Изменения

– Как я могу снова провести очистку? – кисло спросил он, . – Проклятье, не жрал уже несколько дней.

– Всё ещё задаёшь вопросы, – ухмыльнулся Крозий, . – Добро. Немногие до сих пор задают вопросы.

Крозий просканировал собрата по оружию ауспексом ауспиком с замызганной линзой.

Впереди тянулись усеянные окопами равнины, множество перекрывающихся зон поражения, созданных усилиями защитников Тронного Мирамира. Окружающий пейзаж отличался особой мрачностью – стелющийся туман наполовину скрывал множество разбитых орудийных башен и уничтоженных боевых машин. Стены самого Дворца виднелись вдалеке высоченным серым экраном, напоминая континентальный шельф или геологический разлом. До них всё ещё было очень, очень далеко.

''«Способны ли мы чувствовать, как когда-то?» '' – задался вопросом Морарг, глядя на свои измазанные в грязи руки, – «под ''под силу ли мне отдаться былой удали?»''

– Приготовься, – процедил Морарг, размахивая клинком, . – Приготовься.

– Калас. Так лучше? Когда он... Да, мне кажется, я был там. Пахло иначе, даже раньше, – голова Крозия медленно откинулась назад, упираясь в рокрит, . – Я увидел примарха там, посреди всего этого, издалека. Он поднимался с нижней палубы. Я ослабел, как и мы все. Ничем не мог помочь ни себе, ни другим. Пошёл за ним в надежде поговорить. Я думал, что, быть может, смогу... но к тому времени всё уже закончилось.

– Не стал бы, но я об этом и не думал. Никто из нас не думал, . – Крозий выдохнул, и тонкая серая дымка сползла с решётки его шлема, . – На какой-то миг я увидел его лицо, хотя свет то включался, то гас. Короче говоря, я видел примарха по частям. Урывками. Временами казалось, что он смеётся. Временами – что кричит. Я окликнул его. Сказал, что всё это – причуды варпа. Нам следовало копать глубже. Отдал бы он приказ? Сказал бы мне, что делать? Я пошёл бы на всё. Прикажи он, и все мы приняли бы смерть.

– Если б я знал. В тот самый момент примарх как будто бы что-то понял. Нечто, что давило на него всю жизнь, и теперь он это понял. Наш отец не был шокирован. Удивления в его глазах тоже не наблюдалось, – Крозий задумался, . – Знаешь, я всего раз в жизни видел подобное выражение лица. Ещё во время приведения к Согласию Акасты. Я хлопотал над застарелой травмой позвоночника у одного боевого брата – эта травма сильно мешала ему в бою. В стремлении исправить слабость он увеличил интенсивность силовых упражнений на тридцать процентов. Ко мне он приходил только по приказу. В конечном итоге мы нашли проблему, и дело было не в позвоночнике. Понимаешь, вражеский огонь повредил соединительные порты под панцирем, так что проблема была в броне. Когда я сообщил ему об этом, то увидел точно такую же реакцию. Теперь он всё понял. Понял, почему все его усилия ничем бы ему не помогли. Этого никогда бы не произошло. Все усилия были напрасными, но теперь ему открылось решение проблемы, – пальцы Крозия бессознательно вернулись к пучку игл, . – Он не выглядел счастливым. Никто бы не был счастлив, осознав тщетность своих усилий. Так что это даже нельзя назвать облегчением. Это было как...

– Я имею в виду, – начал Морарг, понимая, что сказанного не воротишь, а в скором времени слов станет ещё больше, – мы все жили ради этого. Никто не способен вынести больше, чем мы. Я даже не помню, сколько всё это длилось. Должно быть, дело было в каком-то трюке. Ведьмовстве. Под силу ли нам было пережить это? – он покачал головой, . – Посмотри на меня. Я не знаю, что за сделку он заключил. И не уверен, что мы оказались на правильной стороне.

– Не уверен? Ты никогда не отличался развитым воображением, братишка, – апотекарий поднял набор игл, . – Когда я принимаю удары, то не чувствую их. Мне больше не нужно есть, не нужно спать. Мой разум стал куда острее. В прежние времена я был грубым мясником. Удалял прогеноиды, зашивал болтерные раны... Только зря тратил время, на самом деле. Но теперь – о, теперь у меня полно особых идей.

– Ты прав, – отрезал Крозий, . – Никогда больше не поднимай этот вопрос. Ты да я, мы оба знали его на Барбарусе. Оба были на этом корабле. Он никогда не отдавал неверных приказов. Он тот, кто он есть.

– Тогда почему его нет с нами? – спросил он вслух, . – Почему мы сражаемся в этом мире, а его нет?

Он больше не спал, никогда. Сон остался в другой эпохе, когда его доспехи с лёгкостью отделялись от соединительных портов в теле. И всё же ему приснился сон наяву, с открытыми глазами. Каифа видел, как владыки Властители старого Барбаруса шагали впереди него, молочно-бледные в этом тумане, и улыбались, как в былые времена, когда они были хозяевами.

Морарг не сомневался, что другие легионы восхищаются своими примархами. Не сомневался, что они славно бились за них в стремлении заслужить похвалу или избежать позора. Но он знал и другое – мало кто из кузенов любил своего сюзерена так, как Гвардейцы Смерти. Чужаки видели в Четырнадцатом легион легионе угрюмое сборище измазанных в грязи работяг, которых презирали даже союзники. Для своих же они были такими, какими их создала Вселенная – крепкой сталью, прошедшей через быстрое легирование и закалённой в печах презрения. Ржавчина представляла собой лишь поверхностную иллюзию – нечто, что скрывает их силу и заставляет врагов недооценивать истинную силу легиона.

«Гвардия Смерти»Смерти, – как-то раз сказал Мораргу чужак из Ультрамаринов Ультрадесанта во время непростой совместной кампании, . – «Иногда Иногда мне кажется, что это нездоровое имя».

Морарг не стал опускаться до объяснений. Если бы он так поступил, то мог бы заметить, что сын Макрагга не знает ничего о смерти, не говоря уже о том, что вырос он в мире стабильности и порядка. Если бы Ультрамарин Ультрадесантник был окружён смертью с самого рождения, осознавал бы её как неотъемлемую часть своего бытия, столь же привычную, как вода или сердцебиение, тогда бы он понял. Легион не восхвалял смерть, но вместе с тем не пытался быть стражей от неё или пытаться сдержать её. Ещё до великих перемен они удерживали смерть в своих руках, чувствуя, как её холодное дыхание смешивается с их собственным, скрываясь в его белой дымке.

Каифа поднял голову, очнувшись от своих размышлений. В нескольких сотнях метров из-за завесы конденсанта конденсата виднелся ещё один могучий бастион. Его вершина оставалась целой, а множество орудий пребывали в полной боевой готовности. На тёмных боках укрепления мигали красные огни, а над высокими вратами была вырезана аквила, столь же чёрная, как и окружавший её камень.

– '''Я хотел попробовать её, ''' – произнёс примарх голосом, напоминавшим шелест ветра среди погребальных колоколов, . – '''Разумеется, всё изменилось. Мы все изменились.'''

– '''Я бы прибыл пораньше. Мой Отец отец сделал это место отравой для меня. Пожалуй, единственной отравой, способной поразить меня теперь. Тем не менее, я к ней адаптировался, .''' – Мортарион выглянул из-под капюшона и направил свой взор к бастиону впереди. Внезапно это место стало куда менее впечатляющим, . – '''И сейчас Он слабеет. Мало-помалу Его силы уходят. Мы сжимаем Его в тисках, а? Мы выжмем из Него все остатки хладнокровия.'''

– '''Ты больше не тот, кем был прежде, Каифа ,''' – изрёк Мортарион . – '''Когда-то ты был простым голодранцем с ядовитого мира. Я вылепил из тебя нечто иное. Затем тебя преобразил мой Отецотец. А теперь в дело вмешалась куда более древняя сила, и ты изменился в третий раз. Ты всё ещё тот же самый человек? Ты носишь то же самое имя. Возможно, это и есть вещь, связывающая нас с нашей первоосновой. Наши имена. Наша символика. Всё остальное – клинки, плоть, сила – всё это преходяще.'''

– '''Я превратился в то, что ненавидел всей душой. Во мне больше нет ни конца, ни начала. Я стал неестественным, я не могу пересечь начертанной Им границы. Я оскорбляю Его чувство... гигиены.'''

– '''Преображение приносит с собой определённые дары, ''' – согласился Мортарион, . – '''Теперь я вижу, куда устремлён Его разум. Я вижу Его сущность, горящую, словно пламя в пустоте. Более того, теперь я даже понимаю некоторые вещи, которые Он делал, ''' – примарх хрипло рассмеялся, . – '''Конечно, теперь уже слишком поздно.'''

– И всё же... разве всё так и есть? – голос Морарга был полон отчаянья . – Вы могли бы вернуть нас, правда ведь? Если бы вы этого захотели?

– '''Я всю жизнь искал конца, ''' – мягко сказал он, обращаясь к самому себе, . – '''Я желал положить конец страданиям. Желал положить конец преследовавшим меня желаниям. Затем я решил положить конец этому прогнившему Империуму и подумал, что таков будет мой последний вызов. Но всё же каждый раз, когда я получал то, чего хотел, я видел впереди возможность приближения иного конца, что-то ещё, что следовало выполнить. Но потом, на проклятой посудине Каласа, я сделал окончательный выбор и предал забвению саму идею. В этом и заключается парадокс – я давал слово, и всегда выполнял его. Я всегда был таким. У меня есть воспоминания о временах, предшествующих моему рождению. Воспоминания о событиях, что ещё не произошли. Я вижу мир чувств, словно раскинутый передо мной мятый плащ, а сам изо всех сил пытаюсь удержать его подол.'''

– '''Что делать? ''' – выдохнул примарх, покачивая своим грубым клинком в полной боевой готовности, . – '''То, что мы делали всегда. Оставаться стойкими.'''