмы, убедил Амона в том, что работа не закончена. Кустодий должен был принять меры для выполнения третьей части приказа. Раджа согласно кивает. ''«Но если работу нужно было продолжать, зачем они покинули лабораторию?» — спрашивает Ридхи.'' — Значит, дело было не в рабочем месте и не в инструментах, — пожимает плечами Хассан. — В части материального обеспечения Фо получил всё, о чём просил. Следовательно, ему не хватало данных. Информации. Каких-то специализированных знаний, необходимых для завершения проекта. Учитывая всё, что нам известно, это единственный аргумент, который убедил бы Амона отправиться в путь. ''«Где расположен ближайший архив? — спрашивает Ирэ. — Или библиотека».'' — Кланиум, — тут же отвечает Раджа. — Ленг и Кворум слишком далеко. В Доме Шаблонов есть архив, но он слишком специализирован. ''«Значит, остаётся только Кланиум?» — спрашивает Ридхи.'' — Он всё равно далеко, — качает головой Хассан. — Они ушли пешком и последний раз попали на камеры слежения, когда спускались на шестой уровень. Если бы целью был Кланиум, то... — Им пришлось бы подняться на верхние платформы и взять воздушный транспорт, — Раджа заканчивает фразу за Избранного. — Да, именно так, — кивает тот. — Уверен в этом, — говорит кустодий. — На месте Амона и учитывая приказы, я бы реквизировал транспорт. Нет смысла вести узника в Кланиум пешком. ''«Тогда где их искать?» — спрашивает Ирэ.'' Хассан встаёт и подходит к закрытому ставнями панорамному окну командного пункта. Он нажимает на кнопку, но энергия подаётся с перебоями, и металлическая ставня ползёт вверх медленно и неохотно. Подошедший кустодий одним движением поднимает её до конца, загоняя в паз. Из широкого окна открывается вид на всю южную часть Санктума. Они в девяти этажах над главной площадью Южного предела и в сорока шести над землёй. Бронестекло заляпано сажей. Халид Хассан пытается проморгаться. Никогда прежде ему не доводилось видеть подобных разрушений. И они продолжаются. Нет, не так. Он видел поля битв и сражений. Видел покорённые города. Основная причина, по которой зрелище так его поразило, — это то, что перед глазами разрушенный Санктум. Вечная цитадель — это единственное место во всём Империуме, которое должно оставаться вовеки несокрушимым. Здесь — сердце всего. Здесь — Его престол. И всё же Санктум пылает. Он умирает. Шпили охвачены пламенем. Башни рушатся. Улицы, площади и мостики кишат движущимися фигурками. Хассан видит поредевшие отряды защитников, прижатых к стене, загнанных в угол, окружённых. Они обороняют террасы, отступают по виадукам, держат оборону за самодельными баррикадами. Орда предателей кажется сплошной неделимой массой, текущей по каждой процессионали и улице. Она затапливает дворы и скверы. Хассан видит громадные силуэты шагающих боевых машин, колонны гусеничной техники, миллиарды развевающихся знамён. Небо затянуто сплошной пеленой дыма. Он стелется низко над горящими руинами, как крышка над котлом. То и дело сверкают вспышки от выстрелов. Их много, как листьев в лесу или звёзд на небе. И везде, повсюду, лежат мертвецы. == 8:хii. '''Это невыносимо''' ==— Грамматикус, — произносит Лидва. Джон открывает глаза. ''«Мы все умерли?» —'' спрашивает он, выводя знаки дрожащими пальцами. — Хуже, — отвечает астартес. — Мы выжили. Из-за боли воину, похоже, тяжело стоять. Тело космодесантника продолжает безуспешные попытки исцелиться. На керамитовой броне образовалась корка высохшей крови. Джон позволяет раненому защитнику Эрды поднять себя на ноги. Всё тело ноет, а боль в изувеченных руке и лице стала почти невыносимой. Его трясёт, как в лихорадке. Грамматикус умирал достаточно раз, чтобы понимать, что так себя ведёт организм, когда получает слишком сильные повреждения и не может продолжать работу. Его последняя жизнь близка к завершению. И он совсем не так хотел провести эти часы. Лунный Волк Локен уже пришёл в себя и стоит в нескольких метрах от них, повернувшись спиной. Он что-то внимательно разглядывает. Свет такой яркий и колючий, что к горлу подкатывает тошнота. Но тепла в нём нет. Грамматикус видит Олла. Вечный успел отойти на приличное расстояние и замер напротив высокой, обугленной фигуры. Она совершенно неподвижна, будто памятник. Ещё через пару мгновений он замечает и другие такие же силуэты, чёрные и массивные, будто древние менгиры. Кругом клубится белая пыль. На горизонте, со всех сторон, мир опоясало кольцо бесшумных молний. Они напоминают занавесь из болтающихся и сплетающихся друг с другом цепей. Джон видит то, что, по идее, должен был заметить сразу. Гигантский объект, заполняющий всё пространство перед Оллом. Он настолько огромен и от него исходит такая сила, что разум Грамматикуса в момент пробуждения просто отказался признавать его существование, дабы логокинетик окончательно не лишился рассудка. Полированный шар. Обсидиановая сфера. Зеркальная чернота. Несмотря на простоту формы, описать объект практически невозможно даже человеку с лингвистическими способностями Грамматикуса. Он не может понять, какой величины это нечто. Оно лежит на земле, и в то же время кажется, что сравнимо размерами с луной. Нет, больше. Намного больше. Джон только сейчас начинает осознавать бесконечную глубину и масштабы увиденного. Он хочет рыдать. Это вообще не предмет, а сила, воплощение, центр сознания, присутствие. От него пахнет илемом, правеществом, из которого родились все элементы. Он источает синий свет, хесбец-ирит, первый цвет неба, которым древние мудрецы, обитавшие на берегах Нила, рисовали кожу богов. Сущность пребывает одновременно в бесконечном покое и крайней ярости. Гнев сочится из неё, будто аромат тлеющего ладана. И, касаясь кожи Джона, этот гнев превращается в страх. Это невыносимо. Он хочет кричать. Он хочет умереть. Локен опускается на колено и склоняет голову. Джон высвобождается из хватки Лидва и ковыляет по белой пыли в сторону Олла. Каждый шаг ведёт его ближе к источнику кошмарного сияния. Грамматикус не останавливается. Он и так зашёл слишком далеко. == 8:xiii. '''Единственный логичный вариант''' ==— Избранный? Хассан приходит в себя. Раджа выжидающе смотрит на него. — Какие будут выводы? — спрашивает кустодий. Он обводит взглядом открывшийся вид, стараясь не фиксировать внимание на отдельных сценах разрушения и бойни. Ничего не понятно. Он же знает город. Это его вотчина, и он, несмотря на размеры Санктума, мог свободно ориентироваться в нём без карты. Но сейчас всё смешалось. Даже если отвлечься от разрушений и, соответственно, изменившихся очертаний зданий и комплексов, в последней крепости всё не так. Основные ориентиры изменили положение, будто перепрыгнув с места на место. Ни один не остался там, где был раньше. — Избранный? — Прошу, не торопи, — отвечает Хассан дрожащим голосом. Он снова осматривает окрестности и указывает куда-то пальцем. — Вот. Приют. — Башня вашего Сигиллита? — уточняет Раджа. Хассан кивает. Старую постройку едва удаётся разглядеть. Она сильно сместилась, но уцелела. Сейчас кажется, что на дорогу до неё уйдёт целая жизнь. — У моего господина была богатая личная библиотека и обширные архивы данных. Его собственная коллекция, которую он хранил в своих покоях. Скорее всего, Ксанфус отправился туда. — Уверен? — спрашивает Кустодий. — Или очередная догадка? — Это было любимое место всех Избранных, — отвечает Хассан, переводя взгляд на стража. — Мы часто гостили там, беседуя с регентом. Составляли планы, вели беседы... Он замолкает. Слишком много неуместных воспоминаний. — Это было безопасное место. — Сейчас нет безопасных мест. — Разумеется. Но Ксанфус, скорее всего, отправился туда. Это намного ближе любого иного архива. Там много чего можно найти. Учитывая обстоятельства, Приют — это единственный логичный вариант. Ксанфус отвел Фо туда. ''«Интуиция подсказывает?» — спрашивает Ирэ.'' — Не только. Я сделал бы то же самое. Любой из Избранных так бы поступил. ''«Пешком не дойдём», — замечает Ридхи.'' Раджа возвращается к окну, размышляя над вариантами. Хассан буквально видит, как страж Дворца анализирует сразу несколько возможных решений задачи, просчитывает маршруты и риски, используя накопленный опыт кровавых игр. Прямая дорога, спуск на подземные уровни и путешествие по глубинным процессионалям, окольный путь через мост у... Внезапно кустодий оттаскивает Хассана от окна. Это мгновение становится самым пугающим в жизни Избранного, потому что он впервые видит, как непреклонный воин Легио Кустодес отскакивает с выражением тревоги на лице. Тревоги и страха. Хассан чувствует, как башня дрожит. Слышит неспешные колебания земли и понимает, что это могут быть только шаги. После третьего бронестекло, у которого они только что стояли, резко трескается. Раджа тащит Халида к выходу из командного пункта. Сёстры следуют за ним. В последний момент, когда кустодий уже вылетел за порог, Избранный оглядывается. За краткий миг он успевает заметить огромную тень за окном. Нечто высотой с девятиэтажный дом бредёт по улице мимо башни. Титан. «Император». За окном маячит глаз. Хассан ощущает себя обитателем кукольного домика, который решил рассмотреть поближе взрослый человек. Это вовсе не титан. Они бегут по коридору. Астартес не отстают. Каменная кладка за спинами начинает осыпаться. == 8:xiv. '''Ошиблись во всём''' ==— Ты примеряешь мантию божества, чтобы всё разрушить, — говорит Олл. — Сохранить, — отвечает обожжённый кустодий. — Защитить. — Нет! — кричит Перссон. — Ты в очередной раз нашёл быстрое решение, не обращая внимания на последствия. Я столько раз об этом говорил, но ты никогда не слушаешь! — Он пожимает плечами. — Наверное, не стоит ожидать, что сейчас что-то изменится. Он бросает короткий взгляд в сторону и видит ковыляющего Джона. Олл протягивает руку и помогает раненому товарищу удержаться на ногах. Лидва маячит за спиной. Единственная здоровая рука Грамматикуса приходит в движение, формируя слова. Даже это даётся ему с трудом. — Да, — отвечает Олл. — Всё замечательно. Идёт именно так, как ожидалось. Джон устало качает перевязанной головой и снова что-то показывает. — Нет. Извинения не нужны. Не тот момент. Не время для: «А я говорил». Стоило попытаться. Грамматикус не может оторвать взгляд от огромной чёрной сферы за спиной кустодия. Она нависает надо всем, окружённая живым, искрящимся светом. Он смотрит, пока хватает сил. Потом отводит глаза. — Это Он, — говорит Олл. — Мы ошиблись во всём. Продолжая поддерживать Джона, Вечный смотрит прямо в воспалённые глаза Цекальта Даска. — Всё, что сейчас происходит, — последствия твоего Великого Плана, — чеканит он. — Всё это — твоя вина и твоя ответственность. Ты так гордился своими просчитанными вариантами и конфигурациями, но почему-то упустил этот. — А ты, Олланий? — спрашивает кустодий. — Частично. Без деталей, в общих чертах. Я, наверное, видел риски. Но, старый друг, я ведь никогда и не претендовал на абсолютную правоту во всём. Я прекрасно понимал, что несовершенен и могу ошибаться. А ты — нет. Ты всегда был уверен в успехе. Творил будущее и убедил себя, что всё будет, как ты повелишь. Будущее принадлежало тебе, и ты не мог дождаться, когда же оно, наконец, наступит. — Не смей попрекать моего вечного царя, — говорит Даск. — Тогда пусть Он сам себя попрекнёт, — отвечает Олл. — Тысячи лет назад Он составил план. Самый амбициозный план в истории человечества, бесконечно подробный и невероятно масштабный. Он искренне верил в успех и ни разу не задумался, что в замысле могут скрываться ошибки. — Он всегда был так самоуверен, — тихо говорит Лидва. Цекальт Даск обращает взгляд налитых кровью глаз на раненого космодесантника. — ЛИ-2, — произносит кустодий. — Ты не имеешь права критиковать планы моего короля. Тебя создали как часть этого замысла. Прототип первой серии. Фрагментам плана не позволяется ставить его под сомнение. Рука Джона выписывает в воздухе несколько знаков. — Резонно. — Перссон сверлит проконсула взглядом. — Лидва может высказаться, потому что ты сам заложил эту функцию. Сохранил ему свободу воли. Допустил наличие эмоций. Если даже прототип всех астартес, образец, на основе которого ты построил все свои легионы, выражает сомнения... О чём это говорит? Он вздыхает и указывает прямо на гигантскую мерцающую сферу. — Но это... Ты становишься чем-то ужасным. И, как бы иронично это ни звучало, но текущее состояние даёт нам последний шанс всё исправить. Удивительно, но в нём скрыта возможность... — Какая возможность? — спрашивает Цекальт Даск. — Ты почти стал богом. Воспользуйся этим мгновением и взгляни на свой план не как человек, которым всегда оставался, а глазами божества. Ты же видишь дефекты и ошибки своих конфигураций, верно? Бог может узреть истину, скрытую от человеческих глаз. Тёмный Король не решит задачу. Это, как и остальные твои попытки всё исправить, просто очередное проявление упрямства и нежелания отступить. Тёмный Король — катастрофа и угроза всему сущему, но с его силой ты можешь увидеть то, чего раньше не замечал. Молю, сделай это. — Хоруса нужно остановить, — говорит кустодий. — Согласен, — отвечает Олл. — Хаосу нужно помешать. — Согласен. — Я не справлюсь без этой силы, Олланий. — Придётся. Ты должен её отпустить. Обдумай всё, используя мудрость бога, а потом действуй с отвагой человека. В противном случае превратишься в то, что ненавидишь сильнее всего. И станешь ничем не лучше Хоруса. — Нет, — отвечает Цекальт Даск. — Мой король... — Да. Все оглядываются на звук нового голоса. Локен присоединился к беседе. Он снял шлем и не мигая смотрит на зеркально-чёрную поверхность сферы. Воин встал на колено, склонив голову и опираясь на меч Рубио. Наконечник гладия погружён в пыль. Вокруг обнажённого клинка пляшут разряды синей энергии. — Я — твой верный слуга, мой Император, — произносит он. — И я — лишь сосуд для твоей силы. Подобно этим людям, я проделал долгий путь, чтобы вместе с тобой сражаться с Хорусом. Во время путешествия обезумевший демон показал мне вещи, не предназначенные для человеческих глаз. Он хотел, чтобы я мучился, зная истину. И одной из таких вещей стала подлинная суть ловушки, подготовленной моим отцом. Ветер доносит едва заметный треск. Псионическая сила, наполняющая пространство, приходит в движение. Могущественная сущность без труда тянется к коленопреклонённому легионеру незримым касанием. Психосиловой клинок начинает сердито гудеть. — Вот, значит, как, — произносит Цекальт Даск после недолгой паузы. — Вот какой капкан он приготовил. И здесь мой первонайденный сын совершил смертельную ошибку. — Ему всё равно, — говорит Локен. Голова кустодия поворачивается к Лунному Волку с хрустом спёкшихся сухожилий. — Нет, Гарвель Локен. Это силам, которые объединились и оплели его разум, всё равно. Для них не имеет значения, выживет Хорус или погибнет, ибо он в любом случае сыграет роль, и я встречу свой рок. Это с самого начала было их целью. Локен поднимается на ноги, не отводя взгляда от проконсула. — Если я откажусь от силы, всё будет потеряно, — говорит Цекальт. — Если мы будем сражаться как люди, то проиграем. — Значит, проиграем, — отвечает легионер. — Но лучше быть человеком и пасть, сражаясь с демонами, чем стать одним из них. — Иногда нужно оставить позади даже самое дорогое, — говорит Олл. — То, что кажется абсолютно необходимым и критически важным. Если не хватает сил, чтобы адаптироваться к ситуации, значит, их совсем не осталось. Он печально улыбается и касается висящего на шее золотого амулета. — Я всегда верил в существование высшей силы. Но если эта высшая сила не может оправдать ожиданий, то вера была напрасна. И в таком случае я от неё отрекаюсь. Он закрывает глаза, склоняет голову, подносит оставленный женой символ к губам и целует. Грамматикус наблюдает, широко распахнув глаза от удивления, и протягивает руку в немом вопросе. — Всё в порядке, Джон, — говорит Олл, продолжая улыбаться. — Правда. Если вера приводит к существованию таких богов, то уж лучше пусть не будет никаких. Он рвёт цепочку и выбрасывает амулет прочь. Все замолкают. Пыль и крупицы времени кружатся, будто опилки в плотницкой мастерской. Цекальт Даск медленно приходит в движение. С сухим щелчком кустодий делает первый шаг. Затем ещё один. Иссохшие мышцы правой руки скрипят, как старые канаты, когда великан поднимает её и кладёт на плечо Вечного. — Ты всегда был самым упрямым и несговорчивым из всех моих товарищей, Олланий, — произносит он. — И твои советы всегда было тяжело принять. Ты не просто соглашался со всем, что я говорю, потому что я — это я. Мне это не нравилось. И сейчас не нравится. — Правду часто тяжело выслушивать, — говорит Олл. — И ещё тяжелее говорить. Потому мы знаем её ценность. Я прислушался к твоему совету. И, как ты предлагал, использовал всеведение, которым сейчас обладаю. — Значит, ты видишь истину? — Я вижу угрозу. — А будущее? — Нет, — бормочет проконсул. — Потому что будущего не существует. Там только пустота, которую предстоит заполнить новым планом. — Таким, который учтёт ошибки прошлого? — спрашивает Олл. — Любой другой будет глупостью. Человек развивается, обучаясь. И учится через развитие. Король, обретший мудрость через откровение, может стать мудрее, получив дельный совет. Человек, способный его дать, всегда стоял у Золотого Трона. Тот, кто не боится спорить и обладает бесконечным терпением. Ты не зря страшишься могущественных созданий в нашей Вселенной, Олланий, к числу которых отношусь и я. Но ты никогда не боялся правды. Перссон слышит резкий, высокий звук, будто звон стекла или треск хрусталя. Синий свет пульсирует. Зеркальная поверхность чёрной сферы покрывается быстро растущей сетью трещин. — Возможно, когда-нибудь всё станет по-старому, — произносит Цекальт Даск. — Но сначала нужно разобраться со всем этим, и только тогда мечтать о будущем. Пора заканчивать. Некогда думать о смерти. == 8:xv. '''Последний рывок''' ==— Где мой повелитель Луперкаль? — вопрошает Абаддон. — А где его нет? — отвечает Эреб с блаженной улыбкой. Первый капитан приставляет клинок к горлу Несущего Слово. — Где он? — Эзекиль. — Того, похоже, нисколько не смущает ни оружие, ни ливень, ни ураганный ветер. — Я пришёл с миром, а ты решил мне угрожать? — Если не ответишь через секунду, я тебя выпотрошу. Эреб вздыхает. — Ты меня разочаровываешь, Эзекиль. Всегда считал тебя простаком. Не понимаю, почему и твой господин, и мой повелитель так тебя ценили. И боги тоже, ибо они отметили тебя особой благосклонностью. Ты уделяешь внимание незначительным деталям и не замечаешь истинного чуда. — Это он? — рычит Абаддон, указывая на мрачно мерцающую тёмную звезду, зависшую над горизонтом. — Поэтому твои братья бегут в ужасе? Поэтому те, кого я нашёл на корабле, лишились рассудка? Во что он превратился? — Это не он! — смеётся Эреб. — Наш господин, великий Хорус, был рождён заново и стал сосудом для смешения сил Хаоса. Сейчас он готовит Двор к церемонии в честь своего вознесения. Сегодня прекрасный день, Эзекиль. Мы наконец увидим плоды наших трудов. — Где он? — рычит Абаддон. — Где Двор... — Всё здесь, брат, — шепчет Тёмный Апостол. — В этом самом месте. Этот город — его Двор, как и весь мир под куполом беззвёздных небес; всё, что ты видишь вокруг. Мы лишь паломники, идущие его тропами, гости, пришедшие на коронацию. И сейчас, пока мы говорим, Хорус приносит первые жертвы, чтобы почтить богов и поблагодарить их за возвышение. — Тогда что это такое? — Первый капитан тычет пальцем в звезду. — Это? О, Эзекиль. Это последняя попытка наших врагов оказать сопротивление. Ты видишь самовлюблённого Ложного Императора, прокладывающего себе дорогу к поражению. Абаддон опускает клинок и смотрит на тёмную сферу, наполовину скрытую грозовыми тучами. От одного её вида у него скручивает внутренности. Он кожей чует её мощь, ярость и злобу. — Выглядит внушительно для последней попытки, апостол, — произносит он. — Похоже на буйство разгневанного бога. — В принципе, так и есть, — кивает Эреб. Фраза ему явно понравилась. Он подходит вплотную к Абаддону, обнимает за плечи и понижает голос до едва слышного шёпота. — Знаешь, Эзекиль, сейчас Ложный Император — самое могущественное создание во Вселенной. — Что? — Да ладно. Ты же не думал, что всё будет легко? Когда это война была простой? Мы сражались и истекали кровью, потому что конечная цель того стоила. Мы проклинаем Ложного Императора за обман и гордыню, но ни в коем случае нельзя недооценивать его силу. Никогда. Ты и сам прекрасно знаешь, брат. Он всегда был невероятно могучим созданием. Он построил Империум, Абаддон. Он — Император. И не стоит об этом забывать просто потому, что мы его ненавидим. Никто, даже Хорус, не смог бы победить его в поединке. И потому пришлось выбирать другую тактику: понемногу истощать резервы, отрывать кусок за куском, переманивать или убивать тех, кого он ценит и на кого может положиться, ослеплять, окружать, рушить возведённые им стены по кирпичику. Нужно было ослабить Императора, прежде чем наносить последний удар. — Но ведь ты только что сказал, что он сейчас сильнее, чем... — Молчи и слушай, Эзекиль. Эта осада, финальный акт нашего спектакля, прижала его к стене и наконец заставила выйти на поле боя. Он лично взял в руки меч. Сила, которую ты можешь наблюдать, поистине ужасает... Но это его последний, отчаянный ход. Ложный Император для боя с нашим господином решил взять силы у варпа, ибо Хорус с каждой минутой становится всё могущественнее. Он поглотил столько, что сейчас... ну, как ты и сказал, становится богом. И это его погубит. — Как? — выдыхает Абаддон. — Если он оставит себе эту силу, — ухмыляется Эреб, — и попытается ей воспользоваться, то триумф Погибели обеспечен. — Я никогда не сражался во имя богов Хаоса, — говорит Абаддон. — Мы давали другую клятву верности... — О, Эзекиль, не говори ерунды. Ты с самого начала сражался за них. Клялся служить магистру войны, а он шёл к этой цели. Твоего личного мнения никто не спрашивал. Вдалеке грохочет гром. — Если это и правда Ложный Император, он убьёт нас всех. — Невелика цена, — пожимает плечами Эреб. — Как ты можешь такое говорить? — Я просто считаю, что это маловероятно. Ложный Император не глуп. Он понимает опасность, которую таит эта новообретённая сила. Если победит разум, он от неё избавится. А если гордыня, что тоже вероятно, он уничтожит всё, что любил, включая самого себя. Но в первом случае... О, Эзекиль. Если он изгонит варп, то великому Хорусу будет противостоять слабый, угасший противник. В этом случае Император выберет смерть. Абаддон стряхивает с плеча руку Несущего Слово. — Ты это сотворил... — Нет-нет, — отвечает Эреб. — Мы это сотворили. Все мы. Я зажёг искру, а ты вёл в бой армии. Хорус составил план, который увенчался успехом. Он устроил ловушку, и она сработала. Проклятие или смерть. Император проиграет в любом случае. — И что нам делать? — спрашивает первый капитан Сынов Хоруса. — Радоваться, Эзекиль! А ещё нужно поспешить и подготовить войска к последнему рывку. Если Император откажется от силы варпа и решит сражаться, то призовёт к себе всех уцелевших союзников. Их дело гиблое, и они понесли потери, но выжившие будут драться до конца. Как и мы. Нужно защитить Двор. Абаддон кивает. — Жизнь за Луперкаля! — восклицает он. Гром вдалеке становится раскатистым. Воздух сотрясает взрыв колоссальной силы. Далёкая чёрная звезда трескается и исчезает. На её месте возникает ослепительная точка. Волна света катится по забытому городу, пока всё вокруг не утопает в белом сиянии. — Видишь, Эзекиль?! — хохочет Эреб. — Как я и думал. Император выбрал смерть. Абаддон прикрывает глаза рукой. — День его не спасёт, ибо ночь принадлежит нам. — О Эзекиль, — улыбается Несущий Слово. — Всё принадлежит нам. == 8:xvi. '''Осколки''' ==Сущее содрогается. Материя и имматериум вибрируют от удара. Электроны, вращающиеся вокруг атомных ядер, вздрагивают и на долю мгновения перестают подчиняться загадочным квантовым законам. Сила Тёмного Короля вырвалась из заключения и рассеялась, вернувшись в эмпиреи, из которых пришла. Она унесла с собой мусор расколотых пророчеств и мимолётных предсказаний. Орды нерождённых стенают. Их шёпот обращается вовнутрь. Они бормочут ложные обещания самим себе. Будущее, которое, казалось, вот-вот наступит, исчезло. Проклятие Тёмного Короля покидает материальную Вселенную и вновь возвращается в сверкающую шкатулку с мифами. По крайней мере, ещё на одну эпоху. Отчаяние демонов длится недолго. Когда вспышка угасает, тревога сменяется радостью. Они видят другую победу. Не столь великолепную и полную, как восхождение Тёмного Короля, но от того не менее желанную. Падение человечества. Триумф Погибели. Они облачают Хоруса Луперкаля в мантию Эмпирейного Величества. Хаос неделимый обретёт свой совершенный сосуд. Конец и смерть. В эпицентре вспышки несколько человек шатаются и падают. Никто не может выдержать удар исходящей от Императора псионической волны. Свет поглощает всё вокруг. Олланий Перссон, Джон Грамматикус, Гарвель Локен и ЛИ-2 слепнут и валятся в пыль, когда зеркальная чёрная оболочка сферы трескается и взрывается. Они сжимаются, словно зародыши в утробе, и незримая лавина тащит всех за собой. Цекальт Даск падает на колени. Но со светом не приходит смерть. В последние мгновения божественного бытия Император направляет силу, которую изгоняет из своей души. Это продиктовано не добротой и милосердием. Ему нужны союзники. Все до одного. И потому Он укрывает тех, кто оказался рядом, незримым щитом и защищает от бушующих пси-ветров. Он бережно держит их, как скорлупки на ладони. Эти люди умрут не здесь и не сейчас. Воинам-гетеронам, доблестным стражам, которых Император сжёг во время своего разрушительного марша, уже ничто не поможет. Их окоченевшие тела разлетаются под ударной волной осколками почерневших костей и обугленных доспехов. В дымящейся пыли остаются только части ног: ступни, голени, колени. Они продолжают стоять, будто пни от погибших деревьев. Для этих воинов уже слишком поздно. Им не вернуться из-за порога смерти. Но остальные получают дар жизни и обновления — последний, прощальный дар угасающего божества. Олл выбирается из пылевого сугроба и обнаруживает, что раны исчезли, а кости больше не ноют. Усталость прошла. Старая униформа стала чистой и крепкой, а ружьё блестит, будто только что с завода. Локен встаёт на колени и понимает, что ужасные видения прекратились, истерзанный разум успокоился, и он обрёл былую сосредоточенность. Рана Лидва исцелилась. Пробоина в доспехах затянулась сама собой. Джон, моргая, срывает повязки с восстановившегося лица рукой, которая снова начала слушаться. Повсюду распространяется запах святости. На них снизошло благословение Императора. Цекальт Даск, последний из гетеронов, поднимается на ноги. Его доспехи модели «Аквилон» сверкают золотом, кости вновь покрылись плотью и кожей. На нагруднике сияет яркая печать. Он оборачивается и видит, что на месте жуткой чёрной сферы стоит одинокий силуэт. Алый плащ колышется на сухом ветру. Вокруг клубится белая пыль. Человек в золотых доспехах. Король. Его повелитель. Теперь он лишь смертный, отринувший мантию бога, но по-прежнему обладает мощью Вечного. Золотой великан извлекает меч из ножен. Час последней битвы близок. Импульс нематериальной энергии расходится по пространству, где всё смешалось и разные места слились воедино. Проспекты Неизбежного Града сотрясает ураган эмпирей. Тысячи квадратных километров внеземных кварталов рушатся, превращаясь в горки праха и пепла. Расчленённый и собранный заново остов ''«Мстительного духа»'' раскачивается на псионических швартовах. В немногих цепляющихся за материальный мир фрагментах имперской Терры на несколько мгновений оживают все вокс-станции и системы связи. Из динамиков раздаётся пронзительный вопль, смертный псалом обречённых звёзд. Они продолжают стонать и блеять ещё долгое время, даже когда ударная волна полностью угасает. Да, это выплеск богочеловеческой энергии, эманации силы, добровольный отказ от опасного могущества. И одновременно — зов. Император смог использовать толику выпущенной на волю силы, чтобы исцелить тех, кто оказался рядом. Точно так же он сумел вместе с псионическим разрядом отправить призыв сплотиться и прийти под его знамя всем, кто ещё дышит и оказался достаточно близко, чтобы откликнуться. На пятьдесят девятой секунде боя путеводная звезда мигает, трепещет и гаснет. Константин этого не замечает. Он, вместе с остальными уцелевшими кустодиями, поднимается по ущелью из плоти, отбиваясь от атаки извивающихся, прыгучих созданий. Они визжат, как вскипевший чайник, и шипят, как пробитые баллоны с газом. Интенсивность боя не думает падать. Все воины с ног до головы покрыты зловонной слизью. Они рубят и давят нерождённых тварей, что лезут прямо из мясистых склонов. Полупрозрачные чудища вылупляются из пузырей, что вздуваются между мышечными волокнами на поверхности органических стен, будто яйца паразитов, и прыгают на Соратников, истекая слизью и хлеща во все стороны длинными хрящевыми хвостами. Большинство не успевают стряхнуть плёнки и амниотическую жидкость. Сразу после рождения они жаждут плоти и хотят научиться убивать, прежде чем смогут твёрдо держаться на ногах. Трём тварям удаётся сбить с ног Диоклетиана Короса. Константин бросается на помощь трибуну, рубя корчащихся созданий. Копьё без труда пронзает не успевшие затвердеть панцири. Он скорее чувствует, а не видит, как гаснет звезда. Внезапно становится холодно, и Кустодиев тут же обволакивает прежняя удушливая, всепроникающая тьма. Наступает хаос. Яростные удары вслепую, плеск жидкостей, нечеловеческие визги и боль. Вальдор решает, что всё кончено. Они обречены. Его больше нет. Звезда угасла, и кустодии погибнут в забытом всеми ущелье без надежды на победу. В это мгновение всё заливает яркий свет. Никто не может удержаться на ногах. Жуткие создания, атаковавшие стражей Императора, с воплями умирают, растворяясь в белом сиянии, и растекаются лужами грязной жижи. Ударная волна стихает. Когда Константин и выжившие Соратники поднимаются на ноги, то видят летящие по воздуху обрывки лазурной эктоплазмы и нити пси-тумана. Они кружатся в светящейся дымке, как подхваченная ветром пряжа. Константин продолжает карабкаться по мясистому склону, используя копьё как опору. Остальные следуют за командиром. Он что-то слышит. Нейросинергетический шёпот. Зов. Голос. Когда подъём заканчивается, складчатая плоть под ногами уступает место белёсой пустоши, где среди пылевых барханов торчат остовы разрушенных построек. Так галечный берег сменяется песчаным пляжем на морском побережье. Среди руин Константин замечает фрагменты конструкций флагмана, причём не из плоти, а из металла. Кое-где сохранились даже дверные проёмы и части потолка. Небо — да, теперь над головами есть небо — затянуто пеленой низких, болезненно-зелёных облаков, а на горизонте сверкают разряды молний. Голос звучит отчётливо. Простые, но столь желанные слова гремят в голове. Их зовут. Это последний призыв на битву. Он полон решимости и одновременно печали. Боевой клич. «Все, кто слышит, — ко мне!» Константин обводит взглядом спутников, хотя и так знает, что они слышат одно и то же. Он стискивает древко копья и ведёт их за собой. Шестьдесят секунд с начала боя. Тэрвельт Иказати отражает удар и вонзает клинок в грудь предателя. Рана должна стать смертельной, но Сын Хоруса отказывается умирать. Разбрызгивая кровь сквозь решётки дыхательных фильтров, он с рёвом продолжает атаковать, колотя рукоятью и яблоком меча по шлему и наплечнику Сангвинарного гвардейца. Оружие Иказати застряло в доспехах врага. Выдернуть меч не получается, но Кровавый Ангел отказывается разжимать пальцы, несмотря на град пропущенных ударов. Наконец клинок удаётся освободить, но происходит это так неожиданно, что легионер поскальзывается на залитой кровью палубе и падает на спину. Сын Хоруса бросается на Кровавого Ангела, собираясь пригвоздить его к настилу, прежде чем тот успеет подняться. Болтерный снаряд отрывает предателю голову. Ралдорон оттаскивает труп в сторону. — Жив, гвардеец? — рычит первый капитан. — Пока да, — отвечает Иказати, поднимаясь на ноги. Воздух практически полностью состоит из дыма, а каждая поверхность отсека запятнана кровью. Страшное сражение подходит к концу. Главный атриум наконец захвачен. Кровавые Ангелы, избранные Сангвинием для операции «Анабасис», зачистили отсек и каким-то чудом разгромили более многочисленные силы защитников магистра войны. Атриум лежит в руинах. Повсюду валяются мёртвые тела. Иказати не может сказать, отступил ли враг, скрывшись в коридорах, или просто никого не осталось в живых. Он удивлён. Атриум — достаточно компактное пространство. Врагов было очень много. Одна рота астартес, даже если это Кровавые Ангелы, не могла победить. И всё же это произошло. У них не было выбора. На другой чаше весов лежала только смерть. Достаточно простая арифметика. Никто не собирался идти на попятную, отступать, отводить силы, чтобы победить в следующий раз, дождавшись более благоприятных условий. Сегодня, если сражение началось, оно может закончиться лишь со смертью, потому что следующего раза нет и не будет. Уставший до изнеможения и раненый Иказати не испытывает радости от победы. Вместо неё приходит тревога. Он знает, что Ралдорон чувствует то же самое. Внутренние врата, открытые Сангвинием, захлопнулись сразу, как примарх переступил порог. С тех пор ничего не изменилось. Монолитная плита из чёрного адамантия будто насмехается над легионерами. — Открывай! — кричит Ралдорон, обращаясь к Фурио и его терминаторам. Сколько времени прошло? Пять минут? Десять? Или, может быть, час? Течение времени перестало ощущаться. Иказати кажется, что они провели целую жизнь, сражаясь в кровавом чистилище. Как долго Сангвиний бьётся в одиночестве, отрезанный от подкрепления? Ралдорон приказывает остаткам роты перегруппироваться и готовиться к зачистке следующего отсека, как только откроются врата. Легионеры составляют стену щитов. Штурмовые отделения встают во вторую линию. — Если они не откроются... — начинает Иказати. — Откроются, — огрызается в ответ Ралдорон. — Но вдруг... — Ярчайший Ангел смог их открыть, гвардеец, — отвечает первый капитан. — Значит, это возможно. — Но мы — не он, капитан, — тихо произносит Иказати. Ему постоянно приходится взывать к здравому смыслу и охлаждать пыл распалённых битвой и крайне напряжённой ситуацией братьев. — Дверь открылась для него и тут же захлопнулась, будто живая. — Ловушка? — Весь этот корабль — сплошная ловушка, — отвечает Сангвинарный гвардеец. — Он коварен, как и его хозяин, и полностью подчинён злой воле предателя. Возможно, мы зря тратим время. Если получится отыскать другой путь... Ралдорон раздражённо кивает. — Я велел бойцам Сакра и Махелдарона проверить отсек на случай, если здесь есть ещё одни ворота. Ублюдки Хоруса же как-то смогли убежать. — Я хочу сказать, что мы сражаемся в равной степени с людьми, защищающими флагман, и с самим кораблём. Ралдорон не успевает ответить. Всё вокруг заливает яркий свет. Палуба под ногами дрожит. Лениво плывущие шлейфы дыма закручиваются в спирали. Это, очевидно, последствия мощного выброса пси-энергии. А затем оба легионера слышат зов Императора. Впервые с момента прибытия на борт они получают подтверждение, что Император жив и где-то рядом. — Он зовёт нас, — бормочет Ралдорон. — Значит, мы срочно нужны там. Иказати хватает его за руку и указывает на чёрные врата, с которыми сражаются Фурио и его бойцы. Они по-прежнему плотно сомкнуты, но сквозь щель между створками пробивается тонкий луч синего света. — Открывай! — ревёт Ралдорон, бросаясь на помощь терминаторам. — Открывай сейчас же! Голос, звавший её по имени, становится невыносимо громким. Киилер вскрикивает и теряет равновесие, падая прямо на Сигизмунда. Он подхватывает её и берёт на руки. Волна мерцающего света, будто от далёкого взрыва, прокатывается по колонне беженцев. Она поднимает облака пыли с высохшей бурой земли и тревожит низкие, плотные тучи над головой. Тысячи потерянных, лишившихся всего душ в толпе паломников, ощутив её касание, начинают рыдать и стенать. Лорд Чжи-Мэн падает наземь и бьётся в припадке. Он бы плакал, если бы у него были глаза. Сигизмунд не обращает внимания на стоны и крики. Он уносит Киилер и укладывает женщину на броне ближайшей машины. Вскоре она открывает глаза. — Ты это слышал? — тихо спрашивает Эуфратия. — Да, — отвечает легионер. — Он звал, а затем голос стих. — Да. Он звал на помощь. Ему хотелось бы успокоить женщину, но он не знает как. Какой покой принесёт холодная латная перчатка? Он и свои-то мысли не может привести в порядок. Ещё никогда Сигизмунд не чувствовал себя настолько бессильным и далёким от сражений и важных событий. Никогда прежде он не чувствовал себя брошенным. Хускарл Артолун, возглавляющий группу передовой разведки, выходит на связь. Сигизмунд всматривается в указанную сторону. Оптика шлема в несколько этапов увеличивает изображение. Впереди дорогу преграждает войско. Бойцы расположились на территории в пару квадратных километров у подножья подточенной ветром рыжей скалы. Точную численность определить не получится из-за пылевых облаков, мешающих обзору, но не меньше бригады. Они терпеливо ждут, не сомневаясь в своей способности перебить всех паломников до единого, какой бы огромной ни была толпа. Астартес-предатели. Сигизмунд видит омерзительные длинные знамёна, колышущиеся на горячем ветру. Гвардия Смерти. В последний день последнего года в пустыне звезда гаснет. Человек не знает, сколько времени здесь провёл, да это и не важно. Сколько-то веков растворилось в красных дюнах. Время утекает, как песок из разбитых часов. Кажется, что именно так появилась пустыня, протянувшаяся до горизонта. Исчезнув, время забрало с собой всё остальное: цель, личность, блеск доспехов и даже имя. Но когда звезда гаснет, человек обращает на это внимание. Она уже давно стала его единственным спутником, неизменным маяком, который заставлял продолжать попытки выбраться. А теперь звезды нет. Остались только человек, стена и пустыня. Он встаёт и выходит из тени. Поднимает глаза к небу. Звезда исчезла. Не сместилась и не закатилась за горизонт. Просто пропала. Это, должно быть, важно. Уставший мозг думает медленно, и на большее его не хватает. Раньше звезда была, а теперь её нет, и это важно. Но человек не знает почему. Он чувствует, что это важнее, чем хриплый, несмолкающий красный шёпот, который еженощно и ежечасно сочится сквозь стену. В тех словах нет смысла. Как и в иногда доносящемся сквозь кладку гуле войны. Но вот звезда... Меч давно сточился в пыль. Теперь он процарапывает камни руками, постепенно истирая пластальную защиту пальцев и костяшек. На стене появляется новый план. Потом ещё один. И ещё. В них всегда что-то не так. Человек не помнит, что именно хотел спланировать. Единственное, что у него осталось, — это потребность. Ему нужно всё отпустить. Сдаться. Закончить фразу, которую голоса из-за стены продолжают нашёптывать. ''Для кого кровь? Просто скажи.'' Он хочет этого. Всё будет так просто. Планы больше не понадобятся. Не придётся ничего придумывать. Нужно просто сказать несколько слов, сдаться и отпустить. Так соблазнительно. Возможно, сегодня он наконец скажет, что от него хотят. Терять же нечего, верно? Человек уже не помнит, что у него было, но, очевидно, ничего ценного. Он уже собирался открыть рот, когда звезда погасла. И это почему-то важно. Это его встревожило. Любые перемены тревожат, потому что на протяжении столетий их почти не случалось. Человек вздыхает. Он растерян, но не понимает почему. Он возвращается в прохладную тень под стеной и садится на землю. Начинает выцарапывать очередной план. Перчатка на правой руке разваливается. Заклёпки выпадают из отверстий, кольчужные кольца рвутся. Ещё один план. Один. Может, звезда вернётся? Ещё один план. Человек снова начинает говорить. — Примерно в то же время появляется «Никомахова этика», где говорится, что мы «...войну ведём, чтобы жить в мире»<ref>Аристотель, «Никомахова этика». Пер. Н. Брагинской.</ref>. Этот простой тезис описывает моральную компоненту оправданной войны... Шепчущие голоса шипят и рычат из-за стены. Человек улыбается. Его по-прежнему забавляет тот факт, что красноту раздражают эти лекции. Он собирается продолжить мысль, но что-то меняется. Голова кружится, как от удара. Он моргает и понимает, что шёпот исчез так же внезапно, как звезда. Вместо него звучит другой голос. Поначалу он едва слышен, и не потому, что тихий, а потому, что доносится издалека. Это не нечто, засевшее по ту сторону стены и шипящее сквозь камни. Говорящий находится где-то в другом месте. И всё же умудряется докричаться сквозь стену. Человек хмурится. Голос кажется знакомым. Он знает его обладателя или, может, слышал раньше. Правда, не помнит где. Похоже, голос зовёт на помощь. Но человек не сможет откликнуться. Ему не удастся пройти сквозь стену. Возможно, это всё неважно. Возможно... А вдруг, если составить новый план, у него получится перебраться на ту сторону? Сквозь стену. Или поверху. Или ещё как-нибудь. Он снова начинает выцарапывать пальцами схему на камнях. На этот раз без лекций. Раздражающего шёпота ведь больше нет. «Вот так, — думает человек, царапая камень кровоточащим пальцем, — всё и будет. Один из планов — одна из схем, всего одна! — сработает. Может, эта. Я вырвусь и сбегу. Окажусь в другом месте. Услышу, что говорит голос, и пойму, что именно ему нужно. Может, смогу помочь. Там будут другие люди, они меня ждут. У них оружие. А это, — пальцы скользят от одной линии к другой, — мой путь побега. Здесь он закончится. Это цель...» План в итоге оказывается таким же несовершенным, как миллионы предыдущих. Человек всё равно выцарапывает на камнях последний крест — две пересекающиеся черты, — просто чтобы поставить точку перед тем, как начать следующую схему. Камень под рукой шатается. Человек снова касается стены. Да, чуть заметно колеблется, как больной зуб. Человек нажимает сильнее, выкорчёвывая блок из кладки. Из пазов сыплется пыль. «Здесь всё закончится, на этом самом кресте». Он чувствует, как впервые за столетия сердце начинает возбуждённо колотиться. Человек вцепляется в камень обеими руками и тянет на себя. Получается не сразу. Это крепкая стена. За всё время ни один камень в ней не треснул и не пошатнулся. Он сжимает кулак и колотит по стене, пока костяшки не начинают болеть, затем пытается выскрести раствор из щелей, отыскать швы или трещины, найти скрытый дефект, из-за которого камень качался. Хоть что-нибудь. Он сможет. Сломает его. Попадёт на ту сторону. Он почему-то уверен, что хорошо умеет ломать стены. Человек скребёт и бьёт по камню. Он раскачивает его, пока не обрывает все ногти. Кровь стекает в песок. Блок выпадает из кладки. В определённый момент он просто подаётся и легко выходит из стены. На внешней грани виднеется процарапанный крест. Человек заглядывает в проделанную дыру. Из неё бьёт луч света. Это свет из иного места. Голос становится громче и чётче. Голос зовёт его. Зовёт на помощь. Человек засовывает руку в дыру, кашляет от поднятой пыли и пытается расшатать соседние камни. Но это крепкая и упрямая стена. Как и он. Он силён. Силён, как отец... Человек ухватывается поудобнее и тянет изо всех сил. Тяжёлые блоки падают на песок. Теперь их два. Затем — три. Свет окутывает его, разгоняя тени, служившие укрытием от жары. Камни продолжают падать. Кругом пыль. Он слишком поздно понимает, что стена рушится, и отскакивает назад, чтобы не оказаться под завалом. Целый участок кладки с грохотом осыпается. Тёсаные блоки, кувыркаясь, катятся по песку. Человек не медлит ни мгновения: он взбирается на груду обломков, не дожидаясь, пока всё успокоится, и проходит в разлом. Оказавшись за стеной, он на мгновение замирает. Пыль клубится, как дым. Преграда позади продолжает обваливаться. Здесь холодно. Он больше не слышит голос, но это неважно, потому что человек запомнил слова. Над головой низкое, затянутое серыми облаками небо. Пустыня исчезла. Теперь вокруг только руины и битый камень. Это город. Какой-то город. Человек не знает его названия. Зато знает другие вещи — те, что прятались за стеной. Он вспоминает то, что знал раньше, то, что было важно. Возможно, оно до сих пор важно. Человек вспоминает и произносит вслух: — Я — Рогал Дорн, Преторианец, примарх Имперских Кулаков, найденный седьмым. Я не покорён и не сдался. Тьма дрожит. Пол под ногами вибрирует, и несколько старинных фолиантов с грохотом падают с полок. Девушка-архивариус кричит от страха. Мауэр и Зиндерманн переглядываются. В глазах обоих читается тревога. Коллекция 888 находится глубоко под Залом Ленга, в скальной толще, служащей фундаментом для Санктума Империалис. И если толчки чувствуются даже здесь, значит, трясёт весь Дворец. Ариман резко и шумно втягивает воздух, снова пугая несчастную девушку. Колдун бормочет что-то себе под нос. Он выглядит растерянным и обеспокоенным. — Что случилось? — спрашивает Мауэр. Она его уже не боится. Ничто не сравнится с ужасом будущего, которое перед ними открылось. И ничто не имеет значения. — Что-то, — отвечает Ариман, погрузившись в мысли. — Что-то только что изменилось. Откатилось. Сместилось. Он резко разворачивает голову, вперив в смертных взгляд ярко-синих глаз. — Вы это слышали? — Нет, — отвечает Мауэр. — О чём речь? — спрашивает Зиндерманн. Ариман игнорирует вопрос и проходит обратно к читательскому столу, скалясь и шипя сквозь зубы. Карты, услышав этот звук, поднимаются в воздух длинной, трепещущей вереницей и по одной ложатся в протянутую ладонь. Кивок — и колода тасует сама себя. Не говоря ни слова, Ариман выкладывает карты на столешницу лицом вверх. Каждая ложится идеально ровно. Расклад тот же самый, хотя теперь Зиндерманну кажется, что изображения движутся, словно живые. От этого зрелища по спине бегут мурашки. Несмотря ни на что, порядок карт не меняется: Шут, символизирующий раздор, Око, Великое Воинство, Расколотый Мир, Петляющая Тропа, перевёрнутый Трон, Великан, Луна, Мученик, Чудовище, Башня Молний и Император. Ариман переворачивает последнюю карту. И это уже не Тёмный Король, близнец Императора. Это вестник надвигающейся неминуемой гибели Империума Человека. Разоритель. Однозначный символ конца. Ударная волна достигает самых дальних уголков планеты. Она катится по Терре лавиной бурлящей ярости, и на мгновение небо становится светлым, как днём. В дымных небесах над последней крепостью чёрные клубы озаряет болезненное свечение. Но в разрушенном Санктуме немногие обращают на него внимание. Все слишком глубоко погрязли в кровавом болоте финальной битвы. Остатки защитников дерутся из последних сил, прижавшись спинами к утратившим значение стенам. Кровь заливает их лица. Они отбивают волну за волной демонических тварей, выдерживают залпы лазерных орудий, собирая в кулак остатки отваги. Несметное воинство, противостоящее им, окончательно обезумело от экстаза и ярости. Но большинство всё равно чувствуют. Покалывание на коже, душевную боль, безымянный ужас, внезапно нахлынувший на тех, кто, казалось, утратил способность бояться. Одних это заставляет удвоить усилия, разжигая в верных воинах пламя решимости, а в предателях — жажду убийства. Иных же погружает в отчаяние. Некоторые просто опускаются на землю и цепенеют. Сильнее всех ударную волну ощутили нерождённые. Они вопят и корчатся, попав под неё, и сгорают на незримом ветру. Демоны плачут кровью или полностью развоплощаются, обратившись в пену. Но они с радостью принимают боль и наслаждаются ей, ибо знают, что миг страдания краток, а победа, которой он предшествует, — вечна. Император отказался от последнего преимущества. Потерял последний шанс. Теперь он не просто должен умереть. Он умрёт. Вулкан чувствует, как трясётся земля под ногами, как содрогаются скальные породы, которым он всегда доверял. Он поднимает взгляд к потолку и видит, что громадные люстры в Тронном зале раскачиваются на длинных цепях. — Что это было? — спрашивает он. Все вокруг суетятся в попытке найти ответ. Страх, сковавший людей во внутренних залах, кажется живым — раздутым, свернувшимся кольцами существом, которое, не издавая ни звука, каким-то образом умудряется быть громче, чем крики обречённых на смерть псайкеров. Саркофаги с людьми продолжают прибывать, но их осталось мало. Запасы почти исчерпаны. — Энергетический импульс невероятной силы, Владыка Змиев, — отвечает Абидеми, подходя к примарху с отчётом от адептов Консилиума. — Он сотряс и материальный мир, и имматериум... — Источник? — Неизвестен, господин. — Природа? Верный Дракон лишь качает головой. С губ Вулкана срывается тихое ругательство. Примарху надоело оставаться в неведении. — Что он сказал? — спрашивает Вулкан. — Кто? — отвечает Абидеми. — Что вы имеете в виду? — Было похоже на голос. Отчаянный крик, призывающий меня... Вулкан замолкает. Подходят проконсул Азкарель и Каэрия Касрин. — Вражеские войска замечены в километре от внутренних залов, — докладывает кустодий, не тратя времени на церемонии. — Готовьтесь к обороне, проконсул. — После неловкой паузы примарх улыбается. — Прошу прощения, часовой. Это излишне. Я прекрасно знаю, что вы всегда готовы. Азкарель кивает, принимая извинения. — Мы будем готовы, господин. ''«Новый отчёт от адептов, — докладывает Касрин. — Аномалия в эмпиреях, которую они наблюдали...»'' — Что с ней? ''«Её больше нет, — сообщают руки Сестры Безмолвия. — Она исчезла или рассеялась через несколько наносекунд после импульса».'' Вулкан смотрит на неё, ожидая продолжения. ''«Они не могут объяснить феномен».'' Примарх глубоко вздыхает и уходит прочь от помощников. — Владыка? — зовёт Абидеми. Погрузившись в исходящий от Трона жар, Вулкан забрасывает молот на плечо. Он подходит к яростному пламени настолько близко, насколько может. Это неразумно. Примарх, щурясь, всматривается в крошечного горящего человечка в центре. — Держись, — шепчет он. — Держись, умоляю. Найди силы. Ещё немного, Сигиллит. Это всё, что Ему нужно. Ты ведь Его слышал, да? Знаю, что слышал. Как и я. Да, я тоже его слышал. Наполовину ослепнув от боли, я смог его услышать и увидеть. Вижу я и Вулкана, взывающего ко мне со ступеней Трона. Вижу, как движутся губы, но не могу разобрать слов. Но я слышал голос вечного царя, долетевший из неведомых далей. Его зов. Внезапный, как солнечная вспышка, чистый, как стекло. Эхо этого клича, без сомнения, докатилось до самых далёких звёзд. Он придаёт мне сил. Помогает собрать остатки воли. Если он смог проявить такую отвагу, то смогу и я. Смогу и я. Какая смелость! Какая сверхъестественная сила воли. Ему пришлось сделать ужасный выбор. Рогал бы назвал такую ситуацию сценарием с гарантированным проигрышем. Он отказался от чужой силы, от... божественности. Я не знаю почему. И вообще была ли причина или мотив у этого поступка. Возможно, мой старый друг просто понял, что зашёл слишком далеко. Но теперь никто не сможет отрицать его преданность человечеству до самого конца. Он обладал неизмеримой, невозможной силой — и выбросил её прочь. Только с её помощью он мог гарантированно победить первонайденного сына. И при этом в ней таилось страшное проклятие. Тёмный Король бы вышел победителем из той схватки, а потом потерял всё. И теперь побывавший богом Император должен справиться своими силами. У нас нет уверенности в исходе. Я боюсь, что он проиграет. Я видел Луперкаля и знаю, какими силами он повелевает. Сомневаюсь, что кто-либо сможет его остановить. Каким простым решением казалась та божественная сила. Она дарила определённость. Обладая мощью бога, он мог без труда повергнуть Хоруса на колени, сокрушить его и избавить мир от угрозы. Но такой исход гарантированно обрекал всё на гибель. Пожалуй, нынешний вариант лучше. Проще сражаться с дьяволом, которого уже знаешь. А Хоруса Луперкаля мы знаем прекрасно. Лучше умереть сражаясь, чем проиграть, одержав победу. Рогал всегда сохранял спокойствие в ситуациях, когда исход безальтернативно отрицательный. Когда хороших вариантов не оставалось, он анализировал возможности, выбирал наименьшее из зол и превращал его в победу. Иногда для этого требовалось принять видимость поражения, проиграть битву и увидеть результат лишь спустя годы. Рогал умел играть вдолгую. Сколько времени займёт эта игра? Как он любил говорить: «Поражение является таковым, только если сам его признаёшь». Возможно, мой старый друг начал учиться чему-то у сыновей. Помнится, поначалу он думал, что они не способны удивлять. Это были просто инструменты, созданные для конкретных целей. Своего рода заместители, способные выполнять работу за него. Такими он их задумал. Как-то раз Император сказал мне, что сотворил примархов, чтобы переложить на них наиболее тяжёлые и мучительные задачи. Сейчас это кажется бессердечным, но я вот-вот умру. У меня нет сил на тактичные формулировки. Я могу быть только честным и искренним. При необходимости они должны были умереть вместо него. Но сыновья подросли и стали большим, чем просто инструменты. К добру или к худу, каждый пошёл своим путём, руководствуясь силой, способностями и свободой воли — подарками отца. Они, каждый по-своему, вписали свои имена в легенды. Кто-то решил посвятить себя служению на благо человечества, кто-то попытался всё разрушить. Но в конце концов каждый стал личностью. Даже те, кто отринул кровные узы и стал нашим худшим врагом, обладают достойными восхищения чертами. Так всегда бывает с сыновьями. Они — выдающиеся создания, и, думаю, в последнее время мой король разделяет эту мысль. Нам есть чему у них поучиться. Сын всегда может преподать урок отцу. Непреклонная сила духа Джагатая. Хитрость Альфария. Уверенность Робаута. Несгибаемое упорство Мортариона, который не боялся ничего, даже смерти. То, как Русс обуздал гнев, превратив его в абсолютную преданность; то, как Ангрон подавлял ярость, не давая ей окончательно себя поработить. Терпение и решительность Рогала, который готов раз за разом переделывать все свои планы, даже начиная с нуля, пока не находит тот, что сработает. Он никогда не боялся переписывать и вносить изменения в замыслы. Пожалуй, как минимум этому мой старый друг научился. От своего сына-Преторианца он узнал, что, если набраться терпения, всегда можно отыскать лучший исход. Потому что мой вечный царь не просто сбросил мантию божества. В пронёсшейся мимо волне света я увидел кое-что ещё. Наверное, из всех живущих только я обладал такой возможностью. Он отбросил часть себя. Мой друг и повелитель оторвал частицу своей души, ту, в которой заключены надежда, верность и сострадание. Эти чувства помешают ему во время поединка с Луперкалем. Они могут удержать его руку или заставить колебаться, когда придёт время нанести смертельный удар. И если придётся убить собственного сына, эти же чувства впоследствии неизбежно приведут к разочарованию и ненависти, обрекая на тот же горький путь, что выбрал Хорус. Мой повелитель вырезал из себя эти драгоценные человеческие черты, чтобы вытерпеть боль, которая начнётся позже. Ему придётся совершать ужасные вещи, чтобы восстановить разорённый Империум. И потому он отправил добродетели странствовать по волнам эмпирей, чтобы они не могли помешать. В надежде, что когда-нибудь он сможет вернуть их и восстановить целостность своей души. Я провожаю взглядом уплывающий в пустоту осколок — крохотную искорку, вылетевшую из гигантского костра. Надежда, сострадание, милосердие и любовь Императора скрываются в тёмном лабиринте пространства и времени. Крохотная звёздочка с течением столетий будет постепенно расти, питаясь эмоциями и верой, точно так, как растут силы Хаоса. Она ненадолго вспыхивает волшебным огоньком среди звёзд и Млечного Пути, будто новорождённое солнце, и исчезает из вида. Я искренне поражён его жертвой. Я бы рыдал, если бы мог. Оплакивал друга. Он сделал то, что необходимо ради лучшего будущего, и теперь готов шагнуть в вечность. Я его вижу. С трудом, но могу различить силуэт. Его неизменное сияние угасло. Оно стало тусклым, совсем незаметным, но не исчезло до конца. Он принял суровый облик воина, безрадостного и безжалостного золотого великана. И сейчас он готов завершить это всё даже больше, чем когда величественно поднялся с Трона. Он тяжёлой уверенной поступью шагает на последнюю битву. Массивная булава задевает наплечник Ангела, заставляя его перевернуться в воздухе. Удар прошёл по касательной. Сангвиний, следуя за приданным импульсом, приземляется, скользя по плитам пола. Он готов вновь подняться в воздух, пока разъярённый предатель не успел нанести более точный удар. Но в момент касания звучит внезапный низкий грохот. Палуба дрожит и стонет. Волна света прокатывается по Двору, на мгновение изгоняя тьму из поганого собора и заставляя демонический шёпот смолкнуть. Свет окутывает Хоруса, и тот, застигнутый врасплох, покачивается и отступает на два шага. Всё заканчивается так же быстро, как началось, но оба примарха услышали зов, вплетённый в сияющие лучи. Хорус Луперкаль расправляет плечи. Он скалится и сплёвывает чёрную, смешанную с желчью кровь. Сангвиний улыбается в ответ. — Он идёт, — говорит Ангел. — Ты знаешь, чей это голос и чего он хочет. — Пускай приходит, — рычит в ответ магистр войны. Сангвиний срывается с места настолько неожиданно и с такой скоростью, что Хорус не успевает среагировать. Ангел обрушивает на противника град ударов. Он бьёт по голове, горлу, груди. Обагрённый срезает кожу с черепа, рассекает подбородок до кости и перерубает пучок трубок у основания шеи. В затхлый воздух выплёскивается фонтан крови. Сангвиний не даёт брату ни прийти в себя, ни защититься. Он сжимает рукоять сияющего меча обеими руками и, широко размахнувшись, наносит тяжёлый удар в корпус. Клинок пробивает доспехи, поддоспешник, кожу и мышцы, достав до кости. Хорус падает на колено, хватая ртом воздух, истекая чёрной кровью и исходя паром. Из раны свисают внутренности. Он давится кровавой рвотой. — Не шевелись, — говорит Сангвиний, занося меч. — Ты хочешь дожить до встречи с Ним или предпочтёшь избежать позора? Хорус фыркает, заливая пол потоком крови. То ли кашель, то ли смешок — сейчас уже не разобрать. — Не шевелись, брат, — повторяет Ангел. — И я, в память о прошлом, проявлю милосердие. Прошу. Я сделаю всё быстро и безболезненно. — Здесь нет места милосердию, — отвечает Хорус. == 8:xvii. '''До встречи''' ==Всё не должно было так закончиться. Ты стоишь на коленях со вспоротым брюхом и еле дышишь. Он, охваченный праведным гневом, нависает над тобой с занесённым мечом. Сангвиний смотрит вниз через плечо. Пауза длится лишь крохотную долю мгновения, но этого достаточно для последнего шанса. Ты видишь в его глазах печаль, сострадание и тоску. Он ещё надеется получить другой ответ. Разумеется, напрасно. Ты понимаешь, что и Сангвиний не верит в происходящее. Он тоже думает, что всё не должно было так закончиться. Время вышло. Пауза подошла к концу. Ангел опускает меч так быстро, что ты не замечаешь движения. Идеальный добивающий удар. Самый точный, самый важный в жизни удар милосердия. Но ему не суждено достигнуть цели. На полпути Обагрённый врезается в рукоять Крушителя Миров. Клинок дребезжит и вибрирует от столкновения, передавая импульс обратно в руки. Летят искры. Ангела отбрасывает назад. В его взгляде появляется удивление. Сангвиний наносит ещё один удар и в этот раз слишком спешит. К тому же после попадания в жёсткий блок руки будто налились свинцом. Твой Коготь отбрасывает меч в сторону. Теперь он, охваченный отчаянием, пытается пронзить тебя насквозь. Ты принимаешь удар на навершие силовой булавы, и он снова промахивается. Что за выражение лица! Отрада для глаз. Он не может поверить, что ты поднялся на ноги. Не понимает, почему, несмотря на раны, скорость движений не падает. Не знает, откуда взялись эти внезапные сила и стремительность. Ниоткуда. Ты просто больше не сдерживаешься. Позволяешь ему атаковать ещё раз. Удары сыплются один за другим. Каждый — демонстрация совершенного владения мечом. Каждый может стать смертельным. Даже в минуту отчаяния талант остаётся талантом. Но всё бесполезно. Ты с лёгкостью пресекаешь все попытки нападать. Булава, Коготь и снова булава. Нужно дать брату немного времени на осознание происходящего. Пусть отчаяние как следует пустит корни. ''Всё не должно было так закончиться.'' Да, так он и думал. Этого и не произойдёт. Тебе понравилось испытание поединком, но пора и честь знать. И он, очевидно, всё понимает. А ещё явно не собирается менять точку зрения. Сангвиний не покорится. Ты надеялся, но увы. Какая досада. Только время зря потратил. Чёрная неблагодарность! Ты предложил ему всё, о чём можно мечтать. Всё! А он тебя оттолкнул. Отверг дары. Бесстыжая, неблагодарная тварь. Никому не позволено так поступать. Время игр закончилось. Правда, Сангвиний вряд ли играл. Уж точно не так, как ты. И всё же он сдерживал себя, будто верил, что ты ещё можешь покаяться. И это делало удары слабее. В любом случае сейчас всё прошло. Он пытается тебя убить. По-настоящему. Он хочет твоей смерти и, похоже, не беспокоится о собственной жизни. Ангел атакует, забыв о защите. Похоже, по-прежнему мнит себя неуязвимым. Конечно, это не так. Сейчас он в этом убедится. Пророчество никуда не делось. Те сны действительно предсказывали будущее, и любимому брату стоило к ним прислушаться. Судьба предрешена и всегда возьмёт своё. И каждому придётся отдать то, что она попросит. Кому-то — всё и сразу. А кто-то будет платить до конца жизни. Нет ни исключений, ни обходных путей. Сангвинию казалось, что он смог найти лазейку, которая позволит ему сохранить жизнь. Сны прямо говорили, что в день вашего поединка он погибнет, а он убедил себя, что текущий момент не считается днём. Ведь время остановилось. И теперь пророчество не сможет исполниться. Эта казуистика несколько раз сработала. Он с её помощью несколько раз избежал верной смерти. Возможно, больше, чем любой из братьев. И думает, что получится снова. Что ж, судьба устала от его уловок. Ей уже не интересно наблюдать за бесконечными хитрыми увиливаниями и слушать неочевидные аргументы. Ты тоже устал. Тебе не до плутоватых схем. Наивно со стороны Сангвиния думать, что судьба работает именно так, особенно на макрокосмическом уровне. Конечно же, это день. Последний день. Дни — они, как братья, бывают разными. Им необязательно идти друг за другом, быть частью последовательности. День может существовать и сам по себе. Сегодня — твой день. Ты лично определил его границы и длительность. Он единственный в своём роде, бесконечный, всеобъемлющий. Никто не сможет его пережить. Как ни старайся. Он атакует, занося сияющий меч. Ангел по-прежнему думает, что может победить. Ты уходишь от клинка и взмахиваешь Крушителем Миров. Сангвиний уклоняется, но ты и не рассчитывал попасть. Нужно просто заставить его подняться в воздух. Именно это и происходит: примарх отрывается от земли, развернув широкие белые крылья. Луч золотого света ударит с небес и поразит тебя. Он по-прежнему верит в единственное преимущество, которым обладает, — способность летать, добавляя дополнительную координату к привычному сражению на плоскости. Но что такое три измерения по сравнению с бесконечным множеством? И все они сейчас в твоей власти. Он взмывает вертикально вверх, под потолок. Ты тянешься в восьмой угол пространства и хватаешь противника. Коготь сжимается вокруг лодыжки, и полёт прерывается. На мгновение Сангвиний замирает в воздухе. А потом ты с силой дёргаешь за ногу и бьёшь его о настил палубы, заставляя время замедлить бег, чтобы насладиться деталями сцены. Посмотрим... Крылья под резко возросшим давлением воздуха оборачиваются вокруг рук. Волосы падают на лицо. На золотом наголеннике под лезвиями Когтя появляются, разбегаясь во все стороны, крохотные трещинки. Выдернутые из-за рывка перья, кружась, медленно опускаются. Рот Ангела раскрывается в безмолвном крике. Судорожно сжатые пальцы левой руки. Удивление в широко распахнутых глазах. Расширяющиеся зрачки. Удар. Ангел касается настила спиной, плечами и затылком. Плиты раскалываются. Раздаётся отвратительный хруст — это сломалось правое крыло, зажатое между телом и полом. Обагрённый вылетает из разжавшихся пальцев. Ударная волна прокатывается по упавшему на палубу телу. Сжатые зубы и напряжённое выражение лица, когда примарх принимает удар. Сведённые брови и сощуренные глаза. Вырванная из погнутого настила заклёпка взлетает в воздух. Золотые доспехи сгибаются и трещат в сочленениях. Пьяное движение головы, отскочившей от пола. Она мотается из стороны в сторону от остаточной энергии удара. Внезапно обмякшие лицевые мышцы, пустой взгляд и потеря сознания. Обвисшие щёки неприятно дрожат. Обагрённый медленно падает рукоятью вниз, бьётся о палубу, подпрыгивает и снова падает. Торчащий вверх клинок дрожит и колеблется при каждом ударе. Громкий лязг — и меч, наконец, замирает. Фонтан крови неспешно бьёт в воздух изо рта и ноздрей Сангвиния. Алые капли зависают в воздухе. Падают вниз, разбиваясь о кожу на лице и горле. Голова медленно поворачивается набок, опускаясь на подушку из спутанных локонов. Из уголка губ стекает красная струйка. Тишина. Ты смотришь на поверженного брата. Он лежит на спине, среди искорёженных листов палубного настила. Одно крыло распахнуто, второе сложено и прижато к полу массой тела. Руки раскинулись в стороны. Волосы разметались вокруг головы золотистым нимбом. Одна нога согнута в колене, будто в танце. Вторую ты до сих пор стискиваешь силовым когтем, будто рукоять топора. Пальцы разжимаются. Конечность с грохотом падает на пол. Больше никаких полётов. Ты отступаешь на шаг. Сердце колотится. Это было весьма бодрящее чувство. Ты поудобнее перехватываешь рукоять Крушителя Миров и ждёшь. Сколько времени ему понадобится? Минута? Две? Меньше. Ангел открывает глаза и не сразу понимает, где находится и что произошло. Удар его полностью выключил. Сейчас он начнёт чувствовать боль. Крыло сломано. Рёбра тоже. И лодыжка, за которую ты его поймал. Боль заполнит весь мир. Ты смотришь, как Сангвиний морщится и судорожно вздыхает. Лицо искажает уродливая гримаса. Он кашляет, захлёбываясь кровью. На губах надуваются красные пузыри. Всё? Конечно, всё. Никто не сможет... Ты неохотно отдаёшь брату должное. Он не сдаётся. Пытается перекатиться на бок, но резкая боль в сломанном крыле не даёт, и он снова падает на спину. Перекатывается в другую сторону. Пытается подняться. Ему удаётся встать на четвереньки. Рука тянется к выпавшему мечу. Он теперь за пределами досягаемости. Там же, где и все надежды и воспоминания. Ну давай. Поднимайся. Посмотрим, получится ли. Сангвиний ползёт, волоча за собой сломанное крыло. Оно теперь похоже на королевскую мантию. И всё это — без единого стона или вскрика. Впечатляет. Ты сжимаешь рукоять Крушителя Миров, готовясь завершить поединок. Он нашёл меч. Стиснув рукоять, тяжело дыша, Ангел встаёт, опираясь на вонзённый в палубу клинок. Получилось. Он всё-таки стоит, шатаясь, и старается не ступать на повреждённую ногу. Хватает воздух, как собака. Грудь ходит ходуном. Сангвиний вытирает кровь с лица. На секунду у тебя возникает желание дать ему второй шанс. Он же предлагал тебе сдаться. Так было бы честно. Но это твой Двор, и только тебе решать, что честно, а что нет. Ты сказал, здесь нет места милосердию. Нужно держать слово. Нет — значит нет. Он поворачивает голову и смотрит на тебя. Булава уже летит к цели. Каким-то чудом Ангел уклоняется. Крушитель Миров дробит очередную плиту пола. Сангвиний бьёт мечом, целясь в голову. Ты парируешь Когтем. Летят искры. Ты снова замахиваешься булавой, но он отбрасывает её в сторону широким поперечным взмахом клинка. Пытаешься схватить его за горло, но Сангвиний уклоняется от лезвий Когтя и колет Обагрённым вдоль твоей руки. Ты успеваешь отбить меч прежде, чем он достигнет цели. Значит, ещё что-то осталось. Немного сил. Немного скорости. Это больше, чем ты думал. Ангел заслужил свою славу. Вы продолжаете обмен ударами. Все разбиваются о защиту или уходят в пустоту. О, он хорош. Даже сейчас. Ещё пытается. Дыхание смерти заставило его использовать всё, до последней капли. Может, он, несмотря ни на что, по-прежнему мнит себя неуязвимым. Ты избавишь его от заблуждения. Смертоносные когти устремляются к цели... И не находят её. Он золотой вспышкой скользнул в сторону, уклоняясь от атаки со скоростью света. Но ты движешься со скоростью тьмы и ловишь его обратным движением. Коготь срезает золотые пряди волос. Голова крылатого примарха дёргается от удара. Крушитель Миров завершает работу. Булава бьёт в область бедренного сустава, отчего Ангел складывается пополам и безвольной куклой отлетает в сторону. Это его последний полёт. Тело, кувыркаясь, врезается в узорчатую молельную ширму твоей личной часовни. Резная конструкция из цельного куска диорита разлетается на мелкие кусочки. Каменные обломки барабанят по палубе. Ты идёшь следом. Медленно ступаешь по направлению к приделу. Торопиться некуда. На испачканном кровью шипастом навершии булавы налипли золотые волосы. Ты минуешь разбитую ширму и заглядываешь внутрь. Сангвиний упал на каменный пол лицом вниз, головой к алтарю. Повсюду разбросаны диоритовые осколки. Падая, он опрокинул три металлических подсвечника. От рассыпанных по полу потухших огарков поднимаются тонкие струйки дыма. Огоньки сотен тысяч других свечей, расставленных на подсвечниках, на полу, в нишах и на карнизах трепещут, когда ты переступаешь порог, приводя неподвижный воздух в движение. Ангел ещё шевелится. Твой удар нанёс страшный урон и к тому же открыл старую рану, которую оставил Ангрон. Кровь разлилась по полу рубиновым зеркалом. Он содрогается, пытаясь поднять голову. Руки сводит судорогой, когда Ангел пытается на них опереться. Уже не встанет. Первое, что видит искалеченный примарх, когда всё-таки получается поднять голову, — это алтарь. Он отшатывается, но не может отвести взгляд и замирает, приподнявшись на трясущихся, непослушных руках, будто проситель, распростёршийся в молитве. Алтарь высечен из древнего дацита и хтонийского гемакварца. Ты приказал покрыть его поверхность вязью резных синкретических знаков: переплетённых символов конкордии и дискордии, хроноса и кайроса, изображениями уробороса и схематичными рисунками вечного лабиринта, без входа и выхода. Ещё на нём вытравлены некоторые фразы и тексты — голоса, доносящиеся из теней во Дворе, называют их священными. Алтарь похож на зиккурат с восемью широкими ступенями и пирамидальной вершиной из отвердевшей алхимической ртути. Ты лично расставил множество свечей, чтобы они освещали коллекцию реликвий, разложенную на ступенях. Это черепа. Все они повёрнуты так, чтобы пустые глазницы смотрели на того, кто переступает порог. Их тысячи. Старые и новые. Некоторые потемнели от времени, некоторые — белые как снег. В большинстве своём они принадлежали людям. Один стоит отдельно от всех, на почётном месте. И именно на него падает взгляд Сангвиния, когда тот поднимает трясущуюся голову Пустые глазницы смотрят прямо на него. На пожелтевшей лобной кости вырезана цифра «X». «Здесь всё закончится, на этом самом кресте». Ты слышишь, как с губ Ангела срывается тихий хрип. — Манус. Это первый звук, который Сангвиний издал с момента, когда ты начал его убивать. Ты останавливаешься, давая братьям время на воссоединение. И он должен осознать, что будет дальше. «До встречи». Всё, довольно. — И кто теперь слаб, брат? — спрашиваешь ты. Ангел пытается перевернуться и посмотреть тебе в лицо. Ты хватаешь его за сломанную лодыжку и волочишь за собой к выходу. Он царапает залитые кровью камни пальцами в тщетной надежде за что-нибудь зацепиться. На полу остаётся длинный кровавый след. Всё не должно было так закончиться. И тем не менее закончилось. == 8:xviii. '''Только война''' ==Исступление. Больше в жизни Фафнира Ранна не осталось ничего. Только хаос битвы и грохот взрывов. А горизонт теперь находится на расстоянии удара топором. За его пределами Вселенная заканчивается. Внутри же всё превратилось в крайне плотную массу звуков, дыма и бесконечного, незатухающего и неудержимого движения. Он не может сдвинуться с места. Удары брони о броню, фонтаны крови, хлопья едкого пепла и завывания демонов — квинтэссенция войны. Исступлённая ярость, пылающая в душе космодесантника, ничуть не уступает той, что бушует снаружи. Она пронизывает плоть, кости, сердца и разум. Нет больше ни спокойствия, ни стабильности. Ни мыслей, ни воспоминаний, ни надежд — для них попросту не осталось места. Примитивные инстинкты, возведённые в абсолют критичностью ситуации, выдавили из мозга всё лишнее. Ему уже не нужно думать. Ранн утратил способность мыслить рационально и контролировать эмоции. Дикий хищник внутри него, бесконечными тренировками доведённый до состояния полной, управляемой покорности, сорвался с поводка. И теперь это — единственный друг Фафнира. Единственная причина, по которой легионер ещё жив. Ярость стала им, а он стал яростью. Имперский Кулак убивает или калечит двоих-троих врагов каждые несколько секунд. Сражения один на один остались в прошлом. Атаки идут бесконечной чередой. Иногда предатели целенаправленно решают напасть, а иногда их просто сталкивают водовороты войны. Топоры Фафнира, Палач и Охотник, затупились и покрылись щербинами. Полученных травм больше, чем он может сосчитать. Кровь стекает по пластинам брони и скапливается внутри, пропитывая поддоспешный комбинезон. Регенеративные способности космодесантника не справляются и не успевают затянуть все раны. Он не знает, где Гален, Болдуин, Намахи или кто-либо ещё из товарищей, стоявших рядом, когда нахлынула волна предателей. Не существует ни форта Хасгард, ни его развалин, ничего. Есть только крошечный осколок Терры, кровавое болото и шторм боли. Фафнир стоит на нём, как памятник на постаменте. Это будто клетка на игровой доске, а он — резная фигура; и все остальные клетки, вместе с доской, канули в бездну. Это — его кусочек Тронного мира. Это — его Терра. Он не отступит и не покинет свой последний рубеж. Фафнир Ранн будет его защищать, сражаться за него, сражаться на нём, пока не умрёт. И тогда пропитанная кровью грязь поглотит бездыханное тело и станет ему могилой. Его личный осколок Терры и сражение за планету слились воедино. Враг — это неизменная константа, один из законов крошечного мирка, постоянная характеристика, наподобие света или гравитации. Враг нападает на Терру, и Ранн его убивает. Тут же происходит новое нападение. Противники повсюду: спереди, сбоку, сзади. Что-то постоянно врезается в броню. К нему всегда летит чей-то топор, булава, меч, рука, лицо, лапа... Если бы он мог остановиться и подумать, то понял бы, что так не может продолжаться вечно. С сотворения этого мира прошло всего... минут десять. Ярость закончится вместе с ним. Мир погибнет. Фафнир бы осознал, что жить ему осталось пятнадцать — двадцать секунд. Эти мгновения растянутся на вечность и станут значительной частью его жизненного пути. Но он не понимает, потому что во Вселенной не осталось места для размышлений. Фафнир Ранн, сам того не зная, сражается на расстоянии четырёх ударов от Зефона, Несущего Печаль; Кровавый Ангел существует в собственном, очень похожем мире. И для Зефона всё скоро закончится совершенно иным образом. == 8:xix. '''В пламя''' ==Штурмовой корабль «Орион» покидает башню за шестьдесят секунд до обрушения. Нечто сносит все сторожевые башни Южного предела. Хассану так и не удаётся полностью разглядеть создание. Он знает, что это нерождённый и что он превосходит размерами даже чудовищ, которых Халид мельком видел среди наступающих орд врага. Пока они бежали вверх по лестнице, Избранный видел громадную нависающую тень, чувствовал, как сотрясалась под ударами башня, слышал оглушительный рёв, способный, наверное, раскалывать камни. Он до конца своих дней будет помнить тот глаз, заглянувший в окно командного пункта. Вполне возможно, этот конец наступит достаточно скоро. Радже удаётся найти на одной из посадочных площадок на вершине башни штурмовой корабль, вероятно брошенный отступающими защитниками. Времени на проверку систем не осталось. Башня начала заваливаться набок, а грохот падающих камней стал постоянным. Хассан, следуя на борт в компании Сестёр Безмолвия, замечает вмятины и царапины на золотой обшивке. Трое Астартес запирают люк. «Орион» — транспорт Кустодиев. Эта техника в Империуме славится мощью двигателей. При их производстве использовались самые продвинутые из известных человечеству технологий. Внутренняя отделка пассажирского отсека по-королевски роскошна, но всё вокруг выглядит слишком большим для смертных. В массивных обитых кожей креслах есть дополнительные ремни и фиксаторы как раз на такой случай. Раджа, заняв место пилота, поднимает «Орион» над заваленной обломками крышей за несколько мгновений до того, как плиты валятся вниз. Они зависают примерно в двух километрах над уровнем улиц. Оказывается, корабль бросили не просто так. Двигатели натужно кашляют и глохнут через пять секунд после пуска. Маневровые системы протестующе стонут. Раджа пытается восстановить тягу, но турбины только скрежещут и плюются огнём. Он скорее падает, чем летит. Крошечная золотая искорка несётся к пылающим улицам. По крайней мере, так это видится Хассану. В пассажирском отсеке нет иллюминаторов, зато прекрасно ощущается инерция смертельного штопора. Избранному не нужно знать, в какой стороне находится низ, потому что он прекрасно ощущает направление всеми нещадно перекрученными внутренностями. Халид чувствует, как силы перегрузки давят на мышцы лица. Он и Сёстры Безмолвия успели пристегнуться, а вот троих астартес отбросило и прижало к дальней перегородке. Хассан замечает блестящие капли крови на кожаной обивке громадного кресла. Это его кровь. Видимо, из какого-то оставшегося незамеченным пореза или рассечения. Капли дрожат от вибрации и непрекращающегося вращения и начинают течь — сначала вниз, потом вверх, потом по кругу, двигаясь вслед за векторами динамической нагрузки, останавливаются и снова пускаются в загадочный танец. Будто невидимая рука чертит загадочный символ. Они похожи на крохотную схему или план. На печать, за которой скрывается смысл и данные. Наверное, он должен знать, как её прочесть, потому что печати — инструмент его ремесла. Алые капли будто рисуют схему небольшого лабиринта без входа и выхода. Но это просто кровь на коже. Хассан концентрируется на ней, просто чтобы отвлечься от хаоса и ужаса последних мгновений жизни. В отсеке гаснет свет. Теперь не получится даже посмотреть в глаза людям, с которыми предстоит умереть. Не видно ничего. Зато Избранный чувствует возрастающие перегрузки каждой частицей своего тела. Раздаётся грохот, похожий на разрыв гранаты, который Хассан поначалу принимает за удар о землю. Но жизнь не заканчивается. Это был звук запустившихся двигателей. Раджа тянет нос «Ориона» вверх. Хассан не хочет думать о том, сколько метров осталось до земли. А ощущения от перегрузки при подъёме оказываются ещё хуже. — Держитесь! — рычит Раджа. Интересно, за что? Пальцы Хассана и так судорожно стискивают подлокотники. Он изо всех сил сдерживает рвотные позывы. К чему было это предупреждение? Набирающий высоту корабль страшно трясёт. Это не воздушная яма. Снаружи доносится жалобный скрежет рвущегося металла. И вопль... Нет, хриплый клёкот морской птицы или ястреба. Небо над Санктумом уже давно заполонили похожие на летучих мышей крылатые твари. Адские стервятники, ждущие окончания бойни. Он догадывается, что эти нерождённые хищники с кожистыми крыльями и загнутыми клювами, будто вороньё, атаковали одинокий транспорт. Болезненный стон металла. «Орион» резко клюёт носом и сваливается в пике. Судя по скорости, это не манёвр пилота. Одно такое падение они пережили. Вряд ли им повезёт во второй раз. == 8:хх. '''Шестьдесят три секунды''' ==Спустя шестьдесят три секунды с начала боя рота Вальдора впервые столкнулась с недемоническим противником. Отряд Константина за одну неестественно длинную минуту сократился до тридцати шести бойцов. Они разошлись широкой цепью и движутся настолько быстро, насколько могут. В иных обстоятельствах можно было бы сказать, что кустодии слишком спешат, особенно с учётом понесённых потерь, и напрасно идут в опасную зону без разведки. Но в их действиях нет ни опрометчивости, ни безрассудства. Они ответили на призыв своего короля. «Все, кто слышит, — ко мне!» Император редко говорит напрямую. И когда Он это делает, нет времени сомневаться и задавать вопросы. Нужно отыскать источник нейросинергетического зова, прежде чем утихнет эхо. И потому кустодии движутся с нечеловеческой скоростью, точностью и скрытностью. Они интуитивно прикрывают друг друга, пробираясь сквозь странные руины и пустые улицы, появляющиеся посреди пепельной пустоши будто из ниоткуда. Константин управляет манёврами с предельной концентрацией. У него есть план. Он чётко представляет все его детали — и потому остальные воины в роте представляют их не менее чётко, будто бы капитан-генерал нарисовал схему на стене или на столе в стратегиуме. Они выполнят поставленные задачи. Он уверен в каждом из бойцов так же, как в собственном теле. На дисплеях шлемов появляется множество маркеров. Сначала один или два, затем десятки и сотни. Они зажигаются на цифровой модели окружающего ландшафта. Умелый и умный командир разместил войска в руинах, готовясь встретить стремительно приближающихся стражей Императора. Константин узнаёт характерное построение ещё до того, как системы брони идентифицируют цели. Стандартная линия обороны астартес — четыре порядка и усиленные фланги. Маркеры полностью прогружаются. Большинство имён превратились в мешанину символов и пикселей, но подразделения определились без ошибок. Семнадцатый легион, Несущие Слово. Шестнадцатый легион, Сыны Хоруса. Мимо проносятся первые масс-реактивные снаряды. Кустодии не сбавляют темп. Они продолжают двигаться с прежней скоростью, несмотря на град болтов, обрушившийся на руины. У Вальдора мало людей. Они и близко не могут сравниться числом с предателями, ждущими впереди. Зато у них есть набранная скорость. И ещё они — кустодии. Золотые гиганты врываются в занятые противником развалины и вступают в бой. Впереди лежит лабиринт полуразрушенных улиц. Примерно в километре от них, по левому флангу расположился огромный кусок искорёженного металла, похожий на фрагмент разбившейся орбитальной платформы. Эти крутые пластальные утёсы — единственное в округе место, похожее на возвышенность. Как только кустодии сокращают дистанцию, количество погибших начинает расти. Маркеры мерцают и становятся серыми. Маркеры людей без имён. Людей, чьи имена утонули в скверне и сгинули. Людей, которые утратили право называться людьми. Интенсивность битвы стремительно нарастает. Это не удивляет Константина. Часть врагов — это Сыны Хоруса. Вальдор уважает воинов Шестнадцатого, хотя никогда в этом не сознается. Это одни из немногих астартес, кого он считает действительно опасным противником, особенно под руководством сильного и компетентного офицера. И это мнение возникло не после предательства и сражений на протяжении Ереси Хоруса. Он считал так с первых дней Великого крестового похода. Шестьдесят четыре секунды с начала боя. Константин потерял двоих. Его воины сразили тринадцать предателей. Темп наступления не снизился. Вальдор перепрыгивает через обрушенную стену и добавляет ещё двоих легионеров Шестнадцатого к счётчику жертв. Копьё потрошит одного и почти обезглавливает второго. Легионер, шатаясь, пятится, зажимая руками рану в горле в тщетных попытках перекрыть хлещущую кровь. Константин не удостаивает его даже взгляда. Он знает, что этот боец уже мёртв. Капитан-генерал только что заметил один маркер у вершины орбитальной платформы в девяти сотнях метров от его позиции. В отличие от множества других, буквы на нём не превратились в нечитаемое месиво. Имя и звание чётко видны на дисплее. Первый капитан Абаддон. == 8:xxi. '''Среди мёртвых''' ==Рогал Дорн перебирается через груду обломков и оставляет рухнувшую стену за спиной. Он выходит в город. Но это не город. Может, когда-то давно он и был таковым, но сейчас это бесконечное море руин. Кучи битого камня поднимаются волнами, образуя холмы и овраги. Уцелели лишь несколько могучих стен наподобие той, сквозь которую он только что прошёл. Это тяжёлые укрепления, созданные для защиты от врага, но больше они никого не удержат. Теперь бастионы станут воспоминанием о былой мощи, памятником стойкости. Серый пепел покрывает и их, и развалины. Кружится в воздухе. Чернильно-чёрное небо рассекают стрелы розовых молний. Они сверкают и вспыхивают, заливая окрестности потусторонним светом. Город, чем бы он раньше ни жил, сдался. Кто мог проектировать и строить эти здания? Сейчас уже невозможно понять, какой план обороны заложил архитектор в своё творение. Рогалу Дорну кажется, что куда больше мыслей и сил было вложено в разрушение, в тщательное превращение стен в кучи обломков, чем в постройку. Есть ощущение, что люди вообще не принимали участия в возведении этих кварталов. Никто не выходит навстречу и не приветствует примарха. Придётся составить новый план. Город, может, и сдался, а Рогал Дорн — нет. Нужно найти оружие. Это самое главное. Его звали на помощь, но без оружия ничего не выйдет. Если война стала причиной гибели города, должны остаться следы — её зубы и когти, застрявшие в ранах. Может, меч. Или топор. Или молот... Даже труба или столб подойдут. Хоть что-нибудь, чем можно размахнуться и ударить. Спустя некоторое время он натыкается на первые тела. Сотни одоспешенных фигур. Они покрыты таким толстым слоем серой пыли, что сначала примарх принимает их за очередную груду обломков, но потом различает очертания рук, клювоподобных шлемов, нагрудников и наплечников, прыжковых ранцев, поножей. Смахнув пыль, Дорн находит аурамитовые украшения и золотые венки. На жёлтой броне. С цифрой VII. Они все здесь, все его сыновья, все воины, сопровождавшие отца на операцию «Анабасис». Они сражались и погибли в какой-то страшной битве. Примарх стирает грязь со щитков с указанием званий и открывает забрала. На Дорна смотрят бледные, осунувшиеся лица мертвецов. Он помнит, как их звали: Аргуст, Лоэмид, Гексас, Тиберн... С каждым именем возвращается часть воспоминаний: события, встречи, беседы, победы. Прошлое просачивается в разум, будто капли чернил, растворяющиеся в воде. Скорбь примарха на несколько секунд повисает в воздухе, словно развеянный прах. Но он пришёл не оплакивать павших товарищей и не позволит тоске одержать верх там, где не справились годы одиночества в пустыне и шёпот красноты. Он — Рогал Дорн. Он не покорён и не сдался. Краснота повинна в их смерти. Она познает возмездие Преторианца. Нет ничего опаснее человека, который всё потерял. Дорн находит хускарла, командира роты, чуть дальше от остальных. Он лежит ничком на куче мусора, будто утопленник, выброшенный прибоем на берег. Судя по позе, он погиб последним. Примарх опускается подле тела на колено и произносит имя воина. — Диамантис. И вновь скорбь поднимается из глубины души и пытается обрести власть над мыслями. Но Рогал Дорн не сдаётся. Диамантис оставил отцу подарок, наполовину погребённый под камнями и пылью. Примарх извлекает его на свет. В руках легионера этот силовой клинок был тяжёлым двуручным мечом. Для сына Императора же станет тяжёлой спатой. Наконечник обуглен, но кромка сохранила остроту. Дорн активирует источник питания, и вспыхнувшее расщепляющее поле сжигает осевшую на оружии пыль. Синие разряды пляшут на блестящей серебристой поверхности. — Этот клинок в моей руке пронзит сердце красноты, — клянётся Рогал Дорн, поднося меч ко лбу, как это делают храмовники. — Он станет моим оружием в битве против брата. Им я отомщу за смерть сыновей. Примарх поднимается на ноги. Коралловые молнии сверкают в небесах, заливаясь громоподобным хохотом, насмехаясь над данным обетом. Пускай. Теперь Дорн свободен, и у него есть меч. Он расправляет плечи и вслушивается в эхо угасшего зова, пытаясь определить направление. Ветер доносит далёкие, почти затихшие отзвуки. И что-то ещё. Стук. Шорох. Тихий и незаметный, как мышиная возня. Но это не пыль и не оседающие обломки за спиной. Здесь есть кто-то живой. Он начинает искать, напрягая слух. Звук идёт из громадного кургана недалеко от последнего пристанища его сыновей. Он образовался из обломков разрушенной стены. Возможно, это та, которую он сломал, чтобы выбраться из пустыни. Дорн уже не отличает одну разрушенную преграду от другой. Воткнув меч в пыльную землю, примарх начинает разбирать завал. Самые крупные валуны весят около тонны. Он копает осторожно, чтобы груда камней не осыпалась и не пришлось начинать заново. Инстинктивное понимание принципов распределения масс и равновесия заставляют его подпирать склоны по мере того, как яма становится глубже. Наконец он находит женщину. Она поворачивает к нему слепое лицо, покрытое кровью и налипшей пылью. Пальцы стёрты до мяса — несчастная царапала камни, пытаясь выбраться из-под земли. Каким-то чудом эта незнакомка, оказавшись погребённой под массой камней, не переломала все кости. — Не шевелись, — бормочет Дорн. — Я тебя откопаю. Если двинешься, всё может упасть. — Да, — отвечает женщина тихим, хриплым голосом. — Ты знаешь, кто я такой? — Ты — Рогал Дорн, Преторианец, примарх Имперских Кулаков, найденный седьмым. Ты не покорён и не сдался. == 8:ххii. '''Время прощаться''' ==Олл вдыхает полной грудью. Воздух кажется удивительно свежим, будто недавний импульс уничтожил всю грязь и примеси. Когда Император выпустил на волю силу Тёмного короля, бушующий имматериум был изгнан из места, ставшего эпицентром взрыва. На километр во все стороны раскинулась абсолютно неподвижная пылевая равнина, белая, как свежевыпавший снег. На ней нет ни обломков, ни следов. Воздух прозрачен, как стекло. Ни пыли, ни пепла. Всё заливает яркий свет, а небо отливает безмятежной, холодной чернотой. Возможно, это последнее место на Земле, где у Хаоса нет власти. Теперь здесь царят чистота и покой, как когда-то на Луне до прихода человека. Он внимательно рассматривает своё лазерное ружьё. Оно в идеальном состоянии, как только что с завода. Это всё та же вторая модель марсианского производства, которую он подобрал в фургоне на улице, но уже не восстановленное старьё с истёртым цевьём и потемневшим от долгой службы металлом. Оно блестит и пахнет свежим маслом, которое нанесли мастера-оружейники при первой сборке. Это оружие уже не древний ветеран, идущий в последний бой. То же самое можно сказать и про Олла. Вечный уже и не помнит, когда в последний раз чувствовал себя так хорошо. За долгие годы пришлось привыкнуть к приступам боли, которые время от времени мучили прошедшее нелёгкий путь тело. Старые раны болели, реагируя на погоду, а суставы гнулись совсем не так легко, как раньше. Пускай он старел куда медленнее остальных, процесс всё-таки шёл. А теперь всё, что накопилось за столетия, — исчезло. Пропали старые шрамы. Даже зрение стало острее. Он никогда не чувствовал себя таким сильным и готовым к свершениям. И настолько молодым — тоже, даже много-много лет назад, когда действительно был молодым. Джон, очевидно, испытывает нечто подобное. Грамматикус ходит из стороны в сторону, вращая руками и разминая мышцы. Он болтает сам с собой, наслаждаясь самой возможностью разговаривать. Иногда даже смеётся. Это заставляет Олла улыбнуться. Они оба чудесным образом переродились и теперь пребывают на пике формы. В лучшем состоянии, чем когда-либо. Это весьма кстати. Всего через километр свет и покой заканчиваются, сменяясь яростной бурей варпа, росчерками тёмных молний и клубами туч высотой в десять километров. Один раз им удалось невозможное. Теперь придётся повторить. Где-то впереди ждёт Хорус Луперкаль, с которым нужно сразиться. Его нужно остановить. Олл бросает короткий взгляд в сторону Императора. Повелитель Человечества, золотой колосс, стоит метрах в пятидесяти от него. Кустодий и оба астартес опустились на колени и склонили головы перед ним. Олл полагает, что воины дают некий обет перед началом последней битвы. Но что они смогут? Да, астартес обладают сверхчеловеческой силой, как и проконсул Даск. У Олла и Джона тоже имеются кое-какие таланты, но вряд ли их получится использовать в бою. Но они как минимум попытаются. Только Император сейчас по-настоящему имеет значение. Только Он представляет угрозу, с которой врагу придётся считаться. Олл знает, что Он невероятно, бесконечно силён, но Хорус стал... Хорус стал. Старая Четвёрка, эти проклятые сущности, превратили примарха в оружие. Вся сила Хаоса течёт сквозь него. Сможет ли хоть что-то ей противостоять? Без чудовищной мощи Тёмного Короля Императору может не хватить сил. Один путь к спасению сделал невозможным другой. Повелитель Человечества отринул силу, которая помогла бы Ему победить. Да, это правильный поступок, и так будет лучше, но... Что там говорил Лунный Волк? Лучше пасть, сражаясь с демонами, чем стать одним из них? Фраза вполне может стать их общей эпитафией. Проконсул приближается, оставляя свежие следы на девственно-белой пыли. — Тебе пора в путь, Олланий, — произносит кустодий. — В путь? — хмурится Олл. — В какой ещё путь? — Мой вечный царь желает тебе удачи. Здесь наши пути расходятся. Вам с Грамматикусом придётся вернуться. Услышав своё имя, Джон подходит ближе. — Значит, пора? — спрашивает он чуть ли не с нетерпением. — Мы идём сражаться с Луперкалем, — поясняет Даск. — Вы двое идёте обратно. — Стоп. Что? Нет. Мы идём с вами, — мотает головой логокинетик. — Джон прав, — кивает Олл. — Мы зашли слишком далеко. Мы не боимся, проконсул. И собираемся пройти весь путь до конца. Страж медленно качает головой. — Да, вам нужно пройти путь до конца. И потому придётся вернуться. Олл и Джон озадаченно переглядываются. Вечный проходит мимо неподвижного кустодия. Повелитель Человечества вместе с Локеном и Лидва уже уходит прочь. Император оглядывается, смотрит на Олла, коротко кивает и продолжает путь. Золотой исполин в сопровождении двух сверхлюдей шагает по белой пыли. — Стой! — кричит Перссон. — Подожди... — Мой король ожидает, что ты примешь разумное решение, Олланий, — произносит Даск. — Вы не можете двигаться с нашей скоростью и не имеете шансов пережить сражение. Не нужно идти дальше. Ступайте назад. Если моему королю удастся обеспечить нам будущее, для вас в нём есть особое место. Крайне важное, Олланий. А пока Он хочет, чтобы вы выжили. — Я польщён заботой, но повторюсь: мы не боимся... — Мой король делает это не из личных чувств. Ты не можешь умереть. Не должен умереть. — Все когда-нибудь умрут, Даск. — Олланий, — неожиданно резко произносит проконсул. Да это и не его голос. — Ты убедил моего короля пересмотреть своё мнение. Уважь Его и сделай то же самое. Перссон пристально смотрит на кустодия и вытирает губы тыльной стороной ладони. Порыв ветра поднимает с земли пелену белой пыли. Время покоя подошло к концу, и варп готовится вернуть контроль над этим местом. Удаляющиеся силуэты Императора и двоих легионеров постепенно размываются. — Мы пришли помочь Ему, проконсул, — произносит Олл с печалью в голосе. — Тогда этим и займитесь, — отвечает Цекальт. — С привычной решимостью. Твоя цель — встретиться с Ним, открыть Ему глаза на правду о накопленной мощи. Потому что только тому, кто знал Его в течение тысячелетий, такое под силу. Ты можешь изменить ход истории и хитросплетения судьбы. Ты предотвратил одну катастрофу. А теперь обеспечь успех своего дела, пока Он предотвращает другую. — Обеспечить успех? — чеканит Олл. — О! — внезапно восклицает Джон. — Вот дерьмо! Он прав. Нужно закончить начатое. Олл... Олл, послушай. Если мы пойдём с ними и умрём там, что, если уж честно, скорее всего, произойдёт, то никогда не сможем сделать того, что только что совершили. — Вы что, оба спятили?! — кричит Перссон. — Он понял, — замечает Цекальт Даск. — Без сомнения, ему помог дар обращаться с языками, с грамматическими временами. Олланий, ты должен сделать произошедшее возможным. Замкни круг. Он протягивает Перссону клубок пряжи. — Ох, чёрт, — шепчет Вечный. — То есть буквально... — Проделай свой путь в обратном направлении и оставь метки, по которым шёл, иначе эта ветвь истории исчезнет. Иди и создай этот след, потому что иначе ты не придёшь сюда и не изменишь судьбу моего короля. Перссон смотрит на моток красной нити. Джон тянет руку и забирает клубок у стража. — Выбора нет. Это нужно сделать, иначе все старания пойдут прахом. — Петля... — бормочет Олл. — Да, простая петля из нитей, — говорит Цекальт. — Но при этом — жизненно важная. Он оборачивается и, не говоря больше ни слова и не прощаясь, уходит за остальными. Через несколько секунд силуэт кустодия растворяется в пыльном мареве. Оставшись в одиночестве, Олл и Джон смотрят друг на друга. — Пошли, — говорит Грамматикус. — Это кажется неправильным. — Да, но мы оба знаем, что так надо. Нужно довести дело Гебета до конца и оставить нити. Придётся пройти весь путь до самого начала и убедиться, что сделанное никуда не исчезнет. Перссон кивает. Он в последний раз всматривается вдаль, но четверо воинов уже скрылись из вида. Щурясь от ветра и поднятой пыли, Олл и Джон бредут обратно. На земле остаются шесть цепочек следов: четыре в одну сторону и две в другую. Через несколько мгновений порывы ветра заметают их все. == 8:xxiii. '''Смерть''' ==Нужно лишь мгновение, хотя в его распоряжении всё время мира. Хорус Луперкаль сжимает в одной руке остановившееся время, а в другой — Сангвиния. Ангел переломанной куклой смотрит вверх, на высокие своды Двора Луперкаля. Даже в таком состоянии он отказывается уходить молча. Даже сейчас он не станет упрощать брату работу. Луперкаль рычит. Он наслаждается процессом? Или ему противно? Или он считает всё происходящее раздражающей тратой времени и предпочёл бы заняться чем-то другим? Никто не скажет, потому что магистр войны уже не человек. А Сангвинию всё равно. Он чувствует на себе взгляд Старой Четвёрки, взирающей из теней. Их глаза злобны и безжизненны, как тот, что украшает нагрудник падшего брата. Они пришли засвидетельствовать его смерть и то, что случится дальше. Четверо возбуждённо перешёптываются, а бесчисленные легионы слуг радостно бормочут и тараторят. Сангвиний чувствует, как масса Тёмных богов давит на мир вокруг. Но он не сдастся до последнего вздоха. Хорус сжимает коготь и отрывает брата от земли. Каждая рана и сломанная кость в теле Сангвиния вопит от боли. Кровь, выжатая из тела, выплёскивается изо рта, заливая разбитые губы. Свободной рукой чудовище заносит Крушитель Миров. Ангел выбрасывает левую руку в отчаянной надежде дотянуться пальцами до щеки и глаза Луперкаля. Хорус злобно фыркает и выпускает жертву. Сангвиний падает на колени и тут же заваливается на бок. Все раны отзываются резкой болью. Он пытается подняться, но руки дрожат. Нет сил. И всё же Ангел хочет стоять, когда это случится. Он хочет стоя... Крушитель Миров опускается, не давая крылатому примарху подняться даже на колени. Тяжёлый удар ломает левое плечо, рёбра и бедренную кость. Сангвиний падает, безуспешно пытаясь сдержать крик боли. Хорус начинает молотить его булавой, как бешеного пса. В ударах нет ни мастерства, ни изящества, ни сдержанности. Крушитель Миров рвёт доспехи и плоть. Он дробит обе ключицы, превращает в кашу лёгкое. Мельчайшие капли крови поднимаются в воздух, окружая алой дымкой жестокого, обезумевшего великана и его жертву. Шестой удар попадает по голове, ломая челюсть с такой силой, что кожа на левой половине лица отслаивается от костей. Она трепещет и липнет обратно, будто мягкая маска. Коготь ловит падающего Ангела, не давая коснуться земли. Хорус поднимает изувеченного брата так, чтобы умирающий примарх мог взглянуть в лицо первонайденному инструменту Хаоса. Острые лезвия медленно сходятся. Луперкаль ждёт последних слов, какой-нибудь героической фразы, способной подвести черту под столь благородной и красивой жизнью. Должно быть что-то интересное, соответствующее моменту. Но Сангвиний не может разговаривать. Он захлёбывается собственной кровью. Коготь сжимается. Раздаётся хруст ломающихся шеи и хребта. Хорус ждёт. Кровь стекает на пол. Всё кончено. Коготь открывается с механическим щелчком. Труп брата, изувеченный настолько, что кажется лишённым костей, мешком валится на пол. Мерзкий звук удара знаменует не менее мерзкий финал. Хорус вздыхает и уходит прочь. Существа из теней спешат к трупу и тащат гвозди.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
