Изменения

|Сейчас =3334

– Давай просто пойдем обратно, – прошептал он, оглянувшись на руины. Пленница стояла в дверях, наблюдая за ними. Странное дело, возможно сбой фото-окуляров. Однако в тот момент все выглядело почти так, словно ее глаза сияли, как умирающие звезды.   4 – Держать! – взревела Вирэ. Невольники удвоили усилия, упираясь в баррикаду. За ней находился переход – один из тех трех, что поддерживали жилище рабов. И он кишел вопящими ордами из дома Кавдор. Линия накренилась, невольники прогнулись. – Держать! – бросила она, протолкнувшись вперед и всем весом кидаясь на вал. Окружающие разом напряглись. Они держались, но атакующие не знали устали и были готовы давить самих себя, твердо намереваясь пробить преграду. Вирэ слышала, как ломаются кости и рвется плоть, однако и ее собственное тело начинало отказывать. Мучила спина, левое колено пронзали иглы боли. Старая рана, полученная целую вечность тому назад. Она задумалась, не погубит ли это ее сейчас – слабое звено в цепи, из-за которого она падет. – С дороги! Фигура, проталкивавшаяся через толпу, была ей незнакома, хотя наряд и габариты указывали на дом Голиаф. Человек обладал таким же раздутым телом, как и остальные из них, однако на его лице не было злобы, да и мыслей, если уж на то пошло. В руках он сжимал мелта-орудие. Возможно, это был шанс. – Надо… запечатать, – прокряхтела Вирэ, налегая на металл. – Держи неподвижно, – отозвался человек, неторопливо поднимая свое оружие. – Надо, чтоб оно у тебя на месте было. – Мы пытаемся! – огрызнулась она. – Не хочешь помочь? – Нет, – с ухмылкой произнес он. – Если буду запирать, вряд ли смогу варить. Вирэ выругалась, задействуя последние резервы. Колено взвыло, в позвоночник впились кинжалы боли. Однако за воротами что-то сдвинулось, нападавшие отшатнулись или упали. На миг напор ослаб. Перегородка захлопнулась, и Голиаф навел оружие. – Станет жарко, – предостерег он, вдавливая спуск. Не было никакой вспышки, только гул: испарялась влага в воздухе. Заграждение уже светилось; Вирэ чувствовала жар на предплечье, и неприятное покалывание быстро усиливалось. – Не останавливайся! – заорала она. С той стороны кавдорские крысы молотили по металлу, испепеляя себя от жажды убивать. Кончики пальцев жгло, даже сквозь перчатки. Один из пожилых рабов рядом с ней тихо стонал при каждом вздохе. Но он не сдавался. Никто из них. Они не сломаются. – Хельмавра ради, давай быстрее! – взревела Вирэ, но Голиаф проигнорировал ее. Он с неожиданной ловкостью пробирался сквозь нагромождение конечностей и чертил линию вокруг переборки, сплавляя металл. Давление по чуть-чуть спадало. – Готово. Она отступила назад. Кромка переборки все еще испускала угасающее оранжевое свечение. Выдержит ли? Возможно, против отремонтированных автоматов и импровизированных зажигательных бомб. Но что, если они найдут что-нибудь потяжелее? Она обернулась к Голиафу. Тот тоже тяжело дышал, а на его предплечьях были ожоги. – Вирэ, – произнесла она. – Я бы протянула руку, но у меня пальцы обожжены. Он ухмыльнулся. – Ривв. – У тебя есть банда? – Была. Похищенные Сыны. Видать, я теперь за главного. – Все мертвы? – Думаю, да, – вздохнул он. – Я убил троих из них. Пришлось. – Такого сейчас много творится, – сказала она. – Теперь ты со мной. Вставай в строй. Он кивнул. Вирэ повернулась и бросила взгляд на невольников. Большинство нерешительно брело от двери. По меньшей мере двое распростерлись на полу, держась за обожженные конечности. – Есть кто с медицинской подготовкой? – спросила она, озирая комнату. – Подчищал за доком, или еще что? Тишина. Потом поднялась рука. И еще одна. – Спустите раненых на четырнадцатый уровень, – велела она. – Все медицинские припасы, что у нас есть, там. Если не сможете обработать, напоите их. Остальным начать прочесывание; если увидите трещину, я хочу, чтобы ее запечатали. Они могут найти другой способ перебраться. Прибирайте все оружие, какое сможете найти; мне нужны снайперы в окнах над каждым переходом. Скажите им сосредоточиться на тяжелых и всех, кто с гранатами или мелта-оружием.  Она огляделась по сторонам, поочередно встречаясь взглядом с каждым. Потерянные, напуганные. Как собаки, лишившиеся владельца. Кроме одного. Налитые кровью глаза свирепо глядят в ответ с вызовом. – У тебя проблема? – спросила Вирэ. – Ага, – сказал тот, надвигаясь прямо на нее. – Не пойму, с чего бы тебе отдавать приказы. Миру конец. Каждый в улье сам за себя. – Тебе бы сказать что-нибудь минуту назад, – произнесла она, пожимая плечами. – Я бы могла тебя бросить снаружи и кормить на один рот меньше. – Это мы несли еду, – ощерился он. – Не ты, работорговец! Это по твоей вине мы тут в ловушке, по твоей вине… Она ударила его тыльной стороной ладони. Жестко. Он кувырнулся в воздухе, приземлился лицом вниз и уже не поднялся. – Его тоже берите, – сказала она, кивая свеженазначенным рабам-медикам. – Если начнет выделываться, ударьте снова, посильнее. Прежде чем ее успели о чем-либо спросить, она отвернулась и зашагала по коридору. Ривв двинулся за ней. Они не должны были видеть ее изнеможения, или острой боли в колене, или страха. Загерметизировать жилой блок даже фабричной прессовки было практически невозможно – все равно, что пытаться сделать сито водонепроницаемым. То обстоятельство, что ее замок не касался земли, являлось преимуществом, однако отдельные атаки все равно могли происходить сверху и снизу. А если прорвутся на одном из переходов… Она шла мимо невольников и бандитов, подонков и рабочих бригад, и все они, видимо, теперь находились в ее юрисдикции. Некоторые пробрались внутрь в хаосе, или же отступили из соседних зданий до того, как они перекрыли входы. Эшеры и Голиафы стояли плечом к плечу с Орлоками и Ван Саарами. Это было странно: старинные соперничества как будто ничего не значили на фоне нынешней угрозы. Впереди располагался ее смехотворно названный командный центр. Формально это было жилье Кандальщиков, хотя тех осталось мало. Какое бы безумие не поглотило Перикулус, оно пощадило большинство из тех, кто был заперт в рабском блоке, однако многие Кандальщики все равно погибли от рук исступленных невольников, пока порядок не восстановился. Впрочем, в помещении имелось оружие и системы наблюдения. Это уже начало. – Статус? – рявкнула Вирэ, входя в комнату. Ривв следовал в нескольких шагах позади нее. Пребывавшая в одиночестве Элле подняла глаза от инфотерминала. – Все три входа перекрыты. Мы нашли несколько длинноствольных винтовок: достаточно, чтобы выставить снайперов. В ответ стреляют, но потери малы. Слишком темно, чтобы подтвердить цифры. Ее голос звучал ровно – за нее все еще говорил когитатор. Собственный голос так и не вернулся к ней после того нападения, которое унесло жизнь Блока. – Это не просто безумие, – пробормотала Вирэ. – По крайней мере, не безумие зверей. Они становятся организованными, делают ложные маневры. Планируют. Думаю, мы можем их сдержать. Но что, если они решат подорвать переходы? – Они не станут, – тихо проговорила Элле, и в ее голос закралась едва заметная тень эмоции. – Все неустойчиво. Если рабский блок упадет, он может обрушить половину купола. – И убить нас всех, – ответила Вирэ. – Даже звери не мыслят таким образом, во всяком случае осознанно. Но я знаю, за этим стоит Пьюрберн. Он считал нас своей собственностью, а наш отказ преклонить колено – страшным неуважением. Если перед ним стоит выбор: ослабить контроль, или перебить всех нас, он не станет колебаться. – Тогда что нам делать? Как?.. Пробежала дрожь. Она была почти нулевой, немногим сильнее вибрации от проезжающего рельсохода. Потом последовала еще одна. Ближе. Они переглянулись. И вдруг канал вокса заполнился криками. Калеб знал, что Иктоми злится. Хуже того, она еще и была права. Им следовало бы бежать без оглядки. Однако он не мог решиться оставить их пленницу умирать. Ее оказалось несложно убедить идти следом, и она трусцой бежала за ним по пути, который прорубила среди лиан Иктоми. Но она замедляла их, а двигаться уже было тяжело. Он утер лоб и заворчал, зацепившись рукавом за повязку на голове. Становилось жарче. Он бросил взгляд на пленницу. Ту, похоже, не заботила жара, да и вообще ничего не заботило. Несколько раз Калеб пытался завязать разговор, но она не отвечала и не выглядела особо заинтересованной его словами. Выглядело так, словно она живет в ином мире. Они шли уже несколько часов. Иктоми утверждала, что придерживается маршрута, но кабельные лианы было сложно различать. Насколько он понимал, они могли плутать кругами. Именно поэтому он испытал такое облегчение, когда они наткнулись на просвет. Как минимум, сперва. Кабельные лианы пропали, и им на смену пришел голый полукруг где-то в сотню ярдов, торчавший из металлического утеса. Земля не была похожа ни на что из виденного Калебом: бурый грунт, рассыпавшийся от прикосновения. Насколько он слышал, это называлось почвой. Ее пригоршни временами обменивали в подулье на царские суммы. Она поступала из-за пределов планеты и, видимо, использовалась для ферм. Или садов. Осветительная система наверху заросла кабельными лианами, отбрасывавшими длинные тени на разрушенное здание. Это была небольшая постройка – по крайней мере, для улья – всего два этажа в высоту и дюжина, или около того, ярдов в ширину. Из крыши  торчал каркас из ржавых балок, похожих на шипы какого-то зверя. Ее соорудили возле утеса из почерневшего металла, однако от коррозии руины покрылись яркой россыпью рыжей ржавчины на тусклом железе. Главный вход был распахнут; за ним, вероятно, когда-то располагался атриум,  но оставшиеся внутренние двери запечатала коррозия. Калеб предложил укрыться и передохнуть перед тем, как идти дальше. Иктоми не стала спорить, но и не согласилась, вместо этого пробормотав что-то насчет разведки периметра, после чего ушла. Он развесил достаточно химических стержней, чтобы осветить помещение, и попытался поспать. Лежать на холодной металлической решетке было неуютно, а обруч вызывал ужасный зуд. Калеб обдумал, не снять ли его. Наверняка же они достаточно далеко отошли от любой угрозы, требующей такой дополнительной защиты? И все же он оставил обруч. Возможно, именно из-за дискомфорта сон не шел. Может, ему и удалось урвать несколько мгновений дремы, но сны увлекли его обратно в джунгли кабельных лиан. Те корчились, будто живые существа, а их шипы были запятнаны кровью. Он пытался бежать, но снизу потянулись прогнившие руки, увлекавшие его под улей. Когда он проснулся, пленница наблюдала за ним с непроницаемым лицом. Почему она стала целью? Выкуп? Она выглядела как жрица, если не считать глаз. Ее взгляд вызывал тревогу, но Калеб не мог сообразить, почему. В голове продолжало плыть, сосредоточиться не получалось. Он снова лег и прикрыл глаза. Однако беспокойство осталось. В конце концов, он сдался, поднялся и вышел наружу. Возможно, его тревожила тишина. Он привык к гулу улья, к эху далеких машин, расходящемуся по металлическим конструкциям. Но где бы они ни находились, это место было слишком глубоко, чтобы до него доходили такие звуки. Слишком хорошо спрятано. И все же здесь что-то построили. Калеб нахмурился и бросил взгляд на приютившее их укрытие. Оно слишком проржавело, чтобы можно было определить изначальное предназначение здания. Однако кто бы его ни возвел, секретность ими ценилась превыше всего. Они обнаружили лес кабельных лиан и сочли его идеальным убежищем? Или же сооружение появилось первым, а местность впоследствии изменилась, скрыв его? Они вообще все еще находились в Перикулусе?   Он наморщил лоб, пытаясь вспомнить их побег. Они пошли по трубе, как им и велели, кабельные лианы стали гуще и перекрыли проход. Он просто тащил пленницу на плече и был сосредоточен на том, чтобы не отставать от Иктоми. Та с одинаковой легкостью прорвалась сквозь скопище вопящих масок и кабели, прорезая себе дорогу ножом. Потом были туннели, безумное продирание по пояс в стоке. Бег. Противодействие. Он понятия не имел, где они в итоге оказались. В тот момент казалось, что это шанс. Но теперь он посмотрел на здание и на их пленницу, которая так спокойно угнездилась внутри. И поймал себя на том, что задается вопросами. Ему нужна была Иктоми. Калеб снова повернулся к стене кабельных лиан. Свет угасал – возможно, это была часть цикла фитосистемы – однако его фото-окуляры пронзали мрак, выхватывая лианы в нездорово зеленой гамме.  Вот. Она сидела на корточках у кромки леса, прижав колени к груди, спиной к нему. Калеб медленно приблизился. Он знал, что она его слышит, пусть и не реагирует. Он прокашлялся. – Иктоми? Она яростно глянула на него через плечо, раздраженная вторжением. В ее левой руке был обнаженный нож, рукоятку которого она охватывала большим и тремя оставшимися пальцами. Правую руку Иктоми положила перед собой, раскинув пальцы, словно паучьи лапы. – Что? – прошипела она. Ее глаза были налиты кровью еще сильнее обычного. Калеб пожалел, что она не поспала. – Я начинаю задумываться, как мы тут оказались, – сказал он. – Есть что-то странное… ты что делаешь? Она уже успела отвернуться, не обращая на него внимания, и занесла клинок, вытянув правую руку. Он схватил ее за запястье. – Не трогай меня, – ощерилась она, вырываясь, но Калеб держал крепко. – Что ты делаешь? – Они рядом, – прошептала она, выдернув руку и кивнув на стену лиан. – Повсюду вокруг. Охотятся за нами. Обратно не вернуться – они шли следом. С трех сторон, сзади стена. Они загнали нас сюда. Ждут. Что-то их зовет. Нам надо вытянуть их на открытое место. Мне нужна приманка. – Приманка? – Они едят плоть. – Она кивнула так, словно остальное было очевидно. Калеб метнул взгляд на ее вытянутые пальцы. – Ты планируешь скормить им свою руку? Иктоми закатила глаза, будто вздорная малолетка. Он никогда прежде не видел такого выражения лица. Оно выглядело бы комично, не будь он настолько напуган. – Нет, только палец, – пробормотала она. – Отрежу его, как тот другой. И вообще, так лучше сочетается. Калеб аккуратно опустился на корточки, присев рядом с ней. – Ты собираешься отрезать себе палец и скормить его каннибалам? – мягко переспросил он. – И вдобавок так у тебя руки будут сочетаться друг с другом? – Да, – сказала она. – Восемь пальцев. Аккуратнее. Кровь. Потом я… Она запнулась и нахмурилась, словно впервые услышав собственые слова. Калеб облизнул губы: у него пересохло во рту. – Пожалуйста, не убивай меня за то, что я скажу, – произнес он. – Но это звучит немного безумно. – Немного, – признала она, теперь переключив свое внимание на кабельные лианы. Однако продолжала держать нож. – Возможно ли, что ты мыслишь не ясно? – рискнул он. – Возможно. – На тебя мог подействовать токсин в джунглях, – сказал Калеб. – Галюциногенные споры или еще что-то. Нам надо вернуться в… – Вон. Ее нож указал на лес кабельных лиан. Калеб видел только темноту. Вот только… Вот только там что-то мелькнуло. Ничего существенного, лишь тень, ускользнувшая из виду. – Подозреваю, там ползают крысы и жуки, – произнес он, а его рука понемногу двинулась к лазпистолету в кобуре. – Но нам надо вернуться в убежище. У нас еще есть кое-какие припасы. Немноого пищи и сна прочистят тебе голову. Он мягко взял ее за плечо. Она напряглась от прикосновения, но встала, продолжая смотреть на наползающие кабельные лианы и тени между них. Ее лицо постоянно подергивалось, а на лбу была уродливая красная отметина. Калеб нахмурился. – Что случилось с твоим обручем? – От него было больно. – Она пожала плечами, все так же сосредоточенно глядя на кабельные лианы. – Мне не нравилось. – Давай просто пойдем обратно, – прошептал он, оглянувшись на руины. Пленница стояла в дверях, наблюдая за ними. Странное дело, возможно сбой фото-окуляров. Однако в тот момент все выглядело почти так, словно ее глаза сияли, как умирающие звезды.   5  Лорд Сорроу, спотыкаясь, брел вперед со связанными руками. Его вермисийский наряд был покрыт пятнами и изорван. По бокам от него шли двое в масках, удерживавшие его руки. Позади он слышал приглушенные шаги своих Размольщиков. Те были связаны таким же образом, а в поясницу им упирались дробовики. Последние двое – все, что у него осталось. Возможно, ему следовало бы действовать согласно указаниям Ангвис, или даже сопроводить их в этом дурацком путешествии. Но он не доверял ее мотивам, а также суждениям Сола. До главных ворот он так и не добрался. Он терял Размольщиков одного за другим: их расстреливали в промежутках между проулками, или утаскивали в тень бледные цепкие руки. Пред-предпоследнего подручного он лишился из-за шелковистых нитей паука-шара. Тем не менее, тот не сдался легко, молча рубя панцирь твари, даже когда она запустила свои клыки ему в плечо. Сорроу сбежал – двое последних Размольщиков наступали ему на пятки – и едва не налетел на блюстителя, сидевшего с краю переулка. Шлем того был помят, забрало отсутствовало, и Сорроу показалось, что он узнал линию подбородка паланит-капитана Канндиса. Человек открыл рот, чтобы заговорить, но они проигнорировали его. Власть закона ничего не значила. Блюстители уже не играли никакой роли. Ему в спину врезалась рука, опрокинув вперед и вернув к настоящему. Он упал лицом в трупный пепел, но его вздернули в вертикальное положение. Размольщики больше не пытались помочь – клейма дома Кавдор уже привили им сдержанность. Когда в глазах прояснилось, Сорроу увидел что-то впереди: сумрак нарушало кольцо обвалившихся костров. В воздухе стояла промышленная вонь, но на фоне выхлопов он уловил знакомый аромат. Смерть. Иронично. До текущего момента этот запах ассоциировался у него с успехом. Его провели между огней, и кожу стянуло от жара. Воздух был затянут сернистым дымом, но Сорроу сумел различить фигуру в центре круга. Трон больше не висел на пламени, вместо этого изрыгая смог. Горнило остыло, одеяния были изодраны. Однако даже несмотря на прикрывавший лицо капюшон, Сорроу узнал лорда Пьюрберна во всем его поблекшем великолепии. – Лорд Сорроу, – произнес тот, откидываясь в кресле и сводя пальцы вместе. – Вот и опять я вершу суд, а вы говорите в защиту. – Лорд Пьюрберн, – отозвался Сорроу, склоняя голову. Его руки все еще держали. – Для меня такое облегчение узнать, что вы живы. – Как и вы. Пока что. – У меня было срочное дело, и я не смог посетить церемонию, – сказал Сорроу. – В тот момент я был чрезвычайно огорчен. Оглядываясь назад, я полагаю, что должен благодарить Бога-Императора за свою счастливую судьбу. – С чего бы Богу-Императору растрачивать свою милость на вас? Сорроу улыбнулся, и его взгляд метнулся между костров, где ждали голодные глаза. – Что ж, как бы то ни было, я жив. Чем могу помочь? – Вы побежали. Никто не может покинуть Перикулус без моего разрешения. – Я опасался, что вы мертвы, мой повелитель. Разумеется, я побежал. – Я хранитель пламени Бога-Императора, – произнес Пьюрберн, раскидывая руки. – Со мной воля Его. Я не могу умереть от рук предателя. – Рад это слышать, мой повелитель. Простите мне мою глупость. – Вы предатель, лорд Сорроу? Голос был мягким и манящим, как сеть паука. – Нет, мой повелитель. Я верен Богу-Императору и его праведному защитнику. – Это вы так говорите! – прошипел Пьюрберн, обвиняюще ткнув в него пальцем. – Однако подались в бега. На меня напали двое, лорд Сорроу: воры, которые нанесли удар из тени и скрылись, прежде чем я смог ответить. Вы знали об этом? – Нет, мой повелитель. – Мне не сразу это пришло в голову, – продолжил лорд Пьюрберн. – Но потом я вспомнил историю о тех дерзких бойцах с арены, которых отпустили на ваше попечение. Скажите, они все еще у вас? – Нет, мой повелитель. Я позаботился о том, чтобы их отправили предстать перед гильдийским правосудием. – Интересно, – произнес Пьюрберн, и под капюшоном блеснула его улыбка. – А что бы вы сказали, сообщи я вам, что некоторые утверждают, будто именно они в ответе за это кощунство; что они похитили Его Вечное Пламя? – Я был бы в ужасе и растерянности, мой повелитель, – ответил Сорроу. – Если желаете, я мог бы связаться со своими партнерами. Тем не менее, как я понимаю, происшествие окутано неясностью: несомненно, в рамках нападения был выпущен какой-то патоген или токсин. В силу этого я бы смиренно предположил, что подобные воспоминания – в лучшем случае подозрения.  – Резонное мнение, – кивнул Пьюрберн, рассеянно поглаживая бороду пальцами. – Справедливо. Весьма справедливо. А цивилизованные люди должны тщательно все обдумывать, прежде чем выдвигать обвинения или угрозы. – Мудрые слова, мой повелитель. – Увы, я полагаю, что время цивилизованности прошло. Пьюрберн трижды постучал пальцем по своему запястью, и кавдорцы пришли в движение. Спустя мгновение Сорроу услышал рычание – его Размольщик снес охранников в сторону и подхватил упавшую алебарду, направляясь к лорду-пироцею. Громилу поглотил шквал пламени, превративший его в живой костер. Второй Размольщик прыгнул вперед, заслоняя Сорроу от жара своим телом. Это избавило Трупомола от зрелища того, как первый Размольщик поджаривается заживо: как чернеют кости и пузырится жир. Но он все равно чувствовал запах – аромат опаленной плоти, который почему-то одновременно казался аппетитным и тошнотворным.  Пламя угасло, тело рассыпалось в пепел, и громадный Пиромагир шагнул вперед. Из руки с конфоркой сочился дым, наконечник приобрел желтовато-красный цвет от нагрева.  – Мы покончили с банальностями и переговорами, – сказал Пьюрберн, надвигаясь на Сорроу. – Те, кто восстают против света Бога-Императора, не спрячутся во тьме. Ибо я – Его огонь. Я – Его возмездие. Сорроу сумел подняться на ноги. Последний из его Размольщиков встал между ним и Пиромагиром. Впрочем, это не имело никакого значения: даже с оружием у его помощника не было ни единого шанса против кибернетического чудовища. У Сорроу еще оставалось кольцо со скрытым внутри перстневым оружием. Единственный заряд мог бы уничтожить Пьюрберна или его мерзкого прихвостня. Однако тогда остальные навалятся толпой, и Сорроу падет под их ржавыми ножами. Пьюрберн остановился в футе от него. – Еще раз спрашиваю вас, – произнес он. – Где они? Сорроу стоял достаточно близко, чтобы видеть глаза пироцея. Они приобрели багряный оттенок, щеки были запятнаны кровавыми слезами, зрачки сжались до размера булавочного острия и напоминали следы от иголок на руке торчка. Одно неверное слово означало конец для Сорроу. – Простите меня, мой повелитель, – взмолился Сорроу, склоняя голову, пока его ум бешено работал. – Я доставил их в добром здравии коллеге из Меркатор Сангвис. Он заверил… Он сбился и нахмурился: внезапно забрезжило осознание. Ему нужно было продать ложь. От этого зависела его жизнь. Но он мог продать что угодно. – Мой повелитель, – произнес он, и на его лице проступило выражение ужаса. – Я доставил их к коллеге из Меркатор Сангвис, и мне сообщили, что их переправят к Ракку. Но теперь я задаюсь вопросом, не могла ли Вирэ Несокрушимая перехватить их, или еще раньше купить сотрудничество той стороны? Возможно, она хотела ослушаться ваших приказов и самолично осуществить правосудие, но эти двое сбежали. Если только… Он прикусил губу, словно боясь говорить. – Выкладывайте! – взревел Пьюрберн. – Мо повелитель, что, если она вообще не планировала их казнить? – прошептал Сорроу. – Что, если они изначально работали на нее? Состязание на арене могло быть коварной уловкой, чтобы скрыть их истинные намерения. Это была натяжка. Однако ложь, выстроенную на уже имеющемся предубеждении, глотают легче всего, а Сорроу до сих пор помнил накаленный разговор Пьюрберна с Лордом Цепей. Его голова оставалась склоненной, но он рискнул бросить взгляд на старика, сохраняя видимость замешательства, словно искал наставления у вышестоящего. – Простите меня, мой повелитель, – произнес он. – Она перехитрила меня. Я был глупцом. Пьюрберн не смотрел на него, сосредоточенно глядя на что-то за пределами кольца огней. Даже Пиромагир со своей дымящейся конфоркой как будто колебался. – Я подозревал ее предательство, – пробормотал Пьюрберн, потирая лицо. Его пальцы были покрыты красным, под ногтями скопились сгустки, взгляд окровавленных глаз задержался на далеком свете жилища рабов. – Вы останетесь при мне, – проговорил он. – Вы, по крайней мере, в состоянии поддерживать беседу. Ваш Размольщик понадобится для снабжения питанием, поскольку у нас мало припасов. Увы, большая часть продукции несколько обуглена, но мы должны довольствоваться тем, что имеем. – Благодарю вас, мой повелитель, – сказал Сорроу, кивая. – Однако мне потребуется оборудование, размещенное в моем жилье. Трупную муку обязательно нужно освящать, ритуалы очищения жизненно необходимы для исключения возможных… вредоносных элементов. Мы не можем просто срезать плоть с тел… – Не считайте меня дураком, лорд Сорроу, – произнес Пьюрберн с натянутой улыбкой. – Я знаю, что вы как-то приложили руку к этому бардаку. Вы все видите во мне угрозу, завидуете моей силе. Вам должно хватить ума закрыть рот и исполнять мои приказы. И, ради вашего же блага, будем надеяться, что вы сыграли в этом деле роль наивного простака. Иначе я прослежу, чтобы вас порезали на части и скормили тем, кто этого заслуживает.   Ангвис плечом оттолкнула Сола в сторону, и ее флешеттные пистолеты всадили очередь игловидных осколков в щерящееся лицо. Сол пошатнулся, но она схватила его за руку, увлекая дальше. – Куда? – резко крикнула она. Он указал вперед. Маршрут был ему очевиден: оставшееся после псайкера свечение было ясно видимым и настолько ярким, что из-за этого он не видел опасностей в тенях. Однако тени являлись работой для Ангвис; сам он находил их просто утомительными, отвлекающими от ино-света. Тот был повсюду и нигде, словно облака на ветру. Он не имел единого источника: крошечные звездочки спонтанно возникали и так же быстро гасли. Это напоминало Солу перма-штормы – вечные, но переменчивые. И, как и там, поток обладал направленностью. Именно ей они и следовали. -Стиг-шаркун! – рявкнула Ангвис. Сол моргнул. Дорогу им преградила громадная фигура, у ног которой собралась масса кавдорцев. Существо было большим, и даже Голиаф показался бы рядом с ним карликом, стой оно вертикально. Вместо этого оно брело на четвереньках, скребя рубцеватыми костяшками по костяной гальке. Его лицо скрывал холщовый мешок. К плечам была прикручена платформа, на которой размещался тщедушный человечек, сгорбившийся за двуствольным тяжелым стаббером. – Ложись! – закричала Ангвис, бросаясь за груду щебня, и орудие выплюнуло град бронебойных снарядов. Сол вскинул руку. Выстрелы рассеялись, отраженные электромагнитным полем, и запрыгали рикошетами между развалин. Двое в толпе упали от шальных попаданий, а один заряд глухо ударил в плечо огромного стиг-шаркуна, пустив кровь. Звероподобное создание как будто практически этого не заметило и с ревом устремилось в атаку. Карлик у него на плечах палил очередями, не разбирая своих и чужих. Сол шагнул ему навстречу, готовясь к ливню выстрелов. Здоровым глазом он смотрел на чудовище, изуродованная глазница вглядывалась исключительно в ино-свет. Он набрал в ладонь крошечных звездочек, и почувствовал на лице ветер. Вокруг пальцев сгустился ореол, который сузился в слепящую булавочную головку, а затем рванулся вперед стрелой жгучего света. Та попала в стиг-шаркуна, хлестнув по его телу и поджаривая синапсы. Существо упало, а венец из молний соскочил с его тела, выискивая окружающих кавдорцев. Пока те дергались и спотыкались, Ангвис помчалась вперед, добивая из своих флешеттных пистолетов любого, кто продолжал цепляться за жизнь. Опустив оружие, она обвела Сола взглядом отсутствующих глаз. – Как вы это сделали? – Я не знаю, – пробормотал Сол, уставившись на свою руку. – Это была не молния. Оно имело ее обличье, но шторм ищет легчайший путь, быстрейший маршрут. Он не делает выбора и не убивает целенаправленно. Этот ино-свет другой. Он бросил взгляд на Ангвис. На ее лице было все то же непроницаемое выражение, и оно каким-то образом постоянно оставалось в тени. Однако теперь он видел больше. Свет был даже внутри нее. – Думаю, я понимаю, – прошептал Сол, и по его лицу расплылась незваная улыбка. – Вот оно. Движущая Сила. Единая энергия, объединяющая все. Я знал, что это правда. Я чувствовал. Всегда знал. – Сол, вам нужно успокоиться. Она замерцала. Возможно, это что-то значило? Было сложно сконцентрироваться одновременно и на том, и на другом. Когда он вглядывался слишком пристально, ино-свет становился ослепительным, будто факел в зеркале; тени отражали… и еще… что… Земля вдруг качнулась к нему навстречу. Ангвис схватила его за руку, помогая удержаться. Сол посмотрел на нее. Она опять превратилась в тень. Ино-свет угас. – Дышите. Медленно, – шепнула она. – Вам нужно оставаться сосредоточенным. – Но я это видел, – пробормотал он. – Я был так близок. Есть более значимая правда, но я не могу удержать ее в своей голове. Слишком много. Больно. – Вы пытаетесь охватить слишком многое слишком быстро. Найдите фокус внимания. Сделайте его системой координат. – Что? – Это часть процесса первичной подготовки шпиоников, – произнесла она. – Просто прикройте глаз на секунду. Сосредоточьтесь на символе, или на идее. Он закрыл здоровый глаз. Однако изуродованный продолжал ее видеть: ино-свет, связанный с тенью. При ее словах огонь замерцал, будто искрящая электросхема. Сол увидел, как она потянулась под плащ. Его рука рванулась вперед, схватив ее за запястье. Она держала знакомый с виду автошприц. Нездорово-зеленая жидкость внутри как будто переливалась. – Что в этой склянке? – спросил он. Ангвис улыбнулась. Насколько могла, во всяком случае. – Это нейро-очиститель. Помогает восстановиться после психической атаки. Мерцание. – Мое текущее состояние не слишком похоже на восстановление. На этот раз попробуйте правду. – Я не знаю точно, – ответила она. – Я не ученый. Но что я знаю, так это то, что без него вы бы до сих пор лежали парализованным в медблоке Иглы. Если хотите продолжать, вам это нужно. Ее ино-свет был едва виден. Но он горел без мерцания. Вздохнув, Сол разжал руку и подставил горло. Шприц вызвал жжение, но он к этому привык, а ино-свет уже снова стал ярким, и дорога была открыта – если бы не тень, вырисовавшаяся впереди. Они добрались до Стены Перикулуса, непробиваемой преграды на пути во внешний мир. И их цель находилась с другой стороны.   Калеб почувствовал, как на щеку упала капля. Он резко открыл глаза, и его рука метнулась к засапожному ножу, но что-то схватило его за горло и сжало с такой силой, что конечности лишились жизни.  Плывущее зрение сфокусировалось. Иктоми. Она сидела верхом на его груди, одной рукой стискивая ему трахею, а в другой держа кусок кабельной лианы. Осветительные стержни гасли, но Калеб кое-как рассмотрел ее глаза. Белки были окрашены красным, кровь стекала по щекам, будто слезы. Он попытался заговорить, поднять руку, но ее хватка стала крепче. Он почти потерял сознание. – Тихий, – проговорила она неразборчиво, словно была пьяна. Ее трясло, мускулы дергались по собственной воле, как у стимуляторщика на отходняке. – Теперь слушает, – прошипела она, чуть-чуть ослабив захват. – Слушает. – Я слушаю, – прохрипел Калеб. Иктоми вперила в него свои окровавленные глаза, выискивая признаки обмана. Не обнаружив их, она разжала хватку, встала и протерла глаза рукой. Позади нее Калеб с трудом разглядел их пленницу, которая наблюдала. Он медленно приподнялся в сидячее положение. – Иктоми, нам надо найти дока. Это… – Заткнись, – сказала она и врезала ему по лицу. Он покачнулся, едва удержав равновесие. Удар был сдержан, но не сильно. Он поднял взгляд. Иктоми дрожала, ее левая рука держала правую, борясь за контроль. – Тебя нужно… ограничить, – произнесла она, кивая на лианы у его ног. – Не спорить. – А потом что? – Сам сообрази! – огрызнулась она, скрещивая руки за спиной и опускаясь на колени. – Вечно я. Вечно я исправляю твои ошибки. Без тебя было бы лучше. Свободнее. – Вероятно, – кивнул он. – Но мы связаны клятвой. – Глупой, – проговорила она надламывающимся голосом. – Глупой клятвой. Глупой детской клятвой. Дурацкой. – Но ты ее дала, – сказал он, делая шаг ближе. – Дала слово. Поклялась меня защищать. Ты не можешь отказаться от этого обещания. Твое слово – твое обязательство. Она дернулась. Вены у нее на шее пульсировали. Дыхание звучало как шипение. – Я бы хотела убить тебя, – тихо произнесла она. – Всех вас. Вы забрали у меня дом и народ. Вы своей жадностью и чванством породили этот кошмарный мир. Ты до сих пор жив, потому что когда-то я дала слово. Но мне все меньше и меньше дела до слов. – Ты хочешь меня убить? Убить нас всех? – приглушенно спросил Калеб, покосившись на пленницу. – Да. – А ее? – поинтересовался он. Иктоми проследила за его взглядом и нахмурилась. – Нет, – прошептала она, изучая девушку так, словно видела ее впервые. – Никакой злости? Никакой кровожадной ярости? – Нет, – тихо произнесла она. – Никакой ярости. Ее глаза сузились. Они разом пришли в движение. Иктоми вскочила на ноги и схватилась за нож. Но Калеб преградил ей путь, вскинув лазпистолет. Она уставилась на него почти что весело, рот растянулся в жестокой улыбке. – Думаешь, ты можешь меня остановить? – поинтересовалась она. – О, я не ''думаю'', что могу тебя остановить, – отозвался Калеб, целясь из пистолета ей прямо в грудь. – Вот как? – Ага, – сказал он. – Я не думаю, что могу тебя остановить. Ты могла бы меня убить в один миг. Пожалуйста, не надо. – С дороги. – Не могу. – Почему? – Потому что я не могу позволить тебе ее убить. Она яростно уставилась на него, покачивая головой взад-вперед. Это напомнило Калебу кота-фирра, которого он как-то видел на окраинах Города-Улья. – Это она делает, – прорычала Иктоми. – Ты не знаешь наверняка. – Мне не хочется ее убить. Это не нормально. – Она безоружна. Мы просто не убиваем безоружных людей. Таков кодекс. Иктоми разразилась хохотом. Калеб никогда прежде не слышал такого звука и надеялся, что никогда не услышит его впредь. Она нахмурилась, тоже удивленная вспышкой. Неохотно опустила клинок.  – Может, ты и прав. – Спасибо, – сказал он. – Теперь я… Пол врезался ему в лицо, а через секунду он ощутил удар. Пистолет пропал. Он поднял глаза и увидел, что тот у нее: оружие было нацелено точно в лицо пленнице. Слишком быстрая. Ему было ее не остановить. – Не… Она нажала на спуск. Цель находилась от нее в считанных футах. Промахнуться было невозможно. Однако заряд так и не достиг пленницы, взорвавшись в нескольких дюймах от лица. Калеб бросил взгляд на Иктоми. Та сделала еще один выстрел. Тот тоже так и не попал в цель. – Это она, – пробормотала Иктоми, кидая ему пистолет. – Свяжи меня. Сейчас же. Нет, – ответил Калеб, поднимаясь и указывая на дверь. Нам просто надо убраться отсюда. Мы… Но вход в убежище был запечатан. Засовы приплавили то ли нагревом, то ли кислотой. – Туда не выйти, – прошептала Иктоми. – Они идут. Я пыталась запереться от них, но теперь мы в ловушке. С ней. Не видела в ней угрозу. Глупо. Слишком злилась, чтобы ясно мыслить. – Вот поэтому нам и нужно… Она уставилась на него. Из ее глаз свободно текла кровь. – Слишком поздно ее останавливать. Следовало действовать быстрее. Теперь мы не можем. Она упала на колени, сцепив руки за спиной и продолжая глядеть на него. – Не повторяй такую же ошибку со мной.  <br />