251
правка
Изменения
Добавлена двадцать восьмая глава
Но демон лишь рассмеялся, и этот безбожный, невообразимо омерзительный смех наполнил западню запахом серы и разлагающейся плоти. Кадильницы на броне Ангерер, полные освященных благовоний, не сделали ничего, чтобы рассеять зловоние. Как и их обладательница, они сдались перед этим кошмаром, и спустя миг сверхъестественная тень демона накрыла ее.
== Глава двадцать седьмая ==
'''Гелетина, южный район Кантикуса, «Каирны»'''
Гелия не ответила.
== Глава двадцать восьмая ==
'''Штурндранг, подулей Молиора'''
По теплому воздуху разносился звон металла и шум работающих механизмов, намекая на то, что раскопки все еще продолжались – причем близко. Сопровождал эти звуки опьяняющий, приторный запах, который скрадывал едкую вонь подулья, с которой Экзор уже был близко знаком – но при этом он приглушал и куда более тревожащий аромат, казавшийся совершенно неуместным в этом металлическом склепе.
Где-то совсем рядом находилось средоточие той мерзости, что нашла путь в сердце Молиора и пустила там корни. Она была источником беспокойства Зартата и причиной мутаций местных животных. Факты сами собой накладывались друг на друга, простые совпадения сплетались причинно-следственными связями, и все разрозненные нити, указывавшие охотникам путь, внезапно объединились, здесь и сейчас.
Логика и инстинкты пришли к одному и тому же выводу, когда два агента обнаружили, что стоят на пороге великого и ужасного открытия.
Неосознанно замедлив шаг, когда врожденная осторожность дала о себе знать, Зартат указал Экзору на дальнюю от него сторону свалки. Зажатая между гор металлолома дорога, по которой они шли, становилась там шире, а усеянные острыми выступами вершины постепенно уступали место ржавой равнине.
Экзор кивнул, поняв жест товарища, и, разделившись, два десантника стали пробираться дальше на карачках, бесшумно скользя между немногочисленными укрытиями.
В дополнение к шуму механизмов, в этой части подулья, как оказалось, работало и освещение. Приближаясь к его источнику, Экзор старался не выпускать Зартата из виду.
Агатон послал молодого Саламандру за охотником, чтобы вернуть его назад, и теперь технодесантник, вынужденный схватиться с ужасом подземного мира Штурндранга, оказался с Черным Драконом в одной лодке. Но даже когда параметры его миссии изменились, столкнувшись с новыми фактами, Экзор понимал, что за Зартатом все еще нужно внимательно следить... Вот только это оказалось задачей практически невыполнимой. Проклятый десантник двигался так быстро, что специалист самому себе казался в сравнении с ним жирным увальнем. Успокаивал его лишь тот факт, что они были уже близко к цели, и на данный момент их стремления совпадали.
Свет, на который обратил внимание Огнерожденный, исходил от гирлянды из фосфорных ламп, подвешенной прямо над глубокой ямой, из которой был удален весь мусор, а также от множества горящих бочек и остовов техники, превращенных в массивные импровизированные жаровни. У Экзора они вызвали мысли о лишенных плоти грудных клетках, и на какой-то миг он даже задумался, было ли это сходство случайным, но затем его внимание заняли сгрудившиеся вокруг источников света люди – мужчины и женщины, с первого взгляда напоминавшие те же отбросы, что обретались в Кабулле.
Различия между ними были незначительны, но сразу же вызвали в технодесантнике чувство тревоги – в особенности, та странная живость, с которой они тащили свои изнуренные тела к яме, вокруг которой стояло с полдюжины машин. Три из них оказались промышленными экскаваторами, еще две были самосвалами, доверху забитыми ломом из ямы, а последняя являлась погрузчиком с четырьмя траками. На крыше одного из грузовиков, при этом, стояла высокая фигура в пурпурной робе и с присвистом бормотала некие проклятья. Те, кто слушал культиста, вовсе не были рабами – они были просителями. Используя свои зрительные импланты, Экзор различил раны, нанесенные их же собственными руками, и вырезанные на плоти темные символы. Многочисленные шрамы портили и без того неприглядные от истощения лица. Впрочем, ничто из этого, казалось, никак не влияло на настроение людей – пускай и трудно было сказать, были ли они охвачены меланхолией или же благоговением. Просители метались между этими двумя состояниями по мере приближения к яме.
Толпа, по оценке Экзора, состояла почти из сорока человек, включая демагога в балахоне, который, вероятно, был лидером культа. Когда его причитания стали громче, сектанты начали вторить ему, и технодесантник быстро все понял.
Именно с этими людьми охотники схватились у Семи Концов. То же самое предприняла и их добыча, стремясь остановить растущий в глубине Молиора культ поклонения Хаосу – ведь тот, дай ему волю, уничтожит весь этот мир.
Собираясь подобраться поближе и отыскать Зартата, Саламандра осмотрел первого часового. В отличие от рабочих, он двигался медленно, как будто в полудреме. Закутанная в тряпье фигура отличалась по пропорциям от обычных людей, вероятно, из-за неких физических мутаций, и Экзор даже не мог определить ее пол. Впрочем, ему удалось разглядеть на теле противника паутину из различных трубок, подобных тем, что опутывали уродцев, которые напали на охотников у Семи Концов. Увидев это приспособление во второй раз, технодесантник вспомнил и об амулете, что носил бандит, решившийся напасть на десантников в самом начале их путешествия. Испорченная кровь совратила всех этих мужчин и женщин, а простых вредителей превратила в ужасных чудовищ.
В глубину ямы уходило множество труб, по которым наверх поднималась опасная зараза. Что бы ни скрывалось под землей, его кровь похищалась и использовалась для создания наркотика, изменяющего своих жертв в поначалу незначительной, но неизменно разрушительной манере – что, например, и случилось с бандитом по имени Карв.
Скверна... Это скрытое во тьме место было ее эпицентром, и расходящиеся от него щупальца заразы медленно проникали во все уголки подземелья. Подобно лесорубам, повалившим мертвое дерево, только чтобы обнаружить под здоровой корой бесчисленных паразитов, Огнерожденные открыли для себя самое сердце заражения. Теперь для них оставался лишь один путь – полное уничтожение.
Экзор пополз вперед, держась теней и избегая внимания патрулей. Технодесантники обычно не были слишком уж умелы в подобных делах, но часовые, казалось, так сильно были погружены в состояние транса, что проскочить мимо них оказалось делом совсем несложным. Увы, проигнорировать внезапную вспышку боли Экзору было трудней. Чем ближе он подбирался к яме, тем громче и больней что-то билось у него в голове. Источник блаженства культистов был для него сущей пыткой – а Зартату, вероятно, приходилось еще хуже.
Зов – вот, как он это называл. В давние времена, люди рассказывали легенды об испускающих его сиренах, что направляли моряков к верной смерти. Вот только эта сирена укрывалась не в пучине океана, но глубоко под землей, а моряками оказались двое Огнерожденных, сумевших, на свою беду, обнаружить ее логово.
Зов нельзя было заглушить, и от него нельзя было скрыться. Он раздавался прямо у них в голове, пустой гул, что бился подобно обломку кости в пустой черепушке. Урон, который он нанесет, невозможно будет оценить в должной мере, пока не станет слишком поздно.
Обычный человек сошел бы с ума, услышав призрачный призыв – или же бросился бы ему навстречу, позабыв все принесенные клятвы и братские узы. Но космические десантники не были людьми, и не сдавались перед проявлениями Хаоса так легко. Перед Экзором стояла цель – цель, которой он поклялся придерживаться еще в день становления Огнерожденным, – защита человечества от угроз изнутри и извне... До самого последнего вздоха.
И было совершенно неважно, стоял ли он бок о бок с братьями, или прозябал в темном нутре подулья, в полном одиночестве.
– Пламя Вулкана бьется в моей груди... – начал он, подкрепляя свою решимость, и планируя маршрут в обход часовых, который позволил бы ему подобраться к демагогу. Но вскоре все мысли о долге и тактике оставили его.
Он увидел Зартата. Бывший Черный Дракон бездумно несся к ближайшему часовому, ревя, подобно спущенному с цепи зверю.
Разинув рот от шока, Экзор молча смотрел на то, как Зартат навалился на часового, погрузив в грудь мутанта оба костяных клинка. Разбив его сосуды с кровью, Зартат быстро вскочил на ноги и вновь ринулся вперед, пока существо испускало последний вздох, полный одновременно и боли, и удовольствия. Следопыт двигался в полуприседе, но при этом и широкими шагами – совсем как гончая во время охоты. По его лицу расплескалась кровь, а в черепе беспрестанно нарастал ошеломляющий зов, как никогда прежде приближая Зартата к поистине первобытному состоянию. Не видя ничего, кроме избранной им цели, и практически обезумев, он не обращал внимания ни на что, кроме зова.
Поняв, что от скрытности теперь толку мало, Экзор поднялся на ноги и открыл огонь по уродцу, что собирался атаковать Зартата сзади. Тот баюкал в руках странную фузею – приклад и спуск сжимали длинные, узловатые пальцы, а ствол уже наводило на цель свернувшееся щупальце. Огнерожденные, безо всяких сомнений, отыскали самое сердце культа Разрушения на Молиоре.
И оно должно будет сгореть.
Придя в движение, Экзор продолжил вести огонь, и попал мутанту в туловище. Болты, врезавшись в незащищенную плоть, сбили еретика с ног и мигом позже разорвали его на части. Головы остальных вырожденцев мигом повернулись в сторону Астартес. Лица, на которых было слишком много глаз, скривились, оценивая второго незваного гостя, а демагог, протянув к нему когтистую лапу, взревел, побуждая своих послушников к действию.
Все как один, проявив пугающую синхронность, культисты побросали свои дела и кинулись в сторону Саламандры.
Мимо Экзора просвистела пуля – так близко, что он почувствовал ее жар и услышал свист, с которым она рассекала воздух. Еще одна врезалась ему в наплечник, напоминая, насколько он в действительности был уязвим без силовой брони. Технодесантник перешел на бег, выпустив по пришедшим в себя часовым короткую очередь.
Двое из них рухнули на землю, превратившись в груды дымящейся плоти. Увидев, что третий мутант остался на ногах, Экзор уже было решил, что промахнулся, но в действительности разрывной болт просто отскочил от его толстой, напоминавшей непробиваемую броню, шкуры. Впрочем, прицельный выстрел в голову избавил специалиста от этой проблемы. Время хитростей и уловок прошло – теперь бал правила грубая сила. Экзор знал, что ему нужно добраться до ямы и разобраться с тем, что в ней скрывалось. Но сперва ему придется пробиться через демагога и его паству – разумеется, если сначала этого не сделает Зартат.
Черный Дракон, тем временем, как раз сокращал дистанцию между собой и ямой широкими, целеустремленными шагами. Отдавшись своим инстинктам, он то уворачивался, то шел напролом, но в любом случае, всякий, кто вставал у него на пути, мигом оказывался повержен. В данный момент, жертвами охотника стали уже трое часовых, шумно исторгнувших свои внутренности прямо на груды мусора, которому они, судя по всему, поклонялись. Оказанное Огнерожденным сопротивление до сих пор оставалось до смешного минимальным – однако стоило Зартату приблизиться к яме, как ее защитники тут же сплотились вокруг своей святыни.
Все, что оставалось Экзору – это пытаться не отстать от товарища, однако после еще трех коротких очередей, магазин его пистолета практически опустел. Добив последнюю пару зарядов, технодесантник отщелкнул его и потянулся за новым, но обнаружил на поясе лишь боевой нож. Осознав, что магазин, судя по всему, был попросту потерян во время долгого спуска, Экзор выругался и перехватил клинок поудобней.
К счастью, Зартат не только проредил стадо, но еще и перетянул все внимание на себя своим безумным натиском. Сейчас охотника окружало целое болото из кишок и крови как просителей, так и часовых, отчего демагог еще более оживился, не то придя в ужас, не то предвкушая свою скорую смерть. Его проповедь превратилась в бессвязные, яростные вопли, призывавшие верующих пустить кровь богохульнику.
Впрочем, лидер культа не учел, да и не мог учесть, одного – его безумие и рядом не стояло с тем, что переполняло Зартата. Черный Дракон не для того пережил все ужасы лабиринта Рифа Вольгорры, и не для того нещадно вырезал ренегатов-Астартес, чтобы сдаться при виде какого-то облаченного в тряпье фанатика, даже будь тот окружен целым воинством себе подобных.
Экзор нагнал Черного Дракона как раз тогда, когда тот, на манер заправского мясника, заканчивал потрошить последнего из сектантов, перейдя потом на демагога, который в самый последний момент все-таки потерял самообладание и бросился бежать, но споткнулся и упал навзничь, когда его роба зацепилась за кусок арматуры, торчавший из земли. Извиваясь, как червь, смертный пополз к краю ямы, которую вырыли его последователи.
Даже находясь на некотором расстоянии, технодесантник видел постепенно расширяющуюся спираль из мусора, уходящую вниз – плод трудов культистов, – а также металлическую конструкцию, выдававшуюся из ямы ровно настолько, чтобы Экзор смог ее заметить. И она не могла быть ничем иным, кроме как верхушкой десантной капсулы...
Как хищник, обезумевший от запаха крови подранка, Зартат рухнул на спину блеющему что-то демагогу, что отчаянно пытался подтянуться к яме еще хоть чуть ближе. Часть одеяний смертного порвалась, являя взору охотников очевидные признаки скверны – искаженную плоть, неестественно широкую пасть на месте рта, глаза-бусинки, пожертвованные лидером культа для обретения какой-то иной мутации. Как всегда обстояло дело с Хаосом, нельзя было получить от него новый дар, не отдав что-то взамен.
Когда бывший Черный Дракон резко вздернул демагога, опрокидывая его на спину, тот произнес одно-единственное слово. Слово силы. Даром мутанта стало ораторское искусство, благодаря которому слуга темных богов и сумел подчинить жителей подулья своей воле. Его последнее оружие было призвано сразить нападавшего, убить его одним-единственным звуком. Но Зартат даже не дернулся.
Вместо этого, он, охваченный гневом, вонзил в череп демагога костяное лезвие, наконец-то угомонив еретика, но, увы, то же самое нельзя было сказать о демонах в его собственной голове.
Бой был окончен. От культа не осталось ничего. Экзор присоединился к товарищу на самой кромке ямы. И как только он подошел вплотную, Зартат резко развернулся.
– Бра... – только и успел выдохнуть технодесантник, когда его грудь насквозь пробила заостренная кость.
Экзор попытался закричать от боли, но из его глотки вырвался лишь сдавленный вздох. Он протянул руку к плечу Зартата, одновременно поддерживая себя и бессловесно обвиняя Черного Дракона, и попытался посмотреть ему в глаза.
Дикие, темные глаза, полные ярости, уставились на него в ответ. В них не было ни узнавания, ни сожалений, ни чувства вины. Что бы ни глодало разум Зартата, оно так никуда и не исчезло, глубоко запустив когти в его психику. Экзор пошатнулся – горячая агония угасла и уступила место ледяному онемению, недвусмысленно давая понять, что он вновь стоял на пороге смерти. Хлопья льда, что, казалось, образовались в крови технодесантника, достигли его спины, а затем и конечностей, пока наконец все тело десантника не стало таким же холодным, как дополнявшие его бионические импланты.
«Должно быть, так и чувствуют себя те, кто полностью посвящает себя Омниссии...» – подумал Экзор, вспоминая своих кибернетических наставников с Марса, но рычащее и хрипящее лицо чудовища перед ним быстро вернуло его в реальность.
Внезапно, молодой Огнерожденный понял – эта ненависть предназначалась не для него. Ее подпитывало что-то иное. По ощущениям Саламандры, зов постепенно утихал, но в голове Зартата он, напротив, достиг своего пика, и Черный Дракон попросту больше не мог ему сопротивляться.
Когда костяной клинок выскользнул из раны, за ним последовал ручеек темной крови.
«Внутреннее кровотечение. Органы повреждены.» – сделал вывод Экзор, не нуждаясь в подсказках диагностической системы силовой брони, которой он все равно был лишен. Зартат отпустил его, но ноги Экзора подкосились и он рухнул на землю, не выстояв под грузом своих многочисленных ран.
Противясь забвению, которое обволакивало технодесантника по мере того, как его тело пыталось отключиться, Экзор начал терять связь с реальностью, и уже не мог с уверенностью сказать, что видит.
Воспоминания, окружающая действительность и плоды его воображения начали смешиваться воедино – и все же, он заметил, как что-то выбралось из ямы, выскользнув из своего металлического кокона, что долгие годы, сдаваясь под неумолимым натиском времени и разложения, спускался сюда через бесчисленные уровни подулья.
Песнь сирены была слаба, и ей потребовалось много времени, чтобы поразить местных жителей, постепенно превратив их в фанатичных последователей. И даже после этого, на полноценное освобождение у твари, должно быть, ушли бы годы. Но кровь, вытекавшая в яму из ее стальной тюрьмы, даровала силу, выносливость – и даже избавление от смерти. Экзор знал мало видов, чьи телесные жидкости были способны на подобные чудеса.
Из-за края ямы показалось существо, облаченное в гелиотропный пурпур. Что же выманило его наружу – какое-то невероятное стечение обстоятельств или присутствие высокородных врагов, – Экзор не знал. Он знал лишь то, что охотникам нужно убить его.
С боевого доспеха нового врага свисали полоски человеческой кожи. Цепи с нанизанными на них ушами и пальцами украшали наплечники и поножи. Лицо чудовища было изранено в той же манере, что и лики освободивших его мужчин и женщин, а кроваво-красные глаза, лишенные зрачков, горели от вновь пробужденной ненависти. Воин из старых Легионов – подобное зрелище нельзя было спутать ни с чем.
Космический десантник-предатель, запертый на Молиоре на протяжении многих лет.
Он выпрямился в полный рост, отчего с его брони посыпались хлопья окислов, вызывая мысли о сброшенной змеей шкуре. Многолетние залежи пыли и грязи с хрустом вырвались из сочленений доспехов. Вырвав из обнаженных участков кожи трубки, через которые из него и выходила кровь, еретик извлек из пыльных ножен старый, побитый меч.
Вызов, который он прорычал, прозвучал на незнакомом Экзору языке, но даже один лишь звук его голоса заставил зубы Саламандры заныть.
Охваченный лихорадкой Зартат повернулся к воину, не обращая внимания на покрывший его лицо липкий пот. Грудь и плечи Черного Дракона резко вздымались при каждом тяжелом вздохе.
Их разделяло всего несколько шагов.
Костяные лезвия против оскверненной стали – и кто знает, какие заклятья были наложены на оружие предателя?
Впрочем, Зартата это не волновало. Прорычав проклятие на языке своего родного мира, он кинулся в сторону бледного космодесантника Хаоса.
И вот тогда он заговорил по-настоящему...
Через все тело Экзора пронеслась зубодробительная волна диссонанса, сметая прочь остатки его сил. Она была настолько громкой, что казалась скорее физической силой, нежели простым звуком.
Зартат попытался закричать в ответ, но его голос утонул в ужасном шуме, резонирующем с его кожей, плотью и костями. Черный Дракон немедленно рухнул на одно колено, вцепившись в свои пробитые барабанные перепонки, когда истинная сила зова наконец-то проявила себя. Песнь сирены, что изначально лишь притягивала к себе слабых и легко поддающихся влиянию смертных, стала оружием. И она убивала Зартата.
Понимая, что он медленно движется навстречу могиле, но все же отказывая своему телу в спокойствии целебной комы, Экзор, пусть и с трудом, но поднялся на ноги. Породнившись с марсианским жречеством, он познал одну простую истину – природа в конце концов неминуемо уступает машине, по сути своей совершенной. Экзор ступил на красные пески их мира, будучи существом из плоти и крови, но покинул Марс измененным. Адепты отняли у него руку, заменив ее бионическим протезом. Они дополнили его глаза синтетическими имплантами, способными увеличивать изображение и накладывать на него прицельные матрицы. Левый бок Экзора, его плечо и бедро тоже не избежали внимания техножрецов. И в самую последнюю очередь, он удостоился чести получить слуховые усовершенствования – оба его уха, включая небольшие косточки внутри них, а также ушные каналы и барабанные перепонки, были созданы в храмах-кузницах Марса.
Гул в его черепе – латентное проявление зова, – уступил место более прямолинейной атаке, но именно это и позволило Экзору отстраниться от нее. Полностью отключив слух, Экзор оглох, и хотя его кости не перестали ныть, паралич, вызванный перегрузкой его органов чувств, потерял власть над Саламандрой.
Истратив все боеприпасы и лишившись ножа, который он обронил там, где упал в первый раз, Экзор мог использовать лишь одно оружие в своем арсенале. Самого себя.
Постепенно набирая скорость, пошатываясь при каждом шаге, он обратил всю свою внушительную массу против предателя, который повернулся в сторону новой угрозы слишком поздно, не ожидая от противника подобной самоубийственной храбрости.
Древний меч понесся к Экзору, но ему недоставало прежней скорости – мышцы предателя затекли и атрофировались за долгие годы заключения. Вместо того, чтобы пробить технодесантнику грудь, он всего лишь вонзился ему в ключицу, где и застрял.
В нервные окончания Экзора словно бы вонзилась тысяча раскаленных игл, но его уже нельзя было остановить. Он врезался в воина на полной скорости и наградой за его дерзость стал громкий треск, свидетельствующий о том, что броня легионера треснула, а кости под ней – сломались, не устояв перед грубой силой машины.
Вибрация в костях технодесантника угасла. Он рухнул на землю и окружающий мир вокруг него начал погружаться во тьму. Но пока тень еще не поглотила его, он успел заметить, что охотник наконец-то настиг свою добычу. Предатель так и не успел подняться на ноги и снова попытаться доказать свое превосходство – длинный отросток пожелтевшей кости, покрытый темными, как нефть, каплями крови, тут же оказался у него в брюхе. Второй такой же пробил космодесантнику Хаоса глазницу. Целых три секунды тот продолжал извиваться, но в конце концов замер.
Позволив Экзору насладиться этим зрелищем, тьма удвоила свой натиск и все-таки ослепила Саламандру. Впрочем, к нему вернулся слух, словно бы подчинившись какой-то подсознательной команде. На протяжении нескольких минут, до технодесантника не доносилось ничего, кроме естественных для подулья звуков, но он продолжал держаться, не позволяя себе потерять сознание – и, наконец, услышал тяжелое, но постепенно приходящее в норму дыхание. Оно коснулось лица Экзора, забив его ноздри вонью сырого мяса.
Дикий зверь – раб своих инстинктов. Он не мыслит, он не осознает себя, он может лишь реагировать на внешние стимулы в стремлении уберечь свою шкуру.
– Вставай...
Слово это донеслось до Экзора откуда-то издалека, как будто его прошептали со дна глубокого колодца. Оно казалось нереальным, всего лишь плодом его воображения.
– Вставай и я понесу тебя...
Человек способен на принятие решений. Он выбирает. Он позволяет своему самосознанию направлять себя и понимает, что стоит выше инстинктов. Его собственное выживание вторично по сравнению с участью тех, кого он называет сородичами.
– Я понесу тебя, брат...