Изменения

|Сейчас =1920

== '''Глава 19''' ==

Он улыбнулся, и его глаза сверкнули, словно клинки.  == '''Глава 20''' ==  Хирургеон не сообщил мне, что Плайнт очнулся. Может быть, он забыл, занимаясь более срочными случаями. А может, ему не хотелось, чтобы пропагандист крутился в его медблоке. Как-никак, у всех нас есть секреты. Я узнал чисто случайно, так как продолжал трудиться и только что склеил черновую версию готового пикта. Особенно мне нравилась открывающая сцена с агрессорами, для которой я выбрал поединок, увиденный Мизаром на разрушенной винокуренной платформе, где двое орков вступили в беспощадный бой за главенство. Это отлично сообщало о свирепости и угрозе, представляемой этими чудовищами, в то же время подчеркивая их бездумную жестокость и саморазрушительные порывы. Не вняв голосу рассудка, я слегка изменил картинку, увеличивая клыки и ширину плеч победителя, пока орк не стал казаться воплощением дикости зеленокожих. Оттуда фокус перемещался на материал с земледельцами, каждый из которых торжественно заявлял о своей вере и утверждал, что ни один орк не помешает им исполнить свой долг перед Богом-Императором. К сожалению, на этом моменте нарратив начал распадаться. У меня было достаточно записей того, как самолеты сбивают орков, но лучшие кадры показывали сражения в виде хаотичных свалок, где наши пилоты еле-еле держались. Оставалась Шард, отстреливавшая пехотинцев на своем «Стервятнике», что не было драматично и не подводило итог. Это наводило зрителя на вопрос, почему угроза орков столь существенна, если один пилот способен безнаказанно уничтожать их полчища. Я начинал сочувствовать своему предшественнику, который кое-как соорудил исходный пикт. Возможно, было лучше изобразить наши силы как изначально превосходящие и тем и ограничиться. Разочарованный, я поставил воспроизведение на паузу и уже приступил к организации заархивированных файлов, как бы для того, чтобы освободить часть инфохранилища, когда наткнулся на пикт с молодой Шард. Он был снят на вторых похоронах ее матери. Шард казалась одной из самых юных, ее братья возвышались над ней. Старшие в группе были в служебной одежде: более стройный исповедник Марик фон Шард в облачении Экклезиархии, комиссар Тобия фон Шард в шинели и фуражке, префект Жозефина фон Шард в регалиях Администратума, а также аколит Инквизиции Райл фон Шард, который выглядел особенно зловеще в своей темной рясе. Молодые братья и сестры, включая Шард, еще носили скромную форму схолы прогениум. Их обучение еще не было завершено, а роли не определены. Это было любопытное зрелище. Одно семейство, охватывающее множество ветвей Империума, объединенное своей преданностью Богу-Императору и человечеству. Но когда я перевел взгляд с загорелого лица Марика на практически мертвенно-бледную кожу Шард, меня поразило, как мало между ними всеми сходства. Дело было не только в разношерстной форме. Пусть их и связывало горе, но они не выглядели как семья. Снаружи началась суматоха. Ну, возможно, суматоха с натяжкой, но голос Шард имел свойство разноситься далеко – особенно когда она была раздражена. – …плевать, готов ли дух «Святого Сангвиния», лететь на это проклятое задание все еще мне. Сдавленное возражение не удалось расслышать, но последующие ругательства Шард долетели вполне легко. Я рывком открыл окно, борясь с направляющими, а затем бросил взгляд на Киказара, парившего возле меня. – Послушай. Но держись незаметно. Череп-наблюдатель согласно щелкнул, затемнив свои линзы, после чего исчез в вечернем сумраке. Пока я закрывал окно, донеслась финальная реплика Шард: – Думаете, Плайнту привиделось? У этого мальчишки нет воображения. Я встречала сервиторов с большим даром абстрактного мышления. С чего вы… Я опустил стекло, заглушив звук. Плайнт говорил? Пришел в себя? Мне требовалось его повидать. Тем более, что я был перед ним в долгу. Киказар мог каталогизировать гневную речь Шард, но в тот момент она не представляла для меня интереса. Я отключил звук разговора, накинул одеяние и вызвал Ивазара, чтобы тот сопровождал меня в медблок. Он прекратил воспроизведение, и семья фон Шард пропала из виду.   – Здравствуйте, сэр! Так приятно вас видеть. Когда я вошел, Плайнт просиял и неуклюже приподнялся в сидячее положение при помощи здоровой руки. – Рад найти вас в хорошем настроении, – сказал я, усаживаясь на край его койки. – Я тревожился, что вы можете не оправиться. – О, да не волнуйтесь за меня, сэр, – отозвался Плайнт. – Я бы уже сегодня снова самолеты латал, если б позволили. Хирургеон славный парень, но, между нами говоря, слишком беспокоится по пустякам. Я кивнул, представляя себе мрачного хирургеона, вставшего передо мной у входа в медблок. Сперва он отказал в доступе, и мне пришлось напомнить ему, чьим интересам я служу. Он отступился, но я задумался, сколько еще раз смогу разыграть эту карту. Если ситуация продолжит ухудшаться, будет ли кому-то дело до того, нахожусь ли я под покровительством далекого аристократа? – Как вы себя чувствуете? – поинтересовался я. – Не слишком плохо, сэр, – ответил Плайнт. – Ну, кроме руки, конечно. Не то, чтобы она болела, просто… зудит. Там, где должны быть пальцы. Странно-то как. Мгновение он выглядел поникшим, но быстро собрался. – Мои модификации «Гефеста» сработали? – Да. Вы превзошли мои ожидания. – Спасибо, сэр… но вам, наверное, не следует слишком широко упоминать, что я сделал. Начинаю задаваться вопросом, следует ли мне лезть в священные технологии. Может, я оскорбил Бога-Императора. Это бы объяснило… ну… Он умолк. – Что там случилось? – спросил я. – Говорят, вы были единственным выжившим. – Я не уверен, – произнес Плайнт. – То, что я видел… Не знаю. В этом толком не было смысла. – Должно быть, вы побывали в чертовской перестрелке. Я видел повреждения вашей машины. Ее пришлось пустить в металлолом. Внешний корпус слишком изрешечен пулями, чтобы его можно было спасти. – Дождь. – Простите? – Пули. Они падали, будто дождь. Я не мог от них уклониться, потому что кроме них ничего не было. И еще тучи и молния. Это все, что я мог видеть. Он говорил очень тихо, мне приходилось напрягаться, чтобы слышать его на фоне шипения дыхательных аппаратов и стонов раненых. – Молния? – переспросил я. Он кивнул. – Только… она была зеленая. – Это из шторма? Как вы в него угодили? – Я должен был сопроводить новые истребители к шато. Мы только что спустились с орбитальной станции Салус, когда под нами накатился шторм. Он двигался так быстро, а наш разгон был слишком велик, чтобы его избежать. Мы решили пойти на полной мощности, пробиться через него как можно быстрее, чтобы минимизировать риск. Но как только мы оказались внутри, навигация утратила смысл. Все как будто перегрузилось. У меня волосы встали дыбом. Я чувствовал пощипывание в зубах. Я все еще думал, что это из-за шторма, но… там что-то было. – Орочьи истребители? – Не знаю. Я так ни одного и не увидел. Только выстрелы. И молнию. Она попала в один из «Громов». Разряд просто… Корма машины словно исчезла. В один миг. Никаких обломков. Она… ее там больше не было. Он слабел, его голос стихал прямо по ходу речи. Жизнерадостная интонация, которая когда-то придавала теплоты словам, пропала. Это напоминало разговор с машиной. Я жестом поманил Ивазара поближе. Череп-наблюдатель качнулся вперед. – Проиграть файл, обозначенный как «Поединок», минимальный масштаб, последние тридцать секунд, – шепнул я. Голопроектор замерцал, после чего показал последние мгновения битвы двух орков на оскверненной платформе. Когда победитель взревел, демонстрируя голову обезглавленного противника, картинка уехала вверх – ровно в тот момент, как небо разорвал разряд молнии. – Заморозить изображение. Ивазар повиновался. – Вы вот это видели? – спросил я, оборачиваясь к Плайнту. – У меня есть и другие изображения с недавнего полета, но я их еще не каталогизировал. Он был совершенно неподвижен, вперив глаза в изумрудный свет. Его рука задрожала. Он открыл рот, чтобы заговорить, но раздался только жалобный всхлип, напоминавший скорее не человеческий, а раненого животного. – Плайнт? Всхлипывание перешло в плач, а затем в крик. Я едва успел свернуть изображение до того, как появился хирургеон, который вонзил шприц в уже конвульсивно дергавшееся плечо Плайнта. К счастью, его судороги замедлились, а глаза резко закрылись. Хирургеон развернулся ко мне. В его взгляде горела праведная ярость. – Убирайтесь. – Я не хотел… – Убирайтесь немедленно, пока я не нарушил свои клятвы, – зарычал медик. – Он не игрушка для ваших пиктов. И никто из них. Паразит. Последнее слово он выплюнул. Я не мог припомнить, когда в последний раз ко мне кто-либо так обращался. Мои щеки раскраснелись от злости, а еще от стыда. Мне хотелось обругать его, ведь я пришел к товарищу, к человеку, которому был обязан жизнью. Но что бы это дало? И действительно ли отменяло сказанное им? Я скованно отвернулся и зашагал прочь. Ивазар следовал за мной. Выйдя из медблока и двинувшись дальше по коридору, я не мог отогнать образ плачущего Плайнта. Раньше он был непоколебим в своей убежденности, но теперь сломался так же, как и любой из нас. Я поднялся ко входу в бункер, пытаясь придумать что-нибудь, что я мог бы сделать. К подразделению должен был быть прикреплен священник для предоставления слов утешения. Но я не видел никаких его признаков – еще одно свидетельство того, насколько тонко растянулись силы Империума. И это еще до того, как оказались отрезаны подкрепления.  Должно быть, это было совпадение. Как бы сильно мы не недооценивали зеленокожих, они ведь точно не могли превратить шторм в оружие или использовать его для организации своих атак? Подобная тактика казалась больше в духе коварных аэльдари или одной из прочих древних рас. Нет, шторм, собиравшийся под орбитальной станцией Салус, наверняка был квазиестественным феноменом, который, возможно, усугубила близость космической станции к планете. Но разве это не было нашей вечной ошибкой? Сбрасывать их со счетов как тупых зверей, подходящих для высмеивания в наших пиктах и пропаганде? Не признавать угрозу, которую они представляют, пока ее клинок не окажется приставлен к нашему горлу? Дверь бункера распахнулась, и я обнаружил, что с той стороны стоит Шард. Ее форма была заляпана Бог-Император знает чем, но запах указывал на какие-то выделения ксеносов. К бедру была пристегнута сабля, фуражки не было, как не было и Киказара. Хотя я послал череп-наблюдатель незаметно следить за ее разговором, его нигде не было видно. – Навещали немощных? – поинтересовалась она. – Или просто сделали пару пиктов? – Я не в настроении, – ответил я, пытаясь пробраться мимо. Однако ее рука метнулась вперед и поймала меня за плечо нерушимой хваткой.  – У солдат нет роскоши иметь настроения. – Я не солдат. – Возможно. Но и Плайнт им не был. На самом деле. Он был простым человеком, который вдохновился службой Империуму, несмотря на недостаток безжалостности или садизма, необходимых для этой роли. В хорошо организованной вселенной он бы трудился где-нибудь в тихом захолустье, починяя сломанные вещи. Но Империуму требовалось иное, и кто-то вроде вас убедил Плайнта, будто его место здесь. – Я не обязан держать ответ перед вами. – Нет, – произнесла она и кивнула в сторону входа в медотсек. – Но должны перед ним. – Я держу ответ перед своим начальством, – отозвался я, вырываясь из ее руки. – У меня есть долг, совсем как у вас. Возможно, моя работа обречет кого-то на лазарет или того хуже. Но есть войны, которые необходимо вести. Вся эта планета тому доказательство. Шард улыбнулась. Как я уже привык это ненавидеть. – А как ваше начальство? – спросила она. – Думаете, они будут довольны вашей работой? Я слышала, вы на днях наслаждались милой прогулкой на лодке. Какой же блестящий пикт это вдохновит. – А чего вы от меня хотите? Считаете, умно отклонять приглашение планетарного губернатора? – Нет. Но неумно и уступать ее прихотям. Как бы она ни была обаятельна или как бы притягательно не смотрелась в этих одеждах, вам н следует ей доверять. Поверьте мне. – А ваши прихоти чем-то лучше? Шард издала звук, который мог быть практически смешком. – Знаете, чего я хочу? – спросила она. – Просветите меня. – Покончить с этим, – произнесла она. – Возглавить атаку против чего-то, таящегося в том шторме, и уничтожить его. Этот так называемый Зеленый Шторм забрал жизни столь многих пилотов и чуть не убил Плайнта. Может, тот и идиот, но он здесь единственный, в ком я уверена, что он сохранит меня на лету. – Как благородно, – насмешливо отозвался я. – Ожидаете, что я вам поверю? Будто вами движет альтруизм? Вы просто хотите еще один скальп себе в коллекцию. – А если и так? – Она пожала плечами. – Результат не меняется. Я стану героем, который сокрушил Зеленого Шторма, при этом спася бессчетные жизни и отомстив за своих павших товарищей. А вы могли бы стать тем, кто снял решающую битву. Наверняка это было бы лучшим окончанием вашего маленького фильма? Доблестный командир звена Люсиль фон Шард берет верх над орочьим пилотом, который в ответе за столько смертей. Выглядит повыразительнее, чем кадры гнилых плодов и изнеженных аристократов. – Так теперь вы сражаетесь на благо моего пикта? – Можно иметь больше одной причины, чтобы что-то сделать. Отвратительно было это признавать, но она говорила здраво. Подобное сражение завершило бы пикт кинематографичнее и привело к более позитивному заключению. Это бы понравилось всем моим повелителям, или хотя бы не возмутило никого из них. Даже комиссар Тобия фон Шард должен был остаться доволен победой своей сестры. И все же я ей не доверял. – Итак, вы хотите, чтобы я вас сопровождал? Снимал ваш дерзкий триумф? – Это на ваше усмотрение, – ответила Шард. – Либо присутствовать, когда будет одержана победа, либо оставаться тут и дуться. Что бы вы ни выбрали, я ухожу. Решайте быстро. Она крутанулась на каблуке и зашагала к ангарам. Я замешкался, терзаемый сомнением. Куда делся Киказар? Она вывела череп-наблюдатель из строя? Я не мог его отыскать. Возможно, он неверно истолковал мои указания и до сих пор парил снаружи какого-нибудь окна, следя за скандальным тет-а-тет и игнорируя указанную цель. Такое было бы уже не в первый раз: он имел неприятную привычку проявлять инициативу в поле, равно как и отключаться и замолкать, зафиксировав возможную угрозу. Порой проходили часы, прежде чем мне удавалось его почувствовать.  Что существеннее – годился ли Ивазар для этой задачи? Он обладал пикт-рекордерами, но его основной функцией являлась голопроекция. Ему недоставало сложных сенсоров Мизара, однако Мизар все еще был закреплен на панели, срезанной с «Гефеста». Шард все еще шла прочь, но уже замедлилась и украдкой оглянулась через плечо. – Вы идете, так ведь? – спросила она. – Иначе это реально перечеркивает мой драматичный уход. – Я… Я не… Она вздохнула и встретилась со мной глазами. – Порой, пропагандист Симлекс, необходимо идти на риски. Вы не доверяете мне, и я вас за это не виню. Но вы видели мои умения. Доверьтесь им и доверьтесь моей потребности преуспеть вопреки шансам. Не в этом ли мы сходимся? Разве вы тоже не стремитесь отличиться в своих обязанностях? – Да. – Тогда давайте положим конец этой войне.<br />