251
правка
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Добавлена тридцать седьмая глава
— Так «плюс» или «минус», брат? — произнес еще один воин, стоявший позади него. Его покрытую седоватой щетиной физиономию редко покидала улыбка. — А, да расслабься, Клэд. — не дожидаясь реакции товарища, сказал боец и шлепнул того по плечу своей мясистой ладонью.
Агенобарб был на полголовы выше Клэда и еще шире его. Макушку ему защищал кожаный подшлемник, из под которого выбивались пряди длинных волос, но несмотря на мнимую небрежность, указательный палец воина все же покоился на спусковом крючке боевого дробовика, свисавшего с его плечабоевого дробовика.
— Почему тебя вообще это волнует, Клод? Восемьдесят шесть, сто восемьдесят шесть... Они все равно уже считай что мертвецы.
Оба воина спасали друг другу жизни столько раз, что уже и не чувствовали нужды продолжать подсчет — но их достижения были лишь каплей в море по сравнению с тем, как часто Фауст спасал жизни всех своих людей.
Отделениям разведки всегда приходилось куда трудней, чем линейной пехоте. Разумеется, они не так часто оказывались в самой гуще сражения, но и используемые ими оружие и броня с броней оставляли желать лучшего. К тому же, слишком уж часто они оставались без поддержки. Все это вынуждало разведчиков полагаться в первую очередь на свою решительность и смекалку — которые, по мнению Фауста, были щитом куда более надежным, чем любой силовой доспех или даже броня «Катафракт».
— У вас двоих позже будет достаточно времени на спарринг... — произнес командир, пресекая перепалку. — Со мной, если операция пройдет не так гладко, как предполагалось.
Когда пара бойцов вновь пришла в движение, Нартий похлопал Агенобарба по спине.
— Не волнуйся, Клод, я не дам им сегодня тебя прикончить.
Агенобарб еще несколько секунд строил недовольную мину, но затем она уступила место полной белоснежных зубов диковатой улыбке и вызванным частым смехом морщинам, пересекающимся с бесчисленными шрамами.
— Надеюсь, они не попортят тебе твое моложавое личико, пока ты будешь занят спасением моей жизни, а, щенок?
Фауст добрался до вершины лестницы — широкой, но покрытой выбоинами площадке из камня, одна сторона которой граничила с гранитной стеной, а другая оканчивалась частично разрушенным железным поручнем. На такой высоте ветер был достаточно сильным, чтобы играючи заставить плащ командира плясать в жутком припадке, но в то же время отсюда открывался отличный вид на поле боя.
— Три, два... — прошептал он, взглянув на своих товарищей в последний раз, после чего прогремел взрыв.
Буря из огня, клубящегося дыма и каменных осколков шокировала не ожидавших такого дерзкого маневра смертных. Тех, кто находился к стене ближе всего, убила вспышка белого света — они даже не успели понять, что умерли. Других посекло бритвенно-острыми осколками. Еще несколько бойцов горело сгорело заживо, тогда как остальных разорвала на части смертельная ударная волна — и все же, ничто из этого ни шло ни в какое сравнение с тем, что последовало за внезапным взрывом.
Фауст и его бойцы обрушились на противника и принялись с воем перерезать глотки немногочисленным выжившим, полностью соответствуя своему животному прозвищу.
Увидев, что враг дезориентирован и подавлен, Клэд приказал остальным легионерам броситься в лобовую атаку на неспособные более вести эффективный огонь расчеты. Несколько Лунных Волков при этом было ранено, но остальные выстояли перед бурей и внесли свой вклад в безжалостное истребление противника. В живых не остался никто — но и резня была милосердно короткой. Не прошло и полминуты, как все воины в пурпурной броне погибли.
Тем, кто присвоил себе последнее убийство, оказался сам Фауст. Его жертвой оказался снайпер, примостившийся в алькове сразу за тем, где командир проделал брешь для себя и своих бойцов. Оружие стрелка уже покоилось на треноге и было нацелено куда-то вниз. Повинуясь внезапному приступу любопытства, Волк нагнулся, чтобы посмотреть в прицел винтовки. Сквозь него, он увидел разрушенные городские ворота — и капитана Десятой, взявшего их. Фауст не знал собрата по имени, но это не придал этому большого значениясильно его опечалило, тем более что тот капитан через пару мгновений все равно исчез из его поля зрения. Впрочем, губы разведчика все же скривились в усмешке — его позабавила мрачная ирония того, что неизвестный офицер так никогда и не поймет, как близок оказался к бесславной смерти.
— Не благодари. — едва слышно прошептал Фауст, перед тем, как отвернуться от амбразуры.
– Кантикус... – прорычала Стефина. – Кровь и огонь ждут нас!
== Глава тридцать шестая ==
'''Гелетина, Кантикус, в низине'''
– Ур'зан! – Элизий все же позвал товарища вновь, и, шатаясь, побрел в его сторону. Гер'уса, поклявшегося защищать Дракгаарда до последнего вздоха, нигде не было видно. Капеллан заметил лишь Вервия, что тянулся в упавшему знамени, перемазанному в грязи и крови.
Чудовище за спиной Дракгаарда, тем временем, продолжало вышагивать в сторону Саламандр. Приглядевшись к нем нему получше, Элизий понял, что оно представляло из себя смесь плоти и машины – костяные пластины прикрывали металл, сухожилия и обнаженное мясо оплетали поршни и силовые кабели. На спине монстра рос черный рог, нависая над двумя выхлопными трубами, а из стилизованной пасти, обрамленной влажно поблескивающими зубами, выглядывал воин, заточенный в адскую машину.
Голова еретика выглядела сморщившейся и высохшей, словно бы дьявольский механизм высасывал из него все жизненные соки. И в самом деле, он не был благородным дредноутом – почтенным космическим десантником, закованным на веки вечные в неуязвимый саркофаг. Он был неописуемой мерзостью для любого служителя Омниссии, но у Элизия нашлось для него название.
– Смерть с небес... – только и мог прохрипеть он, лежа на спине. Пока Элизий бежал, как мог, к капитану, тот смеялся в голос при виде усеявших небо «Виверн».
== Глава тридцать седьмая ==
'''Гелетина, Кантикус, в низине'''
Япт первым выбрался на рампу «Громового ястреба», сжав покрепче свой молот, когда ожили турбины прыжкового ранца у него за спиной. Разряды энергии, пробегающие по ударнику оружия, осветили транспортный отсек, отбрасывая небесно-синие блики на восьмерых его обитателей.
Низина, затянутая дымом, усеянная множеством трупов и горящих остовов танков, ужаснула бы большинство солдат – но для «Виверн» подобные зрелища были хлебом насущным.
– Враг превосходит нас числом, и мы не можем быть везде одновременно! – прокричал Япт, чтобы его слова не затерялись в грохоте, ставшим оглушительным, когда рампа челнока опустилась. Сержант сделал по ней еще один шаг. – Защищайте брата-капитана Дракгаарда и брата-капеллана Элизия! Нам приказано обеспечить их безопасный отход из этого ада!
– Мы отступаем?! – спросил Аррок, тут же осознав недальновидность своего вопроса.
Ва'лин мельком взглянул на Дерсия, а тот, в свою очередь, опустил свою тяжелую руку на плечо Аррока.
– Нет, брат. Но нам нужно перегруппироваться, и мы не сможем сделать это, пока наши командиры утопают в трупах врагов.
– Там мы скорее утонем, Аррок. – в шутку подметил Нэб.
Ва'лин посмотрел ему прямо в глаза, но Нэб лишь пожал плечами.
– «Виверны»... – огласил Япт. – На крыльях пламени!
Сержант воздел свой молот и уже собрался прыгать, но внезапно левая сторона судна взорвалась. Оно немедленно накренилось, отбрасывая Япта и остальных «Виверн» к правому борту. Сквозь рваную дыру в фюзеляже, Ва'лин увидел, что им оторвало крыло, а чудом уцелевший двигатель изрыгал из себя клубы дыма. Края разрыва облизывали трепещущие от порывов ветра языки пламени, пока пилот пытался удержать корабль в воздухе.
– Оркас! – прокричал Япт по воксу.
– По нам попали ракетой... Я попытаюсь выровнять судно, но его повреждения критичны. Не думаю, что смогу... Удерживать его долго, сержант. Рекомендую высаживаться. – донесся до него прерывистый, искаженный помехами ответ, а затем система связи приказала долго жить. Единственным звуком, наполнявшим трюм судна, омываемый красным светом аварийных люменов, остался жалобный вой клаксонов.
– На выход, живо! – проревел сержант, когда к этому вою добавился резкий свист, намекавший на резкое снижение. – Сейчас же!
Когда в «Ястреб» врезалась ракета, рампу задрало вверх, так что Япту пришлось пинком вернуть ее в исходное положение, а затем он начал выпроваживать своих воинов наружу.
Аррок покинул челнок первым – он и Зерус находились ближе всего к сержанту. Дерсий был следующим, а за ним, взяв солидный разгон, отправился Ки'дак. Ва'лин быстро потерял их в дыму, но сейчас это не имело значения – настал черед прыгать и ему с Нэбом. Не мешкая ни секунды, скориец выскочил наружу, на мгновение ослепнув от заполнившего все его поле зрения огня, а затем и сам провалился в густое облако дыма, отчего ему пришлось задействовать авточувства шлема. Нэба нигде не было видно, но к счастью, Ва'лин имел возможность следить за ним с помощью тактического дисплея, мерцающего на правой линзе его шлема.
Шестеро штурмовиков уже покинули корабль, бросившись в объятья ветра, однако еще двое, Во'ша и Япт, оставались на борту.
Из-за дымовой завесы вырвалась вторая ракета, едва не врезавшись в Ва'лина – штурмовик сумел увернуться от нее лишь благодаря своим молниеносным рефлексам, и тому, что еще не активировал прыжковый ранец, чтобы не привлекать внимание систем теплового наведения. Тем не менее, снаряд продолжил свой полет, и Ва'лин извернулся в воздухе, чтобы проследить за его курсом.
Ракета неслась прямо к «Громовому ястребу». Ва'лин уже понял, что это значит, и у него резко похолодело в животе.
У штурмовика имелся лишь один-единственный шанс предотвратить катастрофу. От огнемета в такой ситуации не было проку, так что он вырвал пистолет из кобуры и прицелился, пытаясь унять дрожь в руках, вызванную быстрым падением. Ракета, тем временем, уже практически настигла поврежденное судно.
Ва'лин выпустил короткую очередь, надеясь на то, что благодаря разбросу хотя бы один из болтов попадет в цель.
Его расчет оправдал себя – два снаряда ушли в молоко, но третий все-таки настиг ракету... Однако радость Ва'лина быстро угасла, когда он увидел, что детонация болта всего лишь сбила ее с курса. Вместо днища «Ястреба», ракета поразила открытую аппарель, сорвав ее с креплений и отбросив двух Саламандр, готовящихся к прыжку, обратно в трюм. Охваченный пламенем челнок резко крутанулся в воздухе. Облака густого, удушливого дыма последовали за Во'шой и Яптом внутрь, а лобовое стекло судна разлетелось вдребезги. Ва'лину, все еще несущемуся на огромной скорости к земле, и охваченному мрачным любопытством, даже почудилось, что он увидел сгорающего заживо Оркаса, все еще борющегося за свой корабль.
Пропав из виду на несколько секунд, в конце концов «Ястреб» вновь явил себя скорийцу – только для того, чтобы врезаться в склон пропасти и превратиться в огромный огненный шар.
Ва'лин загнал поглубже снедающее его чувство вины, и оторвал свой взор от мрачного зрелища – как раз вовремя, чтобы обратить внимание на то, что дым и облака разошлись, являя ему стремительно приближающуюся землю. Десантник перенаправил всю энергию на турбины прыжкового ранца, и они ярко вспыхнули, но даже так, штурмовик замедлил свое падение ровно настолько, чтобы не разбиться насмерть.
От приземления у него подкосились ноги, а сочленения брони заскрипели от такого грубого обращения, но уже спустя пару мгновений Ва'лин вновь пришел в движение, открывая огонь из своего болт-пистолета. Голова одного из культистов лопнула, словно переспелый фрукт. Ренегат, закованный в гелиотропный пурпур, рухнул наземь с двумя дырами в груди.
Несмотря на творящееся вокруг него безумие, Ва'лин понял, что приземлился достаточно далеко от намеченной зоны высадки. Вокруг не наблюдалось ни его товарищей из «Виверн», ни Дракгаарда с Элизием. Предсмертные корчи «Громового ястреба» разбросали Саламандр по всему полю боя, и пускай дым внизу не отличался такой уж густотой, низина была огромной, и к тому же заполненной множеством воинов обеих сторон.
Ва'лин оказался в одиночестве... Но оно сохранялось недолго.
Став свидетелями падения и последующего приземления Ва'лина, культисты, возглавляемые воином Черного Легиона, выдвинулись к его позиции.
«Две своры...» – понял Ва'лин, вспоминая противоречащие друг другу руны, увиденные им во время городских боев в Кантикусе, где «Виверны» лишились Сор'ада. Их союз объяснял впечатляющую численность бойцов в резерве у еретиков. Все это время, они выжидали прямо здесь, под ногами имперцев. Примитивная западня... Она сработала лишь благодаря их желанию поскорей закончить войну и слепой вере в то, что еретики были уже практически полностью истреблены. Слепо шагая вперед, без должной разведки, Саламандры забрели в неизведанную часть города, позабыв о присущей им методичности.
Пока еретики неслись к нему, Ва'лин вспомнил о словах Зен'де.
«Тот, кто знает себя, знает правду... Тот же, кто знает себя и действует в соответствии со своими сильными сторонами, отрицает ложь, что могла бы проявить его слабости.»
Как жаль, что они не следовали своей природе... Впрочем, раздумывать об этом было уже слишком поздно.
Ва'лин убрал пистолет в кобуру и вскинул огнемет. Длинный язык ослепительно-яркого пламени рассек воздух и ударил в блеющую толпу с такой силой, что некоторых еретиков сбило с ног.
Впрочем, к легионеру это не относилось. Объятый огнем, он выскочил из пожарища и выкрикнул в адрес Ва'лина серию неразборчивых проклятий, пряча за ними свою боль, а в его темных глазах, над которыми была высечена восьмиконечная звезда Хаоса, угадывались обещания адских мук.
Воин темных богов сжимал в своих руках увесистую булаву, окутанную странной, неестественной дымкой, в которой то и дело просматривались лица проклятых и когти их мучителей. Ва'лин понял, что ему стоит опасаться этого оружия.
Огнемет был бесполезен в ближнем бою – да и не похоже было, что огонь мог остановить чемпиона Черного Легиона. Саламандра вновь извлек пистолет из кобуры и вскинул гладий, позволив основному своему оружию упасть на землю. Это вызвало у легионера улыбку, и хотя в его взгляде все еще читалась жажда убийства, он отсалютовал Огнерожденному, признавая храбрость, порожденную отчаянием.
– Воршкар. – произнес он, кивая Ва'лину.
Космический десантник Хаоса пронесся через огненную бурю, как бешеный пес, но сейчас сообщал противнику свое имя, как будто не был лишен неких понятий о чести. Ва'лин знал о непостоянстве воинов легионов из былых времен – этих несчастных, вырванных из естественного хода времени и обезумевших от нападок демонов, – однако еще не становился свидетелем такого ее проявления... Так или иначе, он ответил воину с тем же презрением, какое ощущал к любому другому предателю.
– Смерть рабам гибельных сил! – выкрикнул он, и принял боевую стойку, немного наклонившись вперед, чтобы приготовиться к отрывистому залпу своих турбин. Внезапная атака вполне могла склонить чашу весов в его пользу.
Ухмылка сползла с лица воина.
– Твоя же будет медленной и мучительной, сын Вулкана. – с уверенностью и злобой в голосе произнес он. Было заметно, что готик давался ему с трудом.
Ва'лин резко сорвался с места, подгоняемый вырвавшимся из его прыжкового ранца пламенем. Его трансчеловеческий разум уже изучил предателя, и понял, что слабыми местами чемпиона, скорее всего, окажутся голова и шея. Отвлекая еретика выстрелом в грудь, Саламандра метил именно в них, намереваясь прикончить противника одним-единственным ударом гладия.
Но хотя острый клинок и должен был пронзить его яремную и сонную артерии, он рассек лишь воздух. Воин с легкостью ускользнул от Ва'лина, двигаясь даже быстрее, чем штурмовой десантник во время прыжка.
Внезапный удар сбоку, разбивший наплечник скорийца, волной пронесся по всему его телу. Левая турбина ранца штурмовика взорвалась, во все стороны разлетелись осколки ее защитного кожуха. Некоторые из них вонзились в лицевую пластину его шлема, отчего дисплей левой линзы, фигурально выражаясь, сошел с ума, сводя на нет пространственное зрение Ва'лина.
Второй удар пришелся на ребра Саламандры, отчего в его нагруднике образовалась внушительная вмятина, а крепление системы быстрого сброса лопнуло. Вспышки острой боли в плече и груди Ва'лина, борясь друг с другом за первенство, ошеломили штурмовика.
Он рухнул на одно колено еще до того, как успел вскинуть свой меч.
Булава Воршкара, напитанная колдовской силой, была не просто смертоносным оружием, но и наделяла своего владельца неестественной прытью. Такому преимуществу Ва'лин ничего противопоставить не мог – каждое его движение в сравнении с атаками Воршкара казалось таким медленным, словно Саламандра очутился в условиях низкой гравитации.
Третий удар разбил наколенник Ва'лина, отчего тот опрокинулся наземь. Пытаясь хотя бы обнаружить противника, он окинул взглядом окрестности, но обе линзы его шлема – и целую, и треснувшую, сошедшую с ума, – забили уведомления о повреждениях.
В конце концов, молодой воин ощутил, как ему на грудь опустилась нога предателя, и поднял голову, встречаясь с ним взглядом. Легионер смотрел на него с весельем в глазах, и его бледное лицо скривилось в улыбке.
– Я солгал, когда обещал тебе медленную и мучительную смерть. – признался он. – Сейчас я убью твою плоть, сын Вулкана. Что же до твоей души... Ее судьбу решат нерожденные.
– Не... Нерожденные? – непонимающе прохрипел Ва'лин, когда его сознание начало ускользать во тьму.
Воршкар злобно прищурился.
– Позволь мне показать те... – его прервала ослепительная вспышка, перегрузившая оптические сенсоры Ва'лина. Когда зрение обессиленного Саламандры прояснилось, он увидел, как Воршкар откинулся назад, исторгая из своей глотки полный боли вопль.
Это было последним, что услышал Ва'лин, перед тем, как лишиться сознания, вновь возвращаясь в каньоны Ноктюрна.
– Отдыхай... – произнесла фигура из его снов.
«Никто не может вернуться...» – так говорил Занто, вторя учению о Круге Огня.
«Никто не возвращается.»
