3880
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
м
Нет описания правки
Та открылась, и на него выжидающе уставилась темноволосая помощница, державшая в руках кучу инфопланшетов и пластин с отчетами. Она сконфуженно улыбнулась.
– Простите, медикэ -примус. Я не хотела тревожить вас так рано, но вопросы требуют вашего внимания.
Она протянула их ему, и Арлен рассеянно кивнул. На краю его сознания что-то присутствовало, в разум скребся шепчущий зов. Он посмотрел на помощницу, и та улыбнулась, не испытывая этого воздействия. Не зная.
– Благодарю, вы заслуживаете поощрения. – Девушка просияла. – Пусть их принесут ко мне в офис. У меня есть первоочередное дело, а затем я присоединюсь к вам. Время и подать никого не дожидаются.
– Как пожелаете, медикэ -примус. – Она поклонилась и отвернулась от двери, а Арлен со вздохом отвел взгляд. ''Это «Это никогда не кончится, да и хотел бы я того?»''
Зал, находившийся перед ним, превосходил возрастом остальную фабрику, которую воздвигли уже вокруг этого помещения – узловатой кости, укрепляющей тело будущего. Это были первые лабораториумы, где расцвела Вера, и за последующие годы они разрослись.
Рациональность боролась за пространство с религиозными атрибутами, островки науки окружала аура храмового суеверия. Словно колонны, высились огромные герметичные цилиндры, утыканные проводами. Во мгле что-то шевелилось, или же безвольно висело, не реагируя. Служители и врачи суетливо перемещались от стола к столу, обдумывая результаты, или горбились над скользкими от крови стендами для вивисекции. Видя это – труд подобных ему – Арлен улыбнулся. Он сбросил китель, распростер руки, и медицинские рабы без единого слова принялись его одевать.
Первое, что он почувствовал – покалывание вдоль позвоночника, прикосновение холодного металла обвязки к коже: боль и онемение слились в радость от воссоединения. Один из рабов удерживал прицеплявшееся приспособление, а второй тем временем закрепил на шее воротник. Снова раздался щелчок и шипение, и тот примостился поверх места утренней инъекции. Арлен слегка покрутил шеей, приспосабливаясь к весу устройства. Химосферы и биодозаторы покрывали его, словно побрякушки какого-то древнего короля или предупреждающая расцветка животного. Последний из служителей вручил ему свежий китель и халат, и он принял и то, и другое.
– Благодарю вас, дети мои, – прошептал он, и они с фанатичным благоговением откликнулись:
– Это честь для нас, биофагус -майорис.
Арлен прошел под сводами из черного железа и костей – захороненных останков первых мучеников новой веджовианской науки, которая вдохнула новую жизнь в их мир. Некоторые были чахлыми созданиями, искавшими совершенства, другие же обладали гладкими, обтекаемыми гребнями. Они вдохновляли. Каждый раз, когда Арлен проходил мимо них, он сознавал их жертву, прогресс Веры, зафиксированный в смерти. Он шел под взглядами эволюции, пока не достиг центра зала и частицы генетической чистоты, вокруг которой обращались их старания.
Все было так, как и сказала Вектор Фи: был род, а был скот – возвышенные просвещенные существа и примитивная, звероподобная плоть. Они были слабы, смертны по сути своей, но представляли угрозу, будучи бьющейся толпой. Затронутые Спиралью не могли позволить себе, чтобы они заболевали, паниковали и умирали. Арлен собрал небольшую группу стражей святилища и повел их к нижним палатам и сигналу. Кем бы он ни был еще, но он все еще оставался целителем.
Туннели под мега-фабриками мегафабриками были переменчивыми, полными тупиков и ниш. Пыль и паутина заслоняли лампы, в трубах булькали стоки, из воздуховодов и дренажных отводов вился странный туман.
Арлен и его спутники, все из числа посвященных, пробивались к источнику тревоги. Продвижение сопровождалось пощелкиванием вокс-каналов: охранники переговаривались между собой. Они беспокоились. Доносящийся колокольный звон звучал жутковато, став протяжным и странным из-за акустики подземного прохода. Петляя, они продвигались вниз, по спирали спускаясь во тьму и гниль.
– Сюда, – выдохнул Арлен, и охранники без колебаний последовали за ним. Двое впереди подняли свои лазерные винтовки, остальные волокли ящики с медицинскими припасами. Они миновали гнезда, где посмотреть на вторжение собрались аколиты, благословленные уроды. Те принюхивались и голосили, сознавая, что в их мире что-то не так.
''Мы «Мы позаботились, чтобы эта планета была раем для тех, кто трудится на нас! Мы сохраняли их в спокойствии. Удовлетворяли каждую их потребность. Как могло такое произойти?»'' Арлен не мог избавиться от сомнений. Неужто они допустили ошибку?
Дверь впереди была наполовину открыта, и , войдя внутрь, Арлен увидел тела. Большинство из них корчилось, постоянно пребывая в движении. Они кашляли, захлебывались и стонали, густая слизь оставляла полосы на подбородках или собиралась в лужу на груди. На него обратились мутные, налитые кровью глаза, полные боли и жаждущие успокоения.
– Патер! – жалобно протянул один из них, заметив Арлена, и остальные подхватили его крик. Хор зазвенел в воздухе, приглушая звуки агонии. Ритм, в котором повторялось слово, был похож на стук сердца. ''Патер. Патер. Патер!''
– Кто ты такой? Чего ты хочешь?
– ''Кто я такой? Да, это вопрос, не правда ли. Кто такой на самом деле любой из нас? Ты Арлен Седано, медикэ -примус мира-врачевателя Покой? Биофагус -майорис святеньких затронутых Спиралью? Или просто человек, который бьется во тьме, убежденный, будто он – это свет?'' – Снова заклокотал ядовитый смех, заполняя помещение тяжелой духотой мрачного веселья.
– Похоже, тебе многое известно о моем мире и моей работе. Мне следует хотя бы знать имя своего поклонника. Этот вирус, это твое творение?
Симптомы были отвратительны. Обширный некроз, пронизывавший органы до такой степени, что казался результатом долгой опустошительной болезни, а не внезапного тотального отказа организма. У текущего объекта по всей грудной полости расцвели странные опухоли, и Дорваль осторожно приподнял их клинком скальпеля.
– Никогда прежде не видел, чтобы заболевание протекало именно так, – пробормотал он. Тесный колпак с респиратором ограничивал и затруднял дыхание, стеклянное забрало запотевало. Противозаразная экипировка делала движения неуклюжими и натужными, как при ходьбе под водой. Это его раздражало. Когда опасность минует, он подаст медикэ примусу -примус Седано прошение о переводе. Старик уже упоминал о продвижении, посвящении в тайны его особых проектов. Он потратил свое время, и будет вознагражден. Он…
Дорваль застыл. По мортуарию плыл звук, тихий шелест где-то сразу за пределами видимости. Он повернулся, озираясь по сторонам, но он был один. Один с мертвыми. Ящики безмолвствовали, мешки с трупами неподвижно лежали на столах. Только холодный кафель, да еще вонь консервирующих средств на заднем плане. Он был в безопасности, мертвецы не могли навредить ему.
– Да. Конечно. Я понимаю.
На самом деле Арлен перестал вести разговор двадцать минут назад. Вместо этого он делал записи, давая формальные ответы, пока Джаст нес чушь, угрожал и льстил. Тот был целеустремленным оратором, это ясно чувствовалось, и от болезненной доктрины и религиозного пыла переходил к доверительным подробностям того, как подвергнет вивисекции весь культ. Арлен поднял глаза лишь тогда, когда дверь открылась, и напротив него уселся Гейнрих.
В спокойном состоянии кламавус культа, порождение Спирального Слова, выглядел странно. Его броня гудела и пощелкивала, обрабатывая массивы поступающих данных. Пальцы постоянно пребывали в движении, поигрывая с клавиатурой, прикованной цепью к запястью. Его глазам было сложно сфокусироваться, а когда это произошло, они оказались черными – зрачки расширились от просеиваемой сквозь него информации.
– Твоя записка дошла до меня. Что тебе требуется, биофагус -майорис?
– Я же уже говорил тебе звать меня Арленом.
Гейнрих вздохнул и покачал головой, поворачиваясь в двери.
– Возможно, когда ты больше оправишься, биофагус -майорис, мы сможем обсудить, как лучше действовать дальше.
Гейнрих ушел, и Арлен остался сидеть в одиночестве, рассеянно поигрывая пером. Он набрасывал на пергаменте неясные идеи, словно размышления могли побороть инфекцию, пока та не поглотила его мир. Он сознавал, что вел себя уклончиво, но Гейнрих не смог бы понять. Никто не смог бы. Арлен вел битву за их тела и сами души. Без него не будет никакого вознесения, только медленное разложение. Только долгая, холодная смерть, бродившая внизу.
– Откровенно говоря? Я считаю, что ты получаешь удовольствие от этой будничной жестокости. Ты бы убил мир для собственной забавы, не взяв с пепелища ничего ценного.
– ''Я поступал так, много раз. Однако в галактике Галактике можно умереть чудесно разнообразными способами. Они изливаются, как яд, с Веджовиума, Покоя, дюжины других планет, и совращают массы. Ты видишь благословение, я вижу возможность''. – Он вздохнул, на миг задумавшись. – ''Все отцы неизбежно подводят, Арлен. Будь то примарх, патриарх или прародитель.''
Арлен напрягся. Его пальцы перестали выбивать дробь, сжавшись в кулак. Угрожать прародителю, источнику их веры и силы, дара Веджовиума…
Арлен начал писать – его мысли сливались в единое целое. Он чувствовал молнию в своих венах, разум и руки наконец-то действовали в унисон. Формулы лились бурным потоком, врезаясь в пергамент рядом с каракулями сомнений. Это могло сработать. Ответ. Прививка.
– ''Мы скроены из одного материала. Я учился вместе с теологами биологии, подлинными повелителями болезни и контр-иммунитетаконтриммунитета. Они бы посрамили ваш род, несмотря на все инновации. Ты мог бы занять место среди них, проявив несгибаемость при своем участии''. – Вновь повисшее злорадное молчание затянулось. Когда голос Джаста раздался снова, он звучал почти нерешительно. – ''Арлен?''
Арлен не слушал. Он сжимал пальцами перо – так крепко, что ему казалось, будто они могут начать кровоточить. Он лихорадочно трудился, и голос становился молящей нотой где-то на заднем плане. Поднявшись, он распахнул дверь и раздал записки недоумевающим подчиненным. Их глаза расширились под очками, и они заторопились исполнять. Вокруг офиса Арлена развернулся рабочий процесс: муравейник исступленной активности, перемежаемой его объявлениями.
– Он наш, биофагус. Узел Квеверон. Именно там он, скорее всего, совершил высадку, и там мы зачистим его. Все его труды рассыплются. – Гейнрих кивнул, и Арлену показалось, что он в первую очередь стремится убедить самого себя. – У этого мира есть лишь один господин, одна вера!
– Один господин , – монотонно прозвучал позади глухой рефрен. – Одна вера.
– Гейнрих, в процессе настанет момент, когда ты получишь от меня сигнал.
Арлен сохранял ровную интонацию, не отрывая глаз от кламавуса.
''Это «Это не может быть настолько простопросто»'', – подумалось ему. Он бы не позволил так себя обнаружить.
– В тот же миг должны быть выпущены химикаты, и зараза окажется вычищена из наших рядов, словно ее никогда и не было.
''Когда «Когда симптомы подтверждают течение заболевания, ты знаешь, как его лечить… Но что, если все не так очевидно, как кажется?»''
– Прародитель благословляет всех, кто покоряет безумие священным здравым смыслом, кто помазывает достойных, гнушаясь низкими. Мы довольны тобой, Арлен.
Та всегда казалась ненужной и присутствовала скорее для спокойствия остальных, нежели из реального опасения побега. У Арлена никогда не было причин бояться их. Неблагословленные сочли бы их ошибками или злокачественными образованиями. Он так не думал. Арлен видел в них богатство их генетического наследия. Да, произошла мутация и сверхэкспрессия, но это не была неудача. Просто еще один аспект их великолепного круга.
Из тени, крадучись, вышли дети перемен. Первым возник перекошенный метаморф, у которого с нижней части лица свисали питающие отростки, а конечности напоминали огромные лезвия кос. Другой выплюнул сгусток био-кислоты биокислоты и хлестнул по воздуху похожим на кнут придатком. Вокруг него толпилась стая, с пощелкиванием и рычанием нюхавшая воздух. Они разбежались, когда из темноты появились их более крупные сородичи, утверждавшие свое главенство с лишенной изящества легкостью. Аберранты уставились на Арлена, а затем двинулись вперед и преданно уткнулись в него носами. Он улыбнулся, поглаживая одного по хитиновому черепу.
– Я скучал по вам, дети мои. Простите меня, прошло слишком много времени. Скажите, где Альфа?
На самых глубоких подуровнях Вальдероса было сыро от стоков и конденсата, оставлявших на стенах странные узоры и блестящие огни. Арлен продвигался вперед в одиночку, игнорируя их, несмотря даже на поблескивание на краю зрения. Большую часть спуска он проделал на лифте, но в подлинные недра можно было попасть только по лестницам, и потому он потащился пешком в безразличную тьму. Она охотно приняла его. Она знала его. Арлен тяжело оперся на свой посох-стрекало, затем выпрямился. Он поступал правильно и по мере продвижения все больше в этом убеждался. ''Нас обманули«Нас обманули»''.
Коридоры вокруг него становились все причудливее. Бока огромных смесительных баков завивались и бугрились, словно прокаженные кораллы, в других же местах гниющие трубы были покрыты корчащимися ферро-опухолями ферроопухолями и яркой плеснержавчиной. Сама основа их усилий подтачивалась, и никто этого не заметил. Даже сам Арлен. Он вздохнул. Двери впереди неестественно обветшали, их металл стал хрупким, однако при его приближении они вздрогнули и ожили, разошедшись с астматическим шипением. При виде того, что находилось за ними, Арлен пошатнулся, сбившись с шага.
Это была панорама ни с чем не сравнимого кошмара, куда хуже тревожных эксцессов снаружи. Казалось, пол превратился в колышущийся ковер из живой плоти. Он полз, он взбирался на подземные механизмы – змеящийся, цепкий. Беспорядочно пульсирующие органы приросли к аппаратуре, попирая чистоту их дела какой-то…
Раздался низкий рокот, и хим-грузовики забурлили и взбрыкнули, а их шланги вздулись. В воздух выбросило алую дымку, которая окутала сталкивавшиеся армии своим теплым объятием. Гейнрих почувствовал, что течение разума выводка изменилось, становясь торопливее. Его товарищи начали сражаться с большим рвением, бросаясь в схватку с пылкой энергичностью. Смертным солдатам пришлось хуже. Они вцеплялись в свои шлемы, отбрасывали винтовки и кидались в ряды нежити, не думая о собственной безопасности. Они молотили и рвали мертвецов, не обращая внимания на укусы и царапины. Из их ран бурными реками лилась кровь, но они продолжали драться.
''Это «Это извращение и есть твое лекарство?'' – Гейнрих замер от этой мысли, оглушенный разворачивавшимся безумием. – ''Это наше спасение?»''
– Магус прислала меня вместо себя, Арлен. Не тянись к ней, такова воля прародителя. Чтобы ты явился один и предстал перед судом Главной Особи.
– По воле прародителя, – прошептал Арлен, прикрывая глаза и слушая, как закрывается дверь. Теперь он был по-настоящему один. Вокруг него сомкнулось безмолвие пустоты. Он не чувствовал отчаяния – он не был уверен, что вообще чувствует что-либо, кроме боли. Усевшись, Арлен скривился; голова закружилась , и внезапно подкатила тошнота. В животе забурлило, он впился пальцами в матрас и подавил вскрик.
''Это «Это просто стресс, ранение. Абстиненция?»'' – подумал Арлен. Он был уверен, что где-то слышится смех, низкий и безумный. Он зажмурил глаза.
Он чувствовал, как на него что-то надвигается. Неизбежное. Невозможное.
Одинокий, опозоренный и сломленный, Арлен закашлялся.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Тираниды]]
