934
правки
Изменения
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =89
|Всего =43}}
— Правильно делаешь, вознося ему благодарность, хотя тебе предстоит страдать куда сильнее, чем тем доходягам, которых ты оставил, — произнёс страж. — Но всё равно будь признателен. Твою боль примут с благодарностью. Теперь ты служишь пантеону. Нет чести более великой, нежели эта.
=='''ГЛАВА ДЕВЯТАЯ'''==
'''ХЕТИДОР'''
'''СТРАТЕГИУМ'''
'''ПРИКАЗ ГИЛЛИМАНА'''
— Дерьмово выглядишь, — произнёс сержант Хетидор.
Опёршийся на дверную раму катачанец заполнял своей тушей весь проём, ведущий в жилище Фабиана. Его внешность поражала историтора, который привык видеть серых, преждевременно состарившихся людей. Хетидор же являлся полной их противоположностью: темнокожий и настолько энергичный, что казалось, будто он вибрирует от скрытой в нём жизненной силы. Его бицепсы не уступали по размерам голове Фабиана. Насколько слышал историтор, в некоторых полках Милитарума выходцев с этого мира смерти иногда называли «малышами-огринами», но, если их слова доходили до ушей катачанцев, наступали бурные последствия. Они не были мутантами в полном смысле слова, так как чересчур мускулистые тела стали результатом адаптации человеческого организма к условиям высокой гравитации на Катачане, но имели отличный от привычного облик, а в государстве вроде Имперуима отличия слишком часто порождали недоверие и презрение.
Фабиан считал людей глупцами, ибо только псих ввяжется в конфликт с такими, как Хетидор. Будь проклят идеологический догматизм.
— Слишком много горького рома. И казека. И пива. Думаю, горячее вино тоже было.
Историтор попытался вложить аккуратно сложенный костюм в свой вещевой мешок, но тот не влезал, поэтому Фабиану пришлось его туда запихнуть, после чего он поморщился. Физические усилия отозвались в голове не самым приятным образом.
— Молодчага! — сказал Хетидор. — Значит, ты, наконец, стал мужиком. Не скажу, что учить тебя было в удовольствие, но при виде того, чего мы добились, я испытываю чувство удовлетворения.
— Спасибо, — вяло ответил Фабиан.
— Когда ты пришёл ко мне, — продолжил катачанец, — я увидел перед собой бледного, одутловатого, грузного и зажравшегося слабака из терранского улья. Теперь же у тебя есть как минимум двадцатипроцентный шанс выжить в равном бою. Я впечатлён.
— Я вот хотел спросить: на Катачане все люди такие же обаятельные, как ты, или это тебя обучили по-особенному?
В глазах Хетидора блеснули задорные искорки юмора.
— Джунгли дают лучшее образование, которое вообще может быть, терранец. Жаль, ты его не получил. С другой стороны, может и к счастью. У меня дома тебя бы сожрал карнозавр. Ну, по крайней мере, теперь ты умеешь метко стрелять.
Из-за похмелья Фабиан просто кивнул.
— Полагаю, я должен поблагодарить тебя за это.
Он закончил набивать сумку вещами и застегнул её на застёжки.
— Дело ведь не только во мне. Признаюсь, ты обладаешь кое-каким талантом. Признаюсь неохотно.
Историтор протянул руку.
— Я бы погиб, если бы не ты.
— И не примарх, и не тот космодесантник, который всегда ступает в твоей тени.
— Ты вообще когда-нибудь бываешь серьёзен? — спросил Фабиан.
— Жизнь чертовски коротка. — Хетидор не пожал историтору руку. Вместо этого он расстегнул чехол висящей на поясе фляжки и достал её. — Вдарь-ка этого. Катачанская традиция, перед тем как мы разойдёмся.
Он со шлепком вложил фляжку в руку Фабиана.
— Правда? — сказал историтор, подозревая очередную хохму.
Хетидор являлся многогранным человеком, полным энтузиазма и посвящавшим себя достижению совершенства, но склонным совершать действия, которые зачастую были самым настоящим ребячеством. К таким выводам Фабиан пришёл после всего услышанного от людей сержанта и списал данные особенности на тот факт, что катачанцы выживали в мире, который стремился прикончить своих обитателей с самого их рождения. Каждое мгновение жизни приветствовалось ими с циничным весельем.
— Правда. Своего рода. Просто выпей.
Не сводя глаз с Хетидора, намеренно сохранявшего нейтральное выражение лица, Фабиан снял крышку и отхлебнул жидкость внутри. Он скорчил притворную гримасу, чтобы скрыть жжение в пищеводе, но не справился и закашлялся.
— Что это? — спросил Фабиан, ловя ртом воздух. — Я думал, ты сказал, что мне будет лучше.
Хетидор рассмеялся.
— Ну, может я слегка преувеличил. А ты себя лучше не чувствуешь?
В голове у историтора зашумело.
— Я чувствую себя так, будто снова пьянею.
— Значит лучше, — сказал катачанец, после чего крепко схватил плечо Фабиана своей огромной мясистой рукой. — Береги себя, историтор.
— Ты тоже, сержант.
Раздались тяжёлые шаги бронированных ног – это приближался брат-сержант Люцерн из Неисчислимых Сынов Дорна.
— Рад встрече, Фабиан, сержант Хетидор, — пророкотал космодесантник.
— Уже пришёл, Расей? — устало произнёс историтор.
— Хронограф у тебя на стене никогда не врёт, достаточно лишь поглядывать него, — ответил Люцерн.
Фабиан с мутным взглядом покосился на часы.
— Кажется, сегодня время бежит впереди меня, друг мой.
Отношения Хетидора и Люцерна были не настолько близкими, как в случае с историтором. Когда появился космодесантник, сержант тут же стал как камень и безукоризненно отдал честь. Двое учителей Фабиана много раз встречались друг с другом, но их разговор редко выходил за пределы формальных приветствий, что приводило историтора в замешательство. Люцерн и Хетидор имели много общего. Оба исполняли свой долг с абсолютной самоотверженностью, и оба творили свет, чтобы лучше противостоять кошмарам, с которыми им нужно было сталкиваться. Как считал Фабиан, они бы отлично поладили, если бы только Хетидор научился игнорировать свой трепет и стал видеть в Расее Люцерне человека, а не Ангела. Но сержант не мог, ибо был суеверен. Довольно странная черта характера для столь прямодушной личности.
От Люцерна исходил необычный запах, а его огромное тело, особенно в доспехах, поражало. Даже спустя всё это время космодесантник продолжал вызывать у Фабиана подсознательный страх, который историтор перебарывал. В присутствии Люцерна он не думал, будто находится в присутствии самого Императора, чего не сказать о Хетидоре.
— Так значит ты не готов, Фабиан?
Историтор покачал головой.
— Готов. Всё нужное я собрал.
— А готовым не выглядишь. Выглядишь… больным.
— Просто перебрал, — устало произнёс Фабиан.
Тут подал голос Хетидор.
— Разрешите быть свободным, мой повелитель.
— Разрешаю, — сказал Люцерн.
Хетидор взял что-то с пояса и вдавил это в ладонь Фабиана, вдруг став серьёзным.
— Прими перед встречей с примархом. Ты же не хочешь опозориться.
— Антитокс? Ты его принимаешь? Не высасываешь все соки из змеи или что-то вроде того?
— Мы не дикари, историтор.
Хетидор отдал честь Люцерну, кивнул Фабиану и ушёл.
— Необычный человек, — заметил Люцерн.
— Ты его пугаешь, — ответил историтор.
— Я не желаю ему зла, — возразил космодесантник.
— Я не это имел в виду. Он благоговеет перед тобой.
— Понятно, — произнёс Люцерн. — Существуют определённые ложные представления о нас, космодесантниках, и нашем отношении к Императору. — Он сделал паузу. — Я рад, что ты не обращаешь внимания на такие вещи и не боишься меня.
— Тебя я не боюсь, зато боюсь всего остального. Он же не боится ничего, кроме тебя, поэтому дал мне это.
Фабиан внимательно осмотрел переданный ему Хетидором антитокс – металлическую баночку с фармакологическим маркировочным знаком.
— Примешь их?
— Да, — сказал Фабиан. Он открыл крышку, вытряс пару таблеток и разжевал их, после чего поморщился. — Уверен, им придают вкус как у навоза просто для того, чтобы наказать тебя.
— Ты готов? Не следует заставлять лорда Гиллимана ждать.
Историтор скривился. Горький вкус антитокса обволакивал весь его рот.
— Если меня от них не стошнит, значит готов. Идём.
— А твоя сумка?
Фабиан взглянул на свои вещи, поместившиеся в одну-единственную дорожную сумку.
— Я вызвал Резилису, чтобы он забрал её.
— Лучше возьми сразу. Сэкономишь время.
— Да, но Резилису должен присутствовать в момент моего отбытия. Это наш последний шанс распроститься.
— Вы не попрощались?
— Нет, — ответил Фабиан.
— Ну, тогда сделай это, и сделай должным образом.
— Ну а почему ты думаешь я хочу, чтобы он принёс эту сумку к кораблю? — произнёс историтор с лёгким раздражением.
Фабиан в последний раз окинул взором своё тесное жилище, небольшую, встроенную в стену койку, раковину, где была вода с металлическим привкусом, и несоответствующий обстановке шкаф для одежды. Незаметно для себя он каким-то образом провёл здесь целых четыре года.
Не оглядываясь назад, историтор вышел и закрыл дверь. Вне всяких сомнений, там, куда он отправится дальше, его будет ждать похожая обитель.
— Где мы с ним встречаемся? В личном скрипториуме?
Люцерн виновато улыбнулся.
— Как типично, — сказал Фабиан и потёр больную голову. — Вот сегодня я бы действительно предпочёл тишину библиотеки примарха.
Возможно, всё дело в похмелье историтора, но он был уверен, что сегодня в стратегиуме стоял ещё больший шум, чем обычно. Тут находились мужчины и женщины со всего флота Примус. Фабиан видел здесь значки множества разных боевых групп, а ещё то тут то там подмечал в толпе людей в форме других крестоносных флотов, и это не говоря уже о привычной компании не входящих в состав флота офицеров из каждой ветви вооружённых сил Империума.
Стратегиум представлял собой огромную полость в надстройке, созданную прямо позади командной палубы ''«Огненной зари»''. Изначальных объектов корабля, где проводилось оперативно-стратегического планирование, оказалось недостаточно для управления таким масштабным начинанием, как Неодолимый крестовый поход, поэтому, когда звездолёт переоборудовали под флагман, для выполнения этой задачи отвели большую часть командных шпилей. Когитационные системы заполнили целые палубы, а астропатический флот ''«Огненной зари»'' не имел себе равных по размерам. И тем не менее, даже несмотря на все имеющиеся у Гиллимана ресурсы, для Фабиана оставалось загадкой, каким образом примарху удавалось координировать боевые действия. Война была грандиозной, и историтор даже не мог полностью её осмыслить. Иногда он испытывал страх, причём, по его мнению, страх рациональный, что галактический конфликт являлся безголовым чудовищем, которое брело меж звёзд наощупь.
Гиллиман совещался с четырьмя своими командующими группами. Все они стояли на гравиплатформе, висевшей над гнездом с громадным гололитическим дисплеем. Фабиан ощутил знакомую дрожь ужаса от приближающейся встречи.
— Живой Император, — тихо сбогохульничал историтор.
Люцерн показал кустодию их верительные грамоты. Оказавшись перед стражем Императора, Фабиан стал лучше понимать реакцию Хетидора в присутствии космодесантника. Он мог контролировать животный страх, вызываемый у него астартес, но вот кустодии – это совсем другое дело.
— Ждите здесь, лорд-регент занят, — сказал кустодий.
Вокруг свитка, вмонтированного в отделку его доспехов, кольцом тянулись десятки имён. Историтор же всегда делал плохой выбор.
— Благодарю вас, мой повелитель, — сказал он.
Фабиан и Люцерн отошли в альков сбоку от гнезда. Большую часть стратегиума занимал огромный дисплей высотой в три этажа, что в данный момент демонстрировал всеобъемлющую трёхмерную модель галактики. Из-за миллиардов звёзд казалось, будто в воздухе стоит туман. Местоположение флота Примус у Элизии отмечалось красными стрелками, которые изображали пройденный флотом путь и тянулись к Терре, становясь всё более прозрачными и тусклыми по мере приближения к Тронному миру. Другие флоты отображались схожим образом, насколько это было возможно, а их различные боевые группы разделялись и воссоединялись, пока продолжались усилия по стабилизации обстановки в Империуме-Санктус. Для показа вражеских перемещений использовались другие цвета и оттенки, закреплённые за каждой из всевозможных угроз. Там, где космос полнился орками, находилось гигантское ярко-зелёное облако. Тёмно-зелёный, в основном сконцентрированный на яростно оспариваемых границах Звена-Парии, обозначал поднявшихся некронов, тёмно-золотые стрелки – продвижение орд Хаоса, а фиолетовые щупальца – охотящиеся на добычу тиранидские флоты-ульи. Изображение аккуратно разрезалось надвое смещающейся стеной Великого Разлома, выглядевшего как скопление красных крапинок. Объединения его точек тянулись к другим разрывам в реальности, которые размножились и выросли в размерах после того, как погибла Кадия. Поверх накладывались тысячи тысяч иконок, что отмечали активные зоны боевых действий. Слишком много, чтобы Фабиан мог охватить их своим разумом. Всё это поражало.
— Отсюда ты можешь отслеживать крестовый поход целиком, — сказал Люцерн, изучая изображение глазом стратегоса.
— На самом деле нет, — ответил Фабиан. Благодаря таблеткам от его похмелья осталась лишь слабая головная боль, но головокружение было вызвано сенсорной перегрузкой. — А вот ты смог бы.
— Только с огромным трудом, — признал Люцерн. — Один разум не способен должным образом осмыслить это, если только речь не о лорде Гиллимане.
Космодесантник говорил правду. Тут находились сотни адептов, чьей единственной задачей являлось обновление данных, непрерывно и в гигантских количествах получаемых ''«Огненной зарёй»''. Люди находились в сотовидных кабинках, располагавшихся выше на стене, чем напоминали пчёл в улье. Их усилия приумножались хорами сервиторов с исковерканными мозгами и целыми палубами машин, которые день и ночь работали под стратегиумом. Каждые три минуты, когда загружалась новая информация, изображение рябило и изменялось, а галактика приобретала новый вид, что отличался от прежнего крошечными, но чрезвычайно важными деталями. Шум стоял страшный. Хоть все в помещении и трудились тихо, людей было огромное множество, поэтому их шёпоты наслаивались друг на друга, в результате чего стратегиум шипел и фыркал словно море.
Фабиан взглянул на гигантский, сотканный из света узор галактики и попытался предположить, куда его могут отправить, но не смог. Слишком много неприятных вариантов.
Гиллиман закончил совещаться с командующими группами, вслед за чем последние удалились. Когда гравиплатформа опустела, примарх подошёл к пультам управления, отсоединил платформу от стыковочной ниши и направил её вниз сквозь голографическое изображение галактики к тому уровню, где ждали Фабиан и Люцерн. Во время движения над ним мерцали звёзды. Космодесантник и историтор вышли к стыковочной нише, после чего Люцерн опустился на одно колено и опустил голову, а Фабиан предпочёл отдать честь.
— Прошу прощения за задержку, историтор-майорис, брат-сержант Люцерн, — произнёс Гиллиман. — Как вы можете видеть, в данный момент я слегка занят.
— Это вы меня простите, мой повелитель, — сказал Фабиан. — Я отрываю вас от работы по не особо важным причинам. Если дадите мне приказы, я отправлюсь в путь.
— Глупости, Фабиан, — ответил примарх. — Твоя работа всегда будет иметь смысл, поэтому я выкроил для тебя немного времени. Кроме того, я хотел попрощаться. Поднимайтесь на борт. Отправимся в место, где потише.
Фабиан с Люцерном взошли на гравиплатформу. Гиллиман, чьё огромное тело нависало над пультами управления, направил платформу обратно сквозь гололит и мимо фиксатора, к которому она изначально была пристыкована. Примарх остановил машину в самом верху круглого зала, у выступа, что соединялся с дверью. Вытянувшиеся механические руки начали помогать платформе пристыковаться, и, когда та закрепилась на месте, Гиллиман сошёл с неё. Историтор и космодесантник последовали за ним. Сигнум доспехов примарха открыл дверь, после чего все трое вошли в небольшое помещение для переговоров.
— Моё маленькое убежище, где можно скрыться от суматохи внизу, — произнёс Гиллиман. В комнате стояли стол и кресла, подходящие для обладателей различного телосложения. Принадлежащее примарху, очевидно, было самым крупным, да ещё и усиленным, чтобы выдержать вес доспехов Судьбы. — Пусть у меня и есть возможность уделить вам внимание, боюсь, я должен быть краток, — начал он, садясь на свой трон и указывая на другие для Фабиана и Люцерна. Гиллиман сразу же перешёл к делу. — Фабиан, ты был прекрасным служителем, и я благодарен тебе за проделанную для меня работу. Я опечален тем, что ты покидаешь боевую группу «Альфарис», но работа Логос Историка Верита здесь уже отлично налажена, а ты и остальные члены Четвёрки Основателей получили огромный опыт, который я применю в иных местах. Некоторые крестоносные флоты обеспечены не так хорошо. Другие Адепта взяли на себя выполнение функций, кои мною предназначались для Логоса, и их работа не всегда удовлетворяет моим желаниям.
Хоть примарх и не озвучил названия организаций, он говорил об Инквизиции и различных суб-департаменто гигантского Адептус Администратум. И те, и другие сопротивлялись деятельности Логоса.
— Итак, — продолжил Гиллиман. — Куда бы ты не отправился, я хочу, чтобы ты оценивал состояние работы Логоса. Где она не отвечает требованиям, ты должен проводить реорганизацию, а где её нет вообще – налаживать. Ты продолжишь выполнять и другие свои обязанности по ведению хроники текущей войны, раскапыванию прошлого и обеспечению меня любыми другими формами разведданных.
— Значит, вы направляете меня не в Звено-Парию? — спросил Фабиан, ибо отправки в это место он страшился больше всего.
Гиллиман бросил на него пытливый взгляд.
— Нет. Туда не направляю. А ты так думал? Почему ты это сказал?
Когда его спросили, историтор осознал, что не знает причины, причём осознал только сейчас, поэтому он пробормотал первое же пришедшее на ум.
— Просто поинтересовался. Я ожидал какого-нибудь опасного назначения деликатного характера или приказа делать то, чем занимался прежде.
Ещё Фабиан боялся, что в чём-то оплошал, из-за чего он будет оттеснён на второй план отправкой в какое-нибудь далёкое или небезопасное место. Историтор не сказал этого вслух, но не сомневался в способности Гиллимана прочитать всё на его лице.
— В Звене-Парии полно членов Логоса, так как боевая группа «Каллидес» относится к флоту Примус и полностью укомплектована. Ты хорошо обучил утверждённого историтора Смига. Доклады приходят регулярно, когда группе удаётся выйти в незаглушенный космос для использования астропатов.
Гиллиман продолжал странно смотреть на Фабиана.
— Смиг слегка напыщен, но педантичен, — нехотя признал историтор. — В таком случае, могу ли я спросить, куда вы меня отправляете, мой повелитель? И почему вы мне ещё не сказали? Всего лишь любопытство, понимаете, ведь остальным рассказали.
Гиллиман ответил сразу же, не взяв паузу на размышления. Разум примарха работал гораздо быстрее и эффективнее, нежели разум простого смертного, но что-то в его речи или, возможно, в тоне, заставило Фабиана подумать, будто говорил Гиллиман взвешенно, словно он тщательно формулировал слова, прежде чем произнести их. Иной человек мог бы этого и не заметить, однако, историтор провёл в компании примарха больше времени, чем множество других людей.
— Я ещё не решил, вот почему, — сказал Гиллиман. — Фабиан, ты, во многих отношениях, личность хлопотная, но ещё ты немного проницательнее остальных. Таким полезным слугам Императора я не выбираю места второпях. Это заняло у меня некоторое время – определить, где ты проявишь себя лучше всего.
— И где же, мой повелитель? — подтолкнул его Фабиан.
— А ты сегодня нетерпелив, историтор. Ну ладно, я тоже тороплюсь. Во-первых, ты отправишься в сегментум Соляр. Там разгорелся конфликт и вспыхнули вдохновлённые ложными пророками врага восстания, чему, к сожалению, поспособствовало тяжёлое положение во многих мирах даже в такой близости от Терры. Ты будешь сопровождать факелоносную миссию по доставке подкреплений крестовому походу Чёрных Храмовников, недавно обративших на себя наше внимание. Люцерн, передашь им Дар Коула и прибудешь вместе с пятьюдесятью Неисчислимыми Сынами Дорна для немедленного усиления.
Гиллиман взглянул на космодесантника.
— Они были избраны, мой повелитель, — произнёс Люцерн. — Самые праведные, величайшие из верующих.
— Я не согласен с таким почитанием Императора в рядах Адептус Астартес, — сказал примарх, — но очень важно, чтобы Чёрных Храмовников полностью интегрировали в программу «Примарис». Я считаю, что ты – наиболее подходящая кандидатура, учитывая нравы этого капитула.
— Подожди, так ты знал, куда мы отправляемся? — спросил Фабиан у космодесантника.
— Да, — ответил Люцерн.
— Тогда почему не сказал?
— Не мне было об этом говорить, — произнёс Сын Дорна.
— О, — озадаченно отозвался историтор.
— В данный момент боевые группы флота Терциус, флота Квартус, флота Квинтус и флота Секстус вовлечены в конфликт с силами предательского легиона Несущих Слово по всей дуге космоса от галактического северо-востока в сегментуме Соляр до галактического юго-запада, в то время как под медианной галактической плоскостью ширятся новые зоны боевых действий, — продолжил Гиллиман. — Находясь там, Фабиан, ты проследишь, чтобы историторы были должным образом представлены в местных флотах. Тебе повстречается совсем мало членов твоего ордена, но я прошу следующее: оцени их работу, проведи реорганизацию в случае необходимости, и раздели историторов, которых я отправляю вместе с тобой, между всеми боевыми группами, как посчитаешь нужным. Им предстоит особенно важная задача, ибо они могут оказаться задействованы среди членов Официо Верус, относящегося к Адептус Администратум. Между полезной пропагандой и откровенной ложью проходит скользкая грань. Подразделение Пересмотра Истории тоже действует в той части галактики. Кого бы ты не поставил во флотах, эта работа должна им подходить.
— Моё отбытие отсрочится из-за необходимости выбрать их или вы уже сами всё сделали?
— Сделал, — ответил Гиллиман. — Пятнадцать человек. Надеюсь, ты одобришь мою подборку.
— Конечно.
— Йассилли Сулиманья будет твоим помощником.
— Отличный выбор, — сказал приятно удивлённый Фабиан.
— Ты столкнёшься с сопротивлением, когда приступишь к расширению миссии Логоса в некоторых из тех миров. Возможно, и на флотах тоже, но, я полагаю, ты его преодолеешь.
— Уже начинает входить в привычку, — произнёс историтор. — Куда поведут меня приказы после этого маленького приключения?
— На галактический север. По пути сделаешь ещё несколько остановок для выполнения таких же задач. Всё есть в твоём брифинге. — Он толкнул к Фабиану лежащий на столе инфопланшет. Историтор взял его, но не включил. — Затем отправишься к Протоку Нахмунда и пройдёшь через Вигилус.
— Империум-Нигилус? — с недоверием спросил историтор.
— Будешь работать с лордом-защитником Ультрамара Марнеем Калгаром, которого я послал стабилизировать обстановку там. Ты должен собрать как можно больше данных об Империуме-Нигилус. Таково твоё главное задание.
— Не собирать истории?
— Создавай впечатление, будто именно этим и занимаешься, но все усилия направляй на накопление информации касательно состояния Имперуима за Разломом.
— Значит, буду шпионом, — невозмутимо заключил историтор.
— Ты займёшься сбором разведданных, Фабиан, что всегда входило в твои должностные функции. — Гиллиман сделал паузу и вперил в мужчину долгий, полный серьёзности взгляд. — Моё возвращение не всем по душе, о чём тебе прекрасно известно. В Имперуиме-Санктус, по крайней мере, у нас есть разумное представление о том, кто нам противостоит. В Нигилусе же нет. Как адепт Логоса ты не привлечёшь внимания в процессе поиска данной информации, но это не значит, будто дело окажется простым или лишённым риска. Мне нелегко отправлять тебя навстречу опасности, Фабиан. Поверь, я действительно долго и много думал о твоём назначении.
Примарх замолчал. Историтор ожидал похвалы в свой адрес, но он её не получил.
— Ты своенравен, упрям, нагл и избирателен, когда дело касается выполнения приказов.
— Мой повелитель!
Гиллиман перебил его.
— И мне необходимо наличие всех этих качеств у человека, который должен будет работать сам по себе, — спокойно сказал примарх. — Ты станешь первым историтором, попавшим в Нигилус, Фабиан. Роль крайне важная. Подробные распоряжения в планшете, но я жду от тебя, что ты станешь действовать по собственной инициативе. Возможно, со временем, получишь других историторов. Благодаря моей печати ты сможешь забирать себе на службу кадры из других Адепта. Кроме того, ничто не мешает тебе создать собственную ячейку Логоса. На твоё усмотрение. Делай так, как считаешь нужным. Магистр капитула Калгар предоставит другие необходимые ресурсы. Но в грядущие годы ты должен приготовиться работать самостоятельно.
— Годы? Самостоятельно? — спросил Фабиан, смотря на выключенный экран планшета.
Люцерн взглянул на Гиллимана, и тот кивнул.
— Не в одиночку, Фабиан. Я буду всё время сопровождать тебя и оберегать твою жизнь.
— Ни один другой член Логоса не удостоился чести иметь телохранителя-космодесантника, — заметил примарх.
— Я думал, вы считали меня расходным материалом.
Шутка историтора оказалась неудачной.
— И близко нет, — ответил Гиллиман. — Но, увы, твоё путешествие станет необычайно опасным.
— Чудесно. — Фабиан глубоко вздохнул. — Сколько я там пробуду?
— Я не знаю, — сказал примарх. — В какой-то момент нам придётся дать бой в Нигилусе. Когда именно я пока не решил. Еще слишком много предстоит сделать в Империуме-Санктус… — Он остановил себя. — Об этом в другой раз. Ты получил приказы, историтор. Не могу сказать, когда мы встретимся вновь, но встреча обязательно произойдёт, не сомневаюсь. Я рассчитываю призвать тебя к себе перед тем, как пересечь Разлом. Однако, не питай иллюзий. Возможно, пройдут годы.
Фабиан поднялся, щёлкнул пятками и поклонился. Затем, помешкав, он протянул руку. Хоть Гиллиман и остался сидеть, на сей жест примарх сразу же ответил взаимностью. Он тоже вытянул невероятно гигантскую руку, закованную в перчатку доспехов Судьбы. Историтор смог взяться лишь за палец, словно новорождённый, уцепившийся за отца. Фабиан впервые в жизни дотронулся до примарха, и ему стало лестно. Ощутив трепет благоговения, мужчина осознал, что сжимает руку, которая держала меч Императора, которая касалась Императора, которая написала книги, заложившие фундамент Империума. Фабиан никогда не окажется ближе к своему богу, чем сейчас. Хоть историтор довольно небрежно соблюдал религиозные традиции и обряды, сия мысль поразила его, и он даже начал заикаться.
— Я-я… Я хотел поблагодарить вас, мой повелитель. За всё. Если бы не вы, моя жизнь была бы совсем иной. С тех пор, как я заступил к вам на службу, я подвергался опасности, ощущал неудобство и ужас, нередко сталкивался лицом к лицу со смертью, но я бы не хотел ничего менять. — Мужчина неловко улыбнулся. — Я искренне прошу простить меня, если временами казалось, будто это не так.
— Фабиан, — произнёс Гиллиман, — помимо всех прочих даров, коими меня наделил Император, я получил способность читать людей, и когда я вижу хорошего человека, то сразу это понимаю. — Лорд Империума убрал руку. — А теперь, если ты нас извинишь, я должен кратко поговорить здесь с твоим стражем.
Фабиан перевёл взгляд на Люцерна, потом обратно на примарха. Два гигантских, сотворённых при помощи генной инженерии лица взирали на него сверху вниз, отчего он вдруг почувствовал себя маленьким и беспомощным.
— Конечно, мой повелитель, — сказал Фабиан и снова поклонился. — Я подожду брата-сержанта Люцерна снаружи.