827
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас= 2528
|Всего = 43
}}
– ''Небольшая победа. Враг по-прежнему наступает''.
== Двадцать шестая глава ==
'''ЧУМНАЯ МЕЛЬНИЦА'''
На седьмой день крестового похода шоссе стало непроходимым. К этому моменту дорога уже в течение некоторого времени демонстрировала признаки разрушения. Поверхность потрескалась. Насыпь покрылась языками оползней. Знаки из пластали и указатели представляли собой куски разъеденного вещества. Земля вокруг опустела. Всё живое умерло, превратилось в повсеместную чёрную слизь. Странные мутировавшие создания сменили местных существ, они были похожи на настоящих животных на расстоянии, но вблизи оказалось, что они далеки от естественных. Туча мошек выводила ужасные песни со сморщенных человеческих лиц. Стада бычьих неуклюже кричали, обременённые ветвями бесполезных конечностей. Мимо пронеслась ватага козьих, впавших в паническое бегство от щупалец, что росли из их же спин. Там, где земля не была покрыта водой, она представляла собой бесплодную и вонючую кашу. Когда туман рассеялся, стало видно неестественно далеко. Остатки маленьких городков, ферм и других сооружений стояли в запустении, голые, как кости, такие отчётливые, что к ним казалось можно было прикоснуться протянутой рукой, прежде чем туман снова поглощал их.
Крестоносцы продолжали петь. Хотя их голоса поглощались вечным мраком, гимны отчасти отогнали болезни, и меньше поддалось недугам, чем ожидали даже самые оптимистичные, и они взволнованно говорили между собой о милости Императора.
Дни стали темнее. Ночи были полны ужасных криков и зловония из скрытых преисподних. Те, кто вдыхал пары, просыпались, задыхаясь, с красными глазами, из носов текла кровь. Или они могли вообще не проснуться. Краска танков пузырилась от ржавчины, пока не отслоилась, и под ней не появились красные, оранжевые и коричневые язвы, которые распространялись едва ли не на глазах. Только военный поезд избежал подобных отметок. Оборудование выходило из строя. Блоки питания лазганов теряли заряд. Топливо в пулях разлагалось, вызывая медленные вспышки пламени, когда на них падали ударники.
А затем дорога закончилась, и всё стало ещё хуже. Шоссе внезапно распалось на ряд островков, без малейших признаков того, что они когда-то были единым целым, словно детская крепость из песка на пляже, разбитая приливом. Их разделяли совершенно плоские пространства, покрытые пузырившейся пеной, как на нересте земноводных существ. На востоке виднелась равнина из плоти, где холм в форме гигантского демонического лица жадно наблюдал за ними.
Они не стали медлить и не замерли в страхе, и под бдительным взором милитант-апостола спустились с шоссе, следуя его указаниям на северо-восток, огибая равнину плоти, где, как подсказывало сердце, находилась их цель.
Реальность теряла власть над Иаксом. Продолжительность дня и ночи изменилась. Иногда ночь длилась час или мгновение, а день наступал сразу после захода солнца. В других случаях это продолжалось часами, и крестовый поход преследовали звуки из темноты. Они не остановились. Когда небо было чистым от молний и болезненного цвета, что случалось нечасто, они смотрели на чуждые звёзды, не находя никаких признаков гигантских флотов крестового похода на орбите над планетой, или спутников Иакса. Большую часть времени по земле стелился туман, и крестоносцы шли в человеческих цепях, положив руки друг другу на плечи. И всё же некоторые исчезали, и их больше никогда не видели.
Всё больше оружия отказывало. Всё больше людей погибало. Воздух сгустился, становясь ядовитым. Снаряжение не обеспечивало никакой безопасности. Только вера, казалось, защищала их. Иакс не оставлял места для сомнений.
Они достигли очередной затопленной земли. Заросли мёртвого тростника наводили на мысль, что он всегда был в воде, но и он не избежал порчи. Среди засохших деревьев пульсировали и светились необычные грибы. Из воды пробивались зелёные побеги, но все они были гротескными карикатурами на настоящие растения.
– Чумной бог издевается над циклом жизни и смерти, – объяснил Матьё последователям. – Мы видели смерть, теперь мы видим его представление о жизни. Это более опасно для нас, но будьте тверды в вере, и мы пройдём невредимыми.
Над головой завывал и грохотал шторм, из клыкастых пастей сыпалась слюна, а из недолговечных глаз вырывались молнии. Они видели армии, сражавшиеся там, и видения прошлых и будущих времён. Иногда шторм стихал, и враждебные лица смотрели на них в полной тишине.
Паломники с трудом пробирались через болото. Когда они отдыхали, их ноги покрывали чёрные пиявки. Многие заболели. Вода стала глубже. Они укрылись в транспортах и заполнили верхние боевые палубы поезда. Тем, кому не хватило места, приходилось цепляться за борт военного поезда или ехать на танках. С каждой милей Одрамейер терял очередную машину из-за поломки. В двигателях застывало масло. Прометий денатурировал. Но поезд продолжал двигаться, всасывая воды болот, без вреда для себя приводя в движение поршни и испуская её в виде очищенных белых паров.
К тому времени, когда Матьё призвал колонну остановиться, половина его последователей погибла, и теперь значительно сократившийся крестовый поход смотрел на свою цель.
Они находились глубоко в болотах. Туман вверху немного рассеялся, и, хотя он всё равно цеплялся за поверхность воды, они могли видеть на некотором расстоянии. Впереди, на почерневших от гнили холмах, виднелись разрушенные стены большого учреждения. Вокруг него горели тысячи дымных костров, а склоны были густо усеяны демонами.
Что это был за комплекс, Матьё не мог сказать. Он был ничем не примечательным. Они встречали и другие подобные разрушенные места, многие из которых были изменёнными и дикими. Но Матьё знал, до самого железного ядра своего существа, что именно туда он должен идти. Это не было внутренним знанием, не было личным откровением, которое возникло непрошеным из его тайного “я”. Матьё настороженно относился к таким порывам. Инстинкты могут предать. Они маскировались под божественное руководство. Не было лучшего обманщика, чем ты сам, и поэтому раньше Матьё наказывал себя автобичевателем и молился, чтобы Император направил его к истине. Иногда он оказывался прав, и его инстинкты были ложными, отравленными высокомерием. В других случаях это было не так.
Сейчас всё было по-другому. Ему не нужно было спрашивать. Из центрального здания без крыши поднимался столб коричневого дыма, оплетённый молниями и кипевший кричавшими лицами. Он метался из стороны в сторону, но оставался зафиксированным внизу в развалинах и наверху, где питал шторм. Когда Матьё увидел его, то почувствовал пришедшую извне уверенность, такую же уверенность, как если бы спустившийся с небес ангел прошептал ему на ухо, что место, которое он увидел, было медицинским комплексом, что оно являлось источником всего зла на Иаксе, и что оно должно быть уничтожено. Это не было интуицией. Никаких молитв об откровении не требовалось. Это было божественное повеление.
Словно в ответ на его уверенность, огромные и толстобрюхие летучие твари поднялись из-за горизонта и, гудя, направились к ним группами по три и семь. Это были не настоящие насекомые, а кошмарная смесь личинки, мухи и толстокожего зверя, некоторые с огромными хоботами, из которых текла дымившаяся слюна, другие с игольчатыми зубами в крошечных челюстях и глазами, сиявшими влажным светом потусторонних лихорадок. На их спинах ехали демоны. Болото изрыгнуло чёрный газ. Рябь пробежала по поверхности.
– Враг приближается, – произнёс Одрамейер. Он крепко вцепился в поручень на кафедре поезда. Кожаные перчатки заскрипели. – Мы должны готовиться к битве. Где мы должны занять нашу позицию, ваше святейшество?
– Мы не стоим. Мы должны продвигаться вперёд, – ответил Матьё. Он указал на комплекс. – Курс на медицинское здание, на полной скорости, – сказал он, внезапно точно поняв, чем это было и чем стало.
– Но эти существа, ваше святейшество, возможно, нам лучше атаковать их с максимальной дальности нашего оружия.
Матьё медленно покачал головой, словно человек, потерявшийся во сне:
– Вперёд. Возьмите в руки меч праведности, полковник. Ступайте к своим людям, ведите свои танки и убейте их всех. Так повелел Император.
== Двадцать седьмая глава ==
'''ВСТУПИТЬ В БОЙ'''
Пейзаж перед гравитационными танками изменился. Мёртвые сельскохозяйственные угодья уступили место низким, унылым холмам. Космические десантники скользили вперёд, всегда бдительные и в поисках признаков врага. Когда странные звери пролетали по небу, они укрывались в чёрных рощах, выставляя пелену электромагнитных помех и очищая разум от мыслей. Эти периоды пустоты длились словно сама смерть. Когда Юстиниан очнулся от них, вернулись неприятные воспоминания, как он тысячелетиями спал, и вспомнился ожог металлического холода.
Холмы заканчивались чередой вонючих болот: чёрная жижа, поросшая полуживыми кустарниками. Насторожившись, тактическая группа остановилась на краю и через несколько секунд спустилась, держа оружие наготове, пока магос Фе настраивал устройство для поиска ведьм. Турели и шарнирное оружие на танках беспокойно осматривали ландшафт.
– Вы определили место? – спросил Эдермо магоса Фе, должно быть, в тысячный раз.
Маленький человечек указал огромными конечностями на юг:
– Следуйте по текущему вектору сближения. Пси-концентрация сохраняется в южном от нас квадранте, без существенных отклонений от текущего курса.
– Без существенных отклонений? – уточнил Эдермо.
– Две целых пять десятых градуса. Не имеет значения. Я рискну предположить, что мы уже близко.
– Я поверю в это, когда мы увидим цель, – сказал Эдермо. – Этот мир страдает от воздействия варпа.
Юстиниан согласился:
– Отсутствие движения цели наводит на мысль о ловушке.
– Или каком-нибудь другом безумии, – сказал Эдермо. – Брат-сержант Василон, у тебя есть какие-нибудь данные?
– Никаких передач ни на одном вокс-диапазоне. Электромагнитная активность выходит за рамки всех известных масштабов и неустойчива. Я не смог бы связаться с другой ротой ордена, даже если бы она находилась всего в миле от нас.
– Ты сможешь установить координаты для телепортации? – спросил Эдермо.
– Отрицательно. Помехи для ауспиков и пси-предсказаний исключительно высоки. Вероятным результатом является неточная информация о местоположении, – ответил вместо него Фе. – Установка координат для телепорта не удастся.
– Согласен, – сказал сержант инфильтраторов. – Мы не сможем вызвать подкрепление ни телепортацией, ни орбитальным десантированием. Ничто, кроме чуда, не позволит это сделать.
Василон замолчал, сверился с наручным когитатором и поднял голову, глядя сквозь слой синусов и пиков помех, спроецированных в его шлеме.
– Я рассчитываю, что мы сможем отправить достаточно данных, чтобы вызвать орбитальный удар, но нам придётся вызвать его почти прямо на себя, и им придётся очень постараться, чтобы навестись на что-нибудь.
– Итак, – сказал Эдермо. – Мы находим цель и вызываем ярость флота.
– Орбитального огня может оказаться недостаточно, – сказал Фе. – То, что мы ищем, известно, как эмпирическое проявление редкой силы. Оружия, которое функционирует в соответствии с законами материума, может быть недостаточно для его уничтожения. Как уже говорилось ранее, я рассчитываю почти на сто процентов, что для выполнения задачи нам потребуются Когти Императора.
– Тогда мы двигаемся дальше, – сказал Эдермо. Он окинул взглядом болото, где лениво лопались пузырьки, выпуская с шипением отравленный газ. – Мне не нравится, как оно выглядит. Здесь плохой воздух.
– Обход займёт слишком много времени, – заметил Юстиниан.
– Вот почему мы идём прямо, – сказал Эдермо. – Выдвигаемся. Сохраняем бдительность.
Болота расширились, как только танки начали движение, пока, казалось, им не стало конца, куда бы космические десантники не бросили взгляд, везде был только ил и туман. Судя по показаниям ауспиков грязь была неглубокой, но это ничуть не притупило внимание Новадесантников, пока они скользили по поверхности. Они не сомневались, что за ними наблюдают.
– Движение, – сообщил Ахиллей. – Квадрант четыре. Позиция один-три, шесть-два.
– Понял, – ответил Максентий-Дронтио, двигаясь к корме “Импульсора” и наводя оружие позади них. Орпино повернул стаббер “Железный град”. Космические десантники переместились, предоставляя ему более ясную линию огня над транспортной палубой. Фе метнулся к двери водителя и присел на корточки, выглядя как ребёнок среди бронированных ног Новадесантников.
Юстиниан переключил шлем на улучшенный обзор и просканировал указанный сектор. Комья дёрна перевернулись от извержения болотного газа. Экраны щёлкали и отбрасывали каждое движение, пока не остановились на скольжении в болоте, когда что-то пробило поверхность и исчезло из поля зрения. Индикатор угрозы в верхней части прицела неуверенно замерцал сквозь множество рун.
– Помечено, – произнёс Юстиниан, передавая информацию всей группе. – Лейтенант, что-то преследует нас.
– Контакт подтверждён, – сказал Эдермо.
Тяжёлая башня “Палача” повернулась назад. На других танках космические десантники приготовились. Болты с лязгом дослали в каморы для стрельбы. Братья опустились на колени, чтобы те, кто стоял сзади, могли стрелять поверх голов. Ботинки примагнитились к палубе. По команде Эдермо машины увеличили скорость. Взревели гравитационные двигатели. Веера чёрной тины забрызгали липкими комками и без того грязную броню Новадесантников.
Впереди показался край болота: склоны холмов, покрытые разлагавшейся травой, и деревья, сгнившие до мокрых опилок; лишённые укрытия скалистые хребты стояли неприкрытыми, неприятно напоминая обнажённый позвоночник на спине. Туман рассеивался, уступая место зелёному свету. Пелену мглы снесло, и Юстиниан на мгновение увидел подёргивавшийся столб наполненного молниями дыма, поднимавшийся к вихрю в облаках, который был таким же больным, как открытая рана.
Туман снова ограничил обзор, и он вернулся к сканированию задней полусферы, поэтому пропустил движение сбоку, и удар, который перевернул один из “Импульсоров.” Он слышал это вполне отчётливо, громкий хлопок, за которым последовала трель повреждённых турбин. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как опрокинутая машина вспахивает глубокую мокрую траншею в болоте, и её антиграв поднимает высокую волну грязи, которая едва не затопила транспорт отделения “Василон”, заставив тот свернуть.
Это была машина отделение “Драцелл”, заступники-штурмовики. Двоих из них выбросило, и они шлёпнулись в ил. Остальные скрылись под водой, когда “Импульсор” перевернулся и затонул.
– Обнаружен враг! – взревел Максентий-Дронтио. Он открыл огонь, болты врезались в болото и взорвались без всякого видимого эффекта. Юстиниан не стал стрелять, высматривая то, что врезалось в танк.
Заступник-штурмовик вынырнул на поверхность, как выпущенная со дна пруда пробка. Под ним появилось что-то неясное, поднимавшееся словно с большой глубины, хотя скромная толщина грязи никак не могла вместить такое. Оно было размером с “Репульсор” – может быть, больше, – покрытое извивавшимися щупальцами и дыхательными трубками, которые выплёвывали грязную воду. Бешено взмахнувшие конечности схватили космического десантника и высоко подняли за ноги. Воин не мог воспользоваться цепным мечом, и поэтому ударил удерживавшие его щупальца бесшумным клинком, но его удары безрезультатно соскальзывали с чудовища.
Юстиниан открыл огонь, оставляя красные кратеры в плоти существа. Оно ужасно завизжало из нескольких ртов, которые открылись по всему шарообразному телу. Глаза были беспорядочно разбросаны между ними: красные, жёлтые и человеческие голубые и карие.
Он также различил человеческие руки и ноги, болтавшиеся по бокам, как будто внутри находились застрявшие люди, которые пытались убежать.
– Отделение “Паррис”, очистить! – приказал Эдермо. Пасак бросил “Импульсор” в крутой поворот, погрузив правую сторону в грязь, словно накренившийся от ветра парусный корабль.
Лазерный разрушитель “Палача” разрядился, послав луч света, такой яркий, что линзы космических десантников потускнели. Стена пара вырвалась из болота в том месте, куда он попал, и когда “Репульсор” отделения “Паррис” выровнялся, гул его турбин разбил остекленевшую почву на осколки.
Мутант взревел и швырнул космического десантника в “Репульсор”. Он врезался в борт. Танк снова выстрелил.
Луч попал точно в мутанта, испарив цилиндр плоти и поджарив несколько футов вокруг раны. Выплеснулся ярко-жёлтый гной, смешиваясь с грязью. Спаренные многоствольные пушки “Репульсора” изрешетила его, вызвав ещё больше брызг мерзкой жидкости. Юстиниан приказал Пасаку приблизиться. Василон был с другой стороны, оба отделения стреляли болтами в существо. Его пасти захлопнулись, и оно нырнуло под торф, оставив на поверхности пятно ихора.
Всплыли пузырьки. Грязь осела.
– Чисто! – произнёс Юстиниан. На сенсориуме не было никаких признаков зверя. Василон приблизился к повреждённому “Импульсору”. Когда инфильтраторы вытаскивали заступников-штурмовиков из болота, зверь вернулся.
Он взмыл в воздух. То, что они приняли за тело, было всего лишь кончиком длинного мускулистого щупальца, усеянного задыхавшимися человеческими лицами. Его покрывала рваная кожа, обезображенная фурункулами и раковыми опухолями. Он оставался над поверхностью достаточно долго, чтобы издать вопль, а затем рухнул обратно, унося с собой разрушенный “Импульсор”, сигнум танка показывал глубину в сотни футов, прежде чем погаснуть в месте, которое должно было находиться глубоко в коренной породе Иакса.
Они вытащили выживших. Двое погибли, их унесло вместе с транспортом. Космический десантник, которого швырнули в танк, брат Мантелло, был ранен, хотя и не сильно. Они внимательно наблюдали за небом и землёй, когда достигли края болота.
– Похоже, нас услышали, – сказал Максентий-Дронтио, но не было никаких признаков того, что это так.
Они перевалили через костистые хребты, и перед ними открылся новый пейзаж. Во все стороны миля за милей простиралась болотистая местность, полная бурно растущей растительности. Странные ветви пробивались сквозь воду и сгущались к востоку дальше вдоль холмов, где Юстиниан снова увидел дым и вихрь – и, на этот раз, разбитые дороги, что вели к развалинам какого-то комплекса.
– Больница, – произнёс он.
– Цель обнаружена, – сказал магос Фе с нескрываемым удовлетворением.
Как раз в этот момент донеслись раскаты тяжёлой канонады. Космические десантники повернули сенсории в сторону шума и увидели колонну танков, сражавшуюся с огромным количеством демонов. В центре ехал военный поезд Экклезиархии.
– Это неожиданно, – заметил Эдермо из башни “Репульсора”. – Здесь милитант-апостол.
– Это спланировал примарх? – спросил Ахиллей. – Я думал, что только мы получили такое задание.
– У проповедника есть история неповиновения. Он, вероятно, отправился в путь самостоятельно, – сказал Юстиниан. – Это его войско смеётся над нашим скрытным приближением.
– Несомненно, он назвал бы то, что мы пришли к нему, божественным провидением, – сказал Максентий-Дронтио, видя всё новых и новых демонов. – Они сражаются. Вопрос в том, чему мы приписываем эту встречу и что нам теперь делать?
Эдермо надолго задумался, и Юстиниану пришлось спросить его, какими будут приказы.
– Мы двигаемся к основной цели, – сказал Эдермо. Он достал массивный штормовой щит и обнажил меч. – Василон, передай наши координаты трибуну, если сможешь. Приготовься по команде запросить орбитальную бомбардировку. Мы уже близко.
Они повернули гравитационные танки на юг и вступили в бой.
== Двадцать восьмая глава ==
'''БИБЛИОТЕКА ОТКРЫТА'''
Фабиан очнулся от бредовых снов слабым и готовым снова потерять сознание. Он почувствовал чьё-то присутствие и, подняв голову на слабой шее, увидел стоявшую в изножье его кровати высокую фигуру в чёрном. Его зрение поплыло, и сначала он подумал, что пришла сама смерть, но потом Люцерн заговорил:
– Фабиан, мне сказали, что ты можешь проснуться сегодня. Я рад стать свидетелем этого.
– Расей. – Фабиан откинул голову на подушку, покрытую пластеком. Прикосновение к ней, скользкой и липкой одновременно, было неприятным для кожи, но шея казалась жёсткой, как натянутая тетива, и он не смог бы снова поднять голову, даже если бы захотел. В носу у него были трубки. В руке он почувствовал укол иголок.
– Всё такой же, – сказал космический десантник. Он придвинулся ближе, и его черты сфокусировались от воображаемого черепа до озабоченного лица. За исключением непокрытой головы, он был полностью облачен в доспехи, боевая броня была покрыта пылью и царапинами, шлем зажат под мышкой.
– Рад тебя видеть, – с улыбкой продолжил он. – Хотя выглядишь ты ужасно.
Фабиан застонал:
– Почему ко мне прикомандировали самого легкомысленного космического десантника во всём флоте-примус?
– Только радость в сердце от истины Императора заставляет меня приветствовать всё с улыбкой, друг мой, ибо я знаю о славе человечества. – И всё же он нахмурился. – Я беспокоился о тебе.
– Это моя вина. Не самая хорошая идея – подходить слишком близко к такому чумному существу.
– Нельзя не согласиться.
– Я был глупым.
– Я сказал бы, храбрым.
– Это не заставляет меня чувствовать себя лучше.
– Что ж, прислушайся к моей правде. Твоя храбрость снова понадобится, – сказал Люцерн. – Нас атакуют уже несколько дней. Большую часть этого времени ты был без сознания. Демоны проявляются из дождя внутри крепости. Смертные-еретики наконец-то пошли на штурм и проявили некоторое упорство. Останки Нерождённых не исчезают, когда их убивают. Лорд Тигурий говорит, что варп просачивается в реальность, и это стоило бы изучить, но реальность этого мрачна, потому что, когда демоны убиты, их болезни остаются.
– Всё настолько плохо?
Выражение лица Люцерна стало уклончивым:
– Настолько, но мы видели и худшее, ты и я, и Макрагг не в первый раз переживает вторжение. Марней Калгар – один из великих героев Империума. Мы победим. – Он переместил шлем под мышкой. – Как ты себя чувствуешь?
– Чертовски ужасно, – ответил Фабиан. Его глаза едва могли оставаться открытыми. – Отвратительно. Как будто меня раздавили и оставили сохнуть на камне, а потом забальзамировали в навозе.
– Колоритный стиль.
– Слова – моё ремесло. Я не хочу разочаровывать, – сказал Фабиан. В горле у него было сухо, словно его забили песком. – Но я жив, благодаря тебе.
– Я благодарил бы Императора, – сказал Люцерна. – Его роль была больше, чем моя.
– Ты можешь принести мне воды? – спросил Фабиан. Этот краткий обмен репликами вымотал его. Он был близок к обмороку, но испытывал такую сильную жажду, что должен был выпить, прежде чем бессознательное состояние снова овладеет им.
– Это будет для меня честью. – Люцерн пристегнул шлем к бедру, налил стакан воды из кувшина и подал его Фабиану. Когда историтор попытался и не смог взять его, сержант Люцерн очень осторожно приподнял его голову. Бронированные пальцы, которые могли раздавить череп, как яйцо, обхватили его с материнской нежностью. Другой рукой он поднёс стакан к губам Фабиана, и историтор жадно отхлебнул воды.
– Достаточно? – спросил Люцерн, когда Фабиан отвернулся.
Фабиану удалось слабо кивнуть. Люцерн опустил его голову обратно на подушку. Он потерял сознание ещё до того, как она коснулась кровати.
– Спи спокойно, друг мой. – Фабиану показалось, что он услышал, как сказал Люцерн.
Затем сны вернулись.
Фабиан снова проснулся на следующий день и почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы встать с постели и пойти на пути выздоровления. Врачи хорошо относились к нему, кормили смесями из питательных веществ и витаминов, и он сам удивился, как быстро вернулись силы. Через трое суток он был достаточно здоров, чтобы провести день без сна, через пять, чтобы ходить. К концу недели он стал помогать медицинскому персоналу с небольшими заданиями, настаивая на том, чтобы ему дали какое-нибудь полезное занятие, поскольку в учреждении было полно раненых и больных, большинство из которых являлись гражданскими, и персонал был перегружен работой. Поэтому он обнаружил, что разносит сообщения вверх и вниз по палатам. Комплекс был построен на склоне гор Геры, оседлав древнюю стену, которая когда-то разделяла монастырь ордена на две части. Из-за войны окна были закрыты ставнями, но он всё время слышал грохот орудий, раскаты отдалённых взрывов и трескучие вопли смещавшихся пустот, когда снаряды попадали в щиты крепости. То, чего он не услышал, он чувствовал, когда скала содрогалась.
Время от времени он слышал более близкие сражения, ужасный грохот болтерного оружия и нечеловеческие голоса, когда демонам удавалось снова проникнуть за психическую защиту города и проявиться внутри крепости. Он думал, что врачи могут находиться в опасности, но его заверили, что пока существам не удалось принять материальную форму внутри зданий крепости, только снаружи. Статическое ощущение тайной технологии, погребённой в горах, щекотало его дёсны, и когда это чувство усилилось, он понял, что Нерождённые приближаются. ''Не внутри'', сказал он себе, ''не внутри''.
Время от времени он оказывался у незакрытого ставнями окна или открытой бойницы, останавливался и выглядывал наружу, как когда-то давно украдкой видел Дворец на Терре. Всегда было темно. Артиллерийский огонь заставлял небо вспыхивать. Энергетическое оружие вырезало болезненные остаточные изображения на сетчатке. Магна Макрагг Цивитас горел повсюду, куда не кинь взгляд. Только крепость избежала пожаров. Увиденное беспокоило, но он предположил, что город уже сгорал раньше и восстанавливался, и поэтому восстановится снова.
Фабиан потерял мышечный тонус, поэтому проводил столько времени, сколько мог, тренируясь с оружием. Ещё через неделю он запросил бронированный герметичный костюм. Его принесли быстро, символы Логистикарума и Логос Историка Верита уже были нанесены на пластины. Он хранил его в своей комнате, распакованным и готовым. У него не было желания оказаться беспомощным, когда настанет необходимость.
Необходимость настала достаточно скоро: как и следовало ожидать, посреди ночи. Воющие сигналы тревоги разбудили весь комплекс. Комната Фабиана была освещена красными вспышками и громким грохотом врезавшихся снарядов. С потолка посыпался песок. Свет был выключен. Энергия не поступала. Ставень на окне открылся. Сводящий с ума зубной зуд защитного оборудования заполнил рот настолько основательно, словно в него набилась целая колония муравьёв, от матери выводка до самого незначительного рабочего.
Демоны приближались.
Он вскочил с кровати и уже запечатывал броню, когда солдаты Преценталианской гвардии побежали по коридору, стуча в каждую дверь.
– Приготовиться к эвакуации! – кричали они. – Приготовиться перейти в глубокие убежища!
Фабиан, чьи движения были ограничены наполовину надетым костюмом, вразвалку подошёл к двери и крикнул им вслед:
– Что происходит?
Один из мужчин обернулся. Когда человек такого положения, как Фабиан, задавал вопрос, на него отвечали.
– Штурм. Смертные предатели у внутренней стены. Демоны появляются на площадях. Тяжёлая бомбардировка разрушает щиты. На этом всё. – Он уже убегал, стуча в другие двери. – Затем они отправятся за противоорбитальными орудиями, чтобы попытаться высадиться в городе, возможно, в самой крепости Гера.
Гвардеец ушёл, крича и стуча в двери, как баловавшийся подросток в ночь Сангвиналы.
– Император, – выдохнул Фабиан. Песок попал в ботинки, но у него не было времени вытряхнуть его. Секунда испорченного воздуха могла стоить ему жизни, возможно, души, поэтому он проигнорировал неудобство и отряхнул застёжки костюма, потому что в них тоже попали осколки камнебетона, и они должны были быть чистыми, чтобы как следует застегнуться.
Сначала подкостюм, обшлаг брюк, соединённый с ботинком, гетры поверх голенища ботинка и брюк. Он застегнул молнию спереди, прижимая мягкую уплотнительную полоску и молясь, чтобы вытащил всю грязь. Он снял перчатки, пока прикреплял усиленные углеродом ламинированные пластины к магнитным креплениям на плечах, голенях и предплечьях. Затем последовали соединённые нагрудник и наспинник – он помедлил, прежде чем накинуть их через голову, сначала выбив обломки с потолка из обода шлема, затем с трудом надел их. Защита тела была неудобной и тяжёлой, и должна была сидеть ровно, чтобы правильно запечататься, иначе от неё не было бы никакой пользы. Затем рюкзак с переработчиком воздуха и воды, далее перчатки, зафиксированные поворотом запястья, и, наконец, шлем, который он слегка наклонил над головой, а затем резко повернул, ставя на место, как если бы сломал себе шею.
Он схватил оружие. Секунда ругательств, пока он поправлял ремень, подгоняя под размер костюма, затем он вышел в хаос и шум медицинского комплекса.
Люди кричали. Жители Макрагга были приучены к войне и храбрыми по характеру, но больница сотрясалась от ударов снарядов, пробивавших не справлявшиеся пустотные щиты, и этого было достаточно, чтобы напугать любого. Луч закреплённого на плече фонаря, бешено плясал вокруг, освещая лица в моменты ужаса, прорезая пыльные следы сквозь падавший мусор. Здесь находились солдаты Преценталианской гвардии и ауксилии Магна Макрагг Цивитас. Они делали всё возможное, чтобы направить пациентов и персонал по проходам в гору. Тяжёлые противовзрывные двери, до сих пор плотно закрытые, стояли открытыми. Линии тёмно-красных вспышек отмечали путь в скалу.
– Двигайтесь, двигайтесь, двигайтесь! – кричал офицер в синем, его лицо вспотело под маской шлема. Люди устремились по коридору в гору, подальше от насилия, где безмолвная каменная масса наверняка защитит их.
Фабиан оказался в толпе пациентов и был увлечён ею за собой. Он не знал, куда именно идёт, знал только, что идёт. Возможно, он хотел присоединиться к битве или найти Люцерна. Он понял, что направляется на запад и задумался, не приближается ли к библиотеке? Он мог пробиться сквозь толпу, но сдержал желание расталкивать всех и вся и начал помогать, поддерживая слабых, катя инвалидов в креслах, передавая их санитарам, которые торопили всех укрыться в убежищах.
Что-то большое ударило по внешней стороне больницы, заставив её закачаться. Толчки стихли, только для того, чтобы ещё один удар пришёлся туда, где первый потерпел неудачу, и пробил дыру. Фабиан обернулся и увидел, как рушится внешняя стена, словно катастрофа постучала по плечу, заставив его увидеть результаты своей работы. Стена перед ним рухнула, увлекая за собой пол, обломки набирали скорость, чтобы обрушить следующий пол, затем тот, что ещё ниже, каждый врезался в следующий, словно в сломанной карточной башне. Он видел всё это сквозь вихрь пыли и вспышки, пока заваливался назад. Каким-то образом он всё же удержался на ногах, когда всех вокруг повалило или убило, и когда облака пыли вырвались из пролома, путь на восток исчез.
На протяжении ста ярдов в той стороне больница была открыта до голой скалы, и внутренние помещения обнажились, словно пещерные жилища затерянного племени. С площади поднимался широкий склон щебня, усеянный белыми пятнами. Сверху они выглядели как опавшие цветы, а не как трупы больных, которыми были на самом деле.
Там, внизу, был свет. Сражение. Мелькали синие, рубиновые и оранжевые вспышки, смертоносное световое представление из болта и пули, лазерного луча и потока плазмы.
Пустотная защита вспыхнула, и он посмотрел вверх сквозь отвратительные фиолетовые узоры. Ему говорили, что во вражеской флотилии очень мало настоящих военных кораблей, и среди них всего несколько с орудиями прямого наземного нападения. Очевидно, что-то изменилось, потому что он видел, как взрывы распространились по энергетической оболочке, их ярость истекала в варп.
Люди стонали. Пыль и песок впитывались в лужи крови. Вокруг валялись руки и ноги, словно мусор. Он бросился на помощь, но обнаружил, что женщина, к которой он подошёл первой, была мертва. У него кружилась голова, он был сбит с толку – потрясён взрывом, понял он, – но события не знали жалости, и судьба ещё не покончила с ним.
– Они идут! Они идут! – С запада бежал солдат. Его преследовали выстрелы.
Фабиану вспомнились слова сержанта Хетидора, катачанского гвардейца, который обучал его.
– Есть два варианта, когда сталкиваешься с битвой, – сказал Хетидор, скорее всего, выплюнув в лицо Фабиану после того, как в сотый раз бросил его на гимнастический мат. – Ты можешь бежать или можешь сражаться. Но всегда есть только один результат. В любом случае, однажды ты умрёшь. Трусость может уберечь тебя на некоторое время, но время не пощадит, а старики плохо служат Императору в бою.
Хетидор наклонился, схватил его за руку и поднял на ноги. Ошеломлённому Фабиану показалось, что он прямо сейчас вышел из прошлого и потянул к его врагу. Он отреагировал автоматически. Пистолет в одной руке, обнажённый меч в другой, поле гудело в закопчённом воздухе. Он прошёл мимо солдата, который опустился на колено и выпускал ярко-синие лучи лазерного огня вдоль коридора. Фабиан поднял пистолет и стал ждать различимую цель.
Они вышли из дыма.
Это были люди, которые потеряли рассудок. Одетые в рваную униформу, с культовыми символами, наполовину видимыми под накопившейся грязью войны, они были одновременно дикими и жалкими, недоедавшими, больными, пародией на армию. Они безжалостно добивали раненых штыками, издавая дикие победные вопли. Фабиан прицелился в ближайшего и выстрелил. Верхние две трети головы мужчины исчезли. Лазерного разряда было недостаточно, чтобы прижечь сеть кровеносных сосудов, которые микросекунду назад питали мозг мужчины, и тот упал, жизненные жидкости фонтаном били из его шеи, словно восклицательный знак или праздничные фейерверки.
Человек, стоявший сзади, сразу же открыл огонь по Фабиану. Историтор бросился под очередь пуль стаббера, совершенно не заботясь о том, что если подкостюм пробьют, он, скорее всего, умрёт от болезни. Пули рикошетом отскакивали от бронированных пластин. Одна соскользнула, горячая и злая, с бронестекла шлема. Второй выстрел Фабиана свалил стрелка, затем он оказался среди остальных и принялся за работу силовым мечом.
Фабиан был хорошо обучен технике владения мечом, но в тесноте коридора оставалось место только для работы мясника. В такой ситуации побеждал воин с лучшим оружием, и клинок Фабиана был действительно хорош. Его силовой меч разрубал ружья пополам, пока штыки безуспешно пытались поразить его в жизненно важные органы. Следующие удары оборвали жизни их владельцев. Меч был острым, но у силового оружия именно поле наносило урон, разрывая атомы, словно застёжки одежды, и выливая мокрое содержимое тел на пол. Люди, в которых он попадал, были не рассечены, а изрублены, меч оставлял в плоти широкие борозды, а не тонкие порезы.
Более десяти лет сражений, он так и не привык к приливу адреналина. В основном страх, каждый раз поражавший его своей интенсивностью. Но было и ликование.
Прежде чем он понял, что всё закончилось, он прошёл сквозь группу, а затем погнался за последними выжившими, которые вырвались и убежали. Он с криком помчался за ними вниз по лестнице и вышел на высокую площадь самой крепости. Культисты рассеялись и были разорваны на части из стрелявшего непонятно откуда болтерного оружия.
Внезапно он оказался один в мире огня. Ему ужасно хотелось сходить по-маленькому, но неудобство ощущалось отдалённо, как будто его испытывал кто-то другой. Он стоял рядом с главными воротами библиотеки Птолемея, её увенчанная куполом громада презрительно возвышалась над насилием, словно была морально выше происходящего.
Именно тогда он заметил, что двери открыты. Точнее створки были разбиты, с петель свисали куски позолоченного дерева. По какой-то причине многочисленные защитные системы не сработали, и существо, нанёсшее ущерб, без всякого сопротивления пролезло внутрь.
Фабиан включил вокс и настроился на командные частоты ордена.
– Говорит историтор-майорис Фабиан Гелфрейн, – произнёс он. – Мне нужно немедленно поговорить со старшим библиарием Тигурием.
Фабиан предоставил коды приказов высочайшей силы, и смертный, работавший на другом конце канала, подчинился без возражений. Когда он добрался до Тигурия, библиарий был зол, и сражался. Фабиан слышал звуки выстрелов на заднем плане.
– ''Что ты делаешь на этой частоте, историтор?''
– Послушайте меня. Я не собираюсь юлить и притворяться, что не знаю, что такое демон. Вы знаете, что это такое, я знаю, что это такое. Очень большой демон только что взломал главные двери библиотеки Птолемея и направился внутрь.
– ''И что с того, они повсюду''.
– Он похож на бесёнка, который был в крепости той ночью. Вы сказали, что это меньшее проявление Гнилиуса. – Само это имя вызвало отвращение на языке. – Поверьте мне, прошлое могло быть меньшим, но это главное.
Послышалась длинная болтерная очередь. Затем Тигурий заговорил снова:
– ''Я уже иду. Не ходи за ним. Не атакуй его. Только воины библиариума могут противостоять подобной угрозе. Если сможешь, держи остальных подальше оттуда. Не входи в библиотеку!''
Но Фабиан уже двигался. В последующие годы он так и не смог решить, последовал ли он за демоном, потому что хотел его остановить. Если это было так, то он не был полностью ответственным за то, что последовало, и чувствовал себя немного менее виноватым. Но в глубине души он знал, что вошёл, потому что библиотека Птолемея была открыта. Ему слишком долго отказывали в этом; он хотел её увидеть, он хотел узнать, что внутри, и будь прокляты последствия.
Но в результате он проклял свою душу.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Империум]]
