3837
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Город был умирающим, пропащим местом, который упорно пытался вернуть себе былую удачу, и Титу Эндору следовало исправить это. Он уже давным-давно утратил ту славу, что сделала Тита восходящей звездой Ордоса. Его ценность, как у фальшивой монеты, определялась лишь тем, что он представлял собой в данный момент. И это была не его вина, просто так сложились обстоятельства.
Тит Эндор сделал еще глоток и подумал, что жизнь могла бы быть еще хуже.
Это произошло зимой, два или три года назад. Снег шел не переставая, но на городских улицах было столько народа, что он не залеживался надолго. Слякоть забилась в стоки, а края бордюров постепенно обрастали скользким серым льдом. Крошечные снежинки кружились в воздухе в свете уличных фонарей. Они кружились, словно ускользающие мысли или зацепки, которые все никак не хотели собираться в единую картину.
Город назывался Марисберг. А может это был Черикоберг или Жаммштадд? Все они были похожи, грубые города, существовавшие за счет нефтяного побережья западного континента Кароскуры. Зацепки вели его от одного города к другому, от одной серой толпы к другой, и все они были словно две капли воды: те же улицы, те же болезненные лица в уличном освещении, те же бары и столовые, тот же запах мокрого рокрита, тот же снег. Часами он шел, ел в одиночестве, делал звонки, задавал вопросы и просматривал записи, сделанные в его тетрадях.
У него было много тетрадей. Он терпеть не мог инфопланшеты, и ни за что не обменял бы на них свою бумагу. Они были основной частью его багажа. Тит всегда удостоверялся, чтобы за лишнюю пару крон бедный консьерж обязательно перетащил их с улицы в новую арендованную комнату.
Гонрад Малико был профессором этнического разнообразия на Саруме и специализировался на стратифицированном и запретном питании. Эндор был знаком с его официальной биографией, записанной в одной из его тетрадей. В другой, с зеленой обложкой и пометкой «435», было описано его преступление, дерзкий вызов Инквизиции на Эустис Майорис с участием одиннадцати мальчишек-подростков.
Эндор почти поймал Малико в полярном городе Каззад, но у него было недостаточно времени, да и наводка оказалась слишком расплывчатой. В этом не было его вины, просто так сложились обстоятельства.
Тит Эндор унаследовал любовь к симфонической музыке от Хапшанта, своего первого учителя. Сидя поздним вечером в баре со стаканом в руке, Эндор все время думал о Хапшанте. «Поверьте, это был настоящий герой, – говорил он собеседнику, обычно это был бармен или какой-нибудь одинокий пьяница напротив, – но в конце концов совсем обезумел, – всегда добавлял он, при этом постукивая себя по лбу, – черви в его голове».
Эндор помнил те далекие дни, когда он терпеливо заводил старый вокскордион, который Хапшант таскал повсюду с собой, чтобы тот проигрывал старые виниловые пластинки с симфонической музыкой, помогающей учителю думать. Он был учеником Хапшанта, лучшим учеником. Эндор служил у Хапшанта следователем до конца жизни этого великого человека. Но вообще-то у него было двое следователей – Тит и его друг Грегор. Они были лучшими друзьями, пока служили ему, да и после тоже. Однако только Титу пророчили блестящее будущее, Грегор же был слишком серьезным и лишенным всякого обаяния. Они оба стали инквизиторами, и оставались при этом друзьями. До тех пор, однако, пока несколькими годами ранее он не совершил ошибку, которую Грегор не смог простить. И в этом не было вины Эндора, так сложились обстоятельства.
Его любовь к классическому репертуару перешла к нему от Хапшанта, и поэтому представления в марисбергской Театрикале не были для него занудным времяпрепровождением. Он прибыл в огромный украшенный позолотой дворец, высокие окна которого были освещены тысячами желтых шаров. Эндор стряхнул снег с плеч и направился в бар, где пробыл до начала представления. Вельможи все прибывали и прибывали, одни в сюртуках и шелковых галстуках, другие же в мантиях и головных уборах, и всех их Эндор оценивал взглядом знатока. Иногда он доставал из кармана своего пальто тетрадь и строчил туда заметку-другую.
Зрительный зал был отделан в багровых тонах, обит алым и обставлен позолоченными деревянными статуэтками. Когда повсюду зажегся свет, ему показалось, будто он находится в огромном пульсирующем сердце. Он сидел в партере, никогда не занимая одно и то же место. Его сложенная программка и арендованный бинокль лежали на коленях.
Малико всегда использовал частную ложу, слева от сцены. Ночь за ночью Эндор через бинокль наблюдал слабые латунные блики на темном балконе, когда в оперном бинокле преступника отражался свет сцены.
Он определил номер ложи – «435». Не важно, как быстро Эндор поднимался со своего кресла и направлялся к выходу на улицу, он никогда не мог поймать съемщиков 435-ой. Это раздражало его, хотя в этом не было вины Эндора, так складывались обстоятельства.
Любструм, его следователь, пропал несколько дней назад, после того как Эндор послал его во дворец записей в Жаммштадде, чтобы тот собрал материал на Малико и его подельников. Он опаздывал, возможно, выполняя свою задачу, а может и просто прожигал время. Эндор счел Любструма перспективным кандидатом, когда впервые встретил его, однако выяснилось, что тот бездельник, без тяги к тяжелой работе, главного требования Ордо. Он бы сильно удивился, если бы когда-нибудь обнаружил себя за подписанием документов, утверждающих продвижение Любструма к получению полноценной инсигнии.
Оркестр начал увертюру, вихрь из струнных и резких звуков рога. «Речь Зорамера», одна из любимых работ Хапшанта. Эндор откинулся назад, поглядывая время от времени на ложу. Только случайные блики поднятого бинокля, лишь намек, что там кто-то есть.
Голова раскалывалась. Музыка совершенно не помогала. Его голова слишком часто болела в последнее время, и Эндор проклинал этот климат, который он был вынужден терпеть, преследуя Малико.
Сцена купалась в желтом свете направленных ламп. Красный занавес поднялся, и вперед вышли танцоры, на заднем плане возникли гололитические горы и леса, руины какого-то храма, безмятежные и неподвластные времени.
Энергично вступили духовые, и призрачные танцоры закружились, мягкие и белые, словно снежные хлопья. Одна из них сразу же привлекла его внимание. Стройная, она взлетела, ее ноги двигались безупречно, а руки были выразительны и безукоризненны. Ее волосы были собраны в пучок, лицо бесстрастно, словно посмертная маска, сухое и белое, цвета слоновой кости, а скулы стремились к совершенству математической симметрии.
Эндор перевел взгляд с ее мощных, привлекающих внимание бедер на частную ложу. Отблеск на латуни. Он тоже смотрел на нее.
После представления Эндор направился в бар на Зейк-стрит, яркий, сверкающий зал из зеркал и хрустальных люстр. Там собралось множество господ из Театрикалы.
– Что будете пить, господин? – спросил бармен.
– Зерновой жойлик со льдом и ломтиком цитруса, – попросил Эндор.
Это был его любимый напиток с тех пор, как он и Грегор впервые зашли в бар на Зансипл-стрит, чтобы отметить окончание трудного дня. «Жаждущий орел». Да, точно, «Жаждущий орел». Как же давно это было.
Выпивку поставили на бумажную салфетку. Жойлик был ужасен и слишком теплый. Лед растаял слишком рано, оставив цитрус плавать в одиночестве.
Он все же допил его до конца и заказал еще. Головная боль стала проходить.
Комната полнилась громкими голосами и оживленными разговорами. Эндор думал позвонить Любструму, но не хотел оставлять еще одну бесполезную голосовую запись.
Он заказал еще один стакан и откинулся на стуле, чтобы лучше разглядеть зал. Почти все – мужчины, одетые в щегольские вечерние костюмы. В них присутствовало что-то раздражающее и панибратское, будто это был закрытый мужской клуб. Они громко шутили друг над другом и дружески хлопали по спинам. Здесь было всего несколько женщин – жен и куртизанок – и они, словно магниты, собирали вокруг себя толпы внимательных мужчин.
''«Кароскуре нужны женщины»'', – записал Эндор в тетради, подчеркнул это и поставил два восклицательных знака. Как и многие другие колониальные миры, основывавшие свою экономику на разработке месторождений, Кароскура объявляла набор рабочих-специалистов, обещая оплатить их переезд и прочие расходы, чтобы привлечь профессионалов. Мужчины стекались сюда со всего сектора в погоне за большими деньгами. Женщин же здесь хронически не хватало. По последней переписи, соотношение мужчин и женщин на нефтяном побережье превысило десять к одному.
Эндор скучал по женскому обществу. Он никогда не испытывал проблем в отношениях с ними. В прошлом его обаяние, внешний вид и профессиональный статус покоряли любую даму, на которую он обращал внимание. Кароскура тяготила его.
Он вернулся к себе на квартиру. Любструма там не было, как и не было звонков от него. Эндору показалось, что груды тетрадей были перерыты и переставлены. Он начал разбирать их. Кто-то обыскал его комнату?
Эндор проснулся поздно, умылся и начисто выбрился. Он посмотрел на свое отражение в зеркале. «Мы все становимся старше», – сказал он себе. Исчерченное морщинами, болезненно бледное лицо. «Это все из-за зимнего освещения», – уверил себя Тит.
Из соображения удобства он решил связать седеющие волосы в пучок. Его тело сплошь было покрыто шрамами, отметинами былых сражений, самый большой из которых был на ноге. На шее Эндора болтался кривой зуб заурапта на черном шнурке. Грегор вытащил этот зуб из него сразу после того, как они прогнали зверя. Бронтотаф, да, точно, это было на Бронтотафе. Как давно это случилось?
Они были хорошими друзьями, даже лучшими, почти братьями, до того проклятого дела несколько лет назад, той ошибки, которую Грегор не смог простить. Но в этом не было вины Эндора, так сложились обстоятельства.
Это было печально. Эндор скучал по старому другу. Он хотел знать, как сложилась судьба Грегора. Наверняка ничего особенного, Грегор никогда не подавал особых надежд.
Эндор снова посмотрел в зеркало и дотронулся до зуба. Согласно поверьям, Тит был проклят. По легендам, даже после смерти заурапт продолжает охотиться за своей жертвой, в том числе и за той, что избежала его клыков. Дух заурапта был где-то рядом, выслеживая Эндора. Однажды зверь все-таки поймает его, и книги пополнятся еще одной историей.
Тит Эндор громко рассмеялся. Множество призраков охотились за ним, и какая-то хищная рептилия была далеко не первой в этом списке.
Инквизитор должен рассуждать здраво о подобных вещах.
Зуб висел на шее тяжким грузом.
Эндор заплатил человеку, чтобы тот пропустил его в Театрикалу до начала выступления. Он бродил по верхней галерее, разыскивая дверь в ложу «435». Ее не было. Пол галереи устилала красная бархатная дорожка, а на стенах наклеены кроваво-красные обои. Эндору показалось, будто он бредет по гигантской артерии. В воздухе стоял застарелый запах палочек лхо. Вот ложи «434» и «436». Его длинные пальцы скользили по мягкой красной стене в надежде найти потайную или скрытую дверь.
Любструм не возвращался. И без того неважное, его настроение только ухудшалось от ноющей головной боли. Эндор послал курьера с отчетом в Ордос. В своей квартире со стаканом жойлика в руке он листал тетради, пытаясь выстроить хоть какую-нибудь понятную картину.
435. Гонрад Малико. Отблески света в оперном бинокле. Девушка. Девушка, стройная танцовщица.
Время от времени он думал о Грегоре. Эндор всегда был ярким, красивым, хитрым и популярным. Грегор же представлял собой послушного, усердного, флегматичного и твердого человека.
– Где же ты, мой старый друг? – спрашивал Эндор вслух. – Я всегда был фаворитом Хапшанта, и смотри, какую карьеру я сделал. Чего же добился ты?
Давняя ошибка по-прежнему тяготила его. Эндор оказался в трудном положении, чертовски трудном. Начались расследования некоторых его прошлых дел. Детали исказили, а обвинения сфабриковали, но все это было лишь мелочным сведением старых счетов. Ему не оставили выбора. Когда Ордо Маллеус предложил ему перевод, он не смог отказаться. Они сказали Эндору, что Грегор перешел черту, и если он поможет вернуться старому другу на правильный путь, то обвинения будут сняты. Эндор не шпионил за ним. Он всего лишь присматривал за старым другом. В этом не было его вины, так сложились обстоятельства.
Он пошел на следующее представление в Театрикале, а потом направился в клуб, где влился в компанию унтер-офицеров, находящихся в увольнительной. Эндор последовал за ними в следующий бар, а затем в уличный танцевальный салон. Вопреки глобальной статистике, он изобиловал женщинами, женщинами с которыми можно было потанцевать.
Танец назывался ''зендов'', столь же эротический, сколь и формальный. Он становился все более популярным. Кто-то сказал Эндору, что все это из-за дисбаланса в численности мужчин и женщин, ведь первоначально этот уличный танец для низших классов исполнялся только в борделях. Зендов позволял мужчине провести пять или десять минут в контакте с женщиной, очень близком контакте. Зендов-клубы постепенно становились самыми посещаемыми местами на Кароскуре.
Эндор заказал еще выпивки, и его взгляд упал на нее, ту девушку, стройную танцовщицу. Она стояла перед зеркальной барной стойкой, курила палочку лхо и просматривала свою карточку танцовщицы. Он не узнал ее сначала, одетую в накидку из золотых перьев и леопардовую шляпу, с абсолютно измененным макияжем. Но лишь только взглянув на ее позу, на ноги и на то, как она держит свою голову, он понял кто она.
Эндор подошел к ней и предложил купить выпить. Она отстраненно посмотрела на него и спросила, как его зовут. У нее был ужасный акцент.
– Тит, – он ответил.
Девушка записала это в своей карточке. «Вы будете пятым, господин Тит, – ответила она и добавила, – амасек со льдом». Танцовщица отошла от Эндора, приобняла какого-то унтер-офицера и повела его на танцпол.
Эндор пребывал в недоумении, пока не понял принцип их работы. Большинство женщин в баре были танцовщицами из Театрикалы. Они подрабатывали парными танцами здесь, эффективно пользуясь недостатком женского общества на Кароскуре. Не удивительно, что зендов-клубы были так популярны. Их владельцы хорошо платили девочкам в свободное от основной работы время. Они предоставляли изголодавшимся мужчинам пятиминутную близость с женщиной, пока играла музыка, а ждущие своей очереди тем временем хорошо напивались.
Когда она вернулась, то нашла Эндора за барной стойкой:
– Господин Тит?
– Как тебя зовут? – спросил Эндор, пока она вела его на танцпол.
Она удивилась такому проявлению заботы, но все же ответила:
– Мира.
Заиграла музыка. Эндор наблюдал за танцорами и успел выучить движения. Его разум работал на полную. Он прижал ее к себе, и они закружились между другими танцующими парами. Сверкающие шары вращались над ними, отбрасывая вниз вьюгу сверкающих огоньков, больше похожих на снежинки.
Она прижалась к нему, упругая, источающая жар. Эндор чувствовал, какое крепкое жилистое тело ей принадлежало, какое оно было жесткое. Миниатюрная, но сильная. От нее пахло духами, но аромат не мог скрыть ее жара, остатки поспешно смытого балетного макияжа и легкий запах пота. Она приехала сюда прямо из Театрикалы, вероятно второпях переодевшись в гримерной.
Пот, жесткие руки, аромат палочек лхо. Это опьяняло его. Это притягивало к ней. Он заметил у нее старый шрам на затылке, чуть ниже линии роста волос.
Музыка закончилась.
– Спасибо, Мира, – он поклонился, – твой амасек ждет тебя у барной стойки.
-Моя карточка переполнена, я подойду попозже.
Должно быть, он выглядел разочарованным.
– Где Вы научились танцевать? – спросила она.
– Здесь, только что.
Она нахмурилась.
– Я не люблю лжецов. Никто не может научиться танцевать зендов за один вечер.
– Я и не лгу. Я смотрел и учился.
Она прищурилась. Жесткие глаза на жестком лице.
– Вы не очень хорошо двигаетесь, – сказала она, – но знаете шаги. На самом деле это отлично, но, все же, Вы слишком жесткий. Ваши плечи слишком зажаты.
Эндор поклонился снова.
– Я запомню это. Быть может, ты научишь меня еще каким– нибудь тонкостям этого танца?
– Простите, но моя карточка переполнена.
– И даже в конце ночи нет места?
Музыка заиграла снова. Флотские офицеры, уже ожидавшие ее, начинали злиться.
– Не забудьте про амасек, – сказала она, – быть может в конце ночи.
В зендов-клубах конец ночи означал рассвет. Множество мужчин ожидало танца с изнеможенными девушками. Пока Эндор шел в уборную, он увидел трех или четырех танцовщиц без обуви, которые курили палочки лхо и растирали кровоточащие пятки и опухшие пальцы.
Он вышел на заснеженную улицу в поисках общественного вокс-автомата. Эндор набрал номер Любструма и вновь попал на голосовой автоответчик.
– Где тебя носит? – проорал он в трубку. – Где ты?
Два стакана стояли на барной стойке. В одном жойлик с медленно тающим льдом, амасек в другом. Было полпятого утра.
– Господин Титан?
– Тит, – поправил он, обернувшись. То, что ему открылось, заставило его забыть про пульсирующую боль в висках, – меня зовут Тит.
– Простите. Это для меня? – кивнула она.
Он улыбнулся. Мира немного пригубила амасек.
– Последний танец? – спросила она.
– Я ждал этого.
Что-то в ее взгляде сказало Эндору, как сильно она презирает мужчин, которые ожидают танца с ней.
Она отвела его на танцпол. Ее тело источало жар, как и прежде, но сама она была холодна. От нее больше не исходило тепла. Аромат дыма лхо и пота перебивал какой-то приглушенный нездоровый запах.
– Опустите плечи, – сказала она, как только заиграла музыка, – поверните голову. Не так сильно. Развернитесь вот так. А теперь поворот. Да. Назад и назад.
– У меня получается? – спросил он. Эндор чувствовал себя так, будто танцует с трупом.
– Ногами Вы работаете хорошо. Даже отлично. Спина же все еще слишком жесткая. Развернитесь, еще, вот так.
– Ты – хороший учитель.
– Я делаю то, за что мне платят.
– Ты устала.
– Каждый день такой долгий, – прошептала Мира, положив голову ему на грудь. Вдруг она резко посмотрела на него. – Пожалуйста, не говорите моему боссу, что я это сказала. Он урежет мне зарплату.
– И не собирался, – улыбнулся Эндор, искусно закружив ее, – я знаю, как долог твой день. Я был в Театрикале. Ты великолепно танцуешь.
– Здесь платят лучше, чем за то классическое дерьмо, – ответила она. Мира подняла на него глаза. – Вы за мной следите?
– Нет. Я просто пришел сюда и увидел тебя.
– И выучил зендов.
Он усмехнулся.
– Что-то вроде того. Мужчины в этом мире, наверно, все время следят за женщинами. Здесь вас слишком мало.
– Это стало проблемой, – подтвердила она.
– За тобой тоже следят?
– Я уверена, что так они и делают.
– И кто же следит за тобой? – спросил он.
Они сделали поворот и выполнили проход, после чего закружились снова.
– Как ты получила свой шрам?
Ее передернуло.
– Ненавижу, когда мужчины замечают его.
– Прости.
– Это не важно.
– Тогда ты все-таки расскажешь?
– Я получила его много лет назад, это все, что могу сказать.
Он кивнул и опять закружил ее:
– Прости, что спросил. У всех нас свои шрамы.
– И это правда, – согласилась Мира.
Музыка закончилась. Эндор отступил назад и посмотрел на нее.
– Пожалуйста, не спрашивайте меня ни о чем больше, – сказала она тихо.
– Давай выпьем?
– Мои ноги просто убиты, господин Тит.
– Тогда, может быть, я буду первым в твоем завтрашнем списке?
– Так нельзя. Приходите завтра, и мы снова станцуем.
Она направилась прочь. Все постепенно расходились. Эндор пошел к бару, где бармен домывал последние стаканы.
– Зерновой жойлик со льдом и ломтиком цитруса, – заказал он.
Бармен вздохнул и принялся готовить напиток. Когда Эндор оглянулся, девушка уже ушла.
Он вернулся домой уже засветло. Снег медленно падал на землю, создавая белую непроницаемую завесу. Эндор бросил тетрадь на стол, снял пиджак и рухнул на кровать.
Ему снился Хапшант. Черви вылезали из его слезных протоков. Эндор пытался уничтожить их. Грегор кричал ему, что он дурак. Хапшант зашелся в спазмах, его каблуки стучали по паркету.
Он открыл глаза, но стук продолжился. Это было неожиданно, тем более так поздно вечером. Эндор сел, полностью одетый. Стук повторился, и это были не каблуки Хапшанта.
Эндор подошел к двери и приоткрыл ее.
Перед ним стоял Любструм.
– Почему? – спросил он.
– И тебе привет, – ответил Эндор.
Любструм прошел мимо него в комнату.
– Трон Терры, Тит! Почему? Почему Вы продолжаете делать это?
– Делать что?
– Звонить мне. Оставлять эти сообщения и...
– Где ты был? – спросил Тит.
Любструм повернулся и посмотрел на него.
– Вы опять забыли, не так ли?
– Забыл что? Следователь, я полагаю, что в последние недели, ты слишком часто пренебрегал своими обязанностями. Боюсь, что буду вынужден послать в Ордос выговор и...
– Опять, опять то же самое, – вздохнул Любструм.
– Опять что, следователь?
Любструм кинул ему инсигнию.
– Я инквизитор, Тит. Инквизитор.
– С каких пор?
– Вот уже четыре года. С того дела на Геспере. Вы сами выдвинули меня. Вы не помните?
– Нет, я этого не делал, – нахмурился Эндор.
Любструм сел на кровать.
– Трон, Тит. Вы должны прекратить делать это со мной.
– Я не знал.
Любструм с жалостью посмотрел на него.
– Что Вы здесь делаете?
– Преследую Гонрада Малико. Ты же знаешь.
– Мы схватили Малико пять лет назад. Теперь он в штрафной колонии на Иззакосе. Вы не помните?
Эндор задумался. Он подошел к столу и вылил из бутылки остатки жойлика в грязный стакан.
– Нет, нет, я не помню этого. Совсем.
– Ох, Тит, – пробормотал Любструм.
– Малико на свободе. Он здесь, и он на свободе. Я его почти поймал, девушка из Театрикалы и ложа «435»...
– Хватит! Остановитесь!
– Любструм?
Он поднялся с кровати и подошел к Эндору.
– Покажите мне свою инсигнию.
Эндор сделал глоток и достал из кармана футляр.
– Смотрите. Вы видите, Тит? – спросил Любструм, открывая кожаный футляр. – Здесь пусто. Вы были отлучены три года назад. Ваши полномочия отозваны. Вы больше не инквизитор.
– Конечно, я инквизитор, – ответил Тит, игнорируя пустой футляр, где когда-то была вшита его инсигния, – и работаю в условии Особых Обстоятельств.
Любструм печально покачал головой.
– Тит, я уже устал помогать Вам. О Трон, Вы должны прекратить вызывать меня. Хватит притворяться.
– Притворяться? Да как ты смеешь!
Любструм направился к двери.
– Это последний раз, когда я прибежал на ваш вызов, Вы поняли? Самый последний раз.
– Нет, я не понял. Твои манеры поражают меня, следователь. Малико все еще здесь.
Любструм обернулся и в последний раз взглянул на него.
– Нет, Тит. Его здесь ''действительно'' нет.
Остаток вечера Эндор прогуливался по парку. Черные деревья и кованые железные скамейки были покрыты мокрым снегом. Он задавался вопросом, как Малико добрался до Любструма. Что у него есть на следователя? Эндор сел на одну из скамей и начал строчить набросок отчета в свою тетрадь, в котором разоблачал связь Любструма с преступником, а так же рекомендовал немедленно задержать его и отстранить от занимаемой должности. Скамья была холодной и сырой, а от промокшей одежды у него разболелась голова, поэтому он зашел в ближайшее кафе, где заказал кружку горячего шоколада с капелькой амасека.
Стремительно темнело. Снег не прекращался, и Эндору уже почти стало казаться, что бледное небо этого мира состояло лишь из снежинок, которые случайно отрывались от небес и обнажали первозданную тьму, на которую их наклеили.
Эндор вернулся в зендов-клуб рано, еще даже до того, как закрылась Театрикала, и все это время ожидал девушку, но она так и не появилась. Он прождал ее полночи, и лишь затем начал задавать вопросы. Остальные танцовщицы были немногословны. Они хорошо знали, что нельзя давать ни каких личных данных мужчине, посещающему клуб.
В конце концов Эндор за непомерно большую сумму крон подкупил младшего бармена, чтобы тот проскользнул в кабинет директора и подсмотрел адрес девушки в бухгалтерской книге.
Они встретились у рабочего входа, и Эндор, отдав деньги, получил заветный свернутый листок:
''Мира Залид, Арбоган 870.''
Эндор решил подождать до утра, но беспокойство снедало его. Он купил бутылку амасека в таверне на Орошбили-стрит и сел в поезд на магнитной подвеске в Корсо Сэйнт Хелк в северной части города. Эндор доехал до конечной станции, после чего ему долго пришлось пробираться по рокритовым проходам: Золинген, Зарбос, Арбоган.
Лестничные пролеты были абсолютно не освещены, а кое-где и завалены мусором. На пятом этаже бушевала семейная ссора, их соседи кричали, требуя прекратить шуметь. Как раз перед тем, как он, наконец, отыскал дверь с табличкой « 870», Эндору пришло в голову, что 870 – это два раза по 435.
Тит стоял в мрачном коридоре, слушал, как в шуме и криках разрушается чья-то личная жизнь, и размышлял, что может означать подобное совпадение чисел. Числа могут быть опасными. Жизненный опыт и насыщенная событиям карьера подтверждали это. Некоторые из них, как правило, абстрактные математические конструкции, обладали особой властью. Эндор слышал о нескольких случаях, когда когитаторы подвергались тлетворному воздействию варповых чисел, а сам он много лет назад был участником другого дела, когда какой-то старый дурак ошибочно полагал, что обнаружил Число Разрушения. Эндор и Грегор без проблем схватили его, тогда они восприняли его всерьез. Он забыл имя того глупца, какой-то старый писец, но все равно помнил этот случай. Тогда они были следователями, он и Грегор, и только начинали свою карьеру. Они были друзьями.
Много лет назад, в другой жизни.
Его разум блуждал по старым воспоминаниям. Вдруг Эндор моргнул и удивился, как же долго он простоял в темном коридоре рядом со 870-ым блоком. Скандал утих. Откуда-то раздавался слабый звук зендова, проигрываемого на старом вокскордионе.
Он решил, что нужно успокоить нервы глотком амасека, и обнаружил, что бутылка в руке уже наполовину опустела.
Эндор постучался.
Никто не открыл. Кто-то в соседней квартире в полусне закричал в объятиях ночного кошмара.
Он постучал снова.
– Мира Залид? – позвал он.
Дверь была сделана из дерева, обитого железом, и запиралась на три цепочки и двойные засовы, соединенные с замком фирмы «Блом эт Сью», который был слишком дорогим для такого жилья. Эндор порылся в кармане брюк и нашел свой универсальный ключ. Тонкие лезвия выступили из рукояти, проскользнули в замок и зашуршали, изучая его устройство.
Он подождал. Последний шорох, и универсальный ключ повернулся. Замок поддался, и засовы с грохотом вращающихся барабанов сдвинулись.
Эндор засунул универсальный ключ в карман и распахнул дверь ногой.
– Мира?
В запущенной квартире было холодно и темно. Окна зала выходили на вымощенный шлакоблоком внутренний двор и были открыты нараспашку. Через них внутрь залетал снег. Шторы из прохудившейся ткани частично затвердели от холода. Он натянул латексные перчатки и щелкнул выключателем. Потолочные светильники стали медленно и лениво загораться. Фиолетовая плесень уже колонизировала чашки и тарелки на маленьком обеденном столе. На голом полу валялось перевернутое кресло. На стенах беспорядочно висели пикты со смеющимися друзьями и семейными торжественными собраниями, они теснились между театрикальскими афишами и программами с пяти миров: Гудруна, Эустис Майорис, Бронтотафа и Лигерии.
В спальне никого не было. Единственную кровать с измятым постельным бельем отодвинули к стене, а на освободившемся пространстве желтым мелом нанесли отметки. Знаки были выполнены в виде стрелок, которые кружились и пересекались, рядом с ними стояли цифры. 4,3,5 а затем 8, 7 и 0. Слева цифры 8 и 7 образовывали столбец. Эндор подумал, что 5 входит в такт с 435 87.
Эндор сошел с отметок, достал небольшой хромированный пиктер и сделал несколько снимков.
Он почувствовал, как по спине побежали мурашки. В небольшом шкафу лежали десятки плотно сложенных кружевных и сетчатых танцевальных костюмов. Все они очень слабо пахли потом и дымом лхо. Эндор просунул руку внутрь, через обувь и шляпы, к внутренней стенке шкафа. Там лежала книга.
Эндор вытащил ее.
Это было запретное издание ''«Стратификации предпочтений в еде субрас Звезд Гало»'' Соломона Тарша. Малико использовал этот псевдоним для публикации своих самых скандальных теорий. Эндор улыбнулся. Все становилось на свои места. Он положил книгу в пластековый пакет для улик и засунул его в карман. Тит покопался еще немного и обнаружил ожерелье из искусственного жемчуга, небольшую шкатулку для ювелирных украшений и амулет из прутьев и перьев.
Все это он упаковал в пакеты для улик.
На кухне царил промозглый бардак из грязи и жира, а так же скопилась гора немытой посуды. Он направился в ванную.
Жестокая смерть отметила своим присутствием эту небольшую, выложенную кафелем комнату. Кровь была повсюду: размазана по стенам, коркой засохла на черных стульях и темными полосами растекалась по эмалированной ванне. По разбросу и направлению капель, Эндор определил, что здесь произошла бешеная бойня, жертве нанесли множественные удары коротким обоюдоострым лезвием. Занавесок в комнате не было, а кольца на перекладине были сломаны или погнуты, значит, убийца завернул в него тело и унес труп.
– Мертва ли ты, Мира? – спросил он вслух. Вряд ли. Убийству явно было больше недели, а Эндор танцевал с ней только прошлой ночью.
– Кто здесь? – раздался чей-то голос. Эндор опешил. – Пошел прочь, если только ты – не Мира!
На слух голос принадлежал шестидесятилетнему старику с двадцатью или тридцатью килограммами лишнего веса. Эндор расстегнул наплечную кобуру так, чтобы быстро выхватить оружие, и вышел из ванной комнаты. Луч фонарика ударил ему в лицо.
– Что ж, могло быть и хуже, – произнес шестидесятилетний голос с избыточным весом.
– Прекратите светить мне в глаза, пожалуйста, – попросил Эндор.
Луч отъехал в сторону, и Тит разглядел толстого старика, вооруженного боевым дробовиком. Стволы оружия глядели прямо на Эндора. Старик был одет в пижамные штаны и расшнурованные армейские ботинки, а его живот выпирал из-под грязного бронежилета. Старые гвардейские знаки отличия, изношенные нашивки, украшали накинутый сверху пиджак.
– Кто Вы? – спросил Эндор.
– Здесь я задаю вопросы, – ответил старик, недвусмысленно покачав дробовиком. – Ты кто такой?
– Я – друг Миры.
Старик фыркнул.
– Все вы так говорите. Но другие по крайней мере ни разу не забирались в квартиру.
– Она дала мне ключ.
– И с чего бы она так поступила? – спросил он в ответ.
– Потому что мы друзья, – ответил Эндор.
– Мы ходим по кругу. Почему бы мне попросту не вышибить тебе мозги?
Эндор кивнул.
– Сейчас я засуну руку в свой пиджак, хорошо? Я покажу свое удостоверение.
– Только медленно, – ответил старик.
Эндор сунул руку в пальто, проигнорировал мимолетный порыв схватить пистолет и вытащил на свет свой футляр.
– Тит Эндор, Ордо Маллеус. Я – инквизитор, работающий в условии Особых Обстоятельств.
Зрачки старика расширились. Он опустил свой дробовик.
– Простите меня, господин, – заикаясь, ответил он.
Эндор спрятал футляр.
– Все в порядке. Кто Вы такой?
– Нут Иеримо, из «868», я живу дальше по коридору. Я, – старик одернул свою форму, – я кто-то вроде неофициального охранника этого этажа. Такие соседи, как я, постоянно находятся начеку, поддерживают порядок, Вы понимаете, о чем я?
– Где Вы служили?
– Кароскурский семнадцатый, и чрезвычайно горд этим. Ушел в отставку восемнадцать лет назад.
– У Вас есть лицензия на владение этим ружьем, Иеримо? – спросил Эндор.
Старик пожал плечами.
– Я привез его с войны, господин.
– Сохраняйте здесь порядок и присматривайте за своими соседями. Я не стану конфисковывать его, – сказал Эндор.
– Спасибо, господин.
– Расскажите мне о Мире.
Иеримо почесал голову.
– Милая девочка. Танцовщица. Она приехала месяцев девять назад, держалась замкнуто. Всегда вежливая. Прошлой весной у моей жены был день рождения, так она подарила ей билеты на представление в Театрикале. Что это была за ночь! Я никогда бы не смог так порадовать свою жену, только не на мою пенсию.
– Она – хорошая девушка.
– Да, это правда. У нее проблемы, господин? Мира во что-то вляпалась?
– Именно это я и пытаюсь выяснить, – ответил Эндор. – Когда Вы видели ее в последний раз?
Старик задумался.
– Семь, может девять дней назад. Было довольно рано. Она как раз заходила к себе, когда я пошел проверить бойлерную. В этом блоке не было бы проблем с отоплением, если бы кто-нибудь додумался регулярно проверять ее, однако лишь мне хватает ума спускаться вниз и ...
– Она только пришла?
– Мира всегда приходит поздно, иногда в сопровождении кавалеров. На рассвете или даже позже.
– И это был последний раз, когда Вы видели ее?
– Да, господин.
– Возвращайтесь домой и ложитесь спать, – сказал Эндор. – Я запру за собой дверь.
Старик развернулся и поплелся к выходу, захватив дробовик с собой.
Эндор еще раз оглядел квартиру и выключил свет.
Он чувствовал, что здесь был Малико.
Вернувшись к себе в номер под утро, Эндор налил остатки амасека в стакан. Потягивая его, он вытащил из пальто и разложил на столе вещи из квартиры Миры. Книга, амулет, ювелирная шкатулка, ожерелье.
Тит достал из пакета шкатулку и открыл ее универсальным ключом. Внутри ничего не было, за исключением пыли и одного кулона, небольшого изогнутого зуба на золотой цепочке. Эндор дотронулся до своего, висящего на шее.
Затем он распечатал пикты отметок на полу и принялся их изучать.
Когда Эндор проснулся, снимки прилипли груди.
Он плохо спал. Ему снился один и тот же сон. Гибкая балерина с червями, вылезающими из ее глаз. Хищная ящерица сопела во тьме.
– Вставай, – приказал он самому себе.
Он чувствовал себя паршиво. Эндор умылся, оделся и пошел в столовую за пятнадцать минут до конца завтрака. Он заказал кофеин, вареные яйца, черный хлеб и кусок местной колбасы. Пока ему несли заказ, Эндор пролистал книгу.
«Стратификация предпочтений в еде субрас Звезд Гало» Соломона Тарша. Она была напечатана в спешке, на низкокачественной бумаге. Кто-то оставил заметки на страницах. Некоторые отрывки были подчеркнуты и отмечены точками на полях. Зачем танцовщице понадобилась копия столь специфического трактата?
Поля одного раздела были исписаны с особой скрупулезностью. Он назывался «Пожиратели и пожираемые» и описывал устройство примитивных человеческих сообществ и их отношения с местными хищниками. Некоторые охотничьи кланы пустынных миров звезд Гало ритуально поедали плоть высших хищников, считая, что таким образом они сами занимают их место и перенимают навыки убийства. На Салике племена пили кровь местных крокодилов, чтобы завладеть их хитростью. В далеком прошлом дикари Гудруна пожирали стертые в порошок зубы и гениталии карнодонов, полагая, что это придаст им невероятную потенцию. Это была актуальная тема. На всех мирах, где человек соперничал с суперхищниками, существовали ритуалы пожирания. Ешьте, чтобы не съели вас, и вы будете под магической защитой. Охотьтесь и поедайте то, что будет охотиться и поедать вас, и вы избежите клыкастых челюстей хищника.
Это не было открытием для Тита Эндора. Его собственный болезненный опыт на Бронтотафе научил бывшего следователя со всей серьезностью относиться к подобным необычным верованиям. После схватки с заураптом, повторения которой он никогда бы не пожелал, местные племена стали относиться к нему с огромным уважением. Он побывал в челюстях хищника и выжил. Это сделало Эндора избранным в их глазах, будто бы он установил некую сверхъестественную связь между человеком и хищником. Теперь они стали связаны друг с другом, два хищника, две жертвы. Дикари призвали Эндора выследить заурапта, убить и съесть его плоть, чтобы он стал мастером скрытости.
Тогда Эндор только посмеялся над этим и отказался. Старые суеверия веселили его. «Но заурапт теперь будет вечно охотиться за Вами, – предупредил его дикарь, – до конца ваших дней. Тогда он поймает вас и закончит охоту».
''Закончит охоту''. Совершенная фраза. Она рассмешила Хапшанта. Эндору нравилось заблуждение дикаря, что спустя годы, десятилетия хищник завершит начатое.
Многие записи, большинство из которых было очень сложно разобрать, как раз описывали подобные традиции. Был упомянут и Бронтотаф. Здесь были описаны некоторые амулеты и ритуалы, которые могли остановить убийцу-охотника. Свежая кровь и жертвы-заместители были способны отвлечь внимание невидимых зверей.
Эндор вспомнил о зубе, который он нашел в ювелирной шкатулке Миры.
– Вы – господин Эндор?
Тит оторвался от завтрака. У него ушло несколько секунд, чтобы узнать бармена из зендов-клуба.
– Чем могу помочь? – спросил он.
– Могу я присесть? – спросил бармен.
– Прошу.
Бармен сел на соседний стул. Он был одет в повседневную одежду, полосатое пальто и белую рубашку. Эндору подумалось, что его униформа, скорее всего, находится в какой-нибудь захолустной прачечной.
– Господин Эндор, – начал он, – Мира хочет, чтобы Вы...
Эндор поднял вилку, перебив его.
– Я не разговариваю с людьми до тех пор, пока не узнаю их имя. Особенно во время завтрака.
Бармен прочистил свое горло и поерзал на стуле.
– Меня зовут Джег Станнис, сэр, – представился он.
– А я – Тит Эндор. Вот видишь, это было не так сложно. Ты хотел мне что-то сказать?
– Мира хочет, чтобы Вы больше ее не преследовали.
– Да?
– Вы пришли к ней домой прошлой ночью.
– Может быть.
– Она знает, что это были Вы.
– И где она сейчас?
Станнис пожал плечами.
– Мира хочет, чтобы Вы держались от нее подальше. Она попросила меня прийти сюда и сказать Вам это.
– Я пойду туда, куда сам захочу, господин Станнис.
– У клуба есть правила, – сказал Станнис, – наши девушки защищены от...
– От кого?
– От хищников.
Эндор отломил кусок черного хлеба.
– Я – не хищник, уверяю тебя.
– Вы без приглашения пришли к ней в дом и самовольно проникли в квартиру.
Эндор вздохнул.
– У клуба есть правила, – повторил бармен, – отношения с посетителями строго...
– Это и так случается все время, господин Станнис, – сказал Эндор, – прошу, мы ведь не дети. Большинство танцовщиц в твоем клубе подрабатывают днем в Театрикале. Не будь наивным. Они получают доходы и другими путями тоже. На Кароскуре так мало женщин.
Лицо бармена помрачнело.
– Оставьте ее в покое.
– Или что? – улыбнулся Эндор.
– Или с Вами произойдет что-нибудь плохое.
Эндор кивнул.
– Посмотрим. Скажите мне, господин Станнис, – он вытащил пикт из пальто и бросил его на белую скатерть, – что это такое?
Станнис посмотрел на снимок. Желтые отметки на полу спальни Миры Залид.
– Это отметки для практики, – ответил он, – танцевальные шаги. Девушки часто рисуют повороты и шаги.
Эндор взял снимок и посмотрел на них.
– Действительно? Я не уверен в этом. Числа...
– Ритм и счет.
– Кого она убила в своей ванной, господин Станнис?
Бармен опешил.
– Убила? У Вас что-то не в порядке с головой, мистер. Оставьте ее в покое, Вы слышали?
– Я слышал, – подтвердил Эндор.
После завтрака Эндор зашел в уличный бар на Калипе и заказал холодный амасек. На улице шел мокрый снег. Он прочитал еще несколько страниц из книги. В словах Малико, будь он проклят Троном, был смысл.
Эндор оторвал глаза от книги. На другой стороне улицы через пелену мокрого снега он увидел человека, высокого худого мужчину в черном плаще и цилиндре. Тот наблюдал за ним. Эндор отвернулся, чтобы оплатить счет. Когда он вышел, человек уже исчез.
– Сколько? – спросил Эндор.
– Четыре кроны, – ответил адепт.
– Ты сможешь сделать это до вечера?
– Тогда двадцать крон, – ответил он.
Эндор показал ему инсигнию, но адепта это не впечатлило.
– Двадцать крон.
Эндор расплатился с ним и вручил талисман Миры.
– Я приду вечером и не потерплю никаких проволочек.
Адепт кивнул.
Он вышел на переулок Алхимиков и поплелся вверх, несмотря на холод. Вдоль тротуаров мокрый снег медленно превращался в лед. Эндор поднял воротник пальто и зашагал, опустив голову.
Его путь пролегал мимо Театрикалы, серой в дневном свете. Он зашел внутрь. Уборщики подметали мраморные полы и вытряхивали урны.
– Театрикала закрыта, – сказал человек, выйдя навстречу Эндору. – Кассы работают с шести.
Эндор осмотрел человека сверху вниз.
– Меня зовут Эндор, и я – инквизитор святого Ордоса, – ответил он. Тит не стал доставать символ своей власти. Казалось, инсигния потеряла свою власть.
– Мои извинения, господин.
– Я тебя знаю? – спросил Эндор.
– Не думаю, господин.
Человек был худым и высоким.
– У тебя есть очень высокий черный цилиндр? – спросил он.
– Нет, господин.
– Здесь танцует девушка, ее имя Мира Залид. Я хочу осмотреть ее гримерную.
– Так нельзя, господин, – ответил мужчина.
– О, извиняюсь, – улыбнулся Эндор, – разве я не сказал, что я – инквизитор?
– Вот здесь они переодеваются, – сказал мужчина. Эндор зашел в гримерную и включил свет. Его проводник ждал у двери.
Она представляла собой длинную комнату с низким потолком, с потускневшими рядами зеркал, прикрепленных к стенам. Груда грязного белья горкой выступала из корзины около двери. Легкие белые платья висели на перекладине. На рабочих столах вместе с булавками, катушками ниток и наперстками теснились банки с гримом и палочки с воскообразными румянами. Гримерная пропиталась запахом дешевой косметики, пота и дыма.
– Где ее место? – спросил Эндор.
– Не имею представления, инквизитор, – ответил мужчина.
– Совсем никакого?
– Возможно, третье зеркало слева. Она сидела здесь на протяжении всей ночи.
Эндор сел в указанное уборщиком кресло и посмотрел на свое отражение в грязном зеркале. Застарелый запах духов ощущался здесь повсюду. Окурки палочек лхо валялись рядом с его левой рукой. В правом нижнем углу зеркала губной помадой была сделана надпись: «Удачи, Мира ХХХ Лило».
Тит открыл маленький выдвижной ящик в столе. Он почти до краев был наполнен кровью. Эндор поспешно закрыл его, стараясь, чтобы кровь не пролилась на его колени.
– Могу я остаться наедине? – спросил он.
– Я не думаю, что... – начал уборщик.
– Приказ инквизитора.
– Я буду снаружи, – ответил мужчина, закрывая за собой дверь.
Он снова осторожно выдвинул ящик. Крови в нем не было и в помине. Там лежали лепестки темных роз. Эндор с облегчением рассмеялся над своим испугом. Лепестки были черные и красные, как в залах Театрикалы. Он погрузил в них руку и обшарил содержимое. Они были мягкими и холодными, словно снежные хлопья или разрозненные зацепки.
Эндор вытащил оттуда нож, обоюдоострый и чем-то испачканный. Он понюхал его. Кровь. Та же, что и в ванной ее квартиры, вне сомнений. Откинувшись в кресле, он достал пикт. Танцевальные шаги? Тренировочные отметки? Конечно, все так невинно, только держи карман шире.
Он решил, что надо было подключить Любструма к делу над Числом Разрушения. Ему была нужна проверенная информация. Следователь не принял бы Число Разрушения всерьез. Тот инцидент много лет назад, старый глупец...
Эндор хотел бы знать, где сейчас Любструм. Он не видел следователя уже несколько дней.
Тит порылся в лепестках еще и нашел там визитную карточку. На ней была отпечатана надпись: «Клотен и сыновья, погребальные услуги и прощальные обряды». Были указаны так же вокс-номер и адрес.
С другой стороны от руки было написано послание: «Господин Тит, в рамках вашего расследования, Вам необходимо посетить этих людей. Номер заказа – 87». Эндор подумал, что 435 – это 5 раз по 87.
– Есть здесь кто-нибудь? – позвал Эндор.
Человек высунул голову из-за двери.
– Господин?
– Я могу рассчитывать на то, что мне принесут выпить? – спросил он.
«Клотен и сыновья» занимали мрачное здание в конце Лимнал-стрит. В занесенном снегом дворе стояли длинные блестящие катафалки. Медный колокольчик возвестил о приходе Эндора.
– Могу я помочь, господин? – спросил молодой пухлый человек в траурном костюме.
– Ты – нет, – ответил Эндор, – но может он, – добавил Тит, указывая на высокого стройного мужчину в глубине затхлого небольшого магазина, украшенного темными бархатными шторами и самфарным деревом.
– Господин Клотен! – позвал молодой человек. – К Вам пришли.
Клотен подошел к Эндору. На нем не было высокого черного цилиндра, но ошибиться было невозможно. Его лицо было жестким, бледным и выразительным, лицо человека, который всю свою жизнь имел дело с чужим горем.
– Чем могу помочь, сэр? – спросил он.
– Заказ под номером 87.
Человек подошел к тяжелой учетной книге и с трудом открыл ее, но Эндор и так уже знал все подробности.
– Да, да. Все уже оплачено. Гроб из налового дерева и место на городском кладбище. Надгробие готово. Оплачены восемнадцать плакальщиц. Два наших самых печально выглядящих возницы уже готовят конный экипаж. Лучшие венки. Два псалма выбраны и испробованы. Их будет петь хор из Театрикалы. Так, вроде все в порядке.
– Хорошо. И все это уже оплачено?
– Да, сэр.
– Я видел Вас на улице сегодня утром, – сказал Эндор.
– Вполне возможно, сэр, – согласился он, – смерть все время рядом. Она охотится за нами, так сказать.
– Знаком с этим не понаслышке, – улыбнулся Тит.
– Это никогда не было тайной. Она настигается нас повсюду, где сама этого захочет. В мире есть столько способов умереть.
– Возможно. Ладно, церемония выглядит хорошо подготовленной, и я благодарен Вам за это. Я хорошо его знал, – Эндор посмотрел на его реакцию. Ничего не произошло. – Великолепные поминки. Вот эти псалмы будут исполнены?
– Да.
Эндор изучил листы.
– Я хотел бы взять часть расходов на себя, – наконец сказал он. – Как я говорил раньше, я хорошо его знал.
– Госпожа Залид уже оплатила все.
– Госпожа Залид? – прошептал Тит. – Могу я взглянуть на надгробную надпись?
Клотен протянул ему пикт.
– Такая ужасная смерть, – проговорил он. – Быть убитым подобным монстром. Трон, я и не знал, что на Кароскуре водятся такие звери. Подумать только!
– Да уж, – ответил Эндор.
Он посмотрел на пикт. На надгробии было вырезано его собственное имя.
В переулке Алхимиков было тихо этой ночью. Стоя под непрекращающимся снегом, он стучал в дверь до тех пор, пока адепт не отпер ее.
– Я же сказал сегодня ночью! – вспылил Эндор. – Сегодня!
– Вы опоздали, – ответил адепт.
– Просто скажи мне, что ты нашел, – отрезал Тит. Он чувствовал себя паршиво и был не в настроении тратить время на ерунду.
– Я раскопал кое-что. Это зуб заурапта, такой же, как и ваш, с Бронтотафа.
Эндор присоединился к очереди у входа в Театрикалу. Увертюра только что началась, и окна омывались пульсирующим золотым светом.
– Где-нибудь в центре, – сказал он девушке-кассирше, протягивая деньги.
– Вы в порядке, господин? – спросила она.
– Все хорошо.
Эндор арендовал бинокль, купил программу и стакан жойлика и поспешил на свое место.
Стены багрового пульсирующего зала были похожи на перекачивающую кровь плоть, красную и темную. Чтобы протиснуться к своему месту, Эндору пришлось несколько раз извиниться и поблагодарить уже сидевших соседей.
Он поднес бинокль к глазам. Да, в 435-ой отблески от другого бинокля. «Ты – мой, Малико», – подумал Эндор.
Увертюра закончилась. Занавес поднялся, и на сцену вышли танцоры. Она была здесь, прекрасная и совершенная. Где Мира пряталась все это время?
Сидевший Эндор невольно начал ерзать и поворачиваться в кресле, как если бы он танцевал зендов.
– Может, наконец, вы прекратите? – спросила его соседка.
– Простите, – Эндор остановился и отпил из стакана.
Он посмотрел вверх, на комнату, увидел медные отблески и сделал еще глоток. 435. 435.
Там не было комнаты «435», так он и поверил.
Любструм сел рядом с ним.
– А, вот и ты, – Эндор улыбнулся, – как раз вовремя.
Следователь странно посмотрел на него.
– Ты знаешь, что я тебя вызывал? – спросил Эндор.
– Я знаю.
– И где ты был?
– Я был занят. Сэр, Вы...
– Тихо! Просто посмотри. Это прекрасно. Посмотри за этим танцем. Посмотри на нее.
– Сэр, я... сэр... Ордос послал меня сюда, – сказал Любструм. – Я был сильно озабочен. Ваши звонки, да и все остальное. Я провел несколько стандартных клинических тестов. Они хотели, чтобы Вы знали. Мне так жаль, я никогда бы не пожелал бы Вам такого, сэр.
– Пожелал что? Да Трона ради, посмотри на нее! – Эндор наклонился вперед и поднес к глазам оперный бинокль. В них отразился свет.
– Господин?
– Что?
– Сэр, черви. Мозговые черви. Они думают, что Вы могли заразиться ими много лет назад, скорее всего, от Хапшанта.
– Он был настоящим героем.
– Сэр, Ваш мозг пожирают. Они сводят Вас с ума.
– Не глупи, Любструм. Вернемся к теме разговора: где тебя носило?
– Я думаю, что Вам лучше пойти со мной прямо сейчас. Я вызвал врачей. Они помогут Вам провести последние недели с комфортом.
Эндор опустил оперный бинокль.
– Это какой-то трюк? – спросил он.
– Нет, сэр, – ответил он.
– Послушай, Любструм, она поймала меня. Она придумала очень хитрый план. Заурапт охотится за ней тоже.
– Простите, кто?
– Заурапт. Она отбивалась от него, проводила ритуалы. Она перевела свое проклятие на меня, понимаешь?
– Не совсем.
– Да все ты понимаешь! – закричал Эндор. Он потянулся за стаканом, но тот уже был пуст. – Я чую его! Я уже его цель. Она провела ритуалы и перевела своего хищника на меня. Я – ее кровавое жертвоприношение. Думаю, это было несложно, ведь я был проклят до этого.
– Сэр, врачи ждут. Они присмотрят за Вами.
– Любструм? Любструм? – позвал Эндор. Он уронил свой оперный бинокль. Любструм пропал. Под ним продолжался спектакль. Он был в ложе. Эндор повернулся назад и посмотрел на номер двери.
435.
Но здесь не было ложи «435».
Он чувствовал себя необычно. Голова болела сильнее, чем когда-либо. Он хотел выпить что-нибудь, чтобы заглушить боль. Зерновой жойлик со льдом и ломтиком цитруса. Руки онемели. Где же Любструм? Разве он только что не говорил с ним?
Представление окончилось с грандиозным размахом, и Театрикала взорвалась овациями.
Это был конец. Эндор улыбнулся. Здесь не было его вины. Так сложились обстоятельства.
Из красной полутьмы позади него выползло нечто, чтобы закончить свою охоту.
[[Категория:Империум]]
[[Категория:Инквизиция]]
[[Категория:Дэн Абнетт / Dan Abnett]]
Полностью удалено содержимое страницы
