827
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
Она обратилась к ним, своим слугам, братьям и сёстрам, уколом мысли:
''– Я хочу поговорить с незваными гостями.''
– '''Я хочу поговорить с незваными гостями,''' – вокс-передатчики саркофага невыразительно отразили её безмолвные слова.
– Моя принцепс, – заговорил Лонн, он нравился Зархе, но не был её любимцем.
''– Привет, Лонн. Где Валиан?''
–''' Привет, Лонн. Где Валиан?'''
– Моя принцепс, модератус Карсомир возвращается из улья. Мы думали, что вы будете спать ещё какое-то время.
''– С таким то шумом?'' – Остатки её лица изогнулись в улыбке.
–''' С таким-то шумом?'''
– Моя принцепс, астартес пытаются проникнуть внутрь.
''– Я слышала.''
– '''Я слышала'''.
''– Я знаю.''
– '''Я знаю.'''
Она вновь перевернулась в воде, по-своему грациозно, словно морское млекопитающее, несмотря на кабели, провода и шнуры, что тянулись от механических генераторов саркофага к спине, черепу и рукам. Зарха была старой, потрёпанной марионеткой в воде, безмятежной и улыбающейся...
''– Доступ разрешён.''
– '''Доступ разрешён'''.
Зарха активировала фоторецепторы. Чужие воспоминания исчезли, вернулось зрение. Странно, насколько же они были ярче воспоминаний последних дней.
''– Привет, Валиан.''
– '''Привет, Валиан.'''
– Моя принцепс, адепты-душ сообщают о недовольстве в сердце ”''Вестника Бури''”. Мы получаем аномальные данные о раздражении в ядре реактора.
''– Мы рассержены, модератус. Мы жаждем обрушить гром на наших врагов.''
– '''Мы рассержены, модератус. Мы жаждем обрушить гром на наших врагов.'''
– Это понятно, моя принцепс. Но вы сами… функционируете в полную силу? Вы уверены?
''– Ты спрашиваешь, есть ли риск, что меня поглотит сердце ”Вестника Бури”?''
– '''Ты спрашиваешь, есть ли риск, что меня поглотит серд''' ''беккррсссххххх''?
– Я верю вам, моя принцепс. Простите, что потревожил вас.
''– Не за что просить прощения.''
– '''Не за что пр''' '''кккррррршшшшшшшк'''.
”Со временем это может начать раздражать”, – подумала Зарха, но не стала передавать эти мысли на вокализатор:
''– Ваше беспокойство тронуло меня, Валиан.''
– '''Ваше беспокойство тронуло меня, Валиан.'''
''– Но со мной всё в порядке.
''
– ''Нкршш'' '''всё в порядке.'''
Примус-модератус Валиан Карсомир промедлил, прежде чем сотворил знак шестерни и вернулся на свой пост.
''– Скоро мы пойдём в бой, Валиан. Гримальд обещал его нам.''
– '''Скоро мы пойдём в бой, Валиан. Гримальд обещал его нам.'''
Ему предстояло уничтожить шедевр.
== Глава одиннадцатая ==
''Первый день''
Поступь титана давно не беспокоила Асавана Тортелия.
Само присутствие среди Механикус уже было честью, за что он ежедневно возносил благодарности в молитвах. В течение одиннадцати лет службы Асаван быстро привык к колебаниям, размашистому шагу и даже к грохоту орудий на стенах монастыря. Но он так и не смог привыкнуть к щиту.
Щит повсюду затмевал небо. Тортелий родился на Юриане — обычной планете в ничем ни примечательном субсекторе, на среднем расстоянии от Святой Терры. Говорили, что единственной особенностью Юриана являлась погода в районе экватора. Небо на городом Гандра-Лай было глубокого насыщенного синего цвета, который поэты долгое время пытались передать с помощью слов, а художники не менее долго пытались запечатлеть на пиктах. Планета с нудными обычаями и бесконечным серым однообразием социума — где все были одинаково бедными — небеса над трущобами улья Гандра-Лай оказались единственным, что Асаван запомнил из молодости.
Щит забрал небо. Хотя, конечно, оставались воспоминания. Но с каждым годом они становились всё призрачнее, словно мистическая сила щита заставляла всё остальное поблекнуть.
У щита не было специфического цвета, потому что не могло быть. И щит не создавал гнетущую атмосферу, потому что это было также невозможно.
Большую часть времени щит оставался невидимым, а когда его здесь вообще ''не было'' — всё становилось просто отлично.
И, тем не менее, в каком-то смысле щит был всегда. И давил. И был. И обесцвечивал все краски неба. Присутствие щита выдавало раздражающее электрическое шипение в воздухе. Статическое потрескивание между кончиками пальцев и металлическими поверхностями. А спустя некоторое время начинали болеть зубы.
И вот это раздражало больше всего. И ещё мысль, что щит могли включить в любой момент. Из-за щита всматриваться в чужое небо стало совсем неинтересно. Он абсолютно исключал всякое удовольствие от созерцания небес. Даже выключенный щит продолжал угрожать неожиданно подняться и в очередной раз отрезать Тортелия от внешнего мира.
В битвах щит был скорее красивым, чем опасным. По нему пробегала небольшая рябь, как по луже масляной краски под ливнем. Запах щита после попаданий представлял собой смесь озона и меди, и те, кто находился вне стен собора, чувствовали головокружение. В такие минуты Тортелий считал обязательным оказаться вне пределов монастыря, но вовсе не из-за будоражащих эффектов насыщенного электричеством щита — он находил мрачное удовольствие в выходе за пределы темницы, вернее в избавлении от страха ожидания невидимого гнёта.
Иногда Асаван задавался вопросом — не ждёт ли он в тайне, что щит падёт. Если щит уничтожат… что тогда? Невозможно. Конечно, невозможно.
Однако он продолжал сомневаться.
Когда Тортелий облокотился на стену монастыря, наблюдая за городом внизу, то стал размышлять, насколько отвратителен этот вид ксеносов. Зелёнокожие были мерзкими и звероподобными, а их интеллект в лучшем случае можно было назвать недоразвитым, хотя больше подошло бы грубым.
Могучий ''”Вестник Бури”,'' оружие божественной воли Бога-Императора остановился. Тортелий заметил это только после наступления тишины, сменившей грохочущую поступь.
Монастырь занимал только часть башен и стен кафедрального собора и оставался безмолвным. Тортелий слышал, как пятьюдесятью метрами ниже на ноге титана стреляли турели — истребляя орков на улице. Исключением были орудия на куполах — покрытых гранитными горгульями и высеченными из камня образами подобных ангелам примархов, благословенных павших сынов Бога-Императора — они только нацелились и приготовились открыть огонь.
Асаван почесал редеющие волосы (напасть, в которой он с абсолютной убеждённостью обвинял раздражающее электростатическое напряжение щита) и вызвал сервочереп. Тот поплыл по воздуху вдоль стены, миниатюрное суспензорное устройство урчало во время полёта. Череп был человеческий, гладко отшлифованный и модифицированный после ампутации от тела, а теперь его оснастили аугметическим пикт-приёмником и инфопланшетом для записи проповедей, который активировали голосом.
— Привет, Тарвон, — произнёс Тортелий. Череп когда-то принадлежал Тарвону Ушану, его любимому слуге. Какая замечательная судьба — служить Экклезиархии даже в смерти. Как должен быть счастлив дух Тарвона в вечном свете Золотого Трона.
Череп-зонд не ответил. Гравитационные суспензоры жужжали, пока он покачивался в воздухе.
— Записывай, — приказал Тортелий. Череп ответил сигналом подтверждения из инфопланшета — размером с человеческую ладонь и встроенного в аугментированный лоб — активно замигав.
Лёгкого ветра, проникающего сквозь щит, не хватало, чтобы охладить вспотевшее лицо. Солнце Армагеддона возможно и слабее, чем на Юриане, но было всё равно душно. Тортелий вытер тёмный лоб надушенным платком.
— В первый день осады улья Хельсрич захватчики разлились по городу в беспримерном количестве. Нет, стой. Команда: Пауза. Удалить ”беспримерном”. Заменить на ”несметном”. Команда: Продолжить. Небо сильно загрязнено промышленностью планеты. Над защитниками улья нависают облака и дым от пожаров из уничтоженных или захваченных зелёнокожими окраин.
— Я понимаю, что немногие из хроник этой великой войны уцелеют, чтобы попасть в имперские архивы. Я делаю запись не для того, чтобы прославить своё имя, а из желания точно и в подробностях показать святое кровопролитие огромного крестового похода.
Тут он засомневался. Тортелий подбирал слова и прикусил нижнюю губу, ища более эффектное описание событий, как вдруг монастырь вновь задрожал под ногами.
Титан шагал.
''”Вестник Бури”'' двигался через город, не встречая сопротивления.
Три вражеские машины — развалюхи-шагатели, называемые ксеносами гаргантами — уже пали от его орудий. В своей темнице в жиже Зарха чувствовала, как обрубки рук тупо заныли от жара.
— Когда-то у меня были руки, — с угрюмой усмешкой подумала принцепс.
Она с беспокойством озвучила следующую мысль:
''Аннигилятор перегрелся.''
— '''Аннигилятор перегрелся.'''
— Понял, моя принцепс, — отозвался Карсомир. Модератус вздрогнул в фиксаторах трона, получая данные о состоянии оружия напрямую от систем в сердце титана.
— Подтверждаю, каморы с третьей по шестнадцатую, выявлено повышение температуры.
Зарха повернулась в молочной жидкости саркофага, интуитивно чувствуя титана лучше любого на борту — люди нуждались в показаниях на мониторах или в медлительных проводных соединениях. Принцепс наблюдала, как Карсомир снова дёрнулся, и ощутила команды, пульсирующие из разума модератуса с помощью одной только силы воли и достигающие когнитивных рецепторов ядра титана.
— Поток хладагента, интенсивность умеренная, — сказал Валиан. — Начать через восемь секунд.
Зарха поводила правой рукой в жиже, чувствуя боль в несуществующих пальцах.
— Выпуск хладагента, — произнёс соседний адепт, согнувшись над вмонтированной в стену панелью управления.
Облегчение оказалось быстрым и приятным, словно обожжённую руку погрузили в ведро со льдом. Принцепс отключила передачу изображения с фоторецепторов, расслаблено погружаясь во тьму.
''Спасибо, Валиан.''
— '''Спасибо, Валиан.'''
Зрение вернулось, когда она активировала бионику. Потребовалась секунда, чтобы вновь настроить восприятие отфильтровывать ближайшее окружение. Она вздохнула и посмотрела на город глазами бога.
Враги как деятельные муравьи копошились на улице у её лодыжек. Зарха подняла ногу, ощущая и порыв ветра на металлической коже, и циркуляцию жидкости вокруг остатков конечности. Зелёнокожие разбежались от сокрушительной поступи. Танк стал грудой металлолома.
Вдобавок, из укреплений на ноге ”''Вестника Бури''” на улицу обрушилась стрельба, уменьшая орочьи ватаги.
— Моя принцепс, — заговорил секунд-модератус Лонн, вздрагивая на троне, мускулы сокращались в ответ на поступающие от связи с титаном импульсы.
''Говори, Лонн.''
— '''Говори, Лонн.'''
— Мы рискуем без поддержки скитариев.
Зарха видела это. Продвигаясь по улицам, она ссутулилась. Уставшие мышцы дрожали от напряжения.
''Я знаю. Я что-то… чувствую.''
— '''Я знаю. Я что-то чувствую.'''
По обе стороны шествующего титана стояли покинутые башни хабов — этот квартал был среди тех счастливчиков, что оказались рядом с немногочисленными подземными общественными комплексами убежищ.
''Сообщите полковнику Саррену, что я перехожу ко второму этапу.''
— '''Сообщите полковнику Саррену, что я перехожу ко второму этапу.'''
— Да, моя принцепс.
Квартал Омега-Юг 19 был среди первых захваченных после разрушения стен. Орки кишели здесь уже не первый час, но признаков присутствия развалюх-титанов пока ещё не было. Представилась отличная возможность уничтожать легионы зелёнокожих, в то время как группы гаргантов были заняты в другом месте.
В затылке возникло новое чувство — что-то агрессивное и резкое распространялось через паутину вен мозга. С этим она не сталкивалась в течение многих десятилетий.
Кто-то рыдал.
Лицо Зархи застыло в гримасе ужаса — чувство продолжало расцветать и пускать корни. Оно стало более резким и грубым, ядовито пульсируя в черепе.
— Моя принцепс?
Она не расслышала.
— Моя принцепс?
''Да, Валиан?''
— '''Да, Валиан?'''
— Мы получаем сообщение от ”''Драконида''”. Он умирает, моя принцепс.
''Я знаю… я чувствую его…''
Секунду спустя Зарха ощутила, как удар сотряс весь разум. Предсмертный крик бушевал в её подсознании подобно урагану, безмолвный и дико вопя от боли. ”''Драконид''” упал. Его принцепс Ясен Верагон кричал, когда ксеносы уничтожали труп, вырывая бронированную металлическую кожу лежащего ничком титана.
Как он погиб?
И где. Она стала искать воспоминания в крике. Покачивающееся видение, как машина класса ”Разбойник” опускается на колени. Приводящее в бешенство ощущение неподвижности. Он был богом… Как это могло случиться… Почему его конечности больше не двигались…
Вокруг были камни и дым. Невозможно было чётко разглядеть.
Теперь крик исчез. Сердце-реактор ”''Драконида''” — кипящий котёл плазмы — остывал и умолкал.
— Мы потеряли контакт, — доложил Валиан спустя секунду, после того как Зарха сама всё пережила. Она плакала, не обращая внимания, что вытекающие из глазниц слёзы немедленно растворялись в окружающей жиже.
Лонн прикрыл глаза, получая по когнитивной связи доступ к внутреннему гололиту.
— ”''Драконид''” в Омега-Запад 5. — Он резко открыл глаза. — Из докладов следует, что место аналогично нашему: эвакуированные башни хабитатов, минимальное присутствие гаргантов.
Адепт, что расположился за панелью сканера, произнёс длинную речь на машинном коде из похожего на скарабея заменителя рта.
— Подтверждаю, — произнёс Карсомир. — Мы получаем данные с ауспика на юге. Нечто с высокой температурой. Почти наверняка вражеский титан.
Зарха не слышала практически ничего из разговора. Картины смерти ”''Драконида''” проигрывались позади её искусственных глаз подобно пьесе, окрашенной ужасными чёрными эмоциями. Она всхлипнула ещё раз, сердце разрывалось от боли. Поняв только, что враг поблизости, она задвигалась в жидкости, передвигая конечностями.
Титан вздрогнул, делая следующий шаг.
— Моя принцепс? — одновременно спросили оба модератуса.
''Я отомщу''. Даже в своём разуме она еле-еле слышала собственные слова. Механические нотки добавились к её мыслям — и защищались с непреодолимой яростью. ''Я отомщу.''
— '''Мы отомстим'''.
Титан проходил мимо высотных башен, задевая их плечами.
— Моя принцепс, — начал Карсомир. — Я рекомендую остановиться и подождать здесь, пока скитарии проведут разведку.
''Нет. Я отомщу за Ясена.''
— '''Нет''', — резко раздалось из вокса. — '''Мы отомстим за''' ”''Драконида''”.
Не замечая расхождений между её мыслями и речью, Зарха двинулась вперёд. Голоса окружили принцепс, но она отбросила их силой воли. Никогда прежде Зарха так легко не игнорировала просящий шёпот своей младшей родни. Голос Валиана, пришедший из рубки, а не по когнитивной связи был другим делом.
— Моя принцепс, мы получаем запросы про Единство.
''Не будет никакого Единства. Я охочусь. Легио проведёт Единство завтра.''
—''' Не будет никакого Единства. Мы охотимся. Легио проведёт Единство завтра.'''
С трудом Валиан повернулся на троне. Кабели извивались из имплантатов в черепе, и повернулись вместе с модератусом, подобно хвостам зверя.
— Моя принцепс, легио просит провести Единство, ведь принцепс Верагон погиб, — в голосе Карсомира звучало беспокойство, но не было ни паники, ни страха. Остальная часть боевой группы просила о кратком совместном сборе и объединении воли — союз принцепс и душ их титанов — традиция после потери.
''Легио подождёт. Я жажду битвы.''
— '''Легио подождёт. Мы жаждем битвы'''.
''Вперёд. Приготовьте главные орудия. Я чувствую запах ксеносов отсюда.''
Её голос только раздался в потрескивающей статике, а ''”Вестник Бури”'' уже двигался.
Карсомир не был человеком склонным к излишним эмоциям, но что-то холодное и неприятное закралось в мысли, когда он повернулся обратно, смотря на город через огромные глаза титана.
Валиан не был настолько близок с пылающим сердцем ”''Вестника Бури”,'' как принцепс, но и его узы с шагающим богом можно было назвать дружескими. Через слабую связь с полуразумным ядром машины модератус ощущал глубокую ярость, почти притягательную своей всеохватывающей чистотой. Вспышка гнева благодаря эмпатической связи трансформировалась в мрачную раздражительность, и Карсомиру пришлось сопротивляться желанию обругать всех вокруг за нерасторопность, пока он вёл титана вперёд. Осознание причины безумного раздражения мало помогало.
Правая нога титана опустилась на угол улицы, расплющив грузовик в лепёшку. ''”Вестник Бури”'' величественно повернулся и через вмонтированные в корпус пикт-камеры показал широкий проспект, а послеполуденное солнце засверкало на отполированной железной коже гиганта. Валиана на мгновение захлестнул поток внешних образов, получаемых через мысленную связь. Сотни пикт-камер, каждая показывает древнюю серебристую кожу или толстую броню — покрытую трещинами и царапинами от огня лёгкого стрелкового оружия.
Впереди на широком проспекте стоял вражеский титан, мигая на ауспик-сканере красным цветом, вызывающим мигрень. Карсомир вздрогнул, увидев гарганта, и глубоко вдохнул насыщенный аромат рубки. Как всегда воздух внутри головы ''”Вестника Бури”'' пахнул смазанными механизмами, ритуальным ладаном и сильным жгучим амбре экипажа — они работали изо всех сил, хотя их тела неподвижно покоились на тронах.
Вражеский развалюха-титан выглядел нелепо — на взгляд Валиана, скорее даже уродливо, чем просто некрасиво. Покрывающие гарганта куски металла не вызывали ни благоговения, ни уважения, ни интереса к создателям. Железные кости ''”Вестника Бури''” были трижды благословлены техножрецами, даже прежде чем их просто объединили в скелет бога-машины. Каждый из миллиона шестерёнок, механизмов, заклёпок и листов брони, использованных при рождении ”Императора”, был отполирован до идеала и благословлён, прежде чем стать частью тела титана.
Это воплощение безукоризненного совершенства стояло перед своей отвратительной противоположностью, и каждый в экипаже, кто пилотировал титан, чувствовал, как сквозь него течёт отвращение. Вражеский гаргант был жирным, похожим на большой колокол — чтобы вмещать и войска, и боеприпасы для беспорядочно усеивающих тушу орудий. Голова, в противоположность выполненному в готическом стиле черепу ''”Вестника Бури”,'' была мелкой и плоской, с разбитыми глазными линзами и выступающей вперёд тяжёлой челюстью. Он вызывающе смотрел с улицы на более крупного имперского шагателя, орудия, покрывающие тело подобно шипам, проревели свой собственный вызов.
Звучало так, как и было на самом деле: зелёнокожий вожак в рубке орал в вокс. ”''Вестник Бури”'' в ответ рассмеялся звуковой волной сигнальных сирен.
В заполненном жидкостью саркофаге Зарха подняла руки, культи нацелились вперёд.
На улице с громким скрежетом механизмов суставов ''”Вестник Бури”'' зеркально повторил движение.
И не выстрелил. Ловушка, грубая и примитивная, взорвалась вокруг огромного титана.
— Ваша просьба о подкреплении принята, — проскрипел сквозь помехи голос.
Райкен отключил микрофон вокса и снова взял лазерное ружьё наизготовку.
— Они в пути, — прошипел он Вантин. Гвардеец была рядом, прислоняясь спиной к служившей укрытием стене. Выражение лица не было видно из-за защитных очков и респиратора, но она кивнула майору.
— Вы тоже самое сказали полчаса назад.
— Я знаю, — Райкен зарядил новую батарею в лазган. — Но они придут.
Стена за ними изогнулась от попадания очередного снаряда. Мусор с потолка застучал о шлемы.
Взвод Райкена оказался по самое горло в неприятностях, и как-бы яростно они не сражались — без посторонней помощи выбраться не удастся.
Большинство из тех его людей, кто не истекал кровью на земле, заняли окна по всему жилому зданию и вели огонь по улице. В комнатах оставалось много мебели, брошенной семьями, которые укрылись в ближайших бункерах. Это была последняя линия обороны, прелестное страшно изрешечённое местечко — но их укрепления захватили полчаса назад, и теперь каждое отделение сражалось само за себя до тех пор, пока они все не перегруппируются на следующем перекрёстке.
Проблема была в том, что когда пала последняя баррикада взвод Райкена отрезали слишком быстро. Они были арьергардом и прикрывали отступление других отделений, потому их окружили, и вынудили сражаться на неукреплённых позициях.
— Они лезут на чёртовы стены! — крикнул кто-то. Мордекай, пригибаясь, пробрался к ближайшему окну и приготовился открыть огонь. Когда майор привстал, чтобы выстрелить, то оказался лицом к лицу с зелёнокожим, карабкающимся в окно второго этажа. От орка пахло плесенью и оружейным дымом, а поросячий взгляд горел теми чуждыми чувствами, что существо испытывало в разгар битвы.
Райкен пронзил штыком горло твари и сразу после удара добавил три выстрела. Ксенос вылетел из окна и рухнул на сородичей.
Они действительно лезли на чёртовы стены.
Майор приказал, чтобы три человека прикрыли окно, и помчался к лестнице, что вела на первый этаж. Щёлкающий треск лазганов внизу был ещё громче — там укрепилась большая часть взвода.
— Подкрепление в пути! — крикнул он вниз с лестницы.
— Вы говорили это полчаса назад! — отозвался сержант Калас.
Райкен мельком взглянул на сержанта, он стоял на коленях у окна и сжимал болт-пистолет двумя руками, ведя беглый огонь по дороге. Майор подошёл к ближайшему окну, добавив свою стрельбу к канонаде.
Улица изобиловала инопланетной плотью. Только самые тупые или кровожадные орки мчались напрямик или лезли на стены. Большинство зелёнокожих — и Райкен благодарил Императора за эту небольшую удачу — обладали достаточным интеллектом, чтобы озаботиться укрытием за собственными хлам-транспортами или стрельбой из окон соседних жилых зданий. Они смеялись и глумились, пока продолжался заградительный огонь, а свиноподобный визг только становился громче, когда очередной завывающий отряд ксеносов атаковал в лоб через улицу, и оказывался уничтоженным защитниками Стального легиона. Бурная радость от гибели собственных сородичей была варварским сумасшествием, которое Райкен долго не мог ассоциировать с ненавистной породой ксеносов.
Невозможно было понять этих существ.
— Мы не сможем удержаться здесь, — Вантин снова укрылась за стеной, быстро шепча литанию преданности и перезаряжая винтовку. — Вы слышите их машины? Их прибывает всё больше, майор.
— У нас не получиться прорваться в ближайшее время, — с горечью ответил Мордекай, поправляя респиратор. — Поэтому мы продержимся.
— Или умрём.
— Это не вариант, и я пристрелю тебя в следующий раз, когда ты заговоришь про смерть.
Гвардеец улыбнулась за респиратором, но Райкен не заметил её веселья. Он встал и прислонился к стене, прижав лазган к груди. Осторожно двигаясь, майор рискнул выглянуть в окно. Увиденное заставило Мордекая выругаться так красочно, как Вантин никогда прежде не слышала.
— Это означает, — легионер встала рядом, заняв позицию у противоположной стороны окна, — плохие новости, верно?
— Танки. Ублюдки подогнали бронетехнику.
Вантин рискнула посмотреть сама. Три имперских ”Леман Русса” захваченные и ”усовершенствованные” приклёпанными кривыми листами брони, и раскрашенные в не сочетаемые цвета. На лобовой броне танков были начерчены инопланетные символы преданности, бессмысленные на взгляд людей.
— Мы умрём, — покачала головой гвардеец. — И не нужно расстреливать меня. Они разрушат здание и убьют меня за вас.
Райкен проигнорировал её и активировал вокс:
— Ников. Как там ракетная установка?
Ников был на верхнем этаже дома, куда он направился со своим ракетомётом десять минут назад. Оружие получило повреждение, когда прорвали прошлую баррикаду.
— Всё ещё заклинено, — прибыл в шипении ответ по воксу. Через несколько секунд Ников добавил. — Я слышал, вы снова кричали про подкрепление?
— Они в пути. Трон, почему все ноют про него?
— Я думаю из-за того, что с ним мы не погибнем, сэр.
В этот момент западная стена решила взорваться. Обломки разлетелись по комнате и заволокли всё каменной пылью. Сквозь защитные очки Райкен уставился на брешь размером с трёх взрослых мужчин. Большинство ближайших солдат поднималось с пола. Двое остались лежать, изувеченные и неподвижные.
— Заставь ракетную установку работать, — произнёс Мордекай со сверхъестественным спокойствием. Вантин поднялась на ноги и отбежала от пролома в стене.
Снаружи, среди смеха зелёнокожих и скрежета гусениц танков, послышалось завывание реактивных двигателей.
— Ещё? — спросила Вантин.
— Это не враги, — ответил майор. — Шум не от танков.
Это были не орки. Вокс скрипел искажёнными переговорами по другим каналам, но кто-то всё же прорвался сквозь шум.
— Ваша просьба о подкреплении, — произнёс нечеловечески низкий голос, — подтверждена.
Комнату накрыла тень от десантно-штурмового корабля с шумом пролетевшего на воющих турбинах. Челнок снизился и открыл огонь по улице. Долго лететь под углом на крейсерской скорости было невозможно, но пилот приложил максимум усилий, чтобы удержать ”Громовой ястреб”.
Тяжёлые болтеры, установленные на крыльях и боковых спонсонах, выплюнули поток смертоносных снарядов по всем видимым группам орков. Инопланетная кровь туманом повисла в воздухе, когда множество ксеносов прошило разрывными снарядами. Огрызаясь, сократившиеся группы выживших орков открыли огонь — задребезжали стабберы, пули ливнем обрушились на чёрный корпус — столь же безвредно, как град.
Иное дело танки. Первый снаряд врезался в борт ”Громового ястреба” подобно смерчу, и Райкен отшатнулся от взрыва. Корабль закрутился после попадания вокруг своей оси, поднимая во время разворота горячий ветер работающими стартовыми двигателями. В ответ на атаку птичий силуэт взмыл вверх, сделал вираж над первым танком, и наконец сбросил свой груз.
Тёмные фигуры лязгнули о поверхность ”Леман Руссов”, переползая подобно чёрным жукам.
Первый, кто приземлился на крышу головного танка, носил шлем с серебристой маской и держал булаву, энергетическое поле вспыхивало вокруг навершия в форме расправившего крылья орла. Оружие обрушилось ребром вниз — разбивая вдребезги орудийную башню. Её срезало начисто, и она упала в орду столпившихся ксеносов.
— Доброе утро, реклюзиарх, — у Райкена перехватило дыхание от облегчения.
Рыцарь не ответил. Он и его знаменосец занялись зелёнокожими, которые кишели у корпуса уже бесполезного танка, и лезли вверх, в отчаянном порыве пролить кровь чёрных рыцарей.
Из болтера Артариона вылетела грохочущая очередь, сбрасывая разорванные тела орков назад на землю. В сияющей похожей на солнце вспышке плазменный пистолет Гримальда дезинтегрировал ещё две карабкающиеся твари, позволяя пылающим останкам скелетов рухнуть обратно в толпу.
Второй уничтоженный танк усеяло множество следов — дым поднимался из вентиляции и трещин в броне. Храмовники бросили внутрь гранаты, и Райкен видел, как два рыцаря без труда спрыгнули, и, не обращая внимания на подбитый ”Леман Русс”, набросились на орков, собравшихся на улице.
— Прости, что задержались, майор. — Реклюзиарх даже не запыхался. — Мы были нужны при прорыве баррикады в южном квартале 92.
— Лучше поздно, чем никогда, — отозвался Райкен. — Последнее известие из центрального командного центра наводит на мысль, что план Саррена там сработал даже лучше, чем почти все расчёты на гололитах. Мы перегруппировываемся для контратаки?
Гримальд на вершине танка с яростью по дуге разил крозиусом, изо всех сил превращая зелёнокожих в биомассу.
— Ты ещё дышишь, майор. Пока и этого достаточно.
Рассвет не принёс ничего, кроме продолжения кровопролитного ночного сражения.
Хельсрический крестовый поход начинает первый кровавый день. По всему городу миллионы сражаются рядом с нами за свои жизни.
Шум не похож ни на один звук, который я раньше слышал. Два столетия я сражался у ног богов-машин, грохот их орудий перекрывал предсмертные крики звёзд. Я противостоял многотысячным армиям, когда каждый, кто стоял напротив ревел от ненависти. Я видел, как корабль размером с башню улья упал в открытый океан на удалённой планете. Столб воды, выброшенный в небо, и последующий за ним приливный вал, произвёл впечатление обрушившейся божественной кары, которая стремилась затопить землю и стереть все следы человечества под насыщенными солью глубинами.
Но ничто не было похоже на шум бросившего вызов Хельсрича.
На каждой улице столкнулись люди и орки, оружие и голоса сплелись в единую волну бессмысленных звуков. На каждой крыше турели и многоствольные бочкообразные защитные орудия стреляют в небо, их заряжающие никогда не останавливаются, интенсивность их огня никогда не снижается. Машинный рёв вступивших в поединок титанов разносится во всех районах города.
Никогда прежде я не слышал, как сражался целый город.
Из-за того, что мы ведём бой на открытой улице, деблокируя майора Райкена — и поскольку его легионеры сами оставляют укрытия и присоединяются к нам в битве — я держу открытыми все основные частоты вокса.
Райкен не ошибся. В то время как мы втянуты в бои в спланированном отступлении по всему улью, всего лишь несколько кварталов оставлены без приказа.
Развалюхи-титаны теперь в городе. Спокойные отчёты об уничтоженных гаргантах поступают от командиров Инвигилаты, увеличивая беспорядок в коммуникациях — но их приятно слышать. Хельсрич держится, непреклонный, как солнце в небе, что приближается к полудню.
Мои братья по прежнему рассеяны по всему городу, укрепляя самые слабые звенья в имперской цепи, помогая защитникам там, где орочья волна ворвалась в улей в подавляющем превосходстве. Мне жаль, что нам не удалось собраться вместе в последний раз. Эта утраченная возможность — очередная слабость, которую необходимо искупить.
Сообщения об их битвах поступают ко мне ежечасно. Пока никакие потери не очернили наши списки. Я не могу ничем помочь, но задаюсь вопросом: кто из нас падёт первым и как долго просуществует наша сотня, когда часы станут днями, а дни неделями.
Этот город умрёт. Всё, что нам суждено узнать — сколько времени можно сопротивляться судьбе. И ещё мне нужно орудие, похороненное под песками пустошей.
Я прочистил горло, перед тем как вызвать ”Громовой ястреб”, и вдруг вокс взрывается паническими криками. Трудно различить что-то в вихре переговоров. Сквозь шум удаётся прорваться ключевым словам: Титан. Инвигилата. ''”Вестник Бури''”.
И затем голос, гораздо более сильный, чем другие, произносит единственное слово. В нём чувствуется боль.
— '''Гримальд'''.
[[Категория:Империум]]
[[Категория:Космический Десант]]
